Удар, удар!..Куда теперь...
(давно распроданный сюжет!)
податься раненой душе?
Мир - груб. В игре не знает мер.
И прост: всей пятернёй потерь
бьёт, не заботясь о туше,

по клавишам бегущих дней,
как шут, иль малое дитя.
А жизнь?.. Жизнь хочет жить, хотя,
конечно, с опытом видней -
типична та, что победней,
да позапутанней в сетях

несправедливости людской,
где человек — термит проблем -
всегда нуждается в тепле,
и стать не может сам собой,
чтоб наслаждаться так судьбой,
как телемиты у Рабле.

Лишь мещанин вполне сейчас
умеет с наслажденьем жить:
когда удастся ублажить
себя — доволен всякий раз!
Жив, жив ещё сей «мира князь»,
и царствуют ещё ужи!

...Но что ругать мещан!? Блага
так редки. Беден этот мир.
А человек и наг, и сир...
Где духу взять, чтоб дух алкал
взлетать мечтой за облака
или бряцать на струнах лир,

когда никак не поделить
плоды земли, плоды труда
на жителей Земли, когда
одна лишь обладанья прыть
и заставляет приоткрыть
цивилизации врата!?

Её придумать довелось,
наверное, уже затем,
что — при пейзажной красоте
гор и долин, ветров и гроз -
всё ж оказалась вся насквозь
природа — не «на высоте».

В ней не найти «молочных рек»,
и нет «кисельных берегов»!
Зато легко найдёт врагов
в ней «царь природы» - друг аптек, -
чей так ничтожно краток век
в безбрежном множестве веков.

Когда век техники настал,
в ней, видим, не найти мораль...
Как и в природе. Разве жаль
морям поднять девятый вал,
а кораблям сломаться в шквал?
Им наше горе — не в печаль!

И сквозь вещей бездушных тьму,
что просвещение даёт
(А человек берёт, берёт,
не рассуждая что к чему,
на что, зачем и почему.) -
вновь недовольный он идёт!

Он начинает понимать:
прогресс технический несёт
автоматически не всё!
Легко берёзку заломать!
Но сохранить планету-мать,
что в космос даром нас везёт

(а «человек» - и «я», и «мы»)
возможно лишь создав себя,
в богатстве духа утопя
любых богатств любые тьмы,
чтоб настоящими людьми
спешить в Грядущее опять!

Но где той выучки предел,
чтоб человек до дна постиг
свой добродетельный инстинкт,
а не в плену вождей и дел
корыстью чёрной вожделел?
Чтоб честь была всегда в чести?

Чтоб не по прибыли ценил
не по капиталу бы её,
а чтоб, как человек. - живьём,
за мысли пыл, за чувства стиль -
ценил за многогранность сил
разнообразие своё...

Но я мечтами увлечён!
Мы в жизни к роботу близки:
кто в рамки вбит, кто взят в тиски.
Член общества — свой правит чёлн
в трясине коллективных волн.
«По ветру» легче — знал и скиф!

Теперь Вселенная людней!
И скифов нет! Но мифы масс
сильнее, чем познаний связь.
«Начальству завсегда видней!» -
в бюрократизма западне
бубнит сознанья контрабас!

И вот мы движемся, подчас,
туда, куда хотим, зато
все наши «мнения» есть то,
что запихнуть успели в нас!
(Прибавя, иль убавя газ,
так управляем мы авто!)

Народ внушений ждёт! Он – прав:
в запутанный и сложный мир
приходит избранный кумир,
ему доверье передав,
судить его лишившись прав,
мы ждём внушения в умы!

А прав не ищем потому,
что их не может быть вообще
у тех, кто чужд таких «вещей».
Да и зачем права тому,
кто – сын привычки ко всему
и лишь достоинству – ничей!

Под свист кнута, под крест креста
нас отучали от свобод –
ордой, царями – лет 500.
Душа, как у детей, проста,
ей культ создать – "один пустяк"!
Да и забыть – «всего забот»!

Но если светлого луча
из раболепных не извлечь,
зачем напрасно тратить речь,
когда все «умные» молчат?
Вам если Время жмёт в плечах -
поставьте ноги шире плеч!

Не лучше ли — замок на рот,
и пусть другой загубит жизнь,
сгорев в бутылке — глупый джин,
чтоб стал гражданственным народ,
и, может, хоть ни в это год,
но взял иные рубежи?..

