Аннотация: Финал конкурса "Космический апрель" (с доп. условием)
Поспать бы. Заполнится контейнер, тогда можно будет уйти на базу. К концу полугодовой вахты почти все время хотелось спать. В рабочем поселке на Луне, под куполом, жилось не плохо. Лаврушин приезжал сюда уже в третий раз. И каждый раз повторялось одно и то же. Две тысячи вахтовиков - на рудники, на гелиевую станцию, на блок утилизации - шумно заселялись, бурно знакомились и обживались в небольших коттеджах. Были и те, кто напивались вопреки вежливому контролю искинов-служителей, и те, кто потом бились насмерть, потом отлеживались в лазарете и отбывали на Землю с запретом вахтовых работ на три года. Наступало затишье. Работа, бар, жилой блок. И так по кругу. Недели через две в узеньких проулках поселка случался бум счастливых лиц. Начинались переселения в коттеджах. Наконец и эти успокаивались, и вот уже можно было заметить их сонные лица в общем потоке на посадке в вездеходы и шлюпы. Они, эти счастливчики - любовь, лунный городок, звезды и все такое - уже ничем не отличались от других. Просто жизнь, просто дни, и даже не дни, а рабочие сутки...
Тягач подтянул свою тушу к зоне выгрузки. Отключил захваты, и контейнеры с мусором, железный и не железный хлам поплыли в невесомости. Вот тягач развернулся и вскоре скрылся в черноте космоса.
Переработчик медленно полз в потоке, захватывая огромные порции и отправляя в пресс.
Лаврушин сонно жевал бутерброд. "Из чего делают эти бутерброды? - думал он, посылая тягачу привычный двойной сигнал прожектором на носу, что означало "Хорошего дня". - Говорят - с морепродуктами! Да напиши хоть с ветчиной, хоть с сыром, вкус не изменится... Кто там вчера ржал по Галактинет? "Целлюлоза, соя и прессованные жуки, ничего вредного, парни, ничего вредного, ничего вкусного, ничего полезного. И в этом, если разобраться, есть глубокий смысл! Вы ведь как дети! Вы пробовали когда-нибудь детское пюре? Воот! Сделай вам хоть чуточку вкуснее, и вы обожретесь. А сделай вам хоть на гран полезнее, и вы сдохнете от избытка полезного. Нет, лучше всего золотая середина - не голоден, ура!.."
Он вдруг хмуро усмехнулся. Вспомнил Лару. Вторую вахту они заезжают вместе в лунный городок. Лунным городом называли поселок все, кто провел здесь хотя бы одну вахту, не вылетев до срока. В прошлый раз они с Ларой познакомились в подземке. Она ехала к себе - в медицинской блок, он - в космопорт, к своему мусорщику. Договорились после смены встретиться, и он развел руками:
- Но я совсем не знаю, где здесь можно встретиться, знаю только, где можно поесть, выпить коньяка, но с тобой туда мне не хотелось бы идти. К себе тоже не могу пригласить, отсыпается с вахты сосед. Такая вот ерунда.
И они тогда решили просто идти в противоположную вечернему потоку сторону.
А потом... В общем, были, были здесь уголки, где можно спрятаться, не показать другим, как ты счастлив... Ему казалось, что они были оба счастливы, ну и что, что потом почти сразу разъехались, окончилась вахта, так бывает... Он не нашел ее на Земле, не записал координаты... подумал, что это как-то уж слишком основательно... Но вспоминал, да.
Но теперь-то они опять здесь... Однако, Лара в терминале по прибытии на Луну прошла мимо. Она улыбалась, но как-то неправильно. Ее серые глаза были то ли насмешливы, то ли ироничны, черт бы побрал эту иронию, за ней вечно ничего не разглядишь... Ей и правда смешно? Или все равно? Или все-таки обиделась?
