Tippus Tipov : другие произведения.

Жизнь - война...

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:

  
  
  
  
   Как мне кажется, нет такого человека на свете, который бы хоть раз в жизни не ставил перед собой цели. Кто-то её достиг, кому-то это не удалось. Но скажите, многие ли, даже достигнув ее, не были разочарованны, вдруг осознав, что их цель всего лишь фикция, на достижение которой ушла вся - такая для каждого из нас драгоценная - жизнь.
   Но тогда быть может, прежде чем начинать свой марафон, нам следует убедиться, что у финиша нас ждёт действительно достойная награда, а не злая насмешка судьбы...
  
   Жизнь- война, война за место в этой жизни. Как и любая война, жизнь состоит из множества больших и малых сражений. С самого детства она начинает нас своих солдат испытывать на прочность, и уже первые битвы, выигранные или проигранные нами, делают из нас тех, кем мы в последствии становимся. Кому-то в них отводится роль победителей, кому-то побеждённых. И если первым победа дарит уверенность в себе, в свои силы, а вторым неуверенность и страх, и те, и другие должны помнить - это, возможно, была их не последняя битва, а всего лишь одна из многих, которые им предстоит пережить. И уже в следующей битве побеждённые и победители могут поменяться местами...
   Так стоит ли тогда предаваться беспросветному унынию или же напротив безудержной радости!? Быть может, будет полезнее, взяв себя в руки, как можно быстрее подготовить себя к следующим схваткам?
   1
  
   - Ну, что Вась, встречался с И...ими какие там дела?- поинтересовался Паша у Белого при этом, безуспешно пытаясь связаться с кем-то по телефону. В трубке, в уже который раз вежливый женский голос учтиво извинялся за невозможность соединить его с нужным ему абонентом и любезно предлагал попытаться сделать это чуть позже.
   " Твою мать..." - раздражённо буркнул он и швырнул бесполезную трубку на стол. Затем подошёл к окну и задумался.
   За окнами шумела Москва. А в груди неприятно саднило.
   В свои тридцать лет Паша едва выглядел на двадцать пять. Его поджарая крепко сбитая фигура, широкие плечи, скупые, но всегда выверенные движения подсказывали стороннему наблюдателю, что обладатель сих достоинств был в своё время неравнодушен к спорту. А чисто выбритое лицо, короткая стрижка и со вкусом подобранная одежда без труда выдавали в нём аккуратиста.
   Единственное, что не соответствовало этакому образу приятного во всех отношениях юноши - его голубые глаза. Стоило на короткий миг в них заглянуть и тотчас приходило понимание, насколько первое впечатление ошибочно и как непрост их хозяин. Взгляд этих глаз был неизменно пытлив и внимателен. Иногда ироничен. Но нередко в них могла промелькнуть жёсткость, круто сдобренная угрозой.
   Сейчас же в этих глазах большей частью читалась озабоченность.
   Паша отвернулся от окна и окинул взглядом комнату...
   В настоящий момент, друзья находились на общаковой, съёмной квартире, которая в зависимости от обстоятельств использовалась ими в разнообразных целях. Временами она служила гостиничным номером для приезжих гостей столицы, с которыми у кого-то из бригады имелись совместные интересы в каких-либо "проектах". В другой раз могла быть пристанищем для какого-нибудь бедолаги, переживающего очередной семейный кризис. А нередко просто местом, где друзья без посторонних ушей, в узком кругу могли обсудить неожиданно возникшие проблемы.
   Никакой роскоши, всё утилитарно: на кухне - холодильник, стол, пара табуреток. В зале - мягкая мебель, телевизор. В спальне шкаф для белья и, само собой разумеется, большая двуспальная кровать...
   Время от времени в квартире появлялись посторонние лица. Как правило, это были молодые особы женского пола, которые, не прочь были, скоротать вечер в обществе разудалых лихих парней. Обычно это происходило по взаимной симпатии или, как выражался сам Паша, "по любви". Иногда причина была банальней - деньги.
   Силами всё тех же случайных особ в квартире поддерживалась относительные чистота и порядок.
   Сейчас, кроме Паши и Белого в квартире никого не было, хотя горы немытой посуды и полчища пустых бутылок не оставляли сомнений в произошедших недавно здесь оргиях.
   За то, что это были именно оргии, кроме всего выше перечисленного, говорили и повсюду разбросанные упаковки из-под презервативов.
   "Да уж, - усмехнулся про себя Паша - Видно на славу парни повеселились..."
  
