Прошло всего лишь немногим более полугода, как великая группа "Deep Purple" записала альбом " Machine Head" со своим знаменитым "Smoke on the water". На подходе был "Made in Japan" и признание популярнейшей рок-группой планеты, конфликт Блэкмора с Гилланом ещё только начинался... А тем временем в далёком городе Ленинграде простой советский школьник Гена Корольков уже успел сильно пострадать из-за своей любви к их музыке.
И ничего удивительного в этом, конечно же, нет. В те времена в СССР за рок-музыку безжалостно преследовали, и пострадали от этого миллионы и миллионы людей. Такая была тогда беспросветно душная жизнь под невыносимым идеологическим гнётом тоталитарного режима... Ну, по крайней мере, теперь, в ХХI столетии, многие искренне верят, что именно так оно и было.
И вот скорбная Генкина история - яркий тому пример...
Нет, иные современники скажут, конечно, что всё это чушь и бред. Какие ещё там "преследования"?! Самое страшное, что могло тогда быть в реальности - это занудные проповеди от комсомольского актива, который, между прочим, и сам втихаря слушал эту музыку за милую душу. А нашей смелой молодёжи и отчаянным подросткам было, конечно же, глубоко плевать на все эти нотации и агитации. И слушали, и распространяли, и никому за это ничего не было...
Это так.
Но Генке-то в ту пору шёл всего-навсего одиннадцатый год! Не больно-то поплюёшь, когда ты учишься в четвёртом классе, и все вокруг считают, что они для тебя начальство, цари, и боги - и родители, и учителя, и даже прыщавая дура-семиклассница, назначенная в вожатые. А твоё дело - только безропотно слушать, беспрекословно исполнять, и беззаветно верить во всю ерунду, которую они вешают тебе с утра до вечера...
А тут - рок-музыка. Конечно, в их глазах это чистой воды преступление против морали, порядка и всяческих устоев. И оно должно быть безжалостно пресечено...
Так что нет, товарищи. Чего бы уж теперь не говорили о том, что в СССР, мол, не было никаких реальных преследований за рок, - а всё равно было б величайшей несправедливостью лишать юного нонконформиста Геннадия Королькова этого высокого звания - Пострадавшего от Системы и Режима!
Правда, сам-то Гена ни о чём подобном никогда не говорил.
О Системе и о её жертвах очень любил потом митинговать его товарищ, - пострадавший, кстати, значительно меньше. Хотя именно он и втянул тогда Гену в эти несоветские увлечения. И в печальном финале этой истории тоже только он один и был виноват - этот беспутный Генкин одноклассник, отпетый хвастун и трепло Дима Петров...
Случилось это поздней осенью, когда уже явственно близок был конец первой четверти, и нормальных школьников, как обычно, одолевали смешанные чувства - радость от предвкушения каникул, и мандраж в преддверии четвертных контрольных.
Тогда-то Гена и увидел её в первый раз - виновницу всех своих будущих несчастий...
С виду это была обыкновенная магнитофонная лента. В затасканной коробке, потёртой и даже надорванной у одного угла, с многократно перечёркнутыми и дописанными названиями содержимого, ясно говорившими о том, что эту многострадальную ленту перезаписывали уже неоднократно. Простецкая катушка из белой пластмассы, треснутая с краю, тоже не внушала никакого особого впечатления. Но ненормальный Петров держал эту ленту с таким видом, будто это был по меньшей мере пакет из сундука Билли Бонса, или какой-нибудь шлем Александра Македонского.
"Ди папла!" - так он сказал с многозначительным видом, придыханием, и горящим взором.
Да, Дима Петров был человек знающий, и названий западных групп выучил уже очень много. И уже исписал ими весь школьный туалет, и все обложки тетрадок - за что не раз был нещадно ругаем. "The Beatles", "Rolling Stones", "Led Zeppelin" - эти магические надписи пестрели у него повсюду. Хоть половину из них пока что даже ни разу и не слушал. И не очень-то знал, как они правильно произносятся... Кто ж их знает, как правильно произносить ту же "Deep Purple", учат-то в школе они не инглиш, а дойч, в котором почти так же, как пишется, так и говорится. "Дееп пурпле" - так Петров про себя и твердил, когда выводил это название на какой-нибудь очередной стене или парте. Ну, а на слух от старших ребят и усвоилось это "Ди папла". Да какая разница, раз они все так говорят!
Гена, мальчик внушаемый и впечатлительный, сразу же очень захотел иметь у себя эту "дипаплу". Правда, в западной рок-музыке он разбирался ещё меньше Димы, и, если уж совсем честно говорить, - не очень-то ею и проникся за те несколько раз, как довелось послушать. Ну и что? Зато быть хоть немного причастным к чудесному миру больших парней, которые слушают и записывают эту чудесную полузапретную музыку - этого ему, как и беспутному Диме, хотелось сильно...
Запись "Deep Purple" Дима взял у какого-то старшеклассника. Вернее, конечно, не сам взял. Кто-то выпросил для него у своего старшего брата, но об этом Дима скромно умалчивал.
Самое главное, что при всём при этом у самого-то Димы никакого магнитофона вообще не было! Спрашивается, на кой чёрт тогда ему нужна была эта плёнка? О, это отдельная история...
Петров считал себя самым крутым знатоком и поклонником западной музыки среди всех своих одноклассников.
Наверное, так оно и было - ну, хотя бы потому, что в их четвёртом классе просто больше никто и не страдал пока что подобными вещами. Да и в других четвёртых-пятых тоже. От силы нашлось бы там, может, ещё двое или трое таких же "меломанов". Всё-таки этим увлекались ребята постарше - класса из седьмого-восьмого, по крайней мере. Не говоря уж о тех, кто вышел из школьного возраста - там уже встречались прямо-таки идейные хиппари и рокеры. А вот эти самые нетипичные юные пионеры, так неожиданно воспылавшие страстью к буржуазной музыке, были просто-напросто их младшими братьями. Как же им было не обезьянничать, и не перенимать у старших такие клёвые увлечения и манеры! Ведь о подобном нигде больше не услышишь, и в школе за это отчаянно ругают. Значит, дело того стоит...
В Димином дворе таких особо одарённых детей были считанные единицы, но у них, конечно же, быстро сколотилась своя компания, свысока смотревшая на своих не столь "развитых" сверстников.
А нормальные четвероклассники, только-только вылупившиеся из несмышлёного октябрятского возраста, пока увлекались тем, чем и положено в их возрасте: машинками, конструкторами, марками, играли в войну и в индейцев, строили шалаши и жгли костры в ближайшем лесопарке... Тем же самым занимался и Дима до недавнего времени. И ни о какой рок-музыке даже и знать не знал, потому что и никакого старшего брата у него не было. Но вот беда - Петрову всегда хотелось как-то выпендриться. Во-первых, чтоб все ему завидовали, а во-вторых - чтоб и самому считать себя не обычным учеником четвёртого класса, которых в стране миллионы, а кем-то таким... ну, он пока что и сам не знал - каким.
Тут-то и подвернулась ему подходящая компания.
