Тимофеев Валерий Васильевич : другие произведения.

Волшебник из третьего "Г"

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Роман-сказка о порой детективных, но все равно волшебных приключениях Коськи из третьего класса
  Тимофеев Валерий Васильевич,
  455038. Магнитогорск, Ленина, 124-105.
  Тел: (3519) - 34-64-96, 35-95-45
  
  E-mail: tim@soyuznik.net
  gazeta@soyuznik.net
  www.soyuznik.net
  
  
  СКАЗКИ, НАПИСАННЫЕ
  Валерием ТИМОФЕЕВЫМ
  
  1. "СКАЗКА ДЕДУШКИ СКРИПА",
   повесть-сказка для детей, 124 стр., издана 1989 г.
  2. "РОДНИК",
   сказка для взрослых, стихи, 36 стр., издана 1997 г.
  3. "ПОДПОЛЬНЫЕ МУЖИЧКИ",
   повесть-сказка для детей, 144 стр., издана 1997 г.
  4. "МЕЛЬНИК",
   сказка для взрослых, стихи, 48 стр., издана 1998 г.
  
  5 - 8. "ВОЛШЕБНИК ИЗ 3 "Г",
  роман-сказка в четырех повестях:
  
  повесть 1 - "ВОЛШЕБНАЯ СИЛА", 140 стр.,
  повесть 2 - "ОСОБНЯК НА ПЛОЩАДИ или ПОЧТИ ДЕТЕКТИВ", 168 стр., повесть 3 - "ЛЕТНИЕ ПРИ-КЛЮЧЕНИЯ", 160 стр.,
  повесть 4 - "ВСЕГО ЗА ДЮЖИНУ МУХ", 196 стр.,
  
  9. “СЫЩИК ГОШ”, повесть-сказка, детский детектив
   продолжение “ПОДПОЛЬНЫХ МУЖИЧКОВ”, ~ 120 стр. ( в работе)
  10. “ПРО ЛЯГУШОНКА КВАКА”,
   сказка для маленьких, 60 стр. текста формат 60х90х1\8
  11. " Александр Исаевич" - сказка для взрослых, сти-хи, 0,5 а.л.
  12. "Сказка о Кики-Морином царстве" - сказка для взрослых 0,3 а.л.
  
  Краткая справка:
  
  ТИМОФЕЕВ Валерий Васильевич, 1953 г.р., образо-вание высшее техническое плюс гуманитарное, уча-стник 4 всероссийского семинара детских писателей 1987 г., принят в СП в 1991 году, вышло в свет 21 книг: стихи, сказки для детей и взрослых, проза, пес-ни. По “Сказке дедушки Скрипа” поставлен спектакль - детский мюзикл.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Валерий ТИМОФЕЕВ
  
  ВОЛШЕБНИК
   ИЗ 3 "г"
  
  
  Роман - сказка
  в четырех повестях
  
  
  магнитогорск
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  ПОВЕСТЬ ПЕРВАЯ
  
  
  
  ВОЛШЕБНАЯ СИЛА
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   ГЛАВА 1
  
   ВОЛШЕБНЫЕ КАРТИНКИ
  
  
   Даже если очень старательно искать, и то вряд ли найдутся на всем белом свете такие мальчишки и девчонки, которые не слышали бы сказок и не мечтали о волшебной палочке или о шапке-невидимке, о ковре-самолете или о сапогах-скороходах.
   Коська даже во сне видел эти замечательные предметы, совершал с их помощью различные чу-деса: улетал в загадочную Индию или строил не-обыкновенный город, где на каждом перекрестке парки с качелями и каруселями, игровые площад-ки и тиры, детские клубы и театры. Но это было во сне. А взаправду ему оставалось только взды-хать и завидовать могущественным героям сказок.
   - Что за скучная жизнь? - жаловался он самому себе. - Никаких превращений, никаких исчезнове-ний. Скоро вырасту и нечего вспомнить будет. Хоть бы какое волшебство! Ну хоть на один де-нек... хоть на один разок...
   В третьем классе, где учился Коська, сказки любили все. Но никто не знал больше его всяких невероятных историй, ни у кого не было столько книжек - они лежали на столе и под столом, на стуле и под стулом, на холодильнике и под дива-ном, и даже под подушкой, если вы туда загляне-те, обязательно обнаружите какую-либо сказку. И ни у кого по стенкам детской комнаты не висело столько волшебных картинок. На них были: джи-ны, вылетающие из дымящихся кувшинов, - ка-жется, только попроси и исполнят любое твое же-лание; добрые феи в голубых и розовых платьях с цветами в руках и в волосах; злые ведьмы в ста-рушечьих капотах; бородатые серьезные старич-ки, у которых каждый волосок в бороде волшеб-ный, как волшебны звездные колпачки на головах и сучковатые палки в руках.
   Коська мог часами стоять перед этими картин-ками и загадывать, что бы он попросил и как бы он поступил, явись к нему один из этих волшеб-ников. А вечерами, когда темнота выползала из всех уголков комнаты и одни за другими прогла-тывала игрушки, книги и мебель, мальчик прятал-ся под стол и, выглядывая из-за складок длинной вышитой скатерти, ждал - вдруг сказка придет?
   Не везло ему.
   В тот самый момент, когда, казалось, дрогнула одна из картинок и джин или фея пошевелились и приготовились сойти вниз, его то одолевал сон, то окликала мама, а то хитрый, полосатый как тель-няшка кот Пират с оторванным ухом и подбитым в котовой драке глазом обнаруживал Коську и, схватив зубами за штанину, тянул из-под стола, не забывая громко фырчать и бить длинным и тоже полосатым, как рукав у тельняшки, хвостом об пол.
   При таких обстоятельствах конечно же ни одна порядочная сказка не рискнет появиться в вашем доме.
   Вы, наверное, сами не раз ожидали подобно Коське и знаете, что все бесполезно - можно до старости просидеть под столом и ничего не выси-деть. Но Коська был упрям. И его упрямству можно только позавидовать. А потому нет ничего удивительного в том, что однажды, когда мама и папа ушли в театр на очередную премьеру, а Пи-рат отбывал наказание в темной кладовке и не мог никому помешать, Старичок-Боровичок оглядел-ся, прислушался - не остался ли кто еще в доме? - и поманил Коську пальцем.
   Мальчик, так долго ожидавший этого, не пове-рил и остался сидеть под столом. Только глаза его округлились, рот открылся, а дыхание останови-лось.
   - Ну же! - нетерпеливо шепнул Старичок-Боровичок. Он нахмурил брови и негромко топ-нул ногой.
   Коська опомнился.
   - Сейчас, сейчас, - сказал он и подбежал к кар-тинке. Радостный блеск его глаз не смутил Ста-ричка. Тот несколько раз кивнул головой, помор-гал длинными ресницами и опять прислушался.
   Проделав эти совсем не волшебные движения, Старичок-Боровичок мелко затрясся, и Коська ус-лышал тоненький, словно звенели вдали коло-кольчики, мягкий смех.
   Он решил для себя: - “Наберусь терпения и по-дожду - будь что будет. Вон сколько ждал и ниче-го, не умер.” И он не спускал со Старичка-Боровичка глаз. А тот неожиданно оборвал песню колокольчиков и улыбнулся Коське.
   - Ты так долго ждал, так жалобно просил и так хорошо мечтал употребить волшебную силу, если она к тебе когда-нибудь придет, что я не смог больше оставаться равнодушным. - Он опять при-слушался, огляделся и, поморгав ресницами, серь-езно продолжил. - Я решил испытать тебя и дове-рить тебе волшебную силу. Ты сможешь вос-пользоваться ей три раза. Так, как пожелаешь. Я не ставлю тебе никаких условий. Решай сам.
   И волшебник замер на картинке, словно это не он минуту назад разговаривал с Коськой и обещал ему, ой, даже подумать страшно!
   - А слово! Вы забыли сказать волшебное сло-во! - Коська гладил рукой по картинке, пытаясь разбудить Старичка. - Зачем же вы перестали го-ворить? Ну оживите еще раз! Прошу вас! Ну по-жалуйста!
   Боровичок открыл глаза.
   - Тихо, тихо, - успокоил он мальчика. - Я ниче-го не забыл, - и вновь повторил все оглядывания, прислушивания и моргания. - Я вспоминаю. Ста-ренький уже, сам понимать должен. У нас в вол-шебном деле, как бы тебе сказать, ничего нельзя перепутать, иначе натворишь такого... ну очень много бед. - Он еще немного помолчал, прежде чем спросил. - Знаешь ли ты беседку в садике за вашим домом?
   - Там их две! Большую или старую?
   - Старую. Ту самую, где под полом за оторван-ной доской живут семь веселых, похожих на мяг-кие пушистые комочки, щенят.
   - Знаю, - признался Коська. - У меня там в тай-нике цветные стеклышки лежат.
   - Не о стеклышках речь, - остановил Старичок-Боровичок. - Возле этой беседки растет старый карагач...
   - А в его дупле живут два задиристых воробья! - подсказал Коська.
   - Да-да, - сказал Старичок. - Но и не о воробьях речь. Воробьи, ну их... пусть себе задираются, вы-растут, поумнеют.
   Он понизил голос и пригласил Коську сесть поближе.
   - А сейчас слушай внимательно и запоминай. Готов?
   - Готов, - прошептал Коська.
   Казалось, весь мир затаился. Ни звука не доле-тало до комнаты. Вечные звонки трамваев, отда-ленный грохот завода, визг тормозов машин - все исчезло. Даже маятник на ходиках безвольно по-вис, прислушиваясь к странному разговору.
   Волшебник опустился на пень, снял шляпу, обмахнулся ей как веером и заговорил:
   - В тот день, а вернее, в ту ночь, когда Кукуш-ка, живущая в ваших часах прокукует двенадцать и еще один раз...
   - Так не бывает! - перебил Коська.
   Старичок удивленно посмотрел на мальчика и замолчал.
   - Я больше не буду! Простите пожалуйста! - взмолился Коська.
   - Не бывает, не хочу, не получится... Уф, - за-тряс головой Старичок. - С детства не любил та-ких слов. Кто их придумал? И зачем? Оправдать свою лень? - Он положил свою руку на плечо Коське и заглянул в глаза. - Ты мне веришь?
   - Верю, конечно верю!
   - Так вот, когда Кукушка прокукует двенадцать и еще один раз...
   Коська прикрыл рот рукой, чтобы не сказать еще чего-нибудь обидного для Старичка-Боровичка.
   - ... спеши в беседку и жди. Да смотри, сиди тихо! Никто не должен ни видеть тебя, ни слы-шать, хотя искать будут очень старательно, а при-слушиваться очень внимательно! Прилетят две совы и сядут на дерево. Если ты пошевелишься, - они улетят. Если ты испугаешься - ничего не ус-лышишь. А если ты ничего не услышишь - вол-шебное слово не воробей, оно не останется сидеть на ветке и дожидаться, пока страх твой пройдет - ты никогда не сможешь совершить даже одно, са-мое маленькое чудо. Совы прилетают в эту бесед-ку один раз в сто лет. И только один раз в сто лет можно услышать волшебные слова.
   - Когда это будет? - переспросил Коська.
   - Двенадцать и один! Жди!
   Сказав это, Старичок-Боровичок вновь помор-гал, огляделся, прислушался, одобрительно кив-нул несколько раз Коське и... исчез вместе с пнем, на котором сидел.
   Исчезли зеленая полянка в россыпи ярко-голубых и красных цветов, густой темный лес, простирающийся до горизонта, и все-все, что бы-ло нарисовано на картинке. Остался висеть на стене только чистый лист бумаги.
   Закачался маятник, отсчитывая секунды; в комнату прорвались звуки вечернего города; на стенах причудливыми тенями зашевелились от-блески уличных фонарей.
   А Коська не знал - верить или не верить тому, что услышал и увидел он в этот вечер в полутем-ной комнате. Так все было похоже на сказку, а сказок, как учили его в школе и дома, на самом деле не бывает. Нет, они, конечно, бывают, но в книжках для маленьких, чтобы дети не плакали. Коське же очень хотелось, чтобы сказки были в жизни.
   Он закрывал глаза, вспоминая, как серьезно оглядывался Старичок-Боровичок, как он при-слушивался и моргал, весело смеялся и загадочно разговаривал. И обещал ему волшебные слова.
   - Двенадцать и один, - повторил Коська. - Что же это за время такое? Никогда наша Кукушка не куковала больше двенадцати раз, - вспомнил он. - У нее и завода не хватит. Взрослые всегда правы. Ничего волшебного в жизни нет, - с грустью по-думал он и погладил рукой опустевшую картинку. - Только почему Старичок-Боровичок исчез?
  
  
  
  
  
  
  
   ГЛАВА 2
  
   ДВЕНАДЦАТЬ И ОДИН
  
   Сделав для себя малоутешительный вывод, что взрослые всегда правы, остаток вечера Коська провел бесцельно. Ему ничего не хотелось делать. Взял в руки книгу, но и самая интересная сказка, которую он мог читать с закрытыми глазами, се-годня казалась страшно скучной. Включил теле-визор, но скоро его выключил.
   - Одни и те же мультики по сто раз показыва-ют, - проворчал он. - Писателей полным-полно. Что им трудно сочинять или не умеют? Вечно на экране этот глупый Слон с простуженным голо-сом и попугай, похожий на разукрашенное яйцо. Интересно, где Слон простудился? В Африке же всегда жарко...
   Когда один дома, все из рук валится. Книжки не шли на ум - глаза видели буквы, а до сознания не доходило. Игрушки так и не дождались Кось-ки. И лишь кот Пират, выпущенный из кладовки под “честное слово“, угадал настроение мальчика и великодушно позволил погладить свою мягкую “тельняшку”, подергать за рваное ухо и поиграть полосатым рукавом, а сам, прикрыв единственный целый глаз, лежал на Коськиных коленях и тихо мурлыкал.
   - Если тебе нра-а-вится гладить меня, пожа-а-луйста. Я не про-о-тив. Тем более, что мне самому это нра-а-вится.
   Так вдвоем они коротали время, дожидаясь возвращения мамы и папы.
   Когда повернулся в дверном замке ключ, Кось-ка выбежал в коридор. Он хотел было уже обнять маму, но его остановило удивленное восклицание.
   - Что за чудеса? - спросила мама.
   - Ты почему не спишь? - спросил папа.
   Они возвращались домой, думая, что сын спит и никто не помешает им поспорить о спектакле. Ведь им так редко удается сходить в театр. А это такой праздник! И всякий раз, покидая сказочный храм искусства, они обещают друг другу прихо-дить в театр каждый месяц, два раза в месяц. Но, конечно же, никогда не выполняют обещание. А жаль. Взрослым не меньше, чем детям нужны сказки.
   Коська появился перед папой и мамой, оборвал сказку родителей.
   Папа посмотрел на маму, мама посмотрела на папу, оба пожали плечами, вздохнули и вернулись в такую не сказочную жизнь.
   Коська, даже если бы и хотел, не смог понять, что с ними происходит. Ему уже расхотелось ко-го-нибудь обнимать и делиться своей маленькой тайной.
   Никому до меня нет дела... Только и знают, что гонят. Всем я мешаю. "Иди поиграй, иди уроки учить, иди спать..." Вот возьму и насовсем уйду.
   Это неправда, Коську любили и даже очень любили. Но сегодня ему нужно было нечто боль-шее - понимание. Мысли Коськи были в волшеб-ном мире сказки, мысли папы и мамы - в волшеб-ном мире театра. Как непросто им встретиться!
   Коська повернулся и тихо-тихо побрел в свою комнату. Рядом с ним, касаясь ног мальчика, мяг-ко вышагивал Пират. А следом шли мама и папа.
   Коська опустился на край дивана, зажал коле-нями ладони и грустно разглядывал половичок под ногами. Мама подсела к нему, нежно обняла за плечи. Папа встал у двери как часовой на посту. Он молчал, часовые всегда молчат. Пират и Кось-ка тоже молчали, хоть и не часовые. Пират, вооб-ще-то мог бы и сказать что-то, но знал всего два слова: "мяу" и "мур". А их все в семье выучили наизусть, не повторять же. А мама хотела сказать сыну какие-нибудь хорошие, добрые слова, но никак не могла выбрать - с какого начать.
   Она рассеянно оглядела комнату и спросила:
   - Зачем ты пустой лист на стенку повесил?
   Как же он забыл, что мама всегда все замечает. Теперь надо про Боровичка рассказать. И Коська нехотя ответил:
   - Он не пустой был.
   - Что значит “не пустой”? - не понял задумчи-вый папа.
   - Там Боровичок, и полянка, и лес были нари-сованы, - буркнул Коська.
   - И куда же все это подевалось? - спросила ма-ма.
   - Не знаю, - признался Коська и неожиданно засопел, готовый вот-вот расплакаться. - Исчезло куда-то.
   Мама прижала к себе сына, улыбнулась и ска-зала весело.
   - И из-за этого ты расстроился?
   Коська кивнул.
   - Ну и пусть исчезает, - попробовал пошутить папа. - А ты новую картинку повесишь, еще луч-ше этой.
   Но мальчик решительно отказался.
   - Пусть эта висит.
   - Пустая?
   - Он все равно придет! Я буду долго-долго ждать, всю жизнь! До старой старости! И дож-дусь!
   Коська пристально вглядывался в лист, словно надеялся, - сейчас начнут появляться очертания леса и полянки.
   Папа стоял, стоял; ему надоели эти рассусоли-вания и он сказал строго:
   - Хватит сказки рассказывать. Посмотрите на часы! Спать давно пора! - И, выходя из комнаты, напомнил. - Завтра на один час раньше вставать.
   Пират вспрыгнул Коське на колени, поднял вверх свой полосатый “рукав” и глянул хитрым глазом в лицо мальчика.
   - Мяу, - только и сказал он, и стукнул "рука-вом" по плечу, но Коське этого вполне хватило, чтобы заподозрить в последних словах, сказанных папой, что то необычное.
   - На один час раньше? - заглядывая папе в рот, переспросил он.
   - Завтра начинается летнее время, - просто объ-яснила мама, словно то, что она знает, непремен-но должны знать все. - Стрелки всех часов пере-ведут на один час вперед. Было двенадцать, ста-нет один час ночи.
   - Мяу, - вкрадчиво протянул Пират, как бы спрашивая: - “Ну, что ты теперь скажешь?”
   Коська склонил голову на левое плечо.
   - Двенадцать! - весело произнес он и быстро перевел ее на правое плечо. - Час.
   Сегодня переход на летнее и зимнее время де-ло привычное. А в жизни Коськи это было в пер-вый раз, и значит, необычное. А во всем необыч-ном при желании всегда можно усмотреть вол-шебное, особенно если только и делаешь, что мечтаешь о нем. Еще и Пират подливает масла в огонь. - “Ага, рядом!” Ну как тут не поверить и не повеселеть?
   Размышляя, он еще несколько раз повторил качания головой, не забывая произносить: - Две-надцать - час! - и, радостный, пожелал маме:
   - Спокойной ночи!
   Ему очень хотелось остаться одному. Кажется, сбывается! Сказка, наверное, уже притаилась за дверью и ждет, когда же ей позволено будет вой-ти.
   Пират полностью поддерживал мальчика, уда-рял хвостом по его руке. Он раскрыл было рот, тоже сказать: - “Спокойной ночи”, - но передумал и только зевнул, и, подняв свой полосатый “ру-кав”, очень важно пошел рядом с мамой - прово-дил ее до двери, а когда щелкнул выключатель и в комнате Коськи стало темно, зеленый светофор-ный глаз Пирата проплыл до кресла и, сверкнув, погас.
   - Мяу, - сонно произнес кот.
   - Жди, - послышалось Коське.
   И он принял твердое решение не сомкнуть глаз. Но решить - это одно, а не сомкнуть глаз - это другое. Особенно после уроков в школе и до-машних заданий, игр на улице и скучания в оди-ночестве. По этой простой причине, когда Кукуш-ка выглянула из своего окошечка и приготовилась отсчитывать полночь, она увидела, что мальчик самым непростительным образом спит и именно в этот волшебный час.
   - Ку-ку! - начала отсчет Кукушка.
   Но ее кукование не произвело на Коську ника-кого воздействия. Пират же, хоть и считал себя умным котом, во времени разбирался не очень. Зачем ему? Коты часов не носят, на работу им спешить не надо, значит и арифметикой голову забивать ни к чему. Кукует? Ну и пусть себе куку-ет, раз ничего больше делать не умеет. Дармоед-кой не назовешь - есть-пить она не просит. И ме-шать никому не мешает - привыкли.
   - Ку-ку! - повторила Кукушка громче и с каж-дым разом вкладывала в голос все больше и больше силы, а одиннадцатый раз прокричала по-добно отдаленному пушечному выстрелу, кото-рый тут же подхватило эхо.
   Коська даже не пошевелился.
   Кукушка в раздумье притихла и почесала дере-вянным крылом деревянный затылок.
   - Вот ведь проспит, а завтра плакать будет, - пожалела она и впервые за все годы, что жила в часах, покинула свое место. Оттолкнувшись от окошечка, она расправила крылья и, пролетев че-рез всю комнату, мягко опустилась на подушку возле Коськиного уха.
   - Ку-ку, - уже охрипшим голосом прокуковала она в последний раз.
   В темной комнате мелькнула еще более темная тень, и с криком “мяу” упала на подушку. Это Пират, следивший за Кукушкой, накрыл ее в на-дежде полакомиться. Но добыча пахла сухим де-ревом, пылью и немного машинным маслом. Кот покатал ее по подушке, разочарованно фыркнул и скинул ударом лапы с кровати.
   Кукушка встряхнулась, погрозила коту и, оби-женная таким грубым обращением, вернулась в свой часовой домик.
   От этой бездумной выходки Пирата Коська и проснулся.
   - Ты чего, котик? - сонно спросил он, затаски-вая под одеяло обманувшегося Пирата.
   - Мяу, - ответил кот и повел головой в угол, откуда по комнате рассыпалось мерное: “тик-так, тик-так, тик-так.”
   Стрелки на часах, тесно прижавшись друг к другу, о чем-то шептались возле цифры “12”. Вот они договорились. Маленькая стрелка оттолкну-лась и перепрыгнула сразу на единицу. Она огля-нулась и махнула рукой - большая стрелка кивну-ла ей и медленно поползла вдогонку.
   Кукушка оповестила всех, кто мог ее слышать, о перемене во времени и скрылась в часовом до-мике. Коська проснулся, значит можно с чистой совестью отдыхать.
   Мальчик, как завороженный, смотрел на ти-кающие часы.
   - Двенадцать и один! - прошептал он. Весь его сон пропал в одно мгновение.
   - Мяу, - согласился с ним Пират, схватил зуба-ми одеяло и потянул его с мальчика.
   Коська торопливо встал, оделся потеплее и, стараясь не шуметь, прокрался к двери.
   Кот не отставал от него ни на шаг.
  
  
   ГЛАВА 3
  
   В БЕСЕДКЕ
  
   Коська шагнул из освещенного коридора в гус-тую темноту, охватившую его холодом и страхом, и остановился. Первой мыслью, мелькнувшей у мальчика, было страстное желание поскорее вер-нуться в свою комнату, укрыться с головой теп-лым одеялом и крепко-крепко уснуть. Он повер-нулся назад и протянул руку к двери. Что-то мяг-кое коснулось ноги. Коська вздрогнул. Сердце его забилось тревожно и крик, уже готовый сорваться с мгновенно пересохших губ, замер.
   - Пират! - догадался он. А догадавшись, успо-коился, а может просто ему стало стыдно за свой страх, или присутствие кота придало силы, и Коська, раздвигая плотно развешенную темь, ре-шительно зашагал в ту сторону, где находилась беседка. Нет-нет, а он останавливался, раздумы-вая, что самое время повернуть назад, но в тот же миг непременно чувствовал прикосновение Пира-та, словно подталкивавшего мальчика, улыбался и уверенно шел дальше.
   Днем дорога не заняла бы у него и пяти минут. Но в ночи не только расстояния имеют удиви-тельную способность удлиняться, но и время са-мым непостижимым образом из пяти минут пре-вращается, как вам кажется, в целые двадцать пять.
   Коська уже много раз мог подумать, что он сбился и идет совсем в другую сторону, все равно, сколько не приглядывайся, ничего не увидишь. Но здесь невозможно было сбиться. От его дома до беседки с карагачом вела одна единственная дорожка. По краям ее тянулся маленький дере-вянный заборчик, ограждающий ровные ряды кустарника из акации, вишни и шиповника. Да и Пират не собирался двигаться в обход и непре-менно наставил бы Коську на верный путь.
   Если бы в этот поздний час светила луна или хоть одно окно бросало во двор свой зовущий свет, словом, было бы чуть-чуть посветлее, Кось-ка увидел бы за каждым кустом притаившихся чудовищ, леших, кощеев и разбойников, которы-ми кишат многие сказки, но даже руки своей воз-ле самого носа не мог он разглядеть, а потому шел и шел вперед, пока не споткнулся о деревянный порог беседки.
   Тихо заскулили потревоженные щенята, серди-то фыркнул Пират; и снова ни единого звука не разносилось вокруг.
   Коська прополз через беседку и спрятался в углу под широкой скамьей. Над ней давно облю-бовала себе место ветка карагача. Здесь она пря-талась от жаркого солнца и пронзительного ветра, и здесь она укрывала за густой листвой в летнюю пору играющих в прятки детей. Сейчас, когда ли-стья еще не пробились из слегка набухших почек, она устало повисла и дремала.
   Укрытие было надежным.
   Сове, которая ночью видит лучше чем днем, не удастся заметить ни Коськи, затаившего дыхание и прижавшегося к холодной стенке беседки, ни Пирата, плотно прикрывшего светофорный глаз, но чутко навострившего и рваное и целое ухо.
   Чтобы не заснуть, Коська уже десятый раз дос-читал до ста, когда услышал тяжелое хлопанье крыльев. Через мгновение ветка над ним качну-лась и дважды, с короткими промежутками в воз-духе проплыл тихий вздох.
   - Уф... уф.
   В ответ еще раз захлопали крылья и вторая со-ва опустилась на ветку, еще ниже наклонив ее.
   - Уф-ф... уф-ф, - поприветствовали совы друг друга.
   - Как долетела, сестрица Бу?
   - Устала немного, сестрица Гу, а путь не бли-зок.
   - В нашем возрасте не мудрено устать. Я мо-ложе тебя на сто лет, и то притомилась.
   - Посидим, отдохнем, да и в дорогу. Рассвет не должен застать нас в городе.
   - Сейчас бы не помешало подкрепиться хоть самой маленькой мышкой, - напоминание о доро-ге пробудило острое чувство голода.
   - Разве найдешь ее в городе? Здесь на каждый даже малый куст по одной кошке приходится. И, хотя мышей ловить они давно разучились на сы-тых домашних харчах, мыши в этом до сих пор сомневаются и предпочитают жить в поле или в лесу.
   - Что верно, то верно, сестрица Бу,- ответство-вала полуглухая сестра. - И я, сколько не пригля-дывалась, нигде не заметила ни мышек, ни кошек.
   - Сегодня все должны спать в своих домах и норах - об этом позаботился сам король Филинов.
   - Но все равно, давай-ка осмотримся еще раз внимательнее.
   - Давай осмотримся, - согласилась сова. - То, что я сообщу тебе, сестрица Гу, ни одна живая душа не должна услышать. Ты проверь в той сто-роне, а я проверю в этой.
   Совы облетели вокруг беседки и карагача, за-держивая взгляд на каждом подозрительном предмете, и снова опустились на ветку.
   - Никого не заметила?
   - Никого. А ты?
   - И я никого. Вот и славно. Теперь слушай. Наша ученейшая из всех наиученых прабабушка прочитала в ненаписанной книге чудес еще одну страницу.
   - Как же она прочитала в ненаписанной книге, если ее еще не написали? - спросила Гу.
   - Не наше дело, - ответила Бу, она не привыкла задумываться. Сказали - прочитала, значит так и было. - У них, у шибко ученых, свои причуды. А ты слушай и не перебивай. Так вот, она передает королю Филинов волшебные слова. Они будут действовать целый год, пока прабабушка не про-чтет следующую страницу и не отыщет новое чу-до.
   Сова встряхнулась, собираясь с мыслями, по-правила перышки под крылом, наконец решила произнести главное.
   - Она узнала, - какое-то даже не движение, волнение воздуха насторожило ее. - Не кажется ли тебе, сестра, что здесь кто-то есть? - спросила Бу, прислушиваясь. - Слышишь? Шорохи под бесед-кой.
   Коська похолодел. Но не от страха, нет. Он ис-пугался за тайну. Вдруг совы решат сменить ме-сто и тогда пропадай волшебные слова.
   - Успокойся, сестра, - махнула крылом Гу. - Под беседкой живут семь щенят. Они ворочаются во сне. Но даже если они и не спят, нам нечего опасаться. Они еще совсем маленькие и глупень-кие - ничего не поймут и никому не расскажут.
   - Мне трудно успокоиться, - призналась стар-шая сестра. - Великая тайна! Иди-ка, посмотри в беседке, а я пока дух переведу.
   “Это конец,” - подумал Коська и сжался в ко-мочек.
   Гу расправила крылья и сделала круг, обозре-вая беседку. Из-под скамьи выскочил Пират и ки-нулся на сову, но промахнулся и убежал. Гу вер-нулась на место.
   - У, котище блудливый, косоглазый, общипан-ный! - проворчала она. - Не будь я так занята, по-выщипала бы ему остатнюю шерстюку.
   - Не поискать ли нам другое, более надежное место? - предложила Бу.
   - Зачем? Здесь мы все проверили и можем при-ступить к разговору. На новом месте снова прове-рять? А у нас нет времени. И потом - эту беседку назначил сам король, а он знает, что делает. Дове-римся ему, сестра, и продолжим.
   - Уф-уф... Что-то мне тревожно... предчувствие беды...
   - Стара стала...
   - Ну ладно, будь по-твоему. Слушай и запоми-най:
  
   Я называю волшебное слово.
   Слово для доброго, слово для злого.
   Кто им владеет,
   Тот силу имеет.
  
   - Бу-бу-бу, - бубнила Гу, повторяя вслед за се-строй.
   - Запомнила?
   - Бу-бу-бу... Запомнила, - ответила Гу. - А ка-кую силу?
   - Останавливать время.
   - Время?
   - И не только время, - пояснила Бу. - Все-все остановится. И река, и тучи в небе, и гроза, и са-молет.
   - Даже самолет?
   - Даже самолет.
   - И не упадет?
   - И не упадет.
   - Мне бы такие слова, - мечтательно вздохнула Гу.
   - Но-но, без глупостей, - предупредила Бу. - А теперь самое главное. Время остановится для всех и для всего, кроме того, кто соединит стрелки ча-сов и скажет волшебные слова:
  
   Вы устали, - отдохните,
   Я за вас побегаю.
  
   - Бу-бу-бу... Все?
   - Три раза можно остановить время. Только три раза. Но помни! Моя прабабушка уже забыла волшебные слова. Сейчас забуду и я. Ты пере-дашь их королю Филинов и тоже забудешь. Но если кто-то услышал или услышит их раньше ко-роля Филинов, он станет обладателем волшебной силы! Тогда нам не несдобровать. Смотри, не проболтайся! Лети, не раскрывая рта и не оста-навливаясь ни на мгновение! Вперед и только вперед! Одна лишь смерть может оправдать твою задержку, но, к счастью, тебе еще рано о ней ду-мать. А теперь - в путь!
   - Уфф-уфф, - простились совы и, тяжело хло-пая крыльями, полетели в разные стороны.
   А Коська еще долго лежал без движений.
   Где-то вдалеке пробежал, отстукивая по рель-сам утреннюю песенку, трамвай; в одном, затем в другом окне вспыхнул свет и вычертил на земле неровные четырехугольники; заворочались, пред-чувствуя наступление утра, щенята. И лишь тогда мальчик покинул свое убежище, отряхнул пыль с одежды - пуговица с куртки сорвалась и запрыга-ла по доскам; Коська не стал искать - и побежал домой.
   Так любитель сказок и поклонник всех вол-шебников девятилетний Коська из третьего ”Г” класса и сам стал волшебником. Он считал себя наисчастливейшим человеком не только в своем классе, но и на всей земле. Ему захотелось сразу совершить такое великое волшебство, чтобы оно сделало каждого почти таким же счастливым, как и он. Заметьте - почти. Даже среди счастливых он хотел оставаться наисчастливейшим. И Коська мучительно перебирал в голове различные чудеса, которые можно совершить для всех. Но чем больше он думал, тем яснее понимал, как мало может. Хоть он и волшебник, а умеет только ос-танавливать время, да и то всего три раза. А тремя остановками стрелок не сделаешь всех счастли-выми. Да и для себя надо что-то совершить. Кому дана волшебная сила? Ему, Коське! И думать надо прежде всего о себе. Три раза на всех не разде-лишь. Никто и не заметит. Никто и спасибо не скажет. Нет! Тратить зря волшебство он не соби-рается! Это Боровичок виноват, что доверил ему так мало. Мог бы подарить волшебную палочку - взмахнул ей и раз - все готово; получай в упако-вочке. Или Джина. Это тоже как волшебная па-лочка, только не совсем удобно вечно таскать с собой кувшин или лампу. Джин это из древних времен. А волшебная палочка - чудо современной техники!
   Вы не подумайте, что Коська эгоист или про-сто жадина. Нет, он хороший мальчик. Но с ним приключилась такая необычная история, что еще неизвестно, как на его месте поступили бы вы. А потому, давайте не будем делать поспешных вы-водов - они чаще всего бывают не верны, - а луч-ше подождем - что дальше будет.
  
  
   ГЛАВА 4
  
   ПАРОЛЬ
  
  
   Разрезая широкими крыльями прохладный предутренний воздух, летела сова Гу над лесами и полями туда, где звезды ярче, небо темнее, а ночь гуще - на запад. Как ни старалась она перегнать стремительно приближающееся утро, как ни то-ропилась, солнце летело быстрее. Вот оно робко высветило уголок неба за ее спиной, вяло пере-ползло на высокие крыши домов недавно покину-того совой города, и уже заиграло веселыми зай-чиками в лужах и ручейках, покрывшихся за ночь тонкой узорной корочкой льда; отразилось от них как от зеркала и разлилось вокруг прозрачным голубым светом.
   Лес ожил.
   Птицы спросонок еще не вылетали на поиски мошек и личинок, дружно сидели на ветках де-ревьев и кустов - приветствовали солнце и делали зарядку крыльям и хвостам; белки и зайцы умы-вались пушистыми лапками, опасливо поглядывая по сторонам - не крадется ли охотник по их душу; бесцеремонно трещали сороки, рассказывая всему лесу увиденные сны и пересказывая каждая на свой лад ночные новости; лениво каркали лени-вые вороны; по кустам к своей норе пробиралась с ночной охоты рыжая лиса, оставляя на колючих ветках клочья ненужной выгоревшей шерсти.
   Утро.
   Ничего не поделаешь, против законов природы бессильна и сова. Надо прятаться от любопытных глаз.
   Выруливая хвостом, опустилась она ближе к земле и замелькала между деревьями. Это удли-нило ее путь, но сова, задевая крыльями кусты и ветви, упорно пробивалась вперед и вперед. На-глые сороки погнались за ней, затеяли игру, - им хорошо, они выспались и отдохнули. Да и нахо-дились не на работе, потому и дразнились, потому и приставали.
   - Сова - сова! Пустая голова!
   - Сова - совушка! Дырявая головушка!
   - Мышеедка!
   - Крысоловка!
   Но сова, помня приказ старшей сестры, молча выслушивала обидные окрики трещоток, а про себя думала: - “Погодите, выполню задание - раз-берусь с вами!”
   Сорокам стало неинтересно - если бы сова хоть разок огрызнулась, они бы ей показали! А она ле-тит себе и летит, как заведенная игрушка. Или трусливая, или совсем глупая? Ну ее, такую скуч-ную, пусть проваливает.
   Силы Гу были уже на исходе, когда наконец добралась она до заветного безжизненного леса. Здесь, среди безмолвия и мрака, среди густых бо-лотных туманов, сырости и косматых болотных кочек, отыскала она самое толстое, самое старое и самое скрипучее дерево. Дерево это, как и все его собратья вокруг, за долгую жизнь утратило снача-ла листву, затем ветки, на которых некогда зеле-нела и шелестела от малейшего дуновения ветерка эта листва. За ними наступил черед облетать тол-стой коре в частых и глубоких морщинах. И те-перь стояло оно, мрачно поблескивая высохшим стволом в уродливых сучках, лишенное всех пе-речисленных прелестей и даже своего законного названия.
   Но сове не было до всех этих зеленых нежно-стей никакого дела.
   Она сделала широкий круг, заходя на посадку, проверилась - нет ли за ней хвоста, - увидела только свой собственный, деловито сообщила принимавшему дежурному свой порядковый но-мер и, прицелившись, нырнула в темное дупло.
   Это был тайный вход во владения Фили Перво-го - короля всех лесных филинов и больших и ма-лых сов.
   - Стой! Кто идет? - остановил ее грозный часо-вой.
   - Свои, - буркнула Гу.
   - Пароль скажи, а? - попросил часовой.
   - Чего спрашиваешь? Сам не знаешь? - рыкну-ла на него сова.
   - Не знаю, - честно признался часовой. - Мне не сказали, я новенький.
   - Скучно без пароля стоять?
   - Ой, скучно!
   - Знаю, сама такой беспарольной была.
   - А сейчас парольная?
   - Еще какая! - сова от важности задрала голову так высоко, что едва не опрокинулась на спину.
   - Может, скажешь, а?
   - Король, - сжалилась и раскрыла ему тайну Гу, и добавила уже строгим голосом. - Я с задания, давай мне почетный эскорт.
   - А у меня ничего нету, - растерялся новичок, для убедительности выворачивая огромные кар-маны. - Видишь, пусто! Меня поставили на пост и велели пароль спрашивать. А давать ничего не велели.
   - Идиот! - рассердилась сова. - Прикажи кара-ульным, пусть проводят меня к нашему королю! Вот скажу ему, что ты такой тупой, никогда но-вый пароль не узнаешь, никогда не станешь офи-цером!
   - Смилуйся! Не выдавай! Я старательный, ис-полнительный. Просто я приехал из деревни... то есть из таежного глухого леса. Я не глупый. Я темный, в школе не учился, телевизор не смотрел, в бане только один раз мылся, когда крестили. И то чуть не утопили.
   - А надо было, - смягчилась Гу.
   Слуги короля - важные и молчаливые филины - помогли обессилевшей родственнице и провели ее по бесчисленным ходам, поворотам, лестницам вниз и лестницам вверх, через потайные двери в королевский кабинет.
   Это была просторная зала, похожая на таинст-венную пещеру. Освещалась она трухлявыми гнилушками и захваченными в плен светлячками. На возвышении стоял трон, но не такой, какие бывают у всех королей - мягкое кресло с высокой спинкой. Этот трон имел необычную форму. Два толстых бревна и перекладина - как турник для гимнастических занятий. Над перекладиной по-лог, сплетенный из листьев камыша. Столбы ук-рашены резьбой. Здесь были сцены из насыщен-ной событиями жизни Фили Первого: король за-нят важными государственными делами; король встречается со своим народом; король работает. Но больше всего было сцен королевской охоты: король выслеживает полевых мышей; король ло-вит добычу; король стоит, увешенный добычей; король лакомится пирогами из мышиных хвости-ков и рагу из мышиных лапок.
   Здесь, среди таких приятных любому филину картин, Филя Первый отдыхал и обдумывал госу-дарственные дела.
   Слева от трона стоял длинный стол, завален-ный важными и не очень важными бумагами, сек-ретными картами и любимыми книгами короля. У стола стояло рабочее кресло.
   Справа от трона шкафы и полки с книгами; де-ревянные фигуры предыдущих королей и совет-ников королевской династии. На стенах картины, ковры и клетки со светлячками.
  
  
  
   ГЛАВА 5
  
   КОРОЛЬ ФИЛИНОВ
  
  
   Не успела сова доковылять до трона, прилетел сам Филя Первый - крупный, наряженный в бога-тое темно-коричневое с золотым отливом опере-ние филин.
   - Мой король, - доложил оторопевший от вели-кой чести лицезреть своего повелителя слуга, - гонец прибыл и доставлен пред ваши королевские очи!
   - Вижу, - перебил король и небрежным взма-хом крыла отпустил слугу.
   Филя облетел кабинет, приземлился на пере-кладину. Поправил перышки, медленно поднял важную королевскую голову и вонзил в сову ма-ленькие желтые глазки.
   - Я жду тебя с восхода солнца, - очень тихо, очень недовольно и потому особенно страшно произнес он.
   - Дорога дальняя, - суетливо оправдывалась Гу. - По ней и налегке лететь не перелететь, а я несла вам очень тяжелую тайну. Вы не можете не заме-тить, как я старалась для вас, и как я устала из-за вас.
   - Могу, - поправил король, - я все могу.
   - Да-да, вы все можете, - поспешно согласилась сова, - но ведь крылья-то мои распухли, а ноги с таким трудом держат обессилевшее тело.
   - Ну и что из этого?
   - Ни капли воды, ни мышиного хвостика не по-бывало в моем клюве - так боялась я раскрыть его и потерять вашу тайну, - набивала она цену.
   Король поднял крыло, останавливая не в меру разговорившуюся сову.
   - Встретилась ли ты в беседке с посланцем на-шей ученой прабабушки? - спросил он.
   - В назначенное вами время, - охотно ответила сова. - Мы приняли все меры предосторожности. Осмотрели каждый сантиметр вокруг беседки, за-глянули под каждый камень. Было тихо и темно. Никто не подслушал нас, - похвастала своей ис-полнительностью и предусмотрительностью Гу.
   - Это я спрятал в тучах луну и погасил на небе звезды. Это я послал на большой город глубокий сон.
   - Вы! Конечно, вы! Как же я сразу не догада-лась?! Как же я сразу не поняла, кто заботится о нас! Ах, я глупая! Ах, я старая! Столько времени зря потеряла, выискивая и высматривая всяких подозрительных личностей! Но впредь, мой ко-роль, я буду помнить, я буду знать - мой король всегда на страже! И проверять его только кого-то там гневить!
   - Но-но! Не заговаривайся! Проверять всегда нужно. Есть такое слово: “Вдруг”. - Филя Первый с умным видом поучал сову.
   - Ага, поняла, - легко согласилась Гу. - И на старуху бывает проруха?
   - На какую старуху?
   - Ну... люди так говорят.
   - Про меня? - нахмурил бровь король.
   - Что вы! Как можно? Они про вас и слыхом не слыхивали, и видом не видывали! Слишком большая честь!
   - Это для кого слишком большая честь? Для меня или для людей?
   - Конечно, для вас! - не подумав, ляпнула сова.
   - Ах, ты старая! Ах, ты вредная! - набросился на нее король.
   - Наоборот! Наоборот! - оправдывалась сова в перерывах между тумаками. - Я все перепутала!
   Филя вернулся на королевское место.
   - Так вы никого не заметили? - переспросил он, отдышавшись.
   - Никого, - на всякий случай ответила Гу.
   Король взмахнул крыльями, нахмурился и уже раскрыл было клюв.
   - Ах, да! Вспомнила! Там был общипанный блудливый кот. Такой хитрющий и полосатый. Вот! Но мы его прогнали!
   - Так-так-так. И все?
   - Щенята! Еще маленькие щенята! Они живут под беседкой.
   - Хорошо, - кивнул сове Филя Первый, - их за-метить было труднее всего. Вы выдержали испы-тание. Теперь я спокоен и могу выслушать тебя.
   - А к награде представите?
   - За что?
   - Просто так.
   - Где это ты видела, чтобы к награде представ-ляли просто так? - удивился король.
   - У людей, - ответила сова.
   - Тьфу на тебя! - рассердился Филя Первый. - Если нам все делать по-людски, королевство че-рез неделю развалится. Нет, мы птички малень-кие, темненькие, мы уж как-нибудь своим кури-ным умом проживем. Выброси глупости из голо-вы и подойди ближе, - позвал он. - А вы, - обра-тился король к слугам, - отойдите подальше и за-кройте уши. Нет, нет, не глаза! Я сказал уши! Смотреть как раз надо в оба, чтобы никто не под-крался и не подслушал нас!
   Любопытные филины нехотя разбрелись по самым дальним углам и заняли посты у всех окон и дверей, у камина и даже у мышиной норки. Они нехотя охватили головы крыльями и замерли.
   - Говори! - проследив за исполнением, прика-зал король сове.
   - Я подлетела к городу, когда часы на башне отсчитывали двенадцать и...
   - Тайну! - перебил король. - Говори тайну! Об остальном расскажешь моему Ученому Секрета-рю для книги истории.
   - Слушаюсь, - склонила голову Гу и перешла к главному.
   Она рассказала о том, что прочитала праба-бушка в ненаписанной книге чудес и как из уст в уста велела она перекладывать волшебные слова, чтобы донести их в самом волшебном виде до его, великого короля, слуха.
   - Чтобы остановить время, надо соединить стрелки часов и сказать... сказать... сказать, - за-мялась она.
   - Что сказать? - нетерпеливо спросил король.
   - Сказать... сказать, - шептала сова, делая неве-роятные усилия, чтобы вспомнить самые важные слова, без которых волшебная сила не значила ровным счетом ничего.
   - Тебя заело, как старую пластинку! - крикнул король. - Вспоминай скорее или я рассержусь!
   - Я сейчас, - испугалась королевского гнева со-ва, а от испуга память ее совсем ослабла. - Ска-зать... надо сказать...
   - А-а-а! - все же рассердился король. - Тебя требуется встряхнуть?
   Он подлетел к сове и сильно ударил ее крылом.
   - Ой! Я вспомнила!
   - Ну?
   - Сказать... надо сказать, - повторяла сова и на-конец призналась. - Я забыла.
   Король не сразу понял смысл ее слов.
   - Ты... забыла? - переспросил он.
   - Забыла.
   Филя Первый всплеснул крыльями и забегал на коротких лапах вокруг поникшей совы.
   - Так-то вы служите мне?! Так-то вы отвечаете на мои заботы о вас?! - возмущался он. - Уж не собираешься ли ты прикарманить мою тайну и воспользоваться ей вместо меня? - Осененный этой догадкой, он остановился перед совой и уг-рожающе произнес. - Не выйдет! Я выщиплю из тебя тайну вместе с твоими перышками! Ты ста-нешь похожей на гуся, которого раздели, а чтобы он не замерз и не посинел, посадили на раскален-ную сковороду! Этого хочешь? Ну? Говори!
   - Сказать... сказать... Надо сказать... Нет, я за-была, - наконец чистосердечно призналась сова.
  
   ГЛАВА 6
  
   УМНЫЕ СОВЕТЫ
  
  
   Король налетел на нее.
   В воздухе густо закружились пух и перья. Фи-ля Первый исполнил бы свою угрозу, если бы не упал, выбившись из сил. Слуги ничего не слыша-ли. Они закрыли уши и отвернулись, а потому не могли вовремя прийти на помощь своему королю. Ему потребовалось немало времени, чтобы отды-шаться и привлечь их внимание.
   - Все сюда! - крикнул он.
   Увидев короля совсем не в королевском виде, - взлохмаченного и распростертого на полу, - фи-лины окружили его, подхватили и заботливо по-несли к трону.
   - Хватайте ее! - приказал Филя Первый.
   - Есть! - ответили слуги хором и в тот же миг король вновь очутился на полу.
   - Ой, - вскрикнул он, ударившись, а филины уже держали сову и преданно заглядывали в клюв своему повелителю, ожидая новых приказаний.
   - Бегите за Палачом!
   И теперь уже сова растянулась на полу, а вер-ные слуги, толкаясь и мешая друг другу, столпи-лись у двери.
   - Стойте, стойте! - возмутился король. - Не все сразу! Вы бегите за Палачом, вы хватайте ее, а вы несите меня! Позовите Ученого Секретаря. И пла-ху! Не забудьте плаху! Отрубим ей голову. Р-раз и готово!
   В одно мгновение были исполнены все распо-ряжения: короля водрузили на трон, сову схвати-ли и связали ей морским узлом с бантиком крылья за спиной, привели Палача и позвали Ученого Секретаря, установили плаху и занесли над голо-вой совы острый топор.
   Оставалось написать и подписать приказ и можно было с чистой совестью вершить жесто-кую казнь.
   Сова дернулась раз, другой, но все ее попытки освободиться из крепких лап молодых филинов были напрасными.
   - Это конец, - поняла она, закрыла глаза и при-готовилась к самому худшему.
   - Мой великий король, - обратился Ученый Секретарь к Филе Первому. - Если позволите, один маленький совет.
   - После казни, - отмахнулся король. Он не лю-бил отвлекаться от намеченной цели - оболтают, разболтают, увлекут. И уже не так сладостно ис-полнение.
   - Нет, я прошу вас выслушать меня сейчас, - настаивал Ученый Секретарь, загоняя любимого короля в угол.
   - Ох, пристал со своими советами, - ворчал ко-роль. - Житья от тебя нет! Все-то ты знаешь, вез-де-то ты побывал. Ну, какой у тебя сегодня совет? Хоть маленький?
   - Маленький-маленький, - успокоил Ученый Секретарь.
   - А умный? - продолжал допытываться король.
   - Умный.
   - Сам придумал? - недоверчиво покачал голо-вой король.
   - Сам.
   - Тогда давай.
   - Почему она не сказала вам ваших волшебных слов?
   Филя Первый ожидал услышать совет, а услы-шал вопрос и растерялся. Он даже забыл по при-вычке рассердиться.
   - Говорит, что забыла их, - ответил он.
   - А почему она их забыла? - вновь спросил Ученый Секретарь.
   - Да! А почему ты их забыла? - обратился ко-роль к сове, но та не успела и клюва открыть - слово взял Ученый Секретарь.
   - Если позволите, я отвечу моему королю, - по-обещал он. - Как вы помните, волшебным словам предшествует одно маленькое условие: если кто-нибудь подслушает...
   - А-а, понял, понял! - обрадовался Филя Пер-вый и запрыгал по кабинету на одной лапе. Слуги поспешно уступали ему дорогу. - Их подслушали и она забыла! У них из под самого носа увели мои волшебные слова! - почти восторженно кричал он. - Разини! Вороны вы, а не совы! - сравнил король и распорядился. - Рубите ей голову!
   - Приказ! - потребовал Палач. - Без приказа не положено.
   - Так я же вам приказываю, а не прошу о лю-безности! - топнул ногой король.
   - А где бумага с большой королевской печатью и неразборчивой королевской подписью? - не унимался Палач.
   - У-у! - рассердился Филя Первый. - Развели бюрократию! Без бумаги головы с плеч снять не можете.
   - Не можем, - признался Палач.
   Король поворчал, но все же подписал заранее приготовленный приказ и протянул его щепе-тильному Палачу.
   - Берите и исполняйте незамедлительно, - рас-порядился он. Однако никто не кинулся с ног вы-полнять высочайшее повеление.
   - Сначала проверю - правильно написано или с ошибками, - невозмутимый Палач углубился в чтение приказа.
   - Стойте, мой король, - вмешался Ученый Сек-ретарь, - задержите казнь!
   - Зачем ее задерживать? Чтобы помиловать? Нет! Я сегодня не желаю миловать. У меня хоро-шее настроение. Хочу развлечений! Хочу казни! Пусть будут реки слез и море крови!
   - Разрешите дать еще один совет, - настойчиво просил Ученый Секретарь.
   - Умный?
   - Очень умный.
   - Сам придумал?
   - Сам.
   - Тогда давай, - согласился король.
   - Вы отрубите ей голову...
   - Не я, а Палач, - поправил Филя Первый.
   - Не важно кто - вы или Палач. Отрубите ей голову и никогда не узнаете волшебных слов, - объяснил Ученый Секретарь.
   - Ой, надоел своим зудением. Скажет она мои волшебные слова, не скажет она моих волшебных слов. Ну и что станется? Небо упадет? Земля раз-верзнется? Она их все равно забыла, - отмахнулся король.
   - Она забыла, - согласился Ученый Секретарь, - но никто кроме нее не сможет исправить совер-шенную ошибку.
   - А как это можно сделать? - короля заинтере-совали слова Ученого Секретаря.
   - Очень просто, - ответил он. - Пошлите ее отыскать похитителя и вернуть вашу тайну.
   - Ха, действительно просто, - воскликнул ко-роль. - А ты думаешь, она сумеет?
   - Это вас меньше всего должно волновать, мой король. Пусть сама думает - вернется со словами, вы ее простите, вернется без слов, отрубите ей голову.
   - Но сначала я выщиплю ей все до единого пе-рышка, - пообещал Филя Первый.
   - Воля ваша.
   - А чья же еще? Конечно моя!
  
  
   ГЛАВА 7
  
   ЛИПОВЫЙ ПРИКАЗ
  
   Сова поняла - опасность миновала. Ей дарова-ли жизнь. А перья выщиплют - ерунда! Конечно, неприятно голой ходить, но лучше голой да жи-вой, чем с перьями, но без головы.
   Палач закончил изучение приказа и вернул его на доработку.
   - Что такое? - спросил Филя Первый.
   - Липа, - бесстрастно ответил Палач.
   - И ты можешь доказать?
   - Как дважды два. - Он приготовился загибать пальцы на руках, то есть перья на крыльях. - Пер-вое - печать.
   - Чем тебе не понравилась печать?
   - Она размазана. Уже поэтому ваш приказ ни на что не годен. Второе - подпись.
   - А чем тебе не нравится моя подпись? - оби-делся король.
   - Она разборчива, - объяснил Палач. - Кто-нибудь прочтет, догадается, что это вы подписали приказ и обвинит вас в жестокости. Хотите про-слыть жестоким королем?
   - Нет.
   - Еще доказательств или достаточно? - спросил Палач.
   - Достаточно, - согласился король и не без со-жаления приказал слугам. - Отпустите ее. Казнь отменяется. - Он порвал приказ, посыпал мелкими бумажками голову совы. - Вот что стало с бума-гой. Р-раз и нету. Но ты губу не раскатывай! У меня бумаги много. Захочу, сейчас сто штук на-пишу. Жаль, у тебя не сто голов. И даже не две. Я бы одну отсек, просто так, для науки, чтобы впредь неповадно было терять не свое! Иди и принеси мне то, что у тебя украли. Или... Ты все слышала?
   - Все, - подтвердила сова, покорно склоняя го-лову.
   - Мой король, - окликнул Ученый Секретарь.
   - Что еще?
   - Совет.
   - Умный?
   - Очень умный.
   - Тогда давай.
   - В городе ее сразу поймают пионеры и посадят в живом уголке в клетку. Эти маленькие человеч-ки считают, что звери и птицы могут быть счаст-ливы, как и люди, только за решеткой. Что поде-лаешь, так их воспитали.
   - И правильно сделают, - одобрил король. - Глупой сове, у которой воруют мои волшебные слова, только в клетке и место.
   - Но она не сможет выполнить ваше задание, - втолковывал Ученый Секретарь.
   - А я отрублю ей голову.
   - И не получите волшебных слов.
   - Что же делать? - растерялся король.
   - Превратите ее в... мышку!
   - И съесть? - обрадовался Филя Первый.
   - Нет-нет! Тогда лучше в кошку!
   - Б-р-р, - поморщился король. - Терпеть не мо-гу кошек!
   - Не вам же ее терпеть! - успокоил Ученый Секретарь. - Кошка пролезет в любую дыру, вой-дет в доверие к любому человеку, ибо только че-ловек мог похитить вашу тайну. Кошка, наконец, самая любимая игрушка детей. Они притащат ее в свой дом и переведут на легальное положение. Сама она сколько сил потратит, пока внедрится? Кошка ни у кого не вызовет подозрений и испол-нит ваше приказание.
   - Так-так, - задумался Филя Первый. Он при-нялся мерить шагами расстояние от окна до две-ри, не забывая время от времени прикладывать крыло к голове и повторять: - Так-так.
   - А получится? - остановился он возле Ученого Секретаря.
   - Жизнь или смерть! - торжественно произнес тот.
   - А, согласен, - сказал король и превратил сову Гу в облезлую кошку. Почему в облезлую? А вспомните, совсем недавно он изрядно пощипал ей перья. - Отнесите ее в город, - отдал он распо-ряжение слугам.
   Палач увидел, что больше не понадобится. Он был разочарован. Много лет числится в палачах, получает за это жалование и еще ни разу никому не отрубил головы. Отменят его должность - что делать будет? Другие хоть какую-то работу вы-полняют, хоть что-то умеют. А он? Только и дела-ет, что спит да в перерывах от сна охраняет бес-полезные топор и плаху. Нет, при таком мягкоте-лом короле ему не место. Надо подавать в отстав-ку и идти учиться на какие-нибудь курсы. Ну хоть кройки и шитья. Или мясника. А что, это идея. И сам всегда с мясом, и левый заработок отличный. Они, мясники, вон как богато живут! Тюк-тюк топориком - кусок на весы, кусок для себя. И ква-лификацию палача не растеряю.
   Палач собрал свой рабочий инвентарь и ушел отдыхать.
   Разочарованы были и угрюмые филины. Когда казнят кого-то, особенно если не тебя, это так приятно - великолепное зрелище! Можно долго обсуждать и осуждать глупость одних и жесто-кость других.
   И только Ученый Секретарь был выше житей-ской суеты. Он мыслил по-государсвенному.
   - Мой король, - сказал он.
   - Что еще?
   - Совет.
   - Умный?
   - Очень.
   - Сам придумал?
   - Сам.
   - Тогда давай.
   - Прежде чем отнести сову, то есть кошку, в город, договоритесь с ней о связи.
   - Это еще зачем?
   - Для корректировки планов. Вдруг она потре-буется вам, или ей понадобится ваша помощь или мой умный совет. А отчет? Не вызывать же ее ка-ждый раз для отчета сюда.
   - Ладно, - согласился Филя Первый, - Пусть будет по-твоему. Говори, что придумал.
   - Устроим в беседке почтовый ящик. Отвечать за сохранность почты будут щенята, а за доставку корреспонденции...
   - Вы, Ученый Секретарь.
   - Хорошо, пусть буду я. Надо сегодня же со-общить щенятам пароль для связи и вручить им приказ, обязывающий в любое время дня и ночи оказывать этой глупой сове, то есть кошке, вся-кую помощь, а в случае необходимости предос-тавлять политическое убежище.
   - Все я, опять я. Сам придумал, сам и займись делом, - обрадовался Филя Первый, как радовался всегда, когда удавалось придумать работу для других. - Снарядите курьера, заготовьте приказы и выполняйте незамедлительно. И смотрите, де-лайте на совесть! Я разгильдяйства не потерплю!
  
  
   ГЛАВА 8
  
   СЛЕД
  
  
   На рассвете редкие прохожие с удивлением наблюдали необычную картину. Три филина, за-жав в клювах кошку, кружили над городом. Оты-скав уже знакомую нам беседку, они, даже не снижаясь, в один голос сообщили друг другу: - Здесь! - и кошка, извиваясь и махая в воздухе всеми четырьмя лапами и хвостом, полетела к земле. А филины, равнодушно проводив ее взгля-дом, улетели прочь.
   - Мяу! - Сова упала ( ибо вы уже догадались, что это была она ), подпрыгнула и, задрав хвост трубой, побежала куда глаза глядят.
   Не скоро опомнилась она от случившегося с ней. Высунув язык от усталости, она обдумывала свое положение.
   Крутись не крутись, а вернуть ей птичий облик сможет только король филинов. Если, конечно, она исправит свою ошибку и заслужит прощение. Можно было бы махнуть на все рукой, то есть ла-пой и спокойно прожить жизнь в кошачьей шкуре - не так уж сложно отыскать умной кошке хоро-ших хозяев, у которых всегда найдется для нее мягкий половичок, блюдечко молока да куриная косточка. Но эти мысли оправданы для того, кто рожден кошкой. А сова стала ей только сего-дняшней ночью. До этого дня она летала! Разве променяет хоть одна птица радость полета на лю-бую сытую жизнь без крыльев? Никогда! А пото-му, едва сова отдышалась и обдумала свое поло-жение, она развернулась, добралась до беседки и приступила к выполнению очень сложного зада-ния.
   Первым делом она разбудила щенят.
   Щенята не очень-то любили кошек и сначала отнеслись к Гу враждебно - заскулили и приня-лись кусать ее, но Гу быстро расставила всех по местам.
   Она допрашивала их всех вместе и каждого по отдельности, задавала хитрые вопросы и ловила на ошибках, но те только скулили жалобно и бес-престанно зевали. Кошка не добилась от них ни-каких сведений, фыркнула недовольно и поняла, что надеяться в этой жизни она может только на себя.
   Сколько времени потратила она, неизвестно, но в конце концов обнаружила то место под лав-кой, где прятались в волшебную ночь Коська и Пират.
   - Так-так, - почесала она лапой за ухом. - Для кого-то надежное укрытие, а для меня полезное открытие.
   И с дотошностью опытного сыщика обследо-вала она место преступления. Впрочем, кошки от рождения очень похожи на опытных сыщиков. Они постоянно что-то вынюхивают и высматри-вают. И даже когда дремлют, свернувшись клу-бочком в мягком кресле или на теплом водопро-водном колодце, нет-нет, а приоткроют глаза и проверят - а все ли в порядке?
   - Времени прошло немного, ветер здесь редкий гость и запахи имеют вполне приличный вид, - записывала она в протокол расследования. - Это все, чем я располагаю. Ах, пуговица! Может и она пригодится. Может, кто-то случайно обронил, а может и похитители. На всякий случай приобщим к вещдокам. Надо честно признать - не густо. Но я довольна. Если верить детективным историям, и без улик можно отправляться на поиски и доби-ваться цели. А у меня в руках, то есть в носу, очень важный след. Запомним его хорошенько, запишем химическую формулу! Рано или поздно именно он должен вывести меня на похитителя. А если мне суждено погибнуть в неравной борьбе, те, кто придет после меня, начнут уже не с пусто-го места.
   Кошка еще несколько раз глубоко вдохнула пыльный воздух беседки, прикрывая глаза для лучшего восприятия запаха, оставила у щенят свой первый отчет королю филинов и вышла на посыпанную мелкими холодными камушками до-рогу.
   На асфальте к знакомому запаху примешались десятки других, и она потеряла след, но встретила кота с разбойничьей мордой.
   Кот потрогал ее лапой, обнюхал со всех сто-рон, недовольно морщась и фыркая, но драться не стал, - ушел по своим делам, презрительно выгнув полосатый хвост.
   Гу долго смотрела ему вслед, пытаясь вспом-нить - где же она его видела? А когда вспомнила, кот бесследно исчез.
   Город ожил.
   Тут и там люди спешили на работу и на учебу, хлопали двери в подъездах, газовали автомобили и гремели трамваи.
   Гу, не привыкшая к шуму города, насторожи-лась. Ей все казалось, что сейчас на нее устроят охоту - будут гонять, ловить, кидать камни и пал-ки. Но у людей хватало своих забот. Да и кому в голову могло прийти, что эта кошка вовсе не кошка?
   И вскоре она успокоилась. Выгнув хвост, как это сделал кот, она приказала себе:
   - Вперед! За помилованием!
   И смело отправилась на поиски.
  
  
   ГЛАВА 9
  
   ПЕРВАЯ ВСТРЕЧА
  
  
   Широко распахнулись двери школы и по бе-тонным ступеням в школьный двор выкатилась веселая и шумная детвора. Бег наперегонки, игра в классики, в резиночку, в догонялки; показ марок и спичечных этикеток, наклеек и вкладышей, об-мен ими; сражение на портфелях и линейках, и даже игра в футбол - всему нашлось место.
   Огибая играющих и спорящих, Коська шагал домой. На лице его ярче солнца сияла довольная улыбка. Еще бы не радоваться! Посмотрите, какой день! И самые большие снежные кучи преврати-лись в ручьи, убежали, журча и перекатываясь в помутневшую от талых вод реку. А на их месте пробились первые зеленые стрелки травы, да та-кие нежные, такие долгожданные. И нет ничего удивительного в том, что какая-то девочка в паль-то нараспашку и без шапочки, наклонилась над ним, трепетно поглаживает розовыми пальчиками и нашептывает всякие ласковые слова. Коська и сам бы не прочь сделать так, и сделал бы, не будь мальчишкой и не опасайся насмешек ребят. Дев-чонкам проще, девчонкам все можно. Даже про-сто вот так сидеть на корточках и радоваться са-мой обычной травинке.
   А идти по дорожке одно удовольствие. Ас-фальт сухой и чистый. Вчера субботник был. Это только называется так - субботник. Но его можно хоть каждый день проводить: хочешь - в субботу, хочешь - в среду. Сегодня грязь с ботинок отмы-вать не надо будет. И брюки не заляпаешь. Даже специально ищи лужу, замучаешься, пока най-дешь хоть одну. Их размазали по дорогам веника-ми и метлами, а солнце быстренько подобрало остатки.
   Весна.
   Самая настоящая.
   Не по календарю, - по погоде.
   И воздух пахнет совсем по-новому. Вчера еще не пах, а сегодня вышли из школы - и нате вам, получайте - пахнет! Что-то в нем такое, по чему очень - преочень соскучился.
   Почки на тополях как птичьи клювики раскры-ваются. И просыпаются на землю липкие корич-невые лодочки. Ага! Горькое - это тополем пах-нет. Но и еще море всяких запахов понамешано.
   Под стать весне и настроение у Коськи. В его дневнике одна опираясь на другую как этажи в доме, стоят две пятерки. Коська вообще-то при-вык к хорошим отметкам и обычно не выказывает по этому поводу радости. Но сегодня особенный день. И пятерки особенные. По его любимой ма-тематике - на одной контрольной успел решить два варианта и оба правильно. И по физкультуре. К стыду Коськи он не часто отличается на этом уроке. Да-да, такой он человек, не получается, и все тут. Старается изо всех сил, а сил как раз и маловато.
   Он уже знает, сегодня папа потреплет по воло-сам и скажет:
   - Молодец, сынок!
   Так приятно, когда хвалит папа. И Коська не-пременно скажет:
   - Эта пятерка и твоя, и моя.
   Чему папа конечно же удивится и спросит:
   - Почему? Ты сам ее заслужил.
   Но Коське не надо объяснять, что папа специ-ально так говорит, желает подбодрить его. Ведь это папа сделал ему дома турник, сшил самую на-стоящую боксерскую грушу и заставляет трени-роваться каждый день не щадя рук и ног. Показы-вает, как надо атаковать набитый тряпками и бу-магой мешок, держать стойку и уклоняться от ударов, замечая одновременно все вокруг. И по-стоянно напоминает, что надо уметь защищаться и защищать других, но никогда не использовать силу и умение просто ради драки.
   С такими мыслями шел Коська домой. Он со-всем забыл, что пора сворачивать, обходить опас-ное место стороной. Вспомнил об этом только то-гда, когда услышал истошный крик.
   - Держи, держи!
   - Заходи слева! Уйдет!
   Коська завертел головой, но держать в этот раз собирались не его.
   Возле детсадиковского забора два пятикласс-ника: рыжий худой двоечник и прогульщик Антон и его товарищ толстощекий и задиристый Ромка, гонялись за облезлой кошкой. Она увертывалась, отбегала в сторону, но никак не хотела покидать опасную зону, словно была привязана к ней неви-димой нитью. А мальчишки прыгали, поднима-лись, азартно кричали друг другу:
   - Держи! Держи! - И упорно наступали на бед-ное животное.
   "Горе нашего двора" - сказала о таких хулига-нах писательница, выступая в Коськиной школе. Как будто специально стояла и наблюдала за Ром-кой и Антоном. А потом взяла и написала о них стихотворение. Только в стихотворении писа-тельницы ребята стали хорошими, переросли из "горя" в "гордость нашего двора". Ромка и Антон что-то не собираются перерастать. Они никому не дают прохода. Конечно, только тем, кто слабее их двоих. Это они четко уяснили, знают на своей шкуре - попробуй тронь не того!
   Коське не раз доставалось от Антона. Это из-за него учился он боксировать. От него плакал во втором классе. Да и в третьем, чего греха таить, приходилось. Но теперь - хватит! Пусть только сунется! Коська ему как задаст, как задаст! А если вдруг не совсем получится, можно остановить время волшебными словами и убежать. Вот поте-ха будет!
   Коська размечтался и остановился. А лучше бы ему уйти, пока не попался на глаза пятиклассни-кам. Но разве можно уйти, когда рядом с тобой кто-то ловит кошку?
   А кошка, в очередной раз выскочив из-под са-мого носа распластавшегося Ромки, отпрыгнула и вдруг, повернувшись к Коське, начала жадно втя-гивать носом густой весенний воздух. Она сдела-ла шаг в сторону мальчика. Коська присел на кор-точки, поманил ее:
   - Киса, киса! Иди ко мне.
   Тут и навалились на кошку - Ромка, а на Кось-ку - Антон.
   - Киса, киса! - передразнил Антон и поднес к Коськиному носу грязный кулак. - А это ты ню-хал?
  
   ГЛАВА 10
  
   ДРАКА
  
   "Ну вот, опять двадцать пять" , - промелькнуло в голове.
   Коська вывернулся, встал.
   И Антон встал.
   Коська сделал шаг в сторону.
   И Антон сделал шаг в сторону.
   Коська отступал.
   Антон наступал.
   - Что, мелюзга? Дорогу свою позабыл? - сплю-нул он и обернулся к товарищу. - Придется на-помнить.
   - Напомни, напомни, - равнодушно позволил Ромка, запихивая упирающуюся кошку под ру-башку. - Только сначала веревку дай, я вязать бу-ду, - и он похлопал по оттопыренному боку.
   - Отпустите, - попросил Коська. - Зачем вы ее мучаете?
   - Цыц, малявка! - перебил Антон. - Стой и по-малкивай! И не вздумай удрать, я мигом догоню! - Он вытащил из кармана кусок бельевой веревки, кинул Ромке. - Лови! - убедился, что Ромка пой-мал, ухмыльнулся чему-то и пообещал Коське. - А теперь тобой займусь!
   И замахнулся.
   Коська закрыл глаза. Но только на мгновение. Сжался как пружина, открыл глаза и увидел со-всем близко от носа кулак. Не помнит, как укло-нился от удара. Дальше все происходило как в за-медленной съемке. Антон, промазав, покачнулся и полетел вдогонку за своим кулаком. А Коська, чтобы тому легче было падать, подставил ногу. Поднялся столб пыли. Антон пропахал носом землю, вскочил чумазый и злой, и ринулся в бой.
   И началась потасовка.
   Антон прыгал на Коську, а Коська прыгал во-круг Антона, заставляя его промахиваться и па-дать, точь-в-точь как обманывала ребят облезлая кошка, словно они брали прыгательные уроки у одного учителя обманных финтов. Антон психо-вал, обещал Коське все ребра пересчитать, но чем больше распалялся, тем чаще ошибался и никак не мог выполнить обещание.
   Ромка тем временем привязал один конец ве-ревки к ржавой консервной банке и сейчас прове-рял крепость узла - дергал изо всех сил за веревку. Кошке это не очень нравилось. Она перестала вертеть головой и нюхать воздух. Фыркнув, изо-гнулась, зашипела предупреждающе, и больно царапнула Ромку за руку.
   - Ай! - завопил он, выпуская пленницу.
   Она упала на землю и шагнула на запах.
   Консервная банка, упав следом, загремела.
   Кошка отпрыгнула в сторону.
   Банка за ней.
   И началась погоня.
   Кошка носилась по двору, высоко подкидывая ноги - так она пыталась спастись от преследова-ния. В глазах ее застыли страх и удивление.
   - Во припустила! - восторгался Ромка.
   Антон и Коська прекратили драку.
   - Ищи свищи ее теперь!
   - Хозяин может не ждать свою мурку. Она дол-го не вернется.
   - Где там вернуться, - важно заметил Ромка. - Веревочка крепкая, морским узлом завязанная.
   - Да ну?! - не поверил Коська. - А ты умеешь?
   - Ха, умеешь! Я каким хочешь завяжу! Ввек не развяжешь. Нас в морском клубе научили.
   - Покажи, - попросил Коська. Он любил учить-ся всему новому.
   - Еще чего! Много хочешь, - ответил он и об-нял Антона за плечи. - Я только своим друзьям показываю.
   - Только друзьям, - подтвердил Антон и, как-то нехотя, словно просил, а не угрожал, добавил. - Ты бы проваливал с нашей дороги, не то опять подеремся, побежишь ябедничать.
   - Не побегу, - сказал Коська.
   - Ой ли! - не поверил Антон. - С каких это пор ты такой смелый стал?
   - У него, наверное, старший брат приехал, - ос-торожно предположил Ромка.
   - Нет у меня никакого старшего брата. Только младший.
   - А, ясно! - догадался Антон. - Ты в боксер-скую секцию записался! То-то я смотрю, финты всякие выделываешь! Без них я бы тебя мигом уложил на обе лопатки.
   - И ни в какую боксерскую секцию я не запи-сывался, - отверг и это предположение Коська. Ему не хотелось, чтобы сегодняшний решитель-ный шаг приписывался какому-то несуществую-щему брату или секции.
   - Чего же смелый такой?
   - Просто я... - Жгучая тайна вертелась на языке - никак не удержишь. Хотел ли он удивить ребят, или добивался пусть не дружбы, но товарищеско-го отношения, - в чем-то он завидовал этим ребя-там и, казалось, мог бы с ними дружить - что его подтолкнуло, сейчас и не узнаешь, но... Коська взял и проболтался. - Просто я знаю волшебные слова. - И, только слова вылетели из него, он ис-пугался. "Зачем я сказал? Что теперь будет с моей волшебной силой? Выспрашивать начнут, потом поделиться предложат, обменять на что-нибудь. Короче, пристанут, не отвяжешься."
   Но совсем другие мысли были в головах ребят.
   - Ха, - в один голос усмехнулись они. - Вол-шебные слова! Никаких волшебных слов и вол-шебников нет.
   - Есть, - настаивал Коська.
   - Докажи!?
   - И докажу! - пообещал он.
   Но тут словно его кто по затылку треснул. Коська замолчал и осунулся.
   "И зачем тратить ради какого-то спора вол-шебство? Ну, допустим, докажешь. И что из того? Только потеряешь часть волшебной силы. Она, может, в другом месте пригодится. А этот Антон все равно ничему не верит. Он и таблице умноже-ния не верит - проверяет ее: складывает числа столбиком, потеет, шевелит губами. А когда оши-бется и его ответ не совпадает с ответом в табли-це, радуется. Убеждает всех, что он так и знал - таблица неправильная, и все учебники неправиль-ные, и его заставляют учить то, что учить вовсе и не надо. И напрасно Коська рассказал им. Хотя, если разобраться без паники, он ничего и не рас-сказывал. Но надо, так, на всякий случай, отвести у них любые подозрения."
   И Коська сказал как можно равнодушнее.
   - Чего доказывать? В любой книжке со сказка-ми про это написано. Сам тысячу раз читал.
   - Тьфу на тебя! - заругался развесивший уши Ромка. - Иди ты со своими сказками! Терпеть не могу читать книжек.
   - И я терпеть не могу читать книжек, - поддер-жал Антон.
   - Я ж говорил, выдумывает все. Мелюзга!
   Они ушли, насвистывая какую-то разбойничью мелодию.
   - Эх, надо было остановить время и отвязать банку у кошки, - запоздало подумал Коська. - Что бы они тогда сказали? Ой, у меня же часов нет! Как стрелки соединять?
   Это открытие его немного огорчило, но всего на минутку, не больше. И вновь настроение под-нялось.
   - Здорово я с Антоном дрался! Сам! Никто не помогал! Теперь сто раз подумает, прежде чем приставать начнет!
   Коська так радовался этому, словно уже на са-мом деле воспользовался волшебной силой, пода-ренной ему Старичком-Боровичком. Он побежал домой, обещав себе - больше ни с кем не говорить о волшебной силе.
  