   - А какие там могут быть дела - прерывал размышления Паши Белый - Ты же знаешь, что это за беспредельные рожи! Тем более приезжали "пехотинцы"... Им сказали старшие: "Сделайте так и так..." - Никому из них и в голову не придёт сделать что-то по-другому. Своих-то мозгов нет... А если у кого и отыщется пара извилин - по-любому их хватит только на то, чтобы своих тухлых авторитетов не злить.
   Друзья на мгновение умолкли, размышляя о так не вовремя возникшей в их и без того неспокойной жизни, проблеме.
   В квартире воцарилась тишина. И только с улицы время от времени доносились истеричные сигналы нетерпеливых и вечно чем-то недовольных московских водителей.
   - Ну и что будем делать? - угрюмо проговорил Паша, отворачиваясь от окна - Не можем же мы позволить этим волкам наживаться на беде нормального пацана. Тем более что он и нам вроде не чужой...
   Какое-то время приятели безмолвствовали, затем Белый в сердцах произнёс:
   - Да что тут думать - валить их всех надо! Я тебе отвечаю - другого языка эти черти не поймут...
   Он собрался ещё что-то ещё добавить, но, увидев насмешливое выражение на лице друга, умолк.
   -Что-то ты, земеля, не в меру стал кровожадным - Паша с деланным удивлением смотрел на Белого - Чуть что - сразу валить! Валить - дело не хитрое, а вот как без "валить", кашу сварить?
   - Это ты сейчас так говоришь - невесело проговорил Белый, подходя к столу с остатками вчерашнего пиршества - Я тебе отвечаю - с этой публикой никакой каши не сваришь. Да ты и сам всё поймёшь, когда с ними пообщаешься.
   "Как не крути - размышлял Паша - А Белый прав". Он и не думал спорить с другом, отлично понимая - что угодно можно было ждать от этой отморозков. И всё ровно где-то глубоко внутри у него теплилась надежда, что даже среди этой публики, быть может, найдётся хотя бы один более-менее здравомыслящий человек. Человек способный осознать, не всегда всё решает сила:
   " - Неужели так сложно понять, что следующая могила может быть вырыта для тебя..."
   Прошла неделя, с тех пор как Паша узнал, что И...ские занимаются оформлением - с целью продажи - квартиры Андрейки, неделя как он потерял покой.
   "Квартирный бизнес" давно стал прибыльным делом, а деньги, которые крутились там, притягивали к себе немало разных людишек. Разные тёмные личности, осознав какие возможности, открываются там, тут же попытались погреть на этом свои руки, и при этом, особо не ограничивая себя ни в способах, ни в средствах.
   И не удивительно, что с начала приватизации много свежеиспечённых владельцев приватизированных квартир стали, числится в числе пропавших без вести, а нередко и скоропостижно скончавшимися.
   Так что у Паши были все основания переживать за судьбу приятеля...
   Нельзя сказать, что они были близкими друзьями, хотя и знали друг друга с детства. У каждого из них давно была своя жизнь. К тому же, последнее время, им доводилось встречаться довольно редко, а тот факт, что Паша прознал о болезни и беде друга, объяснялся всего-лишь случайностью...
   Да, они виделись редко. Да, каждый давно жил своей жизнью. Ну и что с того?
   Не в характере Паши было отворачиваться от близких людей вообще, тем более, когда те попадали в подобные ситуации. Ему не редко приходилось помогать и менее близким людям.
   К тому же, Паша органически не переваривал людей, для которых было всё ровно - как и на ком делать деньги. Он при любой возможности пытался эту публику поставить в стойло. Нередко делая это лишь только ради спортивного интереса.
   Не всегда это ему удавалось. Зато когда он их всё же доставал - он испытывал ни с чем не сравненное удовлетворение.
   Типы, вцепившиеся в квартиру Андрейки, были как раз из этой категории. Андрей же был его другом детства, да и просто неплохим парнягой. И что ещё важнее, сейчас, доживал свои последние дни...
   "Ну и как мне поступить? - думал Паша - Что я должен сделать?
   Не могу же я закрыть глаза на всё это бл...во и сделать вид, что ничего не происходит! А ребята всё поймут и помогут. Должны понять. И ничего что ни о каких деньгах речи не идёт - не всё же упирается в деньги. Если я и близкие мне люди не в грош не будем ставить такие понятия как порядочность, дружба, взаимопомощь - чем сами мы будим отличаться от тех чертей, которых сами так призираем?"
   Так что у Паши были все основания переживать за судьбу приятеля.
   Нельзя сказать, что они были такими уж близкими друзьями, хотя и знали друг друга с детства. У каждого из них давно была своя жизнь. К тому же, последнее время, им доводилось встречаться довольно редко, а тот факт, что Паша прознал о болезни и беде друга, объяснялся всего-лишь случайностью...
   Он посмотрел на Белого, который умудрился найти где-то непочатую бутылку водки и сейчас сражался с неподатливой пробкой.
   - Ты хотя бы с ними ещё раз забился?
   - Ну, а что мне ещё оставалось делать? Послезавтра в "Привале" на кольцевой в 12,00 ч.
   - Ладно, посмотрим, что они скажут, когда мы им подведём "х....й к ж...е"! Было бы неплохо к тому времени разыскать Нерусского.
   Паша на мгновение задумался
   - Я вот не могу одного понять - проговорил он - Почему Нерусский позволяет творить подобное этим чертям. Вроде бы они с Андрейкой работали в месте...
   - Так может он об этом ещё ничего не знает - проговорил Белый, наконец, справившись с пробкой и наполняя рюмку.
   - Хотелось бы верить - тяжело вздохнул Паша, наблюдая за манипуляциями Белого.
   Тот с не характерной для себя суетливостью принялся стряпать закуску, при этом то и дело бросая на Пашу настороженные взгляды.
   - Ладно, вызвоню Нерусского, поинтересуюсь... - задумчиво проговорил Паша.
   Он всё пристальней разглядывал своего товарища, и ему совсем не нравилось то, что он видел.
   " Да, что с ним такое творится?"
   Белый уже подносил ко рту третью рюмку, когда Паша проговорил:
   - Вась, а ты случаем сегодня ничего не принимал?
   Белый, услышав вопрос, поперхнулся водкой и начал надсадно кашлять.
   " Неужели я не ошибся?"- невесело подумал Паша.
   Ему захотелось заглянуть в глаза друга, в них прочесть ответ на свой вопрос. Но Белый упорно избегал встречаться с ним глазами. Паша на мгновение остановился в дверях и оглянулся.
   Белый молчал.
   Не дождавшись ответа, Паша вышел...
  
