Убийство Милвертона
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
Мне тут племянник принес журнальчик, "Стрэнд Мэгэзин", кажется, с очередным рассказом доктора Ватсона о мистере Шерлоке Холмсе, а именно об убийстве Чарльза Огастеса Милвертона. Рассказ очень меня позабавил, похихикал я, похихикал, да и решил описать, как все было на самом деле, а то уж очень много несуразиц в произведении, с позволения сказать, доктора Ватсона. Ну, да "не соврешь - не расскажешь", людям рассказы о мистере Холмсе очень даже нравятся. Но все же... Но все же засвербило что-то у меня внутри, и решился я на старости лет ... Нет, я вовсе даже не хочу публиковать то, что у меня вышло, нет! Это так, для себя...
В четверг, 10 января 1889 г., прибыв на службу, я получил указание начальника отдела уголовных расследований отправиться в Хэмпстед и ознакомиться с ходом расследования убийства Чарльза Огастеса Милвертона, произошедшего истекшей ночью в его доме Эпплдор Тауэрс. Телеграмма из полицейского отделения "S" в Хэмпстеде была получена в Скотланд Ярде в пять утра; расследование возглавил инспектор Ричард Коучер, чрезвычайно опытный полицейский, прослуживший сержантом в Саутворке восемь лет и раскрывший за это время много тяжких преступлений. После повышения мистер Коучер был переведен в отделение "S", где также показал себя с самой лучшей стороны.
Тем не менее, начальник отдела уголовных расследований, так же будучи осведомлен о руководителе расследования, счел необходимым приказать мне ознакомиться с делом на месте и, при необходимости, оказать местной полиции всемерную помощь.
Вмешиваться в ход расследования очень не хотелось, мистер Коучер наверняка справился бы и без моей помощи, опять же трястись до Хэмпстеда в холодной полицейской карете часа полтора - это совсем даже не удовольствие. Но... Начальство давно уже положило глаз на этого самого Милвертона, промышлявшего шантажом в отношении представителей самого высшего общества. Шантаж шантажом, дело у нас в Лондоне привычное, да вот беда - пару-тройку раз и к прежнему комиссионеру Скотланд Ярда сэру Чарльзу Уоррену, и к теперешнему, мистеру Джеймсу Монро, обращались с самого верха на предмет урезонивания Милвертона, - и Скотланд Ярд ничегошеньки не смог сделать. Уж больно увертлив, смел и умен (да-да, умен!) был проклятый пухленький коротышка - никак в руки не давался. А последнее время этот самый мистер Милвертон снюхался с разными там иностранцами, так что сверху пришло указание: "Присмотреть!" И вот нате вам - убили!
Убили и убили, жалеть не будем, расследуем, как положено, да вот только встал вопрос об архиве Милвертона, где имелись бумаги на многих, очень многих из самой чистой публики. Надо было прибрать архив к рукам - таково было приказание начальства. Вот и пришлось тащиться в Хэмпстед.
Заехав в отделение в Хэмпстеде, что располагалось около Дома солдатских дочерей, я узнал, что инспектор Коучер до сих пор находится в Эпплдор Тауэрс, и что никаких материалов, касающихся дела, в отделение оттуда не поступало.
Потратив еще четверть часа, я добрался до места убийства. Эпплдор Тауэрс представлял собой большой двухэтажный особняк, построенный посреди обширного участка, находящегося на границе пустоши. Особняк был окружен кирпичной стеной футов семи высотой, в которой имелись:
- главные въездные ворота, выходящие на улицу Холфорд роуд;
- задние ворота, предназначенные для хозяйственных нужд и выходящие на проезд Кэннон мьюз;
- калитка, находящаяся примерно посредине участка стены, ограждающего участок со стороны пустоши и выходящего, соответственно, на Ист Хиз роуд.
В целом место было довольно уединенным, соседние дома также были построены на весьма значительных участках земли, один через улицу, второй имел с участком Милвертона общую стену. Расстояние от соседних домов до дома Милвертона - не менее тридцати ярдов.
На участке, кроме господского дома, находились конюшня с каретным сараем и помещением для конюха (одновременно и кучера) и сторожа, и сарай садовника (необитаемый).
К господскому дому примыкали крытая веранда, обращенная к стене, в которой имеется калитка, и оранжерея, расположенная с другой стороны дома.
Опрос лиц, находившихся в доме, произведенный инспектором Коучером, показал, что в доме постоянно проживают:
- хозяин дома Чарльз Огастес Милвертон;
- секретарь хозяина Генри Аппервуд;
- дворецкий Эбенезер Хопкинс;
- домоправительница Салли Хискокс;
- лакей хозяина, Джордж Бинглси;
- кухарка Сара Блечли;
- помощница кухарки Кэтрин Родди;
- горничная Агата Стивенс;
- кучер Джошуа МакКрис;
- сторож Роберт Джонс;
- садовник Эдварт Моркин;
- грум Джеймс Найвен.
В летнее время нанимались сезонные рабочие по уходу за садом, для ремонта и т.д.
Дом принадлежал Милвертону уже более восьми лет. Все слуги, кроме горничной, служили у Милвертона от десяти лет (дворецкий, домоправительница и кухарка) до года (горничная, помощница кухарки и грум). Никто из слуг дел с полицией не имел, результаты ведшегося ранее наблюдения каких-либо интересующих полицию данных не содержали.
Надо сказать, что все слуги были хорошо вышколены, да и платил им Милвертон, видимо, не мало, так что подбить кого-то из них сделать что-нибудь во вред Милвертону, или хотя бы против его инструкций было невозможно. Меня, кстати, сильно порадовал мистер Холмс, который приклеил бороденку и в этаком-то виде начал подкатываться к горничной Милвертона. Немного поразнюхав, я тогда установил, что у мистера Холмса появилось на руках дело некой юной леди, письма которой оказались в руках убитого.
Карета подъехала к парадному входу, у дверей, как положено, стоял констебль, который и проводил меня на место преступления.
