Тихомир Нелла : другие произведения.

Сокровище Единорога, часть третья (окончание)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Оценка: 9.00*3  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    "Грохот. Звук удара палкой по сырой глине. Мафхор дернулся и замер. Снова грохот, такой, что заложило уши. Эхо пошло гулять под кронами, закричали птицы, заржали лошади. Будто во сне, Мафхор начал валиться навзничь, а Нимве, оказавшись на ногах, попыталась удержать его, но тщетно. Он рухнул на нее, придавив всей тяжестью. Нимве закричала. Что-то теплое струилось по рукам. Подняв голову, она увидала кровь, целое море крови. Глаза Мафхора закатились, из-под приоткрытых век страшно глянули белки..." ВНИМАНИЕ: комментарии здесь закрыты. Просьба с этим в общий файл!

  
   ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
  
   ДОМ КЛИНКА
  
  
   Глава 1
   Развести костер беглецы осмелились только на пятые сутки.
   Все это время ехали почти без привалов, петляя, чтобы сбить погоню со следа, много раз пересекая речку, -- судя по карте, которую захватил из замка Мафхор, приток Аруана. Принцы решили не продолжать бессмысленное путешествие, а вернуться в столицу, потому что никакого Сокровища Таэнана, даже если оно и существует, им не найти. Но если Сокровище -- сказка, то государственный переворот, затеянный Окдейном, вовсе нет! Остальные не возражали. Нимве и Чику не терпелось попасть домой, да и Ларре тоже, а Мафхор... Чего хотелось Мафхору, знал только он один.
   Барону Гриду становилось хуже. Он кое-как сидел в седле, но снимать его оттуда приходилось на руках. Весь мокрый от пота, едва живой, он держался стойко, не стонал и не жаловался, однако Нимве знала: его мучают жестокие боли, и, скорее всего, у него внутреннее кровотечение. По-хорошему, ему бы лежать... но беглецы боялись медлить. Поэтому приходилось лишь поить его травами да молиться Владыкам Стихий, чтобы оставили юношу в живых.
   Лес вокруг был дремучий и дикий. Завалы бурелома вынуждали часто менять направление. Через неделю путники окончательно заплутали. Посовещались и решили, что, ориентируясь по мху на стволах и звездам, поедут в юго-восточном направлении. Это наверняка приведет их ближе к столице, а там, глядишь, и жилье появится. Тогда-то уж отыскать верную дорогу они сумеют без труда.
   Вечером девятого дня остановились на ночлег возле реки. Расседлав лошадей, уложили барона на берегу. Покуда Чик и Ларра возились с костром, Нимве отправилась набрать воды. Воздух, тихий и безветренный, отчетливо доносил шорохи в камышах да кваканье лягушек.
   Войдя в воду по колено, не обращая внимания на намокшую одежду, Нимве остановилась, закрыв глаза. Тянуло свежестью, пахло сырым песком и рыбой. Какое счастье, что мы вырвались оттуда, пришла мысль. Только Владыки ведают, что тот человек... что он хотел с нами сделать... и что бы он сделал с Мафхором...
   -- Убил бы, конечно, -- тихо сказал за спиной знакомый голос.
   Нимве резко обернулась.
   Мафхор стоял у кромки воды, босой и без рубахи. Нимве очень смутилась, будто он застал ее за чем-то неприличным.
   -- Извини, -- выговорил маг. -- Это случайно. Я случайно услышал твою мысль.
   Она молчала. Подождав, он спросил:
   -- Мне уйти?
   -- Нет, ну что вы, -- спохватилась Нимве. Выбравшись на сушу, принялась отжимать широкие штанины. Мафхор присел у воды, протянул руку и коснулся мелких волн, лижущих песок.
   -- Тихо здесь, -- промолвил он. -- И так спокойно...
   Нимве покосилась на него.
   -- Думаете, он бы вас убил? -- спросила она. Маг поднял голову:
   -- Уверен.
   -- Но сначала он ведь, кажется, хотел вас живым довезти.
   -- Сначала хотел.
   Поразмыслив, Нимве выговорила:
   -- Он что, собирался все на вас свалить, да? Будто это вы украли принцев?
   -- Полагаю, что так.
   Нимве прикусила губу.
   -- А того типа, -- произнесла она, -- ну, двойника, он нанял, чтобы вас заменить, да?
   Мафхор кивнул.
   -- А чего же он тогда с самого начала... -- Нимве осеклась. Помолчав, добавила:
   -- Нет, я не имела в виду... -- окончательно смешавшись, она умолкла. Мафхор усмехнулся и сказал:
   -- Сначала я был ему необходим. Я думаю, он собирался заставить меня как-то надавить на родителей принцев. Скорее всего, хотел, чтобы я написал письмо. Их отец знает мой почерк.
   -- Чтобы вы написали, будто украли их, что ли?
   -- Думаю, так.
   Нимве поразмыслила.
   -- Ну, хорошо, -- сказала она. -- А зачем тогда ему ваш двойник? Ведь у него же только лицо ваше, а не почерк.
   -- Полагаю, герцог изменил план, -- ответил маг. -- Когда нашел двойника, он решил от меня избавиться, и пустить в дело детей графа Атлана.
   Нимве так и подскочила:
   -- Что?! Нет, не может быть, чтобы они...
   -- Конечно, нет, -- урезонил Мафхор. -- Они ничего не знали, и не должны были знать. Именно на их наивности герцог и собирался сыграть.
   -- Что вы имеете в виду?
   -- Думаю, убив меня, -- спокойно выговорил маг, -- он собирался разыграть сцену, как мой двойник и его шайка захватывают замок, ну, и конечно принцев, а потом кого-то из детей графа отправил бы к королеве. Ему даже могли устроить лже-побег.
   -- Кому? -- тихо спросила Нимве. -- Леле?
   Мафхор покачал головой:
   -- Скорее всего, Вьяту. Вьята знают в столице, к тому же, он выносливей сестры.
   -- Но герцог же убил его...
   -- Да. После того, как Вьят увидел герцога, тому ничего другого не оставалось. Герцог не собирался афишировать себя. Не сейчас.
   -- Но зачем герцогу было втягивать их? Они же всего лишь дети...
   -- Вот именно. Им быстрей поверят. А я думаю, что герцогу было очень нужно, чтобы королева побыстрей поверила. Он не может себе позволить тянуть время.
   Нимве помолчала, глядя на собеседника.
   -- Я думала, -- произнесла она, -- думала, что граф своих детей любит.
   -- Конечно, любит, -- отозвался маг. -- И я уверен, что в эти планы герцог его не посвящал.
   -- Разве они не союзники?
   -- Уверен, что граф именно так и считает. Ну, или считал. Герцог Окдейн из тех людей, от которых никогда не знаешь, чего ждать.
   И, посмотрев на Нимве, маг добавил:
   -- Но, впрочем, это лишь мои догадки. Может, я только зря тебя расстраиваю.
   Нимве отчего-то смутилась от мягкого тона, от взгляда, который он бросил на нее. Отводя глаза, тихо проговорила:
   -- Не понимаю, как он собирался заставить вас ему помогать.
   Мафхор ответил не сразу.
   -- Каждого человека можно заставить, -- вымолвил он. -- Ведь он же сумел заставить тебя написать то письмо.
   Нимве потерянно уронила руки. Сказала, будто хотела оправдаться:
   -- Он собирался убить Чика. Он... он пообещал, что выколет ему глаза, -- она опустила голову и отвернулась.
   -- Вот видишь, -- проговорил Мафхор, -- принудить можно любого. Было бы, на что надавить.
   Нимве не ответила. Она чувствовала странную неловкость, будто рядом был малознакомый человек, с которым необходимо поддерживать беседу. Недоумевая и сердясь на себя, она услыхала, как Мафхор сказал:
   -- Я могу тебя кое о чем попросить?
   -- О чем?
   -- Пожалуйста, не называй меня на "вы".
   Нимве опешила. Стояла, хлопая ресницами, и не знала, что ответить. Мафхор не отводил взгляда.
   -- Но, -- наконец выдавила она. -- Но как же мне тогда вас...
   -- Просто говори мне "ты". Хорошо?
   -- Но я... Но вы же... Как я буду говорить вам "ты"? Я крестьянка, а вы из Великого Дома! И потом, вы старше меня.
   Кажется, эти слова рассмешили мага. Брови изумленно-весело поползли вверх, и он спросил:
   -- Звучит так, будто мне лет семьдесят. Ну, сколько мне, по-твоему? А?
   -- Ну, не знаю...
   -- А все-таки?
   -- Чего вы смеетесь, что тут смешного-то...
   -- Не сердись, но это на самом деле... Ну, хорошо. Может, тебя это удивит, но мне двадцать восемь лет.
   Нимве недоверчиво уставилась на собеседника, а тот заметил:
   -- Похоже, плохи мои дела. Я что, действительно кажусь стариком, да?
   -- Вот глупости... Просто я думала, вам лет тридцать пять... где-то.
   Мафхор усмехнулся:
   -- И тем не менее. Так что, как видишь, я почти ровесник Ларры. К нему ведь ты на "вы" не обращаешься?
   Нимве помолчала, кусая губы, потом упрямо отозвалась:
   -- Ладно. Пусть так. Но все равно -- вы аристократ, а я деревенщина. С какой такой радости я буду вам "ты" говорить?
   -- Все маги так обращаются друг к другу.
   -- Так то маги.
   Мафхор поднялся. Оказавшись с ним лицом к лицу, Нимве снова ощутила неловкость. Он сказал, глядя ей в глаза:
   -- Ты тоже маг. Только необученный.
   -- Какой я маг...
   -- Разумеется, ты маг, Нимве. Как бы ты иначе сумела отыскать принцев на каторге? Кстати, ты так и не рассказала, как именно их нашла.
   -- Ничего подобного, я вам рассказала.
   -- Тебе.
   -- Что?
   -- Не вам. Тебе. Говори мне "ты".
   -- Вам это действительно так важно?
   Мафхор кивнул. Не в силах отвести глаз от его лица, Нимве тихо отозвалась:
   -- Ну, ладно. Хорошо. Тебе. Я рассказала... тебе.
   -- Нет, -- он покачал головой. -- Я бы помнил. Расскажешь?
   -- Но я... Хорошо. Конечно, я вам расскажу. То-есть, тебе. А что, мне и при остальных говорить вам... вернее, тебе... говорить тебе "ты"?
   -- Конечно, -- его рука легко коснулась ее локтя, и это заставило Нимве вздрогнуть. -- Почему нет? Разве кто-то...
   Треск веток и хруст песка. Мафхор умолк, а Нимве резко обернулась. Из темноты возник человек. Пару секунд они таращились друг на друга, прежде чем Нимве поняла: это Ларра.
   -- А мы тебя ищем, ищем, -- сердито выговорил он. -- Куда исчезла-то?
   -- А что случилось? -- Нимве ощутила, как лицо заливает краска, и порадовалась, что мужчины не смогут этого заметить.
   -- Барон опять сознанье потерял, вот чего! Никак в себя привести не можем. А ты вон с кем, -- голос Ларры сделался колючим.
   Отвернувшись от обоих, Нимве бросилась к лагерю.
   Весь вечер она провела около раненого, прерываясь только на еду. Юноша пришел в себя через несколько часов. Остальные, хмурые и подавленные, сидели у костра. И мыслей читать было не надо, чтобы понять, о чем они думают: ехать дальше невозможно. Барон умрет.
   Но барон все же настоял, чтобы они продолжали путь, уверяя, будто пришел в себя, и все будет в порядке.
   С утра действительно отправились в дорогу, и ехали почти до полудня, до той минуты, пока раненый замертво не рухнул наземь из седла.
   Спутники бросились к нему. Несколько ужасных минут все думали, что он умер -- до тех пор, пока Нимве не нащупала пульс.
   Беглецы разбили лагерь под старыми ивами, неподалеку от реки. Барона, едва дышащего, неподвижного, уложили в тени. Глядя на его посеревшие губы, на веки, просвечивающие синевой, Нимве гадала, сколько ему осталось. А ведь он уже чувствовал себя лучше, тогда, в замке, перед самым бегством. Нельзя ему было ехать, нельзя!
   Время до заката беглецы провели, моясь и стирая одежду. Вечером, у костра, долго обсуждали, что теперь делать. Одно было ясно: ехать дальше -- значит подписать Гриду смертный приговор. А не ехать... Кто знает, где теперь герцог! Может, уже висит у них на пятках, как ищейка... Ведь теперь, когда они во второй раз сломали его планы, отыскать их для него будет делом принципа. Да и не может он допустить, чтобы кто-то из беглецов воротился в столицу, для герцога это будет означать конец всему.
   Совещались долго. В конце концов, пришли к выводу, что придется задержаться здесь хотя бы на несколько дней.
   К ночи погода испортилась, стал накрапывать дождь. Кое-как смастерив шалаш для раненого, беглецы улеглись под деревом, укрывшись плащами, но ничто не спасало от капель воды, назойливо сочившихся через ткань.
   К утру вся одежда, выстиранная давеча, оказалась сырой. После дождя от земли парило, над водой стлался тонкий туман. Напоив раненого, который так и не пришел в себя, Нимве в одной сорочке ушла на реку. Принцы решили поохотиться. Оседлав лошадей и прихватив ружья, спозаранку, в сопровождении Ларры, уехали в лес.
   Они вернулись к полудню с добычей: подстреленным теленком лани. Рассказали, что обнаружили неплохое место для лагеря, не то пещеры в холмах, не то развалины древнего замка. И добираться туда недалеко, можно перетащить раненого на носилках.
   Пообедав, занялись убитой ланью. Пока свежевали и разделывали тушу, коптили мясо, начало смеркаться. Перебираться на новое место решили поутру.
   * * * * * * *
   Убежище, найденное принцами, смахивало на полый холм. Верх зарос осинником, кустами бузины, по склонам, меж валунов, теснились купы вереска. Холм глядел на большую поляну, обрамленную вековыми дубами, за которыми, полого спускаясь к воде, начинался речной берег.
   Вход в пещеру отыскали не сразу, от глаз его заслоняли густые заросли кустарника. Внутри стояла такая темень, что Нимве не видела не то что лиц спутников -- своей вытянутой руки. Запах влажной плесени обволакивал лицо, как паутина.
   -- Интересно, что это за место? -- возясь с керосиновой лампой, сказал принц Инис.
   -- Позвольте мне, ваше высочество, -- услыхали они голос Мафхора. Миг, и за мутным стеклом вспыхнул огонек.
   -- Здорово все-таки у вас получается, -- Инис поднял лампу повыше. -- Однако здесь все равно ни зги не видать.
   -- Ох, не нравится мне тут, -- буркнул Ларра.
   -- Чего опять? -- осведомился Инис. Свет лампы бросал на его лицо желтоватые блики, рождал смутные, угрожающе шевелящиеся тени в черных недрах пещеры.
   -- Чего да чего, -- отозвался Ларра, невидимый во тьме. -- Будто вы не слыхали, кто в полых холмах-то живет.
   -- Бабьи сказки, -- фыркнул Чик.
   -- Сказки, не сказки, а вот потащат тебя ночью черти, увидишь тогда!
   -- Я лучше тебя им скормлю, -- отозвался юноша. -- Чтоб болтал поменьше!
   -- Гляди у меня... -- начал Ларра, но Сэтнар перебил:
   -- Хорошо, хорошо, мы поняли. И насчет чертей, и насчет всего остального. А вот как насчет того, чтобы вырубить кусты снаружи? По крайней мере, здесь немного светлее станет.
   Пока Ларра и Чик возились, вырубая кусты у входа, принцы на носилках осторожно внесли и уложили барона. Лошадей оставили снаружи, расседлав и стреножив.
   Постепенно в пещере сделалось светлее. Путники долго, с удивлением осматривали странное место. Они быстро поняли, что это никакая не пещера, а, скорее всего, действительно руины замка. Разглядывая массивные четырехугольные каменные блоки, остатки оштукатуренного когда-то потолка, покрытого вековой плесенью и гнилью, беглецы гадали, какие люди и когда могли здесь жить. Нимве смотрела наверх не без опаски: древние камни того и гляди грозили рухнуть на голову. К тому же, они сделали еще одно, не совсем приятное открытие: под потолком гнездились летучие мыши. Прислушавшись, можно было уловить их возню и пронзительный писк, а то, что хрустело под ногами, оказалось пометом. Больше всех эта новость взбудоражила Ларру, который, по собственному признанию, летучих мышей терпеть не мог.
   На вычищенном пространстве, недалеко от входа, развели костер. По карте попытались определить, где очутились, но ничего подобного не обнаружили.
   В огромном помещении гуляли сквозняки, и потому путники предположили, что где-то в глубине есть ходы. Принцы, поддержанные Чиком, тут же загорелись: надо полазить здесь, посмотреть, может, узнаем, кому это принадлежало. На разведку решили идти поутру, смастерив факелы: после наступления темноты в подземелья никому соваться не хотелось.
   На рассвете, немного подкрепившись, отправились в поход, все, кроме Ларры. Он наотрез отказался лезть в катакомбы, заявив, что и атланских ему хватило по горло. Нимве долго колебалась, но Чик сумел ее уговорить. Прихватив факелы, еду и моток веревки, путешественники вошли в один из полузасыпанных камнями коридоров.
   Замок был огромен. Путники долго блуждали в переплетении ходов, в кромешной темноте, разгоняемой светом факелов, проходили через то ли пещеры, то ли комнаты подвального этажа, сырые, опутанные паутиной, спускались по узким лестницам с высокими ступеньками...
   Коридор вывел их под открытое небо, во двор, похожий на заглохший колодец. Каменные блоки, отколовшиеся от стен, покрывал зеленый мох, кусты черемухи, сплошь усыпанные темными ягодами, лепились к остаткам мраморной, источенной ветрами и дождем колоннады.
   Порыскав среди полуразрушенных колонн, Чик отыскал вход -- и опять потянулись длинные минуты в темноте. Нимве уже была не рада, что отправилась с мужчинами. Тьма давила на сердце, катакомбы рождали тягостные воспоминания о замке графа Атлана. Вспомнился герцог, гибель Вьята -- и Леле, которую они бросили на произвол судьбы. Да и кто знает, жива ли она... Может, герцог ее убил, как и брата!
   Погруженная в свои мысли, Нимве вздрогнула, когда Чик взял ее за руку.
   -- Осторожней, -- сказал юноша, -- полы гнилые.
   Мафхор впереди повыше поднял факел, и в неровном танцующем свете Нимве увидала, что они, похоже, забрели на когда-то жилые этажи. Деревянные половицы под ногами скрипели и ходили ходуном. Сквозь щели глядела темнота.
   -- Думаю, лучше вернуться, -- к своему облегчению, услыхала Нимве голос мага. -- Здесь опасно.
   -- Что вы, -- возразил Инис. -- По-моему, вполне крепкие доски.
   -- А по-моему, он прав, -- отозвался Сэтнар, с беспокойством оглядывая пол, выхваченный из тьмы золотистым кругом света. -- Провалимся еще...
   -- Брось, Сэт, никуда мы не провалимся. Эти доски не одну сотню лет держались, уж нас-то точно выдержат. Глядите! -- с этими словами Инис пару раз подпрыгнул, с грохотом приземляясь на источенный временем пол.
   Оглушительный треск, хруст гнилого дерева. Нимве только ахнула, когда принц, словно под воду, ушел под проломившиеся половицы. Фонтан пыли и трухи...
   И всё затихло.
   Мгновение, длившееся вечно, путешественники стояли на месте. Потом, не сговариваясь, бросились вперед.
   Став на четвереньки около зияющей дыры, Мафхор окликнул:
   -- Ваше высочество!
   Молчание. Тихий шорох осыпающейся пыли.
   -- Инис! -- крикнул принц Сэтнар. -- Инис, ты жив? Инис!
   Ни единого движения внизу. Оторвав взгляд от черной ямы у ног, Сэтнар произнес:
   -- Я спускаюсь.
   -- Лучше я, ваше высочество, -- возразил маг, -- я все-таки...
   И тут из темноты послышалось:
   -- Полегче там! Мне все глаза запорошило!
   -- Ох, Творец! -- вырвалось у Нимве, а Сэтнар опустился на колени и крикнул, заглядывая в пролом:
   -- Ты цел?!
   -- Да цел, цел, -- отозвались снизу. -- Здесь мягко. Надеюсь, это просто пыль, а не трупы крыс или что-нибудь похожее.
   -- Не двигайся, -- велел Сэтнар. -- Мы сейчас тебя вытащим!
   -- Посветите мне, -- ответил Инис, -- не пойму, что здесь такое на полу.
   Мафхор опустил вниз руку с горящим факелом. С минуту было тихо. Потом голос принца Иниса сказал:
   -- Ого... Похоже на манускрипты. В руках рассыпаются... Спускайтесь ко мне, может, сумеем что-нибудь прочесть!
   Некоторое время близнецы спорили. Сэтнар убеждал брата не дурить и выбираться наверх, но тот и слушать не хотел. Наконец, сдавшись, Сэтнар велел Чику доставать веревку. Закрепить ее было не за что, поэтому Чик и Мафхор держали вдвоем, покуда принц спускался.
   Нимве с тревогой наблюдала, как свет факела погружается в темноту, на миг вырывая из небытия потемневшие от времени балки. Под конец остался только яркий ореол.
   Нимве осторожно заглянула в пролом. Свет колебался, как почудилось, где-то далеко, в глубинах преисподней.
   -- Я стою! -- наконец глухо крикнул Сэтнар. -- Отпускайте!
   Некоторое время все молчали, напряженно вглядываясь в светлое пятно, маячившее внизу. Оттуда доносились тихие голоса, но невозможно было разобрать ни слова, одно только "бу-бу-бу", приглушенное, словно звуки шли из-под воды.
   -- Осторожно! -- внезапно вскрикнул один из близнецов -- и тут же снизу раздался грохот, будто что-то обрушилось. Пахнуло пылью, едкое облако поднялось, заставив всех отчаянно закашляться.
   Когда приступ прошел, Мафхор крикнул:
   -- Что случилось?!
   Нет ответа. Нимве нервно глянула на мага.
   -- Спускаться нужно было мне, -- промолвил он. И, словно в ответ, из темноты донеслось:
   -- Эй, Сэт, гляди-ка, что это?
   Шорох и возня внизу. Свет факела отчаянно метался, будто тот, кто его держал, вздумал сплясать джигу.
   -- Ваши высочества, с вами все в порядке?! -- не выдержав, завопила Нимве.
   -- Все хорошо! -- пришел ответ. Под высоким, скрытым во тьме потолком метнулось эхо. -- Мы кое-что нашли!
   -- Вылезайте оттуда! -- взмолилась Нимве. -- Пожалуйста!
   Молчание. Нимве снова посмотрела на Мафхора, и тот крикнул:
   -- Сейчас же выбирайтесь! Если вас там завалит, мы не сумеем вам помочь!
   Некоторое время оставшиеся наверху слушали перебранку близнецов, однако в конце концов победа осталась за Сэтнаром. Веревка на поясе Чика дернулась, и снизу крикнули:
   -- Держите, я поднимаюсь!
   Инис выбрался первым, а Сэтнар -- следом. За спиной у него висел на бечевке длинный предмет.
   -- Смотрите, что мы нашли, -- сверкая глазами, Инис сдернул с плеча брата трофей.
   Это был сверток из почти истлевшей тонкой кожи, туго перетянутый ремнями. Принцы хотели тут же его распаковать, но остальные воспротивились: им не терпелось убраться из опасного места. Принцы принялись было спорить, но Мафхор, молча забрав находку, повернулся и зашагал прочь, в темноту коридора.
   Открыть сверток они смогли, лишь когда добрались до открытого двора-колодца.
   Солнце стояло в зените. Усевшись на большой валун, Мафхор протянул сверток Инису. Тот схватил, выдернул из-за пояса кинжал и разрезал ремни. Распеленал тонкую, покрытую темными пятнами кожу.
   У него в руках, взблескивая на ярком солнце, лежал меч в ножнах. Сэтнар осторожно потянул за рукоятку, вытаскивая клинок, и тот вышел без усилий, словно только и ждал этого.
   Длинный, слегка изогнутый меч из белого металла с односторонним лезвием выглядел так, будто лишь вчера им пользовались. Узкая темная рукоять сама просилась в ладонь. Небольшую плоскую гарду покрывали драгоценные камни, сверкавшие как капли крови, а по лезвию змеилась золотая с чернением вязь знаков, напоминавших письмена.
   Принцы смотрели на меч горящими глазами. Инис дотронулся до острия и тут же отдернул руку:
   -- Ого, -- он облизал палец, на котором выступила кровь. -- Интересно, откуда он здесь?
   Мафхор молча взял клинок и впился взглядом в надписи. Нимве увидала, как изменилось выражение его лица.
   -- Что там, мастер? -- едва не шепотом спросил Инис.
   Мафхор поднял глаза и произнес, даже не пытаясь скрыть волнения:
   -- Ранд да-Гиргиалл...
   Принцы переглянулись.
   -- Что? -- удивился Сэтнар. -- Что вы...
   -- Меч Таэнана Гиргиалла, -- перебил маг. -- Это величайшая реликвия...
   И тут он смолк. Нимве увидала, как округлились глаза у принцев и у Чика. Она знала, что и у нее самой округлились глаза: просто все они, одновременно, подумали об одном и том же.
   О Пророчестве Таэнана.
   О Сокровище Единорога, которое так долго и безуспешно искали потомки королевского дома.
   Молчание длилось долго. Наконец, вернув меч в ножны, Мафхор почтительно коснулся губами большой золотой руны у самой рукоятки, и, передав находку Сэтнару, сказал:
   -- Давайте возвращаться.
  
   Глава 2
   Весь день только и разговоров было, что о мече.
   Принцы долго допытывались у Мафхора, считает ли он, что это и есть то самое Сокровище, а еще -- почему вообще меч валялся тут, в развалинах, почему Дом Таэнана позволил такому случиться?
   Мафхор ничего не мог ответить, потому что, по его словам, и сам знал мало. К тому же, пророчества -- вещь темная и запутанная. Но в том, что они отыскали меч самого Таэнана, маг почти не сомневался. А раз меч находился здесь, значит, замок, скорее всего, был древней резиденцией рода Гиргиаллов, именно в эти края Таэнан привел свой Дом после ухода из Эбирны, полторы тысячи лет назад.
   Нимве плохо разбиралась в оружии, но, глядя на меч, который, поблескивая, лежал на кожаной подстилке неподалеку от входа в зал, не могла поверить, что этой штуковине так много лет. Целая вечность... Чего же он не заржавел, валяясь в катакомбах? Даже если и сделать скидку на то, что Дом Таэнана оставил здешние места лет шестьсот назад, все равно, думала Нимве, косясь на незапятнанное зеркало клинка, для лежания в руинах это тоже долго. И зачем, спрашивается, маги его здесь оставили? Может, из-за Пророчества? Или это Таэнан им так велел? Пропади они пропадом, он, и его меч... Нимве глянула на принцев. Что с ними будет? Судя по тому, что сказано в Пророчестве, ничего хорошего, ведь владеть Сокровищем может только один... Что же им теперь, убивать друг друга придется?! Нет, одернула она себя, хватит. Бабушка всегда говорила, что если о плохом думать, плохое и случится. Поживем -- увидим. Творец даст, все еще обойдется.
   Пока Нимве готовила еду и обедали, снаружи начало смеркаться. Поэтому на реку, мыть посуду, Нимве и Чик отправились, уже когда стемнело.
   После того, как покончили с работой, Чик полез купаться, а Нимве села на старое бревно среди цветущего гадючьего лука, почти у самой воды. Приподняв юбку, опустила босые ноги в воду. Чик плескался где-то у противоположного берега, и Нимве в который раз подивилась, как он не боится плавать один в темноте. Но Чик явно не боялся и, к тому же, возвращаться не спешил, и Нимве подумала, что неплохо бы умыться.
   Раздевшись до сорочки, она по колено вошла в воду, такую теплую, будто ее специально подогрели. Мелкая рябь всколыхнула отражение, и Нимве почудилось, будто она стоит в озере расплавленного серебра. Из-за глыбы леса подымалась огромная луна, но от нее почти не было света, она казалась тусклой, как закопченный уличный фонарь.
   Шорох на берегу, треск сучка под чьими-то ногами. Обернувшись, Нимве увидала смутно обрисованный силуэт человека. Она сощурилась, пытаясь понять, кто это мог быть. Человек зашевелился, захрустел песок...
   Когда он подошел к самой воде, Нимве узнала Ларру.
   -- Напугалась? -- его голос звучал тихо.
   -- Нет, -- Нимве поправила сорочку.
   -- Барон напиться попросил, -- объяснил Ларра. -- Так я и это...
   Он стоял не двигаясь, Нимве не видела его лица, но ощущала, что он смотрит.
   -- Я сейчас вернусь, -- сказала она. -- Умоюсь только.
   -- Ага. -- Ларра не тронулся с места. Нимве удивленно следила за ним, гадая, в чем же дело.
   -- Случилось что? -- спросила она наконец.
   -- Да я это... Словом... Ты уж извини, что я лаялся с тобой в замке у Атлана.
   -- Да я уже об этом позабыла, чего там.
   -- Зря вы мне ничего не говорили. Ну, про то, что происходит, и вообще.
   -- Мы и сами ничего не знали, -- Нимве тут же вспомнила, как пыталась рассказать ему о своем сне, и что из этого вышло, но решила промолчать.
   -- Ну, воды набрать надо, -- спохватился Ларра. Зашел в реку, остановился подле, в паре шагов, наклонился, и Нимве услыхала, как булькает вода. Потом он внезапно выпрямился.
   -- Темно, -- выговорил Ларра.
   Они стояли рядом, и Нимве видела, как блестят его глаза. Он смотрел, не отрываясь. Не понимая, что ему нужно, она молчала.
   -- Вот уж не думал, что такая поездка у нас выйдет, -- выговорил Ларра. -- Интересно, как там Шиа, живой?
   Он не отводил глаз. Нимве неопределенно пожала плечами. Ее внезапно пробрал озноб, она шагнула в сторону, услыхала плеск воды... Босая нога наткнулась на что-то скользкое, не то камень, не то ракушку, Нимве оступилась и, наверное, упала бы, если бы Ларра не подхватил. Руки у него были горячие и очень сильные.
   Замерев, Нимве поглядела в его близко придвинувшееся лицо.
   -- Помнишь, как я тебя из воды вытащил? -- прошептал Ларра.
   -- Помню... пусти...
   Нимве ощутила на щеке жаркое дыхание, ладонь скользнула по спине...
   -- Ларра, ты что... Пусти, пожалуйста, -- Нимве уперлась руками ему в грудь. С тем же успехом она могла толкать валун. Ларра и не думал подчиняться.
   -- С тех пор ты меня уж пару раз спасала, -- шептал Ларра, обжигая ей шею, -- не думай, будто я позабыл.
   -- Не надо... перестань...
   -- Ну, чего ты, чего, -- он вдруг крепко прижал ее к себе. -- Я ведь не чужой. Я ж не какой-нибудь там проходимец. Я мужик серьезный, ежели решу чего...
   Нимве, будто из капкана, силилась вырваться из кольца его рук, но справиться недоставало сил. А он, шепча какие-то слова, смысла которых Нимве уже не понимала, все пытался поймать губами ее губы. Сквозь шум крови в ушах Нимве слышала его тяжелое дыхание, плеск воды -- и свой тихий голос, повторявший: "Пусти... пусти..." Вокруг сделалось темным-темно, и к горлу подкатила дурнота -- а потом, через добрую сотню лет, кто-то громко произнес:
   -- Эй, а что... Чего такое?!
   Краем сознания Нимве узнала голос Чика, рванулась изо всех сил, задушено вскрикнула, и Ларра внезапно отпустил ее. Нимве слепо метнулась в темноту, упала, с головой погрузилась в воду. Кто-то схватил, потащил ее вверх, и она начала отбиваться, пытаясь крикнуть, и захлебываясь водой.
   -- Ним, это я, это я! -- раздался рядом голос Чика. Только тогда она перестала сопротивляться. Он помог ей встать, вывел на берег.
   -- Не бойся, глупая, -- промолвил Ларра. Нимве, задыхаясь, схватила Чика за руку. Юноша спросил:
   -- Ларра, ты чего, с дуба рухнул? -- в голосе звучало замешательство. -- Чего ты?
   -- Эх, и вечно ты не в свои дела влезаешь, -- отозвался Ларра.
   Стоя на песке, в мокрой сорочке, противно льнущей к телу, Нимве дрожала, обхватив себя руками. Темнота, застилавшая глаза, немного отступила, она видела Чика рядом -- и смутный овал лица Ларры, стоявшего напротив. Чик сказал, наливаясь гневом:
   -- Ну, и скотина же ты, оказывается! Я от тебя такого не ожидал!
   -- Щенок ты, братец, -- последовал ответ. -- Ничего в жизни не понимаешь.
   -- А ты свинья! -- не остался юноша в долгу. -- Улучил минуту, а? Да ты...
   -- Я тебе сказал, не лезь, -- силуэт Ларры колыхнулся. -- Сам знаешь, кулаки у меня тяжелые!
   -- Только подойди! -- ощетинился юноша. -- Только попробуй, я тебе рыло начищу!
   -- Ишь, недопёсок, а брехать выучился, как волкодав заправский!
   -- Хватит, -- превозмогая дрожь, сказала Нимве.
   -- Да я тебя, щенок, -- продолжал Ларра, словно не услышав, но Нимве уже взяла себя в руки. Шагнув вперед, встала между ними и тихо, раздельно произнесла, глядя Ларре в глаза:
   -- Хватит, Ларра. Слышишь меня? Хватит! Ты ничего ему не сделаешь, иначе я... Я пожалуюсь принцам. Ясно?
   Повисла тишина.
   -- Ясно тебе, или нет?! -- возвысила голос Нимве.
   -- Ясно, ясно, -- буркнул Ларра. -- Да я чего, я ж ничего. Коли напугал, так извини. Я ничего такого не...
   Нимве отвернулась и, подобрав с песка одежду, быстро пошла прочь, к деревьям, темнеющим на кромке берега.
   Вечером, у костра, пока Нимве занималась ранами барона Грида, никто почти не разговаривал. Мафхор в свете масляной плошки читал древний манускрипт, найденный Инисом в подвалах замка. Чик, угрюмый и сердитый, без толку перекладывал вещи, изредка поглядывая на Нимве.
   Ларра появился очень поздно, когда уже укладывались спать. Ни на кого не глядя, улегся у огня, завернувшись в плащ.
   Скоро всё затихло. Нимве долго глядела перед собой, на потолок, исчезавший в темноте, следя, как блики от огня колышутся на стенах. История с Ларрой не шла из головы, хотя именно об этом меньше всего хотелось думать. Что с ним, гадала она, глядя, как шевелится темнота над головой, что с ним такое случилось? Ведь он же никогда ничего себе не позволял, и намека не было. Напиться он тоже не мог. И как мне теперь с ним... если он опять полезет... И что будет с принцами... Неужели они...
   Посреди этих мыслей она уснула. А проснулась от того, что кто-то громко говорил:
   -- Ерунда. Это ерунда!
   -- А я тебе уже сказал, что...
   -- Ерунда, -- перебил прежний голос, в котором Нимве узнала голос принца Иниса. -- Я вообще не понимаю...
   -- Меня это не удивляет, -- отозвался брат. -- Острым умом ты никогда не отличался.
   Началось, пронеслось в мозгу у Нимве. Она приподнялась на локте. Костер почти догорел, только, переливаясь жарким светом, мерцали угли.
   Принцев она увидала поодаль, возле масляной лампы. Неяркий свет выхватывал из темноты лица, оставляя зловещие кляксы вместо глаз и ртов.
   -- Вряд ли это тебе поможет, Сэт, -- сказал принц Инис.
   -- Что именно? -- в голосе Сэтнара послышался сарказм.
   -- Да вот это твое пренебрежение ко мне. То, что ты считаешь меня дураком, для меня не новость. Но умней тебя это не сделает, и...
   -- Да при чем здесь мое мнение, -- прервал Сэтнар, -- есть ведь реальные причины.
   -- Умней тебя это не сделает! -- возвысил голос Инис. -- И у меня прав столько же, сколько и у тебя! И решать этот вопрос все равно придется не здесь, сколько бы ты ни...
   -- Потому я и говорю! -- воскликнул брат. -- Не стоит доводить дело до кровопролития! Один из нас должен уступить на благо страны и народа. Я битый час тебе об этом толкую.
   -- То же самое я могу и тебе сказать, -- огрызнулся Инис. -- Или ты...
   -- Эй, чего такое? -- раздался хриплый спросонья голос Ларры. -- Случилось что?
   -- А я тебе говорил, не ори, -- бросил Сэтнар брату, и, обернувшись, ответил в темноту:
   -- Ложись спать, Ларра. Все в порядке.
   -- Чего там "в порядке", -- угрюмо отозвался тот. -- Вы, никак, решили престол поделить, что ль? Прям щас?
   -- Все, Ларра, замолчи, -- велел Инис. -- Не встревай не в свое дело.
   -- "Не встревай, не встревай", -- послышались шорох и возня, стук -- и от костра взметнулся сноп искр. Через минуту занялось маленькое пламя. Поползло по поленьям, жадно лизнуло их и, вспыхнув, языком поднялось вверх, выхватив из темноты замершего подле человека: Ларру, всклокоченного и хмурого. Он сидел, повернув голову. Когда огонь разгорелся, Ларра сказал:
   -- Ложились бы, ваши милости. Некрасиво ночью всех будить-то. Утром будете лаяться.
   -- Я уже замечал, что твой тон непозволителен... -- сухо начал Сэтнар, но Ларра перебил:
   -- А при всех лаяться позволительно? Людей будить позволительно? Вы ж, осмелюсь заметить, ваши милости, не одни ночевать изволите. Вон, подняли всех уже, -- он ткнул пальцем в Нимве, и та ужасно смутилась, когда принцы обернулись. Однако близнецы, похоже, смутились не меньше, потому что Сэтнар произнес:
   -- Хорошо. Ты прав. Туши лампу, Инис. Потом поговорим.
   * * * * * * *
   Все утро принцы молчали. Нимве начало казаться, будто они по чьей-то злой воле воротились назад во времени, в те дни, когда лишь выехали из столицы, а может, даже хуже.
   Нимве угнетало это место, сырая вонь плесени, темнота и сквозняки. Барону стало лучше, он даже садился, но Нимве понимала: это ничего не значит. Состояние могло ухудшиться в любой момент.
   Ей не терпелось вырваться наружу, на свет, подальше от склизких, сочащихся влагой стен, и причина вскоре нашлась: Нимве обнаружила, что запасы некоторых трав на исходе, и стала собираться в лес. Никто ни слова не сказал, но когда она была на полпути к опушке, пересекая открытую поляну, ее бегом нагнал Чик. Нимве только покосилась, понимая, почему он здесь. Конечно, из-за Ларры.
   Солнце уже поднялось, после ночного дождя лес был полон влаги. Каждая травинка, каждый лист, стоило их коснуться, обрушивали на землю каскады алмазных капель, и ноги путников мгновенно вымокли по самые бедра.
   Чик насвистывал, словно жаворонок, и Нимве была ему очень благодарна за то, что не лезет с расспросами. Она не представляла, как теперь общаться с Ларрой. Угрозу пожаловаться принцам она выполнить не могла, это значило подлить масла в огонь. Они и без того, думала Нимве, берясь за мокрый толстый стебель кровохлебки и, словно морковку, с хрустом вытягивая растение из земли, они же и без того готовы передраться.
   Она выпрямилась, отряхивая руки. Чик стоял неподалеку и что-то высматривал в траве.
   -- Чик, слушай, -- Нимве откинула с глаз короткие растрепавшиеся пряди. -- Ты не обязан меня стеречь, правда. У тебя и свои дела есть.
   -- Да ерунда, -- не прерывая своего занятия, отозвался юноша.
   -- Я серьезно.
   -- Я тоже, -- он обернулся. -- Я не позволю, чтобы этот тип тебя допекал.
   -- Чик, я ведь не маленькая, сама могу за себя постоять.
   -- Еще бы, -- буркнул он. -- Я уже видел.
   Нимве вспыхнула, хотела возразить, но поперхнулась словами, потому что из-за деревьев появился Ларра. В одной руке у него был топор, в другой -- охапка хвороста. Чик резко выпрямился, а Нимве отступила.
   На миг повисла тишина. Потом Ларра скинул хворост наземь и вытер ладонью лоб.
   -- Ох, умаялся, -- выговорил он.
   Чик подошел, остановился возле Нимве.
   -- Гуляете? -- осведомился Ларра. Нимве молчала. Чик сказал:
   -- А то сам не видишь.
   -- А я мимо шел, -- будто не уловив враждебности в голосе юноши, объяснил Ларра, -- а тут гляжу, вы.
   -- А то как же, -- буркнул Чик.
   Они с Ларрой мерили друг друга взглядами, будто кобели перед дракой. Нимве сказала:
   -- Ларра, что тебе надо?
   -- Говорю ж, мимо шел, а...
   -- Это мы уже слышали, -- перебила Нимве. -- Ты или дело говори, или уходи. Лес большой, места всем хватит.
   Ларра, кажется, растерялся, потому что молчал довольно долго. Потом сказал:
   -- Да чего ты, я ж ничего такого... Ты это, Чик, ступай отсюдова, нам с ней переговорить надо.
   -- Чик, не уходи! -- Нимве вцепилась в руку юноши. Тот хмуро бросил Ларре в ответ:
   -- Ты мне не указка. Тоже, барин какой выискался.
   -- Ступай, пока добром прошу, -- Ларра насупил брови.
   -- Гляди-ка, напугал!
   -- Иди, тебе сказано, -- Ларра ступил вперед. Нимве перевела взгляд на топор в его руке. Чик фыркнул:
   -- Ты не принц наследный, чтобы мне указывать. Никуда я не пойду. А то вон шустрый какой выискался, только отвернись, и готово. Прям как кот дворовой, или вон петух, ни одной не пропустит!
   -- Ты б молчал, щенок, а то ведь я и угомонить могу!
   Нимве будто подтолкнули. Рванувшись вперед, она подскочила к Ларре. Толкнула его в грудь. Тот так опешил, что покачнулся, отступил, хлопая глазами.
   -- Не смей ему угрожать! -- крикнула Нимве. -- Ясно? С топором пришел?! Кого рубить будешь? Его? Или меня?! Скотина ты бессовестная! Запугать хотел? Не выйдет!
   Листья дуба, под которым стояли путники, зашумели, затрепетали, как от ветра, обрушив на головы спорщиков ливень холодной росы. Ларра, вздрогнув, опасливо зыркнул вверх. Перевел взгляд на Нимве, глотнул и проговорил:
   -- Да угомонись ты, -- в голосе была растерянность. -- Никого я рубить не собирался, это ж... Вот горячка белая, уймись!
   -- Уходи отсюда, Ларра, -- Нимве отступила. -- Уходи.
   -- Уходи, тебе говорят! -- вмешался Чик.
   -- Чик, перестань, -- попросила Нимве, а Ларра подхватил:
   -- Вот и я говорю, не мешался бы не в свое дело!
   -- А чье это дело? -- ощетинился юноша. -- Неужто твое?
   -- Вот именно, мое, -- Ларра упер руки в бока. -- И не лезь, куда не просят!
   -- А ты не указывай!
   -- Тихо! -- стиснув кулаки, заорала Нимве. -- Заткнитесь! Заткнитесь оба! Молчите!
   Парни осеклись.
   В наступившей тишине слышно было, как ветер перебирает листья, как чирикают и возятся птицы в кронах деревьев, и как позвякивает что-то вдалеке. Как будто... будто...
   -- Что это, -- пробормотал Чик. -- Слышите?
   -- Будто мечи звенят, -- Ларра обвел спутников глазами.
   -- Мечи? -- Нимве нахмурилась. -- Но кто может здесь...
   Ларра вдруг рванулся с места и бросился через кусты, мимо Нимве и Чика, застывших, как истуканы. Они, зараженные его волнением, побежали следом.
   Они увидали их издалека, на прогалине, под высокими дубами. Две фигуры прыгали, словно затеяли странную игру, и если бы не лязг и блеск клинков, Нимве еще долго бы гадала, что происходит. Но Ларра не гадал. С воплем кинулся к дерущимся.
   Принцы, похоже, устроили настоящую дуэль. По лицам, по сверкающим глазам и стиснутым губам можно было догадаться: близнецы настроены серьезно. Ларра пытался их разнять, но его не замечали. Браться так бросались друг на друга, так ударяли сталью о сталь, что лишь искры летели, а Ларра, попытавшийся встать между ними, едва не лишился головы.
   Взревев, он взмахнул топором. Лязг железа. Треск и хруст. Кусок клинка отлетел и вонзился в землю, а Сэтнар остался с обломком меча в руке.
   -- Пошел вон, скотина! -- в ярости крикнул принц, отшвырнув искалеченное оружие.
   -- Убирайся, -- поддержал брат. -- Слугам не место на дуэли!
   -- А где место?! -- рявкнул Ларра. -- Трупаки оттаскивать?
   -- Без тебя разберемся, -- Сэтнар сверкнул глазами. -- Не вмешивайся!
   -- Да уж вы разберетесь, -- не уступал Ларра. -- Знаем мы разборки ваши, успевай только юшку подтирать!
   -- Иди отсюда, Ларра, -- велел Инис. -- Не вмешивайся. И вы тоже идите, -- принц повернулся к Нимве и Чику. Юноша, кажется, готов был выполнить приказ, однако Нимве не сдвинулась с места.
   -- Вы бы, ваша милость, -- обратился Ларра к Инису, -- меч мне отдали. Неровен час, обрежется кто, беды не оберешься. Давайте-ка сюда.
   -- Руки прочь, -- принц отшатнулся, а Сэтнар бросил:
   -- Не тронь оружие, холоп! Не твоим рукам его касаться!
   И тут Нимве, неожиданно для самой себя, вступила в спор.
   -- Ах, вот, значит, как? -- промолвила она. -- Холоп, говорите, да? Ну, хорошо. Значит, сейчас мы холопы. А с каторги вас вытаскивать -- не холопы. Глупости ваши разгребать -- не холопы! Значит, это вашей чести не роняет? Умирать за вас -- этого мы достойны? Только этого?!
   Она остановилась, переводя дыхание. Принцы молчали. Ларра шагнул вперед и грубо выдернул меч из руки Иниса. Стиснув губы, принц пошел с поляны прочь. Сэтнар отвернулся, а Нимве, которой не то что говорить -- смотреть на них сделалось противно, -- направилась куда глаза глядят.
   К великой радости, никто ее не догонял. Она спустилась к воде. Долго шла по берегу, не глядя по сторонам, постепенно остывая от вспышки гнева -- и с маху остановилась, наткнувшись на Мафхора.
   Маг, полуодетый, сидел на песке, сложив ноги калачиком. Чуть поодаль стоял большой котелок с водой.
   Некоторое время Нимве гадала, знает ли он о ее присутствии: Мафхор не двинул ни единым мускулом. И лишь когда он повернул голову, Нимве решилась подойти поближе. Присев на корточки в паре шагов от мага, осторожно взглянула на него.
   -- Что случилось? -- спросил Мафхор.
   -- Что вы... ты... Что ты здесь делаешь?
   -- Вода кончилась. -- Его тихий голос звучал спокойно, и это странным образом успокоило и Нимве.
   -- А что, барон один там? -- поинтересовалась она.
   -- Он спит.
   Нимве кивнула, села на влажный песок. Поглядела на руки Мафхора, лежащие на коленях.
   -- В чем все-таки дело? -- спросил он.
   -- Они дрались, -- Нимве укусила себя за палец.
   -- Кто?
   -- Принцы.
   -- Дрались?
   -- Да. По-настоящему. На мечах. Как чужие, понимаете? Этой ночью переругались, а теперь, видно, решили выяснить... Вы слышали их ночью?
   -- Слышал.
   -- Вот видите.
   -- Они ранили друг друга?
   -- Нет, слава Творцу, -- Нимве тяжело вздохнула. -- Вот ведь повезло... Свалился на нас этот меч!
   Мафхор промолчал. Глянув на него, Нимве спросила:
   -- Думаете, это оно и есть, ну, Сокровище?
   -- Вполне возможно.
   -- Хорошее Сокровище, -- Нимве с сердцем переломила хрусткий стебелек гадючьего лука. -- Они же поубивают друг друга!
   И снова Мафхор не ответил.
   -- По-вашему, об этом и сказано в Пророчестве? -- спросила Нимве. -- Ну, что они должны... что один из них должен умереть? А? Да чего вы всё молчите, скажите хоть слово!
   Мафхор повернулся и негромко выговорил:
   -- Мы опять на "вы"?
   Смутившись, Нимве закусила губы.
   -- Я снова ору. Извини.
   Маг покачал головой.
   -- Я боюсь, -- призналась Нимве. -- Просто боюсь за них. Они же мальчишки совсем, пацаны! Они, похоже, решили, что должны закончить этот спор. Ларра сейчас их едва разнял. Что нам делать, а? Может, выкинуть потихоньку эту штуковину?
   -- Не думаю, что это поможет. Если меч действительно предназначен принцам, и Пророчество говорит о нем, вряд ли удастся от него избавиться.
   -- А что тогда делать?
   -- Не знаю. Думаю, ждать.
   -- Чего ждать-то?
   Мафхор ничего на это не сказал.
   -- И ведь только они помирились, -- проговорила Нимве. -- Даже на братьев похожи стали... А тут это.
   Они долго сидели в молчании. Нимве осторожно поглядывала на спутника. Его болезненная худоба совсем исчезла, на золотисто-смуглой коже отливало солнце, обнаженные руки спокойно лежали на коленях. Красивые, такие сильные руки... Нимве вдруг потянуло к нему, словно магнитом. Захотелось коснуться его груди, впитать тепло, которое, казалось, она ощущала и на расстоянии.
   Она смутилась до того, что внутри все залилось жаром, закусила губы и опустила глаза. А вдруг он увидел мои мысли, пришло в голову, и от этого она совсем смешалась.
   -- Ты мне так и не рассказала, -- выговорил он, и Нимве, вздрогнув, вскинула взгляд.
   -- А? -- голос прозвучал еле слышно. -- О чем?
   -- Как ты сумела отыскать принцев на руднике, -- Мафхор выглядел абсолютно спокойным. Смотрел на Нимве, и солнце рождало в его черных глазах золотые искры.жети не прочитал мспокойным.цев, -- ворил он, и нимве, она совсем смешалась.асстоянии.о избавиться.кнувшись на мафхора.
   -- Я... Вы не... -- облизав губы, пробормотала она. -- То-есть, ты...
   Смутившись едва ли не до слез, Нимве стиснула ладони. Мафхор не отводил взгляда. Взяв себя в руки, она проговорила:
   -- Я расскажу, только пообещай, что не будешь смеяться.
   -- Обещаю.
   -- Смотрите, вы... ты слово дал. В общем, это случилось во сне. Они мне приснились.
   И она рассказала ему все, без утайки: свой сон про полет над холмами, и про то, как воровала на дворе одежду, и как добиралась до карьера...
   После того, как она закончила, Мафхор некоторое время молчал. Потом проговорил:
   -- Я действительно сделал глупость, что тебя не предупредил. Ты могла погибнуть.
   -- Вы мне верите? -- Нимве подняла глаза.
   -- Конечно. Скажи...
   -- Да?
   -- Прежде с тобой подобное происходило? Я имею в виду сны.
   -- Ну да, происходило. Несколько раз, в юности, когда погиб дедушка, и еще перед тем, как нас захватили на ферме. Но это было так... Всегда было так... неясно. Вот на ферме мне приснились гуси, будто на них напали лисы, а потом появились волки, ну, и...
   -- Символы.
   -- Что?
   -- Ты видишь символы.
   -- Да, наверное. Но прошлый сон, ну, про дорогу... Все было как в реальности, кроме того, что я летела, конечно.
   -- Понимаю.
   -- Хорошо вам, а я вот нет. У нас в семье отродясь не бывало ясновидящих, откуда же это тогда...
   -- Всегда случается первый раз, -- то ли почудилось, то ли по губам Мафхора и вправду мелькнула быстрая улыбка: будто солнечный луч скользнул по лицу. -- Этот дар у магов часто открывается внезапно. Ясновидение вообще редкость, а уж сильных ясновидящих единицы. Таких, к примеру, каким был Таэнан.
   -- И много он предсказал? Ну, Таэнан.
   -- Много.
   -- И все сбылось?
   -- Этого я не знаю.
   -- Что же, выходит, и это его Пророчество, насчет Сокровища, тоже сбывается?
   -- Увидим.
   Нимве прикусила губу. Тревога, было отступившая, воротилась, неприятно заныло в груди.
   -- Может, нам лучше пойти в лагерь, -- сказала Нимве. -- Приглядеть за ними, чтобы они там чего не... Да и вода кончилась, вы сами говорили.
   -- Ты. Мы с тобой на "ты".
   -- Ну, да. Я просто сбилась. Вернемся, а? Пожалуйста...
  