   ***
   Год назад, когда прозвенел звонок и Паша вышел на свободу, он столкнулся с немалыми трудностями. За восемь лет, проведённых им в зоне, жизнь на свободе - как впрочем, и он сам - в корне изменилась. Кануло в лету то счастливое время, когда - как казалось в то время и ему, и многим другим таким же, как и он, наивным пацанам - не нужно было думать о завтрашнем дне, когда вся жизнь состояла из дня сегодняшнего...
   В этом вновь открывшемся для него, таком непонятном и пугающем мире, Паше необходим был кто-нибудь, кто сумел бы помочь ему разобраться в жизненных реалиях, и хотя бы первое время указал ему правильное направление. Но не было рядом такого человека, и некому было ему помочь. И надеяться - как он почти сразу же уяснил для себя - ему приходилось только на самого себя.
   Было понятно - чем раньше он сумеет осмыслить своё положение, чем быстрее найдёт для себя место в жизни - тем больше у него появится шансов выжить в этом равнодушном и таком жестоком мире.
   В принципе, для того чтобы понять, во что превратилась жизнь на свободе, Паше не потребовалось много времени. Надо было быть либо совсем незрячим, либо совершенно безголовым, чтобы не понять - в бывшей стране Советов к власти пришёл доллар!
   Складывалось впечатление, что в государстве, где ещё недавно царили относительное "благополучие и порядок", сейчас, повсеместно воцарился хаос и анархия. Повсюду гулял беспредел и должностной произвол. А к власти в стране рвались худшие из худших...
   Ежедневно менялись, и без того не действующие законы, принимались какие-то постановления и указы, учреждались разнообразные партии и создавались невиданные доселе коалиции.
   В правительстве, что ни день, происходили какие-то перестановки, а чиновники, словно сбесившиеся обезьяны, потеряв, всё то немногое что у них оставалось человеческого, дрались за пухлые портфели и удобные кресла.
   Главным критерием, по которому отбирались кандидаты в так называемое правительство, была не профессиональная пригодность, а способность получать и давать взятки...
   И вот на фоне такого бардака, что не день, словно грибы после дождя, появлялись разнообразные кооперативы, товарищества и фирмы. Как правило, их учредителями были те самые бывшие госчиновники и партийные функционеры, которые в недавнем времени стояли у кормила власти и, по каким-то нередко только одним им известным причинам, её потерявшие. Но при этом сохранившие тесные взаимоотношения уже с новыми и такими для них нужными кормчими. Люди, напрочь забывшие о таких понятиях, как любовь к ближнему, сострадание и порядочность, но при этом ревностно боготворящие своего единственного бога - золотого тельца.
   Каким же образом Паша мог найти средства для существования - в том своём непростом положении, в котором он оказался, выйдя на свободу - для себя и больного старика отца?
   Что он мог сделать?
   Пойти устроится на какой-нибудь завод, и вкалывать там, точно раб за грошовую зарплату, на которую даже ему одному прожить было бы не просто. Насилу сводить концы с концами и знать, что в это же время какой-нибудь жирный ублюдок где-то куражится на заработанные им деньги, посмеиваясь и над ним, и такими как он, в обществе таких же зажравшихся, как и он, сам конченых негодяев.
   Наконец заставить себя забыть обо всех своих мечтах и, смерившись со своей участью, молча плыть по течению, потихоньку прожигая свою никчёмную жизнь, а в особо скверные дни, от лютой безысходности закачивать себя под завязку водкой или наркотой...
   Такой ли жизни он хотел, и об этом ли мечтал? Конечно, нет,... Он, как и любой нормальный человек, хотел жить нормальной человеческой жизнью, мечтал встретить любимую женщину, завести семью. Наконец нарожать детей, которых затем по возможности достойно воспитать...
   Ну и смог бы он обеспечить семью всем необходимым, выбрав такой путь? Смог бы вырастить детей, а затем оградить их от всевозможных проблем, которые в своё время встали перед ним и которые, вероятно, возникли бы и перед ними?
   Ну, разумеется - нет!
   Безусловно, человеку, обладающему такими качествами как нахальство и беспринципность, не составило бы труда - в этой богом забытой стране, в эти смутные, тревожные времена найти применение своим "дарованиям и ухватить кусок пирога".
   Но даже, несмотря на своё далеко не безоблачное прошлое, Паша всегда имел определенные принципы. Придерживаясь которых он, на протяжении всей своей непростой жизни, не смотря на все её перипетии, смог остаться человеком и сумел сохранить уважение к самому себе и уважение по настоящему близких ему людей.
   " Какие могут быть принципы у преступника?"- услышав такое заявление, удивились бы многие. А они были... Он, конечно, не был святым.... Но, по крайней мере, он не был и негодяем...
   Паша немало повидал на своём веку разной живности среди людского рода. Его всегда пугала мысль, что и в его жизни может наступить день, когда ему придется признаться самому себе в том, что, несмотря на все свои радения и потуги, он так и не смог остаться человеком. Что он превратился в одно из тех беспринципных животных, для которых в жизни не существует ничего святого, и которых он сам, не считая за людей, призирал всю свою жизнь.
   К тому же он так боялся потерять уважение к себе самому и уважение по-настоящему близких ему людей, что даже при одной только мысли об этом, его начинало трясти, и к нему, невольно, приходили мысли о смерти.
   Но он прошёл нелёгкую школу, школу, которая человека либо беспощадно ломает, либо закаляет, и делает, прочнее самой крепкой стали.
   Кроме того, Паша был ещё молод, хотел жить и, как мог, используя полученный им в жизни опыт, пытался это делать...
  