  
   ГЛАВА 11
  
   СКАЗКИ ДЛЯ КОРОЛЕЙ
  
  
   - Мой король! - обратился Ученый Секретарь к Филе Первому, когда они остались одни. - По-звольте.
   - Что? Опять совет?
   - Да.
   - Ох, как ты мне надоел! - Филя устало вздох-нул и, закрыв глаза, развалился в кресле. - Все умничаешь, умничаешь, а для чего? И сам не зна-ешь.
   - Я....
   - Помолчи! - недовольно перебил король. - Я не все сказал! - он поправил перья на груди и, вспомнив, продолжил. - Ну скажи, какая тебе вы-года от этих советов?
   - Благо вашего королевства.
   - А, перестань, - отмахнулся король. - Благо королевства! Красивые слова. Знаю я, о каком благе ты печешься! Все равно королем не ста-нешь, хоть лоб свой сто раз расшиби, хоть из перьев вылези. Место занято! И занято надолго. Так что сиди и не дергайся.
   - Я не о том, - обиделся Ученый Секретарь.
   - Все вы не о том, - уверенно сказал Филя. - Еще бы! Жди от вас чистосердечного признания! - он усмехнулся. - Пусть кто-нибудь посмеет ска-зать мне правду! Мой Палач, мой Бум-Бум быстро успокоит отчаянную голову. Что? Страшно?
   - Не страшно, мой король, а странно, - грустно заметил Ученый Секретарь. - Ни одним словом, ни одним поступком я не давал вам повода для подозрений. А я помню вас маленьким филинен-ком. Я качал вашу зыбку. Да-да, я служил еще у вашего батюшки. И видел, как он погиб на мыши-ной охоте, храбро сражаясь с наглыми воронами, позарившимися на королевскую добычу. Я отом-стил за вашего отца. На моем теле до сих пор ос-тались рубцы, а левое крыло...
   - Ну хватит! Придумай что-нибудь новенькое! Эту сказку я уже тысячу раз слышал.
   - Ничего, послушаете тысячу первый раз. По-лезно. Повторение, говорят, мать учения.
   - Я не хочу! - начал капризничать король. - По какому праву ты здесь распоряжаешься? Кто по-зволил?
   - Ваш батюшка. Разрешите напомнить вам его последние слова.
   - Не надо!
   - Надо, мой король, надо. - Ученый Секретарь говорил с Филей как со школьником. - Умирая, ваш батюшка завещал мне заботиться о вас. “Мой друг, - сказал он. Заметьте, он всегда называл ме-ня так. - Мой друг, я поручаю тебе этого глупого и самоуверенного, да-да, так и сказал, - глупого и самоуверенного оболтуса!
   - Оболтуса? - подскочил Филя Первый.
   - ...оболтуса! Хоть он и король, но ты, мой друг, - продолжал ваш батюшка, - всегда помни - он ребенок. Наставляй его на правильную дорогу, как наставлял бы своего сына. А будет задираться, или своевольничать, всыпь ему, как всыпал бы своему сыну, от души и как следует. Глядишь, и поумнеет.
   - Сознайся, ты все это выдумал? - робко спро-сил Филя.
   - К сожалению - нет, - покачал головой Ученый Секретарь. - Воля вашего покойного батюшки...
   - И ты... посмеешь?
   - Воля вашего батюшки для меня закон. Как можно ослушаться? Вы же сами меня осудите!
   - Не осужу! - заверил король.
   - Я предупреждал вас. - Ученый Секретарь хлопнул крыльями.
   Вошел угрюмый филин и замер в ожидании приказа.
   - Принеси розги. Самые свежие! - распорядил-ся Ученый Секретарь.
   - Не надо! Я не хочу! - король вжался в кресло. - Я уже хороший! Я уже слушаюсь. Иди, иди от-сюда, чего уставился?! Не видишь, приказ отме-няется!
   Угрюмый филин перевел взгляд на Ученого Секретаря.
   - Ладно, иди, - отпустил он слугу. - Но если еще раз позову, являйся сразу с розгами.
   А Филя Первый грыз свои перья и жаловался неизвестно кому.
   - Король, король. Какой я король? Надо мной издеваются разные самозванцы. Мной командуют все, кому не лень.
   - Советуют, - поправил Ученый Секретарь. - Для вашего блага. Как завещала родная... По-звольте продолжить?
   - Еще и спрашивает. Валяй, учи, - сдался Филя. - Только проще и короче.
   - Проще - обещаю, но короче, тут прошу про-щения, как получится. Наберитесь терпения и не засните.
   - Смотря о чем будет разговор.
   - О семерке щенят.
   - Они такие маленькие, и говори о них малень-ко.
   - Они сейчас маленькие и глупенькие. Но рас-тут быстро. От того, кто будет рядом с ними, за-висит, какими они вырастут: нашими надежными слугами или добрыми ко всем и опасными для нас.
   - Что плохого в доброте?
   - Мой король! - неожиданно крикнул Ученый Секретарь. Филя Первый вздрогнул и прикусил язык. - Я давно пытаюсь втолковать вам одну уж-жасно простую вещь. Да-да! Я ее сам придумал, можете не переспрашивать! Дайте мне много сво-боды и еще больше власти. Нет, - успокоил он пе-репуганного короля, - не над вами и вашим коро-левством. Над теми, кто не научился еще разли-чать добро и зло. Чьи маленькие сердца и головы еще не забиты чужими мыслями и чувствами. И через несколько лет вы своими глазами увидите чудо! Я буду контролировать и направлять каж-дый их шаг, каждое слово, которое коснется их слуха, каждую мысль, которая шевельнется в их мозгу, и они вырастут с твердым убеждением, что вы, мой король, самый умный и самый сильный, а все ваши деяния единственно правильные и спра-ведливые. Младенчество - это благодарное тесто, из которого можно лепить все, что вам хочется. И мы лепим, - скажете вы. Да, лепим. Но лепим от случая к случаю. Часто ленимся, часто просто не хватает времени и упорства. Вмешиваются в наше творчество посторонние силы, не нами сказанные слова, не нами придуманные мысли. И вдруг за-мечаем - получилось не то, к чему стремились. Хотели доброе возвысить над злым, а зло преоб-ладает. Растили веру, выросло безверие. Умное противопоставляли глупому, но глупость сплошь и рядом торжествует!
   - Докажи, - жалобно попросил Филя.
   - О, примеров податливости этого теста, кото-рое со временем становится крепче камня, сколь-ко угодно! Все родители читают детям сказки. В них Волк злой, Лиса хитрая, Медведь глупый и неповоротливый, а Заяц трусливый. И дети до старости верят в это. Но мы знаем, что это совсем не так. Волк не злее собаки, Лиса не хитрее Зайца. А попробуй, докажи? Головой кивать будут - мол, понимаем, а не согласятся. Вы, мой король, вери-те, что Волк не злой, а Лиса не хитрая?
   - Не верю.
   - И вам внушили в детстве. И вас ввели в за-блуждение. Что ж, не мудрено запутаться. Во всех сказках и книжках зверям и птицам заранее рас-писаны привычки и повадки. А если где-то про-скользнет маленькая правда, мы ее не заметим. В книге о Маугли Волки вскормили и воспитали че-ловеческого детеныша - у них доброе сердце! Ивану-царевичу помогал Серый Волк - у него доброе сердце! Но это исключения. И, хотя это правда, мы верим другим сказкам, тем, где волк охотится за Красной Шапочкой, тремя Поросята-ми, Козлятами да за бедными Зайцами. Вот вам наглядный пример, как желаемое выдать за дейст-вительное. Это у зверей. А у людей, у птиц сколь-ко примеров! Сто лет рассказывай, всего не пере-скажешь! Вы, мой король, выбрали в слуги моло-дых филинов, которые воспитывались в специ-альной школе по моей программе. Они мало гово-рят, еще меньше думают. Я отучил их от этого! Любое ваше и любое мое слово для них - закон! Они никогда не ослушаются и с радостью умрут у ваших ног.
   - Правда?
   Ученый Секретарь хотел ответить утверди-тельно и уже раскрыл клюв, но, подумав немного, промолчал.
  
   ГЛАВА 12
  
   САМЫЙ УЧЕНЫЙ СЕКРЕТАРЬ
  
  
   Король насторожился.
   - Ты не веришь им? - спросил он.
   - Мой король...
   - Ты не веришь им? Отвечай на вопрос!
   - Верю, - неуверенно ответил Ученый Секре-тарь. - Пока верю.
   - Что значит “пока верю”?
   - Мой король! Филины преданы вам.
   - Это я уже слышал.
   - Но мы живем в окружении врагов и не знаем, откуда ждать опасности. Может случится непред-виденное.
   - Не может! - закричал Филя Первый. - Ты са-мый умный Ученый Секретарь и ты должен все предвидеть!
   - Поэтому я и завел этот неприятный для вас разговор. - Он нервно закружил по кабинету. - Враги, кругом враги. Они своевольны и свободо-любивы. Ладно бы любили свободу сами для себя, но нет, им этого мало. Они непременно всех же-лают сделать свободными. Всех! Какие добрень-кие. А нам расплачиваться? Дни и ночи я ломаю голову, думаю, как уберечь ваших верных слуг от вредного влияния. И чем больше думаю, тем больше беспокоюсь. Обязательно найдется умник, который попытается раскрыть моим ученикам глаза.
   - И тогда? - ужаснулся Филя Первый. Он кое-что начинал понимать.
   - И тогда все пропало. Наша сила, наша власть - пошатнется. Неведение - вот надежная опора любого королевства, любого самого справедливо-го, если они вообще есть справедливые, государ-ства.
   - Что же ты бегаешь попусту? Спасай меня!
   - Каждый день и каждый час я только и делаю, что спасаю вас.
   - Опять не верю!
   - По моему умному совету вы отослали в даль-ние леса всех старых филинов. Так?
   - Ну отослал.
   - Даже ваша ученая прабабушка живет за три-девять болот в древних развалинах. Так?
   - Так.
   - А почему?
   - А почему?
   - Вы и не знаете.
   - Не знаю, - согласился Филя.
   - Потому что они сами умеют думать. Им про-тивно жить по чьей-то указке, будь вы хоть триж-ды мудрый и сильный король. Каждый из них сам не прочь стать королем. А даже два короля в од-ном королевстве не уживаются. Начнутся споры, разговоры. Или еще хуже - война.
   - Не пугай меня!
   - А вы не пугайтесь.
   - Легко сказать!
   - Сделать еще труднее. Сейчас они в своих ма-леньких вотчинах живут маленькими корольками. Вроде и королями, но ма-а-аленькими, не опас-ными. А вы - над ними. Вы - главный! А чтобы они были совсем вам не опасны, вы постоянно натравливаете их друг на друга.
   - Ого! Какой я умный!
   - Вы помните, какой была наша газета раньше?
   - Какой?
   - Всякой! Кто что захотел, тот то в ней и гово-рил. Сейчас я все проверяю! Возьмите любой лис-ток - король мудрый, король справедливый! Все везде хорошо, а мы самые счастливые. Не жизнь, а малина!
   - Так и продолжай.
   - Так и продолжаю. Но... мой король!
   - Что еще?
   - Вы моложе. У вас глаза лучше видят. По-смотрите, кто сидит там в углу? - Ученый Секре-тарь показал Филе на подозрительную точку, вы-звавшую его тревогу.
   - Где? Ничего не вижу.
   - За портретом вашего дедушки.
   - А, это Паук, - презрительно сказал король.
   - Шпионит? - подозрительно спросил Ученый Секретарь.
   - Ты думаешь? - заволновался король и крик-нул Пауку. - Эй, Хам! Ты что здесь ищешь? Под-слушиваешь?
   - Что вы, король! Я мух ловлю!
   - Смотри у меня! Если мух, то лови. А если мои секреты ловишь, если шпионишь - голову от-рублю.
   - Проваливай, пока цел, - пригрозил Ученый Секретарь.
   - Пожалуйста, если гоните, я провалю, - сказал Хам. - Пусть мухи вас кусают, на клочья рвут, пальцем не пошевелю. Я же для вас старался.
   Паук нехотя уполз в другие комнаты.
   Ученый Секретарь подождал немного и завор-чал.
   - Заботишься, заботишься, а тебе мешают.
   - Кто мешает? Покажи мне его! Сейчас же при-кажу голову отрубить!
   - Вы мешаете, мой король!
   - Но-но!
   - Дайте мне свободу и власть! - закричал Уче-ный Секретарь, приближаясь к королю.
   - Ох какой хитрый!
   - Я не употребляю ее во вред вам. Я воспитаю для королевства целые армии таких же преданных слуг, как эти филины. По всей земле, в каждом городе, дворе, доме они будут с трепетом ждать любого вашего приказания и не задумываясь, вы-полнять его! Я начну с тех щенят, что живут в бе-седке, и со всех кошек, собак, птенцов, которые появятся на свет в городе, где у вас похитили тай-ну. Через год, два, три все они будут за нас. А по-том и за человеческих детенышей примемся.
   - Ты глуп, - охладил его пыл Филя. - Я давно это заметил.
   Ученый Секретарь растерялся.
   - Ждать твоих опытов годы, не зная получится или нет? Ну уж дудки! Мне нужно сейчас, сию минуту! И чтобы наверняка!
   - Так не бывает! Надо и о завтрашнем дне ду-мать. Искать во всем сиюминутную выгоду нель-зя! Доверие и преданность звонкой монетой не измеришь, мой король! А если и попытаешься, то ничего кроме убытков не обнаружишь. Но в том-то все и дело. Сегодняшние убытки завтра боль-шой прибылью обернутся.
   - А если я послушаюсь тебя, дам тебе власть, много власти, затрачу кучу средств. А завтра кто-то придет раскроет им глаза? Что ты на это ска-жешь, умник?
   - Скажу честно - все может быть.
   - И ты меня не утешаешь, ты меня не уговари-ваешь, не обманываешь, наконец?
   - Зачем? Лучше горькая, но правда.
   - Мне страшно от твоих речей.
   - Мой король! Это ради вашей славы.
   - Уйди, уйди! Я боюсь тебя, - взмолился Филя. Он спрятал голову под крыло и попискивал отту-да. - Дай мне подумать, дай мне опомниться, по-советоваться с моей любимой прабабушкой.
   - Каждый час дорог.
   - Кто знает эту тайну?
   - Вы, мой король, и я, ваш друг и слуга.
   - И все?
   - Честное филинское.
   - А если я отрублю тебе голову?
   - Ничего не изменится. Рано или поздно слуги сами догадаются. Но вы и я знаем, откуда грозит опасность, и, может быть, сумеем помешать. Двое всегда больше, чем один.
   - Двое... один... Король всегда один. Одиноче-ство - удел сильных и великих. Кто сказал? Не помню. Но как точно выразился, подлец! Один... Всегда один...
   - Мой король...
   - Оставь меня! Прочь! Прочь с глаз моих! - Филя Первый разбушевался. - Эй, слуги! Ко мне! Все сюда! Вытолкайте его в шею! Да нет же, нет! Толкайте в шею, но пусть он вылетит в дверь! Вот так! Получай, умник. То-то же! Лезешь со своими советами. У-у! Давно бы голову отрубил, да страшно. С кем останусь? Вот и терплю. А куда денешься? Ох, не сладко королем быть. Ну нис-колько не сладко. Сбежать, что ли?
  
  
  
   ГЛАВА 13
  
   В АВТОБУСЕ
  
   Двери захлопнулись перед самым Коськиным носом. Он разочарованно взмахнул рукой.
   - Эх, чуть-чуть не успел.
   Но водитель, заметив мальчика в зеркало, вновь открыл двери. Коська запрыгнул на заднюю площадку, перевел дух и... увидел своего одно-классника Вадика. Тот, от нечего делать, рисовал пальцем на пыльном стекле глупые рожицы.
   - Ха! - обрадовался Вадик и ударил Коську по плечу. - Привет!
   - Привет, - нехотя ответил Коська, пристраива-ясь рядом. - Только мы уже виделись сегодня в школе. Зачем же в один день два раза здоровать-ся?
   - В школе - это одно, а на улице - совсем дру-гое. Это как будто мы с тобой целый день не ви-делись, - нравоучительно сказал Вадик и тут же спросил. - У тебя, что, язык отсохнет, если поздо-роваешься лишний раз?
   - Не отсохнет, - признался Коська.
   - И у меня не отсохнет. Хоть я сто раз с одним человеком поздороваюсь, хоть тысячу, - похва-стал Вадик. - А ты чего здесь делаешь?
   - Еду, - ответил Коська и спрятал сумку за спи-ну.
   - Это я и сам вижу, что едешь, - усмехнулся Вадик. - А сумку зачем прячешь?
   - Ничего я не прячу, - тихо возразил Коська, оглядываясь по сторонам - куда бы уйти от этого надоедливого Вадика. В автобусе было полным-полно людей и все стояли, тесно прижавшись друг к другу. Хочешь не хочешь, стой и терпи пустые разговоры.
   - Нет, прячешь, - нарочито громко повторил Вадик. - Я ви-и-жу!
   - Не прячу, зачем мне прятать? - оправдывался Коська. - Так удобней, вот и все.
   - Ну ладно, - примирительно сказал Вадик, - чего ты заводишься? Мне ведь все равно, прячешь ты или не прячешь. Это я так просто спросил, для поддержания разговора. Надо же о чем-то гово-рить. Знаешь как скучно одному ехать? Молчи да в окно смотри. А на что смотреть? Окно грязное, почти ничего и не видно.
   - А ты думай, - посоветовал Коська.
   - Не-е, - протянул Вадик. - Это я не люблю. Это не интересно. В школе думай, дома над уроками думай, еще и на улице думать? Так через год лы-сым станешь. Или старым стариком.
   - Что по-твоему все умные обязательно старые да лысые?
   - Не все. Только которые много думали. Вот они и полысели.
   - А которые не полысели, они как? - спросил Коська.
   - Те как я - не любят думать.
   - Разве люди лысеют от этого?
   - А кто его знает, от чего? Может вообще ни-кто не лысеет.
   - А наш директор?
   - Бреет голову по ночам, чтобы умнее казаться, - нашелся Вадик.
   - Почему по ночам?
   - А чтобы никто не увидел и не разоблачил его!
   - Глупый ты, Вадик.
   - А я знаю, - легко согласился он. - А ты куда поехал?
   - Так, никуда.
   И Коська повернулся боком. Ему не хотелось продолжать разговор. Он смотрел, как за мутным стеклом стремительно убегают деревья и лениво поворачиваются дома. И слушал, как охают, про-валиваясь в выбоины на дороге, колеса.
   Коська сторонился Вадика. Не потому что сла-бый! Вовсе нет! Просто Вадик любит над всеми посмеиваться. И не над чем, кажется, смеяться, а он найдет и обязательно посмеется. Такой он че-ловек, этот Вадик. Лучше с ним не разговаривать, лучше молчать, а то опять зацепится и не отце-пится.
   Но Вадику молчать совсем не хочется. Осо-бенно сейчас, когда рядом есть кто-то, с кем мож-но поговорить. Вот если бы он ехал в автобусе один, тут хочешь не хочешь, молчать приходится. Не будешь же разговаривать сам с собой или с незнакомыми? Еще подумают, что у него не все дома, или крыша поехала, или язык в дырявом рту не держится.
   - А я в кино поехал, - похвастал он, поднял вверх большой палец и прищурил левый глаз. - Такой фильм! Закачаешься! Там мушкетеры на шпагах дерутся. Ох и здорово!
   Он показал, как дерутся на шпагах, толкнул Коську и толстого сердитого дядю, за что неза-медлительно получил выговор и затих. Но совер-шенно ненадолго.
   - Я знаю, куда ты едешь, - через полминуты прошептал он Коське на ухо.
   - Не знаешь, - насторожился Коська. "Ну вот, начинается," - печально подумал он.
   - Знаю, знаю, будь спок! - уверенно сказал Ва-дик и заговорщицки подмигнул несколько раз.
   - Ну? - Коська и не хотел спрашивать, даже разговор продолжать не хотел, как-то само собой выскочило.
   - Что, сказать?
   - Ты все равно не знаешь, - равнодушно отвер-нулся к мутному стеклу Коська. - Лучше и не га-дай.
   - А вот спорим! - предложил Вадик.
   - На что? - загорелся Коська. Кто же откажется от спора, когда шансы выиграть очень высоки? Ну откуда может он знать, куда в таком большом го-роде можно ехать? А Коська как раз считал, что друг болтает по привычке, и надуть его ничего не стоит.
   Вадик задумался, но только на мгновение - дольше думать он не любил.
   - На пять щелбанов спорим? Только чур "горя-ченьких"! Идет?
   Коська потрогал свой лоб, прикинул что-то, и согласился.
   - Идет. Ну, говори.
   Вадик вздохнул поглубже - еще бы! На карту поставлен его лоб - посмотрел на толстого дядьку, посмотрел в окно, посмотрел под ноги, медленно поднял на Коську глаза и не сказал, спросил жа-лобно:
   - В танцевальный кружок. Да?
   Последняя надежда Коськи растаяла. Он густо покраснел, опустил глаза и еще дальше спрятал свою сумку. Как желал бы он сейчас оказаться за сто километров от этого автобуса! И зачем шофер пожалел его, открыл двери? Ничего страшного, он доехал бы на следующем, спокойно, без всяких любопытных Вадиков, сующих свой длинный нос в любую дыру. Так нет, надо доброту свою пока-зать, заботливость! А о том, что заботливость бо-ком иногда выходит, об этом он подумал? Где ему! У него свои думы, шоферские. Эх, надо же, как не повезло. Завтра по всему классу растрезво-нит. Засмеют! Хоть в школу больше не ходи. Все, и девчонки, и мальчишки пальцами тыкать будут. Говорил же! Это все мама. "Занимайся, сынок! Танцы - это и красиво, и для здоровья полезно. Как спорт." Вот тебе и спорт, получай. - И вдруг Коську осенило. - Спорт! Точно!
   А между тем Вадик смотрел на друга сияющи-ми глазами. Он уже праздновал победу и демон-стративно разминал пальцы - готовился отвеши-вать "горяченькие".
   - Ага! - радовался он. - Я же говорил, знаю! Ну, угадал?
   - С чего ты взял? - с трудом собравшись, ус-мехнулся Коська. Ему, конечно же, было непри-ятно врать, но еще неприятнее видеть ухмыляю-щегося одноклассника, который сам ни к чему в жизни не стремится, только бы ему лодыря гонять да над другими подсмеяться. И он простил себе эту ложь, и сказал как можно увереннее. - Вовсе и не угадал... даже вот ни на столечко! - и показал кончик мизинца.
   - Почему? - ухмылка враз сошла с лица Вадика. Он уже представил, как прямо здесь, в автобусе, влепит по такому умному Коськиному лбу один щелбанчик и великодушно скажет: - Остальные прощаю! - Скажет громко, чтобы услышал тол-стый дядя и ему стало бы стыдно за те ругатель-ные слова, которые тот сказал нечаянно толкнув-шему его Вадику.
   - А потому, - разошелся Коська. Азарт овладел им. - Не угадал и все тут. Почему надо еще объяс-нять? Кончен разговор.
   - Н-не кончен! Мы же спорили!
   - Ну и что?
   - Когда спорят, кто-то проигрывает, кто-то вы-игрывает.
   - Ты и проиграл.
   - А чем докажешь?
   - А ничем! Я, может, просто так еду, катаюсь, к примеру. Имею я право кататься?
   - Скажешь тоже! Катается он! Это если бы я такое сказал, еще бы можно было поверить. Мне делать чего? Мне делать нечего. А ты? У тебя всяких забот полно. Учить уроки, книжки всякие читать, дома помогать. В кружок ходить. Ты даже на улицу просто так побегать редко выходишь - тебе неинтересно впустую время транжирить. И еще хочешь, чтобы я поверил тебе? Коська и про-сто так катается в автобусе! Ха-ха! Скажи кому - засмеют!
   - Не засмеют, - уже в голосе Коськи проскаль-зывала снисходительность. Он поверил в победу. Щелбаны ему не достанутся. Все в классе знают, как больно получать их от Вадика. Он спец, по-стоянно тренируется на переменах на малышах. Теперь поостынет, и болтать лишнего не будет. А захочет поболтать, Коська ему напомнит: - Сколько там я тебе "горяченьких" должен? Что-то я призабыл? - И все, и притихнет, язык длинный прикусит. - Так прогнозировал ход событий Кось-ка.
   - А сумка зачем? - наугад спросил Вадик.
   - Сумка? - Коську застали врасплох. Этот вари-ант он не просчитал. Опять выкручиваться. Быст-рей, быстрей, не давай ему опомниться, скоро твоя остановка. - Сумка... Ну сумка. Ну и что!? - "Эх, была не была. Врать так врать". - Так надо! Как же без сумки? В ней полотенце и маска. И еще это... шапочка!
   - Красная? - усмехнулся Вадик.
   - Какая красная? Ты чего?
   - Вы же, наверное, "Красную шапочку" тан-цуете.
   - Ну даешь! - натянуто рассмеялся Коська. - Я тебе говорю - полотенце, маска и шапочка! Я в бассейн иду. Купаться. - И он затараторил. - А те-бе ничего не сказал, чтобы ты не просился. Я знаю - тоже хочешь! Хочешь, хочешь! По глазам вижу! А кино? Подумаешь, мушкетеры! Да я сто раз видел. У нас видеокассеты есть. И американ-ская версия, и французская. И с Боярским все се-рии. Целых семь! А книга в сто раз интереснее любого кино. Ты, небось, и не читал даже?
   - Не читал, - сник Вадик от такого напора.
   - Ну вот. Я так и знал, он даже такой книги не читал! А туда же! В танцевальный! Да я с вышки сейчас как прыгну, как прыгну! А потом на самую глубину как нырну! - Коську явно занесло, но он не мог уже остановиться. Теперь уже он, опустив на пол злополучную сумку, размахивал руками, имитируя прыжки. А толстый дядя посмотрел на него и неодобрительно покачал головой.
   - Врешь, небось, - робко спросил Вадик.
   - Кто? Я? - наигранно обиделся Коська, словно на него посмели возвести понапраслину. - Да я, может, в секцию плавания хожу! А ты - в танце-вальный! Больно надо с девчонками танцевать. - Он врал и удивлялся, как легко у него это получа-лось, будто он всегда только и делал, что врал на-лево и направо. Р-раз, и обвел Вадика вокруг пальца. Но, видимо, где-то он переиграл. На лице Вадика растерянность сменилась ухмылкой. Он дождался паузы в словоизлияниях Коськи и ехид-но сказал.
   - Ха, в плавание! Видел я как кто-то летом воз-ле берега барахтался. Ты только топориком уме-ешь! Ну насмешил! - но смеяться Вадик не спе-шил.
   - А вот и не топориком! Такого стиля в плава-нии нет.
   - А какой есть?
   - Всякий! - Коська вспоминал - что он недавно читал в газете? - Король есть, то есть это, кроль! Брасс есть, потом этот, на спине. И еще, ну кото-рый... когда плывешь как хочешь... самостоятель-ный... нет, вольный! Вот сколько!
   - И каким же ты научился?
   - Я?
   - Ты, ты! Кого же мне еще спрашивать? Дядь-ку, что ли?
   - Я... кролем, - выпалил Коська, но подумал, а вдруг попросит показать, как это, а он и не знает, и торопливо добавил. - Кролем я пока не научил-ся, только собираюсь. А брассом умею. Потом по-кажу, если захочешь.
   - Зачем потом? Сейчас покажи!
   - Сейчас не могу. Пусти, моя остановка.
   Вадик прижал его в углу и уговаривал.
   - Ну, Коська, ну давай на следующей выйдешь? Там столько же идти до бассейна. Даже ближе! Я точно знаю, ближе! Мы с папой один раз на фут-бол ходили, на той остановке выходили. До бас-сейна один шаг! Ну, Коська? Чего я один поеду? А? Ты мне свой брасс покажешь.
   - Пусти, ну пусти, - пыхтел Коська, отталкивая с дороги Вадика, а когда сумел, наконец, протис-нуться к выходу, двери захлопнулись и автобус покатил мимо Дворца пионеров к стадиону и дальше.
   До следующей остановки ехали молча.
   Коська стоял возле двери и ждал. Только они распахнулись, он пулей вылетел на тротуар.
   Часы на башне показывали - до начала занятий осталось десять минут.
   - Успею, - обрадовался мальчик, перебросил сумку в другую руку и, не оглядываясь, помчался назад.
  
  
   ГЛАВА 14
  
   ШПИОН
  
   Следом за ним, пропустив толстого дядю, вы-скочил Вадик. Прячась за спины прохожих, за де-ревья и скамейки, он короткими перебежками крался за Коськой. Но, сильно прячась, Вадик от-ставал, а потому решил по-прежнему прятаться, но уже не так сильно. Все равно Коська торопится и совсем не оглядывается, не проверяется - есть ли за ним хвост.
   И все было бы хорошо, если бы Коська не упал. Но он упал, а вставая, заметил кравшегося за ним Вадика.
   - Ах, ты так? - прошептал он. - Ну ладно! По-смотрим, кто кого перехитрит.
   Он медленно поднялся, так же медленно от-ряхнул колени, подхватил сумку и, беззаботно на-свистывая, словно спешить ему совершенно неку-да, свернул к стадиону.
   У высоких ворот большой плакат призывал всех заниматься в спортивных секциях, укреплять здоровье каждый день даже без выходных. На плакате поменьше приглашали посмотреть фут-больный матч ихнего "Металлурга" с неихним "Уралмашем", обещая для детей свободный вход.
   Четыре тяжелые двери бассейна смотрели на мальчика чистыми стеклами.
   Коська остановился перед ними.
   - Вдруг не пустят? - мелькнула запоздалая мысль. - Вдруг там пропуска спрашивают? Или абонементы? Или еще фамилию тренера? А, ска-жу, что в плавательную секцию записываться пришел, - успокоил он себя и тяжело вздохнул. Какой врательный день сегодня. За целую жизнь меньше соврал, чем за какие-то полчаса с этим противным Вадиком. Вот и сейчас прямо затыл-ком чувствует его подглядывающий взгляд. Вот оглянись неожиданно и прямо перед тобой его ухмыляющаяся физиономия. И руку, наверное, разминает, готовится отвесить "горяченькие".
   - Эх, остановить бы сейчас время и убежать. Вот бы у него челюсть отвисла! - Но на башню не залезешь, стрелки часов рядом не поставишь. А своих часов у Коськи пока нет. Не подарили еще.
   Он вздохнул. Придется идти в бассейн. Какая дверь открывается? Не дергать же за каждую? Подождал немного - никто не входит, не выходит. А время неудержимо ползет вперед. Когда надо, с места не сдвинется, когда не надо - прямо мель-кают минуты одна за другой.
   Дернул одну дверь - закрыта, другую - подда-лась.
   Коська ждал, ждал. Казалось, времени прошло уже много и можно выходить. Но он все равно откладывал.
   - Еще немного, еще одну минутку, - говорил себе десятый раз. И, когда решился, наконец, по-кинуть свое убежище, опять увидел Вадика.
   Тот стоял, уперев руки в бока, и смеялся.
   - Что? Наплавался брассом? - ехидно спросил он. - Быстро ты успел! Даже волосы не замочил. Ха-ха!
   Коська едва не заплакал.
   - Ты плохой, - сказал он, сдерживая слезы. - Из-за тебя я на занятия опоздал.
   Вадику стало жалко друга.
   - Ну и ладно, - успокаивал он. - Опоздал! По-думаешь! Даже хорошо, что опоздал, - обрадовал-ся он и неожиданно предложил. - А пойдем со мной в кино! Во, фильм!
   - Пойдем, - согласился Коська. Ему было уже все равно. - А на какой сеанс?
   - На четыре часа.
   - На четыре? Ты что! А время?
   - Сколько?
   - Вон же часы, смотри сам, - и Коська показал на башню.
   Вадик посмотрел на часы, на Коську, снова на часы и, подпрыгнув, побежал. Он пробежал со-всем немного, вернулся и схватил Коську за руку.
   - Что стоишь истуканом? Пойдем скорее!
   - Поздно.
   - Не поздно! Эти часы неправильно показыва-ют.
   - Правильно!
   - Нет, неправильно. Я знаю. Такие уж это часы, всегда неправильно показывают. Они ничьи, вот и идут как хотят. То вперед, то назад, то вообще ос-тановятся, проверять-то их некому, - объяснял он и тянул упирающегося Коську. - Мы успеем, только бежать надо.
   - Так значит я еще не опоздал? - обрадовался Коська и, вырвав руку, побежал в свой кружок.
   - Стой! Куда ты? А кино? - кричал вдогонку Вадик.
   Но Коська больше не оглядывался.
  
   Они встретились в автобусе.
   Коська зашел хмурый. Он ругал все на свете: и солнечный день, и руководителя, не допустивше-го мальчика на занятия, и автобус, который ждешь, ждешь, а его все нет и нет, а больше всего Вадика, чтоб ему неладно было.
   А Вадик стоял на задней площадке и сердито смотрел в окно. У него были свои причины к не-довольству. В чем-то они отличались от Коськи-ных, но в главном сходились: оба мальчика счи-тали, что виноваты всё и все, кроме них самих.
   Несколько остановок проехали молча, не заме-чая друг друга.
   Первым не выдержал Вадик. Незаметно при-близившись, толкнул друга локтем и исподлобья глянул на Коську.
   Коська отступил.
   Вадик снова придвинулся, снова толкнул лок-тем.
   - Чего лезешь? - возмутился Коська.
   - А ты чего? - спросил Вадик и еще раз толкнул друга локтем.
   - Отстань, - попросил Коська, но уже теплее был его голос. - Надо же! Вот наглец! - рассуждал он вслух. - Из-за него я опоздал и он же еще и ле-зет!
   - Из-за ме-ня? - по слогам спросил Вадик, изо-бражая на лице высшую степень изумления: при-двинул вплотную к Коське вытянувшееся лицо с широко раскрытыми глазами и отвисшей челю-стью.
   - Из-за кого же еще? - не испугался Коська.
   - Ах, так? А зачем ты врал? Еще отличник на-зывается!
   - Ничего я не врал! - оправдывался Коська.
   - И про бассейн не врал? И про брасс не врал, да?
   Коська молчал. А чего говорить, и так все ясно.
   - Если бы не твое вранье, я бы в кино успел, а ты бы в свой кружок не опоздал.
   - Я не в кружок...
   - Ладно, ладно, хоть сейчас не ври!
   - Чего пристал?
   - Какой хитренький! Хотел обманом щелбан-чики выиграть, а я молчать должен? Лоб-то мой, не твой! Я его защищать должен.
   - Не надо было слушать, - буркнул Коська, - и кино бы свое не проворонил.
   - Не надо было врать, - передразнил Вадик, - и кружок бы свой не проворонил.
   - Шпион ты! - по-настоящему рассердился Коська.
   - Кто шпион? Я?
   - Ты!
   - Я, да?
   - Ты, ты! - выкрикнул Коська.
   - Ну и ладно, - вдруг согласился Вадик. Вот так он всегда, вдруг соглашается и выбивает почву под ногами. - Шпионом быть хорошо. Даже здо-рово!
   - Почему? - спросил удивленный Коська и по-пался на Вадиков крючок. Теперь как сердиться, если сам разговор поддержал?
   - Шпион он для чужих шпион, а для своих са-мый настоящий разведчик. Разведчиков все лю-бят. Кроме врагов, конечно, - хитро посмотрел на друга. - Про них книги сочиняют, фильмы снима-ют, звания героев присваивают. Я когда вырасту...
   Коська с ехидцей посмотрел на Вадика и пере-бил его.
   - Из тебя разведчик, как... как... из этого авто-буса танк. Вот!
   - А спорим!
   - Хватит, наспорились! Наша остановка.
   Он решительно зашагал к дому.
   - Коська, подожди, - догнал его Вадик. - Ты... это... - он поймал друга за рукав, остановил и тихо спросил: - А меня в ваш кружок запишут?
   - Че-го? - не поверил своим ушам Коська.
   - Я бы тоже танцевал, - торопился высказаться Вадик. - И вместе бы ездили. Вдвоем веселей. У меня получится! Я когда захочу, очень старатель-ный! Ты не смотри, что я на тройки учусь, - уго-варивал он.
   - Я и не смотрю, - весело сказал Коська и вспомнил слова Вадика. - Школа это одно, а кру-жок это совсем другое.
   - Правильно, - поддакнул Вадик.
   - А хочешь, я с тобой буду заниматься, и ты все задачки научишься сразу решать?
   - Да ну! - не поверил Вадик. - Все-все?
   - Конечно, я же все сразу решаю.
   - Ты отличник, тебе и надо сразу решать.
   - Чудной ты. Я же их не потому решаю, что от-личник. А отличник потому, что сразу решаю. Понял?
   Вадик повторил про себя Коськины слова, по-думал немного и согласился.
   - Ага, понял.
   - И ты отличником станешь.
   - Вот здорово! Никто и не поверит!
   - Главное, чтобы ты сам поверил. Так папа мой говорит.
   - Я поверю, это запросто, - пообещал Вадик.
   - Только придется нам с тобой математику за весь третий класс с самого сентября повторять.
   - Угу.
   - И много заниматься.
   - Когда заниматься? Скоро каникулы!
   - Еще не скоро. Еще почти месяц.
   - Мало, - вздохнул Вадик.
   - Испугался?
   - Не, я смелый, - кисло сказал Вадик.
   - Здесь не смелость нужна, целеустремлен-ность. Это потруднее, чем драться. Или в кружке танцевать. Хотя и там нелегко.
   - Не легко, - повторил Вадик, но думал он о другом.
   - Ты в четвертом классе учиться собираешься?
   - Угу.
   - А в лагерь поедешь?
   - Угу.
   - Ну вот, а говоришь, мало времени! Да мы с тобой сто раз успеем все выучить!
   Вадик сразу повеселел.
   Если бы кто увидел их через пять минут, то принял бы за старых друзей. Они смеялись. Кось-ка кружился и притопывал, показывая, как они танцуют. Вадик нес его сумку и пытался повто-рить за Коськой хитрые движения. А потом они несли сумку вместе - Коська за одну, Вадик за другую ручку.
  
  
   ГЛАВА 15
  
   БУДЬ МОЕЙ ПОДРУЖКОЙ
  
  
   Облезлая кошка несла на явочную квартиру отчет о первом месяце своих поисков. Она описа-ла все, что случилось с ней. В простоте душевной разлила по отчету больше черных и серых красок, нежели розовых тонов. А короли так не любят се-рого и черного. Ученому Секретарю добавилось много работы по перекрашиванию отчета Гу в приемлемые цвета, пусть не совсем такие, какие любил Филя I, но по крайней мере хоть мог тер-пеливо сносить. Он так и заявлялся к своему ко-ролю: лапы в разноцветных красках, - следы не-давней напряженной работы верного слуги.
   Гу ничего не знала об этом. Да и зачем знать о придворных интригах простой сове? На то и су-ществуют при королевской особе советники да министры, чтобы власть королевская казалась сильной и единственно справедливой. А раз власть сильная и единственно справедливая, и служить ей надобно не щадя живота своего.
   Эту сказку для народа придумал Ученый Сек-ретарь. Он ревностно следил за тем, чтобы в каж-дой семье каждый год появлялась новая книжка со старой сказкой, чтобы мамы-совы каждодневно рассказывали и пересказывали ее деткам-совятам. По этой сказке ставили спектакли в школе и на работе, снимали поучительные мультфильмы и фильмы для взрослых. На сюжете этой сказки на-придумывали десятки новых, еще более сказоч-ных сказок о великом короле и лучшем в мире ко-ролевстве.
   И сказки оказали свое сказочное воздействие.
   Гу, как и все остальные совы и филины, пере-стала верить глазам. Она верила только тому, что говорят умеющие говорить, и кому право это да-ровано свыше.
  
   Криволапая сосна
   Шишками одета.
   Слава, слава королю
   Филе Первому!
   За зимой идет весна,
   За весною лето,
   Слава, слава королю
   Филе Первому!
   В речке кружится блесна,
   Земляничка красна,
   Даль зовущая ясна -
   Слава, слава королю
   Филе Первому!
  
   Бесконечная песенка, воспевая все, что случа-ется на земле, воздает благодарность за это коро-лю филинов.
   Гу шла к беседке, напевая. Поводом для радо-сти служил сваленный с плеч отчет. Любая труд-ная работа, если с ней удачно справишься, радует.
   Она вертела хвостом, глазела по сторонам и довертелась.
   Откуда он взялся?
   На тропинке, широко расставив лапы и задрав в небо милицейской дубинкой полосатый хвост, стоял кот с разбойничьей мордой. Прищурив единственный целый глаз и нервно подергивая огрызком уха, он ехидно ухмылялся. Подушечки левой лапы выжидательно постукивали по земле.
   Теперь Гу не нужно было вспоминать. Она уз-нала этого кота. Дважды пересекались их пути. Первый раз, когда она, будучи совой, прилетела в эту злополучную беседку на встречу со старшей сестрой. Тот день, вернее ту ночь невозможно за-быть. Кот подслушивал в беседке, но его прогна-ли раньше, чем прозвучали волшебные слова. А подслушал все таки их другой - маленький чело-вечек. Кто он? Друг этого разбойника или совер-шенно случайный мальчишка? Второй раз они встретились утром. Кот был первым живым суще-ством, встретившимся ей в ее новом обличии, ес-ли не считать верных щенят. И опять врезался в память, хоть и виделись они не больше минуты. Он ушел - гордый из гордых. Что ему за дело до какой-то облезлой кошки? Верно, никакого. Но ей-то до него есть дело! Он попал в черный спи-сок подозреваемых. И теперь хочет Гу этого или не хочет, она должна просчитать этого кота со всех сторон - связи, знакомства, привычки, слабые места. С кем встречается, что любит... Пока не будет полной уверенности в его непричастности, списывать со счетов нельзя! Так и в отчете указа-ла: "... на месте происшествия след кота." И далее подробный словесный портрет.
   "Будем бить под него клинья, - решила она, прихорашиваясь. - Зря все таки Филя подпортил мой внешний видок. Ну ничего, не шибко он кра-савец, авось не будет привередливым. Ни с его рожей!"
   Заминка продолжалась одно мгновение. Кошка подошла на расстояние одного прыжка и покло-нилась.
   Пират в ответ презрительно фыркнул.
   "Вежливости в нем ни на мышиный хвостик", - подумала Гу.
   "Новенькая, - разглядывал Пират. Он, как лю-бой кот, не оставлял без внимания ни одной смаз-ливой кошки. - Что-то шибко затюканная. Хотя сразу видно - не из блудливых."
   - Ты чья? - спросил напористо.
   Кошка совсем по-другому представляла себе этикет знакомства. Кот рванул с места в карьер. Его хитрющий глаз выворачивал Гу наизнанку. Ей казалось, что кот читает все ее мысли и со страху перестала думать. Как парализованная, на-пряглась и приготовилась дать стрекача. Повела головой слева направо.
   Пират поднял сжатую в кулак лапу и потряс ей в воздухе.
   - Это ты нюхала?
   - Нет еще, - чистосердечно призналась Гу.
   - Тогда стой и не дергайся. Ну-ну! Осади, го-лубушка! От меня еще никто не уходил!
   Кошка пала духом.
   - Что вам от меня надо? - спросила полушепо-том.
   - Анкету на тебя хочу заполнить.
   - Зачем она вам?
   - А чтобы узнать тебя поближе, - издевался кот. - Смотри, я только с виду тихий и добрый. А чуть не по мне, от души накостыляю. Ты, я вижу, уче-ная, - кивнул он на облезлую шкуру, - понимаешь, о чем я разговоры веду?
   Гу, скрипя зубами, кивнула.
   - Тихий, - буркнула под нос. - Хорошо хоть, что такие тихие мне раз в месяц встречаются. Не приведи господь с ними чаще знакомиться.
   - Так чья ты? - переспросил кот.
   - Ничья! Сама по себе. - ответила Гу. Необъяс-нимое равнодушие наползло на нее. Не она управляет ситуацией, кот подавляет, главенствует. Так пусть будет что будет. Куда вынесет. От нее требуется одно - не раскрыться и по возможности не поссориться. А там, глядишь, что-нибудь про-яснится.
   - Не обманывай честных котов, - пригрозил Пират. - Сознавайся, ты бездомная?
   Кошка что-то прикинула и охотно согласилась:
   - Ага! Я бездомная!
   - Это плохо, - сморщил нос кот.
   - Для тебя?
   - Нет, для тебя, - зевнул кот.
   - Ой, почему?
   - Бездомных сегодня на живодерню собирают. За деньги! Придется сдать, - кот потянулся и при-лег на передние лапы. Получу за тебя гроши, мяс-ка с рыбкой куплю. Све-жень-ких! Вкус-нень-ких!
   - А со мной поделишься?
   - Тебе уже ничего не понадобится.
   - Как это не понадобится? Я мяско люблю!
   - Пока любишь. А скоро: шкура на варежки, остальное на мыло, - рисовал Пират безрадостную картину.
   - Я соврала! Я домная!
   - У домных хозяин есть.
   - У меня тоже хозяин есть!
   - Кто такой? Где живет?
   - Живет... живет... во дворце живет! Вот где!
   - В каком дворце? Культуры?
   - Нет. Это...
   - Спорта?
   - Да нет же! Эта...
   - Чего "эта"? Чего мямлишь? У нас больше и дворцов-то нет.
   - Вспомнила! Из дворца культурного спорта! - нашлась Гу. - А хозяина моего зовут Ученый Сек-ретарь.
   - Ага, - промяучил кот. - Ты, выходит, из уче-ной семьи?
   - Еще из какой ученой! - подтвердила Гу. По изменившемуся тону Пирата она поняла - автори-тет ее растет.
   - Мог бы догадаться и не спрашивая, - сам с собой рассуждал кот. - Не сладко, видать, в уче-ных семьях жить.
   - Ты так думаешь?
   - Зачем мне думать? Это на шкуре твоей яснее сказанного написано. Так лупить только культур-ные да ученые умеют.
   - А неученые как лупят?
   - Те ругнутся покрепче, или пендаля отвесят, с них и станется. Они быстро остывают.
   - Да, лучше жить с неучеными, - согласилась Гу.
   Кошка и не подозревала, как много сказала она этой фразой. В одно мгновение она стала как бы родной сестрой для Пирата. Он почувствовал к ней расположение. Может, именно такую он и ис-кал всю свою непутевую кошачью жизнь? Может, именно она успокоит его, отвадит от кошачьих драк и задиристой холостяцкой компании?
   - Хочешь быть моей подружкой? - впрямую спросил кот.
   - Как это быть подружкой? - напряглась Гу. Она не знала, что это такое и испугалась - вдруг не справится?
   - Встречаться каждый день, ходить куда-нибудь.
   - Куда?
   - Куда-куда! А то не знаешь, куда! На кошачьи посиделки. Или в парк мышей ловить, парочки спугивать. Только чур - я Хозяин! Мое слово - За-кон! Иначе похлеще твоих ученых хозяев отлуп-сую! Я кот тихий! Ну, согласная?
   Гу призадумалась.
   Если кот как-то связан с мальчишкой, предло-жение выгодно ей. А если пустышка? Она свяжет себя по рукам и ногам обещанием, а похититель? Будет спокойно поживать и королевской тайной пользоваться? Да-а! Задачка. У кого бы совета спросить?
   Кот наблюдал за кошкой. Ее молчание он рас-ценил по-своему.
   - Чего кочевряжишься? Посмотри на себя, ва-режка облезлая! Кто еще на тебя глаз положит? Ни кожи, ни рожи, а туда же, строишь из себя черт знает что, - обидно прохрипел он.
   - Ах, это у меня ни кожи ни рожи? - самолюбие Гу было задето. - На себя посмотри, страхиляти-на! Да тобой только котят пугать! Иди в лужу по-смотрись, после и думай, стоит ли к порядочным кошкам, из ученейшей семьи, на пушечный вы-стрел приближаться!
   Пират двинулся на кошку, не скрывая своих разбойничьих намерений. Она не отступала. Ин-стинкт охотника взыграл и в ней.
   Кот занес над кошкой лапу, сжатую в кулак, потянул носом воздух.
   - Хм, - покрутил головой. - Слушай, мурка, что-то ты странно пахнешь, - поморщился он.
   - Как надо, так и пахну, - грубо ответила Гу.
   - Ты мне сказок не сказывай, я сам в этом деле мастак. Отвечай по существу вопроса! Не тебя ли я недалече у беседки встречал? Тадысь еще на за-пах внимание обратил. Не кошачий запах у тебя. Голову на отсечение готов заложить, не кошачий!
   - Много ты в запахах понимаешь! - попробова-ла пошутить Гу.
   - Сколь надо, столь и понимаю. - бесцеремонно оборвал ее кот. - Ты, случаем, не шпионка?
   Кошку как током ударило.
   - Господи! - рассмеялась натянуто. - Взбредет же такое в голову!
   Но кота не так-то просто было сбить с наме-ченного пути.
   - Все ясно, - уверенно покачал он головой. - Раз напужалась, знать точно угадал - ты шпионка. А ну сознавайся, варежка облезлая! За кем сле-дишь?!
   - Не шпионка я! Простая хозяйская кошка! Со-гласная с тобой дружить, быть твоей подружкой!
   - Ты согласная?
   - Да! Да!
   - Поздно, милая. Теперича я не согласный!
   Джентльмен в Пирате смело уступил место разбойнику. Гу не собиралась уступать, но силы были явно не равны. Кот крепко прижал кошку к дорожке и добрался-таки до ее горла.
   Первый камень пролетел мимо.
   Второй угодил Пирату в бок.
   Кот взвыл и отскочил в сторону.
   Гу не стала дожидаться развязки, убежала в беседку, под защиту щенят.
   Пират увидел руку с камнем, в очередной раз замахнувшуюся на него и дал деру.
  ОГЛАВЛЕНИЕ
  
  Глава 1. Волшебные картинки
  Глава 2. Двенадцать и один
  Глава 3. В беседке
  Глава 4. Пароль
  Глава 5. Король филинов
  Глава 6. Умные советы
  Глава 7. Липовый приказ
  Глава 8. След
  Глава 9. Первая встреча
  Глава 10. Драка
  Глава 11.Сказки для королей
  Глава 12. Самый ученый секретарь
  Глава 13. В автобусе
  Глава 14. Шпион
  Глава 15. Будь моей подружкой.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  ПОВЕСТЬ ВТОРАЯ
  
  
  
  ОСОБНЯК НА
  ПЛОЩАДИ
  
  
  или
  
  почти детектив
  
  
  
   ГЛАВА 1
  
   КОГДА НА ПЛЕЧАХ ГОЛОВА
  
   Пожалуй, не в одном нашем городе такое бы-вает.
   Первые ученики в новую школу пошли в год, когда Коська родился. Даже и захотел бы он дату своего рождения забыть или совсем не знать, ни за что не получилось бы. Год его рождения уме-лыми руками каменщиков на фасаде школы крас-ным кирпичом выложен.
   Школа и Коська ровесники. Только верится в это с трудом. Особенно если посмотреть на под-ступы к школе. Разгром и разор, словно после бомбежки. Или строители только вчера сдали приемной комиссии школу и не успели еще при-браться за собой, деревьев насадить и асфальт уложить. Вообще—то его укладывали, но как все-гда, в спешке, на снег и на мусор. Снег зачем-то растаял, мусор взял и сгнил, асфальт обиделся — вздыбился, потрескался и разломался. А бордюры до сих пор противотанковыми ежами из земли торчат. Кто-нибудь посторонний посмотрит на такие подступы к школе и скажет: — “Такие хо-зяева! Привыкли сидеть и ждать, когда чужой дя-дя придет и наведет порядок”. Сказать легко. Осо-бенно когда других обвиняешь. А обвинять-то и не за что. Каждый год с завидным упорством директор школы организовывал ребят. Навести порядок? Много ли работы для такой оравы? Тьфу! Раз плюнуть! Не успели начать, а ее и не осталось. Только хилые березки из ямок-луж вы-глядывают.
   Однако у строителей свои дела. Их строитель-ные дела со школьными делами никак стыковать-ся не желают. Ладно бы свое не делали. Нет, им все чужое ломать подавай. Прямо, болезнь ка-кая—то. Как иной озорун без озорства жить не может, так и строители не могут без того, чтобы чей—то труд не изничтожать. Они работают, ви-дите ли, все другие только дурака валяют и им, работящим, только мешают. Такая вот у них фи-лософия.
   Наконец, воткнули на пустыре последний мно-гоэтажный дом, последний раз въезды—разъезды перебуровили и исчезли.
   Жители квартала долго приглядывались, все гадали — где еще подвоха, то есть грязи ожидать? Полгода ждут. Тишина. Год ждут. Опять тишина. Директор школы глазам не верит. Пошел по вы-соким кабинетам, карты, схемы, проекты всякие поглядел. И правда, закончились мучения. Больше строить нечего. Да и негде. Что архитекторы за-думали, все промеж домами втиснуто. Вывод на-прашивался сам собой. Раз больше строить не бу-дут, то и ломать безнаказанно некому.
  
   От трамвайных путей через весь квартал до бе-рега реки тянется широкая неухоженная лента. Здесь будет сквер. Но когда? В какой очередной пятилетке? Когда сегодняшние первоклашки сво-их детей в школу приведут? Или когда рак на горе свиснет? Нет! Подобная перспектива не устраива-ет ни директора школы, ни его учеников. Надоело по ямам да по канавам в школу продираться, че-рез железобетонные завалы как через фронтовые развалины по два раза на дню перелазить.
   Попросил директор будущий сквер из альбо-мов архитекторов на большой планшет перерисо-вать. Яркими красками. И выставил на всеобщее обозрение. Красота! Всяк мимо идущий остано-вится и полюбуется.
   Старичок вспомнит годы юности, когда он за-просто мог один раз в жизни от имени всего цеха и за весь этот цех в санаторий или дом отдыха съездить по бесплатной путевке и по такой красо-те своими ногами погулять. И сразу же захочется ему этот сквер, ну прямо хоть завтра перед собой не на картинке, а вживую созерцать. Даже зуд в затылке одолевать зачнет.
   Взрослые дяди и тети тоже мимо красот не пройдут равнодушно. Им, конечно, о санаториях уже не мечтать, но погулять возле дома по-человечески и им хочется.
   Ну а про детвору и говорить нечего. Фонтан! Качели! Мороженное! Яблони в ярко-красных яб-локах!
   Вот и толпится возле планшета народ и взды-хает. И когда эта картинка реальностью станет?
   А директор знай себе в усы посмеивается. Ни-кто и не подозревает, какую ловушку им под-строили, какую психологическую атаку на них организовали.
   Незаметно сквером стали бредить все жители квартала. И не просто бредить, а и требовать, словно их чего-то положенного лишили, как, на-пример, холодной воды в кране, или газа в газо-вой плите. Да только никому до их требований интересу нет. Деньги, что на сквер отпущены бы-ли, давным-давно кто-то проел или пропил. А но-вых взять неоткуда.
   Тут и дала результат хитрая директорская за-думка. То, ради чего в прежние времена уговари-вать да в пояс кланяться приходилось, само собой решалось.
   — Будем свой дом обустраивать, — вроде и предложил, а как приказал он. И, странное дело, не нашлось возражающих. До того все были заво-рожены мечтой, по первому зову вышли. Лопат на всех не хватило, за носилками в очередь станови-лись! В руках камни и мусор уносили.
  
   ГЛАВА 1
  
   КТО НА ПРОВОДЕ СИДЕЛ
  
  
   На зеленые газоны в солнечных головках оду-ванчиков отбрасывают дырявую тень ветки школьных деревьев. Кое-где просыпался на землю белый цвет диких яблонь. Словно крупные сне-жинки легли на асфальт и вот-вот растают под го-рячими лучами майского солнца. Но, напрасные ожидания, не растают. Ветер шевелит яблоневую потерю и укладывает ее белой мягкой полоской вдоль бетонных бордюров. И, хотя не успели еще соскучиться по зиме, полоска эта неизбежно на-поминает о чистоте, о первом снеге, о ледяной горке и коньках. Да и как не напоминать? Лето вот оно - почти наступило, а до зимы как до луны.
   Окна всех классов распахнулись навстречу теп-лу. И разносятся вокруг школы умные речи учите-лей, объясняющих урок, и звонкие голоса учени-ков, отвечающих у доски домашние задания.
   “Гой ты, Русь моя родная...” - летит из окон ка-бинета литературы волнующее, как песнопение, слово Есенина.
   “История государства Российского” долгие го-ды считалась буржуазной историей. Сегодня мы имеем возможность изучать ее и восторгаться бес-смертным подвигом нашего соотечественника Ка-рамзина”, - это урок истории.
   “О пестиках и тычинках нам расскажет”...
   В третьем “Г” классе тишина.
   Идет годовая контрольная по математике.
   Как-то незаметно пролетела последняя чет-верть. После весенних каникул пошло настоящее тепло. Все жили завороженные весной и ожидани-ем майских праздников. А после праздников какая учеба? Не успеешь в школе от первомая отойти - наступил День Победы, Родительское. А там пио-нерский праздник. Для учебы времени совсем не осталось. Повторения да контрольные. Контроль-ная за четверть, контрольная за год - успевай по-ворачивайся. А на улице сколько дел появилось! И телевизор не нужен - на велосипеде гонки до поздна.
   Осталось учиться три денька и каникулы. Са-мые длинные и самые веселые. Коська с Вадиком уже точно едут во вторую смену в один лагерь, в “Орленок”. А на первую смену к бабушкам, в де-ревни. Осталось вот эту контрольную написать, учебники сдать в библиотеку и свободен! До чет-вертого класса!
   Коська быстро пишет на листке с большой фиолетовой печатью в левом верхнем углу. Одна за другой выстраиваются цифры и буквы в строч-ки, а строчки в решенные задачки и примеры. Мальчик сосредоточен. Он лишь изредка отрыва-ется от листка, чтобы взглянуть на доску или ско-сит глаза на новенький пионерский галстук без единого пятнышка и без единой складочки на шелковой поверхности. Коську приняли в пионе-ры самым последним в классе. Обидно было почти лишний год ходить в октябрятах. Кое-кто из ребят еще во втором классе сменил звездочки на алые галстуки. Но в пионеры принимают не по учебе, а по годам. А надо бы наоборот. Так было бы пра-вильнее. Если бы делали по правильному, не при-шлось бы Мокровы Женю во втором классе при-нимать, а в третьем исключать. А ей хоть бы что. Она и не расстроилась. Даже второгодники как были, так и остаются пионерами. Чего хорошего? В чем же он первый? В двойках? А у Коськи все спрашивали - почему не пионер? Плохо учишься? Это так дяди и тети спрашивали - когда они пио-нерами были, у них все по правилам было. В ок-тябрята, пионеры и комсомольцы не всех загоня-ли, а лучших принимали. Если кого из пионеров исключали - он слезами заливался, а не хихикал. Вот старшие и думают наивно, что если не пио-нер, значит двоешник. Надоело объяснять, что припозднился из-за годов, только в июле будет девять лет. Но галстук от долгого ожидания еще дороже. Уж Коська постарается быть настоящим пионером, таким, как в книжках описывают и ма-ма с папой рассказывают. Он будет первым и не подведет свое звено.
   Коське хорошо. Коська может позволить себе немного помечтать. С контрольной все получается и работает он увлеченно. Полурока не прошло, а остался один последний пример. Можно будет и второй вариант решить, пусть комиссия видит - какой он математик. Только спросить надо, можно ли в этот листочек вписывать, или на отдельном написать.
   В противоположность ему Вадик Березин сидит и попросту “ловит мух”. Скука! Задачка не выхо-дит, а примеры он вообще не любит решать. У них почему-то ответы всегда неправильные получают-ся. В задачнике один, а у Вадика обязательно дру-гой. И этот Витька. У, жадина! Вадик только огля-нулся - посмотреть хоть одно действие, а он сразу прикрылся и закричал на весь класс, будто я ему в карман залез или в портфель.
   - Людмила Станиславовна! А Вадька списыва-ет!
   “У, предатель! Я с тобой после уроков разбе-русь”, - думает Вадик, но это он просто так дума-ет, а разбираться не будет, знает что сам больше виноват, чем Витя.
   А Людмила Станиславовна удивленно посмот-рела на Витю, потом на Вадика и спросила.
   - Как списывает? Зачем?
   - Я откуда знаю - зачем? Спросите у него, - ворчит Витя. - Сам думать не хочет, только других отвлекает.
   - Березин, нехорошо списывать, - говорит Людмила Станиславовна и просит. - Решай сам, пожалуйста.
   “Решай сам, - бубнит про себя Вадик. - Зачем списывает! Как будто никогда сама не списывала. Теперь можно говорить. Учительница! Решай сам, решай сам... Он же не Коська, который любые за-дачки как семечки щелкает. Вот если бы в школе были одни уроки рисования или физкультуры! Он бы лучше всех учился! Отличником круглым был! А еще можно немецкий или английский.”
   Вадик уже все иностранные буквы знает. Сам выучил! Никто не подсказывал. Взял с папиной полки словарь и переписал в тетрадь. Пока пере-писывал, все и запомнил. Запросто запоминается! Буквы-то почти как у нас, только пишутся некото-рые не по-нашему. И меньше их. Ни мягкого зна-ка, ни твердого, ни других лишних букв, всяких там “ы” да “ё”. Если и языки такие же простые, Вадик скоро шпрехать или спикать будет не хуже какого-нибудь иностранца - американца или нем-ца. Он даже на тетрадке одной не по-нашему на-писал имя и фамилию. Никто из ребят не понима-ет, а он понимает!
   Обо всем этом Вадик думает не от хорошего настроения. Если бы не контрольная...
   - Коська! - шепчет он через ряд своему другу. - Коська!
   Тот вскидывает голову и спрашивает одними глазами.
   - Что тебе?
   Вадик боится еще шептать - вдруг услышит Людмила Станиславовна - и объясняет знаками: пожимает плечами, мотает головой и строит кис-лую рожицу.
   - Не получается у меня.
   У Коськи другой вариант. Он перечитывает на доске задачку Вадикова варианта и шепчет другу.
   - Ерунда! Вспоминай, мы вчера такую же ре-шали!
   “Ерунда! Это тебе ерунда.”
   - Где такую? Ты чего? Там картошка была, - возражает Вадик.
   - Правильно, - соглашается Коська. - Там кар-тошка, здесь ящики, но решается так же.
   - Сколько действий? - в отчаянии спрашивает Вадик, как будто это поможет ему в решении. Но как всегда - думаешь, знаю - сколько действий и решу. А главное - какие действия: от чего что от-нимать или что на что делить. Вадик все что мож-но уже переумножал и переделил, а толку никако-го. Если бы отметку ставили за исписанный чер-новик, у него бы выше всех была отметка. Вон сколько исчеркал. И даже пистолет успел нарисо-вать - как настоящий. - Сколько действий?
   - Три, - показывает Коська.
   - Какое первое?
   Ну, это уж он зашел слишком далеко и Людми-ла Станиславовна одергивает его.
   - Березин!
   - Угу, соглашается Вадик и который раз огля-дывает класс.
   “Эх, никто не подскажет. Каждый сам за себя. Погибай, Вадик Березин!”
   Как постовой следит за порядком Людмила Станиславовна.
   Вадик смотрит на часы.
   “Скорей бы звонок, - вздыхает он и принимает-ся снова за эту непутевую задачку. Он ищет ответ и на доске, и в карманах, и на потолке - словом везде, где ответа быть ну никак не может. И, чуть не плача - а что вы хотите? Кому охота оставаться на осень? - поворачивается к окну. Может здесь найдет?
   Рот его непроизвольно открывается.
   На проводах, натянутых между столбами, си-дит кошка. Она, конечно, не сидит - попробуй, по-сиди на проводах - она качается, чтобы удержать равновесие и медленно передвигается к столбу, вкопанному ближе к школьному зданию.
   Вадику теперь не до контрольной. Он смотрит только на кошку. И кошка, почуяв его взгляд через открытое окно, смотрит только на Вадика. И слов-но гипнотизирует мальчика. Эта игра в переглядки затягивается. Кошка осторожно переставляет лапы и вытягивает шею. Ноздри ее раздуваются как кузнечные мехи, хвост, поднятый вверх трубой, покачивается из стороны в сторону, помогая удержать равновесие. Кажется, невидимая нить привязана к ее носу и кто-то наматывает нить на клубок и тянет кошку в открытое окно.
   - Глядите, глядите! Кошка на проводах сидит! - Это Витя, забыв, что идет урок, закричал на весь класс. - Канатоходец! Ха-ха! Курица облезлая!
   Весь класс, опрокидывая стулья и толкаясь, в одно мгновение столпились возле подоконников. Десятки любопытных глаз устремились на чудную кошку. Даже Людмила Станиславовна удивлена и смотрит в окно.
   - Кис-кис! - потянулись манящие руки. - Иди сюда, кошечка.
   Один Вадик использует панику с пользой для себя. Он торопливо переписывает у Вити кон-трольную.
   - Порядочек, - радуется он, - задачка и два при-мера! Тройка обеспечена. Теперь на осень не оста-вят и можно все лето ничего не делать!
   Настроение его мгновенно улучшается. Он подбрасывает на место Витину тетрадь и присое-диняется к ребятам.
   А кошка подошла совсем близко. Она вытянула шею и насторожилась. Хвост ее замер, ноздри раз-дуваются еще чаще. Она останавливает взгляд на каждом ученике, словно ищет знакомого, и принюхивается. Вдруг глаза ее необычно оживи-лись и что-то напоминающее улыбку отразилось на сером лице. Она отняла от провода лапу, соби-раясь шагнуть, забыла о том, где находится и... полетела вниз под громкие крики детей.
   - Разобьется! - завизжали девочки.
   - Кошка никогда не разобьется, - успокоил всех Вадик. - Она приземляется только на ноги. У нас падала с девятого этажа и хоть бы что. Подпрыг-нула, крикнула свое “мяу” и деру дала.
   - Врешь, - сказал ему Коська. - С девятого эта-жа и кошка разобьется. Не насмерть, а все внутри у нее болеть будет. И она сама долго болеть будет.
   - Правда, - согласился Вадик. - Она у нас целый месяц лежала под диваном. Мы думали умрет. А она ничего, поболела и ожила. Сейчас бегает как ни в чем ни бывало.
   - Ну вот, а ты говоришь, сам не знаешь что.
   В другое время Вадик мог бы и обидеться, но только не сегодня.
   - Не разбилась же, - весело сказал он, - и это главное. И эта не разобьется. Второй этаж не девя-тый. Со второго этажа и люди прыгают иногда. Я сам видел. Вот один раз...
   - Где это ты видел? - съехидничал Витя.
   - В кино, вот где! - нашелся Вадик.
   - Людмила Станиславовна! А зачем кошка на провода забралась? - девчонки всегда такие любо-пытные. Все спрашивают, а сами думать не хотят.
   - Догони да спроси, может скажет, - предложил Вадик.
   - Не у тебя спрашивают!
   - Я сама не могу понять, как она забралась и зачем, - призналась учительница.
   Ребята наперебой стали предлагать свои вари-анты ответа, но время для этого выбрали не со-всем подходящее.
   - Скоро звонок, - напомнила Людмила Стани-славовна. - Садитесь и решайте, кто еще не закон-чил.
   Не сразу возбужденные дети вернулись к за-дачкам и примерам. По классу плавали шепот и шорох.
  