   Глава 3
   В руинах замка, в полуобрушенной зале-пещере было темно и сыро, будто в погребе. После радостного и теплого солнечного дня глаза долго привыкали к сумраку, но картина, открывшаяся Нимве, радости не принесла. Близнецы были здесь, сидели поодаль друг от друга, и над стоянкой висела туча враждебности.
   Нимве принялась уговаривать спутников перенести лагерь наружу. Подвал слишком давил на плечи, да и раненому невозможно было постоянно находиться в темноте и сырости.
   Никто не возражал, но, когда начали собирать вещи, принцы кинулись к мечу Таэнана -- и завязалась свара. Мафхору и Ларре пришлось их растаскивать. В конце концов Ларра схватил меч, пригрозив, что выкинет или вообще сломает, перешибет топором, как поступил давеча с клинком принца Сэтнара. Близнецы кричали, и Ларра кричал, и вел себя до того жестко и уверенно, что принцы притихли -- не от страха, конечно, скорей от удивления.
   Новый лагерь разбили неподалеку, на поляне, под огромными дубами. Разложив вещи, Ларра с мечом Таэнана в холщовом мешке за спиной и с топором в руке отправился в лес, Чик мастерил шалаш для барона Грида, а Нимве, улучив минуту, смогла поговорить с Мафхором: как хотя бы на время утихомирить близнецов.
   Вечером, собрав спутников у костра, Мафхор заявил принцам, что их ссоры никто терпеть не намерен, и что, раз меч этому причиной, ему стоит вернуться туда, откуда его забрали.
   Принцы яростно воспротивились. Обвинили Мафхора в том, что он сам претендует на Сокровище -- и вообще, если ему что-то не по нраву, он может уезжать. В спор вступили Нимве и Ларра, поднялся крик...
   Остановил это Мафхор. Невозмутимый, как обычно, он ответил, что меч ему не нужен, речь идет только о принцах, об их судьбе. Что никто из спутников не допустит, чтобы близнецы убили друг друга, и что выяснение отношений принцы обязаны отложить до возвращения в столицу.
   Принцы стали было возражать, и неизвестно, чем бы все закончилось, если бы не барон Грид. Он попытался вмешаться в спор, но упал и потерял сознание.
   Именно это, похоже, утихомирили принцев. Не возражая больше, они согласились, чтобы Ларра забрал и спрятал меч раздора, -- что Ларра и сделал с помощью Чика, вырыв яму-тайник вдалеке, под дубом, в стороне от лагеря. Еще близнецы пообещали, что не станут пытаться убить друг друга, а отложат разборки до приезда в столицу.
   Тем и кончился беспокойный вечер, но не смотря на обещания принцев, у Нимве на душе будто кошки скребли.
   На другой день, с утра, опять пришлось идти за травами: вчерашний поход, прервавшийся из-за Ларры и драки принцев, ничего не принес.
   Нимве решила отправиться на холмистую гряду, простиравшуюся за замком. Тем более что Чик давеча рассказывал, будто обнаружил там интересные развалины, древние, как и сам замок: судя по всему, поселение алгарвидов из Дома Таэнана.
   Долго блуждать не пришлось. На остатки стены Нимве наткнулась почти сразу, обогнув подножие холма. Каменная кладка, почти стертая временем и сменами сезонов, поросла кустами и травой, но, приглядевшись, все еще можно было различить раствор, скреплявший камни, очертания разрушенной стены и основы фундамента. Тут когда-то был дом, и жили люди. Древнее, загадочное племя.
   Такие, как Мафхор.
   Нимве коснулась веток бузины, разросшейся внутри чьей-то комнаты. Вот здесь, наверное, была дверь. Слабый ветер, налетев, словно донес до слуха смутные голоса. А дом был большой, ишь, сколько камней вокруг. Нимве представила людей, высоких, гордых и красивых, переступавших через этот порог. Может, у кого-то из них тоже была густая копна черных волос... и глубокие глаза, сияющие, как звезды.
   Вот глупости, одернула она себя. Что за мысли? Она пошла среди травы и зарослей кустарника, взбиравшихся на пологий склон. Под ногами была ровная дорога, ведущая вдоль холма. Интересно, когда ее проложили, пришло на ум. В книжках написано, что алгарвиды строили огромные дороги, мощеные камнями: вырывали траншею на три метра в глубину, и потом выкладывали камнем, будто это стена. Стена, вбитая в землю. Такая дорога, наверное, тысячи лет продержится...
   На склонах, еще сохранивших вид террас, Нимве замечала остатки домов. Когда люди ушли, здесь поселился лес. Деревья перевешивались через стены, выглядывали из чудом сохранившихся оконных проемов. Несколько раз Нимве видела, как среди зарослей, мелькая белоснежными платочками хвостов, удирают испуганные косули.
   Ровная дорога вывела к широкой площади, окруженной странным сооружением, напоминающим сводчатый мост. Однако, подойдя поближе, Нимве поняла: никакой это не мост, уж слишком узким он был. Пеший еще бы прошел по нему, но вот верхом... Было бы невесело сверзиться на лошади с такой высоты, подумала Нимве, проводя ладонью по шершавому, теплому от солнца каменному своду. Интересно, зачем они это построили? Но они ведь маги, поди знай, что у них на уме.
   Мост, или что бы то ни было, огибал круглую площадь, поросшую травой и кустами. Кое-где под ногами проглядывала брусчатка. Посредине Нимве увидала пруд, обнесенный невысоким, полуразрушенным бордюром из камней. Когда она приблизилась, стайка уток с гортанным кряканьем скрылась в камышах. Наверное, тут был бассейн или фонтан, решила Нимве, медленно двигаясь вдоль кромки воды. Светило солнце, стояла такая тишина, что можно было различить треск стрекозиных крылышек, когда насекомые садились на цветки кувшинок, устилавших зеркало воды.
   Нимве опустилась на низенькую ограду возле берега. Нагнувшись, посмотрела на свое отражение -- черный силуэт на ярком фоне неба. Вода слабо колыхалась, по ней скользили водомерки. Нимве казалось, будто она слышит тихие голоса, доносящиеся сквозь время. Вон там могли стоять люди. Интересно, как они одевались? Наверное, все были в белом. Хотя нет, кажется, синий -- их национальный цвет, как у алгарвидов в Эбирне. Дядя писал, что во время праздников...
   Тихий шорох из-под моста подбросил Нимве на ноги. Сердце оборвалось, покатилось в пятки.
   -- Эх, и чего же ты такая пугливая, -- промолвил человек, выходя на свет.
   Ларра.
   Он смотрел, улыбаясь. Нимве непроизвольно огляделась, ища, куда сбежать. Они, видно, понял, потому что торопливо сказал, подняв открытую ладонь:
   -- Постой, постой, я тебя не трону. Коли не желаешь, вообще не подойду. Ну, видишь? Я стою на месте, не бойся только.
   -- Я и не боюсь, -- переведя дыхание, ответила Нимве. -- Просто ты меня действительно напугал.
   -- Ну, извини, я не хотел.
   А чего ты хотел, едва не спросила Нимве, но прикусила язык.
   -- Тишина-то какая, -- выговорил Ларра. Нимве не ответила. Неловкая пауза висела между ними долго, с полминуты, покуда Ларра не спросил:
   -- Ну, можно подойти?
   -- Зачем?
   -- Поговорить хочу, вот зачем.
   -- Так говори.
   -- Это, -- он огляделся. -- Как-то неловко вот так, через всю площадь орать.
   -- А разве здесь, кроме нас, кто-то есть?
   -- Нету, да все равно. Неловко так, -- Ларра сделал движение, и Нимве отступила.
   -- Ларра, предупреждаю, -- она зорко следила за ним, -- если подойдешь, я убегу.
   -- Вот же ведь, -- с досадой молвил он. -- Дергаешься, будто впервой тебе.
   -- Что? Ты... да ты...
   -- Да ладно уж, будто я не знаю про ваши обычаи-то, про колдуновские. Вся страна, чай, знает.
   -- Ты о чем?
   -- Да об этом вот об самом. Вы же, колдуны, по четыре раза в год на сходки на свои не пиво пить собираетесь, -- он, ухмыльнувшись, подмигнул. -- А то откуда потом у вас дети берутся?
   Нимве ощутила, что неудержимо краснеет. А Ларра продолжал:
   -- Да ты не подумай, будто я чего, будто я там против, ни в коем случае. Я ж понимаю. Всем надо как-то устраиваться. К тому ж, я слыхал, некоторые ваши после женятся... Но у тебя-то отца нету, верно? Стало быть, ты это... Но я не в претензиях, упаси Творец, вы по своим законам живете, не мне их менять.
   -- Ларра... -- с трудом разжав зубы, сказала Нимве. -- Чего ты хочешь? Говори ясней. Если ты решил, что я... будто я готова с каждым, то ты не... это не...
   -- Не-ет, -- за разговором Ларра, словно исподволь, придвинулся ближе. -- Ты чего? Ничего такого я не думал, Творец с тобой. Наоборот, я уж понял, ты девка серьезная, строгая, с понятиями. А то бы разве я щас разорялся тут? Проституток мне не надобно.
   Нимве закусила губу. Ларра сказал:
   -- Дело такое. Мне уж двадцать шестой пошел. А тебе сколько? Двадцать один, два? Тоже не молоденькая, чай. В деревнях в твоем возрасте все бабы выводок уже нянчат, нет? А тебе разве замуж не охота? Хоть ты и ведьма, и все такое... Думала ведь, небось, про замужество-то? Ну, у вас, у ведьм, ясно дело, такое редко выгорает. Ты вон у матери единственная, иль не так?
   -- Какое твое дело, -- Нимве едва сдерживала слезы. А он, похоже, не задумываясь, как могут задеть его слова, продолжал:
   -- Ну, так я и говорю, ведьме замуж выйти трудно. Только сходки и остаются. Но это тоже, чай, не сахар, с первым встречным мужиком под кустом в лесу обжиматься, я ж понимаю. Не каждой подходит. Эй, ты куда? -- воскликнул он, увидев, что Нимве развернулась и молча пошла вдоль берега пруда.
   Она не ответила. Он подбежал, и она отпрянула.
   -- Не трогай меня! -- она яростно вытерла глаза.
   -- Да ты чего... Я не трогаю, чего ты? Плачешь, что ли?
   -- Отстань, Ларра...
   -- Да я... Я ж ничего такого не... Я просто... Ну, я просто...
   -- Да. Ты просто пришел полить меня грязью. -- Тяжело дыша, Нимве отвернулась. -- И тебе удалось. Молодец.
   -- Да какой грязью, Творец с тобой, -- он попытался взять ее за руку, но она отскочила. -- Коль обидел чем, так прости. Я ведь не со зла. Я только хотел сказать, что знаю, каково тебе живется, и... Ну, словом... Выходи за меня замуж, а?
   Нимве осеклась. Стояла и, хлопая глазами, смотрела на парня.
   -- Я мужик серьезный, -- молвил он, -- работящий. У тебя ферма, а я, как все закончится, у его высочества расчету попрошу. И мне, будь уверена, кой чего причитается. Не с пустыми руками в дом к тебе приду, слышь. К тому же, я не пьющий, порядочный, за юбками не гоняюсь, порядок люблю. Соглашайся. Чего тебе терять? Из деревенских-то ваших тебя никто замуж не позовет, разве нет?
   -- Ты с ума сошел, что ли? -- глотнув, спросила Нимве.
   -- Наоборот, за ум взялся. Да не тушуйся, я уж все давно обдумал. Мне все одно жениться надобно будет, а чего на стороне искать, когда можно рядом? Да и тебе прямая выгода. А ежели у тебя было чего в прошлом, ну, на сходках этих, с мужиками, так я тебя ни словом никогда не попрекну, Творцом клянусь. Мы чужое положение тоже можем понимать, не дураки. Ну, так чего ты думаешь?
   Нимве молча смотрела на него.
   -- Ты шутишь, да? -- наконец сказала она. -- Это шутка такая?
   -- А я чего, на шутника похож? -- он ступил вперед. Нимве отшатнулась. -- Неужто я так тебе противен, что ты от меня постоянно шугаешься? Я чего, урод какой? Калека? Воняет от меня? Чего не так со мной?
   -- При чем здесь... Я просто... Ты меня очень удивил, вот и все, и я не знаю...
   -- А чего тут знать? -- он все-таки завладел ее рукой, потому что, сделав над собой усилие, Нимве на этот раз не отодвинулась. -- Чего тут знать? Соглашайся, да и все тут!
   Он притянул ее к себе, обхватил руками, зарылся лицом в волосы. Нимве вздрогнула, хотелось кричать и вырываться -- но диким усилием она заставила себя стоять на месте.
   Заговорить ей удалось лишь через несколько секунд.
   -- Погоди, -- она ощущала, как раскаленная ладонь парня шарит по телу. -- Постой... Да перестань ты... Ну, постой, Ларра... Ты же сам сказал, что тебе не нужна шлюха. А я не шлюха. Пожалуйста, прекрати. Да прекрати же ты! -- рванувшись, она выскользнула из его объятий, отскочила в сторону. Сказала, дрожащими руками поправляя одежду:
   -- Не делай так, слышишь?
   -- А чего? -- Ларра снова попытался ее обнять, но она проворно отбежала на несколько шагов. Он, похоже, решил, что это игра, и сделал движение, будто хотел поймать, но она вскрикнула:
   -- Нет! Не надо! Пожалуйста, перестань.
   -- Все, все, стою, -- ответил Ларра, ухмыляясь. -- Ах, ты, лисица моя...
   -- Я еще пока не твоя. Нет, нет, перестань! Слышишь?
   -- Так ты согласна, -- в его голосе не было вопроса.
   -- Я должна подумать.
   -- Да чего думать.
   -- Нет, стой там, Ларра! Мне нужно подумать. Это слишком неожиданно. Дай мне время.
   -- Так времени-то у нас полно, уж чего-чего, а времени... Ну, иди, иди сюда. Ах, ты ж лисица...
   Взяло много труда, прежде чем Нимве удалось утихомирить Ларру, уговорить не распускать руки, просто подождать. Он, похоже, действительно не мог взять в толк, о чем думать, зачем нужно ждать. И, кажется, он был уверен: ее согласие у него в кармане.
   Лишь через полчаса Нимве сумела от него отделаться и, взяв слово не преследовать, постаралась как можно быстрее скрыться в лесу, на холме.
   * * * * * * *
   Забыв про травы, Нимве долго бродила по окрестностям. Пыталась думать, но мысли разбегались. Время перевалило за полдень, когда Нимве села у высокой сосны и, прислонившись спиной к стволу, достала флягу. Солнечные лучи, пробиваясь сквозь хвою, слепили глаза, от коры шел смолистый запах. Где-то рядом, в зарослях, чирикали чижы.
   Скорее всего, он прав, думала Нимве. Я, видно, никогда не выйду замуж. И да. Ларра наверняка будет хорошим хозяином. Но ведь он меня не любит. Вспомнилось выражение его лица. Творец, и что только он нес там, у пруда... Значит, так он обо мне думает? Как же он собирается жить с такой, как я? И как я смогу жить с ним? Нимве вспомнила ощущение от его прикосновений, и ее пробила дрожь. А что с детьми? Будут ли у таких детей способности? А если будут -- как Ларра к этому отнесется?
   Тряхнув волосами, Нимве спрятала флягу в сумку. Да, ведьмы редко выходят замуж, он прав. Она встала, оправляя одежду, закинула котомку на плечо и пошла вперед.
   Спустившись по каменистому склону, Нимве снова очутилась на дороге, ведущей между холмов -- и с удивлением заметила тот самый сводчатый мост, шедший вдоль обочины. Повсюду виднелись руины, склоны усеивали камни правильной формы. Нимве шагала возле моста, пока дорога не уперлась в площадь, точь-в-точь похожую на ту, где Нимве повстречалась с Ларрой.
   Сначала почудилось, что она сделала круг и вернулась назад. Нимве замерла, озираясь: не ждет ли где-то Ларра. Потом все-таки догадалась, что попала в другую часть города.
   Всюду, куда ни глянь, высились развалины домов. Стены нависали над головой, и Нимве смотрела не без опаски: а ну как обрушатся. Рухни они, и вниз сойдет целая лавина, погребая все на пути. Но, похоже, дома стояли крепко, хоть под ногами и было полно камней. Раз за шестьсот лет не рухнули, так и теперь ничего не случится, решила Нимве, озираясь.
   Мост огибал город по периметру, теряясь среди холмов, в зарослях диких яблонь и бузины. Яблони, корявые, старые, оказались усыпаны мелкими плодами. Набрать, что ли, немного, подумала Нимве. Всем не помешает, да и есть охота.
   Набив сумку кислыми яблоками, она решила, что настало время пообедать -- и возвращаться назад. Поискав глазами, подошла к особенно живописным развалинам, села на нагретый солнцем валун и только собиралась открыть котомку, как взгляд наткнулся на человеческие ноги, босые ноги, торчащие из кустов шиповника.
   Нимве замерла. Первой мыслью было вскочить и убежать, но потом она подумала: может, кто-то из наших попал в беду? Может, помощь нужна? Ну, да... А если это как в прошлый раз, как тогда, в лесу... Тот труп под листьями...
   Подобрав камешек и встав, она кинула, целясь в куст, за которым лежал человек. Шорох. Стук. Никакого движения. Она кинула еще. Тишина.
   -- Эй, -- позвала Нимве. -- Эй, кто там? Ты живой?
   Тихий вздох. Ноги, шевельнувшись, втянулись в куст. Нимве напряглась, будто зверь, готовый к бегству. Долгое мгновенье тишины показалось вечностью. Потом из-за куста вышел человек в белой рубахе поверх штанов, и только знакомая черная шевелюра остановила Нимве, не позволив задать стрекача.
   -- Черт... Я, кажется, уснул, -- Мафхор провел ладонью по глазам и усмехнулся.
   -- Ну, и напугали же вы меня, -- Нимве перевела дыхание. -- Я-то думала... Что вы здесь делаете?
   -- Просто пришел посмотреть. -- На миг исчезнув за кустом, Мафхор снова появился с котомкой в руках.
   -- Вы бы обулись, камней полно, -- посоветовала Нимве.
   Маг не ответил. Подошел и, остановившись в паре шагов, бросил котомку наземь.
   -- Вы верхом? -- Нимве огляделась. Он молчал. Встретив его пристальный взгляд, она смутилась.
   -- Что? -- Нимве пожала плечами. -- Что вы так смотрите?
   -- Жду.
   -- Чего?
   -- Когда ты перестанешь называть меня на "вы".
   -- Ой... Да, я опять... Никак не привыкну. Ты здесь давно?
   -- С утра. Надо же, уснул...
   Нимве посмотрела на его растрепанные волосы. Между кудрявых прядей запутались сухие листья, а на белой рубахе зеленел след от травы. Закусив губы, Нимве отвернулась.
   -- Я думала, что кто-то... -- сказала она, лишь бы не молчать. -- Даже не знаю, что я думала. Думала, кто-то опять мертвый. Камнями начала в вас бросать... в тебя.
   -- Камнями?
   -- Ну, да, -- она быстро взглянула на него. Он улыбался, -- сдержанно, одними глазами, и ноздри вздрагивали. Нимве тоже сделалось смешно.
   -- Я говорю: "эй, ты живой?" -- выдавила она. -- И камнем туда.
   Она прыснула от смеха, прижимая ладонь ко рту.
   -- А потом еще раз камнем... Ой, не могу, -- Нимве засмеялась в голос, и Мафхор тоже засмеялся.
   Через полминуты, задыхаясь, Нимве опустилась на валун.
   -- Ох... Творец, -- она подняла голову. -- Я дура, да?
   -- Я бы не сказал, -- Мафхор все еще улыбался, и Нимве вдруг подумала, что, пожалуй, впервые услыхала его смех.
   -- Я собиралась возвращаться, -- сказала она. -- А ты?
   -- Пожалуй.
   Они двинулись в обратный путь вдоль "моста", словно указывавшего дорогу. Мафхор молчал и почти не глядел по сторонам.
   -- Как назывался этот город? -- не выдержав молчания, спросила Нимве.
   Мафхор обернулся.
   -- Арна Сангайя, -- ответил он.
   -- А что это значит?
   -- Новая Сангайя.
   -- А что такое "Сангайя"?
   -- Точно не знаю. Это название города, откуда родом Гиргиалл.
   Они снова замолчали. Шагая вдоль моста, выбрались на ровную дорогу. Немногословие Мафхора ужасно угнетало Нимве. Странно, подумала она, вот если бы это был Ларра, я бы Творца молила, чтобы он помалкивал, а тут... И вообще, с каких это пор мне охота болтать с Мафхором? И действительно, с каких? Наверное, еще с замка Атлана... Да что это я, спохватилась Нимве, о чем я думаю? Кто он мне, сват, брат? Почему я вообще думаю о нем...
   В последнее время...
   Постоянно...
   -- Ты не устала? -- внезапно спросил Мафхор.
   -- А? Что? -- вырванная из мыслей, Нимве в замешательстве уставилась на него.
   -- Ты не устала? -- повторил маг. -- Если хочешь, можно отдохнуть.
   -- Нет... да... -- совсем смешавшись, Нимве подошла к мосту, остановилась возле широкой сводчатой опоры. -- Пить хочу.
   Достала флягу и надолго приникла к ней губами, украдкой взглядывая на спутника. Мафхор стоял рядом и смотрел по сторонам.
   -- Что это за мост? -- оторвавшись от фляги, спросила Нимве.
   -- Это? Нет, это не мост, -- ответил маг, -- это...
   Он замялся, видно, подыскивая определение, потом проговорил:
   -- На анъяс это называется "дорран дайрима". Если дословно -- "путь воды". Акведук. (анъяс -- язык алгарвидов.)
   -- А я-то думала, что за мост такой, по которому конный не проедет, -- Нимве двинулась вперед, касаясь ладонью камней. -- Здорово... Водопровод... Уже вон когда. А как по нему вода текла?
   -- Там есть желоб, наверху. В нем лежали трубы.
   -- А почему теперь таких не строят?
   -- Не знаю. Может, дорого. Наверное, трубы в земле прокладывать дешевле.
   -- Дорого... -- Нимве обернулась, посмотрела спутнику в лицо. Он, шедший следом, видимо, не ожидая, что она остановится, почти натолкнулся на нее.
   Они оказались совсем близко. В глазах Мафхора светились золотые искры. Он смотрел -- и не отводил взгляда.
   -- Дорого... -- повторила Нимве. -- Думаешь, из-за этого?
   -- Может быть, -- тихо отозвался он.
   Нимве перевела взгляд на его губы. Она перестала соображать, что делает, что вообще происходит. Я пристаю к нему, мелькнула мысль. Я что, пристаю к нему?
   Внезапным, быстрым, ласкающим движением Мафхор провел пальцами по ее щеке. Убрал руку, но Нимве успела поймать его ладонь.
   -- Так как, -- услыхала она собственный шепот, -- как он называется?
   -- Кто? -- откликнулся Мафхор. -- Дорран дайрима?
   -- Это красиво...
   -- Тебе нравится?
   -- Да... Красиво... -- Нимве облизала сделавшиеся сухими губы. -- Очень красиво...
   -- Тебе холодно?
   -- Нет... Почему ты...
   -- Ты дрожишь.
   -- Правда? Я просто... это просто...
   Запрокинув голову, она заглянула ему в глаза. Положила ладонь на его грудь. Словно сама собой, рука скользнула выше, смелая, неподвластная хозяйке. А внутри, в самом сердце, было так горячо, и там дрожала натянутая струна, и Нимве почти могла слышать рожденный ею тонкий звук -- и Мафхор, наверное, тоже услышал, потому что наклонился и коснулся губами ее губ. Нимве закрыла глаза, ощущая, как мир плывет вокруг, волной обтекает их двоих, ставших монолитом. Она чувствовала его теплые губы, руки, мягко, но так сильно обхватившие ее. Нимве запустила пальцы в его волосы, густые, упруго-шелковистые, прижалась к нему всем телом -- и перестала думать, потеряла чувство времени, растворившись в жаре, который истекал из сердца.
   Когда они воротились в лагерь, солнце сильно перевалило за полдень.
   По просьбе Нимве они разделились, чтобы их не увидали вместе. Она появилась на стоянке первая и застала спутников за обедом. Не обращая внимания на вопросительные взгляды, села возле Чика, молча взяла миску, молча зачерпнула похлебки...
   Мафхор пришел через четверть часа, с невозмутимым видом бросил под дерево котомку. Нимве налила ему похлебки, подала чашку, а он и бровью не повел. Принялся за еду, будто не замечая ее взгляда. Нимве уже ругала себя за легкомыслие, за то, что дала себе волю. Кто же поймет этого Мафхора? Может, он раскаялся, что обнимался со мной, будто мальчишка. Он вон какой... Наверняка у него было полно женщин, и уж, конечно, не мне чета. Зачем ему деревенщина? С деревенщиной, ясное дело, у такого, как он, разговор один: в стог или на сеновал -- и прощай, красавица... Я идиотка, думала Нимве. Идиотка. И надо же мне было...
   Когда закончили обедать, Нимве в сопровождении Чика отправилась на берег мыть посуду.
   У реки юноша, рассыпав ложки, начал оттирать их песком, а Нимве подоткнула юбку, зашла в воду и ополоснула котелок.
   -- Ну, и что ты думаешь? -- неожиданно промолвил Чик.
   -- О чем? -- Нимве выпрямилась.
   -- Да ладно, я все знаю. Он уж мне сказал, -- Чик махнул рукой в пространство.
   Нимве ощутила, как краска заливает лицо.
   -- Эх, и трепло, -- пробормотала она. -- А еще мужик...
   -- Он уже, похоже, женатиком себя считает, -- Чик усмехнулся. -- Довольный такой нынче явился, будто ты ему слово дала.
   Скотина, пронеслось у Нимве в голове. Она наклонилась над водой и принялась с ожесточением драить котелок.
   -- Так чего ты решила-то? -- подал голос Чик.
   -- Не знаю.
   -- Могу я чего-то сказать?
   -- Ну, скажи...
   -- В общем, так: дурой будешь, сестрица, если замуж за него пойдешь.
   От неожиданности Нимве едва не упустила котелок. Снова распрямившись, уставилась на юношу. Тот смотрел серьезно, без улыбки.
   -- Почему? -- спросила Нимве.
   -- Да потому что. -- Чик пожал плечами. -- Ну, какая у тебя жизнь с ним будет? Что у вас общего? Он же вечно тебя будет попрекать за то, какая ты. Да и грубый он, бесцеремонный мужик, чего там говорить, я его сколько лет знаю. К тому же... -- Чик помолчал, а потом продолжил:
   -- Тебе ведь Мафхор нравится.
   -- Откуда ты... -- изумившись, пробормотала Нимве. -- С чего ты взял?
   -- Да с того и взял. Я же рассказывал, что я единственный сын в семье, остальные девки. А ты щас на мою старшую сестру похожа, аккурат когда она со своим мужем познакомилась. Тоже все глядели друг на друга, наглядеться не могли!
   -- О чем ты, Чик?
   -- Ой, ну, только не говори, будто он тебе не нравится. Я же не слепой, и не тупой тоже.
   Нимве стояла, уронив руки, не замечая воды, обтекающей колени, и насквозь промокшей юбки, облепившей бедра.
   -- Так не нравится он тебе, а? -- лукаво осведомился Чик.
   -- Нравится, -- упавшим голосом созналась Нимве. -- Да толку что от этого...
   -- Ну, не знаю. По-моему, он тоже на тебя запал. Но он дикий какой-то, вот и...
   -- Да не дикий он. Просто он же аристократ, а я... А я-то кто? Ну, переспит он со мной разок, -- Нимве осеклась, с силой укусила себя за палец. Чик молча смотрел на нее.
   -- Замуж он меня не позовет, Чик, -- сказала Нимве. -- Понимаешь? А Ларра позвал...
   -- И ты пойдешь?
   -- Пока не знаю.
   -- Поверь моему слову: не ходи за него. Жалеть будешь. Он тебе всю душу вымотает. Не пара он тебе! Не ходи за него, Ним. Я хоть и не настоящий тебе брат, а все вроде брата! Ну... ну, хочешь, когда воротимся, я сам тебе мужа найду? Или вон вообще...
   -- Что -- вообще?
   -- Да я подумал... Если ты так уж хочешь замуж, так выходи вон хоть за меня.
   -- Чик, перестань! Ты что?
   -- Да я не в этом смысле! То-есть, я хотел сказать... Ну, в общем... -- юноша, кажется, и сам смутился от своих слов, потому что вдруг умолк. Нимве выбралась на берег, подсела к нему, обняла и поцеловала в щеку.
   -- Ну, что ты выдумываешь, а? -- спросила она. -- Что за глупости?
   -- Почему глупости? Я чего, кривой какой-то, или...
   -- И ты туда же, прямо как Ларра. Причем тут -- кривой, не кривой? С какого перепугу ты на мне жениться собрался? Только не сочиняй, будто влюбился.
   -- Нет... То-есть... Мы же с тобой друзья, а некоторые и без этого женятся.
   -- Ладно. Вот послушай. -- Нимве заглянула ему в лицо. -- Да не дуйся ты, послушай. Первое: тебе семнадцать лет только.
   -- Скоро восемнадцать будет.
   -- Хорошо. Скоро восемнадцать. А мне осенью уже двадцать исполняется. Старая я для тебя, Чик.
   -- Ничего ты не старая!
   -- Погоди, это еще не все. Ты мне вот именно как брат. Так что выйти за тебя я никак не могу. Это как кровосмешение, понимаешь?
   Чик вскинул голову.
   -- Я именно так это ощущаю, -- проговорила Нимве. -- А еще... Подумай о своих родителях. Уж наверняка не такой жены они хотели для единственного сына. Не старую ведьму мечтали за него отдать!
   -- Какую такую старую ведьму? Это ты, что ли, старая ведьма?!
   -- Тише, тише, я только хочу сказать, что не собираюсь портить тебе жизнь. Потому что ты лучшего достоин. Вот вернемся, закончишь службу, поедешь путешествовать. Повзрослеешь. Мужчиной станешь. Потом встретишь девушку, которую по-настоящему полюбишь, и женишься не из жалости, не для того, чтобы кого-то выручить, а по любви, Чик. По любви. А теперь посмотри на меня. Пожалуйста.
   Юноша с неохотой подчинился, и Нимве снова поцеловала его в щеку.
   -- И давай больше не будем об этом, ладно? -- попросила она.
   -- Я помочь хотел.
   -- Я знаю. И спасибо тебе. Но -- ты мне как брат, и пускай оно так и остается. Договорились?
   Когда они вернулись с реки, день клонился к закату. Пока Нимве поила раненого отваром, совсем стемнело.
   Пару часов путники еще сидели около огня, лениво перебрасываясь словами, занимаясь кто чем: Ларра чистил ружья, Чик чинил седло, а принцы, в отдалении друг от друга, делали вид, будто полируют мечи. Мафхор ничего не делал, замер, прислонившись к дереву, обхватив руками колени, и смотрел в огонь. Нимве, штопая одежду, украдкой наблюдала за ним, но он на нее ни разу не взглянул.
   Спать легли, когда луна уже стояла высоко на ясном небе.
   Нимве приснилось, будто она идет по широкому лугу, усыпанному цветами, и будто с ней огромный вороной конь и большой, сильный белый пес с короткими ушами. Утопая по пояс в травах, как в реке, Нимве шагала вперед, пока не увидела впереди невысокий бугорок: холм не холм, просто выпуклость на ровном поле. И словно холодом дохнуло на нее. Ясное небо затянулось пеленой тумана, и цветы увяли, обратились в пепел.
   Подбежав поближе, белый пес заглянул в лицо. "Не ходи," -- сказали его внимательные золотисто-карие глаза, -- "Не ходи, не надо!" Но, словно в бреду, Нимве двинулась вперед.
   Он возник из-за бугра, как клуб темного дыма. Заревел, поднявшись на дыбы. Распахнул огненную пасть, обнажил длинные клыки, белые, как снег зимой, взмахнул кинжалами-когтями...
   Медведь. Огромный медведь размером с холм.
   Смерть.
   -- Бегите! -- закричала она. -- Бегите!
   Но звери, что были с ней, не убежали.
   Конь и пес кинулись вперед, заслонив ее собой: белая и черная молнии. Они вонзились, ударили в медведя, и тот зарычал, вздымаясь, как скала.
   А потом он обрушился на землю со своей страшной высоты. С бешеной силой ударил лапой пса. Отчаянный крик разорвал Нимве сердце. Глаза увидали комок белой плоти, вмятый в землю... Шлейф красных капель, будто кто-то рассыпал ягоды брусники.
   Вороной жеребец оскалился -- и навстречу ему оскалился медведь. На мгновение, длинное как жизнь, оба замерли, а потом сшиблись так, что захрустели кости.
   Но медведь был больше и сильнее. Клыки, похожие на сабли, вонзились в жеребца. Дикий вопль. Хищник мотнул головой. Принялся трепать и рвать добычу, раздирая на куски. Кровь, кровь, повсюду кровь, на траве, на белом платье Нимве, на руках... Нимве увидала глаза коня, закатившиеся в предсмертной муке.
   Черные, такие знакомые глаза, в которых умирали золотые искры.
   Она очнулась с отчаянным криком. Села, чувствуя соль и влагу на губах. Задыхаясь, приходя в себя, повела вокруг взглядом.
   Тишина. Мерцание костра. Далекий крик лягушек. Я должна ему рассказать... Я должна ему...
   -- Ним, ты чего? -- позвал знакомый голос. Теплые руки коснулись плеч. Нимве дернулась, но человек обхватил сильнее. Лицо Чика придвинулось очень близко.
   -- Ну, чего ты, а? -- тихо спросил он. -- Это сон. Только сон. Ложись. Ложись же. Вот так. Я с тобой. Ты спи. Спи, Ним, все будет хорошо.
  