Социализм — несправедлив.
Известно это с давних пор.
Ему полезней ясный взор:
не тот, который, взгляды скрыв,
споёт, вам на любой мотив,
фраз общепринятый набор,

а тот, что прямо скажет: «Нет,
не сочиняйте правду дней!
Вам надо стать самим сложней,
чтобы спасти авторитет,
чтоб поколенья новых лет
не попросил б вас с лыжней!»

А Прошлое - извечный «растр»!
Вблизи — как круг, вдали — спираль...
Отсюда – друг, оттуда – враль!
Диалектический контраст,
конечно, и на этот раз
сыграет не в игру, а роль!

Историю нельзя вести,
как зверя – прямо на ловца.
Но личность тоже не овца,
и может «в рифму» вставить стих,
или – не «в рифму» текст ввести
в экспромты века-удальца!..

Отвертится планета-мать
и этот век — ХХ век -
одну из шумных горьких вех!
Но человек — не автомат!
Пусть целит бомбами в дома,
сужая щель бессонных век,

пусть челюсти сильней чела,
пусть не дорос ты, Человек,
ещё до Андромед и Вег, -
но ты — не крот и не паук!
Ты больше, всё-таки, - «пчела»,
хоть и петляет твой разбег!

В несчастьи — худшая из школ,
не как инспектор из ГАИ,
на бедах учишься своих.
И не один уже «прокол»
в правах на разум ты б нашёл,
когда б не сам себе дал их.

И жаль, что светлые мечты
оставят неприятный след
на «самой лучшей из планет»,
что многотомные труды
предстанут лужами воды
на финише спешащих лет,

что разыграть другой гамбит
не сможем никогда всерьёз...
Уйдёт столетье под откос,
и на простой вопрос судьбы:
«Ту би вам? Или Нот ту би?»
ответом будет море слёз.

Где ж счастье? Счастье - как антракт!..
Но за кулисой жизнь кипит,
и пыль, и кровь из-под копыт,
и третий грезится «инфаркт»...
А из реки, чьё имя  - факт,
опасно без очистки пить...

И всё ж: пусть на душе твоей
висит замок, и нет ключа, -
не жди, чтоб кто-то постучал, -
сорви замок с её дверей!
Как почки вспрянувших ветвей,
откройся солнечным лучам

и посмотри навстречу дням,
бегущим, как ручьи весной!
Под рыхлой, старой белизной
они смывают горький хлам
надежд разбитых — пополам
с бессильным снегом и тоской.

Смерть и... Весна — всему итог.
Пускай отжившее живёт,
вплетаясь в жизни хоровод -
смерть — рядом. Обновленья вздох
там, где она приходит в срок
и косит, чтоб сметали в стог
воспоминаний...
.................Вдруг, смотрю
и вижу, хоть не верю сам
глазам, девчушка, лет шести,
стоит, кулёк прижав к груди,
и смотрит! Что за чудеса?!
Откуда? (Отпустил педаль.)
Читатель помнит: я играл,
дверь запер в зал и на рояль
ключ положил. Что за мура!
Как в зал попала? А она
протягивает свой кулёк
и говорит мне: «Дядя — на!»
Полез в кулёк - извлёк комок:
два сросшихся печенья. (Брак.)
«Спасибо!» - говорю, - но как
ты здесь — ведь зал был пуст!?»
(Мысль проскользнула у меня:
не мистика ль средь бела дня?
Уж не дитя ль моих искусств -
«рождённая из звуков»?)
«Да!» -
она мне говорит, жуя, -
Я здесь была ещё тогда,
как ты вошёл. Тогда же я
и спряталась — ты запер дверь!»
Я встал: «Ты, что же, не могла
сказать мне? Прячешься, как зверь!
Который час?.. Ну и дела!
Откуда ты взялась? Ты кто?»
«Я — Надя. Мама здесь моя 
работает. А ты — актёр?»
Я понял, - случай, посмеясь,
нас вместе свёл. Конечно, в зал
она вошла, когда открыт
он был (уборка). Я ж не знал,
что кто-то тут сидит и скрыт
впотьмах, и запер нас вдвоём.
«Дай руку!» - я сказал — пойдём!»
.............................
.......................
(продолжение следует)