Конечно, его, рядового советского пионера, простого лопуха без старшего брата-рокера и без всех сопутствующих атрибутов, в этот узкий круг нипочём бы не приняли. Но Диме сказочно повезло. С кем-то из этих ребят он ходил ещё в один детский сад, - вот и примазался на правах старого знакомого. Ничего - получилось. Чесать языком Дима умел, а большего там пока и не требовалось. Теперь пижон Петров постоянно крутился с этой компанией. Мало того - от гордости, что он стал "своим" в таких кругах, Дима больше всех задирал нос, и везде старался подчеркнуть, какие, мол, они особенные, современные, просвещённые, и так далее. Многие в классе его за это, конечно, недолюбливали.
Одна беда - магнитофона-то при всём при этом у Димули не было...
А только трепаться о записях, не имея их в натуре - это может прокатить лишь до поры до времени. А потом, конечно, человека без записей в их компании уважать нипочём не станут. Но что делать? Родители наотрез отказались покупать такую дорогую игрушку - что, в общем-то, и неудивительно. Магнитофон ведь стоил около 200 рублей, и для простых советских тружеников с зарплатой в 120 - это действительно баловство. Если сами не увлекаются музыкой, конечно. А таких среди предков, увы, немного... Тут Дима был не одинок - в их классе лишь несколько человек могли похвастаться, что у них дома есть магнитофон.
Старшие-то ребята худо-бедно выкручивались: кто-то зарабатывал на маг горбом или фарцовкой, - в зависимости от талантов; кто-то всё-таки выпрашивал у предков - к запросам великовозрастного дитяти родители всё-таки относятся с бСльшим вниманием... В общем, хотя бы подержанный магнитофон в итоге удавалось приобрести, и парни писали эту вожделенную западную музыку, которую не услышишь ни по радио, ни с советских пластинок; их младшие братья тоже слушали её, жадно впитывая, и хвастаясь потом во дворе, а несчастный Дима... Ему оставалось довольствоваться лишь обрывками записей, что удастся послушать на чужих квартирах.
Но при всём при этом дилетант Петров изображал из себя поклонника западного рока, пожалуй, яростнее всех. Ну, как оно чаще всего и бывает.
Вот из-за магнитофона-то Дима и вовлёк простодушного Гену в свои мерзкие увлечения.
Генка как раз был из тех счастливчиков, чьи родители имели дома магнитофон! Правда, сам он, пока не связался с Димой, своего счастья особо и не осознавал. Ничего, Петров его просветил... При этом чтоб скрыть свою чёрную зависть, Димуля ещё и с умным видом кривился на Генкин аппарат: старьё. Какой-то там "Днепр", ламповый гроб. Каменный век! У нормальных ребят давно на транзисторах. По правде говоря, Дима эти новые транзисторные модели и видел-то только на картинке, или, в лучшем случае, в магазине. У тех старших ребят, в чьи дома он был вхож, тоже были не новые аппараты, ламповые, хоть и помодерновей "Днепра". Но поскольку все эти парни мечтали о новых моделях, и часто о них говорили, так и Дима тоже кое-чего уже нахватался. Даже знал, что у современных аппаратов и внешний вид совершенно другой, у них всё должно быть такое чётко-прямое и угловатое, чёрное и серебристое, а не пузатое и разноцветное, как у всяких доисторических "Комет" или "Яуз". Не говоря уж о дубовых сундуках, вроде Генкиного! Петров это всё хорошо запомнил. И везде повторял, стараясь точно копировать презрительные интонации о "Кометах" и "Яузах".
Но понты на публику - это одно, а когда нету своего аппарата, так будешь рад послушать и на "Днепре"...
А история с "дипаплой" началась очень даже скромно.
Заполучив драгоценную ленту, Петров ни о каких комбинациях поначалу не помышлял. Он задумал только провести дома у Генки сеанс приобщения к Современной Западной Культуре - то есть, послушать эту ленту, зазвав с собой ещё и нескольких ребят со двора. Ведь чем больше людей, тем приятней хвастаться!
- Пойдём к Генке, "дипаплу" заслушаем!
- Ого! У Генки есть?
- Я достал!
Чего ещё надо для счастья?
Главное - для такого мероприятия нужно было выбрать подходящее время, когда дома не будет Генкиных родителей. Они не особо-то подпускали сына к этому магнитофону. То есть, включать-то разрешали, конечно, но вот чтоб так водить ребят - с этим было туго. Один раз уже застукали, и родителям всё это очень сильно не понравилось. И сама музыка, и слушающие её товарищи. Нотации Генке читали долго... Так что лучше, конечно, всё-таки делать такие дела вне поля зрения родителей.
В этот раз всё удалось на славу. Правда, до прихода предков удалось прогнать "дипаплу" всего один разок, но все были довольны и этим.
И вот тогда тщеславного фантазёра Диму понесло дальше.
Он уже вовсю размечтался о том, как хорошо бы было переписать себе эту замечательную ленту! Ну, пусть даже и не себе... Пусть Генке. Да какая разница! Главное - будет у них эта запись, и перепишет он её, наконец-то, сам, как большой! А что такого? Конечно, нужен второй магнитофон. Но есть ведь столько знакомых среди старших ребят! Взять магнитофон на несколько часов - это сущая ерунда. Никто не откажет. Они же все его знают, и даже уважают...
Гена, заразившись азартом Диминых фантазий, вполне всему этому верил. Ему уже тоже казалось, что они легко смогут организовать себе эту запись.
Ради такого дела Генка согласился бы даже тащить к кому-то свой "Днепр" - но, к сожалению, это было вообще нереально. Дело даже не в том, что переть на своём горбу такой двадцатипятикилограммовый сундук не просто и для взрослого человека, не то, что для таких малолетних хлюпиков. Гена с Димой, конечно, так не думали. Они бы с ребятами уж как-нибудь донесли... но чего мечтать, уж этого-то Генкины родители точно никогда не позволят - таскать из дому такую ценную вещь!
Но чего там, раз Дима сказал, что принесёт магнитофон - значит, принесёт.
Конечно, конспирировать от родителей это дело нужно было ещё тщательнее.
Уж за эти записывания-переписывания от них влетело бы точно, - во-первых, потому что Генке вообще разрешали включать маг только на воспроизведение, по непонятной причине считая, что на записи он обязательно что-нибудь сломает. А во-вторых, конечно, за эту "нехорошую" западную музыку. Уже проходили, знаем.
Удивительное дело - им-то самим на кой чёрт нужен был этот магнитофон, если слушают на нём всё равно всяких Магомаевых с Пьехой или Сличенко с Зыкиной, от которых и в репродукторе-то не продохнуть?! Ну, или какой-нибудь там джаз, как Гендосов папаня, - тоже ведь ничего ж интересного, все эти трубы и саксофоны. А настоящая современная музыка, рок, от которого просто прёт энергией и свободой - этого не понимают, хоть убейся...
Ну и ладно. Родители приходят только после семи, сто раз успеем всё переписать, и замести все следы.
Оставалось только дождаться обещанного Димой магнитофона.
Но Дима пока молчал. Конечно, все его россказни о том, что каждый из старших ребят будет прям-таки рад снабдить его магнитофоном, были чистой воды безответственным трёпом. Ни один нормальный человек не доверил бы свой ценный аппарат такому малолетнему обалдую. Не понимать этого мог только безнадёжно наивный Гена...