   Глава 4
   Едва проснувшись утром, она сразу вспомнила про сон.
   Лагерь был пуст. Кроме Нимве и барона, спавшего под дубом, на лежанке, поблизости никого не оказалось.
   Пока Нимве расчесывала волосы, обрывки ночного кошмара стояли перед глазами. Она видела медведя, брызжущую кровь, отчетливо ощущала невообразимый ужас потери, когда чудище убивало зверей на поляне. Я должна рассказать Мафхору, думала она, разбирая спутанные пряди. Это слишком похоже на мои вещие сны. А если это снова...
   Первым на стоянке появился Ларра. Скинув у костра груду хвороста, воткнув топор в чурбак, подошел и остановился рядом.
   -- Привет, лисичка, -- молвил он. -- Как дела?
   Покосившись, Нимве опустила гребень. Миг -- и Ларра сел, прижавшись к ней, и обнял за плечи.
   -- Ты сбесился, что ли, -- Нимве попыталась вырваться. -- Оставь меня.
   -- Барона разбудишь, -- Ларра сильнее привлек ее к себе. -- У, сердитая какая... Чего мой лисенок сердится?
   -- Я уже сказала, я пока не твоя. Отстань же!
   Барон Грид, завозившись, приподнял голову, но Ларру это ничуть не обескуражило.
   -- Ну, ты подумала? -- жарким дыханием обдавая Нимве щеку, спросил парень. -- Ты уже подумала?
   -- Перестань, барон же смотрит...
   -- А пускай смотрит. Я чего, собственную невесту приголубить не могу?
   -- С каких пор я твоя невеста? Мы еще ни о чем не сговорились. Убери руки, прошу тебя...
   От реки, из-за деревьев, послышался шум: будто двое спорили. Через несколько секунд на берегу появились принцы.
   Ларра отодвинулся, и Нимве проворно вскочила.
   -- Хватит, Сэт, я уже сказал! -- запальчиво воскликнул Инис, идущий впереди.
   -- Да подумай головой, -- ответил брат. -- Ведь это же ясно.
   -- Не понимаю, что тебе ясно!
   -- Потому что не хочешь понимать!
   Принцы остановились у костра, не обращая внимания на остальных.
   -- Очень глупо с твоей стороны, -- выговорил Сэтнар. -- Глупо и безответственно. Стране нужен сильный король.
   -- Это ты, что ли, сильный?
   -- Именно так, -- не моргнув глазом, ответил Сэтнар. -- В любом случае посильней тебя.
   -- В любом случае, стране не нужна самодовольная скотина, -- фыркнул Инис. -- Причем такая ярко выраженная!
   -- Полемика с тобой ни к чему не приводит. Доводы разума тебе чужды. Как это на тебя похоже!
   -- Да у тебя весь разум на кончике змеиного жала, которое ты зовешь языком! -- Инис оттолкнул брата. Тот, не оставшись в долгу, толкнул в ответ. Близнецы схватили друг друга за рубахи на груди.
   Они бы, конечно, подрались, если бы не Ларра. Он разнял их, будто щенят, отшвырнул в стороны.
   -- Опять ты лезешь?! -- заорал Инис. -- Я тебе приказывал...
   -- А вы бы заткнулись, ваша милость! -- рявкнул Ларра, стоя между ними, уперев руки в бока. -- Развели тут балаган на ярмарке, глядеть тошно!
   -- А кто тебя заставляет глядеть? -- надменно молвил Сэтнар. -- В любом случае, это не твоего ума...
   -- Чего вы там все про ум талдычите, ваша милость? -- обернулся к нему Ларра. -- Ум да ум -- а сами великого ума пока не показали. Петушки в курятнике, одно слово!
   -- Я тебе дам пощечину, если не замолчишь! -- вспыхнул Сэтнар.
   -- Да-а? -- Ларра ухмыльнулся, и это вышло похоже на гримасу ярости. -- А я вот возьму ремень да выпорю обоих! И будет тогда вам воспитанье! А потом пойду, отрою этот чертов меч да разобью топором к ядренее фене! А остатки в реку выброшу, и вся недолга!
   -- Я прикажу тебя четвертовать, когда домой вернемся! -- заорал Сэтнар, побледнев. -- Хам деревенский!
   -- Спасибо, ваша милость, -- Ларра низко, в пояс, поклонился. -- На все ваша воля. А только меня вас охранять послали, а не проклятую железку, и я свой долг исполню, хоть секите меня потом, иль голову рубите с плеч! Я сдохну, а долг исполню -- а вам, ваши милости, после перед Творцом да перед совестью своей ответ держать придется. Уж простите, что не дал вам друг дружку изувечить, а только и впредь не дам, да и дело с концом!
   -- Хамло, -- дернув плечом, Сэтнар отошел, сел под высокий дуб, что рос на гребне берега. Инис, повесив голову, опустился на бревно, спиной к костру.
   Пока Нимве собирала разбросанные вещи, появился Чик с котелком, наполненным водой.
   -- Принцы опять лаялись? -- тихо спросил он, подойдя. Нимве кивнула.
   -- Вот черт, -- буркнул юноша.
   -- Ты Мафхора не видел? -- Нимве вскинула голову.
   -- Не-а...
   Нимве отвернулась. Он, наверное, пожалел о вчерашнем, в отчаянии подумала она. Но это неважно. Сейчас это неважно! Я все равно должна ему...
   Мафхор появился со стороны реки, словно в ответ на мысли Нимве. С мокрыми волосами, в рубахе навыпуск, босой, подошел к костру и бросил на траву двух большущих рыбин, насаженных за жабры на листья камыша.
   -- Ух, ты, -- Чик коршуном кинулся к добыче. -- Какие здоровые, Ним, гляди!
   Но Нимве, кусая губы, смотрела только на Мафхора. Он встретил ее взгляд. То ли ей почудилось, то ли в глазах действительно возникло вопросительное выражение. Однако он ничего не сказал. Отошел и занялся своим.
   Нужно было готовить еду, а у Нимве все из рук валилось. Чик отправился на реку чистить рыбу, на стоянке воцарилась тишина. Нимве следила за Мафхором, не представляя, как же отозвать его в сторону, чтобы поговорить. Все внезапно сделалось таким сложным...
   Ларра заметил ее взгляды и теперь сидел чернее тучи, колол топором щепки с такой злобой, точно не поленья были перед ним, а руки или ноги Мафхора.
   -- Интересно, где теперь герцог? -- сказал вдруг барон Грид. Все посмотрели на него. Он продолжил:
   -- Сколько мы уже здесь? -- голос звучал тихо и слабо. -- Из-за меня он нас...
   -- Ехать верхом вам пока нельзя, -- отозвалась Нимве.
   -- Но я в порядке, -- возразил юноша.
   -- Вы только недавно сознание теряли, -- возразила Нимве. -- О чем тут говорить.
   Сказала -- и подумала: действительно, о чем? Ехать все равно придется. Удирать со всех ног. Потому что этот сон...
   В памяти тут же всплыли умирающие глаза черного коня, золотые искры в них, такие знакомые... такие...
   -- Мафхор! -- Нимве резко встала. Маг обернулся, и она произнесла:
   -- Нужно поговорить.
   Без лишних вопросов он направился к кромке леса, а Нимве -- следом.
   -- Куда это ты собралась? -- полетел в спину окрик Ларры. Обернувшись, она ответила:
   -- Я тебе не жена, Ларра. И это мое дело, куда и с кем я иду.
   Ларра сощурился:
   -- Ой, гляди, девка, пробросаешься, пожалеешь ведь!
   --Там увидим.
   Мафхор ждал на опушке. Нимве увлекла его за собой, под невысокое молодое деревце, чтобы хоть немного спрятаться от взглядов спутников. Некоторое время они молчали, Нимве стояла, опустив глаза. Наконец Мафхор спросил:
   -- Что случилось?
   -- Не знаю, -- Нимве вскинула взгляд. -- Но я должна тебе что-то рассказать. Я опять... опять видела...
   И она пересказала свой сон, про медведя и зверей, которых тот разорвал на поляне. Она замечала, как меняется лицо мага, сдвигаются брови, появляется то замкнуто-сосредоточенное выражение, которое раньше так выводило ее из себя.
   Когда она закончила, Мафхор долго молчал.
   -- Тебе кажется, это... -- сказала Нимве. -- Это снова такой сон?
   Мафхор согласно нагнул голову.
   -- Это герцог, -- прошептала Нимве. -- Он за нами гонится. Он убьет тебя. Он же убьет тебя! Этот черный конь в моем сне... ведь это был ты.
   -- Я понял, -- без улыбки отозвался маг.
   -- Я боюсь, -- Нимве схватила его за руку. -- Ужасно боюсь! Не хочу, чтобы тебя...
   -- Тише, -- он легонько сжал ее пальцы. -- Не плачь.
   -- Мы должны бежать. Немедленно! Нужно сказать остальным, чтобы собирались.
   -- Ты права. Лучше уехать.
   -- Он нас всех убьет, -- вздрагивая, пробормотала Нимве. -- И принцев тоже. На этот раз и их тоже. Ведь так? Ведь так, да?!
   -- Ш-ш-ш... Послушай меня, Ним. У нас еще есть время. Мы еще сможем...
   Он внезапно смолк. Нимве показалось, будто он прислушивается, и она замерла, вцепившись в его руку.
   А потом он вдруг толкнул ее на землю. Она даже не успела вскрикнуть, упала в высокую траву и лишь увидела, как Мафхор поворачивается к ней спиной... Как вскидывает руки...
   Грохот. Звук удара палкой по сырой глине. Мафхор дернулся и замер. Снова грохот, такой, что заложило уши. Эхо пошло гулять под кронами, закричали птицы, заржали лошади. Будто во сне, Мафхор начал валиться навзничь, а Нимве, оказавшись на ногах, попыталась удержать его, но тщетно. Он рухнул на нее, придавив всей тяжестью. Нимве закричала. Что-то теплое струилось по рукам. Подняв голову, она увидала кровь, целое море крови. Глаза Мафхора закатились, из-под приоткрытых век страшно глянули белки.
   На опушке леса возникли темные фигуры. С ружьями в руках, в шлемах и кольчугах, люди окружили Нимве. Кто-то оторвал от нее мага, отшвырнул прочь. Кто-то схватил Нимве и поволок к стоянке, где уже сновала целая свора чужаков.
   * * * * * * *
   Принцы и Ларра оказались неподалеку от костра, на коленях, со связанными руками, под присмотром вооруженных людей. Увидев Нимве, спутники вскинулись, Ларра что-то крикнул... Им не дали встать, один из сторожей ударил Ларру прикладом в спину.
   -- Отлично, отлично, -- знакомый, ненавистный, протяжный голос заставил Нимве содрогнуться. -- Вся компания в сборе.
   Он вышел к костру, снял шлем, обнажив короткие волосы, тронутые сединой. Повернулся, оглядел пленников. Под его пронзительным взглядом Нимве сжалась.
   -- Вам от меня не уйти, -- сказал герцог. -- Надеюсь, вы наконец-то это поняли.
   Среди его людей раздался шум. Двое втащили в круг окровавленное тело, швырнули около костра.
   Мафхор.
   Железная ладонь сдавила Нимве горло. Ее так затрясло, что, не держи герцогские наемники, она бы упала.
   Весь залитый кровью, Мафхор походил на труп. Герцог подошел и потыкал его носком сапога.
   -- Живой? -- спросил он у кого-то.
   -- Куда там, -- самодовольно отозвался тот. -- Готов! Прямо в сердце.
   Нимве низко опустила голову. Слезы потекли, закапали на одежду, но она не могла пошевелиться, чтобы вытереть лицо.
   -- Надо было сразу его прикончить, -- промолвил герцог. -- И без него бы обошлись. А без тебя тем более, дрянь!
   Он ударил Нимве по щеке. Ахнув, она попыталась откачнуться, но не сумела. Схватив за волосы, герцог с силой отогнул ее голову назад.
   -- Ну, что, тварь? -- процедил Окдейн. -- Набегалась? И ведь живучая же, стерва.
   -- Проклятый бастард... -- прохрипел Сэтнар. -- Оставь ее в покое! С женщинами воюешь? Наконец-то нашел себе ровню, гад!
   Герцог обернулся:
   -- Полагаете, я гад, ваше высочество? Ошибаетесь. Про настоящих гадов вам еще предстоит узнать. Подите-ка сюда, сударь!
   Из группы наемников выступил невысокий худощавый человек. Сняв шлем, оказался мужчиной средних лет, средней наружности, такого не сразу и запомнишь. С невозмутимым выражением лица он поклонился принцам.
   -- Ну? -- осведомился герцог. -- Узнаёте, ваши высочества?
   Ответом было молчание.
   -- Похоже, придется вам представиться, маркиз, -- заметил герцог.
   -- Помилуйте, ваше высочество, принц Сэтнар, -- промолвил тот, кого назвали маркизом. -- Уж вы-то меня знаете. Мы встречались, и неоднократно.
   Принц, хоть и стоял на коленях, сверху вниз посмотрел на чужака и холодно ответил:
   -- И что же, теперь я обязан броситься вам на шею?
   -- Откуда ты его знаешь, Сэт? -- спросил Инис. -- Кто это?
   -- Видите ли, ваше высочество, -- объяснил маркиз, -- я имею честь состоять на службе в тайном сыске вашей матушки.
   -- Ну, ну, маркиз, -- вмешался герцог, -- не скромничайте. Ведь вы и есть глава этого самого сыска.
   Коротко поклонившись, маркиз ответил:
   -- Именно так, ваше сиятельство.
   -- Два паяца, -- заметил Сэтнар, -- проходимец и бастард. Прекрасная вышла парочка.
   -- Погодите, ваше высочество, -- отозвался Окдейн, -- представление только начинается. Так, -- обернулся он к своим, -- принцев сюда. Остальных привяжите к дереву. Нет, кроме этой. С этой мы сейчас потолкуем.
   Ларру и барона Грида отволокли к огромному дубу на стоянке. Принцам накинули на шеи веревки и стянули руки за спиной.
   -- Эту сюда, -- велел герцог.
   Нимве подтащили к дереву, где сидели Ларра и барон. На толстые, низко свисающие ветви набросили веревку, вздернули Нимве за запястья, так, что она могла касаться земли только пальцами ног.
   -- Дядя... -- взмолился Инис. -- Не надо, она ни при чем... Прошу тебя...
   -- Это она-то ни при чем? -- ответил герцог. -- Ошибаетесь. Еще как при чем. Верно, дрянь?
   Он принялся натягивать перчатки, не сводя с Нимве глаз. Вод его ледяным взглядом она оцепенела.
   Потом, шагнув вперед, Окдейн схватил ее за подбородок.
   -- Умная, да? -- ощерившись, бросил он. -- Всех обхитрила?
   Он хлопнул ее по щеке, и Нимве вздрогнула. Рука герцога коснулась ее шеи. Спустилась ниже, внезапно и резко дернула за ворот. Затрещала ткань.
   -- Ну, ничего, -- с тихой яростью промолвил герцог, -- ничего. Теперь уж ты никуда не убежишь. Помнишь, что я тебе обещал? Или уже забыла? Так я напомню!
   Он рванул ворот с такой злобой, что даже его люди, стоявшие поблизости, отступили. Ткань поползла, обнажая Нимве грудь. Принцы что-то кричали, но герцог не обращал внимания. Впившись взглядом в лицо Нимве, он, будто пес, терзал ее одежду.
   Краем глаза Нимве уловила движение. Со стороны берега метнулась пригнувшаяся фигура, в руке блеснул нож. Человек выпрямился, и, увидав его расширенные темные глаза, Нимве дико завопила:
   -- Нет, Чик, нет! Не надо!!! Беги отсюда!!!
   Но он не послушался, да и было поздно. Наемник герцога сделал быстрое движение -- и юноша, изогнувшись, рухнул навзничь. Попытался подняться, шаря руками по траве, но снова упал и остался лежать, не шевелясь. Нимве заплакала. Герцог произнес:
   -- Кажется, это твой знаменитый братец? Как же я про него забыл... Ну, да дьявол с ним. Продолжим.
   Он снова рванул на Нимве одежду, и не успокоился, пока не обнажил ее всю.
   -- Дай-ка хлыст, -- велел он кому-то, протягивая руку. Отступил. Смерил Нимве колючим взглядом. Чувствуя, как стыд жаркой волной заливает лицо и шею, она зажмурила глаза.
   -- Мои люди, -- сказал Окдейн, -- будут рады познакомиться с тобой. Для холопки ты очень даже ничего. Но прежде...
   Обжигающий удар полоснул ей грудь. Нимве дернулась, вскрикнула, не в силах удержаться.
   -- Что, приятно? Нравится? Уж я тебя приласкаю... Вот тебе еще.
   Снова удар, и жгучая боль. Нимве кусала губы, чтобы не кричать. Услыхала, как рычит Ларра. Услыхала вопль Сэтнара:
   -- Ты подонок! Подонок! Бастард вонючий! Чтоб ты сдох!!!
   Герцог не ответил. Расчетливо, наотмашь, продолжал хлестать свою жертву, пока она, обезумев от боли, не принялась безостановочно кричать, запрокидывая голову после каждого удара.
   А потом вдруг это прекратилось. С трудом втянув воздух, Нимве открыла глаза. Сквозь слезы увидала, как герцог швырнул перчатки на траву. Повернулся к принцам и сказал:
   -- Надеюсь, вы довольны.
   -- Надеюсь, ты будешь гореть в аду, -- с ненавистью отозвался Сэтнар. -- Грязный пес!
   -- Похвально, что вы так любите боль, ваше высочество, -- парировал герцог. -- Только вряд ли вы на самом деле знаете, что это такое. Сейчас я вас познакомлю с болью.
   -- Мы твоих пыток не боимся! -- крикнул Инис. -- Отпусти девушку!
   -- А кто упоминал про пытки? -- герцог поднял бровь. -- Хотя... возможно, вы правы. Пытки действительно бывают разные. Взять хотя бы меня. Знаете, какая это пытка: быть старшим сыном короля -- и смиренно наблюдать, как два избалованных, бездарных сыночка делят престол. А все почему? Потому что, видите ли, его величество не был женат на моей матери! -- он сломал рукоятку хлыста, отшвырнул обломки в стороны.
   -- Ну, да вам не понять, -- прежним ледяным тоном добавил Окдейн. -- Да и теперь это неважно. Просто, когда ваша мать любезно сообщила, что затевает ваш папаша, я решил этим воспользоваться. Кстати, о его плане разве что глухой да тупой не знали, -- герцог усмехнулся. -- Уж так-то ваша матушка убивалась, так плакала... Как же, Мафхор, мол, обидит ее дорогого сыночка. Естественно, я решил этим воспользоваться, а кто бы не воспользовался? Стране нужен сильный король, а не какая-то баба с ее молокососами. Так я подумал, видите ли... по крайней мере, тогда.
   -- Зря стараешься, дядюшка, -- отозвался Инис. -- Мы обо всем и без тебя догадались. Не трать время.
   -- Это, конечно, он вас просветил, -- герцог с силой пнул Мафхора в бедро. Окровавленное тело безжизненно колыхнулось. -- Зря я его сразу не убил. Но ведь я собирался его использовать. Будто он да вот эта дрянь, которую, кстати, подослала королева, похитили вас, чтобы требовать выкупа с родителей. Этот тип, -- он снова толкнул сапогом тело Мафхора, -- написал бы письмо. Ваш отец знает его почерк, вот в чем дело.
   -- Что за бред, ваша светлость, -- отозвался Сэтнар. -- Мать бы тут же послала войска. Неужели вы считаете, что она стала бы торговаться с...
   -- Браво, браво, -- герцог легонько похлопал ладонью о ладонь. -- Конечно же, она бы послала войска. И они бы встретились с моими войсками. А вы видели, что за места в графстве Атланском. Мы бы разбили их наголову. А потом бы двинулись на столицу. Уверяю вас, мы бы захватили Сафирну меньше, чем за месяц. Остальное -- дело техники, соратники у меня имеются не только среди провинциальных дворян.
   -- Это с двумя-то сотнями вояк вы собирались захватить Сафирну? -- Сэтнар принужденно усмехнулся. -- Не смешите, сударь.
   -- С двумястами, говорите? -- герцог обернулся к Нимве, и она съежилась, перестав дышать. -- Это ты им сказала? Ну, да, припоминаю. Что вы, принц. Обижаете. Двести человек со мной было только в замке. Я же не в одиночку затеял государственный переворот. В общем, у нас войско... ну, тысяч пять имеется. А по пути бы еще прибавилось. Победитель очень быстро обрастает союзниками. -- Герцог снова усмехнулся.
   Принцы молча переглянулись.
   -- Ну, как, удалось мне вас удивить? -- осведомился герцог.
   -- Зачем ты нам все это рассказываешь, дядя? -- спросил Инис. -- Чтобы поиздеваться? Ты ведь все равно собираешься нас убить, разве нет?
   -- Умереть всегда успеете. Сначала послушайте вот это. Прошу, маркиз.
   Начальник тайного сыска ступил вперед.
   -- С чего начать? -- спросил он герцога.
   -- Ну, с начала и начните.
   -- С начала... гм... Хорошо. Так вот. Как-то раз вызывает меня Ее величество, -- легкий поклон в сторону принцев, -- и говорит, что у нее есть для меня поручение особой важности. Велит отобрать нескольких самых верных людей. Рассказывает о планах своего мужа, о том, как он решил разыграть ваше похищение, ваши высочества, чтобы потом вас разделить. И что Мафхор должен организовать якобы побег его высочеству принцу Инису, а его высочество принц Сэтнар останется с капитаном Экеном, который и будет удерживать его как можно дольше.
   -- Дядя, что за цирк, -- устало бросил Сэтнар. -- Все это мы давно знаем. Может, прекратишь уже...
   -- А ты слушай, племянник, и не перебивай. Я тоже думал, будто все знаю, пока не повстречал этого достойного господина. Продолжайте, маркиз.
   -- Благодарю, ваша светлость. На чем я остановился? Ах, да. На Мафхоре. Видите ли, ваши высочества, ваша матушка послала меня, своего покорного слугу, чтобы я и мои люди устранили Мафхора любым путем. Как можно раньше. Желательно было вообще, чтобы он не доехал до усадьбы. В Виранго мой человечек пытался его отравить, и, если бы не эта молодая особа, -- он кивнул на Нимве, -- ему бы это скорее всего удалось. Но у нас и на ферме, среди людей Экена, был агент. На всякий, так сказать, случай.
   -- Убив Мафхора, вы бы сломали мне весь план, -- заметил герцог.
   -- Ну, я же не знал... К тому же, у вас под рукой теперь есть этот актеришка, его двойник, и графская дочка. Так вот. Мы собирались убрать Мафхора, да только он оказался ловчее. Еще в лесу, по дороге, он сумел устранить моих людей, ну, а третий погиб в усадьбе. Жалко, конечно, толковый был человечишка.
   -- Весьма занимательная история, -- перебил Инис, -- но непонятно, зачем вы ее рассказываете. Мы и без того поняли, что вы, господин маркиз, низкий человек.
   -- Ну, зачем же так, ваше высочество, -- возразил начальник сыска. -- Похоже, вы прослушали начало. Я же сказал: всё было сделано по приказу королевы.
   -- Да что было сделано-то? -- выговорил Сэтнар. -- Вы что, пытаетесь сказать, будто мама решила поступить так же, как отец? Что она хотела убрать Иниса с моей дороги?
   Герцог усмехнулся:
   -- Вот именно. Убрать. Насовсем.
   Сэтнар выпрямился:
   -- Ты ври, да не завирайся, бастард!
   -- Нет, ваше высочество, вы не правы, -- вмешался начальник сыска. -- Это не ложь, а истинная правда. Дело в том, что Ее величество королева велела нам убить Его высочество принца Иниса.
   Повисла тишина.
   -- Да вы... -- еле слышно выдавил Сэтнар. -- Вы... Это ложь! Это наглая ложь!
   Принц рванулся, попытался встать, но стражи удержали его на месте.
   -- Отнюдь, ваше высочество, -- вынув из-под рубахи, начальник сыска показал ему золотой перстень на цепочке. -- Вот перстень с ее печатью. Это чтобы мне в пути не чинили... гм... помех.
   -- Ты лжец! -- заорал Сэтнар. -- Грязный лжец!
   -- А по-моему, -- не повышая голоса, сказал герцог, -- ты должен гордиться своей матерью. У нее все-таки государственный ум. И она прекрасно понимает, что нельзя оставлять в живых сразу двух возможных претендентов на престол. Вернее, трех. Поэтому одним ударом решила устранить Иниса -- и меня. Чтобы освободить путь тебе, Сэтнар. И уберечь страну от катастрофы.
   Стоя на коленях, принц исподлобья смотрел на герцога, и в глазах была такая ярость, что, обладай взгляд материальной силой, он испепелил бы недруга дотла.
   Герцог поднял бровь и усмехнулся.
   -- Вижу, ты злишься, -- молвил он. -- А я вот просто восхищен. Надо же, какая стерва, Владыки... Не зря у нас с ней общая кровь. Послушай только, что она задумала, какой блестящий план. Я сам не сумел бы выдумать лучше.
   И, смакуя каждое слово, герцог рассказал, что однажды королева, его единокровная сестра, прислала письмо, где умоляла приехать. Что, приехав, он застал ее в слезах. Она поведала ему про планы мужа. Принялась умолять о помощи. Что, мол, у него, у герцога, много связей -- может, он найдет кого-то, кто сможет помешать Мафхору, поедет за принцами, проследит... И герцог решил, что это ему на руку. Что, воспользовавшись слабостью королевы, он сумеет повернуть все так, будто это она подослала ведьму, которая сообща с Мафхором похитила принцев: ведь просто украсть наследников престола недостаточно. Нужно еще найти способы убрать с дороги их родителей.
   И герцог начал искать. Узнал, что у графини Ваинарской есть ведьма-лекарша из деревни. Рассмотрел попутно еще пару кандидатур, но одной из них был парень без родни, и надавить на такого было сложно, а другая... Другая внезапно вышла замуж.
   Потому осталась только Нимве.
   Герцог написал графине Ваинарской. Приехал к ней. Уговорами и угрозами заставил заманить Нимве на встречу. И все это время считал, будто очень умен. Будто всех перехитрил, и главное -- королеву.
   А потом, уже после катастрофы в замке Атлана, к нему явился начальник тайного сыска. И когда новый гость поведал герцогу о своем задании, Окдейн, сложив условия задачи, внезапно понял всё.
   Понял, как был слеп. Что королева продумала каждый шаг с самого начала. Что не только Инис был мишенью: мишенью был и он сам. Ведь это он отправил графине Ваинарской письма, написанные собственной рукой. Это он подослал ведьму к наследникам. Выходит, он сам и нанял ведьму, которая должна была похитить принца Иниса. Потому что начальник сыска, поняв, что его собственная миссия провалилась, и теперь не сносить ему головы, ничего не скрыл от нового господина. От него герцог узнал, что, разделив принцев, люди королевы вместе с Инисом украли бы и Нимве. И ведьма, "похитившая" принца, повезла бы его в одно из дальних имений Окдейна. А там, неподалеку от замка, надежные люди уже соорудили убежище, где собирались держать пленников. Да и везти Нимве с принцем должны были так, чтобы их увидело как можно больше народу в соседних деревнях.
   А потом бы Иниса убили и оставили труп в тайнике на земле герцога Окдейна. А начальник сыска "искал" бы проклятую ведьму-изменницу, подосланную незаконнорожденным сыном короля, пока не "нашел" бы и ее, и останки принца.
   -- И мне бы пришел конец. Блестяще, -- закончил герцог свой рассказ.
   Инис замер, опустив голову, по лицу текли слезы. Сэтнар дышал тяжело, как после быстрого бега, и губы вздрагивали.
   Герцог открыл рот, собираясь сказать что-то еще, но его опередил начальник тайного сыска.
   -- А все-таки, -- молвил он с кривой ухмылкой, -- все-таки я не перестаю восхищаться нашей королевой. Какая мудрая, дальновидная государыня!
   И, во мгновенье ока выхватив кинжал, он бросился на герцога Окдейна.
   Блеснула сталь. Молниеносное движение рукой... Лента алой крови перечеркнула воздух, и герцог, хрипя, повалился наземь с перерезанным горлом.
   -- Теперь Ее величество будет мной довольна, -- все с той же ухмылкой, примерзшей к лицу, сказал маркиз.
   Мгновенье тишины.
   Отмерев, люди герцога кинулись к убийце. Тот выхватил меч. Отнял у кого-то пистолет. Выпалил в лицо нападавшему.
   Началась беспорядочная стрельба, возникла свалка, все орали и матерились. Вздрагивая, зажмурясь, Нимве чувствовала, как на обнаженное тело брызжут теплые капли, и знала: это кровь.
   Через пару минут открыв глаза, она увидала на земле груду трупов. Над ними стояло окровавленное пугало в обличье человека -- с мечом в руке, залитое кровью, на лице жутко сверкали глаза. Нимве не сразу узнала начальника тайного сыска.
   Он медленно поднял меч, оскалил зубы в дикой ухмылке... Несколько человек бросились к лошадям, а другие вскинули ружья и прицелились.
   Залп. Запах пороха. Свист пуль у самого лица. Вскрикнув, Нимве опять зажмурилась. Когда открыла глаза, маркиза на поляне не было. Он лежал, раскинув руки, поверх горы трупов. На лице была все та же жуткая ухмылка, умиравшая вместе с ним.
   -- Черт! Мать твою! Чего нам теперь делать, твою мать?! -- крикнул кто-то из наемников.
   -- Сматываться! -- ответили ему.
   -- А эти? С этими чего?
   -- Да перестрелять всех к едрене матери!
   -- Ты чего, это же принцы! Да и какое наше дело! Герцог-то сдох!
   -- Хватит языком трепать, поехали, быстро!
   Шестеро оставшихся в живых начали проворно сдирать побрякушки с трупов, собирать оружие.
   -- Я девку захвачу, -- один из них подбежал к Нимве, ведя в поводу лошадь. От него воняло порохом и кровью.
   -- Да брось ее, поехали!
   Но он не послушался. Обрезав веревку, схватил Нимве и попытался втащить на седло. Придя в себя, она отчаянно рванулась. Ногтями раскроила ему щеку. Вцепилась зубами в шею у самого уха, сдавила что есть мочи...
   -- Сука!
   Удар обрушился ей на голову. Яркий день померк, в ушах зазвенело. Краем сознания она поняла, что падает. Ударилась о землю и замерла, слушая ругань, вопли и удаляющийся стук копыт.
   И -- всё затихло.
  
