Тиктин Сергей Александрович : другие произведения.

Адом дымит Чернобыль

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 3.91*22  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Моя цель - не запугивать людей ужасами Чернобыльской катастрофы, а обнародовать ту нелицеприятную правду, которую определённые круги в России и за её пределамиупорно стремятся скрыть от широких масс. Правда эта важна не только сама по себе,как важен любой достоверный исторический факт. Важно, чтобы люди, побывавшие взоне возможного воздействия Чернобыльской катастрофы и её "следа", периодическипроверяли состояние своего организма. Своевременное обнаружение очагов опасностипоможет их преодолеть. /С.Тиктин/
  
  
  
  
  
  С. ТИКТИН
  
  
  
  
  
  
  
  
  АДОМ
  
   ДЫМИТ
  
  ЧЕРНОБЫЛЬ
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  С. Тиктин
  
  
  
  АДОМ ДЫМИТ ЧЕРНОБЫЛЬ
  
  
  ЧЕРНОБЫЛЬСКАЯ КАТАСТРОФА
  И ЕЁ ПОСЛЕДСТВИЯ
  
   Моя цель - не запугивать людей ужасами Чернобыльской катастрофы, а обнародовать нелицеприятную правду, которую определённые круги в России и за её пределами упорно стремятся скрыть от широких масс. Правда эта важна не только сама по себе, как важен любой достоверный исторический факт. Важно, чтобы люди, побывавшие в зоне возможного воздействия Чернобыльской катастрофы и её "следа", периодически проверяли состояние своего организма. Своевременное обнаружение очагов опасности поможет многим их преодолеть
  С. Тиктин
  
  
  
  1997
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Copyright љ С. Тиктин
  Аll rights reserved
  Все права принадлежат автору
  Издательство "Земля за холмом"
  Обложка Татьяны Будорагиной
  ISBN 965-222-777-3
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   "И третий ангел вострубил и упала с неба великая звезда, грящая, как светоч, и упала на треть рек и источники вод. И имя звезды - Полынь* и сделалась треть вод полынью; и многие из людей умерли от вод, потому что воды стали горьки"
   Новый Завет. Откровение св. Иоанна.
  
   "...радиологические последствия для населения в ближайшие несколько десятков лет ...будут незначительны на фоне естественных раковых и генетических заболеваний.
   ...Среди населения нет лиц, которые получили большие дозы, приводящие к острой лучевой болезни".
   ГКАЭ СССР. Авария на Чернобыльской АЭС и её последствия - Информация*, подготовленная для совещания экспертов МАГАТЭ (25-29 августа 1986 г Вена).
   Часть I. Обобщённый материал, с. 59.
  
   "...Ещё будут названы имена тех, кто принимал решения о заблокировании информации, кто пытался скрыть аварию и её последствия, кто несёт ответственность перед народом нашим, перед нашими детьми. Если не судом людским, то судом Божьим, высшим судом истории будут сурово покараны эти презренные прислужники лжи."
   Ю.Н. Щербак, "Чернобыль". Изд. "Советский писатель". М. 1991
   "Чернобыльская авария -- это апофеоз, вершина всего того неправильного ведения хозяйства, которое осуществлялось в нашей стране в течение многих десятков лет."
   Акад. В.А. Легасов, "Мой долг рассказать об этом"
   "Правда", 20 мая 1988 г.
  
   Вот она, чёрная боль,
   То ли знаменье, то ль
   Час наш последний пробил.
   Адом дымит Чернобыль!
  Иван Елагин, Альманах "Встречи." Филадельфия, 1989.
  -------------------
  *
   По-украински "чорнобыл" - один из видов полыни.
  **
   В дальнейшем "Информация".
  
  
  
  
  "Не ослабляйте напора!"
  
  
  
  
   Прошло десять лет после Чернобыльской катастрофы. Многое изменилось с тех пор на планете. Разоблачение "Большой Лжи" (см. ниже) о Чернобыле было первой значительной победой "гласности" над информационной монополией партократической системы, которая не могла без этой монополии существовать. За этой победой последовали другие. Через три года после Чернобыля пошла цепная реакция крушения коммунистических режимов в Восточной Европе. Ещё через два года развалился Советский Союз.
   Немногие помнят, что почти за тридцать лет до Чернобыля, в 1957 году, разразилась страшная экологическая катастрофа вблизи Кыштыма (комбинат "Челябинск-40", ныне "Маяк"), унёсшая множество жизней. Тысячи квадратных километров от-нюдь не безлюдной уральской земли превратились тогда в радиоактивную пустошь, названную впоследствии "радиологическим полигоном". С географических карт тогдашнего СССР незаметно исчезли десятки населённых пунктов и всё это кануло во мрак глухой секретности.
   Чернобыльская катастрофа произошла уже в других обстоятельствах. И дело не только в ветре, погнавшем радиоактивные облака прямо на шведскую АЭС с её превосходно поставленной службой радиационной безопасности, или в американских спутниках, зафиксировавших взрыв реактора и фотографировавших его после взрыва, или в степени заселённости пораженных регионов. В самом Советском Союзе был уже иной политический и психологический климат.
   Поскольку скрыть катастрофу оказалось с самого начала невозможным, власти в официальных своих сообщениях всячески пытались преуменьшить её масштабы и опасность её последствий. Но если в 1950-е гг. информация об уральской катастрофе еле просачивалась малыми ручейками, то в первые же дни после катастрофы чернобыльской из Союза хлынул поток нелегальных сообщений о ней. Правда, к такого рода сведениям официальные круги свободного мира относились поначалу недостаточно серьёзно. Но второго мая 1986 года, менее, чем через неделю, после взрыва реактора, Б.Н. Ельцин, выступая в Германской Федеративной Республике, огласил нефальсифицированную величину уровня радиации вблизи разрушенного четвёртого энергоблока - более 150 рентген/час. В западной прессе начало появляться всё больше тревожных сообщений об истинных масштабах катастрофы и её вероятных последствий. Одновременно в Западной Европе развернулась кампания против атомной энергетики как таковой. Вокруг АЭС и других предприятий ядерной индустрии бушевали толпы "зелёных", требуя
  закрытия всех АЭС - и немедленно. Появились статьи маститых учёных авторитетов, предсказывающих закат ядерной энергетики... Так или иначе вопрос о чернобыльской аварии был включён в повестку дня августовской, 1986 года, сессии МАГАТЭ.
   А в подсоветском обществе, в обстановке официально объявленных "перестройки" и "гласности", сформировались круги, стремившиеся узнать, понять, объяснить и предать огласке то, что случилось в роковую ночь на 26 апреля 1986 года и проис-ходило потом. Это их стремление не только задевало всю командно-административную систему советского военно-промыш-ленного комплекса и связанных с ним отраслей, намеренную и далее действовать в обстановке возможно большей секретности. Оно угрожало карьерам многих её высокопоставленных ру-ководителей, прямо или косвенно ответственных за ката-строфу.
   Отзвуки глухой борьбы, шедшей в высоких сферах различного уровня, проявлялись, в частности, в прорывах всё новой и новой, порой сенсационной информации в зарубежную прессу. И поначалу изредка, а потом всё чаще - в советскую. Официальная политика сокрытия истинной ситуации и дезинформации населения стала мишенью десятков возникших тогда же "чернобыльских" анекдотов - трагического чёрного "антиюмора". Его неведомые творцы, как стало понятно позже, были вполне в курсе происходящего - в физико-технических, медико-био-логических, экологических и др. вопросах. В этих анекдотах нашли отражение многие факты, ставшие известными значительно позже, и прогнозы, неумолимо подтверждавшиеся действительностью.
   Тем не менее тон центральной советской прессы оставался достаточно долго весьма мажорным. Шестого мая 1986 г. тогдашний председатель Государственного Комитета по Атомной Энергии тогдашнего СССР А.М. Петросьянц объявил на пресс-конференции: "Наука требует жертв!". Руководитель проектов Чернобыльской и др. АЭС, член-корр АН СССР И. Емельянов объявил:
   "Советская технология ни в чём не уступает западной... Мы не собираемся менять планы установки подобных реакторов вблизи крупных населённых пунктов".
   На ЧАЭС попрежнему предполагалось построить ещё два реактора. Корреспонденты В. Губарев, М. Одинец, А. Покровский, О. Игнатьев и другие на протяжении двух лет описывали героические будни ликвидации "аварии" и их результатов: тушение пожара, сооружение "саркофага" над четвёртым блоком, пуск первого и второго, а затем и третьего, находившегося в одном здании с четвёртым. Восхваляли героев, поносили "трусов", "паникёров", "дезертиров" (правда, в умеренных тонах, пред-вещавших им не более, чем конец карьеры) и зарубежных "клеветников"...
   Правда, в тогдашних республиках Прибалтики ещё в 1986 году стали появляться разоблачительные статьи об издевательствах над "ликвидаторами", призванными через военкоматы и работавшими в нечеловеческих условиях в зонах наиболее интенсивного радиационного загрязнения. Но в 1989 году обстановка меняется. "Гласность" преодолевает сопротивление советского военно-промышленного комплекса. Многие его, даже высокопоставленные, работники постепенно тайно переходят на её сторону, понимая, что так дальше продолжаться не может. Белорусский писатель Олесь Адамович, ныне покойный, в подборке писем "Атомная энергетика - надежды ведомств и тревоги общества" /"Новый мир", М. 1989, Љ 3/ приводит такой эпизод: незнакомый пассажир в самолёте, представившийся как работник организации по обеспечению безопасности АЭС довольно высокого ранга, возможно, и сам схвативший на ЧАЭС толику губительной радиации, после относительно нейтрального разговора "не то попросил, не то воззвал - совершенно неожиданно, почти заговорщицки: 'Не ослабляйте напора!'"
   Журналистка Алла Ярошинская, избранная (несмотря на сильнейшее противодействие партийного аппарата) жителями сильно загрязнённой радиоактивными выпадениями Житомирской области в Верховный Совет тогдашнего СССР, рассказывает в своей книге "Чернобыль с нами" ещё более характерный эпизод. В мае 1989 г. на собрании народных депутатов от Украины её отозвал в сторонку во время перерыва один работ- ник аппарата Верховного Совета УССР и вручил ей пакет, сказав:
   "Я вам этого не давал. Фамилии людей, которые подписали документы, просьба не называть".
   В нем оказались одиознейшие материалы о намеренном засек-речивании и запутывании сведений о пострадавших от радиационных поражений детях и взрослых, живых и умерших...
   В центральной прессе подряд появляются публикации о катастрофе, дающие достаточно яркое, пусть и не полное представление о том, что происходило на ЧАЭС и вокруг неё (в широком смысле) перед катастрофой, во время неё и после. Назовём хотя бы замечательную дискуссионную подборку "Большая ложь" /"Московские новости" Љ 42, 15 октября 1989 г., рубрика "Круглый стол"/, блестяще написанный очерк Г. Медведева "Чернобыльская тетрадь" /"Новый мир", 1989, Љ 6/. Через пару лет выходят глубоко содержательные книги Ю.Н. Щербака -"Чернобыль" /Изд. "Советский писатель". М., 1991/ и А.А. Ярошинской - "Чернобыль с нами" /Изд. "Книга", М., 1991/. Сторонники "жесткой секретности" отступают, продолжая упорно огрызаться. Многие из них теряют насиженные места...
   Тем не менее и сегодня существуют вопросы, на которые всё ещё не дано достаточно убедительных ответов.
   Так, в частности:
   1. Произошло ли хоть что-либо неизвестное мировой науке, непредвиденное и непредсказанное, когда из четвёртого энергоблока ЧАЭС "вылез атомный дьявол" (В. Губарев, пьеса "Саркофаг", написанная по горячим следам катастрофы)?
   Можно ли с уверенностью утверждать, как это делает один из героев той же пьесы, именуемый "физиком", что ..."в истории человечества ещё не было такого опыта..."?
   2.Была ли возможность предотвратить аварию или хотя бы переход её в катастрофу?
   3. Какова была в действительности радиоактивность выброса?
   4. В чём состоят основные особенности чернобыльских радиационных поражений и чем они отличаются от ранее известных? Почему от них так тяжело пострадали (и продолжают страдать и вымирать) многие "ликвидаторы" и жители загрязнённых районов? Каково в действительности число пострадавших и погибших?
   5. Возможны ли подобные катастрофы в будущем?
  
   В своей книге я постараюсь на эти вопросы ответить.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   "Они всё делали правильно..."
  
  
  
  
   Для начала - вспомним ситуацию катастрофы.
   К 1986 году кипящие реакторы серии РБМК (реактор большой мощности канальный, с графитовым замедлителем нейтронов) стали основным типом реакторов в советской атомной энергетике. Этому способствовал ряд обстоятельств. Так, завод Атоммаш оказался долгое время неспособным выпускать толстостенные стальные контейнеры для водоводяных реакторов; реакторы с газовым охлаждением, подобные английским, были признаны устаревшими. Наиболее перспективные же реакторы-размножители, работающие на быстрых нейтронах и позволяющие в конечном счёте "сжигать" весь уран, а не только его лёгкий изотоп U235 , намного более чистые экологически, оказались не по плечу тогдашней советской технике и экономике.
   Сарказм истории: в советской пропаганде начала 1986 года как раз ЧАЭС имени Ленина выпала честь стать "маяком", образцовым примером советского "мирного атома".
   В феврале 1986 года в издаваемом в СССР для заграницы журнале "Soviet Life" появилось пространное интервью.
   Министр энергетики тогдашней УССР В. Скляров задал мажорный тон:
   "Вероятность расплавления активной зоны реактора - один случай за 10000 лет... Окружающая среда надёжно защищена".
   Ему вторят его подчинённые, "отцы города" и городской актив.
   Главный инженер ЧАЭС Н.Фомин:
   "Если даже что-то непредвиденное случится, автоматический контроль и техника безопасности остановят реактор в считанные секунды".
   Сколько именно секунд и как они считаны - не сказано.
   Инженер по технике безопасности ЧАЭС Бондаренко:
   "Работа на станции безопаснее, чем вождение автомобиля".
   Какого автомобиля? С каким грузом? По какой дороге? С каким водителем? И, главное, с какими тормозами?
   Председатель горсовета г. Припять (именно там, рядом с ней и находится ЧАЭС) В. Волошко:
   "Чтобы город был чистым и безопасным, как атомная станция!"
   Жительница города Г. Сычевская:
   "Мы даже не замечаем, что живём вблизи атомной электростанции".
   Если б они знали, что ждёт их через каких-нибудь два месяца...
   Ложкой дёгтя в этой бочке мёда оказалась опубликованная 26 марта 1986 года (ровно за месяц до катастрофы) - в "Литературной Украине" статья припятской журналистки Л. Ковалевской "Это не частное дело". Статья, в основном, касалась безобразий на строительных работах на Чернобыльской и других АЭС. Но в ней содержалась пророческая фраза: "Брак придётся оплачивать десятилетиями". Ковалевскую было обвинили в клевете, собирались сделать "оргвыводы", но...
   Ничего другого не предвещало несчастья, разве что вещие сны некоторых сотрудников, рассказавших о них впоследствии проф. Ю.Н. Щербаку.*
   Номинальная тепловая мощность реактора РБМК-1000 составляет 3,2 млн квт, электрическая - 1 млн квт. Его ядерным топливом служат таблетки из спечённой двуокиси урана UO2, обогащённого до 2% его лёгким изотопом U235 . Замедлителем нейтронов служит графит. Топливные сборки могут заменяться на ходу реактора. Поэтому его удобно использовать как "двухцелевой", т.е. для производства плутония и энергетического пара высокого давления. Производимый реактором пар вращает два турбогенератора мощностью в 500 тыс. квт каждый.
  ------------------
  *
   Одному из них приснилась станция, охваченная пламенем.
   Для теплоэнергетика ядерный реактор - это, в первую очередь, парогенератор, т.е. котёл или "самовар", как выразился директор одной из советских АЭС. Но реактор, особенно кипящий, к тому же непосредственно (без промежуточного теплообменника) связанный с турбогенераторами, - это отнюдь не "самовар", а очень непростая система. В ней весьма различные физические процессы: деление урана нейтронами, их замедление и поглощение, накопление радиоактивных продуктов деления и трансуранов, парообразование воды и др. - тесно взаимосвязаны весьма сложным и (для неспециалиста в каждой из этих областей) неожиданным образом.
   Четвёртый энергоблок ставился с 26 апреля на плановый ремонт. Перед остановкой реактора должен был быть произведён эксперимент по "выбегу" турбогенератора. Речь идёт об использовании кинетической энергии вращения его многотонного ротора для привода мощных насосов пароводяного контура реактора в течение нескольких десятков секунд. Эти секунды необходимы для запуска аварийных дизель-генераторов на случай аварийного обесточивания станции. Подобные эксперименты, не сопровождавшиеся какими-либо неприятными происшествиями, проводились ранее на других АЭС.
   Перед плановой остановкой энергоблока уменьшалась его мощность; затем с турбогенератора снималась вся нагрузка, кроме собственных нужд энергоблока, после чего реактор выключался и сразу же прекращалась подача пара в турбину. Ротор приводил в движение двигатели насосов, постепенно снижая скорость своего вращения. При этом частота и напряжение на выходе генератора падали. Для поддержания напряжения нужно было менять режим подмагничивания. Все эти манипуляции с турбогенераторами при выключенном реакторе никакой опасности для последнего не представляли.
   Согласно программе, эксперимент на четвёртом блоке ЧАЭС предполагалось произвести при мощности реактора 700 - 1000 тысяч квт. Днем 25 апреля 1986 года один из его турбогенераторов был выключен и мощность реактора снижена наполовину. К
  вечеру эксперимент был полностью подготовлен. Но диспетчер "Киевэнерго" из-за аварии на другой электростанции почти до полуночи не разрешал отключить второй генератор. Все участники опыта спешили завершить работу и разойтись по домам. Сразу после отключения генератора операторы стали снижать мощность реактора, вводя управляющие стержни с поглотителями нейтронов вглубь активной зоны. Все насосы, включая резервный, работали согласно программе эксперимента на полную мощность и подавали слишком много воды. Мощность реактора стала падать лавинообразно. С её уменьшением снижалось содержание пара в каналах реактора и увеличивалось количество воды в них, поглощавшей нейтроны в десятки раз интенсивней, чем пар, вследствие её большей плотности. А рост поглощения нейтронов влёк дальнейшее ослабление цепной реакции деления урана, выделения тепла и парообразования. Из-за поспешности действий операторов реактор "проскочил" нужный для эксперимента интервал мощностей. В считанные минуты его мощность упала до 25 тыс. квт, что было совершенно недостаточно для проведения опыта. Операторы начали выводить управляющие стержни из активной зоны. Мощность нарастала медленно. Сказывался известный эффект отравления топлива накопившимся в нём короткоживущим радионуклидом ксенона Xe135, интенсивно поглощающим нейтроны. Вывели ещё часть стержней. К 1 часу 23 минутам мощность реактора достигла 200 тыс. квт, но реактор оказался в крайне неустойчивом состоянии. Было решено начать опыт. Пар был перекрыт, однако реактор не был выключен: в случае неудачи опыт рассчитывали тут же повторить. Впрочем, и мгновенное его выключение из этого состояния тоже могло привести к саморазгону и взрыву. Никто, по всей видимости, не задумывался над тем, что только что разыгравшийся лавинный процесс спада мощности реактора способен пойти в противоположном направлении, причём куда быстрее. Что прекращение впуска пара в турбину существенно увеличит его содержание в каналах активной зоны и уменьшит содержание воды в них. Что вызванное этим снижение поглощения нейтронов интенсифицирует цепную реакцию, а усилившееся кипение приведет к дальнейшему росту паросодержания, падению поглощения нейтронов и нарастанию мощности, что начнётся саморазгон реактора и счёт пойдёт на секунды... Через тридцать шесть секунд после начала эксперимента - за четыре секунды до его окончания - мощность реактора внезапно резко возросла. Начальник смены А. Акимов нажал кнопку его экстренной остановки. Выведенные ранее из каналов активной зоны реактора управляющие стержни "поползли" в неё обратно. Иначе не скажешь - скорость сорок сантиметров в секунду. Но находившиеся на их концах графитовые насадки, погружавшиеся в активную зону раньше поглотителей нейтронов, способствовали не поглощению, а замедлению последних и тем самым - разгону цепной реакции, а не её гашению.* Ещё через три секунды ЭВМ"Скала" показала скачок мощности до 530 Мвт. Саморазгон реактора ускорился, а стержни заклинило на входе в каналы активной зоны, начавшие деформироваться вследствие перегрева. Тотчас были отключены сервоприводы верхних стержней, чтобы сбросить их в активную зону под действием собственной тяжести. Эта попытка оказалась безуспешной.
   Агония реактора длилась ещё пятнадцать секунд. Нарастало давление пара. Трескалось и плавилось ядерное топливо. Лопались тепловыделяющие сборки.. Гремели обратные клапаны. Пол центрального зала над активной зоной ходил ходуном.** Затем с интервалом в две или три секунды раздались два взрыва... Г. Медведев в указанном выше очерке "Чернобыльская тетрадь" сообщает, со слов разных очевидцев, об "ослепляющем выбросе пламени", превратившемся в "клубящийся чёрно-
  ---------------
  *
   Таким образом техника, предназначенная для остановки реактора, на деле способствовала развитию аварии.
   Если продолжить высказанное тогдашним инженером по технике безопасности ЧАЭС Н. Бондаренко сравнение, то реактор РБМК оказался подобным автомобилю, у которого педали газа и тормоза связаны так, что иногда при экстренном торможении автомобиль этот мо жет сперва ускорить свой бег. А водитель этой его особенности не знает. Добавим, что мощность такого автомобиля сравнима с мощностью солидной баллистической ракеты, а его "груз" - большая ядерная "грязная" бомба, хоть и "замедленного действия", как охарактеризовал в своё время эти реакторы покойный академик П.Л. Капица.
  **
   Эта тряска и была тем "сейсмическим событием", зарегистрированным чувствительной геофизической аппаратурой за несколько секунд до взрыва "землетрясением", о котором писал А. Тарасов в статье "Когда Земля вскрикнула" /"Литературная газета " Љ 17 (5599). М, 25 апреля 1996 г./. Тем не менее в прессе то и дело предпринимаются попытки объяснить Чернобыльскую катастрофу как результат природных сейсмических явлений.
  огненный шар, сносимый ветром". Эту вспышку и зафиксировал пролетавший в этот момент над ЧАЭС американский спутник, предназначенный для обнаружения запусков ракет.
   Активная зона реактора была разрушена, и сразу же вспыхнул
  неугасимым пламенем оставшийся в ней графит, докрасна разогретый тормозившимися им нейтронами. "Выстреленные" взрывом раскалённые обломки подожгли крышу машинного зала. Внутри него тоже вспыхнули очаги пожара. В шахте реактора возникла сильная самотяга. Прибывшие пожарные справились с огнём на крыше и внутри машинного зала, но потушить графит в реакторе водяными струями было невозможно. При реакции воды с раскалённым графитом образовывался горючий генераторный газ - смесь водорода и окиси углерода, только усиливавший пламя. Погасить его в шахте реактора можно было бы разве что только её быстрым затоплением (как при тушении пожара английского реактора в Виндскейле в 1957 году).* Но здесь это исключалось из-за многочисленных стоков в частично разрушенном взрывом корпусе. А не знавшие этого пожарные, пытавшиеся тушить реактор, впоследствии погибли мучительной смертью от тяжелейших радиационных поражений.
   В официальной "Информации", представленной МАГАТЭ, взрыв реактора объясняется следующей версией, выработанной, согласно сообщению зав. лабораторией ВНИИ атомных электростанций В. Жильцова, в результате многих дней круглосуточной работы всех компьютеров института, просчитавших сотни возможных вариантов /Ю.Н. Щербак, "Чернобыль"/:
   "Парообразование и резкое повышение температуры (температуры чего? - С.Т.) в активной зоне создали условия для возникновения пароциркониевой и других химических экзотермических реакций. Их проявление в форме фейерверка вылетающих раскалённых и горячих фрагментов наблюдали ----------
  *
   Искали и другие способы. Советские представители в ФРГ вели переговоры о приобретении нового состава, предназначенного для тушения пожара в самолётах.
  очевидцы. В результате этих реакций образовалась содержащая водород и оксид углерода смесь газов, способная к тепловому взрыву (? - С.Т.) при смешении с кислородом воздуха. Это смешение могло произойти после (выд. С.Т.) разгерметизации реакторного пространства" (стр. 30).
   И в итоге:
   "Суммарный выброс продуктов деления (без радиоактивных благородных газов) составил около 50 млн. кюри, что соответствует примерно 3,5% общего количества радионуклидов в реакторе на момент аварии" (стр. 50).
   Физика, выходит, и вовсе не при чём. Сплошная химия. При-
  чём полыхнувшая таким ослепительным "ядерным светом" (Г. Медведев, "Чернобыльская тетрадь"), которого никакая газо-воздушная "гремучая смесь" не даст.
   Эта "химическая" версия катастрофы возникла "на ходу":
  "взорвалась гремучая смесь - то ли в системе управления защитой, то ли в сепараторе пара; а реактор цел, и его надо спасать".
   По меньшей мере, три сотрудника ЧАЭС заглянули в шахту реактора, приняв колоссальную дозу облучения, и доложили, что он полностью разрушен. Вскоре они умирают мучительной смертью. Тем не менее, казавшаяся спасительной, а в действительности губительная легенда жила и распространялась за пределы станции куда быстрее, чем радиоактивные облака. Сотрудники ЧАЭС и пожарные ощущают запах озона, металлический вкус во рту и другие признаки чего-то необычного и очень страшного. Однако они из последних сил продолжают борьбу за
  спасение уже не существующего реактора, заживо сгорая в извергнутом им радиоактивном аду. Тем временем в Киев и в Москву, в партийные и правительственные инстанции летят телефонные сообщения:
   "Реактор цел. Подаём воду в аппарат. Взорвался аварийный бак... Радиационная обстановка в пределах нормы..."
   В ответ следует:
   "Продолжайте расхолаживать реактор".
   Так замыкается порочный круг взаимной дезинформации. Он был весьма удобен для всего тогдашнего начальства: партийного, советского, министерского. На какое-то время. Удивительно ли, что эта версия была принята на самых верхах и стала официальной на государственном уровне, а в конечном счёте была представлена и в МАГАТЭ? Что же касается компьютерных расчётов, о которых сообщает В.Жильцов, то тут прекрасно сработала известная поговорка вычислителей: "Чушь на входе даёт чушь на выходе". И нередко именно ту чушь, которая требуется.
   Совершенно невозможно, однако, чтобы "способная к тепловому взрыву" газовая смесь могла испарить хотя бы миллиграмм ядерного топлива, состоящего из двуокиси урана. Температура взрыва "гремучих газов" типа смеси водорода или окиси углерода с воздухом, длящегося малые доли секунды, далеко не достигает даже температуры плавления двуокиси урана, составляющей 2800№С, не говоря уже о точке её кипения, близкой к 4000№С. И куда более сильные взрывчатые вещества, развивающие на мгновение такие температуры, могли бы только раздробить её таблетки, но никак не испарить их - опять-таки по причине кратковременности температурного воздействия. Чтобы испарить такое топливо, находящееся в виде таблеток диаметром 11,5 мм и высотой 15 мм, сторонний источник подобной температуры (4000-5000№С) должен действовать на него даже не секунды, а минуты. Для взрывообразного, практически мгновенного, испарения топлива необходимая энергия должна мгновенно же выделиться в нём самом.
   Г. Медведев сообщает в своём очерке:
   "...С ростом мощности реактора... резко повысилось давление в технологических каналах и они стали разрушаться... Захлопнулись обратные клапаны ...и полностью прекратилась подача воды через активную зону. ...Парообразование усилилось. Давление росло со скоростью 15 атмосфер в секунду - и очень быстро достигло 250 - 300 атмосфер (в 4 - 5 раз превысив рабочее - С.Т.). ...Огромным давлением оторвало нижние водяные и верхние пароводяные коммуникации..."
   Были ли водяные и паровые трубопроводы сперва оторваны от реактора в результате постепенного нарастания давления пара, а потом произошел (или не произошел) взрыв "гремучей" смеси, или, наоборот, сперва произошел этот взрыв и оторвал от реактора все трубопроводы; рухнул ли при этом на активную зону подъёмный кран или нет - в любом случае давление в её каналах стремительно упало до атмосферного. Соответственно плотность пара в них и поглощение им нейтронов упали в десятки раз. Реактор перешел в глубоко закритический режим. Относительно ещё невысокая скорость его саморазгона выросла многократно - согласно последующим расчётам, в сто, если не в несколько сот раз. В области наиболее интенсивного тепловыделения, расположенной в глубине активной зоны, на уровне примерно двух третей её высоты, топливо мгновенно вскипело и превратилось в сжатый газ с температурой порядка 4000№С, "выстреливший" большую часть остального топлива частично в жидком виде, частично в твёрдом, с различной степенью дисперсности, а также сотни тонн раскалённого графита.
   Это был самый настоящий ядерный взрыв реакторного топлива, но, в отличие от взрыва атомной бомбы, - на медленных нейтронах. Мощность его, судя по степени разрушения здания энергоблока, не превышала нескольких сот килограммов тротила (вернее нескольких тонн пороха), а количество распавшегося при этом урана - долей грамма. Похоже, что Г. Медведев хорошо понимает суть происшедшего. У него есть такая фраза:
   "Даже в Хиросиме люди не были так близки от ядерного взрыва... А здесь - совсем рядом, вплотную к взрыву..."
   В очерке его постоянно встречаются выражения "ядерный запал", ядерный гигант", "ядерное хлебово, "ядерная авария", "ядерный жар", "ядерный загар","ядерный вулкан", наконец, ядерная катастрофа", и т.п. Но прямо поставить все точки над "i" в открытой публикации он тогда не мог. Так же, как и акад. А.Д. Сахаров в своём предисловии к ней.
   Признать открыто факт ядерного взрыва реактора значило в конечном счёте признать и общий объём катастрофы, и масштаб пылевого выброса, и вызванных им специфических радиационных поражений огромной массы людей. Это означало полное банкротство всей технической политики атомного военно-промышленного комплекса тогдашнего СССР и связанных с этим комплексом структур и, естественно, бесславный конец карьеры большинства его руководящих деятелей. Очень даже понятно, почему они так ожесточённо отстаивали именно этот ключевой бастион секретности.
   8-го июня 1992 года телевизионная компания "Останкино" показала отрывки из фильма "Чернобыль". Этот телефильм, снятый в 1991 году, тогда к показу советским гражданам был запрещён, но - продан в Германию. Потом германские власти разрешили компании "Останкино" показать часть этого фильма гражданам СНГ.
   В безлюдной Припяти и вокруг неё растения не вымерли. Но их генетический механизм стал неустойчивым. Они очень часто мутируют, образуя множество форм. Вымирают только нежизнеспособные. Биологам тут будет над чем призадуматься. Одно растение видится прямо между бетонными блоками "Саркофага", скрывающими разрушенный реактор. Скрывающего ли? Оказывается, работавшие в зоне сильнейшего облучения строители-"ликвидаторы" в спешке громоздили бетонные блоки, оставляя между ними огромные зазоры и проёмы. Общая площадь дыр составляет по разным оценкам от 200 до 1000 м2 - как если бы это "Укрытие" строили с окнами, но позабыли застеклить.
   Но самое страшное - внутри "захороненного" энергоблока. Повреждённые взрывом конструкции время от времени обваливаются, вздымая клубы радиоактивной пыли размером от долей микрона до нескольких микрон. Пыль оседает очень медленно, а сквозняки выдувают её наружу. Откуда взялось такое количество радиоактивной пыли?
   Впервые для бывшего подсоветского слушателя официальный источник информации выдавил-таки тогда сакраментальное: "Возможно, в реакторе произошел ядерный взрыв".
   В "Чернобыльской тетради", увидевшей свет более, чем через три года после катастрофы, Г. Медведев сообщает, что из реактора вылетели не "какие-то горящие куски и искры", а "около пятидесяти тонн ядерного топлива испарилось и было выброшено взрывом в атмосферу в виде мелкодисперсных частичек двуокиси урана...." Ещё около семидесяти тонн топлива было выброшено с периферийных участков активной зоны. Итак - около ста двадцати тонн топлива из ста девяноста двух, находившихся в реакторе, то есть почти две трети.* Кроме того, было выброшено около 700 тонн раскалённого графита. Из простых физических соображений очевидно, что взрыв развился в глубине активной зоны - на наибольшем расстоянии от управляющих стержней. Поэтому выброс 3,5% общего количества радионуклидов и, следовательно, топлива из реактора, попавшего в глубоко закритическое состояние, никак бы не мог остановить лавинный саморазгон цепной реакции. А видимые на фотографиях здания 4-го энергоблока повреждения таковы, что удержать внутри него основную массу выброшенного при взрыве топлива оно не могло.
   Каждый год, перед очередной годовщиной Чернобыльской катастрофы, в советской (потом - стран СНГ) и зарубежной периодике появлялись все новые её подробности. Однако в преддверии её десятой годовщины определённые круги предпринимают попытки - и небезуспешные - забыть о ней /А. Яблоков,
   Мы стали заложниками АЭС. "Труд", 13 февраля 1996 г./. Или, по крайней мере, преуменьшить её масштабы, - добавим мы. В первую очередь - это выраженное стремление реанимировать давно провалившуюся версию "3,5%-го выброса". Дело доходит до гротескных ситуаций. Накануне десятой годовщины, 25 апреля 1996 г. тогдашний директор Института Атомной Энергии им. Курчатова (в дальнейшем - ИАЭ) акад. Е.П. Велихов повторил в телевизионной передаче "Взгляд" эту цифру. На следующий день, 26 апреля, в телепередаче "Вести" (2-й канал рос----------
  *
   В статьях "Ещё раз о Чернобыльской катастрофе" и "Сквозь туман полуправды", анализируя обстоятельства и ход катастрофы, мы писали, что из реактора было выброшено не менее половины находившегося в нём ядерного топлива вместе с содержавшимися в нём радионуклидами в результате ядерного взрыва на медленных нейтронах /Ж-л "Голос Зарубежья" ЉЉ 44, 1987 и 61, 1988 (Мюнхен)/. Этот вывод был, по-видимому, первым сообщением такого рода в мировой печати.
  сийского телевидения) было сказано, что под "Саркофагом" на-
  ходятся около ста тонн ядерного топлива. Отсюда следует, что из 192 тонн топлива, находившихся в реакторе перед взрывом, выброшено было не менее половины. "Ошибку" эту вскоре "исправили": в передачах и в прессе стали называть цифру 200, добавляя (а не вычитая) эти 3,5% к количеству топлива, находившемуся в реакторе перед катастрофой.
   Почти через десять лет после катастрофы в ж-ле "Новый мир" Љ3 за 1996 г. вышла статья руководителя научного отдела комплексной экспедиции ИАЭ на ЧАЭС А. Борового "Мой Чернобыль". Статья эта изобилует интереснейшими подробностями
  ранее засекреченных исследований, выполненных на четвёртом
  блоке в первые два года после катастрофы.
   Автор статьи сообщает, что изначально не верил в воз-можность возобновления цепной реакции деления урана в раз-рушенном блоке, разделяя мнение небольшой группы профес-сионалов (реакторщиков? - С.Т.), которых он не называет.
   В мае 1988 года выяснилось, что шахта реактора, в которой находилась его активная зона, почти пуста. Оставшийся в ней после взрыва графит почти весь выгорел, а сброшенные в неё по предложению акад. Е.П. Велихова с вертолётов в первые дни катастрофы тысячи тонн различных материалов: песка, до-ломита, свинца, соединений бора и пр., отрикошетировав от ставшей при взрыве наклонно пятисоттонной железобетонной плиты верхней биологической защиты, прозванной "Еленой", в основном, попали в другие помещения блока. Образовавшаяся там из них и расплава ядерного топлива радиоактивная "лава" кое-где прожгла несколько перекрытий и, не дойдя до грунта, застыла в одном из подреакторных помещений, приняв форму "слоновьей ноги". В ходе обследования блока были обнаружены следы кратковременного воздействия очень высоких температур на конструкционные материалы шахты. По мнению Борового, авария зарождалась именно в центре активной зоны. В этом случае из неё-таки должно было быть выброшено не менее половины содержащегося в ней топлива и графита. И тем более удивляет утверждение Борового, - на фоне ярко описанных им же огромных разрушений четвёртого энергоблока, - что за пределами его "Укрытия" находятся "не более 5% топлива". Серьёзного опровержения приведенных нами выводов Г.Медведева и других специалистов, писавших в своё время о куда большем масштабе выброса, А. Боровой не приводит. Поиски же пропавших (под "Саркофагом"?) остальных 180 тонн ядерного топлива, сопровождающиеся, по его словам, драматическими и комическими ситуациями, продолжаются и по сей день.
   Другой многолетний ответственный сотрудник этой экс-педиции, а затем и международного научного центра "Укрытие"
  К.Чечеров утверждает, что "тех остатков радиоактивного топ- лива в количестве 90%, которые якобы остались под укрытием",
  там нет /А.Тарасов, Когда Земля вскрикнула. "Литературная газета" Љ 17 (5599) 25 апреля 1996 г./.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Экскурсы в прошлое
  
  
  
  
   Так было ли когда-нибудь где-нибудь что-нибудь подобное? Был ли у человечества такой опыт или не было?
   Перенесёмся в середину 1950-х годов.
   Десять лет прошло после бомбардировки Хиросимы и Нагасаки. Создана "грязная" водородно-урановая бомба. Большие производственные реакторы продолжают вырабатывать оружейный плутоний, отдавая в воду и воздух миллионы киловатт тепловой энергии. В США и в СССР пущены относительно маломощные опытные АЭС. В Англии строится первая двухцелевая промышленная. Показана принципиальная возможность использовать энергию деления всего урана, а не только его лёгкого изотопа.
   Человечество стоит на пороге большой ядерной энергетики. Какой ей быть? Какие она таит угрозы? И как их избежать?
   Наиболее опасным и наименее предсказуемым узлом АЭС, естественно, представлялся в то время ядерный реактор. Что произойдёт, если по каким-либо причинам цепная реакция выйдет из-под контроля - и так, что реактор попадёт в глубоко закритический режим, при котором в нём возникнет процесс, в чём-то сходный с ядерным взрывом?*
   Перед нами - увесистый XII том "Научно-технической энциклопедии", выпущенной известным американским издательством Mc-Grow Hill. Солидный раздел "Ядерные реакторы". Там в небольшой главе "Экспериментальные реакторы" сообщается:
  ----------
  *
   Есть сведения, что в конце II Мировой войны в нацистской Германии разрабатывалась идея "атомной бомбы" в виде мгновенно вводимого в закритический режим заглушенного малогабаритного гетерогенного реактора на природном уране и тяжелой воде (или парафине с дейтерием вместо водорода).
  
