Роберт целует Криса медленно, будто пробует на вкус. Раскрывает губы языком, проводит кончиком по кромке зубов, потом толкается настойчиво и тут же отстраняется, чтобы легко, невесомо коснуться уголка рта. Переводя дыхание, смотрит со смесью нетерпения и любопытства - вроде, погляди, что я могу сделать с тобой. Касается пальцами подбородка, шеи, сдавливает, пока Крис не начинает задыхаться, тут же прижимается сильнее, стискивая коленями бедра Аллена.
- Гооордон... - голос хриплый, возбужденный. - Ты меня заводишь. Знаешь это?
Дыхание тяжелое, голова еще немного кружится от недостатка кислорода, плывет. Крис сглатывает, цепляет пальцами длинные волосы Робби, тянет вниз, заставляя запрокинуть голову. Голая шея - беззащитная, с тонкой кожей, под которой видны голубые полосы вен. Прижимается губами, прикрыв глаза. Мягко покусывает, словно оттягивая момент, когда можно будет впиться зубами в спелый сладкий фрукт. Вдыхает запах...
- Чувствую, - для Робби это важнее.
Дело не в эмпатии. Вернее, не только в ней. Ощущает кожей. Словно оголенный нерв - остро, болезненно и сладко. На языке вкус виски, дыма и поцелуев Криса. Роберт касается пальцами своих припухших ноющих губ. Обнимает Аллена за шею, целует в висок. Шепотом, не отстраняясь:
- Как никто другой не возбуждал? - смеется, проводит языком по солоноватой коже.
Крис выдыхает, прижимает Робби к себе, проводит ладонью по его спине.
Так - никто. Сильные ощущения, будто кристально чистый наркотик, растворяются в крови, делают ее горячей. Плавленое стекло. Легкость и эфемерное ощущение неправильности - как следствие.
- Не могу понять, почему ты до сих пор здесь, - Аллен скользит пальцами по позвоночнику, ниже... сильно надавливает между ягодиц, медленно гладит. - Не в том смысле, что со мной, а... именно здесь, рядом с правительством. Ты же многое можешь.
Толстые пыльные тома истории. Причастность. Что бы Роберт ни делал - главное, он всегда помнил о существовании границ и страже, который наблюдает, чтобы ты их не переступил. Гордон никогда не смог бы ответить, кто этот цензор, более того - где он? Внутри самого Робби или над ним, как Бог или призрак... возможно, даже матери. Он знал одно - обмануть его невозможно. Иначе последует расплата.
- Разве ты не здесь?
- Сложный вопрос... - Крис улыбается, послушно отстраняет руку, но тут же сжимает пальцами член Гордона. - Но, если отвечать прямо, я не здесь.
Объяснения "что к чему" могут занять слишком много времени. И еще нужно правильно все пояснить, чтобы Робби не кинулся сразу же сдавать террориста в руки правительства.
Возбуждение мешает думать. Не считая опьянение.
- Ты многое знаешь о РА?
Сквозняк. С окна по голой коже спины шершавым ленивым языком. Словно издевается - не твой день, Гордон. Не твой... Просто - не твой.
Робби спихивает руку Криса, поднимается рывком.
- Мне наплевать на РА.
Торопливо поправляет одежду. Холодно. Хватает китель, рукой никак не может попасть в рукав. Так наивно было думать. Робби останавливается, смотрит на Криса.
- Но мне не наплевать на... Аллен, ты убил мальчика?
Крис поднимается с пола. Тишина сейчас давит невозможно тяжелым грузом.
Неверная стратегия...
- Нет, не я, - отряхивает брюки от пыли, смотрит на Гордона. - Но эта мера была вынужденной.
Сложно. Попытаться объяснить: то, что сейчас происходит - всего лишь мелочь по сравнению с тем, что скоро будет - значит, наткнуться на непонимание и явное несогласие со стороны Роберта. А это Крису не нужно.
- Мы смотрим в будущее, - уверенным голосом. - Можешь понимать это, как тебе угодно, но каждым своим действием мы показываем, что все ваше правительство - только одно название. Мы сильнее, и наша власть будет правильнее. Будет свобода, Гордон. Без рамок и каких-либо ограничений.
Обман. Робби сцепляет пальцы с силой, только чтобы перекрыть саднящую боль внутри. Она, как юркий нетерпеливый зверек, ворочается, царапается. Игнорировать. Чтобы принять единственно верно решение. Кусает губы, смотрит в окно, мимо Криса - дымчато-синий шлейф облаков кутает луну, иглы света прожекторов путаются в них, теряясь, растворяясь во тьме. Несколько секунд. Гордон поворачивает голову.