   Глава 5
   Кто-то звал ее по имени. Открыв глаза, Нимве увидала около лица сломанные, затоптанные стебли травы странного цвета. Долго смотрела, прежде чем поняла, что это кровь.
   Сознание воротилось мгновенно, будто кто-то зажег в мозгу яркую свечу. Зашевелившись, она с трудом села.
   Рядом был человек. Нимве отшатнулась, вжимаясь в землю, заслонив ладонями лицо.
   -- Нимве! Ним, -- сказал знакомый голос. -- Это я, Инис. Развяжи нас! Нимве, слышишь?
   Она снова приподнялась. В ушах шумело, и очень болела голова. Озираясь, будто сомнамбула, шаря по траве, она подняла окровавленный кинжал. Кое-как встав на четвереньки, подползла к принцу. Неловко орудуя связанными руками, разрезала веревки, стягивавшие запястья Иниса.
   Силой забрав у нее кинжал, принц проговорил:
   -- Подожди. Дай мне.
   Развязав ее, он отошел в сторону, но вернулся очень быстро. Закутал Нимве в плащ. Поднял на ноги.
   Она стояла, пошатываясь. Повсюду на земле лежали окровавленные люди. Нимве узнала герцога. Его пустые, стеклянные глаза смотрели в небо, и в них застыло удивление. Кровь была на всем. На затоптанной траве. На руках и лицах. На лезвиях брошенных клинков.
   Потом снова появился Инис. Что-то сказал, но Нимве не поняла ни слова. Принц осторожно взял ее за плечи, куда-то повел. Она покорно, тупо подчинялась, двигалась, будто кукла, -- пока не наткнулась взглядом на распростертое, окровавленное тело. Голова лежащего была запрокинута, глаза закрыты... а кудрявая грива казалась черным облаком.
   Нимве будто подтолкнули. Отчаянно вскрикнув, она бросилась к Мафхору, не обращая внимания на то, что плащ соскользнул и упал в траву.
   Мафхор был весь залит кровью. Примятая трава вокруг потемнела, стебли липко поблескивали. Оцепенев, Нимве смотрела в его мертвое лицо. Хотела -- и боялась коснуться, отчаянно боялась поверить, что его больше нет. Кто-то рядом что-то говорил, чьи-то руки снова набросили на плечи покрывало, но она пропустила все это, как ненужное, неважное теперь. Важен был лишь он, распростертый на земле, как безжизненная вещь.
   Наконец, пересилив себя, она взяла его руку, безвольно-мягкую, и дрожащими пальцами принялась искать пульс. Искала долго, очень долго, но ничего не чувствовала, не ощущала биения крови. Темный ужас подступил к горлу, но она упрямо твердила себе: нет, ни за что. Ни за что! Не замечая слез, текущих по лицу, Нимве тормошила мага, хотя ее уже тянули прочь, вцепилась в него, ладонь скользнула на его шею, и пальцы нащупали сонную артерию.
   Молчание. Ледяная пустота. А потом -- тук... тук... тук... Слабое и редкое биенье. Нимве закричала, и такая дикая, первобытная радость была в этом вопле, что тот, кто пытался ее оттащить, внезапно отступил.
   -- Жив... ты жив... -- она прижала голову мага к своей груди, обняла его, будто ребенка. -- Слава тебе, Мать-Земля, Владычица...
   -- Не может быть, -- пробормотал голос рядом. -- Такого не бывает...
   -- Нет, Чик, лежи, не двигайся, -- на краю сознания услыхала Нимве. -- Погоди.
   Чик! Нимве вскинулась, осторожно уложила Мафхора наземь. Встала, и Сэтнар поддержал ее под локоть.
   Чик лежал, шаря руками по земле, глаза смотрели будто из-под воды. Нимве присела рядом. На одежде юноши темнели брызги крови, но, разорвав рубаху, Нимве не увидела никаких повреждений, даже царапин не было. Она с огромным облегчением перевела дыхание. Немного беспокоил отстраненный взгляд Чика, Нимве коснулась его волос... Так и есть, кровь.
   -- Они ему голову разбили, -- пробурчал Ларра, не подымая глаз. Чик сделал движение, словно пытался приподняться. Нимве остановила, положив ладонь ему на грудь.
   -- Нет, милый, лежи, -- она удивилась, до чего хрипло звучит голос. -- Не надо. Подстели ему чего-нибудь под голову и накрой. И побудь с ним, -- велела она Ларре. Тот не ответил.
   Инис помог ей встать. Слегка кружилась голова, все время чудилось, будто она что-то позабыла. Это потому, что он меня ударил, подумала Нимве, это ничего. Может, небольшое сотрясение. Она тут же отмахнулась от этой мысли. Главное, все живы... и сейчас главное -- Мафхор. Нужно, чтобы он...
   -- Ним, вот, возьми, оденься, -- подошедший Сэтнар сунул ей охапку вещей. Она непонимающе посмотрела на него, скользнула взглядом по своим голым, исцарапанным рукам, увидела, что распахнутый плащ ничего не прикрывает... Лицу стало жарко, и Нимве судорожно прижала к груди одежду. Сэтнар, бледный до синевы, казался очень серьезным.
   -- Мы отвернемся, -- сказал он. -- Пошли, Инис. Давай.
   Спрятавшись за толстым стволом дуба, Нимве кое-как оделась. Полубезумное состояние, что владело ей в первые минуты после случившегося, отпустило, и она начала ощущать боль, как от ожога. Багровые рубцы от плетки герцога сплошь покрывали бедра, живот и бока, полосы, сочащиеся кровью, пересекали грудь. Боль пронзала при каждом касании, но, стиснув зубы, Нимве осторожно натянула рубаху. Позже, сказала себе она. Займусь этим позже. Сейчас некогда. Иначе Мафхор умрет.
   Принцы принесли воды, котомку, пару чистых рубах. С помощью близнецов Нимве раздела Мафхора.
   В него попали три пули. Одна в грудь, одна в бедро, а третья сидела в правом плече, раздробив ключицу. На груди зияло отверстие, похожее на маленький кратер, пуля прошла очень близко от сердца. Нимве налила в чашку настойку чистотела, промыла Мафхору раны. Кровь еще текла, из небольшой дырочки на груди ритмично выплескивались вишневые струйки. Нимве знала: это плохо, очень плохо, значит, задеты легкие -- но работала четко и сосредоточенно, только руки предательски вздрагивали.
   Смочив в отваре, Нимве облепила его раны примочками. Выпрямилась, вытерла мокрый лоб.
   Солнце, стоящее в зените, освещало вытоптанную поляну, трупы, разбросанные в побуревшей траве. Принцы с помощью Ларры начали стаскивать убитых прочь, на песчаную косу между берегом и лесом. Нимве глянула на Чика. Он, похоже, задремал, потому что лежал, не шевелясь, в тени густой дубовой кроны.
   Кровотечение у Мафхора постепенно унималось. Нимве провела ладонью по его лбу. Губы мага посерели, у висков лежала синева. Ларра, проходивший мимо, покосился, присел возле Чика. Не растормошил бы его, подумала Нимве -- и тут Ларра позвал:
   -- Нимве... слушай, Ним...
   -- Не сейчас, Ларра.
   -- Да постой, послушай... Я не пойму...
   -- Что? -- Нимве подняла голову.
   -- Он чего-то... Чик! Эй, Чик!
   -- Не тряси его, ты чего?
   -- Да он не дышит!
   Нимве замерла. Потом, сорвавшись с места, бросилась к парням.
   Первое, что ее поразило -- белое, как мел, лицо Чика. Голова, откинутая вправо... Темные волосы, прилипшие ко лбу. Нимве нащупала его сонную артерию.
   Ни малейшего биения. Никакого движения, ничего. Нимве дернулась, приникла к его груди, там, где сердце, но сердце молчало. Кожа была мягкой и податливой, и еще теплой, но за живой на вид оболочкой жизни не было. Жизнь ушла.
   -- Нет, -- сказала Нимве. -- Нет.
   С губ не сорвалось ни звука. Она увидела огромные глаза Ларры. Солнечные блики, плясавшие на коре дерева, подбиравшиеся к лицу Чика... Ей захотелось отогнать их, будто мух, чтобы не мешали, чтобы не разбудили его.
   Потому что он заснул. Конечно. Он просто заснул. Ничего другого. Ничего другого быть не может. Потому что он не может...
   Нимве схватила его и затрясла.
   -- Чик, проснись! Проснись! -- услыхала она собственный пронзительный вопль. -- Ты не можешь, ты не можешь, не можешь... ты... не можешь...
   Будто сквозь сон, Нимве видела принцев, Ларру и барона, их удивленные, непонимающие лица. Кто-то оторвал ее от юноши, осторожно перевернул безжизненное тело на бок.
   Вся трава под ним была черна от крови. Рубаха пропиталась кровью и сделалась малиновой. Целое море крови...
   -- У него же не было, -- пробормотал Ларра. -- У него не было ран!
   Он приподнял окровавленную ткань. Справа, на уровне поясницы, темнел узкий надрез, аккуратный, будто Чика пырнули ножом.
   -- Прямо в печень, -- сказал Ларра. -- Ох, Творец-Вседержитель...
   Нимве со стоном повалилась на траву, закрывая лицо руками. Потом вдруг, пораженная внезапной мыслью, вскинулась, снова бросилась к юноше, приникла к его груди: мы просто ошиблись. Он жив, мы просто этого не поняли!
   Но чуда не случилось. Как и в прошлый раз, она не услышала биения.
   Я опоздала.
   Он умер.
   Умер из-за меня.
   Что было потом, она не помнила. Очнулась позже, под деревом. Не сразу пришла в себя, но когда вернулись воспоминания, Нимве вскочила на ноги -- да так и замерла.
   Мафхор лежал поблизости, неподвижный, похожий на труп. А Чик... Они уже накрыли его с головой плащом, убрали в сторону, как вещь, которой лучше не касаться.
   Губы Нимве искривились, и слезы брызнули из глаз. Шатаясь, задыхаясь от плача, она стояла на месте. Первым желанием было броситься к Чику, да только... Ему она уже ничем не могла помочь.
   Но Мафхор все еще жив, и ему точно требуется помощь.
   Слепая от слез, Нимве подошла и села возле мага. Дрожащими пальцами коснулась ледяного лба. То, что он оказался таким холодным, привело в ужас: мелькнула мысль, что он умер, пока она спала. Нимве проворно приникла к его груди.
   Сердце билось. Слабые и редкие толчки.
   -- Не умирай, -- прошептала она. -- Пожалуйста. Ты сильный. Борись, не умирай, прошу тебя...
   Следующие несколько часов, до заката, она провела возле раненого. Варила травы. Развязала, сняла с его правого предплечья кожаный браслет, обнаружив под ним большой и уродливый шрам, как от старого ожога. Вытащила пулю из перебитой ключицы, вправила кости, туго забинтовала плечо. Из ноги пулю извлечь не удалось: та плотно застряла в бедре, и Нимве побоялась навредить.
   Она работала как заведенная, не обращая ни на кого внимания. Не отвечала, когда к ней обращались. Не отвлекалась ни на питье, ни на еду. И только иногда, помимо воли, ее взгляд возвращался к Чику и застывал, будто притянутый магнитом.
   Еще не стемнело, когда Ларра начал рыть яму в отдалении, возле дубов, на кромке берега.
   -- Нимве, пора, -- Сэтнар присел рядом. -- Мы должны его похоронить.
   Не поднимая глаз, она кивнула.
   Парни переложили Чика на расстеленный плащ. Юноша стал похож на камень. Тело окоченело, руки, согнутые в локтях, застыли возле груди, будто он пытался защититься от чего-то. Лицо было белое, восковое, синие веки казались прозрачными.
   Нимве молча смотрела на него. Внутри словно прижгли раскаленным камнем. Ожог горел, и даже слез не было.
   Чика понесли к могиле.
   Тут пахло свежевырытой землей. Запах оказался так силен, что перебивал вонь горелого мяса, которой тянуло от костра на песчаной косе.
   Чика опустили наземь. Нимве не сводила глаз с его лица.
   -- Хочешь с ним проститься? -- тихо спросил Инис. Нимве молчала. Ларра сказал угрюмо:
   -- Эх... а ведь мы с ним так и не помирились, -- и быстро вытер глаза.
   -- Он хотел нас защитить, -- промолвил Сэтнар. -- И он умер, как мужчина. Мы всегда его будем помнить. Всегда.
   -- Да смилуются над ним Владыки Стихий, -- прошептал Инис.
   -- Нимве, -- Сэтнар коснулся ее локтя. -- Скажешь что-нибудь?
   Она не ответила. Слова текли мимо, не задевая душу. Всё, что было важным сейчас -- белое застывшее лицо.
   Такое спокойное.
   Такое...
   -- Ну, пора, -- услышала она. Сэтнар взялся за край плаща.
   Что-то оборвалось у Нимве в сердце. Она упала на колени. Вцепилась в рубаху Чика. Из горла рвался крик, но умирал, не найдя пути наружу. Она кричала, кричала -- молча, беззвучно, пока не вырвалась из капкана немоты. Пока страшный, почти звериный вопль не заставил остальных отступить.
   Потом, очнувшись, они долго пытались оттащить ее, но не могли оторвать от мертвого. Она цеплялась за него -- и кричала, обезумев, теряя голос, а слезы лились, ослепляя и без того ослепшие глаза, капали на грудь юноши, что сделалась мертвей и тверже камня.
   * * * * * * *
   С наступлением вечера усталость, потрясение и боль так навалились на Нимве, что она едва могла шевелиться. Знобило, и клонило в сон. Но она знала: если сейчас не обработать раны, начнется лихорадка, а этого она никак не могла себе позволить. Поэтому, собрав котомку, не обращая внимания на расспросы Ларры, она отправилась к реке.
   Раздевшись донага, Нимве вошла в воду, погрузилась по самое горло. Сидела до тех пор, пока от холода боль не начала униматься. Выбравшись на берег, кое-как натерлась мазью из трав, что приготовил для Чика атланский лекарь. Она действовала размеренно, в черном и тупом спокойствии, сковавшем душу.
   Вернувшись в лагерь, села около Мафхора. Неподалеку горел костер, кто-то, закутавшись в плащ, лежал у огня. Принц Инис поднял голову, негромко окликнул Нимве... Она молча отвернулась, нащупала у Мафхора пульс. Накрыла его одеялом.
   Следующие двое суток она не отходила от мага. Ларре с великим трудом, с руганью удавалось заставить ее хоть немного есть. Нимве не обращала ни на кого внимания, не разговаривала, почти не спала. Весь мир словно сузился, замкнулся на Мафхоре.
   А в том едва теплилась жизнь. Раны воспалились и распухли, в синее лицо было страшно взглянуть. Дышал он незаметно, и сердце билось так слабо, что Нимве, поминутно проверявшая у него пульс, каждый раз обливалась холодным потом: умер!
   Вечером второго дня ей стало ясно, что если ничего не предпринять, Мафхор не переживет ближайших суток.
   И она наконец решилась.
   Нимве попросила мужчин перенести раненого на берег, за деревья, ближе к воде. Спутники очень удивились, но она не стала пускаться в разъяснения.
   С величайшей осторожностью мага подняли, отнесли к реке, опустили на приготовленную лежанку. Положили так, чтобы не достало приливом. Парни стояли, наблюдая за действиями Нимве, разжигавшей костер. Подняв голову, она велела:
   -- Теперь идите. Ларра, ты останься.
   Когда принцы ушли, Ларра долго молчал, потом спросил:
   -- Чего ты собираешься делать?
   -- Колдовать. Нынче ночью не ходите сюда, пока не рассветет. Ясно?
   -- Колдовать? Да полно.
   -- Я не шучу. Ясно, или нет?
   -- Ну, ясно, ясно. Да только...
   -- И вот что, Ларра. Если со мной что-нибудь случится, обещай, что не бросишь его, -- она кивнула на Мафхора.
   Ларра оторопел.
   -- Ты чего это удумала? -- спросил он.
   -- Сказала же, буду колдовать. Может случиться так... В общем, я могу умереть, понятно? И тогда кто-то должен будет позаботиться о нем.
   -- Так ты чего... заместо него собираешься...
   Вскочив, Нимве подошла вплотную к Ларре и схватила его за рубаху на груди.
   -- Поклянись, что не бросишь его! -- глядя в глаза, велела она. -- Поклянись мне сейчас же!
   -- Ну... ну, я...
   -- Клянись!
   -- Ладно. Клянусь, но...
   -- Скажи: "Я его не брошу!"
   -- Я его не брошу.
   -- И сделаешь все, чтобы он выжил!
   -- Да постараюсь! Но я ж ведь не травник, как же я буду...
   -- Отваров хватит на несколько дней. Потом сможешь взять те травы, которые я собрала, найдешь такие же в лесу. Справишься. -- Выпустив его, Нимве вернулась к костру. Ларра не уходил, она слышала, как хрустит песок под его босыми ногами.
   -- Слушай, Нимве, -- окликнул он.
   -- Ступай, Ларра.
   -- Да неужто этот тебе так дорог, что ты за него жизнь готова положить? -- с горечью спросил он.
   -- Ступай. И до утра сюда не суйтесь.
   -- Эх, дура баба... -- зашуршал песок. Стало тихо.
   Нимве собрала вещи, отложила в сторону, под корни ивы, что росла на кромке берега. Из цветов и трав, собранных перед закатом, сплела два длинных ожерелья, потом, раздевшись донага, искупалась в речке. Вернулась к костру. Оделась в длинную нательную сорочку. Сняв с Мафхора одеяло, положила травяное ожерелье на его обнаженную грудь. Второе накинула себе на шею. Села возле огня и стала ждать.
   Тишина. Слабый плеск воды. Кваканье лягушек, возня и шорох ночной жизни в камышах. Нимве подняла голову. Бархатное небо в россыпи звезд висело так низко -- казалось, протяни руку да собирай алмазы с черной скатерти.
   Нимве перебрала в памяти всё, что нужно для Обряда. Сама она никогда не участвовала в нем. Мама и бабушка делали это, когда дедушка обгорел на пожаре. "Один уйдет, один останется", -- прозвучали в памяти древние, заветные слова. "Забери того, кто по правую руку, оставь того, кто по левую". В прошлый раз Мать-Земля забрала дедушку.
   Нимве встала и пошла по отмели. Лягушки в камышах, почуяв ее, умолкли, но она залезла туда, ломая хрусткие стебли, на ощупь схватила холодное извивающееся тельце. Вырвала у себя несколько волос, потом выдернула пару из шевелюры Мафхора. Опутала ими брыкающуюся лягушку и посадила в рубаху, снятую с раненого, надежно завязав, чтобы жертва не сбежала. Положила наземь, в полосу света.
   Ущербная луна высоко вскарабкалась по небу. Пора.
   Нимве прислушалась к себе. На душе было до удивления спокойно. Странно, промелькнула мысль, я, наверное, должна бояться... Но нет. Нельзя совершать Обряд, когда боишься, Владыки могут рассердиться, покарать...
   Нимве села возле Мафхора, погладила по волосам. По его лицу ходили золотые блики. Черные тени плясали на песке, разбегаясь, прячась у корней деревьев, обступивших берег.
   -- Если тебе суждено уйти, -- прошептала Нимве, -- да смилостивится над тобой твоя Владычица. Ведь твоя Владычица -- Мать-Вода, так мне показалось. Я не умею молиться по-вашему. Но если ты уйдешь, пусть твой путь будет легким.
   Нагнувшись, она поцеловала его губы, сухие и холодные.
   -- Помилуйте нас, Великие Владыки, -- сказала Нимве. -- И простите нам наши грехи. И... и помогите тому, кто останется. А если решите помиловать обоих, то помогите нам обоим. Пожалуйста.
   Нимве встала. Подошла к огню. Слова она помнила наизусть, но медлила, глядя, как пламя лижет огненные ветки.
   Закрыв глаза, она развела руки в стороны.
   -- Один уйдет, -- прошептали губы: беззвучно, совсем беззвучно. -- Один останется. Силой своей и мудростью, Мать-Земля, не покинь меня.
   Вслепую, словно танцуя, она сделала несколько шагов. Открыв глаза, стоя около костра, произнесла:
   -- Один -- по правую руку. Один -- по левую. Чую, растет трава, вырастает ввысь. Огонь земной! -- сорвав с груди, Нимве бросила в костер травяное ожерелье. -- Огонь земной, вода озерная, будь со мной, сила горняя, сила вышняя, сила дивная -- тому, кто здесь со мной, позволь жить ему!
   Глубоко вздохнув, Нимве ощутила запах сгоравших в пламени трав. Запах цветов. Горьковатый аромат листьев ивы, запах воды, лизавшей берег... Внутри, в потаенных тайниках души, распахнулись незримые глаза. Ночь посветлела. Огонь у ног засиял ярко, почти ослепительно. Осветил берег, осветил деревья в глубине, человека, распростертого подле, его истончившиеся, неподвижные черты.
   -- Болезнь не съест, -- сказала Нимве. -- Хворь не высосет, в землю боль уйдет, вернется жизнью.
   Свет, такой яркий, что больно глазам. Так хорошо и тепло на сердце... Веки опущены, но и сквозь них отлично видно.
   -- Мать-Земля, на все Твоя воля...
   Белое сияние Нимве не увидела -- уловила краем глаза. Там, в отдалении, у старой ивы. Белый факел, или, может, сияющий столп. Фигура, сотканная из света.
   -- На все Твоя воля, -- Нимве пыталась разглядеть, понять, что это такое, но, когда поворачивалась, ускользало и сияние. Лишь на границе поля зрения она могла его видеть. И что-то говорило: оставь. Пусть будет так. Это Ее воля.
   -- Один уйдет, -- сказала Нимве, вдохнув полной грудью. -- Один останется. Тот, кто по правую руку -- забери его боль. Оберни огнем, оберни водой, позволь ему жить, все равно он твой. Одну жизнь даруешь, другую возьмешь, как изволишь, так будет, Великая Мать! Всё твое.
   Сиянье всколыхнулось, будто кто-то взмахнул руками, и Нимве почудилось: тот, кто скрыт за ним, поворачивается. Вот-вот покажет свое лицо... вот-вот...
   -- Всё твое... -- прошептала Нимве, улыбаясь разраставшемуся свету. Он рос и рос, пока не поглотил все вокруг, не затопил и ночь, и костер, и глаза, и душу Нимве.
   Кроме него, все другое она перестала видеть.
  
   Глава 6
   -- Нимве... Ним...
   Она обернулась.
   Она стояла на берегу, босая, в белой рубахе. Водяные лилии рассыпали звезды цветов у самых ног: нежные, девственно-чистые.
   -- Нимве...
   Свет из-за деревьев был белей и ярче этих лилий. Он плыл, стелился над землей, и лес вокруг замирал от его касания.
   Белый призрак возник из-за деревьев, проступив сквозь ветви. Нимве протянула руки. Сияющая фигура обернулась...
   Это было, как смотреть на солнце. На глазах у Нимве выступили слезы.
   -- Нимве, -- позвал свет. -- Пожалуйста, проснись.
   Проснуться? Почему я должна...
   Свет вдруг исчез, будто впитался в землю. Земля надвинулась, обернулась черной дырой -- и Нимве кувырком полетела в разверстую глотку, задыхаясь, захлебываясь криком.
   -- Что? Что такое?! -- воскликнули рядом. Чьи-то руки схватили ее. Вырываясь из темного бреда, Нимве дернулась, но человек не отпустил.
   Она с трудом разлепила веки. Было светло. Прямо перед глазами плавало размытое пятно. Взгляд Нимве сфокусировался...
   Инис.
   Он смотрел на нее, и на лице было волнение.
   -- Слава Творцу, оклемалась, -- хрипло молвил Ларра.
   Нимве провела ладонью по лбу. Холодно. Как холодно... И я забыла... Забыла что-то важное...
   -- Ну, как ты? -- спросил Инис.
   Она непонимающе взглянула на него. И -- все разом вспомнила.
   Вскрикнув, Нимве вырвалась из рук принца и, привстав на колени, огляделась.
   Мафхор лежал на том же месте, где она оставила его, по-прежнему на спине, с закрытыми глазами. Кто-то укутал его плащом. Как была, на четвереньках, Нимве метнулась к магу. Протянула руку... Замерла... Облизала губы... Потом, решившись, отдернула покрывало.
   Рана на груди, возле сердца, стянулась. Опухоль ушла, и выглядело так, будто пуля попала туда месяца полтора назад. И -- он дышал. Грудь слабо вздымалась, это движение было заметно невооруженным глазом.
   Нимве затрясло, и она едва не рухнула на песок. Схватив руку Мафхора, приникла к ней губами, не думая о том, что это увидят остальные.
   -- Это ты сделала? -- тихо спросил Инис.
   Нимве не ответила. Всё это было сейчас не важно. Главное, он жив. Он жив!
   (Мы оба живы...)
   -- Смотри-ка, -- услыхала она голос Иниса. -- Что там, погляди?
   Нимве резко обернулась. Ларра держал в руках сверток, где была лягушка.
   -- Нет! -- вскрикнула Нимве. -- Не трогай!
   Ларра отшвырнул узелок, зыркнул исподлобья... Нимве встала и сказала, подобрав сверток:
   -- Вы идите. Идите. Я скоро к вам приду, хорошо?
   Когда спутники ушли, Нимве снова подсела к Мафхору. Осмотрела его раны.
   Удивительно, но магия коснулась лишь раны на груди. И бедро, и ключица остались в прежнем состоянии, воспаленные, синие, сочащиеся кровью. Будто кто-то точно знал, на что надо употребить все силы. Что угрожает жизни, а что может подождать.
   Нимве вздула огонь, разворошив холодные угли и добравшись до спрятанного под ними жаркого сердца костра.
   -- Спасибо, Владычица, -- прошептала она, держа в руках неподвижный сверток. -- Благодарю Тебя за милость. Прими мой дар... -- она бросила жертву в огонь. Некоторое время смотрела, как пламя пожирает комок ткани и то, что в ней. Потом встала и, одевшись, отправилась в лагерь.
   Сэтнара там не было, Иниса тоже. Ларра, угрюмый, небритый, возился около костра. Когда появилась Нимве, он только покосился.
   Ни слова не сказав, она присела возле барона Грида. Убедившись, что жара у него нет, подошла к огню.
   -- Есть-то будешь? -- Ларра поднял хмурое лицо.
   -- Буду. -- Нимве и вправду ощутила зверский голод. Не в силах утерпеть, принялась шарить по котомкам, раздобыла пару сухарей и захрустела ими, давясь и кашляя.
   -- Да погоди, -- пробурчал Ларра. -- Щас похлебка поспеет.
   -- Некогда, -- Нимве вытерла губы ладонью. -- Идем, поможешь мне.
   -- Прям щас? А подождать нельзя?
   -- Сам знаешь, что нельзя, -- Нимве подхватила свою котомку. На щеках у Ларры заходили желваки, но он смолчал. Молча поднялся, швырнул поварешку и зашагал следом.
   Вернувшись на берег, они осторожно усадили раненого. Нимве наложила повязку, скрещивая бинты на спине между лопатками. Отпустила помощника, который за все время не сказал ни слова, а сама возилась еще долго, позабыв о голоде, пока на берегу вдруг снова не появился Ларра.
   -- Ну, это... -- тяжело дыша, он обшарил берег глазами. В его руке Нимве увидела ружье. -- Может, пойдешь в лагерь?
   -- Я скоро, -- ответила она, бинтуя Мафхору рану на бедре.
   -- Может, лучше это... -- Ларра выглядел взволнованным, и Нимве озадаченно посмотрела на него.
   Удивление возросло еще больше, когда на кромку берега выскочил принц Сэтнар.
   -- Вы чего здесь? -- задыхаясь, спросил он. -- Быстро в лагерь!
   -- Что случилось? -- замерев с поднятой рукой, сказала Нимве.
   Принц и Ларра переглянулись.
   -- Да так, ничего, -- ответил Сэтнар. -- Просто обедать пора, и...
   Мужчины опять переглянулись.
   -- Что, бегом? -- Нимве накрыла Мафхора одеялом. -- Я что, маленькая, по-вашему? Скажите толком, что такое? Все равно без него не уйду.
   Спустившись по заросшему осокой откосу, Сэтнар подошел ближе и сказал:
   -- Хочешь, мы его назад перенесем?
   -- Нет. Лучше его сейчас не трогать, -- Нимве следила за лицом принца. Он явно нервничал, и ей стало передаваться его напряжение. Может, кто-то опять, подумала она, кто-то опять на нас...
   -- Похоже, из этой шайки-лейки, -- негромко молвил Ларра, озираясь, будто боялся, что могут подслушать, -- похоже, из этих, ну, из герцогских, не все отсюда смотались.
   Нимве похолодела. Непроизвольным жестом нащупала ладонь Мафхора, сжала в своей.
   -- Откуда... -- услыхала она собственный надтреснутый, тихий голос, -- откуда вы...
   -- Я кого-то видел в лесу, -- пояснил Сэтнар.
   -- Кого? -- еще тише спросила Нимве.
   -- Не знаю. Двоих. Стояли под деревом, в плащах и капюшонах. Стояли, и...
   -- И что? -- пытаясь унять дрожь, прошептала Нимве. Юноша сказал:
   -- Просто стояли и смотрели на меня.
   Нимве втянула голову в плечи. Очень ясно представилась картина: темная чаща, груды бурелома -- и две смутные фигуры, следящие за ней, поворачивая белесые пятна лиц.
   -- Мне кажется, они за мной не гнались, -- поспешно добавил принц, похоже, заметив, какое впечатление произвел его рассказ.
   -- Все равно, лучше нам всем в лагере сидеть, -- буркнул Ларра. -- Обороняться легче.
   -- Я его одного не брошу, -- Нимве опустила голову. -- Я уже сказала.
   -- Помереть решила за него? -- бросил Ларра. -- Гляди, так и...
   -- Оставь ее, -- перебил принц. -- Не надо.
   Сплюнув себе под ноги, Ларра исчез за обрывом. Принц постоял, потом присел рядом и спросил:
   -- Как он?
   -- Лучше. Гораздо лучше, -- Нимве подняла глаза.
   -- А ты?
   -- Тоже.
   -- Не бойся, -- помолчав, выговорил Сэтнар. -- Хочешь, мы лагерь сюда перенесем?
   Нимве покачала головой.
   -- Ладно, -- юноша поднялся. -- Тогда я буду рядом, наверху, за деревьями. На всякий случай. Предосторожность не помешает.
   До самого вечера в лагере не прекращалось движение. Нарубив веток и кустов, парни устроили завалы вокруг стоянки, а возле Нимве и Мафхора постоянно кто-то дежурил.
   Однако чужие не появились.
   В следующие пару дней, немного осмелев, Ларра предпринимал вылазки в лес. Он никого не встретил, не нашел никаких следов, и путники начали склоняться к мысли, что принцу все это просто померещилось.
   * * * * * * *
   Настали четвертые сутки после совершения Обряда.
   Время двигалось к полудню, и Нимве, сидя у костра, как раз закончила готовить отвар, заметив про себя, что придется опять идти в лес за травами. Тревога в лагере улеглась, поэтому на берегу, кроме нее и мага, никого больше не было.
   Решив сменить раненому повязки, Нимве подошла к лежанке -- и остолбенела.
   Глаза Мафхора были открыты, и он смотрел на нее.
   Выронив котомку, Нимве упала на колени. Взгляд раненого следил за ней, и она видела, что это стоит ему труда.
   -- Слава Творцу... -- Нимве осторожно коснулась пальцами впалой, заросшей щеки Мафхора. Он втянул воздух, пошевелил рукой, и по лицу прошла судорога боли.
   -- Тише, тише, -- Нимве наклонилась ближе. -- Глубоко не дыши. Ты ранен, и у тебя ключица сломана. Поэтому постарайся не двигаться.
   Его губы дрогнули, он попытался заговорить, но Нимве проворно заслонила ему рот ладонью.
   -- Нет-нет, ты что... Если хочешь что-то сказать, просто подумай. Хорошо?
   Он на миг опустил -- и тут же поднял веки. Нимве осторожно отвела ему волосы со лба.
   -- Вот и хорошо, -- произнесла она. -- Теперь с тобой все будет в порядке, вот увидишь...
   Через четверть часа Мафхор уснул или опять потерял сознание. Нимве почти бегом вернулась в лагерь. Здесь были только принц Инис, Ларра да барон. Ларра у костра варил обед, остальные молча сидели в стороне.
   -- Сядь, что ли, поешь, -- покосившись, буркнул Ларра. Нимве не заставила себя упрашивать.
   Обедали в молчании. Нимве порывалась спросить, где Сэтнар, но всякий раз останавливала себя. Инис, замкнутый и отстраненный, упрямо смотрел в тарелку. И что теперь будет, думала Нимве, украдкой наблюдая за ним. Теперь, после того, как все раскрылось -- да они в жизни не помирятся! Хорошие же у нас правители, гад и стерва, одно слово... Нимве сделалось так жалко этих, в сущности, мальчишек, что защемило сердце. Она не представляла, что стала бы делать, узнав такое о своей семье. Ведь это впору удавиться.
   Никто не заметил, когда на стоянке появился Сэтнар.
   Он подошел к костру, босой, растрепанный и бледный. В руке был длинный сверток. Прежде, чем хоть кто-то успел опомниться, принц швырнул сверток под ноги брату. И тогда Нимве поняла, что это.
   Меч Таэнана.
   -- Он твой, -- хриплым голосом выговорил Сэтнар. -- Можешь его забрать. Насовсем. И я, здесь, перед свидетелями... я отказываюсь... отрекаюсь от престола. В твою пользу. Мне такой ценой ничего не надо.
   Инис медленно выпрямился, глаза сверкнули, губы сжались. Поставив миску наземь, он встал.
   -- Я знаю, ты считаешь меня ничтожеством, -- выговорил он. -- Но я же... я все-таки твой брат! Зачем же ты меня унижаешь, да еще перед людьми, а?
   -- Унижаю? Я не...
   -- За кого ты меня держишь? -- Инис подался вперед.-- Я что, по-твоему, шакал? Это то, что ты обо мне думаешь?
   -- Успокойся! Я, кажется, не давал повода...
   -- Ты у нас -- само совершенство! -- не унимался Инис. -- Весь такой благородный! Отказывается он! Смотрите все! А я? Я что теперь должен, как коршун на падаль броситься? А мне -- мне такой ценой все это нужно? Я, по-твоему, дерьмо ничтожное, чтобы после того, как моя собственная мать... -- его голос пресекся, на глазах выступили слезы, но, глотнув, переведя дыхание, он продолжил:
   -- Моя мать наняла для меня убийц. И после этого ты считаешь, что я, как ни в чем не бывало, поеду, и... Нет. Если я... если ты ей так дорог, я отойду в сторону. Вообще не вернусь домой. Я не вернусь туда, ясно? И можешь забирать эту проклятую железяку! -- Инис пнул завернутый в кожу меч. -- И все остальное можешь забирать! Мне ничего от вас не надо! Ты вообще меня больше не увидишь, я перестану вам мешать!
   -- Не ори на меня! -- стиснув кулаки, ответил брат.
   -- А то чего ты сделаешь? -- Инис подступил вплотную. -- Что? Ну, что?
   -- Эй, эй, уймитесь! -- Ларра вскочил, но близнецы не обратили на него внимания. Нимве следила за ними, кусая губы, как болезнью, заражаясь их гневом, сделалось трудно дышать...
   -- Ты ненавидишь меня! -- крикнул Инис. -- Всегда ненавидел! И даже скрыть не пытался!
   -- Дурак ты, Инис, -- ответил брат. -- Владыки, какой же ты дурак...
   -- Ну, да, -- стараясь совладать с прыгающими губами, ответил Инис. -- Я дурак. Сознаюсь. До тебя мне далеко. До тебя, и твой дорогой матушки. Только вот скажи, когда она для меня убийц нанимала, ты где в это время был? Прятался рядом за занавеской?
   Размахнувшись, Сэтнар влепил ему пощечину. Миг тишины... Инис бросился на брата. Они схватили друг друга за одежду. Замелькали кулаки, с губ Сэтнара брызнула кровь. Близнецы упали наземь, покатились в пыли, будто уличные мальчишки.
   Нимве не заметила, как очутилась на ногах. Темная пелена застлала глаза. В лицо дул ветер, летела какая-то труха, но она не обращала на это внимания. Братья катались по земле, рыча, будто звери. Ларра безуспешно пытался их разнять.
   Из груды хвороста Нимве выдернула толстый прут. Бросилась к близнецам и с воплем принялась стегать их по чему попало: по головам, плечам, по вскинутым рукам. Лупила, пока рев ярости не сменился криками боли. Лишь увидав их лица, изумленные глаза, остановилась, тяжело дыша.
   -- Как вам не стыдно, -- произнесла она. -- Как не стыдно! Вы же братья. Вы же братья! Другие мечтают, чтобы у них был брат или сестра! А вы... Почему вы не можете просто жить? Просто любить друг друга? Ответьте, почему?!
   Она выкрикнула последние слова, швырнула хворостину -- и костер взорвался, выплюнув мириады алых искр, а деревья у стоянки зашаталась, заскрипели, как в грозу, с них посыпались сучья, желуди и листья. Всасываясь в огненный столб, они сгорали, вспыхивали в раскаленном вихре.
   Ларра упал на землю, и Нимве тоже. Пытаясь понять, что произошло, она ошеломленно озиралась по сторонам.
   -- Перестань... -- прохрипел Ларра. -- Ты нас всех убьешь!
   Это не я, хотела ответить Нимве, я никогда... Но губы немо шевелились, и с них не сорвалось ни слова. Она поглядела в испуганные лица близнецов. Увидела глаза Ларры, который таращился на нее, как на неведомого зверя. Медленно встала и побрела с поляны прочь.
   Вечером ее навестил принц Инис.
   Нимве собиралась ложиться. Мафхор спал, неподалеку светился маленький костер. Когда Инис появился в полосе света, Нимве вздрогнула. Молча смотрела, как он, постояв, присел около огня.
   -- Простите, -- после долгой паузы сказала Нимве. -- Простите меня, пожалуйста. Я вас, наверное, ужасно напугала.
   -- Ты очень рассердилась, да? -- ответил Инис. -- Ты права. Мы вели себя как...
   Юноша опустил голову.
   -- Обещаю, -- сказал он, -- такого больше не повторится. Я больше никогда...
   Его голос сломался, и он умолк. Нимве закусила губы. Мне вас очень жалко, хотела сказать она, но, конечно, промолчала. Сказать такое принцу... Она бы в жизни не посмела.
   Инис украдкой вытер лицо. Поднял голову, и Нимве тут же отвернулась, сделав вид, будто не заметила его слез.
   -- Ты теперь, конечно, невесть что о нас думаешь, -- молвил он.
   -- Что вы, ваше высочество, я не... -- начала Нимве, но принц перебил:
   -- Нет, все верно. Я и сам больше не знаю, что думать. Конечно, я никогда не был любимцем матери, но... -- он неловко, криво усмехнулся. У Нимве так щемило сердце, что она еле сдерживалась, чтобы не подойти к юноше, не погладить по голове, сказать, что все будет хорошо...
   Но вместо этого молча сидела, глядя на танцующее пламя.
   -- Ладно, -- выговорил Инис. -- Я только хотел... Хотел сказать, чтобы ты не думала о нас плохо.
   -- Я и не думаю, -- Нимве прижала к груди ладони. -- Честно. Не думаю. Что вы. Просто... Мне просто жаль, что вы ругаетесь. Вы ведь братья, самые близкие люди на земле. У меня вот никогда брата не было... -- она замолчала, потому что ее полоснула мысль о Чике. Слезы подступили, наполнили глаза. Моргая, Нимве опустила голову.
   -- Может, тебе нужна помощь? -- через пару минут спросил принц.
   -- Спасибо, ваше высочество. Не откажусь.
   -- Скажи, что делать. -- Иниса, кажется, обрадовал ответ, потому что голос зазвучал бодрее.
   -- Мне дрова нужны, и еда для него, -- Нимве указала на Мафхора. -- Ему пока все подряд есть нельзя. Да, и еще, у меня травы кончились. Надо в лес идти, а я... я одна боюсь. И с ним кто-то должен посидеть, пока меня не будет...
   -- Думаю, мы всё сможем устроить, -- принц встал. -- А когда тебе нужно в лес?
   -- Да вот хоть завтра с утра.
   -- Отлично, завтра и пойдем. А за Мафхора не беспокойся, один он тут не останется.
  