  
   ГЛАВА 2
  
   ОСОБНЯК НА ПЛОЩАДИ
  
  
   На школьном дворе стоял грузовик.
   Вокруг грузовика столпотворение.
   Гудящая очередь в три круга опоясала машину и медленно продвигается к цели. А цель у всех одна - поскорее добраться до пионервожатой, остроносой студентки-практикантки, записаться в толстую амбарную книгу и, бросив связку макула-туры под ноги старшеклассникам, убежать на урок. Не все ребята в школьной форме. Некоторые учатся во вторую смену и пришли одетые по-домашнему. Им в очереди хуже всего: оттесняют, выталкивают, ругают.
   Все, кто в школьной форме, специально отпро-сились с уроков, чтобы сдать макулатуру. Сдадут ее, но ни один в класс до звонка не пойдет. Лучше побегать до перемены на улице или по школе. Но все равно кричат:
   - Нам на уроки надо! Пропустите нас!
   Те, кто учатся во вторую смену, сами не раз так кричали, и хорошо знают цену таким словам.
   - Наталья Алексеевна, - просят они. - Не пус-кайте никого без очереди!
   - Не пущу, не пущу, - обещает Наталья Алексе-евна и поправляет огромные очки с треснутыми стеклами. - Фамилия? Имя? Класс? - монотонно спрашивает она. - Сколько? - Ей отвечают. Она записывает в раскрытую книгу ответы и разрешает освободиться от груза. - Следующий!
   Живым потоком ее мотает из стороны в сторо-ну. Синей блузкой, она до блеска оттерла на гряз-ном борту темно-зеленое пятно. Из второго и третьего витка выкрикивают свои фамилии, сби-вают, лезут, но пионервожатая каждую неделю бывает по два раза в подобных переделках и ее не так просто надуть. Она умело управляется с уче-никами.
   - Кто занимал за Семашко? - спрашивает Ната-лья Алексеевна, морща нос, и вертит головой как хоккейный вратарь. - Ты? Она? Подходи. Фами-лия? Класс? Сколько?
   У заднего борта два старшеклассника прини-мают мешки, связки, пакеты и, размотав, забрасы-вают их в кузов. А малыши из дежурного отряда подтаскивают им из пионерской комнаты все, что собрали ученики школы за три дня.
   Водитель машины забрался в кузов. Он прово-дит ревизию - выискивает в груде бумаг книги и толстые журналы.
   Очередь быстро тает. Это только кажется, что полдня простоишь. Совсем нет. Машина стоит меньше одного урока - кузов быстро наполняется с горой.
   Наталья Алексеевна записывает последнего ученика, старшеклассники забрасывают послед-ний пакет и все готово.
   Водитель завел мотор и машина тронулась.
   И тут в нее свалилась облезлая кошка. Она провалилась между пачками, попыталась выбрать-ся. Но водитель выруливал со двора, сделал рез-кий поворот, и кошку придавило сверху тяжелым пакетом.
   - Караул! - закричала она, царапая когтями бу-магу. Но голос ее не услышал никто. Мешки, связ-ки и пакеты лежат как попало, в них много ходов-выходов и Гу отправилась блуждать по ним. Где-то же есть дыра? Светло и ветер подувает.
   А машина тем временем выехала на широкую дорогу и понеслась по городу, притормаживая на перекрестках и замирая у светофоров. Долго пет-лял грузовик по улицам и переулкам, громыхал по трамвайным путям. Долго боролась кошка за сво-боду, пробивалась к свету и опять проваливалась. Но вот выехали на тряскую проселочную дорогу. Скорость резко упала и машину закачало из сто-роны в сторону.
   Только здесь облезлой кошке удалось выбрать-ся из западни. Она ступила на борт, глянула на улетающую из-под колес дорогу - жутко! Клубы пыли вьются и расползаются в стороны. Ждать остановки? Неизвестно когда она будет и куда еще ее завезут. А город, где остался знакомый запах, все дальше и дальше.
   Кошка глянула налево. Кустарник вдалеке поч-ти не движется - чуть-чуть поворачивается, словно машина не едет, а пешком идет. Снова взгляд под колеса, и всякая решимость прыгать пропадает. А прыгать надо.
   Гу закрыла глаза, предварительно взглянув на кусты, набрала полную грудь воздуха и нырнула в пылевой шлейф.
   - Жива! - ощупала она себя, когда шлейф разве-ялся.
   Место было незнакомым.
   Кошка прочихалась и обнюхала дорогу. Из множества запахов она выбрала один - резино-бензино-железный. Так пахла машина, точнее, так пах ее след на дороге.
   - Его-то я не потеряю, - уверенно сказала она. - Если меня увозили туда, - посмотрела в сторону, где клубилась под колесами пыль на дороге, - зна-чит привозили оттуда, - она повернулась к уходя-щей машине стороной, где у нее был хвост. - И путь мой лежит на заход солнца!
   Довольная своей сообразительностью, кошка вприпрыжку побежала по дороге, но дорога пет-ляла и бежать приходилось не только на заход, но и на все другие стороны. Это противоречие недол-го смущало кошку - запах, который она держала в носу, был для нее главным ориентиром.
   Разве могла она предложить, что на ближайшем же перекрестке ее собьют со следа десятки таких же резино-бензино-железных запахов.
   Кошка заметалась. Стоило ей принять какое-либо решение и пройти десяток шагов в одну сто-рону, страх и сомнения наваливались на нее. Она возвращалась и мучительно выбирала. Когда мимо проносились машины, она прыгала в кювет, снова выбиралась на дорогу и запуталась окончательно. Даже дорогу, по которой пришла к перекрестку, потеряла.
   - Эх, была бы сейчас совой, - в который раз по-жалела она, - поднялась бы высоко-высоко и по-смотрела сверху - куда путь держать. Нет, выду-мали! Кошкой им приспичило. Сиди теперь, жди ветра.
   Она потянула носом.
   Ветер с востока приносил влажный и теплый запах вспаханной земли, пшеницы и коров.
   - В поле мышей видимо-невидимо, - мечта-тельно потянула кошка. Перед глазами замаячили мышиные ушки и хвостики, а язык явственно ощутил любимый вкус. Лапы сами потянулись за этим запахом, но чувство долга вовремя взяло верх и она приказала себе. - Не то! Нюхай дальше.
   С севера ветер принес запах рыбы, леса и воды.
   - Там дом, - вспомнила она и загрустила.
   Сколько дней и ночей не знает покоя? Даже во сне видит своего врага, гонится за ним, а поймать никак не может. Кричит, просыпается и бродит по улицам и подъездам. И ни конца ни края этим ски-таниям. С каждым днем надежды на успех все меньше и меньше. Два раза была у цели и два раза срывалась. Кто-то стоит на ее пути. Злой рок или сила, достойная силы короля? “Не может быть!” - хотела бы сказать, но сомнения не рассеиваются от одних слов. И, чем больше препятствий, тем больше оснований сомневаться во всесильности ее покровителя. Порой хочется бросить эту черную работу и попроситься к кому-нибудь жить. Только бы там не было противных мальчишек, привязы-вающих банки к хвосту, и малышей, дергающих за усы и лапы.
   Солнце клонилось к закату, когда подул запад-ный ветер.
   Из глаз кошки потекли слезы, на зубах заскри-пела пыль, а ноздри широко раскрылись и покрас-нели. Дышать стало тяжело.
   От земли поднималось огромное темно-красное облако. Оно разрасталось и пожирало чистые ост-ровки неба.
   Резко темнело.
   - Туда! - обрадовалась кошка и побежала на об-лако.
   Уже зажглись редкие фонари, когда она при-шла на окраину города. Резко покрикивали тепло-возы, толкая непосильные вагоны с рудой и ме-таллом; из сотен больших и малых труб вырыва-лись дым и пар, свистя и ухая по-разбойничьи; где-то ударяли молоты, и выстреливали в небо раскаленные брызги металла. И казалось - что зву-кам в воздухе тесно - их можно зачерпнуть в ладони и разглядывать - где какой.
   От дороги расходились в разные стороны же-лезные, кирпичные и деревянные заборы и забор-чики с высокими и низкими серыми зданиями за ними. И ни человека, ни птицы, ни кошки - не у кого спросить - куда идти?
   Усталая и сердитая шла она вдоль забора, вы-искивая - где бы приклонить голову и поспать хоть немного. И вдруг уловила запах жаренного мяса и еще чего-то очень вкусного.
   - Я ничего не ела сегодня! - сообразила она и увидела в заборе большой пролом. - “Черный вход”, - прочитала она корявые буквы, заглянула вовнутрь, но ничего соответствующего неприят-ному названию не обнаружила. Напротив, чисто и зелено. - Утро вечера мудренее, - решила она и шагнула в проем. - Ничего страшного не произой-дет, если я перекушу немного.
   Знай кошка, что ждет ее впереди, не сделала бы она этого опрометчивого шага. Это в сказке автор заранее знает, что произойдет с тем или иным его героем. В жизни так не бывает. А потому кошка свернула. И нам не остается ничего другого, как набраться терпения и последовать за ней.
   Четыре длинных одноэтажных склада с погру-зочными площадками и пудовыми амбарными замками на воротах огораживали заасфальтиро-ванную площадь с красивым каменным дворцом посредине. На клумбах возле парадного входа росли голубые ели, цвели первые тюльпаны и на-бирали цвет пионы. Здесь же бассейн с фонтаном ввиде каменных рыб с открытыми ртами. А в воде плавают уже настоящие рыбы с золотой и сереб-ряной чешуей.
   На крыше каждого склада горят прожектора. И от их света на площади словно днем видно каж-дую деталь.
   Роскошь особняка и ухоженность площади как-то не взялись с запущенностью города за забором, и облезлая кошка поневоле насторожилась. Она проползла вдоль склада и короткими перебежками добралась до клумбы. Под широкими еловыми ла-пами можно надежно укрыться - приглядывайся, не приглядывайся, ничего не заметишь. Но для наблюдательного пункта лучшего места не поже-лаешь.
   На просторной террасе за богато накрытым столом восседали толстые полусонные мыши. Они лениво ели, лениво пили из хрустальных стаканов, слушали музыку и лениво переговаривались.
   Глаза кошки горели голодным огнем, слюна капала с языка.
   - Какой обед! - восторгалась она, но не спешила приступать к его поглощению.
   - Гаврила, - лениво обратилась к кому-то мышь. - Не желаешь ли доглодать вот эту лапку?
   - Не желаю.
   - Совсем зажрался, - так же лениво усмехнулась мышь. Подружки поддержали ее. - Ну как хочешь, - и куриная лапка, описав дугу, упала перед носом облезлой кошки.
   - Не мусорь! - строго сказали ленивой мыши. - Кто убирать за тобой должен.
   - Ты.
   - Ясно дело не ты, - ворчал Гаврила. - Тебя бы разок заставить прибирать, перестала бы пако-стить!
   - Подружки, - пропела ленивая мышь, - мне он надоел. А вам?
   - Хуже горькой редьки, - ответили подружки.
   - Раз, два, три! - посчитала главная мышь.
   - Ой! - это в того, кого звали Гаврилой, полете-ли со стола кости и посуда.
   А облезлая кошка обглодала прилетевшую кос-точку, но этим не утолила аппетит, а еще больше разожгла его. Разведка проведена, обстановка ясна - пора выходить на охоту.
   Она зашла с подветренной стороны и поползла по террасе. Вот забралась на крыльцо - в нос уда-рил аппетитный запах мышатины, не заглушае-мый даже пряностями на столе.
   Кошка распласталась на бетонном полу, нашла опору для каждой лапы, выбрала жертву и, от-толкнувшись, взвилась в воздух. Мгновение и она подомнет под себя самую жирную мышь. Осталь-ные в страхе разбегутся. Ну ничего, ей хватит и одной. Вот она какая пухленькая!
   Она закрыла от удовольствия глаза и... получи-ла крепкий удар по уху. Ее отбросило к стене, придавило и сжало горло.
   - Что такое?
   Открыла глаза и отпрянула.
   Над ней склонился огромный черный кот с бе-лой бабочкой на широкой груди.
   Ленивые мыши лениво обернулись на шум. Происшествие обещало немного веселых минут.
   - Гаврила, - обратилась к коту самая толстая мышь, на которую покушалась облезлая кошка. - Зарежь ее.
   - Что-то давно мы кошатинки не ели, - подхва-тили подружки. - Так и отвыкнуть можно.
   Нос кошки похолодел. Она попыталась вы-рваться из цепких лап Гаврилы, но кот был наче-ку.
   “Разведка сообщила непроверенные данные, - почесала за ухом кошка. - Нападение не состоя-лось. Отступать некуда. Разгром? Плен? Или каст-рюля?”
   Куда ни кинь, везде клин. И впереди никакой перспективы.
   - Ну что ты молчишь, - требовали ответа лени-вые мыши. - Зажаришь?
   - Без ведома хозяйки никак не можно, - увили-вал Гаврила, то ли из чувства солидарности, то ли в этом доме были такие жесткие правила. Только за его словами для облезлой кошки замаячил шанс остаться в живых. - Узнают, рассердятся.
   - Не узнают, - пообещали мыши. - Мы ее с по-трохами съедим. А косточки ты выкинешь за за-бор. Не впервой. А, Гаврила?
   Пленница задрожала. Ее дрожь передалась ко-ту.
   - Вы голодные? - спросил он мышей.
   - Ах, разве в этом дело? - наигранно говорила самая толстая. - Веришь ли, дружок, надоело как сыр в масле кататься. Копченные колбасы, крас-ные рыбы, черная икра, бананы, земляника в сме-тане. Круглый год ешь их, ешь, и все никак не до-ждешься - когда же они кончатся? Хочется чего-нибудь такого, простенького: ячменного зерна...
   - Репы, картошки в мундире, - подхватили мы-ши.
   - ...или свежего кошачьего мясца.
   - У, кошкоеды! - проворчал Гаврила. - Разбало-вали вас. Воровать разучились.
   - Зачем воровать? Фу, как некрасиво!
   - Без нас есть кому этим заниматься.
   - А ты чего это про воровство заговорил? На кого намекаешь? - подленько заметила толстая мышь.
   Кот струхнул. За такие слова ему не поздоро-вится.
   - Тише вы, нахлебницы! - полушепотом сказал он, поглядывая на дверь. - Хозяйка отдыхает.
   - Ой, Гаврила, Гаврила, - рассмеялись ему в ли-цо мыши. - Какой ты сегодня нехороший.
   - Чем я сегодня нехороший?
   - Да вот забываешься.
   - Чего это я забываюсь?
   - Не мы нахлебницы, - наставляла его мышь, - а ты как есть самый главный нахлебник. Вместе с хозяйкой своей!
   - Тише вы! - замахал свободными лапами Гав-рила. - Совсем ошалели?
   - Это ты ошалел! - намеренно кричала мышь. - Мы, мыши, вас кормим! Не будь нас - где тебя ис-кать? Правду я говорю, подружки?
   - Как есть чистую правду, - поддакнули мыши.
   - Бери свои слова назад, Гаврила, - смягчаясь, предложила мышь. - Берешь.
   - Угу, - промычал кот.
   - Как он мне нравится, - издевалась мышь. - Подружки! Можно я его поцелую?
   - Можно! Можно!
   Кот смутился.
   - А хочет ли он? - гнала свое мышь. - Как без согласия? Без согласия не могу. Вдруг он меня съест?
   - Не съем, - признался кот. Он очень любил ласку.
   Облезлая кошка почувствовала приближение смерти и забилась в лапах кота. Если мыши при-ласкают его, он на все пойдет и тогда не остано-вить.
   Кот очухался.
   - Но, но! Знаю, куда клоните! Сказал же - без хозяйки не положено! Рассердятся как в прошлый раз. Вас в норы загноят, меня в карцер!
   - Фи какой ты скучный.
   - И трусливый.
   - Мы тебя любить не будем.
   - И не проси, - мыши одна за другой отворачи-вались от Гаврилы.
   - Я на службе! - оправдывался кот. - С каких это пор вдруг мне стало надо?
   - Тебе, тебе!
   - Не сваливайте с больной головы на здоровую, - отбивался Гаврила. - Позвоните хозяйке, попро-сите сами. она вас балует, может и разрешит, - ему никак не хотелось ссориться с мышами.
   - Тебе надо, ты и звони, нам неохота.
   - Быстрей, Гаврила, - предупредила толстая мышь. - Если ты надоешь нам, я сама позвоню. Ох и влетит тебе!
   - За что?
   - За то, что ты хотел эту бедненькую кошечку зарезать и съесть! И нас подбивал! Что, скажешь, не правда?
   - А то правда!
   - Давай, проверим, кому хозяйка больше пове-рит, - предложили мыши.
   - Не надо! Я пошел!
   И Гаврила, схватив кошку за хвост, поволок ее в особняк.
  
   ГЛАВА 3
  
   МАРЬИВАННА
  
   В комнате, богатой как царские хоромы, горел мягкий свет. Старинная мебель на гнутых ножках, старинный золотой подсвечник, бюро орехового дерева, диван с резными подлокотниками, арома-тические свечи, атласные шторы на окнах и разри-сованный как в церкви потолок. На обтянутых шелком стенах картины в позолоченных рамах и дорогие тяжелые ковры. На коврах коллекция ста-ринных кинжалов и пистолетов.
   Все в один миг схватили глаза облезлой кошки и она успела подумать: - “Королева! Самая на-стоящая! У нашего Фили по сравнению с этим не кабинет, а забегаловка. Вот это кабинет! - восхи-щалась она. - Смотреть - глаза больно от блеска. В какое такое царство-государство я попала?”
   Утопая в пуховых подушках, на диване полу-лежала сиамская кошка в голубом японском хала-те. Хвост вопросом застыл над ней, а сама хозяйка описанного нами кабинета смотрела по видику мультфильм про кота Леопольда и громко смея-лась над его похождениями, и тогда хвост ее ожи-вал.
   Гаврила остановился у порога, не смея ступить немытыми лапами на толстый ковер на полу. На кота не обращали внимания, но он знал - хозяйка ловит каждый шорох и, придет время, обратит на тебя свой взор, а пока стой и не дергайся, не то получишь по первое число. Что-что, а получать по первое число Гавриле приходится часто и потому он четко усвоил - чем реже раскрываешь рот, тем меньше у тебя забот... Молчаливых везде любят, при себе удержать стараются. А если ты вдобавок еще и что-то делать умеешь, для рук водящих це-ны тебе нет.
   Для большего уважения к хозяйке дома, Гаври-ла поднес облезлой кошке не палец к губам, а ку-лак к носу. А для пущей убедительности этого ар-гумента, покачал им, давая понять: - “Только пик-ни!” - Остальное додумывать он милостиво пре-доставил самой облезлой кошке.
   А хозяйка в перерывах между взрывами смеха брала со столика хрустальный бокал и, сделав гло-ток, ставила на место. Была у нее такая слабость - в редкие минуты отдыха любила посмотреть по-хождения этого “мягкотелого кота” и выпить бо-кал сливок с мороженым.
   “Эти похождения мыши сочинили, - твердо бы-ла уверена она. - Коты на себя такой понапрасли-ны никогда не наведут. Ну да ладно, пусть хоть в кино выглядят такими умными и ловкими,” - по-зволила она.
   Необычайные приключения закончились и эк-ран потемнел.
   - Марьиванна, - подал голос кот. - Тут это...
   - Что? - спросила Марьиванна не оборачиваясь.
   - Простите за беспокойство.
   - К делу! - потребовала хозяйка.
   - Еще одну поймали, - робко сообщил Гаврила.
   - Мышку?
   - Нет, кошку. - Даже за то, что ему пришлось поправить Марьиванну, кот извинился.
   - Ну и что?
   - Вы же знаете, мыши требуют...
   - А ты?
   - Никак нельзя без докладу.
   - А они?
   - Обиделись, - признался кот, потирая ушибы.
   - Задай им хорошую трепку, вмиг все обиды пройдут, - распорядилась Марьиванна.
   - Плакать будут, - напомнил Гаврила.
   - Кто их слезам поверит? Эх, Гаврила, Гаврила! Я тебе имя такое дала, думала - кот здоровый, де-ревенский, два мешка для него поднять - пустяк; он у меня всю челядь в черном теле держать бу-дет. Перед ним на цыпочках забегают! А получила что? “Плакать будут”... - передразнила она. - Пе-реименую! Леопольдом будешь. Такой же рохля! Ни рыба, ни мясо.
   Кот переминался с лапы на лапу, смотрел на ковер и швыркал носом.
   А сиамская кошка продолжала резким приказ-ным голосом.
   - Ты моя правая рука! Сам все решать должен, а не бежать всякий раз за подсказкой. Я свои дела делаю, кусок хлеба добываю. У меня товар - люди, то есть кошки - товар. А за тобой порядок в доме. Ты кем у меня числишься? - спросила хозяйка.
   - Управляющим, - помявшись, ответил кот.
   - Не управляющим! Скажи правильно! - требо-вала Марьиванна.
   - Хаммер-Двинер, - с трудом выговорил кот.
   - Камер-динер! - поправила хозяйка. - Неужели так трудно выучить?
   - Так не по-нашему же, - оправдывался кот.
   - Все одно привыкай! И ливрею. Где ливрея?
   - В шкафу...
   - На кой черт я тебе ее заказывала? В шкафу висеть? Пыль собирать?
   - Неудобственно в ней.
   - Ты мне этот уличный жаргон брось! Не в под-вале находишься! И не на помойке! - Марьиванна воспитывала своего слугу. - Неудобственно! А ты привыкай!
   - Я бы привык, а хвост куды деть? Он привы-кать не хочет, ему болтаться надобно, - высказал самый сильный аргумент Гаврила.
   - Да ты, никак, и не примерял ливрею-то! - взбеленилась Марьиванна.
   - Примерял, - настаивал кот.
   - И дырку для хвоста не приметил?
   - А там есть?
   - Иди и ищи! Но чтоб без ливреи я тебя не ви-дела! - наказала хозяйка.
   - А с этой как же? - вспомнил про облезлую кошку Гаврила. - С собой тащить? - и он намотал на лапу кошачий хвост.
   - Оставь, - позволила Марьиванна. - Мы пого-ворим малость. А ты быстренько переоденься и у дверей встань, посторожи. Нужен будешь - позо-ву.
   Кот ушел.
   А облезлая кошка свернулась клубочком и за-нялась разглядыванием Марьиванны.
   Дымчатого цвета шерсть на голове завита и за-колота золотым гребешком, в ушах сережки с бриллиантами, длинные ресницы подведены, глаза и губы покрашены, на шее дорогое колье, на запя-стьях золотые браслеты с драгоценными камнями, а ногти отточены, отполированы до блеска и по-крыты лаком.
   “Кто же она? Принцесса? Королева?” - гадала облезлая кошка. Вопрос этот занимал ее больше, чем собственная судьба. Чисто кошачье любопыт-ство или блеск Марьиванны затмили ее разум? Но от этой загадки у кошки разболелась голова и она затрясла ей, но боль не прошла, а ощутилась силь-ней. “Как я смотрюсь рядом с ней?” - представила и тайком оглядела себя.
   Грязные лапы с обломанными когтями, пыль-ная шерсть только-только начала отрастать на спине, но скаталась на животе и на хвосте. А к хвосту вдобавок какие-то колючки прицепились - ощетинились безобразно.
   Ей стало до того стыдно, что захотелось вжать-ся в пол и провалиться. Как раньше не обращала внимания? Как могла так опуститься? За какие-то недели потеряла все птичье достоинство и в этой сказочной комнате увидела полное свое ничтоже-ство.
   А Марьиванна, еще более бередя раны, изящно потянулась, мяукнула нежным голоском и встала с дивана. Не спеша допила сливки с мороженым, поправила перед зеркалом прическу и ласково по-просила.
   - Ну голубушка, рассказывай.
   Лучше бы она кричала или приказывала! Но нет, Марьиванна знала, как больнее ударить, как сильнее подчеркнуть огромную пропасть между ней и этой бродягой, как, еще не сказав практиче-ски ни слова, уже подчинить себе, унизить, заста-вить ловить каждое слово и принимать любую просьбу или приказ, пусть самые унизительные или жестокие как милость.
   - Что рассказывать? - голос облезлой кошки дрожал. Все эти чувства одновременно присутст-вовали в ней. И Марьиванна, довольная собой, снизошла до того, что бросила короткий взгляд на пленницу.
   - Все, все рассказывай, - кивнула она.
   - Я... ничего... не знаю.
   - Ничего?
   - Ничего... интересного для вас.
   - Откуда тебе знать, что для меня интересно, а что нет? - нежный голос был хуже самого злого.
   - Не знаю.
   - А как зовут тебя? Это ты знаешь? - Марьи-ванна очень тонко протянула кошке лапу помощи. Сейчас клубочек начнет раскручиваться и все как на дух будет рассказано.
   - Гу.
   - Что “гу”?
   - Зовут меня так.
   Марьиванна удивленно вскинула брови и вытя-нула губки.
   - Гу? Странное имя. Какое-то птичье.
   Гу насторожилась.
   “Почему она так решила? Что-то знает обо мне или вопрос случаен? - она потянула носом. - От меня не пахнет кошкой? Но пахнет пылью, ас-фальтом и сотней других городских запахов. У нее губы накрашены, за ушами из флакончика по-брызгала - фу, здесь дышать нечем! - ничего она не может унюхать. Вопрос случаен”, - решила она и ответила.
   - Какое дали, такое и ношу. Разве я виновата?
   - Это уж ты мне оставь разбираться - виновата или нет. - В голосе Марьиванны появились метал-лические нотки. “Отвечает. Оправдывается. Все хорошо. Так и должно быть”. - Встать! - приказала она.
   Облезлая кошка не встала, а взлетела. Веки ее так расползлись, что глаза, казалось, в два раза больше стали. Она смотрела на Марьиванну не мигая.
   Хозяйка повернула настольную лампу и вклю-чила ее. Яркий свет ударил кошке в лицо.
   - Смотреть сюда! Не отворачивайся! Рассказы-вай, кто подослал тебя?
   - Никто не подсылал, - ответила Гу.
   - Не надо запираться, милая! Я все знаю! А чего не знаю, из тебя вытяну. Или не поняла еще, что сделать могу?
   - Как не понять, - мямлила Гу.
   - Иван Мяушевич подкупил?
   - Не знаю я никакого Ивана Мяушевича.
   - Значит, Федор Яковлевич, - тоном, не терпя-щим возражения, пытала Марьиванна.
   - И Федора Яковлевича не знаю! Что вы ко мне пристали? - готовилась пролить первую слезу пленница.
   - А ты не серчай, голубушка, не серчай. Я ж те-бе добра желаю. Ну, не можешь вспомнить сама, подсказочку послушай. Услыхала то, что надо, кивни. Не услыхала, моргни, - поучала хозяйка. - Не крути головой-то, не торопись запираться. Я по твоему поведению угадываю. О! Его школа! Как есть Лев Борисыч! Хоть и глуп, а слуги у него все-гда верны были! Тут к нему не пришьешь, и у него не отнимешь. Умеет штат подбирать!
   - Да нет же, нет! - не выдержала Гу и повысила голос. Ей казалось - чем громче говорить, тем убе-дительнее. - Никто меня не подсылал! Я заблуди-лась, проголодалась, а тут вечер, забор. Я шла ми-мо, сунула нос и вот попалась.
   - Прекрасно! Как все просто! А я, неразумная, никак в толк не возьму! - простовато улыбнулась Марьиванна. - Выпытываю, выспрашиваю, а выс-прашивать и нечего. Шла, заблудилась, попалась. - Она внимательно разглядывала пленницу. В гла-зах ее вспыхнул хитрый огонек.
   - Проголодалась еще, - дополнила Гу.
   - Ты мне нравишься, - потянула хозяйка, вы-ключая свет. - Другие сразу раскалываются, про-щения просят, благодетелей своих грязью поли-вают. Ты молчишь. И правильно делаешь. Преда-телей никто не любит. Ни наши, ни ихние. Преда-тель, он всех предает. Сегодня своих, завтра чу-жих. Характер у него испорченный - хлебом не корми, дай кого-нибудь с головой выдать. Моло-дец! Еще немного и я тебе поверю. Только надо честно отвечать.
   - Я честная, - с тенью обиды сказала Гу.
   - Верю, верю, - успокоила Марьиванна. Она сбавляла обороты и говорила все тише и ласковее. - Жить хочешь, милочка?
   Гу ответила не сразу. В таком вопросе всегда таится какая-то подлость. Надо хорошенько взве-сить, прежде чем ответить. “За” - долг, любопыт-ство, молодость. “Против” - усталость, голод, плен. Долг, любопытство, молодость - будут и зав-тра, и через год. Усталость, голод, плен - от-дохнул, поел и что осталось? Три против одного.
   - Хочу, выдохнула она.
   Марьиванна прилегла на диван и подозвала об-лезлую кошку.
   - Расскажи мне о себе, повесели, - попросила она. Знаешь ли, совсем заела проклятая скука. Ба-рахла всякого - полон дом, чего не пожелаешь, все есть. А честной души, подружки рядом нет, с про-стой кошкой поговорить некогда. Да и простых нынче не осталось. Вывелись. Переродились в хитрых и жадных. Подлизы, просители с утра до вечера. Ух, надоели! Всем чего-то надо.
   - Это вам кажется.
   - О чем ты? - не поняла Марьиванна.
   - Что все хитрые и жадные.
   - А что, не все?
   - Когда рядом с вами только хитрые и жадные, вы весь свет такими считаете, - объяснила облез-лая кошка. Это не она придумала, кто-то высказы-вал при ней эту умную мысль, а она возьми да за-помни.
   - И правильно считаю.
   - А они, может, только вокруг вас собираются? А в других местах все как на подбор добрые и че-стные. - Как быстро меняется настрой! Стоило за-говорить с ней на равных, и вот Гу поучает Марь-иванну.
   - Ха-ха! Что ты понимаешь? Честный и добрый разве пойдет ко мне что-нибудь просить? Да нико-гда! У него совесть есть! Порядочность! А и такой придет сюда, я его на складик провожу, да кое-что покажу. Вот и испытание на честность. Глазки враз его выдадут! Порядочность как галстук - снять недолго. А как снял, но замарал, право голо-са потерял. Сиди не рычи, таракан на печи.
   - Зачем же вы его порядочность испытываете? - с упреком сказала кошка.
   - А не нужны мне порядочные! Не нужны! Я командовать должна! Одна! Остальные - выпол-нять! - кричала Марьиванна. - И попробуй ослу-шаться! Сначала кормушки лишу, потом посмот-рю на поведение и решу - простить или выкинуть!
   - С такой жизненной установкой вы себе еще подружек ищите? - изумлялась облезлая кошка. - Да не будет у вас их никогда.
   - Почему же?
   - Дружба есть только тогда, когда отдают себя другому. Вы кому что даете?
   - Если по твоему судить, у меня должно быть друзей - больше всех в мире - я столько раздаю! - рассмеялась Марьиванна. - Машинами каждый день.
   - Себя, души, тепла дружбе надо, а не барахла вашего. Тем более не ваше оно.
   - Не мое? Врешь! Мое! Я здесь хозяйка! - кри-чала в истерике Марьиванна. - А они все завиду-ют, зла мне желают. А ты такая же! На моих золо-тых мышек позарилась! - Она гневалась, но гнев ее не страшил пленницу; он шел в другую сторо-ну.
   - Ваши мышки золотые? - ахнула Гу.
   - Еще какие золотые! - сказала хозяйка. - Я мо-гу запросто пришить тебе дело, связанное с валю-той. По закону оно карается ох как строго!
   - Я не знала, - искренне сожалела облезлая кошка. - Поверьте, я не жадная и не злая. Я голод-ная. Мне бы только одну скушать и больше не на-до.
   - Одну? А потом еще одну? И еще? Ты что же, думаешь, их у меня для каждой проходимки при-пасено? - настроение Марьиванны менялось как ветер в подворотне.
   - Чтоб мне провалиться на этом месте! Одну хотела, - била себя в грудь Гу.
   И она рассказала, как попала в особняк, выду-мывая на ходу про свою бездомную жизнь, про лишения и издевательства. Как выручили ее ко-шачьи подвальные посиделки! Сколько она всяких историй наслушалась про сладкую и горькую жизнь - не один год рассказывать хватит, и не та-кой хитрой кошке мозги запудрить можно. Голод обострил чувства, разогнал в голове мысли, и сло-ва неслись из уст облезлой кошки без запинки. Она столько всего наплела, так часто вытирала грязной лапой нос и глаза, что и каменное сердце Марьиванны забилось чуть чаще.
   - Где ты свалилась с проводов? - уточнила хо-зяйка, когда Гу закончила рассказ.
   - Возле школы.
   - Я проверю, - устало пообещала Марьиванна. - Если наврала, берегись - последний день живешь. - И так она спокойно сказала, что облезлая кошка вздрогнула - так же спокойно она и обещание свое выполнит.
   На звонок явился Гаврила.
   - Посади ее в чулан, - распорядилась хозяйка. - Да покорми как следует мою гостью!
   - Зачем ее в чулан? - переспросила Гу. Она со-всем было поверила, что установила с Марьиван-ной добрые отношения и вправе рассчитывать на что-то большее. - Я же хорошая!
   - Может тебя в мою спальню проводить? В мою постель уложить? - ехидничала Марьиванна. - Молчишь? Молчи, молчи. Умнее будешь.
   А Гаврила ущипнул пленницу и шепнул.
   - У нас гостиница так называется.
   - Гостиница чуланом или чулан гостиницей?
   - Переночуешь, сама узнаешь.
  
   Утром к Марьиванне явился милицейский офи-цер и доложил агентурные сведения.
   В числе происшествий за истекшие сутки было: угон трех автомобилей (грузовик и две машины “жигули”, оставленные без присмотра хозяевами во дворах; одиннадцать драк и нападений на мир-ных жителей; пожар в подвале дома - мальчишки паклю подожгли, жертв нет; ограбление винного магазина - грабители задержаны на месте престу-пления - отравились вином, один в вытрезвителе, двое в морге; разные мелочи...
   Хозяйка слушала в полуха, но когда офицер скороговоркой перечислял мелочи, она насторо-жилась. Есть у нас в мозгу какой-то уголок, кото-рый, как бы мы не были поглощены своими мыс-лями или посторонними делами, никогда не от-влекается, никогда не забывается. Шофер, напри-мер, едет на машине и думает о вчерашней рыбал-ке, или фильм вспоминает, или с пассажиром раз-говаривает. Кажется вам, что он про дорогу со-всем забыл. Но машина в кювет не сваливается и на встречные столбы не налетает. Или книгу чита-ешь, но не читаешь, а просто смотришь в нее. Еще пословица такая есть: мол “смотрит в книгу, а ви-дит...” Ну каждый ее знает. Вот так смотришь, гла-зами по строчкам бегаешь, а толку никакого. А потом вспоминаешь - ого, да я об этом только что читал! Оказывается, это в мозгах у нас часовой такой - он никогда не спит, даже ночью. Так и хо-зяйка, вроде не слушала, а что ей надо услышала.
   - Из школы доложили. Кошка упала в машину с макулатурой и уехала в неизвестном направлении. Приметы... Заявление о пропаже не поступало. Значит бездомная.
   - По этому факту подготовьте мне подробную информацию, - распорядилась Марьиванна.
   - Слушаюсь, - козырнул милицейский офицер.
   Марьиванна отпустила его и он ушел заправля-ясь дефицитными товарами.
   А хозяйка прикинула так и эдак, поспорила са-ма с собой, позвонила юристу и решила.
   - А оставлю-ка я ее у себя. Поди отвыкла от сы-той жизни, намучилась по городским помойкам объедки собирать, в подвалах да подворотнях но-чи коротать. Покормлю, приласкаю - будет еще одна преданная душа. Мне - помощница, Гавриле и гостям - забава.
   Кот привел Гу.
   - Я беру тебя на работу, - всемилостивейше ос-частливила Марьиванна облезлую кошку. - Бу-дешь есть что захочешь и сколько захочешь, по дому прислуживать и гостей привечать. Что глаза увидят - забудут. Что уши услышат - язык не сболтнет. Понравишься мне, выслужишься, заве-довать складом поставлю - почет и богатство заи-меешь. Хорошенького муженька подыщу, - мель-ком взглянула на Гаврилу. - Узнаю нехорошее - отдам на съедение золотым мышкам. Сбежишь - из-под земли достану! Силу мою скоро узнаешь. А пока прими маленький совет: чтобы глупостей не наделать, поживи у меня недельку. Там и план на будущее наметишь, там и выводы сделаешь. Дого-ворились?
   Гу согласилась.
   - Гаврила! Возьми машину, отвези ее в баню, в парикмахерскую, к моему портному. Чтоб к вече-ру я ее не узнала! Смотри у меня! Денег не жалей! Как невесту наряди. Как для себя. У меня служить будет! У Марьиванны! У хозяйки жизни!
  
  
   ГЛАВА 4
  
   МЫШИНЫЕ РОССКАЗНИ
  
  
   Вечерами, когда все знакомые и знакомые зна-комых отоваривались с белого и черного ходов, Хозяйка Марьиванна уезжала на очередной бан-кет, а ворота базы крепко запирались, золотые мыши собирались на веранде и рассказывали зна-менитые мышиные истории. Истории эти нельзя было назвать рассказами, потому как мыши дове-ли их до нашего сведения слегка приукрасив, то есть приврав. Но и сказками их не назовешь. Что ни говори, а большая часть в них, увы, правда. И пошли они гулять по свету, эти мышиные рос-сказни.
   Кот Гаврила по долгу службы обязан был нести свою вечную вахту при золотых мышках. И, если бы они не переходили иногда границ дозволенно-го, как то - прижигали свечами коту усы или под-паливали шкуру, бросали ему не глядя кости со своего стола или грязные тарелки, от которых шишки на Гаврилиной голове не успевали прохо-дить, - если бы не эти мелочи, кот почитал бы сою жизнь вполне сносной. Но и при таких издержках Гавриле нравилось сидеть в этой домашней обста-новке и слушать, усмехаясь в усы, байки. Чем-то домашним, давно забытым веяло от мышей. Вспоминался старый деревенский дом, где он ро-дился и сделал первые шаги, огород и подполье, где еще ловились маленькие серенькие мышки, забор и крыши, где любил сидеть, разглядывая в полудреме мир через узкие прорези глаз.
   И облезлая кошка приобщилась к этим вечер-кам, стала ждать их как праздника, который ока-зывается в тысячу раз прекрасней пустого время-провождения возле чуждого ей телевизора. Каж-дый из нас может вспомнить хотя бы один такой случай, когда вся семья собирается ввечеру в од-ной комнате. У всей дела, но и у всех общее дело - идет неспешная беседа, семейное общение, когда никто голоса не повышает, кто-то вслух прочита-ет, кто-то спросит, а ему спокойно ответят и не-описуемая обстановка тепла и покоя витает вокруг и сближает домашних, делает не просто нужным, а необходимым эти минуты дружеского общения. Если вы сами не припомните таких вечеров, спро-сите родителей - они-то выросли в такой среде, они-то знают и помнят то, что всегда в народе на-шем именовалось такими красивыми, но полуза-бытыми сегодня словами - посиделки и вечерки...
   Вечер опускался на землю, опутывая все вокруг покоем и легкой истомой от утомления долгого рабочего дня, зажигал свечи на богато сервиро-ванном столе, и умиротворение, охватившее вас в мягком кресле, поневоле располагало к высоким словам, к прекрасным временам и к чудесным мечтам.
   Золотые мыши, утолив голод, пускали шапку по кругу и тянули жребий - кому первую рос-сказнь зачинать.
  
   Россказнь Картофель-Агроновской
  
   Жила я, мышки-подружки, на природе, в кар-тофельном поле. Жизнь, скажу вам, не в пример нонешней - воздух чистейший, закаты - рассветы - залюбуешься! А весело то как! Соберется ввечеру в ботве море мышиное - народу полно - тут тебе и салки, и лапта, и танцы-манцы, и чижик-пыжик, и хороводы. Чего только не напридумывали предки наши! Успевай развлекаться. Ну, в поле жизнь, сами знаете. То в брюхе густо, а чаще пусто. Да только эти вечерние игрища все скрасят. Я вот из прежней жизни их помню хорошо, а голодные дни ни один почему-то не отметился. Верно у нас го-ворят - плохое быстро забудется. А хорошее на то и хорошее, что грех его забывать.
   А рассказать я вам, мышки-подружки, вот о чем хотела.
   Был у нашего поля Агроном. Он не только у нашего поля был, но и у других, но мы в чужие владения не ходки и не нам судить, как он там ра-ботал, а только то, что у нас было - истинную правду я вам поведаю. Был он как солдатик - кто ему чего скажет, он тут же под козырек. - “Есть!” и айда выполнять. Скажут зерно в мерзлую землю бросить - сделает; прикажут молоком свеклу по-ливать - польет и не поморщится. Своя голова бы-ла только кепку носить.
   Осенью уродилась картошка, собрали ее. Что в город, что в план поставок, а лучшее на семена, в закрома засыпали. Все путем, как, значит, поло-жено. Ну и мы свое дело знаем. Год урожайный - поболе возьмем, расплодимся на сытых харчах, а не уродится картопля, ну и мы честь знаем - лиш-него не тронем. В своем огороде много не гадь. Оне нас не трогают, а мы уж и повода не дадим. Так нас прадеды учили: жить с людьми по-людски, с соседями по-соседски.
   Случилось однажды с нашим Агрономом-солдатиком казус. Посадили раненько по весне картошку, а она и взойди один да наполовину. И шуму-то, и разговоров-то, хоть уши затыкай, все не переслушаешь. Машина за машиной, и все у солдатика нашего дознаться пытаются - как же он так оплошал? Мычал, мычал Агроном, да и оте-лись. Придумал небылицу, что де мы это, мыши, значит, всю картошку у него попортили. Он ее по-сеял, а мы, паразиты, следом прошли и, как есть, из гнезд ее повыели. И даже для примеру где-то порченных картофелин дюжину раскопал и пред глаз начальственных представил.
   “Ладно, - говорят ему, - снимать тебя мы спе-хом не поспеваем. Но с мышами разберись. Изни-чтожить их следует. Под корень! Ишь, развелось без меры.”
   Говорят ему так и задание выдают - докладную подробнейшим образом написать и в район доста-вить.
   Наши все в панике - такой поклеп кому терпеть охота? Ну и пошла я добровольцем на выручку своего рода-племени. Выкрала ту докладную у Агронома прямо в райкоме вместе с карманом. Он и расчухать не успел. Вот так одним делом два добрых дела сделала. Мышей спасла - они как бу-магу прочитали, последние сомнения оставили, мелить не стали - в лес ушли. И Агроном голову уберег - показал дырявый карман - и начисто от-мылся. Мало того, еще премию получил за актив-ную борьбу с грызунами-вредителями. А ведь ви-новен был! Картошку он за зиму поморозил и, ве-дая о том, в землю побросал.
   А меня, как узнали о таком геройстве, сюда за большие деньги купили, словно спортсмена-профессионала, по контракту на пять лет. Где ка-кое ювелирное дело намечается, кличут: “Карто-фель-Агроновская, на выход!” Меня, значит, до-кументик какой выкрасть или акт ревизии унич-тожить, а то и компромат добыть. Работенка эта по высшему разряду ценится. И у меня в ихнем банке довольно приличный капиталей скопился.
   Картофель-Агроновская закончила свою рос-сказнь. Ей вяло поаплодировали и понимающе улыбнулись. Мол, одна ты здесь такая ценная! Мы тебе и в подметки не годимся! Как же, держи кар-ман шире. Не на тех напала.
   После небольшой паузы слово взяла вторая зо-лотая мышь.
  
   Россказнь Зав-Котовны.
  
   Ну что говорить, все мы от земли. У меня тоже крестьянское происхождение. На колхозном току родилась, оттуда и в свет вышла. Только кого этим нынче удивишь? Откуда мы еще взяться можем, как не от земли? Но выпячивают, хвастают. Всяк себя попроще показать норовит, поближе к наро-ду. И я не лучше, и я такая же. Не смотри, что вид барский, работать раньше ох как умела! Не каждая за мной угнаться могла. Кабы не случай один, и доныне мне там трудиться.
   Вот о случае том и поведаю вам. Хвастаться не буду - все истинная правда. А верить или нет - са-ми за себя решайте.
   Был у нас заведующий током. Кот. Для кратко-сти звали его Зав-Кот. Толстый, ленивый. Что мышей не ловит, это каждому понятно. Ворон не считает, тоже ясно как божий день. Ну и честность его на сытой роже аршинными буквами написана. А жизнь на току, скажу я вам - раздолье! Амбары под прогоны ячменем - рожью забиты; землица под зерном в любой мороз не промерзает - тепла и податлива, норку завсегда к желанной кучке про-бьешь. Запасов раньше апреля-мая делать ни к че-му, и то, проспишь время - не беда: травушка взошла, чуток - и свежий колосок полез, да и под-ружки завсегда при таком достатке безвозвратно поделятся горсточкой - другой пшенца либо овсе-ца. Разносолов у нас, ну, всяких! Благодать! Мы, сами понимаете, живем смирно, да жуем верно. Гадить? Ни-ни! Зав-Кот про нас слова плохого сказать не может. Где надо - только намекни - уберем и мести нет нужды. Законы мышиные они везде силу имеют.
   Единожды кот сдурел и в распыл пошел, то есть, проворовался. Метался, метался, и на нас де-сятки тонн зерна повесил. Обиделись мы на такую несправедливость. Собрала я всех токовских мы-шей и ушла. Конечно, жаль было от такого добра уходить, да что поделаешь.
   Однако, не долго пришлось горевать. Пошны-ряли мы, пошныряли и пристроились еще слаще. В доме Зав-Кота. Посмотрели - славно живет наш живоглот! Обошли окрестные поля и всех мышей на зиму к себе, то есть, к Зав-Коту, пожить при-гласили. У него запасов - лет на пять должно хва-тить, даже если он на току своем ни зернышка бо-лее на нас, невинных, не спишет. Он еще, вину свою заглаживая, нам проводы устроил, подарка-ми каждую одарил, в пояс кланялся, благодарил. А глазки масляные бегают, в каждом и неграмотный прочитать может - идите, идите, мол, на ваше ме-сто навалом новых придет.
   Да где ему знать про наше мышиное братство. У Зав-Кота на току мышей пусто, а в доме густо. Мы только годик один у него и пожили, но зато как постарались! Не только все пятилетние запа-сы, а и нижние венцы дома съели. Аккурат к но-вому урожаю подгадали.
   Пришел Зав-Кот домой. Мы в кусточках при-таились, ждем - так ли сработали? Так, все так. Он и дверь не успел хлопнуть, дом осел и его навеки укрыл. Знай наперед, как честный народ прода-вать. С предателями иного способа и не надобно.
   Мы кота, естественно, помянули и вновь по своим рабочим местам вернулись: кто в поле, кто на птичник, а кто и на ток.
   Слава о мести моей далеко пошла. И вот я здесь, среди вас, подружки, на хороших харчах, да на хорошем счету. Работу свою знаю, когда надо не зеваю, да и обиды не прощаю. За хозяйку нашу любого разорю, под удар подведу, а от Марьиван-ны беду отведу. Знает она этот мой талант и, чуть надобность в серьезном деле. - “Зав-Котовна” - кричит. - “Порадей, голубушка.” - А я тут как тут. И порадею. Для хорошего человека, да за хорошие бабки я что угодно. Год хозяйке служу, а запасу уже до конца дней накопила. Хороший у нашей благодетельницы закон - дело выполнил - отчи-тайся. А что к лапам прилипло, себе оставь. Вот стимул, так стимул. Помнится, у нас один участ-ковый в неделю спекулянтов извел. “Проблема! - кричат. - Неразрешимая! Обнаглели, закона нет на них!” А этот, плюгавенький такой, раскопал закон, еще при царе Горохе принятый, собрал бригаду добровольцев. Выловили барыгу, закон под нос и штраф на месте. А закон-то с хитринкой - полови-на штрафа в карман бригаде идет. Они лучше со-бак по следу ходили. Бедный спекулянт не знал - куда прятаться. Весь который еще не попался, с повинной пришел, сдался добровольно. Есть за-кон-то, да только кое-кому выгодно иметь поболе жуликов и барыг. На них свалить, а самим тво-рить. Лакомый кусочек заразен - его попробовал и заболел - еще и еще надо. А его на всех не хватит. Ну ничего - у всех отнимем, себе возьмем. И дурят всех, и живут за счет всех. Одно слово - паразиты.
   - Вот и вся моя история, - объявила Зав-Котовна.
  
   Россказнь Тормоз-Идейной.
  
   - Слыхала я про твои проделки, - зачала разго-вор еще одна золотая мышка. - В наших краях де-ло было, шум большущий стоял. У котишки ваше-го сберкнижек - что у иного любителя литературы собраний сочинений на полках. Ну да ни о нем речь. Поведаю-ка я вам свою россказнь, мышки-подружки. А россказнь вот какова.
   Место мое прежнее было, по нонешним мер-кам, совсем плохонькое. Ни доходу, ни приходу. Что нашел, тем и сыт. Никто рядом особливо не набросал, чтобы просто так прийти и взять. За ка-ждым зернышком ни один круг дашь. Опять же, чем труднее кусок хлебца достается, тем слаще он кажется. И жили мы своим семейством: бегали ногами и никого не ругали. День пройдет, новый наступит. И не знаешь с утра - то ли что найдешь, то ли кто отлупит.
   - Да где ж ты маялась так?
   - Бывает же такая поруха. При дележе наша старуха рта раскрыть не успела и досталось нам ни то, ни се. До поля далеко, а до хозяйских по-гребов совсем не близко. На окраине села между фермами и бывшей церковкой, по-нонешнему клубом, протянулся пустырь. На совете предпола-гали - раз место культурное, садом величаемое, знать, богатый сбор будет. Кто-то помнил бабуш-кины россказни о том, как сладко жилось и сытно пилось под звон колокольный, ну и легонько так позавидовали семейству нашему. “Скоро, - гово-рят, - заживете вы лучше всех! А пока чуток по-терпите, а на работе покорпите. люди в селе с по-нятием, земле пустовать не дадут.”
   Ну мы чего, мы народ терпеливый. Ждем год, ждали пять. Уж и десяток поколений наших на пустыре этом народилось. Как весна - смекаем - колокольного звона не слыхать, знать, желудкам нашим опять отдыхать.
   Я, небось, утомила вас своей присказкой. Пора и к сказке перейти.
   Единожды приехал трактор. Все наши норы перекопал, траншей наделал. Но мы не в обиде, мы чуем - что к чему. Поселились рядышком, за делом наблюдаем, ждем-ожидаем. Дом построят - кто в нем жить будет? Ясно дело мы! На нашей земле, мы и главные претенденты, нам и ордер на вселение... Тем временем всякого материалу на-везли.
   Только радость наша скорой на посулы оказа-лась. Фундамент собрали и тут чудеса начались. В понедельник кирпич привезут, во вторник песок, а в среду лес забросят. До выходных цемент ждут да мастеров ищут. С понедельника на работу прихо-дят - ни кирпича, ни цемента, ни леса. И такая круговерть весь сезон тянулась. Сколько раз мы воров ловили да в руки правосудия сдавали! Все как с гусей вода. Половина села с того дома об-строилась: кто сараюшкой, кто погребком, а кто и гаражик отгрохал на дармовщинку. А прораб не поспевает просыхать и подарки принимать. Важ-ный такой кот, деловой, все везде у него схвачено, там подмазано, тут приплачено. И никто ему не указ, сам любой напишет приказ, сам для себя слово скажет, сам себе для близиру накажет. такой прощелага этот кот. Он, конечно, придумал ловко. На мышей списал весь расход. Будто мы все у не-го сперли: и кирпич, и песок, и лес. Чтоб он всей шкурой облез! Нам обидно - мы дважды обману-ты: дома нет и не предвидится, это раз. А второе - на нас понапраслина. Ему куда как просто - поди нас поймай. А и поймаешь - какой с мыши спрос?
   Я задумала отомстить обиду. И как следует, не для виду. Надо, решаю, побывать у кота дома. Бог ты мой! Думала, у него царские хоромы, а там... Котятки-детишки ходят полуголодные да полуго-лые. Вместе с мамкой-кошкой слезами умывают-ся, да сухой коркой синяки и шишки заедают. Злость моя и к ним прежде была, но как увидела их, так и приплыла. План был такой - устрою красного петуха.
   Но не взяла на душу греха. И без пожара хватит тут горя. Покумекала малость и придумала вскоре такую штуку.
   Знала я привычку прорабову. Он, как подарков напринимается, сядет за руль и по округе катается. Сколько кур и гусей подавил - не счесть... Где что-то подгрызть - у меня опыт есть. Ну, я трубку одну малость надкусила. Разогнался кот... и со всей си-лы на столб налетел. И мяукнуть не захотел - его по столбу размазало.
   У детишек и слезы не нашлось на отца...
   И теперь - только укажи мне такого подлеца, я с ним вмиг посчитаюсь. Благо - опыт есть, а зло-сти во мне - не счесть. А плата? Плата моя такая - чтобы сыта была моя семья в селе от урожая до урожая. Я работаю не за плату, а за идею. Есть идея - и я порадею. Нет идеи - тогда я пас.
   Такими словами закончила свой рассказ Тор-моз-Идейная. И предложила подружке.
   - Твое слово.
  
   Россказнь Бес-Патентной.
  
   Самый невероятный случай был у нас. Предис-торию сказывать не буду - сами поймете, что к чему. Только сгорел у нас гараж. А в гараже ни много ни мало, с десяток тракторов да грузовики. И так сгорел, что крыша рухнула и стены попада-ли. Убытку - посчитали, за голову схватились, - за миллион! Что ж. Надо крайнего искать. По делу два кота идут. Хотя не совсем верно: один кот сгорел заживо, его под тракторными останками нашли рябом с бутылками. А второй выполз, только шкуру опалил. С первого, сами понимаете, взятки гладки. Был и нету. На него все свалить - не выходит. Как ни крути, а и другого зацепом прихватывать надобно. Да нельзя. Опаленный кот другому коту сват или брат. А еще один кот из их котового рода совсем высоко сидит. И началось: звонки, гудки, записки. Кто упрямился - того сня-ли, кто вытягивался - того подняли, дело перевер-нули, по другим углом на него взглянули и увиде-ли то, чего никто разглядеть не смог. Мы это во всем виноваты! Мыши! Проводку прогрызли, она и замкнула. И миллион, и кота того сгоревшего на нас повесили. Они в этом деле большущие масте-ра! А как иначе? У них замкнутый круг - его раз-рывать никак нельзя: все пострадать могут. Пото-му как нос у всех в муке. Чистеньких в круг этот не пущают. Навредить могут. Или с нами, или вон отсель, пока шкура цела. Иногда уходят. Но... ино-гда. Больно уж заманчив кусок с маслом за чужой счет. Которые в круге, те хорошо науку замани-вать усвоили. И институты специальные придума-ли. Даже институт невест! Не захочешь сам, жена за тебя сделает! Ангелочки, да и только.
   Но мы сентиментальны до поры до времени. А прижмут нас сверх меры, и укусить можем.
   Следствие долго идет. Чаша все больше в нашу сторону погибель клонит. а мы кумекаем - как быть? И докумекали.
   Промеж своры этой тесные связи протянулись. Много я сил потратила, но изучила их, карту-схему составила. Вычислила слабое звено и с него начала. Меж котами и кошками что-то не так бы-ло. Я кому надо намекнула, кого надо и когда надо куда надо привела. Он увидел, осерчал... И круг дал трещинку. Совсем маленькую. Я выждала да раздвинула ее чуток. А там, глядишь, и по швам затрещало.
   Пока они ссорились да разбирались, обгорелый кот срок схлопотал. Опомнились, давай мириться - все же одним миром мазаны. Да не тут-то было. В районе нашем смена династий произошла. Те, кто раньше был - всех бывшими назвали и вывод со-ответствующий. А новые быстренько свой кружок сколотили, еще крепче прежнего. Зато радикалы!
   Я тот год по долгу службы в библиотечных за-пасниках отсиживалась - научной деятельностью занималась, карту-схему составляла. Подружки говорят - ученой будешь, диссертацию напишешь. Но где там! К ним попасть - я рожей не вышла. А в библиотеке между делом и читать по-ихнему приспособилась. Книг там умнейших от глазу лю-бопытного упрятано - не счесть. Кабы их все чи-тали и жизнь бы другой была. Про всякий случай жизни описано.
   В одной такие строки нашла.
   В нормальном государстве вне закона
   Находятся два класса:
   Уголовный
   И правящий.
   Во время революций
   Они меняются местами,
   В чем,
   По существу нет разницы.*
  -----------------------------------------
  * М. Волошин. “Государство”
  
   Старая такая книга, аж листы в ней от возраста рассыпаются. Я как прочла эти строчки, так за го-лову и схватилась - это же про наши круги напи-сано! В 1921 году! Интересно, какой рост был у этого человека? Это ж надо, как далеко видел!
   Я эту книжечку как большую запеленала, пере-плела, все стихи в запасную тетрадь переписала - не дай бог пропадет, к людям не попадет, и с тех пор всегда при себе имею.
   Не успела оглянуться, а радикалы ко мне гонца шлют. С подарками и прочей дребеденью. Мол, место мы тебе хорошее подыскали. И оклад, и ук-лад - все честь по чести. Езжай туда. Талант твой ох как нужен. Но патент на изобретение - как кру-ги их разрывать - у меня забрали. Приперли к стенке - власть-то к ним перешла! Я подписку им и выдай - не разглашать секрет этот. Откупного мне столько отвалили - на цифру взглянуть страшно! И где они столько наворовать успели? Еще не поправили вволю! На каждом углу кричат о честности своей, о бедности! А на проверку сло-ва их - очередная ложь. ну да бог с ними.
   - Так и пропало изобретение?
   - Не совсем пропало. Только мне одной по нему дозволено работать, и то, когда одной мафии надо другую мафию свалить. Здесь лучше меня, Бес-Патентной, никто не сработает.
   - А если тебя грохнут?
   - Все может быть. Так же, как и с любой из вас.
   - Мы так много не знаем, нам легче в живых остаться.
   - Глупости! Разве я похожа на дуру набитую? Они знают - пока я жива - против них не пойду. Как меня грохнут, изобретение в полную силу и заработает. И тогда им несдобровать. Я его в на-дежные руки вложила, да не в одни. И те, кто смерти моей больше всего жаждет, меня пуще гла-за беречь обречен! Вот такая ирония.
   Под общее одобрение Бес-Патентная закончила свою невероятную россказнь.
  
  
  
  
   Россказнь Доверенной-Проверенной.
  
   Вы все пришлые, вас на стороне за особые за-слуги купили. А я с Марьиванной еще с каких пор знакома! Еще когда она только-только зав. клад усторилась. И звали ее в те времена Исидорой Моисеевной.
   - А почему так?
   - Как почему? По паспорту.
   - А Марьиванна разве не по паспорту?
   - И Марьиванна по паспорту. Только это не имя у нее, а псевдоним. Чтобы глаза запудрить кому-то. Я в этом не особо разбираюсь, только в один год у них как мода пошла. Или распоряжение ка-кое. Все они псевдонимы нахватали, паспорта по-меняли. А зачем, убей, не знаю. Ее и без паспорта за версту видно - сиамская и есть сиамская, голу-бая не простая, дымчато-седая. Хоть кем назовись.
   - Ясно, это они модничают, - догадалась Тор-моз-Идейная. - С писателей да с политиков пример берут, для важности.
   - Ну да бог с ними, не о том речь. Так вот, уст-роилась она. А на складе добра всякого - не счесть! Глаза у кошки и до того в ночи голубыми огоньками светились, а здесь вообще пламенем горят. Все ей нравится, всего ей хочется и непре-менно в своей квартире. От нас, то есть от мышей подальше. И прячет, и прячет. А где вы таких мышей видели, чтобы они хрусталь и телевизор made in не у нас ели? Бывает порой карандашик и пере-плет книги с тоски погложешь. Так это с тоски! А тут! Глянула я как-то в акт на списание и ужасну-лась. Чего только мы, мыши, у нее не съели под чистую?! Ковры, мебель, шуб с десяток зараз. Да-же холодильник на нет изгрызли, и комиссии предъявить нечего!
   Ну ни стыда, ни совести.
   Пришел к ней кот со взаимопроверкой. Хорошо это они выдумали - друг к другу ходить, прове-рять, акты подписывать.
   Посмотрел кот список и говорит.
   - Кумушка! Да у тебя золотые мыши! Где бы мне таких парочку найти? Не поделишься?
   - Как можно, - говорит хозяйка. - Только на них весь мой склад и держится.
   - Еще держится? - удивляется кот.
   - И долго еще держатся будет, - обещает она.
   А котенок один - он тоже подписывать должен, возьми да спроси.
   - Что же вы мышей не ловите?
   - Я сюда командовать поставлена, да честным котам и кошкам помогать, а не мышей ловить! - вспылила Марьиванна.
   - Вам поверили, доверили, вот проверили. А список-то великоват! - не унимался котенок. - По-чему ваши мыши его, то есть список, не объели наполовину?
   - Как не объели? - схватилась за идею кошка. - Объели! Очень даже объели! Прошу к столу, кон-тролеры дорогие. Пока вы перекусываете, мы его общими усилиями и восстановим. А потом сразу полностью и подпишем.
   И что вы думаете? Подписали! Как не подпи-сать, если: во-первых, уехали они не с пустыми руками, то есть лапами; во-вторых, завтра и наша кошка к ним приедет с такой же взаимопроверкой. И у них мыши. И у них список. И к лапам что-то.
   - Ох и врут, ну и плутни, - усмехнулся в усы Гаврила. Но тут же на него обрушился град из по-суды. Каждая мышь посчитала за дело чести не промазать своей чашкой или тарелкой.
   - Слушаю я вас, подружки, и не перестаю удив-ляться. До какой же наглости дошли эти коты и кошки! - Доверенная-Проверенная не глядя запус-тила в кота огромным мослом. Кот успел только прикрыть глаза, иначе бы ослеп от удара. - Не зря говорят про них - любят погреться. Расселись по теплым местам и творят, что хотят! И нет на них никакой управы! - И вновь в Гаврилу полетели объедки со стола. - А виноваты во всем оказыва-емся мы, простые мышки. Смешнее не придума-ешь. Ладно там у Картофель-Агроновской или у Зав-Котовны. Но у Тормоз-Идейной? Или у Бес-Патентной? Какой дурак поверит в такое? А ведь верят! И какие Коты верят?! Самые-самые! Тут поневоле задумаешься - есть ли у них там, навер-ху, хоть один честный? Зато громче всех кричат - “держи вора!” “Все на борьбу с расхитителями!” А посудить - чего мы воруем? То, что плохо лежит или не охраняется. Не будь нас, что начнется?
   - Подумать страшно! - воскликнула Картофель-Агроновская.
   - Перестанут беречь добро, - вставила Тормоз-Идейная.
   - Зав. склады на кого будут списывать присво-енное? - напомнила Зав-Котовна.
   - Я предлагаю, - высказалась Бес-Патентная, - объявить войну всяким вредным слухам о вреде мышей и о пользе кошек. Всякому должно стать ясно: куда больше вреда от кошек. Корми ее, угол ей предоставь, да не в каждый она пойти возжела-ет. И не вздумай слова плохого сказать ни о ней, ни о любой другой сиамской кошке! Обидчивые.
   Тормоз-Идейная листала книгу с картинками - Марьиванне подарили.
   - Вот! - крикнула она, показывая лапой на стра-ницу. “За-по-ро-ж-ски-е ка-за-ки пи-шу-т пи-сь-мо ту-ре-ц-ко-му сул-та-ну.”
   - Ну и что? Пусть пишут, - фыркнула Карто-фель-Агроновская. - Еще неизвестно - захочет ли султан с ними переписаться? Может, он по ихнему ни бе, ни ме, ни кукареку.
   - Как вы не поймете! - нервничала Тормоз-Идейная. - Мы тоже напишем письмо!
   - Кому?
   - Зачем?
   - Какой слуга не мечтает позлить своего госпо-дина? - смекнула Доверенная-Проверенная. - А уж коли выдался случай не только позлить, но и уку-сить безнаказанно, почему бы нам так не сделать?
   - Как вам не стыдно, - отчитывал мышей Гав-рила. - Она же вас кормит! - Понимая, чем грозит подобное замечание, кот спрятал голову в кастрю-лю.
   - Дурак и есть дурак, - отмахнулась от него Тормоз-Идейная. - Не она, мы ее кормим! Не будь нас, сидела бы она давным давно за решеткой, или бродила по помойкам! Напишем! Еще как про все ее проделки напишем! Пусть побегает.
   - Куда же вы напишете? - высунув один глаз из кастрюли, с издевкой спросил Гаврила.
   - А туда! В “Мяучные радости”! Вот куда! - наугад ляпнула Тормоз-Идейная.
   - Ха-ха! Я так и думал! Правильно, куда вам еще писать.
   - Ну-ка договаривай? - потребовали мыши.
   - Можете выкинуть ваше письмо на помойку, - заржал Гаврила. - в “МР” у Марьиванны все с по-трохами куплены!
   - В “Мяучные новости”, - предложила Зав-Котовна. - Ух и боевой листок!
   - И в “МН”, и в других у нее все перекуплено, - охладил пыл Гаврила. - Везде свои сиамские коты и кошки сидят. Так что не рыпайтесь, доедайте, допивайте и спать валите.
   - Пронырову! Капитану Пронырову напишем! - придумала Бес-Патентная.
   - Ура! - запрыгали мыши. - Только Пронырову! Точно! Лучше не придумаешь!
   Быстро скинули с одного угла стола посуду, разложили Письменные принадлежности и сели сочинять письмо.
   Облезлая кошка и Гаврила наводили порядок под взрывы хохота сочинявших письмо мышей.
  
  
   ГЛАВА 5
  
   БОЛОТО
  
  
   Облезлая кошка надеялась убежать от Гаврилы еще в первую поездку по городу. Но кот был на-дежным стражем. Он в точности выполнял распо-ряжения своей хозяйки, не спускал с пленницы глаз. Как и предсказывала Марьиванна, через не-дельку наша кошка поняла - куда попала. Бежать просто для того, чтобы бежать, не имеет смысла. Поймают и кончат. Для того, чтобы иметь успех, нужна длительная подготовка, силы, средства, может даже сообщники. А главное - нужно хоро-шее укрытие. Связи Марьиванны таковы, что на поиски беглеца выйдет вся правоохранительная мощь города. Ей надо что-то противопоставить. Но что? Хитрость? Силу? Ум? Или такую же мощь?
   Гу, уже по привычке, взвесила все “за” и “про-тив”, и остановилась на хитрости. Это единствен-ное, чем она более-менее владела. И еще терпение. Не спешить, ждать случая. Жизнь такова, что слу-чай тому, кто ждет его, не преминет явиться. А если хватит ума, можно и поторопить события.
   После таких напряженных умственных вычис-лений, Гу начала действовать. Каждому встречно-му и поперечному рассказывала она или намекала о том, как плохо ей жилось раньше и как хорошо она устроилась теперь. За такую доброту она и по-старается оправдать свою правоту, и заслужит ми-лость, и за хозяйку жизни не пожалеет. Такие ее подхалимские речи мало кому нравились. И кош-ки, и мышки выслушивали их с иронией и недове-рием, но дело делалось. Марьиванне доложили раз, другой, третий; кто с радостью, кто с издев-кой, а кто с недоверием; она отмахнулась, затем улыбнулась, а вскоре успокоилась. Даже таким сильным подхалима приятен. А самоуверенность Марьиванны даже не позволяла думать о возмож-ности обмана.
   Каждый, кто видел облезлую кошку за работой, с полным основанием считали - в рай попала и очумела. Из таких камикадзе готовить - в самый раз! Вот говорят - собака предана хозяину, а кош-ка - дому. У этой какая-то собачья натура. Не дай бог, такие на воле пачками нарождаться будут. Черт-те что с миром сотворится. Тут преданные, там преданные и каждый за свою идею жизни не пожалеет? Что не преданным останется делать? Проклинать тех, кто нас такими неверующими сделал, будущего, мечты лишил? Поди, отыщи их: кто в земле, кто от дел отошел, кто в другие леса и горы умотал.
   У таких рассуждений было две стороны. Пер-вая - насмешка: ради чего и кого старается? И вто-рая - зависть: хоть какие-то вера и цель имеются. А с таким багажом сил вдесятеро прибывает; ни усталости, ни злобы - горы свернуть ничего не стоит.
   Посмотришь со стороны - одни насмешки. А в душе у каждого насмешка голимая зависть. Веру, как и честь потерять быстро, найти сложно. Не зря самым сильным оружием считается не меч и бом-ба, а безверие в стане врага. Ему без разницы - где жить, как жить и кому служить. Было бы сыто брюхо. А любовь к дому, к своей земле его нико-гда не волновала и не заволнует. Птица, рыба, бу-кашка в родные места спешат, жить без них не мо-гут. А как порой низко падаем мы: не только гото-вы, но и изменяем дому своему. И нет такому прощения ни у птиц, ни у рыб, ни у людей.
   Через пару недель на облезлую кошку мало кто обращал внимание. Она стала в доску своей. До-сье, собранное органами, не высветило никаких темных пятен на биографии пленницы и Гу допус-тили до основной работы. Ее пока не стали пере-именовывать, “обживется, характер покажет, а там и псевдоним дадим”, - сказала хозяйка.
   В эти дни Гу просветили - Марьиванна не принцесса и не царица.
   - Бери выше, - усмехался в усы Гаврила.
   - Да не знаю я никого выше, - терялась Гу. - Уровень образования не позволяет.
   - Зав. базой! - многозначительно сообщал кот, но звучало это не ниже, чем “зав. небесами”.
   - Фу, - сморщилась облезлая кошка, ожидавшая явно большего и разочарованная последними сло-вами кота.
   - Глупая! Не “фу...”, а “о-го-го”, - втолковывал Гаврила. - Погодь, вот праздничек какой подкатит, тогда я посмотрю, как запоешь!
   Из всех обитателей складов и особняка лишь Гаврила не верил ни единому слову Гу. Простота деревенской натуры, крестьянская основатель-ность и большой опыт приучили кота не спешить с выводами. “Приглядеться надобно”, - дежурно отвечал он на все вопросы, касающиеся нашей кошки. Было здесь нежелание ошибиться и заслу-жить упрек, и далеко идущие планы о возможной женитьбе. И Гаврила приглядывался, загружая кошку все новой и новой работой.
   Марьиванна вставала рано. Купалась в бассей-не, принимала парикмахера и массажистку, зав-тракала и до обеда уезжала по своим зав. базов-ским делам.
   В это время Гу делала уборку в особняке, а ес-ли быстро управлялась, смотрела с Гаврилой мультики. Другой работы с утра не было.
   После обеда начиналась беготня. Возвращалась хозяйка, проходила в свой кабинет, принимала по-сетителей и отвечала на бесконечные звонки. Кот и кошка прислуживали ей: доставали, провожали, приносили, выгружали.
   К сладам постоянно подъезжали тяжелые гру-зовики, привозили товар. Марьиванна проверяла накладные документы, сортировала, одно записы-вала в обыкновенную книгу обыкновенными чер-нилами, другое заносилось в такую же обыкно-венную книгу, но невидимыми чернилами. И ле-тели команды водителям:
   - Это к Шурке... Это к Мурке... Это к Нюрке...
   Иногда отправляли машину-другую Ивану Мяушевичу, Федору Яковлевичу или Льву Бори-сычу. Эти коты тоже заведовали базами, но ма-ленькими. Связей имели мало, импортный товар получали редко, крутились как белки в колесе, дни и ночи мечтали о богатстве и всего боялись.
   - Трусы, - презрительно говорила он их Марьи-ванна. - Мне стыдно, что я сними одного роду-племени. Все на блюдечках хотят, шкуры свои оберегают! А о том не хотят думать, - как потопа-ешь, так и полопаешь. Нет чтобы связи устанавли-вать, копейки свои в копилку складывают! Разве нас так учили? Запомнили из школьной програм-мы одно - ты нам помогать должна! Да, должна! Но и вы должны! И вам кого-то тянуть надо, что-бы везде наши сидели, все на нас работали! А то выискались - я им помогай, из беды выручай.
   Ворчала, ворчала, а машины постоянно подсы-лала, дефицитом выручала. А как иначе? Хоть да-лекая, но родная...
   Приезжали из магазинов за товаром и опять хо-зяйка отдавала короткие приказы:
   - У Шурки... У Мурки... У Нюрки...
   И так изо дня в день, до позднего вечера. Хо-зяйка уезжала ужинать в ресторан, а Гаврила очи-щал территорию от просителей и запирал ворота.
   В выходной к Марьиванне съезжался весь го-родской свет. Десятки личных и служебных ма-шин выстраивались на сотню метров вдоль забора базы, подлетали и улетали такси, приходили пеш-ком. Старые коты с молодыми кошками, старые толстые кошки с молодыми спортивного вида ко-тами, просто коты без кошек, просто кошки без котов. Не только сиамские, но и других пород. А почему бы и нет, если в чине да при кресле?
   Привозили богатые подарки, ели, пили, танце-вали, расхваливали наперебой щедрую хозяйку. Одних только посланий в стихах после каждого такого вечера целый мешок набирался. Коты - и молодые и старые - смотрели на Марьиванну с не-скрываемой любовью. А кошки - и старые и моло-дые - с затаенной злобой и дикой кошачьей зави-стью.
   Гу прислуживала гостям. На нее обращали внимания не больше, чем на лампочку или на стул. Слуга есть слуга. Она платила этому балага-ну той же монетой.
   Зато Гаврила был в центре внимания. Его лив-рея притягивала гостей больше, чем мух притяги-вает мед. Каждый считал своим долгом подойти и спросить.
   - Ты кто?
   - Хаммер-Двиннер! - выпячивая грудь, рычал Гаврила, словно на военном параде.
   - Ха-ха! Хаммер! Иди посмотри, как идет тебе эта ливрея! - вытаскивали из рядов гостей того, кто носил фамилию Хаммер.
   - Двиннер! Как ты помолодел и подрос! - смея-лись над скрюченным немощным старичком Двиннером.
   А Гаврила, видя, что его неправильно произно-симая должность доставляет гостям столько радо-сти, хоть и не совсем искренней, не спешил ис-правляться.
   Марьиванна нестрого корила его за неграмот-ность.
   - Вы уж простите моего камердинера, - заигры-вала она с гостями. - Из деревни он, в школе один учитель на все предметы. Что можно с него требо-вать? - Маска любезной хозяйки не на секунду не покидала ее лица.
   Гости разъезжались за полночь.
   Проводив их, Марьиванна снимала празднич-ный наряд и вместе с ним с лица спадала маска.
   - Я им нужна? - объясняла она облезлой кошке.
   Гу помогала хозяйке отходить ко сну и выслу-шивала вечерние откровения. Только одной ей могла сказать такое Марьиванна. Что это? Дове-рие? Или новая проверка? Никогда прежде не ка-салась она запретных тем и другим не спускала.
   - Они вас любят, - неумело хвалила облезлая кошка.
   - Черта рыжего! Дождешься от них любви! - смеялась хозяйка. - Склады мои им нужны! Тряп-ки иностранные! Воры. Все воры. Понахватали теплых местечек, сплотились друг возле дружек - попробуй, подступись! Денег у всех - куры не клюют, а жадные - как Плюшкины! Сколько толь-ко за кусок хлеба работать заставляют? До нитки обирают? А попрошайке на улице монетки не ки-нут, брезгливо отвернутся и еще нос платочком зажмут - пахнет, видите ли, не духами! А кто их на улицу с протянутой рукой выгнал? Кто всякой надежды лишил? Они! Вот эти вот! Маслянные!
   Играла хозяйка великолепно. Она заламывала лапы, хваталась за голову, грозила кому-то кула-ком и незаметно следила - как реагирует на ее сло-ва Гу.
   - Приучились, все покупают, все продают. И дружбу, и власть, и любовь, - продолжала гневать-ся хозяйка. - Ты, глупенькая, небось думаешь - они с женами да мужьями ко мне таскаются?
   - Да, - наивно призналась Гу, не потому, что она так думала, а потому, что так надо было Марьиванне.
   - Жены дома сидят, котяток своих воспитыва-ют. Им развлекаться некогда. А эти дуры толсто-мясые? Ни стыда, ни совести! Мужья работают или в тюрьмах срок мотают за махинации. А жены на их деньги гуляют! А разок бы в зеркало на себя посмотрели. Ужас! На кого похожи?! Любви, по-чета ищут. Да будь я такая неохватная, я бы и дня жить не стала, тотчас лапы на себя наложила.
   - Может они больные? - пожалела Гу.
   - От жира своего и больные! - беспрекословно заявила хозяйка. - От лени и от дурости! Вместо того, чтобы до обеда в постели валяться да на ночь как свинье нажираться, шевелились бы побольше, следили бы за собой.
   - Неужели все ваши гости такие плохие? - на-ивно спрашивала Гу.
   - Все, все до единого, - шипела хозяйка.
   - И зачем вы таких принимаете?
   Марьиванна зло оскалила зубы.
   - Посмеяться над ними хочу. Ох как хочу! - процедила она. - У каждого в зрачках страх вижу. Они меня давно бы сожрали, да боятся. Я про них столько знаю, на сто лет тюрьмы хватит каждому! Скрипят зубами, а едут. По имени-отчеству вели-чают, спешат, толкаются - кто первый к ручке мо-ей губками приложится. На службу так регулярно не ходят, как ко мне. Не приведи господь пропус-тить разок - тут же место у кормушки другому пе-рейдет. Тут они у меня! - Марьиванна погладила большой сейф с секретными замками. - На крюч-ке! Кто зарываться начнет, гордость или власть свою при мне покажет, я ему фотографию или до-кументик в конвертике пшик, по почте послала, или с нарочным отправила. И... на утро летит го-лубчик, с подарками, с извинениями. В ногах ва-ляется, прощения просит.
   - И прощаете?
   - А зачем он мне в тюрьме нужен? Пусть живет, мучается. Жить в постоянном страхе, это, знай, глупышка, хуже смерти.
   - И вы так спокойно об этом говорите?
   - А как, по-твоему, я должна “об этом” гово-рить?
   - Не боитесь? - объяснила Гу, что она имела ввиду.
   - Я! - рассмеялась Марьиванна. - Да кого же мне бояться, дуреха?
   - А не свалят вас?
   - Меня свалить можно. Только сначала этих свали. Пока хоть один из нас цел, я спокойна. Сис-тема! Мотай на ус, детка. Научишься - хозяйкой жизни будешь. Но для этого должна мне понра-виться. Мне! Я все решаю!
   - Или я не стараюсь? - разыграла искреннее огорчение Гу. - Или не так что делаю?
   - Ладно, ладно, это я к слову. Ну иди, - зевнула хозяйка. - Я спать буду.
  