- Надеюсь, ты понимаешь, что я должен буду сообщить?
- Понимаю. Только... захочется ли тебе подставлять таким образом своего дружка?
Аллен говорит это спокойно, словно закидывает крючок в мутную черную воду. Нельзя понять, есть ли там рыба, пока леска в руках не дернется. И здесь так же - клюнет ли Гордон на такую уловку?
Робби смотрит на Криса, склонив голову к плечу, настороженно и холодно:
- Причем здесь... Фергюсон, верно? Ты о нем говоришь?
- О нем, лапочка, - улыбка. - Прости, конечно, что обломал тебе такой сюрприз, но иначе ты не остановишься, верно?
Сердце Криса начинает сильно колотиться. Предвкушение и чертов страх, что все сорвется, - это пробивается. Не удержать. И ревность... Горячая, острая.
- Не хочешь быть вместе с ним?
- Знаешь... Аллен, - обида. И сожаление - почти поддался. Так близко. И даже жаль, что придется остановиться. - Тебя не касается, чего я хочу. То, что сейчас произошло или почти произошло, не делает тебя близким мне, другом или кем-то еще. Мой ответ - нет. И тебе не стоит шантажировать меня тем, что это заденет Леона. То единственное, в чем я уверен абсолютно - он не пойдет за вами. Он не может быть связан с РА.
Робби смотрит на Криса, стараясь не думать о том, что внутри все дрожит, и о том, что он страшно замерз и хочет... куда-нибудь. Где не будет ни Леона, ни Криса. Пустота.
- Что-то еще... киса?
Холодно. Аллен только сейчас ощущает, как же тут на самом деле холодно - ветер и ночной воздух оплетают, вымораживают.
- Да.
Самое главное - оттянуть время. Дать возможность РА закончить то, что начали здесь. До воскресенья.
Это край. Но стоит ли... ради этого...
Крис притягивает Робби к себе, обнимает сильно, даже не намереваясь отпускать. Потому что так теплее. И Роберта хочется касаться - ощущать.
- Побудь со мной еще немного, - просьба получается тихой.
Больно. Робби чувствует - это уже не царапающий зверек, шипы, вспарывающие изнутри. Голос внутри монотонно диктует, словно инструкцию зачитывает - необходимо немедленно арестовать, разбудить директора, военных, набрав всего лишь комбинацию клавиш на коммуникаторе. Но вместо этого - касается кончиками пальцев щеки Криса.
- Зачем? И сколько это "немного"? - злости нет, только сожаление и усталость. Слабость, возможно. - Я знаю, что должен сделать. В меня напихали предписаний на все случаи жизни.
- Ты никогда не хотел пойти вразрез правилам, а, Гордон? - так же тихо спрашивает Аллен, утыкается лбом ему в плечо. - Сделать то, что хочется, а не то, что должен.
От собственных слов становится паршиво.
- Сделать так, чтобы тебя запомнили не на страницах книг или электронных файлов, а... чтобы ты остался в памяти человека. Знаешь... мне бы очень хотелось, чтобы ты меня не забыл, - прижимает к себе крепче.
Чувства Криса, хлынувшие через край - Робби кажется, вот-вот и он задохнется в них. Не хватает воздуха. Они душат ледяными пальцами. Жадно, требовательно и при этом отчаянно больно, выбивая почву из-под ног. Гордон обхватывает Криса за шею, притягивает к себе.
- Ты не понимаешь. Я принимаю эти правила, потому что так хочу. Таково мое желание.
Поставить стену, плотину, которая перекрыла бы бешеный поток, который путает, смешивает свое и чужое. И Робби кажется, что он снова в лаборатории в первые дни обретения дара, когда еще не умел фильтровать, отделять и контролировать. Стихия.
- И если ты уйдешь... если тебе позволят уйти, это, - Роберт касается пальцем виска Криса, - перестанет тебя мучить. Не так уж и сладко... чувствовать.
Все. Больше не остается слов. У Аллена нет желания говорить что-либо еще, пытаться убедить, попросить помочь. Это как последние минуты перед концом света. Затишье... Последние фразы, слетающие с губ на вес золота. Их нельзя взять назад.
Лишь только... Дыхание касается кожи, и шепотом:
- Я люблю тебя. И... я буду чувствовать это всегда.