   Глава 7
   Инис сдержал слово.
   Барон Грид, начавший потихоньку ходить, вызвался побыть с Мафхором. Сопровождать Нимве в лесу решили Инис и Ларра, Сэтнара после вчерашней драки никто не видел. Ларра был уверен, что он отправился в руины древних поселений, и Нимве молилась про себя, чтобы с ним ничего не случилось.
   В лес пошли пешком. Мужчины с ружьями за спиной старались производить как можно меньше шума, и Нимве, заметившая это, начала нервничать, понимая: спутники все еще опасаются, что в лесу могут скрываться чужие.
   Она заставляла себя сосредоточиться на травах, но то и дело отвлекалась, прислушивалась. Однако лес, светлый и прозрачный, пронизанный золотистыми лучами, казался совсем родным, и Нимве постепенно успокоилась. Вокруг было полно ежевики и малины, поляны пестрели земляникой. Спутники Нимве тоже расслабились, прекратили сторожко озираться по сторонам.
   Они наелись ягод, набрали целый кузовок малины для оставшихся в лагере. Забрели очень далеко, и когда сумка Нимве наполнилась травами, решили возвращаться.
   Подтрунивая друг над другом, над своими страхами, они шли гуськом по едва видимой тропинке. Ларра шагал первым, вел их очень уверенно, пока Инис не сказал:
   -- Слушай, а тебе не кажется, что мы куда-то не туда идем?
   -- С чего бы это, ваша милость? -- Ларра все же замедлил движение, а потом и вовсе остановился.
   Пару минут они стояли, озираясь.
   -- По-моему, это верная дорога, -- прищурившись, Ларра взглянул на солнце.
   -- Нимве, а ты что думаешь? -- поинтересовался принц.
   -- Река вон в той стороне, -- Нимве махнула рукой вперед. -- Это я точно знаю. Ну, даже если и ошибемся немного, пойдем по берегу до лагеря. В любом случае, не промахнемся далеко.
   -- И то верно, -- Ларра поправил на плече ружье. -- Ну, идем, что ли?
   Следом за ним они двинулись, лавируя между деревьев. Миновали осинник и очутились на прогалине, у груды бурелома, походившей на крепостной вал.
   Прямо перед ними, в десятке шагов, с земли снялась стая ворон. Оглушительно захлопали крылья, птицы с отчаянным карканьем кружились над головой, будто огромные хлопья пепла. Путники замерли, наблюдая, как вороны постепенно рассаживаются по веткам, не прекращая орать.
   -- Чего это они? -- в полголоса промолвил Инис.
   -- Может, косуля пала, -- пожав плечами, Нимве первая двинулась вперед.
   Она нашла их под кустом, у груды бурелома. Месиво костей, на которых бурыми кусками еще висела плоть, куча тряпья -- и запах, страшный, сладковатый смрад гниющего мяса. Ружья валялись рядом. Клинки тускло поблескивали из густой травы. Черепа, в черных пятнах свернувшейся крови, с лохмотьями кожи, кое-где обтягивающей кость, равнодушно глядели на пришелицу, осмелившуюся нарушить их покой. Ахнув, Нимве отпрянула.
   -- Это... кто это? -- прошептал из-за плеча Инис.
   -- Может, эти, -- отозвался Ларра. -- Герцогские. Которые удрали.
   -- И кто же их так? -- принц тревожно огляделся. Тишину нарушало лишь карканье ворон. Хороший вопрос, подумала Нимве. Теплый летний день поблек, из чащи потянуло холодом.
   -- Сами, небось, друг дружке глотки перегрызли, -- сказал Ларра. Голос прозвучал уверенно и громко. Фальшиво уверенно... Нарочито громко. Ему тоже страшно, подумала Нимве. А Ларра продолжал:
   -- Барахло, видать, не поделили. Гляньте, вон котомка валяется.
   Проследив за его вытянутой рукой, они действительно увидели котомку, чуть поодаль, у куста бузины. Сумка была полна какими-то вещами, оттуда торчали кинжалы с дорогими рукоятками, пистолеты, инкрустированные камнями...
   -- Похоже, из-за барахла и передрались, -- выговорил Ларра. -- Дело обычное, стенка на стенку. А те, которые в живых остались, похватали награбленное -- да и дёру. Чего им в лесу сидеть?
   Он поглядел на принца, но тот молчал.
   -- Давайте уйдем, -- Нимве зябко обхватила себя руками. -- Давайте просто уйдем отсюда, пожалуйста.
   В лагерь воротились уже за полдень. Нимве тут же бросилась к Мафхору. Нашла обоих своих подопечных спящими на берегу, причем барон уснул у самой воды, и прилив уже омывал его босые ноги.
   Отправив его в лагерь, Нимве вернулась назад и увидела, что глаза Мафхора открыты.
   -- Хочешь пить? -- она присела рядом. Он поймал ее ладонь и слабо сжал в своей.
   -- Что? -- она склонилась ниже. -- Тебе нехорошо? Только не разговаривай, подумай, я услышу!
   "На нас напали?" -- немедленно пришла чужая мысль. -- "Герцог?"
   -- Да, -- отозвалась Нимве, поправив на раненом одеяло. -- Мы с тобой как раз разговаривали, у леса. Помнишь?
   Он кивнул -- и лицо исказила гримаса боли.
   -- Не надо, не шевелись, -- Нимве погладила его по здоровому плечу. -- Сейчас пройдет. Видишь, уже лучше. Давай, я тебя напою, хорошо? Осторожно, вот так...
   Она долго поила его с ложки, как младенца, покуда он совсем не обессилел и не закрыл глаза.
   -- Грудь болит? -- наблюдая за его лицом, спросила Нимве.
   "Так... ничего."
   -- Не геройствуй, понял? Я и без того знаю, что ты терпеливый. Не надо ничего доказывать, ты слышишь?
   Он медленно поднял -- и опустил веки. Нимве сказала:
   -- У тебя прострелено легкое, и в бедре пуля. Герцог собирался тебя убить, и на счастье решил, что ты умер. Иначе они бы тебя добили.
   И она вкратце рассказала ему о произошедшем, так, как это отложилось в памяти, не упоминая лишь о том, что случилось с ней самой -- и про гибель Чика.
   -- Вот так, -- Нимве повела плечами. -- Эти сволочи друг друга перебили, да туда и дорога. Главное, герцога больше нет. Ты устал?
   Мафхор, неотступно следивший за ней глазами, легонько сжал ее пальцы.
   "Ты мне всего не говоришь," -- услыхала Нимве. Не удивившись, она только вздохнула и опустила голову.
   -- Да, извини. Просто... я не хотела тебя сейчас расстраивать...
   Мафхор смотрел, не отрываясь.
   -- Чик погиб... -- прошептала Нимве, поборов спазм в горле. Закрыла лицо руками. Ощутила на щеке слабое касание. Не глядя, поймала ладонь Мафхора, прижала к губам. Долго молчала, пытаясь пересилить подступающие слезы, потом, тряхнув головой, произнесла:
   -- Теперь ты знаешь. Мы чудом спаслись, и должны Владык за это благодарить. Сейчас проверим твое бедро, а потом будем есть. Потому что не знаю, как ты, а я умираю с голоду.
   Следующие дней пять прошли мирно, не считая того, что близнецы старались не находиться в лагере в одно и то же время. То один, то другой надолго исчезали, скитаясь по окрестностям, и этому не предвиделось конца.
   Мафхор больше не терял сознания, хотя подолгу спал, чему Нимве была рада: так быстрей заживут раны, да и боли во сне не чувствуют. А боли его мучили, и хоть он старался не подавать виду, Нимве часто наблюдала, как он лежит, сомкнув веки, с посеревшими губами, и пальцы судорожно комкают одеяло.
   По вечерам у него начинался жар. Тогда Нимве садилась рядом, укрывала его всем, что находила под рукой, и принималась рассказывать что-нибудь, неважно, что, лишь бы говорить: так он сам просил. Похоже, это отвлекало его от боли, а еще -- от мучительной неподвижности, которая выматывала посильней, чем боль. За эти бесконечные вечера Нимве поведала Мафхору историю всей своей семьи и свою тоже, подозревая, что история-то слишком незатейливая, да и поди знай, что он из этого слышал... Так или иначе, его ключица заживала, да и рана на груди выглядела вполне прилично, поэтому Нимве решила, что через пару суток разрешит ему садиться и разговаривать.
   Однажды вечером, когда Ларра готовил ужин, а принц Сэтнар, сидя в стороне, угрюмо ковырял кинжалом землю, появился Инис. Завидев брата, не ушел, как повелось в последнюю неделю. Сэтнар вскинул голову. Нимве физически ощутила, что в лагере повисло напряжение, будто перед сильной грозой. Ларра выпрямился и уставился на принцев, сжимая в кулаке поварешку.
   Близнецы заговорили одновременно:
   -- Сэт, послушай...
   -- Инис, я...
   Сказали -- и умолкли, глядя друг на друга.
   -- Я только хотел... -- Инис облизал губы. Решившись, произнес:
   -- Я хотел извиниться. За то, что в прошлый раз сказал. Ну, что будто ты... что ты причастен к планам матери. Я не верю... точнее, я верю, что ты ничего не знал. Прости меня.
   Сэтнар молча смотрел на брата.
   -- А ты? -- промолвил Инис. -- Что ты хотел сказать?
   -- Теперь не важно, -- отозвался Сэтнар. -- Ты уже сказал это за меня.
   Он встал. Мгновение колебался, потом подошел к Инису и протянул открытую ладонь:
   -- Прости, что я тебя ударил, ладно?
   -- Ерунда, -- Инис сжал его руку. -- Я ведь тоже дрался с тобой, и все такое...
   Несколько секунд они стояли, глядя друг на друга. Потом, обернувшись, Инис весело воскликнул:
   -- Ну, есть будем сегодня, или нет?
   * * * * * * *
   После того, как близнецы помирились, у всех будто груз спал с плеч. Мафхор понемногу поправлялся. Ужасно обрадовался, когда Нимве разрешила ему садиться. Говорил он пока, правда, очень тихо, стоило напрячь голос, как начинался кашель, и Нимве всякий раз поспешно одергивала мага. Он не обижался. Нимве не переставала удивляться его стоицизму. Мафхор ни на что не жаловался, почти не стонал, когда она меняла ему повязки, ни разу не разбудил ночью, чтобы чего-то попросить... Наоборот, приходилось уговаривать его не молчать, когда плохо, иначе как тогда она сможет ему помочь? Но на увещевания Нимве он только кивал, отводил глаза -- и все повторялось снова.
   Помирившись, принцы продолжали где-то пропадать, теперь уже вдвоем. Ларра, на которого свалилась львиная доля хозяйственных забот, делил время между лагерем, лесом и речкой, барон Грид, в последние дни заметно окрепший, частенько ему помогал, видно, чтобы развеять скуку.
   А Нимве почти постоянно была около Мафхора. Они так и остались на берегу, не перебрались назад в лагерь. С помощью спутников Нимве обустроила здесь целую стоянку: навес, под который можно было войти, почти не пригибаясь, сиденье вроде лавки, прочно укрепленное в песке, да очаг в стороне, под прикрытием обрывистого берега, где росли деревья.
   С Мафхором оказалось неожиданно легко. Нимве удивлялась, до чего была слепа прежде, когда думала, будто он надменный и заносчивый, почему не отличила маску от настоящего лица. Ведь это было не равнодушие -- всего лишь замкнутость. Но кто знает, какую жизнь он прожил, что его сделало таким. Сам Мафхор ничего не рассказывал, а Нимве не знала, как спросить. Наверняка он не ответит, она достаточно изучила его нрав, чтобы это понимать. Да и не хотелось лезть к нему в душу, ломать то спокойное доверие, которое возникло между ними, и которое, -- Нимве чутьем угадывала это, -- Мафхор очень ценил.
   Прошло с полмесяца после примирения принцев. Запасы трав у Нимве постепенно иссякали, и оттягивать поход в лес она уже не могла. В одиночку отправляться туда она все же побаивалась, хотя Ларра, скорее всего, был прав: опасаться герцогских наемников больше нет нужды, убившие сотоварищей наверняка уже очень далеко, где-нибудь в западных портовых городах, а то и в Кирване. Да и принцы, облазившие всю округу, никого до сих пор не повстречали. Но все равно, стоило подумать о лесе, и в памяти всплывали обтянутые лоскутами гниющей кожи черепа, скалящиеся из густой травы. Поэтому Нимве загодя договорилась с близнецами, чтобы через пару дней, с утра, идти в поход вместе.
   Однако накануне вечером принцы на стоянке не объявились.
   Раздосадованная, с наступлением темноты Нимве уже несколько раз наведывалась в лагерь, пока Ларра угрюмо не заметил, что она может поберечь ноги и не бегать сюда каждую минуту: ночью близнецы уж точно не воротятся. Молча, не отвечая на бурчание, которым он в последнее время только и обращался к ней, Нимве налила в небольшой котелок похлебки и вернулась на берег.
   Мафхор, недавно начавший вставать, ковылял на костыле по берегу. В темноте Нимве едва увидела его.
   -- Не ходи один, -- она села у костра, разворошила горящие поленья. -- Идем, поешь, поздно уже.
   Он медленно подошел, опустился на лавку, осторожно вытянув раненую ногу. Нимве подобралась ближе, подала ему котелок и ложку. Пока он ел, сидела на песке и смотрела в огонь.
   -- Дождь ночью будет, -- сказала она. -- Спать придется под навесом. Принцы промокнут, заболеют еще... И как им не страшно ночью в лесу, одним.
   -- Нужно отсюда уезжать, -- отозвался Мафхор. Ложка стукнула о донце котелка. -- Скоро осень.
   -- Ничего, время еще есть, -- Нимве подняла голову. Глаза Мафхора казались черными, и в них отражались два крохотных костра. -- Вот выздоровеешь, тогда и поедем.
   -- Дожди начнутся, застрянем.
   -- Пока рано, не начнутся, -- встав, Нимве забрала у него посуду и пошла к воде.
   Когда она вернулась, он все еще сидел у костра.
   -- Тебе не холодно? -- спросила Нимве. Мафхор покачал головой. Помедлив, она опустилась рядом на лавку. Поворошила босой ногой песок. Сказала тихо:
   -- Ветер так шумит... Слышишь?
   -- Да. Как в степи.
   Нимве повернула голову, поглядела на его профиль, бронзовый в свете костра.
   -- А я ни разу не была в степи. У нас и степей-то нет, в Алавинге.
   Он не ответил.
   -- Ты видел степи? -- спросила Нимве.
   -- Приходилось.
   -- А где?
   И снова Мафхор промолчал. Нимве тихо проговорила:
   -- А ведь я совсем ничего о тебе не знаю. Совсем-совсем ничего.
   Мафхор пожал плечами:
   -- Честно говоря, и знать особо нечего.
   -- А мне кажется, наоборот. Мне кажется, ты... В твоей жизни много чего было.
   -- Ничего интересного, -- ответил он, -- поверь.
   Нимве отвернулась. Отчего-то стало грустно и немного обидно. Да что там -- немного... Зря я затеяла этот разговор, подумала она, и так было ясно... Но следом за этой мыслью пришла другая: не доверяет он мне. До сих пор не верит.
   Отчего-то захотелось плакать, но, глубоко вздохнув, она только проговорила:
   -- А я тебе все про себя рассказала. Конечно, ты... Тебе тогда было плохо, ты, может, и не слышал ничего...
   -- Каждое слово, -- сказал Мафхор. Повернув голову, Нимве встретила его взгляд. -- Я слышал каждое слово. Поздно уже, пойду лягу, если не возражаешь.
   Утром принцы в лагерь так и не вернулись.
   Нимве решила подождать еще немного, а потом, хочешь не хочешь, надо идти. Невозможно тянуть с этим до обеда, ведь с травами потом полно возни, а смеркаться теперь стало раньше.
   Через пару часов, с котомкой на плече, она вошла под влажный зеленый полог.
   После ночного дождя трава и кусты сверкали, как украшения в лавке ювелира. Птицы свистели, перекликаясь, невидимые в кронах, и солнечные лучи косыми столбами перечеркнули неподвижный воздух. Лес, тихий, совсем не страшный, показался Нимве родным домом, куда она вернулась после долгого отсутствия.
   Она старалась идти так, чтобы не наткнуться снова на поляну с черепами. Гадая, где теперь могут быть принцы, бесшумно лавировала среди мокрых кустов, а глаза обшаривали землю, ощупывали каждую травинку, каждый лист в поисках "добычи". Потом мысли перетекли на Мафхора. Не доверяет он мне, не доверяет. Непостижимый он все-таки человек. Я-то считала, он ни слова не слыхал из того, что я ему рассказывала, а он, оказывается... С ним не знаешь, чего и думать, принцы и то проще.
   Время близилось к полудню, когда Нимве нагрузила котомку едва не под завязку. Села возле дерева, достала припасы, и, немного подкрепившись, отправилась в обратный путь. И то сказать, забрела она далеко, надо выбираться, покуда не стемнело, а то здесь, неровен час, и на медведя нарвешься.
   Нимве шла, стараясь не отвлекаться на грибы, бурыми холмиками вздыбливающие палую листву, на ежевику, черными каплями свисающую с колючих плетей, опутавших подлесок. Иногда, не в силах удержаться, срывала несколько терпких ягод, которые оставляли на пальцах чернильные пятна. Она знала: только поддайся соблазну, и до темноты от ежевичника не оторвешься, так и будешь лазить по кустам, не обращая внимания на колючки.
   Она шагала долго, может, час, пока не устала, остановилась на небольшой прогалине и, заслонив глаза ладонью, глянула на солнце. Еще рано, чуть за полдень. Время есть.
   Она села под кустом, у поваленного ствола ольхи, обросшего мхом и гнездами опят. Набрать, что ли, подумала Нимве, да куда их денешь, котомка-то полная.
   Она прислонилась спиной к стволу. Долго сидела, потом, снова посмотрев на солнце, встала, принялась отряхивать одежду, подняла глаза...
   И замерла.
   За грудой валежника, под деревьями, в густой тени, стояла темная фигура.
   Мороз прошел по спине, волосы встали дыбом. Нимве нырнула под куст, пригнув голову. Сердце колотилось, и не хватало воздуха. Солнечный свет потускнел, от земли, от поваленных стволов потянуло холодом.
   Тишина, щебетание птиц да шорох ветра. Шаги? Или показалось? Нимве съежилась, кусая губы. Прижала к себе котомку. Вспомнился рассказ принца Сэтнара: чужаки в черных плащах. Но... те люди... Ведь мы думали, они уехали отсюда. Неужели они... Неужели все еще...
   Прошла целая вечность, прежде чем страх начал отступать. Да может, мне почудилось, решила Нимве, может, никого и не было, а я сижу тут, трясусь как заяц.
   Надо посмотреть.
   Она распрямилась, стараясь не задевать ветки, осторожно встала. Постояла пару секунд, собираясь с силами, и выглянула из-за куста.
   Плащ -- как пятно черной тени, там, в глубине, между деревьев. Смутный овал лица, повернутого к ней. Ни шевеления, ни звука. Он стоял, будто статуя, и следил.
   За ней.
   Нимве рухнула под куст. Стиснула зубы, чтобы не стучали. Задыхаясь, зажмурила глаза. Кровь превратилась в ледяную жижу, заморозила, почти остановила сердце. Видел, или нет?! Почему он стоит там, будто истукан? Подойди! Покажись, что тебе надо, едва не крикнула она -- но вместо этого до крови прикусила палец.
   Она сидела, скорчившись, пока не затекли ноги. И снова темный ужас, отступая, оставил мысль, что все это только показалось. И снова она высунула голову, лишь для того, чтобы опять увидеть смутную фигуру -- и на миг умереть от страха.
   Она не знала, сколько времени прошло. Казалось, что темнеет, что наступают сумерки... А может, просто мутилось в глазах. Нимве сидела, пока не ощутила: еще минута, и она сойдет с ума, насмерть задохнется от ужаса -- и навсегда останется в этой чаще, чтобы тоже стоять в темноте, поджидая одиноких путников.
   Через миг она нашла себя на ногах, метнулась в лес, как вспугнутое животное, прочь, не разбирая дороги, лишь бы исчезнуть, убежать от чудовища, взгляд которого она ощущала даже сквозь деревья.
   Выстрел. Отдаленный, протяжный крик. Показалось?! Нимве остановилась, озираясь, хватая воздух ртом. Снова выстрел, и снова... Это они гонятся за мной!
   С воплем она рванулась прочь, ломясь через кусты, натыкаясь на стволы деревьев.
   Темную фигуру, что кинулась наперерез, Нимве заметила краем глаза. Взвизгнув, повернула в сторону, но не успела. Человек налетел, схватил ее в охапку. Заходясь криком, Нимве стала отбиваться, царапаться, попыталась укусить его за руку...
   -- Нимве! -- услышала она. -- Это я, Инис! Успокойся! Что случилось?
   Инис?! Дрожа всем телом, стуча зубами, она втянула в себя воздух. Слепые от ужаса глаза различали чьи-то лица, но потребовалось время, чтобы их узнать.
   Инис и Ларра.
   Нимве застонала, уронив руки. Ощутила что-то соленое на губах.
   -- Что ты? -- Инис сидел рядом. -- Не плачь. Что произошло?
   Опомнившись, она села и стала озираться.
   Только кусты... Темные колонны стволов. Действительно, темнеет... Надо уходить. Надо уходить, пока те... пока они...
   Она протянула вздрагивающие руки, и принц помог ей встать.
   -- Ларра, бери котомку, -- распорядился он. Нимве качнуло, и Инис подхватил ее под локоть.
   -- Пожалуйста... пойдем... -- услышала она свой срывающийся шепот. -- Скорее пойдем отсюда...
  
   Глава 8
   На другой день, рано поутру, принцы, вооружившись до зубов, в сопровождении Ларры отправились в лес: пошарить там, как выразился Инис.
   Накануне вечером, воротившись в лагерь, спутники долго расспрашивали Нимве о случившемся. Под конец она и сама почти уверилась, что в кустах никого не было, а ей просто померещилось, но все согласились, что предосторожность не помешает.
   Нимве целый день возилась с травами, готовила обед к возвращению мужчин. А те, появившись ближе к закату, поведали, что ничего не обнаружили в лесу. Ни малейших следов чужого лагеря, ни кострища -- словом, ничегошеньки. И Нимве вздохнула с облегчением, хотя страшное воспоминание о тени, притаившейся в кустах, выбросить из головы пока не могла.
   На следующее утро принцы отправились рыбачить, и Ларре, хочешь не хочешь, пришлось идти с ними, потому что со снастями они обращались не слишком умело. К обеду они вернулись, принесли кучу мелкой рыбы, и Нимве взялась стряпать уху, время от времени отвлекаясь, чтобы сбегать проверить, что делает Мафхор. После того, как начал ходить, он слишком усердно этим занимался, и Нимве опасалась, как бы не воспалилась рана на бедре.
   Обедали вместе, а после еды, собрав посуду и оставив Ларру прибираться в лагере, Нимве отправилась на речку.
   Она долго возилась у воды, оттирая миски. В отдалении слышались плеск и крики: видно, принцы купаются, поняла Нимве.
   Ларра появился неслышно, и Нимве вздрогнула. Босой, с котелком в руках, он подошел к кромке берега и принялся закатывать штанины. Нимве молчала, и он молчал. Она было решила, что Ларра наберет воды и уйдет, но он все-таки заговорил.
   -- Одна в лесу больше не шатайся, -- угрюмым тоном, какой взял с ней в последнее время, буркнул он. -- Нечего бабе одной в лесу делать.
   Нимве не ответила. Ларра зашел по колено в воду, окунул котелок...
   -- Вообще не пойму, чего ты давеча одна поперлась, -- подняв голову, выговорил он. -- Меня не могла попросить?
   -- Я попросила принцев, -- Нимве встретила его взгляд. -- Но они забыли. Ты это знаешь.
   -- Так я-то в лагере был, -- Ларра выпрямился. -- Или я для тебя недостаточно высокороден?
   -- Это здесь ни при чем, -- стараясь говорить спокойно, отозвалась Нимве. -- И это ты тоже прекрасно знаешь.
   -- Ну да... С тобой я уже давно ничего не знаю. У тебя, похоже, только одно на уме!
   -- Ты опять, да?
   -- "Опять, опять", -- передразнил он. -- Мафхор твой у тебя на уме, вот чего. За ради его высочайшей задницы душу готова прозаложить.
   -- Я не собираюсь обсуждать его с тобой, -- начала Нимве, но Ларра перебил:
   -- Еще бы, я, чай, всего лишь камердинер, куда нам до его светлости. Да только и ты тоже из наших квасов, не забывай. Не по себе дерево ломишь. Он тобой попользуется, да выкинет, и позабудет! Наплачешься тогда, да поздно, помяни мое слово.
   -- Хватит, а? -- Нимве принялась собирать с песка посуду.
   -- Ты и в лес из-за него поперлась, -- не унимался Ларра. -- Все скачешь вокруг него, скачешь, из сил выбиваешься. Эх, ты... Вот если бы ты хоть в половину той силы вокруг Чика прыгала, он, глядишь, в живых бы остался! Но куда, тебе не до нас. У тебя ж его светлость.
   Нимве замерла. Воздуху стало тесно в легких, и глаза обожгло слезами. Будто сквозь туман, она видела, что Ларра выбрался на берег. Постоял. Махнул рукой. Под его ногами заскрипел песок.
   Он ушел, а она осталась.
   Нимве стиснула зубы, стараясь не заплакать. Но сила, что сдавила сердце, никуда не уходила, руки и ноги будто отнялись. Нимве пыталась вздохнуть и не могла. Ощутила, как искривились губы. Низко опустила голову -- и разрыдалась, бессильно клонясь вперед.
   Кто-то подошел, остановился рядом. Уходи, Ларра, хотела сказать Нимве, но не сумела даже повернуться. Ощутила легкое касанье на плече. Заставила себя открыть глаза. Заставила поднять голову.
   Это был Мафхор. Он сидел, неловко подвернув больную ногу.
   -- Ты что, -- прошептала Нимве. -- Встань... тебе нельзя...
   -- Тише, тише. Не надо так.
   Нимве заслонила глаза руками. Мафхор осторожно привлек ее к себе. Она уткнулась ему в плечо. Ее снова затрясло, да так, что застучали зубы, и слезы, горькие, неостановимые, хлынули наружу.
   Прошло много времени, прежде чем она немного успокоилась. Отстранилась, дрожащими руками вытерла распухшее лицо. Мафхор сказал:
   -- Я слышал ваш разговор. Извини.
   -- Ни... чего... -- Нимве старалась отвернуться.
   -- То, что он сказал, неправда. Я про Чика, -- голос Мафхора звучал мягко. -- Это не твоя вина.
   Нимве покачала склоненной головой:
   -- Это... правда...
   -- Конечно, нет.
   -- Ты... не знаешь... Ты был... без сознания.
   -- Принцы мне все рассказали.
   И когда успели, подумала Нимве, вздрагивая, будто от озноба.
   -- Позавчера. Пока тебя не было в лагере, -- выговорил он. -- Так что я все знаю. И про то, на что ты ради меня пошла, тоже.
   Он завладел ее рукой, поднес к губам и поцеловал. Нимве ужасно смутилась. Мафхор молчал и, -- она это чувствовала -- смотрел на нее.
   Чуть погодя, немного опомнившись, Нимве сказала:
   -- Нельзя тебе так сидеть. Пойдем отсюда. Давай, я тебе подняться помогу.
   * * * * * * *
   Вернувшись на стоянку под ивами, Нимве занялась приготовлением отвара. Мафхор сел поблизости, на лавку. Погруженная в свои мысли, Нимве вздрогнула, когда он сказал:
   -- Похоже, Ларра считает, что ты тратишь на меня чересчур много времени.
   -- Ну его к черту, -- вырвалось у Нимве, -- не обращай внимания, он же просто ревнует.
   Она сказала -- и осеклась. Покраснев, прикусила губы.
   -- Ревнует. -- Мафхор чуть подался вперед, опираясь на костыль. -- А что так?
   Нимве медленно пожала плечами:
   -- Ну... Даже не знаю, как сказать, -- она вскинула глаза. Мафхор смотрел, и, встретив его взгляд, Нимве тихо проговорила:
   -- Он мне сделал предложение. Еще до того, как все это случилось.
   По лицу Мафхора было не понять, удивила ли его эта новость.
   -- Вот как, -- только и заметил он.
   -- Да, -- Нимве отвернулась.
   Пару минут висела тишина. Наконец Нимве не выдержала. Бросив поварешку, произнесла:
   -- Ну, скажи хоть что-нибудь!
   -- Что? -- Мафхор выглядел спокойным.
   -- Тебе все равно? Все равно, что я ему ответила?
   Секунду он молчал. Потом опустил глаза и выговорил:
   -- Полагаю, что я не вправе... требовать с тебя отчета, и...
   -- Если тебе наплевать -- то да, не в праве. А если нет, то... ты можешь требовать, -- Нимве замолчала, наблюдая за его лицом. Следила, как медленно тает каменная маска. Потом Мафхор вскинул взгляд и тихо спросил:
   -- Так что же ты ему ответила?
   Сердце Нимве дрогнуло, расширилось от радости. Не вспомнив о том, что кто-то может увидеть, она кинулась к Мафхору и, упав на колени, схватив в ладони его лицо, сказала, глядя в глаза:
   -- А вот что, -- и прильнула к его губам. Руки легли ей на плечи, он обнял и не отпускал ее очень долго. Нимве ощущала тепло его тела. Все вокруг исчезло, остался только он, касанье его губ... биенье его сердца.
   Когда они остановились, переводя дыхание, Нимве слегка отодвинулась.
   -- Так это то, что ты ему сказала? -- улыбаясь, спросил Мафхор.
   Нимве тоже улыбнулась.
   -- В переносном смысле, -- ответила она. -- Только в переносном.
   Не выпуская его рук, она села рядом на скамью. Несколько секунд они смотрели друг на друга. Потом Мафхор снова обнял Нимве, крепко и бережно, словно она была фарфоровая, и, чего доброго, могла упасть и разбиться. Положив голову ему на плечо, Нимве запустила пальцы в густые кудри. Следила, как по стволу ивы за его спиной бегают солнечные зайчики.
   -- Страшно подумать, -- тихо произнесла она.
   -- Что?
   -- Ведь я бы могла так и жить, думая, что ты... Никогда бы не подошла к тебе близко, не узнала бы тебя...
   -- Не такой уж я подарок. -- По голосу она поняла, что он улыбается.
   -- Конечно, подарок. Для меня -- подарок. Мне только жаль... -- она осеклась на полуслове. Подождав, Мафхор спросил:
   -- Что?
   -- Нет, ничего.
   -- А все-таки?
   Нимве долго колебалась, а потом ответила:
   -- Мне просто жаль, что ты мне до сих пор не доверяешь... Ничего о себе не рассказываешь, и...
   Молчание. Нимве быстро посмотрела на собеседника. Зря я это, пронеслась мысль, теперь он обидится...
   Мафхор сказал:
   -- Это не так. Я тебе доверяю. И я это докажу.
   -- Ты не обязан...
   -- Нет. Обязан. Потому что ты права. -- Нимве почти испугало сосредоточенное выражение, застывшее на его лице.
   -- Ты... -- начала она, погладив его руку, но Мафхор перебил:
   -- Спрашивай. Что ты хотела знать? Я расскажу.
   -- Если для тебя это трудно, то я не...
   -- Трудно? -- он нагнул голову. -- Ну... да. Да. Молчать легче. И привычнее. Но невозможно все время брать, и ничего не давать взамен. Так это не работает. Поэтому спрашивай. Я отвечу. Тебя, конечно, интересуют все эти слухи про меня, что из них правда, а что...
   -- Нет. Не интересуют, -- Нимве улыбнулась. -- Я уже поняла, что это вранье. Я вовсе не про эту брехню хотела знать. Я хотела знать про тебя. Я слышала, ты родом не из столицы. Это так?
   -- Да.
   -- Говорят, ты откуда-то с границы приехал, будто твои родители отправили тебя учиться в Доме Таэнана...
   Мафхор отрицательно покачал головой. Сосредоточенное выражение не исчезало, а глаза смотрели в землю.
   -- Я ничего никому не расскажу, клянусь, -- пообещала Нимве. -- Даже если ты чего-то кому-то сделал, я...
   -- Не в этом дело, Ним, -- он вскинул взгляд. -- Я просто... Ну... ну, хорошо. Вот тебе правда: я вообще родом не из Алавинги. Я из Сэнверии, из Дома Лаума. И я... -- стиснув зубы, он отвернулся.
   Сдвинув брови, Нимве тихо произнесла:
   -- Но... Сэнверия... Это разве не провинция... Это южная провинция Эбирны! Разве не так?
   Мафхор кивнул. Нимве прижала ладонь к губам, и глаза округлились.
   -- Но там же... -- шепнула она, уже понимая, догадываясь. -- Там был переворот... и они убили всех магов...
   Мафхор молчал, глядя в сторону. Нимве припомнила все, что слышала об эбирнском перевороте, когда четырнадцать лет назад к власти в стране пришел мало кому известный дотоле Орден Вечного. О том, как погибли Великие Дома, о том, как их похищенных детей превратили в цепных псов Ордена...
   -- Ты тогда сумел убежать, да? -- спросила она.
   Мафхор опять кивнул.
   -- Прости, я не знала... Если не хочешь говорить, я пойму, правда.
   Он повернулся.
   -- Прошу тебя, -- сказал он. -- Не жалей меня. Не надо этого. Договорились?
   Нимве хотела возразить, посмотрела ему в глаза... Придвинулась и поцеловала в губы.
   -- Не сердись, -- попросила она. -- Ведь ты мне давно не посторонний. Нет ничего плохого в жалости, если... если человек не посторонний. И потом, это не жалость, а сочувствие. А когда ты сердишься, мне хочется плакать...
   -- Не надо плакать, -- Мафхор осторожно провел пальцами по ее щеке. -- И я вовсе не сержусь.
   -- Нет?
   -- Нет.
   -- Это хорошо. Знаешь, -- Нимве прижалась к его плечу, -- а ведь мой дядя погиб там, ну, в Эбирне, во время переворота. Брат моей мамы. Вместе с семьей. То-есть, мы думаем, что они погибли. У него были очень сильные способности к магии, и его приняли в Академию в Иргатлане, в столице... Да что это я вдруг о себе, -- спохватилась она. -- А... твоя семья? Они... их убили, да?
   -- Скорее всего. Я не знаю.
   -- Но как же ты уцелел?
   -- Я уезжал. Ездил к родственникам. Когда все произошло... слуги в доме... В общем, они спрятали моих двоюродных братьев и меня, а потом вывели из города. Ночью. И мы оказались в степи. Там степи везде, в Сэнверии. Тогда была весна... Хотя бы воду искать не пришлось. Весной там реки текут, а летом пересыхают.
   Он облизал губы. Продолжил тихим, ровным голосом:
   -- Тогда было много беженцев. Не магов, просто местных жителей. Никто толком не знал, что происходит. Позже прошел слух, что... Великие Дома погибли. И что на площади казнили глав... глав Домов, я хочу сказать. А потом -- что Орден уничтожил всех магов.
   Мафхор посмотрел на Нимве. Неловко, невесело усмехнувшись, сказал:
   -- Понимаешь, я знал, что есть еще один Великий Дом, здесь, в Алавинге. И все то время, что бы не происходило... Я всегда надеялся, что когда-нибудь найду их. Что стоит только попасть сюда, и все будет в порядке. Я снова окажусь среди своих. А когда это случилось, где-то через три года после всего... Когда я добрался до Алавинги... -- он опустил голову. Снова поднял. Голос звучал тихо, когда он произнес:
   -- Что тебе сказать. Ты ведь слышала про них. Они чужих не принимают. Вот и меня не захотели принимать. А я... Я тогда просто... В общем, я пришел ко главе Дома. Но меня даже на порог не пустили, хоть я и говорил на анъяс. Выгнали на улицу, как... как щенка шелудивого. Да я, честно сказать, в то время на дворовую шавку и был похож. Чтобы сюда добраться, весь Беллар и Восточные княжества пешком прошел. На мне нитки целой не оставалось.
   Он снова замолчал. Нимве физически ощущала, какого труда ему стоит все это рассказывать.
   -- И что ты стал делать? -- тихонько спросила она.
   -- А что было делать, -- он пожал плечами. -- Остался на улице. Если честно, я уже ничего не хотел. После того, как они меня выгнали, я как будто... как будто во второй раз осиротел, и... Не важно. В общем, я вернулся на улицу, и просто сидел под забором. Была осень, дождь шел, темнело уже. Потом вдруг чувствую, кто-то меня за плечо тормошит. Открываю глаза -- человек стоит рядом и что-то говорит. А я на здешнем языке и слова не знал. Он говорил, говорил, а потом поднял меня и куда-то потащил. А я пошел. Дальше плохо помню.
   Мафхор остановился, чтобы перевести дыхание. Нимве чувствовала, как его пальцы вздрагивают в ладони. Он помолчал и сказал:
   -- У этого человека в доме я жил неделю. А он знаешь, кем оказался? Камердинером прежнего короля. Я, пока лежал без сознания, бредил на анъяс, вот он и рассказал королю обо мне. А потом, когда я смог вставать, король сам туда приехал, чтобы на меня посмотреть.
   -- Люди говорят, он был очень добрый, старый король.
   -- Думаю, это правда. По крайней мере, ко мне он отнесся лучше, чем весь Дом Таэнана. Наверное, час со мной беседовал, хотя я говорил только на сэнверийском, да по-эбирнейски. А он кое-как на эбирнейском изъяснялся, вот мы и... Но то, что я алгарвид, он сразу понял. А потом... В общем, он как-то договорился с Фиарнейдом, главой Дома, и меня приняли туда. Но, если честно -- лучше бы мне на улице остаться.
   Он опустил голову.
   -- Почему? -- спросила Нимве.
   -- Видишь ли, -- Мафхор пожал плечами. -- Они так относятся к чужакам, что... Те пять лет, что я у них провел, пока учился -- ты даже не представляешь, что это было. Я для них как прокаженный. Все от меня всегда держались в пяти шагах, будто я могу их заразить. Никто со мной рядом садиться не хотел, а если случайно прикасались, сразу руки вытирали. Учили меня только общим вещам, мастера у меня не было, и Посвящение я проходил самостоятельно, как в древности. -- Он помолчал, опустив глаза. -- Я сначала хотел оттуда сбежать, но потом подумал: раз они хоть какими-то знаниями со мной делятся -- глупо этим не воспользоваться. К тому же, мне разрешалось заходить в библиотеку, поэтому я смог научиться многому из книг, без помощи Дома Таэнана.
   Настала тишина. Подняв взгляд, Мафхор сказал:
   -- Мне очень неловко тебе это рассказывать.
   -- Я знаю. Знаю.
   -- Выходит, будто я жалуюсь.
   -- Это не так.
   -- Это так.
   -- Нет, -- Нимве покачала головой. -- Я думаю, надо быть очень смелым человеком, чтобы... чтобы такое пережить и не сломаться. И какая же сволочь сочинила про тебя все те гадости, что несут в столице? Выходит, здесь никто не знает, кто ты?
   -- Дом Таэнана знает. Королева знает, и ее муж. Он поэтому и позвал меня на службу, что я не один из здешних магов.
   -- Так королева знает? -- Нимве скрипнула зубами. -- Ну и сука! Ой, извини, просто она мне такое про тебя плела... Вот ведь... Наверняка это она про тебя сплетни распускает! Послушай! Но так и есть! Ведь сплетни-то поползли в последние три года! Так что же, выходит, она еще тогда все это задумала?!
   -- Тише, тише, мы не можем знать.
   -- Говорю тебе, это ее придумки! Ну, или Дома Таэнана!
   -- Сомневаюсь. Хотя -- все может быть. Для магов Дома Таэнана я всего лишь Мафхор, так что... -- он вдруг остановился. Нимве смотрела озадаченно.
   -- Что ты хочешь этим сказать? -- спросила она. -- Твое имя, оно им тоже не...
   -- А это не имя, -- выговорил он, как почудилось Нимве, с преувеличенным спокойствием.
   -- А что же?
   -- Мафхор -- это кличка. Мне ее дали здешние маги в тот же день, что я переступил через их порог. Никто из них за все годы даже не поинтересовался, как меня по-настоящему зовут. Мафхор. И точка.
   -- Но... тогда что это значит? -- Нимве уже понимала, что не услышит ничего хорошего, однако ответ заставил ее обомлеть:
   -- Что значит? Ну, если дословно -- "бастард с поганой кровью". -- Он отвернулся.
   Нимве сумела вздохнуть лишь через четверть минуты.
   -- Как же... -- прошептала она. -- Почему же ты согласился... почему позволил себя так называть?!
   -- А они согласия не спрашивали.
   -- Ну, а другие?! Выходит, все это время мы обзывали тебя... этим... этим...
   -- Тише, Ним. Не кричи.
   -- Прости. Я нечаянно. Только почему же ты ничего нам не сказал? Ну, почему?
   -- А с какой стати?
   Нимве осеклась. Несколько секунд смотрела, прикусив губы, потом сказала:
   -- Зачем ты так, мы же тебе не враги...
   -- Прости, -- он сжал ее ладонь, -- не обижайся. Я только хотел сказать, что... Я привык все время быть один, и никому не давать отчета. Эта кличка настолько ко мне приросла, что я уже считаю ее своим именем. К тому же, если бы я кому-то сказал, пришлось бы объяснять, что и почему, а это слишком велико для меня.
   -- Но сейчас же ты рассказываешь...
   -- Тебе -- да.
   -- У меня с тобой голова кругом идет!
   Маг усмехнулся:
   -- Я же говорил, что не подарок. Когда привыкаешь быть один, перестаешь интересоваться, что о тебе думают другие. Но мне не все равно, что думаешь обо мне ты. Поэтому я рискнул. Надеюсь, что ты, после всего, что тут услышишь... Что ты после этого не изменишь отношения ко мне... в худшую сторону. Не начнешь меня презирать за то, что я... наболтал.
   -- С ума сошел, -- Нимве обняла его, уткнулась лицом в курчавую гриву. -- Ну, что ты, а? Не выдумывай...
   -- Хорошо, не буду.
   -- За что я тебя стану презирать? За то, что ты настолько сильный человек, что не побоялся быть со мной откровенным? Да я тобой восхищаюсь! Но... можно, я больше не буду называть тебя... этим словом? И остальным скажу... Ты разрешишь?
   -- Если хочешь.
   -- Спасибо...
   -- Только, Ним, ничего им не рассказывай, прошу.
   -- Конечно... Что ты, конечно. А как тебя зовут на самом деле? Как твое настоящее имя? -- отстранившись, она заглянула ему в глаза. Он помолчал -- и ответил:
   -- Кьолан. Меня зовут Кьолан.
  
   Глава 9
   Они проговорили до ночи, пока из леса не потянуло холодом, и не начал накрапывать дождик, нудный, почти осенний.
   Маг уснул под навесом, а к Нимве сон не шел. Закутавшись в попону, она сидела у самого входа, слушая, как капли шелестят по траве и по воде, невидимой во тьме.
   То, что она узнала нынче вечером, пробрало до глубины души. На несколько жизней, думала Нимве, хватит того, через что ему пришлось пройти. И как только он выдержал... А ведь был почти ребенком, только четырнадцать лет. Сначала переворот, бегство, смутные вести о гибели всего клана, а потом...
   В памяти тут же всплыли яркие картины, в которые, будто по волшебству, облекся его рассказ. Как наяву, Нимве видела холмистую степь, видела подростка, вместе с другими напуганными людьми прячущегося в ущелье. А весна уходит, делается все жарче. Речки высыхают, и трава желтеет, сохнет под напором горячего ветра из пустынь. Голод. И отчаяние. Они отрезаны здесь, понятия не имеют, что происходит в стране. Вокруг рыщут банды -- ловцы людей, и чтобы не попасться им, надо стать диким зверем, чутким, напряженным, ловящим каждый звук, но делать это все трудней, когда ты голоден и замучен жаждой.
   А потом работорговцы все-таки находят их укрытие. Кому-то удается спастись, но не ему, не Кьолану. Его и еще нескольких беглецов связывают, запихивают в телегу и куда-то везут, долго, бесконечно долго. Он не знает, что сталось с его двоюродными братьями, живы ли они...
   Дни тянутся как морок. Вокруг все та же степь, серое, сожженное суховеем небо, страшное солнце, от которого нет спасения под жидким тентом. Двое из семи пленников умирают, и их, будто падаль, вышвыривают вон. Оставшиеся в живых уже знают: их везут в столицу Терангира, на невольничий рынок.
   Когда появляются первые деревеньки, чахлые мазанки в степи, работорговцы ставят всем пленникам клейма на правое плечо.
   А после -- большой, тесный и пыльный город, рынок, рев верблюдов, человечий гомон. Помост, на котором приходится стоять почти голым перед глазами толпы. Азартный торг на едва понятном языке, тошнота от страха, стыда и жажды. Он уже не маг из Великого Дома, вообще не человек -- просто скотина, за которую платят деньги и ведут, куда вздумается.
   Его владельцем становится горожанин лет сорока на вид, здоровенный, потный, лысоватый дядька. В доме еще трое рабов, служанки для двух жен, четверо детей... Но у всей этой разрозненной компании есть общая затаенная черта: ненависть к хозяину. Уже через день Кьолан понимает, что не без причины. Придравшись к нечисто вымытой тарелке, хозяин избивает его палкой, да так, что Кьолан неделю не может лежать на спине. В синяках в этом доме ходят все: и жены, и дети, не говоря уже о рабах. Когда хозяин к вечеру не в духе является домой, все замирают, прячутся по углам, лишь бы не попасться на глаза, не вызвать его гнев.
   Работу с рассвета до ночи, оскорбления, постоянный страх быть избитым, убитым, проданным на рынке приходится терпеть полгода. Но как-то раз, ночью, дом просыпается от воплей: служанка находит хозяина мертвым. Ему перерезали горло, и двое старших рабов бесследно исчезли, а с ними и золото из шкатулки, что валяется возле трупа на полу.
   Младшие, Кьолан и парнишка по имени Морн, перепугавшись, что их могут обвинить в убийстве, сбегают, воспользовавшись суматохой и распахнутыми настежь дверьми.
   В чужом, незнакомом городе они, беглые рабы с клеймом на плече, пытаются просить милостыню, но мальчишек сразу хватают профессиональные нищие: никто не смеет отбивать их хлеб!
   Им повезло, их не убивают, позволив примкнуть к банде, которая, кроме попрошайничества, ночью грабит случайных прохожих и подгулявших ремесленников.
   Благодарение Творцу, Кьолан "не дорос" до звания бандита, уже через пару месяцев ему и его приятелю приходится уйти из города. Все потому, что Морну повезло подслушать планы сотоварищей, которые решили изуродовать подростков, превратить в калек, чтобы им больше подавали.
   Стоит зима, начинаются дожди, и в степи разливаются бурные речушки. Морн, местный уроженец, не имеющий к магии никакого отношения, просто попавший в волну всеобщего панического бегства, в степи чувствует себя как дома, но вот Кьолан -- совсем не так. Морн разгадал в нем благородного, и, похоже, подозревает, кто его приятель на самом деле, однако не лезет с расспросами, забот им и без того хватает. Есть нечего, впереди маячит перспектива голодной смерти. Подростки бредут наугад, пока не натыкаются на деревню. Едва живые, оборванные, добираются до колодца. Может, тут бы им и пришел конец, если бы их не подобрала местная женщина.
   На подворье ее сына они находят работу, принимаются батрачить, утаив, кто они, и откуда. В этих глухих местах, похоже, мало кто интересуется, что случилось в соседней империи.
   Но долго их жизнь здесь не продлилась, и трех месяцев не прошло, как сын хозяина открыл, кто они такие, заметив клеймо на плече Морна. Убежать не удается. Их связывают и запирают в сарае, а через сутки передают вооруженным людям в одинаковой коричневой одежде.
   Потом опять был город, тюрьма, застенок... Попав в пыточную, увидав орудия на стене, мальчишки сразу во всем признаются. Их избивают, но не пытают, возвращают в общую камеру. Они долго гадают, почему. Удивление возрастает, когда через пару дней начальник тюрьмы забирает их домой. Там подростков кормят и даже не бьют. Они все понимают, когда хозяйский повар открывает им, что вдовы прежнего владельца подтвердили их рассказ, а заодно, распродавая имущество, задешево уступили юных рабов начальнику тюрьмы.
   И снова они попадают на невольничий рынок. Кьолана покупает человек с подведенными глазами и серьгой в ухе. Его уводят, а Морн остается на помосте, и Кьолан, оглядываясь, еще долго встречает его взгляд.
   А потом... Нимве поежилась, поплотнее укуталась в попону. Вспомнила, как на этом месте он запнулся, надолго замолчал. Пряча глаза, сказал, что у нового хозяина не слишком задержался. На другой же день сцепился с хозяйскими помощниками, и его избили, а после этого... Наверное, он просто не был подготовлен к жизни: прежде он бы не поверил, что один человек может с другим вытворять подобное. У нового хозяина был целый дом рабов-подростков, которых он сдавал богатым горожанам. Тех, кто сопротивлялся, сутенер "обучал". Легче было подчиниться -- но Кьолан не сумел, попросту не смог.
   Трех месяцев не прошло, как хозяин отчаялся укротить упрямого щенка, поняв, что из него не выйдет толку, а подкладывать звереныша под уважаемых клиентов... Репутация дороже. Поэтому хозяин за гроши избавился от строптивого раба, тем более что после "обучения" этот раб совсем потерял товарный вид.
   Нимве прислонилась лбом к деревянной опоре, поддерживающей навес. Как ожог, подумала она. Внутри, прямо в сердце. Если мне от этого так больно, то каково ему... Сколько сил нужно иметь, чтобы... А ведь на этом все не кончилось. Сутенер продал его подрядчику, копавшему каналы в полях, за городом.
   Нимве вытерла мокрые щеки. Как наяву, ощутила жар от безжалостного солнца, выжигающего степь. Шеренга рабов мотыгами дробит землю. Согнутые коричневые спины, волосы, грязной паклей свисающие на глаза. Люди как скот, и дешевле скота, коза на рынке ценится дороже. Ни воды, ни пищи. Как долго человек может это вытерпеть? Я сумела пару дней, тогда, на каторге. Принцы -- две недели. А он... Попав туда едва живым, он держится месяцы, но сколько, и сам не знает. До тех пор, пока, в самую жару, среди рабов не начинается повальная дизентерия, и многие умирают.
   И он тоже.
   Так, по крайней мере, решает владелец -- и поступает с ним, как с другими: просто бросает в общую открытую могилу в степи, подальше от города. Почему Кьолан не остался навсегда там, среди гниющих трупов, для него самого загадка. Может, спасли шакалы и бродячие псы, от укусов которых он очнулся.
   Как выбрался из ямы, он не помнит. Сознание начинает возвращаться позже, отрывками. Он находит себя лежащим в протоке, в теплой и мутной воде, среди полей. Он не то что идти, сесть не может. Ясно, что ему не выбраться, но это совсем его не трогает, все, чего он хочет -- закрыть глаза и спать, спать...
   Здесь его и подбирают кочевники.
   До весны он живет у них, пасет коз вместе с ребятишками, приходя в себя душой и телом, а весной кочевники продают его в проходящий мимо караван.
   Вот тогда-то он решает: это был последний раз. Больше никто не распорядится им, как вещью. Он либо умрет, либо вырвется на волю -- но не останется рабом.
   Он узнаёт, что караван движется в один из портов его родной Сэнверии. Терпеливо ждет, покуда они пересекают степь, ведет себя так, чтобы не вызывать подозрений и придирок, а когда в середине лета караван добирается до места, сбегает, прячется в заброшенном саду на окраине города, выжигает украденным у караванщика ножом клеймо на плече. Через несколько дней, когда отпускает лихорадка, отправляется в порт и нанимается на судно, идущее на запад, туда, где рабство давно запрещено.
   Попав в Беллар, небольшое королевство к востоку от Алавинги, он убегает с корабля, и начинается его путешествие через четыре страны, через союз Вольных княжеств, путешествие, продлившееся почти год, чтобы завершиться так печально у порога Дома Таэнана, среди людей, не помнящих родства.
   Нимве обернулась. Человек, которого она всегда знала под именем Мафхор, спал в глубине шалаша. В темноте, укутавшей берег, она не видела его. Мне ни в коем случае нельзя его жалеть, подумала Нимве. Иначе он раскается, что откровенничал со мной. Да только -- я все равно его жалею, видно, так мы, женщины, устроены, что поделать. Но показывать жалость я ему не буду. Ни за что не буду. Он такой гордый... и он меня просил...
   Когда Нимве проснулась, было уже светло. Приподнявшись на локте, заметила, что укутана в одеяло.
   Мафхора... нет, Кьолана под навесом не было. Нимве пригладила встрепанные волосы. Встала и огляделась. Куда же он опять ушел, подумала она. Он слишком много ходит...
   Умывшись, Нимве зашагала по берегу наугад: вдруг он где-то рядом. Она волновалась, что будет, когда они увидят друг друга. Будто что-то изменилось между ними. Будто он теперь другой человек, знакомый и незнакомый, и дело не только в имени. Человек. Точно. Просто очень одинокий, много переживший человек, а не пугало по прозвищу Мафхор.
   Он стоял у воды, под ивами, в стороне от лагеря. Опирался на костыль, и его лица Нимве не видела.
   -- Кьолан, -- тихо сказала она, не для того, чтобы он услышал: чтобы попробовать новое имя на вкус. -- Кьолан...
   Будто колокол, подумала Нимве -- и крикнула:
   -- Кьолан!
   Голос звонко раскатился над рекой, эхом пошел гулять среди деревьев, на противоположном берегу.
   Маг обернулся.
   -- Кьолан! -- снова закричала Нимве. -- Эй!
   Когда она подбежала, он встретил ее молчанием. Нимве увидела напряжение, застывшее на лице, словно он гадал, чего теперь от нее ожидать.
   Она улыбнулась.
   -- Здравствуй... незнакомец, -- прошептала она. Обвила руками за шею и, привстав на цыпочки, губами коснулась его губ.
   * * * * * * *
   В лагере давно не спали. Принцы и барон завтракали под раскидистым дубом, у костра. Когда появилась Нимве, Ларра только покосился. Стараясь не обращать внимания, она подсела к парням.
   Принцы собрались на очередную вылазку, но на этот раз пришлось задержаться. Нимве вкратце рассказала им, как на самом деле зовут мага, что означает кличка Мафхор, и откуда она взялась.
   Юноши искренне поразились, и только Ларра пробурчал, что, мол, Дом Таэнана дал этому типу очень точное прозвище, на что принцы дружно велели ему заткнуться.
   Через несколько дней спутники привыкли к новому имени "Кьолан". Да и сам он, кажется, привык. Нимве порой думала, что именно ему труднее всех перестроиться, ведь имя -- это не только набор звуков.
   Шли дни, и Кьолан поправлялся. Без костыля, правда, ходить не мог, и Нимве знала, что еще долго не сможет, но рана на бедре совсем затянулась, и он опять начал заговаривать об отъезде, благо барон Грид совсем пришел в себя.
   А осень подступала. Участились дожди, похолодало, по утрам над рекой висел туман, густой, как пар в бане, и в лагере делалось сыро. Яблонька, которую Нимве посадила на могиле Чика, в изголовье, принялась, пустила новые побеги.
   Кьолан, вопреки возражениям Нимве, пытался ездить верхом, но это пока давалось трудно. Ни сесть в седло, ни спуститься без посторонней помощи он не мог, и уже через несколько минут начинала болеть раненая нога.
   Принцы, казалось, вообще никуда не спешили. Казалось, дай им волю, и они останутся тут навсегда. По вечерам, на стоянке у реки, Нимве часто обсуждала это с Кьоланом, и они пришли к выводу, что принцев страшит возвращение в столицу. Нет, вряд ли их родители что-то им сделают, но... Просто посмотреть в лицо отцу и матери, которые хладнокровно пытались навредить собственным детям -- такое не каждому по силам. И что хуже всего, ни один из близнецов так и не передумал отказаться от престола.
   Нимве тоже не хотелось уезжать. Она не представляла, что будет, когда они воротятся в столицу. Что сделает Кьолан? Останется с ней, или... Ведь он уже признался, что еще прежде, до путешествия, решил бросить службу у герцога Кендарна и уехать из страны. Умом Нимве понимала: не сможет такой человек провести всю жизнь на ферме, но мысль о том, что придется расстаться, была непереносима. Она уже через четверть часа начинала скучать, если не видела его. Нимве чувствовала, что Кьолан тоже дорожит ее обществом. Да только о своих планах он молчал, а Нимве твердо решила не выспрашивать, не навязывать себя ему, не становиться обузой.
   Почти все время они проводили вместе, много разговаривали или просто молчали. Часто уходили подальше от лагеря, от любопытных глаз, и занимались лишь друг другом. Они еще не переступили границ последней близости -- словно подростки, которым все было впервые. Не сговариваясь, они вели себя так, будто в запасе вечность, и некуда спешить.
   Пророческие видения Нимве больше не тревожили, лишь иногда снилась ослепительно светящаяся фигура, плывущая по лесу, и черные призраки, наблюдавшие за ней. Во мраке, в густой тени Нимве не видела их лиц, но знала, что таится там, в провалах капюшонов, под чернотой плащей: глаза, горящие неутолимой злобой. Оскаленные хищные клыки.
   Морды, медвежьи морды, звери, ждущие своего часа.
   Тогда Нимве просыпалась, вся в поту, дрожащая, и перебиралась к Кьолану. Он обнимал ее, успокаивал, она снова засыпала -- а утром помнила лишь смутные образы да чувство угрозы, исходившее от соглядатаев из мрака.
  