  
   2
  
   ...На следующий день друзья снова встретились на съёмной хате. Паша позвонил по оставленному И...ской братвой номеру:
   -Ало, это К...ские! - представился Паша - Ну, так что - всё в силе, встречаемся так, как и договаривались?
   -Ну, а чё, вы передумал?- прогундосил кто-то на другом конце.
  
   -Да нет, не передумали.... Но мы тут подумали - может подтянуть кого из воров - быстрей бы этот рамс раскидали?
   -Да, нам без разницы. Хотите - подтягивайте воров, хотите мен... - не осмелился до конца произнести фразу Гундосый - Но только мы, по-любому, своё не отдадим.
   -Вот, как? Ну-ну!- скрипнув зубами, Паша дал отбой.
  
   - Вот же, черти! - он с трудом сдержался, чтобы уже сейчас, не нагрубить этим говнюкам. Достаточно было этого краткого общения, чтобы понять с какими людьми им предстоит встреча. - Они уже квартиру Андрейки своей считают - зло проговорил Паша - И воры для них не авторитеты. За метлой, вообще, не следят - деманюги! Беспредельные рожи!
   Он замолчал, а затем почти спокойно добавил:
   - У них только одни деньги в голове, ничего святого! И откуда они такие берутся? Ни одна женщина не способна родить такую живность. Скорей всего их и высрал какой-нибудь колымский пидор.
   Белый негромко хихикнул.
   - Я не удивлюсь, если всплывёт, что и они все сами дырявые... - поддержал он друга.
   - Ну, короче ясно - задумчиво произнёс Паша. - Они уверены, что квартира уже принадлежит им, а нас они держат за обыкновенных лохов. И на стреле они, по-любому, начнут быковать, а значит приедут заряженным...
   Паша задумался.
   Время от времени с улицы раздавались отрывистые сигналы чем-то вечно недовольных, злых московских водителей. А за стеной, вот уж какой день подряд - то, затихая, то, вновь раздаваясь с новой силой - слышались пьяные крики сорящихся соседей.
   - Белый, нужно кому-нибудь из наших заранее ехать на место, хорошенько осмотрятся, и пригасить где-нибудь всё железо. Если мы все поедем заряженные, и нас остановят легавые - беда. А так приедем, всё барахло разберём и нормалёк - точно? Если что я могу доехать...
   - Да ладно, я сам сделаю. В крайнем случае, Жидёнка пошлю на своём драндулете - его не один уважающий себя гаишник не остановит. Ты лучше подумай, как нам с этими решать...
   Белый начал набирать чей-то номер. Потом посмотрел на друга:
   - А что лучше взять-то?
   Паша на миг задумался.
   - Ну, во-первых, у кого есть разрешения на помповые, пускай берут их. А мне возьми что-нибудь поменьше. Да хоть Т. Т.
   И тяжело вздохнув, добавил:
   - Эх, чует моё сердце - канитель будет.
   Они выехали за час до стрелы на двух машинах. Паша с Белым сели в машину к Вовану, а к Алексюте сел Гога и Грач. Перед самым отъездом, Паша созвонился со знакомыми парнями из. В...ской группировки. И договорился с ними о том, чтобы кто-нибудь из них приехал и посмотрел на этих - так называемых - И...ских. Если бы вдруг на стреле объявился кто-нибудь из В...ских знакомых, возможно, найти общий язык, да и выход из создавшегося положения было бы намного проще.
   Кроме того, Паша из своего опыта знал: часто бывали случаи, когда в подобных ситуациях одна из конфликтующих сторон, сообщив о своей принадлежности к какой-нибудь из группировок, на самом деле оказывалась самозваной, т. е. никакого отношения к названой ранее группировке не имела. Или, что ещё хуже, вообще могла иметь отношение к правоохранительным органам. [Author ID1: at Fri Sep 10 15:36:00 2004 ]Такой расклад был бы совсем дрянным, поскольку с такой публикой уж точно никакого разговора не получилось бы. [Author ID1: at Fri Sep 10 15:37:00 2004 ]
   Да и как можно было бы договориться с людьми, обладающими властью, но, при этом использующими любые противозаконные средства и методы для достижения своей цели?
   Стоило раздаться хрусту купюр, звону благородного металла или блеску драгоценных камней, и эти так называемые хранители закона и справедливости - до этого все такие честные и правильные - моментально забывали о своих принципах, и не брезговали никакими запрещёнными тем же самым законом, действиями. А зачастую попросту использовали методы так называемой мафии и рэкета...
   Так что всегда было полезно знать заранее, с кем в действительности предстоит встреча и, уже исходя из этого, надлежащим образом к ней подготовиться...
   Они уже подъезжали к месту встречи, когда зазвонил телефон Паши - на этот раз звонил Жидёнок:
   - Паха, эти деятели подъехали минут пять назад на четырёх машинах - торопливо проговорил он - На двух машинах проставились на въезде и выезде, а две заехали на стоянку. По тому, как они себя ведут, не похоже, что это мусора...
   - Ладно, Сионист, мы уже подъезжаем. Ты понаблюдай там пока со стороны, если что увидишь - звони. Только не лезь никуда сам - нас дождись.
   - Ладно. Только и вы тоже сразу на рожон не лезьте.
   - Да что мы бакланы, какие? - с раздражением произнёс Паша, собираясь дать отбой... - Слушай, а что там с железом?
   -Всё на месте
   -Ну, всё, мы скоро будем на месте.