   Не было дня, чтобы в особняк не заходил Лев Борисыч. И всегда с одной просьбой. Он заиски-вал со всеми: и с Гаврилой, и с Гу, и с золотыми мышками.
   Для хозяйки эти посещения были отдыхом.
   - Марьиванна, заступница, - гнусил кот. - Вы-ручай.
   - Что у тебя на этот раз?
   - Проверка за ревизией, комиссия за комиссией, - жаловался кот.
   - Ничего, выкрутишься, - отмахивалась хозяй-ка. - Ты же у нас самый хитрый.
   - Какой хитрый? Какой хитрый? - плакался Лев Борисыч, бегая в ужасе по комнате. - Замучили эти эс-эсы, совсем разорить бедного кота задума-ли, деток малых куска хлеба лишить, по миру пус-тить.
   - Ну, разошелся! - перебила Марьиванна. - Сле-зу выбиваешь из меня? Напрасно, Лев Борисыч, напрасно. Я ведь ни одному слову твоему не верю.
   - Полно вам надсмехаться, - обижался кот. - Подскажите, что делать?
   - Не скупись - откупись, - посоветовала кошка.
   - Как откупиться? Чем?
   - Известное дело - товаром.
   - Нету товара! - плакал кот. - склады пустые стоят!
   - Да ты, никак, совсем ополоумел! - даже Марьиванну изумили слова Льва Борисыча. - Вче-ра только машину подсылала. Куда сплавить ус-пел?
   Лев Борисыч тушевался под пытливым взгля-дом кошки, изгибался, морщился и признавался.
   - Известно куда. Что сам не растащил, прове-ряльщики забрали.
   - Глаза у тебя есть?
   - А что глаза? Они не прячутся, разрешениев не спрашивают! Берут и тащут, как из дома своего.
   - Почему у меня не тащут?
   - Кабы знать...
   - Не юли, знаешь, отлично знаешь. Да жаден ты больно, Левушка. А я тебя учила, на путь истин-ный наставляла. Али забыл науку-то? - как школь-ника отчитывала его хозяйка.
   - Плохой из меня ученик.
   - Ну так слушай и на усы мотай. - Марьиванна уселась поудобнее и начала рассказ. - Сидят два кота на одних нарах и знакомятся. Тебе сколько дали? - спрашивает старый кот. - Шесть лет, - от-вечает молодой. - А за что сидишь? - Корову ук-рал. - Одну? - Одну, - вздыхает молодой. - А ты за что сидишь? - Да тоже за коров. - И сколько же тебе дали? - Один год, - отвечает кот старый. - За одну корову? - Нет, - говорит, - я шесть украл... - Смотрит молодой и ничего понять не может. - За одну корову шесть лет дают, а за шесть коров - один год... Что же за арифметика такая? Объясни мне, старик? Меня в школе по другому считать учили. - А старик усмехнулся в усы и молвил. - Молод ты, еще Учителям веришь. А жизнь-то на-шу они давно по-своему устроили. Я шесть коров украл не от жадности. Мне и не нужно столько, не прокормить. Но арифметика такая. Одну, самую плохонькую, себе. Ты загибай коготки, учись. Од-ну - участковому. Одну - судье. Одну - прокурору. Одну - адвокату. А самую хорошую - нашему Го-лове. Ты здесь, а твоя корова где? - Отобрали, - грустно ответил молодой кот. - А моя коровка до-ма, детушкам молочко носит...
   - Вот какая моя наука, Левушка, - закончила рассказ Марьиванна.
   - Знаю я такую науку, - бурчал кот.
   - А почему же не живешь по ней? Не пришлось бы ходить, всякий раз меня просить.
   - Тебе сладко поучать, а мне горько отвечать? - спрашивал кот.
   - А ты как хотел? Без ответу жить? А работу какую кто у меня выпрашивал? - напомнила Марьиванна. - Хотел хлебушка с маслицем ку-шать? А его трудом зарабатывают, и немалым! Ты бы почаще задумывался, друзьями обзаводился.
   - Ты умная, тебе легче.
   - Умная, - поддакнула Марьиванна. - А учиться у других не брезгую! Правильно люди молвят - чем больше дуб, тем умнее себя считает! Меня-то, небось, за глаза дурой величаете?
   - Как можно?!
   - Знаю, знаю, - успокоила его Марьиванна. - Агентура докладывает. Да и как вам иначе быть? Вы же коты! Коты-то, коты, а за советом и за по-мощью ко мне, кошке, идете. Ну? Зачем сегодня пожаловал?
   - Дай мышек на денек. Немного поработают, я ревизорам покажу и назад верну. - Кот бухнулся на колени перед хозяйкой. - В вечный должниках буду!
   - Ой ли, Левушка! Знаю я тебя как облупленно-го, - изголялась над котом Марьиванна. - Первый забудешь. Первый морду отворотишь, когда в бе-ду попаду.
   - Чур-чур тебя, - семенил лапами Лев Борисыч, словно от мух отбивался. - Если ты в беду попа-дешь, что нам останется делать? Головой в петлю и на тот свет? И не думай, и не загадывай. Живи и здравствуй на многие лета, - на церковный манер запел кот.
   Марьиванне не могла не понравиться предан-ность кота.
   - Встань, встань, Левушка, - попросила она.
   - Выручи, заступница, не оставь в беде! - кот на коленях подполз к дивану.
   - Приди через недельку. Я подумаю, - подобре-ла кошка.
   - Бог с тобой! - оторопел кот. - Через недельку? О чем ты говоришь? Без ножа режешь! Да нет у меня этой недельки, чтобы ждать! У-у, - стонал он. - Завтра меня увезут и поминай как звали .
   - Кто же посмел так захомутать тебя? - легкая тень набежала на чело Марьиванны. Она не люби-ла, когда дела ее друзей слишком осложнялись.
   Кот прикусил язык.
   - Говори, говори, я за правду не караю, - мило-стиво позволила кошка.
   - Не знаю, как и открыться, Марьиванна, - со-всем растерялся кот. Он уже сожалел, что довел разговор до этой черты, но отступать было поздно. Почуяв интригу, кошка стала требовать еще на-стойчивей. - Поверишь ли? - тянул кот.
   - Докажешь, поверю, - обещала Марьиванна. - Кто?
   - Ухажер твой, капитан Проныров, - выпалил кот. И сразу стало легче. - Чтоб у него хвост облез, лапы пообсохли!
   - Ты его начальника упоминал при разговоре?
   - И не слушает, наседает, - признался Лев Бори-сыч. - Он и под тебя копает. Все выспрашивает - а как Марьиванна делает? Кто ей помогает? Кто за-морский товар поставляет?
   - А ты?
   - Как можно! - отшатнулся кот. - Я ему про те-бя, благодетельница, ни слова не говорю. Ничего я не знаю!
   - А он?
   - А уж он так пытает, так пытает, - жалобил кот. - И в покое обещает оставить, если на вас до-несу. Но я - ни-ни - он заискивающе смотрел в глаза Марьиванне. - Дай мышек на денек.
   Капитан Проныров нравился Марьиванне. Мо-лодой, красивый, сильный. Что еще надо? Но главное - независимый, не такой, как все. Все по-дарки несут дорогие, а он цветы полевые дарит. Говорит, что любит. И взяток не берет. Подозри-тельно. Почему подозрительно? Раньше она так не считала. Честно работает? Так молодой еще, не обстрелянный. Красивой жизни не пробовал, вот и честный. А если обманывает и к сейфу заветному пробирается? Нет! Не верю. Он не такой. Он хо-роший.
   Так думала она в короткую паузу. Но Лев Бо-рисыч не зря слыл за хитрого кота. Сумел заро-нить он семя сомнения.
   “Неужели правда?” - спрашивала у себя Марь-иванна и не находила возражений.
   - Мышек заработать надо, - сухо сказала она.
   - Только намекни, - с жаром отозвался кот, - все исполню. Я ли тебе не предан?
   - Мне дела нужны, не слова, - оборвала его кошка. - Когда с капитаном встречаешься?
   - Сейчас. От тебя, заступница, к нему еду, - су-етливо докладывал кот. - Допросец маленький он мне устроит. А я ему туфту гоню.
   Марьиванна еще боролась с сомнениями. Но проверить не мешает.
   Прошла к секретарю, достала пачку сигарет и положила перед Львом Борисычем.
   - Спасибо, не курю, - отодвинул пачку кот. - Не дурак себя колечить.
   - Это магнитофон, - раздраженно пояснила кошка. - Запишешь весь разговор.
   - Если успею, - Лев Борисыч обрел уверен-ность. Теперь нужно было заручиться гарантиями.
   - Успеешь, - змеей прошипела Марьиванна. - В беде не оставлю. - Она отвернулась и сделала вид, что рассматривает картину. Но глаза ее наполни-лись слезами и ничего не видели, кроме мутного пятна на стене. Голос предательски дрожал, когда она заканчивала этот так неприятно повернувший-ся разговор. - Если не врешь про капитана, - помо-гу. Хорошо помогу. Молчи! - остановила бросив-шегося целовать лапку кота. - За напраслину, - сглотнула комок, застрявший в горле, - за напрас-лину сама утоплю!
  
  
   ГЛАВА 6
  
   ПОБЕГ
  
  
   Лев Борисыч был прав - капитан Проныров за-шел слишком далеко.
   Его убрали.
   Над могилой произносились торжественные речи, слезы лились как в грозовой дождь, от цве-тов земли не было видно, маленькие котятки в алых котятских галстучках несли на алых поду-шечках геройские ордена и медали отважного ка-питана Пронырова. Не брезговал простым котом генерал. Приехал и лично приколол к уже остыв-шей груди капитана последнюю, посмертную Звезду.
   Весь город провожал героя. Только мыши, со-чинившие на хозяйку донос, отбывали наказание в норах, да Гаврила, не помешавший этому пре-ступному деянию, сидел в карцере.
   Марьиванна ходила в трауре. Она глубоко пе-реживала потерю бывшего друга. С ним связывала она свое будущее, его выбрала оружием мести против врагов своих, его собиралась вознести в генералы. Документы из сейфа должны были от-крыть перед ним самую головокружительную карьеру, сделать Марьиванну из некоронованной королевы большого города и его окрестностей - коронованной.
   И вот все надежды рухнули.
   Как она не увидела, не разгадала двойной игры капитана? И зачем он играл? Вроде, не настолько наивен, чтобы, видя что творится вокруг, верить в добро и честность. Или настолько умен, что смог угадать то, что неизбежно придет? А что придет? Гнилой дом рано или поздно разрушится? Это она и сама знает. Не предупреждение ли ей явилось в образе Пронырова? Неужели честность и добро совсем рядом и настолько сильны, что смогут сме-сти нашу такую сладкую жизнь? Нет, нет, нет! Обман и Деньги, Круговая Порука и Зависть. Мы так их выпестовали, они пустили такие крепкие корни, что прополоть их только всем вместе под силу. А всех попробуй собери? Мы их крепко разъединили! И я еще успею пожить в свое удо-вольствие! Я еще поцарствую! Рабов! Побольше рабов иметь под рукой. Делать честных жуликами, помогать им завязнуть в трясине. Они приручатся, окрепнут и будут защищать меня и ту систему, которая позволяет им купаться в роскоши, как бы не жили все остальные. Я найду нового Проныро-ва! Я найду десять, сто, тысячи новых Проныро-вых! Я буду бороться! Мне есть что терять, есть что защищать. Ничего и никому не пожалею. Да-же свою собственную шкуру поставлю на карту!
   Пока нет чувства гибели, нет риска, не будет и настоящей работы. Всем существом ощутить го-рячее дыхание смерти и воспротивиться. Я готова к этому. Вот он, холод, пронизывает меня. Что-то надорвалось внутри, захлестнуло тоской. И бес-просветное завтра застилает глаза. Одна... Никто не подставит плечо. Ни одной живой души... Кому верить? Некому... На кого надеяться? Только на себя.
   В минуты таких невеселых размышлений при-шел Лев Борисыч. Он долго откладывал визит - благо, эс-эсы на некоторое время оставили его в покое, все правые и неправые были заняты разре-шением сложной задачи: как жить дальше, чтобы, как Проныров, не навлечь на себя гнева сильных.
   “И самая большая боль со временем утихает”, - решил кот и предстал перед хозяйкой.
   - Что вам? - холодно встретила Марьиванна.
   “Не простит, она мне никогда не простит, - по-нял Лев Борисыч. - У нее, оказывается, еще есть сердце.” - Это открытие так напугало кота, что у него лапы задрожали, а голос пропал.
   Марьиванна минут пять рассматривала его, о чем-то вспоминая, и, наконец, выдавила из себя.
   - Ах, да! Вы оказали мне услугу, - голос ее был глухим и неземным. Каждое слово давалось кошке с трудом. Она боролась с собой, пытаясь взять се-бя в лапы, но Лев Борисыч был не тем котом, пе-ред которым надо всегда выглядеть в отличной форме. Ничего, кроме презрения, в душе Марьи-ванны он не вызывал. Она и говорила с ним всегда таким полупрезрительным и поучительным тоном. - Спасибо за напоминание. Я рассчитаюсь с вами.
   Тон, каким были сказаны эти слова, не на шут-ку встревожил Льва Борисыча. Он хорошо знал, как Марьиванна умеет рассчитываться и до слез пожалел, что зашел.
   Хозяйка в каком-то полусонном состоянии сня-ла трубку телефона и набрала номер.
   - Алле! - услышала она сонно-надменный го-лос.
   Злая усмешка на мгновение исказила ее лицо, но лишь на мгновение, - это была вновь прежняя Марьиванна - уверенная и обаятельная.
   - Мадам Лаповская! - бодро прветствовала она. - Добрый день!
   На другом конце провода произошли не менее мгновенные изменения. “Мадам Лаповская” пол-ковничиху называл только один человек.
   - Ах, голубушка моя! - елейно запела трубка. - Вы ли это? Я бесконечно рада, что вы вспомнили обо мне! Как поживаете?
   - Соскучилась я, милочка, - подыгрывала Марьиванна. - Что же вы не заходите ко мне? Или брезгуете простой кошечкой?
   Лев Борисыч понял, с кем разговаривает хозяй-ка и еще больше испугался. Он тихо встал и на-мылился к двери. Но властный взгляд Марьиван-ны остановил его, заставил сесть.
   - Как могли вы подумать такое, - пела трубка. - Я и в мыслях подобное не держу!
   - Что ты держала в мыслях, а что не держала, мне лучше знать, - произнесла Марьиванна, при-крыв трубку лапой, а для полковничихи сказала. - У меня для вас что-то есть.
   Крючок с наживкой был заброшен. Рыбка клю-нула мгновенно.
   - Что? - от нетерпения голос мадам Лаповской сорвался на визг. - Сознавайтесь!
   - Приезжайте, узнаете, - интриговала хозяйка.
   - Я не вынесу такой пытки! Скажите, - умоляла мадам.
   - Сюрприз! Вы будете очень рады, - пообещала Марьиванна. - Жду вас с нетерпением.
   - О, я лечу, лечу к вам на крыльях! - визжала мадам. - Не надо ли вам чего-нибудь? - запоздало вспомнила она.
   “Ну наконец-то”, - вздохнула хозяйка.
   - Я не смею беспокоить вас пустяками, - начала она игру.
   - Говорите, говорите, голубушка, ваш пустяк, - настаивала полковничиха.
   - Нет, право, это такая мелочь.
   - Тем легче исполнить.
   - Не могли бы вы попросить вашего мужа... - нехотя, словно делая одолжение, говорила хозяй-ка, - конечно от своего имени...
   - О чем речь! Могла бы! Конечно могла!
   - Оставить добрейшего Льва Борисыча в покое. Скажу вам по секрету, - перешла Марьиванна на шепот, - это он достал сюрприз. Так хочет сделать вам приятное.
   - О, какой же вы пустяк просите! - обрадова-лась Лаповская. - Нет ли у вас чего-нибудь по-серьезнее? Мне, право, неловко. Всегда чувствую себя вашим должником. Не откажите, попросите у меня такое, чтобы и сделать было почти невоз-можно!
   - Да есть ли на свете для вас что-нибудь невоз-можное? - одновременно с удивлением и восхи-щением спрашивала Марьиванна.
   - Ой, я и не знаю, - таяла от восторга мадам. - Я звоню моему командиру и лечу к вам, голубушка! Ах, сюрприз! Как вы меня интригуете. Скажите, он какой?
   - Скоро увидите, - не поддавалась хозяйка. - Это поторопит вас.
   Во время разговора Лев Борисыч то бледнел, то краснел. Сердце у него то замирало, то начинало колотиться с невероятной скоростью. До послед-них секунд он не знал, что принесет ему этот зво-нок. И когда Марьиванна повесила трубку, он по-чувствовал такую слабость, что даже поблагода-рить хозяйку не смог.
   - Вы умерли? - со злой усмешкой спросила она. - Кисейная барышня! Выпейте воды! Приведите себя в порядок. Сейчас эта кикимора Лаповская заявится, а нам еще надо поговорить.
   Лев Борисыч медленно приходил в себя.
   - Что вы ей обещали? - спросил он.
   - Это ты про сюрприз? - усмехнулась кошка. - Не знаю.
   - Вдруг ей не понравится? - коту не по душе был такой вариант. Сюрприз был обещан от его имени, и отвечать, если не понравится, ему.
   - Даром? Да с иностранной этикеткой? - хохо-тала Марьиванна. - Она любому дерьму обрадует-ся! Я и предлагать ничего не буду. Проведу по складу, лапами трогать дозволю, она сна-покоя на неделю вперед лишится!
   - Перед вами нельзя не преклоняться, - восхи-щался кот. - Один звонок и я спасен. Никак не мо-гу поверить. Не сон ли это? Словно с того света вернулся.
   - Не просто вернулся, Левушка, - Марьиванна окончательно обрела прежнюю уверенность. - Вернулся богатым и сильным.
   - О, я ваш раб! - склонился кот.
   - Раб? - переспросила Марьиванна. - Зачем мне раб? Он всегда носит камень за пазухой и ждет минуты, чтобы ударить им своего повелителя. Та-ким ты хочешь быть?
   - Нет-нет, что вы?! - горячо возразил кот.
   - Мне друг нужен, друг! До конца жизни!
   - Он у вас есть! - воскликнул кот. - Если вы со-гласитесь считать меня достойным вашей дружбы.
   - Я уже сказала свое слово.
   Марьиванна пригласила Льва Борисыча к столу и положила перед ним ручку и бумагу.
   - Перейдем к делу, - сменила она тон. - Я даю тебе на сутки моих золотых мышей.
   - Марьиванна! - подскочил кот.
   - Сиди, - приказала она. - Завтра все твои ста-рые грехи спишут на мышей. И ты начнешь новую жизнь. Завтра ты наведешь порядок на своих складах, подлатаешь дыры и прибьешь новые за-поры. Получишь от меня два вагона заморского товара. Молчи! Я говорю! Будем играть по круп-ному! Воровать прекращаешь, теперь это ни к че-му. Молчи! Возьмешь себе в помощницы мою Мурку. Она научит тебя умно вести дела. Слушай ее, как слушал бы меня. Никаких глупостей! Все. Молчи! Мне твои благодарности не нужны, мне дело нужно. Пиши расписку. И помни этот день!
  
   К особняку подъехала белая “волга”.
   Лев Борисыч суетился. Лицо его было напря-жено, но, как ни старался он скрыть улыбку, она проступала и в глазах и в уголках губ. Начинается то, о чем он мечтал много лет, - его стремитель-ный взлет к богатству и власти. Осчастливила! Сама хозяйка его осчастливила доверием и друж-бой. Первый раз в жизни Льву Борисычу захоте-лось кому-нибудь сделать доброе, и как раньше - по необходимости, а по внутреннему порыву, от всего сердца. Все пело в нем, радость рвалась на-ружу. Он понимал, что ведет себя по крайней мере неприлично, как Мальчишка - у Марьиванны тра-ур - но следить за собой было сверх его сил. Он крепился, набирал полный рот воздуха, сосредо-точенно морщил лоб, напускал на чело глубокую задумчивость, но через минуту забывал обо всем, лицо разглаживалось и кот принимался насвисты-вать.
   В таком двойственном состоянии помог он зо-лотым мышкам вынести чемоданы.
   - На один день едете, серые, - возмущался Гав-рила, - а барахла на месяц набираете!
   - А вдруг там танцы?
   - Или в гости позовут?
   - Какие танцы? Какие гости? - ворчал кот. - Ра-ботать едете! Доверие отрабатывать, склады по-трошить! На завтра комиссия вызвана.
   - А нам какое дело?
   - Я покажу - какое дело! - грозил кот. - Вы у меня сегодня глаз не сомкнете! Я карцер-то при-помню!
   - Ой-ой, испугались, - выламывалась Доверен-ная-Проверенная. - Склады его без нас выпотро-шены!
   - Думаешь, не знаем, зачем едем? - встревала Бес-Патентная. - На подставку! Покажут нас и все шито-крыто.
   - Этот милый котик, - прижалась к Льву Бори-сычу Картофель-Агроновская, - не ты. Он работой утомлять не будет. Так я говорю, Левушка? - под-ражая хозяйке, шептала она.
   - Какая работа? Отдых, девочки! Настоящий отдых! - обещал Лев Борисыч. - На курорт поедем. У меня воздух - не в пример этому. Сады вокруг, огороды. Озеро, рыбки и птички!
   - А танцы?
   - Как пожелаете!
   - А Гаврилу мы с собой не возьмем, - заявила Зав-Котовна. - Он злой стал. Такого и любить не хочется.
   - Не возьмем, не возьмем! - заплясали мыши. - Пусть он здесь с тоски умирает. Нам Левушки хватит! Мы Левушку развлекать станем. Он хоро-ший, не то что некоторые.
   Но Гаврилу такой поворот событий не смутил. Он спокойно достал из кармана бумагу, развернул ее и сунул под нос Доверенной-Проверенной.
   - На, читай, - приказал кот. - И не дергайся! Хватит, попили моей кровушки.
   В распоряжении было написано: “... команди-руется сроком на одни сутки. Ответственный за безопасность камердинер Гаврила. Ответственная за все остальное младшая кошка на побегушках Гу” Внизу стояли подпись и печать.
   - Слышали? - грозно потряс Гаврила бумагой и спрятал ее в карман.
   Мыши переглянулись, перемигнулись и нава-лились на Гаврилу. Кота повалили на землю, за-щекотали и зацеловали. Он подергался, рассмеял-ся, обмяк и сдался.
   - Объявляю посадку с вещами, - разрешил он.
   Лев Борисыч вел машину и тихо мурлыкал пе-сенку. На заднем сиденье над Гаврилой изголя-лись золотые мыши. Гу заняла место рядом с во-дителем и безучастно смотрела по сторонам.
   Проехали мимо заборов, темно-красных домов заводской окраины, мимо грохочущих цехов и дымящих труб.
   Дорога петляла. Машина обгоняла красные трамваи и длинные желтые автобусы, ползущие от заводских проходных. Впереди километровый мост через реку, а за ним большой город с короб-ками каменных домов, с чахлыми островками зе-лени.
   За то время, что Гу не была здесь, город как-то изменился. Она не сразу поняла - в чем изменения. Подмели улицы, подкрасили скамейки и урны. И деревья отрасли немного - из беспощадно подре-занных, словно поднятых вверх и расставленных вдоль дорог кулаков, повылазили светло-зеленые листочки. Кусты перестали быть колючими, а на редких клумбах зацвели цветы.
   Сердце у Гу вдруг екнуло и замерло.
   Город напомнил ей о задании. Она вглядыва-лась в дома и переулки, искала знакомые по блуж-даниям места. Купол с шапкой наверху, дом, по-хожий на раскрытую книгу, приземистое здание с огромными стеклянными окнами и рекламными щитами вокруг.
   “Не то, все не то. Не туда смотрю, - вспомнила она. - Болтаясь по городу, я никогда не разгляды-вала крыш. Зачем они мне? Я знаю то, что ближе к земле - ящики, дорожки, стволы деревьев - вот мои ориентиры. И не широкие дороги, а тропинки внутри кварталов и всякие там закоулки - моя сти-хия. Там надо искать.”
   Машина петляла по улицам. Слева в квартале мелькнула школа.
   “Эта? - спросила себя она и пока искала ответ, увидела еще одну, точно такую же. - С моей рядом были парк и беседка. Со щенятами. Я так долго не отмечалась там, что меня, наверное, уже потеряли - посчитали погибшей и вычеркнули из списков. А если другую послали и она выполнила задание? Что будет? - эта догадка словно обожгла ее. - Что бы ни было, она жива и по-прежнему верна сво-ему королю! Она вернется и выполнит задание, если в этом есть необходимость. Но вернуться должна - у нее только одна Родина!
   Где же парк? Тот ли город? Может мы в другой приехали?
   Ох, так и сердце разорваться может. Узнала. Вот канава вдоль дороги. Была я здесь, бродила. Вспомнила! Каждый кустик вспомнила!”
   Гу еще не решила, как ей поступить. Но четко осознавала каждой клеточкой - сейчас или нико-гда. Открыть дверь и выпрыгнуть на ходу? Она огляделась. Лев Борисыч на седьмом небе от сча-стья - бредит скорой богатой жизнью. Мыши из-деваются над Гаврилой и тот хохочет, закатив гла-за.
   Лапа осторожно шарит по двери, ищет ручку и не находит.
   Повернула голову и похолодела.
   “Сняли! Все предусмотрели!”
   Ни дверь открыть, ни стекло опустить.
   “Неужели я попала к ним навсегда? Есть же выход! Должен быть! Ищи.”
   Яркое солнце ослепило глаза и грело машину - дышать трудно.
   Лев Борисыч опустил боковое стекло со своей стороны и оперся локтем на дверцу.
   Машина остановилась на перекрестке. Горел красный свет. Из трамвая вывалились пассажиры и заспешили по своим делам. Впереди светофор, позади вереница машин, а вокруг десятки пешехо-дов.
   Лев Борисыч загляделся на молодых кошечек.
   Светофор вспыхнул желтым светом.
   Гу словно током ударило - сейчас!
   Она сжалась в комок, отвесила Льву Борисычу хороший удар в челюсть и выпрыгнула в окно.
   Загорелся зеленый свет.
   Поток машин тронулся и воздух огласился де-сятком сирен.
   Пока Лев Борисыч соображал - что же про-изошло? - облезлая кошка успела проскочить под колесами трамвая, перебежала дорогу и затерялась в толпе.
  
  
   ГЛАВА 7
  
   ЯВОЧНАЯ КВАРТИРА
  
  
   Гу спешила уйти из района побега. У нее, как считала кошка, есть время. Пока Гаврила опом-нится, пока договорится со Львом Борисычем - как лучше рассказать Марьиванне, чтобы отнести беду - она может спокойно заняться поисками убежища. Первое - надо постараться добежать до знакомой канавы, от нее прямая дорога к беседке. Второе - надо изменить свой облик. Хотя нет! Из-менить облик надо как можно скорее.
   Она хорошо знала силу Марьиванны. Самое большее через полчаса после сигнала тревоги весь город будет оцеплен. Лучшие сыщики будут рыс-кать по дорогам, дворам, подъездам, искать ее, по-казывать всем встречным и поперечным фотогра-фию и шептать загадочное: - “Опасный преступ-ник.” - Водителей такси, участковых, старушек у подъездов - всех подключат к поискам, награду пообещают! Что за “опасный преступник” и что натворил он, даже сыщикам не расскажут. Но раз так говорит начальство, надо верить и разыскать! Все машины, выезжающие из города, все поезда и самолеты обнюхают. И можно не сомневаться - попадись Гу в их лапы, они сумеют выполнить приказ и взять ее “живой или мертвой”. Лучше мертвой. Так желает Марьиванна. А ее желание - закон.
   Один за другим оставляла кошка незнакомые кварталы. На ее пути то и дело попадались похо-жие как сестры-близнецы школьные здания с оди-наковыми школьными дворами, школьными без-жизненными теплицами, одинаковыми красными лозунгами и серыми узорчатыми заборами. Гу достаточно было одного беглого взгляда, чтобы определить - не то.
   По соседней улице пронеслась машина с вклю-ченной сиреной.
   “Неужели началось? Что-то рановато. Или я недооценила ее возможности? И Гаврила оказался преданнее, чем я думала?”
   Еще одна машина промчалась совсем рядом - Гу едва успела скрыться в кустах. Нет сомнения - ищут ее, оцепляют район побега, - поняла кошка и удивилась: в сердце нет страха. Радость перепол-нила ее. Она, простая кошка, перепугала такую могущественную Марьиванну! Большие силы бро-сят на поимку! Да тут гордиться надо! И, даже проиграв, можно праздновать победу. Но проиг-рать нельзя. Не для того она убегала. Надо заме-тать следы.
   Теперь и думать нечего о поиске знакомых мест. Запас времени, который давала себе кошка, иссяк. И во что бы то ни стало, надо заботиться о маскировке.
   Она почуяла запах костра и пошла на него.
   На школьном дворе, затянутом густым сизым дымом, жгли строительный мусор: обрезки и об-ломки досок и брусьев, отслужившие свое стулья и столы, упаковочные ящики и бумагу. И все это в густых набрызгах краски трещит и дымит, распро-страняя такой едкий дым, что глаза слезятся.
   Кошка подбежала к чадящему костру, сорвала одежду, сшитую у лучших портных города и не жалея бросила в огонь. Пламя притихло на миг, понюхало, пощупала ткань и благодарно вспых-нуло.
   Вой сирен стал многоголосым. Казалось, в воз-духе летал один тревожный звук - все остальные, дабы не мешать, на время затаились.
   Кольцо сжималось.
   Гу оценила обстановку и решительно подста-вила бок огню. Ветер пригнул языки пламени и они пробежали по кошачьей шкуре. Кошка сжала зубы, выгнула спину. Глаза ее наполнились слеза-ми. Сил хватило простоять несколько секунд, ко-торые показались часами медленного зажарива-ния.
   Она отскочила и осмотрела себя критически.
   “Мало.”
   Залезла в чан с известью, повалялась в пыли, обмакнула хвост и лапу в краску, поломала когти о шершавые доски и успокоилась.
   Теперь она сама себя не узнала бы.
   Обыкновенная бездомная кошка. Тысячи таких бродяг по городу - брошенные, замученные, боль-ные. Поди, всех проверь!
   Она растянулась на траве. Опаленный бок, смоченный известью, горел. Попыталась зализать - еще хуже - тысячи игл впивались в тело от каж-дого прикосновения.
   В горле пересохло. Гу поискала глазами - где бы напиться.
   - А место знакомое, - узнала она.
   Школа встретила кошку непривычной тиши-ной. Опустели классы, коридоры, исчезли шторы с окон. Вокруг здания теснились бочки с олифой и фляги с красками, лестницы, штабеля досок и ку-чи желтого песка.
   Откуда недавней сове, прожившей долгий век в лесу, было знать, что наступили летние каникулы. Школьники, собрав рюкзаки и чемоданы, подхва-тили мячи, ласты и удочки и разъехались в пио-нерские лагеря, в деревни к бабушкам и дедуш-кам, в интереснейшие путешествия по нашей ог-ромной стране.
   Гу услышала шаги и оглянулась.
   По дорожке шел патруль.
   Два кота в форме - старый и молодой - о чем-то негромко переговаривались и в то же время успе-вали смотреть по сторонам. Вот они подкрались к помойке, вытащили за шкирку из железного ящи-ка кошку, обнюхали, осмотрели ее, о чем-то спро-сили, сравнили по приметам и отпустили.
   Гу как завороженная следила за ними и попа-лась на глаза. Коты подошли к узорчатому забору и поманили ее.
   - Иди-ка сюда.
   - Зачем? - насторожилась Гу.
   - Кому сказал - иди! - прикрикнул молодой. Он был за старшего.
   Старый показал молодому фотографию и ска-зал.
   - Не та. Пошли дальше.
   Но молодой любил покомандовать и не любил, когда его кто-то ослушается. А эта кошка ослуша-лась, и он решил наказать ее.
   - Та, не та! Приказ какой? Всех подозритель-ных собирать. Всех! Для опознания.
   - Подозрительных, - напомнил старший. - Чем же эта для тебя подозрительная?
   - Тем, что болтается, где не положено!
   - А где положено болтаться? - ехидно спросила Гу, но вопросом этим еще больше разозлила кота.
   - Я тебе сейчас объясню! - пообещал он, пере-лезая через забор. - Бездомная?
   - А вот и не угадал! Я домная! - соврала Гу.
   - Это мы проверим! - пообещал кот, приближа-ясь. - Паспорт, прописка есть?
   Такой поворот дел никак не устраивал Гу. Бе-жать? Раньше надо было. Теперь догонят. И по-дозрительно это - убегать. А что делать? Отдаться в лапы? Смешнее не придумаешь.
   Она приготовилась к встрече. Набрала в лапы горсти песка и, только кот подошел к ней, кинула ему в глаза и рванула: через школьный двор, куты, мимо магазина в беседку.
   На явочной квартире ее живой не возьмут.
  
   Ученый Секретарь прочитал доклад облезлой кошки, исправил ошибки, придумал вопросы и ночью вылетел в беседку.
   - Тебе нужно выйти из игры, - еще с порога сказал он. - Ты слишком много наследила в этом городе.
   - Совсем? - не очень обрадовалась Гу.
   - И не мечтай! - отрезал Ученый Секретарь. - Задание я за тебя выполнять буду?
   - От вас дождешься, - процедила кошка.
   - У каждого своя работа. Посидишь в тиши, по-ка твоя Марьиванна не успокоится.
   - Она успокоится только тогда, когда найдет меня, - заявила Гу. - Я ее знаю.
   Ученый Секретарь только усмехнулся.
   - Кому ты сказки рассказываешь? А то я не знаю, как расследуют в городе дела!
   - Как? - насторожилась кошка. Вдруг она рано почувствовала себя в безопасности?
   - Сыщики найдут кошку чуть-чуть похожую на тебя, изуродуют ее - по-ихнему это называется до-просом - добьются чистосердечного признания и прикончат. - Ученый Секретарь говорил так уве-ренно, словно сам ни один год проработал в этих органах. - И все будет настолько правдоподобно, что ни одна экспертная комиссия не обнаружит “следов пыток”. У них всегда так делается.
   - Даже в нашем королевстве такого бардака нет, - ужаснулась кошка.
   - У нас кто вершит правосудие?
   - Король.
   - А кто отвечает за всех?
   - То же король.
   - А к кому ты идешь жаловаться?
   - Только к королю.
   - А уместится в твоей глупой башке такая ду-рацкая мысль, что вершить правосудие, наказы-вать, принимать важные решения и даже объяв-лять войну или мир нашему Палачу или Завхозу? А отвечать за все перед нами и перед нашими по-томками по-прежнему придется королю?
   - Так не бывает! - возразила кошка.
   - Если бы ты сказала: - “Так не должно быть”, - я бы еще похвалил тебя. Но ты четвертый месяц работаешь в этом городе и до сих пор не увидела, что так здесь живут? Плохая же у тебя сообрази-тельность.
   - При чем здесь я? - удивилась Гу. - Об этом никто не догадывается. Как могла я понять за че-тыре месяца, когда они за десятки лет не расчуха-ли?
   - Система воспитания! - гордо поднял крыло Ученый Секретарь. - Я разгадал ее и внедрил у се-бя. Наши филины с младенческого возраста про-ходят этапы человеческого обучения и наши фи-лины самые преданные слуги своего короля. Пройдет много лет, поколения сменят поколение и в каждом с нарастающей силой будет прорастать моя система все больше преданных, все меньше думающих и почти нет недовольных. А с ними разговор короткий - по примеру твоего Пронырова - умники никому не нужны.
   - Какие страшные веши вы говорите, - шептала кошка. - В такой системе жить не захочешь.
   - Ты жила. И неплохо жила, - напомнил Уче-ный Секретарь. - Система тем хороша, что она по-зволяет многим пристроиться в ней, жить нечест-но и, во избежание разоблачения, отстаивать ее как лучшую из лучших.
   - А что ждало меня впереди?
   - Тебя ждал конец. А те, кто потерял совесть, получают повышение по службе и благодарность от Марьиванны.
   - Я начинаю верить вам и моя совесть не дает мне покоя.
   - Что не нравится твоей совести?
   - Из-за меня погибнет невинная, - вздохнула Гу. - Как можно помешать им?
   - Подсказать? - спросил Ученый Секретарь.
   - Подскажите.
   - Иди и сдайся. Невинную отпустят, а прикон-чат тебя, виноватую.
   - В чем я виновата?
   - Раз прикончат, значит виновата. Я же не пи-сал их законы.
   - Да не виновата я! - доказывала кошка.
   - Иди и объясни им, может поверят. Ну, что же ты не торопишься? - Ученый Секретарь откровен-но издевался над кошкой.
   - Сдамся! - вспылила задетая за живое Гу. - вы-полню задание короля и сдамся!
   - Тогда можно жить спокойно, - пообещал Уче-ный Секретарь. Печальное известие король не по-лучит.
   - Почему? - в глазах кошки вспыхнул огонек надежды.
   - Четвертый месяц ты рыскаешь по городу, но сегодня еще дальше от успеха, чем в первые дни.
   - Неправда! Я два раза нападала на след!
   - Нападала на след, - передразнил Ученый Сек-ретарь. - А волшебных слов почему-то нет.
   Гу нечем было крыть. А Ученый Секретарь, осознавая это, развернул пред ней два листа.
   - Подпиши здесь.
   - Что это? Приказ? - насторожилась Гу.
   - Приказ, - подтвердил Ученый Секретарь. - С завтрашнего дня ты уходишь в отпуск.
   - Я не хочу бездействовать!
   - Ты не будешь бездействовать, - пообещал ум-ный филин. - По сведениям нашей разведки...
   - Так вы...
   - Продолжали работу. Или надо было разреше-ния спрашивать?
   - Я не о том...
   - Так вот, по сведениям нашей разведки похи-титель должен уехать из города.
   - Зачем?
   - Все уезжают.
   - Куда?
   - Вот карта возможных мест его обитания. - Ученый Секретарь показал второй лист. - Это пионерские лагеря. Нет гарантии, что он в одном из них, но поискать придется.
   - Я работать еду или в отпуск?
   - Твоя работа будет похожа на отпуск. Погуля-ешь в лесу, половишь птиц и мышей. Найдешь мальчишку - засчитаем в рабочее время, оплатим суточные и дорогу. Даже премию выпишем. А от-пуск за тобой сохраним. Не найдешь, так отпус-ком и засчитаем.
   - Сам придумал?
   - Сам, а кто же еще?
   - А тебе в голову не пришло превратить меня на время отпуска в сову?
   - Обойдешься. Еще не заработала.
   - Когда отправляться?
   - Щенята разведают обстановку и доложат тебе.
  
   Ждать пришлось недолго.
   Солнечным июльским утром семерка щенят привела облезлую кошку на просторную площадь перед Дворцом культуры. Сотни детей в белых рубашках и красных галстуках в окружении взды-хающих пап и мам стояли возле автобусов. Пио-нервожатые выкрикивали фамилии, проверяли списки и строили ребят.
   Кошка пробралась под автобус, спряталась за колесом.
   - Карта на месте? - спросили щенки.
   Ощупала карман и ответила.
   - На месте.
   - Готовься, водитель проснулся.
   Когда дверь распахнулась, Гу проскочила впе-реди пионеров и спряталась под задним сидением среди обрезков шлангов, тряпок, каких-то грязных железок.
   Она уезжала в неизвестность, именуемую пио-нерским лагерем.
  
  
  
  
  
  
  
   Начало 2-й части “Особняк на площади”: Шко-ла - сквер - ж\бетонная куча. Пустырь этот стоит не сам по себе, а потому, что сам король Филинов своей волшеб-ной силой препятствует его уничтожению людьми, потому что в этой куче мусора, строительного хлама сокрыта от людского внимания секретная школа Ученого Секретаря для подготовки из числа бездомных, а иногда и домных собак и кошек шпионов для работы в среде городских зве-рей и людей. - с диалога Уч.Секр. и Фили начать повество-вание. Шпион на шпионе и шпионом погоняет. Все следят друг за другом и доносят один на другого. Не донесешь ты, донесут на тебя за то, что видел, знал но не донес. Самая почетная профессия у людей быть полуграмотным про-стым рабочим, нищим и полупьяным, а у нас самой почет-ной профессией станет доносчик. - Да как же? Они и не поверят, они и не согласятся! - У меня и на этот счет есть своя методика. Не зря я ваш главный идеолог! Мы того, кто не донес, публично судить будем, во всех смертных грехах обвиним, в наших газетах, на нашем радио такую чехарду поднимем, мнение простого народа напишем, и в самое дальнее болото на самый тяжелый, даже каторжный труд до конца дней оприходуем, да не одного, а со всей семьей, с малыми совятами и филинятами на так называе-мое перевоспитание, на строительство светлого для нас и темнее темной ночи для них будущего. А герою-доносчику, которого по всем нравственным нормам надо бы на кол посадить, перья догола повыщипать, мы громко наградим самой почетной наградой - орденом мышиного хвоста! Да должность ему над недоносящими командовать, да премию, чтобы жил лучше, чем другие живут и зависть в глазах недоносящих будил, да имущество, конфискован-ное у недоносящего ему передадим, ну не все, половину, меньшую, но все равно немало. - На всех орденов не хва-тит? Ерунда! Не все ради награды доносить станут. Боль-шая часть из страха - поймут - надо работать на опереже-ние: опоздаю я сдать соседа, сдаст он меня. Красота! Вся страна - один сплошной лагерь. И вы в нем главный пахан, то есть главный вертухай, и никто даже не сможет поду-мать - Филя дурак, или диктатор, или душегуб. Это про короля можно и думать и говорить. Про диктатора, верту-хая и подумать не смей - донесут наседки. - вот такое за-нимательное начало. А потом про пустырь, его перестрой-ку и далее.
   Кошка Гу ходит туда сдавать отчет и проходить оче-редные, придуманные Уч.С. ускоренные курсы переподго-товки и перевоспитания, чтобы вредное влияние людей не сделало и ее вредной.
   С некоторого времени над шпионской базой нависли тучи. Люди очередной раз решили убрать ненавистную кучу мусора. И, если многажды много предыдущих попы-ток непременно заканчивались провалом, эта почему-то начала давать результаты. Почему? Волнуется король фи-линов, в размышлениях Уч.Секр. И, если глупый Филя только боится очередных провокаций и революций, то Уч. Секр. быстро смекает - ага, волшебная сила короля не на их стороне, а на стороне школьников. Значит, искать надо где-то там. И задание кошке-сове: туда со всей своей ко-мандой - фас!
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  ПОВЕСТЬ ТРЕТЬЯ
  
  
  
  ЛЕТНИЕ
  ПРИКЛЮ
  ЧЕНИЯ
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   ГЛАВА 1
  
   ТАБУНЩИК
  
  
   Дни в пионерском лагере летят - не догонишь. Каждый час расписан - то линейка, то бассейн, то поход в лес. Словно кто-то специально сидел и придумывал: чем бы еще занять ребят, чтобы они не оставались без присмотра ни единой минуты, были организованы по всем правилам (кем приду-манным?) пионерского отдыха и так уставали от всевозможных мероприятий, смотров, дежурств и обязательных игр, что сон настигал бы их за ми-нуту до того момента, когда они свалятся в посте-ли.
   Очень скоро забылось, что совсем недавно эти же самые воспитатели жили в этих же самых да-чах, больше отдыхали, чем умучивались и, надры-вая глотки, пели любимую лагерную песню ребят всех поколений:
  
   Спать, спать по палатам
   Пионерам и вожатым.
   Пионеры спать не хочут,
   А вожатые гогочут...
  
   Незаметно то, что именовалось отдыхом в пио-нерском лагере и было прежде достоянием боль-шинства, нынче стало доступно только самым от-чаянным и старожилам. Эти в любые времена от-дыхают в свое удовольствие, как тот кот, который всегда и во всем сам по себе и ходит туда, куда глаз посмотрит.
   Не успели оглянуться - неделя позади. А ка-жется, только вчера приехали и шумной гурьбой прошли с рюкзаками и чемоданами по асфальти-рованным дорожкам к дачам. Тут же на ходу и знакомились, и делились планами.
   Пятнадцатому отряду, в который распределили Коську и Вадика, выделили второй этаж только что отремонтированной дачи. В громадных пала-тах еще не выветрился запах краски, на выбелен-ных стенах еще ни одной надписи, ни одного ри-сунка, не весь мусор убран с газонов - оставлен для растаскивания ребятами, а дождь не успел еще смыть с дорожек набрызги извести.
   Вадик бывал в этом лагере в прошлом году, по-тому распоряжался по-хозяйски. Он заранее выве-дал, в какой палате будут жить мальчики, схватил Коську за руку и друзья заняли самые лучшие места - у окна.
   Дача стояла на пригорке, в каком-нибудь де-сятке метров от забора. Узкая тропинка в россыпи опавших иголок - колючих сосновых и бархати-сто-мягких лиственных - змейкой петляла между стволов и корней, выводила к вертушке, а там лес на много километров в любую сторону. И горы, и ручейки, и ключик с такой вкусной и холодной водой, что в городе и за деньги не купишь. Вадик будет каждое утро приносить ее в графинчике и угощать ребят. “От этой воды силы вдесятеро прибывает. Она из сердца гор течет,” - говорит всем Вадик. Но не он придумал такие слова. Так им рассказывали в прошлом году.
   Если забраться на крышу дачи, можно увидеть весь лагерь. Правда тоже только крыши, остальное прячут деревья. Но все равно красиво. А если дол-го-долго ждать, можно дождаться и тогда уви-дишь, как в распадке между гор проскакивают почти игрушечные вагоны пассажирского или то-варного поезда. Там, за горой станция. Но до нее далеко. Два часа идти мимо пастбища, фермы и какого-то цеха, возле которого на траве сушатся овечьи шкуры и кисло пахнет кожей. А люди в том цехе работают по пояс голыми, в грубых бре-зентовых фартуках и в резиновых сапогах даже в самую звенящую жару и в лютый январский мо-роз.
   С фермы в лагерь привозят молоко в мятых алюминиевых флягах. А начальнику лагеря ста-рый табунщик Дядя Рифкат каждый вечер достав-ляет кумыс в кожаном мешке - бурдюке. Влади-мир Петрович за кумыс разрешает увозить от сто-ловой бачки с отходами - любимая еда свиней. Все довольны. И дядя Рифкат доволен, и Владимир Петрович доволен. Они всегда здороваются за ру-ку. Как старые друзья. Поздороваются, немного поговорят о том о сем, и опять расходятся каждый по своим делам.
   Ребята тоже любят дядю Рифката. Он добрый. Всех посадит в телегу - только попросись. У него в табуне много коней, наверное, целая тысяча. Или еще больше. И маленькие жеребята на то-неньких ножках. Они берут из рук свежую траву и корочки хлеба, мягко касаются влажными губами ладоней, фыркают и благодарно смотрят в глаза. А шерсть у них как бархат! Дышит под рукой и пе-реливается на солнце.
   Еще дядя Рифкат любит петь песни. Вечером он сидит около костра, подбрасывает сухие ветки в огонь и тянет нескончаемую песню на своем родном языке. Ничего не понятно. Но язык и ме-лодия очень красивые, чем-то неуловимо похожие на горы и цветы, на жеребят и костер. Слушать можно хоть до утра. Но до утра нельзя. В лагере отбой в десять часов. И табунщик прощается с ре-бятами, жмет всем руки, как жмет и начальнику лагеря - серьезно, уважительно, и обязательно го-ворит: - Расти большим и смелым.
   - Мы завтра придем, - предупреждают ребята.
   - А как же, обязательно придете, - соглашается дядя Рифкат. - Мне хорошо рядом с вами.
   - И нам хорошо рядом с вами.
   Дядя Рифкат совсем старик. Ему много лет. От ветра и солнца лицо его потемнело, кожа как зем-ля в засушливое лето, потрескалось и сморщилось. На голове редкие седые волосы выбиваются из-под шапки-ушанки. Редкая и тоже седая бородка клинышком. Ходит он в вышитой кацавейке, в широких шароварах, заправленных в яловые сапо-ги без каблуков. Они очень удобные - и ноге лег-ко, и для здоровья полезно.
   Вопросов у мальчишек - только успевай пово-рачивайся!
   - Дядя Рифкат, ты на войне был? - Этот вопрос у ребят самый любимый. Каждый год, в каждой смене задают его десятки раз.
   - Нет, малай, - качает табунщик головой, - не был мой на войне.
   - Маленький был, да?
   - Зачем маленький? - переспрашивает дядя Рифкат. - Совсем большой был.
   - Как мы или как кто?
   - Как начальник лагеря, - объясняет табунщик. Для ребят лучшего объяснения не надо - сразу по-нятно.
   - Такой большой был и на войну не ходил?
   - Не всех пускали, - вздыхает дядя Рифкат, за-думываясь о чем-то своем.
   - Я бы убежал!
   - Убегать нельзя. Убегать плохо - тюрьма попа-дешь. На войну не попадешь.
   - Надо было проситься сильнее - я бы каждый день ходил, надоедал бы им.
   - Мой всяко просился. - Дядя Рифкат оправды-вался перед мальчишками, словно смывал с себя несуществующую вину перед теми, кто смог до-биться отправки на фронт и остался на поле боя. А мальчишки олицетворение тех солдат. Как бы сде-лать так, чтобы сейчас ее слышали все люди и все бы поняли - нет вины и никогда не было. - Я тоже ходил, тоже надоедал. А один большой начальник говорил так. “Войне много коней надо. Ты воевать пойдешь. Сербай вон просится, тоже воевать пой-дет. А кто табун пасти будет? Нет, Рифкат, не пущу тебя. Не ходи больше, не снашивай понапрасну сапог. Эта война без тебя обойдется. Солдат у России много есть. Ты у меня один. И Сербай у меня один. Вы при конях останетесь. Здесь будет ваша линия фронта.” Вот так этот большой начальник сказал. - Старику, видимо, очень нравилось это слово - большой. Произносил он его в растяжку, с уважением.
   - Тоже мне - линия фронта! Коней пасти. А за-чем на войне кони? Мы что, при царе Горохе жи-вем? Давно танки и машины воюют!
   - А, малай! Неправда твоя, - покачал табунщик головой. - Без коня всегда на войне худо. Танк сломался, машина застрял. Кто хлеб солдату при-везет? Кто по грязи снаряды к пушке доставит? Сам он, по-твоему, прискачет? То-то! Война конь шибко любит. Самый надежный друг.
   - А дети есть у вас?
   - Дети? - Старик смотрит на огонь. И взгляд его, и мысли где-то далеко. - Детей много был. Сейчас совсем мало остался. Кого война взял, кого голод взял.
   - Какая война?
   - Обычная. Войн много всяких. Газеты пишут - нет войны. Все так и думают - нет войны. А война всегда есть.
   - А мало - это сколько?
   - Совсем один остался. Талгат. Ба-альшой на-чальник. Директор школы работает. Школа ба-альшой такой. В два этажа! Кирпичный школа, не деревянный! В самом райцентре, - с гордостью поведал старик.
   О чем много рассказывать? На руках да на лице вся нелегкая жизнь как на листе бумаги расписана. И затягивает дядя Рифкат свою бесконечную пес-ню. Затихли и слушают ее горы, табун, первая ве-черняя звездочка в небе.
   - Непонятны слова у твоей песни, старик. О чем она?
   - О чем, спрашиваешь? О моей земле. Вижу, какая она красивая и щедрая. Здесь, - показывает он вдаль, - всем хватит места. И табуну быстрых коней, и стаду коров, и отаре овец. И любому де-реву, и любой травинке. Человек гордый слишком. Человеку надо у земли учиться. Она всех одинако-во любит - башкирина и русского, казаха и тата-рина. Ей все равно, на каком языке ты свои песни поешь, какому Богу поклоняешься. Для земли есть человек. Все люди должны быть человеками. Вот об этом я пою. А еще пою о горах. О красавице Зухре.
   - Это ваша жена?
   - Нет, малай. - Лицо старика грустнеет.
   - А кто она?
   - Вы разве не знаете?
   - Не знаем.
   - Тогда слушать будете.
   Дядя Рифкат подкинул веток в огонь. Пламя потрогало их, лизнуло желто-красными языками и, довольное, начало с треском пожирать. Темнота сгустилась, подступила ближе к костру. В паузу вкралась напряженная тишина, которая делала ожидание еще более трепетным. А старик, зная волшебную силу этих минут, оттягивал начало рассказа. Скучно не будет. У костра не заскучаешь - смотри на язычки огня, они мысли хороводят, настроение умиротворяют.
   - Когда я маленьким был, - начал дядя Рифкат, - таким, как вы сейчас, прадедушка рассказывал мне историю, которую слышал он от своего пра-дедушки, а тот от своего. Вот какая старая она! Как земля, как горы старая. Что в ней правдой ос-талось, что выдумкой обросло, про то не мне су-дить, про то каждый сам думай. Я вам говорю так, как сам слышал.
   Земля наша одному баю принадлежала. Бога-тый хозяин был! Три дня скачи на быстром коне - и тогда не объедешь его владений. Табуны у него - самых ученых мужей из столиц приглашали счи-тать. Руками разводили, числа такого в те годы не было придумано. Так и записывали в книгах - “ви-димо-невидимо”.
   За весной лето идет, люди с табунами кочуют по степям да горам, а бай в каменном доме за вы-соким забором живет. Он богатством своим хва-стать в русские земли не раз ездил, насмотрелся на иную жизнь, мастеров привез, они ему понастрои-ли городских хором-домов каменных с колонами, с куполами, да с каменными статуями зверей ди-ковинных. При хоромах своих приказал поставить домов попроще, числом побольше - слуг там посе-лил. И город высокой стеной окружил. Настоящая крепость: и светлицы, и темницы, и склады - на много годов провианта напасено. Даже пушечки по стенам расставлены. От кого прятаться-хорониться? Табунщики - народ мирный. Войны в наши края не захаживали никогда. Что им у нас воевать? Золота люди не копили. Дорогих одежд не копили. Все богатство - дети да конь. Такое бо-гатство даром отдавай, не каждый возьмет.
   Чужак в нашу землю гостем приходил - его жизнь святой почиталась. Бай зло посеял. Зло-то оно от злата... А тут еще одна беда. Мастеров, что крепость построили, приказал бай жизни лишить. Много тайных комнат да ходов в той крепости было. Один хотел о них знать. Не для хорошего дела их задумал. Кабы не так - зачем прятать?
   Росли у бая три дочери, три красавицы. Юность сама по себе красива. А эти... Кто видел их, тяжко вздыхал. Смотреть на них - глаз не отвести. Но знали крутой характер бая - никому не быть жени-хом. Не захочет бай с неравным родиться.
   Луна с солнцем, зима с летом быстро сменяют друг друга. Выросли дочери. Старшая уже зане-вестилась, средняя на выдании. А бай все женихов выбирает, знатных да богатых выискивает. Только равных ему во всей вселенной нелегко сыскать. Рыскал по земле черным коршуном, искал царей ли запропащих, на золото его зарящихся, принцев ли неразумных. Да они на дорогах не валяются.
   Между старшими сестрами злость да подозри-тельность корни глубокие пустили. Только млад-шенькая, Зухра, беззаботно жила, о женихах не горевала. Мала еще. Да и попроще сестер удалась. Как птичка по лугам летала, песни не пела - соло-вушкой заливалась. В долгие вечера с табунщика-ми у костров сказки слушала. Присмотру за ней почитай и не было. Младшенькая в семье завсегда за маленькую почитается. Пущай, мол, побегает, поиграется. А ей в ту пору уже четырнадцать год-ков минуло. С виду дитя малое, а сердце не по го-дам удалось - на доброе слово да на красоту очень отзывчивое.
   Увидала джигита, влюбилась в него. Ни о ком думать не хочет. Все мысли, сердце, песни одному ему отдает.
   Она дочь бая, ей проще. Любит - не таится.
   Джигит не меньшим огнем горит. А показать нельзя: враз от любимой отлучат. Хорошо, если на дальнее пастбище сошлют. Скорее в подземелье упрячут и, как в воду канул, ни следа, ни весточки. Многие дорогой такой прошли.
   Баю няньки доносили - он отмахивался: дитя малое что куст, что жеребеночка, что молодого джигита - одной любовью любит, выделять никого не выделяет. Стоит ли раньше времени тревогу бить?
   Вода камень точит.
   Сестры без женихов мхом обрастают, злостью полнятся. Черная зависть поедом заедает. А тут еще Зухра - наивное дитя - возьми да расскажи сестрам о любви своей, о свиданиях тайных да по-целуях жарких. Пуще жала слова ее для сердец лютых. И с утра до вечера шипят они баю в оба уха, позором пугают.
   - Не позволю с нищим родниться! - сердится бай, ноженьками топочет, кулачками воздух по-трясает. - В темный чулан запру вас, окаянных!
   А Зухра как не слышит запретов. Младшенькая и есть младшенькая. Ручками шею отца обоймет, к щеке его прижмется и соловьем смех рассыплет.
   - Ты же любишь меня, отец, - шепчет ласково.
   - Да люблю! Больше всех люблю! С тобою все надежды связывал, - воском становится бай, - а теперь?
   - А теперь ты губишь меня, - говорит Зухра. - Дай мне детство свое догулять, последние годки по лугам отбегать. Успею еще скуке да злу сест-ринскому обучиться.
   - Ой, доченька. Какими глазами видишь мир?
   - Такими глазами, которые не лгут, белое с черным различать не разучились. Любовь твоя ко мне смертью оборачивается. Или ты не понима-ешь этого, отец?
   - Понимаю, доченька. Да и ты отцовское сердце пойми.
   - Знай же, отец. Где бы я ни была - если его не будет в живых и меня не будет. Что хочешь, то со мной и делай. А я свое слово сказала.
   Отстал бай, призадумался.
   А Зухра вновь коротает долгие вечера у кост-ров под звездным небом.
   Любила она отца, почитала. Тогда все дети ро-дителей почитали. Но табунщика, знать, больше любила. Думала за шутками да смехом укрыться от строгостей баевых. Да просчиталась. Моло-дость и мудрость по разные стороны реки живут. Юность прятаться не умеет.
   Няньки ли постарались, завистливые ли сестры выследили, только подгадали, когда с любимым вдвоем у костра звезды считали. Тайком привели бая.
   Отступать дале некуда.
   От гнева байского горы проснулись, ручьи ос-тановились, деревья до земли ветви склонили.
   Приказал бай джигита связать и табун лошадей по нему прогнать. А Зухру повелел в сундук упря-тать да темной ночью с самой высокой горы сбро-сить.
   Черной ночью вершилось черное дело.
   Подхватили сестры сундук и в горы понесли.
   Ветер спал в горах - здесь его ночь застала. Не заметили сестры, разбудили ветер. Проснулся он, огляделся - видит - недоброе замышляется. За лю-бовь жизни лишают. Налетел, разметал сестер в разные стороны, а сундук с собой унес, на самую высокую вершину поставил. Это для того, чтобы табунщик, если он жив остался, увидел свою лю-бимую и за ней пришел.
   Гора с тех пор в народе Сундуком зовется.
   Старших сестер за характер злой ветер покарал - тоже в горы превратил. Далеко стоят, до Сундука никогда не дойдут. И бая покарал. Голову сорвал, наугад забросил. Гора Лысая - это голова бая. На вершине три дерева растут, корнями голову век от века мучают. Не иди против любви - она жизни засохнуть не позволяет.
   Вот такая история, малай.
   - А Зухра где, дядя Рифкат?
   - Зухра? Утром отыскали люди сундук, откры-ли его, а оттуда ночная птица вылетела. Как она в сундук попала? А Зухры так и не нашли. Только шарфик ее на дне сундука остался.
   - Может это она птицей обернулась?
   - Может и она, - легко согласился табугщик.
   - А больше ничего о ней не слышали?
   - Как не слышать? Много слышали.
   - Ой, дядя Рифкат, доскажи!
   - Крепость бая опустела. Птицы, звери, люди дорогу туда забыли. Сказывали, но это уже позже добавлялось - поселилась там Зухра. И сейчас там живет. Но увидеть ее никому не дано. Шибко осерчала она на людей. Я по молодости искал кре-пость. Любопытство одолевало - что же бай в тай-ных комнатах прятал? Какие богатства, какие не-былицы там живут? Многие искали. Но где там! Разве найдешь... Ни следа, ни коня - ничего не ос-талось. Как в воду кануло. Время все себе забрало. Да и Зухра надежно свое убежище охраняет.
   - А вдруг не она это?
   - Она. Кто же еще может быть? Далеко не ушла от того места, где любимого загубили. Рядом жи-вет. Где? Никто не знает. А только помогает лю-дям шибко. Конь ли, корова ли заболеют, к ней идут. Пропадут - и не ищи. А как выздоровеют, сама к дому приведет. Кто в лесу заблудится, Зух-ра дорогу укажет: впереди идет, песню поет - иди на голос, ближней дорогой до дома доведет. А кто близко к ее владениям поступится - того усыпит. Очнется он далеко от того места, где уснул. И до-роги не помнит, и сам себя не помнит. Вот такие дела.
   - А в какой стороне крепость?
   - Разве кто знает? Может в той, а может в этой. Солнце не знает. Луна не знает. Ветер не знает. А если и знают - не говорят. И правильно делают. Не место там людям.
   - Легенда, - с нотой пренебрежения к рассказу, заявил Вадик, когда старый табунщик замолчал.
   - Может и легенда, - согласился дядя Рифкат. - Гора Сундук вон стоит - легенда. Гора Лысая к ней тянется - тоже легенда. Две Сестры - легенда? Ты в школе учишься, умные книжки читаешь. Ты все знаешь. Мой сын тоже шибко умный, тоже все знает. И почему ветер дует, и почему гром гремит. Старый Рифкат в школе не учился. Рифкат с мало-летства коней пас. Сейчас совсем глупый стал. Скоро и про меня скажут - не правда, не было Рифката. Легенда была, а Рифката не было.
   Коська увидел - обиделся табунщик, не понял слов Вадика.
   - Легенда - это правда, дядя Рифкат, - пояснил он. - Только в нее годами немного сказки добавле-но. Не для врак, для красоты.
   - Для красоты? Красота сама по себе живет. К ней ничего добавлять не надо, - сказал дядя Риф-кат.
   И затянул свою бесконечную песню.
  
   ГЛАВА 2
  
   ЗАРНИЦА
  
  
   Все правильно. Для Вадика рассказ дяди Риф-ката всего лишь красивая сказочка, легенда - не больше не меньше. Так он пренебрежительно вы-разился по дороге в лагерь. Его можно понять. За названием любой горы, речки или родника стоит своя история. И чем старее название, тем сказоч-нее рассказ о его происхождении. Но ведь никто никого не неволит. Хочешь, принимай за веру все как есть, а хочешь делай как сделал Вадик: по-слушал, покивал головой и забыл. Только и сказал позевывая:
   - Монастыри... сестры... ветер - выдумки все это.
   По отлогому склону горы они приближались к боковым воротам лагеря. Справа внизу ручей жур-чит - в темноте особенно четко всплески слышны. А воды не видно - сплошной вал из черемуховых и ивовых зарослей черной змеей ползет. Слева к тропинке сосны подступают. А в сотне шагов разливают свет фонари. Коська слышит ус-мешливые слова Вадика. Надо бы ответить - легче в темноте с разговорами идти. Но что-то удерживает его.
   - Выдумки, - неожиданно раздается Коськин голос.
   Коська даже присел от неожиданности. Что за чушь? Кто говорит за него? Ведь Коська и рта не раскрывал!
   Вадик шел первым. Он ничего не заметил.
   - Нечего голову засорять, - разошелся он от поддержки.
   - Нечего, - успокоил его голос, еще больше изумляя Коську, ночь, темнотища, лес и голос, ко-торый подделывается под тебя.
   Вышли под фонари и Коська успокоился. Ог-лянулся, так, на всякий случай - никого. “Поблаз-нилось”, - пришла успокаивающая мысль. А Ва-дик не унимался.
   - Все слушать, да все запоминать - никаких мозгов не хватит. Мне еще вон сколько жить! - затихал он.
   Вадику проще. Его эта история мало касается. Другое дело Коська. Во-первых, о мозгах. Он зна-ет - это еще папа говорил! - мозгов хвати на все. Хоть тысячу лет учись и сплошь в институтах или университетах, все равно мозги до предела не за-бьешь. Но не это сейчас самое главное.
   А главное вот что.
   При первых же словах табунщика Коське слов-но на ухо кто шепнул: - “Слушай!” Он даже огля-делся - не Пират ли опять предупреждает? Но Пи-рат дома остался. Здесь ему ну просто никаким чудом невозможно быть. И все равно, повинуясь этому неизвестно откуда выплывшему шепоту, Коська добросовестно постарался не пропустить ни одного слова. Мало того, уже ночью, в даче, когда спали и воспитанники и воспитатели, маль-чик пробрался в кладовку, устроил из чемоданов и рюкзаков походные столы и стул, и при свете фо-нарика записал в тетрадь историю бая и трех его дочерей.
   И долго еще не мог уснуть, перечитывал, наде-ясь открыть для себя в уже знакомом до запятых тексте новое. Какой-то червячок шевелился внут-ри, не давал мыслям расползаться в разные сторо-ны, крепко держал их в плену. Росло в Коське убеждение - не случайно, ох не случайно выплыла в его лагерной жизни эта древняя легенда.
   “Может еще раз послушать рассказ табунщи-ка?”
   С этой мыслью уснул мальчик прямо в кладов-ке.
   Батарейки устали, выдохлись. Конус света по-блек, пожелтел и, наконец, дошел до того, что уместился в пространстве под стеклянным кол-пачком. На большее у него не оставалось сил.
   Взглянешь со стороны глазами, привыкшими в темноте - светлячок освещает какое-то жуткое подземелье. А в его чреве в вечном заточении - юный пленник. Потеряв счет дням и ночам, за-былся коротким тревожным сном над истлевшими страницами исповеди...
  