   Глава 10
   Минули почти три недели. Последние дни принцы и Ларра много охотились: решив все-таки отсюда выбираться, путники торопились запастись провизией. Кьолан и барон Грид чувствовали себя вполне сносно, чтобы потихоньку отправиться в путь, и даже помогали Нимве коптить мясо.
   За день перед намеченным отъездом, ближе к обеду, все собрались в лагере. Нимве стряпала похлебку, Ларра, чуть в стороне, на большом камне, скоблил шкуру, а принцы просто сидели, перекидываясь словами, уставшие после утренней вылазки в лес.
   -- Хорошее все-таки место выбрал этот Гиргиалл для своего города, -- заметил Инис, рассеянно отводя волосы от глаз. -- Тихо здесь...
   -- Только уж больно удаленное, -- Сэтнар обхватил колени руками. -- Никакие дороги сюда не ведут.
   -- В лесу есть дорога, ваше высочество, -- отозвался Кьолан. Сидя подле Нимве, на большом чурбаке, он ломал и складывал у костра сухие ветки. -- Просто заросло всё.
   -- Может, мы по ней сможем домой добраться? -- сразу загорелся Инис.
   -- Без карты не сможем, -- ответил маг. -- Кроме того, дорога ведет к границе с Эбирной, а не в Сафирну. Я видел на карте, в библиотеке Дома, -- пояснил он, заметив удивленный взгляд Нимве. -- Я тебе не говорил?
   -- Эх, жалко, -- сказал барон, а Инис заметил:
   -- Видно, нам всем на роду написано болтаться по лесам.
   -- Грех жаловаться, -- ответил брат. -- Мы можем считать себя счастливчиками. После того, как этот урод маркиз угробил нашего дорогого дядюшку, нам, по большому счету, следовало жертву Владыкам принести.
   -- А вот интересно, -- задумчиво проговорил барон, -- за каким он это сделал, а?
   -- За таким и сделал, -- угрюмо отозвался Сэтнар. -- Ради своей дорогой королевы. Наверняка все заранее было подстроено. Как и остальные их великие планы.
   -- Вряд ли, Сэт, -- возразил Инис. -- Слишком странно. Сначала он продается герцогу, потом его убивает. Логики нет.
   -- Да уж ты, -- Сэтнар шутливо толкнул его в плечо. -- Логика, логика... Логик ты наш.
   -- Все равно дикость, -- ухмыляясь и отпихиваясь от брата, сказал Инис. -- Зачем ему было ждать, чтобы убить герцога именно в тот момент? Почему не раньше?
   -- Может, у него возможности не было, -- предположил Сэтнар. -- Кто знает? Может, раньше дядюшку Окдейна охраняли.
   -- Но когда они на нас напали, -- негромко молвил Кьолан, -- вокруг были вооруженные люди герцога. И начальник тайного сыска практически пошел на верную смерть, чтобы его убить, разве не так?
   Сделалось тихо.
   -- Ну да, -- отозвался Сэтнар. -- А к чему вы клоните?
   -- Просто вы сказали, что раньше маркиз не мог убить Окдейна, потому что того охраняли. Но ведь его охраняли и в этот раз. То-есть, со стороны маркиза это было самоубийство.
   -- Вы же знаете мою мать, мастер, -- Сэтнар посмотрел исподлобья. -- У нее такие слуги, на все пойдут.
   Кьолан промолчал. По его лицу Нимве поняла, что он о чем-то размышляет.
   -- Кстати, мастер, -- выговорил Инис, -- я давно хотел спросить...
   Он поколебался, а потом продолжил:
   -- Скажите, а тех двоих, в лесу, еще в начале... Их действительно убили вы? Ну, шпионов нашей матери?
   Кьолан поднял взгляд.
   -- Не подумайте, что мы в претензии, -- поспешно вставил Сэтнар. -- Честно говоря, туда им и дорога. Если бы вы еще и этого маркиза прихватили заодно...
   -- Ну, не постоянно же, Сэт, за нас другие будут делать всю грязную работу, -- Инис толкнул брата в бок. -- Когда-нибудь и самим придется. Подумать только, мы и понятия не имели, что за нами половина тайного сыска королевства тащится. Правильно вы их...
   -- Выше высочество, -- перебил Кьолан. -- Я верно вас понял? Те люди были шпионами королевы?
   Близнецы переглянулись.
   -- А вы что, не знали? -- удивился Инис. -- Почему же вы их тогда...
   -- Кто вам это сказал? -- сдержанно выговорил маг.
   -- Что сказал? -- кажется, беседа все больше удивляла принцев. Нимве давно опустила поварешку и не без тревоги следила за магом.
   -- Кто вам сказал, что это были шпионы королевы? -- спросил он.
   -- Да к чему вы так... -- начал было Инис, но Сэтнар молвил, перебив:
   -- Начальник тайного сыска.
   Глянув на него, Нимве поняла: он тоже почувствовал неладное. А принц добавил:
   -- Это начальник тайного сыска нам сказал. И еще сказал, что именно вы убили тех двоих, его людей.
   -- Он утверждал, что это сделал я? -- тихо выговорил маг.
   -- Еще как, -- ответил Сэтнар. -- Он был в этом уверен.
   Снова стало тихо.
   -- А что, -- вмешался барон Грид, -- разве их убили не вы?
   -- Нет. -- Кьолан выпрямился, отбросил сухую ветку. -- Я еще тогда объяснил.
   -- Но если не вы, и не они, -- выговорил Сэтнар, -- тогда кто же? Кто?
   -- Хороший вопрос, -- тихо молвил Кьолан. Его лицо сделалось как камень, а взгляд остановился.
   -- Может, люди нашего отца, -- Инис пожал плечами, -- какая разница.
   -- Люди нашего отца, -- возразил Сэтнар, -- этого сделать не могли. Они за нами не следили, они на ферме нас ждали. А вот кто следил, действительно вопрос. Вы думаете... -- принц обернулся к магу, но тот не дал ему договорить.
   -- Вот что, -- тихим, ровным голосом сказал Кьолан. -- Сейчас мы все встанем. Спокойно соберем вещи и оседлаем лошадей. Но только спокойно, без суеты. Вы поняли?
   -- Кьолан, -- Нимве коснулась его руки. -- Что... что случилось?
   -- Не пугайся, -- ответил он. -- Может, ничего. Может, я ошибаюсь. Помоги мне встать, пожалуйста.
   Он поднялся, опираясь на плечо Нимве, и остальные тоже вскочили, растерянные, ничего не понимающие.
   -- Помните, спокойно, -- велел маг. -- Мы просто отправляемся в дорогу.
   Пока принцы и Ларра ловили и седлали лошадей, а Нимве с бароном собирали котомки, Кьолан стоял, озираясь и будто прислушиваясь. Вокруг по-прежнему был яркий день, светило солнце, мирно щебетали птицы...
   -- Ну, что? -- Сэтнар подошел, ведя за узду двух лошадей. -- Есть что-нибудь?
   -- Вопрос, что должно быть, -- в полголоса ответил барон. -- Он же сам сказал, что может ошибаться, и...
   Резкий порыв ветра взъерошил ему волосы, ветви дуба задвигались, шумя листвой, застучали, как сухие кости. Лошади с фырканьем дернули поводья.
   -- В седла, быстро! -- маг обернулся.
   Ветер окреп, налег, взметая пепел из костра, крутя сухие листья. Нимве схватила лошадь за узду и бросилась к Кьолану.
   -- Нимве, садись! -- перекрывая шум, крикнул он.
   -- Сначала ты! -- она сощурилась от пыли.
   Секунду он смотрел, потом, видно, решив не спорить, вдел здоровую ногу в стремя и взлетел в седло.
   Они едва успели. Все уже были верхом, когда резко потемнело, и воздух содрогнулся. Заскрипел, застонал столетний дуб, земля раскололась -- рядом, прямо под копытами лошадей. Животные с визгом взметнулись на дыбы.
   -- Бегите! -- крикнул Кьолан. -- К замку! Скачите к замку!
   -- Я тебя не брошу! -- Нимве едва сдерживала коня.
   Из облака пыли, прямо впереди, показались темные фигуры. Кьолан вскинул руки. Вокруг него вспыхнуло, занялось золотое призрачное пламя.
   Сумрак разорвался, раздался звук, будто рядом сшиблись скалы, и беглецов накрыло невидимой волной. Яркий сполох, и, на миг ослепнув, Нимве увидала: в десяти шагах в землю вонзилась раскаленная стрела. Молния, отстраненно подумала она. Откуда здесь...
   А потом сделалось темно.
   -- Аррайно!!! -- яростно закричал знакомый голос.
   В следующий миг лошадь Нимве ударилась в галоп. Не слушая поводьев, хлеща гривой по глазам, животное ринулось куда-то, и Нимве только хваталась за уздечку, чтобы не упасть.
   * * * * * * *
   Лошадь унесла Нимве в холмы, в развалины Арны Сангайи, и только там, под аркой древнего водовода, замедлила бег.
   Здесь было тихо, светило солнце. Будто в другом мире, подумала Нимве, озираясь.
   Не прошло минуты, как появились остальные. Взмыленные лошади вынесли их к подножию холма, растерянных и бледных.
   Но Кьолана среди них не было.
   Нимве схватила поводья и попыталась повернуть скакуна назад. Тот не подчинялся, фыркал, плясал на месте. Ларра, приблизившись, перехватил узду.
   -- Убери руки! -- Нимве попыталась его оттолкнуть, но не сумела дотянуться.
   -- Поехали отсюда, -- обернулся Ларра к принцам. -- Нужно убираться!
   -- А он? -- Инис мотнул головой в сторону лагеря. -- Ведь он же...
   -- Он сам велел ехать, -- ответил Ларра.
   -- Трус! -- закричала Нимве, тщетно стараясь вырвать поводья из его руки. -- Отстань! Убирайся!
   Топот копыт оборвал их спор. Из-за поворота вылетел храпящий скакун, и Нимве вскрикнула, узнав седока.
   -- Вы что? Бегите! -- закричал маг. -- Бегите отсюда!!!
   Его лошадь вдруг споткнулась, рухнула на всем скаку. Кьолан перелетел через ее голову, и Нимве, с воплем спрыгнув наземь, ринулась к нему.
   Падение, похоже, не причинило магу вреда. Когда Нимве и принцы подбежали, он сидел, опираясь на руки.
   -- Не надо, -- сказал он, подняв голову. -- Уходите. Вы должны уехать, вы еще успеете!
   -- Не трудись, -- перебил спокойный голос. Все, вздрогнув, обернулись.
   Семеро всадников появились на тропе. Черные плащи, капюшоны, скрывающие лица... Значит, мне не привиделось тогда, в лесу, мелькнула у Нимве мысль. Принцы и барон вскинули ружья.
   -- Нет, -- тихо молвил Кьолан. -- Опустите.
   Тем временем всадники спешились, скинули капюшоны. Нимве увидала красивые, холодные, будто выточенные из мрамора лица. Конечно, это они, пришло ей в голову, они, кто же еще.
   Маги из Дома Таэнана.
   Глава Дома, Фиарнейд, вышел вперед.
   Шагнув к нему, Кьолан сделал жест, словно пытался загородить спутников собой, оказавшись между ними и пришельцами.
   -- Чего вы хотите? -- спросил он.
   Спокойно, с сильным акцентом Фиарнейд отозвался:
   -- У вас есть кое-что для нас.
   Молчание.
   -- Может, им это надо? -- тихо молвил Ларра, протягивая Инису запеленатый в мешковину меч. Взяв, Инис подошел и тронул Кьолана за плечо. Маг принял меч и, развернув, сделал пару шагов вперед, без костыля он едва не падал. Протянув реликвию главе Дома, сказал:
   -- Вот. Возьми.
   Фиарнейд вынул клинок из ножен. Золотой луч солнца скользнул по стали, как по зеркалу. Маг поцеловал меч и отдал кому-то из своих. Повернул к Кьолану спокойное лицо. В прозрачных глазах, как в каплях воды, отражалось голубое небо.
   -- Теперь мы свободны? -- спросил Кьолан.
   Фиарнейд усмехнулся. На своем языке что-то бросил магу справа.
   -- Не знаю чего? -- сдвинув брови, выговорил Кьолан.
   -- А тебе не все равно? -- ответил глава Дома.
   -- Послушай, -- сказал Кьолан. -- Что вам нужно? Мы ведь отдали Сокровище!
   По губам Фиарнейда мелькнула быстрая насмешливая улыбка.
   -- Сокровище... -- он вскинул бровь -- и заговорил на анъяс, спокойно и размеренно, будто читал что-то по бумаге.
   Когда через пару минут он смолк, Кьолан застыл, не двигаясь. Фиарнейд снова проговорил что-то, и тон был вопросительный, но Кьолан не ответил.
   -- Они тебе не нужны, -- через несколько секунд промолвил он. -- Отпусти их.
   -- Ты, кажется, не понял, -- возразил глава Дома. Сказал фразу на анъяс. В ответ Кьолан только опустил голову.
   Молчание длилось долго. Подавшись вперед, Инис произнес:
   -- Оставьте нас в покое! У нас ничего больше нет!
   Фиарнейд холодно глянул на него, а принц не унимался:
   -- Вы забрали меч, а больше мы ничего не находили!
   Сэтнар дернул его за руку, но он продолжил:
   -- В Пророчестве ничего не говорится о...
   Схватив брата, Сэтнар зажал ему ладонью рот. Пока они боролись, Фиарнейд произнес:
   -- Да что вы, ваше высочество? Вы полагаете, будто знаете все, не правда ли?
   -- Прошу, оставь их, -- выговорил Кьолан, но глава Дома сделал ему знак молчать.
   -- Если бы хоть у кого-то из вас была капля ума, -- сказал Фиарнейд, -- вы бы сумели догадаться, что Пророчество никоим образом не...
   -- Да отвяжитесь вы с вашим чертовым Пророчеством! -- освободившись от брата, крикнул Инис. -- Мы из-за него...
   -- Молчать! -- глава Дома вскинул руку, но Кьолан опередил, сделал резкое движение, и Фиарнейда сбило с ног, отбросив на остальных магов.
   -- На холм! -- обернувшись к своим, выдохнул Кьолан. -- Бегите!!!
   Они, будто заколдованные его голосом, бросились прочь, скрылись в развалинах, в кустах среди камней, -- все, кроме Нимве.
   -- С ума сошла? -- маг схватил ее за плечо. -- Беги отсюда!
   -- Только с тобой, -- ответила она.
   Он швырнул ее за скальный выступ, прыгнул следом... Нимве упала, больно поцарапавшись о камни, и тут же нечто ударило в укрытие, да так, что дрогнула земля, и с кустов посыпались листья.
   Приподнявшись, Кьолан развернул ее к себе.
   -- Ты им не нужна, -- тихо молвил он. -- Тебя они не тронут. Я прошу, беги, не надо!
   -- Ты бы меня не бросил, -- мотнув головой, ответила она. Кьолан молчал, Нимве поразило страдальческое выражение на его лице. Он смотрел так, будто прощался. Будто это был последний раз, когда они видели друг друга живыми.
   Громкий голос Фиарнейда вернул их в реальность. Нагнув голову, сдвинув брови, Кьолан зашептал, раскинул руки. Яркий свет, затмевая солнечный, потек с его ладоней, засиял над головой, будто купол, устремился наверх, на холм, где скрылись остальные.
   Фиарнейд что-то крикнул. Отодвинув Нимве, загородив собой, Кьолан привстал на коленях и ответил:
   -- Наи.
   Удар, такой, что воздух застонал. Рядом вздыбилась, растрескалась земля. Съежившись, Нимве зажала ладонями уши. Услыхала голос Фиарнейда. Услыхала, как ожесточенно крикнул Кьолан:
   -- Наи!!!
   Он продолжал кричать на анъяс, потом, держась за скальный выступ, поднялся -- и бросился вперед. Резко вскинул руки, будто отшвыривал что-то от себя. "Ву-ум-м!" -- раздался звук, и, на мгновение оглохнув, Нимве смотрела, как со склона лавиной устремились обломки.
   А потом в Кьолана вонзилась молния. Ослепительная даже в свете дня, раскаленной плетью полоснула по груди, сбила с ног, отбросила на камни. Он упал, взмахнув руками, как подстреленная птица, и остался неподвижен.
   Позабыв об опасности, Нимве кинулась к нему. Его глаза были открыты, и лишь поняв, что он живой, она судорожно вздохнула. Схватила его, попыталась сдвинуть с места...
   В следующий миг она увидела, что маги приближаются, подняв руки, с которых стекает призрачное пламя. Насмешливый голос что-то сказал. Мать-Земля, без слов взмолилась Нимве, помоги нам!
   Удар... и жар... Темнота надвинулась, заслонила яркий свет. Пропали холмы, и Кьолан, и маги из Дома Таэнана. Кто-то громко крикнул:
   -- Ним!!!
   И все исчезло.
   Озеро. Клубящаяся марь. Нимве стояла, будто в облаках. Мягкий, тихий свет вокруг, похожий на сияние луны. Безлистные деревья обступили, простирая ветви, обвитые шлейфами тумана.
   Нимве сделала шаг. Всколыхнулась, обтекая колени, белая вуаль. Почему я здесь? Но она уже знала ответ: внутри себя. Прямо в сердце.
   Яркий свет взглянул из-за деревьев, нежно коснулся глаз, остановил дыхание. Фигура, сотканная из света, плыла над туманной пеленой, и холодное облако наполнилось свечением.
   Деревья расступились. Сияющий призрак замер, протягивая руки. Явственно проступили длинные одежды, волосы, струящиеся по плечам, тонкие и яркие черты. Большие глаза взглянули Нимве прямо в душу.
   -- Мама... -- Нимве улыбнулась. -- Мамочка, это ты...
   Сияние не отводило взгляда. Губы тронула улыбка, и столько в ней было тепла, добра и света, что Нимве всем существом пожелала: пускай это не кончится.
   "Ступай, дочка", -- прозвучал Ее голос, оттесняя остальные мысли. Но я хочу остаться здесь, с тобой... Нимве потянулась к Ней, и Она покачала головой. Стала отдаляться, Нимве хотела пойти следом, но звенящий голос крикнул, эхом отдаваясь в тайниках души:
   СТУПАЙ, ДОЧКА!!!
   Свет погас. Глаза заслонила черная пелена.
   Придя в сознание, Нимве нашла себя стоящей на тропе. Впереди, у подножия холма, на который карабкались развалины, под аркой водовода, замерли люди, одетые в черное. Через шум в ушах, томное круженье в голове она подумала: это они. Маги из Дома Таэнана.
   Еле двигаясь, не понимая, что происходит, Нимве сделала шаг, потом другой. Приблизилась к магам, и, раздвинув их, прошла вперед. Они, медлительно поворачивая головы, смотрели на пришелицу. Один из них протянул руку. Взял Нимве за плечо.
   А перед ними, на тропе, шагах в восьми, Нимве увидела двоих. Кьолан, на коленях, с низко опущенной головой, с руками, заведенными назад -- и Фиарнейд, неторопливо подымающий над ним меч Таэнана.
   Будто повинуясь зову, Кьолан вскинул голову. Нимве увидала кровь на его лице, много крови. Его глаза расширились, он покачнулся, что-то прошептал... Фиарнейд обернулся и нахмурился. Толкнул Кьолана, и тот упал на землю.
   Когда глава Дома подошел, Нимве не шелохнулась.
   -- Хочешь умереть с ним? -- сказал маг. -- Я исполню твое желание.
   Он перехватил меч -- медленно... почему так медленно? Нимве оттолкнула человека, что держал ее, и невнимательно заметила, как тот упал, взмахнув руками. Поглядела Фиарнейду в лицо. Непонимание застыло на нем, но не это приковало взгляд Нимве.
   Впереди, на тропе, возник столб белого света. Он сиял так ярко, ослепительно, что Нимве удивилась: почему его не видят маги?
   Но они не видели. Смотрели лишь на Нимве, застыв, как истуканы. Глава Дома начал поднимать меч, двигаясь медленней сомнамбулы.
   "Ступай же, доченька!" -- приказал бесплотный голос.
   Нимве вскинула руки. Белое пламя, сорвавшись с них, затмило яркий день.
   Я иду, мамочка. Иду.
   Холм рядом вздыбился, как океанская волна. Камни, замерев на лету, повисли в воздухе. Заскрипели деревья, невидимая ладонь с корнем вырвала часть акведука. Рев, стон и грохот. Страх в глазах людей, стоящих рядом. Небо окрасилось в бурый цвет, ясный день померк, только белое пламя, рвущееся с ладоней, сияло ярко, ослепительно -- а потом мир пришел в движение. Пыль заклубилась, накрыла густым облаком, посыпались обломки. Нимве услыхала вопль:
   -- Ни-им!!!
   Перед внутренним взором возникло светящееся лицо, и Нимве улыбнулась ему навстречу.
   Я иду к тебе, мама.
   А в следующий миг, сотрясая землю, на Нимве и магов с грохотом обрушились развалины Арны Сангайи.
  
   Глава 11
   Дождь начался со вчерашнего вечера.
   Он то моросил, нескончаемый и нудный, то расходился не на шутку. В мокром саду, среди голых деревьев, горьковато и терпко пахло прелой листвой. Яркими пятнами выделяясь на унылом фоне веток, краснели чудом сохранившиеся яблоки.
   Хелеа вышла из курятника, неся в корзинке с десяток яиц. По деревянной дорожке, усыпанной желтыми листьями, оскальзываясь, добралась до крыльца. Подруга из деревни, полноватая, с седыми прядями в темных волосах, сидя на ступеньке под навесом, проговорила:
   -- Дождь, видать, на всю неделю зарядил... Осталась бы, а?
   -- Я ведь сказала, -- Хелеа сбила с башмаков налипшую грязь и, разувшись, взошла на крыльцо. -- Как все здесь закончу, опять пойду.
   -- Так зима ведь на носу, -- подруга обернулась, -- куда ж ты...
   -- Сама знаешь, куда.
   Подруга покачала головой:
   -- Почти полгода ее ищешь. Ты ж...
   -- Если надо, -- перебила Хелеа, вытирая руки о передник, -- еще десять лет буду искать. Ним -- моя единственная дочь. Да я всю землю обойду, чтобы только ее снова увидеть! Ферму продам, коли надо будет. Думаешь, мне это всё ее дороже? -- она махнула рукой на двор. -- Да мне без нее и кусок в горло не лезет!
   -- Так я ж понимаю, -- печально отозвалась подруга.
   Не слушая больше, Хелеа вошла в сени, захлопнув дверь.
   Через час, проводив гостью, Хелеа отыскала Корешка, заставила вернуться в дом из сырого промозглого сарая, где он упорно ночевал. Сидя на кухне, паренек молча следил, как хозяйка месит тесто.
   -- Щас лепешек напеку, -- бодро сказала Хелеа. -- Поедим с тобой. Свари пока яйца-то. Жаль, масла нету... Ну, да ничего. Меду еще много, а я заодно схожу, принесу яблок. Ты вари, вари... Голодный, небось?
   Накинув на плечи старый плащ из заскорузлой ткани, Хелеа вышла в сад. Дождь шелестел по спутавшейся траве, ледяными каплями стекал с голых веток. Хелеа набрала яблок, холодных, чуть сморщенных после заморозков, но все еще крепких, очень сладких, и повернула к дому.
   У крыльца ее встретили собаки. Жарко дыша, виляя хвостами, они с надеждой заглядывали хозяйке в глаза.
   -- Есть хотите? -- она перехватила мокрый подол, оттянутый грузом яблок. -- Ничего, скоро вас тоже накормлю.
   Хелеа поднялась на пару ступенек. Повернувшись, посмотрела на черный лес, начинавшийся почти сразу за воротами. Серое небо лежало на верхушках сосен. Дождь все шел, и чудилось, что он не кончится больше никогда.
   Вытерев мокрое лицо, устало опустив плечи, Хелеа начала медленно подыматься к двери, но ворчание собак остановило. Удивленно обернувшись, она поглядела на калитку. Никого.
   -- Тихо, тихо, -- сказала Хелеа, -- вы чего?
   Собаки на секунду повернули головы -- и внезапно забрехали, сорвались с места и кинулись к воротам. Хелеа собиралась прикрикнуть на них, но и сама услыхала приближающийся шорох колес и топот копыт по грунтовке.
   Через пару минут на дороге за невысокой каменной стеной показались трое верховых, а за ними карета. Хелеа смотрела, как богатый экипаж останавливается у ворот. Собаки лаяли и бросались на калитку. Хелеа подошла, окрикнула, заставила замолчать.
   Из кареты, опираясь на палку, вышел высокий мужчина в темном плаще, в капюшоне, опущенном на самые глаза. Хелеа отворила калитку, не понимая, зачем сюда явился этот дворянин, и чего ему надо. Собаки, высунув головы из-за хозяйского подола, шевелили носами, принюхиваясь, но, наученные порядку, молчали.
   Мужчина повернулся, помогая сойти женщине в синем платье и тоже в капюшоне.
   Едва незнакомка коснулась ногой земли, в собак вселился дьявол. С воем, с трубным лаем они бросились вперед, едва не сбив хозяйку, и, словно взбесившись, накинулись на пришелицу.
   -- Нет, Игра! Ясень! Прочь! Подите прочь!!! -- Хелеа схватила метлу, прислоненную к воротам, повернулась... и остолбенела.
   Собаки не рвали гостью, вовсе нет. С радостными воплями они кидались на нее, норовя лизнуть в губы, а она, смеясь, обнимала за шею старшую, Игру. Да и мужчина, с которым гостья приехала, стоял поодаль и, кажется, не волновался.
   -- Тихо... Игра, -- услыхала Хелеа задыхающийся голос пришелицы. Покачнувшись, ухватилась за калитку. Метла выпала из рук... а гостья, скинув капюшон, застыла на месте.
   -- Дочка... -- прошептала Хелеа. -- Доченька... моя...
   -- Мамочка!
   Нимве метнулась к матери, осевшей на землю, прямо на мокрую щебенку у ворот. Упала на колени, обняла, лицом уткнулась ей в плечо, да обе так и замерли.
   Они не слышали, как уехала карета и верховые, что сопровождали путников. Очнувшись лишь через много минут, разомкнув объятия, мать и дочь посмотрели друг на друга.
   -- Что ты, милая... -- спохватилась Хелеа. -- Вставай, вставай, застудишься!
   -- Ничего, не важно, мам...
   -- Ох, доченька, где ж ты была? Я думала, с ума сойду...
   -- Мамочка, прости, -- Нимве принялась целовать матери руки. -- Я просто не могла... ничего не могла тогда объяснить. Прости меня, пожалуйста!
   -- Да что ты, дочка, -- Хелеа остановила ее, взяв лицо в ладони. -- Разве я об этом... Не могла -- значит, не могла. Ну, давай, пойдем в дом, пойдем. Ох, а есть-то у меня и нечего, я ж...
   -- Приготовим что-нибудь, -- Нимве помогла подняться матери, потом, понизив голос, произнесла:
   -- Мам, я... Я хочу тебя познакомить с одним человеком. Только не удивляйся, ладно?
   И, обернувшись к спутнику, что стоял у ворот, Нимве протянула руку:
   -- Идем.
   Сильно хромая, он приблизился, скинул капюшон, поклонился... Непроизвольно откачнувшись, Хелеа повернулась к дочери и прошептала:
   -- Доча, так ведь это же...
   -- Да. Только его зовут Кьолан, мам. Не Мафхор. Его имя Кьолан.
   Очутившись в доме, Нимве поразилась нежилому запустению, что царило здесь. Пахло пылью и мышами, дом словно потемнел, съежился, казался заброшенным. Все-таки она меня искала, подумала Нимве, и сердце стиснула пронзительная нежность. Но Нимве не стала задавать вопросов. Увела Кьолана в свою спальню, чтобы он мог переодеться, быстро переменила платье и, воротившись на кухню, вместе с матерью начала готовить обед.
   Пока ели, стемнело, и Кьолан под предлогом, что хочет отдохнуть, ушел к себе, оставив Нимве и Хелеа одних. Мать тут же засыпала ее вопросами. Вначале Нимве отвечала односложно, но потом разговорилась, и они просидели до поздней ночи.
   -- А когда все кончилось, остальные наши вернулись и стали меня искать, -- завершая рассказ, произнесла Нимве. -- Но меня только в сторону отбросило, и землей чуть-чуть припорошило. А вот магов совсем засыпало обломками, целый курган образовался... Целая гвардия не смогла бы откопать.
   Она помолчала, потом добавила:
   -- Ну, нам еще три недели там сидеть пришлось из-за меня. Я как-то... даже не болела, а... Просто чувствовала себя ужасно. Слабость была, ходить не могла даже, и все время плакать хотелось. Я и сейчас иногда реву, так что не обращай внимания.
   Потянувшись руками, Нимве закончила:
   -- Вот такая история, мам.
   -- Кто бы другой рассказал, -- Хелеа покачала головой, -- я бы не поверила. Так что же, выходит, остальные-то бросили вас? Убежали?
   -- Нет, что ты... Принцы были на холме, все видели и даже пытались в магов стрелять, когда они собирались убить Кьолана. Только Ларра и барон им не позволили. Магам бы они все равно ничего не сделали, а сами бы тогда точно погибли.
   -- Это надо же... А я ведь и на секунду не помыслила, что ты могла уехать с принцами, знаешь...
   -- Конечно, мам. Кто мы -- и кто они... Никто бы не догадался.
   -- А, доченька, -- сказала Хелеа, -- принцы-то ведь уже десять дней тому как воротились. Где ж вы пропадали все это время? Или с ними были во дворце?
   -- Нет, конечно. Да они бы и не пустили нас туда ни за что. Просто потому... понимаешь... Мы не знали, что тут происходит. Как нас встретят, когда мы...
   -- Да уж... Про Мафхора-то какие сплетни ходили, жуть, да и только, будто принцев он и украл. У нас ведь траур был, когда они пропали. А когда народ узнал, что и Мафхор тоже пропал -- и-и, чего началось! Как его не проклинали только! Некоторые, правда, говорили, что это герцог Кендарн его послал их охранять, но почти все верили, будто... Словом, что Мафхор их высочеств похитил. В соседней деревне мельник с кузнецом даже передрались.
   Нимве нахмурилась, сказала, кусая губы:
   -- Значит, думают, что Кьолан их похитил?
   -- Думали, пока принцы не вернулись. У нас почти неделю праздник был, в колокола звонили, глашатаи везде разъезжали, вернулись, мол, наследники, живы и здоровы.
   -- Значит, поэтому он так сказал... -- прошептала Нимве. -- Поэтому он сказал, что...
   -- Кто что сказал, доча?
   -- Принц Инис. Поэтому он Кьолану сказал: "Теперь вы можете вернуться. Теперь вас никто не посмеет ни в чем обвинить." -- Нимве улыбнулась. -- Мы тогда не поняли, о чем он, а оказывается...
   После паузы Хелеа негромко молвила:
   -- Ты уж объясни мне, доча, я не поняла...
   -- А... да, мам. В общем, мы когда выбрались из леса, принцы решили, что нам может быть опасно возвращаться в Сафирну, просто потому, что их родители могут захотеть... Ну, что-нибудь с нами сделать, потому что мы знаем слишком много. За себя их высочества не боялись, хотя... Я вот за них как раз боялась. Но они решили, что все равно поедут домой, а нас спрятали у родителей барона Грида.
   -- Это у графа... как его...
   Нимве кивнула:
   -- У графа Маатского.
   -- Так вы там, значит, были?
   -- Ага, две недели. Пока принц Инис однажды не вернулся и сказал, что мы теперь смело можем ехать домой, и что нам никто ничего не сделает.
   Они помолчали.
   -- Доча, -- выговорила Хелеа, -- а чем у них дело с родителями ихними завершилось, а?
   -- Не знаю, -- отозвалась Нимве. -- Его высочество не говорил. Но... он был очень грустный, мам. Очень. Надеюсь, что принцы все-таки не откажутся от престола.
   -- Упаси Творец... Где ж мы тогда других наследников возьмем?
   Они снова замолчали.
   -- Ну, и дела, -- задумчиво проговорила Хелеа. -- А ты, доченька, настоящим магом стала у меня.
   -- Ну, что ты, какой я маг... Случайно это все вышло. Это все Мать-Земля... -- Нимве, осекшись, смолкла.
   -- А ты уже знаешь, -- подождав, сказала Хелеа, -- что Дом Таэнана сбежал куда-то? То-есть, в один день исчезли все, даже вещи побросали.
   -- Да, я знаю.
   -- Сколько сплетен было, не описать. И на орлах-то они улетели, и земля их поглотила... Чего не выдумывали только. Да и то сказать, народу у них немало, а хоть бы душа живая видела, как они уезжали. И с чего они так... -- Хелеа глянула на дочь.
   -- Мы и сами гадали, -- созналась Нимве.
   -- Доченька, -- Хелеа понизила голос, будто кто-то здесь мог их подслушать. -- А чего все-таки маги хотели от вас?
   -- Кьолан говорит, они собирались убить принцев. Что Таэнан наложил какое-то табу, и они не могли захватить власть, а теперь это табу вроде как закончилось. Но я все равно не понимаю...
   -- Чего, милая?
   -- Почему они сбежали. Зачем было убегать из страны? Ну, кто им чего может сделать-то?
   Хелеа пожала плечами:
   -- Может, они испугались, когда их главные погибли. Да ну их совсем, разве нам их понять, доча? Маги -- они маги и есть.
   Нимве не ответила. Смотрела, как дрожит пламя за стеклом лампы. Потом позвала:
   -- Мам...
   -- А?
   -- Ты давно меня разыскиваешь?
   Их взгляды встретились.
   -- Да уж с конца весны, -- отозвалась Хелеа.
   -- Ох, мамочка, но зачем ты... Я ведь просила, чтобы ты не...
   -- Какая же я мать тогда? Единственная дочь пропала, как сквозь землю, а я буду сидеть да кур сторожить? Нет уж. Да ведь и ты бы на моем месте сиднем не сидела, я-то знаю!
   Нимве вздохнула:
   -- Я так жалела, что не сказала тебе тогда... Что подчинилась и поехала... Но, знаешь, теперь я рада, что все это случилось. Вот если бы еще... никто у нас не умер... Если бы Чик не умер, то... -- Нимве низко опустила голову. Услыхала, как грохочет по полу стул. Руки матери коснулись плеч, и Нимве, повернувшись, прижалась лицом к ее груди.
   -- Я так скучала, мамочка... Боялась, что никогда тебя больше не увижу. Я очень тебя люблю, очень-очень!
   -- Доча моя милая, -- Хелеа обняла ее за плечи. -- Ничего, милая, все пройдет, ничего...
   Через пару минут, вытерев глаза, Нимве слегка отстранилась и заглянула матери в лицо.
   -- Мам, я хотела попросить...
   -- Что, доча?
   -- Ты помягче с Кьоланом, хорошо?
   -- Да я стараюсь... Привыкнуть надо. Когда бы я помыслить-то могла, что буду у себя в дому Мафхора принимать! Это ж...
   -- Не Мафхора, мам. Не называй его так, пожалуйста.
   -- Ой, ну, да, забываю всё. Только, доча... А ты уверена, что он... Ну, словом... Он ведь черный маг, и все такое...
   -- Мам, никакой он не черный маг! Неправда это все, и все слухи про него -- тоже. Их специально распустили, чтобы люди потом поверили, будто он похитил принца Иниса, я же тебе говорила! А он не чудовище. Мы одно добро от него видели, и живы только благодаря ему. Да, он замкнутый, но за такое ведь не казнят... Пожалуйста, поверь мне, он... он очень хороший человек.
   Хелеа помолчала. Провела ладонью по волосам Нимве.
   -- Ох, доча, -- ее голос звучал тихо. -- А ведь пропала ты, я гляжу. Любишь ты его до беспамятства.
   Нимве прикусила губы.
   -- Ну, а он-то? -- спросила мать. -- А он тебя?
   Нимве осторожно высвободилась из ее объятий.
   -- Знаешь, мам, -- встав, промолвила она, стараясь не встречаться взглядом с Хелеа, -- устала я чего-то. Пойду, пожалуй, лягу, поздно уже... Да и прибраться завтра надо. Спокойной ночи, мамочка.
   * * * * * * *
   Уборка в доме заняла целый день, и управились они лишь затемно.
   Кьолан вызвался помогать, что ужасно смутило Нимве. Она пыталась отговаривать, но он, конечно, настоял на своем. Хелеа вначале ошарашил нежданный помощник, однако к концу дня Нимве уже радовалась, что Кьолан нынче работал с ними. Похоже, его сдержанный нрав, полное отсутствие высокомерности, которую Хелеа за ним подозревала, и способность прислушиваться к чужому мнению растопили сердце матери -- так или иначе, она перестала относиться к нему с настороженной опаской.
   К тому же -- и это тоже для Хелеа стало неожиданностью, -- помощник оказался на удивление рукастым, и она не переставала изумляться, конечно, шепотом, и только при Нимве, откуда аристократ умеет работать по хозяйству.
   Назавтра Кьолан решил съездить в город. Он не сказал, зачем, а Нимве не расспрашивала, поинтересовавшись только, умеет ли он править тарантасом: верховых лошадей они не держали.
   Маг уехал после восхода солнца. Нимве долго возилась в курятнике, а когда вернулась домой, застала мать на кухне.
   -- Кур у нас меньше стало, -- заметила Нимве, стягивая плащ.
   -- Да, доча, -- Хелеа повернулась от плиты. -- Ладно, хоть коров я продать не успела, не знаю, что бы и делали сейчас. Кстати, доченька, тут такое дело... Словом... -- положив черпак на камень, мать подошла, села за стол напротив Нимве. Проговорила, понизив голос:
   -- Он мне денег дал. И много.
   Нимве осеклась, закусила губы.
   -- Опять он с этими деньгами, -- пробормотала она. -- Все-таки решился...
   -- Так ты, выходит, знаешь?
   Нимве покачала головой. Сказала:
   -- Понимаешь, просто... Эти деньги принц Инис привез. От герцога Кендарна. И еще письмо, что герцог отпускает Кьолана со службы. Кьолан сам к нему ехать собирался, но их высочества велели подождать. Ну, и... В общем, принц привез все сам. А Кьолан -- он денег не захотел брать.
   -- Почему же? Он же по герцогскому приказу за принцами-то поехал, к тому же, и пострадал на этом.
   -- Вот и принц Инис то же самое сказал. Но я могу его понять. Ведь это вроде как деньги за предательство... Хотя, конечно, он герцогскую волю исполнял. Правда, его высочество говорит, что все это глупости, а деньги... Денег у всей королевской семьи не хватит, чтобы по-настоящему с нами расплатиться. Так он сказал.
   -- Чудной человек все-таки, -- вздохнула Хелеа. -- Мафхор... ну, то-есть, Кьолан твой.
   -- Он вовсе не чудной. А когда он тебе эти деньги дал, мам?
   -- Нынче и дал. Что ж, назад вернуть?
   -- А вдруг обидится? Он ведь мне еще в доме у графа их предлагал. Но я не хочу, чтобы он думал, будто я с ним из-за денег. Будто я жду от него, что он меня станет содержать!
   -- Сдается мне, доча, он так не думает.
   Нимве вскинула глаза.
   -- Теперь ты его защищаешь? -- помолчав, лукаво заметила она. -- После того, как он тебе шкаф починил?
   -- Что ж, и шкаф тоже дело не пустое, -- мать усмехнулась. Сказала после паузы:
   -- К тому же, доча, нам гордиться не приходится.
   -- Что? О чем ты, мам?
   -- Да о чем... Ведь, как мы с тобой отсюда разъехались, народ-то болеть не перестал. Короче, все наши клиенты перекочевали к травнику с Вырубки. А хозяйство -- ты сама видела. Угля нет, дров тоже, зерна курам на зиму не на что купить. Спасибо хоть, Калиниха да Малька сыновей своих уговорили, сена нам накосили для коров, а то бы или продать, или резать пришлось. В общем, если мы этих денег не возьмем, зиму нам не пережить, вот и весь сказ.
   Нимве долго молчала. Потом, опустив голову, произнесла:
   -- Ладно, мам. Ясно. Раз так... Пускай деньги у тебя останутся.
   Кьолана долго не было, и с наступлением темноты Нимве места себе не находила. Иногда посещала ужасная мысль, что он просто взял да уехал навсегда, потому и отдал деньги Хелеа. И, ближе к полуночи заслышав во дворе собачий лай и стук колес, Нимве, будто сумасшедшая, метнулась к двери, распахнула ее... и остановилась. Пару раз глубоко вздохнула. Воротилась в сени и, накинув плащ, вышла на крыльцо.
   Было холодно, накрапывал дождик. Нимве не увидела -- угадала силуэт лошади в темноте, у ворот. Услыхала пыхтение собак.
   -- Кьолан! -- окликнула она, спускаясь по ступенькам.
   -- Я здесь, -- ответил он.
   Когда Нимве подошла, он возился с чем-то у повозки.
   -- Ты долго, -- она коснулась его плеча. Он обернулся.
   -- Так получилось. -- Голос прозвучал устало.
   -- Голодный? Идем в дом.
   -- Только лошадь распрягу.
   -- Ладно, я зажгу фонарь в деннике...
   Покуда сидели за столом, Кьолан почти не разговаривал, они обменялись от силы парой слов. Он даже не намекнул, где был, что делал целый день, а Нимве взяла себя в руки и не спрашивала. Раз не хочет говорить, его дело, думала она, собрав посуду и возясь у мойки, но в горле стоял ком, глаза щипали предательские слезы, и сердце так щемило, что было трудно дышать. На что я надеялась, думала Нимве, настоящая жизнь здесь, а не в лесу! А как он здесь жить будет? Ну, как? И разве это жизнь для такого человека...
   Услышав, как отодвинулся стул, она не повернулась. Вздрогнула, когда он обнял ее сзади.
   -- Я соскучился, -- тихо молвил он, щекоча губами ухо.
   Закрыв глаза, Нимве прижала к себе его руки.
   -- Сердишься? -- спросил Кьолан.
   -- На что?
   -- Из-за денег.
   Нимве повернулась. Его глаза смутно поблескивали в темноте. Она ответила:
   -- Что ты, нет...
   -- Просто я подумал... Работник из меня так себе, -- он усмехнулся. -- А содержать лишний рот денег стоит.
   -- Никакой ты не лишний рот, -- Нимве обняла его, прижалась щекой к груди. -- Глупости какие. А за деньги спасибо. Правда. Мы сейчас... Из-за того, что нас обеих долго не было... В общем, мы на мели.
   Его ладонь легла Нимве на волосы.
   -- Я сегодня в таком месте был, -- тихо выговорил Кьолан, -- сам бы не поверил.
   -- Где?
   -- В архивах Дома Таэнана.
   Нимве отстранилась, заглянула ему лицо. Кьолан продолжал:
   -- Меня туда раньше и близко не подпускали. А сейчас все нараспашку, после того, как они уехали. На входах королевские гвардейцы, но внутрь до сих пор никто не заходил. Боятся.
   -- Ты вроде говорил, что маги разрешали тебе пользоваться библиотекой.
   -- Это не библиотека. Там хранятся документы. Пришлось полазить по подвалам. Я потому и задержался, просто о времени забыл.
   -- А что ты искал?
   -- Так... Нужно было кое-что выяснить.
   -- И выяснил?
   -- Не всё. Часть документов я привез, посижу пару дней, разберусь. Не важно. А ты? Что ты делала?
   -- Как обычно, по хозяйству, и тебя ждала...
   -- Ждала?
   -- Конечно. А ты все не ехал, и я...
   Наклонившись, он губами заглушил ее ответ. Нимве отозвалась на поцелуй, ощущая, как плавится, тает в груди сердце, и тревоги уходят, словно вода в песок.
   Подхватив, Кьолан усадил ее на стол возле плиты. Зазвенела посуда. Нимве улыбнулась, притянула его к себе. Запустила руки в густую гриву, и, сомкнув глаза, так неистово припала к губам, словно человек, что перед ней, был источником, а она -- умирающей от жажды.
  