  
  
   "...Для проверки осуществимости исследовательских и энергетических реакторов различных ти-пов было построено несколько специальных экспериментальных реакторов... Некоторые из них были предназначены для работы с тяжелыми перегрузками в целях изучения стабильности работы реакторов. Пять экспериментальных вариантов реактора BORAX с кипящей водой предназначались для изучения поведения кипящих реакторов с различными топливами, в том числе неметаллическими (керамическими? - С.Т.), при работе под атмосферным и повышенным давлением. Целью экспериментов было исследовать, какая часть имеющихся в активной зоне продуктов деления может быть выброшена наружу при разрушении и испарении (выд. С.Т.) ядерного топлива. Реактор был снабжен специальными управляющими цепной реакцией стержнями, поглощающими нейтроны и приспособленными для одновременного "выстрели- вания" из активной зоны.
   При постепенном выводе управляющих стержней из активной зоны вода в ней могла доводиться до бурного кипения без повреждения реактора.
   Активная зона помещалась в баке (контейнере), частично заглублённом в грунт. Над реактором (в отличие от типовых энергетических реакторов) защитного колпака не имелось (выд. С.Т.). Киносъёмки (по всей видимости, скоростные - С.Т.) процесса разрушения реактора при экспериментах с "выстреливанием" из него управляющих стержней показали, что контейнер при этом разрывается и бóльшая (выд. С.Т.) часть его содержимого выбрасывается в воздух. Заметные на глаз куски топлива разбрасывались на расстояние до 200 футов (61 м). Фактически оно обнаруживалось на расстоянии не более 350 футов (107 м)" /стр. 198-199/.
   За счёт какой энергии в этих опытах происходили разогрев, испарение, разрушение и разброс ядерного топлива? Разумеется, за счёт адиабатического (т.е. практически без теплообмена с окружающим его теплоносителем) выделения в нём тепловой энергии в результате лавинной неуправляемой цепной реакции деления урана замедленными нейтронами. Процесс этот прерывался самопроизвольно, как только разваливалась периоди-ческая структура активной зоны, обеспечивавшая возможность подобной цепной реакции. Но что же это такое, как не ядерный минивзрыв, своеобразный ядерный хлопок, отличающийся от взрыва ядерной бомбы примерно так же, как взрыв крупицы чёрного пороха времён Столетней войны от взрыва килограммовой динамитной или тротиловой шашки?
   Количества распадающегося при таком взрыве урана и, следовательно, образующихся радиоактивных продуктов его деления, равно как и плутония, ничтожны. И при использовании в подобном эксперименте чистого, не содержащего этого радиоактивного "пепла", топлива, загрязнения радионуклидами окружающей среды не происходит. В отличие от выброса топлива из промышленного реактора, накапливающего в течение нескольких месяцев эксплуатации многие килограммы радионуклидов, общая активность которых может достигать сотен миллионов кюри и более...
   То, что в указанных выше опытах использовались различные ядерные топлива, показывает, что такие взрывы активных зон производились неоднократно.
   Но закончим цитирование:
   "Подобного рода эксперименты убедили специалистов в том, что даже при тяжелых авариях энергетических реакторов с выходом далеко в закритическую область выброс радиоактивных веществ в окружающую среду может быть предотвра- щён с помощью защитного колпака соответствующей прочности" /там же/
  В прессе не раз сообщалось, что, согласно техническим условиям, такие защитные колпаки должны выдерживать даже падение на них больших самолётов.
  - Таким образом, за тридцать лет до Чернобыльской катастрофы в США были изучены процессы ядерного взрыва различных реакторных топлив в условиях лавинного саморазгона цепной реакции на замедленных нейтронах, а результаты опубликованы в открытой печати.
   Г. Медведев в "Чернобыльской тетради" коротко сообщает об
  имевшем место саморазгоне кипящего реактора (прототипа РБМК?) в НИИ атомных реакторов (поначалу - "Большая Волга - 1") в г. Димитровограде (Мелекессе), при котором облучились два человека. Но саморазгон удалось погасить, сбросив в реак-
  тор "два мешка борной кислоты". Таким образом, возможность саморазгона ядерного реактора, как и возможность его гашения, были установлены в Советском Союзе за двадцать лет до Чернобыльской катастрофы.
   Характерно, что в статье А. Борового "Мой Чернобыль" нет никаких упоминаний ни об американских экспериментах по программе BORAX, ни о советских опытах в Димитровограде.
   Через десять лет после Чернобыля газета "Известия" поме- стила статью О.Лациса "Вожди КГБ - свидетели обвинения против системы, которую они охраняли", перепечатанную в "Новом Русском Слове" 27 мая 1996 г. В статье приведен отрывок из мемуаров бывшего председателя КГБ СССР В. Крючкова "Личное дело". Крючков пишет:
   "Усилиями нелегальной разведки ещё за не-сколько лет до чернобыльской аварии мы получили уникальный доступ к иностранным материалам по проектированию, строительству и эксплуатации атомных станций. Удалось вывезти несколько чемоданов документации по указанным проблемам. Особый интерес представляла информация по обеспечению безопасности атомных станций".
   Далее следует текст Лациса:
   "Полученную информацию высоко оценили советские специалисты. Но использовать её не стали: оказывается, безопасные станции на 15 процентов дороже опасных. На защиту от атомных зарядов, разбросанных по собственной стране, денег не нашли..."
  
   В 1979 г. тогдашний председатель КГБ СССР Ю.В. Андропов
  информировал Политбюро ЦК КПСС о мнениях западных специалистов относительно опасных особенностей реакторов, подобных РБМК. Скорее всего, эта его акция основывалось на тех "чемоданах" выкраденных материалов, о которых впоследствии написал Крючков. Однако тогдашний президент АН СССР А.П. Александров заявил, что реакторы РБМК настолько надёжны, что их можно устанавливать "даже на Красной площади" /А.В. Яблоков, Мы стали заложниками АЭС. "Труд", 13 февраля 1996 г./. В 1983 году в одном из своих последних выступлений Андропов упомянул о необходимости перехода к реакторам на промежуточных и быстрых нейтронах. Но так или иначе, строительство реакторов РБМК продолжалось. Причём четвёртый энергоблок ЧАЭС был запущен в том же году - как раз во время правления Андропова. Крепки ж были позиции Александрова и К№.
   Как теперь, на фоне этих новых для нас (на самом деле они достаточно стары) сведений "осмысливать Чернобыльскую катастрофу философски"? (В. Губарев). И как в таком случае следует оценивать утверждения, например, председателя национального комитета США по международной биологической программе Р. Ревеля, что "наша техника вышла за пределы нашего понимания, наш разум вырос быстрее, чем наши знания"; или лауреата Нобелевской премии Дж. Портера (Новая Зеландия) о том, что "человек ещё не дорос до того, чтобы доверить себя ядерным реакторам"; и вообще призывы к отказу от ядерной энергетики? /Coll. "The Worst Accident in the World (Chernobyl΄): the End of the Nuclear Dreem)". Pan Books Ltd. And W. Hillman, Ltd. 1986/.
  
  
  
   Кто виноват?
  
  
  
  
   Что же было об этом известно советским специалистам?
   Послушаем бывшего директора ЧАЭС В.П. Брюханова.
   Через несколько часов после катастрофы тогдашний министр энергетики СССР А.И. Майорец спрашивает его:
   - Почему на станции нет нужных приборов (речь идёт об измерителях радиации высокой интенсивности, которых не оказалось под рукой сразу после взрыва)?
   - Произошла непроектная авария. Случилось немыслимое, - отвечает Брюханов.
   И это - после аварии с разрушением технологического канала энергоблока Љ 1 на ЧАЭС и выброса радиоактивного топлива в 1982 году - за четыре года до катастрофы.
   Вскоре, на заседании ЦК КПСС, посвящённом Чернобыльской катастрофе, Горбачёв спрашивает Брюханова, знает ли он о последствиях аварии американской АЭС на Трёхмильном острове*. Об авариях на советских АЭС речи не идёт; равно, как и об американских опытах более, чем тридцатилетней давности. Почему Горбачёв не спросил его о них? Видимо его референты, готовившие заседание, тоже ничего обо всём этом не знали. По
  -----------------
  *
   Опасная авария с разрушением активной зоны, но совершенно иного плана, на реакторе другого типа. Большие количества вышедших их неё радиоактивных веществ остались под прочным защитным колпаком. При этой аварии в атмосферу было выброшено всего 15 кюри, в основном, радиоактивные газы - столько, сколько выбрасывала ЧАЭС менее, чем за месяц нормальной работы. Но если бы колпак не выдержал, авария могла обернуться катастрофой масштаба Чернобыльской. Авария эта получила широкую огласку, а станция была надолго закрыта.
  том, находясь в заключении (кроме всего прочего - за нарушение правил работы с установками, признанными взрывоопас-ными уже после взрыва), Брюханов говорит корреспонденту газеты "Известия":
   "Конечно, персонал и я - мы никогда не думали, что реактор может взорваться... Не только в учебниках, но во всей нашей документации (по-видимому, и секретной, и совершенно секретной - С.Т.) об опасности взрыва не было сказано ни слова. Сама мысль, что реактор может взорваться, я думаю, ни у кого не возникала."
   Подозревать Брюханова в неискренности оснований нет. Ещё бы! Ведь максимальной проектной аварией официально считались прогар оболочек тепловыделяющих сборок, относительно медленное разрушение топливных таблеток, выход их обломков в каналы активной зоны и образование в ней "козла". Такое случалось на АЭС и в СССР, и в других странах.
   Как сообщает Г. Медведев в "Чернобыльской тетради", наутро после катастрофы заместитель главного инженера ЧАЭС по науке физик Лютов, глядя на извергнутые из реактора графитовые блоки, бормочет: "Да, вижу...Но графит ли это?"
   Переоблучённый начальник смены четвёртого энергоблока А. Акимов повторяет до самой смерти: "Ничего не пойму. Мы всё делали правильно... Почему же?"
   В первую очередь потому, что и руководители, и другие сотрудники станции, и, как стало известно, прочие эксплуатационники АЭС по всему тогдашнему Союзу понятия не имели об опаснейших особенностях вверенной им техники, равно как и о давних американских опытах по взрывам активных зон. Судя по цитируемым Г. Медведевым разговорам начальников различных рангов, слетевшихся на ЧАЭС 26 апреля, никто из них тоже не понимал ни характера, ни причины взрыва реактора.
   Знали ли об американских экспериментах по взрывам активных зон высшие руководители советского атомного комплекса? В частности, тогдашние президент АН СССР и директор ИАЭ акад. А.П. Александров, председатель Государственного комитета по атомной энергии А.М. Петросьянц, руководитель КБ реакторостроения член-корр АН СССР В.С. Емельянов и руководитель НИКИЭТ акад. Н.А. Доллежаль? Ведь это они были в первую очередь ответственны за разработку и внедрение взрывоопасных, не защищённых ни чёткими инструкциями, ни быстродействующей высоконадёжной автоматикой, ни прочными колпаками реакторов серии РБМК! Кому-кому, а уж им-то было положено знать в подробностях материалы по безопасности АЭС, добытые на Западе ведомством Крючкова. Кто же, как не они, решали, воспользоваться ими (и как именно) или нет.
   25 апреля 1990 г., в канун четвёртой годовщины Чернобыльской катастрофы, в газете "Комсомольское знамя" опубликована статья нескольких чернобыльских ветеранов - Н. Карпана, В. Тарасенко, В. Ломакина, В. Орлова и М. Мельникова - под названием "Кто виноват?" Авторы статьи обращают внимание на следующее немаловажное обстоятельство: в представленной МАГАТЭ "Информации", подписанной среди прочих авторов тогдашним зам. директора ИАЭ д.т.н. Е.П. Рязанцевым, на стр. 33 сообщается:
   "Первопричиной аварии явилось крайне маловероятное сочетание нарушений порядка и режима эксплуатации, допущенные персоналом энергоблока."
   Получается, что в катастрофе виноват только персонал станции, то есть "человеческий фактор". Больше взрывать реактор было некому.
   А в утверждённом в октябре 1986 года тем же Рязанцевым отчёте ИАЭ, "Исследование причин аварии на Чернобыльской АЭС", предназначавшемся для внутреннего пользования и всевозможных ведомственных и правительственных комиссий, написано:
   "Первопричиной аварии явилось крайне мало-вероятное сочетание нарушений порядка и режима эксплуатации, допущенные персоналом энергоблока, при которых проявились недостатки в конструкции реактора и стержней системы управления и защиты (СУЗ)" (выд. С.Т.).
  
   Авторы отчёта сами указывают на то, "что наиболее важные результаты работы использовались при подготовке информации для совещания экспертов МАГАТЭ". И если для внутрисоюзных комиссий наиболее важным был вопрос о вине персонала, то для западных специалистов более важными оказались бы вопросы: если у реакторов и систем их защиты существуют недостатки, способные быть причиной подобной аварии, то какие именно и почему? Что знали о них разработчики, изготовители и эксплуатационники, в частности, на ЧАЭС? И могут ли они проявиться при других обстоятельствах, каким образом и с какими последствиями?
   И, действительно, в информационном сообщении "Зарубежная печать о Чернобыльской аварии и её последствиях" (1987 года), цитируемом авторами статьи "Кто виноват?" говорится:
   "В отличие от официальной советской точки зрения английские специалисты считают основной причиной чернобыльской аварии недостатки конструкции, а не человеческий фактор. Ошибочные действия операторов они считают способствующей причиной.
   Американские специалисты полагают, что сама система остановки реактора является причиной всплеска реактивности (мощности)".
   Тем не менее такое сокрытие "маловажных" результатов аварии позволило авторам проекта РБМК (и правительственным комиссиям) поставить вопрос с ног на голову, снять ответственность с себя и взвалить её на эксплуатационников.
   Авторы статьи приводят выдержку из реферата проф. Б.Г. Дубовского, руководившего с 1958 по 1974 гг. службой ядерной безопасности СССР. В этом реферате о неустойчивости работы ядерных реакторов РБМК (1988 г.) он пишет:
   "Уму непостижимо, как могли руководители проектов систем управления и защиты (СУЗ) РБМК допустить такие крупные, а в некоторых случаях и лишенные элементарной логики просчёты. Ведь по существу реакторы РБМК до 1987 года не имели нормальной защиты. Не имели никакой аварийной защиты! Ни снизу активной зоны, ни сверху".
  
   А инженер-инспектор Госатомэнергонадзора на Курской АЭС А.Л. Ядрихинский в работе "Ядерная авария на 4-м блоке ЧАЭС" (1989 г.) пишет, что:
   "...взрыв реактора 4-го блока ЧАЭС произошел из-за нарушения в проекте реактора РБМК научным руководителем и главным конструктором правил ядерной безопасности атомных электростанций, введённых в апреле 1974 г., т.е. до начала строительства блока Љ 4."
   "...Взрыв произошел после нажатия на кнопку А3, что само по себе выглядело довольно парадоксально",- говорится в вышеуказанном отчёте ИАЭ. И далее: "В состоянии, в котором находился реактор, нажатие на кнопку А3 может в течение первых нескольких секунд привести к росту реактивности и разгону реактора".
   То, что аварийная защита, которая в любом состоянии реактора должна надёжно и быстро его остановить, сама же его и разогнала, авторам статьи "Кто виноват?" представляется не парадоксальным, а чудовищным.
   А начальник смены Нововоронежской АЭС В.И. Смутнев в статье "В чём первопричина", напечатанной только в многотиражке станции "Мирный атом", пишет:
   "Такое может присниться оператору АЭС только в кошмарном сне."
  
   Были ли руководителям ИАЭ и, в частности, акад. Александрову, известны опасные свойства реактора РБМК и пороки системы его управления и защиты?
   Через два года после катастрофы заместитель директора ИАЭ акад. В.А. Легасов в предсмертной статье "Мой долг рассказать об этом" /"Правда" 20 мая 1988 г./ сообщит, что "...система управления и защиты этого реактора была дефектна, и ряду научных работников это было известно, и они вносили предложения, как этот дефект убрать. Конструктор, не желая быстрой дополнительной работы, не спешил с изменением системы защиты".
   Куда уж дальше?
   Но акад. Александров, по-прежнему, упорно отстаивает свои позиции. В интервью корреспонденту "Огонька" он валит всю вину за катастрофу на инженера Г.П. Метленко из института "Донэнерго", ответственного за программу эксперимента с выбегом ротора турбогенератора.
   - Но ведь существуют изъяны в конструкции реактора этого типа, - не унимается корреспондент, видимо, знакомый с некоторыми данными о реакторах.
   - Да существуют. Он создавался акад. Доллежалем давно, с учётом знаний того времени, - отвечает многоопытный академик /И. Косинский, Мы всё делали правильно. "Новое Русское Слово" 26 апреля 1991 г./.
   Однако же разработки реакторов РБМК начались в 1960-е годы, как минимум через пять лет после американских опытов на сборках BORAX. Из ответа следует, что ни тот, ни другой академик о них в то время - равно как и после - тоже не знали. Или Александров просто хитрил, используя неосведомлённость корреспондента и читателей об этом давно пройденном этапе западной ядерной энергетики.
  
   Корреспондент "Литературной газеты" С. Ушанов в статье "Требуются НЕсогласные", опубликованной в Љ 29 (5199) от 20 июля 1988 г., приводит сообщение начальника группы по надёжности и безопасности АЭС лаборатории ИАЭ В.П. Волкова:
   "СССР представил в МАГАТЭ исчерпывающую (ли? - С.Т.) информацию об РБМК. Причины аварии известны всему миру, но в СССР даже для специалистов в области атомной энергии они секретны... На так называемом дне информации 17 сентября 1986 года была сообщена версия руководства об аварии. При этом запрещена была не только дискуссия, но даже было запрещено задавать вопросы... Запрещено всё это в аудитории, которая по долгу своей деятельности обязана иметь максимум информации, с тем, чтобы не допустить подобного в будущем."
  
   Почему же акад. Александров так боялся вопросов и дискуссий? Уж не потому ли, что в их ходе кто-то мог вспомнить какие-то новые (или старые?) материалы, провести нежелательную аналогию и тем более - поднять вопрос о конструкции управляющих стержней и особенностях их воздействия на цепную реакцию при перемещении?
   Задолго до Чернобыльской катастрофы Волков неоднократно подавал докладные руководству института, доказывая опасность реакторов РБМК и предлагая усовершенствования. На них просто не обращали внимания. Не помогло и обращение к Александрову. После Чернобыльской катастрофы Волков послал свои материалы в союзную прокуратуру. В ответ Александров запретил пускать его в институт... Волков написал письмо на имя Горбачёва. Из аппарата ЦК КПСС его переслали в Госатом-энергонадзор.
   Вот выдержка из выводов секции Љ 2 Научно-технического совета Госатомэнергонадзора СССР (Љ 8 от 12 мая 1990 г.):
   "...на момент аварии эксплуатировался реактор, имевший конструктивные недостатки, которые стали главной причиной катастрофического развития аварии 26.04.1986... Аварийная защита реактора не только не обеспечивала быстрого и надёжного гашения цепной реакции в аварийном режиме, но и при определённых условиях её срабатывание приводило к вводу положительной реактивности и возможности разгона реактора".
   Но ведь этими конструктивными недостатками обладали и все остальные реакторы серии РБМК! Недаром авторы статьи "Кто виноват?" пишут:
   "Нам могут задать вопрос: как же вы или другие не взорвались намного раньше? Совершенно правильный вопрос. ...Лишь только сейчас понимаешь, как долго мы ходили по краю пропасти. Счастливая случайность спасала нас все годы от катастрофы, именуемой бы, возможно, ленинградской, курской или всё той же чернобыльской, а не отсутствие 'крайне маловероятного сочетания нарушений порядка и режима эксплуатации, допущенных персоналом энергоблока', приведших реактор в супернерегламентное состояние, считавшееся разработчиками РБМК невозможным."
  
   Как тут не вспомнить известное заявление директора Института Ядерной Физики им. Энрико Ферми Чикагского университета проф. Р. Сакса, сделанное сразу же после Чернобыльской катастрофы:
   "Те из нас, кто знают что-нибудь о советском отношении к технике безопасности, удивлялись, почему в Союзе не было таких происшествий до настоящего времени" / Deadly Meltdown. A nuclear accident at Chernobyl. "Time", May 12, 1986/.
   Или финского специалиста А. Пальмгрена, сравнившего реактор РБМК со стулом о двух ножках: достаточно небольшого толчка - и он падает.
   Или высказывание известного украинского учёного проф Ю.Н. Щербака на недавней конференции в Колумбийском ун-те (Нью-Йорк), посвящённой последствиям Чернобыльской катастрофы:
   "Советская промышленная атомная энергетика - законорожденное дитя военно-промышленного атомного комплекса. Дитя атомной бомбы. Дитя Средмаша - министерства всемогущего, засекреченного, министерства, которое не считалось ни с какими затратами и ни с какими соображениями
  безопасности населения...
   ...Порочная система всеобщей засекреченности, лжи, авторитарности, принятия непродуманных решений в угоду сиюминутности, безответ-ственности учёных перед обществом и перед сво-ими же коллегами - всё сошлось воедино, было сконцентрировано в этом реакторе"... /"Ложь - причина всех наших бед". Интервью Ю.Н. Щербака газете "Новое Русское Слово" 25 апреля 1996 г./.
  
   Но вернёмся к статье Ушанова. В основном, она посвящена попытке уже утратившего пост президента АН СССР, но ещё остававшегося директором ИАЭ восьмидесятидвухлетнего А.П. Александрова выжить - уже после Чернобыля - из института крупного специалиста по нейтронно-физическим измерениям семидесятидвухлетнего д-ра наук И.Ф. Жежеруна, якобы по возрасту неспособного справляться со своими обязанностями. В ходе разбора этой, в общем-то, банальной для советского НИИ ситуации выясняется ряд существенных факторов, имеющих непосредственное отношение к Чернобыльской катастрофе.
   Оказывается, не только одному Жежеруну, но и ряду других специалистов этого головного института было достаточно многое известно не только о пороках конструкции управляющих стержней, но и о положительной реактивности реакторов РБМК по паросодержанию* как таковой и о её способности быть причиной неустойчивости работы таких реакторов. Они вполне представляли себе таящиеся в этом опасности и стремились изыскать способы их устранить или хотя бы уменьшить. Официальные письма-обращения Жежеруна в различные инстанции по этому вопросу занимают не менее тысячи страниц, собранных в четыре тома. Вот кто мог бы как следует изложить истинные - и физико-технические, и личностные - причины чернобыльской катастрофы! Но...
   Ещё в 1965 году им была предложена программа экспериментов, которые могли бы своевременно обнаружить причины взрывоопасности ещё находившихся в стадии проектирования реакторов серии РБМК. Но программа эта выполнена не была. Правда, в НИИ атомных реакторов в Димитровограде производились исследования на опытном кипящем реакторе (прототипе РБМК?), в ходе которых произошел упомянутый выше опасный саморазгон и два человека были тяжело облучены. Получается, следовательно, что состояние реактора, в котором он становится неуправляемым и способным к саморазгону, не та----------
  *
   Т.е. положительной обратной связи по пару.
  кое уж "крайне маловероятное". Но были ли потом проведены специальные эксперименты по саморазгону и его гашению, изу-чены ли были эти процессы - подобно тому, как в США изучались взрывы активных зон; и, главное, выданы ли были соответствующие рекомендации главному "человеческому фактору" - проектировщикам и разработчикам реакторов РБМК, - неизвестно.
   Однако почти через десять лет гипотетическая (?!) неустойчивость работы реакторов этого типа проявилась на Ленинградской АЭС.
   Проф. Ю.Н. Щербак рассказывает в интервью газете "Новое Русское Слово" от 25 апреля 1996 г.:
   "В 1975 году на Сосновоборской АЭС под Ленинградом и в 1982 году на той же ЧАЭС произошли аналогичные аварии с той лишь разницей, что дело не дошло до взрыва. Причём развитие аварии на Сосновоборской АЭС шло точно так же, как на ЧАЭС в 1986 году. Однако всё это было засекречено и не доведено до сведения работников других АЭС, и поэтому чернобыльцытак и не смогли воспользоваться опытом своих ленинградских коллег, сумевших в последнюю минуту предотвратить аварию.*
   Опять ложь, ибо сокрытие правды - та же ложь."
   Тогда обошлось "проектной аварией" - частичным расплавлением тепловыделяющих сборок активной зоны. Реактор успели остановить и затем продули азотом, В атмосферу тогда вылетело около полутора миллионов кюри радионуклидов - в сто тысяч раз больше, чем при аварии американской АЭС на Трёхмильном острове... На тревожные запросы из Финляндии и Швеции ответили, что сигналы вызваны неисправностью тамошней дозиметрической аппаратуры - одновременно и в раз- ных местах. Через несколько месяцев после аварии был зареги---------------------
  *
   Вернее - катастрофу.
  стрирован всплеск хромосомных нарушений у новорождённых в Ленинграде - и тоже скрыт /А. Яблоков, Мы стали заложниками АЭС. "Труд" 13 февраля 1996 г./. В 1982 году и на ЧАЭС произошла подобная "проектная" авария, хотя и меньшего масштаба. Если бы этим авариям было уделено должное внимание, Чернобыльской катастрофы, возможно, удалось бы избежать.
   После катастрофы на ЧАЭС руководство ИАЭ обвинило Жежеруна и других оппонентов в том, что они, зная о взрывоопасности реакторов РБМК, недостаточно старательно (!) предупреждали о ней. Ушанов иронизирует:
   "...Мне ли вам объяснять, что если бы Жежерун в те самые годы... вышел на площадь, держа в руках плакат... он бы сидел не на пенсии, а на тюремной баланде?! И в его характеристике вместо красивых слов 'доктор', 'лауреат', появились бы эпитеты: 'клеветник', 'очернитель', 'отщепенец'... Конечно, кому-то жаль, что вышло не так..."
   Можно ещё с полным основанием добавить: не только на баланде, но и на галопиридоле, аминазине и прочих дьявольских снадобьях советской карательной психиатрии. Именно такой была тогдашняя обстановка.
   С. Ушанов цитирует инфернальный юмор одной из уже послечернобыльских отписок руководства ИАЭ:
   "Опыты по определению знака и величины парового коэффициента производятся непосредственно на реакторах АЭС при запуске. Главные результаты были получены на первом и втором энергоблоках Чернобыля. Опыты т. Жежеруна к этому ничего не добавят."
  
   Корреспондент делает логичный вывод:
   "Главный результат был получен всё-таки на четвёртом блоке. И опыты Жежеруна тут действительно не при чём".
  
   На вопрос Ушанова, почему руководство ИАЭ во избежание дорогостоящих ошибок не оздоровит атмосферу и не использует себе же (?!) во благо своевременную критику, он слышит в качестве ответа встречный вопрос одного из "отцов" мафии, заместителя директора ИАЭ Л.П. Феоктистова: "А зачем всё это нам?"
   Что к этому можно добавить?
   Как рассказал А. Боровой в упомянутой ранее статье "Мой Чернобыль", поначалу руководством ИАЭ предполагалась его, экспериментатора, специалиста по тонким физическим изме-рениям, - помощь на месте в расчётах, которые делались в ИАЭ для ЧАЭС. Вышестоящее начальство в то время особенно беспокоила опасность нового взрыва - парового или ядерного. Борового удивило, что к этим расчётам не привлекают специалистов-теоретиков. Позже он понял, что большинство тео-ретиков ИАЭ "совсем не были знакомы с этой областью..."
   А меньшинство?
   Симптоматично, что почти через десять лет после ката-строфы и через два года после смерти А.П. Александрова в статье Борового ни разу не упомянут д-р И.Ф. Жежерун.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Так знали ли?
  
  
  
  
   Но знали ли Жежерун, Волков и другие учёные оппоненты Александрова об упомянутых нами американских опытах по взрывам активных зон, равно как и о саморазгоне экспериментального (?) реактора в Димитровоградском НИИ атомных реакторов, использовали ли эти данные в качестве своей аргументации, - неизвестно. Скорее всего - не знали. Вряд ли Ушанов упустил бы такой пассаж.
   Знал ли о них акад. П.Л. Капица? Ведь не зря же он назвал эти реакторы "атомными бомбами замедленного действия"? А акад. А.Д. Сахаров, столько сделавший, чтобы "Чернобыльская тетрадь" Г. Медведева увидела свет? А досточтимые Портер и Ревель? Знали ли они хотя бы об американских экспериментах? Казалось бы, должны были. Во всяком случае - имели возможность. Однако в многочисленных послечернобыльских публикациях этого не прослеживается. Но можно ли было, зная об этих американских опытах и их результатах, не понять, какого характера взрыв произошел на четвёртом блоке ЧАЭС и почему активность выброса оказалась столь высокой? Во всяком случае - после сообщения об обнаруженной американским спутником яркой вспышке в ста с лишним километрах севернее Киева в ночь на 26 апреля 1986 года и последующей публикации фотографий ЧАЭС, сделанных другим разведывательным спутником утром того же дня? На наш взгляд - никак нельзя было.
   А как тогда реагировало руководство МАГАТЭ на Чернобыльскую катастрофу и её официальную советскую версию?
   Пятого сентября 1986 года "Правда" в статье "Сквозь призму Чернобыля" приводит беседу с руководителем советской делегации, заместителем директора ИАЭ, крупным радиохимиком, акад. В.А. Легасовым. Легасов говорит:
   "Не вызывала возражений представленная оценка причин и хода аварии".
   24 апреля 1987 года "Правда" публикует беседу своего корреспондента с генеральным директором МАГАТЭ Х. Бликсом. Говоря о Чернобыльской катастрофе, Бликс замечает:
   "Но после этой аварии мы теперь реально знаем, какова может быть авария на АЭС".
   А до неё? Неужели он действительно ничего не знал ни о возможности саморазгона реакторов, ни об американских опытах на сборках BORAX, ни о тяжелой аварии французского реактора в Сен Лоран лез О? Или только делал вид, что не знал?
   Гораздо откровенней высказался генеральный инспектор надёжности и безопасности АЭС Франции Пьер Танги:
   "Катастрофа вызвана феноменами, известными уже двадцать лет" /"Русская мысль" от 12 декабря 1986 г. Париж/.
   Если не вспоминать про BORAX - то как минимум семнадцать. Упомянутый реактор в Сен Лоран лез О взорвался в 1969 году, но его радиоактивный выброс остался под защитным колпаком.
   Американский профессор Р. Вильсон прямо говорит:
   "Советы не хотят отвечать на детальные вопросы" /"Новое Русское Слово" 29 августа 1986 г. Нью-Йорк/.
   В конце концов на многое, касающееся реакторов РБМК, пришлось ответить и многое признать. Тем более, что эти реакторы были на Западе хорошо известны. Там тоже в своё время строились подобные, но от них успели достаточно быстро отказаться именно по причине их опасных особенностей. Несколько позже в интервью японскому телевидению акад. В.А. Легасов признаёт, что катастрофа на ЧАЭС отчасти объясняется конструкцией последней. Через год с подобным утверждением выступит на суде и руководивший злосчастным экспериментом бывший заместитель главного инженера ЧАЭС А.С. Дятлов.
   Вот что сказано в приводимой выдержке из "Итогового доклада международной консультативной группы по ядерной безопасности на совещании по рассмотрению причин и последствий аварии в Чернобыле" /Вена, 30 августа - 5 сентября 1986 года, стр. 4-5/:
  
   "...Непрерывное повышение реактивности вследствие парообразования привело к мгновенному критическому скачку мощности. Советские эксперты рассчитали, что первый пик мощности достиг стократного превышения номинальной мощности в течение 4-х секунд. Энергия, высвободившаяся в топливе в результате скачка мощности, внезапно разорвала часть топлива в мелкие куски. Механизм этого разрыва хорошо известен из экспериментов по программе исследований в области безопасности. Мелкие частицы раскалённого топлива (возможно, также испарившееся топливо) привели к паровому взрыву."
  
   О гремучих газовых смесях здесь уже речи не идёт. Но как и в каком виде эта энергия "высвободилась" в топливе и каким образом она разорвала его в мелкие куски? Каков этот настолько "хорошо известный" механизм, что его и объяснять нечего? Из каких экспериментов и по программе каких исследований в области безопасности он стал известным? Уж не из американских ли на реакторах BORAX в 1950-е годы?
   А если тугоплавкая двуокись урана "возможно" испарялась, то не её ли пар дал такое свечение в момент взрыва реактора, что очевидцы сравнивали его с гигантской фотовспышкой, цветовая температура которой составляет несколько тысяч градусов? Прямого, чёткого объяснения взрыва реактора нет и здесь. Впрочем, стократное повышение мощности реактора по сравнению с номинальной в течение нескольких секунд могло быть только адиабатическим и не могло не привести к взрывообразному испарению значительной части топлива - совершенно так же, как в американских опытах тридцатилетней давности. И независимо от того, образовывалась ли при этом какая-либо гремучая смесь или нет.
   Через два года после катастрофы покончил с собой акад. В.А.Легасов. 20 мая 1988 года "Правда" опубликовала его предсмертную статью. "Мой долг рассказать об этом". В ней говорится, что в реакторе произошел "объёмный взрыв". Иными словами, распределённый в объёме активной зоны, а не вне её, как следует из "химической" гипотезы. Если столь маститый специалист это понял, то мог ли он не понять, какого рода взрыв и чего именно? И почему не счёл своим долгом рассказать об этом - о самом главном? Или это его объяснение природы взрыва было "философски осмыслено" и вымарано из статьи к тому времени уже покойного автора, как "не представляющее интереса для советского читателя" тем же В. Губаревым, бывшим в то время научным редактором "Правды"? Тем более, что Губарев то и дело правит Легасова самым малограмотным образом:
   "Из жерла реактора постоянно истекал белый в несколько сот метров высотой столб продуктов горения - видимо, графита... Графит горит, равномерно выделяя белесый продукт химической реакции - сумму оксидов углерода".
   Мог ли написать такое химик? Ведь общеизвестно, что окислы (оксиды) углерода, образующиеся при его горении, это окись ("угарный газ") и двуокись (углекислый газ) , которые в газообразном состоянии сами по себе совершенно прозрачны и бесцветны, а частицы несгоревшего углерода придают дыму тёмный цвет. Или:
   "Из кратера 4-го разрушенного блока выносится довольно мощный поток аэрозольной газовой (аэрозольной и газовой? - С.Т.) радиоактивности. Горел графит, и каждая частица его несла на себе достаточное количество радиоактивных источников".
   Каких именно? И не эти ли аэрозоли обусловливали белесый цвет дымового столба над реактором? Из чего они состояли? Выносилось ли при этом ядерное топливо? В каком виде?
   Ответов на эти, казалось бы, важнейшие для радиохимика вопросы в статье нет.
   Ещё в 1986 году в Москве ходили упорные слухи, что протеже президента АН СССР Александрова, акад. Легасов, "коммунист до мозга костей", недавний секретарь парторганизации ИАЭ, дал заключение по Чернобыльской катастрофе, в которой назвал принципиально порочной схему реактора РБМК и даже осмелился рекомендовать "партии и правительству" ликвидацию АЭС с такими реакторами. После смерти Легасова пи-сатель Олесь Адамович опубликует в упомянутой выше подборке "Атомная энергетика - надежды ведомств и тревоги общества" его письмо, из которого видно, что он решительно расходится с "атомной мафией", возглавляемой выдвинувшим его А.П. Александровым. Легасов пишет там:
   "... я... видел задолго до 26 апреля, как зарождалась чернобыльская трагедия, знаю, кто бил во все колокола, а кто обрезал этим колоколам языки..."
   Вскоре акад. Легасов забаллотирован на выборах в научно-технический совет ИАЭ. Мафия отступников не прощает.
   А знал ли Легасов об упомянутых выше американских опытах середины 1950-х гг.?
   22 апреля 1994 года газета "Новое Русское Слово" опубликовала статью Жореса Медведева "Чернобыль: восемь лет спустя". В статье приведена выполненная В. Ободзинским фотография акад. В.А. Легасова у самого 4-го блока. Рядом стоят автомашины, видимо специального назначения. Академик одет в обыкновенную робу. Рот и нос прикрыты "лепестком" - и только. Глаза и уши не защищены ничем. Из-под белой шапочки выбиваются волосы. В статье "Мой долг рассказать об этом" Легасов сообщает, что ему пришлось в первые дни катастрофы подойти на бронетранспортёре к блоку и убедиться, что он не излучает нейтронов, т.е. что цепной реакции деления урана в нём не происходит. Неудивительно, что он при этом "схватил" высокую дозу радиоактивной пыли, которой в то время был там буквально насыщен воздух, и впоследствии долго болел. Следователь нашел причину самоубийства учёного в депрессии. Но что было причиной этой депрессии? Неприятности в ИАЭ или перспектива неотвратимой мучительной и медленной смерти?
   О своей последней встрече с Легасовым рассказывает А. Боровой в упомянутой ранее статье "Мой Чернобыль":
   "На вопрос о самочувствии Легасов тихо сказал:
   'Как может себя чувствовать человек без печени?'"
  