   Проснулся Коська с первыми звуками горна. И хорошо. А то бы устроил вожатым несколько тре-вожных минут. Попробуй найди его в какой-то пыльной кладовке?
   Сон не принес облегчения. В голове мешанина. Что делать?
   Окончательное решение пришло к нему, когда отряд строем шел в столовую. В такие минуты, Коська уже заметил, почему-то легко думается. Иди себе левой-правой, левой-правой. Все вперед, и ты вперед. Все встали, и ты встал. Все запели, и ты запел. Чисто механически. Голова же на все сто свободна для мыслительного труда. И труд на удивление плодотворен.
   “Не стоит одного человека много раз об одном и том же расспрашивать. Тем более не очевидца. Если он и скажет новое, это будут малозначитель-ные детали. Дядя Рифкат сотни раз эту легенду ребятам из лагеря повторял. И пять лет назад. И в прошлом году. Да и нынче не одному расскажет. Как он спросил? “А вы разве не знаете?” Да еще и удивился! Он ее наизусть, как таблицу умножения шпарит! Нет, я должен найти тех, кто слышал ле-генду не от дяди Рифката, а от своих прабабушек и прадедушек. Вот тогда и будет настоящее рас-следование. А так... Легенда, как и анекдот, после каждого человека меняется, - или новым обраста-ет, или беднее становится. Порой на перемене од-ному расскажешь, через урок к тебе вернется, пройдя весь класс, послушаешь - волосы дыбом встают. Настоящий “глухой телефон” в действии.
   Когда находишь подходящее решение, на душе сразу спокойнее становится, как будто уже вы-полнил все, что задумал. Такая непробиваемая уверенность появляется! Хоть песни пой. Левой-правой, левой-правой! Да хоть на край света! Всем отрядом ничего не испугаемся. И пусть половина отряда - девчонки с косичками и в юбках. Ерунда! Некоторые из них похлеще мальчишек - и в фут-бол, и дерутся классно.
   После завтрака отряд увел Юра Соловей. Юра - студент. В лагере он отвечает за военно-спортивные игры. То есть за “Зарницу”. Он уже в армии отслужил, много всяких приемчиков знает. И еще имеет спортивный разряд по скалолазанию. Даже на Памире был! И не зазнается, как некото-рые. Все к нему как к старшему относятся.
   В Синем Логу объявили привал. Ребята по-ползли по траве - щавеля наросло - видимо-невидимо. Горстями рвать можно, косой косить! А Юра присел на пригорке спиной к изогнутой бере-зе и развернул карту. Две ночи ее рисовал.
   - Сегодня проведем рекогносцировку, - пообе-щал он.
   - Кого проведем? - незнакомое слово на мгно-вение оторвало ребят от щавеля.
   - Ознакомимся с местом будущего сражения, - расшифровал Юра.
   - Так бы и говорили!
   - Он так и говорил! - встал на защиту вожатого Вадик. - Это ты из манной каши не вырос.
   - Сам не вырос!
   Но ссоре разогреться не дали.
   - Наелись? - громко спросил Юра.
   - Угу, - послышалось со всех сторон, но никто не спешил подойти к вожатому.
   - Кто хочет проиграть “красным”, может про-должать откорм. А жаждущих победы я призываю в свои ряды!
   Юра хитрый. Не зря видать их в институтах учат. Кому охота проигрывать? Конечно никому. Без окриков и приказов отряд в полном составе слушал вожатого.
   - Место нашего отряда здесь, - показал он сна-чала по карте, а затем и на местности. - “Красные” располагаются в этом подлеске...
   И до обеда “зеленые” терпеливо ползали по-пластунски, учились снимать часового, кричать филином и разворачиваться в цепь.
   Как время пролетело и не заметили. Только в столовую неслись - пятки сверкали.
   А после обеда - сюрприз. Сончас отменяется! Приказ начальника лагеря. Всем отрядам заняться приготовлением военной формы. Сделать из цвет-ной бумаги и пришить погоны, значки отличия и лампасы. Нынче первый раз в сражении участвует казачья сотня. Им в совхозе коней выделили.
   Во всем лагере непривычная тишина и порядок. Никаких праздноболтающихся. Все заняты экипи-ровкой. И самые старшие, и самые младшие.
   Ужин и отбой рано. Дежурные получили “су-хой паек”, горнист протрубил свое любимое “спать, спать по палатам...” Но в палатах еще дол-го шушукаются. Шушукаться можно. Шушукаться - никому не мешаешь. Кто хочет, спит. Это тебе не смех или драка на подушках. Тут попробуй усни, когда или подушкой по голове врежут, или ногой на живот наступят.
   Ребята понимают - не выспишься перед сраже-нием, утром тебя запросто победят, и пикнуть не успеешь. А выспаться всякому свое время нужно. Одни как сони - спят, спят и никак не проспятся. А другие как жаворонки, - и не спал почти ничего, а бодрый как стеклышко.
   Интересно, что в запечатанных конвертах? Их на вечерней линейке вожатым выдали. И приказа-ли “вскрыть при объявлении тревоги”. Вообще-то можно догадаться, что там. Но знать наверняка еще лучше. Все спят, а ты знаешь и готовишься. А тут тревога. Вскочили, что к чему? - не поймут. А ты - р-раз! и готово, и победил.
   Это, конечно, не честно, и делать так никто не собирается. Просто очень хочется победить, вот и лезет в голову всякая чепуха.
   У Коськи с Вадиком зеленые погоны. Они раз-ведчики, глаза и уши армии. Коська не отстанет от Вадика. Вадик все вокруг знает. Он любит бро-дить по лесу и легко запоминает приметы. Как на-стоящий следопыт из романа Фенимора Купера. По муравейнику и по веткам на деревьях запросто стороны света определяет. Глянет на след и ска-жет кто и когда здесь прошел. И даже в какую сторону и торопился или спокойно шествовал! Лечебные травы собирает, сушит как положено в тени и к каждому пучку тряпочку с названием привязывает. Коська только некоторые запомнил, которые и запоминать не надо - сами в голову залезли, и не выцарапаешь: зверобой, борец, бес-смертник, иван-чай. И еще всякие другие. Коська помогает Вадику травы собирать, а за это друг обещал в городе каждый пучок пополам разде-лить, чтобы всю долгую зиму настоящий русский чай пить и о лете вспоминать.
   Подняли по тревоге в четыре часа утра.
   Как в настоящую войну.
   Оказывается, в июне, в четыре утра уже совсем светло, а мы спим себе спокойно и не подозрева-ем, что день давно наступил.
   Тихо.
   Даже шум спит.
   И шаги какие-то не такие, как днем, полуслыш-ные. Легко продвигаться и не шуметь. Это роса увлажнила землю и травы, сделала их молчаливее.
   - Первое отделение охраняет верхушку, - пере-дается по рядам приказ. - В лагерь пропускать только своих.
   - Второе отделение охраняет родник. Вода на войне - самое стратегическое после снарядов дело.
   - Третье отделение - разведчики - за мной.
   Трава мокрая. Идти по тропинке опасно - засе-кут. А на траве каждый шаг как на свежем снегу отпечатывается. Но медлить нельзя. В штабе ждут самых подробных сведений.
   - Россыпью по лесу! - командует Юра. - Больше петлять. Ориентир - Волчий Зуб. Все знаете?
   - Знаем!
   - Вперед!
   Пока добрались до выросшего из земли камня, промокли насквозь. В обуви вода хлюпает, словно не по траве, а по болоту бежали.
   - Куда дальше?
   - Наверху есть площадка, - подсказывает Ва-дик. - С нее весь Синий Лог как на ладони увидим.
   - Это нам подходит, - соглашается Юра.
   Даже интересно найти такое место, с которого ты все видишь, а тебя - никто. И не подозревают, что ты вообще есть. Идет сражение, противник голову ломает, придумывает разные хитрости, чтобы твоих победить. А ты лежишь животом на холодных камнях и следишь за каждым его шагом. Он хитрость - а ему в ответ - на, получай! Знаем мы все твои хитрости! В стане противника растерянность. От растерянности до поражения - один шаг. Вот какая сила в разведке! Вадик верно про площадку сказал - все как на ладони.
   И у “красных” и у “зеленых” одинаковые зада-чи. Надо пройти каждому своим маршрутом через горные вершины, устроить привал. А к полудню выйти на место генерального сражения. Главная же задача - захватить штаб противника и его флаг. Проще простого, но только на первый взгляд. Пра-вила игры жестокие. Зацепили из водяного писто-лета - убит. Шишкой крашеной попали - это граната! - тоже убит. Повалили - пленный. А заля-пали - раненый - прямым ходом попадаешь в руки медсестер, а потом в медсанбат. И не трепыхайся, не то из игры выбываешь.
   - Видишь, где “красные” готовят место для сво-его штаба? - шепчет Юра, хотя можно кричать, все равно не услышат.
   - Почему они в горы не ушли со всеми? - Вадик в недоумении. - Наш штаб в дороге, а они сидят, сухой паек отоваривают.
   - Перехитрить решили. Пусть, мол, другие по горам побегают, а мы полежим, позагораем!
   - Пожалуй так, - соглашается Юра.
   Он пишет в блокноте донесение. Через две ми-нуты первый посыльный унесет в центральный штаб первое разведдонесение, в котором Юра, кроме сведений о “красных”, подумав, сделал ма-ленькую приписку.
   - Принесешь ответ, - приказывает он. И вновь располагается на наблюдательном пункте. Он так сосредоточенно разглядывает одно место, что ре-бятам кажется - уснул вожатый. У них от нетерпе-ния зуд по всему телу. Да еще мокрая одежда по-коя не дает.
   Коська не вытерпел, подполз поближе и тронул вожатого за рукав.
   - Не спишь?
   - Нет, - ответил Юра не поворачивая головы. - Хорошо, что ты приполз, Коська. Я уже хотел звать тебя.
   - Зачем?
   - Планчик у меня есть один.
   - Какой?
   - Сейчас узнаешь, - пообещал Юра. - Только сначала скажи мне.
   - Что сказать? - перебил Коська.
   - Флаг их видишь?
   - Вижу, - удивился такому легкому вопросу Коська.
   - А еще что видишь? - не унимался Юра.
   - Много чего вижу, - растерялся Коська. - Ты скажи, что тебе надо?
   - Самое главное!
   - Нет, самого главного не вижу, - сознался Коська. - Если бы видел, оно бы сразу на язык просилось. Это надо тебе у Вадика спрашивать.
   - “Красные” выставили дозор с одной стороны, - подсказал Юра.
   - Правильно сделали. Я бы тоже с одной сторо-ны выставил.
   - А почему?
   - С тыла скала. Зачем ее охранять? Мы с Вади-ком там один раз забирались, я чуть не сорвался. Все ногти пообломал.
   - Но так и не забрался, - закончил за Коську Юра.
   - Вот еще! - обиделся Коська. - Конечно за-брался!
   - Вот видишь! Значит, скалу охранять надо?
   - А-а! Теперь я понял самое главное!
   - Тихо ты! - Потрепал мальчика по волосам Юра. - Растрещался как сорока. Поползли к ребя-там.
  
   Юра недооценил “красных”.
   У подножия скал разведчики натолкнулись на их скрытый дозор.
   Ромка и Антон склонились над муравейником. Они наблюдали, как муравьи расправляются с гу-сеницей-мохнаткой. Это Ромка нашел ее на бере-зовом листе. Толстая, темно-коричневая, в мягких густых иголках. Гусеница извивается, сбрасывает мурашей, но тех все больше и больше наползает. А Ромка прутиком ворошит муравейник, вызывает на сражение новых. Муравьи кусают гусеницу, цепляются за живот, спину, голову, вырывают ост-рыми челюстями пучки волос и, отбросив их, снова устремляются в атаку.
   - Вот где настоящая “Зарница”! - смеется Ан-тон.
   - Не на жизнь, а на смерть, - добавляет Ромка.
   - Она такая зеленая стала, - намекает на про-тивника Антон, - от страха!
   - А мураши - это наши! Такие прекрасненькие “красненькие”! - захлебывается от восторга Ромка.
   - Смотри, поволокли!
   - Давай, тяни! Вон, вон тягач главный! Чур, я за него болею. Он у них за командира!
   - Капитан!
   - Нет, выше бери, - просит за своего Ромка.
   - Полковник! - берет выше Антон. Ему тоже хочется болеть за этого активного муравья.
   - Полковник сгодится, - соглашается Ромка. - В полку солдат как муравьев в муравейнике.
   Они так увлеклись, совсем не ждут нападения - за четыре часа мимо никто не прошел, одуреть с тоски можно. И когда за их спиной раздался гром-кий приказ: - “Руки вверх!”, оба отмахнулись:
   - Отстань! Не видишь заняты?!
   А потом как по команде враз выпрямились, ог-лянулись и... оказались без погон.
   - Все, вояки, отвоевались! - обрадовал их Ва-дик.
   - Доверяй таким на войне, - добавил соли на свежую рану Коська.
   - Ну ты, мелюзга!.. - начал было Ромка. Но Юра остановил его.
   - Убитые не разговаривают.
   - Пусть разговаривают, - разрешил Вадик. - Мы все равно их язык не понимаем.
   Этих слов хватило. Ромка и Антон враз успо-коились и замолчали.
   Коське и еще двум разведчикам поручили от-конвоировать “убитых” в лагерь.
   Ромка с Антоном старше разведчиков. Могли бы запросто свалить и связать этих малышей, а потом перед всем лагерем выставят - позора не оберешься. Игра есть игра. Правила для всех оди-наковые - проиграл, терпи.
   - Эх, - вздыхал Ромка, - самое обидное - малы-шам покорились. Ребята узнают, обхохочутся. Ну я их...
   Антон не дал ему договорить, толкнул в бок, подмигнул заговорчески:
   - Мы еще повоюем.
   - Как?
   - Есть идея!
  
  
  
  
  
  
  
  
   ГЛАВА 3
  
   ЗНАМЯ
  
  
   Антон закрыл дверь палаты на стул.
   - Ты чего? - Ромка находился под властью обе-щания, данному ему.
   - Чтобы никто не помешал, - коротко сообщил Антон.
   - Кто помешает? В лагере шаром покати. Спе-циально искать будешь, никого кроме поваров да техничек не найдешь. - Ромка почему-то начал слегка волноваться.
   - А они, по-твоему, не могут помешать?
   - Чего им в нашей палате делать?
   - Береженного бог бережет. Знаешь такую при-сказку? - Антон зачем-то приставил палец к губам.
   - Иди ты со своими присказками, - отмахнулся Ромка. Но голос его не был сердитым.
   Антон тем временем задернул шторы и делови-то заглядывал под кровати. Он и сам отлично по-нимал - никого нет. Но делал свое дело старатель-но, и более для того, чтобы напустить важности. Пусть Ромка сразу проникнется. Чем должен про-никнутся Ромка, он и не знал. Но в одной книжке про шпионов ему попалось это слово, понрави-лось, и теперь Антон готов был выставлять его и к месту и не к месту.
   Он порылся в тумбочках, нашел чистую тет-радь и карандаши. Уселся за стол и, вынув из се-редины тетради сдвоенный лист, разложил его пе-ред собой.
   - Готово, - сказал многозначительно. - Если хо-чешь сохранить задуманное втайне, опасайся вто-рого листа. Даже мягкий карандаш оставляет след. По вмятинам можно восстановить полный текст. А нам с тобой с тобой засвечиваться ни к чему.
   - Скажи хоть, что задумал, - попросил Ромка. - Вертишься, вертишься перед глазами как жаба на игле, а я сижу перед тобой лопух лопухом.
   - Не терпится?
   - А чего мне должно терпеться? На душе кошки скребут, в животе мыши пешком бегают. А тут еще ты привязался со своими извилинами.
   - Вмятинами, - поправил Антон.
   - Это у тебя вмятины! - взорвался Ромка. - А я жрать хочу!
   - Я что ли тебе не даю?
   - Ты!
   - Как это, скажи, я тебе могу не давать?
   - Треплешься много, вот как!
   - Я треплюсь!
   - Как пить дать треплешься!
   - А что ты на это скажешь? - И Антон выудил из тумбочки полиэтиленовый мешочек, под завяз-ку набитый печеньем, конфетами и яблоками.
   Ромка и рот разинул.
   - Ну ты даешь! Фокусник!
   - Отъедайся, - разрешил Антон. - и помни мою доброту.
   Мешок упал на кровать рядом с Ромкой.
   Ромка отодвинулся.
   - Чего испугался? Бери!
   - Не наше, - прошептал Ромка, сглатывая слю-ну.
   - Наше, не наше! Какая тебе разница? На войне, если хочешь знать, не бывает нашего-не нашего. На войне все общее.
   - Мы не на войне.
   - Зато мы убитые, - нашелся Антон. - С убитых какой спрос? Ну скажи, какой спрос с убитых? О них только хорошее говорят. Понял?
   - Мы же не взаправду убитые, - не хотел сда-ваться Ромка. - Мы же потом опять живыми бу-дем, когда игра эта чертова кончится. Вот и спро-сят. Что скажем? Не ели, мол?
   Антону не потребовалось даже минуты на об-думывание. Казалось, он заранее знал все вопросы Ромки.
   - Зачем не ели? Ели! Мертвые были, что делали - не помним. Ребята еще и посмеются с нами вме-сте. Так что бери, не стесняйся! - Антон даже не поленился - развязал для друга мешок.
   Ромка отвернулся от соблазна. Он уже почти уговорился, но дурацкая гордость выползла и зу-дит. Хоть бы Антон не отступился, хоть бы еще чуть-чуть поуговаривал.
   - Чудак ты, Ромка, - сделал вывод Антон. - Если бы мы взаправду были убитые, разве ты бы сейчас был голодным? А? Ну чего набычился?
   - Не был, - чистосердечно признался Ромка.
   - Нас убили. Пусть понарошку. И в лагерь сбросили. А “сухой паек” наш где? - Антон не-ожиданно соскочил с кровати, забегал по узкому проходу. - Да, скажи на милость, где наш закон-ный “сухой паек”?
   - В штабе остался.
   - У них остался! - показал Антон на пустые кровати. - Ты здесь рассусоливаешься - можно-не можно, а они в это время твои кровные тушенку и сгущенку с хлебом и печеньем доедают! Нас, можно сказать, игры лишили, жизни лишили. Ма-ло им! Еще и на произвол судьбы бросили, голо-дом уморить решили!
   Антон прямо сиял от вескости собственных до-казательств. Как ловко он обосновал! Теперь и са-мому есть из мешка не страшно. Осталось поста-вить последнюю точку в его бурной речи.
   - Они нам еще спасибо сказать должны.
   - Нам? Спасибо?
   - А ты как думал?! За то, что мы догадались съесть их печенье с яблоками, не умереть по-настоящему и тем самым спасли их от тюрьмы и позора! Вот! - И Антон, достав яблоко, с чувством честно заработавшего человека, откусил большой кусок.
   - Ловко! - похвалил Ромка. Ему не требовалось более никаких аргументов.
   - Со мной не пропадешь, - снисходительно ска-зал Антон. - Набирайся сил. Мы им сейчас такую бомбочку подкинем, все лето вспоминать будут.
   - Подкинем, - согласился Ромка. И кошки на душе, и мыши в животе перестали его волновать. Настроение поднималось с каждой съеденной пе-ченинкой. - Давай, выкладывай, что там у тебя?
   Антон нарисовал на листе большой огурец. Под ним провел извилистую линию. На голове огурца изобразил острые собачьи уши. Критически оце-нил свое творение и внес в рисунок коррективы. Огурец заполнил четырьмя неровными квадрата-ми и небольшим яйцом.
   - Теперь похоже, - сказал сам себе.
   Но Ромка был противоположного мнения. Он так и не смог угадать, что нарисовал Антон. При-шлось спрашивать.
   - Это наш лагерь, - пояснил Антон.
   - Это? - Ромка не хотел верить своим ушам.
   - Что же это по-твоему? - начал раздражаться Антон.
   - Мазня на постном масле!
   - Сам ты - мазня! Не понимаешь ничего, так молчи!
   - А ты не спрашивай!
   - И не буду!
   - И не надо! Мазила. Рисовать сначала научись! - Ромку как художника злило такое отношение к творчеству.
   - Чего мне учиться? Я что, картину рисую? Я карту рисую! А на карты учиться не надо. Захотел - нарисовал. И никому это не запрещается, между прочим! - Ромка упорно молчал. - Ну чего тебе не нравится? Это, - он ткнул пальцем в извилистую линию под огурцом, - речка Кизилка.
   - Так и пиши! На картах все подписывают, что-бы мазню с речкой не перепутать.
   - Подпиши сам, - попросил Антон. - У тебя по-черк красивее.
   - Давай, - согласился Ромка. - Собачьи уши - это что у тебя?
   - Горы.
   - Огурец?
   - Забор лагеря.
   - Дыры в огурце?
   - Столовая, качели, начальник лагеря, линейка.
   - Яйцо?
   - Тут еще флаг надо подрисовать, но я не умею, - сознался Антон. - Это пионерская комната и зна-мя лагеря.
   Ромка несколькими штрихами, проведенными рукой мастера, сделал из мазни красивую карту.
   - Ловко! - теперь уже восторгался Антон. Они сравнялись и заговорили как и прежде - на рав-ных.
   - Пока все сражаются за отрядные флажки, мы с тобой знамя лагеря стыбрим и спрячем!
   - Вот еще! Зачем оно нам?
   - А пусть поищут!
   - Они его и искать не будут. Вызовут нас к Владимиру Петровичу с вещами и... прощай, ла-герь! Вот тебе и все поиски.
   - Кто узнает?!
   - У тебя шапка-невидимка есть?
   - Нет.
   - Там дневальный стоит!
   - Ну и пусть себе стоит!
   - Он нас выдаст.
   - Если увидит!
   - Он не слепой.
   - А мы его отвлекем.
   - Как?
   - Голова есть - придумаем, - пообещал Антон. - А ребята нам еще и спасибо скажут.
   - Одни тебе за слопанное печенье спасибо ска-жут, другие - за сворованное знамя. Не много ли? Спина не заболит?
   - Посмотришь, - уверенно сказал Антон. - Ты из игры вылетел, потому и злишься. А, думаешь, они наигрались? Кончится “Зарница”, пройдет немно-го времени и все еще захотят играть. А тут им - нате, получите! Знамя лагеря кто-то стыбрил. Вме-сто знамени записочку оставил: - “Ищите у синей качели”. Они туда рванули, а там новая записочка.
   - Не нравится мне такая игра. - Ромке совсем не светило вылететь из лагеря.
   - Не дрейфь, я все придумал! Нас никто и не заподозрит! Мы раскладываем в лагере пять запи-сок - здесь, вот здесь две и здесь. Пока они от за-писки к записке носятся - мы далеко уйдем.
   - Сначала со знаменем по лагерю из конца в конец мотаться, а потом еще в горы идти? Да нас в один момент засекут!
   - Нет, ты сегодня определенно не хочешь ду-мать. Мы, может, это знамя и воровать-то не бу-дем!
   - А карта, а записки зачем?
   - Для игры, - сказал Антон. В голову ему со-всем неожиданно пришла сногсшибательная идея. - Мы знамя там же, в пионерской комнате спря-чем. Под матрасом у старшей вожатой. А запис-ками на ложный след наведем. Все будут думать, что знамя по-настоящему украли. Мы записки разнесем и в лагерь вернемся. А потом скажем - убитые были, скучали, загорать ходили, ничего не слышали, ничего не знаем. Ну как? Согласен на такое?
   - Надо было так сразу и говорить, что знамя во-ровать не будем, - воспрял духом Ромка. - Раз ни-чего не воровали, то и выгонять не за что.
   - Конечно не за что, - поддакнул Антон. - За шутки кто же выгоняет?
   - Если за каждую шутку выгонять, в лагере ни-кого не останется, - убеждал себя Ромка.
   - Даже сам Владимир Петрович иногда шутит.
   - Ага! Мы в тот раз уголь в котельной таскали, кочегару Колбаскину помогали, идем потом на речку, а начальник и спрашивает: “Откуда, - гово-рит, - у меня в лагере негритята появились? Вроде не принимал. Надо проверить, в каком они отря-де.” Я говорю ему: “Мы не негритята.” А он. “Нет, братцы, шутите. По-моему, вы - самые настоящие негритята. Потому как на свиней вы еще меньше походите.” Вот какой он шутильник.
   - И никто его не выгоняет, - поддакнул Антон. - Можешь быть спокойным, он шутки понимает. Давай записки писать. Только печатными буквами старайся.
   - Чтобы почерк не узнали, - догадался Ромка.
   - И чтобы таинственней было. Так всегда в приключенческих фильмах герои делают.
   - Герои! Скажешь тоже, - недоверчиво посмот-рел Ромка. - Послушаешь тебя, так и мы с тобой герои.
   - Еще какие! - пророчески сказал Антон.
  
  
  
  
  
  
  
  
   ГЛАВА 4
  
   СТАРАЯ ЗНАКОМАЯ
  
  
   “Герои” Лежали в кустах и оценивали обста-новку.
   Пионерская комната располагалась в одном из самых старых корпусов лагеря, построенных в конце пятидесятых годов. Тогда при строительст-ве еще не научились скупиться. Корпус был щедро украшен двумя колоннами, лестницей не из бето-на, а из самых настоящих гранитных плит. По кар-низу лепные украшения причудливых форм, а сле-ва и справа от входа, на глухой беленой стене - барельефы традиционно ко всему готовых пионе-ра и пионерки. Под ногами у пионеров разбиты клумбы, выложенные по периметру кирпичом “на-уголок”. Завершает клумбу сильно вытянутый прямоугольник из кустарника дикой вишни. А к кустам прижимается пионерская скамейка. Напро-тив, через асфальтовую дорогу, еще четыре ска-мейки в ряд. За ними такие же кустики обрамляют линейку - большое поле с деревьями, клумбами, со сходящимися к центральной площадке дорожка-ми, с флагштоком и флагом на самой верхушке.
   Ромка и Антон залегли не на линейке. От угла линейки начинается ряд детских дач. Вот в кустах возле первой из них, на самом удобном для обзора месте, и притаились ребята.
   Колонны, охраняя вход в корпус, оттеняют на террасе две небольших площадки. На каждую из них выходят по два окна. Одно из коридора, дру-гое... Да, это оно и есть! Левое окно с чуть приот-крытой форточкой. В темном его прямоугольнике за старой-престарой деревянной рамой спокойно стоит в углу у стены знамя лагеря и не подозрева-ет, какие страсти вот-вот разгорятся вокруг его. Больше тридцати л е т оно стояло в этой комнате, покидая его в торжественные минуты под звуки горна и барабана при встрече и проводах каждой пионерской смены. Тридцать з и м зачехленное, лежало оно на складе, придавленное этими же са-мыми горнами и барабанами. И вот теперь, впер-вые за свою немолодую жизнь, судьба в лице двух непоседливых мальчишек готовит ему необычное приключение.
   То ли ветер заглянул в приоткрытую форточку, то ли само знамя томилось предчувствием, но... Полотнище качнулось, расправило складки и по-тянулось к свету, а бахрома и кисти затрепетали от нетерпения. Волнение их какими-то невидимыми путями перелетело по воздуху и опустилось на ребят, не сводящих глаз со старого окна.
   - Сколько можно ждать? - спросил Ромка.
   - Пока не надоест, - отмахнулся Антон.
   - Во! Мне уже надоело, - неизвестно чему об-радовался Ромка.
   - Тихо ты! - осадил друга Антон. Надоело! Как будто он один такой. Антону, может, еще больше надоело, только он терпит. С бухты-барахты ниче-го не делается. А если и делается, то и получаются или бухты, или барахты. - Куда ты смотришь?
   - Туда же, куда и ты.
   - Не на окно смотри, на дневального смотри.
   - Чего на него смотреть? Сидит как бревно на скамейке, только бестолковый туда-сюда вертит.
   - А ты все равно смотри! - шипит Антон.
   - Да что он - красная девица?
   - Вдруг уйдет, а мы не заметим?
   - Он нагой шевельнет, я на него и смотреть не буду, а все равно увижу.
   - Как это ты увидишь?
   - А так, боковым зрением! У меня оно сильно развито.
   - Что-то я ничего про твое боковое зрение не слышал.
   - Вот ты на окно смотришь?
   - На окно, - сказал Антон.
   - И что видишь? - пытал Ромка.
   - Окно и вижу.
   - А еще что видишь? Нет, головой не верти, так и смотри в одну точку!
   - В одну точку смотрю, еще меньше вижу. Не все окно, а только кусочек.
   - Ага, у тебя боковое зрение отсутствует. Дело обычное. Тренировки нет. А вот меня спрашивай, что я вижу?
   - Что ты видишь? - попугаем повторил Антон.
   - Вижу окно. Его описывать не буду. Это ря-дом. Дальше. Колонну вижу. На ней пятно - след от грязного футбольного мяча. Ты не за мной, за взглядом следи! Крыльцо. На нем фантик от кон-фетки скомканный, красно-синий. У пионера нос со щербинкой. И мизинец тоже. А на другой руке большой палец отбит. На крыше голубь сидит, от-дыхает. Глаза закрыты...
   Антон стрелял глазами - следил за Ромкой - не вертит ли он головой? И проверял - правильно ли видит боковое зрение?
   - ...Дневальный сидит сгорбленный, пилотку между коленей почти до земли опустил, рот раззя-вил, перед собой смотрит. На куст. Нет, не на куст. Антон! Гляди, гляди! - Ромка тряс Антона за рукав. - Узнаешь?
   - Не-е, - проблеял Антон.
   - Да ты внимательнее смотри! Ну? Узнал?
   Антон стукнул себя по лбу.
   - Старая знакомая! Как она здесь оказалась?
   - В гости к кому-то приехала, - усмехнулся Ромка.
   - Надо ее поприветствовать.
   Антон повернулся набок, потянул из кармана рогатку.
  
   Дневальный устал от безделья. Это солдату в армии просто стоять на посту - он присягу прини-мал, долг выполняет. А когда тебе двенадцать лет, когда лето в самом разгаре, когда все заняты инте-реснейшим делом - бегают по лесу, сражаются, побеждают или проигрывают, - охранять неиз-вестно от кого не нужное никому знамя? Да это просто издевательство над человеком. Пионерская комната закрыта на ключ, в лагере почти никого нет, “убитые” выстроились вдоль забора и ждут - кто победит. Им хорошо, им хоть поговорить ме-жду собой можно. Он три часа на посту и за три часа ни одного слова, ни одной живой души. Сам с собой разговаривал - надоело. Заранее знаешь, что спросишь, и что тебе ответят. Песни по нескольку раз все пропел. Думал - много знает. Но оказалось - совсем мало. Вот капитально не повезло! В дру-гие дни вокруг дневального бесконечный хоровод. Возле корпуса народу - отгонять приходится. Тут в шахматы играют, там в шашки, в “морской бой” или в крестики-нолики. Нет, сегодня быть дне-вальным определенно наказание. На футбольном поле пусто. В игровом городке пусто. На качелях тоже пусто. И книгу не взял с собой. Думал, как всегда, не до чтения, не до скуки. Может сбегать? Одна нога здесь, другая там. А? И никто не узнает, что с поста уходил... А вдруг увидят? Я только убегу, а тут начальник лагеря с проверкой. Или вожатая. “Макаров! Почему не на посту? Мака-ров! Вы же будущий солдат, а поступаете как...” Эх мучение мое...
   О-о, кошка! Хоть какое развлечение. Кис-кис! Иди ко мне. Иди, иди, не бойся! Какие у нее не кошачьи глаза. Посмотрела странно, как-то подоз-рительно, нет - презрительно. Ну вот, и кошка уш-ла. И кошка со мной знаться не хочет. Эх, была не была, схожу за книгой. Вот сосчитаю до ста. Если никто не появится, убегу. Пусть ругают.
  
   Тринадцатый день блуждала Гу по горам и ле-сам. Переходила из лагеря в лагерь. Каких только не насмотрелась за эти дни: и большие и малень-кие, и детсадиковские и взрослые, и с капиталь-ными каменными палатами с паровым отоплени-ем, и временные, сооруженные на скорую руку, спортивные, с брезентовыми палатками и полевой солдатской кухней под тесовым навесом.
   И везде одно и то же: кто-то приласкает, на-кормит, а кто-то обязательно хвост накрутит, кам-нем запустит или пнет по ребрам.
   А следа нет и нет.
   В этот вот забрела, да знать припоздала - детей и не видно. Разъехались. Кабы сюда на денек раньше попасть. Или мне уже блазнится, или на самом деле доискалась, но, кажется, тепло. От ключика тяну ниточку. Тоненькую-тоненькую. Тоньше паутинки. Всю в обрывах - узелок на узел-ке. Да вот до конца-края никак добраться не могу. А есть ли он, конец-край-то? Или опять пустышка по лбу шишка? Надо же, как землю истоптали! Не иначе специально туда-сюда носились, мою след-паутинку затаптывали. “Кис-кис!” Кто зовет меня? У, сонная тетеря! Разморило тебя? “Иди ко мне!” А что мне у тебя делать? Пендалей получать? Я по ним не соскучилась. У меня и от старых бока еще не отошли. Сидишь? Не подходишь? Ну и сиди. Мне спокойней, убегать не придется. У меня своя дорога, от твоей дороги в другую сторону идет. И мне по ней долгонько еще гулять. Пока не отыщу и прощенье свое не завоюю.
   Ну-ка, ну-ка! Знакомый запах. Не тот, не сле-довой, но знакомый. Откуда он? А, из тех кустов! Кто там прячется? Ветка качнулась. Вижу. Глаза! Еще одни. Ой, что-то не нравится мне в них. Сразу в животе тошно стало. Предчувствие?
   - Мав-у!
  
   - Снаряд есть? - спросил Антон.
   - Есть! - весело прошептал Ромка. - Крашен-ный, честь по чести!
   Антон зарядил рогатку шишкой.
   - Ветку оттяни. Только осторожнее, чтоб не учуяла. Да не эту, рядом. Сейчас я с ней поздоро-ваюсь, с голубушкой! Замри! Сюда смотрит. П-ли!
   Шишка, сбив по пути несколько случайных ли-стьев, ударило облезлую кошку по лбу. Щелчок получился отменный. Вскрикнув, Гу подлетела на полметра над землей, перевернулась в воздухе и бросилась наутек. Мимо отдающей ей честь пио-нерки, вокруг колонны, кувырком по гранитным ступеням, через клумбу, кусты вишни, под ска-мейку. Нырнула между ног дневального, запута-лась в его пилотке. От обуявшего страха рвану-лась, вырвала пилотку и, слепая, убежала в ней через лужайку к дачам.
   - Стой! Пилотку, пилотку отдай! - спохватился дневальный. Сон его пропал и он напрямки, по газонам побежал догонять пилотку.
   Топот его подстегивал кошку. Не прошло и ми-нуты, как они исчезли из вида.
   - Сила, - сказал Антон, поднимаясь. - Лучше не придумаешь.
   - Как в сказке, - подпел Ромка.
   - Я на стреме, ты в форточку. Запою - замри. Знамя с древка сними и аккуратненько под матрас. И не дрейфь, - похлопал друга по плечу. - Я же сказал, со мной не пропадешь!
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   ГЛАВА 5
  
   НЕОЖИДАННЫЙ ПОВОРОТ
  
  
   Солнце устало висеть в зените и медленно по-катилось на запад, к невысоким синим горам, вы-строившимся сплошной стеной у линии горизонта. В горячем воздухе застыла тишина. Даже ветер, вездесущий и неутомимый, изменил своей извеч-ной привычке дуть по делу и без дела, спрятался где-то в прохладных расщелинах и не волновал разомлевшие листья рябин и лип.
   Ни зверя, ни птицы.
   И у природы выпадает сончас.
   Лишь земля, укрытая густой тенью деревьев и толстым одеялом мха, хранит свежесть. Над ней плотным валом плывет аромат отцветающей ли-пы, перемешанный с мятным запахом начинаю-щей цвести душицы, с горьковатыми вкрапления-ми растопленной солнцем смолы, с неповторимым по густоте, терпкости и разнообразию букетом бо-лот. Кажется, эта спрессованная толща ароматов настолько реальна, что ее можно и ощутить и уви-деть одновременно - колышущееся марево зависло над землей.
   Желто-зеленый папоротник хороводится вокруг разбросанных там и тут серых в пятнах лишайни-ков камней, прячет их от палящего солнца и лю-бопытных глаз. Большие сетчатые шляпы его вы-брали свободную от стволов площадку, завоевали ее и вольно растут, расползаясь вдаль, отвоевывая любой просвет меж деревьев и кустов. В этом смешении лесных пород, свойственном средней полосе горных массивов, рядом с колючим боя-рышником или изломанной распластавшейся ли-пой, словно стрелы взмывают в небо строгие ко-нуса елей и пихт. И уже само их присутствие не-вольно навевает мысли о елке, рождестве, и с ни-ми о таинстве, о сказке...
   Древние и величественные, они гордо тянутся к солнцу, не боясь обжечься, снисходительно остав-ляют мелкой поросли право бороться за место ме-жду их густо переплетенными на теле земли узло-ватыми корнями, больше напоминающими изра-ботанные руки бабушек и дедушек.
   На толстой еловой ветке сидит сова.
   Она дремлет. И от того кажется похожей на чу-чело из школьного кабинета зоологии, равнодуш-ное и к свету и к тени, и к жизни и к смерти. Ста-рость, жара или сытость - что заставило ее распу-шить перья и погрузиться в глубокий сон?
   Глубокий ли?
   Где-то цвиркнула сорока, отозвалась другая. По лесу пролетел негромкий и очень короткий звук. Он словно, едва возникнув, тут же испугался того, что своим появлением потревожил покой леса, и поспешил затеряться в горах, не пробудив даже чуткого эха.
   Сова оставалась не подвижной.
   Только дрогнуло веко да распущенные перья подобрались: из бесформенного чучела она преоб-разилась в птицу красивую и элегантную. Но ми-нута напряжения недолга. И вновь сова как бы расплылась по ветке.
   Послеполуденное затишье.
   Жизнь замерла в этом глухом уголке.
   Даже шепот ручейка по каменистому руслу провалился сквозь темные дыры в обточенных во-дой валунах.
   Вдруг сова подобралась.
   Открыла глаза. Переступила на ветке. Склони-ла голову набок. Замерла, прислушиваясь.
   Что это? Откуда? В кои годы прорвались в даль запретную? И кто такие, что обманом действуют? Сороки ясно предупредили, но тут же успокоили - мимо идут, не в наши владения. Ошиблись, болту-ньи? Или намеренно предали? Давненько я их не наказывала, хвосты не накручивала. Распустились от безделья... Распуститься могут. Но предать... Нет, предать они не могут. Трусоваты для преда-тельства.
   И тем не менее, тревожно. Блазнится или и впрямь кто-то есть в лесу?
   Вытянула шею, напряглась - вот-вот упадет с ветки.
   Какой-то хруст долетел до ее чуткого уха. Звук не удалялся, затихая, - нарастал!
   Сова несколько раз открыла и закрыла клюв - ворчала за потревоженный сон.
   Надо упредить.
   Она собралась взлететь - подалась всем телом. Но не успела.
   На папоротниковую поляну выскочило что-то непонятное. Серая пилотка закрывает одно ухо, рот и глаз, спину почти до хвоста. А из-под пилот-ки - мельтешащие лапы.
   - Тьфу на тебя, - выругалась сова.
   Она немного успокоилась и с любопытством наблюдала за кошачьими скачками по пересечен-ной местности.
   Облезлая кошка, получив знатный удар шиш-кой по лбу, ошалело бросилась наутек. И попала в пилотку. От этого настроение ее ничуть не улуч-шилось. Сбросить пилотку - занятие не сложное. Но это потом, сначала надо уйти в отрыв. Одна-ко... облезлой кошке определенно не везло. Дне-вальный оказался рыбаком-любителем. А все ры-баки-любители имеют одну нехорошую привычку - цепляют рыболовные крючки где попало, а по-том еще расставляют свои пилотки на пути у че-стных кошек, а потом еще имеют наглость гонять-ся за этими пилотками, или за крючками. Как бы то ни было, но, убегая через кусты, облезлая кош-ка вдруг ощутила - под кожу ей вползли острые жала. Пилотка поймала кошку намертво. А тут еще шишка на лбу - до сих пор искры из глаз не погасли. А тут еще дневальный топочет за спиной и глупо вопит: - “Отдай пилотку! Отдай пилотку!” Как будто она сама ее взяла! Сто лет бы не видела ее и только рада была! Господи, и это не все! След, след оборвался! Вот горе-то. Когда опять сыщешь? Развернуться? Об этом и речи быть не может. Это ж те бандиты, которые к хвостам кон-сервные банки привязывают! Вспомнила, по запа-ху вспомнила...
   И бежала она ошалело подальше от этого зло-получного лагеря. Ладно, хоть один глаз освобо-дить удалось. Все-таки не слепая.
   Кошка убежала.
   Сова вновь закрыла глаза. Но сидела не чуче-лом кабинетным. Перебирала лапами по ветке, думала. Беспокоил ее глаз кошки. Не кошачий он, какой-то знакомый, если не сказать больше - род-ной. Где видела его?
   Она не успела додумать.
   Сороки подали сигнал тревоги.
   Ну и денек выдался! Совсем покоя нет. Кого еще несет? И где только они дыры в заслоне нахо-дят? Неуж прохудился? Так и прут, окаянные!
   Наклонилась, подалась тяжелым телом вперед, разжала когти и упала вниз. Крылья подхватили ее на удивление легко, пронесли над пролеском.
   Сова забирала вправо от подозрительных зву-ков, наполнивших лес. Долгая жизнь приучила ее к осторожности. Порой она не доверяла даже себе. Несмотря на возраст, не поленилась, сделала большой круг по лесу, вникая в каждую мелочь, и вернулась к своему наблюдательному пункту с левой стороны.
   Присела на ветку, задумчиво закрыла глаза. В голове с бешенной скоростью шла обработка по-лученной информации.
   Отчетливо хрустнула ветка. Совсем рядом, за кустом рябины. Еще мгновение и в поле зрения покажется нарушитель тишины. Сейчас его появ-ление не застанет сову в неведении. Она спокойно. Возможно, это спокойствие напускное, а внутри у нее все кипит от негодования. Не важно. Главное - она размышляет, взвешивая каждый свой шаг, то есть взмах крыльев. И начинает действовать.
   Сова снимается от насиженного места. Улетает в противоположную сторону. Там, за сплошной стеной леса она теряется из вида.
   И тут же уголок леса ожил.
   Воздух наполнился шепотом листьев и голоса-ми птиц, перекатистым говорком ручейка и еле уловимым скрипом раскачиваемых ветром деревь-ев. И, если минуту назад можно было с уверенно-стью сказать про этот уголок природы - лес мертв, и не особо погрешить против истины, сейчас с та-кой же уверенностью, каждой клеточкой чувство-валось - лес жив.
   - Заблудимся, как пить дать заблудимся, - во-рвался утомленный детский голос.
   - Не дрейфь, Ромка! Со мной не пропадешь. Я в лесу без компаса как по компасу хожу, - в который уже раз заверял Антон. Но в словах его не было прежней твердости.
   - Что-то сегодня твой компас не в ту сторону показывает, - возразил Ромка. - Который час бро-дим, а ни тропинки, ни живой души не встретили.
   - Встретим еще, - пообещал Антон.
   - Надоело! - вдруг взорвался Ромка. - Хватит вперед идти! Давай в лагерь поворачивать!
   - В лагерь?
   - Да, в лагерь! В наш пионерский лагерь! В тот самый, где мы с тобой знамя сперли!
   - Стой, Ромка! Какое знамя мы сперли?
   - Пионерское! Лагерное знамя, вот какое.
   - Ничего мы не сперли. Ты его под матрасом оставил, - Антон даже не говорил, - уговаривал сам себя вдруг охрипшим голосом.
   - Жди да радуйся, - отвернулся от пристального взгляда друга Ромка. - Ну чего вылупился? Да, да! Тут оно! Под рубахой у меня!
   - Ты, небось, рехнулся? - неуверенно спросил Антон. - Вспомни хорошенько.
   - И вспоминать нечего. - Ромка расстегнул пу-говицу на животе. - Забудешь его, жди! Оно ни на минуту забыть о себе не дает.
   Ноги у Антона само собой подкосились. Он опустился на камень, пощипал себя за ухо, за нос.
   - Зачем взял? - выдумал вопрос.
   - Поглупее не мог спросить?
   - Зачем взял знамя?! - закричал Антон.
   Эхо несколько раз повторило вопрос, постави-ло Ромку на место.
   - Затем и взял, - буркнул он, - что надо было тебя за знаменем в форточку просовывать. Тогда бы не задавал таких вопросов.
   - Я тебе как говорил?
   - Говорил, говорил! Где я тебе матрас возьму? С собой принести должен? Извини, не догадался.
   - Так у вожатой...
   - У вожатой кровать в соседней комнате. А комната закрыта на ключ! Понял? На к л ю ч за-крыта ее комната! На ключ! На замок! И матрас там, на ключ и на замок! Теперь усек?
   - Мы же были... и дверь была... я сам видел, - оправдывался Антон.
   - Мы днем были, когда она в своей комнате ре-бятам задания выдавала. Что она, по-твоему, дверь перед каждым закрывать станет? - Ромка наседал на Антона.
   - Задача...
   - Полководец, - презрительно сказал Ромка и передразнил: - “Я все рассчитал! Не дрейфь! Со мной не пропадешь!” Теперь вместе дрейфить бу-дем. Перед Владимиром Петровичем.
   - Перед Владимиром Петровичем, - машиналь-но повторил Антон.
   - Тебе шуточки, а мне дома знаешь как влетит? Мать в лагерь отправила, избавилась на месяц от страха за меня. Думала, отдохнет. И вот нате, по-лучите подарок: с вещами, с половины смены. Явился, голубчик, не запылился. Вышибли с трес-ком. Еще и на работу сообщат. - Ромка сообщал как большой, словами матери, слышанными им не раз. - Я что, с меня как с гуся вода. А ей опять краснеть, слезами заливаться. Не сын, а оболтус оболтусом. В лагере и то нормально пожить не может.
   - Это даже лучше, - сказал Антон.
  
  
   ГЛАВА 6
  
   В ПОТУСТОРОННЕМ МИРЕ
  
  
   - Что? - повернулся к нему Ромка и сжал кула-ки. - Издеваешься?
   - Это даже лучше, что знамя у нас, - думая о своем, повторил Антон.
   Ромка насторожился. Какой-то голос у Антона ненормальный. Что с ним? Бредит? Уставился в одну точку, смотрит не мигая, а в глазах блеск не-земной. Рехнулся или опять что-то удумал?
   - Всем лагерем знамя ищут. По лесу бегают. Тут записка, там записка. Бардак. Бедлам. Кто в лес, кто по дрова. Поди, разберись - кого посыла-ли, кто сам по себе. Секёшь поляну?
   Ромка пока еще не понимал - куда клонит Ан-тон. Но чутьем уже уловил - где-то далеко на го-ризонте проявляется слабой точкой просвет. Быть ли ему светом, зависит от друга, - насколько хитро он придумал, и зависит от обоих, - насколько точ-но удастся воплотить в жизнь.
   - А мы чем хуже? Мы тоже бегали, искали, да еще дальше всех забрели! Заблудились, а знамя первые нашли! Вот оно! Получите! Под камнем лежало! И записка последняя - “Ищи здесь”! Ром-ка Мы же с тобой уворованное знамя нашли! Зна-мя нашего лагеря! Ты и я! Герои!
   Антон прыгал от возбуждения, налетел на Ром-ку, пытаясь обнять его. До Ромки еще не все дош-ло, он додумывал, отмахивался от наседающего друга.
   - Да погодь ты, отстань.
   Наконец и в его голове явственно вырисовался план Антона, и он все понял и стал прыгать вместе с другом.
   Такого шума этот уголок леса не слышал с мо-мента создания. Папоротник сворачивал зонт в трубочку, кусты перешептывались от возмущения. Но ребятам было не до них.
   - Мы сейчас все с тобой обдумаем, - сказал Ан-тон успокаиваясь.
   - Только все-все, - предложил Ромка, - чтобы не получилось как с матрасом.
   - Будь спок, не получится, - начал было Антон, но вовремя остановился. - Мы вместе думать бу-дем! Давай бумагу и карандаш. Пиши: “Ищите здесь. Под... под... - он отыскал глазами подходя-щий камень, замерил расстояние от него до ели, на которой недавно сидела сова, и продиктовал: - ...под камнем, в семи шагах на... на юго-восток.” Все. Написал? Теперь давай сюда.
   Антон взял листок, подошел к ели, нашел све-жие смоляные слезки и прилепил к ним листок. Отошел на несколько шагов, посмотрел на свое творение, как смотрят на картину.
   - Все верно, издалека видно. Мы случайно про-ходили здесь, случайно записку увидели, прочита-ли и от любопытства решили посмотреть под кам-нем. А там, ну надо же! наше лагерное знамя, - фантазировал Антон. - Подходит легенда?
   - Подходит, - согласился Ромка.
   - Тогда будем готовить наше первое алиби.
   - А что это?
   - Первое доказательство правдивости наших слов, - расшифровал непонятное слово. - Не про-сто возьмем с тобой этот листок, но и оставим на елке след от него. Вот так!
   Антон прижал уголок листа пальцем к просмо-ленному месту и рванул бумагу на себя. Часть за-писки осталось на стволе. И даже несколько букв на ней.
   - Как и задумано, - довольно сказал он. - Запис-ка нам - следы им.
   Ромка молча следил за действиями друга и только восхищенно покачивал головой. Он до та-кого бы не додумался. Точняк! Антон гений. Ему бы в сыщиках служить. В любую ситуацию попа-дет, кажется, совсем безвыходную. А подумает малость, ухо свое подергает и как будто что-то выдергает - выход есть. Да такой, что проще не удумаешь.
   Тем временем Антон подошел к заветному камню, попытался вывернуть его. Камень только с виду оказался небольшим. Заросший травой, он глубоко уходил в землю.
   - Не переписывать же записку, - кряхтел он.
   Пришлось вдвоем упираться, палками вывора-чивать валун из земли.
   - Тяжелущий, - сказал утираясь Ромка и уселся на холодный бок камня.
   Антон тем временем нарвал травы и выстелил землю в яме.
   - Давай знамя, - приказал он.
   - Закопаем? - в голосе Ромки слышалось облег-чение.
   - Обязательно.
   - В лагерь не понесем?
   - Обязательно.
   - А закапывать...
   - Алиби номер два! - многозначительно поднял вверх указательный палец Антон.
   - А-а, - сказал Ромка, хотя ничего не понял. Но, водившись с Антоном, уяснил - чем меньше по горячке спрашиваешь, тем умнее слывешь. Потер-пи одну или две минутки, и сам все поймешь. А так можно без конца вякать “зачем” да “почему” и только дурачком непонимающим прослывешь. Алиби - дело серьезное, и готовить его надо на полном серьезе.
   Знамя уложили в яму, сверху прикрыли охап-кой травы, скатили камень на место, предвари-тельно подсунув под него палку.
   Присели.
   - Поесть бы! - Это была слабость Ромки.
   - Не помешало бы, - поддержал Антон.
   - У меня нет ничего, - сознался Ромка.
   - А у меня есть. Я к столовой записку носил, разжился, - он достал из-за пазухи помятые куски хлеба.
   - Воды бы, - продолжал высказывать желания Ромка, но хлеб умял в момент.
   Из-за гор накатывала туча. Раскаты грома все ближе. Уже и воздух загустел запахами - особыми, предгрозовыми.
   - Встали, - приказал Антон. - Достаем знамя и в лагерь. Вот оно! Настоящее, прятанное! Даже вдруг сейчас выскочат на поляну: - “Ага! Попа-лись, которые знамя сперли!” А мы им - нате, смотрите, только что нашли и из под камня выко-пали. Еще и землю с травой с него не стряхнули, не успели. На, Ромка! Прячь теперь на животе смело. Тебе привычно. Теперь жечь не будет. Те-перь согревать будет и веселить.
   Действительно, с Антоном не пропадешь. Это надо же, такие профессиональные алиби пригото-вил. И захочешь - не прикопаешься, до мелочей продумано.
   Из-за кустов вылетела сова и бесшумно опус-тилась на свою любимую ветку. Только на этот раз уселась поближе к стволу и слилась с ним.
   Она приподнялась на лапах, развернула крылья и погнала на мальчишек струи воздуха. Клюв ее часто-часто открывался и закрывался. Она творила заклинания.
   - В лагерь?
   - Самой короткой дорогой.
   - В какой он стороне?
   - В той, - уверенно показал Антон на стену кус-тов.
   - А может в той, откуда мы пришли? - робко спросил Ромка.
   - Конечно, - согласился Антон. - Мы оттуда пришли, - и он снова показал в стену кустов.
   - Мы оттуда пришли, - Ромка тянул друга к ели. - Я заметки делал.
   - Какие заметки?
   - Обыкновенные. На кустах, на камнях, на де-ревьях.
   - А зачем ты их делал? - подозрительно спросил Антон.
   - Чтобы не заблудиться.
   - Мне не верил?
   - Сначала верил, а потом перестал верить, - че-стно признался Ромка. - Помнишь, по низинке шли, вдоль ручья?
   - Ну?
   - Я еще провалился у коряги.
   - Ну?
   - Потом тропинка по откосу пошла, а мы в кра-пиву полезли. Там завал из трухлявых деревьев, веток и еще чего-то. Не пройти никак. А мы в камнях лаз увидели, сунулись в него и пролезли. Помнишь?
   - Что ты пристал - помнишь-не помнишь! Не сто лет назад было, конечно помню. Ты дело гово-ри!
   - Антон, ты не злись, я дело говорю. Только сначала я сам плохо помнил, а вот начал тебе рас-сказывать и стал лучше помнить. - Ромка оглянул-ся и перешел на шепот. Сова замерла, прислуша-лась. - Я в тебя верил, ты не заблудишься. И шел за тобой. Но до того завала. Перелезли мы через него. Я встал, смотрю и чего-то не пойму. Лес та-кой же, а не такой. Трава такая же, а не такая. В чем разница - не объясню. Страшно мне стало. На тебя посмотрел - ты тоже озираешься. Тогда я уже знал - все, заблудились. До завала не блудились. А после завала враз заблудились. И решил заметки по пути делать. На кустах ветки надламывал, на камнях ножом кресты ставил, на лесинах кору надсекал. Так легче назад вернуться, к завалу. А там до лагеря рукой подать.
   - Не мне одному поблазнилось, - неожиданно признался Антон. - Зря ты промолчал, мы бы на-зад повернули.
   - Эх, Антон! Да я ж тебе говорил!
   - А я что?
   - Ты назло мне дальше пошел.
   - Точно, назло, - легко согласился Антон. - А где твоя первая заметка?
   - На елке с запиской.
   - Пошли смотреть.
   Антон первым оказался около ели. Он любил везде быть первым, такой уж характер у человека.
   - Ну вот, нет никакой заметки! Я же говорил, мы с той стороны пришли.
   - С этой, - не отступал Ромка. - Я вот здесь чиркнул. Еще кусок коры отлетел мне под ноги. Вот он, видишь?
   - А где заметка?
   Сова продолжала колдовать. Деревья вокруг поляны, подчиняясь ей, махали ветвями-крыльями.
   Ребята обнюхали каждый сантиметр коры. Ромке удалось отыскать еле заметный след от но-жа.
   - Не пойму! Резал глубоко, а следа почти не ос-талось. Зарастает на глазах! Смотри-смотри! Еще бы немного, и ничего бы не нашли.
   - Волшебство какое-то, - Антону стало не по себе.
   - Оттуда мы пришли, там я чиркнул ножом, значит, идти нужно туда, - высчитал Ромка.
   Антон поплелся за другом.
   Ребята ушли с поляны, а сова все нагоняла и нагоняла на них ветер, словно подгоняла в спины.
   - Бо-бо-бо-бо, - послышался ее голос. Смеялась или ругалась?
   Сороки отозвались на ее команду, приняли на-блюдение.
   Но сова не улетела.
   Уселась поудобнее и стала ждать - глаза то вле-во, то вправо бегают.
   Ожидание ее не было долгим.
   Ромка и Антон выбежали на поляну с разных сторон и едва не сшиблись лбами.
   - Ромка!
   - Антон! - крикнули одновременно. Зубы их стучали от страха.
   - Где мы?
   - Не знаю. В каком-то потустороннем мире. Я сразу почуял его.
   - И я почуял.
   - Все мои заметки исчезли - сломанные ветки срослись, царапины на камнях лишайником зарос-ли, кора на деревьях залечила раны.
   - А сами деревья что вытворяют? - перебил Ан-тон. До него шаг, а идешь, идешь и дойти не мо-жешь. Убегает!
   - Другое далеко-далеко. Не успел шаг сделать, лбом в него вписался.
   - Камни из-под ног лягушками выпрыгивают.
   - Ветки за рукава хватаются.
   - Трава пятки щекочет!
   - Бежать надо из этого леса.
   - Легко сказать - бежать! В какую сторону?
   - В любую, только бежать. Я больше не могу. Или мы бежим, или я свихнусь.
   - А я сейчас заору на весь лес. Должен же нас кто-нибудь услышать?
   - Давай вместе заорем.
   Сова беззвучно смеялась.
   Мальчишки не заорали, не побежали.
   Опустились на землю как подкошенные, при-жались друг к другу и забылись богатырским сном.
  
  
   ГЛАВА 7
  
   ТРИ СТУПЕНИ ВОЛШЕБНОЙ СИЛЫ
  
  
   Разбросанные камни попадались все чаще.
   - Смотри-ка, одинаковые, - заметил Коська, склоняясь над одним из них. - Как кирпичи, толь-ко большущие. Одному такой не поднять, даже если он штангист. Тут подъемный кран нужен.
   - И правда, - согласился Вадик. - А вот еще один.
   - Их здесь полно. Вот бы собрать на грузовики и в город увезти, - мечтательно сказал Коська.
   - Нужны они в городе.
   - Чудак ты! Из них запросто можно построить знаменитую китайскую стену - ставь камень на камень и вся техника!
   - На кой нам на Урале китайская стена?
   - Ну не стена, так Кремль. Раньше во всех горо-дах Кремли были. И сейчас еще остались. Я сам в Смоленске видел.
   - Кремль можно построить, - разрешил Вадик.
   - Или набережную облицевать. И стоить будет дешево - каменья обтачивать не надо - собирай, как грибы или ягоды в лесу собирают.
   - Интересно, а сколько им лет? - ни с того ни с сего спросил Вадик.
   - Камням? Много. Столько же, сколько и этим горам. Они ровесники. Древние.
   - Нет, Коська, я не про это спрашиваю. сколько лет назад их обработали, кирпичи сделали. Они же не просто так лежат здесь. Они же чем-то раньше были: стеной, например, или крепостью.
   - Крепостью? - насторожился Коська. - Это ты про какую крепость говоришь.
   - Не про какую. Я просто так говорю. Может это не крепость была, может монастырь. Или древний купеческий город. Да мало ли чего! Пред-ставляешь, ходим мы с тобой по лесу и вдруг ни с того ни с сего древний город находим. А в нем че-го только нет! Мечи всякие, копья, луки со стре-лами...
   - Если город древний, ни луков ни стрел не найти, - выказал свою ученость Коська.
   - По-твоему они ружьями воевали? В древности ружей не было, я сам читал.
   - Да я не спорю. Только стрелы и луки от вре-мени сгнили, а мечи и копья ржавчина съела. Что-бы их отыскать, надо раскопки вести, в земле ко-паться.
   - А сели золотые? Тоже ржа съела?
   - Кто же мечи золотыми делать будет? Золото мягкое, его зубами проверяют.
   - Знаю, - сказал Вадик, но воображение его не удовлетворилось таким поворотом событий. - А бывают такие, чтобы и из металла и не ржавеют?
   - Медные, бронзовые, булат, - перечислил Коська.
   - Во! Правильно! Согласен найти медный, бронзовый и булатный мечи и кинжалы! А еще шлем и латы!
   - Как понесешь!
   - За таким добром сто раз прийти - ног не по-жалею.
   - Тогда айда искать.
   Камней действительно было много. Они лежа-ли и мелкой россыпью и большими нагроможде-ниями, словно кто-то специально собирал их в ку-чу, чтобы потом подогнать машину и сразу загру-зить доверху. Чем гуще валялись камни, тем чаще попадались дикие яблони и груши. Их старые уз-ловатые стволы от земли до нижних веток заросли такими же нашлепками лишайников, что и каме-нья.
   - Обработанные камни, ряды фруктовых де-ревьев... Случайно ли это? - спросил Коська.
   - Не случайно, - совсем не вникая в вопрос, от-ветил Вадик.
   Ребята шли по отлогому склону, раздвигая тя-желые лапы-ветви. За сплошной зеленой стеной наткнулись на уходящую вверх стену.
   Ее и с трех шагов невозможно было разглядеть. Увитая плющом укрытая от глаз распластавшими-ся по камням ветвями, она притаилась в глуши не-преодолимой преградой, заставила ребят застыть перед ней в немом удивлении.
   - Крепость?- обрел наконец дар речи Коська.
   -А что по-твоему?- Вадик не любил гадать. Он смотрел на мир проще: есть стена, значит кре-пость. И никаких вопросов. Коська ощупывал камни.
   - Под ногами такие же, из этой стены,- сделал он вывод.
   - Или наоборот, стена из таких же, что и под ногами,- добавил Вадик. - Им лет пятьсот. Или тысяча.
   - Та, самая?
   Вадик не стал спрашивать, какая та самая. Он понял, что имел ввиду Коська и, посерьезнев, от-ветил:
   - Она.
   - Ее же никто найти не мог.
   - А мы нашли
   Горячим трепетом, торопливым возбуждением полнились их сердца. Холод, исходящий от стены был для них не холодом камня, остужающим до озноба, а веянием веков, прикосновением к тай-нам, открывающимся только им.
   - Дядю Рифката бы сюда.
   - Приведем.
   - Залезем?
   - Давай.
   Попытки забраться на стену оказались безус-пешными. Высота большая, кусты хилые, а стена совершенно ровная. Даже пальцами между ка-меньями не зацепишься.
   - Умели строить,- восторгался Коська.- Тысячу лет стоит и не падает.- Ему понравилось предпо-ложение Вадика, что стене тысяча лет. Он с готов-ностью принял такой возраст. Он делал находку дороже и значимей.
   - Надо вход искать, - первым сдался Вадик. - У любой стены есть или начало, или конец, или вход. А, возможно, и не один.
   - Как пойдем - вместе или каждый в свою сто-рону?
   - Лучше не разделяться. Вдруг стена до Китая тянется.
  
   Сова торопилась. Она летела по длинному тем-ному коридору, ныряла в отдушины, одной ей из-вестные дымовые проходы и потайные дыры, взмывала вверх и падала вниз. Плотный паутини-стый мрак сменялся ярким до рези в глазах све-том, мертвая тишина сумасшедшими завываниями ветра в печных трубах, беспорядочным хлопаньем крыльев летучих мышей, частым топотом убе-гающих пауков-крестоносцев.
   Еще один поворот. За ним приотворенные двери. Сова влетела в них и очутилась перед второй совой.
   - Бабушка, опять! - Крикнула с порога, распла-сталась на пушистом ковре. Старческое дыхание со свистом вырывалось из ее клюва.
   - Что опять? - открыла глаза бабушка. - Когда я научу тебя рапортовать толково, Бу? Влетела - ус-покойся, отдышись. Как поступают хорошие слу-ги?
   - Научи, знать буду, - приподняла голову Бу.
   - За дверью! За дверью успокоятся, с мыслями соберутся, лево с правым прикинут, а посля и док-ладают! Да чтоб зазря не обеспокоить, напрасли-ной не напужать! Ты ж не птица юная, умом не разумная! Как никак четвертый век разменяла, сызмальства при мне неотлучно. А все торопы-жишься. Куда, спрашиваю? Секунду выигрываешь? А на что тебе секунда? Что она рядом с веч-ностью, которая дорована нам двоим - тебе мной, а мне свыше? Что? Ничто! Так стоит ли из-за ни-чего убиваться?
   Бу покорно выслушала нравоучения, выловила паузу и вставила:
   - Мальчишки, бабушка!
   - Слышала, слышала я про мальчишек. Постой-ка! Да не ты ли сама мне про них докладала?
   - Я, бабушка, я! Только я докладала про других мальчишек.
   - И где они?
   - Которые?
   - Ну те, про которых ты докладала?
   - Ой, потеха,- захихикала Бу. - Перепугала я их потусторонним миром. Спят, ðîäèìûå!
   - И пускай себе спят. Проспятся, обо всем забу-дут. И ты о них забудь.
   - ß ваша верная слуга, бабушка. Я уже забыла о них.
   - Так и должно быть, так и должно, - бабушка клевала носом, засыпая. - Забыла, говоришь, а врываешься, беспокоишь меня. Али не знаешь, чем я занятая?
   - Знаю, как не знать?
   - ß мыслю! Ненаписанную книгу чудес рас-шифровываю.
   - Но мальчишки...- возразила Бу.
   - Опят мальчишки! Спят далеко отсюда! Я уже перенесла их! И что они тебе так дались?
   - Так идут же они!
   - Сонные?
   - Другие идут!
   - Совсем другие? - бабушка открыла один глаз.
   - Совсем-совсем другие!
   - Что же ты мне всякими глупостями голову забиваешь, а само го главного не говоришь?
   - Я и начала с самого главного. Да вы меня в сторону увели. Ох, день сегодня! Свет что ли пе-ревернулся? Так и лезут, так и лезут. Никак дыра, или гнездо где-то объявилось. Плодятся в нем и прут один за другим. И все парами, парами. Назло мне! За сто лет столько людей не видывала, как за один неполный день. А ну как и энти не послед-ние, что тогда?
   - Погодь кудахтать, куренок суетливый, - прервала трескотню бабушка. - Давай по по-рядку. Мальчишки идут?
   - Не идут, пришли уже!
   - Почто не усыпила?
   - Я пыталась...
   - Что за словцо такое выдумала? "Пыталась!" Ты не смела ко мне явиться до выполнения прика-за! Инструкцию забыла?
   - Ничего не забыла я! - оправдывалась Бу. - Выслушайте меня, бабушка! Дайте два слова спокойно сказать.
   - Говори, кто тебе не дает?
   - Я скажу!
   - Скажи.
   - ß скажу, если вы обещаете не перебивать меня.
   - Молода еще условия ставить! Как я велю, так и будет! - строго отчитала бабушка. Бу смирилась.
   - Оправдывайся!- позволила бабушка.
   - Не спят мальчишки.
   - Не говори глупостей!
   - Я все перепробовала! И потусторонний мир им показывала, и сон нагоняла, и вертыши-перевертыши с ног на головы ставила. Идут, как ни в чем ни бывало.
   - Что заметила?
   - Есть у них какая-то сила, которую моя сила не может победить.
   - Врешь! Человеки они! Нет у человеков си-лы больше моей! Нет и быть не может!
   - Сама знаю, что не может. Но, бабушка! Я все перепробовала! Даже первую и вторую сту-пень включала. И с заду наперед подходила. И шиворот-навыворот накукоживала. Все одно обмишурилась. Хоть бы один глазок на двоих сомкнулся. Вокруг них летает поле недоступности. Я видела его! Сон отталкивается от мальчишек и ко мне возвертается. Я, нали, с вет-ки дважды падала. Чуть клюв не расшибла, кры-лышки не поломала. Еле живая осталась!
   Бабушка быстро-быстро перебирала перышки на крылах, что-то просчитывала. Нашла нужное, выдернула, обжевала кончик. Остаток в одно ухо вставила, из другого приняла.
   - Все ли ты мне сказала?- спросила строго.
   - Как на духу, бабушка!
   - Мальчишки?
   - Двое, Коська и Вадик.
   - Что делали?
   - Ой, - хихикнула Бу. - Дети есть дети! Камни разглядывали. Камни им понравились.
   - Чем?
   - А ничем! Подозрительные, говорят, камушки.
   - Подозрительные?
   - Ага. От крепости, говорят, или от монастыря.
   - Откуда они знают?
   - Дак я ж говорю - сила у них какая-то есть! Надо, говорят, собрать их и в город увезти.
   - Кого собрать?
   - Да камни эти дурацкие! Сто веков они никому не нужны были.
   - А в город зачем увозить, не говорили?
   - Как не говорить, говорили, очень даже гово-рили.
   - Ну?
   - Строить собираются чего-то.
   - Здесь ломать, в городе строить... Непонятно. И подозрительно! В мои впадения приходить? Бесправно хозяйничать? Не дозволю! Никому не дозволю! Иди!
   - Бабушка! ß бессильна перед ними!
   - Бессильна? Ты бессильна? - Бабушка моли-лась, крылья ее сложно ладони сомкнулись на гру-ди. - Я всесильна! Мне все подвластное Она соби-рала крылами воздух, катала из него шар, ужимала - шар с футбольный мяч, с яблоко, с ягоду вишни, черемушину. Подкинула над собой. - Бери, дейст-вуй!
   - Как?- спросила Бу, глотая ягоду.
   - Как хочешь! Я дала тебе силу всех сил! По-шла, пошла! Их нельзя допустить за стену. Нель-зя! Все разрешаю! Все! Даже третью ступень раз-решаю! Слышишь? Испугай! Замани в подземе-лье! Сбрось в колодец! Крышу на головы урони! Прощаю! Все наперед прощаю! - Слова-заклинания толчками выбрасывали Бу из хором. Она не летела, катилась кувырком по той же доро-ге, которой летела недавно.
  