   Глава 12
   Следующие дней пять Кьолан провел над документами. Он часами сидел в комнате, обложившись старыми пергаментами, какими-то книгами в дорогих, тисненых золотом кожаных обложках. Нимве временами заходила, садилась неподалеку, у стола, молча смотрела, как Кьолан читает, смотрела на его сдвинутые брови, на сосредоточенное лицо...
   А когда не читал, он постоянно о чем-то размышлял, становился замкнутым и молчаливым, будто прежде, как тот человек, которого Нимве знала под именем Мафхор. Она совсем извелась, гадая, о чем он думает, когда вечером, при свете одинокой лампы, без движения сидит на подоконнике и смотрит, смотрит куда-то в темноту, заслонившую окна. А пристать к нему с расспросами... Нет, решила Нимве, я ему не тюремщик, и он свободный человек. Пусть сам решит, как жить. И если... если решит уехать... Но сама мысль вызывала такое отчаяние, что Нимве поспешно прекращала об этом думать.
   Тем временем всех взбудоражил слух: королева отреклась от престола. Мамины подруги, регулярно наведывающиеся на ферму, только об этом и говорили. Проверить новость было невозможно, поэтому не утихали споры, народ поделился на верящих и не верящих, и драки в кабаках участились. Говорили, будто герцог Кендарн заставил жену отречься, и что это как-то связано с путешествием принцев.
   Нимве понимала: скорее всего, это не просто слухи, а правда, но делала удивленное лицо, когда соседи пробовали обращаться к ней за разъяснениями.
   Через неделю Кьолан снова уехал в город, снова пропадал там целый день, даже не объяснив, где был, а вскоре после этого ферму посетил гвардейский офицер, посланник принцев. Он привез письмо, в котором близнецы приглашали Нимве и Кьолана прибыть на церемонию. Что за церемония, не уточнялось, да в этом и не было нужды: раз королева отреклась, кого-то обязаны объявить наследником. Нимве лишь молилась, чтобы им оказался один из принцев. А то, поди знай, может, они решили настоять на своем и отказаться от престола!
   По прошествии семи дней, вечером, к воротам подъехала карета, а еще через пару часов Нимве об руку с Кьоланом поднималась по ступеням Малого дворца, резиденции королевской семьи. Огонь, что горел в каменных чашах по краям, отражался в мраморе, и Нимве вдруг почудилось, будто они всходят на костер. Она сжала ладонь спутника, кутаясь в плащ и пугливо озираясь.
   -- Не бойся, -- тихо молвил Кьолан. -- Все будет хорошо.
   У огромных, окованных бронзой створчатых дверей стояли гвардейцы. Когда гости подошли, офицеры взяли на караул, и Нимве отшатнулась.
   А внутри у нее совсем закружилась голова от яркого света и роскоши. Замок графа Атлана показался бы лачугой рядом с этим. Мрамор, золото и красное дерево, огромные картины, живые цветы и хрусталь на люстрах, восковые свечи в огромных канделябрах...
   Пока Нимве ошеломленно оглядывалась, к ним подошли слуги. Нимве не сразу поняла, что нужно куда-то идти, заставила себя выпустить руку Кьолана, ушла, сцепив зубы, чтобы не оглядываться.
   Ее разместили в огромной спальне, где она провела ужасную ночь почти без сна, а утром опять пришли служанки. Принесли платье, которое повергло Нимве в трепет: такое в пору принцессам надевать, с полчаса причесывали, и так ухитрились уложить короткие волосы, что казалось, будто у Нимве косы длиной в руку.
   Оставшись одна, она долго гляделась в зеркало. Совсем чужая женщина, молодая аристократка в серебристом платье, смотрела оттуда на нее, очень бледная, с растерянным взглядом. Нимве присела в глубоком реверансе, с удовлетворением отметив, что не разучилась, не потеряла равновесие, хотя на ногах такие узкие и неудобные туфли.
   -- Пора, сударыня, -- окликнул тихий голос, и Нимве, вздрогнув, обернулась. Служанка повторила:
   -- Пора. Пожалуйте за мной.
   В огромной зале было полно народу. От многоцветия костюмов рябило в глазах, голова кружилась от терпких запахов духов. Нимве отошла, спряталась за колонной, обхватила себя руками... Ее трясло, но не от холода, меховая накидка из диковинного серебряного меха вгоняла в жар.
   Сколько аристократов, и лица всё гордые, холодные, будто и не люди вовсе. Такие, наверное, и не заплачут никогда. Так вот где Кьолан научился...
   Подумав о нем, Нимве выступила из тени. Начала лихорадочно озираться в надежде, что, может, он уже пришел. Но разве можно было здесь хоть что-то рассмотреть, в этом фейерверке роскоши! У Нимве сразу потемнело в глазах, и она бессильно прислонилась плечом к стене.
   Прошло много времени, и зычный голос возгласил:
   -- Их высочества наследники престола!
   Толпа забурлила, как водоворот, люди расступились, дамы присели в глубоком реверансе, а мужчины низко склонили головы.
   Принцев Нимве не сразу узнала. Высокие, в зелено-золотых костюмах, они показались совсем чужими, далекими, как прежде. Небожители с заоблачных высот...
   А потом они увидела Кьолана. Он шел следом за близнецами, в ультрамариновом камзоле, невозмутимый и спокойный. "Мафхор... Мафхор..." -- пронеслось по залу.
   На ступенях, ведущих на балкон, принцы остановились в сопровождении большой свиты. Инис поманил к себе какого-то мужчину, что-то тихо ему сказал. Тот, кивнув, нырнул в толпу.
   Нимве гадала, что происходит, когда перед ней возник человек, одетый в коричневый бархатный кафтан. Нимве отшатнулась, а он проговорил:
   -- Ну, привет. Тебя и не узнать.
   У Нимве округлились глаза:
   -- Ларра? Ты?!
   -- А то кто ж. Ну, давай, пошли, -- он потянул ее за руку.
   -- Куда?
   -- На кудыкину гору. Идем, что ли, их высочества ждут.
   Бесцеремонно расталкивая придворных, Ларра подвел Нимве к возвышению.
   -- Ваши высочества! -- громко позвал он. -- Она здесь.
   Принцы обернулись.
   Опустив глаза, Нимве присела в реверансе. Стук каблуков. Она едва не упала, когда перед ней возник принц Инис. Подхватил ее, сказал, улыбаясь:
   -- Нимве... Какая красавица. Я очень рад тебя видеть. Пожалуйте руку, сударыня, пора начинать.
   Опираясь на руку принца, не смея глядеть по сторонам, Нимве взошла по ступеням. Пока слуги открывали огромные створчатые двери на балкон, свита расступилась, и Нимве оказалась одна среди придворных.
   Рев толпы снаружи, звуки труб, перезвон колоколов, будто шквальный ветер, ударили в лицо. Нимве непроизвольно откачнулась, спиной уперлась, как показалось, в стену. Вскинула голову...
   На нее смотрел Кьолан.
   -- Ничего не бойся, -- тихо молвил он. Под меховой накидкой его рука нашла и сжала ее руку. И, прислонясь к его плечу, Нимве немного успокоилась.
   * * * * * * *
   На площади, казалось, собралась вся страна. Когда они ступили на балкон, рев сотряс дворец, и Нимве так вцепилась в ладонь спутника, что онемели пальцы.
   К перилам, убранным государственными флагами, подошел глашатай. Шум постепенно смолк.
   -- Граждане Алавинги! -- раздался его голос, зычный и чистый, будто звук горна. -- В печальный и радостный день собрались мы здесь! Печальный оттого, что великая наша монархиня покинула престол...
   Ему пришлось прерваться: площадь взревела, раздались возгласы изумления. Вопли не утихали несколько минут, даже когда глашатай поднял руку.
   Дождавшись тишины, он продолжил:
   -- Да, королева Алавинги подписала отречение. Но мы должны радоваться тому, что не останется королевство без наследника! Их высочества, принцы Сэтнар и Инис, здесь, перед вами -- и сейчас они объявят нам свою августейшую волю!
   Крики и рукоплескания, быстро сошедшие на нет. Прошла минута, и сделалось так тихо, что слышен был чей-то кашель на краю огромной площади.
   Сэтнар выступил вперед, прямой и строгий. Принял свиток из рук придворного. Развернув, стал читать:
   -- Жители Алавинги, наши верные подданные! В этот день... -- он внезапно смолк, опустил свиток. Сотни лиц снизу смотрели на него. Принц вернул бумагу, положил ладони на перила. Секунду помолчал -- и заговорил.
   -- Советники написали все очень красиво, -- его голос разнесся над толпой. -- Мне, наверное, так не сказать. Но я все-таки попробую своими словами.
   Принц мгновение помешкал. С места, где стояла, Нимве видела его профиль, холодный ветер шевелил светлые пряди на лбу.
   -- Как вы уже слышали, наша мать, королева, отреклась от престола, -- выговорил Сэтнар. -- Мы с братом долго думали, и вот что решили. Все здесь знают про наше путешествие, и про Пророчество. Так вот, мы вернулись с пустыми руками.
   По площади пронесся вздох, но только на мгновение. Потом снова наступила тишина.
   -- Да, с пустыми, -- продолжил принц, -- и, кроме того, вернулись одновременно. Но это вы и без меня знаете. Так вот. Наш народ и наша семья так долго полагались на чужие подсказки, что теперь мы не знаем, что и делать. Но разве мы не можем жить своим умом? Я спрашиваю вас, зачем нам вообще слушать предсказания, исходящие от Дома Таэнана? Глава этого Дома пытался нас убить! И убил бы, если бы не... -- Пальцы Сэтнара стиснули перила. В толпе прокатился ропот. -- Все знают, что эти люди пекутся только о себе, о собственных интересах! Разве хоть кому-нибудь из вас они когда-то помогли? Кого-то вылечили? Сделали хоть что-то бескорыстно? Пусть выйдет тот, кто может свидетельствовать в их защиту, и я возьму свои слова назад!
   Люди зашумели, словно живое море пришло в движение. "Верно!" -- крикнул кто-то.
   -- Вот я и говорю: хватит нам быть марионеткой в чужих руках, рабами чужих предсказаний! Разве вы уверены, что в Пророчестве говорится именно то, о чем мы всегда думали? Разве его нельзя и по-другому толковать? Пророчество только крючок, на который нас подцепили маги Дома Таэнана, а потом пришли, чтобы убить и захватить королевство в свои руки!
   -- А-а-а!!! -- откликнулась толпа. Поднялся такой шум, что Нимве зажмурилась.
   Когда вопли стихли, Сэтнар произнес:
   -- Поэтому мы с братом решили: Дом Таэнана отныне не будет нам указывать, что делать, как наследовать престол. Мы не будем биться насмерть в угоду чужим интересам! Мы -- братья, и разница между нами в несколько минут. Ни у одного из нас нет права большего, чем у второго, стать королем.
   Принц остановился, перевел дыхание... Тишина висела над площадью, осязаемая, напряженная. Облизав губы, принц закончил:
   -- Поэтому я говорю вам, здесь и сейчас: мы вдвоем взойдем на трон. Будем править вместе. Однажды такое получилось у королей Кирвана -- должно получиться и у нас. И да помогут нам в этом Великие Владыки!
   Дружный крик, который будто вырвался из огромной глотки. Несколько минут площадь бушевала, Нимве видела волнующееся море лиц, поднятых к балкону. Гвардейцы еле сдерживали толпу.
   Когда страсти улеглись, Инис подошел, встал рядом с братом.
   -- А мне досталась самая приятная часть, -- он улыбнулся. -- Мы очень рады, что вернулись, и можем теперь с вами говорить. Но мы бы не стояли здесь, если бы не наши спутники. Мы живы только благодаря им. Барон... Ларра... -- он повернулся лицом к балкону. -- Подойдите.
   Те подчинились.
   -- Вот люди, поехавшие с нами по своей воле, -- выговорил Инис. -- Из шестерых их осталось двое. Они ни разу не попытались нас бросить, предать, оставить на произвол судьбы, прошли с нами через все. Спасибо вам, друзья. -- Шагнув вперед, Инис обнял барона, потом -- Ларру. Следом за братом то же сделал Сэтнар.
   -- Но не все могли выбирать, -- продолжил Инис. -- Некоторым пришлось подчиниться приказу.
   И снова обернувшись, принц позвал:
   -- Мастер.
   Кьолан вышел вперед. Как только он оказался возле принца, снизу послышалось: "Мафхор... Глядите, это же Мафхор..."
   -- Этого человека, -- Инис положил руку магу на плечо, -- вы все знаете. Все слышали о нем.
   -- Он один из этих! -- заорал кто-то из толпы. -- Он из Дома Таэнана!
   -- Вот и пускай убирается к своим сородичам! -- поддержали остальные. Люди закричали, заволновались... Принц молча ждал, пока настанет тишина.
   -- А вот и неправда! -- наклонясь вперед, звонко крикнул он. -- Он не один из них! Его зовут Кьолан, сын Инемара, из Великого Дома Лаума! Мафхор -- только прозвище, которое ему дали в Доме Таэнана. Просто злое прозвище! И уж поверьте, эти люди относились к нему не лучше, чем ко всем вам! Запомните, как его зовут, а эта кличка пускай останется на совести сбежавших магов из клана Черного Единорога! Не уподобляйтесь им!
   Переждав шум, Инис добавил:
   -- И знайте, что все слухи о нем -- ложь, от начала и до конца. Он много раз спасал нам жизнь, и мы все ему обязаны. И сотни лет не хватит, чтобы ему отплатить!
   И, обернувшись к магу, принц сказал:
   -- Спасибо, мастер, -- и обнял его, вызвав вздох изумления в публике.
   -- Остался еще один человек, которому тоже пришлось поехать с нами. Нимве, подойди.
   Едва дыша, на подламывающихся ногах та вышла вперед. Принц поддержал ее под локоть и с улыбкой молвил:
   -- Наверное, многие здесь с ней знакомы. Хотя я и сам едва ее узнал в этой одежде. Это Нимве, дочь Хелеа, из Ясеневого Лога.
   По толпе, словно по полю, прокатилась рябь. Шум и ропот. Нимве видела белые пятна лиц, обращенные к ней. Отсюда они казались такими одинаковыми...
   -- Многих из вас она лечила, -- все с той же улыбкой принц взглянул на Нимве, которая, вздрагивая, мертвой хваткой вцепилась в перила. -- Самый бескорыстный человек, которого я знаю. Щедрое, великодушное сердце. Она была готова умереть за каждого из нас. Нам так повезло, что ты с нами поехала, Нимве! Это дар свыше, дар Владык. Мы навечно -- твои должники. И если бы у меня была сестра, я бы хотел, чтобы она походила на тебя. Спасибо, Ним.
   Принц обнял ее, как мог бы обнять брат. Через секунду, отстранившись, блестя веселыми глазами, проговорил, понизив голос:
   -- А если мы с Сэтом опять передеремся, можешь снова отлупить нас хворостиной, оказывается, хорошая трепка здорово ставит мозги на место. А что, пожалуй, стоит сделать это твоей личной привилегией! Что скажете, господин канцлер, закон позволит?
  
   Глава 13
   Похолодало, ночью пошла снежная крупа. Подмерзшая трава с утра хрустела под ногами, как стекло. Неуютное, темное небо висело над лесом, брюхом касаясь верхушек деревьев.
   Подоив коров и вернувшись в дом, Нимве никого там не застала. Вспомнила, как мама вчера говорила, что до обеда съездит в соседнюю деревню. Вымыв руки, прихватив со стола свежую лепешку, Нимве отправилась искать Кьолана.
   Воздух, пропитанный влагой, холодил щеки, над садом плыл горьковатый запах тлеющих листьев. Нимве долго шагала наугад, пока не заметила сизую струйку дыма, вздымавшуюся над сквозными кронами.
   Кьолан стоял под яблонями, опираясь на палку, возле курящейся груды листвы и веток. В нескольких шагах от него Нимве увидала Корешка, сидящего на корточках, как всегда, босого, одетого в тонкую рубашку. Собаки тоже были рядом, лежали неподалеку от костра. Когда Нимве подошла, завиляли хвостами и поднялись.
   -- Корешок! -- напустилась Нимве на паренька. -- Опять босиком? Тебе сколько раз говорено? Немедленно домой, оденься, и чтобы я тебя больше раздетым на улице не видела!
   -- Корешку жарко, -- пробурчал мальчишка, но, послушно встав, побежал по тропинке.
   -- Никакого сладу с ним нет, -- Нимве подошла, и, обхватив руку Кьолана, прижалась щекой к его плечу. -- Дай волю, всю зиму босиком ходить будет.
   -- Непослушный? -- маг улыбнулся одними глазами.
   -- Ага... Но ты, похоже, ему понравился. Он обычно к чужим не идет. Ты его заколдовал?
   Кьолан только усмехнулся. Ты и меня заколдовал, подумала Нимве, а вслух сказала:
   -- Что это ты костер развести решил? Соскучился по костру, что ли?
   -- Хелеа говорила, что нужно старые ветки сжечь. Вот я и взялся.
   -- Ты не обязан...
   -- Но ведь нужно что-то делать.
   Выпустив его руку, Нимве подобрала длинный корявый сук и разворошила тлеющую кучу. Подсунула внутрь пару мокрых веток. Дым повалил гуще.
   -- Не разгорится, -- молвила она, а сама подумала: он уже скучает, а ведь и месяца не прошло!
   -- Принцев, наверное, скоро коронуют, -- Нимве наблюдала, как густой сизый дым подымается вверх, путаясь в ветвях.
   -- Через сорок дней, -- отозвался Кьолан.
   -- Они тебя пригласили?
   Помедлив, он покачал головой.
   -- Знаешь, -- сказала Нимве. -- Я хочу съездить к родителям Чика. Их высочества посылали туда гонца, но я хочу сама... все им рассказать. -- Нимве вопросительно посмотрела на мага. Он ответил не сразу:
   -- Тебе лучше дождаться весны.
   -- А ты, -- она коснулась его локтя. -- Ты не...
   Кьолан молчал, глядя в сторону. Коченея изнутри, Нимве спросила:
   -- Ты со мной не хочешь?
   Он поднял взгляд. Секунду, как показалось, колебался, а потом ответил:
   -- Мне нужно уехать. Съездить по делам.
   У Нимве оледенело сердце, онемели губы. Кто-то другой вместо нее спросил, и голос прозвучал на удивление ровно:
   -- Куда?
   -- В Кирван.
   Они смотрели друг другу в глаза.
   -- В Кирван... -- Нимве судорожно втянула воздух, колючий, разрывающий легкие. -- А когда... когда ты хочешь ехать?
   -- Где-то через месяц, -- промолвил Кьолан. Он казался очень спокойным. Спокойный тон... Непроницаемое лицо. Знакомая каменная маска. Скажи мне правду, безмолвно закричала Нимве, зачем ты опять вот так со мной, зачем?!
   -- Будет холодно... -- сказали ее губы. -- Заболеешь...
   Он покачал головой.
   -- Ясно. -- Нимве отступила на шаг. -- Хорошо.
   Вдруг сделалось темно, и очень болело сердце. Так болело, что не продохнуть. А он все смотрел, будто хотел увидеть ее мысли.
   -- Ну... я тогда, -- она едва услышала свой голос. -- Я только...
   -- Ним, -- позвал Кьолан. -- Нимве...
   -- Кажется, мама приехала, -- повернувшись, Нимве слепо двинулась вперед. Он снова окликнул ее, но она не обернулась, а, будто подстегнутая, укорила шаги.
   Нимве убежала в лес. У поваленной бурей старой сосны остановилась, тяжело дыша. Будто раненый зверь, залезла под раскидистые ветви, забилась в тень, прижалась к сырому шершавому стволу. Игра подобралась к хозяйке и улеглась у ног, кося умным карим глазом.
   Нимве старалась унять шибко бьющееся сердце, но не получалось. Стоило закрыть глаза, как перед внутренним взором вставало лицо Кьолана, спокойное, закрытое, как дверь. "Мне надо уехать", -- эхом отозвались его слова.
   Я знаю. Конечно. Я знала это с самого начала. Разве станет маг из Великого Дома жить с такой, как я! Я знала, на что шла. Ну, а теперь... теперь...
   -- Ох, Творец... -- прошептала Нимве. Рука зарылась в теплую шерсть собаки, прижавшейся к бедру. Игра вскинула голову, заглянула хозяйке в лицо ясными, все понимающими глазами.
   -- Он не вернется... -- губы Нимве дрогнули. Горькая, жгучая отрава поднялась из сердца, подкатила к горлу. -- Он не вернется, Игра...
   И обхватив собаку за шею, Нимве припала к мохнатой гриве.
   Весь день, до сумерек, она провела в роще. Бесцельно, не видя ничего вокруг, бродила по тропинкам. Временами садилась на мокрую листву, замирала в тупом отчаянии, обхватив голову руками. Начинала плакать, вернее, слезы лились сами собой, горячие, неостановимые, и Нимве была не в силах это прекратить.
   Она пришла в себя лишь ближе к вечеру. Лес наполнялся сумерками, как синей водой. Промокшая, окоченевшая, Нимве кое-как встала, и, запахнув плащ, наугад пошла вперед, между деревьями, мокрыми кустами, роняющими холодные капли.
   Через какое-то время -- полчаса? год? -- она услышала голоса.
   -- Ни-им! -- раскатилось по лесу. Игра, завиляв хвостом, ткнулась носом в ладонь. Нимве вздрогнула -- и снова услыхала:
   -- Ни-им! Нимве! -- Голос Кьолана, где-то очень близко.
   Как вспугнутый олень, Нимве рванулась прочь, в полумраке цепляясь за ветки, мчалась, будто за ней гнались, и немного успокоилась, только очутившись дома.
   Хелеа и Кьолан вернулись поздно. Скорчившись под одеялом, Нимве слушала шаги внизу и негромкие голоса. Заскрипела лестница. Дверь в спальню отворилась.
   -- Доча, -- Хелеа приблизилась, провела рукой по одеялу. -- Доченька... Ну, слава Творцу. Ты где была-то, мы уж обыскались.
   До боли прикусив задрожавшие губы, Нимве зажмурилась и не ответила. Хелеа, вздохнув, подоткнула одеяло.
   Когда она ушла, Нимве повернулась на спину. Долго лежала без мыслей, без движения, уставясь в темноту. В окна глядела ночь. Нимве слышала вкрадчивую мышиную возню под половицей, мерное тиканье часов, похожее на биение маленького сердца. Тик-так... тик-так... Будто кто-то идет, опираясь на палку. Осторожные, тихие шаги. Скрип ступенек...
   Нимве резко села. Шаги замерли у двери. Негромкий стук, потом -- голос Кьолана:
   -- Нимве... Ним. Я войду, можно?
   Неведомая сила сорвала Нимве с места. Кинувшись к порогу, она нащупала дверную ручку, вцепилась в нее, тяжело дыша.
   -- Ним, не надо так. Не надо, родная...
   Ручка осторожно повернулась, но Нимве не пускала, налегла плечом на дверь. Через секунду он произнес:
   -- Пожалуйста, открой.
   Нимве показалось, что она слышит его дыхание. Он был здесь, совсем рядом, их разделяла лишь тонкая доска. Надо сказать, чтобы уходил, подумала она -- но знала, что прогнать его не хватит духу.
   -- Я действительно должен ехать, -- услышала Нимве. Голос был тихий и словно больной. -- Так вышло. Извини. Ну, не сердись, прошу тебя...
   Нимве прислонилась затылком к двери, уронила руки. Тихий щелчок... Дверь приотворилась, и Нимве шагнула прочь, отошла и села на кровать, низко опустив голову.
   Он остановился перед ней. Долго молчал, потом опустился на колени. Нимве увидала его лицо, обрисованное скупым холодным светом. Коснувшись ее руки, он произнес:
   -- Мы тебя искали.
   -- Я знаю, -- отозвалась Нимве -- и подумала: даже разозлиться на тебя я не могу...
   -- Ты могла замерзнуть.
   А тебе бы было жаль, хотела спросить она, но, конечно, не спросила: нельзя же так по-детски... Вместо этого произнесла:
   -- Лучше встань, нога разболится...
   Он покачал головой.
   -- Нет, нет, -- она взяла его за плечи. -- Вставай, не надо.
   Когда они очутились рядом, Кьолан наклонился, попытался ее поцеловать, но Нимве отстранилась. Сказала, опустив глаза:
   -- Ты иди. Иди, хорошо?
   -- Прости меня, -- выговорил он.
   А после ушел.
   Опустившись на постель, закрыв лицо ладонями, Нимве подумала: лучше бы он молчал. Лучше бы не говорил, что уезжает! Теперь целый месяц, как перед казнью...
   Она отвела руки и выпрямилась. Да, целый месяц. Ее неудержимо потянуло побежать, догнать его, обнять -- и не отпускать. Ведь у них же целый месяц впереди, зачем же превращать это в пытку? Почему нельзя просто...
   Схватив с изголовья шаль, Нимве встала. Тихо, стараясь, чтобы не взвизгнули ступеньки, спустилась по лестнице. У двери в его комнату замешкалась, застыла, прислушиваясь, но внутри было тихо. Она осторожно потянула за ручку.
   Кьолан стоял около окна, повернувшись ко входу. Свет не горел, и Нимве не видела его лица, но знала, что он смотрит.
   Она шагнула вперед -- и остановилась. Кьолан молчал. Меж ними протянулась невидимая нить, вибрирующая, дрожащая от напряжения.
   Кьолан быстро подошел, и они обнялись с такой силой, будто хотели срастись, стать единым целым. Нимве нашла губами его губы. Шаль соскользнула с плеч, но Нимве не почувствовала холода, жар в груди согревал, тек по жилам, как живое пламя.
   Потом она остановилась. Отступив на шаг, движимая не разумом -- инстинктом, сбросила сорочку. Посмотрела Кьолану в глаза. Протянула руки, расстегнула пуговицу у него на вороте, потом вторую... Он молча и быстро стащил с себя рубаху. Нимве положила ладонь ему на грудь. Задрожала, но не от холода, потянулась к нему, как замерзающий к огню, ощутила на коже прикосновенья его рук...
   И словно лавиной Нимве понесло куда-то, в расцвеченную яркими красками темноту, в блаженный бред, где хотелось остаться навсегда. Мир сузился, исчезла ночь, исчезла комната... Остался только он, живой источник, его руки, его губы, и тот огонь, в котором сгорали они оба. Их тела срослись -- и вместе плавились в раскаленном горне, каждый стал половиной целого, и важнее этого не было ничего на свете. И когда она совсем растворилась, исчезла, погрузилась в ослепительное сияние, и дыхание остановилось, он удержал, не дал ей утонуть, и, не размыкая глаз, Нимве прижалась к нему, обвила руками и ногами, чтобы вместе плыть через сверкающую бездну.
   А когда она проснулась утром, он уже не спал. Был сумрачный рассвет, окна запотели от холода. Нимве подняла голову, и Кьолан обнял ее, притянул к себе. Поцеловав его долгим поцелуем, Нимве молвила:
   -- Я есть хочу. А ты?
   -- Умираю с голоду, -- он пальцами коснулся ее губ.
   -- Тогда идем, -- Нимве откинула одеяло. -- Смотри, уже светло. Идем, а то мама, чего доброго, решит, что я снова куда-нибудь убежала.
   * * * * * * *
   Кьолан отправился в путь за неделю до зимнего равноденствия.
   Весь этот месяц Нимве жила так, словно каждый день последний. Никаких расспросов, точно Кьолан никуда не уезжает. Только видеть его. Говорить с ним. Смотреть в глаза, ощущать прикосновения, каждую ночь, когда затихает дом, приходить -- и медленно пить вместе сладкую отраву, которую люди называют странным именем "любовь".
   Она не хотела думать о его отъезде, о том, что придет миг, и он просто исчезнет из ее жизни, его не будет рядом. Она упорно не желала понимать, что это, скорее всего, навсегда. А он... Он ничего не говорил, рождая смутную надежду, что, может быть, он передумал. Что все разговоры о поездке были дурным сном, который развеется, стоит лишь открыть глаза.
   Кьолан уехал поутру, когда еще не встало солнце, и снег казался серым из-за свинцовых туч, обложивших небо.
   Нимве провожала его верхом до самой дороги на Сафирну. Они ехали бок о бок, касаясь стремян друг друга, молчали и держались за руки. Поворачивая голову, Нимве видела его лицо, сосредоточенное, словно похудевшее. Зачем ты это делаешь, хотела спросить она. Ты мне не кажешься счастливым. Зачем же тогда тебе это, я не понимаю... Но она не проронила ни слова.
   У тракта они остановились, спешились. Обнялись -- да так и замерли, словно окаменели. Их не заботило, что могут увидеть посторонние. И когда Кьолан осторожно отстранился, Нимве показалось, будто из нее, нее самой вырвали кусок плоти, и из открывшейся раны на снег хлещет невидимая кровь.
   -- Береги себя, -- прошептала Нимве. -- Одевайся потеплее...
   -- Не волнуйся. Все будет хорошо.
   -- И напиши мне. Ты обещал, -- попросила она, надеясь, что ужас, скрутивший внутренности, не отражается в глазах.
   -- Напишу, -- ответил он. -- Обязательно. Мне пора. Поезжай домой, замерзнешь.
   Зима выдалась на удивление холодная. Речка встала, деревенские ребятишки день-деньской гоняли по льду на коньках. Сугробы намело такие, что они заслонили окна, и в доме даже в полдень стоял белесый сумрак.
   У Хелеа и Нимве отбою не было от пациентов, хотя Хелеа еще осенью объявила, что лечить не будет никого: просто нечем, трав на зиму они не запасали. Но люди все равно приезжали, и Нимве знала, почему. Их одолевало любопытство. Дошло до того, что Хелеа спустила собак на самого настырного, мельника с Пажитей, и пригрозила наслать мужское бессилие, если он не прекратит совать нос в чужие дела.
   А Нимве... Она никуда не ездила, и даже знакомых видеть не хотелось. Часто наведывались мамины подруги, но о чем с ними было говорить? Не о похождениях же своих, как тот старик, вечно пьяный бывший матрос из Отрадного, которого все звали Деревенским Капитаном... И, уж конечно, не о том, что мир сделался бесцветным, а боль, тупая и саднящая, прочно угнездилась в груди, и вырвать ее оттуда можно только вместе с сердцем.
   Поэтому, когда не работала по хозяйству, Нимве забивалась под одеяло в своей комнате и в сотый раз перечитывала единственное письмо, которое Кьолан послал после отъезда, а вечером спускалась вниз, сидела с мамой за столом -- но даже Хелеа почти не удавалось ее расшевелить.
   Недели через три после коронации на ферме появились Инис и Сэтнар.
   Они приехали верхом, в сопровождении двоих, одетые так просто, что Нимве не сразу их узнала. Смутившись, растерявшись и обрадовавшись, она пригласила их в дом. Близнецы вошли, с любопытством озираясь, блестя веселыми глазами. Нимве поразило, как легко, непринужденно они держатся. Без тени брезгливости или высокомерия молодые короли сели у стола, заговорили с Нимве так, будто лишь вчера расстались, принялись расспрашивать, как она живет, не нужно ли чего, есть ли вести от Кьолана. Нимве рассказала о письме, отправленном еще из Алавинги. Особых новостей там не было, он сообщал только, что здоров, что скоро отплывает на корабле по Аруану, видимо, последнем перед ледоставом. Его слов, как он скучает и постоянно думает о ней, Нимве гостям не передала.
   Короли заговорили о вестях из графства Атланского, о том, что граф покончил с собой прежде, чем к нему явились королевские гвардейцы. О том, что хозяйкой там теперь Леле -- а каторги перестали существовать. Рабов освободили и распустили по домам приказом близнецов.
   Они беседовали долго, а проводив их и вернувшись, Нимве нашла на столе кошель с деньгами.
   Зима тянулась бесконечно. Писем от Кьолана больше не было. Может, это из-за почтовой службы, пыталась убедить себя Нимве, в такие холода да из другой страны вряд ли почту возят регулярно, но разум говорил ей: перестань. Не на что надеяться. У него теперь другая жизнь, и тебе в ней места нет.
   Она пыталась смириться с этим -- и не могла. А однажды, в самую глухую, ледяную пору, когда каждый день мели метели, ей приснился сон.
   Нимве увидела Кьолана, босиком бредущего по снегу. Впереди был обрыв, и за ним темнела пропасть. Постой, хотела крикнуть Нимве, но слова застыли в горле. А он шел... и шел... Нимве замечала: ему трудно, воздух вокруг загустел, сковывал движения, Кьолан продирался сквозь него, как через болото.
   На краю обрыва он остановился, обернулся к ней, протянул руку. Темнота клубилась за его спиной, свиваясь в спираль -- и он вдруг, пошатнувшись, начал падать в этот черный омут. Нимве услыхала свой отчаянный, беззвучный вопль... Рванулась, но воздух, как капкан, не позволил двинуться.
   А потом... Огненная птица, похожая на живой луч солнца, разрезав тьму, подхватила Кьолана на крылья. Миг, и оба взмыли ввысь, темнота сменилась ярким светом, и Нимве перестала видеть их обоих.
   Проснувшись, она сползла с постели и долго молилась Владыкам. Пусть он бросит меня, лихорадочно шептала она, глядя на язычок свечи, едва разгонявший темноту, пускай забудет -- только чтобы остался жив. Только чтобы жил, и ничего плохого не случилось.
   Весна пришла неожиданно, будто кто-то, отворив окно, впустил в мрачную комнату поток солнечного света. Снег быстро таял, дороги развезло, а речка в низине, за лесом, вышла из берегов. День удлинился. Воробьи так громко чирикали в саду, что по утрам мешали спать.
   А когда начала пробиваться трава, и на яблонях набухли почки, Нимве посетил неожиданный гость.
   Это случилось около полудня. Хелеа работала в огороде, а Нимве домывала пол в сенях, когда на дворе залаяли собаки. Отжав тряпку, бросив в ведро, Нимве оправила одежду и выглянула за дверь.
   Гнедая лошадь под седлом прядала ушами и фыркала, вздрагивая каждый раз, когда огромный Ясень с ревом бросался на калитку. Человека Нимве заметила не сразу. Он стоял, глядя во двор, и лицо скрывала коричневая шляпа.
   Спустившись по ступеням, Нимве направилась к воротам.
   -- Ну, хватит, хватит! -- велела она собакам. Те, виляя хвостами, немного поутихли.
   -- Мы с мамой никого не лечим, добрый человек, так что... -- Нимве осеклась, потому что пришелец снял шляпу. Рыжие волосы были словно факел.
   -- Это я, -- промолвил Ларра. -- Пустишь?
   -- Конечно, -- спохватилась Нимве. -- Заходи.
   Пока она привязывала лошадь, он молчал.
   -- Хочешь есть? -- Нимве обернулась.
   Ларра покачал головой. Коротко стриженный, в строгой дворянской одежде, он и на себя был не похож. Только острый прищур серых глаз выдавал прежнего, знакомого Ларру.
   -- Ну, как ты тут? -- выговорил он.
   Нимве пожала плечами:
   -- Нормально.
   Они замолчали. Потом он сказал:
   -- Я ушел со службы.
   -- Серьезно?
   -- Ага. При дворе щас целая катавасия, -- разглядев замешательство на лице Нимве, Ларра пояснил:
   -- Да не подумай, не выгнали меня, просто свое я уж отслужил, и его высочеству... ну, то-есть, Его величеству более не надобен. Они нынче другим заняты, -- он огляделся. Добавил, понизив голос:
   -- Со всеми этими делами, ну, с герцогом да королевой, грязи столько поднялось, что и не выгребешь. У герцога-то, оказывается, и при дворе сторонники нашлись. Их величества, правда, не хотят с казней правление начинать, потому сослали виноватых тихо-мирно. А вот коснись меня, так я бы их повесил, клянусь Творцом! А что до королевы... -- Ларра снова огляделся. -- Ты, наверно, знаешь, чего с ней случилось?
   Нимве покачала головой. Ларра удивленно поднял бровь, хотел что-то сказать, но удержался. Помолчав, выговорил:
   -- Тогда давай отойдем, что ли, негоже про такое посередь двора.
   Они отошли к сараям, и, стоя в тени, Ларра поведал обо всем, что произошло в королевской семье, и о чем не сообщали публично: о том, как однажды утром отец принцев, герцог Кендарн, вошел в покои жены с пистолетом. Выгнал слуг. Запер двери. Что происходило между ними, осталось тайной, -- но через четверть часа герцог появился, очень бледный и спокойный, и, ни слова не сказав, уехал.
   В тот же день он передал главе парламента письменное отречение королевы. Сообщил о своем решении покинуть двор и уехать жить в поместье. Все ужасно растерялись, не представляли, что теперь будет, ведь никто из принцев ни в какую не соглашался занять престол. А что делать с бывшей монархиней? Устраивать суд? Отправлять в ссылку? Принцы яростно этому воспротивились, заявив, что не станут вредить матери и никому такого не позволят: это семейное дело, и посторонние не вправе вмешиваться. Да и при дворе не жаждали скандала на целый свет...
   Неизвестно, что бы из этого вышло, если бы не герцог Кендарн. Как и собирался, он уехал в дальнее родовое поместье, но уехал не один. Никому ничего не сообщив, герцог увез с собой жену, оставив сыновьям письмо, которое Ларра видел собственными глазами -- близнецы в смятении забыли его в комнате, на столе.
   Герцог писал, что просит у сыновей прощения. Что его поступок был ужасен, но он не представлял, к чему это может привести, иначе ни за что не затеял бы подобную аферу. Что он любит их обоих, и никогда не желал Сэтнару зла.
   А что касается матери -- она тоже сожалеет о содеянном, и настанет день, когда она сама скажет им об этом. Просто сейчас ей необходимо побыть в уединении, чтобы все обдумать, а его долг, как мужа, помочь ей очистить душу. Они уедут подальше от столицы, от суеты двора. Будут жить в поместье, рядом со старинным храмом Владык Стихий, и, даст Творец, жрецы-монахи помогут им обоим обрести себя.
   -- Написал, что он, мол, все время будет с ней, -- завершая рассказ, промолвил Ларра, -- глаз с нее, мол, не спустит. В общем, себя этой змее в тюремщики назначил. Она, мол, все поймет да пожалеет. Только, мне сдается, об одном она пожалеет: что дельце у ней не выгорело, да что трон из рук уплыл. Грешно, конечно, так о государыне, да только -- больно уж большая стерва, прости меня Творец!
   Когда он смолк, Нимве тоже долго молчала, пока наконец не произнесла:
   -- Выходит, он сам сослал обоих, и себя, и жену.
   -- Вроде того, -- согласился Ларра. -- Упек женушку в монастырь, а себя ей в сторожа назначил. Сам внес приговор, сам и исполнил. Раз, мол не наказали ее -- так я это сделаю.
   -- Наверное, он считает себя виноватым, -- Нимве вздохнула, -- что не уследил.
   -- Уследи за такой, -- Ларра повел плечами, -- она ж королева!
   Стало тихо. Щурясь, Ларра рассеянно наблюдал, как курица возится у сапог, выстукивая клювом землю.
   -- Совсем позабыл сказать-то, -- спохватился он. -- А ведь мне их величества дворянский титул пожаловали.
   -- Серьезно? Поздравляю.
   -- Так что уезжаю я. На земли свои еду, ну, осмотреться, что да как... -- он не сводил глаз с ее лица. Нимве промолчала.
   -- А ты? -- внезапно спросил он.
   -- Что -- я?
   -- Я хотел сказать... Ну, словом... -- он замялся, комкая шляпу. -- Я вижу, ты все одна...
   Опять начинается, подумала Нимве. Ларра продолжал:
   -- Это я к тому, что...
   -- Ларра, -- перебила Нимве, -- если ты опять собираешься мне делать предложение, то я...
   -- Постой, -- он шагнул вперед, и Нимве отшатнулась. -- Я не собираюсь приставать, или что-нибудь такое. Послушай просто, чего скажу.
   Нимве молча глядела на него. Облизав губы, он продолжил:
   -- Ты... я ж о тебе все время думаю. Прям наваждение какое-то. Влюбился я в тебя, вот чего, из головы ты у меня не идешь! Поехали со мной, а? Поженимся, дворянкой будешь. Чего тебе тут сидеть? В деревне ничего не высидишь.
   -- Послушай, что ты снова выдумываешь, -- начала Нимве, но Ларра не дал договорить. Внезапно схватил ее в объятия. Собаки встрепенулись, глухо заворчали...
   -- Не могу без тебя! -- выдохнул он. -- Люблю я тебя, девка! Заворожила ты меня! Нету без тебя жизни!
   Нимве молча боролась с ним, закипая гневом, стараясь не сорваться, да не вышло: внутри будто огнем полыхнуло, серебряное пламя заструилось по рукам -- и Ларру отшвырнуло прочь с такой силой, что, отлетев на несколько шагов, он спиной впечатался в забор. Собаки, взревев, сорвались с места, а лошадь с визгом забилась у коновязи.
   -- Не трогать! -- закричала Нимве. Собаки приникли к земле, в страхе косясь на хозяйку.
   Стиснув зубы и закрыв глаза, Нимве сложила ладони. Глубоко вздохнула раз, другой и третий, как научил Кьолан. Подождала, пока утихнет жар в груди. Разомкнула веки.
   Ларра отвязывал повод от перил, косясь на Нимве.
   -- Знаешь что, -- промолвила она, -- зря ты приехал. Лучше бы вспомнил, как ты меня, будто корову на рынке, выторговывал! Откуда вдруг любовь взялась? Ты все это в пику Кьолану. Чтобы только ему я не досталась. Ты его всегда ненавидел, с первой минуты!
   Схватив лошадь за узду, Ларра быстро пошел к воротам.
   -- И не езди сюда больше! -- крикнула Нимве. -- Я его люблю, ясно? Его, а не тебя!
   -- Скаж-жите, -- Ларра зло сверкнул глазами. -- Любовь какая! А любовничек-то твой, говорят, смотался! Чего ж тебя с собой не прихватил, а? Видно, нужна ты ему, как прошлогодний снег! Ну, и сиди, ведьма! Высиживай этого своего, авось еще приедет, с женой со своей тебя познакомит! У-у, дура стоеросовая!
   -- Убирайся! -- заорала Нимве.
   Ворота, внезапно распахнувшись, хлопнули со всего маху, и калитка заскрипела. Удержав испуганную лошадь, Ларра вскочил в седло. Дал шенкеля, не оглядываясь, помчался прочь и быстро исчез за поворотом.
  