   Другой вопрос, возможно ли было с помощью использован-ной тогда Легасовым измерительной техники уловить - на силь-нейшем γ-фоне недавнего выброса - нейтронное излучение от цепной реакции, которая всё равно скоро бы самопроизвольно прекратилась, не вызвав ничего подобного предыдущему взрыву.
   Если бы он и другие специалисты обратились к результатам американских экспериментов на реакторах "BORAX", то поняли бы, почему цепная реакция происходить в остатках активной зоны 4-го блока больше не могла. Через два года после смерти Легасова начальник комплексной экспедиции ИАЭ на ЧАЭС И.Н. Камбулов сообщит проф. Ю.Н. Щербаку, автору книги "Чернобыль", что остатки реактора находятся в глубоко подкритическом состоянии.
   После окончания следствия по поводу самоубийства Легасова Губарев опубликует в "Правде" от 8 сентября 1988 года статью "Счастье и трагедия академика Легасова", в которой ответственнейше заявит, что до Чернобыльской катастрофы на вопрос:
  "Возможна ли авария с разрушением активной зоны и выбросом огромного количества радиоактивных продуктов?" - покойный ответил бы отрицательно.
   И добавит: "Как и большинство физиков".
   Очень жаль, если это так. Ибо если бы большинство советских специалистов по ядерной технологии, физиков, химиков и инженеров, знало об американских опытах по взрывам активных зон, о возможности саморазгона реакторов и его гашения, рав- но как и о взрыве французского реактора в Сен Лоран лез О (а в брежневско-горбачёвское время это знание и свидетельство о нём ничем непоправимым не угрожали), то Чернобыльская катастрофа вряд ли бы оказалась возможной.
   Губарев продолжает:
   "На протяжении четверти века физики убеждали общественность в абсолютной безопасности АЭС и делали это настолько эффективно, что уже даже сами не допускали такой возможности".
   Кто как. Одни - в их абсолютной безопасности, особенно, если КПСС прикажет. Другие, разделив заблуждение "зелёных" (на которых нередко в таких вопросах воздействуют "красные"), - в их принципиально неустранимой опасности и потому - не-допустимости. Но есть и третьи, понимающие, что без ядерной энергетики не обойтись даже в ближайшем будущем - и потому её следует развивать безопасной, используя реальные возможности и основываясь на высокой технической культуре проектирования, производства и эксплуатации.
   О принципиальных, конструктивных и других недостатках реакторов РБМК и систем их защиты можно сказать ещё немало. Закончим короткой выдержкой из интервью сменившего акад. Доллежаля нового директора и генерального конструктора НИКИЭТ Е.О. Адамова корреспонденту ж-ла "Столица" (Љ 39, 1991) Г. Ломанову:
  
   - А если бы вы были "террористом", сумели бы устроить аварию с пульта управления?
   - Для этого не нужна квалификация генерального конструктора, довольно будет и знаний инженера средней руки.
  
   Через десять лет после Чернобыльской катастрофы в журнале
  "Источник", М., 1996, Љ 5, в рубрике "Старая площадь. Архив Президента Российской федерации", были опубликованы составленные в единственном экземпляре совер- шенно секретные рабочие записи посвящённых ей заседаний Политбюро ЦК КПСС от 28 апреля, 29 апреля и 5 мая 1986 года.
   Как же реагировало тогдашнее руководство КПСС и СССР в первые дни после катастрофы на случившееся, как понимало её сущность, как оценивало её масштабы и последствия?
   Конечно, высшие советские партийно-государственные деятели не были и не могли быть компетентными в вопросах ядерной технологии или радиационной медицины. Но они имели в качестве советников, консультантов, референтов и т.п. немало специалистов весьма высокого класса (или лиц, считавшихся таковыми). У этих в свою очередь имелось множество штатных и нештатных высококвалифицированных референтов, консультантов, экспертов, аналитиков и т.д., и т.п. по любым отраслям науки и техники, к услугам которых была огромная сеть ведомственных и межведомственных информационных служб.
   На первом заседании информацию об аварии на ЧАЭС сообщает кандидат в члены Политбюро ЦК КПСС В.И. Долгих:
   ...Версия специалистов: произошел взрыв водорода в нижнем баке в результате чего урановые стержни были выдавлены наверх со срывом крышки... Предпринимаются меры к предотвращению выбросов путём засыпки с вертолётов основного кратера песком, красной глиной и свинцом.
   Потом председатель Совмина СССР Н.И. Рыжков скажет о сбрасывании в кратер бора (т.е. поглощающих нейтроны боросодержащих соединений для гашения или предотвращения цепной реакции деления урана).
   Но откуда в нижнем водяном баке водород? О каких урановых стержнях может идти речь, когда используемое в реакторах ЧАЭС ядерное топливо состояло не из металлических стержней из природного урана (как в первых промышленных реакторах, предназначенных исключительно для производства плутония), а из керамических таблеток двуокиси урана UO2 обогащённого до 2% его лёгким изотопом U235 ?
   Первый вопрос задаёт Горбачёв: А научные силы задействованы?
   Долгих: Александров А.П. и другие учёные этим занимаются.
   Неуверенно выражаемые мнения то расходятся, то сходятся... Внутренне большинство участников заседания не желает огласки информации о Чернобыльской катастрофе. Но им уже ясно, что пытаться скрывать её, как почти за тридцать лет до того скрывали Уральскую, - бесполезно. "Ведь сверху видно всё..." И потому нéхотя соглашаются в принципе с тем, что "информацию нужно дать", что "тянуть нельзя", ибо "американцы всё равно засекут факт взрыва и распространения радиоактивного облака". Но только, "чтоб не вызвать излишней тревоги и паники".
   К этому моменту факт взрыва на ЧАЭС уже давно засекли, и не только США. А паника началась ещё в ночь катастрофы.
   Обсуждение мероприятий продолжается и на следующий день. И снова главное - как дозировать информацию для разных её воспринимателей? Особенно беспокоит Польша, в которой "польско-ярузельская" информационная война идёт уже на фоне радиоактивных дождей.
   Алиев: Может быть дать информацию нашему народу?
   Лигачёв: Возможно, не следует делать пресс-конференцию.
   Горбачёв: Наверное, целесообразно сделать одну информацию о ходе работ по ликвидации аварии.
   Яковлев: Иностранные корреспонденты будут искать слухи.
   Громыко (Председатель Президиума ВС СССР, ранее - министр иностранных дел): Не надо в сообщениях излишне драматизировать положение.
   Рыжков: Целесообразно дать три сообщения: для наших людей, для соцстран, а также для Европы, США и Канады. В Польшу можно было бы послать человека.
   Зимянин (секретарь ЦК КПСС): Важно, чтобы в информации отметить, что ядерного взрыва не было, а была лишь утечка радиации...
   Воротников (председатель СМ РСФСР): Может быть, сказать, что было нарушение герметичности при аварии.
   Добрынин (посол в США): Правильно. Ведь у Рейгана наверняка уже на столе лежат фотоснимки.
   Конечно лежат. И притом представляющие картину реактора, полностью разрушенного объёмным ядерным взрывом на медленных нейтронах - взрывом, подобным взрывам активных зон американских экспериментальных сборках BORAX середины 1950-х гг. или французского реактора в Сен-Лоран лез О в 1969 году. Есть они, конечно, и в Политбюро, и у президента АН СССР Александрова, и у председателя КГБ Чебрикова. Но смогут ли подведомственные им специалисты расшифровать эти снимки к следующему заседанию Политбюро, понять, что же именно произошло с реактором 4-го энергоблока ЧАЭС, и выдать разумные рекомендации своим шефам?
  
   На третье заседание Политбюро приглашен ряд других ответственных работников и руководителей. От ядерной науки и техники присутствуют А.П. Александров и акад. В.А. Легасов. Докладывает Н.И. Рыжков.
   К этому времени на реактор сброшено уже более 4 тыс. тонн различных материалов, в том числе боросодержащих. Пламя над ним слабеет. Вынос радионуклидов - тоже. Цепной реакции в нём как будто не происходит, как это установил самолично акад. Легасов. Но Александров, Легасов и другие, не названные Рыжковым, учёные авторитеты опасаются повторного, более мощного, взрыва - то ли от провала раскалённых масс в закрытый водяной бассейн под реактором и последующего парообразования в нём (вспомним "Таинственный остров" Жюля Верна), то ли от возобновления цепной реакции, то ли от того и другого вместе. Эта перспектива нового взрыва очень пугает весь синклит.
   Щербина (заместитель председателя Совмина СССР, руководивший ликвидацией последствий Чернобыльской катастрофы): Мы оказались перед ситуацией, которая предварительно не прорабатывалась... В сам проект заложена идея недопустимости таких ситуаций. Получился бесконтрольный разгон реактора. Сразу после аварии на месте была проявлена неготовность оценить ситуацию... Что делать в низу реактора. Люди подошли к бассейну. Может быть, есть возможность выпустить воду.
   Рыжков: Это ещё нужно посмотреть. Главное - уйти от взрыва.
   Горбачёв: Главное - снять опасность внизу. ...здесь вода прямо под реактором.
   Легасов: Это было сделано ради экономии... Это просчёт всех энергетиков.
   Горбачёв: А колпаки?
   Вопрос неожиданный и в данной ситуации очень неприятный.
   Легасов: При той мощности взрыва, который имел место, колпак не спас бы.
   Мог ли не знать Легасов (как и его непосредственный шеф Александров), почему авария французского реактора в Сен-Лоран лез О, как и авария американского реактора на Трёхмильном острове, приведшие к разрушению их активных зон, не обернулись катастрофами масштаба Чернобыльской, почему из них не вырвались наружу радионуклиды? Через два года в своей посмертной статье "Мой долг рассказать об этом" ("Правда" от 20 мая 1988 г.) Легасов и объявит реактор РБМК "плохим", и напишет о таком качестве строительных и монтажных работ на АЭС в тогдашнем СССР, что колпак, действительно, не спас бы.
   Но на высшем партийном синклите Легасов, видимо, не хочет подводить Александрова, изначально бывшего решительным противником сооружения взрывозащитных колпаков над реакторами. Александров же, в свою очередь, немедленно объявит, что Легасов всё говорил правильно.
   Легасов (продолжает): Через 10 часов мы приостановили работу реактора. Но он продолжает излучать радиоактивность...
   Как это - "мы приостановили работу реактора"? Ведь периодическая структура его активной зоны, обеспечивающая саму возможность цепной реакции, была мгновенно разрушена при взрыве. Может быть, речь идёт о забросе в активную зону (уже не существовавшую) количеств бора, гарантирующих прекращение цепной реакции даже в отсутствии всяких выбросов и разрушений?
   И снова Легасов: Кроме того, происходит горение графита... Полностью графит сгорит за треть года... Сейчас расплавленная масса движется вниз. Контролировать это трудно... Но этого нет ни на одной АЭС в мире...
   В первый день аварии температура расплавленной массы составляла 1100 градусов, а вчера в 18.00 - 2000 градусов. В сутки она повышается на 135 градусов... если расплавленная масса из реактора достигнет воды, то будет мощное парообразование...
   Контролировать эти "послевзрывные" процессы, действительно, трудно. И тем более - измерять и прогнозировать: радиоактивный факел над развалом 4-го энергоблока погаснет не через четыре месяца, а через несколько дней - и без помощи пролетевших мимо шахты реактора сыпучих "огнегасителей".
   Горбачёв: А что будет, если произойдёт соединение с водоносным слоем?
   Легасов настаивает на том, что воду из бассейна надо откачивать, а что касается бетонирования, то это финишная операция. Маршал Ахромеев, ссылаясь на мнение маршала Огаркова, предлагает пробить стену бассейна кумулятивным зарядом. Министр угольной промышленности Щадов утверждает, что пробивать её взрывом опасно. Благо, Щербина извещает, что откачка воды уже началась...
   Лигачёв: А цепная реакция возможна?
   Александров: Возможна. Но не взрыв, т.е. не мгновенный процесс. Но произойдёт обильное парообразование.
  
   Из выступлений академиков Александрова и Легасова видно, что ни они, ни соответственно их консультанты и референты совершенно не знали, как происходит ядерный взрыв топлива при саморазгоне энергетического реактора и какими он может сопровождаться последствиями. Несмотря на то, что (повторим) процесс этот был изучен в США ещё в 50-е годы, что об этом докладывалось на Первой международной конференции по мирному использованию атомной энергии - за 30 лет до Чернобыльской катастрофы; что есть и общедоступная литература по этой проблеме. Не говоря уже о том, что более чем: за 20 лет до Чернобыля советские специалисты нашли эффективный способ гашения саморазгона.
   Через два года после катастрофы выяснится, что шахта взорвавшегося реактора пуста и ни ядерного топлива, ни графита в ней (в полном соответствии с динамикой взрыва при саморазгоне) почти не осталось, что сброшенный в неё с вертолётов сыпучий груз пролетел мимо, что основная масса топлива - вообще непонятно где, а несколько тонн образовавшегося там его сплава с конструкционными материалами застыли, не дойдя до ещё не забетонированного бассейна. Так что повторно взрываться было нечему. Однако всё это, как и записи этих заседаний Политбюро, откроется спустя ещё восемь лет, когда почти все их участники уйдут с политической сцены /см. ст. А. Борового, Мой Чернобыль. "Новый мир" 1996, Љ 3/.
   Таким образом, важнейшие исходные положения, во многом определившие действия властей в первые дни и недели катастрофы, оказались не соответствующие реальной ситуации. На деле же они привели к дополнительным жертвам и затратам, которых можно было избежать.
  
   Горбачёв (явно не удовлетворённый обсуждением и пытающийся как-то разобраться в происшедшем): Борис Евдокимович, ты сказал, что анализ причин аварии закончен.
   Щербина: Да, 25-го апреля на станции начал проводиться эксперимент по надёжности работы...
   Горбачёв: Что это ещё за эксперименты? Ведь это же АЭС?
   Щербина: Такие эксперименты на электростанциях проводятся. Но об этом должен знать атомный надзор...
   Горбачёв: А версия с водородом?
   Щербина: Нет, было два взрыва в реакторе.
   Горбачёв: А автоматика?
   Щербина: Ни одна из трёх систем не сработала.
   Горбачёв: Ведь принимались решения о нарушениях режима на Чернобыльской АЭС.
   Щербина: Подбор кадров не был обеспечен.
   Водород отпал, но выплыл "человеческий фактор". Речь, разумеется, идёт не об Александрове и прочих шефах атомного комплекса, а о руководителях ЧАЭС.
   Председателю КГБ В.М. Чебрикову не терпится блеснуть технической эрудицией. Ведь это его ведомство раздобыло на Западе чемоданы документации по строительству, эксплуатации и безопасности АЭС, которой так и не воспользовались...
   Чебриков: У нас две системы реакторов - двухконтурные (более надёжные) и одноконтурные. Этот реактор одноконтурный. Он не терпит колебаний режима работы...Дополнительный теплосъём - вот для чего проводился эксперимент... Его программа составлялась без участия проектировщиков.
  
   Причём тут дополнительный теплосъём? С чего именно? Ведь эксперименты с выбегом ротора турбины велись на других АЭС после выключения реактора. Да и на ЧАЭС предполагалось его вести при мощности реактора в несколько раз ниже номинальной. Так что и Чебриков (и его научный штаб) тоже, выходит, не в курсе дела.
   А могли ли знать "проектировщики" то, о чём даже акад. Александров и Легасов (и их учёные референты и консультанты) сами имели, как видно из их собственных выступлений, весьма смутное представление?
   И снова Щербина: Вопрос о водороде нами был снят сразу. Дело в вибрации и саморазгоне реактора.
   Наконец-то. Хотя вибрация тут не причём. Разве что - следствие саморазгона.
   Громыко: Надо вести обсуждение в государственном плане.
   Нас постигло несчастье. Кто-то допустил оплошность, совершил преступление и должен быть наказан. Чем экспериментировать задумали. Решение должно быть таким, чтобы поколения не забыли об этом факте.
   Расстрелять или повесить виновных?! Или сжечь их ядерной радиацией?
   Слава Богу, не те времена. Самого Громыко и остальных участников этих заседаний уже забывают. А Чернобыля не забудут ни современники, ни гены их будущего потомства.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Можно ли было предотвратить катастрофу?
  
  
  
  
   Казалось бы, именно по причине самой возможности неустойчивых режимов работы и опасности саморазгона реакторы серии РБМК (если уж допускать их промышленное использование) должны были обязательно оснащаться высоконадёжными, достаточно быстродействующими автоматическими системами регулирования и аварийного выключения, тем более - на случай возникновения саморазгона.
   В 1979 году в США произошла упомянутая нами выше авария АЭС на Трёхмильном острове. О ней писали тогда много. Не осталась в стороне и советская "общественность". В статье "Уроки Тримайла" /ж-л "Новое время" Љ 18, 1979 г./ говорится:
   "Авария на острове Тримайл - жестокий и суровый урок, своеобразное предупреждение судьбы. Подобной аварии теоретически быть не должно".
   Яснее не скажешь. А вот приведенное в той же статье утверждение тогдашнего президента АН СССР А.П. Александрова:
   "В СССР разработаны научно обоснованные нормы и правила ядерной и радиационной безопасности при проектировании, строительстве и эксплуатации АЭС, созданы органы надзора за безопасностью. С точки зрения безопасности сегодня можно с уверенностью сказать, что принятие должных мер предосторожности обеспечивает возможность развития атомной энергетики".
   Были ли вообще основания для подобных утверждений? Казалось, что были.
   Давайте опять перенесёмся в середину 1950-х. Советская пресса сообщает о демонстрационном эксперименте на "первой в мире" опытно-промышленной АЭС в Обнинске. Из активной зоны её реактора был мгновенно удалён ("выстрелен"? выброшен пружиной?) один из управляющих стержней. На приборах пульта управления колыхнулись стрелки (тогда они были стрелочными) - все, кроме стрелки индикатора мощности реактора. Система её автоматического регулирования отреагировала за доли секунды перемещением других управляющих стержней и сохранила мощность реактора неизменной. Ещё не было в стране электронных компьютеров. Кибернетика всё ещё оставалась под запретом. Но тогдашних средств автоматики, использующих простейшие обратные связи, получается, вполне хватило для решения проблемы стабилизации режима такой сложной и опасной системы, как ядерный реактор?* Вполне логичным было ожидать, что за последующие тридцать лет средства автоматической защиты реакторов будут многократно усовершенствованы в результате использования новых достижений науки и техники.
   Как же могла произойти Чернобыльская катастрофа?
   Но вот что пишет акад. В.А. Легасов в упомянутой выше статье "Мой долг рассказать об этом":
   "...только оператор мог ввести стержни аварийной защиты - либо автоматически - с подачи одного из датчиков, либо вручную. Механика могла работать хорошо и плохо, а других систем защиты, которые были бы независимы от оператора, которые срабатывали бы исключительно от состояния зоны аппарата, не было. ...специалисты вносили предложения конструктору об изменении системы аварийной защиты. Они не отвергались, но разрабатывались очень медленно..."
  -------------------
  *
   Следует отметить, что сперва один тепловыделяющий элемент её реактора канального типа, а затем и остальные были постепенно переведены на кипящий ре-жим. Так что он стал первым в Союзе прототипом энергетического кипящего реактора - и аномалий выявлено не было. Или истинные результаты остались - как многое другое в советской науке - важнейшим государственным секретом от самих себя? Уму непостижимо!
  
   Отметим также, что к этому времени энергоблоки советских АЭС были уже оснащены электронно-вычислительными машинами "Скала", периодически выдававшими на световые табло данные о состоянии реактора. Но управление им производилось фактически вручную. Старший инженер управления реактором А. Березин рассказывает - через десять лет после Чернобыльской катастрофы:
   "Мы не отрывались от кнопок, пальцы всегда были стёрты до крови. Мы сидели за пультом безотрывно, в адском напряжении" /Л. Капелюшный, Десять лет с Чернобылем. "Глобус" (Приложение к газете "Известия"), ЉЉ 185 - 188, апрель 1996 г./.
   Следовательно, тогда, в 1950-х годах, такие системы уже были. А в 1980-е годы - их ещё не было? Тоже уму непостижимо!
   Опаснейшие реакторы один за другим вступали в строй, а автоматических систем их аварийной защиты на АЭС не имелось.
   Выступая за год до Чернобыля на партактиве Минэнерго, акад. А.П. Александров говорил:
   "Нас, товарищи, ещё Бог милует, что не произошла у нас Пенсильвания. Да,да..." /Г. Медведев, Чернобыльская тетрадь/.
   Значит, для читателей общедоступного "Нового времени" -непоколебимая уверенность в правильности путей развития со-ветской ядерной технологии, а для закрытого партактива пере-засекреченного министерства - надежда на милость Господню. На чём зиждилась тогда у акад. Александрова эта его видимая уверенность?
   Скорее всего - на прочном убеждении, его и стоявших за ним инстанций, что как прошлые, так и будущие аварии на советских АЭС останутся секретом навеки. Никаких уроков из аварии на Трёхмильном острове они извлекать не собирались. За исключением одного: как можно строже секретность, как можно меньше огласки.
   Как мы уже писали, ссылаясь на "Чернобыльскую тетрадь" Г. Медведева, в 1966 году - за двадцать лет до Чернобыльской катастрофы - в НИИ атомных реакторов в Димитровограде произошел саморазгон реактора, который удалось погасить двумя мешками борной кислоты, введённой в его активную зону. Возможно, речь идёт о её водном растворе. В такой ситуации всё решают секунды. Значит, экспериментировавшая с реактором группа тамошних специалистов знала о возможности лавинного саморазгона реактора, знала способ его быстрой остановки, загодя подготовила борную кислоту (или её раствор) и устройство для её впуска в рабочие или другие каналы реактора и сумела предотвратить катастрофу. Результат вполне "ожиданный": ведь
  боросодержащие сплавы и соединения использовались в качестве поглотителей нейтронов на заре ядерной технологии. Тем не менее он исключительно важен с точки зрения техники безопасности.
   Однако через двадцать лет на ЧАЭС гибельный саморазгон остановить было нечем.
   Но будь у начальника смены 4-го энергоблока А. Акимова под рукой ещё одна аварийная кнопка или ручной вентиль вброса в реактор борной кислоты или впрыска её раствора, катастрофу, - даже после заклинивания управляющих стержней, - скорее всего, удалось бы предотвратить. И, возможно, сохранить реактор, который всё равно ставился на ремонт. Но такой кнопки на пульте (я уже не говорю о действующем независимо от оператора автоматическом устройстве) не было. О борной кислоте вспомнили после катастрофы. Однако на ЧАЭС её не оказалось. Потом привезли несколько тонн борной кислоты и карбида бора и сбросили в горящий реактор, в остатках разрушенной активной зоны которого цепная реакция всё равно уже не могла возобновиться.
   А мог ли предотвратить выброс больших количеств радионуклидов при таком взрыве реактора защитный колпак?
   Мнения специалистов на этот счёт существенно расходятся. Бывший президент АН СССР и директор ИАЭ А.П. Александров и другие "дочернобыльские" руководители советской "атомной мафии" утверждали, что защитные сооружения над реакторами только вызывают ложное чувство безопасности, "притупляют бдительность" персонала АЭС,* что затраты на -------------------
  * По отношению к чему, если о взрывоопасности реактора персонал не знает?
  них (составляющие всего несколько процентов от стоимости реактора) - "выброшенные государственные деньги". Уже после катастрофы, 3 июля 1986 г. Александров заявил на секретном заседании Политбюро ЦК КПСС, посвящённом Чернобыльской катастрофе и безопасности АЭС, что колпак только усугубил бы аварию.* Однако ряд крупнейших учёных, в частности ныне покойные академики П.Л. Капица и А.Д. Сахаров, неоднократно пытались обратить внимание советский руководителей на опасность АЭС с незащищёнными реакторами. И западный опыт тоже показал, что правильно сконструированные и построенные в соответствии с технологическими нормативами железобетонные защитные сооружения способны удержать радио-активные выбросы при тяжелейших авариях, подобных аварии французского реактора в Сен Лоран лез О в 1969 году или американского на Трёхмильном острове в 1979-м. Но какая может быть уверенность в том, что защитные колпаки над советскими реакторами были бы действительно сооружены в соответствии с
  нормативами, обеспечивающими необходимую прочность? Как известно, в 1988 году в Спитаке и Ленинакане (Армения) обрушились, как карточные домики, построенные в 1970-х -1980-х годах "антисейсмичные" железобетонные здания. Потом появилась информация о том, как "сваривали" их арматуру, как валили глину и песок в бетон, как укладывали в перекрытия плиты с надписью "брак", чтобы выполнить план, как преследовали и нали со строек людей, пытавшихся добросовестно работать. Через семь лет подобная же катастрофа произошла на Сахалине в г. Нефтегорске. И по таким же причинам.
  
   Акад. В.А. Легасов в неоднократно упомянутой выше статье "Мой долг рассказать об этом" пишет:
   "Все, кто был на стройках АЭС, поражались возможности работать на таких ответственных объектах, как на самой халтурной стройке".
  -----------------
  *
   А. Ярошинская, Будет ли жизнь на Земле с атомным реактором? "Новое Русское Слово" 2 декабря 1994 г.
  
  
  
   Но насколько же вопиющими были безобразия на строительстве Чернобыльской, да и других АЭС, в частности - на бетонных работах, если советская пресса неоднократно поднимала о них вопрос - задолго до начала эпохи "гласности"?! Достаточно
  вспомнить упомянутую нами ранее статью Л. Ковалевской со зловещим предсказанием: "Брак придётся оплачивать десятилетиями". Генеральный инспектор надежности и безопасности АЭС Франции Пьер Тенги не без оснований предполагает, что опрокинувшаяся в шахту реактора и ставшая в ней дыбом железобетонная плита, прозванная "Еленой", изначально не была закреплена. Скорее всего, построенный по такой "тех-нологии", как дома в Ленинакане, Спитаке и Нефтегорске, защитный колпак разлетелся бы от взрыва реактора вдребезги.
   Впрочем, что тут удивительного, если на первое сообщение о взрыве на ЧАЭС один из министров отреагировал: "Реакторы не взрываются!" /А. Боровой, Мой Чернобыль/.
   В сентябре 1997 г. в ж-ле "Посев" (Москва) была помещена статья В. Терешкина "Тихоокеанский Чернобыль" о катастрофе советской атомной подводной лодки К-431 в бухте Чижма на Дальнем Востоке, происшедшей 9 августа 1985 года - за восемь с лишним месяцев до Чернобыльской.
   Одиннадцать высококвалифицированных офицеров перезаря-жали её реакторы ядерным топливом. В один из уже загружен-ных реакторов упал электрод. Было решено поднять крышкуреактора плавучим краном так, чтобы извлечь его оттуда, недопустив возможности развития цепной реакции. Но компен-сирующую решетку, поглощающую нейтроны и обеспечиваю-щую глушение цепной реакции, заклинило и она приподнялась вместе с крышкой. Состояние реактора оказалось очень близ-ким к критическому. Внезапно в бухту влетел корабль, коман-дир которого не обратил внимания на предупреждающий сиг-нал. Кран качнуло волной, его стрела дернула крышку и вывела компенсирующую решетку далеко за критический уровень. Цепная реакция прошла, как потом просчитали, за 0,7 секунды. Почти всё ядерное топливо было выброшено наружу - как в упомянутых ранее американских опытах. Радионуклиды упали в бухту, накрыли пирсы, ремонтный завод и часть посёлка. Подброшенная взрывом активной зоны двадцатитонная крышка взлетела в воздух и рухнула в реактор. Корпус подлод-ки треснул. Она стала тонуть, но её удалось отбуксировать на отмель. Командующему флотилией доложили, что на подлодке произошел тепловой взрыв реактора. Потом на берегу обнаружили побелевшие от излучений руку и бедро одного из 11-и офицеров. Остальные словно испарились в ядерном пламени.
   Производившие дезактивацию военнослужащие тяжело по-страдали от радиационных поражений, но немногие из них были
  признаны таковыми. Большинство не получило никаких льгот. Катастрофа в Чижме была строжайше засекречена, и информа-ция о ней многие годы не выходила за пределы Министерства обороны. Однако японцы обнаружили радиоактивные аэрозоли.
   А если бы тогдашние руководители советской ядерной энер-гетики и были осведомлены - даже об истинном характере взрыва, помогло бы это предотвратить катастрофу на ЧАЭС?
   Вряд ли. Ведь на суше реакторы не качаются.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   "Козлы отпущения"
  
  
  
  
   Итак, насчёт пороков реакторов РБМК и систем их защиты, всё как будто ясно. Как и то, что несовершенства этих реакторов были известны их разработчикам, во всяком случае - руководству (другому "человеческому фактору"), и не были известны
  эксплуатационникам. И - по вине этого руководства.
   Почему же всю ответственность взвалили именно на эксплуатационников?
   Авторы статьи "Кто виноват?" объясняют:
   Открытое признание опасных особенностей одних только реакторов РБМК и, следовательно, недопустимости их эксплуатации означало бы немедленное выключение всерьёз и надолго четырнадцати энергоблоков электрической мощностью миллион
  киловатт каждый и одного - полтора миллиона. Это вызвало бы энергетический кризис. Конечно, акад. А.П. Александров и его "команда" задействовали все свои огромные возможности, чтобы свалить вину на эксплуатационников. И получили полную поддержку на самых верхах советского руководства, ибо это позволяло оставить в работе все эти пятнадцать реакторов и постепенно устранить на них проектные недоработки, скрыв их суть под... названием "Мероприятия по повышению надёжности и безопасности действующих и строящихся АЭС с РБМК" вместо "Мероприятия по устранению многочисленных и грубейших недоработок и доведению АЭС с РБМК до уровня безопасности, отвечающего требованиям нормативных документов, насколько это вообще возможно".
   Конечно, возможно далеко не всё. Возможно заменить управляющие стержни, отработать и установить автоматику, стабилизирующую режим реактора и достаточно быстро отключающую его при возникновении аварийной ситуации, различные системы "защиты от дурака"; устройства для моментальной подачи борных соединений в активную зону при несрабатывании указанных выше систем. И, конечно, ввести новые правила безопасности и переподготовить персонал. А вот возвести высокопрочные колпаки - разве что над будущими энергоблоками, ибо сама конструкция реакторов и зданий существующих АЭС для этого мало пригодна. Безопасность АЭС при ответственном подходе, исключающем халтуру, конечно, может быть таким образом значительно повышена, но тем не менее никак не сможет удовлетворять нормам, принятым на Западе.
   Поскольку в существовавших тогда "Правилах ядерной безопасности АЭС, п. 5. 19" было указано, что в период эксплуатации ответственными за ядерную безопасность АЭС являются дирекция, начальник реакторного цеха и начальник смены, была определена шестёрка "козлов отпущения". Они были арестованы задолго до суда. Почему их не оставили на свободе хотя бы с подпиской о невыезде? Стали бы они скрываться? Трудно себе представить. Могли ли помешать следствию? Чем? Ведь у прокуратуры в руках была вся необходимая ей документация. Но, оставаясь на воле, они могли поднять в разных инстанциях вопрос о недостатках реакторов РБМК, а также о многих аспектах того, что происходило вокруг аварии, привлечь на свою сторону крупных специалистов, некоторых известных деятелей прессы и тоже получить необходимую для защиты - и весьма неприятную для обвинения - документацию. На свободе это было бы для них неизмеримо легче, чем в предварительном заключении.
   Предвзятое отношение прокуратуры к работникам ЧАЭС (не нарушившим никаких существовавших тогда инструкций и правил), предназначенным свыше на роль "козлов отпущения" яснее ясного видно из интервью тогдашнего следователя Киевской
  облпрокуратуры С.И. Янковского, опубликованного газетой Сегодня" (Москва) 11 апреля 1996 года.
   Суд над несколькими руководителями ЧАЭС состоялся в опустевшем Чернобыле в июле 1987 года. Если бы он был действительно открытым, со свободным состязанием по-на-стоящему равноправных обвинения и защиты, с тщательной независимой экспертизой представленной обеими сторонами документации, с неизбежным опросом огромного количества свидетелей и прочими атрибутами демократического правосудия, он продлился бы не неделю, а немало месяцев. В ходе разбирательства выплыло бы множество фактов и подробностей. Дело никак не могло бы быть сведено только к правомерности действий руководителей и сотрудников ЧАЭС. Вопрос о характеристиках реакторов РБМК встал бы со всей остротой. И не только он...
   Можно себе представить, о чём пришлось бы рассказывать главным инициаторам разработки реакторов этой серии: тогдашним президенту АН СССР и директору ИАЭ А.П. Александрову (в своё время утверждавшему, что реакторы этого типа можно ставить "даже на Красной площади" - А. Яблоков, "Мы стали заложниками АЭС" /"Труд", 13 февраля 1996 г./), председателю Госкомитета по атомной энергии А.М. Петросьянцу и другим причастным к этому высокопоставленным лицам. Яснее ясного, что сообщили бы Волков, Жежерун, Ядрихинский, исследователи из Димитровограда и другие специалисты, указывавшие на опасные особенности этих реакторов и оставшиеся неуслышанными. И разработчики систем управления и защиты реакторов, и... и... и... Не обошлось бы и без "философского осмысления" (В. Губарев) катастрофы и проблем безопасности АЭС: ведь если никакие усовершенствования реакторов в принципе не могут гарантировать им абсолютную безаварийность, то без защитных колпаков, рассчитанных на наихудшие условия аварии, они не только не должны допускаться к эксплуатации, но безусловно отвергаться уже на стадии проектирования.
   Однако это был ещё советский суд!
   Через десять лет после катастрофы корреспондент "Известий" Л. Капелюшный расскажет:
   "Перед слушанием дела Генеральная прокура-тура подробно растолковала судьям, экспертам и обвинению, кто в чём виноват и кому что положено. И каково мнение ЦК КПСС. Поэтому процесс прошел гладко, без сучка, без задоринки. Свидетелей и экспертов, которые говорили не то, выслушивали за две-три минуты" /Десять лет с Чернобылем."Глобус" ЉЉ 185 - 188, апрель 1996 г./.
  
   Для сравнения: в 1913 году в Киеве состоялся знаменитый процесс М. Бейлиса, обвинённого в ритуальном убийстве. Чер-носотенный "Союз русского народа" своим членам, находившимся среди присяжных заседателей, подобных "руководящих указаний" не давал.
  
   И на вопрос к старательно подобранным судебно-техническим экспертам, подтверждают ли они, что реактор РБМК небезопасен, те ответили:
   "РБМК снабжен надёжной СУЗ,способной обеспечить все режимы - стационарные и переходные".
   Но кто в той обстановке мог разоблачить эту намеренную торжествующую ложь?* И недаром этот суд отверг ходатайство "главного преступника" - руководившего экспериментом бывшего заместителя главного инженера ЧАЭС А.С. Дятлова о повторной технической экспертизе.
   Некоторые ситуации выглядели гротескно. А.Коваленко, бывший начальник второго реакторного цеха, прямо задал вопрос председателю суда Р. Бризе:
   "Как можно судить людей за нарушение правил безопасности на 'особо взрывоопасных предприятиях', к коим АЭС в ту пору не относились?"
   В ответ - молчание.
   Потом Бризе в приговоре объявит реактор РБМК "потенциально взрывоопасным"...
   Авторы статьи "Кто виноват?" сообщают: в комиссии по разбору причин чернобыльской аварии не было эксплуатационников. Зато с избытком хватало тех, кто разработал "Правила ядерной безопасности АЭС" и "Общие положения обеспечения безопасности атомных станций при проектировании, сооружении и эксплуатации", а -----------
  *
   Впрочем... Через десять лет после Чернобыля подобранные ФСБ эксперты написали в своём заключении по делу капитана Никитина, ложно обвинённого в выдаче международной экологической организации "Беллуна" государственных тайн (речь идёт о загрязении северных морей радиоактивными отходами), что "ядерная авария не влияет на экологическую обстановку" /А. Полянская, О "шпионах", подлодках и радиации. "Русская мысль" Љ 4156, 9 - 15 января 1997 г./.
  затем сконструировал и внедрил, не заглядывая в эти правила, реакторы РБМК. Потом они же и "разобрались" в причинах аварии, ни разу не вспомнив о требованиях своих же правил. В отправленном из колонии письме к Ю.Н. Щербаку, опубликованном последним в книге "Чернобыль", тяжело пострадавший от радиации Дятлов убедительно раскрывает картину монополизма и одновременно - безответственности в разработке и внедрении реакторов РБМК. После выхода из заключения он рассказывает в своем интервью "Комсомольскому знамени":
   "...Ни одна комиссия, а их было несколько, не включала представителей оперативного персонала, то есть тех, кого обвиняют в аварии. Комиссии состояли только из потенциальных, а порой из фактических виновников катастрофы. Объективного расследования ждать от них было нельзя. Его и не было. И тем материалам, которые опровергали общепринятую версию, на межведомственных научно-технических советах 2 и 17 июля под председательством акад. А.П. Александрова никакого внимания не уделяли. На этих совещаниях и была принята концепция аварии, уводящая создателей оборудования от ответственности и перекладывающая вину на персонал. Материалы совещаний легли в основу доклада правительственной комиссии, который был направлен в Политбюро ЦК КПСС, Совет Министров СССР И МАГАТЭ. Стоит ли удивляться, что в решениях Политбюро было чётко сказано о ашей вине? Поэтому рассчитывать на объективность суда было бы по крайней мере наивно... Монополист сам расследует аварию, сам намечает меры и контролирует их выполнение... Приговор не мог быть другим."
   Добавим, что речь идёт о монополисте, который ещё и сам предопределил аварию, ибо знал о дефектах РБМК и не предусмотрел достаточных мер предосторожности. Об этом далее и говорит А.С. Дятлов:
   "В 1975 году на Ленинградской АЭС произошла авария... Комиссия из сотрудников ИАЭ разобралась в случившемся и разработала список рекомендаций по повышению надёжности реактора, в том числе и по таким важным вопросам, как уменьшение парового коэффициента реактивно-сти, создание быстродействующей системы аварийной защиты. Претворять в жизнь эти рекомендации начали через десять с лишним лет, уже после Чернобыльской катастрофы.
   ...Понадобилась катастрофа, чтобы этим вопросом
  наконец-то всерьёз занялись и начали менять стержни в реакторе!
   ...Ничто не мешало научному руководителю работ по созданию реактора акад. А.П. Александрову и главному конструктору Н.А. Доллежалю усовершенствовать реактор после аварии на Ленинградской АЭС, после пусковых испытаний в Чернобыле, после серьёзных предупреждений Волкова! Было бы сделано это вовремя - катастрофы не произошло бы. Так кто же подлинные преступники - мы или они?"
  
   Ни об американских опытах 1950-х гг., ни об эксперименте в Димитровограде 1966-го года речи в интервью не идёт. Дятлов, - квалифицированный специалист по эксплуатации ядерных энергетических установок, - видимо, тоже о них не знает.
   Западным журналистам (хотя их и не пустили на суд) быстро стало ясно, что с настоящих виновников из руководства советского ядерного комплекса и его медико-экологической обслуги ответственность за глобальную катастрофу свалена на "козлов отпущения". Один из них иронизирует: "В советском суде скамья подсудимых слишком коротка".
   Смотря для кого. Прокуратура сообщила семьям погибших участников злополучного эксперимента Топтунова, Перевозченко и Акимова, что они освобождаются от судебной ответственности "в связи со смертью". Если бы Акимов не получил смертельной дозы облучения, то его "Мы всё делали правильно!" вызвало бы в суде и специально подобранной публике, заполнявшей зал, только недобрый смех и могло лишь усугубить наказание. А ведь они действительно делали "всё правильно" - т.е. в соответствии с тем, что им было сообщено "сверху". Большего они и не знали.
   А "Уголовное дело в отношении лиц, не принявших своевременных мер по совершенствованию конструкции реактора" (с такой формулировкой можно разве что лишить премии и, как максимум, снять с работы - А. Дятлов), органами следствия было выделено в отдельное производство. Разумеется, все эти лица остались на свободе. Потом, на основании вывода новой экспертизы (в почти прежнем составе) о том, что технические средства управления и защиты при соблюдении Регламента (?) обеспечи-вали безопасную работу реактора, оно было прекращено.
  