  
   ГЛАВА 8
  
   ОТРАЗОК
   Продираясь через заросли вдоль загадочной стены, Коська и Вадик набрели на груду камней. Таких же, как и прежде, но не целых, похожих на большущие кирпичи, а раздробленных на крупные куски и мелкие кусочки. Груда была такой боль-шой, что перед ней отступили и кусты и трава - íå смогли зацепиться корнями и укрыть ее от слу-чайного взгляда. Пытались, тянулись от земли по россыпи, но лето накаляло камни и они сжигали стебли. А зимой стужа находила здесь надежное пристанище, и всякая живность, рискнувшая при-ютиться в щелях, вымерзала напрочь.
   Если бы не эти обломки, Коська и Вадик про-шли бы мимо - они достаточно набродились сего-дня, с большим трудом продирались сквозь неве-роятное сплетение ветвей, и в какой-то момент, утомившись, потеряли бдительность, шли просто так, автоматически, только ради того, чтобы не стоять на месте. Неожиданное препятствие на пу-ти заставило собраться. Раздвинув завесу плюща, ребята обнаружили за ней исковерканную стену. Широкий проем с рваными краями открывал взгляду полу темную комнату.
   - Бомбой взрывали! - выпалил Вадик первое, что пришло на ум, ощупывая метровой толщины стену.
   - Сраженьице, - протяжно сказал Коська.
   - Как думаешь, это в Гражданскую или в дру-гую войну было?
   - Наверное не в Гражданскую, ни в другую, а просто так. В наших краях войн не было. Нам ис-торик рассказывал.
   - Нет, Коська, войны везде были, - со знанием дела возрази Вадик. - Даже там, где никто и не по-дозревает, что они были. В книжке напишут - не было, а на самом деле неправда написана. Раз
  
  люди жили, значит обязательно воевали. Хоть чуть-чуть, хоть один разок. Не могут они иначе, всегда кто-нибудь кому-нибудь завидует и ото-брать мечтает.
   - Здесь отбирать нечего - один лес!
   - Зачем тогда стену разрушили? Или она сама, по-твоему, рассыпалась?
   - Если бы сама разрушилась, камни бы целыми остались. А эти в крошево превратились, сам для себя сказал Коська.
   От поддержки друга Вадик повеселел.
   - Точняк, война! - разошелся он. - Штурмом брали. Без штурма разве такую толщу одолеешь? Пойдем, посмотрим.
   - Куда, в крепость? - Коську от такого предло-жения передернуло. Он отступил от стены. - Там... там ничего интересного нет, - нарочно скучным голосом заверил он.
   - Есть! - уверенно сказал Вадик.
   - Да брось ты, ничего нет. Людей перебили или в плен увели, крепость разграбили, все ценное унесли. А остальное за сотни лет сто раз сгнило, и следа никакого не осталось.
   - Может не всех перебили, может кто-нибудь выжил?
   - Если бы выжил, он бы что первым делом со-вершил? Дыру в стене заделал! От врага схоро-нился. Раз дыра на месте, значит заделывать ее было некому! И делать нам за этой стеной нечего, - упорствовал Коська. Вадик непонимающе смот-рел на друга.
   - Ты чего?
   - Я ничего, - отвел глаза Коська.
   - Тебе совсем неинтересно поглядеть на древ-ний город? Даже если там одни развалины оста-лись?
   Конечно, интересно. Но как объяснишь другу, что не страх останавливает, а вновь этот шепот в ушах: "Не ходи! Больше потеряешь, чем най-дешь". Который уж раз убеждался Коська - шепо-ту этому нужно верить. И который уж раз прихо-дится идти поперек его, а после, задним умом, раскаиваться. Знать, судьба ему такая выпала. Не скажешь же Вадику об этом. Он хоть я друг, а за-смеет. Нет, Вадик верит в волшебную силу Кось-ки, но верит не по-настоящему, а только чтобы не обидеть его. А Коське большего и не надо. Зачем от кого-то требовать большего, когда, и сам не знаешь точно -есть ли у тебя взаправду она, сила эта? Сколько ей владеешь, еще ни разу на деле проверить случай не представлялся. Хотя нет, не правду он говорит. Случаи были, даже слишком много. Но все они казались не настолько важны-ми, чтобы из-за них терять волшебную силу. Луч-ше сберечь на потом, когда, без нее ну просто ни-как не обойтись будет, когда по-настоящему вста-нет вопрос жизни и смерти. Кто знает, может сей-час он стоит на пороге такого случая? И подска-зать некому - как уговорить Вадика не лезть в эту каменную дыру, очень похожую на ловушку. Что бы такое придумать?
   - Я змей боюсь, - выдавил из себя Коська.
   - Змей? - Вадик невольно отступил от стены и уставился под ноги. - Откуда им взяться?
   - В развалинах всегда змей видимо-невидимо, - воспрял Коська. Кажется, сработало! - Всяких - и простых, и ядовитых. Кобры, гюрзы, удавы... - Он вспоминал и называл самых страшных, самых ядовитых: пугать так по-крупному.
   Но слова его возимели обратное действие.
   - Это в каких развалинах такие змеи водятся? В джунглях! Понял? Там и кобры, там и удавы пеш-ком по тропинкам ходят. И другие кишмя кишат. А в наших лесах кроме ужей, гадюк и медянок ни-кого не бывает.
   - Тебе их мало?
   - Мне-то хватит, да только днем они прячутся. Они жары пуще огня боятся.
   - А там тоже жара? - Коська показал в темный проем, откуда веяло прохладой.
   - Ну и что? не такие они страшные, чтобы я из-за них в древний город не пошел. Кто-то всю жизнь по миру болтается, специально развалины ищет и так и не находит. А мы с тобой просто так по лесу бродили и научное открытие сделали. Все от зависти лопнут! Эх, фотоаппарат бы! Какой ре-портаж получится. "Открытие века", "Тайна ле-генды дяди Рифката!"
   - Зачем ты про легенду заговорил? - В голове Коськи замкнулся какой-то контакт. И вновь ше-пот в ушах: "Не ходи... три сестры... Не ходи... по-теряешь больше, чем найдешь." И за рубашку тя-нет невидимая рука - прочь от стены!
   - Да как ты не поймешь до сих пор, что дядя Рифкат эту крепость искал и найти не мог! А мы нашли!
   Вот тебе раз! Коська думал - ни во что Вадик не поверил, давно из головы выбросил, а он рань-ше его, Коськи, догадался. Неделю назад Вадика уговаривать надо было, сейчас они местами поме-нялись. Нет, что ни говори, полна жизнь всяких чудес.
   - Как хочешь, - махнул рукой Вадик. - Я тебя больше не уламываю, но... что найду, не проси.
   Он сказал это не от жадности, а скорее для то-го, чтобы как-то пробудить в Коське зависть или любопытство. Как не заманчиво посмотреть древ-ний город, но идти одному в неизвестность страш-новато. Он собрался с духом, закрыл глаза и спрыгнул в полутемную комнату.
   Решительный вид Вадика пуще всяких доводов убедил Коську. Да, идти страшно, но оставаться здесь, у разрушенной стены один на один шепо-том и дергающими его невидимыми руками еще страшнее. И потом, случись что с другом, кто пой-дет ему на помощь?
   - Я с тобой, - сказал торопливо, но не удержал-ся от условий. - Только чур, немного посмотрим и назад.
   - Сразу, как все разглядим! - весело крикнул Вадик.
   С груды камней они попали в полутемную ком-нату.
   Просторная, почти в пять метров длиной, она увеличивала, толщину и без того неприступной стены.
   После яркого солнечного света здесь было мрачно и свежо. Но глаза быстро освоились в по-мещении. È совсем не мрачно. Даже наоборот, очень светло и видно каждый уголок. Стены тем-ные до черноты у пола, к потолку светлеют до се-рого. Потолок уложен внакат толстыми - вдвоем не обхватишь - бревнами. Просушенная листвен-ница, само время над ней не властно. Только по-чернела от старости да кое-где корни в щели воло-сами свисают, - шевелятся от движения воздуха, смутные мысли пробуждают. Пол сухой, усыпан каменным крошевом, через которое пробиваются стрелы чахлой травы. На стенах глубокие царапи-ны - какие-то непонятные знаки - то ли буквы за-гадочного алфавита, то ли детские рисунки. А в стене, противоположной пролому, дверь. Петли уже не держат ее, съедены ржой. И стоит она только благодаря густо оплетающим доски стеблям-жгутам столетнего плюща.
   Коська и Вадик вдвоем навалились на дверь. Она должна бы сразу упасть и рассыпаться в тру-ху, но не упала и не рассыпалась, а спружинила. Под напором ребят упругий зеленый ковер подал-ся. В образовавшуюся щель протиснулись пооди-ночке.
   И замерли как завороженные.
   Огромная площадь, уложенная каменными плитами, открылась перед ними. И сразу взгляд, едва скользнув по ней, накрепко приковался к фантастическому каменному цветку.
   Казалось, он вырос на площади, пробив мощ-ный каменный панцирь на ее спине, взметнулся ввысь и разливал вокруг жаркое сияние золотого многокуполья и разноцветную глазурь изразцов, драгоценное ожерелье белокаменных и красно-кирпичных стен и башен, увенчанных чешуйча-тыми шатрами.
   Здание строилось разными мастерами, в разные эпохи, и состояло из трех частей, каждая со свои-ми неповторимыми формами, отражающими кро-ме эпох и стилей и назначение построек.
   Центральная часть, более высокая и богатая разнообразием форм, строилась как православный храм. Она являлась духовной сокровищницей кре-пости. Суровая мощь стен и башен ощущалась даже на расстоянии. Воображение, не простираю-щееся дальше похожих как близнецы застроек со-временности с редкими сохранившимися остров-ками довоенных и послевоенных построек, было нокаутировано: трепетное удивление - вот то со-стояние, в котором находились Коська и Вадик.
   Неизвестные мастера украсили фасады своего неповторимого творения декоративным пояском ложных арок, а завершили их нависающими полу-кружьями с узкими прорезями смотровых щелей. Вертикальный строй пилястр как бы разделял сте-ны из белого камня на секции, каждая из которых смотрела на площадь узким стреловидным окном в ажурной свинцовой решетке. А над ними торже-ственно поднимались на высоких барабанах пять шлемовидных куполов с узорчатыми крестами .
   Правый пристрой - строгой архитектуры кир-пичное прямоугольное здание ñ тремя этажами узких высоких окон, зарешеченных на первом этаже, скорее походило на пристанище монахов, на мастерские или на тюрьму. А венчала его баш-ня со звонницей. Колокола застыли в полете. И, раздайся сейчас малиновый колокольный звон, это не удивило бы ребят - весь вид, открывшийся им на площади, казался незавершенным без мелодич-ных перезвонов.
   В отличие от правого, левый пристрой мог за-тмить красотой своей храм, если бы зодчий, воз-водивший его, забыл законы церкви и сделал свое творение равным по высоте Дому Господню.
   Резные орнаменты центральных столбов, четы-рехскатная позолоченная крыша, небольшие сдво-енные окна в разноцветных витражах, парадный вход - Красное крыльцо С маршами открытых ле-стниц, на площадках которых ЗАмерли перед прыжком каменные львы.
   Геометрическая правильность форм, певучая плавность линий, свежесть красок - все это не вы-ветрилось со временем, все здание при его таких несхожих частях воспринималось как монолит, пронизанный движением. И ощущение обитаемо-сти - миг, и кто-то распахнет двери, сойдет по сту-пеням лестниц, или просто окликнет из приоткры-того окна.
   Площадь перед этим чудо-цветком была раски-нута только для того, чтобы дать возможность че-ловеку, ступившему на нее, привыкнуть издалека к подчиняющей силе красоты. Она и радовала, и подавляла. Но более того - она манила. И ноги против воли шли к ней навстречу, шли по плитам и тонким полоскам заботливо подстриженной ме-жду ними травы.
   И не видели Коська и Вадик, что с момента их появления на поляне, чьи-то внимательные глаза следили за каждым движением, а уши фиксирова-ли всякое слово, сорвавшееся с их уст. И тем бо-лее не могли они видеть тех маханий и заклина-ний, именуемых первой и второй ступенями, ко-торые вершила над их головами знакомая нам со-ва.
   Полная отчаяния, она пролетела над головами ребят, задевая их крыльями, и исчезла в одном из верхних окон.
   - Бабушка! Сдаюсь! - бухнулась в ноги своей хозяйке.
   - Кому сдаешься?
   - Ой, и не знаю. Кто возьмет, наверное.
   - Кому ты нужна? Что стряслось?
   - И с твоей силой перед ними бессильна! Вер-нее, перед одним. Другой ничего, послушный, все повернуть норовит, уговаривает энтого. А он, за-раза его забери, разупрямился, и ни в какую - айда и айда. Как ледокол в Ледовитом окияне - прет нахрапом, ни меня, ни силу твою ни в грош не ста-вит.
   - Думаешь ли ты, что ведаешь?
   - Как не думать? Да только от моих думаний толку ни на грош не прибавится. Идут, окаянные! Я и духом пала, и здоровья последнего лишилась. Ты - мудрая. Знаешь и то, что на землю не при-шло, видишь то, чего нет и не будет. Растолкуй мне, птице неученой, почему сила сильная, супро-тив которой ни дерево, ни камень, ни само время устоять не могут, перед малыми человеками пасу-ет? Я ли верой и правдой тебе не служила? За три-ста лет первый раз прошу - уволь, отпусти на пен-сию, от мальчишек энтих огороди.
   С лика бабушки сошло равнодушие.
   - Так ли страшны они, как ты мне их рисуешь?- спросила озадаченно.
   - Ты всевидящя. Выгляни в окно - по площади они идут.
   Бабушка взмахнула крыльями, опустилась на подоконник. Провела крылом снизу вверх - цвет-ные стекла стали прозрачными. Она посмотрела на мальчишек и отпрянула.
   - Что ты мне сказать забыла? - почти крикнула она.
   - Бог с тобой! - перепугалась Бу. - Все как на духу! Ничего не утаила!
   - Врешь!
   - Нет, бабушка! Нет!
   - Замри! Стой на месте, не дергайся!
   - Зачем? - еще больше испугалась Бу. - Что ты задумала?
   Бабушка подкрадывалась к сове. На каждый ее шаг Бу сильнее втягивала в плечи голову и присе-дала.
   - Бу-бу-ду читать мысли твои! - пропела она.
   - Ой, не надо, - Бу охватила голову крыльями.
   - Надо! - коротко ответила бабушка.
   Она подошла вплотную, поставила Бу по стой-ки "смирно" и накрыла сову своими крылами.
   - Расслабься, - приказала шепотом, - еще... вот так. Гляди в себя, следи за моим теплом. ß посы-лаю лучи, они проникают сквозь твой череп - есть! - вижу! Вот они, мыслишки, забегали, засуетились! Не нравится, когда голыми предстают! В одежке да приукрашенными быть привычны! Ну ничего, ничего! Я ить своя, передо мной показать-ся не шибко большой грех. Давайте-ка, успокаи-вайтесь. По порядку стройтесь, по порядку. Да не прячьтесь вы, я ить и вовнутря загляну, коли при-дет нужда! Чу, уважили... ну, молодчины. Ага. Эту я знаю... эту ты мне говорила... неинтересно... Фу, какие глупости в твою голову лезут. Их я выкину, нечего место занимать всяким мусором. Это ста-рое... опять старое... Кто такой?... Кто такой? Я тебя спрашиваю!
   - Где, бабушка? - выглянула из-под крыла Бу.
   - Не вертись! В себя, в себя смотри! Почему не предупреждала? Кто в беседке под лавкой лежал?
   - Ой, никого не было.
   - Как не было, когда я своими глазами вижу что было! Проворонили, вороны!
   - Это не я! Это Гу! Я ее предупреждала!
   - Еще вижу... опять глаза... Чьи?
   - Давнишние или свежие?
   - Постой, разберусь... Свежие... на поляне... Се-годня... Не глаза - один глаз.
   - А, вспомнила! Гу! Бабушка, это Гу была, кошкой по поляне пробегала!
   От перенапряжения бабушка впала в состояние дремоты.
   Бу осторожно пробралась к окну.
   Коська и Вадик подошли к парадному входу, ступили на лестницу.
   Бабушка очнулась.
   - Потеряли, конечно, потеряли. Как я раньше не поняла этого? Наверное, старею. Власть моя по-шатнулась. Сильных боятся обманывать. Все знаю, все вижу! Я борюсь против себя! У них моя сила! - Она встрепенулась, повела головой. - Где они! - глаза ее блестели.
   - Ступили на Красное крыльцо.
   - Они все увидят? Они всех увидят? - спросила задыхаясь. - Они никого не увидят! Они меня уви-дят! Сама, сама пойду!
  
   - Здесь могла, жить Зухра, - разглядывая скульптуры на площадках, подал мысль Вадик.
   - Какая Зухра?
   - Ну та, из легенды?
   - Конечно, помню. - Коська сам себе удивился - как это он мог сразу не понять.
   И вдруг какое-то странное эхо, словно только что проснулось, зашептало из глубин дворца:
   “Здесь могла жить Зухра... Здесь могла жить Зухра... Здесь живет Зухра... Зухра ... здесь... жи-вет.”
   Эхо затихало, словно его упрятывали в мешок. Вместо него прилетали уговаривающие слова:
   “Не выдавай, голубчик... помолчи.”
   “Зухра, - уже хрипело эхо, - она... здесь... жи...”
   Коська и Вадик прижались друг к другу.
   Черная туча упала с неба на площадь, отскочи-ла от камней, мячиком упрыгала в сторону проло-ма и растаяла. А в месте ее падения струился ды-мок, обретая очертания девушки. Длинное расши-ряющееся платье дымного цвета, бледное лицо и руки. Она поманила ребят и поплыла за растаяв-шей тучей.
   Прошло не мало времени, пока ребята опомни-лись.
   - Мираж? - шепотом спросил Коська.
   - Ага, - согласился Вадик и осекся.
   “Зухра... живет... зовет... Зухра... Вадика и Коська.”
   Не успел затихнуть последний звук, в проеме вновь появилась девушка и позвала.
   Это уже был не мираж.
   Ребята не сдвинулись с места. Ноги прикипели к ступеням, страх сковал тело.
   За стеной послышался глухой стук. По фасаду поползли трещины, расширяясь и клубя известко-вой пылью. Коська и Вадик успели отскочить.
   Вывалилась часть стены, осыпав штукатуркой и битым кирпичом.
   Пыль улеглась.
   В проеме во весь рост стоял укатанный в лох-мотья шкелет. На плече у него сидела сова.
   Сова спрыгнула на лестницу.
   Шкелет за ней.
   Сова, покачиваясь на коротких лапах, пошла на Коську и Вадика.
   Шкелет, повторяя каждое ее движение, двинул-ся следом.
   Коська наклонился, нашарил рукой камень, сжал его. Но бросить не успел. Вадик истерично закричал и рванул через площадь.
   Они бежали не разбирая дороги, не зная - в ла-герь или от лагеря несут их ноги. В голове была только одна мысль - подальше от этого страшного места. Даже оглянуться боялись. Вдруг ОН гонит-ся.
  
  
   Г Ë А В А 9
  
   НОЧЬ ТРЕВОГ
  
  
   Июньская ночь коротка, но лагерю не до сна.
   Все попытки найти похищенное знамя не при-несли результата. К отбою отряды, участвующие в поисках, собрались на дачах, горячо обсуждая та-кой богатый на события день. Антон был прав - пройдут годы, выветрятся из памяти похожие друг на друга лагерные дни, но этот день останет-ся в воспоминаниях ребят незабываемой вехой, как зеленое дерево в голой степи, как яркая звез-дочка на вечернем небе.
   Валит с ног усталость. Ее вроде и нет, когда увлечен, охвачен возбуждением. Но стоит рассла-биться, сказать себе: "устал",
  и все, и не найдется таких сил, которые смогут поднять и заставить сделать хоть один шаг.
   Еще немного и провалятся в глубокий сон мальчишки и девчонки. Еще немного... Но, опе-режая это важное событие, ползет по
  лагерю змеей разгоняющее сон известие - пропали два мальчика из пятнадцатого и два мальчика из одиннадцатого отрядов.
   По этому поводу начальник лагеря срочно со-брал в своем кабинете всех сотрудников.
   Глаза у Владимира Петровича красные от уста-лости. Почти двое суток не отдыхал. Вчера к "Зарнице" готовились. А сегодня к чему? Сколько еще часов напряжения предстоит вынести - никто не даст ответа. Такого ЧП за всю долгую лагер-ную жизнь у него еще не было. А отвечал он за этот лагерь ни много ни мало - добрый десяток лет. Помнит Юру Соловья шестиклассником. Те-перь Юра его первый помощник. Конечно, хоро-шо, когда есть надежные помощники. Но, как бы ни были они хороши, отвечать за все происшест-вия ему, Владимиру Петровичу. Так же, как и ре-шения о дальнейших действиях прижимать только ему. Это понимает не один Владимир Петро-вич. Глаза всех сотрудников как дула ружей наце-лены на него - не моргнут, не отведут в сторону.
   - Нет нужды говорить вам о долге воспитателя, - начал он. Начал неудачно и сам чувствовал это, но какой-то тормоз заработал внутри - включались только дежурные слова. Никак не переключалось на уровень сердца. - Потерялись пионеры... маль-чишки... мальчики, - слово нашлось и растопило лед дежурности. Вдруг в этих мальчиках всякий ощутил своих собственных детей и вздрогнул - слова начальника взорвались криком в каждом сердце, раскрыли его навстречу беде. - Поиски нельзя прекращать даже ночью. Будем искать, по-ка не найдем. Ночь наша. Утром, если что... утром подключим милицию и воинскую часть. Да-да! И солдат, - повторил он, опережая чье-то восклица-ние. - ß не меньше вашего хочу, чтобы до этого дело не дошло. И все же!
   Владимир Петрович замолчал. Предстояло от-дать команду, взвалить на этих людей тяжелую ношу ответственности, целиком лежащую пока на его плечах. Как он желал сейчас услышать маги-ческие слова: "нашлись!" Все, всех бы простил! И пауза в его маленькой речи была вызвана более ожиданием спасительного "нашлись!", чем неже-ланием загружать сотрудников.
   Никто не пришел, никто не успокоил.
   Надо действовать.
   - Малышам ложиться спать.
   - Уже распорядились, - подсказали ему.
   - С первого по восьмой отряды выходят груп-пами по пять человек. Ñ каждой группой воспита-тель или вожатый, в лагере устанавливается круг-лосуточное дежурство. Маршруты поисковых групп у Юры Соловья.
   - Темно в лесу.
   - Каждой группе со склада выдать факел.
   - Их для карнавала приготовили.
   - Вот и устроим карнавал, - невесело пошутил Владимир Петрович. Он старался не выказать бес-покойства. Нельзя допустить, чтобы подчиненные потеряли уверенность. Нельзя расслабиться, нель-зя опустить руки. Как много ему все-таки нельзя. Твердость - вот главный помощник в деле. - Мы их найдем! - сказал он. И добавил для тех, кто со-мневался. - Обязательно найдем.
   Сотрудники поднялись.
   Владимир Петрович стоял у окна и смотрел на освещенную линейку. Вспомнив или увидев что-то, резко обернулся.
   - Почему в лагере тишина?
   - Так отбой объявили, - оправдывалась стар-шая воспитательница, словно и не должно быть после отбоя тишины.
   - Включите на полную громкость радио! Но-чью далеко слышно. И свет! Все лампочки зажги-те. Все прожектора!
  
   Коська и Вадик потеряли счет времени и рас-стоянию. Сколько они бежали, куда они бежали, откуда брались силы - думать было некогда. Ру-башки и брюки превратились в лохмотья. Лицо и руки в бесчисленных царапинах. Колени и локти содраны от многих падений, почернели от грязи, смешанной с кровью. И все равно - вперед и толь-ко вперед.
   Лес незнакомый. Ни тропинок в нем, ни следов людского присутствия. Только загадочные пере-плетения ветвей да неумолкающий хор голосов потустороннего мира. Он бы мог навести ужас и на взрослого, но большего ужаса, чем уже был в головах мальчишек, не существовало. Ноги слов-но отделились от тела - бегут сами по себе, непо-слушные ни сердцу, ни разуму. Напрямки, мимо отвесных скал и нагромождений камней, пере-прыгивая через ручейки и утопая по колени в бо-лотистых низинках.
   Деревья кружатся в замысловатом танце, пере-бегают дорогу, встают с корней на крону. Камни как воздушные шары, улетают в небо.
   Хор голосов затягивает новую песню со стро-гим ритмическим рисунком. В музыкальное со-провождение вкрадываются звуки трубы,
  барабана, гитар.
   Лес замирает, прислушивается.
   "Не из той оперы", - где-то в подсознании мелькает мысль. Мысль робкая, недоверчивая. А тут еще эхо мутит воду, подхватывает звуки, уда-ряет их о скалы è они, отскакивая, рассыпаются по лесу, сталкиваются с новыми. И не поймешь ни слов, ни стороны, где они зарождаются.
   Песни сменяют друг друга.
   "Да это же наша лагерная пленка, заезженная до дыр!" - Робкая мысль обретает силу. Ноги еще продолжают работу в темпе бешеного галопа, а сознание уже берет власть в свои руки и направляет ноги:
   - Левее, еще левее. Там что-то знакомое темне-ет среди деревьев.
   Еще несколько прыжков и ребята остановились около беседки, построенной над ключиком. Типо-вой проект - беседка в лесу и беседка возле Кось-киного дома, от которой и началась наша история, похожи как сестры-близняшки. Случайно ли?
   Не сговариваясь, Коська и Вадик повалились на теплую землю, припали к родниковой воде. Пили долго. Пересохшее горло обжигала холодная вода. Тело с каждым глотком наливалось смертельной усталостью. Лагерь рядом - осознание этой вести понемногу успокаивало, но не было сил подняться и преодолеть эти последние метры. Через боль от-ползли от ручья, повернулись друг к другу -пальцы рук встретились, переплелись - è провали-лись в глубокий сон-обморок.
   По тропинкам поплыли огни факелов, высвечи-вая сосредоточенные лица. Группы углублялись в лес. Никому и в голову не приходило посмотреть у ключика. Разве в такой ближине теряются? Каждая из поисковых групп считала - чем дальше уй-дет она в лес, тем больше у нее шансов на успех. Где могут прятаться на ночь заблудившиеся? Ко-нечно в расщелинах, за поваленным деревом, под кустами. И искали по такому принципу - расще-лина - все к ней. Носом избороздить и дальше пойти. Кусты - все туда. Результат был! Зайца по-тревожили, птиц с гнезд наподнимали - со счета сбились. Семерку ежей в плен взяли и несли в пи-лотках. А главной цели поисков так и не обнару-жили.
   Юра Соловей прокручивал в голове вчерашний день. В предсказуемое течение его как будто ко-ленками втиснули непредсказуемость. Кому пона-добились такие повороты?
   Он не привык списывать на случайности. Так, конечно, жить проще. Мол, я не при чем, на вся-кий авось соломки не напасешься. Такие оговорки по душе людям ленивым или слабохарактерным. Он всегда мечтал стать человеком сильным и в любом деле докапываться до истины. Хоть и был студентом, а уже понял - сильнее не тот, кто ска-чет по верхушкам деревьев, а тот, кто знает, отку-да те деревья растут. И сейчас не шел напролом, а оглядывался назад - может там разгадка?
  
   С группой разведчиков они вскарабкались по скале. Бесшумно сняли дозорных, захватили флаг противника. В пылу сражения "красные" не сразу обнаружили пропажу. Бой продолжался.
   Разведчики тем же путем опустились со скалы, побежали к своим. Вывернули в лощину и остано-вились, оглушенные тишиной. "Зеленые" и "крас-ные" глазели на гору и не могли понять - куда дел-ся флаг.
   - Давай, - разрешил Юра.
   Вадик выбежал на поляну с развевающимся флагом.
   - Победа! - кричал он.
   И весь лагерь отозвался на его крик - кто радо-стно, кто разочарованно. А потом все переме-шалось. Свои и чужие возвращались в лагерь, со-вершенно забыв, что только что были противобор-ствующими сторонами. До необычайного вкусным показался обед в столовой. А после обеда сногс-шибательная новость - пропало главное знамя ла-геря. На древке бумажка - "Ищите под скамейкой ó главного входа."
   И начались поиски.
   В штаб одну за другой ïðèíîñèëè записки. Юра читал их, отмечал координаты на карте, отдавал приказы.
   - Знакомый почерк, - разглядывая записки, ска-зал он.- Где-то я уже видел такой. И совсем недав-но видел.
   Он напрягал память, морщил лоб, но вспом-нить, где и при каких обстоятельствах видел он этот почерк, не смог.
   Пока записки приносили с территории лагеря. Но вот запыхавшиеся ребята положили перед ним мятый тетрадный лист.
   "За Конским бродом у кривой березы."
   - Знаю я эту кривую березу, - сказал Юра на-чальнику лагеря. - Если посмотреть на действия похитителей, проанализировать места захороне-ния записок, ясно вырисовывается система. Они намеренно гоняли нас по лагерю строго из одного конца в другой. Явно выигрывали время на слу-чай, если пропажа обнаружится раньше, чем они успеют покинуть опасную зону. Я даже думаю, по крайней мере я бы поступил именно так, - сначала они записки разнесли, а уже после этого знамя ук-рали. И пока мы проигрываем прелюдию. Сама музыка впереди. Вот эта кривая береза - начало погони, ее отправная точка. Если я прав, следую-щая записка будет с направления "Конский брод - просека". Разрешите, я пойду с ребятами. Если нас опередили только на час, в лучшем случае мы до-гоним похитителей к ужину.
   - Так долго?
   - Они идут налегке и только вперед. Мы дви-немся кругами, наугад.
   Юра не ошибся. Похитители упорно водили поисковые группы в горы, в самые непроходимые леса. Искать записки становилось все труднее: лес густой, многоярусный, на любом клочке земли кустик или веточка зацепились; координаты в за-писках указаны не просто расплывчато, издева-тельски неточно. "На северо-запад", "Правильно идете. Ищите сосну и муравейник", "0динокий ка-мень"...
   Как-то незаметно получилось - поисковая груп-па разбрелась по двое-трое.
   Затеряться в лесу помешала гроза. Она накаты-вала из-за гор. Гром рокотал, перекатывая по небу тяжелейшие камни, предвещал сильнейший ли-вень. Небо покрывалось Фиолетовыми грязными тучами. Незаметно наступили сумерки.
   Группы одна за другой вернулись в лагерь. Но гроза только попугала. Где-то на подступах рас-тратила свою грозовую злость, остатки сберегла для накопления новой. На лагерь же не проронила ни капли.
   Пока поверили в это, пока ужинали, подоспела еще одна новость - пропали ребята. Это не вызва-ло бы особой тревоги - увлеклись поисками. Но надвигалась ночь.
   И опять группы в лес. Только теперь на первом месте не знамя лагеря, а пропавшие дети. И, если поиски знамени - это все же продолжение игры: со смехом, с беготней, с наивной несерьезностью, то поиски ребят дело совершенно серьезное. Тут уже не до игрушек, не до смеха. Особенно если пред-ставишь на минуту себя в темном глухом лесу за-блудившимся, голодным и одиноким.
   Юра построил два отряда - остальных он не смог уговорить на гребенку - развернул их в одну шеренгу от забора в глубь леса, и и начал проче-сывать территорию вокруг лагеря. За первым кру-гом, если он не даст результата, последует второй, более удаленный, и так до победного конца.
   Мысль о записках не давала ему покоя. В ми-нуты большого психического напряжения мозги работают наиболее продуктивно.
   - Вспомнил! - стукнул себя по лбу.
   - Что ты вспомнил? - спросили идущие рядом.
   - Выставка рисунков! "Гора Сундук", "В бас-сейне", "Здравствуй, лагерь!" Я сам развешивал на выставке!
   - Ну и что?
   - Да как вы не поймете! Рисунки подписаны тем же почерком! Теперь мы можем узнать - кто похитил знамя лагеря!
   - Ну и что? - вновь последовал тот же глупый вопрос.
   - А то, что мы возьмем его как проводника! Пусть повторит с нами весь маршрут, по которо-му они разносили записки. Потерявшиеся ребята и найдутся. Только я не помню фамилию и отряд автора рисунков.
   - Нет ничего проще. Надо кому-то сбегать в лагерь и привести этого художника.
   Вызвались добровольны. Но далеко уйти они не успели. У ключика наткнулись на спящих Ром-ку и Антона.
   "Пропавшие" спали в обнимку, укрывшись знаменем лагеря и мирно посапывая. Стоило больших трудов разбудить их. Только холодная ключевая вода вернула ребятам сознание.
   Ромка и Антон сидели на земле; ничего не по-нимая, смотрели на окруживших их ребят. Знамя у ног пылало в свете факелов.
   Ромка спрятался за Антона.
   - Будут бить, - прошептал он.
   - Не будут, - пообещал Антон, но Ромка не очень-то поверил. Когда не собираются бить, раз-ве смотрят òàêèìè глазами? Прямо насквозь бура-вят, даже тело зачесалось.
   - Вставайте, заговорщики, - приказал Юра.
   Антон нехотя поднялся и отвернулся, Ромка не был таким гордым. Он свернул знамя, протянул его вожатому.
   - Не надо, - отвел руку Юра. - Где взяли, туда и вернете. Сами!
   - Эх, - проговорил Ромка. - Лучше бы побили. Вот о чем мечтать приходится с твоими идеями.
   - Побить тебя и я могу.
   - Я согласен, если после этого меня не выставят из лагеря, - сказал Ромка. Подумал немного и до-бавил. - А если выставят, битым будешь ты.
   Их повели в штаб.
   Но в нескольких шагах наткнулись на Коську и Вадика.
   Исцарапанных, в лохмотьях - их нелегко было узнать и невозможно разбудить. Быстро соорудив из двух палок и знамени подобие носилок, Коську и Вадика отнесли в медпункт.
   Они проснулись только на третьи сутки.
   Такому богатырскому сну удивлялись даже ви-давшие виды врачи.
   Проснувшись, мальчики ни с кем не разговари-вали, опасливо озирались по сторонам, при каж-дом резком звуке прятались под одеяло.
   Из города вызвали известного доктора. Он ос-мотрел больных, назадавал им гору вопросов, ни на один из них не получил ответа. На обеспокоен-ные взгляды сотрудников только покачал седой головой.
   - Стресс, - сообщил он Владимиру Петровичу. - Сильное потрясение, депрессия. Ничего удиви-тельного. Заблудиться в лесу да еще ночью... И взрослый испугается. А эти... совсем еще дети.
   - Ваше решение, доктор?
   - Надо отправлять домой. Уютная домашняя обстановка, знаете ли, лучше всяких докторов ле-чит.
   - Может здесь оправятся? - несмело спросил Владимир Петрович. - Мы их окружим теплом, заботой.
   - Надо, - уже твердо сказал доктор. - Здесь каж-дый предмет, дерево, звук могут вызвать новый стресс. А это уже не шуточки. Что чревато самы-ми серьезными последствиями.
   Спорить с ним никто не стал. Доктор увез Коську и Вадика в своей машине.
   В дороге Коська время от времени доставал из кармана камень, подобранный им на ступенях ле-стницы - это был осколок разрушенной стены, разрисованной старинными мастерами. На оскол-ке, доставшемся Коське, изображены чьи-то глаза, пронзительно-живые, ласково-грустные. Коська даже пытался согнать с них готовую выступить слезу, а глаза, в благодарность за его заботу, теп-лели. Коська тонул в их глубине и шептал одними губами:
   - Зухра... Зухра...
  
  
   ГЛАВА 10
  
   ОБМЕН
  
   Каникулы на исходе.
   Это только в мае кажется, - впереди целое ле-то, такое большое, что просто ни за что и никогда оно не может кончиться. Конечно, посиди-ка за партами почти без отдыха долгую осень, еще дольшую зиму и всю весну! И не так замечтаешь! Ягоды, грибы, речка не только во сне являются, и на уроке мерещатся - стоит глаза прикрыть. А о лесе и говорить нечего. Вот, думаешь, нагуля-ешься! А накупаешься - на всю жизнь вперед!
   На самом деле три месяца - это так мало. Не успеешь оглянуться, - август. От каникул остался шиш да еще чуть-чуть. На деревьях первые цвет-ные листья, речка порастеряла свое тепло и не манят ее зеленоватые воды в гребешках волн. От-ходят последние ягоды, наступает золотая пора опят. А бабушки и дедушки со слезами на глазах прощаются до следующего лета со своими неуго-монными внучатами. Сиротеют их избы, сироте-ют некогда шумные деревенские улицы. Затихает на них жизнь. И поселяются в стареньких избах тянучие жданки: сквозь хмурые холодные месяцы к следующему наезду единственных радостей - дожить бы...
   В городе совершенно иная картина.
   Просторные дворы, успевшие отвыкнуть от шумных голосов и впасть в состояние дремы, пробуждаются. Оживление и удивление -вот два слова, которые наиболее точно характеризуют состояние городских дворов. Словно реки в сне-готаяние - день за днем наполняются они детво-рой, и взрослые, и сами дети нисколько не преувеличивают, заявляя, что все без исключения сильно повзрослели, очень подросли, похороше-ли, и их невероятно трудно узнать. Странные из-менения и в немного призабытой городской жиз-ни: каким-то образом меньше ростом стали тен-нисный стол и турник, скамейки возле подъездов и сидящие на них старушки. Даже до кнопки звонка теперь можно достать не подпрыгивая.
   Но именно этими предсентябрьскими днями в ожидание начала школьных занятий примешива-ется неуемная тоска по уходящему лету. Хочется в каждый из оставшихся дней вместить как можно больше дел и игр, набегаться, надышаться, наот-дыхаться не просто до завязки, а на весь пред-стоящий учебный год и еще на маленько про за-пас. Конечно, так не получится, сколько не ста-райся. Но все равно, очень хочется, чтобы получи-лось.
   Коська и Вадик после происшествия в лагере не виделись два месяца. Один отдыхал в деревне у бабушки, другого родители возили сначала на мо-ре, затем в гости в Новгород, а завершили путешествие поездкой по городам Сибири.
   И вот снова вместе.
   Ребята сговорились идти в старому броду ло-вить красного рака. Накануне им удалось наконец-то выпытать у известного раколова дяди Петра, где обитает такой чудной рак. До сего дня мальчикам попадались только коричнево-зеленоватые. И большие, и маленькие, но одноцветные. А дядя Петр угощает всех во дворе, продает около мага-зина сплошь ярко-красных! Да еще посмеивается. "Места знать надо!" Ему хорошо, он большой. Си-дит себе на пенсии, целыми днями то рыбу удит, то раков из-под камней вытаскивает. Если бы Коська или Вадик так же привольно жили, они бы, может, не хуже места знали! Но жмотиться бы не стали - запросто бы всем показывали. Тем более не стали бы смеяться над другими. То же мне, геройство, открытие мирового значения, тайна госу-дарства! Эту тайну запросто узнали - купаться на великах ездили и увидели с моста дядю Петра - стоит в воде, штаны выше коленей засучены, и добычу в сумку собирает.
   Сегодня, мальчики уверены на все сто, они вернутся с желанной добычей.
  
   Солнце уже приопустилось на крыши девяти-этажек, а красный рак все не попадался. В âåäåðêå шебуршились, хватая друг друга крепкими клеш-нями, все те же коричнево-зеленоватые. Вадик хмуро наблюдал за ними. Он разочаровался в лов-ле, скучал, сидел на берегу и каждую минуту по-лусонно спрашивал Коську:
   - Нашел?
   Коська выбрасывал на песок к ногам Вадика очередного рака и продолжал шевелить скользкие камни. Пока мутная вода убегала из-под ног, он замирал, напряженно всматривался в неровное дно. С берега наблюдать - ловля раков ужасно скучное занятие. А в воде наоборот - ужасно инте-ресное. Ты превращаешься в настоящего охотни-ка. Какой-то первобытный инстинкт пробуждает-ся, что ли. И азарт, и замирание дыхания, и сердце стучит осторожно, чтобы не спугнуть добычу. Ча-сы улетают, а кажется - минуты прошли. И пусть не те раки, не красные, но все равно добыча!
   Вадик мучается, канючит беспрерывно.
   - Пойдем домой. Перехитрил нас дядя Петр. Он здесь для отвода глаз бродил.
   - Подожди немного, - просит Коська.
   - Я устал.
   - Полдня лежишь на берегу и устал?
   И правда, с чего бы ему уставать? Надо что-то другое придумывать.
   - Вот простудишься, а завтра в школу. Кто пер-вого сентября болеет, потом весь год в больницах проваляется, - на ходу сочиняет он.
   - Не боись, не заболею.
   - Зарекайся давай, зарекалка.
   Коська не хочет продолжать разговор. Что зря переливать из пустого в порожнее? Вадик какое-то время собирается с мыслями, злит прутиком раков в ведре и опять канючит.
   - Надоело! Целый день зазря угробили. Лучше бы я в сад поехал, там хоть яблок наелся бы. - Коська молчит. - Надо к мосту идти. Слышишь? Там точняк поймаешь.
   - У моста мы тысячу раз были.
   - Так уж и тысячу! Ты посчитай - если тысячу раз в одно место сходить, это три года ежедневно! Во! - высказал Вадик свои математические спо-собности.
   - Ну ладно, не тысячу, - уступает Коська, - сто.
   - Сто, пожалуй, наберется, - легко соглашается Вадик. Даже спорить у него нет особого желании.
   - А здесь в первый раз, - напоминает Коська.
   - Все равно зря.
   - Какой ты нытик, Вадик. Сам немного поис-кал и сразу говоришь "нет". А он, может, всего один на целую реку!
   - Ха, один! Захотел чего! У дяди Петра все красные, каждый день по ведру. А он - один на целую реку! Ну и ищи своего одного, а я пошел.
   - Ну подожди, вон до того бурунчика дойду и вылезу. Правда -правда!
   Вадик прыгает по песку на одной ножке - оде-вает ботинки и брюки.
   - Упрямый ты, Коська. Упрешься - тебя буль-дозером не сдвинешь. У меня так не выходит. Я, если не получается, сразу бросаю. А ты ищешь и ищешь.
   - Бросить проще всего.
   - А не бросить - скучно.
   - Вот и будешь всю жизнь ни то ни се. Ни од-ного дела до конца не доводишь.
   - Вырасту - научусь.
   - Ну уж нет! Если сейчас такой, и вырастешь, таким же останешься.
   - Это мы еще посмотрим. Пока! Раков можешь всех себе забрать, мне они до чертиков надоели. - Он зашагал от реки.
   Коська увидел - Вадик не шутит.
   - Я с тобой!- крикнул он другу и пошел к бере-гу напрямки. Камни склизкие, как намыленные. Коська упал, по инерпии проплыл по воде, а когда попытался встать, под ногами не обнаружил дна. -А-а-а! - закричал с перепугу. - Тону! - и принялся что есть силы лупить по воде руками. Целый фон-тан брызг поднялся.
   Вадик оглянулся - шутит или правда тонет?
   - Коська, ты чего? - шептал он. - Там же по ко-лено.
   Но Коська только орал истошно да барахтался на одном месте.
   Раздумывать больше было некогда.
   Они долго лежали на песке, отдуваясь и спле-вывая противную речную воду, перемешанную с тиной и песком. Оба дрожали, но не ясно, от чего больше - от холода или от перенесенного страха.
   - М-м-малко, - выбивал зубами дробь Коська. - В-вот тебе и по колено. - К-кто знал, чт-то там ямина. Сам виноват. Звал тебя домой раньше? На-до было сразу идти, не тонул бы сейчас, - вторил ему Вадик.
   - ß не тонул, - оправдывался Коська, - меня ко-ряга за ногу поймала и на дно так и тянет, так и тянет.
   - Это тебе от страха коряги блазнятся.
   - Честное слово, Вадик, кто-то за ногу тянул. Чуть не оторвал. Смотри, какие царапины, как от ногтей.
   - У коряги ногти?
   - А что, у нее, по-твоему, руки?
   Оба рассмеялись. Когда смеются искренне, без нетяжек и выделываний - значит полный порядок.
   - Еще в воду полезешь? - спросил Вадик.
   - Хватит. Меня туда на аркане не затянешь. Домой хочу.
   - В таком виде? - Вадик показал на мокрую одежду.
   - Моя сухая, - сказал Коська. - Наденешь мои рубашку и куртку. Бегом побежим, тепло будет.
   - Жарко, - уточнил Вадик, с удовольствием вле-зая в сухую рубашку.
   Неблизкую дорогу домой преодолели бегом. Раки в ведерке впервые испытывали такую страш-ную качку и вообразили себя попавшими в силь-ный шторм по крайней мере в центре Тихого океана. Но даже от подобного испытания не по-краснели.
   У подъезда Коську встретил отец.
   - Показывайте улов, рыбаки, - весело предло-жил он и принял ведерко. - Ого! День прошел удачно.
   - Нет, плохой день, - буркнул Коська.
   - А чем он плохой?
   - Не поймали красного рака, - объяснил Вадик.
   - Вам непременно хотелось поймать красного? - как-то странно, с хитрым прищуром спросил отец.
   - Его, - сознались ребята.
   - Это дело поправимое, - успокоил отец. - Иди, сынок, отнеси раков домой да поставь на газ каст-рюлю с водой. Вадик пойдет покажется родителям и переоденется. А через часок зайдет к нам.
   - Зачем? - спросил Вадик.
   - Будем угощать тебя красным раком.
   - Правда? - в один голос спросили ребята. - Как у дяди Петра?
   - Какой разговор, - успокоил их отец.
   Вадик побежал к себе, но домой попал не ско-ро.
   Возле голубятни громко спорили Ромка и Ан-тон.
   - Повесим! - кричал Антон.
   - Утопим,- настаивал Ромка. - Лучшего турмана задушила, зараза.
   - Вот и повесим. Как она, так и ее!
   - Утопим! Дольше мучиться будет!
   Настаивая каждый на своем способе казни, они тянули в разные стороны облезлую кошку.
   - Что она вам сделала? - спросил Вадик.
   Ромка и Антон обернулись на голос, увидели Вадика.
   - А, это ты, мелюзга? - признал Антон. Он не забыл, кто брал их в плен возле муравейника. - Что надо?
   - Зачем вы мучаете кошку?
   - Отстань, - огрызнулся Ромка. - Не твое дело.
   - Проваливай, пока цел, - добавил Антон. Злость на кошку резко пошла на убыль, но столь же резко возрастала злость на пацаненка. Все лет-ние неудачи почему-то враз связались с этим ме-люзгой. Лучше бы он перестал травить душу и сбежал. Иначе сейчас такое будет, такое будет... Антон за себя не отвечает. - Брысь отсюда! - при-крикнул он. Но испугал не Вадика, а кошку. Она дернулась и оцарапала Антону руку.
   - Отдайте мне ее, - попросил Вадик.
   - Может вместе с голубятней возьмешь? - съе-хидничал Антон.
   - Не, мне только кошку надо.
   - Нет, ты погляди на него! Ему только кошку надо! Ха-ха! А в зубы тебе не надо? - выкрикивал Антон. - Ромка, в зубы ему не надо?
   Ромка не среагировал. Он занял выжидатель-ную позицию.
   - Я же не просто так прошу, - обиделся Вадик.
   - А как? - подхватил Ромка.
   - Я вам за нее что-нибудь дам.
   Ромка и Антон перестали дергать кошку. Им по душе были любые деловые предложения.
   Облезлая кошка насторожилась еще больше. После всякого затишья, она уже привыкла к этому, живя среди людей, непременно грянет новая буря. Было двое ребят - тянули в две стороны. Теперь подошел третий.
   - Что дашь? - деловито спросил Ромка. Торго-ваться было по его части. Вадик пошарил в карманах Коськиной куртки и выудил пластмассо-вую коробку с рыболовными крючками.
   - Заглотыши возьмете?
   - Сколько штук? - загорелись глаза у Ромки.
   - Не считал. Но тут много!
   - А сколько дашь? - выпытывал Ромка.
   - Все забирай, - Вадик протянул коробку Ромке. Он уже увидел - с ним легче сторговаться.
   Антона задело, что крючки попали к Ромке. А он, вроде как и ни при чем? Турман его, кошка по праву его - сам поймал - а выкуп дяде?
   - Не выйдет, - встрял он в торг. - За лучшего турмана щепотку малюсеньких крючков?
   - Я же не за турмана даю, - возразил Вадик. - Я за кошку даю. Ну хочешь, еще тройник добавлю? Никелированный!
   - Острый? - перехватил Антон.
   - Новенький! - заверил Вадик.
   Антон всучил кошку Ромке и с умным видом проверил на ногте остроту жала.
   - Ладно, - подобрал он, - еще один добавляй и порядок.
   - Нет больше, - развел руками Вадик.
   - Ну и не получишь, - заартачился Антон. - Проваливай, если нет второго!
   - Как хотите, - погрустнел Вадик, отступая.
   Но Ромка был другого мнения. Ему уже каза-лось, что крючки насовсем его. Расставаться со своим не хотелось. Турман же наоборот не его. Да и кошка не задушила голубя, а только слегка помяла. Стоит ли разговоры городить по таким пус-тякам?
   Он сунул кошку Вадику и подтолкнул его.
   - Иди, иди, забирай свою кошку. Все нормаль-но. Обмен баш на баш.
   - Должен будешь, - все же выторговал Антон.
   Ребята разошлись довольными.
  
   А кошка сидела на руках у Вадика, обнюхивала его куртку, и глаза ее лихорадочно блестели. Не верилось ей в такое чудо. Сколько сил и времени потратила на поиски, жизнью своей птичьей не раз рисковала. Отчаяние накрепко поселилось в душе. И вот финал! Не она, ее нашли! Нарочно не при-думаешь. Скажи кому - не поверят. Ошибиться нельзя - запах тот же самый.
   Она вытягивалась на руках у Вадика, обнюхи-вала и облизывала куртку - ткань казалась ей та-кой сладкой, такой мягкой - ввек бы не расстава-лась с ней. Вот сейчас бы прижаться, еще лучше укутаться с головой и уснуть. Можно даже навсе-гда. Такое блаженство ощутить победу. Она, ока-зывается, вот какая. Ее можно потрогать, поню-хать, прижаться к ней...
   Как магнитом манил ее этот двор. Гнали, лови-ли, били - нет, она упорно возвращалась. Навер-ное, не раз проходила мимо цели. А... Что старое ворошить? Главное - она нашла похитителя! И те-перь не упустит его. Даже интересно получается - он спас ее от смерти /дура, позарилась на зазевав-шегося голубя, мало помоек в городе?/ и он же спасет ее от этого противного кошачьего наряда. А она, без зазрения совести еще сегодня постара-ется передать его в надежные лапы. Что сделаешь, такова жизнь. Она на работе, и она свое дело сде-лала!
   Ей хотелось визжать и прыгать от восторга. Все внутри кипело, нет, бурлило от радости. Она на секунду собралась в комок, подавила в себе это легкомысленное желание. И сразу обмякла. Вся тяжесть последних месяцев навалилась на нее враз. От мальчишки пышет теплом. Рука его неж-но гладит по спине. Кошка свернулась клубочком, сладостно прикрыла глаза, замурчала. Где-то в глубине сердца шевельнулась подлая мысль: - "А ведь он спас тебе жизнь"...
   Она вздрогнула, потрясла головой, прогоняя ненужную сентиментальность, вытеснила ее на всякий случай более тяжелой мыслью: - "От него все мои несчастья. Не будь этого противного мальчишки, и смерть бы мне не грозила"...
   От такого подбора мыслей стало кошке спо-койнее. Запах от куртки выстраивался в слова: - "Близок конец твоим скитаниям".
   Когда Вадик добрался до своей комнаты, в го-лове облезлой кошки созрел план.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  ПОВЕСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
  
  
  
  ВСЕГО
  ЗА
  ДЮЖИНУ
  МУХ
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   ГЛАВА 1
  
   СЕРЬЕЗНЫЙ РАЗГОВОР
  
   Не доходя до беседки, Вадик остановился и в начинающих сгущаться сумерках вновь перечитал загадочную записку.
   "Если ты не трус, и если ты хочешь узнать тай-ну, приходи сегодня один после заката солнца в беседку. Пароль не нужен."
   Ни подписи, ни адреса, и почерк какой-то странный - как курица лапой писала. Вадик вспо-минал: ни у кого из его знакомых нет такого ко-рявого почерка. Это мог бы написать неумейка, который только-только взял в руки перо и не нау-чился еще выводить палочки и хвостики, но напи-сано было без единой ошибки, и даже запятые на месте. Специально коверкали буквы? Зачем? Что-бы я не узнал - кто писал? Значит, автор этой за-писки знает меня, и не желает, чтобы я раньше времени понял - кто он? Но кто, кто мог напи-сать? - Вадик вертел записку в руках, разглядывал и нюхал, и даже попробовал на вкус. - Бумага са-мая обычная, из тетради в клеточку. Ничем не пахнет. Дырки и вмятины. Это потому, что писа-ли на неровном столе. Ага, лист запачкан с тыль-ной стороны! Или стол был грязный, или... На по-лу писали! И не в доме, а, может, в этой беседке, где пол песком и мелкими камушками усыпан. Дырки не только под пером, но и на чистом поле! Вот и песчинки остались.
   Ого, как много можно узнать по одной записке, если хоть немного подумать! Еще бы имя писав-шего определить. Тогда хоть сейчас в милицию следователем идти можно.
   А по тексту не угадай?
   "Если ты не трус..."
   - Ха! Это я трус? - усмехнулся он. - Ну, пого-ди! Не знаю, кто подкинул мне в комнату эту бу-мажку, но если он не девчонка, не карапуз, и его тайна не стоит того, чтобы я простил эту на-глость, даю честное слово - я поколочу этого пи-саку!
   ",..приходи сегодня один..."
   - А сам ты один будешь, или кодлу с собой приведешь? Зря, наверное, я никому ничего не сказал. Хоть бы Коську поставил в известность, все бы легче на душе было. А то идешь и сам не знаешь - куда идешь.
   - Чего это я раньше времени труса праздную?
   Так думал он, когда проходил последние метры до беседки, когда положил бумажку мимо карма-на, когда, переступив порог, оглядел ся, надеясь увидеть автора загадочной записки. Но в беседке никого не было. Только первые желтые листья то-поля шелестели под ногами да поскрипывал на досках песок.
   - Кто-то разыграл меня, - было первой мыслью Вадика. - Сейчас подглядывает из кустов и смеет-ся. Смейся, смейся! Я тебе такое устрою - еще плакать будешь. - Он обошел всю беседку, загля-нул в темные углы под скамейкой и даже, для дос-товерности, пошарил рукой. Никого. И тогда он крикнул негромко. - Э-эй! Я пришел!
   - Пришел! Пришел! - словно эхо донеслись до Вадика откуда-то из под беседки приглушенные вздохи.
   Мальчику стало тревожно.
   Он присел на корточки и положил руку на шершавые доски пола, будто это могло помочь ему разглядеть того, кто прятался под беседкой.
   - Кто пойдет? Я? - услышал он чей-то шепот.
   - Нет, тебе рано засвечиваться.
   - Почему?
   - На всякий случай. Твое появление пользы не принесет, и нечего высовываться.
   - И надолго?
   - Пока он не признается, ты остаешься в сторо-не! - прозвучал приказ.
   - Слушаюсь! - раздалось в ответ.
   - А еще лучше - и голос не подавай!
   - Здрасте! А это почему?
   - Осторожность! Прежде всего в нашем деле осторожность, - предупреждал командир. Так Ва-дик окрестил обладателя более строгого голоса. - Никогда не знаешь, что эти мальчишки выкинут через минуту. Надо быть ко всему готовым и ви-деть не только у себя перед носом, но и на пер-спективу.
   - На кого видеть?
   - Ни на кого, а вперед. На день или на месяц вперед. Это умение должно быть у всех великих людей, шахматистов и умных филинов.
   - У вас есть?
   - Я самый умный!
   - Поняла. А зачем туда смотреть?
   - Не приставай с глупыми вопросами. Сейчас не время повторять уроки. Сиди и не дергайся. Это приказ!
   - Ага, не дергайся! Кто-то же должен идти?! Ему надоест ждать и он смоется. Иди потом до следующего лета! Вину-то на меня свалите.
   - Первым пойду... нет, первым пойдут они. По-ра приучаться к настоящему делу. Я не зря их кормил и учил.
   "Ого, сколько там народу!" - мелькнула у Ва-дика мысль.
   Быстро темнело.
   В душу мальчика закрадывался маленький-маленький страх. Он червячком проползал где-то внутри и заставлял часто оглядываться, напрягая все мышцы, и всерьез подумывать - а не припус-тить ли по до рожке домой? Но мысль, что за ним подглядывают из кустов и ждут, когда он испуга-ется и сбежит, заставила пересилить страх. Он почти лег на пол и выдохнул в щель.
   - Кто здесь? Выходи. Я пришел.
   И для верности постучал по доскам.
   Из-под беседки, визжа и помахивая хвостами, выскочили семь подросших за лето щенят. Они закружились вокруг Вадика, стараясь лизнуть ему руки, лицо, волосы, заглядывали в глаза и ждали - чем он угостит их.
   - Ах, я чучело глупое! - спохватился мальчик. - Совсем про вас забыл, у-у, какие вы большущие! Настоящие овчарки, - восторгался он.
   Вадик усердно обыскал все карманы Коськиной куртки, но нашел только горсть семечек да обва-лянную в пыли конфету.
   - Вот вам, держите, - и протянул на ладони скудное лакомство. - Завтра принесу полные кар-маны всякой всячины, - пообещал Вадик. - А сего-дня довольствуйтесь тем, что есть.
   Мгновенно его ладонь опустела. Щенки приня-лись делить угощен ие. Они урчали и оттесняли друг друга от конфеты. А Вадик стоял возле них на корточках и гладил мягкие теплые спинки щен-ков.
   - Уж не вы ли мне записку подкинули? - улыба-ясь спросил он. - Соскучились?
   - Да-а-а, - услышал Вадик за спиной.
   Мальчик подпрыгнул и оглянулся.
   На пороге беседки стоял филин. Прищурив гла-за и уперев крыли в бока, он пристально смотрел на Вадика.
   - Вот мы и встретились, - просто сказал филин, как будто они виделись много раз, подружились, но, рассорившись из-за пустяка, потеряли друг друга.
   - Это... ты... говорящий? - заикаясь спросил Ва-дик.
   - Глупости! - Филин распустил крылья, встрях-нулся и оправил перья на груди. - Говорящие - по-пугаи. Они только повторяют слова,которым их научили, - снисходительно пояснил он и добавил, гордо вскинув голову. - Я ученый!
   - Ученый? - не поверил Вадик. - А я думал...
   - Мало ли что ты когда-то думал, - перебил фи-лин. - Теперь будешь думать иначе.
   - Теперь - да, - согласился Вадик.
   - Вот и замечательно, - похвалил филин. - Я на-хожу начало нашего разговора приятным и полез-ным. А ты?
   - Пока ничего не нахожу.
   - Молодец! - с искренним восхищением вос-кликнул филин. - Бесхитростная душа! Предел че-стности и порядочности. А какая умница! Да, за-был спросить. Ты, надеюсь, считаешь себя умным мальчиком?
   Вадик замялся. Конечно, он не глупый, скорее немного ленивый А умный... Это такое большое слово. Самому про себя говорить - умный ты или нет? Вот Коська точно умный. А он, Вадик, так себе. Немного умный, немного нет.
   - Правильно, - заметив его сомнения, сказал Ученый Секретарь, ибо вы уже догадались, что таким умным филином мог быть только он, по крайней мере в нашей сказке. - Если бы ты мне сразу ответил утвердительно, я бы, пожалуй, по-думал - верить тебе или нет? Но теперь и без твое-го признания вижу - ты умный мальчик.
   Вадик даже покраснел от удовольствия. Никто ему не говорил таких приятных слов. А этот фи-лин сказал. И Вадик проникся к нему уважением и доверием.
   А Ученый Секретарь тонко уловил перемену в настроении мальчика и решил подсластить еще, разумно полагая, что лесть лишней не бывает.
   - Мне легче разговаривать с умным человеком, который все пой мет с полуслова, без лишних объ-яснений, - прохаживаясь по беседке, рассуждал филин. - Я дорожу своим и твоим временем, пото-му предлагаю тебе перейти сразу к делу. Готов ты выслушать меня?
   - Я? - Вадик оторопел. Какое может быть дело к нему у филинов - Пожалуйста, говорите, - разре-шил он, - я слушаю.
   Филин щелкнул клювом и щенки, прекратив возню у конфеты, расселись вокруг мальчика, словно надежная охрана.
   - Ты, пожалуй, уже догадался, зачем я тебя вы-звал.
   - Так это вы написали записку?
   - Я. А кто же еще?
   - Вы и писать по-нашему умеете?
   - Не только по-вашему, но и по-нашему. Уже забыл?
   - Что?
   - Я - ученый!
   - Нет, не забыл.
   - Тогда не задавай глупых вопросов, а отвечай - догадался ты, зачем я тебя вызвал?
   - Нет, - честно признался Вадик. - Я думал, это кто-нибудь из моих друзей подшутил.
   - Хм... может, мы и станем друзьями, - предпо-ложил филин. На его лоб набежала легкая тень. - Но это целиком зависит от тебя и от твоей сговор-чивости.
   - Я ничего не понимаю! - Это состояние двой-ственности, когда тот, кто говорит полунамеками, думает, что тот, кто слушает, знает не меньше го-ворящего и все отлично понимает, начинало раз-дражать Вадика.
   - Ах, не понимаешь? - в глазах филина вспых-нули недобрые огонь ки. - А, может, делаешь вид, что не понимаешь?
   - Никакого вида я не делаю. Зачем мне его де-лать? Что я - врун какой, что ли?
   В сердце филина закралось сомнение. Он смот-рел в глаза Вадика, когда тот отвечал на постав-ленный вопрос. Глаза не обманывают. Или этот пацан злостный лгунишка и для него солгать все равно, что шаг сделать? Или он великий артист?
   Филин топнул ногой.
   - Кого ты привела ко мне? - крикнул он. - Тебя опять надули?
   - Клянусь, я не ошиблась! - донеслось из-под беседки. - Это он, он! Загоните его в угол!
   - Без тебя знаю, что делать! - злился Ученый Секретарь. - Тоже мне, выполнила задание! Где улики? Где неопровержимые факты? Как я его в угол загонять должен?
   - По запаху! - подсказали из-под беседки.
   - Запах, дорогая моя, к делу не пришьешь. Его не покажешь и не потрогаешь, - выговаривал не-известному филин. - Плохо сработала. Вот что я тебе скажу. Придется вернуть дело на доследова-ние.
   - Есть улика! - вспомнили под беседкой. - Пу-говица!
   - Давай ее сюда, - обрадовался Ученый Секре-тарь.
   - Держите!
   Пуговица запрыгала по полу. Тотчас один из щенков поймал ее и вручил филину.
   - Твоя? - спросил он у Вадика.
   - Нет, - ответил мальчик.
   - Ай-ай-ай, нехорошо врать. Как же не твоя? Посмотри, на куртке как раз ее и не хватает. Ви-дишь? На ее месте другая пришита, -Филин при-ставил пуговицу к куртке. - Может, мы сейчас бу-дем услышать, что и куртка не твоя? - засмеялся он и по команде смех подхватили щенки.
   - Не моя, - сказал Вадик и его слова вызвали новый взрыв смеха.
   - А как на тебя сшита, - поддразнивал филин.
   Вадик закусил губу и молчал.
   Филин резко оборвал смех и, как по команде, замолчали все остальные.
   - Да, - протянул он и закружил по беседке. Од-но крыло он заложил за спину, у второго покусы-вал кончики перьев и в задумчивости шептал. - Дело осложняется. Я вижу, нам не ограничиться одними разговорами. Придется прибегнуть к бо-лее жестким мерам. А так не хотелось, так не хо-телось. Но, да простит меня мой король, вынуж-дают. - Он подлетел к Вадику и ударил его в плечо крылом.
   Удар был сильный и неожиданный.
   Мальчик упал.
   - Вы зачем деретесь? - Вадик приготовился к обороне - поднял ногу и руку.
   - Сам виноват,- сказал ему Ученый Секретарь. - Считаю своим долгом предупредить тебя. Если не сознаешься, тебя ждут оч-чень большие неприят-ности.
   - Да в чем я должен сознаться? - спросил Ва-дик, поднимаясь с пола и отряхивая коленки. - Требуете, требуете, а, поди, и сами не знаете, что вам надо.
   - Я-то знаю!
   - Скажите мне и я тоже буду знать.
   - Верни то, что ты украл.
   - У кого?
   - У двух глупых сов.
   - И что я украл у двух глупых сов?
   "Ага, он все знает, но набивает себе цену, - до-гадался Ученый Секретарь. - Что же, сделаем ему уступку."
   И он сказал миролюбиво.
   - Ты подслушал и украл одну маленькую, ни-кому не нужную тайну.
   - Ха-ха! - рассмеялся Вадик, но смех его был явно наигранным. - Я украл! Что еще выдумаете? Спросите хоть у кого - я никогда ничего чужого не брал!
   - Украл, не значит - взял, - поучал филин. - Подслушал, это тоже украл.
   - Ничего я не подслушивал.
   - Давай поговорим, как взрослые умные люди, - пригласил филин. - Садись и не злись. Зло тума-нит глаза и разум.
   Вадик нехотя подчинился.
   - Ну, сел. Дальше что?
   - Постарайся выслушать меня спокойно.
   - Если вы будете вести себя спокойно.
   - Договорились. Теперь о тайне. Тебе от нее нет никакого проку, а глупым совам за утерю отрубят голову.
   - Вам их жалко?
   - Мне? - Ученый Секретарь не ожидал такого ловкого вопроса.
   - Да, вам.
   - Нет, - честно признался он и прошептал на ухо Вадику. - Будь моя воля, я бы всем глупым, а тем более совам, не задумываясь рубил головы. Только позор на наш род наводят. Весь вред на земле творится по чьей-нибудь глупости.
   - Почему же не отрубили до сих пор?
   - Жалко, - вздохнул Ученый Секретарь.
   - Только что сказали - не жалко, - напомнил Вадик, - а теперь вдруг стало жалко? Что-то я вас не пойму.
   - Сов не жалко, себя жалко, - уточнил филин.
   - Предатель, - прошипели из-под беседки. - Только о своей шкуре заботишься.
   - Молчи, глупая курица! Всю обедню испор-тишь. Не понимаешь, дура, так не лезь! Как, по-твоему, я его перехитрить должен? Может, поме-няемся местами?
   - Так бы и сказали, - виновато ответили снизу.
   - Вот с таким штатом приходится работать, - сказал филин Вадику. - Ладно, продолжим наш разговор. Не забыл, на чем остановились?
   - Не забыл.
   - Спрашивай меня.
   - Почему вам себя жалко? Вы с какого здесь боку? Тайну не у вас украли.
   - Если ты не вернешь ее, рано или поздно и мне отрубят голову признался Ученый Секретарь. - А я такой умный.
   - И не можете ничего придумать?
   - А ты можешь?
   - Запросто!
   Ученый Секретарь совсем забыл, что он самый умный и ему не пристало выслушивать чьи либо советы, весь обратился в слух.
   А Вадик, который не понял еще всей опасности своего положения, с важным видом поучал Учено-го Секретаря.
   - Придумайте сами тайну и доложите ее ваше-му королю. Это же так просто!
   - Действительно, просто! - обрадовался Ученый Секретарь. - А король проверит, и убедится, что волшебные слова не действуют. Что тогда?
   - Какие волшебные слова? - смутная догадка мелькнула у Вадика.
   - Ну... это...
   - Нет уж, проболтались, так договаривайте, - наседал Вадик. Инициатива незаметно перешла к нему, и он наступал.
   - Те самые, которые ты подслушал и украл.
   - Скажите своему королю, что ими воспользо-вались.
   - Три раза? - испугался Ученый Секретарь, вскакивая на лапы и в
  ужасе охватывая голову крыльями.
   - Три раза, - подтвердил Вадик.
   - Нет! - донеслось из-под беседки. - Не верьте ему! Он врет!
   - Не мажет быть! - стонал Филин. - Я бы знал об этом!
   - Правильно, не может быть, - сказал мальчик. - Но вы скажите
  так и сохраните на плечах свою оч-чень умную голову. Вадик уже поверил, что перехитрил важ-ного филина и праздновал победу.
   Но Ученый Секретарь не зря считал себя самым умным. Он сделал из совета мальчика правильный вывод.
   - Ах, вон что ты задумал! - подбоченился фи-лин. - Не на того нарвался! Ты полностью изобли-чил себя. Если у меня и были сомнения, ты их сам развеял. У тебя нет иного выхода. Ты...
   - Это я, я нашла его! - запрыгали под беседкой. - Я выполнила задание!
   - Замолчи! Щенков натравлю! - пригрозил фи-лин и снова обратился к Вадику. - Ты вернешь чу-жую тайну или...
   - Или? - усмехнулся мальчик. - Что же вы сде-лаете со мной, если
  я не верну?
   - Что сделаю? - запальчиво выкрикивал Ученый Секретарь. - Что я
  с тобой сделаю?
   - Да!
   - Для начала мне нужно знать, - сбавил обороты Ученый Ñåêðåòàðü, отказываешься ты вернуть волшебные слова совсем, или просто набиваешь себе цену?
   - Отказываюсь, - сказал Вадик. А что он мог еще сказать?
   - Жаль, - негромко произнес Ученый Секретарь. - Придется подвергнуть тебя страшным пыткам.
   - Уж не вы ли собираетесь пытать меня? - спро-сил Вадик, презрительно оглядывая филина с го-ловы до лап.
   - Что ты! Как такое в голову твою пришло, - испугался Ученый Секретарь. - Я мухи не обижу! Слова грубого не скажу! Я добрый. А для такой работы у нас Палач есть. Оч-чень опытный!
   Вадику казалось, что он стал участником ка-кой-то забавной игры, где филин и он, Вадик, - артисты, а рассевшиеся вокруг щенки -зрители. Они внимательно слушали и, как по команде, пе-реводили взгляд с одного говорившего на другого. И в то время, когда Вадик смеялся и подмигивал щенкам, думая, что они за него, филин вонзал в них горящие глаза, щелкал клювом и призывал к большей бдительности, зная, что они за него.
   - Ах, у вас и палач есть! А позвольте спросить - у кого это у вас? И где он, этот ваш "оч-чень опытный палач"? Что-то я его не вижу, - деланно оглядывался он и указывал пальцем на щенков. - Этот? А может вот этот?
   - Тебе не долго осталось ждать встречи с ним, - пообещал Ученый Секретарь.
   - Рад буду познакомиться.
   - Сомневаюсь.
   - И напрасно. Я оч-чень любопытен, - пере-дразнил Вадик.
   - Это и погубит тебя.
   На улице стемнело, во многих квартирах уже горел свет и его отблески проникли в беседку. То тут, то там из окон, форточек или дверей подъез-дов раздавался крик, призывающий заигравшихся детей домой.
   Вадик, казалось, только сейчас заметил, что уже довольно поздно.
   - Ну хватит шутки шутить, - робко сказал он. - Мне домой пора. Если хотите, я завтра приду и вы меня еще позабавите. А пока - спокойной ночи.
   - Стой! - грозно крикнул Ученый Секретарь и мальчик, удивленный этим приказом, замер. - Во-первых, никто с тобой шуток не шутит, и ты, на-звавшийся умным, давно бы мог понять это. А следовательно, во-вторых, все, что я пообещал те-бе, еще нынешней ночью сбудется. Постарайся забыть о своем доме, мягкой постели и о том, что тебя будут ждать.
   Выслушав, мальчик натянуто улыбнулся, и сделал шаг к выходу из беседки. Филин щелк-нул клювом.
   Щенки оскалили пасть и тихо зарычали, пока-зывая уже окрепшие зубы. Они привстали и при-няли боевые стойки.
   Только теперь до Вадика дошло, что все слиш-ком серьезно и ему, ни в чем неповинному, грозят большие неприятности. Понял он и то, что этот важный филин, кто-то там под беседкой и щенки перепутали его с Коськой, это же его друг Коська знает волшебные слова! Все это правда! А он, Ва-дик, не верил Коське! Смеялся над ним! Точно, глупый был. Да и сейчас не на много умней. Это же Коську они ищут! Коська должен за все отве-чать!
   Вадик немного струсил. У него мелькнула под-ленькая мысль: -"Скажу, что не я украл у них волшебные слова и меня отпустят." Но понял Ва-дик и всю бесчестность такого поступка. Как же так? Хорош я буду после предательства! Да меня не только из школы гнать надо, а отрубить голову подобно глупым совам - и то мало! Нет. Пусть уж теперь считают, что это я их подслушал. Коська что-нибудь придумает и спасет меня. Надо только его предупредить. Но как? Отпроситься на минут-ку? Тьфу, кто же меня отпустит. Совсем уже не знаю, что думаю. Надо попробовать сбежать, - и он огляделся, оценивая обстановку.
   Ученый Секретарь заметил растерянность мальчика и еще раз по пытался решить дело ми-ром.
   - Скажи волшебные слова и можешь идти спать.
   - Нет, - отрезал Вадик и, прежде чем предпри-нял попытку к побе гу, услышал грозное предос-тережение.
   - Не надейся уйти от меня. Или на тебе живого места не останется от острых собачьих клыков. - Теперь пришло время усмехаться филину. Он при-казал. - Взять его! Так всем будет спокойнее.
   Щенки, помня доброту мальчика, вежливо сомкнули челюсти на его рукавах и штанинах.
   Вадик сник. Ученый Секретарь отступил на шаг, медленно расправил крылья и произнес.
   - А теперь властью, данной мне королем фили-нов, я превращаю тебя в... мышь! - и он зашептал непонятные слова.
   - Ха-ха-ха! - собрался с духом Вадик. - Много хочешь! Так я тебя и испу... Пи-пи-пи...
   Щенки расступились.
   Ученый Секретарь бросился на мышь, схватил ее за шиворот и полетел в ночь.
   Как тень, по земле за ними бежала облезлая кошка. Город спокойно погружался в сон, не зная, какие трагические события произошли толь-ко что в самом его центре.
  
   Возле древнего сухого дерева Ученый Секре-тарь снизился, осмотрелся и раскрыл клюв. Мышь, ударившись о волшебные корни, вновь преврати-лась в Вадика.
   Вокруг маленького острова далеко-далеко по-блескивала черная вода.
   - Один шаг в сторону и тебя навеки проглотит болото, - предупредил Ученый Секретарь, нажи-мая на дереве какую-то секретную кнопку. -Брод знаю только я. Еще не поздно, скажи волшебные слова и до рас света будешь дома. Вадик мол-чал.
   - Если не хочешь умереть от холода и голода, страха и комаров, лезь в это дупло, - посоветовал ученый Секретарь.
   - В это дупло? - переспросил Вадик. - Да в него и голова моя не пройдет.
   - А ты попробуй.
   Едва пальцы мальчика прикоснулись к гладко-му краю дупла, как он стал ростом не больше са-мого филина. Вадик подтянулся и перевалился вовнутрь.
   Ему не дали подняться на ноги: скрутили руки, завязали глаза и повели по ныряющим то вверх, то вниз, то влево, то вправо ходам подземелья.
  