Народу, надо сказать, в доме было, как вечером в пабе - не протолкнуться: полицейские (это еще куда ни шло, хотя и их многовато было), слуги, еще какой-то народ (оказалось - доктор и люди коронера), слава богу, хоть писак не было.
На всякий случай приказал констеблю закрыть главные ворота и никого не пускать, а весь народ, что уже оказался в доме (кроме слуг), загнать в столовую и держать там до особого распоряжения; слуг развести по их комнатам и не давать переговариваться.
Преступление было совершено в кабинете хозяина дома.
Инспектор Коучер производил осмотр спальни рядом с кабинетом, осмотр кабинета и предварительный допрос слуг уже был произведен, о чем и был к этому моменту составлен протокол.
Кабинет оказался довольно-таки мрачным местом, и не потому, что было совершено убийство, нет. Более того, когда я вошел в кабинет, трупа даже видно не было, как и следов крови или борьбы. Просто окна кабинета были закрыты внутренними ставнями и портьерами, которые еще не открывались (место преступления должно оставаться неизменным до окончания расследования, таков порядок), а через щели в ставнях и полуоткрытую дверь проходил дневной свет, которого было недостаточно для освещения, и в помещении было темновато. Освещение кабинета состояло из люстры с газовыми рожками, настольной керосиновой лампы на письменном столе, да что-то добавлял камин, но газ был закрыт, керосин в лампе закончился, камин прогорел, - словом, темно было. (Ах, доктор Ватсон, доктор Ватсон! У вас в рассказе дом Милвертона освещался электричеством, видимо, надо было, чтобы после выстрелов все мгновенно осветилось...).
К тому же комната выстыла за ночь из-за открытой двери, застоявшийся горький запах выкуренных в кабинете крепких сигар забивал все, ковер на полу, как, впрочем, и весь пол, был затоптан - словом, обстановочка очень напоминала какую-то прокуренную трущобу в Ист-Энде или Саутворке, а не кабинет в роскошном особняке. Настроение испортилось окончательно: работать в приличной обстановке как-то приятней, а тут....
Постоял я на пороге кабинета, вглядываясь и внюхиваясь, да и вошел, стал осматриваться. Напротив двери стоял огромный, просто огромный двухтумбовый письменный стол, стоял он наискосок, за ним висела портьера, закрывавшая, как оказалось, эркер. На столе стояла потухшая керосиновая лампа, графин с виски, стакан, лежали бумаги и какой-то дамский ридикюль, непонятно как здесь оказавшийся. Само собой, письменный прибор, пепельница. Кресла за столом видно не было.
Слева от стола, в простенке между эркером и дверью на веранду, стоял книжный шкаф, дальше, само собой дверь (полуоткрытая), потом окно, потом поперечная стена, в ней еще одна дверь (в спальню, как оказалось), стол секретаря, сейф. О сейфе потом, отдельно, а чтобы закончить с описанием комнаты осталось только сказать, что между сейфом и дверью, через которую я вошел, находился камин.
Вот и стало понятно, почему кабинет на первом этаже - сейф был банковского типа, производства фирмы Уитфилд, с двумя хоббсовскими замками. Веса этого сейфа перекрытия второго этажа выдержать не могли, более того, даже на первом этаже для установки сейфа, как выяснилось, был сооружен специальный фундамент.
Тут из спальни вышел инспектор Коучер, поздоровались мы, Коучер стал вводить меня в курс дела.
Служака он был опытный, об интересе начальства к Милвертону знал, так что в сторону трупа, лежавшего, как оказалось, позади письменного стола, только кивнул, а подвел меня к сейфу.
Сейф был открыт, содержимое сейфа отсутствовало. На мой вопрос о бумагах, хранившихся в сейфе, инспектор Коучер ответил, что никакие бумаги им обнаружены не были, сейф же был уже открыт, причем ключами. То, что использовались ключи, я и сам заметил - они, ключи, торчали из скважин замков на дверце сейфа.
Тело хозяина дома находилось в положении "лежа на спине" около письменного стола, стоящего напротив сейфа. На лбу трупа имелось входное отверстие пули, на лице и одежде на груди трупа были следы крови, рядом с телом на полу находилась кровяное пятно. Очевидно, что тело перевернули, что явилось нарушением правил расследования убийств от 7 июля 1879 года, согласно которым место преступления должно быть сохранено в неприкосновенности, а здесь тело было перемещено из первоначального положения, в котором и наступила смерть. Для наметанного взгляда это было очевидно, и я обратил на это внимание инспектора Коучера. На мое замечание инспектор ответил, что это произошло до его прибытия и до прибытия полиции. (Первым на место убийства прибыл дежурный сержант отделения "S", произведший первоначальный осмотр и отправивший полицейскую карету за инспектором).
Проведенный мною осмотр тела показал, что Милвертон был убит выстрелом в голову. Кроме того, лицо убитого было сильно повреждено, видимо, вследствие удара головой при падении. Пол около тела был сильно затоптан, даже на кровяном пятне имелись следы, что подтверждало предположение о том, что тело перевернули - первоначально оно находилось в положении "лежа на левом боку" или "лежа ничком", причем находилось ближе к письменному столу. К тому же, между предполагаемым местом падения тела и столом лежали очки убитого, очевидно, отлетевшие при ударе тела о пол. Несмотря на небольшой рост убитого (измерения показали 5 футов 6 дюймов) удар о пол был весьма силен, поскольку левая сторона лица трупа была разбита.
- Ну-с, мистер Коучер, давайте сначала установим, кто и зачем переместил труп. Вы уже определили, чьи следы находятся рядом с телом? Давайте сюда прислугу, поспрашиваем. Эта дверь куда ведет?
- Сэр, тело переместили слуги, их показания сейчас протоколируются, как положено. Я думаю, через полчаса-час можно будет прочитать протоколы предварительного опроса. А дверь ведет в спальню секретаря Милвертона.
Рядом с трупом валялся какой-то небольшой мешок с дыркой, обрывки шнура ( как я сразу заметил, шнуры на портьере были целы, так что этот шнур принес убийца).