Но что-то видать, в те дни нарушилось в законах природы. Не прошло и недели, как Диме действительно согласились дать магнитофон! Да ещё и на целый день!
- Толик даст, - важно разглагольствовал Петров вечером во дворе. - Ага, Шавров. Ну, "Шабер". Он меня давно знает, мы с ним уже писали... Ну, он писал. С фирменного диска, знаешь сколько стоит! А я там тоже... Ну, я ему как сказал, что надо "дипаплу" записать, он сразу - "бери".
- Врёшь, - неуверенно сказал кто-то.
- Кто врёт?! Я?! На что спорим - завтра маг у меня будет! Ну? Что - ссышь?
Ясно было, конечно, что Петров врал. И врал безбожно - ни с кем из старших он никогда не был в столь коротких отношениях, это было всем очень хорошо известно. Но вот магнитофон... Магнитофон, видимо, каким-то непостижимым образом ему всё-таки обещали! Иначе не стал бы Димуля так смело возникать - выяснись на следующий день, что никакого магнитофона ему не дают, так ребята уж показали бы этому хвастуну...
- Гендосу запишем, - продолжал важничать Петров. - Пусть у него будет, мне-то зачем. Я себе потом ещё лучше запишу. Мне знаешь, какой маг купят!
- Ну чего ты врёшь! - закричали уже все наперебой. - Да тебе родители вообще никакого не купят!
- А что родители? У меня дядя на Севере работает, у него знаешь сколько денег! Он мне обещал...
Про дядю с Севера ребята слышали уже не в первый раз. Ничего, пусть болтает Димуля. Всё равно его родители не разрешат никакому дяде, чтоб он дарил магнитофоны такому оболтусу и двоечнику.
Сам Гена, кстати, сидел тут же, но в основном лишь как-то застенчиво молчал.
Чувствовал он себя довольно неловко. Ведь со стороны-то всё это выглядело так, будто Дима старается только ради него, Гендоса. И магнитофон вот достал, и запись... Генка был аж смущён такой заботой. И не нашлось рядом старших ребят, которые могли б ему разъяснить, что старается этот понтярщик Петров вовсе не для Гены, ему всё это переписывание нужно-то только ради вот таких разговоров на лавочке. Потом будет хлестаться целый месяц, рассказывать этаким небрежным тоном: "Записывали мы тут недавно с Гендосом новый диск "Дипапл"... ага, я запись достал... ну, и мафончик ему организовал". Даже в классе станет об этом трепаться, хотя там-то большинству ребят всё это пока неинтересно, и они завидовать не станут.
Но наивный и неиспорченный Гена ни о чём таком не думал, и был очень тронут Диминой заботой и вниманием.
Всё шло прекрасно, но вдруг выяснилось, что чистой ленты у лопуха Гендоса нет. Та, на которую его родители обычно писали всякую лабуду с радио-телевизора, оказалась уже почти на три четверти записанной, а стирать Гена не осмелился. Тем более - касаться "основных фондов" отцовской фонотеки.
- О чём ты думал, дебил? - возмущённо закричал Дима. - Я столько договаривался, утрясал, маг-то дают всего на день, завтра всё должно быть уже на мази...
Он даже и не заметил, что это слабо согласуется с предыдущим враньём. Там было "сразу - бери", тут "столько утрясал"... Но бедному Гене даже нечего было и возразить. Действительно, для него же стараются, достают...
- Я куплю плёнку, - покраснев, как помидор, пробурчал Гена. - Только займёшь рубль?.. у меня денег-то мало. Или два... сколько плёнка-то стоит?
Вопрос застал Диму врасплох. Он, так старательно строивший из себя знатока звукозаписи, вовсе и не знал, сколько ж стоит лента. Покупать её ему никогда не приходилось, а из разговоров старших он знал лишь примерные цифры. Вот то, что фирменная лента стоит 15, а то и 20 рублей - это он запомнил хорошо, такими познаниями можно щеголять, а обычная... Чёрт её помнит, кажется три рубля маленькая, пять большая... или шесть?
- Пять сорок - уверенным голосом назвал Дима "точную цену", и Гена ничуть не усомнился в его познаниях. - Рубль дам. Двух у меня нет... пока. У тебя-то сколько?
- У меня... не хватает тогда, - вздохнул Гена. - Два рубля всего... и какая-то мелочь.
- Хватит, - успокоил его Дима. - Купишь маленькую, на 250 метров. Сорок минут, должно влезть. На моей-то "дипаплы" только одна сторона, как раз... Сколько точно стоит - не помню. Но трёхи хватит, точняк! Пошли прям счас.
И наплевав на домашние задания, приятели поспешили в магазин радиотоваров.
В этом деле им повезло: ещё недавно в их районе новостроек даже продовольственный магазин был только один на всю громадную округу, а теперь пооткрывали кучу промтоварных, и "Радио" был всего в получасе ходьбы, что для закалённого советского новосёла - сущий пустяк. Тем более, этот короткий путь лежал через лесопарк, где в густых кустах можно было сделать привал и выкурить давно уж припасённую для такого случая сигаретку...
Подумать только - ещё какую-то пару лет назад они ходили в этот лесопарк только с родителями или с бабушками, чтоб заниматься всякой ерундой, собирать цветочки-ягодки и любоваться природой... А теперь это - просто удобное место, чтоб спокойно перекурить в дороге. Идя по таким серьёзным и взрослым делам - приобретать магнитную ленту.
В магазине Петрову пришлось опять наводить понт - строить из себя знатока, ни черта, в сущности, не разбираясь в деле. На полках стояло несколько лент разного размера и - о ужас! - в разной раскраски коробках. Чем они отличались друг от друга, Дима решительно не знал. Нет, он, конечно, слышал от старших товарищей, что существует плёнка второго типа - полное говно, старьё; тип шесть - которую чаще всего и использовали дворовые меломаны; и тип десять - самая новая, современная лента, лучше качеством, и её, вроде бы, влезает на ту же катушку больше, чем "шестёрки"... Но - ужас, ужас! - на коробках вовсе не было написано ничего похожего на эти самые "тип 6" и "тип 10"! Там стояли какие-то страшные и непонятные сочетания букв и цифр...
А Гена спокойно ждал, что его опытный и всё знающий друг сейчас скажет ему, какую из этих лент им надо покупать, и смотрел на него с полным доверием и надеждой. Нет, ударить в грязь лицом перед Гендосом было никак невозможно! Дима пробормотал, чтоб протянуть время: "Погодь, как-то цены у них непонятно стоят, ни фига не поймёшь..." - и снова уставился на непонятные циферки, видимо, ожидая озарения свыше. Проще всего, конечно, было спросить у продавца, но, во-первых, не хотелось опять-таки позориться перед Геной, а во-вторых... Наш Димуля был смелый только выпендриваться перед сверстниками, а в разговорах со взрослыми моментально робел и тупел.
Впрочем, цены, о которых Дима ляпнул вовсе не думая, его и выручили. Разглядев ценники, Дима понял, что денег у них хватает всё равно только на одну из лент, самую маленькую.
- Во, бери эту, за три сорок!
- А она годится? - неуверенно усомнился Гена. - Ты говорил 250, а эта какая-то маленькая...