  
   ГЛАВА 2
  
   ПОДСАДНАЯ УТКА
  
  
   Через несколько минут Ученый Секретарь и облезлая кошка отчитывались перед королем фи-линов за проведенную операцию.
   - Мой король! - докладывал главный податель ученых советов. - Важный государственный пре-ступник вовремя обнаружен...
   - Ничего себе, вовремя, - перебил король.
   - Вы же сами говорили: "Лучше поздно, но все равно..." - надулся Ученый Секретарь.
   - Ладно, не цепляйся к словам. Что мне, по-твоему, слушать и рта не раскрывать?
   - От вас дождешься.
   - Ну и не огрызайся. Раз такой умный, лучше бы о деле говорил. Смотри, сколько слов зря вы-летело! Скоро дышать нечем будет от твоей трес-котни. - Филя I замахал крыльями, словно разго-нял кружащиеся в воздухе слова.
   Облезлая кошка, безоговорочно верившая сво-ему королю, выпучила глаза и завертела головой, пытаясь увидеть хоть одно, пусть самое большое слово, но получила тычок и затихла.
   Ученый Секретарь забыл, на чем он остано-вился. Попробуй не запутайся, когда тебя все время перебивают. Взвесив все "за" и "против", он начал доклад сначала, только на этот раз гово-рил громко и быстро, чтобы король не смог по-мешать ему.
   - Важный государственный преступник вовре-мя обнаружен, удачно схвачен, мастерски закол-дован и надежно упрятан в королевскую камеру пыток! Под неослабный надзор ваших верных слуг! Уф. Все! Доклад окончен, вопросы есть?
   - Есть.
   - Давай.
   - Схвачен? - переспросил король.
   - Честное слово! - поклялся Ученый Секретарь.
   Облезлая кошка кивнула в знак поддержки.
   - Можно радоваться? - спросил король.
   - Сколько угодно, - милостливо разрешил Уче-ный Секретарь.
   - А какой ценой? - задал король подленький во-прос.
   - Ýто вы о чем?
   - Потери! - разжевал Филя I. - Потери есть?
   - С нашей стороны потерь нет! - Ученый Сек-ретарь выпятил грудь и важно закрутил головой.
   - А со стороны противника?
   - B со стороны противника потерь нет. Один был, одного схватили и не потеряли.
   - Как скучно, - расстроился король. Он взмах-нул крыльями и забегая по кабинету, пиная сту-лья, горшки с цветами и любимые королевские тапочки. - Вот так всегда - воюешь, воюешь, и ни-каких потерь. Некого пожалеть и нечему порадо-ваться. Все легко! Р-раз и победили. Зачем разра-батывать умные планы, зачем готовить слуг к смертельной схватке, если все так просто? А? Что молчишь? Я тебя спрашиваю!
   - А как же без планов? Все великие военачаль-ники планы делают? только и промямлил Ученый Секретарь.
   - Во-во! - подхватил король. - Де-ла-ют! - про-изнес он по слогам. -Слышишь слово? Для дела. А у нас для дела не получается! Мы растеряем воин-ский дух, станем такими мягонькими, что однаж-ды нас возьмут и разгонят. - От борьбы с горшка-ми и стульями король запыхался, остановился и тоскливо посмотрел на своих подданных. - Ну хоть сопротивлялся? - жалобно спросил он.
   - Нет, - сказала Гу.
   - Да, - сказал Ученый Секретарь, и они посмот-рели друг на друга.
   - Сопротивлялся или нет? - повторил король.
   - Да, - сказала Гу.
   - Нет, - сказал Ученый Секретарь.
   - Все ясно. - Ответ удовлетворил короля и он собрался задать следующий вопрос, но его опере-дила облезлая кошка.
   - Есть потери! ß вспомнила! - восторженно за-кричала она и в порыве преданности сама не заме-тила, как подпрыгнула почти до потолка и оказа-лась верхом на ученом Секретаре.
   - Какие? - в один голос спросили король и его советчик, только первый с надеждой, а второй с недоумением.
   - Пуговица!
   - Кто такой Пуговица? - спросил король.
   - Не кто такой, а обыкновенная пуговица. Мальчишка потерял. От куртки. Во! Я сама на-шла! - и она пыталась засунуть пуговицу в клюв Ученого Секретаря. - Ты попробуй, попробуй! На-стоящая!
   - Вот балда, - разочаровался король.
   - Иди ты со своей пуговицей. - Ученый Секре-тарь схватил кошку ж уши и приемом самбо сбро-сил на пол.
   - Больно же, - сказала Гу.
   - Ловко, - сказал король. - Кто научил?
   - Сам научился.
   - Знаю, что врешь, но все равно - мне пока-жешь?
   - Не покажу.
   - Почему?
   - Больно будет.
   - Тогда не надо. Король и без ваших приемчи-ков какой?
   - Самый умный, самый смелый, самый силь-ный! - прокричали верные слуги.
   - То-то же. - Филя был в восторге от себя. - Благодаря моему уме лому руководству мы имеем в руках мальчишку и мои волшебные слова. Да! - вспомнил он. - Самое главное я не спросил! Он сознался?
   - Нет! - дружно ответили Ту и Ученый Секре-тарь.
   - Пока нет, мой король, - заискивающе добави-ла Гу. - Но ваш Палач, я совершенно уверена, вы-рвет у него не только эту тайну, но и
  что-нибудь еще.
   - Что еще? - испугался король. - Вы что-нибудь еще потеряли?
   - Нет, это я к слову, - оправдывалась Гу. - Я всего лишь хотела похвалить вашего Палача. Как вы удачно подбираете себе слуг. Он такой хоро-ший...
   - Мой Палач хороший?
   - То есть злой. Его все боятся. Пугало, каких мало на свете, -расхваливала Гу. - Посмотришь со стороны - так он похож на моего короля или на самого Ученого Секретаря.
   - Ты говори да не заговаривайся! - прикрикнул Ученый Секретарь, который раньше короля сооб-разил, на что намекает Гу. - Короля с Палачом сравнила! Даже я себе такого не позволяю!
   - С труса что возьмешь? - наглела дальше Гу. "Раз король молчит, - думала она, - королю нра-вится. А что нравится королю, то найдет у него поддержку".
   Филя 1 отвернулся к стене. Была у него такая привычка - когда слуги ссорятся, он молчит-молчит, а за ссорой следит. Когда они достаточно наругаются и вот-вот перейдут к драке, король вмешается, пожурит-помирит и не забудет напом-нить, что он самый справедливый и самый умный.
   - Палач укоротит твой язык! - обещал Ученый Секретарь облезлой кошке.
   - Пусть он поторопится, - распорядился король, резко поворачиваясь. Слуги прикусили языки: Гу от того, что король занял сторону Ученого Секре-таря; а Ученый Секретарь от того, что почуял в словах Фили подвох. - Только не укоротить язык, а развязать. Скоро зима, надо готовить запасы, а без волшебных слов всем нам придется ох как по-трудиться. Вы хотите потрудиться?
   - Нет! - дружно ответили слуги.
   - Могли бы и помолчать, без вас знаю - лодыри. Привыкли жить на всем готовеньком.
   - На себя посмотри, - пробурчал Ученый Сек-ретарь.
   - И смотрю! Каждый день перед зеркалом вер-чусь. Я - король! Мне жить так - положено по чи-ну! А вы мне надоели! - Он уселся в свое кресло и закрыл глаза. - Пойдите вон, я спать буду.
   И король самым настоящим образом захрапел.
   Облезлую кошку никак не устраивал такой по-ворот событий. Она минут пять переминалась с ноги на ногу. Сделав над собой героическое уси-лие, подкралась к Филе 1 и, зажмурившись, удари-ла его лапой.
   - А? Что? Кто посмел? - встрепенулся король.
   - Это я нашла мальчишку! - била она себя лапой в грудь. - Я нашла!
   - Ну и что? Премию выписать?
   - Не надо мне никаких премий. Куда я их дену? В вашем магазине ничего не купишь.
   - Тебе не нравится мой магазин?
   - Я...
   - А может тебе не нравится и мое королевство?
   - Да ну вас. Чего пристали? - осердилась Гу.
   - Уже не хочешь премию?
   - Не хочу.
   - Тогда проваливай, не мешай мне спать, - и ко-роль вновь закрыл глаза.
   - Ну уж нет! - решилась Гу. - Или сейчас, или никогда! Пусть другие проваливают, а я заслужи-ла! - высказала она королю.
   - Что заслужила?
   - Превращение!
   - Какое превращение?
   - Ну и память у вас. Дырка на дырке, а еще ко-роль. Вот заявление она протянула королю бумагу. - Обещали сделать меня совой, как толь ко я вы-полню поручение, - напомнила Гу.
   - Ты его выполнила?
   - А как же!
   - И где мои волшебные слова?
   - Но...
   - И я говорю: "Но!" Пока схвачен лишь кто? И я говорю - преступник! Но нет слов. А мне нужны волшебные слова и совсем не интересует преступ-ник! - резко и зло ответил король. - А твое заявле-ние, - он вырвал лист из лап Гу, изорвал его в кло-чья и подкинул вверх, - вот на чо оно годится!
   Это заявление писал за облезлую кошку Уче-ный Секретарь, а она расплатилась с ним такой жирной мышью. Все пропало. Она печально смот-рела, как медленно опускались на пол белые ку-сочки бумаги. Когда последний упал к ногам ко-роля, подняла голову и сквозь слезы сказала.
   - Мальчишка сознается.
   - Тогда и придешь за помилованием, - отрезал король. - И ни днем раньше!
   - А если он вообще не сознается?
   - Прощай твоя глупая голова. Но ты не рас-страивайся - Палач у меня хороший, даже на меня похожий - ты ведь только что нахваливала его, - рассмеялся король.
   - Что же мне делать? - стонала Гу.
   - Ой, не расшатывай мои нервы. Откуда я знаю, что тебе делать? Раньше надо было думать, - отве-тил король. - Возьми отпуск за свой счет и скройся с глаз моих.
   Ученому Секретарю надоело быть сторонним наблюдателем и он подал голос.
   - Мой король!
   - Что у тебя?
   - Совет.
   - Умный?
   - Очень умный.
   - Сам придумал?
   - Сам.
   - Тогда давай, - согласился король.
   - Мальчишка упрям и не спешит развязать язык, - сообщил Ученый
  Секретарь.
   - А вы с ним построже! - настаивал король. - Грозили ему?
   "О, вы плохо знаете этих мальчишек, тем более пионеров. Галстуки носить на шее они стесняют-ся, а чуть испытание какое, ведут себя как парти-заны на допросе. Слова нужного из них не вытя-нешь. Иной, бывает, не говорит ничего, потому что и не знает ничего. Что с них, двоечников возьмешь! А есть и такие - все знают, но ни за что не расколются. Настоящие мальчишки! Против них есть лишь одно действенное оружие.
   - Какое? - нетерпеливо спросил король.
   - Хитрость! - ответил Ученый Секретарь. - А силой и угрозами от них ничего не добьешься. Я, когда с ними дело имею, про себя думаю - лучше бы они внешне были такими, ну, за версту видно - пионер идет, а в испытаниях чтобы все - трусами и предателями. Вот бы работа у Палача была! Пока-зал топор и больше ничего делать не надо. Успе-вай, записывай показания да придумывай наказа-ния.
   - Давай, давай, применяй поскорее свою хит-рость, - ерзал король. - Что ты придумал?
   Ученый Секретарь поднял крыло, словно соби-рался произнести речь и таинственно сказал.
   - Мы подбросим эту глупую облезлую кошку в камеру пыток. К мальчишке.
   - Зачем?
   - Пусть будет нашей подсадной уткой.
   Гу поджала хвост, ожидая новых неприятно-стей. Зря она не послушалась короля и не ушла сразу в отпуск. Теперь-то король уж точно передумает. Этот выскочка с него не слезет, добьет-ся своего.
   - И что? - спросил король. - Теперь еще пре-вращать ее в утку? Не хочу!
   - Вы меня не поняли, мой король. Подсадная утка - это не обязательно утка. И кошка, и мышка, и кто угодно может сыграть эту роль. Так только говорят. Утка - это приманка. Она будет нашим шпионом. Мальчишка подумает, что она такая же пленница, как и он, и пожалеет ее. А там, глядишь, и сболтнет случайно волшебные слова.
   - Случайно?
   - Ну, - замялся Ученый Секретарь. - Не сболт-нет случайно, поможет наша подсадная утка. - Он покосился на облезлую кошку, забившуюся в угол. - Ей же хочется заслужить ваше прощение.
   - Опять за горло берете, кислород перекрывае-те, эксплуататоры проклятые, - шипела Гу.
   - Ýто ты нам говоришь? - прищурился король.
   - Это она входит в роль, репетирует. Как прав-диво, аж поверить хочется и голову за такие слова отрубить, - и Ученый Секретарь пригрозил кошке, - чтоб не зарывалась раньше времени.
   Король немного подумал и похвалил своего со-ветчика.
   - Ты говоришь умные вещи.
   - Я всегда говорю умные вещи, - гордо и оби-женно произнес Ученый Секретарь. - Но меня плохо ценят некоторые короли.
   - Ладно, не дуйся, - похлопал его по плечу Фи-ля 1. - Ты же знаешь, на меня нельзя обижаться. Лучше сходи позови моих слуг.
   - Зачем они вам, когда я рядом?
   - Пусть отведут кошку в камеру пыток.
   - Мой король! Позвольте?
   - Что еще?
   - Совет.
   - Умный?
   - Очень умный.
   - Сам придумал?
   - Сам.
   - Тогда давай, - согласился король.
   - Надо привести ее в порядок, - прошептал Ученый Секретарь на ухо королю.
   Филя понимающе кивнул и приблизился к об-лезлой кошке. Та сжалась в комок и быстро-быстро моргала глазами.
   - Ты все слышала?
   - Н-нет, - пискнула Гу.
   - Отпуск отменяется! Иди умойся, причешись и отправляйся в мою камеру пыток.
   - Н-нет, - шипела кошка, - не хочу! Он сознает-ся! Подождите немного, он непременно сознается! Я жить хочу!
   - Вот глупая птица! - развел крылья король. - Я же тебя не на смерть посылаю! На работу! Пони-маешь?
   - Не понимаю и не хочу понимать.
   - О, кто мне служит? - недоумевал король.
   - Вот глупый король, - шептал себе под нос Ученый Секретарь. - Êî-му я служу? - И добавил громко. - Вы опять меня плохо поняли.
   - Не сваливай на меня! Как объясняешь, так и понимаю.
   - Привести в порядок подсадную утку, это зна-чит - отдать ее в руки Палачу.
   - Так он же ничего не умеет. Только бум-бум!
   - Это и надо. Обработает и сделает похожей на пленницу.
   - Как? - не мог уразуметь король.
   - М-м-м-м, - донесся протяжный стон из угла. Облезлая кошка раньше короля поняла, что ждет ее.
   - Наш Палач знаток своего дела. Через не-сколько минут и родная мама не узнает в ней свою несчастную дочь, - деланно всхлипнул Ученый Секретарь.
   - А! Понял, понял! - обрадовался король своей необыкновенной прозорливости. - Зовите слуг!
   И Гу увели.
   Король достал из карманов связку мышиных хвостов и связку мышиных ушек и затеял игру. Он учился считать.
   Страшные вопли разнеслись по дуплу.
   - Раз, два, три... - считал Филя. - Ей, наверное, больно... Четыре, пять, шесть... Как надрывается бедняжка.
   - Пустяки. Это она голос тренирует. Надоест у вас служить, пойдет солисткой в какой-нибудь ан-самбль.
   - Семь, восемь, девять... Кто ж ее возьмет? Она и петь не умеет. Тьфу, сбился... Раз, два, три...
   - Зато кричит как! А это больше ценится.
   - Знаешь, как это называется? - спросил король.
   - Что это?
   - Про ансамбль твой.
   - Как?
   - Закулисные игры. Я знаю! Вы все тылы гото-вите. Все ищете -куда бы сбежать. Одного меня оставить хотите? Обманываете? Обкрадываете?
   - Мой король!
   - Всю жизнь чего-то жду, и всю жизнь меня об-крадывают и обманывают. Да помолчи ты! "Мой король, мой король!" Завелся! И без тебя знаю, что твой король. Что, неправда? Раз, два, три... Где моя тайна? Ага, нет! Все. Ухожу на пенсию. Жи-вите, как хотите. Ссорьтесь, деритесь, убивайте друг друга. Мне до лампочки. Я полечу к бабушке. Она меня любит. У нее такое уютное дупло! У нее такие вкусные пирожки! Раз, два, пять... Там ни-кто не будет лезть со своими умными советами.
   - Я всем сердцем...
   - Не мешай мечтать! Раз, два, три... Ну вот, опять сбился. И чего суешься? Просили тебя? А? Сейчас как дам, будешь знать!
   - Простите, мой король.
   - Простите, - передразнил Филя. - Я держу тебя возле своей королевской особы из милости, а ты никак не хочешь понять этого.
   - Хороша милость.
   - Ну, чем тебе не нравится?
   - Не могу все время выслушивать ваши настав-ления и тонкие замечания, - признался Ученый Секретарь.
   - А ты как хотел? Чтобы тебя одного слушали?
   - Вы цените меня не больше, чем любого из ваших рабов, - высказал филин очередную претен-зию.
   - Для меня все должны быть равны! Потому что я - король! Отец всех! Мать всех! И судья всех! Ты что предлагаешь? Групповщину расплодить? Королевство разрушить? Могу я на такое пойти, пустая твоя голова?
   - Я один стою всех. Могли бы сделать исключе-ние.
   - Это ты выдумал, чтобы возгордиться. Забыл, что в книге читал? "Кто другого унизит, сам триж-ды унижен будет", - Филя почесал крылом за ухом и вычесал еще одну умную мысль. - "Чем умнее, тем проще". Понял? Проще надо быть!
   Ученый Секретарь исподлобья смотрел на сво-его короля.
   - Ждите, разбежался.
   - Вот-вот! Опять недоволен! А еще считаешь себя умной птицей! Кто ты? Такой же мой раб, как и все. Разве что к тебе я отношусь более терпели-во. А, такова участь всех королей. Любой слуга почитает себя умнее своего господина. Но госпо-дин есть господин, как бы не был он глуп. И ты исполнишь любую мою прихоть. Это удел твой. Можешь бунтовать, но в мыслях. Можешь выска-зывать недовольство, но в темном уголке. А ус-лышу или узнаю - не задумываясь казню тебя! И ничего не потеряю! Да, не потеряю! У королей всегда хватало советчиков. Хватит и на мой век. Я - король! Не каждый умник добирается до коро-левского трона. У меня есть власть и власть эта заставляет вас величать меня самым справедливым даже тогда, когда я несправедлив, самым великим, когда я низок, самым мудрым, даже если я буду глуп. А как иначе? Жить-то, небось, всем хочется! А? Хочется?
   - Хочется.
   - Вот и терпи. И не бунтуй.
   - Разве ж я бунтую?
   - И с советами своими не лезь, когда не надо.
   - Я хотел как лучше.
   - Кому это нужно - как лучше? Тебе? Мне?
   - Заботы о процветании вашего королевства... - раскрыл клюв Ученый Секретарь.
   - Это не твои заботы, - перебил король. - Патри-от выискался, - презрительно сказал он. - Хочешь, и я дам тебе умный совет?
   - Совет вашего королевского величества я вы-слушаю на коленях! - пообещал Ученый Секре-тарь.
   - Не дури, - не принял шутки король. - Я с то-бой серьезно разговариваю.
   - А я серьезно слушаю, - тут же поправился филин. - Так какой совет вы мне хотели бы дать?
   - Скройся с глаз моих! Вот какой.
   - Зачем?
   - А надоел! Это раз.
   - Еще и "два" будет? - осведомился Ученый Секретарь.
   Филя 1 сделал вид, что не услышал последней реплики своего советчика.
   - Гу мы посадили в камеру пыток. Есть одна вакансия на отпуск. Слушай, а и вправду, возьми-ка ты отпуск, - попросил король, словно отпуск - это такая нехорошая вещь, что надо уговаривать взять его. - Получи в кассе лицензии и припасы и уезжай, браток, на охоту. Мышей сейчас в лесу полным полно. К осени они отъелись. И природа самая красивая. Лучше не пожелаешь. Что тебе здоровье губить в этом темном дупле среди ржа-вых болот? Поживем вдали друг от друга, отдохнем. Если ты мне понадобишься - я вызову. А нет, скатертью доро га! Хоть всех мышей пере-стреляй, хоть сам застрелись. Я дарую тебе право выбора.
   - Благодарю вас, мой король.
   - Ну как? Здорово я придумал? Òû берешь от-пуск?
   - Я подчиняюсь, - еле слышно сказал Ученый Секретарь, - но подчиняюсь с тяжелой душой.
   - Что тяготит тебя?
   - Глупости.
   - Объясняйся, - нахмурился король.
   - Тяготят меня глупости, которые вы натворите без меня.
   - Что? Я? - закипел король. - Вон с глаз моих! Обнаглел!
   - Мой король...
   - Не подлизывайся, я перестану тебя уважать.
   - А мальчишка?
   Король притих. Но для Ученого Секретаря это не было неожиданным. Он оставил самый силь-ный козырь на крайний случай, и теперь видел - козырь хорошо сработал.
   - Что мальчишка? - шепотом спросил Филя 1.
   - У него тайна, - так же шепотом ответил Уче-ный Секретарь.
   - Я знаю, что тайна у него. Ты чего хочешь? Говори.
   - Позвольте мне остаться.
   - Пока не позволяю.
   - На некоторое время. На чуть-чуть. Как только мальчишка признается, вы сразу и прогоните ме-ня. - Ученый Секретарь знал - как не злится ко-роль, а его всегда можно уговорить, и, уговорив, заставить сделать то, что нужно Ученому Секре-тарю, а следовательно, королевству.
   - А ты прогонишься? - спросил Филя, сдаваясь.
   - Честное слово! - гаркнул Ученый Секретарь.
  
  
  
  
  
   ГЛАВА 3
  
   ЭКСКУРСОВОД
  
   В камере пыток негде было развернуться от множества приспособлений для вытягивания са-мых тщательно скрываемых тайн.
   Стены комнаты, как и стены коридора, по кото-рому недавно вели Вадика, были сплошь изъедены трещинами, выступами, осыпающейся трухой про-гнившего дерева - словно кора у основания ста-рой-престарой сосны. Кто больше трудился над созданием этого дупла - природа, мыши или фи-лины? Любого из трех мастеров можно смело на-звать мастером "топорной работы" - никакого вку-са, никакой аккуратности, лишь бы творить, а что творить и как - не важно.
   В любое другое время Вадик не обратил бы внимания на такие детали - какое ему дело, кто где и как живет. Но его бросили в этой комнате одного - связанного по рукам и ногам и потому беспо-мощного. Фонарь еле-еле тлеет и освещает только небольшой кружок на полу и на ближней к двери стене. Мальчик поперву не видел ничего, кроме этого кружка на полу и того, что попадало в осве-щенное пространство. Но постепенно глаза его привыкли к темноте и вся камера пыток метр за метром предстала перед ним.
   Ее нельзя было назвать комнатой, потому что не было ни одного угла в ней. Помещение больше напоминало по форме цветок, лепестки которого немного объели жуки. С потолка свисали малень-кие и большие деревянные сосульки. И резко вы-делялись двери, сделанные из ровных струганных досок, скрепленных коваными пластинами.
   Очень скоро Вадик изменил свое мнение о мас-терстве тех, кто построил такое дупло. Оно пока-залось ему необычным и потому прекрасным - можно было рассматривать бессчетное количество раз и все время находить что-то новое, еще не уви-денное им. Наверное, в этом и заключается секрет мастерства, что оно всегда таит в себе кусочек неразгаданного.
   Это открытие отвлекло мальчика от мыслей о плене. Он забылся, однако ненадолго: открылась дверь и вошел Ученый Секретарь.
   - Как? Наш подопечный до сих пор в этих пу-тах, словно конь в ночном? - сердито вопрошал он у слуг. - Не очень-то вы вежливы! А если так же вас, да подольше?
   Под непрерывное ворчание он развязал маль-чику руки и ноги и помог подняться.
   - У тебя хватит здравого ума не рассердиться на меня и не обратиться с жалобой к королю? - спро-сил филин.
   - Не уверен, - ответил Вадик.
   - Но я исправился, - объяснял филин.
   - Слишком поздно.
   - А как докажешь?
   - Обязательно доказывать? А на слово у вас не верят?
   - М-м... Верят, - замялся Ученый Секретарь, но тут же голос его обрел прежнюю уверенность. - Только ты не думай - верят не всем и не всегда. Это заслужить надо!
   Вадик ничего не ответил. Разговор казался ему совершенно лишним - кому и зачем может жало-ваться пленник? Ясно - этот филин от него что-то хочет, вот и юлит.
   А Ученый Секретарь, в подтверждение мыслей Вадика, раскрыл карты.
   - Я должен заслужить твое доверие. Я должен понравиться тебе. Я буду стараться, подыгрывать, заигрывать, хвалить тебя и ругать других. Поэто-му наберись терпения и приготовься подружиться со мной. Запомни главное - кроме того, что я здесь самый умный и почти самый главный, я еще и са-мый добрый. Если запомнил, пойдем дальше.
   - Далеко?
   - Нет, близко. Мы с тобой отправляемся на экс-курсию по этой замечательной камере, которую мы именуем камерой пыток. Будь внимателен - ничего не упусти и покрепче испугайся.
   - Зачем мне пугаться?
   - Чтобы легче было сознаваться, - объяснил Ученый Секретарь. - Давай оставим вопросы не по делу на потом.
   - Давай, - согласился Вадик.
   - Обрати внимание на этот стол, - Ученый Сек-ретарь протиснулся в узкий проход к какому-то непонятному сооружению. - Когда заведешь вот эту пружину, нажмешь на вот эту кнопку, моло-точки, иголки и зажимы одновременно включают-ся в работу и ваши глаза вылезают из орбит. Кра-сота! Фантазия! Полет мысли! - нахваливал он. - А здесь, -показал филин следующее приспособление, - мы щекочем пятки. Поверь, процедура не из приятных. Это только сначала смешно и весело, а через пять минут или пять часов - кто сколько вы-держит - плакать захочется, или волком выть. Здо-рово придумано? - напрашивался он на похвалу.
   - Плохо придумано, - сказал Вадик и помор-щился.
   Он уже успокоился, так как понял - спокойст-вие для него в данной ситуации самое главное. Только спокойно можно все обдумать и взвесить, только спокойно можно во всем разобраться и найти выход из любого самого безвыходного по-ложения. Спокойствие сохраняет силы у того, кого взяли в плен, и спокойствие же пленника заставляет злиться, то есть зря расходовать силы и совер-шать самые непростительные ошибки того, кто захватил пленника.
   До всего этого Вадик додумался, пока его несли от беседки до дерева на болоте. Как видим, време-ни даром он не терял. Находясь в плену или в тюрьме многие, особенно те, у кого есть голова на плечах, используют время вынужденной изоляции с большой пользой для себя. Помните? Граф Мон-те-Кристо в заточении стал обладателем не только сказочных сокровищ, но и ученым - времени для учебы хватало. А сколько революционеров в раз-ных тюрьмах и ссылках постигали науку побеж-дать, изучали иностранные языки и закаляли ха-рактер! Никаких развлечений, никаких отвлечений - знай, учись себе на здоровье! Если нет книг, есть товарищи по несчастью. Ты им перескажешь все, что сам знаешь, они тебе все, что они знают, и по-жалуйста, умный, как целый класс иди институт. Правда, пока Вадик один в этой камере, но он на-деется завязать с кем-нибудь знакомство и тогда время полетит быстрее. И у врагов своих, на худой конец, можно учиться. А тут еще этот филин про-болтался, что собирается заслужить мое доверие. Как он это делать будет, когда я заранее знаю, что он от меня хочет и заранее настороже? Вот чудак! Просто так раскрыть свои карты!
   И Вадик без тени страха рассматривал орудия пытки и бодро разговаривая с этим важным фили-ном.
   - Плохо? - переспросил Ученый Секретарь. - Ты сказал "плохо" или мне по слышалось?
   - Уши чистить надо, - посоветовал мальчик, - тогда не будете переспрашивать.
   - Я чистил, - уверял филин. - И если я пере-спрашивал тебя, то не потому, что не слышал твоего ответа, а потому, что хотел получить разъ-яснения. Что значит твое слово "плохо"?
   - Вы забыли подумать о таком пустячке, что о нем не стоит и говорить, - усмехнулся мальчик.
   - Стоит, стоит, - упрашивал филин, - говори. Я в долгу не останусь.
   - Ну, к примеру, вы меня положили на этот стол и решили защекотать до смерти. А я не боюсь ще-котки.
   - Такого не бывает, - недоверчиво произнес Ученый Секретарь. - Щекотки должны все боять-ся.
   - Все-то все, а я не боюсь. И могу любого, даже тебя научить в пять секунд не бояться ее. Хочешь попробовать?
   - Хочу, - признался Ученый Секретарь.
   - Тогда вставай передо мной как лист перед травой и повторяй слово в слово все, что я скажу.
   Филин приготовился.
   - Я не боюсь щекотки, - сказал Вадик.
   - Я не боюсь щекотки, - повторил Ученый Сек-ретарь.
   - Мне нисколько не щекотно, потому что я не боюсь щекотки, - продолжал обучать Вадик.
   Филин повторил и эти слова.
   - Запомнил?
   - Запомнил.
   - А теперь настройся и повторяй все, что запом-нил, а я проверю как действует.
   Эксперимент удался на славу. Но положитель-ный результат не обрадовал Ученого Секретаря.
   - Выходит, я зря ночи не спал, придумывал этот станок? - расстроился он. - Стараешься, стараешь-ся на благо королевства, а придет один вот такой умник и все твои старания на смарку. - Он тоскли-во посмотрел на Вадика и спросил. - И много у те-бя таких хитрых придумок?
   - Полным-полно! - огорчил филина Вадик. - Только не у меня, - поправился мальчик, - а у Ко... у одного умного мальчика из нашего класса.
   - Умней меня? - подозрительно спросил Ученый Секретарь.
   - Умней! - ни секунды не сомневаясь, ответил Вадик. И прогадал. Его ответ, вместо того, чтобы еще больше огорчить филина, имел обратное дей-ствие.
   Ученый Секретарь и мысли такой не допускал, чтобы кто-то где-то был умнее его. Он усмехнулся снисходительно, мол, ври-ври, а я сделаю вид, что поверю, и продолжил экскурсию.
   - Смотри сюда. На этом станке мы подрезаем крылья тем, у кого они есть, и выкручиваем лапы и руки тем, у кого нет крыльев.
   Он подождал, пока Вадик проверит острие ножа и покрутит винты, и спросил замогильным голо-сом.
   - Тебе уже страшно?
   - Нисколько, - уверенно ответит мальчик. Та-кой ответ не очень расстроил самого умного фили-на.
   - Вот этот станок придумал я сам! Один! Мне никто не подсказывал! Чудо современной техни-ки! - хвастал он. - Тем, кого мы отправляем на особо важные задания, здесь завязываем язык. А тем, кто не хочет отвечать на наши вопросы, - он искоса взглянул на Вадика, - даже самым упор-ным, мы развязываем язык. Правда, - доверитель-но, как лучшему другу, шепнул филин, - ни то, ни другое у нас пока не получалось, но, - громко за-кончил он, - после внесения изменений в конструкцию и усиления рабочих пружин мы надеем-ся на успех! На тебе и проверим. Ну что, - замер филин в ожидании, - теперь страшно?
   - Нет, - так же уверенно ответил Вадик, осмат-ривая грозное приспособление.
   - Хм, хм... Я вижу, ты проявляешь интерес к современной технике? - спросил Ученый Секре-тарь. Его авторское честолюбие ждало чьей-либо заинтересованности, а еще лучше восхищения или хотя бы похвалы. - Изучаешь?
   - Ищу недостатки.
   - Зря стараешься. Их нет! - самоуверенно зая-вил Ученый Секретарь. Все, кто что-нибудь дела-ет сам, думают, что они все делают правильно.
   - А почему не работает? - огорошил вопросом Вадик.
   - А ты знаешь?
   - Знаю.
   - Скажи, а? - попросил Ученый Секретарь.
   - Не скажу. Сам думай. Где мне с тобой, таким умным равняться? — издевался мальчик.
   - Ну и ладно, - обиделся филин. - Не очень-то и надо, - проворчал он, отворачиваясь, но тут же вновь попросил. - Ну хоть один?
   - Один можно, - уступил Вадик. - Один - это совсем пустяк.
   - Ну, говори, - от нетерпения Ученый Секре-тарь раскрыл клюв и заглядывал мальчику в рот.
   Вадик о чем-то задумался и не замечал нетер-пения филина, а когда Ученый Секретарь, устав от ожидания, решился тронуть мальчика за рукав, Вадик встрепенулся и ответил.
   - Я скажу, скажу... но не сейчас, - разочаровал он филина. - Мне надо отдохнуть с дороги, под-крепиться и набраться сил. У вас тут вообще-то принято обедать?
   - Принято! Очень даже принято! - радостно от-ветил Ученый Секретарь. - Каждый понедельник!
   - Принесите мне обед.
   - Сегодня вторник, - напомнил филин.
   - Все равно несите, - требовал Вадик, - или проводите в вашу столовую.
   - Сегодня не принято.
   - И что, мне теперь всю неделю прикажете си-деть голодным? - возмущался он.
   - Сожалею, что вынужден огорчать тебя, но, увы, это так, - сказал Ученый Секретарь.
   - Вот как здесь встречают гостей!
   - Ты не гость, - вежливо напомнил Ученый Секретарь. В его планы не входило портить с мальчиком сложившиеся хорошие отношения. -Ты пленник.
   - Все равно! - настаивал Вадик. - И пленников кормить надо! И пленники умирают от голода!
   - У нас не умирают, если ведут себя хорошо, - тонко намекал филин. - Тот, у кого хорошо рабо-тает язык, не оставит без работы и свой желудок.
   - Уходи! - рассердился Вадик. Ему захотелось побыть одному. - Ничего я тебе не скажу. И нико-гда твоя машина, - он пнул по чуду современной техники, - не завяжет ни одного языка и не развя-жет ни одного даже самого простого узелка. А лучше я ее вообще сломаю! -и он решительно схватил за ножку стола, намереваясь вырвать ее.
   - Не надо, - взмолился Ученый Секретарь, гру-дью вставая на пути мальчика. - Не говори больше ни слова, только не ломай! Это же труд! Я ломал голову, придумывал. Мой труд ты можешь не це-нить - твое право. Во многих головах крепко си-дит убеждение - все что не лопатой и не кувалдой - все не труд, а увлечение, которое можно ценить, а можно и не ценить, можно оплачивать, а можно и не оплачивать. - Ученый Секретарь перевел дыхание и продолжил. - Но ты эту машину строил? Нет, ее другие строили! Для чего? Чтобы ты пришел и так просто, от одной обиды на меня свел на нет весь их труд? Я виноват перед тобою. Чем? Не знаю. Но раз ты сердишься, значит, по-твоему, я виноват. Я согласен. Но остальные чем виноваты? Почему? По какому праву ты проявляешь неуважение к их труду? Себя, себя поставь на их место! - требовал филин. - Как тебе понравится, если с тобой так же обойдутся? Молчишь? Молчать - оно проще. С молчаливого и спросу меньше. Это ты, я вижу, хорошо усвоил. Удобная позиция. Ух, как я молчунов не люблю! Вся подлость на земле от них. Конечно, ты устал. Для тебя сегодняшний день - большое потрясение. Я понимаю, я принесу тебе обед. Свой отдам, - объяснил он мальчику, удивленно вскинувшему глаза. - Только не проболтайся, что тебя кормили. Знаешь, у нас оч-чень строгие порядки. А как иначе? Жить-то всем хочется, - закончил филин свою длинную речь.
   - Не проболтаюсь. Пора бы заметить, что я не из болтливых, - упрекнул Вадик, не потому, что хотел упрекнуть, а потому, что этим он как бы снимал с себя часть обвинений, высказанный ему Ученым Секретарем. - А еще самый умный.
   Половина из того, что сказал ему филин была правдой. Лишнее подтверждение, что и у врага не грех учиться.
   А Ученый Секретарь тем временем добрался до двери.
   - Сейчас я распоряжусь и тебе принесут что-нибудь покушать. Но ты помни, что обещал мне.
   - Не скажу, не бойся.
   - Ты обещал найти в этой машине, - он похло-пал по ржавым деревяшкам крылом, - много не-достатков.
   И филин спешно удалился.
  
  
   ГЛАВА 4
  
   ИНВЕНТАРНЫЙ НОМЕР...
  
   - Ох и порядочки, - проворчал мальчик, остав-шись один. - Где это видано обедать только по по-недельникам? Куда я попал? Не плен, а сплошное издевательство!
   Теперь Вадик был свободен. Правда, свободен только в пределах этой камеры. Но и из такой сво-боды надо постараться извлечь побольше пользы. И он решил основательно обследовать место сво-его заключения - вдруг где-то есть потайной ход или скрытый лаз? А может в каком-то укрытом от глаз уголке он найдет себе товарища по несчастью?
   Мальчик взял фонарь и только сейчас заметил, что внутри горит не огонь.
   В клетке сидел исхудавший Светлячок.
   - Ты зачем сюда забрался? - удивленно спросил Вадик. Более глупого вопроса придумать было сложно.
   - Я не забирался, - прошептал Светлячок, слов-но его обвиняли в страшном преступлении. - Меня сюда посадили.
   - Кто и зачем? - спрашивал мальчик, но его слова очень походили на допрос.
   - Слуги короля. Освещать эту страшную каме-ру, - четко ответил на поставленные вопросы Светлячок.
   - А почему разговариваешь так тихо? - Вадик непроизвольно перешел на шепот. - Боишься ко-го-нибудь?
   - И боюсь, - признался тот. - Но не в этом дело. - И Светлячок
  тяжело вздохнул.
   - Говори, говори, мне можно. - Вадик наконец нашел тот доверительный тон, в котором было ме-сто и доброте и участию.
   - Да я знаю, что тебе можно. Я много что про тебя знаю.
   - Откуда?
   - Как нибудь расскажу... если не умру до того времени.
   - Откуда у тебя такие мысли нехорошие?
   - А с чего им быть веселыми? Я сижу в этой клетке очень давно, сколько - и не знаю уже. Про-бовал считать дни, но как их считать, если ни солнца, ни окошка в этом дупле не предусмотре-но? И часов здесь не носят. Так и живу: в память пришел после сна, значит еще не умер. Свечу, по-считай, круглые сутки, а питаюсь чем?
   - Чем? - не удержался мальчик.
   - А питаюсь одним воздухом, - раскрыл секрет Светлячок.
   - Тебя совсем-совсем не кормят?
   - Не кормят, - подтвердил Светлячок.
   - И даже по понедельникам?
   - Кому нужно заботиться обо мне?
   - Но ты умрешь!
   - И очень скоро, - равнодушно сказал Светля-чок. По его голосу было ясно, что он давно сми-рился со своей участью и ждал только одного - окончания своей жизни, а работал, то есть светил и думал изредка по инерции - привычка: спраши-вают - отвечай, требуют - делай. - Меня выбросят, а на мое место посадят другого. Слуги короля по-стоянно берут в плен все новых и новых моих со-братьев. Они хозяева в нашем лесу. Королевское дупло огромно: ходы, выходы, залы, кабинеты - все надо освещать.
   Вадик слушал и кулаки его невольно сжима-лись. Что-то внутри его закипало и неведомая сила копилась. Нет, это не ненависть -она чаще бывает слепой, а решимость, готовность идти на все.
   - Ты умеешь читать? - неожиданно спросил Светлячок.
   - Умею.
   - Тогда прочти, что написано на этой бирке, - и Светлячок указал на свою грудь.
   - Здесь написано... очень мелко... сейчас... мало света... никак не разберу... ага, разобрал, - сказал Вадик, выпрямляясь. - Разобрать-то разобрал, но ничего не понял. Какой-то "инв. ном. 34-35". Что это?
   - "Инвентарный номер 34-35", - расшифровал Светлячок. - Это все, что от меня останется. Я не живое существо, не светлячок. Я - инвентарный номер. Такие надписи ты найдешь на любом стуле или столе, на любой вещи в этом проклятом коро-левстве. Есть она и у меня - ты сам видел. Скоро наградят ею и тебя. Живое, думающее, мечтающее низвести до стула, клетки или доски и дорожить живым несравнимо меньше, чем тем же стулом... Что может быть более унизительным? Где номер такой-то? Сдох, - скажет проверяющий, - выбро-сили. Списали. Слава богу... И никто отвечать за меня не будет. За стул еще спросят - где он, поче-му не уследили? Вот кто я. И вот что ждет тебя.
   - Ну нет! - закричал Вадик. - Я не буду сидеть сложа руки! Надо бороться!
   - С кем и как ты собираешься бороться? - горь-ко усмехнулся Светлячок. - У них целая армия слуг, система одурачивания, устрашения и разоб-щения - все, что называется подавлением. И, на-конец, у них тайное оружие, против которого нельзя бороться...
   - Милиция или...
   - Не знаю, о чем ты говоришь, может и о том же, но на моем языке это называется волшебной силой. Это как удар из-за угла, или еще хуже.
   Вадик заговорчески подмигнул.
   - Мы тоже кое-что умеем, - похвастал он.
   - Что можешь иметь против них ты? - с ирони-ей произнес Светлячок.
   - Согласен ты помогать мне? - нисколько не обижаясь, спросил мальчик.
   Светлячок не успел ответить.
   Дверь камеры пыток приоткрылась.
   В образовавшуюся щель протиснулся угрюмый филин. Он поставил на пол кувшин, тарелку и спросил неприветливо.
   - Вы заказывали?
   - Я, - признался Вадик.
   - Получите и молчите: не урчите, не рычите, - предупредил филин и ушел.
   Шаги его стихли.
   Вадик повторил вопрос.
   - Так согласен ты помогать мне?
   - Конечно очень приятно, что ты обращаешься за помощью ко мне, -глотая слюнки, заговорил Светлячок. - Вновь почувствовать, что ты кому-то нужен... Но, взгляни на меня. На что я годен? Сидя в клетке я так ослаб, что из королевских покоев меня перевели в кабинет Ученого Секретаря. От него - на кухню. Там хорошо. Там воздух вкусно пахнет. Жаль только, что воздухом сыт не быва-ешь. Я повисел и в коридоре, по которому тебя вели сюда. А теперь и сам я здесь. Переводить больше некуда. Это последняя пристань и всем, кто здесь оказался, уготована одна дорога.
   Вот такую грустную историю грустно поведал Светлячок.
   С момента появления в камере пыток тарелки с едой и кувшина с водой, он не сводил с них глаз.
   - Это мы еще посмотрим, какая дорога будет для тебя последней, -пообещал Вадик. - "Никогда не загадывай наперед самое плохое, оно и вправду может наступить", - так говорит мой друг.
   И мальчик, открыв клетку-фонарь, пригласил Светлячка.
   - Для начала, коллега, помоги мне справиться с обедом. Хоть занятие это считается необычайно трудным /не зря дети за столом любят жаловаться на усталость и стараются тут же уснуть, положив голову в тарелку с кашей/, но у тебя, я думаю, найдутся на это силы.
   Светлячок с трудом оторвал взгляд от еды и недоверчиво посмотрел на Вадика.
   - Т-ты... мне?... Т-ты... не шутишь?
   - Меня пока еще кормят. Но я не привык сидеть за столом, пусть даже таким, - он поставил перед Светлячком тарелку и кувшин, - в одиночку. Ко-гда рядом кто-то жует, у меня аппетит разгорается и любая пища кажется вполне съедобной. Он ест ее, и ест решительно, - думаю я, - а почему я ло-маюсь? Да потому, что ничего не понимаю в этом блюде! Во Франции едят жаб, в Южной Азии - змей, в Африке червей, и ничего, живут! И мы бу-дем живы! Мой друг Инвентарный номер 34-35, если ты не очень привередлив и тебя устраивает мое общество, прошу к столу.
   Светлячок едва дождался окончания этого мо-нолога. Его не надо было приглашать дважды. Так старательно он не работал еще никогда в жизни.
   Вадик где-то читал, что после долгого голода-ния нельзя резко наедаться - можно умереть - и уговорил Светлячка растянуть обед на весь день. А чтобы тот не подумал ничего плохого, оставил для него самые вкусные кусочки.
   После обеда настроение Светлячка заметно поднялось, сил прибавилось и в камере пыток ста-ло много светлее.
   - За что тебя схватили? - спросил он, отдуваясь. Теперь можно было поговорить спокойно.
   - А почему ты решил, что меня схватили? Мо-жет, я сам пришел?
   Светлячок только усмехнулся.
   - А вдруг, - настаивал мальчик.
   - Посмотри по сторонам. В комнате с такой ме-белью гостей не держат, - вместе с сытостью к Светлячку вернулось желание шутить. А когда кто-нибудь шутит, уж поверьте мне, значит он очень жизнелюбивый человек.
   - И верно, - подумав, согласился Вадик. - Эта комната не для гостей. А я здесь... Понимаешь, - наклонился он к другу, - у них пропала одна вол-шебная тайна.
   - Так это ты? - воскликнул Светлячок и выта-ращил на Вадика глаза.
   - Нет, не я... Ой, что я говорю? - испугался мальчик и оглянулся на дверь.
   - Можешь не бояться, я не донесу на тебя.
   - Что ты! Я на тебя и не подумал! А там? - он кивнул на дверь. -Они же не дураки, обязательно поставят кого-нибудь подслушивать или подгля-дывать.
   Светлячок понимающе кивнул и приблизился к Вадику.
   - Нет, не я, - тихо повторил мальчик, - но они думают, что я похитил. И пусть думают. Не буду их разочаровывать.
   - Скажешь ты или не скажешь, тебя уже не вы-пустят отсюда, - сообщил Светлячок.
   - Не выпустят, - согласился Вадик. - Поэтому надо самому заботиться о свободе. Эх, - мечта-тельно вздохнул он, - если бы удалось подать знак моему другу.
   - Зачем?
   - Он бы выручил нас из плена.
   - Это невозможно!
   - Для него все возможно.
   - Он волшебник?
   - Нет. Но он очень умный. И хороший друг.
   Вадику стало немного грустно. Когда он еще увидит Коську? И увидит ли вообще? Если такое случится, он обязательно попросит прощения. Коська все время водится с ним как с маленьким, а взамен получает только упреки да подкавырки. Вон сколько ребят вокруг, любой с Коськой дру-жить согласится, знай выбирай - кто получше. А не выбирает. Его выбрал и не променивает.
   Коська, Коська! Спишь ты сейчас и не знаешь, какая напасть с твоим другом произошла. И, мо-жет быть, никогда не узнаешь, что погиб я за тебя, за твою дружбу.
   Печальные мысли прервал Светлячок.
   - Слышишь? - спросил он, трогая мальчика за руку.
   В коридоре раздавались негромкие шаги, слов-но кто-то старался подойти незаметно.
   Светлячок забрался в клетку, а Вадик вскочил на ноги и приготовился ко всему.
   После неясного шепота, больше похожего на спор, дверь камеры распахнулась.
   Слуги короля филинов бросили на холодный пол измученную облезлую кошку. Шерсть на ней была мокрой от крови, опухшие плаза закрыты, а тело мелко вздрагивало при каждом хриплом вдо-хе.
   Вадик забыл обо всем на свете. Он склонился над кошкой и остатками воды из кувшина омыл свежие раны.
   - Кошечка! И ты здесь? - причитал он. - Тебя-то за что, бедненькую?
   Но у той не было сил отвечать.
   - Ах ты, несчастная, - жалел ее Вадик. - Как они издевались над тобой... Сейчас я перевяжу тебя. - И он погрозил в сторону двери. - У-у, палачи! По-годите, доберусь я до вас! Все вам припомнится! За все отвечать придется!
   Подол рубашки он рвал на узкие полоски и за треском разрываем ой материи не услышал снача-ла довольного шепота:
   - Мой король! Что я вам говорил?
   А затем и удаляющихся шагов.
   Приготовив бинты, Вадик попросил Светлячку светить ярче, но тот, к удивлению мальчика, от-вернулся к стене и, мало того, свернулся в клубок.
   - Мне ничего не видно! - Рассердился Вадик. Он подошел к фонарю и тряхнул его. - Ты устал или уснул?
   - Уснул, - позевывая ответил Светлячок.
   - И не стыдно тебе? - от такого поведения не-давнего друга немудрено выйти из себя и в обыч-ной жизни, а тут плен, нервы напряжены, истер-занный до полусмерти товарищ кровью истекает, может, последние минуты живет. И на тебе! - Я знаю, что нехорошо попрекать куском хлеба, но есть же какие-то границы? Полчаса назад ты сам умирал, умирал от голода. И я пришел тебе на по-мощь. Сейчас рядом с тобой страдает другой. Ты не можешь не слышать его стонов. Но ты стал глух и слеп! Коротка же у тебя память. Я-то ду-мал: мы друзьями будем. - Светлячок упорно мол-чал и не подавал признаков жизни. - Нет! Я за-ставлю тебя светить! Только о себе и думаете!
   Вадик открыл клетку и взял Светлячка в руку.
   Инвентарный номер быстро огляделся, про-шептал: - Тс-с! - и поманил Вадика.
   - Кошка - слуга короля филинов, - сообщил он, когда мальчик нагнулся. Ошарашив его таким со-общением, он зевнул, потянулся и спросил нароч-но погромче. - Ну зачем ты меня разбудил? Что за срочность?
   - Что? Она слуга? - Вадик уставился на облез-лую кошку.
   - Эта кошка выследила тебя и передала в лапы короля, - так же тихо и быстро ответил Светлячок.
   - А ты не мог ошибиться? - Вадик часто мор-гал, силясь понять - как же такое могло произой-ти.
   - Увы, это не ошибка. Когда я освещал покои короля, я своими глазами видел и своими ушами слышал, как ее отправляли на задание. Много времени прошло, я и думать забыл о том превра-щении - дворцовые интриги, перевороты - до них ли мне было? И вот вновь выплыла та история и теперь уже коснулась моего друга, то есть тебя, и меня. Я узнал ее и говорю тебе - кошка служит королю филинов - властелину этого дупла и этого королевства. Мало тебе? Слушай дальше. Она со-ва, превращенная в кошку.
   - Зачем же ее так измучили? - мальчик еще со-мневался.
   - А сам не догадываешься?
   - Шпионить за мной?
   Вместо ответа Светлячок кивнул утвердитель-но.
   - Спасибо, друг, - поблагодарил Вадик. - И прости меня за те глупости, что я тут нагородил.
   - Все было сыграно на славу, - подмигнул Ин-вентарный номер.
   - Ты так считаешь? - Прищурив глаза, мальчик обдумывал, как ему поступить дальше. Сделать вид, что ничего не произошло или придушить шпиона пока он не оклемался?
   Принимать такое решение в десять лет ох как не просто.
   - Ты, я вижу, проснулся? - погромче сказал он.
   - Таким криком под ухо и мертвого разбудить можно.
   - Помоги мне.
   - Чем?
   - Как чем? Посвети, я перевяжу ей раны.
   - Не буду, - насупился Светлячок.
   - Надо, друг, надо, - погладил его Вадик. - Они хотели ввести меня в заблуждение с этой кошкой или как там ее на самом деле зовут. Вот мы и сде-лаем вид, что попались на удочку. Сыграем наши роли, как настоящие артисты. Мне это за послед-ние сутки второй раз делать приходится. Опыт есть. И глупый я человек, если не сумею извлечь из этой игры пользы для тебя и для себя.
  
  
   ГЛАВА 5
  
   ОПЕРАЦИМ "КТО КОГО"
  
  
   Вадик перевязывал кошке лапы и хвост. Но особое внимание уделил голове. Мальчик так плотно прижал уши и усы и закрыл глаза, что кошка могла только ловить носом воздух, не видя и не слыша ничего вокруг. И все это делалось под негодующие выкрики в адрес палачей и под при-читания и ласки в адрес пленницы. Вадик с удо-вольствием лишил бы кошку и возможности рас-познавать запахи, так, на всякий случай, но это равносильно смерти для Гу, а смерть "подсадной утки" не входила в его планы, о которых мы скоро узнаем.
   Кошка лежала как младенец в пеленках - ни встать, ни пошевелиться.
   - Тебе нужен покой и отдых, - объяснил ей Ва-дик свои действия, когда кошка попыталась вы-свободить хоть одно ухо. - Потерпи немного. Ни-чего не бойся. Я буду день и ночь дежурить около тебя и охранять тебя.
   Гу ничего не оставалось делать и она подчини-лась, твердо помня наказ, данный ей - втереться в доверие. А самое главное здесь - не вызвать по-дозрений.
   Были у нее и другие причины не сопротивлять-ся особо: Палач, впервые дорвался до настоящей палаческой работы и постарался доказать, что его не зря зовут самым жестоким. И Гу, когда ее об-рабатывали, дала себе клятву: при первой же воз-можности отомстить не тому, кто терзал ее тело, а тому, кто отдал такой приказ.
   Вадик умыл руки и подошел к Светлячку.
   - Теперь можно говорить беспрепятственно, - оказал он. - Мы с тобой обсудим план операции "кто кого".
   - А чего обсуждать, и так ясно - они нас.
   - Или мы их, - парировал Вадик. - Но об этом попозже, а пока рассмотрим пункт первый, как тебе выбраться на свободу.
   - Я бы не сегодня-завтра был там, - ответил Светлячок.
   - Ого! - обрадовался мальчик. - У тебя есть спо-соб выбраться из дупла?!
   - Был, - поправил Светлячок.
   - Как это "был"? А куда он делся?
   - Ты покормил меня.
   Вадик понял, о чем говорит его друг и немного огорчился.
   - Я люблю, когда шутят, но сейчас, поверь, не до шуток.
   - Исправляюсь, - торжественно пообещал Свет-лячок, - и навсегда объявляю голодовку. Если для дела нужно умереть, я готов!
   - И думать об этом забудь, - погрозил мальчик. - Ты мне живой нужен.
   - Пока я живой, я свечусь. В коридоре, в пере-ходах полно слуг короля. У каждого глаза как ло-каторы - все видят и в темноте. Разве можно прой-ти незаметно?
   - Я вымажу тебя сажей! - догадался Вадик.
   - Где ты ее возьмешь? Ни свечки, ни спички, ни старого заброшенного камина нет во всем дупле. Здесь никогда не зажигают огонь. Огня филины боятся больше чем... больше, чем вы боитесь огня, - нашел он подходящее сравнение. - Все королев-ство деревянное, трухлявое - и стены, и потолок, и пол. А трухлявое горит - хуже не придумаешь! Огонек внутрь запрячется и там спит до поры до времени. Вроде и нет его, вроде потух давно. А только успокоились - он и вспыхнул, и натворил бед.
   - А если обмазать тебя грязью?
   - Обсохнет и облетит. И в самый неподходящий момент. А за побег казнь на месте.
   - Это нам не подойдет. Как же быть?
   - Ничего не получится, и не мучай себя, - сказал Светлячок. - Они все предусмотрели.
   - Не получится у того, кто, как ты говоришь, не мучает себя. Мой дедушка из фашистского плена убегал. А там порядочки были пострашнее филин-ских! Думай и ищи, а не скули! - и он снова на-морщил лоб.
   Облезлая кошка улавливала слабые звуки, но разобрать - кто и о чем говорит - не могла. От не-терпения она заерзала, чем сразу же привлекла внимание.
   - Холодно? - спросил Вадик, укрывая ее своей курткой.
   - Нашел! - запрыгал Светлячок.
   - Где?
   - На кошке!
   - Что на кошке?
   - Бинты не видно! Ура! Нашел! - ликовал ин-вентарный номер. - Они светлые были и заметные! Ты их закрыл!
   - Закрыл, - все еще не понял Вадик.
   - И меня закрой!
   - Правильно, я сошью тебе рубашку.
   - И брюки. А иголка с ниткой у тебя есть?
   - Нет...
   - Ничего не получится.
   - Не стони, думаем дальше.
   - Не надо думать дальше. Я уже придумал.
   - Говори.
   - Отнеси меня в угол, - приказал Светлячок. Вадик взял клетку с инвентарным номером 34-35 и отнес ее туда, куда указывал Светлячок.
   - Знаешь, что это такое?
   - Паутина.
   - Здесь живет толстый и жадный паук. Зовут его Хам. Больше всего на свете он любит есть. Ес-ли ты сторгуешься с ним, он свяжет мне свитер, - раскрыл Вадику свою придумку Светлячок.
   - Из паутин?
   - Из ниток.
   - Ниток у нас тоже нет.
   - Если бы ты не пожалел...
   - Не пожалею! Что надо?
   - Свой носок отдашь?
   Вадик снял носок и протянул Светлячку.
   - Распускай. А я пока проведу переговоры.
   Он постучал по сигнальной нити.
   Паутина задрожала и через секунду огромный черный паук выбежал из укрытия.
   - Что? Где? - спрашивал он, вращая выпучен-ными круглыми глазами. Сеть была пуста. - Ну вот, опять ложная тревога. Эти мухи издеваются надо мной, хотят уморить бедненького худенького паучка с голоду. - И он заплакал самыми настоя-щими паучьими слезами.
   - Уважаемый колобок, - обратился к нему Ва-дик, ибо паук действительно был похож на коло-бок, вернее на четыре колобка, склееных вместе: два маленьких - глаза; средний - голова; и боль-шой с двумя рядами кривых ножек на сером брюшке - туловище. - Уважаемый колобок! Про-стите, что побеспокоил вас...
   - Не прощаю, - буркнул паук, - пока не поймае-те мне муху.
   - Простите, а за что я должен поймать вам му-ху?
   - Ну ты даешь! А за беспокойство! Вызывал? Плати! - требовал Хам.
   - Молодец, - похвалил Вадик. - Сам наглый, но такого наглого еще не видел, - мальчик рассмеял-ся, а паук гордо закатил глаза. - Цирк да и только.
   - Две мухи! - набавил паук.
   - А вторая за что?
   - За зрелище, - объяснил Хам. - Сам же гово-ришь - цирк. В цирке билет денег стоит, а я и му-хами согласен взять. Где еще вы найдете такие выгодные условия? Только у нас! - хвалил паук, как зазывала на базаре. - Спешите! Соглашайтесь! Или я пошел.
   - Нет-нет, не уходите, мой веселый колобок. Я поймаю вам столько мух, что вы с ними и за неде-лю не управитесь.
   Паук недоверчиво посмотрел на мальчика.
   - Не знаю, соглашаться или нет? Когда мне обещают много, взамен обязательно что-нибудь требуют. Я не люблю работать на других и потому должен отказаться. Но я люблю мух и я голоден. И потому должен согласиться. - Хам был в расте-рянности. - Согласиться или отказаться? - Он по-вис на серебряной нити, закрыл глаза и погадал на лапах. - Энеки, бенеки, буф! - сказал он. - Посмот-рим, что получилось! - Одна пара лап проголосо-вала "за", две пары "против", остальные все сдер-жались. Но мухи такие вкусные, и паук, не заду-мываясь более, сказал. - Я согласен.
   - Ценю твою решимость.
   - Говори, что надо?
   Вадик видел - с таким жадиной и хвастуном он договорится в пять минут.
   - Да что вы! Я и беспокоить вас не смею! По-нимаю, заботы. До меня ли такому занятому, серь-езному пауку? - хитрил мальчик.
   Но паук расценил эту хитрость по-своему. До него дошло главное - кто-то хочет увильнуть от ловли мух. Хам рассуждал уже так, словно мухи на самом законном основании принадлежали ему, должны быть им немедленно слопаны, и, если это-го до сих пор не произошло, то вина в таком без-образии лежит на мальчишке и только на нем.
   - Давай-давай, говори побыстрее, - торопил он. - Я не такой баран, как ты думаешь. По рукам. До-говор дороже денег. Взад-пятки не ходят. Сказал "а", говори "б". Понял? Хватит? Или еще хочешь? - показывал паук свою эрудицию.
   - Хватит, - согласился Вадик и спросил. - Какая из ваших служанок оплела такие чудесные круже-ва?
   - У меня нет служанок, - буркнул паук.
   - Может это работа вашей красавицы жены?
   - Нет!
   - Вам их подарили ваши друзья - лучшие мас-тера темных углов?
   - Какие подарки? Ждите, подарят! Еще и ваше присвоят и глазом не моргнут.
   Вадик делал вид, что с интересом рассматрива-ет хитросплетения нитей и громко восторгался.
   - Тот, кто сотворил такое чудо, достоин почет-ного звания "Мастер кружевных работ". Пока я живу в этой комнате, я буду ловить ему каждый день дюжину самых жирных мух. Где он, этот мастер? Срочно покажите мне его!
   - Я! Я! Это я! - визжал паук. Глаза его блестели, а с губ слетала сладкая слюна.
   - Нет, не верю, - отмахнулся Вадик. - Куда вам? Скажите просто, что захотелось полакомиться за мой счет.
   Паук заскрежетал челюстями.
   - А, впрочем, - мальчик сделал уступку, точнее подсказку туго соображающему пауку, - если вы докажете свое мастерство...
   - Докажу! Сейчас докажу! - ухватился за под-сказку Хам. - Где?.. Куда?.. Кому?.. - он суетился, паутина дрожала, мухи смеялись.
   - Я поверю, если вы свяжете из этого клубочка свитер для меня.. нет, не надо, у меня есть свитер. Да и клубочек мал.
   - Кому... быстро решай, - сгорал от нетерпения паук.
   - Для моего друга инвентарного номера 34-35, - назначил испытание Вадик.
   - Пять минут... давайте его сюда... снимем мер-ку... набросаем петли... с замочком или на пугови-цах?.. Ни то, ни другое? Это дороже... С рисунком или без?... Без? Жаль. Это дешевле... А ты не стой, не глазей, иди, мух лови! Их много надо!.. Целую дюжину! Посмотрим, кто вперед справится... Да жирных, жирных лови! - Весь этот набор слов па-ук выпалил на одном дыхании, усердно работая всеми лапами сразу и подгоняя Светлячка. - По-вернись... еще быстрей... Ряд связали, муху в уме откладываем.
   Работа кипела.
   Ловить мух - трудное занятие, особенно когда мухи знают, что на них охотятся. Они прячутся, садятся на потолок, перелетают с места на место, заметая следы. Но за три года учебы в школе Ва-дик так поднаторел в этом деле, что вполне мог заменить десяток пауков с их паутинами. Тем бо-лее он был ростом не больше самих филинов, а мухи перед ним как грачи. На полу камней полно. Разве промажешь с трех шагов?
   Когда паук закончил работу, в комнате стало темнее, чем самой темной ночью. Чтобы не вы-звать подозрений, свитер сняли и надежно спрята-ли. Вадик был доволен работой.
   Паук был доволен платой.
   Мухи, которых не поймали, были довольны тем, что поймали не их.
   - Если вам понадобится еще что-нибудь свя-зать, - потирая округлившееся брюшко, сыто го-ворил Хам, - обращайтесь ко мне. По старой дружбе выполню заказ без очереди и с отменным качеством.
   - Непременно, - пообещал Вадик. - А теперь, до свидания, дорогой мастер кружевных работ. Про-шу не забывать - завтра ваш обед обеспечиваю я.
   - Одно дело сделано, - Светлячок повеселел. - Что у нас по плану следующим пунктом?
   - Как найти дорогу до моего друга?
   - Ты расскажешь.
   - Я нарисую тебе карту, - сказал Вадик и полез в карман за бумажкой. Но, и вывернув карманы, не нашел ее. - Ах, я разиня! Потерял. На чем те-перь нарисую?
   У них сразу испортилось настроение. Руки опустились, ноги подкосились.
   - Мы пропали, - сник Светлячок. Долгий плен сделал эту фразу его любимой. Он был готов по-вторять ее при малейших трудностях.
   - Пропали, - машинально повторил Вадик, ду-мая о чем-то своем. -Как пропали? Наоборот! Мы спасены!
   Светлячок с восхищением смотрел на мальчи-ка.
   - Опять что-то придумал?
   - Не надо никаких карт! Еще сегодня ты бу-дешь в городе! С доставкой до места! - пообещал Вадик и, склонившись к другу, изложил свой план. - Понял?
   - Да.
   - А от беседки добраться проще простого.
   И прямо на полу был сначала нарисован, а за-тем тщательно растерт ботинком необходимый план.
   Инвентарный номер мысленно повторил все, что ему предстояло сделать в ближайшее время, ориентиры, координаты и пароль. Последний раз обошел камеру пыток, прощаясь с ней навек, об-лачился в свитер, обнялся и простился о Вадиком и с грустной ноткой в голосе прошептал.
   - Я готов.
   И Вадик позвал стражу.
  
   Было проведено служебное расследование, в ходе которого инвентарный номер 34-35 был под-вергнут испытанию: его подергали за ногу, задали пару глупых вопросов и, не получив ответа, кон-статировали смерть.
   На основании липовой справки королевский Завхоз снял Инв. ном. 34-35 с подотчета, вычерк-нул из толстой амбарной книги и разрешил выки-нуть Светлячка из дупла.
   Его место занял инв. ном. 34-90 - такой же ис-тощенный, еле светящийся и вдобавок глухоне-мой.
   По умному совету Ученого Секретаря в пред-намеренном убийстве инвентарного номера 34-35 обвинили его сокамерника Вадика /для острастки, пущей загадочности и неизвестно чего еще/, при-вязали за ногу и назначили день казни.
   А облезлую кошку увели на первый допрос.
  
   Такого пугала король филинов еще не видел.
   - Ой-ей-ей! - стонал он. - Держите меня! Я умру от смеха! У меня выпадут перья! Я сам стану об-лезлым, как тот гусь перед походом в горячую ду-ховку! Ой-ей-ей!
   Он до икоты смеялся над бедной кошкой, пока не свалился на пол.
   Ученый Секретарь терпеливо ждал, когда ко-роль сочтет нужным успокоиться.
   А Гу кусала губы и жалела, что не может впиться зубами в шею своего повелителя и таким образом прекратить издевательство.
   - Это по вашему приказу я похожа на пугало, - напомнила она.
   - Хорошо! Я буду чаще отдавать подобные приказы, - сквозь слезы выдавливал Филя 1. - Смех - дело полезное. Смех укрепляет здоровье и улучшает настроение.
   - Ну да, особенно когда страдают другие, - буркнула под нос облезлая кошка.
   Король не услышал этих слов. И хорошо. А то бы он просмеялся еще полдня и мы не смогли бы узнать - как проходил допрос.
   - Мой король, - выкроив паузу, обратился Уче-ный Секретарь. - Вы позволите задать "подсадной утке" вопрос?
   - Задавай, - милостливо позволил Филя и взялся вести протокол допроса.
   - Что ты разведала? - спросил Ученый Секре-тарь.
   - А вы меня покормите? - в свою очередь спро-сила Гу.
   - Еще чего! - возмутился король, так как из-за этого глупого вопроса ему пришлось переписы-вать протокол заново. - Говорить только по теме! Не сбивайте меня!
   - Как хотите, - упрямилась Гу. - Я ничего не скажу.
   - А я позову Палача, - пообещал король.
   - Это нечестно! Мальчишка сказал мне по сек-рету! Имею ли я право говорить вам?
   - Тебя зачем к нему посадили? - сердился на глупую шпионку Ученый Секретарь.
   - Выведывать секреты.
   - Вот и говори, что выведала?! - хором потре-бовали допрашиватели.
   - Да ничего я не выведала! Вот дурдом! Где я работаю? Сто раз говорила вам - он мне сам ска-зал.
   - Что сказал?
   - Чтобы я никому не проболталась, - как само собой разумеющееся, твердила Гу.
   Король отложил перо в сторону, медленно вы-шел из-за стола и, раскинув крылья, пошел на об-лезлую кошку.
   - Держите меня, - грозно произнес он. - Я за себя не отвечаю.
   - Ну и чего добьетесь? - нисколько не испуга-лась Гу. - Кто вам тогда скажет, что мальчишку скоро освободят из плена?
   Король раздумал кончать облезлую кошку и вернулся к протоколу. Нельзя упустить такое важ-ное признание.
   - Кто освободит?
   - Откуда я знаю? Он сказал - освободят, значит так и будет.
   - У нас есть надежная охрана, - вставил слово король.
   - А у него есть тайна!
   - И ты знаешь ее?
   - А как же! Он рассказал мне.
   И король и Ученый Секретарь сгорали от не-терпения, но облезлая кошка никак не могла доб-раться до главного. Нет, она отлично понимала, чего от нее добиваются, но как не воспользоваться таким удачным моментом и хоть чуть-чуть не отомстить за все обиды и страдания, причиненные ей. Пусть позлятся, - смеялась про себя она. - В случае чего сошлюсь на Палача. Мол, это он по-вредил мне немного мозги, вот и соображаю туго. А сама я ни в чем не виновата. Только бы не пере-гнуть, суметь вовремя остановиться. Раскусят - тогда точно Палач отыграется на мне.
   - Кто научил тебя резину тянуть? - стукнул ко-роль кулаком по столу и пообещал. - Я отрублю ему голову!
   - Вы, - чистосердечно призналась Гу.
   Филя 1 стушевался и милостливо решил.
   - Я его прощаю. Но ты должна говорить быст-рее.
   - Ага, я должна говорить быстрее? Вы меня не кормите, а я должна быстрее? А силы брать я где дол-жна-а? У тебя? - обратилась она к Ученому Секретарю. - Или у тебя? - спросила у короля.
   - Палач! - в бешенстве закричал король.
   Гу встревожилась. Кажется, она дошла до пре-дела, но не заметила этого и чуть не перегнула.
   - Записка, которой мы заманили его в западню, потеряна, - на одном вздохе выпалила она.
   - И что из этого? - насторожился Ученый Сек-ретарь.
   - А то, дураки, что потерял он ее возле áåñåäêè!
   - Потерял и потерял, - сказал Филя. Он ничего не понимал и от этого тревожился еще больше.
   - Записку найдут, обо всем догадаются, прова-лят явку и по следу доберутся до нас, - добросове-стно, почти без ошибок передала облезлая кошка слова Вадика.
   - Что ты скажешь? - спросил Филя 1 своего главного советника.
   - Мы летели по воздуху и следов не оставили! - оправдывался Ученый Секретарь.
   - Да, они летели по воздуху, - повторил король и спросил Гу. -Что ты на это скажешь?
   - Я бежала за ними по земле и следы оставила, - огорчила облезлая кошка.
   - Вот глупая!
   - Это вы глупые, - Гу осмелела. - Зачем превра-тили меня в кошку? Лучше не могли придумать? Давно пора вернуть мое истинное лицо! Нет, тя-нут, чего-то дожидаются. Дождались! Получите! Явка в беседке под колпаком! Этого вы хотели? - сгущала она краски, надеясь вымолить прощение.
   Филя 1 оставил в покое протокол и забрался с ногами на стол. Там ему было покойнее. А Уче-ный Секретарь усиленно прорабатывал разные варианты. Врет мальчишка или не врет? Если врет, то зачем? И если не врет, то тоже зачем?
   В голове суетливо бегали мысли, решая непо-сильную задачу. Как не крути, а дело выходит нешуточное. Ученый Секретарь вычислил опас-ность, грозящую им, и расстроился. А раз такой умный филин расстроился, королю ничего не ос-тавалось, как расстроиться еще больше, что он и делал с только ему одному присущим успехом. Он подпрыгивал на столе и беспрестанно повто-рял.
   - Ужас... Кошмар... Что делать, что делать?.. Дожили... С такими слугами королевство разва-лится и спросить не с кого будет... Ужас... Кош-мар... Что делать?..
   - Готовиться к обороне, - хладнокровно сказал Ученый Секретарь. У него была одна замечатель-ная черта характера. Как только он осознавал опасность, к нему приходили спокойствие и ре-шимость. - Будем драться.
   - Не надо, - визжал Филя. - Я боюсь!
   - Может, разбежимся? - Предложила Гу.
   - Куда?
   - В разные стороны. Пусть ищут!
   - А власть? А королевство?
   - Тихо! - навел порядок Ученый Секретарь. - Выход есть!
   - Где? - глаза короля искали и не находили его.
   - Записка должна быть в моих лапах. Я не по-жалею жизни семерки щенят.
   - Не жалей их, не жалей. Ты меня пожалей, - упрашивал король.
   - Пошлем к ним курьера с заданием особой важности. Или они найдут записку, или...
   - Ну, ну, - умолял король.
   - Или найдут нас, победят и разгонят.
   - Всех? - с надеждой спросила Гу.
   - Всех, - пообещал Ученый Секретарь.
   - А моя власть? - этот вопрос больше всего беспокоил Филю 1.
   - Власть - пустяк. Миф, блеф, - философство-вал Ученый Секретарь. - Хорошо тебе гово-рить! Ты ничего не теряешь.
   - Я ничего не теряю, - согласился Ученый Сек-ретарь.
   - А я все, все теряю! Королевское дупло - раз, трон - два, почет - три. Никто не скажет, что я са-мый умный, самый справедливый. Никто не захо-чет на меня работать.
   - Никто, - подтвердила Гу. - Уж я точно не за-хочу.
   - Вот видишь, а я как буду жить?
   - Привыкнешь, - пообещала Гу.
   Король затопал ногами.
   - Пока я еще король и у меня хватит власти казнить вас всех! Всех до одного! Если вы не спа-сете меня. Вон! С глаз моих вон!
  