Роберт замирает. Слишком. Зачем? Сделать все, чтобы заставить уйти? Это не поможет. Гордон поворачивает голову, осторожно поверхностно сканирует. Пальцы немеют. Остро, больно - будто о лезвие в кровь. Не врет.
Робби пожалеет. Наверняка. Но пока он, зажмурившись, цепляется за плечо Криса, позволяет вырваться словам:
- Не уезжай.
Мы все исправим. У нас все... может быть.
- Я... - Аллен облизывает губы, ослабляет объятья, давая Робби возможность отстраниться, если тот захочет, - не могу.
Подходит к черте. Чувствует, что либо сейчас, либо никогда. Дорожки расходятся, и не должно остаться возможности вернуться. Потому что нельзя...
- Знаешь, - улыбка получается кривой, Крис давит в себе эмоции, - мне нужно время, чтобы уйти.
Робби самому страшно от своей готовности перечеркнуть все ради сомнительной возможности...
Понимание - скажи Крис сейчас, "да, останусь", Гордон сделает возможное и невозможное, чтобы связь Аллена с РА никогда не всплыла.
Нужно вызвать директора. Пальцы в кармане нащупывают коммуникатор.
- До понедельника, Аллен?
Спокойствие. Абсолютное. Как невесомость: ничего не давит, не притягивает. Крис смотрит на Робби - уже не как на желаемое и необходимое... Теперь он враг, тот, кто может помешать, испортить все планы Армии.
И "я тебя люблю" - это всего лишь уловка. Ведь так? Все для того, чтобы было время и возможность на завершение операции. Тем более, оставаться не имеет смысла.
Болезненно тянет внутри. Оправдания "во благо".
Но Гордон этого не узнает.
- Ты же не сболтнешь о моей тайне раньше? - насмешка в голубых глазах. - Если тебе важна репутация, аристократ.
Робби смотрит на Криса непонимающе. Слишком резкий переход, из жары в холод - голова кружится от того, что происходит.
- О чем ты? Я не делаю ничего, что могло бы...
Вкус тающего льда на языке. Ненависть.
- Не делаешь? - Крис тихо смеется и подходит к стене. - Судя по этой записи... - осторожно вынимает коммуникатор из щели между камнями, - ты сделал уже достаточно.
Щелчок кнопки - остановка записи.
- Ты же не думал, что все будет держаться только на твоих словах?
- Я...
Сказать нечего. Горло Робби сжимается, ни слова не вытолкнуть. Первая мысль ни о карьере или репутации. О Леоне. Стыд и яркая, вспышками, злость. Катастрофа, которую он предчувствовал, уже случилась. Здесь и сейчас. В тот момент, когда он поверил.
- Мать твою, Аллен... Какого черта, ты, ублюдок...
Взять себя в руки, думать. Не получается, с языка срывается другое:
- Нашел повод для шантажа? Таковы методы РА? Правда? Свобода? Даже твое любительское порно не заставит меня вляпываться в твою грязь.
- Ты же за свое гнилое правительство. А на войне все средства хороши, верно, Гордон?
Крис вздыхает и достает сигарету. Главное, чтобы пальцы не дрожали...
- Просто... это мера предосторожности. Вдруг ты захочешь сразу же наведаться к своему папаше и нажаловаться на меня, а то и на всю РА? Я не могу так рисковать. И... - закуривает, смотрит на Робби с улыбкой, - вряд ли тебе захочется, чтобы эта запись досталась твоему дружку.
Леон. То, чего Робби боится больше всего. Взгляда Леона. Осуждения Леона. Молчания Леона. Глухая пустота. Ловушка, из которой не выбраться никак. Стены, призванные защищать, сейчас не позволяют дышать.
- До понедельника я слова не скажу, - голос тихий, неуверенный. Взгляд - на Криса. - Удали запись, пожалуйста.
Эти изменения... пугают. Аллен чувствует, словно в животе все промерзает. Сигаретный дым царапает горло.
- Я удалю ее в понедельник. Точнее, я оставлю коммуникатор тебе, чтобы ты сам решил, что ты хочешь сделать с этой записью, - снова усмешка.
Но... как же холодно.
- Твоя судьба в твоих руках, лапочка, - окурок летит за перила балкона бледным огненным светлячком, Крис поднимает с пола бутылку Джеймсона и идет к лестнице мимо Робби. Останавливается, нежно улыбается, обернувшись, а внутри все обрывается. - Ты так жалок, Гордон.
Заслуженно. Робби закрывает глаза, пытаясь сдержать рвущуюся ненависть. Нельзя. На сегодня достаточно необдуманных поступков.