   Для сравнения: разработчики и изготовители реактора американской АЭС на "Трехмильном острове" не делали попыток сваливать вину за аварию на персонал станции, понимая что проектировщики "могут анализировать первую минуту инцидента несколько часов или даже недель для того, чтобы понять случившееся или спро-гнозировать развитие процесса при изменении параметров", в то время как оператор должен "описать сотни мыслей, решений и действий, предпринимаемых в течение переходного процесса". Но лучше всего высказался на этот счёт сам оператор Р. Фредерик, дежуривший на АЭС в ночь аварии 28 апреля 1979 года - почти ровно за семь лет до чернобыльской:
   "...оператор никогда не должен оказаться в ситуации, которую инженеры не проанализировали. Инженеры никогда не должны анализировать ситуацию без учёта реакции оператора на неё".
   В 1990 году образованный вместо Госатомэнергонадзора Госпроматомнадзор СССР создал комиссию для изучения причин и обстоятельств аварии на ЧАЭС во главе с крупным специалистом Н.А. Штейнбергом. И вот её основной вывод:
   "Приведенный набор негативных свойств реакторов рассматриваемого типа скорее всего предопределяет неизбежность аварийной ситуации, а вовсе не свидетельствует о её исключительности при крайне маловероятном сочетании порядка и режима эксплуатации персоналом энергоблоков. ...разработчикам характеристики реактора, опасные последствия их проявления и пути повышения безопасности реактора РБМК-1000, видимо, были понятны до аварии. Это подтверждается тем, что уже через полтора месяца после аварии были названы первоочередные меры для повышения безопасности этих реакторов... Очевидно, что сущность этих мероприятий не адекватна официальной версии о том, что причины аварии кроются только в ошибках персонала"
   Держать дальше "козлов отпущения" в заключении стало бессмысленным. А нелицеприятный суд над настоящими виновниками катастрофы и теми, кто усугубил её последствия, не состоялся. За давностью и в связи со смертью главного подозреваемо-
  го, благополучно дожившего почти до девяноста лет.
   В 1991 году в ж-ле "Новый мир" Љ 9 появилась статья крупного специалиста в области атомной энергетики Г. Шашарина "Чернобыльская трагедия". Автор её полагает, что если бы аварийная кнопка АЗ нажата не была, саморазгона бы не произошло и реактор постепенно заглох бы, отравившись продуктами распада урана. Но почему Акимов прервал эксперимент за несколько секунд до его окончания? И именно нажатием этой кнопки? Вероятно, ещё до поступления запоздалого сигнала от "Скалы" он уловил начало саморазгона по звуку первых гидравлических ударов в пароводяном контуре, сопутствовавших начавшемуся кризису кипения* в каналах. В этот момент мощость цепной реакции превышала уже не только выданную через три секунды "Скалой" цифру 530 Мвт, но и номинальные 3200 Мвт и продолжала быстро расти. Саморазгон этот не мог быть иным, как лавинным, независимо от первопричины. И если
  ----------------
  *
   Переходу от пузырькового кипения к плёночному, сопровождаю-щемуся падением теплоотдачи.
  
  бы кнопка не была нажата, реактор всё равно бы взорвался, разве что на несколько секунд раньше или позже.
   Через восемь лет после катастрофы А.Ярошинская, ставшая к тому времени членом Президентского совета Российской Федерации, получила возможность ознакомиться с совершенно секретными, составленными в единственном экземпляре протоколами заседаний Политбюро ЦК КПСС, посвящённым Чернобыльской катастрофе и проблеме безопасности АЭС. Оказалось, что все (не только типа РБМК) построенные в СССР энер-гетические ядерные реакторы являются ненадёжными и опасными в эксплуатации и должны быть из неё выведены. Но дефицит электроэнергии заставляет забыть об этом.* Что касается ЧАЭС, у которой с 1991 года в рабочем состоянии остались лишь два энергоблока - Љ 1 и Љ 3, то её поначалу предполагалось закрыть в 1992 году, затем - в 1995-м, а сейчас речь идет (весьма условно - если страны Запада выделят средства на закрытие ЧАЭС и строительство новой тепловой станции такой же мощности) о 2000-м. Скорее всего она будет эксплуатироваться, пока оба эти блока не выйдут из строя окончательно. И хорошо, если без серьёзных аварий.
  
  
  
  
  
  
  
  ----------------
  *
   А. Ярошинская, Будет ли жизнь на Земле с атомным реактором? "Новое Русское Слово" от 2 декабря 1994 г.
  
  
  
  
  
  
  
  Почти (?) миллиард кюри
  
  
  
  
   Суммарная радиоактивность выброса при взрыве реактора составляет, согласно приведенной в "Информации" оценке Госкомгидромета, 50 млн кюри. В опубликованной газетой "Московские новости" Љ 42 от 15 октября 1989 г. дискуссионной подборке "Большая ложь" помимо этой цифры, однако, приводятся и другие. По мнению специалистов ВНИИ Атомных Электростанций активность выброса была близка к миллиарду кюри. А упомянутый нами ранее крупный специалист по безопасности АЭС А. Ядрихинский оценивает её в 6,4 млрд кюри. Расхождение, таким образом, более, чем стократное. Если принять, что 3,5% топлива, находившегося в реакторе в момент катастрофы, имели, согласно "Информации", активность в 50 млн кюри, то активность всего топлива в реакторе, очевидно, составляла в этот момент 1,4 млрд кюри.
   Если же согласиться, следуя автору "Чернобыльской тетради", что выброшено было на самом деле 120 тонн топлива, из которых 50 тонн - в мелкодисперной форме, то начальная активность выброса окажется порядка 850 млн кюри (довольно близко к данным ВНИИ АЭС), из которых 350 млн кюри - в 20 с лишним миллионов раз больше, чем при аварии американской АЭС на Трёхмильном острове, - в газообразной и аэрозольнойформах, переносимых ветрами на большие расстояния и легко вступающих в различные виды взаимодействия с окружающей средой.
   В той же подборке "Большая ложь" говорится, со ссылкой на американский ж-л "Сайенс", что "только по цезию выброс из чернобыльского реактора составил 60% всех глобальных (?) взрывов атомных бомб, произведенных в атмосфере". В других источниках выброс радиоактивного цезия считается эквивалентным его выбросу от трёхсот до семисот атомных бомб, подобных взорванной над Хиросимой в 1945 году.
   Каков же был в самом деле масштаб выброса на ЧАЭС?
   Как сообщается в "Информации" (стр. 20), средняя "глубина выгорания" топлива к моменту взрыва составляла 10,3 Мегаватт× сут/кг. Отсюда следует, что в нём в ходе его эксплуатации выделилась тепловая энергия, равная суммарной энергии взры- вов около 2250 "хиросимских" бомб, что не намного меньше, чем энергия взрыва пятидесятивосьмимегатонной бомбы на Новой Земле в начале 1960-х гг.. При этом распалось почти 2¼ тонны урана и возникло столько же радиоактивных продуктов деления его ядер. Кроме того, в нём образовалось около 500 кг различных изотопов плутония и других трансурановых элементов.
   Если бы все радиоактивные изотопы* образовались мгновенно, как при взрыве атомной бомбы, то начальная активность выброса составила бы многие десятки миллиардов кюри, если не сотни. Однако в процессе работы реактора одновременно с образованием радионуклидов идёт их распад и переход в стабильные изотопы. На накоплении долгоживущих (по сравнению с продолжительностью кампании топлива в реакторе) радионуклидов, таких как и , их распад сказывается не существенно, и их количество в топливе нарастает пропорционально полной энергии, вырабатываемой реактором. Таким образом, количества долгоживущих радионуклидов цезия, стронция и др., выброшенных в мелкодисперсных формах, соответствуют примерно 500 - 600 "хиросимским" бомбам, немного уступая образовавшимся при взрыве "грязной" американской водородно-урановой бомбы на о. Бикини в 1954 году. Зато за время, близкое к двум
  периодам полураспада короткоживущего (опять-таки - по сравнению с продолжительностью пребывания топлива в реакторе) радионуклида, в топливе устанавливается равновесие между его производством и распадом. При этом равновесное количество каждого из находящихся в нем короткоживущих радионуклидов пропорционально периоду его полураспада. И потому интенсивность его излучения не зависит от периода полураспада и определяется его "выходом", т.е. долей относительно к общему количеству радионуклидов, образующихся при делении урана или плутония. Тем не менее первоначальная интенсивность и------------
  *
   В дальнейшем - "радионуклиды".
  излучений выброса определялась количеством в нём именно короткоживущих радионуклидов: йода, нептуния, ксенона и др. Она была эквивалентна, по разным оценкам, суммарному излучению радиоактивных продуктов взрыва от десяти до нескольких десятков "хиросимских" бомб. Это составляло, согласно "Информации", около 90% активности выброса /Прил. 3, стр.5/.* Не исключено, что непосредственно в момент катастрофы суммарная интенсивность излучений была близкой к величине, указанной Ядрихинским, а уже через несколько часов упала до одного миллиарда кюри. Через месяц после катастрофы активность выброса упала более, чем в десять раз, и продолжала снижаться в результате продолжающегося распада короткоживущих радионуклидов. Интенсивность излучений долгоживущих
  радионуклидов в первые часы и дни после взрыва реактора сос тавляла малые доли процента от этих величин, но по мере распада и выхода из игры короткоживущих (успевших причинить большой вред, особенно иод) постепенно стала превалирующей.
   На сегодня общая активность излучений рассеянных и включившихся в природный кругооборот цезия, стронция, плутония и др. долгоживущих радионуклидов составля-ет величину порядка одного-двух миллионов кюри. Но они будут распадаться и излучать столетиями, а общее количество элементарных актов их α-, β- и γ- распада окажется сравнимым с таковым для всех распавшихся к настоящему времени менее долгоживущих радионуклидов.
   Осколки разделившихся ядер урана и плутония испускают, как известно, β-лучи, представляющие собой быстрые электроны, и, в большинстве случаев, γ-лучи, подобные рентгеновским. Энергия тех и других составляет сотни тысяч электрон-вольт.
   Превращение урана в нептуний и нептуния в плутоний под действием нейтронов также сопровождается β- и γ- излучениями. Образующиеся в реакторе изотопы плутония и кюрия испускают быстрые ядра гелия - α-лучи с энергией порядка 4 млн электрон-вольт. γ-лучи поглощаются в таблетках ядерного топ
  ---------------
  *
   В прямых скобках здесь и далее указаны приложения к вышеупомянутой "Информации".
  лива только частично. α- и β-лучи поглощаются в топливе практически полностью и выходят наружу только из поверхностных
  слоёв топливных таблеток и их обломков, выпавших вокруг разрушенного реактора. Однако из мелко распылённого топлива они выходят свободно - в атмосферу, в почву, в живые ткани.
   Глубоко проникающие, ничем не коллимированные γ-лучи, в основном, поражают организм как целое, вызывая известную лучевую болезнь. Начиная с дозы 100 рентген, она становится острой, а с 400 рентген становится опасной для жизни. β-лучи,
  испускаемые фрагментами ядер урана и плутония, проникают в живые ткани всего на 1-3 миллиметра. Они вызывают в них радиационные ожоги, часто сопровождающиеся озлокачествлением. α-лучи, испускаемые изотопами плутония и кюрия, проникают в ткани лишь на 40 микрон, Но оказываемые ими локальные разрушительные воздействия в сотни раз более концентрированы, чем воздействия β-лучей.
   За этими, казалось бы, сухими, чисто научными, данными стоят бесчисленные озлокачествления и мутации с непредсказуемыми последствиями.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   "Промолчи, промолчи, промолчи..."
  
  
  
  
   Никакого изучения радиационной обстановки в районе ЧАЭС и вдали от неё до утра 26 апреля 1986 года фактически не производилось. Между тем, скорость ветра в ту ночь составляла там, как сообщается в "Информации" /Прил. 5, стр. 2/, 5-10 м/сек. Поэтому основная масса радиоактивных газов и мелкой пыли ядерного топлива была за пару часов унесена ветром за пределы образованной вскоре вокруг ЧАЭС "особой зоны" радиусом 30 км. Быстро остывшее, отягчённое твёрдой пылью, не поглощавшей собственных излучений, радиоактивное облако первичного выброса не поднялось (за исключением небольшой части радиоактивных газов) в верхние слои тропосферы, подобно "грибу" "классического" атомного взрыва. Невидимое в ночи, оно дрейфовало по воле ветра на небольшой высоте, касаясь местами земли, постепенно расползаясь, неравномерно высевая пыль и оставляя радиоактивные пятна на своём пути. Внутри облака уровень радиации и концентрация радиоактивной пыли поначалу были чрезвычайно высокими.
   Что стало с теми, кто попал в него той ночью, когда - задолго до решения об эвакуации - началось беспорядочное бегство из города Припяти и Посёлка энергетиков, расположенных рядом с ЧАЭС? А беженцев, в первый же день "исчезнувших в неизвестном направлении", были тысячи (о них сообщает и Г. Медведев). В основном, сотрудников станции и членов их семей, понявших опасность ситуации. сразу же после взрыва, начавшегося пожара и последовавшего (во избежание паники!) отключения коммутатора ЧАЭС от города
   В обращении французской организации "Дети Чернобыля", опубликованном в газете "Русская мысль" от 4 мая 1990 г., говорится об официально не подтверждённых данных о гибели 10000 жителей Припяти (до катастрофы в ней проживало 54000 человек).
   А результаты последующих атмосферных измерений радиационной обстановки в "особой зоне", подробно изложенные в "Информации", определялись больше радиоактивностью факела, поднимавшегося еще в течение нескольких дней из горящего реактора, чем первичным выбросом, унесенным, в основном, в сторону Житомирской области и Белоруссии, в которой, как стало известно впоследствии, выпало 70% радиоактивных осадков. По-видимому, именно с этим дымом и были вынесены из реактора те 3,5% радионуклидов, "вколоченных" вместе с распылённым взрывом топливом в графит и освобождавшихся из него по мере выгорания последнего. Эти радионуклиды и распространялись в разные стороны, в том числе и в сторону Киева, пока реактор не был засыпан с вертолётов тысячами тонн песка, доломита, свинца и других материалов, включая уже ненужную борную кислоту.
   Достаточно долго оставалась секретом попытка искусственно осадить радиоактивное облако в Гомельской и Могилёвской областях (см. хотя бы подборку писем "Атомная энергетика - надежды ведомств и тревоги общества". "Новый мир", 1989, Љ 3),
  то ли - чтобы не допустить радиоактивных выпадений в Москве, то ли - чтобы предотвратить утечку за рубеж важной государственной тайны.* Не исключено, что такие попытки предпринимались и раньше. Но полностью осадить радионуклиды на
  советской территории, как известно, не удалось.
   В дальнейшем обстановка в зонах радиационного загрязнения оставалась неясной в течение более, чем трёх лет. На I съезде народных депутатов СССР в 1989 году несколькими депутатами был поставлен вопрос о том, кто виноват, что не было информации, что страну заливал поток домыслов, вымыслов и слухов,
  ------------------
  *
   27 апреля 1986 г. расположенная в городе Миколайки на северо-востоке Польши метеорологическая станция зарегистрировала стремительное увеличение радиационного фона, о чём сообщила в Варшаву. Вскоре на станцию явились вооруженные милиционеры и выключили её оборудование. К этому времени в Советском Союзе по секретному распоряжению была выключена и опечатана дозиметрическая аппаратура в организациях, непосредственно не связанных с военно-промышленным комплексом. Это помогло мало: радиоактивное обла-ко через сутки было над Скандинавией.
  что давались распоряжения о засекречивании, то столько оюдей пострадало от радиации оных поражений.
   А. Ярошинская подробно описывает ситуацию.
   "Козлом отпущения" - в том числе и за первомайскую, 1986 года, демонстрацию в Киеве - должен был стать на этот раз тогдашний председатель Госкомгидромета Ю.А. Израэль. что давались распоряжения о засекречивании, что столько людей пострадало от радиационных поражений. Однако, загнанный в угол, он раскрыл депутатам, что с первых дней катастрофы его
  ведомством непрерывно велось изучение радиационной обстановки с помощью сети наземных станций и специально оборудованных самолётов и вертолётов. При этом производились измерения общей дозы γ-излучения и определялся его спектр. Значит, и состав радионуклидов в выбросе. Все данные, включая ежедневно составляемые карты радиационного загрязнения местностей, в секретном порядке регулярно рассылались "директивным органам", министерствам, другим ведомствам различных уровней, облисполкомам и пр. и лично тогдашним высшим руководителям. В том числе и тем, кто решал вопрос о первомайской демонстрации в Киеве.
   На вопрос депутата Челышева:
   - "Почему же не было информировано население?"
   Израэль ответил:
   - "Вы этот вопрос задайте Совминам республик. Потому что наша обязанность информировать руководство, которое доводит..."
   Председатель Госкомгидромета всё знал и молчал. Три года. Исправно докладывая "наверх" секретную информацию и не допуская её утечки к населению. Получил за это орден Ленина и снова был утверждён в занимаемой должности съездом.
   Как тут не вспомнить Галича:
  
   "Вот как просто попасть в богачи,
   Вот как просто попасть в первачи,
   Вот как просто попасть в палачи:
   Промолчи, промолчи, промолчи!"
  
   А вот приведенное А.Ярошинской свидетельство действительного члена Академии Наук Украины Д.М. Гродзинского:
   "Вместо того, чтобы нам, радиобиологам разъ-яснить, что случилось, чтобы мы могли дать рекомендации населению, как правильно себя вести в первые часы после аварии, у нас опечатали счётчики, чтобы никто ничего не измерял в эти дни."
   Аппаратуру опечатывали даже далеко за пределами поражаемых радиацией регионов. Но нелегальные дозиметры были, хотя за них можно было получить до двух лет заключения. И то, если не "навесят" шпионаж. В том числе и в Припяти, рядом со станцией... И пресекать распространение информации среди населения не удавалось.* Время было не то.
   После семилетней волокиты генеральная прокуратура ныне независимой Украины констатировала, что главные вершители тогдашней УССР плюс министр её здравоохранения А. Романенко "беспокоились о собственном благополучии и служебной карьере", "злоупотребили властью и служебным положением, что повлекло тяжелые последствия" ..."вина Щербицкого, Шевченко, Ляшко и Романенко... доказана".
   А суда - тоже не было и не будет. За истечением срока давности.
  
  
  
  
  
  
  
  
  ---------------
  *
   Г. Медведев в "Чернобыльской тетради" бегло упоминает о кражах счетчиков и попытках "пресечения разговорчиков" в первые дни после катастрофы.
  
  Ликвидация последствий и последствия
   ликвидации
  
  
  
   Ещё до того, как взорвавшийся 4-й энергоблок был укрыт (ли?) "саркофагом", основной задачей, поставленной "партией и правительством" стал пуск трёх оставшихся блоков - любой ценой и во что бы то ни стало. Неудивительно, что советская официальная пресса начала расписывать на все лады как работу по ликвидации последствий катастрофы, так и партийно-государственную заботу о тех, кто её выполнял. В газетах публиковались фотографии бульдозеров, скреперов и других машин с защищёнными кабинами, снимающих загрязнённый радиоактивными выбросами верхний слой почвы, людей в спецодежде и респираторах с распылителями дезактивирующих составов в руках. Красочно описывались героические усилия врачей, пытавшихся спасти даже безнадёжно облучённых. Писали о создании хороших бытовых условий для работающих в зонах, загрязнённых радиоактивными выпадениями, о превосходном их питании (в чём корреспондентам предоставлялось убедиться самим), о вахтовом методе работы: пятнадцать дней труда в загрязнённой зоне - пятнадцать дней отдыха за её пределами под медицинским наблюдением, о сокращённом рабочем дне на вредных работах и строгом индивидуальном дозиметрическом контроле - с освобождением от работы при облучении, превысившем допустимые нормы.
   Всё это, по всей видимости, действительно, имело место в отношении определённого контингента людей. Речь идёт об оставшихся на ЧАЭС её постоянных работниках, работниках специализированных гражданских организаций и военнослужащих специальных подразделений, официально командированных, часто вместе с соответствующей техникой, на аварийные работы в качестве специалистов и квалифицированных рабочих, знания и опыт которых могли бы пригодиться и в будущем.
   Но был и другой контингент - сотни тысяч (в общей сложности) мобилизованных якобы на военную переподготовку людей самых различных специальностей, в основном, использовавшихся в качестве чернорабочих на работах, относящихся к категории работ особой вредности.
   На состоявшемся в Париже 3 декабря 1986 года - уже после пуска первого энергоблока - коллоквиуме на тему "Факты и уроки" руководитель службы радиологической гигиены при французском Комиссариате атомной энергии др. Ж.К. Нено признал косвенным образом, что восхитившие западных специалистов, включая Х. Бликса и П. Танги, аварийные работы на ЧАЭС велись без должного внимания к тем, кто в них участвовал.
   Между 12-м и 16-м августа 1986 года таллинская комсомольская газета "Ноорте Хааль" опубликовала серию статей своего корреспондента Тониса Авиксона, побывавшего на ЧАЭС, где работали четыре тысячи "ликвидаторов", мобилизованных в тогдашней советской Эстонии. Их зачастую даже не вызывали по повестке из военкомата, как принято было в СССР в мирное время, а поднимали среди ночи и везли в неизвестность.
   Им говорили, что это лишь "командировка", причём "добровольная" (!), что рабочий день будет сокращённым, чуть ли не двухчасовым, чтобы не подвергаться высокой дозе облучения, что работа вообще не будет опасной, что все будут на месте обеспечены необходимой спецодеждой и т.д. и т.п. В действительности же рабочий день этих "ликвидаторов" в загрязнённой "особой зоне" вокруг ЧАЭС продолжался четырнадцать часов - с шести утра до восьми вечера. Они поливали из пожарных шлангов дома и деревья, удаляли зараженный радионуклидами верхний слой грунта и заменяли его новым. Впоследствии выявились ужасающие подробности: съём грунта, его погрузка на самосвалы и разравнивание привезенного "чистого" (ли?) грунта производились вручную, лопатами. Следует отметить, что при такой "дезактивации" осевшая на землю радиоактивная пыль неминуемо подбрасывалась в воздух, на волю ветра, вторично. Никакой спецодежды, способной хотя бы защитить от попадания на кожу радиоактивных веществ, "ликвидаторам" не выдавали. Только марлевые маски - "намордники" кустарной выделки. Питание было отвратительным. Жили в палатках.
   Кто именно, чьи службы техники безопасности несли хотя бы формальную ответственность за жизнь и здоровье мобилизованных, не состоявших ни в штате ЧАЭС, ни в штате гражданских организаций, выполнявших там аварийные работы, ни в составе
  срочных и кадровых военнослужащих направленных туда войсковых подразделений, - неизвестно.
   "Ликвидаторы" стали болеть всё чаще и чаще. У них было достаточно оснований подозревать причину этого в облучении, а им заявляли, что уровень радиации "нормальный". Неудивительно, что, по словам Авиксона, среди "ликвидаторов" царили
  "озлобленность, возмущение и отчаяние".
   В июне, когда их двухмесячный срок пребывания на ЧАЭС подходил к концу, им объявили, что он продлён на четыре месяца. Чаша терпения переполнилась. Бросив работу, несколько сот "ликвидаторов" пошли в ведавший ими "штаб" и заявили:
   "Хватит. Мы своё отработали!"
   Ответом был отборный "руководящий" мат, а затем кулаки, палки и песок в глаза. Авиксон, стараясь смягчить, невольно подтверждает факт потасовки. Он пишет:
   "Кого-то схватили за шиворот", "кому-то досталось коленом под зад", "кто-то бросался песком".
   Начавшаяся в июне забастовка продолжалась и в июле. Авиксон, пытаясь доказать, что почёрпнутые из писем сообщения о забастовке, оказались преувеличенными, продолжал:
   "Вначале известие о продлении срока отбило у людей желание работать, создало взрывоопасную психологическую ситуацию. Какое-то время люди, прежде работавшие, как быки, стояли сложа руки. ...К середине июля всё вошло в норму."
   Продолжения, в котором бы Авиксон сообщил, как произошла эта "нормализация", не последовало. Она никак не влезала в рамки горбачёвской "гласности". В августе1986 года из-под Чернобыля был отпущен "ликвидатор", офицер запаса Гуннар Хагельберг, получивший смертельную дозу радиации. Перед смертью он рассказал о том, что двенадцать "ликвидаторов", отказавшихся продолжать работу, были расстреляны... . / С. Шустер, Ещё двенадцать жертв Чернобыля. "Русская мысль" 7 ноября 1986 г. Париж/. Состоялся ли какой-либо формальный "суд" над "зачинщиками" или приговор был вынесен во внесудебном порядке по какой-то секретной инструкции и какой инстанцией, - неизвестно. Но недаром, видимо, как раз в это время там побывал тогдашний председатель КГБ СССР В.М. Чебриков.
   На аварийных работах на ЧАЭС прибалты составляли 20% всего контингента мобилизованных, в то время как население входивших тогда в состав СССР Литвы, Латвии и Эстонии со-ставляло менее 5% населения тогдашнего СССР. С. Шустер де-лает предположение, что советское руководство считало ко-ренных жителей оккупированной Прибалтики мало полезным и
  даже вредным компонентом подвластного населения, способным активно протестовать и даже бастовать. И потому решило, что их "можно облучать" в первую очередь. То есть расчётливо и сознательно подставить под радиационный удар. Можно, разу-
  меется, не соглашаться с Шустером и строить другие предпо-ложения о том, почему процент прибалтов, в частности, эстон-цев, среди обречённого контингента был столь непропорцио-нально высок. Но ясно, что случайно это произойти не могло.
  
   Но положение мобилизованных со всего тогдашнего Советского Союза "ликвидаторов" всех национальностей было таким же. Они быстро заболевали, причём, как правило, не "классической", давно изученной острой лучевой болезнью*, а какой-то иной, сопровождавшейся различными осложнениями. У них было достаточно оснований подозревать причину этого в облучении. Но в каком и чем именно? А им тоже заявляли, что уровень радиации "нормальный". Дозиметры индивидуального пользования были у "ликвидаторов" редкостью, а имеющиеся не позволяли работающим самим следить за интенсивностью радиации и контролировать дозу облучения После окончания смены дозиметры сразу же отбирали. Как впоследствии сообщил главный радиолог Минздрава Российской Федерации проф. Г. Зубовский, "заинтересованные ведомства до сих пор скрыва-
  --------------
  *
   В дальнейшем - ОЛБ.
  ют данные облучения. А они порой в десятки раз превышают официальные" /"Известия" 8 февраля 1990 г./.
  
   20 февраля 1990 г. "Комсомольская правда" опубликовала рассказ "ликвидатора", работавшего на одном из особо "горячих" участков:
   "Мы вшестером носили воду из подвалов, где стояли фильтры (мы там работали 1 час - я засёк), и я как старший группы замерял зараженность - так вот, в грязи было до 70 рентген, а в воде - до 45. А старший, кто давал нам этот наряд, всем записал 1,5 рентгена в час. Я стал ему доказывать: "Как вы можете писать такую дозу заражения, если мы работаем почти час в этом подвале! Вы нам должны написать правду, сколько оно и есть." А он нам сказал: "Я не имею права писать такую дозу. Я вижу это, но не могу этого сделать, меня будет ругать начальство""
   А вот что рассказывает инженер П. Гангнус, работавший дозиметристом:
   "...люди курили, снимали респираторы, отправляли свои потребности в опасной зоне, работали без рукавиц. Впрочем, рукавиц часто не было. Их не выдавали. Иногда не было даже респираторов. Ни одному работнику района не выдали очки. Начальник дозконтроля Лызлов сказал, что пыли в районе нет. А у меня на руках были радиационные ожоги. Нормы загрязнённости одежды устанавливались, ...исходя из её количества, перевозимого в санпропускник. Иногда проверить загрязнённость спецодежды было невозможно - прибор зашкаливал на всех поддиапазонах. ...Спецодежды с клапанами не было. ...Все слова, все протесты оставались словами." /"Русская мысль" 4 мая 1990 г. Приложение "Четыре года неправды"/.
  
   25 и 26 апреля 1987 г., в первую годовщину катастрофы, по советскому телевидению был передан документальный фильм, посвящённый восстановлению ЧАЭС. Разумеется, задачей постановщиков было представить в духе тогдашней "гласности" трудовую героику будней на работах по ликвидации последствий катастрофы и подготовки к пуску станции, показать мудрость руководителей разного ранга и доблестный труд руко-водимых ими "простых" советских людей. Ну и, конечно, заботу
  КПСС о тех и других.
   Однако с самого начала телезрителя не могло не удивлять, что даже на самых опасных участках эти люди работают в обыкновенных комбинезонах и с предназначенными, видимо, для защиты органов дыхания от радиоактивной пыли марлевыми полумасками, которые они то и дело снимают. На их головах белые шапочки - для защиты волос от пыли. Но волосы почти у всех упрямо выбиваются из-под них. Глаза не защищены ничем.
  Неужели нет ничего более надёжного? Или не так страшен атомный дьявол" (В. Губарев), как его малюют?
   Но вот робот, предназначенный действовать там, где пребывание людей недопустимо, застревает посреди радиоактивных обломков. И людей посылают его вытаскивать. Неужто их жизни стоят дешевле? Ведущий проговаривается, что робот этот -"валютный". В другом месте участок крыши поливают какой-то кислотой. Работают в рукавицах, видимо, резиновых. Шланг рвётся. Повреждение пытаются устранить на ходу, сбросив мешающую перчатку с одной руки.
   Лес (потом его назовут "Рыжим лесом") неподалеку от станции. "Вход и въезд запрещён. Опасно для здоровья". Сколько же в нём осело радиоактивной пыли, если дозиметристы затруднялись определить, откуда идёт излучение: из леса или из ещё не совсем замурованного реактора!
   Над машзалом третьего и четвёртого энергоблоков крыша завалена кучами обломков, выброшенных при взрыве. Их там по внешнему виду - тонны. Ведущий проговаривается: "Топливо". Значит всё-таки и двуокись урана! И тут же поправляется: "Гра- фит". Так или иначе, радиация там настолько высока, что без специальной защиты люди работать не могут. На уборку радиоактивного мусора поставлены солдаты из специальных подразделений, видимо, предназначенных для оккупации территорий сразу же после нанесения по ним ядерного удара. У них комбинезоны поплотнее и шлемы, защищающие всё лицо. Может быть (трудно судить из-за мелкого плана), они в противогазах или респираторах. Солдаты подбирают радиоактивный сор лопатами, бегут с ним к краю крыши и сбрасывают его вниз - с высоты в несколько десятков метров. На эту беготню они тратят куда больше сил и времени, чем на сбор и сброс мусора. Телезритель не видит, как разлетается снова радиоактивная пыль, кто, как, когда и куда собирает у подножья здания разбросанные вторично радиоактивные обломки. Последняя баба из окрестного села не станет выбрасывать сор из окна под стену своего дома. В самом бедном жилище есть для него старое, ржавое, но ведро, в которое его собирают и в котором его выносят, стараясь не просыпать по дороге. Но ни гражданское (многие - с учёными степенями и званиями), ни военное начальство не додумалось опустить на крышу с вертолёта контейнеры для радиоактивного мусора и аккуратно забирать их оттуда после заполнения. Не хватило ума? Или вертолёты не выделили? Но почему и то и другое нашлось для спасения поломанного "валютного" робота? Ещё через два года Г. Медведев расскажет в "Чернобыльской тетради", как другие солдаты руками собирали с земли и складывали в контейнеры графит...
   Потом обо всём этом писали многие авторы.
   Что заставило показать "стране и миру" настолько саморазоблачительный фильм: полное непонимание происходящего или, напротив, стремление хоть как-то о нём сообщить?
   Многообразные последствия катастрофы достаточно хаотичны, но сами по себе не злонамеренны. Тем не менее, всё сделано так, чтобы создать манихейскую иллюзию военных действий: штабы, стратегия, тактика, наступление... И вот над высоченной
  трубой взвивается знамя "победы". Запущены два энергоблока. Готовится пуск третьего. Над разрушенным четвёртым энергоблоком возведен "Саркофаг". И ни слова о том, что будь защитный колпак возведён над реактором не после аварии, а раньше, то она бы не превратилась в катастрофу.
   В конце фильма показан групповой снимок. Несколько стульев на нём пусты. Затем, как на бегу через через облучаемый коридор, качаясь, мелькают фотографии отсутствующих, гражданских и военных, погибших на своём посту. Под звуки щемящей душу музыки появляется ряд ухоженных могил. О прочих тысячах, показательной спецмогилы не удостоенных, - ни слова.
   Многие роботы оказались непригодными для работы в усло-виях высокой радиации, не выполняли команд или выполняли их неправильно, искажали передаваемую информацию и т.п. Тогда их заменяли люди. Наиболее надёжными "роботами" были военнослужащие. На сооружении "Укрытия" в течение пяти с половиной месяцев работали до десяти тысяч человек. Через крышу разрушенного энергоблока прошло 3600 рядовых, - со-общит впоследствии Л. Капелюшный /Десять лет с Чернобы-лем. "Глобус" ЉЉ 185 - 188, апрель 1996 г./.
   Через чернобыльский ад прошли полмиллиона "ликвидаторов", в основном, мужчин, ещё способных к продолжению рода. Многие из них не без оснований опасались стать импотентами. Но стали ими далеко не все... Какими будут их потомки?
   В статье И. Кривовой "Моральное вооружение ядерной индустрии", опубликованной в газете "Русская мысль" от 7 июля 1991 г., приводятся следующие результаты обследования 500 "ликвидаторов" в возрасте от 25 до 40 лет, предпринятого Независимой международной ассоциацией исследователей Чернобыльской катастрофы: у 80% - иммунодефицит, у 40% нарушен слух и вестибулярный аппарат, у 33% - импотенция. Сколько семейных трагедий возникло на этой почве...
   Пятнадцатого декабря 1994 г. московская телевизионная компания "Останкино" сообщила, что "ликвидаторов" осталось всего 28000.* Многие из них не имеют жилья и вопрос об их расселении предполагается решить в течение трёх лет. Сколько их останется в живых к тому времени? Седьмого февраля 1996 г. газета "Новое русское слово" сообщила, что бывший "ликвидатор", житель города Умани, онкологический больной Леонид Сергеев, проживавший с двумя детьми в маленькой комнате общежития, получил отдельную квартиру, угрожая властям публичным самосожжением.
   В прессе время от времени появляются сообщения о возможности обрушения всего саркофага и связанных с этим опасно-----------------
  *
   Из нескольких сотен тысяч.
  