Поворошил тростью мешок и шнур, посмотрел на Коучера.
- Мешок был надет на голову Милвертона, шнуром были связаны его руки, - начал Коучер. - Слуги, когда нашли хозяина, решили, что он еще жив...
- Почему они так решили?
- На первый взгляд, мистер Лестрейд, трудно было определить, жив он или мертв. Сами посудите, на голове мешок, крови почти нет - так, несколько капель на рубашке и на смокинге. На смокинге, кстати сказать, они, капли крови, то есть, почти незаметны - смокинг цвета красного вина, капли маленькие, я их разглядел только вблизи, когда наклонился для осмотра трупа. Удивительно, как они вообще туда, на смокинг, попали - рана в голову, а в момент убийства на голове был мешок.
- Так эта дырка от пули?
- Да.
- Что-то маловато отверстие...
- Ну уж что есть... Так вот, горничная с лакеем ...
- Мистер Коучер, а кто первым вошел в кабинет после убийства?
- Лакей. Потом прибежала горничная, затем кухарка, ну, а потом уже приперлись все остальные, включая кучера, садовника и даже грума...
- Так-так. Значит, лакей. Комнаты слуг обыскали?
- Да, конечно. Ничего. Разве что у лакея и дворецкого нашли револьверы.
- Ага! Револьверы! Что же вы сразу не сказали! Вот вам и убийцы!
Коучер как-то тяжело вздохнул, потом стал давать пояснения.
- Мистер Лестрейд, рана оставлена пулей небольшого калибра, не более 32-го, может, даже 22-го, а у слуг, да и у хозяина, - револьверы армейского образца, "Веблей-грин" 455-го калибра. С близкого расстояния (а стреляли почти в упор, в кабинете все-таки дело происходило) такая пуля оставила бы гораздо более внушительную рану, если не разнесла бы всю голову. Другого оружия в доме не найдено, не скажу, что его нет, но пока не найдено. Осмотр дома продолжается. Мне тоже пришла к голову мысль, что это (тут Коучер кивнул в сторону трупа) слуги постарались, так что ищем, конечно, в первую очередь, бумаги, а во вторую - оружие.
- Мистер Коучер, а вам не приходило в голову, что от оружия, да и от бумаг успели избавиться? Времени было достаточно, а?
- Конечно, мистер Лестрейд, приходило, но дом надо проверить. Найти оружие, если его вынесли из дома, невозможно - просто выбросили, пошире размахнувшись, на пустоши, и все, не найти. Но исключить причастность слуг (или обнаружить улики, подтверждающие их вину) необходимо, сами понимаете.
- А насчет оружия что слуги говорят? Откуда оно у них?
- Милвертона несколько раз пытались ограбить, во всяком случае - проникнуть в дом. Поэтому он и завел такое количество мужской прислуги, да еще и вооружил эту самую прислугу, собак, опять же, вполне серьезных - ирландских волкодавов - завел. Порядок такой заведен уже давно, все привыкли.
- Вы считаете такие меры предосторожности обычными для Хемпстеда?
- Кражи со взломом дело здесь обычное, иногда и ограбления под угрозой оружия. Богатых домов много, место не очень оживленное, так что оружие есть в каждом богатом доме - охотничье, во всяком случае, а после известных событий, - и револьверы появились. Милвертону же приходилось опасаться всерьез - и за имущество, включая бумаги, и за жизнь, уж очень много у него было, гм, недоброжелателей - многим он насолил, очень многим. Последнее время кое-кто из криминала стал присматриваться к его бизнесу, конкуренция образовалась. Так что...
- Вы думаете, кто-то из наших клиентов поработал?
- Я бы рассмотрел и такую версию, мистер Лестрейд. И еще одну - тоже: какой-нибудь частный сыщик, по найму...
- Намекаете на Холмса, инспектор?
- А чего ради он тут с приклеенной бородкой какого-то ремесленника изображал? Ведь явно подходы искал, иначе зачем ему к горничной лезть? Оно, конечно, несерьезно это, но все же... Ведь совсем недавно дело было, недели не прошло.
- М-да, инспектор Коучер, весомо, весомо... Может, и не Холмс, но мысль здравая... А, может, и Холмс... Но убийство, убийство же!
- А что - "убийство"? Можно подумать, только оборванцы убивают, джентльмены тоже не раз этим баловались, тот же Холмс скольких поймал.
Коучер посмотрел на меня, вздохнул...
А я продолжил:
- Так, стало быть, версии следующие:
- слуги;
- профессионал;
- любитель, так сказать, человек из общества.
Вы уже определили, были ли в доме посторонние?
Коучер опять вздохнул, потом пожал плечами.
- Одно из двух - либо были, либо выполнена инсценировка проникновения, это если дело обтяпали домашние.
- Кстати, а что здесь доктор делает? Кто тут заболел, не к трупу же врача вызвали?
- Нет, мистер Лестрейд, не к трупу. Давайте я вам все по порядку расскажу.
Я кивнул, и Коучер начал рассказ.
- Вчера вечером Милвертон предупредил слуг, что ожидает посетителя, тот должен был придти около десяти часов. Да, так поздно, но ничего необычного в этом не было, к Милвертону частенько поздние посетители захаживали, вспомните донесения наружки. Так вот, Милвертон приказал дворецкому после обеда подать виски в кабинет. Дворецкий, около девяти вечера, точнее не помнит, исполнил приказание и был отпущен спать. В кабинете остались Милвертон и секретарь. Секретарь на самом деле был, если можно так сказать, охранником сейфа Милвертона (хотя иногда исполнял какие-то поручения в Лондоне). Основной обязанностью секретаря, как я уже сказал, была охрана сейфа и кабинета хозяина. Даже спал секретарь в комнате рядом с кабинетом, вон за той дверью.
- А спальня самого Милвертона?