   Глава 14
   Отцвели яблони, сад оделся листвой, а от Кьолана по-прежнему не было вестей. Нимве извелась, гадая, все ли в порядке, мелькала даже мысль поехать туда, чтобы только узнать, жив ли.
   Но молодые короли, навестив ее в конце весны, успокоили хотя бы эту тревогу. Посол из столицы Кирвана сообщал, что Кьолан находится у магов здешнего Дома. Большего близнецы не знали, но Нимве обрадовалась и такому известию.
   Дни шли за днями, и каждый был похож на предыдущий. За две недели до Солнцеворота в Сафирне, как всегда, открылась ярмарка, и, не смотря на дождливое лето, город наводнился приезжими.
   Нимве, давно собиравшаяся навестить родителей Чика, наконец решилась. Надежд на возвращение Кьолана у нее почти не осталось, поэтому она перестала откладывать отъезд. Хелеа была не в восторге от этих планов, Нимве понимала, что мать боится снова отпускать ее неведомо куда, к тому же, семья Чика действительно жила далеко от столицы. Однако Нимве решила больше не тянуть. Этот долг она была обязана исполнить.
   Через пару дней после открытия ярмарки мамины подруги рассказали, что в лавку возле Северных ворот завезли отличные ткани. Хелеа принялась уговаривать дочь съездить, тем более, что обе пообносились, и что, мол, не годится отправляться в дальнюю дорогу оборванкой, они ведь не нищенки какие-нибудь... Нимве понимала, что мама просто хочет как-то ее развлечь, собиралась отказаться -- но все же согласилась, чтобы прекратить споры.
   Ехать пришлось одной: начали роиться пчелы, и Хелеа не могла отлучаться с пасеки.
   Сафирна встретила шумом и толпами людей. Лавка мануфактурщика находилась неподалеку от ворот, но заняло довольно времени, чтобы найти место для тарантаса.
   Привязав наконец жеребца, Нимве прошла по людной улице, еще мокрой от недавнего дождя, и, толкнув знакомую дверь, шагнула через порог.
   Колокольчик под притолокой звякнул, дверь с негромким стуком захлопнулась за спиной. Нимве постояла, привыкая к полумраку, затем не спеша двинулась вперед, разглядывая рулоны разноцветных тканей возле стен. Покупателей оказалось немного, но приказчик, занятый с клиенткой, только метнул на Нимве взгляд и сразу отвернулся.
   Остановившись в углу, Нимве приподняла свободный край отреза, чтобы рассмотреть набивной рисунок на ситце, и услышала:
   -- Да где-где... В Петухе и Короне! У меня ж деверь там служит, щас только жену его встретила, она и рассказала, -- мещанка лет сорока, полная, со щеками будто яблоки, озираясь, таинственно понизила голос. -- Нынче спозаранку он и приехал, и еще какие-то с ним.
   -- Чего шепчешь-то, -- заметила собеседница, красивая, молодая, в дорогом платке. -- Чего, тайна государственная, что ль?
   -- Ну, мало ли... Все ж таки с королями он знаком, да и маг...
   У Нимве замерло сердце, закружилась голова. Чтобы не упасть, она вцепилась в толстый рулон ткани.
   -- Только странно, -- продолжала молодая, -- с чего бы это он на постоялый двор жить поперся? У него ж вроде краля эта есть, как там ее... Да и с королями на короткой ноге...
   -- Поди ты знай этого Мафхора. Поссорился, может, со своей...
   -- Да небось другую себе давно нашел, -- начала молодая, и осеклась, встретившись взглядом с Нимве. Ее спутница резко обернулась... Глаза округлились, в них мелькнуло узнавание, а после -- любопытство.
   Отмерев, на негнущихся ногах Нимве пошла к порогу.
   Как попала наружу, она не помнила. Ступив на мостовую, невидяще огляделась, прижимая ладонь к губам. Он здесь. Он здесь, стучала единственная мысль. Он здесь... Но ко мне не поехал. "Небось, другую себе нашел", -- прозвучали в ушах слова той женщины из лавки.
   Я должна туда пойти, подумала Нимве. Не смей, отозвался тихий голос из глубины сердца. Но я должна его увидеть! Я должна... Руки Нимве бессильно упали. И что тогда он подумает, твердил беспощадный голос. Что ты навязываешься? Что ты тряпка? О тряпку вытирают ноги!
   -- Ну и пусть, -- прошептала Нимве. Подняла лицо. Солнце ослепило, перед глазами поплыли сияющие блики. -- Ну и пусть... Пускай думает, что хочет. Я просто посмотрю на него... и уйду...
   Будто сомнамбула, ведомая чужой волей, Нимве зашагала по проулку. Как-то добралась до тарантаса. Отвязав жеребчика, села и взяла поводья.
   До Петуха и Короны путь был неблизкий. Несколько раз Нимве едва не повернула назад -- но все-таки, после долгого петляния по улицам, отыскала эту небольшую гостиницу у Западных ворот.
   Едва дыша, с обмирающим сердцем она вошла, остановилась у длинного высокого стола, за которым помещался белобрысый парень. Тот поднял голову, и Нимве проговорила:
   -- Я... я ищу одного человека. Мне сказали, он у вас остановился.
   Парень хмуро сощурился:
   -- А кто такой он вам будет-то?
   -- Он... ну... -- Нимве замялась, не зная, что ответить. Острым взглядом смерив ее с головы до ног, парень сказал:
   -- Э-э, нет-нет-нет, любезная! У нас заведение приличное. Ступай отсюда, нечего шляться! Ишь, уже и в полдень являться начали. Ступай-ка! -- поднявшись, он пошел на Нимве, расставив руки, будто ловил курицу.
   -- Но я... -- растерянно промолвила она. -- Вы не поняли, я не проститутка... Я только хотела...
   -- Да уж знаю, чего вы все хотите, -- приказчик крепко взял ее за локоть. -- А только не положено.
   -- Эй, чего еще такое? -- недовольно сказали за спиной. Обернувшись, Нимве увидала лысого мужчину лет за сорок, с серебряным подносом в руке. -- Чего буяните?
   -- Да вот, шлюху выпроваживаю, -- ответил парень. -- Обнаглели совсем!
   -- Я не шлюха! -- Нимве вырвала руку. -- Ты со всеми так обращаешься?
   -- Ладно, отпусти ее, -- велел лысый, -- может, и в самом деле... Вам чего надобно-то было? -- обратился он к Нимве.
   -- Я хотела видеть... одного человека. Я слышала, что он приехал сегодня утром, и...
   Лысый уставился на нее, а через пару секунд его брови поползли на лоб.
   -- Ой, -- выговорил он, -- так это ж... Не извольте гневаться, сударыня, работники мои -- такие остолопы, да где ж в наше время путных найдешь? А господин маг туточки, на втором этаже, то-есть, поселился, не знаю, правда, воротился уже, иль нет. Давайте, я вас провожу.
   Втроем они поднялись по скрипучей лестнице. В полумраке, пахнущем воском и мышами, добрались до двери в самом конце коридора.
   -- Вот тут он и живет, -- тыча пальцем, выговорил лысый. Он стоял, блестя глазами, а из-за плеча выглядывал приказчик. Они, похоже, не собирались уходить.
   -- Я могу остаться одна? -- попросила Нимве.
   -- Ох, ты ж, -- суетливо спохватился лысый. -- Конечно! Идем, что ли.
   Подождав, пока шаги удалятся к лестнице, Нимве повернулась к двери. Подняла руку... Снова опустила, замерла, кусая губы. Может, не надо? Может, уйти? Уйти... и не увидеть его... Я просто посмотрю, подумала она. Просто посмотрю. Больше ничего!
   Нимве вскинула руку и постучала. Дрожа, холодея изнутри, вцепилась в дверной косяк.
   Несколько мгновений было тихо, потом щелкнул замок, и дверь отворилась.
   Девушка была темноволосая и такая красивая -- будто принцесса из сказки. Простое белое платье подчеркивало изумительно тонкие черты, карие глаза и губы, напоминавшие лепестки розы. Улыбнувшись, она спросила:
   -- А вы кто? -- в речи был очень сильный акцент.
   Оцепенев, Нимве смотрела ей в лицо. Язык прирос к нёбу, она бы не сумела ответить, даже если бы старалась.
   -- Да вы проходите, -- пригласила незнакомка, но, замерев, как соляная статуя, Нимве не могла пошевелиться.
   -- Дорогой! -- повернув голову, на хиршейском, главном языке Кирвана, позвала красавица. -- Дорогой, иди сюда! Тут какая-то девушка!
   Задохнувшись, Нимве рванулась прочь. Добежала до лестницы и, растолкав толпу любопытных во главе с хозяином гостиницы, кинулась к порогу.
   Она едва помнила, как выехала из города. Как мчалась по тракту, нахлестывая жеребца. Пошел дождь, но Нимве было все равно. Бросив поводья, она лежала на жестком сидении, закрыв лицо руками, и плакала так, что едва не теряла сознание. Жеребец брел куда-то, быстро темнело.... Но Нимве, промокшая до нитки, окоченевшая, ослепшая от слез, не замечала ничего вокруг. И даже когда чужая лошадь остановилась около повозки, Нимве не подняла головы. Скрипнула рессора, тарантас качнуло, будто под весом человека, а потом чья-то рука легла Нимве на плечо. Она убрала от лица ладони.
   Кьолан. Он смотрел, и глаза поблескивали во мраке.
   Нимве закричала. Будто ветром ее совало с места. Спрыгнув наземь, помчалась сломя голову, сырая трава путалась, сковывала ноги, замедляя бег.
   Он догнал ее. Схватил, и она снова закричала, стала отбиваться, будто от этого зависела жизнь. Обернувшись к нему, ударила кулаками по груди. Влепила пощечину, потом вторую, расцарапала лицо...
   Но он все равно был сильнее. Прижал ее руки к телу, стиснул так, что Нимве не сумела больше драться, однако она не унималась, билась и рвалась, и оба повалились в мокрую траву.
   -- Пусти... -- как в бреду, шептала Нимве. -- Пусти...
   -- Ним... -- услышала она. Это словно придало ей сил. Рванувшись, она выдернула руку. Попыталась ударить Кьолана, но он поймал ее запястье.
   -- Ним... Тише... Что ты, родная, успокойся.
   -- Уйди, -- задыхаясь, ответила она, и сама едва услыхала собственный голос. -- Оставь... меня... я не... хочу...
   -- Родная... не надо так, -- он обнял, обхватил ее руками, начал укачивать, будто ребенка, и Нимве внезапно разрыдалась в голос, клонясь лицом к его плечу. А Кьолан говорил:
   -- Ну, что ты... что такое? Что случилось, Ним? Что, аорэяна?
   -- Иди... к ней... -- сумела выговорить Нимве. -- Уходи...
   -- Ш-ш-ш... Не плачь. Не плачь. Ты все неправильно поняла.
   -- Не ври! -- Нимве рванулась, но не сумела высвободиться. -- Пусти меня! Ты мне врешь! Зачем ты врешь? Зачем?!
   Кьолан вдруг выпустил ее, и Нимве откачнулась. Он сказал:
   -- Я не вру. Это ошибка.
   -- Она была в твоей комнате... -- прошептала Нимве. -- Я видела... Она звала тебя... "дорогой". Я понимаю по-кирвански...
   -- Это не моя комната. И меня там не было. А она... она звала своего мужа. Она замужем, Ним.
   Нимве медленно подняла глаза. Его лицо было рядом, и он смотрел, не отрываясь.
   -- Это правда, -- сказал он. -- Я тебе не вру. Можешь проверить.
   Нимве пару секунд молчала. Потом обмякла, и ее так затрясло, что она упала бы, не подхвати Кьолан.
   -- Ты промокла вся, -- он обхватил ее руками, как кольцом. -- Тише, милая, тише...
   Нимве прижалась к его груди. Вдохнула такой родной, такой знакомый запах, и, закрыв глаза, тихо прошептала:
   -- Пожалуйста... поехали домой...
   * * * * * * *
   Когда Нимве проснулась, в горнице было светло. Низкие солнечные лучи, проникая в открытое окошко, стелились по полу. Снаружи громко чирикали воробьи.
   Подняв голову, Нимве заглянула в спокойное лицо Кьолана, лежащего с закинутой за голову рукой. Дотронулась до его короткой бороды. Улыбнулась. Как он изменился, подумала Нимве. Творец, неужели это он... Снова здесь... Снова рядом.
   Тихо, чтобы не разбудить, она поцеловала его в плечо. Перевела взгляд на обнаженную грудь. Там, где прежде была рана, возле сердца, белел крохотный рубец -- и это все, больше никаких следов. Зато скулу пересекала свежая царапина. Это я его так, с раскаянием подумала Нимве. Вот ведь истеричка...
   Она осторожно, пальцем, коснулась его щеки, и Кьолан тут же глубоко вздохнул. Веки дрогнули.
   Когда он открыл глаза, Нимве шепнула:
   -- Привет...
   Кьолан улыбнулся, рука легла ей на плечи.
   -- Болит? -- спросила Нимве.
   -- Что?
   -- Я тебе лицо расцарапала.
   Усмехнувшись, он привлек ее к себе:
   -- Ничего. Сам виноват. Что ты так смотришь?
   -- Ты изменился...
   -- Тебе не нравится борода?
   -- Нравится, -- Нимве провела ладонью по густой и упругой поросли на его подбородке. -- Но я не это имела в виду. Ты... у тебя взгляд другой.
   -- Какой?
   -- Не знаю. Раньше ты будто... будто прятался, а теперь перестал.
   Кьолан снова усмехнулся.
   -- Нет, серьезно, -- сказала Нимве. -- Это трудно объяснить. Раньше ты был более дикий. Ну, я хотела сказать...
   Он запустил пальцы в ее волосы и негромко молвил:
   -- И совсем бы одичал, если бы не ты.
   Нимве помолчала, а потом решилась.
   -- Скажи, -- она опустила глаза. -- Ты насовсем приехал, или...
   Тишина. Вскинув взгляд, она продолжила:
   -- Потому что... если только для того, чтобы попрощаться, то скажи мне прямо сейчас. Я просто не смогу еще раз через это все...
   Кьолан вдруг крепко обнял ее, прижал к себе, и она умолкла, опустив голову ему на грудь.
   -- Прости меня, -- услышала она. -- Я совсем тебя замучил.
   -- Ответь, я должна знать...
   -- Нет, родная, нет. Не чтобы попрощаться. Конечно же, нет.
   -- Почему же ты тогда не поехал сразу ко мне? Почему живешь в гостинице? И... та девушка, кто она?
   С секунду он молчал, потом сказал:
   -- Вообще-то, я там не живу. Вышла путаница. Знаешь, давай оденемся и поговорим. Я очень многое тебе обязан объяснить.
   Позавтракав на кухне, вдвоем, они отправились в беседку, что пряталась в глубине сада, среди кустов рябины. Собаки, увязавшись следом, белыми тенями мелькали в высокой траве.
   Беседка, увитая диким виноградом, походила на диковинный шатер. Внутри их встретил полумрак, зеленый и прохладный, старые, давно не крашеные половицы скрипели при каждом шаге.
   Нимве села на лавку, Кьолан -- рядом. Положил возле себя небольшую кожаную сумку, в таких курьеры обычно возили бумаги.
   -- Ты почти не хромаешь, -- заметила Нимве. -- И шрам на груди пропал.
   -- Да, -- ответил он, -- меня вылечили маги. Я все это время был в Римте, в Младшем Доме Сагринэйна. В Кирване есть два Младших Дома, знаешь?
   -- Конечно, -- вздохнула Нимве. -- К тому же, мне их величества сказали, что ты там. Я думала, ты решил у них остаться... и больше никогда ко мне не вернешься.
   Встретив его взгляд, осязаемо мягкий, она умолкла.
   -- Ну, что ты, -- сказал Кьолан. -- Почему ты так решила?
   -- Из-за всего, -- Нимве опустила голову. -- Из-за того, как ты уехал. Из-за того, что не писал, хоть и обещал...
   Молчание. Нимве вскинула глаза. Кьолан даже не старался скрыть замешательства.
   -- А что, -- выговорил он, -- ты ни одного письма не получила?
   -- Одно, еще в начале, отсюда, из Алавинги...
   Кьолан покачал головой:
   -- Вот черт...
   -- Что?
   -- Я отправил по крайней мере с десяток. Надеялся, что хоть пара, но дойдет.
   -- Правда? -- тихо спросила Нимве.
   -- Конечно, аорэяна.
   -- Что это значит? Вот это слово...
   -- Аорэяна? Аор -- сердце, ияно -- дорогой, -- Кьолан улыбнулся. Потом взял ее руку и сказал:
   -- Пообещай не сердиться.
   -- На что?
   -- Видишь ли, я от тебя многое скрыл.
   -- Будто я не знаю...
   -- Это было в последний раз, -- заверил он. -- Просто... так получилось. Но сейчас я все расскажу. Прочти вот это.
   Раскрыв сумку, маг вынул несколько пергаментов, свернутых в трубочку и перевязанных бечевками. Протянул один Нимве:
   -- Перевод, конечно, мой, но я постарался ближе к тексту.
   Сняв бечевку, Нимве развернула лист. Увидала знакомый, четкий и ровный почерк. Глаза заскользили по строкам.
   "Когда сгинут высокородные," -- начала читать она, -- "и не останется наследника, сыны великих взойдут на их престол, и станут править, и пребудет добрая эта земля под рукою их, с того дня, и навечно.
   Случится это во времена, когда явятся двое, рожденные одной утробой, и придет клинок, сын братьев. И встанут единоутробные, и взойдут в землю дальнюю, что давно оставлена тобою. И в той земле биться будете за Сокровище мое, за Великое Древо, мной посеянное -- Единорог против Клинка.
   И подрубит корень осененное Владычицей дитя, и падет Древо, и гореть будет, как факел на ветру. Наследует Клинок Единорогу, если не смените на силу слабость, и гордыню -- на раскаянье. Сражайтесь же, дабы не пресекся род мой, ибо вам завещал я Сокровище, и вам его беречь."
   Моргая, Нимве отвела взгляд от бумаги, подняла ошалелые глаза.
   -- А... что это? -- спросила она.
   -- Пророчество Таэнана, -- был ответ.
   -- Но... как же... Пророчество ведь звучит по-другому!
   -- Да, -- Кьолан согласно нагнул голову, -- шестьсот лет вся страна так и считала. Дом Таэнана заставил всех так думать. Но, тем не менее, настоящий текст Пророчества у тебя в руках.
   Нимве молчала, ошеломленная, переваривая услышанное. Кьолан спросил:
   -- Помнишь, тогда, в развалинах, Фиарнейд, глава Дома, говорил со мной?
   -- Так это он тебе сказал? -- очнулась от раздумий Нимве.
   Кьолан кивнул:
   -- Часть из этого, далеко не всё. Полный текст я нашел в архивах Дома. И еще кое-что, кроме него.
   -- Честно говоря, я мало что поняла, -- созналась Нимве. -- Разве только... вот тут сказано: единоутробные. Это про их величеств?
   -- Верно.
   -- Ну, а остальное -- как эбирнейская грамота.
   Кьолан усмехнулся:
   -- Видишь ли, Пророчество для всех оказалось эбирнейской грамотой. Я хочу сказать, Дом Таэнана тоже понял его слова превратно, так, как было выгодно им самим. Иначе они бы не вырыли себе яму собственными руками. Они ведь специально подделали Пророчество.
   -- Подделали? Но зачем? Зачем им было...
   -- А вот зачем, -- Кьолан протянул еще одну бумагу. -- Почитай, и поймешь.
   Нимве взяла документ не без опаски, будто насекомое, готовое ужалить. Развернув, прочла: "В ответ же на твое письмо сообщаю, что не стал бы Великий Таэнан тратить время на пустое, поэтому считаю, что единоутробные, упомянутые в Пророчестве -- суть сыновья здешнего правящего дома. И значит это, что внимательно должны мы следить за близнецами, буде таковые родятся у королевы алавингов. И ясно, что раз праотец наш Таэнан завещал нам беречь Сокровище, сиречь Дом, и сражаться, чтобы наследовать эту землю, значит, так мы и обязаны поступать, и всячески побуждать правителей местных дикарей уверовать, будто Пророчество сказано для них, дабы, когда родятся принцы-близнецы, пожелали бы они отправиться в поход. И тогда, волею Владык, сумеем мы отыскать того, кого Таэнан именует Клинком, сразиться с ним и воцариться наконец в этой земле, возвеличив имя Черного Единорога и низложив презренных дикарей, блуждающих во мраке."
   Когда Нимве опустила лист, Кьолан произнес:
   -- Этому письму уже около шести сотен лет, Ним.
   -- Так, значит, -- пробормотала Нимве, -- они действительно хотели...
   -- Да. Они решили, что это прекрасный шанс захватить власть в стране. И что Пророчество снимает прямой запрет, который перед смертью наложил Таэнан.
   С полминуты они молчали. Потом Нимве сказала:
   -- А вот на церемонии, перед отъездом, Его величество король Сэтнар говорил насчет чужих пророчеств, неизвестно кому адресованных. Выходит, они уже тогда все знали? Ты им все рассказал?
   Кьолан кивнул, и Нимве опустила голову.
   -- Им сказал... а мне...
   Он взял ее ладони в свои.
   -- Прости, -- ответил он. -- Ты ведь знаешь, они хотели отречься от престола. Я был обязан сообщить. Не сердись, прошу тебя.
   -- Но почему же ты мне ничего не сказал?
   -- У меня были причины.
   -- Потому что ты мне не веришь, да? До сих пор не...
   Придвинувшись, он обхватил ее за плечи.
   -- Не говори так, -- он покачал головой. -- Конечно, я тебе верю! Просто это всё запутано, и... Вот смотри, -- маг взял из ее рук пергамент. -- Здесь сказано: "единоутробные взойдут в землю, что давно оставлена тобою." Это Арна Сангайя. Дом Таэнана следил за принцами с первой минуты путешествия. Людей королевы убили маги. Фиарнейд не сказал, почему. Думаю, соглядатаи им чем-то помешали. Но остальное время маги только наблюдали, потому что все должно было идти естественным путем. А вот когда мы добрались до древнего города, да к тому же отыскали меч самого Таэнана, они, видимо, решили, что на этот раз выпала не пустышка, и Пророчество наконец сбывается. И вот тогда они вмешались в первый раз.
   -- В каком смысле? -- удивилась Нимве. -- Вмешались? Когда?
   -- А вспомни, как умер герцог Окдейн.
   У Нимве округлились глаза, и она медленно проговорила:
   -- Ну, да... да... Мы еще решили, что начальник сыска все подстроил. Ты думаешь, это маги его, ну... заколдовали?
   -- Я не думаю. Я знаю. Фиарнейд мне сказал.
   Нимве молча смотрела на собеседника.
   -- Но, -- произнесла она после паузы, -- почему же они не напали на нас, пока ты при смерти лежал? Зачем было выжидать?
   -- Тогда они этого сделать не могли.
   -- Но почему?
   -- Вот почему, -- подняв свиток, он указал пальцем место, -- "в той земле биться будете за Сокровище мое, Единорог против Клинка." Понимаешь, у них не сходились условия задачи. Были наследники, но не было Клинка, вот в чем дело.
   -- Как же не было, -- тихо возразила Нимве. -- А меч Таэнана?
   -- Меч Таэнана -- просто вещь. А сказано: "Наследует Клинок Единорогу."
   Некоторое время Нимве смотрела на спутника. Зеленый сумрак беседки делал бледным его лицо, рождая в глазах смутный отблеск. Собака у ног Нимве, на полу, вздохнула и положила голову на лапы.
   -- Ты имеешь в виду, -- выговорила Нимве, -- что Клинок -- это человек?
   -- Да, -- ответил Кьолан. -- Даже не знаю, как это тебе... В общем, дело в том... -- он замолчал.
   -- Что? -- спросила Нимве. -- Что ты пытаешься сказать?
   -- На нашем языке клинок звучит как "кьоль".
   Нимве остолбенела с широко раскрытыми глазами. Долго и молча взирала на собеседника, пока не произнесла, оправившись от изумления:
   -- Кьоль... Значит, выходит... выходит, что это ты? Что Пророчество говорит о тебе?!
   -- Выходит, так, -- согласился он. -- Мое имя действительно происходит от слова "кьоль". И когда ты позвала меня по имени, у реки, маги сразу все поняли.
   -- Почему же они уже тогда нас не убили?
   -- Они ждали Фиарнейда. Без него они ничего не имели права сделать.
   Нимве долго молчала, глядя Кьолану в лицо.
   -- Творец... С ума сойти, -- наконец промолвила она. -- Даже трудно поверить... Все это время речь шла о тебе, а мы ничего не подозревали.
   -- Не только обо мне. Таэнан сказал: "и подрубит корень осененное Владычицей дитя". Это ты, Ним. "Осененный", -- Кьолан легонько сжал ее ладонь, -- значит "прошедший посвящение в маги". А осененный Владычицей -- это маг, который прошел Высшее Посвящение, удостоившийся видеть своего Владыку. Такое бывает, может, раз в сто лет.
   Поцеловав ее руку, он добавил:
   -- Потому и погиб Дом Таэнана. Из-за пренебрежения ко всему свету. Остальные для них были мафхоры, которые достойны лишь презрения. А ведь Таэнан предупреждал: "если не смените гордыню на раскаяние", -- Дом падет.
   Настала тишина. Они молчали, слушая, как тихо шелестят листья винограда, укрывшего беседку.
   Наконец, решившись, Нимве спросила:
   -- И что теперь? Выходит, ты -- наследник Черного Единорога?
   Кьолан ответил не сразу.
   -- Меня это просто потрясло, -- сознался он. -- Не представлял, как с этим быть. Но потом подумал... Вот я узнал тебя, увидел, на что ты способна. А в этой стране, наверное, несколько тысяч магов, которых никто никогда не обучал. Огромный потенциал, разве нет? В общем, Ним... Я решил, что обязан попытаться. Должен сделать то, что говорит Пророчество. Раз кто-то должен взойти на престол Таэнана, пусть это будут маги Алавинги. Я решил создать Дом. Для того и поехал в Кирван. Мы соберем людей, отправим учиться в Доме Сагринэйна. Кирванские маги сказали, что с радостью помогут.
   -- А вдруг наши колдуны не захотят учиться? -- возразила Нимве.
   Кьолан покачал головой:
   -- Есть такие, что захотят. Я перед отъездом побывал на сходке. Во время Зимнего Солцестояния. Некоторые из, как ты говоришь, колдунов очень заинтересовались идеей, поэтому со мной и приехали маги из Кирвана. Та девушка, которую ты встретила в гостинице -- дочь главы Дома. Мы попытаемся убедить людей, и я уверен, что многих обрадует мысль создать в Алавинге Младший Дом.
   -- Короли, конечно, обо всем знают...
   -- Они обязаны были знать. Создание Дома стоит денег, а людей нужно как-то содержать, пока они учатся. Учеба ведь берет годы.
   Нимве отвернулась, закусив губы.
   -- Что такое? -- спросил Кьолан.
   -- Это значит... ты снова уедешь? Тоже уедешь с остальными в Кирван? Раз ты теперь глава Дома, ты обязан...
   Он остановил, взяв ее за плечи:
   -- Я люблю тебя, Ним. Люблю, слышишь? И без тебя никуда не поеду.
   Нимве вскинула глаза.
   -- Да? -- шепнула она.
   Вместо ответа он ее поцеловал, заставив надолго умолкнуть.
   Лишь через пару минут они оторвались друг от друга.
   -- Ним, -- выговорил Кьолан. -- Послушай меня, аорэяна. Я прошу тебя стать моей женой.
   Обмирая сердцем, чувствуя, как глаза застилает пелена, Нимве прошептала:
   -- Ты уверен? Подумай хорошо... Я только крестьянка, а ты...
   Он коснулся пальцами ее губ, и она умолкла.
   -- Ты человек, которого я люблю, -- ответил Кьолан. -- Ты маг. И ты нужна мне, родная. Я без тебя не справлюсь. Но... если ты не хочешь быть со мной, то...
   Упав на колени, обвив его ноги руками, Нимве выдохнула:
   -- Да я жизнь отдам, чтобы только... Я без тебя жить не могу! Мне без тебя ничего не нужно, ничего. Я на край света за тобой пойду, только позови!
   Она почувствовала, как он касается ее волос. Услыхала его голос:
   -- Значит, ты согласна?
   Нимве сумела лишь кивнуть. Пытаясь справиться со спазмом в горле, пробормотала:
   -- Только что скажет мама...
   -- Уверен, она не будет против. Хочешь, я с ней поговорю?
   -- Лучше я сама, -- Нимве вскинула голову. -- Но скажи... Ты уверен, что такая, как я, пара для тебя? Ты не пожалеешь?
   Кьолан долго смотрел ей в глаза, держа лицо в ладонях.
   -- Только такая, -- выговорил он. -- Мне другой не надо. Не было минуты там, в Кирване, чтобы я не думал о тебе. Если я и решился на создание Дома, то лишь потому, что надеялся: ты будешь рядом. Будешь мне помогать. Только вместе мы сможем это сделать. Я не собираюсь обещать тебе райской жизни, и ли вечного праздника, да ты и сама не поверишь, правда? Но... мы сможем быть вместе. Это главное. И если будем стараться, то справимся со всем. Я верю. А ты?
   -- Я тоже, -- прошептала Нимве. -- Конечно. Я тоже.
   И притянув его к себе, обняла так крепко, как смогла.
   Они еще долго сидели в беседке, и Кьолан наконец объяснил, почему скрывал причины отъезда, почему не рассказал все раньше: он опасался, что Нимве решит отправиться с ним, или, наоборот, уговорит отложить путешествие. Он знал, что у него не хватит сил сопротивляться. Кьолан и без того не слишком рвался ехать, не представлял, как его встретят кирванские маги, не прогонят ли с порога, как это сделал Дом Таэнана. Отложив поездку, он рисковал не уехать никогда. Брать же Нимве с собой... Это худшее, что он мог вообразить. Была зима, дорога предстояла тяжелая, добирался он почти месяц -- а Нимве и без того уже дважды испытывала терпение Владык... А если бы в этот раз Они не оставили ее в живых?!
   В общем, он решил ничего не говорить, хотя знал, как его молчание мучительно для Нимве. К тому же, Кьолан нехотя сознался, что и до поездки не чувствовал себя здоровым, а в дороге совсем разболелся, едва добрался до Кирвана, и если бы не Дом Сагринэйна, наверняка бы умер. Нимве сразу вспомнила свой сон, где его вынесла из пропасти птица с сияющими крыльями. Кьолан долго молчал, а после объяснил, что слово "сагринэйн" в переводе значит "солнечная птица".
   Едва не до полудня они гуляли по саду, а вернувшись на двор, увидали у крыльца верхового в сером плаще, с большой котомкой, притороченной к седлу.
   Когда они подошли, всадник вынул из сумки толстую пачку писем, перевязанную бечевкой, и, подмигнув Нимве, весело сказал:
   -- Ну, хозяюшка, пляши! Десяток писем за раз, невиданное дело. Похоже, на этом свете кто-то крепко тебя любит!
  
   Эпилог
   Через пару недель, перед самым летним солнцестоянием, когда ведьмы и колдуны Алавинги по обычаю собираются на сходки, Кьолан, Нимве и двенадцать магов Дома Сагринэйна разъехались по стране. Конечно, во всех провинциях побывать не удалось, но, посетив несколько собраний, поговорив с людьми и рассказав о планах создания Дома, о том, что любой желающий моложе тридцати может поехать в Кирван на учебу, они сразу набрали больше сотни подписей. Многие, конечно, удивились, многие просто не поверили, однако тех, кто обрадовался идее, оказалось предостаточно.
   Кирванцы вернулись в столицу, а Нимве и Кьолан, не заезжая домой, отправились к родителям Чика.
   Свадьбу сыграли после возвращения, в небольшом храме на севере Сафирны, в разгар лета, когда установилась жаркая погода, и по ночам небо полыхало дальними зарницами.
   Народу собралось немного, лишь подруги Хелеа, несколько соседей, маги из Дома Сагринэйна, барон Грид с родителями -- и, конечно, молодые короли. Близнецы приняли в организации свадьбы самое горячее участие, и собирались сделать ее более пышной, однако Нимве воспротивилась. На одном король Инис настоял: чтобы одежду для новобрачных шили придворные портные. Может, поэтому, в тот миг, когда Инис вел Нимве к алтарю, собравшиеся дружно ахнули -- так она была хороша в подчеркнуто простом белом шелковом платье, делавшем ее похожей то ли на алгарвиду, то ли на светлый дух, спустившийся на землю.
   А в начале осени они уехали. Стояла сухая и теплая погода, еще не было дождей, поэтому караван из почти двух сотен человек быстро попал в Ферналу, главный порт страны на великой реке Аруан. На четырех кораблях они почти неделю плыли в Кирван, потом еще долго добирались до столицы, Римта, что на побережье. А маги Дома Сагринэйна остались в Алавинге, дожидаясь тех, кто не сумел уехать осенью, и уже следующим летом в Кирване собралась целая община, триста человек, молодых, смелых и талантливых. Части из них суждено было сделаться ядром нового Дома Клинка, учителями и наставниками для последующих поколений магов Алавинги.
   Они долго жили в Кирване, обучаясь всему, что обязан уметь маг, привыкая, притираясь друг к другу, переставая быть просто отдельными людьми, становясь единой общностью, кланом, друзьями и соратниками.
   По прошествии пяти лет Дом Клинка вернулся на родину и наследовал все, что принадлежало ранее Дому Черного Единорога. Исполнилось Пророчество Таэнана. Кьолан Кьоль оказался прекрасным вождем для своих людей. Он правил Домом с твердостью -- и безгранично терпеливо, правил почти четыре десятка лет, покуда не ушел на покой, передав бразды новому, избранному Советом главе, своему второму сыну.
   А Нимве всю жизнь оставалась рядом, жена и друг, мать его детей -- и верный, незаменимый советник. Все вышло так, как они обещали друг другу в день начала лета, в саду, на старой ферме: пройти вместе через все, пускай даже жизнь не будет похожа на вечный праздник. Делиться с другим радостью и горем, не отдаляться, не опускать рук, не позволять второму в одиночку бороться с бедами...
   Не бросать друг друга. Оставаться рядом. Быть вдвоем, быть единым целым, как в первый день своей любви.
   Всегда. До самой смерти.
  
   * * * * *
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

  

31

  
Оценка: 9.00*3  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"