Он хоть знал о лентах ещё меньше Димы, но точно помнил, что таких маленьких лент никогда не видел ни у кого, ни во дворе, ни у отцовских знакомых.
- А что на ней написано-то, глаза разуй! Она даже не 250, а 270! А меньше обычной - значит, новая, тип 10. Они такие и есть. Бери давай, не тяни!
Но Гена обратился к продавцу.
- Простите, это тип десять? - и тут Петров аж задохнулся от злости. Мало того, что Гендос ему не доверяет, так этот тюфяк, оказывается, ещё и ничуть не стесняется беседовать с продавцами! Не в пример некоторым... Ну-ка, и чего ответит продавец?
- Десять, - процедил тот, не поворачивая головы.
- Понял? - зло прошипел Петров. - Не верит ещё, главное... Иди уже в кассу, давай!
Гена, смущённый от того, что обидел Диму недоверием, пошёл платить.
Назад юные меломаны с шиком ехали на троллейбусе - всё равно сигарет больше не было, да и времени до прихода родителей оставалось не так уж много. Надо хотя бы успеть разложить учебники, и сделать вид, что уже давно и усердно занимаешься.
Но увы, - на пути к этой благой цели, как всегда, оказались всякие неожиданные препятствия. Когда приятели уже шли через свой двор, Дима заметил знакомую компанию больших ребят, и, конечно, свернул к ним.
Парни дымили сигаретами, кто-то лениво бренчал на гитаре, и на бодрое петровское "Привет!" только двое или трое ответили небрежными кивками. Впрочем, Дима был доволен и этим. Так и пошли бы они с Гендосом, наверное, дальше, но на их беду у одного из представителей дворовой элиты оказалось особо добродушное настроение...
- А, мелюзга! Привет. Откуда пилите?
- Из "Радиотехники"! - важно и гордо ответил донельзя довольный Петров, и вся компания рассмеялась. Теперь уже все повернули голову в их сторону.
- Да ну! - постарался изобразить удивление долговязый Костя Кашин по кликухе "Кащей". - Вы, небось, "Маяк" покупали, или "Астру"? А где ж они? - он заглянул им за спину, будто и вправду пытаясь увидеть магнитофон.
- Не-е, - расплылся в улыбке Петров, - мы ленту купили! Гендос, покажь. Во! Завтра с ним будем "дипаплу" писать!
Вся компания опять расхохоталась. Дима сиял.
- Ну, покажь, - протянул руку Кащей, и Гена испуганно попятился. Вдруг отберут? Но Дима толкнул его локтем, он-то знал, что эти ребята не занимаются такими глупыми мелочами. Да к тому ж и не станут же они обижать Диму, их хорошего кореша! Он сам схватил ленту у оторопевшего Гены, и протянул парням. - Вот!
Лента пошла по рукам.
- Ого, "десятка"! - сказал молчавший до сих пор малознакомый Диме парень; "Дэн" - только и вспомнил Дима его прозвище. - А что у вас за магнитофон?
- У него "Днепр", - небрежно бросил Дима, как бы извиняясь за то, что у Гены такой пещерный магнитофон, - а у меня... у меня "Комета" двести первая ... ну, то есть, мне её Толик даст...
- Так "десятка" ж ни на твой, ни на его не годится - нахмурившись, сказал Дэн.
- Как не годится?! - ахнул совершенно обалдевший Дима. - Почему???
- Потому. Плёнка новая, а мафоны ваши старые. Не подходит.
Дима готов был провалиться на месте, но на его счастье кто-то возразил:
- Не, слышь, ты чего-то не то... Это старую ленту, "шестёрку", нельзя на новых, она толстая, и головки износит. А новую-то почему на старых нельзя?
- Да потому! Не знаешь, так слушай, чего говорят. Именно потому, что тонкая. У старых головок рабочий зазор другой, запись получится хреновая...
- Блин, да ты знаешь, что такое рабочий зазор?! Это что, по-твоему, зазор между прижимом и головкой, да?
- Знаю без тебя, что зазор - в сердечнике! А с толщиной магнитного слоя он уже не связан, что ли?
Про несчастных Диму с Гендосом парни, похоже, забыли. Минут пять у них длился этот технический спор, всё с большим количеством страшных и умных выражений типа "индуктивных характеристик", но запас их иссяк довольно быстро - по-настоящему в радиотехнике никто из этих больших выпендрёжников тоже не разбирался.
В итоге было решено, что писать на ленту десятого типа на "Днепре" можно. Но получится, скорее всего, говно. А может, наоборот! Может, даже лучше, чем на "шестёрке". Так что вы, ребята, запишите, а потом нам расскажете - интересно же.
Дима оживился. Он же всегда был рад услужить старшим товарищам, а тут ему предлагали такую солидную роль - выступить "испытателем ленты"! А что? Гендоса, правда, надо уговорить, - его же лента...
Но никого уговаривать не пришлось. Старшие товарищи, оказывается, просто шутили. Дима снова сник.
Надо ж было так оплошать! Гендоса подвёл, заставил потратить деньги на негодную ленту... Да хрен с ним, с Гендосом. Главное - как сам-то опозорился!..
Гена тоже стоял понурый и насупившийся. Плохую запись иметь ему не хотелось...
- Сдайте её обратно, - сжалившись, наконец, над малолетними недоумками, подсказал Кащей. - Она ж нераспечатанная, примут. Обменяете на "шестёрку".
- Ладно... Сбегаем завтра, - хмуро ответил Гена. - А точно примут?
- Точно, - влез Дима, опять почувствовав себя на коне. - Сдадим, не фиг делать. У меня вон мать сапоги и то сдавала...
О том, как же он, собственно, собирается сдавать ленту, если боится даже задать продавцу простой вопрос, хитрый Петров не уточнял. Видимо, заранее отвёл эту роль Генке.
- И сколько времени твоя мать сапоги сдавала? Помнишь? И там вообще по паспорту надо.
- Ну, может, и не по паспорту, но по чеку точно, - отозвался Кащей. - Вы чек-то оставили?
Увы, друзья даже и не помнили, выбросили ли они этот чек, или он вообще остался у продавца.
- Тогда ни хрена ты не сдашь.
- А у нас денег-то больше нет, - чуть не плача проскулил Дима, с которого уже и слетели все понты. Кащею вдруг стало их жалко. В конце концов, все были пионерами.
- Ладно, выручу вас, салажня. Не оставаться же вам без "дипаплы", меломаны грёбаные. Давай ленту, она на мой аппарат годится. Вот, трёха... полтинник... Сдача есть? Ну хрен с ним, завтра отдашь.
Дима не верил своим ушам. Он совершает торговую сделку с самим Кащеем! С Кащеем!!! Оглупев от радости, он даже не смог сказать ничего членораздельного. Но что ж поделать - за какие-то пять минут с ним свершилось столько резких переходов от счастья к отчаянию и обратно, что не выдержала бы, пожалуй, и более крепкая головушка... Парни только добродушно посмеялись над ошалевшим малолетним "меломаном", и вернулись к своим взрослым разговорам.
А приятели, окрылённые и по уши счастливые, поспешили домой. Дима подпрыгивал от радости, и всё ещё не мог нормально говорить, лишь только возбуждённо выдыхал: "Видал, да?.. Понял, да?", и Гена вначале вполне разделял его чувства. Но он всё-таки был куда разумнее Петрова. И поэтому вскоре задумался, и помрачнел.