- Его спальня, как обычно, находится на втором этаже, примерно над кабинетом. Туда, кстати сказать, ведет лестница из коридора, вы ее видели, справа от двери в кабинет и чуть дальше по коридору. Да, так вот. Обычный порядок был такой. Секретарь встречает посетителя и проводит его в кабинет. В данном случае посетитель должен был подойти к калитке, ну, той, что в стене, выходящей на пустошь, в десять часов. Секретарь встречает посетителя, ведет его в кабинет, входят они через вот эту дверь (тут Коучер показал на дверь, ведущую на веранду), затем действует по указаниям хозяина: либо присутствует при разговоре, либо ждет в своей спальне.
После окончания разговора - все то же самое, но в обратном порядке: секретарь провожает посетителя до калитки, запирает ее за ушедшим, потом идет в конюшню и отдает распоряжение сторожу спустить на ночь собак.
- А когда секретарь впустил посетителя, калитка была снова заперта?
- Сейчас, мистер Лестрейд, все расскажу, все-все расскажу.
- А как секретарь узнавал, что посетитель подошел?
- Очень просто, мистер Лестрейд, секретарь к назначенному времени выходил к калитке и ждал посетителя.
- Тогда понятно, почему Милвертон завел секретаря, ха-ха! В этакую-то погоду у калитки торчать...
- Может быть, мистер Лестрейд, но вы послушайте, как дело происходило вчера. Итак, мистер Лестрейд, секретарь без пяти минут десять начал собираться к калитке. В десять он, секретарь то есть, вышел на веранду, Милвертон запер за ним дверь. Идти до калитки всего ничего, так что будем считать, в десять вечера секретарь подошел к калитке. Посетитель, точнее, посетительница, уже ждала.
- А, так это была женщина! Вот откуда ридикюль на столе!
- Очень может быть, мистер Лестрейд, а может быть, и нет.
- Да как "нет", вот он, ридикюль!
- Я все расскажу, инспектор, если вы дадите мне такую возможность! Но, раз уж об этом зашла речь, никто не помнит, откуда взялся этот ридикюль! Дело в том, что около семи вечера у Милвертона была еще одна посетительница, эта, к слову, подъехала в кэбе к главным воротам и отпустила кэб. Разговор, по словам, секретаря, был тяжелый, посетительница ушла заплаканная, дворецкий это подтверждает. Был ли при ней ридикюль? Наверное, был, все женщины носят с собой ридикюль. Не забыла ли она свой ридикюль в кабинете Милвертона? Никто из тех, кто был в кабинете после восьми вечера, не помнит этого ридикюля, то есть ни секретарь, ни дворецкий не могут сказать, что видели его там. Милвертон, сами понимаете, молчит. Вот такие дела с этим самым ридикюлем. Тьфу, словечко это сегодня просто прилипло к зубам, даже странно! И противно! О чем это я? Да, о деле, наконец.
Посетительница уже ждала. Секретарь впустил ее, она прошла внутрь, мимо него, стало быть, и ойкнула, как будто ногу подвернула. Секретарь оглянулся - и тут ему по спине крепко врезали, ну, вы знаете это удар, сбоку от шеи. Секретарь, само собой, тут же затих, а когда пришел в себя, оказалось, что он лежит у стены (он ее, стену, плечом почувствовал), во рту - кляп, на голове - мешок, руки-ноги связаны. Потом около него кто-то оказался (это были садовник и сторож), подняли его, развязали, сняли мешок, вынули кляп и приволокли сюда, в кабинет Милвертона. Больше он ничего сказать не может, не помнит, а доктора вызвали ему, поскольку плох он был, к тому же какое-то время, пусть и непродолжительное, пролежал на холоде. Сейчас он весь в соплях, его отпаивают на кухне грогом. Взгляд у него был, я вам доложу, вообще бессмысленный, соображал он туго. Доктор сказал, что после такого удара это нормально, в себя к вечеру придет, самое позднее - завтра.
Посетительницу секретарь не признал, она была в вуали, да и темно было, но она показала визитную карточку Милвертона, стало быть, с ним она уже встречалась. Вот он, секретарь, и впустил... По виду и повадке это была горничная, они, горничные частенько к Милвертону с товаром ходят, самое большее - камеристка или компаньонка из не очень богатой семьи.
- С товаром, говорите? Что имеется в виду - компрометирующие бумаги, письма?
- Ну, да, иногда еще рецепты...
- Какие рецепты?
- Да уж не пирогов с ревенем...
- А с чем? А, ну, да, хм... Остальные слуги где были?
- Верхние слуги спали, конюх, садовник, привратник со сторожем сидели в комнате конюха, на конюшне, грум был с ними.
- Пили?
- Не без того, кроме грума, само собой. Ему по малолетству не наливали. Зато, когда выстрел услышали, именно грума послали узнать, что случилось. Правда, не сразу, они сначала порассуждали, что это такое было, выстрел или нет, потом все же решили проверить, давай одеваться да ружьишки доставать, а грума, как я уже сказал, послали посмотреть, что к чему.
- Раз уже сказали, чего повторять, а, инспектор Коучер? - Я немного осадил хемпстедского инспектора, а то Коучер начал что-то уж очень вольно разговаривать, в тоне не чувствовалось уважения. - Лучше расскажите, что увидел грум?
- А ничего не увидел, инспектор Лестрейд. - Коучер поднял и опустил брови и развел руками. - Паренек смышленый, он побежал к двери кабинета, выходящей на веранду, дверь открыта, внутри - никого. Он кинулся к калитке, нашел секретаря, да и побежал за подмогой. Вот и все.
- Так что же получается, мистер Коучер, кроме секретаря никто нападавших не видел, даже не ясно, сколько их было.
Коучер помолчал, поднял и опустил брови, плечи...
- Я думаю, нападавших было трое, хотя и подтвердить это не могу ничем. Почему трое? Секретарь парень крепенький, к тому же вооружен (при нем был револьвер, нападавшие его забрали), дело надо было обтяпать быстро без шума, так что женщина отвлекала внимание, а двое мужичков быстренько скрутили секретаря.