  стях. Ведь его новые, поспешно возведенные, конструкции опираются на полуразрушенные старые. Специалисты считают, что он может рухнуть вследствие даже слабого землетрясения (См. хотя бы статьи В. Романенковой "Саркофаг не вечен" /"Новое Русское Слово" 25 августа 1994 г./. или А. Белова "Чернобыль: всё спокойно" /"Русская мысль" 8-12 апреля 1995 г./). Ведь ближайшие сейсмические зоны - Крым и Карпаты - расположены всего в нескольких сотнях километров от ЧАЭС.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   На пораженной земле
  
  
  
  
   С первого дня катастрофы отношение властей к ней и связанным с ней событиям было непоследовательным и безалаберным. Опасность усугублялась угрозой нового, ещё более мощного, взрыва в случае проплавления дна горящего реактора и попадания расплавленных масс в водяной резервуар, находившийся непосредственно под ним (в миниатюре - подобного взрыву "Таинственного острова" в одноименном романе Жюль Верна). Эвакуацию из Припяти и Чернобыля, расположенных в 2 и 18 км от 4-го энергоблока, начали с более, чем суточным, опозданием и проводили в величайшей спешке. Но днём раньше началось массовое бегство работников АЭС с семьями и других жителей Чернобыля, Припяти и ближайших сёл. Одновременно из Киева начали бежать семьи "ответственных" работников. Паника распространялась стремительно. Жители угрожаемого региона пуще всего боялись, что власти запретят выезд.
   Массовая эвакуация населения, по всей видимости, рассматривалась им и властями как кратковременная - пока исчезнет опасность парового взрыва, погаснет радиоактивный факел над реактором и распадутся короткоживущие радионуклиды, в основном, определявшие тогда общую активность выброса. Непосредственные опасности были устранены ещё в первой декаде мая, но быстрое поначалу падение уровня радиации стало замедляться: он всё больше определялся распадом более долгоживущих радионуклидов, которых оказалось гораздо больше, чем ожидалось. Тем не менее основной задачей должен был стать пуск станции. Вокруг неё была создана "особая зона" обязательного отселения радиусом 30 км. Кроме Чернобыля и Припяти, в ней оказались ещё 74 села. Внутри неё - другая, диаметром 10 км, и внутри той - зона самой станции, где над разрушенным блоком началось сооружение укрытия - "саркофага". Зоны были обнесены колючей проволокой с контрольно-пропускными пунктами, на которых проводились в обязательном порядке контроль радиоактивного загрязнения и дезактивация людей и технических средств. Домашние животные, принадлежавшие частным лицам, были, в основном, истреблены.
   Но восстановление станции требовало широкомасштабных строительных, дезактивационных и ремонтных работ. И соответственно - постоянного передвижения больших масс людей в зоны и из них, в особенности при "вахтовом методе". Дезактивация проводилась, в основном, смыванием радиоактивной пыли водой и моющими растворами, в некоторых местах - снятием поверхностного слоя грунта и его удалением. Но уничтожить радионуклиды химическими и механическими способами, как известно, невозможно; и всё эти меры сводились по существу к их перемещениям - в канавы, в овраги, в низины... В этот процесс вмешалась и природа: ветры, осадки и подпочвенные воды, уровень которых в бассейне Припяти весьма высок. По официальным данным, сообщает Л. Капелюшный /Десять лет с Чернобылем. "Известия", апрель 1996/, из 2044км2 зоны отчуждения 1856 км2 загрязнены радионуклидами цезия, стронция и плутония. Только на поверхности почвы общее загрязнение составляет 137800 кюри. А во временных хранилищах и могильниках находятся ещё 380000 кюри. Атомного джина, вырвавшегося из кувшина, загнать обратно уже невозможно - ни теоретически, ни практически. За истекшие десять лет он, конечно, состарился: с лета - осени 1986 года средний уровень радиации по зоне снизился в сто раз. Но распределение их всё ещё неравномерное. Дальнейшее изменение уровня радиации пойдёт, в основном, за
  счёт естественного и искусственного "размывания" областей повышенной концентрации радионуклидов. Мало приятная перспектива.
   Жители "особой зоны" были кое-как временно расселены за её пределами, где радиационная обстановка порой была ничуть не лучшей, чем внутри. Чернобыль, Припять и окрестные сёла стояли пустыми. Осенью 1986 года, когда радиационная обстановка относительно стабилизировалась, Киевский обком КПУ призвал уехавших вернуться домой. И они стали возвращаться. Создалась беспрецедентная ситуация, - пишет Л. Капелюшный /там же/. Сотни людей законно проживают в запретной зоне, только прописаны в соседнем районе, не входящем в неё. А многие просто так вернулись в свои дома. Их прозвали "самосёлами".
   Для работников ЧАЭС, живших ранее в Чернобыле и Припяти, спешно построили новый город Славутич. Построили добротно и красиво, но - на цезиевом "пятне". Когда это выяснилось, все планы уже были утверждены и строительство продолжалось полным ходом. Некоторые категорически отказались переселиться в Славутич,* другие соблазнились высокими заработками, хорошими (по нынешним постсоветским понятиям) жилищными и др. условиями. Славутич несколько раз показывали и по московскому телевидению. Одна из передач закончилась изображением явно больного ребёнка и горьким замечанием диктора, что платой за эту райскую жизнь будет сокращение её продолжительности.
   На сегодня в самом Чернобыле числятся постоянными жителями человек 50. Остальные - персонал, - сообщает Л. Капелюшный. Около 120 организаций и предприятий. Зона превратилась в своеобразный радиологический полигон: работают подразделения по изучению влияния радиации на растения и животных, по радиационному контролю и дозиметрии, по захоронению радиоактивных отходов (в зоне сотни могильников, причём далеко не все на учёте) по дезактивации, по слежению за
  "саркофагом" и т.д. и т.п. Занято этим от 15000 до 17000 человек. Это - без учёта ЧАЭС, где работают около 6000 человек. Вечером светятся многоэтажки. Работают Дом культуры, столовые и магазины, автостанция, службы быта, Ильинская церковь.
   А Припять осталась почти пустой. Её здания после дезактивации требовали большого ремонта. Город облюбовали мародёры, уносившие не только брошенные жителями в спешке ценности, но и мебель, и одежду, которые продавали на барахолках. В нём стали селиться бомжи и уголовники. Спецподразделения милиции провели рейды, выловили уголовников и сожгли утварь. Город облюбовали дикие животные и... туристы /В. Емельяненко, Чернобыльлэнд. "Новое Русское Слово", 3 мая, 1996 г./. ------------
  *
   Гротескный пример: Начальник теплотехнической лаборатории А. Бородавко, назначенный парторгом ЦК КПСС на ЧАЭС, отказался переселиться из Киева и был за это был исключён из КПСС и уволен с работы - "свежо предание..."
   Незадолго до десятилетия катастрофы возникла туристическая фирма "Чернобыль Интеринформ". За хорошую сумму в долларах стало доступным, надев спецодежду, пройти с гидом через бывший "Рыжий лес" к "Саркофагу" и полюбоваться на ЧАЭС с высоченного Колеса обозрения. Что ж, даже на таком несчастье возможен бизнес...
   Закрыть особую зону наглухо не представлялось возможным. Да, похоже, власти к этому не очень и стремились. В ограждениях образовалось множество прорех, которыми пользовались все, кто не хотел иметь дело с милицией. "Сталкеры" из числа окрестных жителей то и дело пробирались в зону накосить сена, половить рыбу в Припяти или поохотиться. Отлавливали убежавших в леса лошадей. Потом их запрягали, хотя они и "светились".
   Вскоре у "сталкеров" возникли новые соблазны. В первое время после катастрофы в зоне была задействована масса техники, которая вскоре загрязнилась радионуклидами настолько, что её дезактивация стала невозможной. Она была признана непригодной к употреблению и списана. Сейчас в зоне два "кладбища техники" - Буряковка и Россохи, где захоронены в открытых траншеях или просто разбросаны автомобили, трактора, бульдозеры, скреперы, экскаваторы, бетоновозы, военные бронетранспортёры, краны, вертолёты. В заводях на вечном приколе стоят баржи, катера, суда на подводных крыльях... Начальник "комплекса" В. Жилинский считает, что безопасность траншей рассчитана на 20 - 30 лет. Потом всё это надо будет выкопать и перезахоронить в специальных хранилищах, лет на 300: потомки найдут способы себя обезопасить. /Л. Капелюшный, Десять лет с Чернобылем/. Но "сталкеры" ждать не хотят: всё разбирается и растаскивается теперь. Детали и целые узлы попадают на барахолки Киева и других городов. Этим тоже "сглаживается" респределение уровней радиации...
   На 1 февраля 1996 г. "самосёлов" было в зоне 679 человек. Живут в 15 селениях. В основном - пожилые, которым продолжать род больше не предстоит. В одном из сёл открыли в пустующей хате церковь. Ведут почти натуральное хозяйство. Всё своё - из огорода и с поля за окном. Появились куры и свиньи. Клубника - размером с помидор, огурцы - брёвна. Питаться ими нельзя. Но питаются. А что делать? О радиации всего и вся - знают, но предпочитают не говорить: зачем лишний раз поминать чёрта. Самосёлы утешаются: авось самогон всё прочистит /В. Емельяненко, Чернобыльлэнд. "Новое Русское Слово" 3 мая 1996 г./.
   Поверие, что спиртное помогает от радиации, возникло вскоре после катастрофы. Что было тому причиной - то ли стихи-песенка А. Галича "Истопник", то ли вино в рационе экипажей атомных подлодок - не ясно. Доказательств нет. Но держится и сегодня. А вот мак под действием радиации меняется, по мнению наркоманов, так, что кейф становится ещё круче /там же/.
   Кинодокументалист Е. Оноприенко попытался сделать фильм о зоне и самосёлах. В разгар работ сняли финансирование. Почему? Оноприенко вспоминает:
   "Основная мысль сценария была та, которую высказали нам самосёлы. Они счастливы сейчас. Потому что над ними нет властей. Они свободны. И вот этот парадокс - за счастьем нужно ехать в зону - и был смыслом сценария. Ну, кто же такую крамолу пропустит... Газеты не писали и десятой доли правды, и не вина в том журналистов... "Добро" на печать давал комитет по ядерной энергетике, а фактически ЦК. Вернее, не давал" /Чернобыльский ёжик. "Зеркало недели". Киев. 13 апреля 1996 г./.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Чтобы люди знали...
  
  
  
  
   В первые же дни после взрыва реактора многие специалисты предсказывали, что эта Чернобыльская ядерная катастрофа обернётся катастрофой экологической.
   Уже осенью 1986 года в припятских лесах появились первые вестники генетических поражений - огромные уродливые грибы. Это чётко свидетельствовало о начавшемся включении выпавших радионуклидов в природные циклы биологического массообмена. В следующем году на деревьях, в результате их корневого заражения радионуклидами, появились гигантские иглы и листья неправильной формы, возникли цветы с аномаль-ным числом лепестков и др. морфозы. В 1988 году пресса, в том числе и советская, сообщала уже о мутантах среди домашних животных: слепых жабьерылых поросятах, двуглавых телятах, шести- и восьминогих жеребятах и др., частота рождаемости которых многократно выросла по сравнению с "дочернобыльской" и продолжала угрожающе расти. Когда фотографию первого восьминогого жеребёнка показали Горбачёву, тот отмахнулся: "Чертовщина какая-то. Фотомонтаж" /Я. Соколовская, Пробил час мутантов. "Известия". Перепечатано "Новым Русским Словом" 2 мая 1996 г./.
   Вскоре стало известно о всё чаще рождающихся уродах-детях. Характерно, что мрачные анекдоты на эту тему возникли всего через два месяца (если не раньше) после катастрофы, когда в природе ещё почти не проявились видимые признаки генетических поражений. Они могли появиться только среди специалистов, понявших ситуацию, но не имевших других возможностей известить широкие круги населения о своих прогнозах. Но статистика происходящего в "зоне" в течение трёх лет хранилась за семью печатями.
   Ещё в 1945 году американский генетик М. Демирец установил, что частота мутаций, вызванных воздействием радиации, может возрастать в течение нескольких поколений. Сегодня, спустя три поколения, у потомков жителей Хиросимы и Нагасаки, переживших бомбардировку, онкологические заболевания выявляются чаще, чем у остального населения Японии. А почти тридцать лет назад в США были истреблены популяции мясной мухи в ряде штатов. В популяцию выпускались облучённые соответствующей дозой радиации самцы. Через несколько поколений в ней появлялось множество всевозможных уродов. Затем вся популяция исчезала.
   А ведь генетический механизм передачи наследственных признаков у простейших, у мух и у людей, по существу, одинаков! Может ли быть, чтобы этого не знали директор НИИ Биофизики вице-президент АМН СССР Л.А. Ильин и его так называемая "московская школа"* секретной радиологии? Не знать - не могут. А проигнорировать - всё, что угодно.
   Журналист В. Колинько сообщает в статье "Радиоактивное эхо" /"Новое Русское Слово" от 24 февраля 1989 г./, что ветеринарный врач расположенного в Народичском районе Житомирской области колхоза П. Кудин даёт следующую статистику по одной животноводческой ферме: за пять лет, предшествовавших аварии на ЧАЭС, зарегистрировано всего три случая уродств среди поросят, а телята рождались только нормальные. В течение года после аварии на ферме зафиксировано рождение 64 уродов - 37 поросят и 27 телят. За первые девять месяцев 1988 года - 41 поросёнок и 35 телят.
   - И что же говорят учёные? - спрашивает журналист. - Ведь в Киеве создан специальный Институт сельскохозяйственной радиологии.
   - К нашей ферме они особого интереса не проявляли, ...сказали, что подобные явления могут вызываться сотнями причин, никакого отношения к радиации не имеющих.
   Тот факт, что все эти сотни известных и неизвестных причин вызвали там за пять лет, предшествовавших Чернобылю, лишь три уродства среди поросят и ни одного среди телят, - для этих "учёных" не аргумент. Иначе, действительно, придётся признать
  ----------------
  *
   Взгляды которой разделяли далеко не все столичные радиологи.
  правоту рядового ветврача, чётко видящего причину в радиоактивном загрязнении земли и от него - дальнейшие радиационные поражения по биологическим цепочкам.
   И всё-таки объективные научные исследования генетических последствий Чернобыльской катастрофы начались. Им как раз и посвящена упомянутая выше статья - "Пробил час мутантов". Речь идёт в ней о работах д-ра биологических наук проф. В.С. Коновалова, ведущихся в Житомирском агроэкологическом институте. Сразу же после катастрофы проф. Коновалов понял, что именно в Житомирской области, наиболее загрязнённой радиоактивными выпадениями в первые часы и дни катастрофы, следует ожидать наиболее ярких генетических проявлений их последствий. Коновалов начал собирать музей-коллекцию радиационных мутантов именно с народичского района, где мутации происходили наиболее часто. Сперва - отыскивал их тела в мусорных кучах, потом установил связи с руководителямии и зоотехниками многих хозяйств и местными врачами. Есть в его музее и корова с четырьмя рогами, и поросята с двумя головами и одним туловищем, и с двумя туловищами и одной головой, и человеческие зародыши без ног, с перекошенными лицами. И даже живой петух с короной вместо гребня на голове. От живого экспоната - так легко не отмахнёшься, как от фотографии. Впрочем, всё равно отмахиваются. На вопрос Л.Капелюшного нынешний вице-президент Национальной Академии Наук Украины В. Барьяхтар ответил:
   "Академия наук не знает ни одного случая появления чернобыльских мутантов" /Десять лет с Чернобылем. "Глобус", апрель 1996 г./.
  
   Несмотря на подобные "отмахивания" Коновалову удалось за
  несколько лет собрать большой материал, позволивший набрать статистику и сделать далеко идущие выводы.
   Хотя почти за десять лет - с осени 1986 по весну 1996 года - радиационный фон в Житомирской области снизился в сто раз, мутации прогрессируют с каждым годом. Если сразу после катастрофы они были одноразовыми, не передающимися по наследству, то теперь большинство из них - генетические. Исследования Коновалова показали, что причина мутаций - начавшееся под воздействием радиации проявление скрытых генов, т.е. превращение рецессивных генов в доминантные. У людей и животных он зафиксировал нарастающую ломкость хромосом, болезни обмена веществ и поражения нервных центров.
   О полученных результатах проф. Коновалов говорит:
  "Чтобы люди знали о приближающейся опасности".
  За это в Житомире местные жители его называют чёрным вороном и десятой дорогой обходят его страшный музей. Однако специалисты относятся к его работам очень серьёзно.
   - Сейчас идёт послечернобыльское ухудшение генетических составляющих у людей, у животных. Под влиянием радиации разлаживается действие систем, противящихся мутациям. Аномалии становятся реальностью. Аналогичное происходит и с растениями: на пшеничном поле, засеянном неподалеку от Житомира, мы зарегистрировали за два года две тысячи мутаций, - говорит акад. Д.М. Гродзинский.
   За постчернобыльский период частота мутаций у детей увеличилась в 2,5 раза, аномалии встречаются у каждого пятого, появившегося в пораженной зоне и у каждого шестого - в более благополучных украинских областях. Треть детей в Житомирской области рождается с нарушениями психики - добавляет автор статьи.
   - Если так пойдёт и дальше, то к 2015 году мы получим вспышку не социального, а биологического криминала, - предсказывает проф. Коновалов.- Частота появления малышей с мозговыми отклонениями нарастает. Это люди с ограниченным мышлением, хотя внешне они нормальны.
   Женщины радиационно-опасных территорий стали болеть в два раза чаще мужчин (случай небывалый в истории), - комментирует Я. Соколовская.
   - От мутаций, переходящих из поколения в поколение, дикую природу спасает естественный отбор. Человеку такая возможность не дана, - поясняет акад. Гродзинский.
   Но, судя по исследованиям Коновалова, природа теперь пытается застраховать и людей от наследственных мутаций. Здоровье житомирских женщин настолько ослаблено, что мало кому из них удаётся выносить аномального ребёнка до девятого месяца. Преждевременно родившиеся на свет погибают. К тому же и девочек на Житомирщине рождается меньше, - продолжает Я. Соколовская.
   Однако последствия катастрофы проявляются и за тысячи километров от ЧАЭС. Вот что сообщает известный российский эколог, член-корр. РАН А. Яблоков:
   "Летом 1986 года в Норвегии, Швеции и Великобритании наблюдался значительный рост общего числа смертей среди населения. Санслужба бракует десятками тысяч мясные туши из-за недопустимой радиоактивности. На юге Германии, где
  чернобыльские выпадения были особенно интенсивными, младенческая смертность выросла на 35%... ...А зачастую радиационное поражение наиболее сильно сказывается в третьем поколении. Так что беда ещё не раз откликнется" /Мы стали заложниками АЭС. "Труд", 13 февраля 1996 г./.
   Выяснение всей полноты последствий поражения генофонда народов бывшего СССР как в результате самой Чернобыльской катастрофы, так и "ликвидации её последствий" ещё впереди. Думали ли об этом тогдашние власть имущие, поставившие главной своей целью любой ценой и возможно скорей запустить генераторы ЧАЭС? Поняли ли они теперь, какую цену придётся за это платить не только теперешнему, но и будущим поколениям?
   О ситуации первых после катастрофы дней и недель в Киеве, задетом радиоактивной дымовой струёй от горящих остатков реактора, тревожные сведения, хотя и весьма неполные, поступали тогда довольно часто. О положении же на Житомирщине и в Белоруссии, на которые в основном и осела радиоактивная пыль, выброшенная при взрыве, информация была куда более скудной. Она выплыла гораздо позже.
   Загрязнения почвы одним только долгоживущим радиоактивным цезием доходили там до 140 кюри/км2. Какими же они были в первые дни и недели катастрофы, когда ещё во всю излучали короткоживущие радионуклиды? Как стало потом известно, загрязнена была треть Белоруссии. 20% её пахотных земель приведены в негодность. В Украине пострадали тридцать два района в шести областях. В июле 1990 года - с опозданием на четыре с лишним года - тогдашний Верховный Совет Белоруссии объявил её зоной экологического бедствия. Вскоре это сделал и Верховный Совет Украины.
   Меньше всего поступало информации с пораженных территорий России. В июне 1990 года появилась статья народного депутата РСФСР Ю. Лодкина "Чернобыльская рана России" /"Аргументы и факты" Љ 25(506)/. Он пишет:
   "Три года трагедия "российской зоны Чернобыля" находилась под жесточайшим секретом. ...Жителей... успокаивали утешительными проповедями типа "радиационный фон несколько повышен, но не представляет угрозы для здоровья населе-ния"".
   Всё - в полном соответствии с утверждениями "Информации". В июне 1989 года, после нескольких публикаций в центральной прессе, Госкомгидромет сообщил о семистах загрязнённых радиоактивными выпадениями населённых пунктах Брянщины. Через год число пунктов, признанных этой же компетентной инстанцией загрязнёнными, выросло до полутора тысяч. Сколько же их было в действительности и какова истинная
  степень их загрязнения? В нескольких десятках из них усреднённый уровень радиации доходил до 40 кюри/км2, а наибольшие значения - до 180 - 220 кюри/км2. Впоследствии уточнённые замеры показали средний уровень до 111 кюри/км2, а максимальный - 311 кюри/км2 - побольше, чем во многих опасных точках вблизи ЧАЭС. Результат попыток искусственного осаждения радионуклидов? Трудно представить себе, чтобы при таких показателях по Брянщине в соседних российских областях всё было благополучно.
   На ликвидацию последствий Чернобыля уходит 20% бюджета Белоруссии, 4-5% бюджета Украины, где даже введён специальный налог, 1% бюджета России /А. Яблоков, Мы стали заложниками АЭС. "Труд" 13 февраля 1996 г./.
   27-28 января 1996 г. газета "Новое Русское Слово", ссылаясь на агентство "Ассошиэйтед Пресс" сообщила, что после Чернобыльской катастрофы на Украине во много раз выросло бесплодие, превратившись в серьёзную медицинскую и социальную проблему. По сведениям украинских специалистов, уровень мужского бесплодия на Украине теперь самый высокий в мире. Половина украинцев в возрасте от 13 до 29 лет страдают половыми расстройствами и бесплодием. Примерно каждый пятый ребёнок умирает вскоре после рождения. С 1990 года уровень смертности в стране превышает уровень рождаемости.
   Как тут снова не вспомнить про радиационное истребление мясных мух в США?
   В 1994 году Киевский институт репродуктивной медицины обратился к нескольким американским медицинским учреждениям с просьбой помочь в лечении супружеских пар, страдающих бесплодием. В сентябре 1995 года были заключены контракты на поставку из США "банка спермы", создание в Киеве клиники по искусственному осеменению и подготовку её персонала.
   Когда-то советские идеологи с ходу отвергали всякую мысль о целенаправленном искусственном улучшении человеческого рода. Даже разговоры на эту тему истолковывались как "пропаганда нацизма и расизма" и грозили обернуться (а порой и оборачивались) репрессиями. Но Чернобыльская катастрофа поставила проблему уже не совершенствования, а спасения человеческого рода от вырождения в довольно широком ареале, границы которого чётко не очерчены.
   Насколько импортная сперма поможет будущим поколениям, если яйцеклетки останутся местного происхождения - вопрос. По этому поводу не мешало бы вспомнить закон Менделя.
  
  
  
  
  
  
  
  
   "Аварийная" лучевая
  
  
  
  
   Четвёртый из поставленных нами вопросов является самым сложным и запутанным. И в основном - из-за секретности, наложенной в первые же дни катастрофы на информацию о ней и о пострадавших от неё людях. А также - из-за обильной дезинформации, предназначенной для внутреннего и внешнего употребления. В 1989 году обстановка существенно изменилась, но многие конкретные данные, относящиеся к раннему и наиболее опасному периоду катастрофы, остались неясными. В середине
  1990-х гг. появились официальные сообщения, данные которых - тоже далеко не полные - превзошли самые пессимистические прогнозы более раннего времени.
   В первые дни в советской прессе было объявлено о двух погибших непосредственно при катастрофе. Через несколько месяцев число её жертв выросло до 31 - в основном за счёт сотрудников ЧАЭС и пожарных, попавших в московскую больницу Љ 6, где в их лечении принимали участие высококвалифицированные советские врачи, крупный американский специалист д-р Гейл и ещё несколько специалистов из-за границы. Тридцать второй жертвой катастрофы был официально признан кинооператор Шевченко, производивший съёмки на ЧАЭС в первые дни и недели катастрофы. Между тем, киевский врач Т. Яценко сообщила в конце апреля 1986 года корреспонденту американского агентства ЮПИ о двух тысячах погибших. Потом она в "интервью" советским "органам печати" заявила, что её неправильно поняли, и уменьшила это число ровно в тысячу раз, приведя его в соответствие с тогдашней официально опубликованной цифрой. Через несколько дней выходящая в штате Нью-Джерси украинская эмигрантская газета "Ukrainian Weekly" сообщила о 15000 погибших, захороненных по причине высокой радиоактивности их тел не на кладбищах, а в могильниках для радиоактивных отходов близ гг. Хмельницкий и Пирогов. Тогда всё это казалось слишком невероятным и, видимо, потому большого резонанса не вызвало. Но незадолго до первой годовщины Чернобыльской катастрофы в западной прессе (на русском языке - в "Новом Русском Слове" от 24 марта и 2 апреля 1987 г.) были по-мещены, воспринятые тогда как сенсационные, сообщения бывшего киевлянина, физика И. Геращенко, выехавшего из Советского Союза вместе с женой, известной поэтессой И. Ратушинской, вскоре после её освобождения из заключения. Ссылаясь на сведения, полученные от работавших в киевских больницах друзей, И.Геращенко назвал в интервью газете "Нью-Йорк Сити Трибюн", а затем в комиссии Конгресса по безопасности и
  сотрудничеству в Европе, ту же эту цифру - пятнадцать тысяч погибших. Согласно этим сведениям, людям, пораженным радиацией, врачи ставили диагнозы "сердечный приступ", "сосудистая атония" или "вегетососудистая дистония", а в медицинских карточках погибших от неё писали: "прошел курс лечения" или "в дальнейшем лечении не нуждается". Как это напоминает "диагнозы" в справках о гибели расстрелянных родственников, которые выдавались "органами" семьям погибших в годы сталинщины ("сердечная недостаточность", "пневмония" и т.п.).
   Выступления И. Геращенко немедленно вызвали острую реакцию со стороны властей тогдашнего СССР. Ратушинская и Геращенко были лишены советского подданства. Двадцатого апреля вице-президент АМН СССР Петров выступил с раздраженными, но бездоказательными опровержениями данных Геращенко. Всё это скорее подтверждало правоту последнего, чем её опровергало. А через три года после катастрофы упомянутый нами выше тогдашний министр здравоохранения УССР А.Е. Романенко объявит на майском, 1989 года, пленуме ЦК КПУ:
   "Со всей ответственностью могу сообщить, что, кроме тех, кто заболел, которых 209 человек (! - С.Т.), сегодня нет людей, заболеваемость которых можно или необходимо связывать с действием радиации".
   Большие лжецы действуют нагло, вызывающе, наперекор общеизвестным фактам и - не боясь ответственности.
   Но уже 12 ноября того же года газета "Московские новости" сообщила, что только из находившегося на станции в момент аварии персонала умерли двести пятьдесят человек. А прочих? Через полтора года, 25 апреля 1993 г. - в канун седьмой годовщины Чернобыльской катастрофы, - российское телевидение сообщило, что число погибших составляет от 6000 до 8000 человек, а подвергшихся радиационным поражениям - 4000000. По недавним данным ВОЗ, воздействию чернобыльской радиации подверглось 4,9 млн. человек /Э. Шаков, Закроется ли Чернобыль? "Новое Русское Слово", 5 января 1996 г./. Тем не менее имелись веские основания полагать, что в действительности число и тех, и других значительно больше, так как приведенные выше цифры учитывали лишь тех, причиной болезни и смерти которых к тому времени официально признано было воздействие чернобыльской радиации. Акад. А. Яблоков считает, что Чернобыль в той или иной мере затронул жизнь 6 - 7 млн человек /Мы стали заложниками АЭС. "Труд", 13 февраля 1996 г./
   Радиоактивный выброс не остался в пределах территории ЧАЭС и даже наспех обведённой вокруг неё "особой зоны" диаметром 30 км, а его излучение не прекратилось и поныне. Но, благодаря своевременно принятым службами здравоохранения мерам, от радиационных поражений и их последствий с осени 1986 года в Советском Союзе болели и умирали редко - в полном соответствии с цитированным выше оптимистическим прогнозом, представленным в "Информации". До 1988 года. А потом стали болеть и умирать всё чаще. Что же это были за меры?
   Алла Ярошинская в упомянутой выше дискуссионной подборке "Большая ложь", в своей книге "Чернобыль с нами", в статье "Ложь о Чернобыле так же страшна, как и сама катастрофа" /"Известия" 25 апреля 1992 г./ рассказывает правду об этих "мерах". Прежде всего они призваны были исключить самую возможность установления истинных масштабов радиационных поражений и постановки правильных диагнозов по-страдавшим от Чернобыльской катастрофы. Она приводит ряд одиознейших секретных материалов, от одного чтения которых волосы встают дыбом.
   Вот, например, потрясающее своей злобной бесчеловечностью и, пожалуй, самое тяжелое по своим последствиям секретное ведомственное распоряжение начальника 3-го управления Минздрава СССР К. Шульженко, У-2617 от 27 июня 1986 г.,
   "Об усилении режима секретности при выполнении работ по ликвидации последствий аварии на
  нии работ по ликвидации последствий аварии на ЧАЭС".
   А. Ярошинская приводит его роковые пункты:
   4. Засекретить сведения об аварии.
   8. Засекретить сведения о результатах лечения.
   9. Засекретить сведения о степени радиоактивного поражения персонала, участвовавшего в ликвидации последствий аварии на ЧАЭС.
   От кого засекретить? Разумеется, в первую очередь, от самих пострадавших. Таким образом, все эти люди были одним росчерком пера лишены права знать правду о своём собственном состоянии, включая диагноз, потребность в лечении и его результатах (если таковое проводилось).
   Далее Ярошинская сообщает о ряде других секретных приказов и распоряжений. Они содержат категорические требования обеспечить неразглашение секретных данных об аварии, засекретить последствия аварии, не указывать дозы в историях болезней, "закодировать" уровни облучения, выделить истории болезней, связанных с аварией, в отдельный архив, к которому не допускать никого без специального разрешения (выд. С.Т.).
   Такого рода ведомственные секретные приказы и распоряжения появлялись и далее - по мере развития и распространения последствий радиационных поражений населения тогдашнего СССР, куда более страшных, чем "классическая" лучевая болезнь. Вот, например, ""Разъяснение центральной военно-врачебной комиссии МО СССР" от 8.7.1987 года. Љ 205":
   "...Наличие острых соматических расстройств, а также признаков обострения хронических заболеваний у лиц, привлекавшихся к ликвидации последствий аварии и не имеющих ОЛБ, не должно ставиться в причинную связь с воздействием ионизирующего облучения. При составлении свидетельств о болезни лиц, ранее привлекаемых к работам на ЧАЭС и не перенесшим ОЛБ, ...не отражать факт привлечения к указанным работам и суммарную дозу облучения, не достигшую лучевой болезни... (выд. С.Т.).
   Начальник 10-й ВКК полковник медицинской службы Бакшутов."
  
   Или: отрывок из "Перечня сведений по вопросам аварии, которые не подлежат опубликованию в открытой печати...", утверждённого 29.2.1988 г. за Љ 514 правительственной комиссией, возглавляемой Б.Е. Щербиной:
   "Засекретить сведения об уровнях радиационной загрязнённости по отдельным населённым пунктам, превышающим допустимый уровень, и сведения о показателях ухудшения физической работоспособности, потери профессиональных на-выков эксплуатационного персонала, работающего в особых условиях на ЧАЭС, или лиц, привлечённых к работам по ликвидации последствий аварии".
   Только через три года после катастрофы, 24 мая 1989 года, в обстановке назревшей бури, готовой разразиться на открывающемся на следующий день I съезде народных депутатов, правительством СССР было принято постановление о рассекречении информации о радиационной обстановке и общей заболеваемости в пораженных регионах. Но выполнялось оно с большим скрипом. Многие инструкции, распоряжения, постановления, ведомственные указания и пр., остававшиеся и после снятия секретности неизвестными широким кругам, продолжали действовать ещё достаточно долго.
  
   В упомянутой нами выше статье "Ложь о Чернобыле так же страшна, как сама катастрофа", опубликованной в "Известиях" от 25 апреля 1992 г., А. Ярошинская приводит ряд выдержек из секретных протоколов оперативной группы Политбюро ЦК КПСС по вопросам, связанным с ликвидацией аварии на ЧАЭС. На 7-е мая 1986 г. были госпитализованы 4301 человек, из которых 520 - с диагнозом лучевой болезни. На 12-е мая число госпитализованных превысило 10000 человек, из которых 345 человек имели разве что "признаки лучевого заболевания". Какого? "Классической" лучевой болезни или иного? Через год с лишним действительный член АМН проф. А.И. Воробьёв, участвовавший вместе с д-ром Гейлом и другими иностранными специалистами в лечении группы тяжело пострадавших сотрудников ЧАЭС и пожарных в первые недели после катастрофы, признает в интервью израильскому корреспонденту С. Шертоку безрезультатность сделанных ими пересадок костного мозга. Он объяснит её особенностью "аварийной" лучевой болезни, "не соответствующей той, что проходит в клиниках" /"Новое Русское Слово". 30 сентября 1987 г./. В чём не соответствующей? В ответах Воробьёва содержится туманный намёк на неравномерность облучения. Какого? Чем? Ведь жесткое (сотни кэв), глубоко проникающее γ-излучение выброса было, в основном, рассеянным, а не узко направленным. Да и облучаемые люди там как правило не стояли неподвижно.
   Так что же это за вид лучевой болезни и какие у неё особенности?
   В выпущенных 4-го июня 1986 г. "Директивах участникам очередной пресс-конференции для советских и иностранных учёных и журналистов" говорится, что
   "'...за прошедший период обследованы все люди, обратившиеся в медицинские учреждения'. Диагноз ОЛБ установлен у 187 пострадавших (все из числа персонала ЧАЭС), из них умерло 24 человека (двое погибли в момент аварии). Диагноз лучевой болезни у госпитализированной части, включая детей, не подтвердился".
  
   Удивительная динамика!
  
   Не проливает свет на эту динамику и появившаяся в 1991 году статья ставшего к тому времени министром здравоохранения СССР проф. А.И. Воробьёва "Почему советская радиация самая безопасная" /"Московские новости" Љ 33 от 18 августа 1991 г., стр. 5/. Автор сообщает, что
  
   "в первые дни на Украине оказались ошибочно госпитализированными около 15000 человек, поскольку в районе аварии не было специалистов. Но уже 2-го мая 1986 г. была опубликована (где?! - С.Т.) инструкция по диагностике ОЛБ, а затем все ошибочно госпитализированные были выписаны из стационаров".
  
   Никаких выдержек из этой инструкции проф. Воробьёв не приводит. И потому вместо ответа сразу же возникают вопросы: какого рода поражения, связанные с действием выброшенных из взорвавшегося реактора радионуклидов, предписывала эта инструкция признавать лучевой болезнью, а какого - нет? Как понять утверждение, что "в районе аварии не было специалистов"? Тем более, что лучевая болезнь как таковая из-вестна давно, а рентгенологию и радиологию изучают во всех медицинских институтах. В них имеются соответствующие кафедры, на которых работают специалисты, принадлежащие к различным научным школам. Есть в Украине и специализированные НИИ этого профиля, в частности Киевский рентгено-радиологический и онкологический институт - в ста с небольшим километрах от места аварии. Как вообще могло случиться, что множество врачей ошибочно диагностировали лучевую болезнь у 15000 человек? Что же именно в таком случае сочли они лучевой болезнью и чем это было на самой деле? В чём их диагнозы расходились с указанной проф. А.И. Воробьёвым ин-струкцией? И, наконец, куда и с какими окончательными диагнозами были выписаны эти "около 15000 человек"? Какова их дальнейшая судьба?
   Как тут не вспомнить сенсационные сообщения "Ukrainian Weekly" и заявления И. Геращенко? Личности авторов, их места в науке и обществе, их источники информации и ситуации, в которых последняя стала достоянием прессы, весьма различны. Тем более удивительны эти совпадения: пятнадцать тысяч! Могли ли они быть случайными?
   Но сперва - по каким признакам определяли пострадавших от радиационных поражений непосредственно после катастрофы? Сколько их было признано таковыми тогда? И какими были прогнозы?
   Обратимся к "Информации".
   В ближайшее время после взрыва среди находившихся на территории ЧАЭС (и, следовательно, подвергшихся внешнему γ-облучению от рассыпанного по территории станции ядерного топлива - С.Т.) были выявлены пострадавшие с признаками ОЛБ различной тяжести. Всего больными ОЛБ, как сообщает "Информация" /Прил. 7, стр. 3/, было признано 203 человека (а какой окончательный диагноз у остальных 317-ти из 520-ти? - С.Т.). Больных ОЛБ среди населения не выявлено /там же/. А "лучевые поражения кожи (β-ожоги) более 1% поверхности тела наблюдались у 48 человек /там же, стр. 33/. Основная причина - поверхностные радиоактивные загрязнения".
   В "Информации" сообщается также о результате γ-спектроскопического исследования излучения, исходившего из организма пострадавших:
   "...Практически у всех поступивших, без очевидной связи с наличием и тяжестью ОЛБ, было обнаружено поступление в организм сложной смеси нуклидов, преимущественно изотопов йода, це- зия, циркония, ниобия, рутения" /Прил. 7, стр. 48/.
   Признание очень важное, хотя о других, достаточно хорошо известных - и весьма опасных - видах радиации, которым сопутствуют указанные γ-излучения, не говорится ничего. А жаль. Есть также упоминание об инкорпорации радионуклидов /там же, стр. 8/, но в какой форме - не уточняется. Чуть ниже /стр. 9/ говорится об инкорпорации в крови (?) радионуклидов йода и высокой - до 50 микрокюри - концентрации его в щитовидной железе. Таким образом, речь идёт о попадании в организм йода в растворимых формах и его миграции в нём. Далее следует вывод:
   "Однако количества их (инкорпорированных радионуклидов - С.Т.) и уровень доз у всех, за исключением одного пациента, были ниже клинически значимых для непосредственных эффектов" /Прил. 7, стр. 48/.
   Каких "непосредственных эффектов"? "Классической" ОЛБ? "Сосудистой атонии" или"вегетососудистой дистонии"? Или пресловутой "аварийной" лучевой болезни, упомянутой проф. А.И. Воробьёвым?
   Г. Медведев в "Чернобыльской тетради" сообщает о враче, получившем серьёзные лучевые поражения в результате контак-
  та с пациентами, инкорпорировавшими огромные дозы радио-нуклидов в первые часы катастрофы. Далее он приводит сле-дующее свидетельство заместителя генерального директора "Атомэнергоремонта" А.М. Ходаковского, руководившего похоронами 28 человек, погибших от внутреннего облучения этими радионуклидами:
   "Многие трупы очень радиоактивны. ...случайно замерили - большая активность..."
   Более того: Ходаковский показал ему след радиационного ожога, полученного им во время работы с радиоактивными трупами. Автор очерка поясняет:
   "Пожарники и шесть операторов скончались в страшных муках с 11 по 17 мая 1986 года. Они получили наибольшие дозы облучения, больше всех приняли радионуклидов внутрь (выд. С.Т.), тела их были сильно радиоактивны. ...были они похоронены в цинковых гробах. Так требовала санэпидстанция..."
  
   Так ниже каких "клинически значимых" были количества инкорпорированных этими людьми радионуклидов и каков был уровень полученных ими доз, если только контакт с их телами вызывал видимый "непосредственный эффект"?!
   Заключительные, общие выводы этого раздела "Информации", составленного Ильиным и Гуськовой, гласят:
  
   "Дополнительная смертность, связанная с аварийным выбросом ЧАЭС, менее, чем на 2%, увеличит естественную смертность от рака среди облучённого населения" /там же, стр. 63/; "на данном этапе при оценке дозовых нагрузок можно не учитывать ингаляционное поступление радионуклидов при проживании на сформированном радиоактивном следе" /там же, стр. 64, выд. С.Т./.
  
   Только при проживании или и на работах по его ликвидации?
   И, наконец,
  
   "...средние по областям значения доз внешнего облучения людей за 1986 год не превысят (с учётом режима жизнедеятельности населения) 1,5 бэр*, а за 50 лет - 5 бэр. Таким образом подтверждается полная безопасность для здоровья
  населения, проживающего вне 30-км зоны вокруг ЧАЭС, при сложившихся уровнях γ-излучения продуктов аварийного выброса" /там же, стр. 70/.
   А внутреннего ???
  
   25 апреля 1995 г., накануне 9-й годовщины Чернобыльской катастрофы, агентство ИТАР-ТАСС передало сообщение и.о. министра здравоохранения Украины Андрея Сердюка. Согласно этому сообщению,
   "...от последствий катастрофы за 1988-1994 годы только на Украине умерло более 125 тысяч человек. Общее число жертв трагедии составляет около четырёх миллионов. За девять лет после аварии началась реализация эффектов облучения (каких и чем именно? - С.Т.), которое повлияло на демографическую ситуацию и состояние здоровья населения страны. Уже сегодня свыше 60% лиц, которые были в то время детьми и подростками и проживали на загрязнённой территории, рискуют заболеть раком щитовидной железы, органов пищеварения и дыхательных путей".
  