   Паша дал отбой и сунул телефон в карман.
   Они подъехали к месту встречи чуть раньше назначенного срока. На стоянке было припарковано несколько машин. В глаза сразу же бросились два, стоящих особняком недалеко от входа в ресторан джипа. Стёкла в машинах были тонированы, и рассмотреть, что творится внутри салона, не представлялось возможным.
   - В общем, так... - нарушил молчание Паша - Разговаривать мы идём с Белым. Из машины пока не вылезайте и смотрите по сторонам - если что дайте нам знать. Но только в крайнем случае. Не хватало, чтобы из-за какой-то прокладки всё пошло наперекосяк,- он тяжело вздохнул - Надо постараться побыстрее закрыть эту тему - у нас и без этого дел не в поворот...
   Друзья вылезли из машины и неспешно направились к стоящим на улице столикам - пока позволяло время, можно было подкрепиться и понаблюдать, что творится в окрестностях.
   В этот час, в ресторане посетителей было не густо, и свободные места отыскались без труда. Паша сел спиной к стене и лицом к входу, Белый устроился рядом. Закурили.
   Время от времени, Паша поглядывал на джипы и пытался угадать что же, сейчас, происходит внутри.
   Через минуту к их столу подошла официантка.
   - Вам тут просили передать...- грузно опуская пакет на стол, промурлыкала она.
   В пакете что-то звякнуло. Друзья переглянулись. Потом сделали заказ, и когда официантка, вихляя рыхлыми булками, отошла от стола, Белый пододвинул пакет к себе.
   - Посылка от Жидёнка...- заглянув в него и обнаружив там два ствола, проговорил он.
   - Беспокоится за нас, злодей... - усмехнулся Паша.
   Потом посмотрел мимо Белого и добавил:
   - А ведь я так и не смог дозвониться до Нерусского. Куда же он мог пропасть...
   - А с его младшим не пробовал связаться?
   - Пробовал. Его номер заблокирован
   Паша на мгновение замолк, а затем вздохнул:
   - Что-то не нравится мне всё это...
   Вскоре официантка принесла заказ.
   Белый налил рюмку водки и, осушив её одним глотком, принялся за салат.
   Паша без аппетита начал пережевывать заказанные им пельмени. Несмотря на предстоящую стрелку, его всерьёз тревожило вчерашнее поведение Белого, и он со вчерашнего дня ломал об этом голову.
   Некоторое время они молча ели.
   Торопливо утолив голод, Паша откинулся на спинку стула, вынул трубу и еще раз попытался связаться с Нерусским.
   Как и раньше в трубке зазвучал приторно-слащавый голос.
   Он достал сигареты и закурил.
   - Вась, я вот что не пойму - нарушил он затянувшееся молчание - Ты что, снова начал травиться?
   Белый втянул голову в плечи.
   - Да нет...- еле слышно выдавил он и замолчал. Но, заметив, что Паша в упор разглядывает его, добавил - Я вчера поругался со своей... А у меня ещё с прошлого года лежала пятка, ну, я и не сдержался...
   Он хотел ещё что-то добавить в своё оправдание, но его прервал Паша.
   - Да ты, вообще, в своём уме? - прошипел он, из последних сил сдерживаясь чтобы не заорать - Ты же знаешь - стоит только начать... О чём ты вообще думаешь? Мы же вроде ещё год назад решили - никакого кайфа! Никто не травится...
   Паша какое-то время, разглядывая своего друга. Затем и тяжело вздохнул:
   - Посмотри, сколько хороших пацанов схоронили из-за этой отравы, сколько нормальных людей из-за неё поломали себе жизнь! Ты же знаешь, что делает эта дрянь с людьми, он перевёл дух, и в сердцах добавил - Да что я тебе объясняю - ты, и сам всё это понимаешь...
   Паша злился на Белого, он был в ярости, но просто так отмахнуться от этой проблемы он не мог - слишком много их связывало в жизни......
   Белый, не смея взглянуть другу в глаза, ковырял вилкой в своей тарелке. Паша, всё больше и больше закипая, смотрел на друга. Ему хорошо было известно - что такое героин, и какие последствия бывают после знакомства с ним. В том кругу, где они сейчас вращались, при той жизни, которой они сейчас жили, было не легко удержаться от подобных соблазнов. И это было понятно. Когда, просыпаясь, каждое утро, ты начинаешь размышлять о том, что с тобой сегодня может произойти - завалят тебя или посадят - у тебя поневоле появляется желание хоть чем-то эти мысли заглушить. И вот тут, каждый находит сам себе лекарство.
   И сейчас Паша пытался найти слова, которые смогли бы ему убедить Белого в том, что его выбор был неудачен...
   - Смотри, вон приехал тот рыжий бес, с которым я вчера разговаривал - прервал его размышления Белый.
   Паша посмотрел в ту сторону, куда указывал его приятель. На стоянку заехала ещё одна машина, и сейчас из неё взлезали несколько парней.
   Но в тот же миг раздался телефонный звонок. Звонили В...ские...
   - Алло, это Заяц - услышал в трубе Паша - Короче мы тут посмотрели с пацанами на эти личности - никто не знает что это за типы. Ну, потом мы подумали и решили хоть как-то вам помочь... В общем, у нас, для работы лежит мусорская форма...- в трубке раздался смех - Ну тихо, дайте объяснить! Вот уроды, ржут... Ну, короче Семён её надел и пошёл пробивать у этих типов документы... так те... дебилы... ему свои ксивы показали, а у одного с собой не было документов. Семен такую злую рожу сделал - описаешься, такой жути на них нагнал - караул! Ну, те начали Семёну взятку пихать. Прикидываешь, Семён вначале вроде поломался, потом взял деньги и ушёл. А на прощание ещё и пальцем им погрозил!!! Покатываясь со смеха, Заяц еле закончил рассказывать. В трубке до сих пор звучал громкий смех... затем, немного переведя дух, уже совершенно серьёзно добавил:
   - Так что это вроде не мусора... Но вы там всё ровно будьте поосторожней Братан. Если нужно, мы можем по присутствовать при разговоре...
   - Да нет, спасибо Ушастый, это ни к чему - ответил Паша.- Мы тут сами попробуем всё разгрести. Спасибо за помощь и до скорого...
   Вслед за тем, спохватившись, добавил:
   - Слушай братишка, мы на днях вас вызвоним - сходим вместе в баньку, лады?
   - Ага...- не без радости согласился Заяц, потом у кого-то, что-то переспросив, уже в трубку добавил:
   - Паха, только в этот раз, мы своих куриц привезём, лады? А то в прошлый раз такие крокодилы были... И где вы их только нашли?
   И снова в трубке раздался громкий смех. Паша не без зависти подумал, что, и сам бы был не прочь позубоскалить - да не ко времени было это веселье.
   И всё ровно он не удержался и поддел Зайца:
   - Ну-ну, посмотрим, каких вы красоток найдёте...
   - Посмотрим...
   Паша посмотрел на джипы. В обеих машинах двери были открыты настежь, а вокруг машин толпилась пехотинцы.
   - Ну ладно Зайчик - проговорил он, в трубу не отрывая взгляда от стоянки - Тут какое-то движение началось, так что мы пошли...
   - Давай осторожней там, Паха...- попрощался Заяц - И удачи!
   - Спасибо. Вы тоже берегите себя...
   Паша отключил телефон.
   На стоянке царило нешуточное оживление
   " Сколько ж их там?"- подумал Паша. А после этого посмотрел на Белого.
   - Ну что, - хлопнув ему по плечу, нарочито бодро спросил Паша - Пойдем, послушаем, что скажут нам правильные братаны?
   - Ну, пойдём - коль не шутишь!- в тон ему ответил Белый, и они вышли из-за стола.
   Погода выдалась на редкость... Пахло весной. Солнце ощутимо пригревало. На кустах и деревьях, готовые вот-вот взорваться зеленью, набухли почки. А птицы, радуясь приходу весны, заходились громкими трелями.
   "Эх, сейчас бы в лес на шашлыки...- подумал Паша, - Что я вообще здесь делаю? " Но перед ним тут же возникло измождённое болезнью лицо товарища. В груди неприятно шевельнулось - заныло сердце.
   Последнее время они с Андреем виделись нечасто. И хотя они оба были в движении, им не приходилось ещё пересекаться по службе. Но отношения их не зависимо от этого оставались по-прежнему дружескими.
   " Эх, Андрюха, Андрюха. Ты так мечтал завести семью, так сильно хотел детишек,- вспомнив о друге, подумал Паша - А вот теперь ты лежишь один съедаемый раком, доживаешь последние свои денёчки, а рядом только эта пьянчужка - тётка. И всё что ты нажил в своей жизни - двух комнатная хрущёвка, из-за которой, уже сейчас, идёт мышиная возня.
   Он посмотрел на и...ских:
   "Залупу вам с отворотом, а не квартиру..."
   Их приближение не осталось незамеченным. Пока они пересекали стоянку, на них было устремлено, по меньшей мере, дюжина настороженных пар глаз.
   Сейчас, как и всегда приезжая на очередную стрелу, он с горечью подумал:
   "Быть может, сегодня, подошла моя очередь... А ведь дома меня ждёт любимая жена и сын. Дождутся ли?"
   Не здесь ему нужно было бы быть, но кому-то ведь нужно было этим архаровцам "включить тормоза".
   - Привет, пацаны...- подходя к И...ким, поздоровался Паша.
   - Здорово.
   Он окинул взглядом застывшие фигуры. На всех лицах читалась настороженность пополам с неприязнью. Почти у каждого в руке была зачехленная теннисная ракетка.
   " Спортсмены..." усмехнулся про себя Паша.
   Непосвящённому стороннему наблюдателю, глядя на этих молодых рослых парней, могла прийти в голову мысль, что перед ним стоят ярые любители большого тенниса. Но если бы этот наблюдатель из любопытства сумел заглянуть внутрь чехлов, он был бы немало удивлён, обнаружив там вместо теннисных ракеток охотничьи карабины "Сайга32".
   Эти компактные гладкоствольные карабины, не имея практически никакой ценности как охотничьей ружья, по своей форме и конструкции идеально подходили для подобных обстоятельств. Откидной приклад, неплохая убойная сила и приличная площадь поражения сделали эти игрушки популярными среди братвы.
   Причём у каждого из этих "теннисистов" - в чём Паша ничуть не сомневался - наверняка имелось официальное разрешение на ношение этих "теннисных ракеток".
   - Кто из вас здесь владеет всей ситуацией? Кто может решать?- проговорил Паша, в упор, разглядывая рыжего.
   - Ну, я... - словно нехотя ответил тот.
   Паше сразу не понравился ни тон, которым был дан ответ, ни выражение лица, которое этому сопутствовало.
   " Баклан дырявый..."- про себя обозвал его Паша, почти не сомневаясь в том, что ничего хорошего из этой затеи не выйдет. Но он должен был попытаться...
   - Ну, тогда быть может, не будем стоять толпой - лишний раз привлекать внимание легавых? - с трудом сдерживая раздражение, предложил Паша - Пойдем, сядем за наш столик, там и поговорим?