- Вы же сказали, мистер Коучер, что секретаря уложили одним ударом, я действительно знаю этот удар, да, нанесший его был силен и ловок, но второй явно был не нужен. Разве что помочь оттащить секретаря к стене.
Коучер оживился.
- Вот именно, мистер Лестрейд, вот именно! Да и если бы что-нибудь пошло не так, как было задумано, вдвоем справиться было бы легче. Вот представьте, секретарь уворачивается от удара, или удар не совсем точен, или калитка недостаточно широко открыта... Да мало ли что! С секретарем справляться надо было быстро и надежно!
- Взяли бы да пристукнули его, чего уж надежней!
- Они не хотели убивать, по крайней мере - секретаря. С Милвертоном дело другое, тут, похоже, намерения были самые серьезные.
- С чего вы взяли?
Коучер прошелся по кабинету, встал около стола, показал рукой на труп.
- Вот посмотрите, инспектор. Милвертона связали, надели на голову мешок...
- Как и секретарю, как и секретарю!
- И, думаю, даже обыскали, как и секретаря! И кляп в рот засунули! А вот затем надели на голову мешок, поставили на колени и всадили пулю в голову. Определенно было намерение убить, да еще и придать убийству видимость отправления правосудия, казни, я бы сказал.
- Да, похоже, вы тут правы. И мешок тут к месту - приговоренным, вы знаете, перед повешением того, тоже мешок на голову надевают.
Коучер даже в ладони хлопнул.
- Вам в голову пришла та же мысль! Я сразу обратил внимание на это сходство обстоятельств!
Меня, конечно, покоробила столь бурная радость, выказанная инспектором Коучером, да еще и над едва остывшим трупом, но повод был мелкий, так что я никаких замечаний по этому поводу делать не стал. К тому же профессиональная удача - инспектор догадался о намерениях преступников, извиняла Коучера. Хотя я, например, сразу был уверен в намерениях злоумышленников, ничего в них особенного не было.
Поэтому я пожал плечами, да, мол, очевидная же мысль, и продолжил обсуждение происшествия.
- Ясно, что вешать Милвертона было слишком хлопотно, в кабинете и веревку-то прикрепить не к чему, поэтому и стреляли. А что это, мистер Коучер, с рубашкой Милвертона? Она расстегнута!
- Разорвана, сэр! Очевидно, разорвана во время борьбы. Преступники не сразу справились с Милвертоном, хотя действовали, похоже, также, как и с секретарем у калитки - женщина отвлекла внимание, мужчины (я все-таки думаю, что их было минимум двое) скрутили Милвертона.
- Странно, что он не закричал. Или его тоже угомонили похожим ударом? Но тогда пришлось бы приводить его в чувство перед, хм, казнью, иначе он на коленях не устоял бы. И почему вы думаете, что Милвертона застрелили, когда он стоял на коленях?
Коучер показал на труп.
- Видите, сэр, до того, как его перевернули на спину, он лежал на боку рядом со столом и вдоль него. Если бы он падал с высоты роста, он обязательно ударился бы о стол, но на столе нет никаких следов удара, ни крови, ни чего другого. Даже бумаги на столе не смещены. Значит, труп падал как бы вдоль стола - пуля попала в голову, та откинулась назад, возможно, чуть повернулась, и тело завалилось на левый бок. Опять же, входное отверстие - в верхней части лба, во всяком случае - выше середины лба. Роста Милвертон был невысокого, но не настолько, чтобы, когда он стоял, его лоб был ниже плеча убийцы. Револьвер-то держат обычно в вытянутой на уровне плеча стреляющего руке, вот и получается, что либо стрелявший был просто гигантом, не меньше, чем на голову выше Милвертона, либо Милвертон стоял на коленях, тогда убийца обыкновенного роста стрелял несколько вниз и пуля попала в верхнюю часть головы жертвы. Опять же убийцы инсценировали казнь, так что поставить жертву на колени - это вполне соответствует их замыслу.
Я поднял мешок, снятый с головы Милвертона, и начал его разглядывать.
Крови на мешке действительно было мало, да и откуда ей взяться - входное отверстие от пули маленькое, выходного вообще нет, но вот имелось еще одно пятно, ниже пулевого отверстия и немного сбоку.
Коучер разглядывал мешок вместе со мной, на мой вопросительный взгляд показал на разбитую скулу трупа, вот, мол, откуда кровь.
- Странно, мистер Коучер, очень странно. На скуле трупа открытая рана, даже, я бы сказал, несколько ран, а на мешке - только кровь. Если бы Милвертон, падая, ударился, предположим, о ножку кресла, да так сильно ударился, что рассек скулу, мешок должен был быть хоть немного, но поврежден, ведь так?
- Я думаю, инспектор Лестрейд, что когда Милвертон падал, у него на голове мешка не было.
- А, ну да, мешок надели потом, перед, так сказать, казнью. И почему, кстати, вы так думаете?
Коучер поманил меня пальцем, приглашая нагнуться над трупом.
- Видите, инспектор, пятна крови на рубашке и смокинге? Появиться вследствие повреждений скулы при падении они не могли, мешок не дал бы брызгам крови разлететься. Стало быть, капли крови оказались на одежде Милвертона, когда мешка на его голове не было.
- Но преступники должны были сразу же надеть мешок, иначе Милвертон мог их увидеть!
Коучер как-то странно посмотрел на меня, потом тихо сказал:
- И что с того, если бы Милвертон их увидел? Они же не хотели оставлять его в живых, так что пусть смотрит. Тут, я думаю, было разыграно целое представление, Милвертону и обвинение предъявили, и приговор вынесли, а потом надели на голову мешок и пристрелили. Я думаю, так дело было.
Что ж, такое предположение было вполне обоснованным, молодец Коучер, времени зря не терял, успел версию выстроить.
Однако, надо было что-то сказать, не может же инспектор отдела уголовных расследований Скотланд-Ярда молча согласиться с версией инспектора какого-то отделения. Да-с.
- Тогда как же появилась рана на скуле? При борьбе с нападавшими?
Коучер пожал плечами.