- Слышь, Димон... а чего мы радуемся, всё ж равно завтра ничего не купим. Сам же видел, там все остальные плёнки дороже... У тебя ещё деньги есть?
Увы, у Димы, разумеется, ничего не было.
- Не один же это магазин, - неуверенно протянул он. - Можно в другом посмотреть.
- Ты знаешь, где?
Петров кроме "Горизонта" и "Гостиного двора" ничего больше не знал.
Но это, конечно, был не вариант. До них пока ещё доберёшься, а там вдруг тоже не окажется дешёвой плёнки... Не объезжать же все магазины города! Эх...
Друзья опять ощутили себя по уши в дерьме. Кащеева трёшка, которую Дима минуту назад тащил прямо как какую-нибудь хоругвь, теперь лежала забытым комком в потной руке. Чёрт, надо уж было писать на "десятку"! Фиг с ним, смириться с потерей качества... да и кто его знает, были бы там потери? Мало ли что этот придурок Дэн болтает! Он и сам, наверное, не разбирается ни хрена. Вон, и ребята с ним не соглашались...
Но идти и просить у Кащея назад свою злополучную ленту было невозможно. Мало того, что получишь по шее за назойливость, так ещё и никто из парней после такого вообще не захочет общаться с дурачком Петровым. Надо придумать что-то другое...
Кипя от злости на весь мир, так по-дурацки и несправедливо устроенный, Дима решил двинуть к одному из своих "музыкальных" дружков. Авось он, или его старший брат Гриня чего-нибудь да подскажет. Гена поплёлся следом.
Везуха! - Гриня как раз оказался дома.
Дима, неожиданно обретя способность соображать, не стал отнимать у человека время, и, по своему обыкновению, бестолково излагать ему в подробностях всю ужасную историю. Он сразу перешёл к сути.
- Не знаешь, где достать плёнку "шестёрку", на 250?
- Опять у вас какие-то проблемы, - недовольно отозвался Гриня. - На Гражданке нет, что ль?
- Не, мы там были сегодня. Нету...
- Ну, и у меня нету. Была б свободная, продал бы, конечно... За пятёрку. Шутка, дурак! Чего пугаешься? Сказал же - всё равно нету.
Дима понуро собрался отчаливать.
- Погодь! Вспомнил - она в "Юном технике" на Краснопутиловской точно есть. Вчера один пацан покупал - рассказывал. Дуйте туда, не промахнётесь.
- А это где? - спросил Гена.
- Эх ты! Пионер называется. Знать надо родной город! Это в Автово... ну, почти в Автово. А ехать на троллейбусе от Кирзы... - от Кировского завода, бестолочь! - ну, или можно от метро "Московской"...
- Там барахолка радиодеталями! - поспешил показать свои "познания" оживший хвастун Дима, у которого в памяти вдруг всплыли чьи-то рассказы про эту Краснопутиловскую.
- Точно! - удивлённо глянул на него Гриня. - Бывал там?
- Не, - смутился Дима. - Слышал.
- А... ну, всё равно, найдёте. "Юный техник" там один, все знают. И идите сразу в магазин, на "толпу" не суйтесь, там всё равно по будням вряд ли кто плёнкой торгует. Да и вообще...
Оглядев ещё раз этих недоделанных "рокеров", и по достоинству оценив их способности, Гриня счёл нужным добавить, что таких лихих коммерсантов, как Гена с Димой, на той барахолке влёгкую обведут вокруг пальца. Пообещают ленту, возьмут деньги - и тю-тю.
- Короче, езжайте в "Юный техник", за два дня её там точно не могли раскупить.
- Больно далеко...
- Да, часа полтора... Зато сто процентов! А будешь бегать по всем магазинам наобум - больше времени потратишь. Ну, в общем, ваше дело...
- После школы, наверно, не успеем... - проговорил задумчиво Гена, как будто сама по себе поездка была б для него обыденным делом. Хотя ни ему, ни Диме ещё ни разу не приходилось кататься одним через весь город. Диму же озаботило другое.
- Какое после школы?! - возмущённо завопил он. - Туда ехать полтора часа в один конец, тебе ж сказали! А мне маг надо в четыре отдать уже. В 16-30, не позже, - "уточнил" он, напустив на себя, как всегда, очень деловой вид. Подавленный этим, Гена ничего не сказал.
- Да чё вы бздите? - снисходительно пробасил Гриня. - Задвинете пару-тройку уроков, и успеете. Подумаешь, важность. Вы что, никогда не сачковали, деточки?
- Сачковали... - неуверенно протянул Гена.
Кое-какой опыт у него действительно был. Чего там, давно уж не первоклассник... Но одно дело - прогулять один урок, и потом найти какую-нибудь отмазку: "проспал", или там "тетрадку забыл и бегал домой"; другое - целых три. По рассказам старших ребят, конечно, дело плёвое. Они-то сачкуют постоянно, а самые отпетые, вроде Лысого или Мирзика, бывает, пропадают аж на несколько дней! Но на тех-то уж давно все махнули рукой...
Гена задумался. Конечно, ему это не сойдёт с рук, классная руководительница сразу заметит по журналу, и на следующий же день потребует объяснений. Что тогда делать? Не подделывать же записку от родителей, как однажды сделал дурак Петров - его моментально разоблачили, и влетело в итоге вдвойне.
А Дима вообще терзался страшными душевными муками. Его широкая натура была и хвастливой и трусоватой одновременно, так что, с одной-то стороны, он очень хотел совершить такой прогул, чтоб всем показать, какой он отчаянный и лихой, прямо вроде Мирзы! А вот с другой - отчаянно боялся...
Трусость, естественно, победила. Дима сразу вспомнил, что как раз завтра ему необходимо быть на всех уроках, потому что везде его обещали спрашивать, иначе грозит двойка в четверти, и тогда родители уж точно не купят ему в этом году магнитофон (который, разумеется, они вовсе и не собирались покупать).
А с Геной произошло что-то странное. Ещё пять минут назад он, в общем-то, был готов отложить эту несчастную запись до лучших времён, но вдруг почувствовал, что ему до зарезу хочется иметь у себя эту, всего один раз слышанную, "дипаплу"! Ему теперь казалось, что без "дипаплы" он будет совсем несчастным человеком... У бедного Гены горели уши, и голова шла кругом. Нет, надо писать! И никто не сможет сказать, что Гена, мол, лопух, - мог поиметь такую запись, да испугался, как этот гоношистый Димон...
- Я поеду, - решительно сказал Гена, и Дима вытаращил на него глаза. Да что ж такое, опять этот тюфяк оказался смелее и круче его! - А со скольки там магазин?
- С десяти... А может, с одиннадцати - буркнул Гриня. Ему уже явно надоело болтать с мелюзгой, и он демонстративно уткнулся в книгу. Приятели поспешили откланяться и вывалились во двор.