   Что побудило тогдашние украинские власти выступить с подобным сообщением, не ясно. Возможно, этому способствовали многие политические и экономические факторы. Указанное в этом сообщении число пострадавших близко к количеству насе--------------
  *
   Биологических эквивалентов рентгена.
  ления территории Украины, сильно загрязнённой радиоактивными выпадениями. И в сложившихся условиях мало кто мог там избегнуть их воздействия в той или иной степени.
   Сколько же человек пострадало в Белоруссии и России? Сколько из них уже погибли? Скольким молодым и немолодым
  людям там угрожают заболевания, вызванные радиационными поражениями? Как они повлияли на тамошнюю демографическую ситуацию?
   Через год появились новые сведения:
   По данным министерства статистики Украины Чернобыльское
  радиоактивное облако накрыло 12 из 25 областей страны с на-
  селением 17,2 млн. человек. Статус "пострадавших от аварии"
  получили 3,48 млн., включая 914 тыс. детей; из них статус "чер-
  нобыльцев" - 2,28 млн., в том числе 614 тыс. детей.
   По данным Минздрава Украины, за последние три года умер-ли более 100 тыс "чернобыльцев". Среди этой группы пострадавших смертность возросла в 6,8 раза по сравнению с общей смертностью на Украине. При этом количество сердечно-сосу-дистых заболеваний выросло в 8 - 10 раз. В 65 раз возросло количество онкологических больных. Показатель заболеваемо- сти у "чернобыльцев" в связи с расстройством эндокринной, иммунной и кроветворной систем в 15 раз превышает средний показатель по стране /В. Скачко (Киев), Обречённые к без-различию. "Новое Русское Слово" 10 мая 1996 г./.
   В России Обнинским Медицинским научным центром зарегистрировано 435 тыс пострадавших. Максимальное количество -
  158182 чел. приходится на Брянскую область /В. Романенкова, Обнинские медики насчитали 435 тыс. российских жертв. "Новое Русское Слово" 10 мая 1996 г./.
  
   На упомянутых нами ранее заседаниях Политбюро ЦК КПСС в апреле - мае 1986 г. ставился и вопрос о пострадавших от катастрофы. Но руководители здравоохранения на них отсут-ствовали или молчали. Или их выступления в записи не вошли.
  
   Председатель Совмина СССР Рыжков: "Одним из слабых мест оказалась именно медицина. ...На 4 мая медицинская обстановка следующая: Госпитализовано 1882 человека, в том числе 445 детей... Обнаружено лучевых объектов в (! - С.Т.) 201 человек, в том числе 61 - детей..." Принято решение привлечь к лечению известных учёных мира из США (! - С.Т.) - профессора Гейла.
   А остальные 1681? Что это за "нелучевые" объекты (вернее - субъекты) и почему их госпитализировали, Рыжков, конечно, объяснить не может. Чтó знает о них он и поддержавший его предложение Александров? И вопрос - сможет ли им помочь проф. Гейл?
   И потому: "Министр т. Буренков оказался просто неспособным охватить этот объём работ, оказался просто беспомощным... Возникает вопрос, тот ли человек руководит здравоохранением страны? Не в лучшем положении оказалась медицина Украины..., да и правительство республики".
   В районах эвакуации... люди нервничают, не зная, облучились они или нет. Пусть не обижаются т. Щербицкий и т. Ляшко, но на мой взгляд они даже не знали истинного положения дел в этом вопросе, а если и знали, то действенных мер не принимали...
   И это - после нескольких десятилетий подготовки к ядерной войне.
   Председатель Совмина Украины Ляшко: "Эвакуацию провели за три часа вместо намечавшихся шести (о том, что начали её с опозданием на полсуток и почему, речи не идёт - С.Т.) ...Выявилась несогласованность между службами 3-го Управления Минздрава и медслужбами области. Слишком их засекретили.
   Проговорился. Но даже из этого не последовало никаких перемен в лучшую сторону. Скорее наоборот. Все приведенные
  Здесь постановления руководителей служб различных ве-домств, в том числе и присутствовавшего на заседаниях Щербины, приняты не до, а после этих трёх заседаний высшего партийного штаба. Они ни в чём не изменили прежнего отношения государства к пострадавшим от радиационных поражений. Только распространили его на жертв Чернобыльской катастрофы. Буренкова сменит Воробьёв. Он объяснит неудачи проф. Гейла "особенностями аварийной лучевой болезни", не вдаваясь в прекрасно известную ему суть последних. Об этом - молчок. Потом Воробьёва сменит другой деятель, однако секреты и поведение советских минздравов останутся прежними, пока они будут оставаться советскими.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  По самым слабым
  
  
  
  
   Наиболее чувствительными к радиационным поражениям оказываются дети, в том числе и ещё не родившиеся... Лейкемия, рак щитовидной железы и других органов, другие заболевания проявляются с каждым годом всё явственнее.
   Как известно, при делении ядер урана среди прочих фрагментов образуются β- и γ-активные радионуклиды йода J131, J132 и J135 с периодами полураспада соответственно 8,5, 2,3 и 0,7 суток. В течение первых дней и недель после катастрофы их излучения составляли значительную часть общего излучения выброса и во много раз превышали по интенсивности излучения долгоживущих радионуклидов. В момент взрыва значительные количества радионуклидов йода выделились из перегретого ядерного топлива в свободном состоянии. Часть их вскоре перешла в легко растворимые соединения. Радиоактивный йод стремительно включился в естественный биологический круговорот. Попадающий в человеческий организм йод, как известно, концентрируется в щитовидной железе. У детей и тем более у зародышей этот процесс идёт в несколько раз быстрее, чем у взрослых. Если йод радиоактивен, то локальное облучение ткани щитовидной железы (особенно β-частицами) на несколько порядков превышает среднее по организму и может привести к тяжёлым генетическим поражениям клеток этой ткани (в особенности молодых) в считаные дни, при сравнительно слабой дозе облучения организма в целом. Эти чрезвычайно коварные поражения способны "сработать" и через много лет. Однако в отличие от многих других видов радиационных поражений, их возможно в значительной мере предотвращать посредством своевременного замещения радиоактивного йода стабильным. С этой целью в организм вводятся значительные избыточные количества обычного йода. В результате возникающего интенсивного йодного обмена радиоактивный йод вытесняется из щитовидной железы и естественным путём удаляется из организма. Всё это известно давно. В предвидении возможных аварий предприятий ядерной индустрии и тем более - ядерной войны и в странах Запада, и в СССР были созданы запасы таблеток безвредного йодистого калия. Но эта "йодная профилактика" может быть эффективной только при немедленном её проведении в случае угрозы поступления радионуклидов йода в окружающую человека среду. После их распада в организме она становится бесполезной.
   В 1957 году почти за 30 лет до Чернобыльской - в Англии произошла тяжелая авария мощного промышленного реактора в Виндскейле. Массовая йодная профилактика окружающего населения была проведена в ближайшие часы после аварии. Высшие руководители советского здравоохранения прекрасно зна-ли об опасностях радиационных поражений, в том числе йодного. Ещё в 1972 году в СССР вышла книга "Радиоактивный
  йод в системе радиационной безопасности" под ред. Л.А. Ильина. Минздравы СССР, РСФСР, УССР и БССР регулярно получали от Госкомгидромета секретные сводки о радиационной обстановке на всем пути движения радиоактивного облака. В том числе и о составе последнего. И тем не менее запоздали с йодной профилактикой населения загрязняемых радиоактивными выпадениями регионов на десять дней и более. В аптеках йодистого калия, естественно, не было. Повсюду носились панические слухи. Некоторые люди стали пить йодную настойку, предназначенную для дезинфекции ран - и получили ожоги слизистой рта и пищевода. О том, что настойку йода следует предварительно разбавлять водой (упоминание об этом имелось в курсах лекций по гражданской обороне), не знали даже многие врачи, не говоря уже о массах населения /Ю.Н. Щербак: Ложь - причина всех наших бед. "Новое Русское Слово" 25 апреля 1996 года/. Когда же кое-какие "низовые" руководители здравоохранения попытались по собственной инициативе начать йодную профилактику в отдельных районах, их быстро и сурово одёрнули сверху: "Не вызывать панику!". Когда соответствующие указания были, наконец, "спущены", радиойод уже сделал своё дело. Как сообщил в статье "Чернобыльская трагедия" Г. Шашарин /"Новый мир" Љ 9, 1991 г./, одним из исключений была площадка ЧАЭС, где уже через несколько часов после взрыва находившемуся там персоналу была сделана йодная профилактика.
   В 1991 году А. Ярошинская привела некоторые данные о поражении щитовидной железы детей излучениями радиоактивного йода после катастрофы:
   "Из обследованных по йоду 5000 детей: от нуля до 30 рад* - 1478 детей, от 30 до 75 рад -1177, от 75 до 200 рад - 862, от 200 рад до 500 - 574, От 500 рад и выше 467 детей. Это только на щитовидку"./"Чернобыль с нами". Изд. "Книга" М., 1991 г./
   Через три года Жорес Медведев сообщил о дозах 500 - 1500 рад и выше /Чернобыль: восемь лет спустя. "Новое Русское Слово" от 22 апреля 1994 г./.
   Пройдёт несколько лет, и эти локальные рады обернутся локальным озлокачествлением, вширь и вглубь расходящимся метастазами... Никто из тех, кто сорвал своевременную йодную профилактику населения, так и не был привлечен к ответственности.
   6-12 апреля 1995 г. "Русская мысль", ссылаясь на "British Medical Journal" от 25 марта того же года., сообщила:
   "В течение пяти лет, предшествовавших аварии на Чернобыльской АЭС, был лишь один случай на миллион заболевания раком щитовидной железы у детей, проживающих в близлежащей зоне. После 1991 года в районе Гомеля (Белоруссия) эта пропорция возросла до ста случаев на миллион у детей старше 14 лет. В других районах она колеблется от десяти до шестидесяти больных на миллион детей, подвергшихся облучению. По данным (предварительным!) на сегодняшний день,----------------
  *
   Мера поглощения различного рода излучений, равная 100 эрг на грамм вещества поглощающей среды. Для γ-лучей 1 рад эквивалентен 1,2 рентгена.
  
  .
  насчитывается около 50 больных детей на миллион в России, 300 - в Белоруссии и 120 - в Украине."
   Через полгода, 25 августа 1995 г., телевизионная компания "Останкино" объявила, что заболеваемость детей раком щитовидной железы в пораженном чернобыльским выбросом регионе выросла в 1995 году в пять раз по сравнению с 1994 годом.
   Давно распался до последнего атома тот радиоактивный йод. А чернобыльская пагуба косит и косит уже новое поколение.
   Через четыре года после Чернобыльской катастрофы газета "Русская мысль" от 4 мая 1990 г. в специальном приложении "Четыре года неправды" поместила статью А. Кривова "Чернобыльская гласность". А. Кривов приводит сообщение белорусской газеты "Знамя юности" о положении в республиканском детском гематологическом центре в Минске.
   "До аварии в Чернобыле к нам поступали один-два ребёнка за полгода. Теперь - каждую неделю, да по нескольку человек. ...Возросла смертность... В организме детей постоянно идёт накопление радионуклидов, в том числе с загрязнённой пищей. Поэтому увеличивается количество и тяжесть заболеваний. ...Врачи помнят "чёрную не-
  делю", когда дети умирали каждый день в пере-полненных палатах на глазах друг у друга. В клинику поступают дети с крайне запущенной формой заболевания, когда злокачественные клетки уже проявили себя и начали наступление на печень, селезёнку, лимфатические узлы...
   Умирающие дети больны лейкемией, вызванной радиоактивным облучением. Почти все находящиеся в центре дети обречены, поскольку, по сви-
  детельству врачей, выздоравливает только 15% больных (для сравнения: в США вылечивают 70 -80% больных данной формой лейкемии). Причина высокой смертности... - отсутствие необходимых медикаментов, нормальных условий содержания больных, предварительного обследования, дающего возможность выявить заболевание на ранней стадии. ...На лечение одного больного выделяется 2 рубля в сутки (напомним - 1990-й год), хотя один укол при лейкемии может стоить до 10 рублей. Но всё это - только ещё начало: по мнению врачей-гематологов, пик количества заболеваний лейкемией придётся на пятый-шестой год после аварии".
   Читатель, вы помните телепередачу "Взгляда" (Телецентр "Останкино", Москва) об этом центре и погибающих детях?
  
   В том же приложении к "Русской мысли" помещена статья Мартины де Гийом, члена французской независимой комиссии по радиологическим исследованиям. Мартина де Гийом пишет:
   "...Нам пока виден только верх айсберга чернобыльского синдрома; через несколько лет появятся ещё новые патологии.
   Уже сейчас иммуно-депрессия - неожиданный результат, скорее всего связанный с воздействием на организм человека стронция, который оседает в костной ткани детей в период развития и роста детского организма. Стронций играет огромную роль в снижении иммунитета детей, что явно
  приведёт в дальнейшем к совершенно банальным патологиям и заболеваниям, которые трудно будет связать с радиацией. А это опять же позволит врачам говорить о радиофобии. Французские врачи, побывавшие на Украине, говорят о большом количестве случаев заболевания катарактой, появляющейся только на одном глазу, что по их мнению, не может быть связано с Чернобылем. Я могу сказать обратное. Катаракта на одном глазу может быть связана с воздействием плутония, одного из самых вредных радиоактивных элементов, который очень быстро отлагается в организме. Плутоний, кроме того, что задержи-вается в печени, может также закрепиться на глазу, и достаточно одной содержащей его частицы для того, чтобы вызвать катаракту..."
  
   Через два года после публикации Мартины де Гийом "Русская мысль" от 1 мая 1992 года поместила статью Аллы Ярошинской "Коростень, Лугины, далее везде". В этой статье она описывает свое посещение - с γ-радиометром в руках - ряда пораженных радиоактивными выпадениями украинских сёл, расположенных примерно в ста километрах от ЧАЭС.
   Местные жители тяжело страдают от различных хронических болезней, особенно дети: увеличенные лимфатические узлы, носовые кровотечения, заболевания печени и др.; у некоторых такая слабость, что валятся с ног в школе на линейке. Несмотря на все предписания, люди пьют "грязное" молоко своих коров и едят "грязные" овощи со своих огородов. А что делать, если других нет? γ-фон составляет 150-170 микрорентген/час, что более, чем в десять раз, превышает естественный, а в селе Мощаница доходит до 1500 микрорентген/час - превышение в сто раз!
   Но ведь и эта доза почти втрое меньше "допустимой" дозы, указанной в БСЭ, причем в "дочернобыльском" издании.
   Тоже "аварийная" лучевая, только принявшая хроническую форму?
   Накануне 7-й годовщины Чернобыльской катастрофы заместитель генерального директора ВОЗ Николай Напалков сообщил, что количество детей, заболевших раком крови и страдающих от других последствий радиации, в 24 раза превышает прежний, "дочернобыльский", уровень. Ожидается, что в ближайшие годы этот уровень ещё возрастёт (Годовщина Чернобыльской трагедии. "Новое Русское Слово" 27 апреля 1993 г.).
   В 1994 году французские врачи из города Клермон-Ферран - побратима Гомеля провели комплексное обследование детей одной из гомельских школ. Из почти полутора тыс. школьников здоровыми оказались... двое (!!!). 96% ребят имеют те или иные психические отклонения /В.Вербовиков, Б.Зюков, Чернобыль -великий обман. Гомельский вестник". Перепечатано в "Известиях" 25 апреля 1996 г./.
  
  
  
  
  
  
  "Ваше заболевание не связано с облучением"
  
  
  
  
   Перед совещанием экспертов МАГАТЭ вице-президент АМН СССР, директор НИИ Биофизики Л.А.Ильин сообщил на пресс-конференции в МИД СССР:
   "Состояние здоровья людей, находящихся на излечении после аварии, хорошее, многие из них проходят оздоровительный курс в санаториях и домах отдыха. Однако все эти люди будут проходить тщательный медицинский контроль" /"Правда", 20 августа 1986 г. Ст. "Чернобыль предостерегает"/.
  
   Слова о тщательном медицинском контроле относились разве что к небольшому числу лиц из руководящего персонала, на короткое время посетивших ЧАЭС вскоре после катастрофы.
   А прочие?
   Переоблучённые, систематически болеющие (многие - неизлечимо) "ликвидаторы" и просто жители большого загрязнённого радиоактивными выпадениями региона стали бельмом на глазу у властей предержащих. Они не только "портили статистику" самим фактом своего существования. Они оставались ещё носителями очень нежелательной для властей информации. Их было слишком много. Социалистическому государству они в массе своей были уже не нужны. Лечение от "аварийной" лучевой болезни хотя бы на таком уровне, на котором лечили первых пострадавших сотрудников ЧАЭС и пожарных,* требовало огромных затрат, включая валютные, и для разваливающейся советской экономики было непосильным. К тому же оно оказалось весьма проблематичным.
  ------------------
  *
   Эту картину красочно описал в своей книге "Чернобыль" проф. Ю.Н. Щербак.
  
  
  
   Выход был найден: дать людям, пораженным "аварийной" лучевой болезнью, поскорее вымереть и, главное, без констатации диагнозов и статистического учёта. Алла Ярошинская такого документа среди протоколов Политбюро не нашла. Его, по-видимому, не существует в природе. Подобное решение на высшем уровне "директивных органов" могло быть принято, скорее всего, устно, без документирования. Но приведенные ею выше параграфы распоряжений о засекречивании данных о радиационном поражении людей и результатах их лечения свидетельствуют именно о таком решении. Д-р Л. Салямон, автор статьи "Особая зона медицины (ещё раз о здоровье чернобыльцев)", опубликованной в "Известиях" 2 февраля 1990 г., тоже предполагает, что "мысль издать такое распоряжение, возможно, принадлежала не Шульженко...", а возникла на гораздо более высоких уровнях власти.
   Добавим: и гораздо раньше. Задолго до Чернобыльской и даже Уральской ядерной катастрофы. В 1995 году в Канаде был показан документальный фильм Эндрю Вейтча "Секретный го- род", повествующий об атомограде "Челябинск-65, ныне Озёрск, и горестной судьбе жителей окрестных деревень на реке Теча, куда ещё в конце 1940-х годов слили 2000000 кюри радиоактивных отходов, в основном долгоживущих. Э. Шаков комментирует:
   "Только в деревушке Муслюмово от последствий радиации умерло 300 жителей. А подавляющее большинство тех, кто живёт здесь сегодня, страдают различными заболеваниями, вызванными радиацией... - лейкемией, раком. Люди жалуются на постоянные боли в суставах, потерю веса, слабость, головную боль... Причиной тому стало заражение стронцием (и не только стронцием - С.Т.) вод Течи. Однако на протяжении всех предыдущих десятилетий, строго выполняя секретную инструкцию властей, врачи молчали об этом, успокаивая
  больных лживыми диагнозами. Истинный же диагноз - лучевая болезнь (Какая?! - С.Т.) был известен лишь немногим. Потому что истории болезней жителей Муслюмова и других деревень были достоянием только специальных исследовательских учреждений, изучавших воздействие длительной радиации на организм. Когда же 'подопытные' пытались выяснить свой диагноз, как шестнадцатилетний Рафкат Гилязов, которого (заметьте! - С.Т.) в
  1955 году привезли в московскую больницу вместе с несколькими его земляками на очередное обследование, на вопрос, почему болят суставы, он услышал от врача: 'Не твоё дело!' Будто речь шла вовсе и не о нём, а о ком-то постороннем" / Э. Шаков, Памятник. "Новое Русское Слово" от 13 января 1995 г./.
   Как тут не вспомнить освенцимского доктора Менгеле или японских специалистов по опытам над живыми людьми из "отряда Љ 731" ?!
   Далее следует интервью нынешнего главврача 4-й специализированной челябинской больницы (филиала московской 6-й) Миры Косенко. Она вспоминает, пытаясь оправдаться задним числом:
   "На диагнозах болезней... были проставлены грифы секретности. С каждого из нас брали подписку о том, что мы не должны ни в коем случае называть заболеваний самим пациентам. Не должны даже произносить таких слов, как 'облуче-ние' или 'лучевая болезнь'. Разглашение этой тайны грозило тюрьмой".
   Заметьте: речь идёт уже не о сталинских временах.
   Но надёжные исполнители подобных людоедских решений, готовые грубейшим образом попрать клятву Гиппократа, могли наличествовать только в системе 3-го управления, обслуживавшего ядерный военно-промышленный комплекс с 1940-х гг. Поэтому, во исполнение вышеуказанного распоряжения Шульженко, право ставить диагнозы пострадавшим от радиационных поражений, в том числе - "ликвидаторам", а их в конечном счёте оказались сотни тысяч, предоставлялось только подчинённым этому управлению: больнице Љ 6 (главврач проф. А.К. Гуськова) при НИИ биофизики АМН СССР (Москва) и Институту клинической радиологии во главе с проф. В.Г. Бебешко (Киев), входящему в состав новообразованного Всесоюзного научного центра радиационной медицины АМН СССР, возглавленного министром здравоохранения Украины А.Е. Романенко. Этим распоряжением все остальные врачи, врачебные коллективы, клиники и институты, независимо от квалификации персонала, были полностью отстранены от диагностики и лечения людей, пострадавших от Чернобыльской катастрофы. Они могли не отвергать связи между состоянием больного и его работой по "ликвидации", но никакой правомочной справки, касающейся его временной нетрудоспособности или инвалидности, обусловленной этой его работой, выдать не имели права.* Вдобавок многие "ликвидаторы" были связаны подписками о неразглашении, взятыми у них органами КГБ. Умершим от последствий чернобыльских радиационных поражений в обычных больницах, действительно, с первых дней катастрофы велено было ставить диагнозы типа "сосудистая атония" или указывать другую нерадиологическую причину смерти. В опубликованной "Огоньком" статье А. Головкова "Полураспад" автор рассказывает, как честный лечащий врач (рискуя нажить серьёзные неприятности) старается помочь непрерывно болеющему "ликвидатору" Б.Е. Полдомасову, у которого в амбулаторной карте появилась запись про Чернобыль, хотя бы советом: "Вам бы лучше никому не говорить, что участвовали в ликвидации. Иначе лечить не будут..."**
  - Др. Л. Салямон в упомянутой выше статье "Особая зона медицины" приводит ряд образцов отработанных ответов на вопрос "ликвидатора": "Чем я болен, доктор?":
  --------------
  *
   Проф. А.И.Воробьёв поясняет, что атипические клетки, возникшие вследствие радиационных поражений, имеют характерные хромосомные особенности. Поэтому этимология заболеваний, вызванных такого рода поражениями, может быть определена специалистами.
  **
   Перепечатана в "Новом Русском Слове" 15 сентября 1989 г.
  
   "Возрастные изменения", "плоскостопие" или, как придумал один из ведущих врачей Института Биофизики, "следствие обильного питания во время аварий-
  ных работ". Обжирались там, видите ли, а теперь хворают. У
  многих "чернобыльцев" обнаружен простатит. Вот и повод для диагноза: "Результат беспорядочной половой жизни"! И в любом случае: "Ваше заболевание не связано с облучением". Бригадиру дезактиваторов, у которого зафиксирована доза 22 рентгена, упрямо отвергавшему заключение о том, что его состояние - результат прежних, "дочернобыльских", заболеваний, представитель больницы Љ 6 А. Барабанова заявила: "Мы поднимем все ваши амбулаторные карты, начиная с детских лет, и всё равно докажем: облучение тут не при чём". И подняли. Нашли обращение в поликлинику по поводу кардионевроза. Было доказано, что кардионевроза не было. Но связь болезни с облучением всё равно была отвергнута. Хуже всего было тем, у кого дозиметрические данные отсутствовали. Тогда говорили: "Нет доказательств!" Упорствующим давали понять, что они - симулянты, что у них - "радиофобия". Термин этот зловеще напоминает недоброй памяти "шизоинакомыслие" или "параноидальную реформоманию"! Издевательские заключения рождали потоки жалоб. А жалобы попадали в специально созданный "Центральный межведомственный экспертный совет по установлению причинной связи заболеваний и инвалидности с работами по ликвидации последствий аварии на ЧАЭС", председателем которого был - Романенко...
   В упомянутой выше статье А. Головкова "Полураспад" приводится такой случай. Начальник отдела ВНИИЭнергостроя Р. Тиллес возглавлял группу, возводившую бетонную стенку биологической защиты с северной стороны четвёртого энергоблока, где радиация была очень высокой. Получили по 28 рентген. Всего лишь. Но, вернувшись в Москву, вся группа почувствовала себя плохо. "У вас всех, - констатировали врачи Института радиологии, - обычный синдром лучевого похмелья".
  "Похмелье это, - поясняет А. Головков, - это страшные головные боли, как при мигрени, бессонница, апатия, тошнота..."
  
   А медуправление украинского МВД решило эту задачу ещё проще. Д-р Л. Салямон приводит выдержку из помещённой в "Известиях" от 9 августа 1988 г. официальнойсправки УВД Киевского облисполкома, где написано:
   "Со дня аварии в ликвидации её последствий приняло участие 16,5 тысячи сотрудников органов внутренних дел республики... При этом 57 человек заболели лучевой болезнью. 4750 - вегетососудистой дистонией".
  
   А это - отрывок из очерка В. Емельяненко "Чернобыльлэнд", помещённого в газете "Новое Русское Слово" 3 мая 1996 года:
   "Это было десять лет назад. Тогда, в 33 года Александр Лабунский делал шпагат и мостик, 76 раз отжимался, 27 раз подтягивался на турнике, 400 раз приседал и за утро пробегал 5 километров. Сегодня капитан милиции Лабунский пенсионер, ликвидатор первой категории, инвалид второй группы... Он получил дозу, с которой не живут, - 32,10 бэра (какая точность! - С.Т.). Но узнал об этом ликвидатор спустя два года после облучения, когда по знакомству прошел у квалифицированного специалиста обследование. До этого его
  не хотели признавать инвалидом. Когда признали - всё уже было видно. "Голова в ведре не помещалась, - рассказывает Лабунский, - а глаза пошли навыкат". Сделали операцию. Выжил. Отправили на пенсию. Но тут новый удар - жена ушла. ...Друг и говорит: "Тебе, Саш, хорошо, у тебя дочь есть. А мы с женой рожать боимся. Жена плачет: Загубили мне мужика. Через год друг загнулся..."
   Раньше Лабунский два раза в год лежал в госпитале. Но предчувствует, что этот личный рекорд (другие ликвидаторы бывают там 5 - 6 раз) уже в прошлом. В день он может пройти не больше двух километров: позвоночник болит, и спать потом надо часов шестнадцать. А ходить приходится...
   "На шестой день аварии - 1 мая, когда мы заканчивали эвакуацию людей, вспоминает Лабунский, подполковник Киян... запретил нам пользоваться средствами химзащиты. 'Дабы не будоражить население', - говорил. Вот..."
   Потом Лабунский сказал: "Знай я, в какое пекло лезу, - выложил бы партбилет, снял погоны и послал бы всех... Отношение к нам - как к радиоактивной пыли, которую не видишь. Только потом узнаёшь, что подлежишь захоронению.""
  
   Напомним: острая лучевая болезнь только начинается при 100 бэрах. Так что же это за "вегетососудистая дистония" такая, при которой с более, чем втрое, меньшей дозой - "не живут"? Даже богатыри. И почему средства химзащиты (противогазы?) должны от неё оберегать, если они предназначены оберегать от ядовитых газов (паров), капель и пыли (дыма), но не от внешнего γ-излучения. Чем же был всё-таки так тяжело облучён (?) капитан Лабунский?
  
   Проф. Ю.Н. Щербак приводит в своей книге "Чернобыль" письмо бывшего старшего оператора реакторного цеха В.С. Палькина:
  
   "...28 апреля меня три раза пыталась забрать "скорая помощь"..., но я отказался. Но когда мне стало плохо, ... то меня увезли... в институт рентгенорадиологии и онкологии г. Киева. ...сильные очень головные боли, боли в костях. Огнём горел пищевод, есть не мог. Из горла шла кровь, из заднего прохода шла слизь с кровью.
  Сказали: "Радиационный ожог пищевода". Два ра-за приезжал бывший министр здравоохранения СССР Буренков, осматривал меня, два раза - министр здравоохранения УССР. Навещали меня журналисты, интересовались моим диагнозом у нач-меда. Тот отвечал: "У него лучевая болезнь первой степени"".
   Лечение было очень интенсивным и продолжалось полтора месяца. Палькин продолжает:
   "Но вот подошло время к выписке (в это время приехал из Москвы главный гематолог Воробьёв). По институту пошёл слух, что диагнозы будут на порядок занижать. Вместо "лучевой болезни" ставят "лучевую травму". Вместо "радиационного ожога пищевода" ставят "эрозивный эзофагит". ...Начмед объясняться не захотел".
  
   Палькин снова пошел на работу, но ...через некоторое время стал падать, теряя сознание, обострились все болезни. Попал в отделение лучевой патологии 25-й киевской клинбольницы и долго лежал. Главный диагноз "лучевая травма" был снят, а все остальные диагнозы вывели в "хронические".
   Палькин спрашивает у зав. отделением д-ра Мостепана:
   "На каком основании сняли диагноз 'лучевая травма', вы что, меня вылечили, что ли?
   В ответ: "Такого диагноза не существует".
   Палькин просит направить его на ВТЭК. Получает отказ. Спрашивает д-ра Мостепана:
   "Если у меня повторится обострение, могу ли я рассчитывать на лечение в вашей больнице?"
  . "Нет, - отвечает Мостепан. - Так как у вас сняли связь с ионизирующим излучением, а у нас отделение лучевой патологии, специализированное".
   Палькин формально находится в неплохом положении. У него на руках - акт по форме Н-1 с записью: "Травмирующий фактор - ионизирующее излучение". Он обращается за консультацией в Москву. Врач из 6-й клиники Тарубаров ему заявляет:
   "Ну и что, что вы до аварии были здоровы, а сейчас больны? ...Эти болезни у вас не от аварии, и связи с ионизирующим излучением у вас нет."
   Позже приехала член-корр АМН СССР проф. Гуськова, главный врач 6-й больницы. Она только спросила:
   "Что вы перед тем ели, как вас забрала скорая помощь?"
   Палькин ответил: "Яичницу на сале".
   Гуськова: "Вот почему у вас поражен пищевод, вы с салом занесли инфекцию".
   Какого рода инфекцию, это светило радиационной медицины сообщить не удосуживается. Но даже врачи в комиссии, опустив головы, заулыбались, - вспоминает Палькин.
   Д-р Мостепан всё же задумывается о странности заболевания своих "чернобыльских" пациентов и делится своими сомнениями с проф. Ю.Н. Щербаком. Не ОЛБ, не радиофобия, не симуляция, но какая-то непонятная патология: утомляемость, головокружение, апатия... Консилиумы ничего не проясняют.
   А знает ли он о хронических болезнях сельчан из загрязнённых районов Житомирщины, о которых пишет А. Ярошинская? Не правда ли, странное сходство? Характерно, что эти "люди с улицы" безошибочно чувствую причину своей беды, хотя, естественно, не понимают её до конца
   Несколько доведенных до крайней степени отчаяния бывших "ликвидаторов", находившихся в московской, киевской и свердловской (теперь снова Екатеринбург) клиниках, объявили голодную забастовку, получившую огласку. Из Москвы прибыла комиссия во главе с зав. отделом радиоизотопной диагностики Московского рентгенорадиологического НИИ, главным радиологом Минздрава РСФСР Г.А. Зубовским.
   Корреспонденты "Известий" А. Илеш и А. Пашков сообщают в выпуске от 8 февраля 1990 г.:
   "Обследованные мной голодающие бесспорно больны "нашей" болезнью, - говорит проф. Зубовский. - Царящая в медицине система экономии на здоровье граждан зачастую ставит их в безвыходное положение. В данном случае нам удалось доказать взаимосвязь заболевания людей с их участием в аварийных работах на АЭС..."
   И далее:
   "Инженер С. Трофимов в 1986 году, возглавлявший один из отрядов 'ликвидаторов', признался: сам он показания дозиметров никогда не видел - после работы эти приборы сразу отбирали... Что потом записывали в карточки - неиз-вестно.
   ...У В. Заварзина, одного из голодающих, первоначально фигурировали одни данные. А когда он, заболев, потребовал пересмотреть их - врачи вывели совсем другие. Кстати, Министерство обороны всячески противилось этому."
   И как вывод:
   "Ясно, что средств, чтобы помочь сотням тысяч людей (выд. С.Т.), сегодня в государственной казне нет. Но и хитрить уже больше нельзя..."
  
   31 марта 1990 г. появилось Постановление СМ СССР и ВЦСПС "О мерах по улучшению медицинского обслуживания и социального обеспечения лиц, принимавших участие в работах по ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС". В нём много хороших слов, не забыт даже нагрудный знак для ликвидаторов. Но денег для помощи сотням тысяч пораженных взять было неоткуда, разве что из печатного станка. А последующий развал СССР и дальнейшее ухудшение экономического положения на всей его территории никак не способствовали выполнению этого решения.
   Ещё до выхода в свет этого Постановления некоторых особо заслуженных "ликвидаторов" послали обследоваться, а кое-кого и лечиться за границей. Группа детей, тяжело пострадавших от радиационных поражений, и трое пожарных, тушивших "пожар как пожар" на ЧАЭС в ночь катастрофы, попали на обследование в Израиль. Избавившись ненадолго от приставленного к ним "няньки", пожарные дали групповое интервью выходящей в Израиле на русском языке газете "Новости Израиля" (25 марта 1990 года).
   На вопрос корреспондента Л. Дранкера:
   "А как вы были одеты?" - пожарный Владимир Лещук ответил:
   "Вы хотите спросить, какая у нас была защита от радиации? Фактически никакой...".
   Его напарник Пётр Шаврей пояснил позже:
   "У нас не было специальных костюмов. Только кислородно-изолирующие противогазы, но они предназначены... не для радиационной обстановки. ...Я сбросил его - он сильно мешал".
   И потом:
   "Дали нам 'лепестков' - это вроде марлевой повязки на лицо, но их на всех не хватило".
   "Начальство сказало: 'Всё нормально, ребята, ничего страшного нет'", - рассказывает Лещук.
   - Когда вы почувствовали недомогание?
   - Почти сразу же, в первые дни. Почувствовали себя плохо и решили обратиться к врачам, но врачей там не было. Дней через десять они всё-таки у нас появились и стали брать кровь на анализы. "Всё нормально, ребята", - сказали они через пару дней. Потом нас всех отправили в Донецк, в больницу... Уже и на ногах некоторые
  не стояли...
   "На что жалуетесь?" - доктор спрашивает. Мы ему: "Не видите, что мы загибаемся?" А он: "Ничего, ребята, это дело поправимое, это от усталости, от дыма".
   Через два года у Лещука определили лимфосаркому с метастазами в корнях лёгких и сказали жене, что он безнадёжен и умрёт в течение месяца. И тут же:
   "Нет, это совершенно не связано с его работой, с облучением. Просто он заболел чем-то".
  Но Лещук упорно продолжал жить.
   "В конце концов признали, - продолжает свой рассказ Лещук, - что моё заболевание связано с чернобыльской аварией... Есть ещё много людей: и пожарники, и "атомники", и служившие на атомных подводных лодках, - которые до сих пор мучаются от последствий и не получают необходимого лечения и материальной компенсации..."
   Подобных историй можно привести немало. Но хватит и этих. Главное - прояснить суть характерных для "аварийной лучевой" болезни столь убийственных радиационных поражений от как будто бы ничтожных доз.
  
   Между тем, в созданный вскоре после катастрофы Фонд помощи жертвам Чернобыля поступили значительные средства, в том числе и валютные. В чьих они оказались руках? На что они расходовались? Оказалось, что 65,8 миллиона рублей (1989 г.) с
  этого счёта получило Минатомэнерго СССР - один из главных виновников катастрофы.
   Тогдашний председатель Моссовета Г. Попов в статье "За что голосует Россия" пишет:
   "Дошли же на пятом году перестройки "вожди" белорусского аппарата до того, чтобы даже валюту для жертв Чернобыля использовать для своего отдыха за границей" ("Огонёк" Љ 10, март 1990, с. 5).
   Только ли белорусского? Гуманитарные организации Запада организовали приём пострадавших от радиации детей на лечение и отдых. Вскоре им пришлось отфильтровывать настоящих "детей Чернобыля" от "детей номенклатуры" /В. Вербовиков, Б. Зюков, Чернобыль: Великий обман. "Гомельский вестник". Перепечатано в "Известиях". 25 апреля 1996 г./.
  