- Само собой, при этой самой борьбе. Только вот в какой форме эта борьба происходила - это вопрос. Плохо верится, чтобы Милвертон мог дать серьезный отпор физическому воздействию, скорее, ему просто дали по морде - он и отпал. Остается, правда, вопрос о порванной рубашке, ну, на груди, вы видите. А вдруг в самом деле сопротивлялся?
- Черт его знает, право слово. Давайте лучше займемся сейфом. Ключи-то откуда появились, а?
- Скорее всего, отобрали у Милвертона. Ключи, как видите, фирменные, а не сделанные слесарем по слепку.
- Вот вам и ответ, почему рубашка порвана. Надо же было как-то убедить Милвертона отдать ключи, потому и морду разбили, в процессе убеждения, так сказать.
Коучер явно сомневался.
- Если ключи требовали у Милвертона, то почему он не кричал? Кляпа во рту у него быть не могло, он же сказать должен был, где ключи. Причем заметьте, мистер Лестрейд, преступники весь замысел строили на том, что сейф откроют ключами Милвертона, попыток взлома сейфа не было - ни одной царапинки нет. Да и взламывать такой сейф - это ж сколько времени нужно, вся ночь могла на это уйти.
Я вынужден был согласиться. И тут мне в голову пришла мысль насчет Холмса.
- Знаете, Коучер, это обстоятельство (ну, сложность взлома сейфа) говорит о том, что Холмсу, как дилетанту, такое дело не по зубам. А вот добыть ключи у Милвертона - это по нему, это вполне может быть. Вот только убийство...
- Что тут гадать, сэр? Я думаю, расследовать это дело надо всерьез, ну да это ваша область, да и с Холмсом вы лучше меня знакомы.
Вот они, полицейские инспектора из отделений, во всей красе - никогда не упустят случай уколоть инспектора отдела уголовных расследований, ну просто никогда! Ужо припомню! А Холмса с его доктором пощупать надо, очень даже надо, и надо самому, никому доверить нельзя. Вдруг Холмс чего ляпнет на дознании, мол, с инспектором Лестрейдом то да се делали. Нет, только самому, самому. Пока что надо Коучера, будь он неладен, от этой темы увести, а то еще в отчете чего понапишет.
- Кстати, а на теле убитого больше ран нет? Ну, кроме пулевого отверстия и разбитой скулы? Вы осмотрели тело?
- Да вроде нет, только шишка на затылке, это он, видимо, стукнулся, когда от удара упал. Получается, что падение было до момента смерти, этот ваш Холмс доказал, что синяки после смерти не появляются. Помните, он трупы в морге колотил?
Дался ему этот Холмс! Да еще "ваш"! Нет, надо уводить внимание от этого предмета, а то добром не кончится!
- Давайте, мистер Коучер, еще разок взглянем на тело, может, чего вы упустили в суматохе да темноте. По следам на ковре вы установили, сколько человек побывало в кабинете?
Коучер замялся.
- Точно установить не удалось, сэр! Когда я прибыл, весь пол в кабинете был затоптан, ни на ковре, ни на паркете отчетливых следов не было. Да и то сказать, в кабинете все слуги отметились, даже грум. Этот паршивец, как сказал дворецкий, даже под стол залез, чтобы поближе подобраться к трупу, рассмотреть получше... Потом наши люди...
- Это зря вы упустили, очень даже зря. А в саду, перед калиткой?
- То же самое, там еще хуже, поскольку ночью была буря, снег падал, сейчас он, снег то есть, растаял, никаких следов.
Ишь, задергался, нащупал я твое слабое место в этом деле, нащупал! Еще нажмем!
- Ну, хорошо! Следы неясны. Но дамские-то следы, дамские выделить можно? Секретарь говорит, что была дама, стало быть, и следы должны были остаться.
- Следы есть, но тоже неясные, так что определить, чьи они - прислуги или преступницы - невозможны. То есть я хочу сказать, что горничная и помощница кухарки подходили к калитке...
- Им-то какого черта там понадобилось?
- Полюбопытствовать решили, посмотреть на место, где секретаря прищучили. За стеной та же история - следов много, но все неясные. Правда, обнаружились следы экипажа, похоже, кэб. Но установить, останавливался ли он у калитки или просто мимо проехал, невозможно.
- Ладно, укажите это в отчете, а пока давайте тело еще разок осмотрим.
Осмотр трупа ничего нового не выявил, сколько мы с Коучером ни пялились на него.
- Ладно, мистер Коучер, здесь ничего нового не найдем. Давайте, почитаем протоколы допроса слуг.
Мы перешли в гостиную, полисмен принес протоколы предварительного опроса. Я их полистал и был вынужден признать, что день сегодня не из лучших. Протоколы были похожи один на другой, как близнецы. Все проснулись от звука выстрела, все побежали в кабинет хозяина, что там увидели - известно.
Насчет того, что побежали, у меня возникли сомнения. Лакей с дворецким явно не спешили - выстрел говорил о серьезности дела, чего туда спешить, опять же надо было свои револьверы достать, о бабье и разговору нет, а люди с конюшни - так они вообще мальчонку вперед выслали, мало ли чего там, стреляли все-таки. Зря Милвертон надеялся на преданность слуг, пальцем не пошевелили, чтобы помочь, да-с. Впрочем, чего от них ждать - хозяйские интересы - это дело хозяина, а целая своя шкура - это гораздо важнее. Не первый раз такую картину видел, далеко не первый.
Однако один вопрос у меня возник.
- А что, мистер Коучер, почему собак не спустили?
- Спустили, мистер Лестрейд, спустили, да только они след не взяли, покрутились на улице за стеной - на том дело и кончилось. Да и в такую бурю чего собаки могли учуять. Спустили их, кстати, только после того, как притащили секретаря в дом, до того и не вспомнили.
Я помолчал, головой покивал, потом приступил к главному.