Лаврушин скривился, потому что вдруг вспомнил, как вчера встретил Лару в том малюсеньком кафе, которое так нравилось им двоим, встретил с тем верзилой с гелиевой станции, который вечно усаживался рядом с ним в шлюпе, начинал молотить о прошедшей смене, все подряд, вплоть до человечков-инопланетян, которые принимаются бродить перед иллюминатором, когда у него смена на темной стороне Луны.
- Да, именно там! - вскрикивал он, хватая за рукав комбеза Лаврушина.
Тот вздрагивал, но впервые за разговор взглядывал на соседа с интересом, даже открывал рот, чтобы побольше узнать про инопланетян, как собеседник вдруг всхрапывал громко и принимался клевать носом... Лаврушин возмущенно закрывал глаза тоже, но уснуть уже не удавалось.
"Неужели он и правда их видел... Столько лет болтаюсь в космосе, и ни разу не встретил ни одного! А тут... Ну понятное дело, ночи бессонные, любовь, Луна, звезды и все такое! Лара, Лара... Черт, даже не думал, что из-за этого так испортится настроение!" - подумал Лаврушин, бросил недоеденный бутерброд.
И тут же удивленно вытянул шею.
- Что вообще происходит?! И что это за каракатица?! - сказал он озадаченно. - Никогда такой не видел.
Поток космического мусора, который сюда свозился звездолетами-тягачами, медленно циркулировал в этом секторе Луны, возле орбитальной станции. Чего здесь только не было. Отработанные ступени, детали челноков, контейнеры. Огромные переработчики плыли в этом потоке, собирая и прессуя, отправляя дальше на утилизацию.
Сейчас по-над самой верхушкой этой вращающейся вокруг орбитальной станции железной прорвы, метрах в пятидесяти от Лаврушина, плыло странное создание. Тонкое, похожее на иглу, оно бликовало то в свете прожектора от станции, то в свете прожектора на носу переработчика. То будто складывалось, то раскладывалось как старинный циркуль. Любил в детстве Лаврушин прадедову черную бархатную готовальню рассматривать и круги рисовать, особенно тем самым смешным циркулем самые маленькие круги. Или она прапрадедова? Да, отец говорил, что эта готовальня ему еще от его деда досталась.
Взглядом вскользь вдруг отметил, что на панели мельтешит неразборчиво диаграмма коммуникатора. Сигналы какие-то идут? От этого?!
Лаврушин потянулся и включил на громкую связь. Поморщился. На что это походило? На всплеск радиопомех из старых фильмов. На целый ворох радиопомех!
- Черт... - тихо проговорил Лаврушин.
И потянулся к переговорному. Надо бы передать на станцию, что тут, похоже, эти самые... человечки инопланетные...
А связи не было. Переговорное верещало неизвестными сигналами, а вот ему, Лаврушину, его связь не отзывалась привычным зеленым миганием на сенсорной панели. Глухо... от станции приемного сигнала нет... Может, циркули глушат своим верещанием связь?
Немного поодаль появился еще один циркуль. И еще один. Они все плыли над поверхностью металлического хлама. Время от времени их острые железные голени входили в свободное пространство в потоке, выходили, складывались, как если бы проверяли что-то.
Лаврушин тоже плыл в потоке. Но ему становилось все тревожнее. Что делают циркули?.. Ищут что-то? Или закладывают что-то? Надо бы передать тревогу на станцию... Но никак. Хотя, его-то никто не держит. Он может запросто подняться над потоком и уйти. Но он плыл, его словно пригвоздило к этой странной компании непонятных существ, которые на него не обращали никакого внимания... Кажется, не обращали. Может, они его принимали за все тот же хлам металлический. А уйдешь, вернешься с безопасниками, а тут уже никого... И никогда не узнаешь, что тут искали циркули, и никто не поверит, что они были...
Тут Лаврушин привстал. Перед ним на экране, где крутился весь захватываемый поток в поперечнике, задрожало изображение чего-то огромного. Изображение мерцало, то проявлялось, то гасло. Видно было, что циркули перестали сновать неразборчиво и собрались возле объекта. Треск в эфире стоял невообразимый. Объект наконец проявился полностью. Звездолет.