Досаду и зависть Дима, конечно, постарался скрыть. Наоборот - изо всех сил изображал, как восхищён Генкиным решением. Молоток! Поезжай, конечно. Я бы тоже с радостью, да видишь... Ободрённому Гене уже казалось, что он и впрямь молодец, и прогул пройдёт как нельзя удачнее. Пакостник же Петров, восхищаясь на словах, втайне думал, как будет интересно, если этого смелого Гендоса завтра возьмут за задницу. А не возьмут - ну, значит, запись состоится. Тоже неплохо.
Придя к Гене домой, заговорщики принялись составлять план предстоящего прогула.
Они подошли к делу весьма серьёзно, на листочке в клетку расчертили хронометраж, стали прикидывать варианты с открытием в 10 и с открытием в 11, учли и урок литературы, который вела их классная руководительница Ксения Николаевна, и который по этой причине желательно было всё-таки не прогуливать... Тут им повезло - литература была первой. Но дальше ничего не получалось. В любом случае Гена успевал вернуться только к последнему уроку, на который уже и смысла не было идти - в этот день два последних урока был труд.
- Ну и нормально! - с азартом убеждал Дима, который за свою жизнь прогуливал, пожалуй, ещё реже, чем Гена, но рассуждал, как обычно, с апломбом знатока. - Ксения увидит, а дальше... Ну, скажешь, что к врачу ходил! а что? Как вон Рыбкин...
- Так то Рыбкин...
Действительно, Алик Рыбкин, лопоухий зануда-очкарик из их класса, тут был вовсе неподходящим примером.
Он и впрямь очень часто пропускал занятия под предлогом посещения разных врачей, но у Алика была замечательная сумасшедшая бабушка. Она обожала лечить своего внука от всяких истинных и выдуманных болезней и таскала его с раннего детства по всяким профессорам и клиникам. А главное - давно проела плешь всем учителям рассказами о том, что её Алик - крайне болезненный мальчик. Все учителя это твёрдо усвоили, и всегда верили Алику на слово, что он в очередной раз был у врача. Уточнять это, и лишний раз общаться с его экзальтированной бабушкой никто не желал.
Злоупотреблял ли он этим доверием, или нет, - чёрт его знает... Но понятно, что имея в классе подобного феномена, всем остальным заикаться о врачах уже не приходилось. Классная точно удивилась бы на появление ещё одного такого "болезненного", и непременно потребовала бы записку от родителей.
Однако Дима, ляпнув раз какую-нибудь глупость, немедленно начинал сам в неё свято верить, и горячо отстаивать.
Конечно, врач - самый подходящий вариант. Ну да, если начнут спрашивать у родителей, то всё раскроется, - ну, значит, надо прикинуться больным в школе, после первого урока. Пойти в медпункт, симулировать температуру... Ребята вон рассказывали, что можно натереть подмышку солью, а ещё можно сунуть подмышку горячую железяку, подержать, а перед самым медкабинетом выкинуть... Дима даже и не задумался, что школьной медсестре давным-давно известно о всех таких уловках, и увлечённо фантазировал дальше, с видом знатока перечисляя все симптомы страшных болезней, про которые он когда-то слышал или читал. О том, как он сам в начале года не сумел грамотно симулировать даже самое обычное растяжение, чтоб откосить от физры, Дима предпочитал не вспоминать.
Но Генка, окрылённый собственной храбростью и решимостью, уже не собирался идти и к медсестре. И так обойдётся. Если у мамы будет хорошее настроение, она ему записку напишет. А если не будет, ну тогда... тогда придумаем ещё чего-нибудь. Ерунда. Будем решать проблемы по мере их поступления, - так, кажется, говорил недавно кто-то из взрослых.
После первого урока, на котором Гена успешно продемонстрировал классной руководительнице своё присутствие, получив от неё целых два замечания за болтовню и невнимательность, друзья благополучно урвали из гардероба Генкино пальтишко, Петров взял на хранение Генкин портфель, и несчастный прогульщик отправился в свой первый в жизни коммерческий вояж...
Поначалу Гена испугано озирался, ожидая, что сейчас с какой-нибудь стороны над его горемычной головой обязательно прогремит вопрос, отчего это он не в школе; но ни в трамвае, ни в метро абсолютно никто не обратил на него внимания, и Гена понемногу успокоился. Как ни странно, нужный троллейбус у "Московской" он нашёл достаточно быстро. Без проблем нашёлся и магазин, и Гена совсем воспрянул духом. Перед входом он, правда, немного поволновался - вдруг нужной ленты всё-таки не окажется? - но удача в этот день явно улыбалась Гене, лента спокойно лежала под стеклом прилавка. Гена ещё раз внимательно перечитал все циферки и буквы, сравнил с записанными на бумажке, чтоб не случилось вчерашней ерунды! - нет, всё полностью совпадало, и счастливый меломан, купив ленту, радостно поспешил назад. Не в школу, конечно, - чего там ходить на этот несчастный труд, обойдётся, - а домой, готовить всё к записи, чтобы Диме не пришлось терять драгоценного времени.
Но готовить там особо было и нечего. Магнитофон, как убедился Гена, пощёлкав кнопками, работал. Шнуры должен был принести Дима, он накануне как раз вещал с озабоченным видом: "Шнуры вот, вроде, все достал... там знаешь, какие проблемы бывают! ещё подбирать шнур приходится..." Чего ещё нужно готовить, Гена не знал. Помаявшись и послонявшись по квартире, он не выдержал, и крикнув своей глуховатой бабке, что идёт гулять, поспешил к Диме.
Вот именно с этого момента удача и отвернулась от Гены начисто, но он пока этого, конечно, не подозревал.
Паразита Димы дома вообще не оказалось.
По словам его бабки, Дима должен был гулять где-то во дворе, если только, вопреки запретам, не ушёл болтаться в лесопарк. Гена в недоумении бросился во двор, - время уже поджимало, до священных 16:30 они уже едва-едва укладывались! - и счастью, почти сразу наткнулся на Петрова.
Тот был занят очень важным делом: с двумя ребятами из параллельного класса выковыривал из кучи строительного мусора кусок толстенного телефонного кабеля. Это была большая ценность! - раскурочив его, можно было добыть много тонких проводков разной расцветки, из которых умельцы плели кучу разнообразнейших поделок. В другое время Гена и сам бы с великим удовольствием присоединился к такой удачной добыче. Но тут... Он довольно невежливо набросился на раздолбая Диму, который, видимо, совсем не помнит, какое важное дело их ждёт! Какого чёрта он вообще попёрся во двор, когда надо начинать уже прямо сейчас?!
Раздолбай Дима лишь скорчил глупейшую улыбку.
- Так это... Толян сказал, что можно и позже. После школы его встретил... Чего? Почему сразу тебе не сказал? А... ну так собирался, да понимаешь, бабка висела на телефоне. Пошёл, а тут вот - кабель. Давай, помогай!
Кабель уходил глубоко в кучу мусора, и откапывая его, провозились они довольно долго. При этом, конечно же, как свиньи, уделались в грязи. Потом курочили кабель, потом делили проводочки, и когда, наконец, побежали к Диме домой за магнитофоном, Гена с тоской начал понимать, что сачковать столько уроков было, пожалуй, и незачем... А потом ещё дома Димкина бабка, увидев, как они извозились, ахнула, и заставила чиститься. Но вот и эта бодяга, к счастью, закончилась, и приятели понеслись с магнитофоном к Генке на своё заветное мероприятие...