- Ну-с, инспектор Коучер, что будем начальству показывать? Пустой сейф? Надо хоть кого-то арестовать, иначе начальство не поймет. Давайте, определим, кого поплотнее можно будет прижать на допросе, чтобы нужные показания появились. Версия о вооруженном ограблении и предумышленном убийстве вполне себе здравая, вот только нужно ее показаниями подозреваемых, или хотя бы свидетелей, подтвердить.
- Мне кажется, инспектор Лестрейд, что можно арестовать секретаря и лакея. Секретарю придется доказывать, что он не был в сговоре с преступниками (а иначе чего ради он их впустил, не видел, что ли, кто пришел, человек-то он опытный), а лакей - он, считайте, самый осведомленный о хозяине человек, и в спальне, и в кабинете что где лежит знает, пусть объяснит, как это злодеи так быстро ключи от сейфа нашли, сам же, наверное, и принес. Ему, кстати, ближе всех до кабинета бежать было. Ну, и горничную, конечно. Что скажете, сэр?
Вот ведь скотина, но скотина умная. Пришлось согласиться. А целится Коучер на место инспектора отдела уголовных расследований, точно - целится.
- Толково, очень толково, мистер Коучер, весьма толково. Отправляйте задержанный в отделение, а я с вами поеду, свяжусь с начальством по телеграфу.
Начальство одобрило мои действия, но приказало немедленно найти бумаги Милвертона и его убийц. Именно так по степени важности.
После допроса задержанных в отделении "S" (ничего нового, кстати, не давших - все повторили то, что уже сказали на предварительном опросе) я двинулся к Холмсу. Целей этого визита было две. Первая - установить, не ввязался ли Холмс в это дело, вторая - все-таки проконсультироваться, а то начальство давит, время идет.
Поскольку по нашей с Коучером версии преступников точно было двое (кроме женщины, конечно), то я и рассказал Холмсу с Ватсоном эту сказочку, в надежде чего-нибудь углядеть - вдруг Ватсон задергается, например. Но нет, оба подозреваемых ничем своей причастности не обнаружили, так что пришлось похихикать в ответ на шутку Холмса, что, мол, описание преступников слишком общее, и, вообще, один очень смахивает на Ватсона.
А потом начался разговор об участии в расследовании. И тут Холмс вдруг уперся! Так, мол, и так, Милвертон мерзавец (тоже мне, тонкое наблюдение!), такие преступники у него, видите ли, отвращение вызывают, и вообще он частное лицо, может выбирать, участвовать в расследовании или нет.
Пришлось нажать.
- Так-то оно так, мистер Холмс,- начал я дожимать джентльмена. - Вот только есть кое-какие обстоятельства, требующие прояснения, убийство все-таки. А обстоятельства эти такие. Нашей наружкой установлено, что вы подбивали клинья, простите, пытались познакомиться с горничной Милвертона, и было это аж на прошлой неделе. Я, конечно, понимаю, что вас в доме Милвертона не было, но объясните, пожалуйста, такой живой и неожиданный интерес к этой девчушке. Раньше за вами такого не водилось, чтобы по горничным, хе-хе. Она, горничная, то есть, никак не может забыть, да нет, не вас, - вашу бородку она забыть не может, даже в показаниях упомянула. И наша наружка тоже эту самую бородку отметила. Что же вы так неаккуратно гримировались, на вас не похоже...
Холмс вспыхнул, зубы сжал, но ответил быстро, без запинки, не повышая голоса.
- У меня на руках, инспектор, дело, касающееся Милвертона. (Ну, это и я сам уже знал, ничего нового!) В этом деле я выступаю в роли посредника, которому поручено выкупить у этого мерзавца кое-какие бумаги. Но Милвертон запросил столько, что мой клиент не может собрать требуемую сумму, так что пришлось вести переговоры. А на переговоры надо идти, зная, кто твой противник, чем он располагает.
- Так вы, мистер Холмс, решили шантажировать Милвертона?! Ну, вы большой забавник, очень большой!
- Нет, мистер Лестрейд, не шантажировать. Я решил узнать, откуда у Милвертона бумаги клиента, кто ему их продал. Вдруг это кто-то из слуг моего клиента? От таких надо избавляться сразу же!
- Это как - "избавляться"?
- Выгонять без рекомендации и вам сообщать как о пособнике, инспектор! А вы что подумали?
- Ну-ну, мистер Холмс, не обижайтесь, не обижайтесь! И что же, вы рассчитывали, что горничная выложит вам имя источника информации?
- Нет, конечно, откуда ей это знать? Я хотел уговорить ее взглянуть на челядь клиента, негласно, конечно, вдруг узнает кого. Но...
- Ладно, мистер Холмс, считайте, что я вам поверил. Но все-таки, по старому и доброму знакомству, может, взглянете на место преступления, уж больно быстро начальство хочет завершить расследование, ну, вы же понимаете... Я ж сколько раз вам помогал! А, мистер Холмс? С мелочью я бы к вам и не сунулся, но тут - убийство, да еще какое! Вы таких обстоятельств еще не видели, честное слово!
- Да уж каких это обстоятельств я не видел, мистер Лестрейд! Не первый раз убийство расследую...
Слово за слово, удалось уговорить Холмса. И потащился я в холодной полицейской карете в Хемпстед второй раз за день, правда, втроем с Холмсом и Ватсоном понадышали, так что теплее было, чем утром.
К Эпплдор Тауэрс приехали, само собой, за полдень; теперь в доме было пусто - констебль у ворот, слуг вообще видно не было. Коучера я брать с собой не стал - поглядим, что Холмс нароет.
Холмс с Ватсоном прошли в кабинет, я с ними, само собой. Сейчас кабинет выглядел еще хуже, чем утром - грязный, прокуренный, пустой. Я потом, как зашли в кабинет, приказал заправить и зажечь лампу на письменном столе да принести свечей - ставни еще не открыли, сохраняли место преступления в том виде, в котором... Ну, вы поняли.