- Обещаю - я найду тебя и убью, Аллен.
Тихо, но достаточно для того, чтобы его услышали.
Пути к отступлению отрезаны. И Крис почти что слышит, спускаясь по лестнице, как с тяжелым грохотом из земли вырастает стена - между ним и Робби. А от мыслей, что все идет так, как нужно, хочется пустить себе пулю в висок.
В комнате тихо и темно. Белеют в сумраке постели. Пустота. Кажется, что ничего не изменилось. А как на самом деле? Робби останавливается возле кровати Леона. Одеяло натянул аж до носа, на подушке длинные серебристые пряди. Как обычно. Как вчера или за год до этого. Хочется коснуться, но Роберт только невесомо проводит пальцами по волосам, отворачивается.
Скребется все сильнее, подступает к горлу, - не выдержит. Знает, что не выдержит. Жалок и слаб. Твоя правда, Аллен. Стаскивает одежду и ложится на холодные простыни. Чтобы только уткнуться носом в подушку и забыть, что он взрослый и что нужно думать, прежде чем делать. Что он Гордон. Всхлип. Впивается пальцами в край одеяла, ладонью накрывает рот. Нельзя. Непозволительно чувствовать боль.
Шорох постельного белья - Леон упирается коленом в кровать и ложиться рядом с Робби. Молчит. Не время спрашивать, когда плохо настолько, что Фергюсон ощущает это, даже не будучи эмпатом. Подтягивает одеяло, укрывая, прижимает друга к себе, касается губами влажной от слез щеки.
- Тише...
Только хуже. От того, то Леону ничего не нужно знать, чтобы быть рядом. И от жуткого, до тошноты отвращения к себе. Хочется признаться в своем предательстве, но Робби лишь стискивает ладонь Фергюсона, повторяет:
- Прости. Прости меня, пожалуйста. Прости.
Лео только прижимает его к себе сильнее. За что? Это не имеет значения... Фергюсон простит ему все.
И догадка - это из-за Аллена. Острая и ледяная, как замерзший осколок стекла, впивается под ребра.
- Спи, Робби, - тихо. - Не плачь. Я все тебе прощаю, только, пожалуйста, не плачь.
В кабинете пахнет стерильной чистотой, химией и лекарствами. Этот запах всегда вызывает у Митчелла неприятные воспоминания.
Эшли с самого начала понимал, что его рано или поздно вызовут. Вполне логично - других зацепок нет. Но теперь это уже не имеет никакого значения. Теперь все - вопрос времени.
Оба здесь. И Гордон подрастерял всю свою спесь, выглядит хреново. Митчелл не знает, что там ему сделал Крис, но... "время до понедельника есть" - слова Аллена. И, видимо, это время им эмпат не за просто так подарил.
Эшли смотрит на Фергюсона.
- Я согласен на обследование. Добровольно. Но без него, - кивок в сторону Гордона. - Я ему не доверяю. Знаешь ли...
Пауза. Многозначительная. Митчелл уверен, что парень его понял. Прямо-таки прочитал между букв имя Аллена. Потому что перевел взгляд на друга и покорно кивнул:
- Я выйду, Лео.
Леон выдыхает, провожая друга взглядом. Ему нужно прийти в себя.
- Не уходи далеко, Робби.
После того, как дверь мягко закрывается, холодно бросает, даже не глядя на Митчелла:
- Раздевайся.
- Совсем? - приподняв бровь, насмешливо интересуется Митчелл, расстегивая китель. - Что, плохая ночь? С другом поссорился? - кивает на дверь. - Или он тебе сообщил про них с Алленом?
Тянет галстук, не отводя взгляда от Фергюсона. Пока никакой стратегии, лишь попытка найти больную точку.
Леонард только цыкает, не желая поддерживать этот разговор. То, что во вчерашнем происшествии замешан Аллен, и так понятно. Больше некому. Но Митчелл - один из самых последних людей, с кем бы Фергюсон начал откровенничать. Если бы вообще начал.
- Рот закрой. И раздевайся быстрее.
Эшли послушно снимает брюки, кидает их на спинку стула и вытягивает перед собой руки, демонстрируя их Леону.
- Не злись, Фергюсон. Не я его забираю. Крис. Совсем. Так, что ты никогда не увидишь больше.