И вот, наконец, наступил вожделенный момент! Аппараты включены, гудят и светят лампочками. Шнур подсоединён, и знаток Дима, проверив сигнал, говорит, что всё нормально. Лента распечатана - от нетерпения Гена не стал разрезать полиэтиленовый конверт, а порвал его пальцем, - новенькая катушка с плёнкой, вкусно пахнущая какой-то химией, заправлена хитроумным зигзагом между шпенёчков и валиков - Гена уже несколько лет, как освоил эту премудрость, но процесс заправки ленты его увлекает до сих пор... Дима пускает свою ленту, выставляет на Генкином "Днепре" уровень записи, отчего на индикаторной лампе смыкаются тёмные полоски и она становится вся светло-зелёной. С полосками она, конечно, красивее, Генке с самого раннего детства нравилось, как мигает эта лампочка, но раз она стала светлой - значит, так и надо, Дима сказал - значит, сигнал правильный, всё хорошо. Петров отматывает ленту опять на начало, важно говорит "Внимание, мотор!", прямо как настоящий звукооператор, и запись начинается...
Но ещё не доиграла даже первая песня, как вдруг в дверях комнаты показалась... Генкина мама. Друзья из-за громкой музыки не услышали, как щёлкал ключ в замке и открывалась входная дверь.
Дима, увидев её, сразу выкрутил звук на минимум - он знал, что на уровень записи это не влияет, ничего страшного, - встал и вежливо сказал: "Здрасьти, Екатерина Сергеевна!" Ну надо ж, Гендос, зараза... Не мог предупредить, что предки появятся так рано! Пусть даже она и не запретит, но всё равно нормально теперь не попишешь. Что за радость писать почти без звука?
А Гена и сам обалдел, увидев свою маму, которая должна была придти с работы ну никак не раньше, чем через два часа! Но весь в радости от своей музыки, он не почуял никакой беды, и только криво улыбнулся и брякнул: "О, привет! А чего ты так рано?" Мама ничего не ответила, а Гена всё так же беспечно объяснил происходящее: "А мы вот пишем..."
- Прекращайте, - тихо сказала Екатерина Сергеевна, и Генка уже хотел обиженно заспорить: "А чё такого?", - но Дима, взглянув на лицо Генкиной матери, раньше друга почуял грозу, и остановил магнитофон.
Она тоже пристально посмотрела на Диму и неожиданно спросила:
- Ты был сегодня в школе?
Ушлый Дима сразу всё понял.
Как говорят в кино про шпионов, это полный провал... Гендоса кто-то заложил. Сейчас она спросит, а был ли в школе Гена - и что тогда? Выгораживать бесполезно, закладывать - западло... Спокойно! Диму взять голыми руками не так-то просто, Дима знает, кем надо прикинуться. И Петров, радостно лыбясь, затараторил:
- Да, Екатерина Сергеевна, был! В смысле, не был. Ну, то есть, в смысле, я с утра был, а потом не был. То есть, я потом заболел, в смысле, меня к врачу водили... - при этом Дима скорчил такую рожу, что можно было уже и не уточнять, к какому именно врачу его могли водить.
- Иди домой, - прервала его излияния Генкина мать.
- Ага, - всё так же лыбясь, согласился Петров. - Я пошёл. Потом допишем, - обратился он уже к Гене, но Гена, который тоже всё понял, никак на это не отреагировал. Зато Екатерина Сергеевна сказала: "Я вот вам допишу!" таким голосом, что Дима предпочёл уже ни секунды не задерживаться, и вылетел за дверь.
Конечно, Генке просто дико не повезло.
Не пойди он за раздолбаем Димой, или пойди хотя бы на пять минут позже - он бы дождался звонка матери, отрапортовал бы, что всё, мол, нормально, со школы пришёл, пообедал, уроки сделаю, - и всё было бы замечательно. И ведь главное, знал же Гена, что мама ему обычно звонит после школы, но вот понадеялся, что в этот раз обо всём доложит его старая бабка. Она же видела, что он пришёл к двум, как обычно, что обедал, как обычно, да и уходя он же крикнул ей, что идёт гулять... Бедный Гена, конечно, никак не мог предусмотреть, что бабка ляжет спать, и не услышит телефона!
А Екатерина Сергеевна, не дозвонившись домой в течение часа, пока Генка ходил к Диме, разволновалась, и стала обзванивать Генкиных одноклассников, чтобы выяснить, когда он ушёл из школы.
И тут Гене страшно не пофартило ещё раз. Надо же было его маме позвонить в первую очередь не кому-нибудь, а Надьке Игошиной из их парадной! Паразитке Надьке, которую Генка как раз неделю назад двинул портфелем. А что, она сама его довела! С самого начала учебного года не давала покоя, постоянно дразнилась, задиралась со всякой ерундой, а потом сама же прикидывалась обиженной... В общем, неделю назад Гена не выдержал. Двинул несильно, конечно, - кто ж с девчонкой дерётся всерьёз? - и не по башке, естественно, значительно ниже... Правда, визг был слышен, наверное, через улицу.
Понятное дело, что скверная Надька рада была ему отомстить. И когда Екатерина Сергеевна спросила, не задержался ли Гена в школе, Игошина сразу же заложила, что Гены там сегодня вообще не было! Да, да - вообще. Даже умолчала, поганка, о том, что на первом уроке Гена всё-таки был.
Можно представить себе состояние бедной Генкиной мамы! Она и так жутко переволновалась, не случилось ли чего у них дома, раз никто не подходит к телефону, а тут ей сообщают, что её драгоценный сыночек, оказывается, даже не был в школе! А примчавшись домой, она видит, как этот паршивец преспокойненько крутит родительский магнитофон в компании с каким-то гопником олигофренического вида! Правда, при этом гопнике она ещё из последних сил сдерживалась. Но когда он вымелся из квартиры, Генка получил ремня от души. Во всю мощь и ярость праведного родительского гнева.
И этим дело могло бы и кончится. Выплеснув все эмоции, мама, глядишь, успокоилась бы, и на радостях, что все живы-здоровы, простила бы юного прогульщика. Но дурак Гендос, вместо того, чтоб как каждый нормальный школьник, каяться и давать обещания, не придумал ничего лучше, чем упрямо твердить, что на первом уроке он был! Понятно, конечно, что его задела такая Надькина подлость. Но ведь мог бы, придурок, и сообразить, что по сути от этого уже ничего не меняется, и этот несчастный первый урок ничуть его не оправдывает! Что ж? В итоге глупый Гена добился лишь того, что мать ещё и повела его в школу к Ксении Николаевне - разбираться.
И Генкины злоключения начали расти, как снежный ком...
Классная не стала разводить бодягу на тему "учёба - первый долг школьника... чтобы вырасти достойным членом общества, ты должен прилежно учиться...", а сразу вникла в самую суть дела:
- Ну что ж, Гена... Расскажи нам, вот мне и маме, где ты был в учебное время? Ради каких таких дел пренебрёг учёбой?
Генке меньше всего хотелось услышать такой вопрос...