Холмс постоял, как и я, на пороге, рассматривал место преступления - не прошел даром опыт работы с профессионалами, научился у нас кое-чему! Постоял-постоял и принялся егозить. Подскочил к столу, начал что-то на нем рассматривать, под стол за каким-то чертом полез, лупу вытащил и давай при свече разглядывать пол под столом между тумбами, там, где ноги покойного Милвертона в свое время помещались. Потом долго рассматривал столешницу, сначала с того края, что обращен в кабинет, потом со стороны кресла. Труп еще не увезли, так Холмс его чуть ли не облизал, и так, и этак рассматривал, и галстук развязал, и рубашку расстегнул, а уж когда дело дошло до мешка, снятого с головы покойного, то тут дело застопорилось на четверть часа, не меньше. Свету в кабинете к этому времени прибавилось, так Холмс мешок этот под лампой рассматривал и рассматривал, я уж покашливать начал, а он все вертит его туда-сюда, и с наружной стороны рассматривал, и с изнанки.
Сейф Холмс осмотрел мельком, чуть задержавшись при разглядывании замочных скважин и ключей (мы с Коучером вынули их из замков и положили внутрь сейфа), похмыкал, уставившись в затоптанный ковер, потом пошел наружу, к калитке.
Там тоже долго не задержался, открыл калитку, вышел наружу, посмотрел на затоптанные следы, прошелся туда-сюда, вернулся в дом. Мы с Ватсоном следовали за ним, как привязанные.
Еще с час Холмс бродил по дому, заглянул в каждую комнату, где-то задержался, где-то только взглядом скользнул.
- Что ж, инспектор, давайте посидим где-нибудь в тепле, поговорим со слугами, почитаем протоколы опроса.
В столовой камин горел, так что мы угнездились там и Холмс начал просматривать протоколы.
Протоколы Холмс полистал, чуть задержался на показаниях дворецкого и секретаря, потом отложил бумажки в сторону и потер руки.
- Интереснейшее дело, инспектор, интереснейшее! Но ваша версия относительно убийства неверна, увы, увы, увы! Давайте, впрочем, по порядку. Как вы объясните следы пороха на письменном столе?
Я даже чуть оторопел.
- Какие следы пороха? Нет там никаких следов...
Холмс аж засветился весь, вскочил и поманил нас за собой.
Привел он нас с Ватсоном, естественно, в кабинет, подвел к столу и начал показывать на точку примерно в полутора футах от наружного (по отношению с сидящему за столом) края.
- Вот, взгляните, мистер Лестрейд! Видите чуть заметное потемнение? Если вы наклонитесь и понюхаете это место...
- Какое еще место, мистер Холмс?
- Да вот, на столе! Вот, вот, правильно, только постарайтесь разобраться в запахе, да, знаю, в этой прокуренной комнате это трудно, но надо, надо!
Я наклонился над столом и начал обнюхивать указанное Холмсом место на столешнице. Признаю, на столешницу я и внимания не обратил при первом осмотре, не говоря уже об обнюхивании...
Нюхаю, я нюхаю, кроме впитавшегося в сукно застарелого табачного запаха ничего не унюхиваю, однако продолжаю... Пятно на столе вроде есть, что-то вроде чечевицы, выпуклостью обращено наружу, то есть в кабинет. Цвет пятна ... да невозможно сказать, какой цвет у этого пятна, просто сукно чуть темнее, чем в двух футах в сторону! И тут я вынюхал, чем это дело пахнет. А пахло оно порохом.
Холмс по моему лицу догадался, что я узнал запах, заулыбался.
- Ну, что, инспектор, определили запах? Порох?
- Он самый, мистер Холмс, он самый.
- И что же получается, казнь произвели выстрелом через стол? А, инспектор?
- А что, вполне возможно! Играли в суд, вот и ... Может, еще и приговор хотели на этот самый стол положить... У преступников, сами знаете, странные фантазии бывают...
- Хорошо, пока оставим в стороне обсуждение версии о казни! Нет, инспектор, я вовсе не хочу вас обидеть! Давайте лучше поищем ответ на следующий вопрос. Почему для казни использовали оружие малого калибра, ведь был же у них, преступников, вполне серьезный револьвер...
- А откуда вы знаете про серьезный револьвер, а, мистер Холмс?
- Из протоколов опроса. Куда делся револьвер системы Веблей 455-го калибра, который имелся у секретаря, когда тот пошел встречать посетителя, точнее, посетительницу, и которого у означенного секретаря не оказалось, когда его притащили от калитки в дом?
Пришлось задуматься.
- Но, мистер Холмс, ясно, что револьвер преступники выбросили...
- Сразу же, как отобрали? Странно, очень странно. Относительно того, чем были вооружены грабители, и были ли вообще вооружены, почти ничего не известно (хотя я считаю, что были). Почему "почти"? Ну, инспектор, Милвертона все-таки застрелили... Так скажите мне, мистер Лестрейд, почему использовали малокалиберное оружие, располагая крупнокалиберным револьвером?
- А, я догадался, мистер Холмс, я догадался! Выстрел из малокалиберного револьвера дает очень слабый звук, преступники рассчитывали, что никто не услышит звука выстрела из револьвера 22-го калибра, а вот револьвер 455-го калибра грохнул бы не хуже пушки!
- Есть резон, инспектор, есть резон. Но! Дело происходит ночью, в загородном доме, почти все уже легли в постель, то есть в доме установилась тишина. Выстрел, даже из легкого оружия, конечно же, услышали бы. Да его и услышали - вспомните показания слуг и даже людей на конюшне! Нет, дело не в силе звука.
Я думал. Что же, если не звук? Холмс поманил пальцем констебля, и попросил его принести револьвер, изъятый у лакея.
Констебль взглянул на меня, я машинально кивнул.
Принесенный констеблем револьвер Холмс протянул мне.
Я замахал руками.
- Я что, по-вашему, револьвера в руках не держал?
- А вы все же возьмите, инспектор, возьмите..
Из вежливости взял револьвер. Тяжелая, однако, железяка, помню, я как-то револьвером порвал карман пальто, так жена всю плешь проела, пока дыру зашивала. Жена, она вообще у меня женщина суровая...