  
  
  
  Тридцать пять безвредных бэр
  
  
  
  
   Столь циничный подход к пострадавшим от чернобыльской радиации требовал какого-то научного обоснования. И оно было найдено. Вскоре после катастрофы вице-президент АМН СССР и директор упомянутого выше НИИ Биофизики Л.А. Ильин вы-двинул положение, согласно которому доза облучения (какого именно? - С.Т.) до 35 бэр является достаточно безопасной и лишь с превышением этого порога возрастает вероятность озлокачествления тканей и других заболеваний. Почему была выбрана именно эта величина? С одной стороны, она как будто и не так уж велика. А с другой - даже среди тяжело пострадавших "ликвидаторов" находилось мало лиц, которые бы "набрали" эту дозу, измеренную по γ-фону окружающей их среды. А среди жителей загрязнённых зон - тем более.
   Эта концепция была исключительно полезна тогдашним властям, поскольку позволяла решить много трудных проблем, вызванных Чернобыльской катастрофой. И не только потому, что она позволяла гнать в шею с издевательскими диагнозами "ликвидаторов" и "людей с улицы" (Л.А. Ильин), потерявших здоровье из-за чернобыльских радиационных поражений, а наиболее упрямых из них - отправлять в психбольницы лечиться от "радиофобии". Основываясь на ней, можно было поднять в десять и более раз ВДУ (временно допустимые уровни) радиационного фона и, следовательно, не отселять людей из зон, загрязнённых не настолько, чтобы их жители успели набрать недостающие бэры. Из слишком уж загрязнённых радиоактивными выпадениями сёл можно было отселять не в далёкие, не задетые ими области, а в соседние, чуть менее загрязнённые сёла. Наконец, можно было не уничтожать, а на вполне "научном" и узаконенном основании смешивать содержащую радионуклиды сельскохозяйственную продукцию, произведенную в пораженных регионах, с "чистой" и таким образом "использовать" её, скармливая ничего не подозревающему населению всей страны. Кроме высокой номенклатуры, разумеется. Какой может быть вред, если не достигающая "пороговых" доз радиоактивная пагуба и распространится туда, куда её не занесли бы никакие ветры? Вдобавок оказывалось возможным представить Чернобыльскую катастрофу как хоть и крупную, но рядовую аварию, повлекшую всего несколько десятков человеческих жертв и причинившую незначительный (в масштабах СССР) ущерб. А такое бывает всюду, где чаще, где реже, в том числе и в самых передовых странах. Экономический эффект от внедрения подобных разработок НИИ Биофизики и связанных с ним учреждений обещал быть огромным...
   Разумеется, эта концепция с самого начала не выдерживала объективной критики. Она неявно предполагала, что указанная "пороговая доза" любого происхождения при любом её пространственно-временном распределении в организме в равной
  степени безвредна для всех возрастов и при любых условиях. Например, при 0,5 бэра за год в течение семидесяти лет жизни в "чистой" зоне, или при 35 бэрах за год жизни в сильно загрязнённой, или даже за день работы в "горячей" зоне, рядом с ещё не закрытым 4-м блоком. Это была, по существу, подмена общепринятой максимальной дозы в 0,5 бэра в год в семьдесят раз большей, по получении которой можно ставить вопрос о выводе
  из загрязнённой зоны. И это в условиях, в которых никто не мог с уверенностью сказать, сколько он получил бэр в самом начале катастрофы, когда радиация была особенно сильной, а дозиметрические данные отсутствовали. Эта концепция просто игнорировала тот факт, что за десятки лет исследований воздействия ионизирующих излучений на живые организмы учёные убедились: пороговых доз ионизирующих излучений, ниже которых последние являются абсолютно безвредными, не существует. Даже малые их дозы способны приносить вред, когда больший, когда меньший, в зависимости от сопутствующих обстоятельств. Приведём несколько примеров: Известный американский специалист К. Морган пишет в книге "Пути уменьшения радиационного воздействия атомной энергетики в будущем" (М., Атомиздат. 1980, стр. 64):
   "В настоящее время стало очевидным, что не существует такой малой пороговой дозы ионизирующего излучения, которая была бы безопасной или риск заболеть от которой (даже лейкозом) был бы равен нулю... За последние десять-пятнадцать лет новые данные показали, что риск раковых заболеваний людей под воздействием радиации в десять или более раз выше, чем мы считали в 1960 году, и что не существует безопасной дозы..."
   А это - акад. А.Д. Сахаров ("Воспоминания", Нью-Йорк, 1990. Стр. 262):
   "...Даже самая малая доза облучения может вызвать повреждение наследственного механизма, привести к наследственной болезни или смерти. Не существует никакого "порога", т.е. такого минимального значения дозы облучения, что при меньшей дозе... не произойдёт поражения.
   ...От дозы облучения зависит вероятность поражения, но, в известных пределах, не зависит характер поражения".*
  
   В изданной за четыре года до Чернобыля книге "Химия окружающей среды" (М., 1982) под ред. О.М. Бокриса (Австрия) на стр. 424 приводится следующее утверждение известного западного специалиста Э.Д. Стернгласса:
   "...многие заболевания, которые ранее никогда не связывались с уровнем радиации - например, инфекционные заболевания (грипп и пневмония), а также хронические заболевания (эмфизема, болезни сердца, диабет, заболевания почек и паралич), в действительности существенно зависят даже от малых доз облучения."
  
   Ещё два интересных документа приводит в своей книге А. Ярошинская:
  ----------------:
  *
   Это обусловлено квантовым характером взаимодействия жестких излучений с биологическими структурами на молекулярном уровне - С.Т.
   "...уместно напомнить, что в соответствии с гипотезой о беспороговом действии ионизирующих излучений риск развития отдалённых радиологических последствий может проявляться при действии сколь угодно малых доз" (выд. С.Т.).
   И ещё:
   "Для всего населения планеты число смертельных опухолей, которые бы возникли в результате облучения среднего человека Земли за 20 лет после ядерной катастрофы дозой в 2,15 бэра (выд. С.Т.), составит 1200000 случаев, общее количество генетических эффектов, соответственно, 380000 человек".
  
   И такое ещё утверждение:
   "Облучение даже в сравнительно малых дозах нарушает условно-рефлекторную деятельность, изменяет биоэлектрическую активность коры головного мозга, вызывает биохимические и обменные сдвиги на молекулярном и клеточном уровнях".
   Эти строки взяты ею из книг "Опасность ядерной войны" и "Ядерная война: медико-биологические последствия", авторы которых Е.И. Чазов, Л.А. Ильин и А.К. Гуськова. Изданы эти книги тоже в первой половине 1980-х гг., до Чернобыля, хотя и незадолго.
  
   Как видно из них, доказывать Ильину и его "школе" антинаучность "35-тибэрной концепции" - дело пустое, ибо они понимали и понимают её не хуже своих оппонентов. И потому отстаивали её с исключительным ожесточением, не гнушаясь ничем. Весьма характерно, что они всеми способами старались предотвратить патолого-анатомические вскрытия умерших от лучевых поражений в учреждениях, не подведомственных Третьему управлению.
   Встретив упорную оппозицию "тридцатипятибэрной концепции", Ильин организовал коллективное письмо Горбачёву, подписанное 92-мя своими сторонниками. А. Кривов в упомянутой нами выше статье "Чернобыльская гласность" приводит "отборные" аргументы этого письма:
   "...у жителей Хиросимы и Нагасаки здоровье лучше, а продолжительность жизни дольше, чем у жителей других японских городов;* после челябинской аварии 1957 года роста онкологических заболеваний не обнаружено; влияние радиационной пыли и так называемых горячих частиц на развитие опухолей лёгких "намного ниже, чем равномерно распределённых радиоактивных веществ или внешнего γ-излучения"".
  
   А уж про плутоний и говорить нечего:
   "Поступление в организм человека плутония из окружающей среды по пищевым цепочкам при имеющих место плотностях загрязнения этим радионуклидом ничтожно мало, в связи с чем его вкладом в дозу облучения можно пренебречь" /выд.А. Кривовым/.
   Урон же здоровью жителей загрязнённых районов, по мнению "авторитетных" учёных, нанесёт отселение из радиоактивных зон. А дети болеют не потому, что едят радиоактивную пищу, а наоборот, потому, что её не едят - не хватает витаминов и важнейших микроэлементов."
  
   Кроме того, Ильин сумел обеспечить поддержку своей концепции некоторыми заграничными авторитетами. Мартина де Гийом сообщает в своей упомянутой выше статье:
   "Драматичность положения усугубляется тем, что многие учёные, в том числе и западные, стали выдвигать и более высокие нормы - до 150 бэр за 70 лет. Этот факт лишний раз говорит о ------------------
  *
   Это объясняется более высоким качеством медицинского обслуживания населения, чем в целом по стране. Тем не менее число онкологических заболеваний там всё ещё превышает средний уровень по Японии.
  
  
  
  
  
  
  
  том, что... учёные в угоду сильным мира сего начинают говорить ложь."
   И, действительно, в условиях спровоцированной антиядерной кампании ядерная энергетика Запада оказалась вынужденной поддерживать свой "имидж", и легче всего это было сделать, поддерживая концепции "московской школы".
  
   К чести работников Минздрава Белоруссии, они с самого начала отвергли концепции "московской школы". А. Кривов в указанной выше статье "Чернобыльская гласность", передаёт аргументацию сторон в затянувшемся на целый год споре:
   " - У нас массовый рост всевозможных заболеваний, вплоть до рака и лейкемии.
   - Наши анализы показывают, что никаких заболеваний, связанных с радиацией, не выявлено.
   - У нас гибнут дети, рождаются мутанты.
   - В районе выпадения радионуклидов сами собой создались благоприятные условия, где люди бесплатно получают целебные дозы цезия, что адекватно радоновым ваннам /"Известия" 26 марта 1990 года/.
   - У нас миллионы людей едят загрязнённые радиацией продукты...
   - Если бы все наши люди питались исключительно продуктами из чернобыльского региона, то получили бы дополнительно всего лишь по семь миллибэр в год. Это абсолютно не опасно!.. /"Сельская жизнь" 4 февраля 1990 г./".
  
   Характерный штрих: 24 апреля 1990 г. "Правда" поместила рассказ В. Кашперко о том, как в белорусский совхоз приехал "один специалист из Москвы" на полтора дня и привёз с собой канистру с московской водой, чтобы местную не пить.
   Таких примеров - хоть пруд пруди.
  
   Вскоре после Чернобыльской катастрофы службы здравоохранения Белоруссии предприняли массовые обследования населения с целью выявления скрытых радиационных поражений и связанных с ними заболеваний. К сожалению, банк данных сотен тысяч людей, хранившийся в памяти компьютеров вычислительного центра Минздрава тогдашней БССР, был в результате ночного налёта выкраден вместе с этими компьютерами. Последние потом были обнаружены, хотя и сильно повреждёнными. А банк исчез. Какие "бандиты" стали бы портить дорогие компьютеры и выкрадывать этот банк? Но "московской школе" эта пропажа в высшей степени наруку...
  
   А это уже на Украине. Город Овруч Житомирской области. Летом 1989 г. там побывала комиссия из Киева, которая заверила, что состояние здоровья людей "по ряду показателей лучше, чем до аварии". В таком же духе выдержана и справка главврача Овручского р-на Гуденко:
   "За период, прошедший после аварии на ЧАЭС, радиационная ситуация в районе значительно улучшилась, стабилизовалась и достаточно изучена. Это позволяет говорить об отсутствии какой-либо угрозы для здоровья людей при условии соблюдения общеизвестных норм и правил. Радиационный фон приближается к природному. ...анна-лизы овощей... говорят о том, что все продукты употреблять можно и нужно, чтобы обеспечить организм витаминами".
   "И радионуклидами, - иронизирует А. Кривов. - Ведь по свидетельству московских специалистов радиационной медицины, радиация в определённых дозах для организма очень полезна, наверно так же, как и витамины".
  
   А вот что сообщила группа овручских врачей корреспонденту газеты "Комсомольское знамя" Л. Белецкой:
   "Общий уровень заболеваний жителей района возрос на 20%. Отмечен рост гипертонии на 27%, число случаев ишемической болезни сердца увеличилось на 11%, сахарного диабета - на 37%, зоба 3 - 4 степени - на 58%, рост анемии у беременных составляет 37%, появилась врожденная гипертрофия у новорожденных. Чётко наметилась тенденция роста онкозаболеваний".
  
   Фамилии этих врачей не названы. В провинции это было тогда ещё для них опасным.
   Дольше всего оставалась секретной радиационная обстановка в западных областях России. В 1989 году и тут зашатались барьеры.
   От вопроса корреспондента "Советской России", почему до сих пор о российских землях молчали, тогдашний заместитель председателя Совмина РСФСР Ф. Табеев упорно уходит:
   "Непросто объяснить. Беда в том, что разноголосица большая среди учёных. Есть даже такие, кто убеждён, будто бы нынешние дозы радиоактивности не во вред, а на пользу... Правительство республики вынуждено полагаться на специалистов, на учёных, на их заключения".
  
   Как же властям предержащим было тогда не ценить акад. Ильина и его "московскую школу"?
   Четыреста учёных, врачей, биологов, экологов и др. подписали решительный протест против "тридцатипятибэрной концепции". Вопрос долго обсуждался в комиссиях Верховного Совета тогдашнего СССР. В конечном счёте, эта концепция так и не была принята на государственном уровне. Но, принятая втихую на ведомственном, успела нанести за три с лишним года колоссальный вред, который полностью ещё далеко не проявился.
  
  
  
  
  "Реакторы" внутри нас
  
  
  
  
   Как уже говорилось, острая лучевая болезнь (ОЛБ) наступает при единичной дозе рентгеновского или γ-облучения всего организма около 100 рентген. При дозах, превышающих 400 рентген, она принимает тяжелые формы и становится опасной для
  жизни.
   Природный γ-фон составляет от 11 до 15 микрорентген/час, т.е. 0,10-0,13 рентген в год. В изданных в 1960-х годах советских справочниках приводятся в качестве допустимой дозы 0,3 рентгена в неделю, т.е. 15,25 рентгена в год, что соответствует этим же 35 бэрам за два с лишним года. А американские нормы допускают лишь 5 бэр в год на всё тело, но допускают 30 бэр в год при облучении кожи и 75 бэр в год при облучении конечностей /Encyclopedia Americana, v. 23, 1984, p. 1436/.
  
   Чем же тогда объяснить тяжелейшие последствия "аварийной лучевой" болезни (или "вегетососудистой дистонии"): злокачественные опухоли, лейкемии, потери иммунитета, генетические заболевания и т.д. и т.п. у людей, получивших за короткое время на "горячих" ликвидационных работах всего двадцать-тридцать бэр (т.е. рентген по внешнему γ-излучению, измеренному дозиметром)? Напомним ещё раз, что это гораздо ниже уровней, при которых проявляются признаки острой лучевой болезни?
   Чем объяснить хронические болезни жителей загрязнённых зон, получающих γ-облучение, гораздо ниже допустимых норм?
   Является ли измеренное дозиметрами внешнее γ -облучение в таком случае главным поражающим фактором или больше сигналом об ином, более действенном, более коварном и опасном, в основном, и обусловливающем специфику "аварийной" лучевой болезни, острой и хронической?
   К сожалению, дискуссии с "московской школой" на эти темы в основном шли вокруг "пороговых доз", различий между эффектами кратковременного и хронического облучения, роли психологических стрессов и т.п. При этом едва не был упущен такой вопрос, как особенности внутренних радиационных поражений корпускулярными излучениями. Надо признать, что это был большой тактический успех "московской школы".
  
   В упомянутой нами выше книге "Чернобыль" проф. Ю.Н. Щербак приводит слова "человека с улицы", жителя Житомирской области В. Войтюка:
   "После аварии люди на здоровье начали нарекать... Рак лёгких, печени, гортани. Многие кашляли и в горле хрипота. Ну, это ясно, ОНО же в воздухе... дышишь ИМ, ОНО в бронхи садится, горло, лёгкие".
   Что же это за "ОНО"?
   Одна из опрошенных А. Ярошинской жительниц пораженных районов той же Житомирской области Нина Данилюк случайно (?) бросает: "...страшная пыль".
  Другой её житель - Григорий Власюк - говорит:
   "...А ведь пыль не спрашивает, режимное это место или нет, она летит себе, куда ей хочется".
   Иные сетуют на отсутствие тракторов с герметичными кабинами. А что даёт герметизация кабин? Разве что защиту от пыли, обильно поднимаемой при обработке земли.
   Это - так называемые "простые люди", столь презираемые акад. Ильиным "люди с улицы".
   А вот что говорят цитируемые проф. Ю.Н. Щербаком специалисты-атомщики:
   "Мы должны что-то сделать со зданием ("Саркофага" - С.Т.), ибо если упадёт 40-тонный ригель, будет такой пылевой залп через трубу, что..." /Л. Камбулов, начальник комплексной экспедиции ИАЭ на ЧАЭС/.
   "...важно предотвратить пылевой разнос, который был, может быть, даже более опасен, чем всё остальное" /Ю. Самойленко, зам. главного инженера ЧАЭС по ликвидации аварии/.
  
   И снова - круглый стол "Московских новостей". Дискуссия под заголовком "Большая ложь":
   А. Ярошинская: Вот документ: "В Киевской области, в Полесском и Иванковском районах вскрытия умерших и мертворожденных не проводятся... Из 353 умерших в 1987 году не вскрыт ни один человек. Не проводится вскрытие также умерших в Славутиче. В Житомирской области создан международный патологоанатомический центр, но вскрываются только умершие в лечебных учреждениях".
   Так откуда же было известно, умирали или не умирали от радиации?
   А. Адамович: ...Но когда вскрывали людей, умерших якобы от других болезней, например, от ишемии, то оказывалось, что у них в лёгких, - это зафиксировано профессором Е.Петряевым, - в огромном количестве так называемые горячие частицы. До пятнадцати тысяч! Две тысячи таких частиц - гарантия рака.
  
   Речь идёт об инкорпорированных тканью лёгких, неподвижно застрявших в ней нерастворимых пылинках частично отработанного ядерного топлива. Подобная инкорпорация твёрдых частичек - табачного дыма, угольной пыли, кремнезема (при больших количествах приводящая к силикозу) - известна давно. Вспомним, что авторы "Информации" вкратце сообщили об обнаружении различных радионуклидов в лёгких нескольких умерших от ОЛБ вскоре после катастрофы. Но в какой форме они там находились, - не написали. А такая инкорпорация возможна и в желудочно-кишечном тракте, и в печени, и в кроветворной системе, и в других органах.
  
   Сталкивались ли ранее западные специалисты с радиационными поражениями, подобными чернобыльской "аварийной лучевой болезни"?
  
   Перенесемся снова в 1950-е годы. В марте 1954 года США произвели на тихоокеанском острове Бикини наземное испытание "грязной" водородно-урановой бомбы, эквивалентной мощностью около 15 млн. тонн тринитротолуола. При такой мощности взрыва количество разделившегося урана и, следовательно, его радиоактивных фрагментов составило около 700 кг, что вполне сравнимо с их количеством в чернобыльском пылевом выбросе. Кроме того, нейтронное излучение взрыва привело к образованию других радионуклидов. Ударная волна взметнула огромные количества пыли. Втянутая в чудовищное огненное облако, пыль адсорбировала эти фрагменты и остекловывалась при остывании. Японское рыболовное судно "Фукурю-мару" находилось в 160 километрах от взрыва. Таким образом, последний произошел далеко за горизонтом и потому не мог принести вреда экипажу ни ударной волной, ни световым, ни тепловым, ни проникающим (γ- и нейтронным) излучением. Однако вскоре на корабль осела пыль неизвестного происхождения, а рыбаки получили тяжелейшие радиационные поражения, существенно отличавшиеся от других известных тогда радиационных поражений проникающими излучениями.
   Значит, сталкивались. Но сравнивали ли впоследствии западные учёные, врачи и биологи чернобыльскую "аварийную лучевую" с историями болезни японских рыбаков с Фукурю-мару, многолетней давности?
  
   По всей видимости, о специфике чернобыльских радиационных поражений твёрдой радиоактивной пылью одним из первых написал проф. В.Н. Сойфер в статье "Чернобыльская катастрофа, загрязнение окружающей среды и наследственность человека", опубликованной в издававшемся тогда во Франции журнале "Континент" Љ 52 в 1987 году:
   "...в воздухе находятся мелкодисперсные частицы расщепляющегося материала. Попав в дыхательные пути человека (а человек в покое вдыхает 5 - 8 л воздуха в минуту или 4,15 миллионов литров в год), мелкие частицы прилипают к тканям внутри организма и могут оказывать в месте прикрепления вредное действие очень долго. Суммарно полученная доза организмами может оказаться небольшой, но из-за мелкодисперсности радиоактивных частиц эффект для данной точки тела человека будет зловещим. Столь же ничтожные по размеру клетки и сопоставимые по
  размеру с пылинками генетические структуры будут всё время облучаться из точечного источника (выд. С.Т.), в результате чего в данном месте либо разовьётся раковая опухоль, либо возникнет соматическая мутация, либо мутация половых клеток, если пылинка окажется вблизи них."
  
   В силу существовавших тогда обстоятельств, эта статья могла в то время стать в СССР известной весьма немногим. Но уже тогда "ликвидаторы" прозвали радиоактивную пыль "зёрнами смерти".
   Излучения инкорпорированной в организме нерастворимой "горячей пыли" отработанного ядерного топлива действуют на его ткани так же, как излучения, исходящие из макроскопических объёмов. Но количественное распределение интенсивности
  облучения оказывается существенно иным и чрезвычайно неравномерным. Каждая инкорпорированная "горячая пылинка", действительно, представляет собой по существу точечный источник расходящихся в трёхмерном пространстве α-, β- и γ-излучений всех содержащихся в ней радионуклидов. Поэтому плотности испускаемых ею потоков α- и β-частиц в пределах их пробегов и, следовательно, локальные интенсивности облучения ею окружающих тканей, изменяются в первом приближении обратно пропорционально квадрату расстояния от неё.
  
   На сегодняшний день ведущими дозообразователями являются β-излучения Cs137 и Sr90 и α-излучения различных изотопов плутония. Поскольку β-распад Sr90 не сопровождается γ-излучением, этот радионуклид не обнаруживается приборами, регистрирующими γ-лучи, исходящие из живых организмов, почвы и т.д. Вместе с тем, содержание Sr90 в выброшенном топливе, его период полураспада, интенсивность и энергия его γ-излучения близки к таковым для Cs137, составляющему 33 года. Усреднённая по сферической области β-облучения радиусом порядка 2-3 миллиметра интенсивность последнего и сегодня находится в пределах от малых долей миллирада до десятых рада в час. Но локальная интенсивность облучения клеток, непосредственно прилегающих к "горячей пылинке", может достигать огромных величин: более тысячи рад в час как по α-, так и по β-излучению. Такие излучающие пылинки топлива, образно говоря, можно считать как бы сверхмикроскопическими ядерными реакторами с мощностями порядка миллиардных долей ватта и менее, вкраплёнными в живую ткань.
   На малых расстояниях от источника плотность потока γ-лучей в первом приближении также обратно пропорциональна квадрату расстояния от него. В пределах пробега α- и β-частиц действие γ-лучей на ткань неизмеримо слабее, а на больших расстоя-ниях вообще ничтожно. Поглощение их в тканях сказывается на расстояниях порядка нескольких сантиметров от источника, и там их интенсивность составляет уже доли микрорентгена в час.
   Таким образом, вокруг каждой стационарно инкорпорированной "горячей пылинки" частично отработанного ядерного топлива возникает сферический (полусферический), диаметром в несколько миллиметров, участок непрерывно поддерживаемого корпускулярным излучением внутреннего радиационного ожога. Характер этого ожога плавно изменяется с расстоянием от источника - от полного омертвления до более, а затем всё менее искаженной жизнедеятельности поражаемых клеток. При большом количестве инкорпорированной "горячей пыли" эти участки могут налагаться друг на друга, образуя протяженные области внутреннего радиационного ожогового поражения. При
  этом общая интенсивность радиации даже многих тысяч таких "горячих пылинок" может оказаться далеко не достаточной, чтобы вызвать отдалённые симптомы "классической" ОЛБ. И сигналом неблагополучия, следовательно, является слабое собственное γ-"свечение", исходящее изнутри инкорпорировавшего "горячую пыль" организма.
  
   Между тем, "Правда" от 20 марта 1989 года сообщает:
   "Специалисты Минздрава СССР измеряли дозы... с помощью счётчика излучения человека (СИЧ), определявшего накопленное количество в организме. Были оценены эффективные дозы внешнего и внутреннего облучения людей за первый и последующие годы в сотнях населённых пунктов. Тщательное изучение изотопного состава и γ-полей позволило это сделать с достаточной точностью. Индивидуальные дозы облучения (внутреннего и внешнего), накопленные к осени 1988 года... составили в среднем 5,3 бэра. Среди населения не обнаружено заболеваний лучевой болезнью ни в какой форме".
  
   В среднем! А локальные - α- и β-лучами??? А "аварийной"? А "вегетососудистой дистонией!
  
   А Г. Шашарин в упомянутой ранее статье "Чернобыльская трагедия" /"Новый мир" Љ 9, 1991/ отмечает, что интенсивность γ-излучения на улицах ближайшего к ЧАЭС города Припяти на следующий день после катастрофы доходила до 500 миллирентген/час. При этом он утверждает, что расчётная доза внешнего облучения в течение полутора суток составляла от 1,5 рад до 5 рад по γ-излучению, а по β-излучению на кожу в 2 - 3 раза выше. И делает вывод:
   "...оценки показывали, что возможные уровни доз внешнего облучения обитателей Припяти значительно ниже тех, которые оказывают влияние на здоровье человека".
   От чего же тогда в течение четырёх лет после катастрофы погибло 10000 припятчан из пятидесяти с лишним тысяч? Не от того же длящегося месяцы и годы внутреннего облучения, от которого погибает капитан Лабунский?
  
   И далее:
   "Анализируя позднее обстоятельства эвакуации, следует признать, что её можно было начать значительно раньше, если бы председатель правительственной комиссии (Б. Щербина - С.Т.)больше прислушивался к мнению специалистов".
   Значит, существовали специалисты, не считавшие, что дозы облучения в Припяти ниже опасных для здоровья.
   Шашарин не случайно двукратно употребляет определение "внешнего". Почему?
   Подобного рода внутренние локальные радиационные ожоги, по-видимому, изучены меньше, чем внешние или "классическая" лучевая болезнь, но их последствия представляются достаточно грозными. Проф. Е. Петряев считает, что 2000 таких локальных ожогов - гарантия рака. Но где гарантия, что озлокачествления не может вызвать и один?
   О каких "пороговых" усреднённых 10, 20, 35 или 100 бэрах (и какого именно вида излучения) в таком случае имеет смысл говорить? И можно ли вообще говорить о биологической эквивалентности между внутренним корпускулярным облучением организма инкорпорированной им радиоактивной пылью и внеш-ним γ- или рентгеновским проникающим облучением - тем более из внешнего удалённого источника?
   В том же выпуске "Нового мира" Љ 9 за 1991 год помещена статья неоднократно упомянутого нами выше академика А.И. Воробьёва "Чернобыльская катастрофа" пять лет спустя" с подзаголовком "Заметки врача". На словах проф. Воробьёв отмежевывается от "35-берной концепции". Но не объясняет главного: почему столь малые (после всех уточнений), казалось бы, почти безвредные дозы облучения оказывают такое губительное действие при "аварийной" лучевой болезни?
   В его статье нигде не говорится об инкорпорации радиоактивной пыли и специфике её воздействия на живой организм. Трудно себе представить, чтобы он ничего не знал об особенностях радиационных поражений японских рыбаков на Фукурю-мару и советских военнослужащих, в том же 1954 году участвовавших на военных учениях под Тоцком с применением ядерной бомбы. Не мог он не знать и о характере массовых радиационных поражений при уральской ядерной катастрофе, равно как и о систематических радиационных поражениях населения вблизи Семипалатинского полигона или о жертвах испытаний "грязной" советской сверхбомбы (вчетверо мощнее американской) в 1961 году в Заполярье. Вряд ли, чтобы он не знал, наконец, о публикациях Сойфера, Петряева и др. Их концепцию, объясняющую специфику и действительный масштаб чернобыльских радиационных поражений, можно оспаривать (как всякую научную концепцию). Но академик и - одно время даже министр - предпочитает её просто игнорировать.
   И опять - почему?
  
   В первые дни катастрофы, когда ведущими дозообразователями были короткоживущие радионуклиды нептуния, йода, ксенона и др, интенсивность β-излучения радиоактивной пыли была в тысячи раз выше нынешней. Такая инкорпорированная в больших количествах пыль могла достаточно быстро вызывать тяжелые радиационные ожоги во всей области β-облучения. Люди и животные, оказавшиеся на пути дрейфа и оседания густого первичного пылевого облака, образованного взрывом реакторного топлива, могли за несколько часов инкорпорировать десятки тысяч, если не больше, "свежих" "горячих пылинок", в том числе размером намного более 20 микрон. И необратимые поражения больших объёмов внутренних тканей могли у них развиться за считанные недели, а то и дни. А γ-свечение их тел стало бы столь же интенсивным и опасным для окружающих, как у пожарных и работников ЧАЭС, наиболее тяжело пораженных в первые часы катастрофы. Не этим ли объясняются и жуткое сообщение врача Т. Яценко в первые дни катастрофы, и рассказ Ходаковского об излучающих трупах , и неофициальная информация французской ассоциации " Дети Чернобыля", и, главное, поразительное совпадение числа "ошибочно госпитализированных" по поводу лучевой болезни у маститого учёного и весьма осведомлённого администратора советской медицины А.И. Воробьёва, и числа погибших в первые дни и недели после катастрофы по сообщениям украинского эмигрантского еженедельника "Ukrainian Weekly" и независимого разведчика Геращенко?
   Знал бы капитан Лабунский, что надень он - вопреки воле на-чальства - респиратор, поражение ограничилось бы 32-мя бэрами внешнего γ-облучения, которых он бы и не почувствовал.
   Наиболее удручает сообщение и.о. министра здравоохранения Украины А. Сердюка. Пока не ясно, сколько человек действительно погибли в Украине из-за последствий катастрофы за первые полтора года. Но за следующие семь лет (1988-1994) только в Украине она уносила, получается, в среднем почти 18 тысяч жизней в год. А по сообщению В. Скачко (ст. "Эпицентр"), перепечатанному "Новым Русским Словом" 10 мая 1996 г., за три года умерли более ста тысяч чернобыльцев.
   К тому времени уже распались короткоживущие радионуклиды. На наиболее загрязнённых территориях уровни γ-радиации, хотя и многократно превышали естественный, но далеко не достигали недопустимых по нормативам техники безопасности значений. Четвёртый блок ЧАЭС был уже худо-бедно закрыт, и его
  излучения тоже не могли быть причиной такого мора за пределами ЧАЭС и тем более - тридцатикилометровой зоны вокруг неё. Так что скорее всего эта пагуба была-таки вызвана инкорпорацией малых, порой необнаружимых, доз радиоактивной пыли, поражавших в принципе так же, как и большие, но соответственно медленнее...
   Вывод может быть только такой: люди, испускающие даже очень слабое собственое γ-излучение, обнаружимое на естественном фоне, должны рассматриваться как лица, относящиеся к группам повышенного риска, и систематически наблюдаться и обследоваться.
  
   Мы видим, что в течение первых трёх - трёх с половиной лет после катастрофы в тогдашней советской печати (не говоря уже о западной и эмигрантской) публиковались заслуживающие доверия и подтвердившиеся впоследствии сведения о масштабе и характере Чернобыльской катастрофы, особенностях вызванных ею радиационных поражений и малоутешительные прогнозы. А какой была тогда позиция МАГАТЭ?
   Известный российский эколог А.В. Яблоков сообщает в опубликованной ж-лом "Новый мир" /Љ 2, М., 1995/ статье "Ядерная мифология конца ХХ века":
   "В 1989 году по просьбе советского правительства (которое находилось под мощным общественным давлением) МАГАТЭ организовало международную комиссию для выяснения "истинных" масштабов и последствий Чернобыльской катастрофы. Результаты работы комиссии были ошеломляющие - "ничего страшного"! ...высокая "научная" и "объективная" комиссия пользовалась только официальными данными! Не было сделано даже попытки проанализировать вопрос о том, как сказалось на официальных данных 'сов. секретное' распоряжение 1988 года, запрещавшее советским врачам устанавливать причинную связь между радиационным поражением и заболеваемо-стью людей. Не высказано даже тени сомнения в уже тогда широко оспаривавшихся официальных оценках размеров выброса радиоактивных веществ".
  
   Новые подробности появились в статье Д. Гая "Эхо Чернобыля в Америке" /"Новое Русское слово" 15 марта 1996 г./. Автор сообщает, что в течение 1990-го года в СССР побывало около 50 миссий, примерно 200 международных экспертов. Через некоторое время они дали свой отчёт. Он держался в секрете, однако некоторые агентства и газеты смогли дать его краткое изложение. И вот здесь произошло самое интересное. Со ссылкой на этот отчёт газета "Вашингтон пост" пишет:
   "В чернобыльских бедах консультативный комитет винит не радиацию, а психологический стресс".
   И далее:
   "Появившийся первый обзор результатов работ международных экспертов по чернобыльской аварии опровергает сообщение о том, что загоревшийся реактор вызвал широкое распространение заболеваний и констатирует, что жалующиеся на различные недуги советские граждане на самом деле страдают от страха и стрессов".
  
   Газете вторит агентство "Ассошиэйтед пресс":
   "Конечно, жители загрязнённых территорий чувствуют себя больными. Всё это происходит скорее не от радиации, а от страха перед ней".
  
   Газета "Уолл-стрит Джорнэл":
   "Проведенное исследование по Чернобылю показывает, что последствия аварии преувеличены Такое мнение вызывает протест общественности..."
  
   Американские средства массовой информации в данном случае лишь отражали позицию экспертов, изложенную в отчёте. Почему же эксперты явно скрывали реальные факты?
   Д. Гай цитирует ответ известного американского учёного, проф. Д. Гофмана, автора книги "Чернобыльская авария и радиационные последствия для настоящего и будущих поколений", которого недаром называют американским Сахаровым:
   "За очень редким исключением эксперты назначались руководством различных ядерно-энер-гетических программ и правительствами. Трудно найти эксперта, назначение которого не было бы одобрено правительственными чиновниками. Поэтому 'инакомыслящий' эксперт обычно оказывается в очень сложном положении. А независимая экспертиза последствий воздействия радиации на здоровье людей - очень редкое явление из-за отсутствия финансового субсидирования".
   Следует также отметить, что проф. Д. Гофман категорически отрицает концепцию так называемой безопасной или пороговой дозы облучения, равно как и порогового периода, по истечении которого лишь может начаться вызванное предшествующим облучением озлокачествление. По его прогнозам, в результате Чернобыльской катастрофы количество онкологических заболеваний со смертельным исходом может вырасти на 340 - 475 тысяч.*
  
   Газета "Новое Русское Слово" поместила в выпуске от 1- 2 октября 1994 года статью немецкого автора Ральфа Румпеля "Лучезарное наследство". В ней речь идёт об урановых копях в Рудных горах на территории бывшей ГДР. С 1946 г. они нахо- -------------------
  *
   Указанная выше книга проф. Д. Гофмана издана в русском переводе малым тиражом в Белоруссии.
  
  
  
  дились в ведении советской военной администрации, а с 1954 г. - акционерного советско-германского общества "Висмут". После объединения Германии СССР передал ей свою долю имущества этого общества - вместе с экологическими проблемами. Около городков Роннебурга и Шнееберга высятся два гигантских террикона. Каждый более, чем вдесятеро, превосходит по объёму пирамиду Хеопса. Ветры сдувают с них пыль, покрывающую дома, поля, луга и дороги. Содержание урана в ней и её радиоактивность по сравнению с пылью чернобыльскго выброса ничтожны. Зато её неизмеримо больше. И продолжительность её воздействия на людей в несколько раз дольше чернобыльского. После снятия секретности с историй болезни 5200 случаев рака лёгких уже признаны связанными с облучением. Идёт проверка ещё 1700 не признанных ранее диагнозов рака лёгких. Немецкие специалисты считают, что инкубационный период рака, вызванного облучением, может достигать 30-35 лет.* И потому в последующие годы число заболеваний может резко возрасти. В статье сообщается о большом числе случаев лейкемии, рака гортани, костей, мошонок, особого "шнеебергского рака" (?), а также о младенческих уродствах и неспособности к деторождению. В селении Браунихсвальде, расположенном рядом с отстойником, каждый второй житель ещё недавно умирал от рака...
   В свете этих данных последствия чернобыльских поражений представляются ещё далеко не исчерпавшимися.
  
  
  
  
  
  
  
  ----------------
  *
   Не исключено, что здесь играет роль и эффект накопления дозы - С.Т.
  
  
   Нерукопожатные
  
  
  
  
   Наиболее злобно и агрессивно реагировали на раскрытие указанных выше вопиющих фактов руководители служб радиационной медицины, связанных с ядерным военно-промышленным комплексом: директор НИИ биофизики АМН СССР 3-го управления тогдашнего Минздрава СССР вице-президент АМН СССР Л.А. Ильин и возглавляемая им (упомянутая нами выше) "московская школа" радиологии: Булдаков, Книжников, Гуськова, Кондрусев, Бебешко, тогдашний министр здравоохранения УССР Романенко и др.
   С пеной у рта эти люди преуменьшали и даже отрицали опасность инкорпорации радиоактивной пыли. Иначе зачем бы они вели такую яростную борьбу против не контролируемого ими патолого-анатомического вскрытия погибших от чернобыльской катастрофы? Они отлично знали, что такие вскрытия достаточно быстро позволят независимым от них специалистам выяснить специфику "чернобыльских" радиационных поражений представлявшую собой как бы не самую их важную "государственную тайну".
   Потерпев неудачу с официальным признанием своих антинаучных концепций, они по-прежнему валили вину на "людей с улицы", на "неспециалистов", на "некомпетентных" журналистов и разжигаемый ими "чернобыльский психоз". Весьма колоритным примером этому служит опубликованная "Литературной газетой" 6 февраля 1991 года под таким названием статья
  д-ра ф/м наук Н. Работнова.
   "Драмой полесского населения стало клеймо "Радиационный СПИД", неосторожно введённое в оборот одним из почтеннейших наших журналов, -возмущается д-р Работнов. - От термина теперь страдают миллионы"
  
   Однако, как известно, СПИД в общепринятом понимании этой аббревиатуры означает "синдром приобретенного иммунного дефицита". Первоначально обнаруженный СПИД имел только вирусное происхождение и в добавочном определении не нуждался. Но одним из тяжелейших последствий Чернобыльской катастрофы и явилась массовая потеря иммунитета населением Полесья (и далеко не только Полесья) в результате специфических радиационных поражений. И в этом смысле термин "радиационный СПИД" вполне уместен и научно корректен. Люди же страдают не от терминов, а от радиационных поражений, в том числе - от вызванной ими потери иммунитета. И их страдания долгое время усугублялись директивным, по решению высших партийно-государственных инстанций отказом коллег д-ра Работнова из Третьего управления признавать их пострадавшими от Чернобыльской катастрофы и оказывать им хотя бы возможную в тогдашних условиях помощь. И хуже того - тем, что не давали это делать другим врачам и врачебным коллективам. Мог ли д-р Работнов этого не знать?
   В самом начале своей статьи д-р Работнов заявляет:
   "...болезнь и смерть от какого-либо заболевания связывают там (в Полесье - С.Т.) только с радиацией".
   И безапелляционно утверждает: "Это уже психоз"
  
   Опять хорошо знакомый приём, нечто вроде "шизоинакомыслия". Но ведь потеря иммунитета, независимо от её причины, открывает дорогу множеству различных заболеваний. Это и вызывает вполне обоснованный страх у населения загрязнённых радиоактивными выпадениями территорий и озабоченность тамошних медицинских работников. Удивляет беззастенчивость, с которой д-р Работнов произносит суждения, несостоятельность которых самоочевидна даже для неспециалистов.
   Через пять с лишним лет председатель национального комитета (уже независимой) Украины) по борьбе со СПИДом В. Ивасюк официально объявит, что
   ""...государственные организации Украины не в силах противостоять ВИЧ-инфекции. За десять месяцев 1995 года количество носителей ВИЧ-инфекции на Украине увеличилось по сравнению с 1994 годом почти в пять раз".
   По словам Ивасюка, одним из факторов заболевания являются последствия аварии на ЧАЭС. Он считает, что уместно говорить о наличии на Украине двух СПИДов - чернобыльского и вирусного. В разных областях Украины от 40 до 82 процентов населения, считающего себя здоровым, имеет существенные проявления иммунодефицита, то есть имеют СПИД. По его мнению, эти патологии не имеют отношения к собственно СПИДу. Они могут быть вызваны неизвестным вирусом, или целым комплексом вирусов неопределённой этимологии" /Аг. ИТАР-ТАСС, 14 декабря 1995 г. Перепечатано "Новым Русским Словом" 20 декабря 1995 г./.
   Мутация известного вируса СПИДа или других, ранее безвредных, вирусов под действием радиации?
  