  
   ГЛАВА 6
  
   ПРОВАЛ
  
   Коське снился жуткий сон.
   Стоит он по колено в воде, рука журчит на пе-рекате, а красные раки - откуда их столько взя-лось? - ползут к нему из-под каждого камня, тя-нутся огромными клешнями, вон их - целый лес из воды торчит, и шевелятся, плывут над темно-зелеными волнами воды красно-коричневые волны растопыренных клешней, и растут они, и уже дос-тают до рук - Коська отдергивает руки, а клешни недовольно ворчат, грозят ему и наступают, на-ступают. А мальчик отступает, отступает по склизким от тины камням. И в то же время словно наяву ощущает, как под ногами шевелятся новые полчища раков; даже писк из-под воды слышно, когда тот или иной рак оказывается вдавленным в песок.
   Красные от злости и от борьбы, упрятанные в панцири чудовища ухватились за брюки и ползут вверх. Коська бьет их кулаками по усатым мордам, сбрасывает в воду, но на месте одного тут же по-являются два новых, еще более наглых. Вот и ру-башку захватили, отстригают кусочки материи, раздевают его. Коська, отступая, падает в воду, быстро вскакивает, весь увешанный раками, как елка игрушками. И нет сил бороться, хоть ложись и погибай.
   Река бурлит, клешни щелкают, усы как антенны торчат. И все это смыкается вокруг мальчика. И уже воды не видно - везде, куда проникает взгляд - раки, раки, раки.
   Но Коська не сдается. Какое-то отчаяние охва-тило его и, с трудом поднимая отяжелевшие ноги, он делает даже не шаг, а только маленький шажок к берегу. И слышит недовольное рычание. Но оно словно подстегивает Коську и следующий шажок дается легче, а в ответ еще громче рычание. "Не стоять, только не стоять на одном месте. Иначе - конец!" - сверлит коськин мозг спасительная мысль и он следует ей, продолжая отчаянно бо-роться.
   И раки не отступают. Уловив намерение маль-чика, они, кажется, все ринулись к берегу и ноги Коськи ступают не в воду, а в сплошное раковое месиво, ставшее мягким и теплым.
   Коська увлекся берегом и проследил - один рак поймал его руку, укусил и... мяукнул.
   Мальчик закричал и проснулся.
   Пират рвал одеяло.
   - Брысь! - прикрикнул раздосадованный маль-чик, замахиваясь. - Я тебя!
   Кот обиделся и убежал под кровать.
   Сон пропал.
   И хорошо. Приснится же такая страхилятина. Потрогал лоб и волосы - волглые. Ого! Не на шут-ку я с ними сражался! Интересно, чем бы дело кончилось, если бы я не проснулся? Кто кого? Жаль, что один и тот же сон дважды не приходит, не бывает многосерийным. Нажал бы кнопку и по-ехали с того места, где вчера остановились. По-смотрел: не понравилось - выключил, понравилось - крути дальше серия за серией.
   - Пора вставать, - сказал себе Коська, закрыл глаза и прочитал утреннюю молитву. Это, конеч-но, не молитва, как в церкви их читают, это просто слова. Но мама так ее называет и приучила день начинать с нее. Запомнить и повторить ее - пара пустяков, а день всегда с хорошим настроением встречаешь.
   - Я выспался. Я хорошо отдохнул. Каждая кле-точка моего тела полна энергии. Сейчас я открою глаза и шагну в новый день и буду делать только хорошее, доброе, а не буду делать плохое, гадкое. Я открываю глаза, улыбаюсь, поднимаю руки вверх и говорю: - Здравствуй, новый день!
   И он неуловимым движением подбросил тело вверх и выпрыгнул из кровати бодрый и веселый.
   А за окном утро! Солнце радуется! Воробьи ра-дуются! Вон какой галдеж подняли. Дерутся и чи-викают, спорят - кто сильнее, кто удачливей. А воробьихи сидят кружком и подзадоривают - а ну-ка покажи свою прыть. Нахохлились, крылышки приопустили и трясут ими, словно пыль вытряса-ют, а сами от нетерпения лапками сучат, головенками дергают - нет ли врага, не крадется ли беда? Смех да и только наблюдать за воробьины-ми играми.
   Коська постоял на балконе, прогоняя утренним воздухом остатки сна. Прохладный воздух дул с запада и приносил запах полей. С востока на их дома дует редко. С востока полями не пахнет. В такие дни на балконе стоять нельзя, мама закрыва-ет даже форточки. Еще бы! На востоке за рекой комбинат - хоть противогаз напяливай! Глаза слезятся, в носу щекотка заселяется, на зубах песок хрустит. Как там папа работает? Говорит - привык, и даже скучает во время отпуска. Наверное, прав-да. Взрослые все не так как мы понимают. На то они и взрослые. Я бы по дыму скучать не стал, ес-ли это не дым от костра.
   Вон она - туча! На небе ни облачка, а эта, крас-но-коричнево-синяя, повисла над трубами и выса-сывает из них разноцветный дым. Это печи курят. Коська потому и слабенький, потому и болеет много, что туча эта ни на один день не исчезает. Сначала наберет дыма полные бока - до неба вы-шиной, а потом на город выдохнет. Птицы на лету падают. А люди ничего, живут помаленьку. Гово-рят, есть такая наука, где определяют - под каким созвездием человек родился, таким он и будет. Кто под знаком Козерога, кто под знаком Змеи, кто под знаком Скорпиона. А все дети этого города роди-лись под одним знаком - знаком ядовитой тучи.
   Когда Коська вырастет, он уедет отсюда. Не хочет, чтобы его дети тоже постоянно болели, от-равлялись здесь. Врач и папу с мамой из-за него заставляет уехать, но они не уезжают. Где, - гово-рят, -мы жить будем? На улице? Или по квартирам с детьми мотаться?
   А может и Коська, пока вырастет, привыкнет и никуда не уедет?
   Зарядку сделал быстро, умылся и облился еще быстрее и позвал Пирата завтракать.
   Кот явился сердитый. Он фырчал, бил хвостом об пол и не поднимал на друга глаза.
   "Ничего не скажу, - дулся он. - Его друга схва-тили, а он то дрыхнет, то смеется, и еще "брысь"!"
   Но упрямства Пирата хватило ненадолго. Он первым справился с завтраком, повертелся у ног Коськи, помурлыкал и отошел от обиды.
   А тут еще его погладили да за ухом почесали.
   И записка легла Коське на колени.
   Он перечитал ее раз, другой и спросил.
   - Кому это? Мне?
   Кот отрицательно мотнул головой и побежал в детскую комнату. Он стянул со стола тетрадь и начал трепать ее. Коська отобрал тетрадь. В ней они с Вадиком решали задачки по математике - готовились к школе.
   - Вадику записка? - догадался он.
   - Мяу, - подтвердил Пират и опять побежал, но на этот раз в прихожую. Он скреб дверь когтями и мяукал.
   Будь Пират волшебным котом, он бы рассказал Коське, как следил за Вадиком, как подобрал об-роненную записку, прятался в кустах возле бесед-ки и бежал за облезлой кошкой, от которой кош-кой совсем не пахнет. Как потерял след и долго метался возле болота, ругая себя самыми послед-ними кошачьими словами.
   Но он был обыкновенным котом и надеялся, что Коська сам обо всем догадается, а Пират толь-ко помогал ему понять - что и как произошло. Он сводил Коську к Вадику, от Вадика к беседке.
   На дорожке, посыпанной песком, их атаковали щенки. Коты, даже самые смелые, не очень-то дружны с собаками и предпочитают залезть от них в подворотню или на дерево, смотря что ближе. Это не от страха, а так, для безопасности.
   Коська хотел расспросить щенят, но они были заняты выполнением особо важного задания: хо-дили друг за другом, обнюхивая каждый сантиметр поверхности вокруг беседки. Если кому-то из них удавалось обнаружить конфетный фан-тик, старый автобусный билет иди обрывок газе-ты, счастливчик, виляя хвостом, уносил находку под беседку менять на награду, а все остальные щенки, замерев, провожали товарища завистли-вым взглядом. Но вот он возвращался, волоча хвост по земле, и щенки, огласив воздух негром-ким "гав", с завидным усердием возобновляли по-иски.
   Коська, какой бы он не был умный, не мог по таким скудным сведениям понять - что же случи-лось с его другом. Кроме записки никаких улик. Пират сидит на дереве и с опаской наблюдает за щенками. От него помощи не жди.
   Послонявшись без пользы около беседки и ни-чего нового не узнав, Коська повернул к дому.
   - Вернется Вадик, все расскажет, - решил он.
   Надо готовиться к школе. Новый учебный год никто не отменял. Четвертый класс это тебе не третий, и спрос другой, и предметов больше. И каждый предмет своя учительница ведет, к ним же всем привыкать надо. Один одно требует, другой - другое. И для каждого его предмет самый глав-ный, а все остальные второсортные.
   Первого сентября они с Вадиком пойдут не в начальную, а в восьмилетнюю школу. Нет, школа та же самая, но так считается. Как-то надо отме-жеваться от малышей? Подойдет к тебе старше-классник и скажет: - Ну ты, карапуз! - А ты ему в лоб: - Сам ты карапуз, я уже в четвертом! - И весь сказ.
   Летом столько всего произошло, до зимних ка-никул рассказывать хватит. Готов на все сто спо-рить - ни у кого не было таких приключений, как у нас с Вадиком. Он-то не пропустит случая похва-стать! Я его знаю. Так заболтается, все себе при-пишет. И получится, что он, Коська, вроде как и ни при чем, сбоку припека, седьмая спица в колесе. Есть, есть у Вадика такой талант. И, главное, с таким невинным видом потом оправдывается! И захочешь на него рассердиться, а не рассердишься. На друзей разве обижаются? Вот жил Коська це-лых девять лет и все девять лет у него не было на-стоящего друга. А теперь точно знает - есть и у него, и самый настоящий. Пират конечно не в счет. Пират не человек, хоть и умнее кое-кого бу-дет. С котом за одной партой сидеть не будешь, с котом в кино не сходишь и в пионерский лагерь не поедешь. А с Вадиком хоть куда, даже можно в разведку.
   Коська шел по дорожке и рассуждал сам с со-бой.
   Щенки круг за кругом удалялись от беседки в поисках нужной бумажки.
   Пират, выкроив удобный момент, дал деру.
   Проходя мимо куста, мальчик зацепился воло-сами за ветку и, не успев сделать двух шагов, ус-лышал возле уха какой-то шелест.
   Коська остановился и завертел головой.
   - Иди, - услышал он тоненький голосок, больше похожий на писк комара, - и не оглядывайся.
   - Кто здесь? - спросил мальчик, продолжая сто-ять столбом.
   - Пароль "Красный рак", - прошептали ему и еще настойчивее попросили. - Да иди же ты! Вы-ставился как истукан. Неужели трудно шаг сде-лать? Иди не понимаешь?
   - Чего?
   - За нами могут следить!
   - Следить? Так бы и сказал сразу, - и Коська сделал первый шаг. - Но кому надо следить за мной? - спросил он, вновь останавливаясь.
   - За тобой вряд ли кому надо следить, а вот за мной, - многозначительно пищали в ухо.
   - Ты такой важный?
   - Если не будешь стоять на одном месте, обо всем узнаешь. А пока запомни - твоего друга за-манили в западню и похитили слуги короля фили-нов.
   - Где они?
   - Ходят у тебя под ногами.
   - Ничего не пойму. Причем тут Вадик?
   - Я не могу разговаривать с тобой здесь - опас-ность со всех сторон, а рисковать не имею права. Унеси меня подальше от этой беседки, там и пого-ворим. Записка у тебя?
   - У меня.
   - Выбрось ее.
   - Зачем?
   - Замести след. Это приказ Вадика.
   Коська достал записку, еще раз прочитал ее, чтобы запомнить слово в слово и бросил на до-рожку.
   - Хорошо, - одобрил голосок. - Теперь бежим.
   - Далеко это?
   - По прямой очень далеко, но мы пойдем во-круг и придем засветло, -пообещали ему.
   Как не выглядело странным подобное объясне-ние, но Коська решил не вдаваться в тонкости. Придет время и все станет на свои места.
  
   Через полчаса они покинули город.
   Коська крутил педали велосипеда. Светлячок сидел у него в волосах, а Пират бежал впереди, указывая дорогу.
   Ничего необычного: лес как лес. Сосны и осин-ник, осенняя трава с пожелтевшими или покрас-невшими краями листьев, душица с высохшими сиреневыми точками сладко пахнет мятой. Возле камней семейка зверобоя с поникшими оранже-выми цветочками-пятилистниками, и грибы, тесно обступившие петляющую тропинку. А шины мяг-ко шуршат по земле, желтой от осыпавшихся со-сновых игл, и подпрыгивают на вылезших тут и там толстых узловатых корнях. На небольших по-лянках раскинулись, почуяв свободу, шапки бере-зового молодняка, и тут же сосенки-подростки. Живут не ругаются, друг дружке не мешают. Лес большой, места всякой веточке и травинке доста-нется, знай - расти не ленись. И растут, не ленятся - в обнимку стоят, ветер в любую непогоду пере-нести оплечь завсегда сподручней. Всех-то вместе попробуй, пригни к земле?
   Дружен лес, тих и успокоителен. Легко в нем любому, кто о открытой душой явился, и за по-мощью, а не со злом пришел к нему. А уж он для такого расстарается! И согреет, и наперед одарит.
   Все глубже в лес уводит тропинка, все гуще и выше подлесок, и тропинка меж деревьев - как бесконечный петляющий коридор высотой до не-ба.
   Сильно бухая крыльями, пролетел над ними филин. И даже не оглянулся на Коську и Пирата. Мало ли в лесу мальчишек с котами? На то он и лес, для всех открыт. На каждого смотреть - глаз не хватит, голова распухнет.
   До болота добрались без приключений.
   Пират показал место, где обрывался след. Дальше не пройдешь, -густая черная вода с кро-хотными островками зеленой и коричневой травы, редкими болотными кочками и кривыми палками бывших деревьев. Попробуй проберись, не зная брода.
   Коська проверил палкой глубину. До твердого дна не достать, как в масло проваливается, а вытя-гиваешь - не отпускает.
   - Лодку надо, - подсказал Светлячок.
   Коська наморщил лоб - признак усиженного думания. Он не зря прочитал много книжек. Если ты хороший читатель, а не пролистыватель стра-ниц, то на любой случай жизни отыщешь в угол-ках памяти подходящий пример.
   - На лодку у нас нет ни времени, ни топора, ни дерева подходящего, - сказал он.
   Но Светлячок, выбравшись на свободу, сразу позабыл свои любимые слова: "Ничего не полу-чится", и "мы пропали", и не упустил случая ска-зать Коське: "Не отступать" и "ищи и найдешь".
   - Будем строить плот. В лесу много валежника, вдоль берега заросли камыша. Голова и руки все-гда с нами.
   И еще солнце не коснулось верхушек столет-них сосен на горе, а плот был аккуратно увязан, спущен на воду и готов к отплытию.
   - Пирата назначим капитаном. Во-первых он полосатый, во-вторых у него нос запахи чует. До-рогу указывать будет.
   - Дорогу указывает лоцман, - поправил Светля-чок.
   - Лоцманом он будет по совместительству. Нам штаты раздувать нельзя. Мы плот с расчетом де-лали - лишнего бездельника не выдержит? объяс-нял Коська. - Капитан, отплытие разрешаешь?
   - Мяу, - одобрительно молвил Пират.
   И Коська оттолкнулся шестом от берега.
  
   Вадик возился с облезлой кошкой, когда в ка-меру пыток пришли король филинов и Ученый Секретарь. Следом за ними ввалился Палач, вне-сли плаху, топор и закрыли дверь на засов.
   - У тебя было достаточно времени подумать, - начал Ученый Секретарь. - Вспомнил ты волшеб-ные слова?
   Палач демонстративно установил плаху, протер на ней пыль, проверил острие топора и на всякий случай поправил жало оселком. Все это он делал неторопливо, напоказ, поглядывая - какое произ-водит впечатление.
   Вадик молчал.
   "Скоро помощь придет, - подбадривал он себя, - и меня выручат. Еще немного продержаться, не выдать им никого. Еще чуть-чуть... Эх, кабы знать наперед, что будет, не жизнь, малина была бы. Спросить о записке? Все испортишь. А так хочет-ся узнать, аж зудит на языке. Палача привели... Пугают! Я им живой нужен. Тайну у мертвого не узнаешь. А вдруг уже знают, что я к тайне никако-го отношения не имею? Тогда этот Палач и казнь самые настоящие? Скорей бы все прояснилось. Держись, Вадик!"
   Ученый Секретарь читал мысли Вадика и тор-жествовал.
   - О, я вижу насквозь, товарищ пионер! Пом-нишь? Я обещал познакомить тебя с нашим Пала-чом? Ты не боишься его, готов терпеть любые пытки! Но, посмотрим, надолго ли хватит твоего терпения, когда пытать будут не тебя, а твоего друга! - он пнул облезлую кошку. - Отрубим ей лапы, усы, хвост, уши. Отдохнем и то же с тобой сделаем.
   Облезлая кошка услышала, что собираются сделать с ней, вытаращила глаза и забилась в бин-тах.
   - Мы так не договаривались! - мычала она, но кроме нее никто не
  в состоянии был понять смысла этих нечленораз-дельных звуков.
   Палач закончил приготовления и доложил.
   - Я готов!
   - Что, страшно? - спросил Ученый Секретарь.
   - Ужасно страшно, я так боюсь, - ответил вме-сто Вадика Палач и закрыл глаза. - Может, пере-думаем?
   - Не суйся, я не тебя спрашиваю.
   Вадик вышел к плахе и встал подбоченясь.
   - Можете начинать сразу с меня. Я все равно ничего не скажу.
   - И начнем! - встрял король. Он забыл, что обещал не вмешиваться в игру. - На что надеешь-ся? Никто за тобой не придет!
   - Мой король! - ужаснулся Ученый Секретарь. - Что вы делаете?
   - Отстань! - рассердился Филя 1. - Сам знаю! - Он подлетел к Вадику и сунул ему под нос запис-ку. - На это надеешься? Ха-ха! Дураков нашел... - Мой король, - Ученый Секретарь побледнел, видя как оживился мальчишка.
   Но король уже разошелся.
   - Мы все про тебя знаем. Записку потерял? На след навести задумал? На вот, выкуси! Думаешь, это кошка? Ха-ха! Это мой раб! Подсадная утка! Сова!
   - Все испортил, - опустил крылья Ученый Сек-ретарь.
   Короля эти слова только подтолкнули.
   - Палач! - позвал он.
   - Слушаю, - вяло отозвался мастер заплечных работ.
   - Тюкни ему обухом по бестолковке, может научится уважать старших и не перебивать, когда король говорит!
   - Приказ, - потребовал Палач.
   - А, иди ты со своим приказом, - отмахнулся король. - После напишу. - После и тюкну, - не-возмутимо ответил Палач и продолжал терпеливо дожидаться обещанной ему работы.
   - Король я или не король?
   - По документам - король.
   - Кто мне служит?
   - Мы! - хором ответили слуги.
   - А почему не выполняете приказы?
   - По инструкции!
   - Какой дурак придумал такие болванистые ин-струкции?
   - Филя 1! - рявкнули все, но особенно старалась мычащая Гу.
   - Но-но, - засомневался король. - Неужели я?
   - Точно так, мой король, - подтвердил Ученый Секретарь.
   - И вы их выполняете?
   - Точно так! - сказали все.
   - Молодцы! - похвалил Филя 1. - Верно служи-те.
   - Рады стараться!
   - А нет ли инструкции не перебивать короля, когда он говорит?
   - Как же нет? Есть! У нас на все случаи жизни есть, - заверил Ученый Секретарь.
   - Тогда слушай мой приказ. Я говорю, вы мол-чите. И смотрите у меня! Палач!
   - Здесь!
   - Понятно? - спросил король, и, только филин раскрыл клюв, потребовать очередной раз приказ, заткнул ему глотку. - Молчи! Инструкция!
   В камере пыток стало тихо.
   - Красота, - радовался король, - слушаются! А я думал - у нас полная анархия! Эй вы! Пока я тут с вами разбирался, забыл, о чем с мальчишкой гово-рил. Кто напомнит?
   Тихо.
   - Повторяю! По инструкции: король спрашива-ет, надо отвечать! И чтобы я больше не напоминал вам - действуйте строго по инструкции!
   - Вы остановились на рабах, - подсказал Вадик. Он не боялся нарушить инструкцию
   - Правильно, вспомнил. Я остановился на ра-бах. - Филя 1 почесал за ухом. - На каких рабах? В Древнем мире или в Южной Америке? -Мысль окончательно потерялась. Искать ее не было смысла, потому как гнев короля прошел. Он усел-ся рядом с мальчиком и заговорил совсем не по-королевски. - У тебя нет выхода. Кошка останется здесь, с тобой, ты все равно проболтаешься. Луч-ше сразу скажи, пожалей меня. Я не люблю отда-вать приказы Палачу. Вон он стоит надувшись. А знаешь почему? Не знаешь. Я скажу тебе. Он сер-дится на своего - любимого короля за то, что с тех пор, как утвержден Палачом, ни разу не получил премии за работу... Хи-хи! Работы-то у него нет и нет! Я его заманил обещаниями и надул! Хи-хи! - Филя 1 посмеялся минуту и, успокоившись, ткнул крылом в сторону Ученого Секретаря. -Если бы не этот умник, я бы не стал Палача заводить. Он, он заставляет! Казни, - требует, - хоть одного мерзав-ца, чтобы другим неповадно было. А где я возьму его, мерзавца-то?
   - Неужели ни одного нет? - удивился Вадик.
   - Да ты что? С луны свалился? Их у меня как грязи - куда ни плюнь, прямиком попадешь.
   - Ну и казните.
   - Хорошо тебе советовать! А встань на мое ме-сто. Заарестуешь его, и пошло-поехало! Тот сват, тот брат, с тем вместе воровали, с тем на блины ездили, а тот совсем неприкосновенный - знает, паразит, много, выдать с потрохами грозит.
   - Незавидная у вас доля, - пожалел Вадик.
   - Ох, незавидная доля, - запел Филя 1. - Где ко-ролевская воля... Слушай! А ты мне никем не при-ходишься?
   - Это вы насчет родни спрашиваете?
   - Ну да!
   - Никем.
   - Отлично! Тебя первого и казним! - глаза ко-роля горели. - Не хотелось быть жестоким, да видно судьба. Ты же не сознаешься добровольно.
   - Не сознаюсь.
   - Не отдаешь мою тайну.
   - Не отдаю. Зачем вам она?
   - У, какой хитрый! Так я тебе и сказал! Нужна. Вот! Королю нельзя без тайны. Его перестанут бо-яться.
   - Вы такой добрый и хотите, чтобы вас боя-лись? - не поверил Вадик.
   - Хочу, - сознался король. - А как иначе?
   - На страхе, брат, - мальчик обнял Филю за плечи, - далеко не уедешь.
   - А на чем уедешь?
   - На дружбе.
   Король отстранился и непонимающе уставился на мальчика.
   - Ну-ну! Не агитируй меня. Не забывайся! Здесь тебе не пионерский лагерь. И не политинформа-ция! Здесь тебе королевство! Чувствовать надо разницу. Эй вы! - крикнул он слугам. - Заткните уши! Еще чего доброго взбунтуетесь. А ты, ты ни-чего им не говори - они глупые, не так поймут, зазнаются. Что я с ними делать буду? Их вон сколько, а я один.
   - Кто у вас кого боится? - продолжал накалять обстановку Вадик. - Слуги короля или король слуг?
   - Подрастешь, поймешь, - поучал Филя 1.
   Дверь распахнулась и в камеру пыток влетел гонец.
   - Мой король! - едва переведя дыхание, выпа-лил он. - Пост номер один сообщает. Неизвестный мальчишка и кот с разбойничьей мордой прибли-жаются к нашему острову.
   - Зачем?
   - Не успели спросить.
   - Ура! - закричал Вадик. - Сработало!
   Король спрятал голову под крыло и забился в угол.
   Пришлось звать на помощь слуг и вытаскивать его.
   Филя трясся как в лихорадке и обещал всем от-рубить головы, а Ученого Секретаря отдать на съедение кошкам.
   Ждать от короля приказов и распоряжений бы-ло бесполезно. И в нарушение всех инструкций, Ученый Секретарь взял командование на себя.
   В пять минут он разработал план, филины за-няли круговую оборону и приготовились к бою.
  
   Плот причалил к острову.
   Коська, ничего не подозревая, пролез в дупло и попал в лапы угрюмых филинов.
   Его обыскали, забрали перочинный нож, спич-ки, часы и бросили в камеру пыток.
  
  
   ГЛАВА 7
  
   БОРЬБА ПРОДОЛЖАЕТСЯ
  
  
   Друзья так обрадовались встрече, что забыли, где они находятся. Ощупав друг друга и убедив-шись, что это не сон, они уселись рядышком. Ва-дик рассказывал о своих приключениях, Коська о своих. Пират дрался с облезлой кошкой. Инвен-тарные номера в клетке-фонаре объяснялись на языке глухонемых. Паук доедал последнюю муху. Каждый был занят своим делом. Только угрюмые филины в коридоре по привычке на все закрывали глаза, дремали, бессовестно нарушая инструкцию.
   Рассказывать о подвигах очень интересно и очень просто, особенно если кроме тебя их никто не видел. Да и слов много не надо. Любой маль-чишка без ошибок переведет такой рассказ на по-нятный всем язык. И взрослые когда-то знали его, но выросли и позабыли. И если прочитают то, что говорил другу Вадик, поморщатся, покачают го-ловой и молвят: - "Ерунда какая-то. Это совсем не по-русски и не по-каковски!" Но если они набе-рутся смелости и спросят у своих детей, в минуту подучат самый точный перевод. Не верите? Мо-жете проверить. Я записал рассказ Вадика буква в букву. Мне он абсолютно понятен.
   - Он меня хап, я зырк, бам, дуля. Куда рвать? Штаны хр-р-р, они р-р-р, а он прет. Ну, я ему хрясь, он - чих, кувырк, шлям. Зе-нки во! И бу-бу по своему. Они опять р-р-р! Я одному бабах, дру-гому бабах, они бух, бух, под скамейкой застряли и у-у-у! Сопли наматывают. Я раззяву отвесил и тут мне ш-ша, еще раз ш-ша, еще раз... Я через го-лову, приемчиком, и сам - блямс! Тут на меня - прыг. И труба.
   - А я, а я, - пытался вставить слово Коська.
   - Да подожди ты! Я еще до середины не расска-зал.
   - Кто ж так рассказывает? - справедливо воз-мущался Коська.
   - Что я тебе по-писательски должен? - Вадик помаленьку остывал. - Как умею, так и говорю.
   - Вот записать тебя на магнитофон и дать по-слушать. Что тогда скажешь? "Как умею!" - пере-дразнил Коська. - Никак ты не умеешь!
   - Учи, учи, учитель, - с тенью иронии, растяги-вая слова, подзаначивал Вадик.
   - А ты не сердись. Тоже мне, друг называется, - пристыдил его Коська. - Мне что ли это надо? Я тебя и так слушать могу, и так все пойму. А попа-дись кто другой, что он подумает? Скажет - того этот мальчик, с легким приветом?
   - Сам ты с приветом.
   - Ну уж не как ты. Рассказать по-человечески смогу, русский язык чуть-чуть знаю.
   - Давай-давай, похвастай.
   - И похвастаю.
   Коська сосредоточился и начал рассказывать, старательно подбирая слова. Но получилось скуч-но и неинтересно. Он чувствовал это и потихоньку вставлял веселящие слова, малую часть которых мы уже знаем из рассказа Вадика. И, увлекшись, обрушил на друга свою историю, почти не отли-чающуюся /если конечно ее слушать или читать/ от истории, происшедшей с Вадиком.
   Кончилось тем, что друзья расхохотались, кош-ки остановились, прекратив на время грызню, Светлячки оглянулись, а угрюмые филины про-снулись. Только Хам сделал вид, что его эти стра-сти не задевают. Мухи благополучно доедены, на-стало время подумать о пополнении запасов.
   - Кхе-кхе, - нарочито громко кашлянул он. Но смех глушил чуждые голоса. Другой бы расстро-ился или по крайней мере смутился и десячь раз подумал - стоит ли напоминать о себе, если тобой пренебрегают. Но Хам был воспитан в других ус-ловиях. Он терпеливо дождался паузы и повторно напомнил о себе. - Кто-то хвастал, что будет забо-титься о моем желудке. - А чтобы его слова не по-висли в воздухе, паук подергал Вадика за рукав.
   - Что, уже все слопал? - удивлению мальчика казалось не было предела.
   - А как же! - ответил Хам, всем своим видом показывая, что его недооценивают.
   - Ну ты и проглот!
   - На дармовщинку и сам бы так лопал, - рас-крыл свою подлую сущность паук.
   - И еще хочешь?
   - Хочу, - покаялся Хам.
   - По графику следующая кормешка у нас... - Вадик посчитал на пальцах, пошептал, прикинул в уме и огорчил паука, - все правильно, следующая кормешка у нас завтра утром. Сегодня мы квиты.
   - У тебя неправильный график! - попробовал рыпаться Хам, но напал не на того. Увидев снача-ла кулак, а затем многозначительный жест, напо-минающий пиление шеи и отрывание головы, он нехотя согласился подождать и уполз в свой угол.
   И только после этой сцены друзья опустились на землю и вспомнили, где они находятся. Весело-го настроения как не бывало.
   - Король прав, - огорченно покачивая головой, оказал Вадик. В его словах было столько печали, отчаяния и жалости, что даже у Пирата на глазу навернулась непрошенная слеза. Кот размазал ее лапой и сморщил нос.
   - В чем прав король? - спросил Коська.
   - Помощи нам ждать не от кого, - словно про-снувшись, досказал Вадик. Его мысли уплыли к дому. Как он соскучился по родителям, по игруш-кам. Была надежда на спасение да сплыла. Вот она, рядом с ним сидит и так же как Вадик не зна-ет - что делать? - Это конец, - заключил он.
   - Ничего, мы еще повоюем за свободу! - уве-ренно пообещал Коська. И слова его окончательно разбудили Вадика.
   "Как это мне пришли в голову такие предатель-ские мысли? Только недавно я ругал за нытье Светлячка и вот сам расклеился."
   - Коська, ты не думай, что я сдаюсь.
   - Я и не думаю, я знаю, почему ты такой, - ус-покоил его друг.
   - Почему?
   - Сколько ты уже не спал?
   - Я нисколько не спал.
   - Потому и киснешь. Ну ничего, скоро мы раз-воротим это осиное гнездо, там и отоспимся.
   - У тебя же есть волшебные слова! - вспомнил Вадик. Облезлая кошка сжалась как пружина и рванула к двери.
   - Измена! - вопила она. - Откройте, измена!
   Ее успели окрутить до прихода стражи. Когда все успокоилось, Коська объяснил другу.
   - Волшебство не помажет, - сказал он, а когда Вадик вопросително заморгал глазами, добавил, - у меня отняли часы.
   - И силой не прорваться. Нас только двое.
   - И Пират.
   - Все равно мало.
   - Не расстраивайся, Вадик. Мы в сказке, а сказ-ки, даже самые страшные, всегда кончаются хо-рошо. Что-нибудь придумаем.
   - Думай ты, у тебя голова умная.
   Коська начал думать. Но Пират и облезлая кошка что-то делили и мешали сосредоточиться. У Коськи даже затылок заболел - так старательно он скреб его.
   - Должна быть хитрая тайна, которой боится король. Надо ее узнать, - придумал Коська. - Кто здесь может помочь нам? Ты установил какие-нибудь связи?
   - Спросим у паука, - предложил Вадик. Но мас-тер кружевных работ отказался продать тайну да-же за сто тысяч самых жирных мух.
   - Почему не соглашаешься? Ты так предан ко-ролю?
   - Еще чего не хватало! Для кого-то он король, а для меня никто. А тайны я вас все равно не про-дам. И не спрашивайте, почему... Потому что, пра-вильно, правильно подсказываешь - не знаю ника-кой тайны. Больно мне нужно хранить чужие сек-реты! Если бы за них платили, еще куда ни шло... Мухи везде летают и странно любопытные. У них спрашивайте. А расплачивайтесь со мной. Совет денег стоит, я деньгами не беру, можно мухами.
   Но мухи обиделись на Вадика и вообще не за-хотели разговаривать, повернулись спиной.
   Светлячок тоже ничего не знал, а его друг ин-вентарный номер 34-90 не мог ни слышать, ни раз-говаривать.
   - Он с детства глухонемой? - спросил Вадик.
   - Мяу! - выгнув спину, встрял Пират.
   Коська насторожился. Кот редко подавал голос, но если он решав-оя что-то оказать, значит причи-на была серьезной.
   - В лесу он был такой же как вое, - вспомнил инвентарный номер 34-35. - Меня поймали пер-вым и о тех пор я его больше не видел.
   - Мяу! - повторил Пират.
   "Тяни за ниточку", - послышалось Коське и он попросил Светлячка:
   - Узнай подробности.
   Светялчок перевел слова на язык жестов, а жес-ты в слова и наши друзья узнали.
   - Голоса и олуха его лишили по приказу коро-ля, а настоял на этом Ученый Секретарь.
   - Нам надо знать, за что его так наказали. Снова жесты и короткий ответ.
   - Он знает - чего больше всего на свете боится король.
   - И он расскажет нам?
   - Расскажет, если вы пообещаете освободить всех пленников этого короля.
   - Честное-пречестное! - дали слово мальчики.
   - Власть короля непрочна. Филины с рождения обучаются в королевских школах по программам Ученого Секретаря. Даже мысль об измене не уме-стится в их сознании - они слепо верят своему ко-ролю, молятся на него и подчиняются ему. И все же власть короля, как я уже оказал, не прочная. Тот, кто сможет раскрыть филинам глаза, выйдет победителем - власти конец. Филины прозреют, улетят в лес, выберут самого достойного и будут жить в дружбе и согласии. А если вдруг кто-нибудь зазнается или оторвет себе кусок послаще, с ним быстро разберутся - переизберут или выго-нят из стаи.
   - А что сделают с королем? Казнят?
   - Нет, он будет работать наравне со всеми. Ко-роль сам воспитывался в этой школе и не виноват, что он король. Любой из филинов мог оказаться на его месте. Но это понять дано, увы, не каждому.
   С этими словами инвентарный номер 34-90 за-кончил свой необычный рассказ.
   - Все просто, - без особой радости сказал Ва-дик. - Раскрыть филинам глаза, и власти конеп. На нашу долю выпало самое легкое. "Только как это легкое осуществить?
   - Я знаю! - успокоил всех Коська. - Нужна крепкая сеть и палочки.
   - Мяу! - подтвердил Пират.
   Облезлой кошке удалось развязать веревки и она подняла тревогу, но вновь не рассчитала. Стремительность Пирата и медлительность стра-жи привели к тому, что на этот раз кошку не про-сто связали, но и вставили кляп. А Пирату строго-настрого наказали не отвлекаться.
   - Если она брыкнется, - разрешил Коська, - мо-жешь перегрызть ей горло. Не понимает по-хорошему, научим.
   Пирату приказ очень понравился. Он давно вы-нашивал подобный, с того самого момента, когда столкнулся впервые с облезлой кошкой и почуял птичий запах. Кот сел напротив Гу, хитрюще ос-калил пасть и потер лапы.
   - Поговорим, красавица, - предложил он. Но Гу закрыла глаза и го-вернулась спиной. - Давно бы так. Со спины ты мне больше нравишься. Навер-ное о тебе сложена песенка: “У глупцов, подобных мне, красота в спине..." - мурлыкал кот.
   Облезлая кошка не реагировала.
   А тем временем Вадик пожертвовал вторым носком, наловил дюжину мух и подкупил паука. Хам выполнил вне очереди срочный заказ, работая со скоростью импортной вязальной машины. Мальчики разобрали один пыточный станок и за-паслись палочками.
   - Все готово! - провозгласил Коська, а когда все пленники собрались вокруг него, он изложил свой план, проинструктировал каждого и разрешил Ва-дику. - Стучи в дверь.
   - Что надо? - спросил из-за двери угрюмый фи-лин.
   - Отведи меня на допрос. Я хочу сознаться.
   - Давно пора, - проворчал филин.
   Он отодвинул засов, вошел в камеру пыток и попал в сеть. Сопротивляться было бесполезно, да ему и не приказывали сопротивляться.
   Коська открыл филину глаза, а Вадик вставил палочки.
   Глаза у Филина были мутные, подернутые тон-кой пленкой. Он смотрел на ребят безучастно, как будто не его поймали в сеть, а бревно или камень. Но вот пленка поползла вверх; филин встрепенул-ся и взгляд его стал ясным. Он вытягивал шею, крутил головой то в одну, то в другую сторону и подолгу рассматривал все, что попадало в поле зрения. Он бывал в этой камере сотни раз, видел или даже помогал делать эти станки и приспособ-ления, но сегодня они предстали в новом свете. Они уже были предназначены не для какого-то безликого пленника, а для него, для его друзей, для дорогих ему живых существ. Филин не мог простить себе того, что эти такие простые мысли явились к нему так поздно. И вся неестествен-ность его прежних поступков, никчемность их пе-ревернули его мозги. Глаза его не только проясне-ли, но и в каждом вспыхнул огонек жизни. Филин поднялся на лапы, отбросил сеть и расправил пле-чи.
   - Все видишь? - опросил Коська.
   - Все, - сознался Филин.
   - Вопросы есть?
   - Вопросов нет!
   - А у нас есть. Сколько вас?
   - Много.
   - Это не ответ, - предупредил Коська. - Сколько - много? Десять? Пятьдесят? Сто?
   - Я не знаю таких слов, - оправдывался филин. - Опросите нормальными словами.
   - Откуда мы знаем, какие слова для тебя нор-мальные. Говори как умеешь, а мы постараемся понять тебя.
   Филин распушил хвост и указал на него.
   - Считай, - попросил он.
   - Зачем?
   - Сам спрашивал - сколько нас.
   - Спрашивал, но спрашивал про филинов, а не про перья в хвосте, - напомнил Вадик.
   - В нашем королевстве считают так: сколько перьев в хвосте у короля, столько у него капита-нов, - объяснял филин. - Сколько перьев в хвосте у капитана, столько у него солдат. Есть еще Повар, Завхоз, Палач, Ученый Секретарь и сам король Филя I. Все. Больше никого нет. Остальные совы и пленники. Их мы не считаем.
   - Раз, два, три... - перебирал Вадик перья в хво-сте, пока филин объяснял правила королевской арифметики. - Четырнадцать!
   - И все здесь? - с чувством растерянности спро-сил Коська. - Это сколько же глаз надо открыть?!
   - Здесь мало, - успокоил филин. - Сколько у меня крыльев, столько капитанов со своими отря-дами на дежурстве в дупле. Мы охраняем, а ос-тальные работают. Потом смена.
   - Где работают?
   - В поле, в лесу. Везде, где есть работа.
   Пленники облегченно вздохнули. Два капитана это не четырнадцать. С двумя ротами они быстро справятся. Начало уже положено, в первой роте одним солдатом меньше. Так и пойдет дело - ку-рочка, она по зернышку наклевывает! Знай не от-чаивайся и все, что задумал, сделаешь.
   - Лети в лес, лети в поле, лети везде, где есть твои братья, - получал приказ филин. - Находи их и открывай им глаза. Палочки из своих глаз выни-мать не спеши, пока не поймешь, что такое свобо-да. Тогда уже никакие короли не превратят тебя в раба. Живи счастливо, но помни - и другие хотели бы жить счастливо. Кто, если не ты, спасет их? В дорогу, мой друг, в дорогу!
   Коська, Вадик и даже Пират обняли филина, похлопали его по спине и отпустили.
   - Первый! - записал Вадик и запрыгал от радо-сти.
   - Действует, - более сдержанно высказался Коська.
   - Кошечка, а теперь и за тебя возьмемся, - по-обещали мальчики. Коська подошел к ней и, как не вертела она головой, как не закрывала веки, па-лочки вставили.
   - Обещай выслушать меня без шума и я уберу кляп, - предложил ей Коська.
   Гу вынуждена была согласиться.
   - Ты мечтаешь снова превратиться в сову?
   - Больше всего на свете! - закричала облезлая кошка.
   - Тихо, тихо, - успокоил ее Коська. - Мы отлич-но слышим тебя и разрешаем говорить шепотом.
   Пират воем своим видом показывал, что по-следние слова его хозяина не разрешение, а при-каз, шутить с которым кот не посоветовал бы ни-кому.
   - Король не узнает волшебных слов и твоя меч-та не сбудется, - продолжал мальчик. - Ты уже до-гадалась, что выследила не того?
   - Не имеет значения. Групповое преступление. Один по делу идет зачинщиком, другой сообщни-ком, а головы отрубят и тому и другому, -заученно повторила облезлая кошка. - Самое выгодное для вас - сознаться добровольно.
   - Нам все равно отрубят головы, - заметил Ва-дик.
   - Поэтому волшебных слов король не услышит. Пусть уж лучше они умрут вместе с нами, - поды-грал Коська.
   - А я? Что будет со мной?
   - Мы поможем тебе.
   - Но при условии, что и ты поможешь нам, - обрабатывали Гу мальчики.
   - Никогда! - решительно отвергла облезлая кошка.
   - Не спеши отказываться, - попросил Коська. - Дослушай до конца. Только что на твоих глазах король лишился одного из своих слуг, и лишился навсегда. Филин улетел в лес раскрывать глаза своим собратьям. И ты уже не веришь своему по-велителю, - подвел итог Коська, увидев изменения во взгляде кошки.
   - Не верю, - согласилась она. - А как вы угада-ли?
   - Это не сложно. Твои глаза ясны. И ты в со-стоянии увидеть - у нас в руках очень большая си-ла.
   - Волшебная? Та, о которой все только и гово-рят в этом королевстве? - любопытствовала кош-ка.
   - М-м... почти, - не хотелось врать Коське, и в то же время нельзя разочаровывать облезлую кош-ку. - Мы умеем пользоваться ей и сегодня, самое позднее завтра все слуги короля будут на нашей стороне.
   - Я уже на вашей стороне!
   - Нет, ты останешься верной королю.
   - Не хочу!
   - Так надо. Для виду. Пока он не превратит тебя опять в сову. Сколько лет ты служила Филе I и ничего.
   - А больше ни минуты не хочу! - настаивала Гу.
   - Из-за одного дня спор затевать будем?
   - Сами виноваты. Зачем открывали глаза? - вор-чала облезлая кошка. - Мне, может, теперь и мину-ту служить этим обманщикам противно! А вы вы-думали - день! Да я умру, сердце мое не выдержит такого двурушничества!
   - Как хочешь. - Коська, казалось, совершенно охладел к облезлой кошке. Он сел - нога на ноту - и заговорил с Вадиком, предварительно подмиг-нув ему пару раз. - Мы раскроем глаза всем Фили-нам и без ее помощи.
   - Запросто, - сказал Вадик. - Сетку сверху, пал-ки в глаз! Успевай оттаскивай.
   - Вашими устами да мед пить. Успевай оттас-кивай! - передразнила облезлая кошка. - Слуг мно-го, а вас мало! - ей не понравился тон мальчика. В кошке разочаровались, а это всегда опасно, осо-бенно если ты заинтересована в успехе операции не меньше, чем другая сторона.
   Коська повернулся к ней и сказал.
   - Слуг много, нас мало. В этом ты права. Мы не знаем плана королевского дупла, можем заблу-диться и попасть не туда, куда надо. И здесь мы рассчитывали на твою помощь. У кого ключи от камер с пленниками - тебе известно лучше, чем нам, - перечислял Кооька пункты, где им не по-мешала бы помощь облезлой кошки. - И все равно мы доберемся до короля! Раскроем глаза и ему! И вернемся домой! А ты останешься здесь. Навсегда. Кошкой!
   - Нет! Я не хочу, - испугалась Гу.
   - Ты все видишь?
   - Да!
   - Все поняла?
   - Да!
   - Поможешь нам?
   - Да! - сдалась Гу.
   - Если обманешь, я откушу себе язык и прогло-чу его вместе с волшебными словами. Но до этого Пират перегрызет тебе горло. И сделает это с ра-достью, - пообещал Коська. - Правильно я говорю. Пират?
   - Мяу, - подтвердил кот.
   - Не пугайте, пуганые, - фыркнула облезлая кошка. - Не расправитесь вы с королем, я сама это сделаю. У меня с ним свои счеты. Ну? Чего вста-ли? Отвязывайте! Я все покажу!
   Гу отвязали. Она попрыгала, размяла затекшие лапы и сказала.
   - Первое, что я бы давно сделала - посадила паука в клетку.
   - Зачем?
   - Эта кривоногая букашка продаст всех нас за одну муху и не поморщится.
   Вадик побежал к паутине. Но паука и олед про-стыл.
   - Опоздали, - заскрежетала кошка зубами.
   - Опередим его, - крикнул Коська. - За мной!
  
  
   ГЛАВА 8
  
   БЕЗ ПАНИКИ !
  
  
   Королевское дупло было выстроено не по про-екту королевского архитектора, а по капризу при-роды, и потому ходы-выходы имели зачастую столь неожиданные повороты, что и знающий их нередко заходил в тупик. План дупла был только у Ученого Секретаря и даже видеть его не дозволя-лось никому. Слуги ориентировались либо по указателям, висевшим на стенах, либо по памяти, час-то дырявой, либо ходили по бесчисленным кори-дорам дупла в сопровождении проводников. С не-запамятных времен среди слуг ходил слух, что "имеется тайный ход, по которому в обход под бо-лотом пройдешь и в лес попадешь." Слух-то хо-дил, да вот ход, как не искали, никто не находил. А чтобы соблазну не было, король приказал все неизведанные коридоры перегородить решеткой и охрану поставить. С одной стороны это обстоя-тельство для наших пленников - затруднение: сол-дат в коридорах полно, пройти незамеченным ни-как нельзя; с другой стороны - облегчение: в ко-ридорах поворот на повороте, один солдат другого не видит, если шума не услышит, на помощь не придет, а и решится прийти - инструкцию нару-шать придется. А там черным по белому написано: на пост заступил, умри, а с места без приказа не сойди.
   Эти тонкости успела рассказать облезлая кошка Вадику и Коське, когда они проходили первый отрезок пути. Филину, который охранял самый ответственный участок тюремного коридора - ту-пик у камеры пыток - десять минут назад раскры-ли глаза. Он оголил пост, а смены караула еще не проводили.
   Следующий пост был за углом.
   Хотя король филинов и Ученый Секретарь дер-жали в тайне превращение совы Гу в облезлую кошку, тайну эту знали все в королевстве. Длиные языки встречаются не только среди людей, и хо-рошо. Никого не удивило появление кошки на по-сту номер два.
   Здесь дежурил еще один угрюмый филин. Он сто какой-то раз промерял шагами узкий проход от главной решетки до холодной стены. Каждый раз, проходя мимо дверей камеры пленников, он с опаской поглядывал на них и еще громче твердил урок, заданный в школе.
   - Мой король самый умный, самый справедли-вый. Мою жизнь, каждое перышко, каждую каплю крови я должен отдать по первому приказу, пото-му что мой король самый умный, самый справед-ливый. Я несу почетную службу, ем, сплю, а мой король каждую минуту думает обо мне, заботится обо мне, неразумном, потому что мой король са-мый справедливый, самый умный.
   - Опять напутал? - остановила его облезлая кошка таким строгим голосом, словно поймала за совершением кражи или тяжкого государственного преступления.
   Филин до того испугался за свою дешевую жизнь, что забыл спросить у кошки пароль или хотя бы подумать - откуда она и куда идет без со-провождающего. Но инструкций так много, а го-лова такая маленькая, разве все упомнишь?
   - Где напутал? - только и спросил он, часто моргая.
   - Надо говорить: "самый умный, самый спра-ведливый", - поправила кошка и пригрозила. - Смотри у меня! Схватишь пару, неделю из наряда не вылезешь! Учишь, учишь вас и никакого толку.
   - Угу, - согласился филин и вытянулся перед подсадной уткой. А она только этого и добива-лась.
   - Закрой глаза и уши, - прозвучал приказ.
   Филина приучили слушаться всех, кто умеет отдавать команды, и он беспрекословно подчи-нился. Его накрыли сетью, повалили на пол и рас-крыли глаза.
   - Второй, - записал Вадик, когда и этот, полу-чив указания, улетел.
   Облезлая кошка беспрепятственно шла в кара-ульную комнату. Легкость победы вскружила ей голову. Она осмелела до того, что потеряла бди-тельность и замурлыкала себе под нос веселую песенку:
  
  В королевстве, где все тихо и складно...
  
  
   Коська, Вадик и Пират, вжимаясь в шершавую стену, крались следом.
   Вдруг дверь за их спиной распахнулась и в ко-ридор выскочило шесть угрюмых филинов.
   Заговорщики оглянулись и остановились в рас-терянности. Путь к отступлению был отрезан.
   - За мной! - крикнул Коська и побежал вперед. Из караульной комнаты вылетел капитан с остат-ками своего отряда.
   - Нас окружили! - затряс кулаками Вадик.
   - Попались, голубчики! - торжествовал капитан. Он приплясывал на месте от восторга. Сколько благ упадет на его голову за раскрытие заговора! Король непременно наградит его орденом "Мы-шиное ухо" или медалью "Мышиный хвост"! Ему выпишут дополнительный паек и пожалуют при-глашением на королевскую охоту1 В один миг все эти сладостные мысли пронеслись в капитанской голове. "Еще бы побольше шума при задержании и полный триумф," - мечтал он и гадал - как устроить этот шум? Что же они, глупые, не сопротив-ляются? Может, самим напасть?
   А Коська и Вадик шептались.
   - Самое время ей продать нас, - Вадик искоса поглядывал на облезлую кошку, ожидая от нее подлости.
   - Только бы она палочки не вынула, только бы не вынула, - как за-клинание твердил Коська. - У нее ясный взгляд.
   - И туманное будущее, - напомнил Вадик.
   - Предательством не развеет туман. У нее есть будущее только до тех пор, пока она с нами.
   - Это у нас есть будущее, пока она с нами, - уточнил Вадик. - В противном случае придется начинать все сначала. Как хорошо, что мы не со-гласились взять о собой Светлячков. Хоть при-зрачная, но все же надежда.
   - Чего они медлят? - недоумевал Кооька. - По всем законам военного времени давно пора свя-зать нас.
   - Чего они медлят? - нервничал капитан. - Все нормальные беглецы давно бы уже попытались прорваться или напасть на нас. Я не могу больше ждать, меня обвинят в измене.
   Подобные мысли сверлили голову и облезлой кошке. Она еще не решила окончательно - как по-ступит. Что-то странное случилось с ней - ей ка-жется, что подобное уже случалось, когда после долгого хмурого дня вдруг тучи резко исчезают, яркое солнце заливает всю землю и горизонт раз-двигается. Еще полчаса назад не видно было вершины соседней горы, а теперь и на отдаленных горах каждая сосенка различима. Словно тот же самый мир стал иным, более красивым, болев до-рогим. И хочется на всю жизнь запомнить и со-хранить его именно просветленным, свободным от зла и подлости.
   Как старое зимнее пальто, пропылившееся на чердаке много лет и намокшее, даже взгляду ка-жется тяжелым и холодным, но, испытав заботли-вые руки хозяйки, очистилось и полегчало, так и кошка ощущала наростающее освобождение. Грудь ее распирало, но, не в силах осмыслить свое новое состояние, она пока была занята больше со-бой, чем окружающим. А со стороны казалось, что она выжидает.
   И капитан не выдержал. По его команде Кось-ка, Вадик и Пират были арестованы и в сопровож-дении стражи уведены в ближайшую свободную камеру.
   - Я вам покажу, как заговоры устраивать! - крикнул вдогонку капитан.
   - Паука работа, - шепнул Вадик.
   - Паука. А чья же еще? - откликнулся капитан. У него был отличный слух. - Я бы сам не догадал-ся.
   - Ты бы сам не догадался, - как автомат повто-рила кошка и вдруг очнулась. - И ты ему поверил? - спросила она.
   - Еще бы не поверил! - надулся от важности капитан.
   - Тогда и меня арестуй.
   - Смелости не хватает, - чистосердечно при-знался он.
   - Как ты глуп, - с нескрываемой иронией сказа-ла кошка. - Право, мне жаль тебя. - Она до того уверенно говорила, так правдоподобно качала го-ловой и причмокивала, что капитан не на шутку разволновался.
   - Но-но, поосторожней в выражениях, - робко вставил он и отступил на шаг, - я все же на служ-бе.
   - Да, ты пока на службе, - жестко и вместе с тем насмешливо подтвердила кошка.
   - Я не понимаю твоих слов.
   - Сейчас поймешь! - облезлая кошка переходи-ла в наступление. - Известно ли тебе, кто я?
   - П-п-подсадная утка, - голос капитана дрожал. Медаль и орден медленно уплывали от него.
   - А чье задание я выполняю?
   - К-к-короля.
   - Кто дал тебе право вмешиваться в замыслы короля? Ты умнее его? Или с сего момента у нас новый король?
   - Я-я-я...
   - Конечно, ты! Кто же еще? Ты все испортил!
   - Не виноват! Паук сказал мне...
   - Что наплел тебе этот сплетник, расскажешь королю, если тебя захотят выслушать до того, как голова покинет твою шею.
   У капитана опустились крылья, лапы подкоси-лись, а глаза наполнились слезами.
   -Паук... скотина... Хам, - гнусавил он.
   - Нашему королю угрожает опасность! Ха-ха! Это сказал Паук?
   - Откуда ты знаешь?
   - И заговорщики - мальчишки, кот и я, - про-должала ошарашивать его кошка.
   - Про тебя он ничего не говорил.
   - А-а, еще лучше, - прошептала кошка, потирая лапы. - Пора с ним кончать. - Она вихляющей по-ходкой обошла вокруг капитана, презрительно ог-лядывая его с головы до лап, покрутила пальцем у виска и выплеснула на него горькую правду. - 'Ты попался в ловко расставленаные сети. Тебя опута-ли! Если б ты знал, как приятно мне видеть одураченного капитана. Так тебе и надо! Мне бы ра-доваться, но в эти минуты паук добрался до коро-левских покоев и опутывает нашего самого умно-го и самого справедливого короля.
   - Н-нет!
   - Да! Ты выскочил со своими болванчиками и сорвал мне выполнение задания!
   - Н-нет!
   - Мальчишки наконец-то согласились вернуть королю волшебные слова, - сообщила кошка. - Я не забуду доложить королю, как верно здесь ему служат.
   - Пожалей, не губи! - взмолился капитан.
   - Никогда! - отказала кошка. - Погибай сам.
   - Я исправлюсь, - упрашивал капитан.
   - Как!
   - Не знаю. Прикажи что-нибудь. Ты же умная!
   - Мне совсем не хочется выручать тебя. Вы, ка-питаны, такие неблагодарные. Никто из вас не по-мог мне, когда я попала в беду. Вы все отверну-лись от меня, подлизы! Что, не так?
   Увы, капитану нечего было сказать в свое оп-равдание.
   - Сейчас ты влип и готов у меня в ногах валять-ся, - в каждом слове, сказанном кошкой было столько презрения, что, казалось, тот, кому все это предназначалось, провалится сквозь землю.
   - Готов, - признался капитан. - Только намекни. Теперь она знала, что ей делать.
   - Эти два филина остаются в моем распоряже-нии. Помогут мне отконвоировать пленников к королю. Понял?
   - Поняли? - передал солдатам капитан приказ Гу.
   - А ты полетишь к королю. Курьером! Тебе по-верят. Запомни: паук провокатор и изменник. Ни одному его слову нельзя верить. Повтори!
   Облезлая копка выслушала капитана и пригро-зила.
   - Смотри, не перепутай!
   - Да провалиться мне на этом месте, - рявкнул он и улетел. Подсадная утка вошла во вкус. Пер-вый раз в жизни команды отдавали не ей, а она.
   - Так, быстренько приведите мне всех из той камеры, постройте в одну шеренгу и доложите по форме.
   Филины бросились выполнять приказ. Нерез минуту перед кошкой замерли солдаты. В глазах у каждого были вставлены палочки.
   - Четкая работа, - восхитилась она и повторила приказ. - Я говорила привести всех!
   - А мы и привели всех.
   - Мальчишки? Где они? И кот? - нехорошее предчувствие охватило ее.
   - Кот с разбойничьей мордой учуял в стене сквозняк, - докладывая солдат по форме, - маль-чишки поковырялись и нашли подземный ход. Нам вставили в глаза вот это, а сами дали деру.
   -У-у-у! - застонала кошка. - Надули! Никому верить нельзя. Каждый сам за себя... А кто о дру-гих подумает? Кто обо мне подумает? - Она сжала кулаки и погрозила потолку. - Нет! Я сама разво-рочу этот курятник! Я заставлю его расколдовать меня! Заставлю! Я не одна! Вы, - кошка посмотре-ла каждому филину в глаза, - все видите?
   - Все! - дружно ответили солдаты.
   - Все понимаете?
   - Все!
   - Идем сражаться за справедливость!
  
   Паук набивал себе цену.
   - Выдать вам имена заговорщиков просто так? Ищите дурака среди ваших филинов!
   - Что ты хочешь, кривоногая букашка? - спро-сил король.
   - Всех мух вашего королевства!
   - Забирай, кто тебе не дает?
   - Нет, так дело не пойдет, - хитрил паук. - На-значьте мне пенсию, по три мухи каждый день и я уступлю.
   - А если твои сведения не стоят и одной дохлой мухи? - спросил Ученый Секретарь.
   - Мои сведения стоят ровно столько, сколько все ваше королевство вместе королем и Круче-ным Секретарем, - сердился Хам. Когда он спешил в королевский кабинет, ему явственно чудился за-пах и вкус любимых мух и паук вправе был ожи-дать более радужного приема. А натолкнулся на что-то непонятное. Не его уговаривают продать тайну, а он, для их же собственного спасения, поч-ти бесплатно, дает им в руки, а они еще ломаются. Где это видано? - Всяких балбесов я на своем веку повидал, но таких вижу впервые.
   - Да за подобную наглость тебя следует поса-дить в угол! - вспылил Ученый Секретарь.
   - Я всегда сижу в углу. Это не наказание.
   - Какого наказания ты боишься больше всего?
   - Остаться голодным.
   - Я куплю в городе "Дихлофос" и отравлю всех мух, если ты сейчас же не признаешься - зачем приполз сюда, пучеглазая обезьяна! - пригрозил Ученый Секретарь.
   - Во-первых, у "Дихлофоса" только название страшное, а ни мухи, ни тараканы его не боятся. Городской воздух ядовитее десяти "Дихлофосов". А во-вторых, ты даже не успеешь выбраться из дупла.
   - Кто это посмеет помешать мне?
   - Заговорщики! Они накинут на тебя сеть! - вы-давал тайну паук.
   "Сейчас ты увидишь, кто из нас балбес", - ус-мехнулся Ученый Секретарь и продолжал раскру-чивать паука.
   - Откуда у них сеть?
   - Я сплел ее! Тонкая работа! Дюжина мух. Срочный заказ! - хвастал паук.
   - И после этого у тебя хватает наглости требо-вать пенсии? - рассердился король. - Да я сам сьем тебя!
   - Это не деловой разговор, - поморщился Хам. - Что за переговоры с угрозами? Давайте назовем вещи своими именами - допрос. Все станет ясно и я уползу. А вы оставайтесь и погибайте. Или, мо-жет, как добрые соседи на базаре - поспорим, по-торгуемся? Я прошу три мухи в день. Сколько даете вы?
   - Ни одной! - Ученый Секретарь подлетел к пауку, схватил его за лапу и отнес к королю.
   Паук немного струхнул.
   - Согласен. Сколько дадите, на все согласен. Силу я уважаю. Хотя больше я уважаю жирных мух. Молчу... молчу... Это я к слову. Важным осо-бам и ловить мух подобно школьникам на скуч-ных уроках? Как я мог додуматься до такой ерун-ды? - удивлялся себе Хам.
   - Как ты мог? - переспросил Филя I.
   - Но у вас есть слуги, прикажите им, - не отсту-пал от своего замысла Хам.
   - Кто сьест его - ты или я? - не вытерпел изде-вательства король.
   - От пауков у меня в животе кошки скребутся, - отказался Ученый Секретарь.
   - Нет-нет, вы непременно проглотите меня, - упрашивал паук. - Я сплету в вашем желудке пау-тину и буду ловить в нее все, что вы изволите скушать. Вот будет смехотища! Вы превратитесь в обжору, но будете вечно голодны. А я растолстею как слон! И однажды - ба-бах! Ваш живот лопнет и вывалюсь я - огромный и непобедимый!
   - Вот нахал! - изумился король. - Решается во-прос жизни и смерти, ему надо каяться и просить прощения, а он еще больше наглеет! Неслыхано! Пошел вон, пока мой Палач не отрубил тебе голо-ву!
   Паук понял: здесь тайны не продашь, а голову потерять запросто. И он сбежал в самый дальний угол.
   В кабинет ворвался взлохмаченный капитан.
   - Мой король! - докладывал он. - Кошка, кото-рую вы посадили в камеру пыток шпионить за мальчишкой, который украл вашу тайну, ведет сюда мальчишку, который вдруг захотел сказать вам волшебные слова, которые потеряла сова Гу, которую вы превратили в кошку, которую посади-ли в камеру пыток шпионить за мальчишкой, ко-торый украл ваши волшебные слова, которые...
   - Хватит! - оставивил его Филя I.
   - Кто сказал тебе это? - счел нужным вмешать-ся Ученый Секретарь.
   - Сова, которую вы превратили...
   - Ясно. Что еще тебе поручили передать?
   - Паук - провокатор. Его надо разобрать на че-тыре колобка и сьесть. Чур мне один, самый лю-бой!
   Мастер плести кружева, не дожидаясь распла-ты, уполз в щель.
   - Все?
   - Все.
   - Скройся с глаз моих и удвой внимание!
   Дверь за капитаном закрылась и тут же послы-шался шум, словно кто-то упал; звуки борьбы и шепот.
   Ученый Секретарь и король насторожились, но ничего больше не услышали.
   - Иди проверь, что там, - шепнул Филя I.
   - Пошли вместе, - струхнул Ученый Секретарь.
   Но им не понадобилось проверять.
   В кабинет вломилась облезлая кошка и верное ей войско. У всех филинов, в том числе и у капи-тана, были широко раскрыты глаза. И король и Ученый Секретарь сразу заметили это.
   - Уже? Так быстро? - испугались они.
   - Без паники! - успокоила их Гу. - Говорить бу-ду я. Вы хотели получить волшебные слова? Вы их не получите. Мальчишки сбежали по подзем-ному ходу.
   - Кто проворонил?
   - Это еще не все! - продолжала Гу. - Вы лишили меня моего лица, заставив носить эту шкуру. Но мне надоело! И сейчас вы превратите меня в сову.
   - Когда рак на горе свиснет.
   - А чтобы вы не питали иллюзий, - громко ска-зала Гу, - я сообщу вам, что все верные вам слуги уже не слуги, а свободные филины! У всех рас-крылись глаза. Одного моего слова достаточно - и вас разорвут на части. Но я не хочу крови.
   - И не надо, - одобрил Ученый Секретарь.
   - Превращайте добровольно!
   - Мои слова, - скулил король. - Кто вернет мне мои слова? Все все требуют, и никто ничего не дает взамен. У меня уже ничего не осталось! Я беднее самого последнего бедняка! Все отняли! Все! Мне нечего больше терять. Ну так получайте же! Рвите меня, громите меня, но я не превращу тебя! Хоть раз в жизни могу я совершить смелый поступок? Хоть одно дело могу я довести до побе-ды? Слова! Цена твоего превращения остается прежней - слова!
   Впервые филины увидели своего короля таким решительным. И было ясно - на этот раз от своих слов он не откажется.
   - Сюда, сюда, - донесся заискивающий голос. - Ломайте стену и считайте, что вы на месте. Это я вам дорогу указал! Просто так! По старой дружбе! Всего за дюжину мух. Не забудьте пожалуйста, а то в этом королевстве слишком много развелось желающих прокатиться на чужой счет. А еще ко-ролями себя называют! У, жадюги!
   И не успел этот поток слов иссякнуть, как в об-разовавшийся в стене пролом в королевский каби-нет перелезли Коська, Вадик и Пират.
   Больше всех обрадовалась их появлению об-лезлая кошка.
   Мальчикам не надо было пересказывать - что здесь произошло, они это поняли с первого взгля-да.
   - Приступим к обмену, - начал переговоры Коська. - Вы, ваше величество, начинаете.
   - А вы продолжите? Не обманете? - осведомил-ся король.
   - Сомневаетесь в нашей честности?
   - Что вы! Нисколько!
   - Тогда поспешим, - предложил Вадик. - Ваши слова ждут вас.
   Этот довод был вполне убедительным и король расколдовал облезлую кошку.
   Сова Гу от радости расцеловала Пирата, про-стилась с мальчиками и улетела в лес, забрав с со-бой всех филинов.
   - А что вы здесь распоряжаетесь? - попробовал ерепениться Ученый Секретарь. - Здесь король главный!
   - Бывший король, - поправил Коська. - У него не осталось ни одного слуги.
   - А я?
   - Вы хотели силой и обманом удержать свою власть. И остались одни. Ни хитрость, ни волшеб-ные слова не помогут больше вам. И люди, и совы, и пауки с лягушатами рождаются свободными. Такие как вы, любители ничего не делать, только сладко есть, мягко спать и приказывать другим, изобрели оружие, тюрьмы, войны и виселицы, чтобы сеять страх и лишать свободных - свободы, любимых - любви, правдивых - правды. Любой власти приходит конец. Пришел конец и вашей. Мы победили вас и уходим домой, что сказать на прощание?
   - Волшебные слова!
   - Слушайте!
   - Нет-нет, - перебил Ученый Секретарь. - Здесь много лишних! Они подслушают.
   - Не беда, - успокоил его Коська. - Кто самый глупый, до того последнего дойдет, тот и станет обладателем их. Повторять не буду. Слушайте и запоминайте:
   Стрелки часов надо соединить и сказать им
  
   Вы устали, - отдохните,
   Я за вас побегаю.
  
   В кабинете опять двое - король Филя I и Уче-ный Секретарь. Они сидят на полу друг напротив друга и выясняют отношения.
   - Ты запомнил? - спрашивает Филя.
   - Почему это я должен запоминать? Ваши оло-ва, вы и запоминайте, - отнекивается Ученый Сек-ретарь.
   - Я не могу.
   - Вот еще! Почему это?
   - Потому что король самый умный, самый спра-ведливый.
   - Эту сказку я придумал для слуг.
   - Ты мой слуга.
   - Бывший. Но и тогда вы были для меня чурбан чурбаном, - признается Ученый Секретарь.
   - За такие слова я прикажу отрубить тебе голо-ву!
   - Кому прикажете, глупый? Никого нет! Все разлетелись!
   - Сам ты глупый! Взялся наводить порядок и проворонил все королевство!
   - Сам проворонил!
   - Я не мог проворонить, я не ворона! - оправ-дывался Филя.
   - Значит профилонил.
   - Неправда, я умный!
   - А я умнее!
   - Нет, я умнее!
   - Я!
   - Я, я, я!..
   Так и спорят по сей день.
  
  
  
   ЭПИЛОГ
  
  
   Последний августовский день угас.
   На улице зажглись фонари. Ученики погрузи-лись в последний предшкольный сон, а мамы в который раз проверяли - хорошо ли выглажена новая форма, рубашка и галстук, и все ли каран-даши, ручки, линейки и тетрадки уложены в раз-бухший, еще не изодранный портфель.
   Новый год начинается первого сентября не для учеников, а для мам. Ученики начнут по-настоящему заниматься только недели через две, когда остынут от каникул и окончательно поверят - новый учебный год наступил.
   Но всем этим событиям быть с завтрашнего дня, а сегодня Коська вернулся домой поздно.
   Мама даже не спросила - где он пропадал. Да он бы и не стал рассказывать. Врать Коська не умеет, а правду говорить - кто же в нее поверит? Он уже знает - все, что было с ним и Вадиком, Коська запишет в тетрадь. Время скрасит впечат-ления, многое забудется или воспримется не так, как на самом деле происходило. А записал как на камне вырубил - читай и пробуждай воспомина-ния. Может когда-то книга получится. А что? По-чему бы и нет... Только имена он другие впишет. Вдруг кто прочитает раньше времени. Разговоров не оберешься, писателем дразнить будут, при-думщиком. Не станешь же объяснять, что ни од-ного слова не выдумал, так и было, как здесь запи-сано. Тютелька в тютельку. Честное слово.
   Он облился холодной водой и нырнул под одея-ло.
   - Спокойной ночи, сынок, - нежно сказала ма-ма, целуя Коську. - Ох как время летит... ты уже в четвертый класс пойдешь. Кажется, вчера отводи-ла тебя в садик... в первый класс. Большой, совсем большой стал.
   Качая головой и разговаривая, она ушла. И дол-го еще долетал до Коськи ее тихий и немного гру-стный голос.
   А Коське нисколько не было грустно.
   - Отличный денек выдался, - вспоминал он и подмигивал неизвестно кому. - Не всякий день по-беждают королей и освобождают столько слуг и пленников. Сами! Без всякого волшебства! С по-мощью друзей и вот этой штуки, - он постучал пальцем по голове. - Как там в книжке сказано? Выручалочка? Здорово!
   - Кхе, кхе...
   Чье-то покашливание перебило Коськины мыс-ли.
   Пират выгнул спину и проворчал недовольное: - Мяу! - словно хотел сказать: - Опять двадцать пять!
   Сердце Коськи заработало как реактивный мо-тор. Мальчик нашарил над головой выключатель и нажал кнопку. Свет залил комнату. И первое, что увидел Коська - Старичка-Боровичка на картинке.
   - Ур-ра! - закричал он.
   - Тс-с-с, - приложил палец к губам волшебник. Он огляделся, прислушался, поморгал по старой привычке и спросил. - Так ни разу и не воспользо-вался волшебной силой?
   - Ни разу, - подтвердил Коська. Ему стало не-ловко. Как-то жил с ней и думать не думал, что отвечать придется.
   А Старичок-Боровичок словно угадал мысли Коськи.
   - Я старался, доверил тебе, а ты взял и просто так отдал, - с легкие укором оказал он.
   - Простите пожалуйста, - промолвил мальчик, но и в его словах, и в выражении липа не было даже тени вины: глаза не отводил и улыбка против воли жила на щеках и в уголках губ.
   - И тебе не жалко?
   Коська раньше не думал на эту тему. А правда, жалко ему или нет? Жалко, это когда потерял что-то или у тебя отобрали. Волшебная сила сегодня есть, завтра ее нет. К ней быстро можно привык-нуть, а потом как?
   - Лучше я буду на себя надеяться. Сам я всегда есть - и сегодня, и завтра. И потом... - Он замялся: как бы это оказать, чтобы не обидеть доброго вол-шебника.
   - Ну-ну, смелей, - подбодрил Старичок.
   - Ни у кого нет, а у меня есть... Это нечестно... это как подножка в борьбе.
   - Нечестно? - переспросил Боровичок. - Зачем же просил?
   - Маленький был, глупый, - признался Коська.
   - И за полгода вырос, поумнел? - не поверил волшебник.
   - Вырасти и поумнеть можно и за один день.
   - Правильно, - согласился Боровичок. - Я вижу, здесь мне больше нечего делать.
   - Вы совсем-совсем уходите?
   - Совсем-совсем. Но на картинке я останусь. Если тебе станет трудно в жизни, или просто взгрустнется, поговоришь со мной, посоветуешься. Я выслушаю, ничего не отвечу. Но ты не огорчайся. Когда будет нужно... - Старичок-Боровичок поднял вверх указательный палец и... застыл на картинке.
  
   И все же волшебная сила не пропала. Кто-то воспользовался ей.
   Как я узнал?
   А вот как.
   В скором времени произошли три загадочных события.
   Первое. В одну ночь в особняке на площади пропали все золотые мыши. Вслед за этим Марьи-ванна и все такие же сиамские кошки, как и она, занимающие доходные места, вылетели из мягких кресел. Как ни странно, но на этот раз у них ото-брали все, что они успели наворовать. Сиамская кошачья порода так избаловалась на своей преж-ней работе, так привыкла руководить и направ-лять, что не захотела пойти ни в рабочие, ни в колхозники. А их, таких хитрых, никто не захотел брать в свой дом, на свое иждивение. Уж очень они всем надоели. И болтаются они по подвалам и помойкам, ругают весь свет в антисиамизме и смотрят на нас злыми зелеными глазами.
   Второе. Ромка и Антон больше не мучают жи-вотных и птиц. Теперь они защищают всех слабых и умеют отличать друзей от врагов, словно и им кто-то открыл глаза. Они подружились с Коськой и очень скоро мы встретимся с этими мальчишка-ми в новой книге, которая будет называться "Ост-ров Романтикос".
   И третье. Вадик учится так же хорошо, как и его друг Косьиа. Оказывается, хорошо учиться со-всем просто и даже интересно - не надо каждый день дрожать в школе, повторяя как заведенный: "лишь бы не спросили". Чувствуешь себя уверен-но и спокойно. А свободу ценить Вадик научился.
   Да и Коська в итоге не прогадал. Он теперь по физкультуре пятерочник, как его друг Вадик.
   Вот и все.
   А вы говорите - чудес не бывает.
   Как же! Поверил я вам.
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"