И Лаврушин медленно выключил заборник. Потом отключил и двигатели, запустив дрейф в потоке. Машина его дрогнула и почти остановилась. Наступила тишина, лишь верещали циркули.
Объект высветился на экране весь. Но он по-прежнему мерцал, словно был не уверен, что ему надо проявляться. Или не мог? Что не мог? Мимикрировать?! Видно было, как один его бок пытался принять окраску висевшего рядом черно-серого обычного контейнера, а другой был словно засвечен прожектором, так же, как и рядом плывший кусок заросшего мусором, отвалившегося неизвестно по какой причине и давным-давно, радара.
Привычные уже взгляду Луна и Земля плыли справа, совсем рядом, и Лаврушин вместе со всеми этими циркулями, чернотой космической плыл над железяками. Он по честности не знал, что делать. Но уже почему-то прикинул, что кораблю этому инопланетному, даже при том, что он крутой, выбраться без повреждений будет сложно.
"Можно бы оттянуть вон ту махину - сильно перегораживает выход, и этот контейнер забрать, и выйдет, выйдет ваш инопланетник, ну может, пару царапин не избежать - не вижу, что по заднему фасаду у него... Что-то же держит. Или сам уже в хлам превратился, поэтому его наши и притащили, что тоже могло быть... А эти хотят свое забрать..."
На картинке все как-то замерло. Инопланетник мерцал, циркули висели, чернота космическая, как и всегда, чернела бездной. Переработчик земной обычный замер напротив. Они не могли его не заметить.
Лаврушин, стараясь задавить тревогу и пытающуюся прорваться панику, встал и прошелся по узкой рубке. Опять посмотрел на экран. И ахнул.
Чернота космическая пыхнула абрисом какой-то невероятной белизны. Выдвинулся корабль прямо из пустоты и этого абриса. Лаврушин глубокомысленно подумал: "Ну пока мы только мечтаем уйти в подпространство, эти уже туда-сюда запросто. А что это еще может быть, как не выход из подпространства?"
Звездолет серый, непроницаемый, словно состоящий из сплошной пыли, глыба, похожая на рыбину, широкую в морде и узкую в хвосте, выполз весь из своего другого мира. По его бокам угадывалось множество прижатых и сейчас находившихся в неподвижном состоянии циркулей. Выполз и завис поодаль.
Стало не по себе. Они все, по сути, стояли над кучей мусора. "Вот ведь как сложилось!" - подумал расстроенно Лаврушин.
Но, похоже, кораблю-пришельцу было не до этого. Его люк открылся. Выбралось тощее существо с таким количеством рук, что они больше смахивали на лапки, а само существо - на паучка. Под его нижние две конечности подплыл один из циркулей. Паучок замер уверенно, циркуль потянулся к потоку. И тут случилось неожиданное. Паучок повернулся в сторону переработчика и взмахнул всеми своими конечностями. Лаврушин растерянно усмехнулся и сказал:
- Ну здравствуй... солнышко.
Существо в светлом своем комбинезоне с восемью конечностями и правда напоминало солнце на детском рисунке.
А оно уже отвернулось и поплыло дальше, пробираясь к кораблю призраку, огибая серые металлические глыбы, вот нырнуло за очередной обломок, балансируя и помогая себе множеством рук. Вырвалось на свободное пространство и стремительно рвануло вперед. В одно мгновение оказалось над мерцавшим кораблем.
"Неужели там кто живой? - думал Лаврушин, ошарашенно следя. - Да не должно бы быть. Ну не было сигналов о живых в потоке".
Циркули подтянулись ближе и замерли. Потом как-то беспорядочно пометались по периметру и опять выстроились вокруг инопланетянина.
- Будто стражи, а они, наверное, и есть корабли-спасатели. Или помощники? - пробормотал Лаврушин. - Я, парни, только этот контейнер уберу...
Он почему-то придумал себе, что они могут его слышать, мысли читать или что-то такое же невозможное. Ведь как красиво из пустоты выскочили!
И он медленно завел двигатели. Машина вздрогнула. Лаврушин какое-то мгновение не делал ничего. Ждал.