   Рыжий повернулся к своим людям и что-то негромко проговорил. Те начали расходиться по машинам, при этом кидая настороженные взгляды по сторонам. Паша с Белым развернулся и пошёл к столу. Рыжий, с одним из спутников, последовали за ним.
   Паша прекрасно понимал - разговор предстоит нелёгкий. В такой ситуации не могло быть двух победителей, какая-то одна из сторон должна стать проигравшей. И он надеялся, что этой стороной будут не они.
   В принципе, если к возникшей проблеме подходить с позиции закона, то формально - ясли не учитывать того факта, что все документы, позволяющие измайловским как хозяевам распоряжаться квартирой, получены ими незаконным путём,- закон на стороне и...ских. Но если разобраться "по - понятиям", да и просто по-человечески - правда, на их стороне.
   Кроме того, ни сам Паша, ни кто-то из его близких никаких корыстных целей в этом деле не преследовали. По сути его - как с некоторых пор было принято говорить в определённых кругах - интерес здесь заключался лишь в том, чтобы, по возможности, спокойно дать Андрейке дожить последние дни. Возможно, в том мире, где деньги для многих стояли на первом месте, многим такая позиция могла показаться неискренней, но, тем не менее, это соответствовало действительности.
   Сев за стол, Паша поинтересовался у своих спутников:
   - Кто-нибудь хочет перекусить или выпить?
   Оба И...ских отрицательно качнули головами. Паша попросил официантку принести минеральной воды, и когда она отошла от стола, обратился к ним:
   - Как мне кажется, вчера, между нами произошла непонятка. Квартира, из-за которой началась вся эта возня, принадлежит нашему близкому и поэтому не о какой продаже не может быть и речи. Тем более что этот человек сейчас лежит больной - у него рак - и доживает свои последние дни.
   Паша, сделал паузу, при этом, внимательно следя за реакцией И...ских, а затем продолжил:
   - Как я понимаю, вы или ваши люди - по поводу продажи квартиры разговаривали не с самим хозяином, а с его тёткой. Но она вообще не может решать подобные вопросы. А поскольку, все вопросы вы все-таки решали с ней, получается, что все ваши труды были напрасны. И я думаю, будет правильным...
   - Ясно... - перебил Пашу Рыжий - Но у нас, уже сейчас, есть все документы, которые нам дают право сделать с этой квартирой всё что угодно...
   Он словно издеваясь, покрутил перед Пашенным носом паспортом Андрейки, внутри которого лежала генеральная доверенность, и с улыбкой добавил:
   - Кроме этого немало денег было потрачено на её оформление и...
   - Слушай, земляк - прервал его Паша - Ты меня, похоже, не понял... Я тебе русским языком объяснил, что это наш близкий. Он не какой-то там лох, а такой же парняга, как и мы с вами. И то, что вы потратили свои деньги, сунув своё жало не туда куда надо - только ваша вина.
   - Ну, ты нам ещё укажи, что мы должны делать - глумливо ухмыляясь, процедил сидевший до сих пор молча спутник Рыжего.
   Белый тут же приподнялся со стула и, глядя на него в упор, произнёс:
   - Ну и укажет. Ты что, сомневаешься?
   - Слушайте парни - попытался разрядить обстановку Паша - Давайте друг друга уважать. Не стоит вести разговор на повышенных тонах...
   - Да ладно - умри...- прозвучало в ответ.
   " Ну, вот и всё..." - чуть ли не с облегчением подумал Паша, вскакивая на ноги и хватая почти полную бутылку водки.
   - Сам умри... Чертила...
   Бутылочные стёкла фейерверком брызнули в разные стороны. Напарник Рыжего с головой, залитой водкой и кровью, начал сползать со стула.
   "Глупо было надеяться найти общий язык с этими отморозками..."
   Паша ещё с каким-то нездоровым интересом наблюдал за сползающим на пол грубияном, когда краем глаза справа от себя заметил какое-то движение.
   В этот момент, как и раньше часто бывало в минуты опасности, время словно замерло: Паша точно в замедленной съёмке увидел, как Рыжий извлёк из-за пояса Т.Т. и направил его ему в голову. В тот же миг Белый сорвался с места и прыгнул к Рыжему.
   Оглушительно прогремел выстрел, и будто бы кто-то щёлкнул выключателем, время возобновило свой бег.
   " Промахнулся... " - с облегчением вздохнул Паша.
   Но в следующее мгновение уже Белый начал заваливаться набок. А на Пашу снова смотрел чёрный, смертоносный зрачок.
   И опять время для него остановилось: всё вокруг застыло, и только чёрный глаз ствола, да побелевший от напряжения палец на курке, казалось, жили своей жизнью.
   Ствол пистолета чуть дёрнулся, но в место выстрела прозвучал негромкий, сухой щелчок.
   "Осечка...- понял Паша и в следующее мгновение набросился на Рыжего, который в этот момент с удивлением разглядывал кусок бесполезного метала ещё недавно бывшего смертоносным оружием. Они повалились на пол, и оружие вылетело из рук Рыжего.
   Паша успел первым протянуть руку за пистолетом.
   "Накупили китайского дерьма, дебилы..."- усмехнулся он про себя, принимаясь методично наносить удары только что обретённым трофеем по рыжей голове...
  