Конечно, его мама в конце концов и сама поинтересовалась бы - где ж её чадо изволило болтаться вместо учёбы? И к этому Гена был уже готов. Рассказывать про магазин и про ленту он, конечно, не собирался - родители подобные вещи не одобрили бы, если б даже он всё это делал во внеучебное время. Хотя, казалось бы, что тут такого-то? - но разве им объяснишь... Точно прочли бы нотацию, что рано ему ещё этим заниматься, и что лучше бы он уроки учил, или записался в кружок, а то одна дурь на уме, и так далее. А уж если лента на фоне прогула...
В общем, Гена быстренько скумекал себе легенду, что гулял он по лесопарку с ребятами из другой школы, которые во вторую смену. Маму, наверное, эта версия вполне удовлетворила бы. Тем более, от него даже и не пахнет куревом, если что.
А вот Ксения Николаевна, как педагог с большим опытом в таких делах, смотрела в корень, ничему не верила, и устроила Генке допрос с пристрастием.
- Что? Какой ещё лесопарк? Какие ребята?! Тоже прогульщики? Вторая смена... гм-гм. Проверим. Ах, из другой школы... Из какой? Замечательно. Какой класс? Ну, понятно, что "не знаешь"... Первый раз их видел, конечно. И что вы там делали? Что значит - "просто гуляли"? Знаете, всё это очень подозрительно!
Действительно, неопытный Гена мямлил свою версию о лесопарке довольно неуверенно и невыразительно, так что заподозрить его во вранье было нетрудно.
Но признаваться про ленту он всё равно не собирался, хотя знал, что теперь мама вынет из него дома всю душу с этими мифическими ребятами из другой школы. Конечно, - кто ж его знает, с кем он там связался, может быть, с какой-то дурной компанией, мало ли таких случаев рассказывали! Пока всё это не кончилось колонией, надо разобраться и принять меры... В общем, Гену ждал довольно весёлый вечер.
Но он даже не предполагал, насколько...
Нет, с "ребятами из другой школы" всё обошлось как нельзя лучше - Генке удалось убедить маму, что никакой плохой компании там нет. Ребята-то эти вообще мелкие, из третьего класса! И занимались они всего-навсего тем, что жгли костёр и ловили тритонов... Гена теперь говорил уверенно, и с очень честными глазами, потому что почти не врал. Они действительно пару раз играли в лесопарке с какой-то мелюзгой из другой школы. Правда, это было больше месяца назад, и после уроков, конечно... Но всё остальное-то правда! Выдумывать ничего не надо, и в деталях не запутаешься. Такой тонкий способ вранья пришёл в голову Генке совершенно неожиданно, но сработал как нельзя лучше. А о том, когда бывает сезон ловли тритонов, мама, к счастью, не имела ни малейшего представления.
И Гена был уже счастлив, что версия о дурной компании пока что отложена, но тут вдруг мамин взгляд упал на раскрытый магнитофон...
- А кстати! Ну-ка скажи, что вы тут делали с этим дегенератом... как его, - Петров? Он что, тоже с тобой прогуливал? Чего он там плёл, к какому это врачу его водили? Я вот схожу к его родителям...
Гена испугался - мама действительно могла пойти. Хоть Дима-то в школе и был на самом деле, но всё равно, зачем ему лишний раз эти разбирательства! Гена бросился выгораживать товарища:
- Нет, он был в школе, он только в четыре сюда пришёл! И бабушка видела! Мы музыку писали...
- Писатели! - закричала Екатерина Сергеевна. - Чтоб к магнитофону не смел больше прикасаться! Учится кое-как, прогуливает, так ещё, видите ли, пишет! Марш уроки делать, разгильдяй!
Генка, тише воды и ниже травы, поспешил сесть за учебники. Но уроки, естественно, ему всё равно ничуть не шли на ум.
Во-первых, вскоре должен был придти с работы отец. Мама, конечно же, всё ему расскажет, и значит, придётся выслушивать ещё одну серию нравоучений, и ещё раз униженно каяться и торжественно обещать... Но ладно, это полбеды. А вот угроза насчёт магнитофона - это серьёзней. У отца к этому особое отношение, и, пожалуй, действительно не видать ему теперь магнитофона чёрт знает сколько времени. Надо хоть забрать оттуда ту злополучную ленту, из-за которой посыпалось столько неприятностей на горемычную Генкину головушку. Катушка ведь так и осталась там с того ужасного момента, когда их с Димоном так неожиданно накрыли...
Гена потихоньку пробрался к магнитофону, открыл крышку... и остолбенел. Ленты там не было.
Гена стал поспешно осматривать стол, на котором стоял "Днепр", и остальное пространство вокруг - может быть, второпях они всё-таки сняли катушку, куда-то засунули? Но нет, нигде ничего не было... Он лихорадочно пытался вспомнить, чего и как они делали при появлении мамы, но тщетно - в той кутерьме, конечно же, ничего не запомнилось. Может, упала под стол? Гена зажёг свет, и тут же услышал голос матери:
- Ты что там ползаешь, негодяй? Я же тебе сказала - не смей подходить к магнитофону! Да что ж это такое-то, а? Ну подожди, придёт отец...
Но Гена, потрясённый исчезновением ленты, начисто потерял соображение.
- Тут лента была, - заблажил он. - Ты не видела? Мне ленту забрать... А её нету.
- Какую ленту? - заорала Екатерина Сергеевна, окончательно выйдя из себя. - Ты что, русский язык не понимаешь, - не лезь к магнитофону! Не лезь!
- Я не лезу, - уже чуть не заревел Генка. - Я только ленту забрать... Тут лента была... Моя.
- Чего? Какая ещё твоя лента? Этого дефективного твоего, Петрова, что ль?
- Н-е-ет... Моя... Я купил...
И Генка с ужасом понял, что проболтался.
- Купил?! Нет, ну посмотрите на него, - "покупатель"! Ну, ничего. Теперь ты от нас с отцом ни копейки не дождёшься. Избаловали донельзя! Постой-ка... Тебе деньги позавчера только дали - ты когда ж её купил, интересно, а?
Генке показалось, что он проваливается сквозь пол.
Но признаваться было невозможно - ведь если сейчас рассказать всю правду, то ему дополнительно влетит уже не только за саму ленту, а ещё и за то, что так удачно сплетённая история про тритонов окажется враньём! Нет, нет, надо что-то придумать! Но что?
Генка уже чуть было не пустил слезу, как какой-нибудь первоклашка... и вдруг его осенило.
- Вчера! Мы вчера её покупали, вместе с Димоном! Можешь у всех ребят спросить! В "Радиотехнике" на Гражданке...
- Что? Опять Димон?! Тебе больше не с кем дружить, что ли, как с этим оболтусом? Чтоб я тебя больше с ним не видела, слышишь? "Димон"... Подожди, я ещё разберусь с этими вашими покупками. А ну-ка, собирайся! Сейчас пойдём к этому твоему Димону...
Генка, вконец перепуганный тем, что всё-таки втравил товарища в "разбирательства", пытался даже спорить, плаксиво вопрошать: "А чё? А чё тут такого-то?" - но мать непреклонно повела его домой к Диме. Там Гена испугался ещё больше - ему было велено ждать на лестничной площадке, а мама пошла устраивать Диме допрос.
Не ожидавший ничего подобного Петров никаких легенд и версий заготовить не успел.