Вот оно...
Циркули уставились на него. По-другому это и не назвать. Их тощие носы повернулись в его сторону. Приблизились. Окружили.
И Лаврушин мягко пустил машину вперед. Так они и двинулись. Тяжелой глыбой переработчик, широкий и неумолимый, и веером вокруг него острые как шила корабли.
Инопланетянин на своем странном плавучем средстве попятился. Корабли-спасатели угрожающе и беспомощно топорщились по бокам переработчика. Лаврушин надвигался. И наверное казался им всем бедой.
Лаврушин выпустил манипуляторы. "Захватить вон тот синий контейнер... ага, хорошо..."
Когда контейнер исчез внутри переработчика, две лапки существа прижались к тому месту, где у существа могло быть лицо, все остальные конечности упали вниз. "Похоже, все-таки две конечности... А эта прорва рук - экзоскелет какой-нибудь..."
- Да не бойтесь! - крикнул Лаврушин у себя в рубке. - Я только освобожу путь...
Он не видел, как у корабля позади него открылись бойницы. Выдвинулись тонкие оружейные сопла. Как тихо и незаметно разлетелись в разные стороны стремительные корабли-спасатели. Только инопланетянин, замерший на своем необычном судне, не трогался с места, может быть, надеясь остановить, помешать... или просто быть рядом?
Лаврушин до того переживал, что своей машиной, тяжеловатой для пируэтов, заденет кого-нибудь, что ничего этого не видел. Он старательно вел переработчик. Надо было наехать немного над мерцающим кораблем и подцепить захватом еще один контейнер, а сначала неплохо бы убрать и ступень, и все это в постоянно движущемся потоке.
- Сейчас, вы только не бойтесь, я его не задену, - сказал он опять почему-то вслух.
А обращался он по странной своей логике к тому самому инопланетянину, который сейчас так отчаянно стоял на корпусе корабля-спасателя в этой чертовой космической пустоте. Лаврушин видел в существе почему-то женщину, придумал, что там, в мерцающем корабле, конечно кто-то очень важный и близкий. Но даже, если все не так, как он придумал, то просто хотелось помочь... просто помочь вытащить тот корабль... Думал и старался не ошибиться. И замер, наконец, выведя машину из потока и заглушив двигатели. Понял, что от напряжения разболелась голова, или это от страшного треска в эфире... Он видел большую чужую машину, открывшуюся сейчас полностью.
И не видел, что наконец уползли орудия и закрылись бойницы на корабле за спиной, что опять засуетились корабли-спасатели, как он их назвал для себя, и теперь скопом крутились над мерцающим звездолетом. Упали захваты. Восемь циркулей заняли каждый свое место и подняли. Снизу у корабля зияла пробоина, и жизни там не могло быть точно.
Лаврушин видел, как опустились все руки у существа, когда погибшую машину крепили под серым звездолетом. Инопланетянин медленно плыл, стоя на циркуле, к своему кораблю.
Бешеный треск в эфире иногда вдруг складывался в слова. Но было неясно, то ли это прорывается местная связь, то ли... не местная. Потому что слова складывались простые и понятные. Между ними были большие паузы, словно не сразу находились подходящие. Спасибо... На Сэле сезон дождей... Отец любил путешествовать один... Старые войны оставляют новые раны...
Существо повернулось и подняло одну руку на уровне груди ладонью к нему. Лаврушин улыбнулся и, стоя в темноте и тишине своей остановленной машины, тоже поднял руку. На прощание. А как еще? Даже и не думалось, правильно или неправильно понял, так сложилось.
Серый, как сгусток пыли, корабль ушел в свой другой мир.
На душе было тихо и космически неохватно, мерещились звездные дороги и почему-то Лара. Он знал, что она сегодня выходная, знал, что она по-прежнему любит приходить в зимний сад, в тот, что на окраине их лунного городка. И по-прежнему приходит туда одна... Лаврушин завел двигатели. Переработчик медленно пополз в потоке.