Сидит, моя любимая, уже совсем старушка.
Морщинки съежили лицо, и кожа стала тонкой, серой; как порой мне кажется, что это не она, не может быть она моей бабулей. Не помню я ее такой, маленькой, и к сожаленью старой. Так больно смотреть в ее глаза, лицо, словно совершенно другой человек перед тобой, но такой родной и любимый, в то же самое время. Странно все это, и страшно. Особенно после потери родного человека, так остро начинаешь ощущать течение времени, движение жизни, понимая, что никто не вечен.