Эти слова... о том, что забирает... Леон сжимает запястья Эшли, проводит пальцами по тонкой полупрозрачной коже - нет следов. Один только тонкий шрам как от ожога - на предплечье около локтевого сгиба. Как раз там, где обычно находится личный номер каждого человека, в организм которого вживлен чип.
- Ты заткнешься? - цепляет светлые волосы, приподнимая, разворачивает парня к себе спиной.
Этот шрам тоже никуда не делся. Но больше на шее нет никаких отметин.
Леон тут же пробует воздействовать силой... Осторожно... и снова сквозь. Даже не задевая Эшли.
Вспоминает встречу в раздевалке, проводит подушечкой пальца по позвонкам, при этом сжимает волосы Митчелла в кулак, не давая возможности вырваться.
- Скажи, что у тебя есть чип. И что он активен. Я же это чувствую.
- Сколько рвения. Для чего? Они впихнули в тебя эту хрень, но только для того, чтобы тут же поставить рамки, ограничить силу. Тебе нельзя даже ударить меня как следует, чтобы об этом тут же не узнали и не наказали тебя за несанкционированное использование дара, - трется спиной. - Ты бесполезен. Не можешь даже его остановить.
Фергюсон, правда, хочет ударить Митчелла, чтобы тот уже заткнулся. Но вместо этого в памяти как острой раскаленной иглой выжигаются слова Робби. Он извинялся за то, что... уходит к Аллену?
- Ограничения в целях безопасности, и ты это знаешь. А бить я тебя не собираюсь, можешь с такими предпочтениями обратиться к своему приятелю, - холодно. К чему, вообще, этот разговор?
- Хочешь узнать, кто убил паренька? Я познакомлю.
Рискованно. Слишком откровенно, раскрывается - Эшли понимает. Но так же и то, что по-другому ничего не добьется. Тянется за рубашкой, давая обоим понять, что это обследование бессмысленно.
- И он ответит, почему это сделал. Первая жертва, необходимая, чтобы другие стали счастливее. Пойдем с нами? Со мной, Алленом и Робби, - намеренно называет по имени, так, как никогда не называл, выделяя. - Что тебя здесь теперь держит?
Тишина. Такая глубокая, что отдается звоном в ушах. Леон сглатывает, а мысли - четкие, яркие - хаотично переплетаются, перебивая друг друга. Убийство, мальчик, расследование, Академия, нестыковки в деле... Все в одну, сплошную прямую линию.
- Ты и Аллен...
Все сходится.
Если сила не действует только на Митчелла, то в остальном чип должен быть работоспособен: за рубашку, резко цепляя ее словно крючками, к стене - прижимая парня, не позволяя ему двинуться с места хотя бы так. Сердце Фергюсона бьется ровно, но вот-вот сорвется на бег.
Эшли же совсем мальчишка... И уже участвует в операциях Армии.
Но при чем здесь Робби?
- Он не пойдет за вами, - глядя в глаза Митчелла.
Больно. Эшли не отводит взгляда.
- Почему ты так уверен? Потому что он не сказал тебе? Может, Гордон настолько хочет избавиться от тебя, что готов идти в РА, - губы кривятся в усмешке. Эти слова не для дела, это просто... личная прихоть.
Леон сильно сжимает пальцами подбородок Митчелла - до темных пятен на бледной коже. Цедит слова сквозь зубы:
- Думаешь, его может привлечь сброд ублюдков?
Гордон никогда бы не перешел на сторону Армии. Леон знает это. Знал... Теперь сомнения. И снова - в памяти - слезы Робби и просьбы простить его. Внутри все обрывается, пальцы леденеют. Становится больно, трудно дышать - как будто вокруг легких полиэтиленовая пленка.
- Чем? - тихо.
Митчелл чувствует сомнение. Оно едва заметное - так, легкое движение воздуха. Но сейчас и это победа. Отцепляет от себя пальцы Фергюсона, тянется к брюкам.
- Не знаю. Сам подумай. Вы же с Гордоном друзья хрен-знает-сколько-лет.
Быстро одевается, проводит ладонью по волосам.
- Я могу сдать кровь. Анализ покажет, что да, я делаю инъекции. А во всех личных делах у меня записано, что чип неактивен. Это докажет тебе, насколько продажно правительство, которое ты так защищаешь?
Разговор окончен. Почти.
- Мы уходим в воскресенье. Подумай.
Леон смотрит на закрывшуюся за Эшли дверь медкабинета. Ощущение - балансирует на неустойчивом выступе скалы. И за короткий срок нужно выбрать: либо идти назад в готовую вот-вот разрушиться пещеру, либо вниз.