   А какие похвалы расточает Работнов своим коллегам - Ильину, Булдакову и др., "помнящим сороковые и пятидесятые годы на комбинатах и полигонах" СССР!
   Этих "радиологов-ветеранов", по словам д-ра Работнова, "Чернобыль недаром не вверг в панику". Походя, Работнов с гордостью приоткрывает старую государственную тайну:
   "при аварии на комбинате "Маяк" в 1957 году общее(радиоактивное) загрязнение доходило до 15000 кюри/км2,а по стронцию - до 4000 кюри/км2, и комбинат не останавливался ни на один день".
   Скольких это стоило тогда (в мирное время!) и впоследствии человеческих жизней, д-р Работнов не сообщает. Зато А. Ярошинская в статье "Течёт река Теча" /ж-л "Столица" Љ 37, М., 1991/ приводит следующие данные из заключения экспертов тогдашнего ВС СССР:
   "...10000 работников предприятия за время его сорокалетней истории, в основном в первые годы, получили профессиональные заболевания, четыре тысячи умерли от острой лучевой болезни".
   А от не острой, хронической, вызванной ежедневными "малыми" дозами? В том числе и "не связанной с облучением", хотя и возникшей от инкорпорации радиоактивной пыли? Входят ли в это число и заключённые? Или, как сказал один "гражданинначальник", "лагерь - не фронт и о потерях не сообщает". И просто "люди с улицы"? А в последующие годы и десятилетия?
   А. Пумпянский в статье "Российские Хиросимы" /"Новое Русское Слово" 18 августа 1995 г. 1995 г./ сообщает, что из взовавшейся в сентябре 1957 года ёмкости с радиоактивными отходами было выброшено 20 млн кюри. (причём долгоживущих - С.Т.). "Восточноуральский след" накрыл тогда территорию в 23000 км2 с населением 270000 чел. Пострадало 124000. Весной 1963 года пересохло озеро Карачай. Затем разразилась пыльная буря. Жертвенный контингент "Восточноуральского следа" возрос ещё на 40000 человек.
   Прошло с тех пор ещё тридцать лет.
   Первая половина 1990-х годов. Коридор упомянутой ранее челябинской спецбольницы Љ 4. Молодая женщина с больным ребёнком рассказывает:
   "У нас вообще половина деревни больна. От рака больше помирают. Как-то приехала к нам семья с девочкой. Ей года четыре, наверное было... Рак глаза у неё обнаружили."
   "А у моего Дениса-то рак кости, - говорит со слезами другая, - А ведь ему всего только двенадцать."
  
   Продолжим интервью главврача М. Косенко:
   "...воздействию радиации в наших местах подверглось... не менее полумиллиона человек! ...рак - это самая большая проблема, связанная с последствиями облучений. Высокая смертность в этом районе от врожденных аномалий у детей, подвергшихся воздействию радиации ещё во чреве матери. Детская смертность здесь у нас вообще на подъёме" (Э. Шаков, Памятник. "Новое Русское Слово", 13 января 1995 г.).
  
   Как тут не вспомнить зловещие результаты исследований пятидесятилетней давности американского биофизика Демирца?
   A Работнов делает такой вывод:
   "Но, может быть, потому наши радиологи... - самые опытные в мире. Но этих людей не слушают, их подвергают моральному линчеванию за попытки сказать то, что они знают на основании очень дорого давшегося огромного личного опыта"
   Нет, те, кому достался тогда такой личный опыт, ничего уже не расскажут. Их давно нет на свете. Коллеги же д-ра Работнова достигли "степеней известных". Инстанции, даровавшие им должности, звания, награды, премии и привилегии, очень высоко ценили их знания и опыт. Вполне понятно, почему их "Чернобыль не вверг в панику".
  
   Продолжающееся освещение в прессе роли "московской школы" секретной радиационной медицины в оказании помощи пострадавшим от Чернобыльской катастрофы (на фоне дальнейших её последствий) вызвали к жизни попытки реабилитировать её непосредственно силами её руководителей. В этом смысле примечательны статьи неоднократно упомянутой нами выше главврача специализированной московской больницы Љ 6 действ. члена бывшей АМН СССР проф. А.К. Гуськовой.
   14 марта 1996 г. израильский еженедельник "Пятница" (Тель-Авив) Љ 24 поместил статью живущего ныне в Израиле бывшего сотрудника Ин-та Биофизики АМН СССР проф. Ф.М. Лясса "Умерим эмоции-- обратимся к логике и знанию". В этой публикации проф. Лясс цитирует выдержки из новой статьи Гуськовой "Медицинские последствия аварии на Чернобыльской атомной электростанции", приуроченной к десятилетию Чернобыльского бедствия. Весьма характерно, что эта статья (как пишет проф. Лясс) специально переслана ему Гуськовой "для ознакомления с нею русскоязычных читателей Израиля". Отметим, что в Израиле в настоящее время проживают немало репатриантов из бывшего СССР, в той или иной мере пострадавших от Чернобыльской катастрофы. Но все ли они могут это доказать?
   Инженер Михаил Клюев из города Малин Житомирской об-ласти, бывший офицер запаса, рассказал, что в мае 1986 г. он был вызван на очередные военные сборы - и отправлен со-бирать (вручную!) загрязнения почвы вблизи четвёртого блока ЧАЭС. Потом он долго болел. В начале 1990-х годов Клюев получил официальное удостоверение участника ликвидации Чернобыльской аварии. В 1994 году выехал с семьёй на постоянное жительство в Израиль. Перед отъездом власти потребовали от него сдать это удостоверение вместе с прочими документами,
  касающимися его участия в аварийных работах на ЧАЭС.
  
   В названной выше статье проф. Гуськова сообщает о следующих медицинских последствиях Чернобыльской аварии к 1996 году:
   "Общее число больных острой лучевой болезнью, диагноз которой подтверждён совместной комиссией (какой, чьей? - С.Т.), - 134.* Из них в остром периоде умерло 28 человек. Дозы, в которой были облучены эти больные, колебались от 600 до 1300 бэр. ...В последующие десять лет из числа больных, перенесших острую лучевую болезнь, умерло ещё семь человек".
  
   Итак, 35 жертв. Всего же, по словам Гуськовой, в клинике Ин-та Биофизики за 45 лет наблюдалось около 450 больных ОЛБ вследствие 141 аварийной ситуации на атомном производстве.
   Очень важное признание. Из него следует, что остальные тысячи и тысячи жертв Чернобыльской (как и Уральской) катаст- --------------
  *
   Как указано выше, в "Информации" /Прил. 7.1, стр. 3 и 47/, составленной с участием А.К. Гуськовой, приводится цифра 203.
  рофы умерли-таки не от хорошо известной классической "острой лучевой болезни", а от иного, куда более опасного, заболевания, также вызванного радиацией. И вдобавок - утверждение (в той же статье), что многие специалисты "не были даже достаточно подготовлены и теоретически" к встрече с этой "грозной радиационной опасностью". Не напоминает ли всё это приведенное нами ранее признание акад. А.И. Воробьёва в интервью израильскому журналисту С. Шертоку через год после катастрофы и последовавшую в 1991 году его же статью "Почему советская радиация самая безопасная?"
   Но ещё знаменательнее другая статья Гуськовой "Медицина всегда была рядом", предназначенная для специального сборника "Создание первой советской атомной бомбы" и тоже переданная в Израиль, где в определённых кругах распространилась в ксерокопиях. В этой статье, посвящённой тем самым сороковым-пятидесятым годам на вышеупомянутом спецкомбинате "Маяк", приведены факты, ранее, по всей видимости, не публиковавшиеся.
   В конце 1940-х - начале 1950-х гг. в занятых извлечением и переработкой плутония цехах ЉЉ 1 и 9 з-да Љ 20 Комбината, сообщает Гуськова, концентрации этого радионуклида в воздухе превышали предельно-допустимые (по советским тогдашним нормам - прим. С.Т.) уровни в сотни тысяч раз. Это одно, пожалуй, пострашнее того, о чём писал Работнов. Уровни внешнего облучения были настолько высокими, что у некоторых работников контрольная кассета за смену набирала дозу, равную или превышавшую 25 рентген. Этих, особенно интенсивно облучавшихся людей, называли там "сигналистами". Естественно, что в этих условиях становились неизбежными хронические лучевые болезни различного характера. Но в статье Гуськовой достаточно много говорится о "внутреннем облучении" и значимости его отдельных факторов - плутония, стронция, трития, об их поступлении в рабочую среду, об "эффектах от инкорпорированного плутония", о "радиационном пневмосклерозе" и - как его последствии - раке лёгкого, о предназначенных для защиты органов дыхания от радиоактивной пыли "лепестках", о продолжающемся возрастании дозы облучения уже после вывода пострадавших из вредных цехов.
   Всё это свидетельствует о том, что и сама г-жа Гуськова, и значительное число упоминаемых в её статье коллег, в том числе проф. А.И. Воробьёв, уже тогда, за много лет до Чернобыльской катастрофы, прекрасно ЗНАЛИ об инкорпорации радиоактивной пыли, о характере поражения инкорпорировавшего её человеческого организма и последствиях этого поражения. Не могли они не знать и о том, что тяжелейшие радиационные внутренние поражения α- и β- частицами, излучаемыми инкорпорированной пылью, сопровождаются (или не сопровождаются вовсе) внутренним γ-излучением, порой настолько слабым, что неспособным вызвать даже признаки "классической" лучевой болезни. В таком случае разве могли об этом не знать те, кто не без помощи специалистов Ин-та биофизики готовил, визировал и подписывал приведенные нами выше античеловеческие приказы и распоряжения - все эти шульженко, романенко, бакшутовы разных рангов? Из самих их текстов видно, что знали. Знали и скрывали - грифами, подписками, сейфами...
   С другой стороны, об активном лечении таких радиационных поражений, о разработках способов удаления плутония и других инкорпорированных радионуклидов из организма, либо какой-либо нейтрализации их поражающего действия, в статье Гуськовой речи не идёт. Разве что "о профилактике лучевой болезни" (какого рода? - С.Т.) путём приёма смеси витаминов В и С с глюкозой ремонтниками непосредственно перед выходом на работы в активной зоне реактора. Насколько эта профилактика была эффективной? В чем заключалась суть её профилактического или лечебного действия? Была ли она усовершенствована за последующие три десятилетия? Применялась ли она для предупреждения лучевой болезни у "ликвидаторов" последствий Чернобыльской катастрофы, порой работавших в сходных условиях? На эти вопросы в статье ответов нет. Говорится только, что если при своевременном выявлении первых признаков хронической лучевой болезни, вызванной внешним облучением, достаточно часто (в 88% случаев) удавалось добиться полных и относительно (? - С.Т.) стойких восстановительных процессов; то при сочетании внешнего облучения с поступлением значительных количеств плутония течение болезни было "менее благоприятным". Насколько?
   Проф. Гуськова с возмущением отметает "лжесвидетельства" о том, что врачи "московской школы" скрывали диагнозы лучевых поражений. Они его, оказывается, не утаивали даже от самих пациентов. И тут же пишет:
   "Под шифром астено-вегетативный синдром он фигурировал в больничном листе, заносился в соответствующий журнал регистрации профзаболеваний..."
   До чего же этот "шифр" походит на "вегето-сосудистую дистонию" времён Чернобыльской катастрофы! Значит не тогда, а куда раньше началась зашифровка данных о радиационных поражениях людей и результатах их лечения. Чем же это объясняет Гуськова?
   "Память медиков нагружалась огромным количеством фактических данных и цифр, которые было запрещено фиксировать письменно" (кем именно запрещалось фиксировать, где, в каких документах - автор статьи не сообщает). Появлялись соответствующие уловки или шифры: доза записывалась в виде номера мед. книжки, название лучевой болезни подменялось термином "астено-вегетативный синдром", а наименование нуклидов - соответствующим номером".
   И сетует: "Всё это несомненно вносило сложности в работу, затрудняло прочтение документов..."
   Прочтение кем???
   Если шифровались нуклиды, то речь явно идёт о заболеваниях, вызванных инкорпорированными радионуклидами, испускающими отнюдь не только γ-лучи.
   Значит и определять эти радионуклиды умели.
   А мог ли вообще пациент её спецклиники (и филиалов по-следней) получить на руки свой диагноз и показать его посто-роннему врачу? Об этом Гуськова не говорит ничего. Впрочем, ответ на этот наивный вопрос достаточно ясен из интервью её челябинской коллеги М. Косенко.
   Но если облучённый пациент или даже посторонний врач и видел такого рода зашифрованную документацию, что он мог в ней понять? Если это не та же Большая ложь, то что же это?
   Самое страшное, что такой "порядок" позволял "московской школе" секретной радиологии бесконтрольно производить любые манипуляции с диагнозами пострадавших от катастрофы, в том числе исключать данные даже о таких поражениях, "с которыми не живут". И на подобных основаниях решать вопросы о связи заболеваний с прежним облучением, о дальнейшем лечении, инвалидности, пенсиях и т.д. в соответствии с указаниями
  "директивных органов".
   И тут же Гуськова неоднократно пишет о "традициях врачебного гуманизма", об участливости врачей 3-го управления к своим пациентам, "кем бы они ни были - от заключённых до руководителей промышленности и науки". Это звучит по меньшей мере странно - после печатной огласки эпизода с "яичницей на сале" (Ю.Н. Щербак, "Чернобыль").
  
   Так надо ли удивляться тому, что, не обладая профессиональной осведомлённостью руководителей "московской школы", очень многие украинские (и белорусские) врачи приняли массовые чернобыльские радиационные поражения за своеобразную, хотя и "не соответствующую той, что проходит в клиниках" (А.И. Воробьёв), форму лучевой болезни. И потому пострадавших они сочли больными, остро нуждающимися в стационарном наблюдении и лечении, пусть не совсем ещё ясно, каком именно. Это была вполне закономерная ошибка, причём не принесшая вреда... В отличие от них, деятели "московской школы", давно знавшие, как сказано выше, специфику такого рода поражений и формы их проявлений, использовали таинственные "инструкции" и уже в первые дни катастрофы "не впадая в панику" безжалостно лишили тысячи пострадавших медицинской и социальной помощи, фактически бросив их на произвол недоброй судьбы.
  
   Созданная в сталинские времена для обслуживания военно-промышленного ядерного комплекса, "московская школа" радиационной медицины не могла существовать без мо-нополизации и закрытости. Именно они обеспечивали ей полную внеконкурентность и бесконтрольность со стороны общественности, в частности, научной. Чернобыльская катастрофа обнаружила не только научную несостоятельность этой "школы". Практическое следование её рекомендациям (парадоксально противоречившим познаниям и печатным трудам её руководителей) принесло неописуемый вред населению огромной территории, который ещё далеко не полностью выявился.
   Как и разработчиков "потенциально" взрывоопасных реакторов, её деятелей после катастрофы суду не предали. Но моральному остракизму, действительно, подвергают. Не за попытки поделиться своими знаниями и прийти на помощь гибнущим людям. А за монополизацию и сокрытие этих знаний, дезинформацию, откровенно лженаучные концепции, грубые нарушения клятвы Гиппократа и препятствование другим специалистам в её выполнении, за изощрённые издевательства над больными, зачастую смертельно пораженными людьми, которые фактически безоружными были брошены в схватку с"атомным дьяволом".
   Хотелось бы надеяться, что врачи-клятвопреступники в ответ на привычное обращение "Коллега!.." услышат от честных специалистов: "Я вам - не коллега!"
   По заслугам и честь.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Может ли повториться Чернобыль?
  
  
  
   И на этот вопрос не может быть однозначного ответа.
   Конечно, давно устаревшие технически и морально реакторы РБМК (как и водо-водяные ВВЭР) и по сей день представляют собой источники повышенной опасности. Так, в 1989 году, после всех усовершенствований и модернизаций, на ЧАЭС было зарегистрировано пятнадцать случаев отказа оборудования. Для сравнения: во всей ядерной энергетике Франции за тот же год - всего два случая. Уже не секрет, а прописная истина, что ЧАЭС, наряду с другими АЭС с опасными реакторами, следует закрыть. Как и то, что их закрыть в настоящее время (1997) невозможно. Что независимая Украина, не имеющая своей нефти и, в значительной мере, выработавшая угольные запасы своей части Донбасса, без них обойтись не может. Разве что модернизировать. Как и независимая Литва, не имеющая топливных ресурсов и отнюдь не собирающаяся закрывать, теперь уже свою, неоднократно горевшую, Игналинскую АЭС. И Россия тоже без существующих АЭС не сможет обходиться ещё долгое время. В отличие, например, от Германии, мощная энергетическая база западной части которой позволила безболезненно закрыть АЭС с реактором "чернобыльского" типа в Грайфсвальде, в восточной её части.
   Диаметрально противоположная ситуация, однако, в Болгарии. 15 ноября 1995 г. "Новое Русское Слово" перепечатало из ж-ла "ВСД" статью Ж.П. Шампаня "Козлодуй - новый Чернобыль?" На этой атомной электростанции с устарелыми реакторами советского производства не раз случались серьёзные неполадки. В 1991 году, по настоятельной рекомендации МАГАТЭ, она была остановлена на ремонт и запущена вновь в начале 1993 года. В начале 1995-го из-за многочисленных неполадок опять остановлена. Автор статьи пишет:
   "По мнению западных контролирующих организаций - да и болгарских тоже! - электростанция, введённая в строй в 1974 году, действительно представляет 'значительную опасность'. Последствия могут стать самыми серьёзными, вплоть до 'выброса в атмосферу значительной части расщепляющихся веществ, содержащихся в атомном горючем'".
   Отсюда вывод:
   "Иными словами, второй Чернобыль или ещё хуже"
  . Тем не менее, болгарские власти решили снова запустить эту станцию.
  "'Экономическая необходимость' берёт верх над благоразумием, - поясняет Шампань, - Козлодуйская АЭС даёт стране около 40% электроэнергии. Её закрытие может обернуться... невозможностью снабжать электричеством всю территорию страны. Игра с огнём продолжается!.."
  Причём с огнём атомным.
   Относительно расчётных вероятностей различных аварий (как правило, они ничтожны - одна за несколько десятков тысяч, а то и за сотен тысяч лет) можно спорить до бесконечности. В действительности же чаще всего срабатывают как раз неучтённые факторы. И не так, и не там, где этого ожидают. Они опрокидывают все выводы - подобно ярким примерам из старой книги Я. Перельмана "Занимательная математика".
   10 марта 1995 года в 4,5 км от Нововоронежской АЭС взорвалась сбившаяся с курса ракета воздух - земля, запущенная во время учебных стрельб над расположенным неподалеку полигоном ВВС. Что было бы, попади она в действующий или даже выведенный из эксплуатации реактор, не имеющий прочного защитного колпака?
   А сколько раз выходили из строя по разным причинам ядерные реакторы надводных и подводных кораблей, поражая их экипажи смертоносными излучениями? Сколько раз падали кос-
  мические аппараты с ядерными источниками питания? Сколько раз происходили выбросы радионуклидов при авариях на радиохимических предприятиях, перерабатывающих отходы ядерной энергетики? Сколько раз выходили наружу радионуклиды при подземных (как в своё время считал покойный акад. А.Д. Сахаров, - безопасных) ядерных взрывах, испытательных и промышленного (!) назначения? Сегодня об этом в российской прессе то и дело появляется всё новая информация* А сколько ещё появится, если на неё снова не ляжет тяжелая лапа секретности?
   Время от времени в прессе всплывает сакраментальный вопрос: не следует ли вообще отказаться от ядерной энергетики с её урановыми рудниками, реакторами, радиохимией и захоронениями радиоактивных отходов? Возобновляются долгие рассуждения о переходе обратно на нефть, газ и уголь, о новых ГЭС, в том числе приливных, о солнечной энергии и энергии ветра, о геотермальной энергетике, о будущем (давным-давно обещанном - через десять, потом через двадцать, а теперь - в течение сорока лет) управляемом термоядерном синтезе... Но затем, особенно когда речь заходит о "большой" энергетике, разговор неизменно переходит на проблемы совершенствова-ния АЭС и использования в качестве ядерного топлива всего урана, а не только его лёгкого изотопа, а также тория.. А в последнее время - и накопленных избыточных запасов плутония.
   Именно ядерная технология в принципе способна стать в будущем одним из самых экологически чистых видов производства энергии. Вспомним, что она не связывает атмосферного кислорода, не образует углекислого газа и других продуктов горения; а количества радиоактивных отходов на единицу произведенной энергии ничтожны. Их надёжное захоронение - проблема, хотя и сложная, но разрешимая**
  -----------------
  *
   См., к примеру, Л. Почивалов, Страна тысячи Хиросим -/"Ли-тературная газета Љ 49 (5631) 4 декабря 1996 г./ или Б. Голубов и К. Смирнов, Ползучий Чернобыль /"Литературная газета" Љ 4 (5638) 29 января 1997 г./.
  **
   И. Морозов, Почём нынче плутоний для народа. "Литературная газета " Љ 7 (5641), 19 февраля 1997 г.
   В ходе Чернобыльской катастрофы не произошло ничего не- известного науке и не предсказанного ею. Но в ней, как в зерка-ле, отразились фундаментальные пороки советской системы. Она воочию показала, как нельзя проектировать, строить и эксплуатировать предприятия ядерной индустрии. Она показала, что эта отрасль действительно, предъявляет к уровню технологии, технической культуры, познаниям и квалификации занятого в ней персонала высокие требования. Последние, однако, вопреки утверждениям Портера и Ревеля, несовместимы не с человеческими возможностями как таковыми, а с условиями тоталитарного режима, с его жестко централизованной экономикой и управлением. Разумеется, они не более совместимы и с нынешними (1997) постсоветскими условиями развала и безответственности. Корень зла не в ядерной индустрии как таковой, а в той общественно-политической системе, в которой эта индустрия развивается и функционирует.
   В результате сорокалетнего беспредельного хозяйничанья партократического атомного военно-промышленного комплекса и обстановки абсолютной секретности свои "чернобыли" в той или иной форме, как теперь выяснилось, существуют почти на всей территории СНГ. Не только в Белоруссии, Украине и на Брянщине, но и на Урале, в Казахстане*, на Крайнем Севере - от Белого моря до Чукотки, в Закавказье и т.д. и т.п. Языки этого пламени проникают и во внешний для бывшего СССР мир.
   Избежать как новых чернобылей, так и постепенного радиоактивного загрязнения планеты в принципе возможно. Но только посредством высокой технической культуры на всех стадиях ядерной технологии - от добычи делящихся материалов до захо
  -----------------
  *
   На полигоне вблизи Семипалатинска, после прекращения длившихся почти пятнадцать лет наземных испытаний ядерного оружия, в числящихся безводными водоносных слоях производились в течение более двадцати лет подземные ядерные взрывы, отравлявшие воду радио нуклидами цезия, стронция, плутония и др. и вызывавшие массовые заболевания среди населения. Попытки тогдашнего советского военного руководства скрыть истинную причину этого бедствия были разоблачены в 1989 году (см. С. Тиктин, Подземный Чернобыль у Семипалатинска. "Русская мысль" 1 сентября 1989 г.).
  
  
  ронения их радиоактивного "пепла" и ликвидации отработавшего оборудования. Не меньшую роль играет нормальная, стабильная и здоровая социальная ситуация, в рамках которой только и может полноценно функционировать высокая технолоия. А обстановка в странах, расположенных на территории бывшего СССР, далеко ещё не здоровая и не стабильная.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Час от часу не легче
  
  
  
  
   Примерно с конца 1980-х - начала 1990-х годов возникли новые, казалось бы, совершенно немыслимые до тех пор опасности. На протяжении полувека обладающие ядерным оружием державы вели себя очень ответственно в вопросе его применения. Но можно ли ожидать подобной ответственности со стороны террористических группировок, если оно окажется в их руках?
   Вот что сообщает Р. Габович в статье "Супертерроризм: чем это грозит миру", опубликованной 18 марта 1993 года в израильской газете "Вести": мысли о ядерном оружии зародились в среде международных террористов политического и уголовного толка давно - чуть ли не сразу после его появления. Немецкая террористическая группа "Движение 2 июня" нагло заявила:
  "Имея атомную бомбу можно заставить даже канцлера танцевать канкан перед телевизионной камерой"
   .В 1970-76 гг. было зарегистрировано 38 случаев угроз ядерным оружием с их стороны. Другое дело, что не все такие угрозы реальны.
   Реакторное топливо само по себе не пригодно для изготовления способного к взрыву заряда. Его нужно ещё обогатить делящейся компонентой, что весьма непросто и требует сложного оборудования и технологии. Но топливо, отработавшее в реакторе, содержит весьма ядовитый плутоний и, главное, радиоактивные продукты деления. И потому может представлять серьёзную опасность. На заре атомной эры не только ядерное оружие (как и технология его изготовления), но и ядерные материалы, особенно высокообогащённые "оружейные" уран и плутоний, во всех ядерных державах находились под строгим контролем и правительства могли игнорировать угрозу ядерного террора. Когда же ядерная энергетика развилась во многих странах, а в прессе появились сообщения об авариях на АЭС и их последствиях, террористы стали разрабатывать планы захвата АЭС и взрыва их реакторов. С 1976-го по 1983 годы было 11 сообщений о попытках террористов взорвать АЭС. Однако ни в одном из этих случаев им не удалось повредить реактор или систему, обеспечивающую его нормальное функционирование. Один раз террористам удалось захватить почти не охраняемую строящуюся АЭС, на которой не было ни делящихся материалов, ни оборудования. В феврале 1993 г. ряд американских газет сообщил о таком происшествии: на не раз уже упомянутую нами американскую АЭС на Трёхмильном острове прорвался небольшой автофургон. Он беспрепятственно проскочил через первые, охраняемые (?!), ворота, протаранил другие, пробил третьи и оказался в машинном зале. Водитель спрятался в конденсаторном отделении, и его нашли почти голым (видно, там было жарко) только через четыре часа. За исключением разбитых ворот, он вреда станции не причинил. Как выяснилось, незадолго до того он был выписан из психиатрической больницы /"Новое Русское Слово" 13 - 14 февраля 1993 г./.
   За те же восемь лет было 34 случаев обстрела АЭС. В 1982 году во Франции был обстрелян с расстояния 400 метров из противотанковых гранатомётов мощный реактор "третьего поколения" - реактор-размножитель на быстрых нейтронах "Суперфеникс". Один снаряд попал в него и оставил выбоину на защитном колпаке. Это была попытка с явно негодными средствами. Тем не менее изучение этих операций привело экспертов к выводу, что захват АЭС хорошо вооруженным отрядом не исключен - со всеми вытекающими отсюда последствиями. Фанатиков-смертников в наше время хватает. Да и специалисты-атомники, готовые помочь инструктажем - если не прямым участием, тоже найдутся.
   26 апреля 1996 г., в десятую годовщину Чернобыльской катастрофы, "Новое Русское Слово" поместило сообщение В. Коротича о том, что в 1992 году антитеррористическая спецгруппа провела учения на Ленинградской АЭС. Профессиональные российские диверсанты легко проникли на станцию и произвели условный взрыв, не потревожив сигнализацию.
   Что может произойти в ядерной державе, находящейся в состоянии, близком к внутренней (гражданской) войне, показывает следующий эпизод. В 1988 году, вскоре после резни армян в Сумгаите (Азербайджан), отряд внутренних войск МВД СССР занял Мацаморскую АЭС, находящуюся в ещё советской тогда Армении. Тогдашний командующий внутренними войсками МВД СССР генерал-полковник Шаталин прямо пригрозил постоянному представителю Армении в Москве взрывом АЭС, недвусмысленно заявив: "Мои парни держат руку на кнопке!" После он пытался оправдываться, заявляя, что он не террорист и атомных станций не взрывает. Но...
   Осенью 1994 года в Литве был приговорён к расстрелу главарь банды ракетиров "Вильнюсская бригада" Б. Деканидзе за организацию убийства известного журналиста Лингиса. Проживавший в Вильнюсе отец убийцы Г. Деканидзе объявил, как об этом сообщило 14 ноября 1994 г. агентство ИТАР-ТАСС, что в случае исполнения приговора он намеревается взорвать Игналинскую АЭС. Одновременно гражданин Литвы К. Мажуйка доставил в канцелярию премьер-министра Швеции письмо от имени подпольной террористической группировки, якобы действующей на территории республики. В письме содержалось требование выплатить 1,1 млн. долларов США, сопровождаемое
  угрозой, что в противном случае Игналинская АЭС "взлетит на воздух". Вооруженная охрана станции была утроена. Реакторы были выключены на несколько дней, пока местная и приглашенная из Швеции группы экспертов не убедились в отсутствии каких бы то ни было следов подготовки террористического акта или саботажа. Потребители же недополучили несколько сот миллионов квт ∙ часов
   В октябре 1994 г. российский журналист Дм. Прокофьев сообщил израильской газете "Едиот ахронот" ("Последние новости"), что российские вооруженные силы завезли в г. Томск несколько тысяч килограммовых контейнеров с плутонием и обогащённым ураном. Как выяснилось, эти материалы были извлечены из боеголовок ракет в рамках соглашения между Россией и США о сокращении неконвенциональных вооружений. Ни областные власти, ни министерство атомной энергетики не были поставлены об этом в известность. Контейнеры были размещены на полуразвалившемся складе, стены которого, как сообщил томский губернатор в письме Совету безопасности России, можно обрушить ударом молотка. Охраняет склад один солдат.
   А если бы их завезли в Будённовск или Кизляр?
   В декабре 1994 года, после начала военных действий в Чечне, охрана АЭС в России и Украине была усилена. Бандитский рейд чеченского отряда Басаева на Будённовск показал, что эта предосторожность была вполне оправданной.
   Между тем, пресса всё чаще сообщает о пресечении спецлужбами России и других стран попыток вывоза из неё ядерных материалов и техники, а также о выезде за рубеж специалистов-ядерщиков. Чуть ли не столь же часто, как о выявлении таможенниками грузов наркотиков. Но мировой наркобизнес тем не менее процветает. Так можно ли быть уверенным в том, что перехватываются весь оружейный уран и плутоний и прочая ядерная контрабанда? Тем более, что распад СССР привёл к ослаблению контроля над ядерными материалами в России и других странах СНГ и к непредсказуемым миграциям населения. Помощник Генерального прокурора Российской федерации А..Мыцыков сообщает о плохой охране, безобразном учёте делящихся ядерных материалов, и их хищениях с предприятий.* Правда, в количествах, недостаточных для создания подполь- ного ядерного рынка.** Пока ещё.
   Ещё в 1986 году международная организация по предупреждению ядерного терроризма поручила экспертам проверить, можно ли в условиях подполья создать атомную бомбу. Группе из четырёх специалистов удалось довольно легко сконструировать относительно простое устройство, способное произвести взрыв, всего вдвое уступающий по мощности взрыву "хиросимской" бомбы. Подобный взрыв в припаркованной вблизи АЭС автомашине способен обрушить защитный колпак реактора и разметать его активную зону. И тем более - прямое попадание такого заряда, запущенного небольшой ракетой или выстреленного из орудия, спрятанного в автофургоне. В итоге - сочетание Хиросимы с Чернобылем...
   Тут впору вспомнить давнее предложение акад. А.Д. Сахарова о подземном размещении АЭС. Но во сколько раз это удорожит их строительство (и так уже изрядно подорожавшее после Чернобыльской катастрофы)? Да и строить их там можно только в гарантированно безводных слоях. А сколько АЭС уже выстроены и работают на поверхности?!
   Опрошенные институтом Геллапа 1346 виднейших специалистов в области ядерной технологии считают ядерную катастрофу в результате террористического акта более вероятной, чем ядерную войну между государствами.
   Так что предотвращение ядерного терроризма является в настоящее время важнейшей задачей мирового сообщества.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  --------------------
  *
   А. Мыциков, Ядерные хищения: что говорят документы. "Новое Русское Слово" от 25 августа 1995 г.
  **
   В. Орлов, Покупателей нет, но продавцы готовы... Там же.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Заключение
  
  
  
  
   Итак, мы можем теперь ответить на пять основных вопросов, которым начинался наш обобщающий обзор Чернобыльской катастрофы и её последствий.
  
   1. При катастрофе на ЧАЭС не произошло ничего не известного науке. Более того, процесс ядерного взрыва активной зоны реактора на медленных нейтронах был экспериментально изучен тремя десятилетиями раньше, а возможность гашения саморазгона цепной реакции установлена двумя десятилетиями раньше. Об опасности такой катастрофы реактора типа РБМК специалисты предупреждали неоднократно и в СССР, и за его пределами.
   2. Имелось много известных науке и технически выполнимых возможностей предотвратить катастрофу. Они не были использованы по причине преступной безответственности тогдашнего руководства советского ядерного комплекса.
   3. Из реактора было выброшено не 3,5%, а более половины содержавшегося в нём ядерного топлива. Поэтому начальная активность выброса составляла не 50 млн кюри, а была порядка миллиарда, если не миллиардов кюри.
   4. Количество погибших в результате Чернобыльской катастрофы и её последствий уже превысило сто тысяч, а количество пораженных в различной степени - исчисляется миллионами. Точно установить число пораженных весьма затруднительно, поскольку радиационные поражения, не имеющие формы выраженной "классической" лучевой болезни, могут проявляться косвенным образом (потерей иммунитета к различным заболеваниям, озлокачествлением и др.) и в течение продолжительного времени. К тому же диагностика и регистрация этих поражений были намеренно изначально запутаны. Генетические повреждения могут сказываться в течение ряда поколений. В основном, эти поражения вызваны корпускулярными α- и β-излучениями инкорпорированной тканями организма радиоактивной пыли частично отработанного ядерного топлива, а также выделившимися из него радионуклидами йода. Распределение этих излучений в живом организме характеризуется очень высокой неравномерностью. Поэтому при общей малой дозе, не вызывающей даже признаков "классической" лучевой болезни, в непосредственной близости от инкорпорированных пылинок возникают области огромных локальных доз, вызывающих и поддерживающих постоянный внутренний радиационный ожог.
   5. Избежать крупных ядерных катастроф представляется в принципе возможным, но лишь в условиях высокой технической культуры во всём цикле ядерной технологии: от добычи делящихся материалов до переработки и захоронения отработанного топлива. Несмотря на модернизацию АЭС, проведенную после Чернобыльской катастрофы, в странах СНГ техническая культура и социальные условия в ядерной индустрии, по-прежнему, далеки от требующихся. Но всё бóльшую опасность для АЭС приобретает направленный против них терроризм.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   СОДЕРЖАНИЕ
  
  
  
  
  "Не ослабляйте напора!". . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 5
  "Мы всё делали правильно..." . . . . . . . . . . .. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .10 Экскурсы в прошлое . . . . .. . . . . . . . . . . . . . . . . . .. . . . . . . . . . . . . . . . . .23
  Кто виноват? . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .. . . . . . . . 28
  Так знали ли?. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 40
  Можно ли было предотвратить катастрофу?. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 54
  "Козлы отпущения". . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . ...... . . . . . . . . . . . .61
  Почти (?) миллиард кюри. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 70
  "Промолчи, промолчи, промолчи...". . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .74
  Ликвидация последствий и последствия ликвидации. .... . . . . . . . . . . 78
  На пораженной земле . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 87
  Чтобы люди знали. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 93
  "Аварийная" лучевая. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 100
  По самым слабым. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .113
  "Ваше заболевание не связано с облучением" . . . . . . . . . . . . . . . . . . 119
  Тридцать пять безвредных бэр . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .131
  "Реакторы" внутри нас. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 139
  Нерукопожатные . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 152
  Может ли повториться Чернобыль?. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 163
  Час от часу не легче . . . . . . . . . . . . . . . .. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 168
  Заключение . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .. . . . . . . . 174
   Содержание . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .. . . . . . . .176
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Вставки:
  
  К стр. 10
  
   А через десять лет после Чернобыльской катастрофы газета "Известия" поместила
  статью О.Лациса "Вожди КГБ - свидетели обвинения апротив системы, которую они
  охраняли". В статье приведен отрывок из мемуаров бывшего председателя КГБ СССР
  В.Крючкова "Личное дело". Крючков пишет:
  
   "Усилиями нелегальной разведки ещё за несколько лет до
  чернобыльской аварии мы получили уникальный доступ к
  иностранным материалам по про-ектированию, строительству
  и эксплуатации атомных станций. Удалось вывезти несколько
  чемоданов документации по указанным проблемам. Особый
  интерес представляла информация по обеспечениию безопаснос-
  ти атомных станций".
  
   Далее следует текст Лациса:
  
   "Полученную информацию высоко оценили советские специа-
  листы. Но использовать её не стали: оказывается, безопасные
  станции на 15 процентов дороже опасных. На защиту от
  атомных зарядов, разбросанных по собственной стране, денег
  не нашли..."
  
   * * *
  
  К стр. 10
  
   И уж тем более - о материалах по АЭС и их безопасности, добытых советской
  разведкой на Западе.
  
  К стр. 12
  
   И это при том, что они-то не могли не знать в подробностях материалы по АЭС,
  добытые для них ведомством Крючкова. Кто, как не они, могли решать - воспользо-
  ваться ли ими или нет?
  
  К стр. 21
  
  - вплоть до добытых советской разведкой материалов по АЭС в странах Запада, их
  оценке советскими специалистами и высшими руководителями советского ядерного
  военно-пкомплекса.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   СОДЕРЖАНИЕ
  
  
  "Не ослабляйте напора!". . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 2
  
  "Мы всё делали правильно..." . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 4
  
  Экскурс в 50-е . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 8
  
  Кто виноват? . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 10
  
  Так знали ли?. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 15
  
  А можно ли было предотвратить катастрофу?. . . . . . . . . . . . . . . 18
  
  "Козлы отпущения". . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 20
  
  Почти (?) миллиард кюри. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 24
  
  "Промолчи, промолчи, промолчи...". . . . . . . . . . . . . . . . . . . 25
  
  Ликвидация последствий и последствия ликвидации. . . . . . . . . . . . 27
  
  "Аварийная" лучевая. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 32
  
  По самым слабым. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 37
  
  "Ваше заболевание не связано с облучением" . . . . . . . . . . . . . . 39
  
  Тридцать пять безвредных бэр . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 44
  
  "Реакторы" внутри нас. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 48
  
  Нерукопожатные . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 54
  
  Может ли повториться Чернобыль?. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 58
  
  Час от часу не легче . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 60
  
   2
  
Оценка: 3.91*22  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"