   --> [Author:п?]
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   3
  
   Согласитесь, три года, вроде бы не такой большой отрезок времени. Сколько трёшек может влезть в человеческую жизнь? А сколько в один тюремный срок?
   В истории Советского правосудия были случаи, когда за аналогичные преступления, один и тот же человек был осужден десять-двенадцать раз, и всегда получал трёхлетнее наказание. Многие могут возмутиться - как же так десять раз и всё по три года.... Ведь обычно с каждой новой судимостью наказание должно становиться жестче.... Ну, а если эта статья У.К. не предусматривает более строгого наказания? Если ему и так всегда наш самый гуманный в мире суд, давал на полную катушку, потолок. А вся вина этого человека заключалась в том, что у него не было постоянной прописки. Сама статья называлась тогда бродяжничество, а сам он - бич? Тридцать лет жизни!!! И для него, привыкшему к такому сроку возможно в последствии этот отрезок времени уже и не казался длинным, но только не для наших героев, и только не в детстве...
   А были случаи, когда человек, получив по приговору суда трёшку, выходил на свободу через восемнадцать - двадцать, а то и все тридцать лет.... Так-то вот...
   Так что с одной стороны это мгновенье, а с другой...
   Но в детстве три года это - как всем уж точно известно - вечность.
   Именно три года была разница в возрасте у Паши и Белого. Но, даже, несмотря на эту бездну времени, у них уже тогда находились общие интересы. И порой уже тогда последние слова оставалось за Пашей.
   Когда же произошла та, по-настоящему криминальная история, которая и предопределила их
   будущее, Паше только-только исполнилось шестнадцать. Белому шёл девятнадцатый год...
   В том их возрасте все проблемы можно было перечислить по пальцам - девочки, вино, да в придачу - болезненное юношеское честолюбие. Ну, ещё неожиданно возникшие на носу, а, если очень не повезёт - и кое-где ещё - прыщи
   Был как раз канун Ноябрьских праздников. С вечера, прибывая в приподнятом настроении, друзья, словно обезумев без остановки, вливали в себя, попеременно, то водку, то вино, в паузах разбавляя эту гремучую смесь пивом.
   Около двух часов ночи Паше вдруг пришла в голову мысль, что их сугубо мужской компании срочно требуется женское присутствие.
   Ни позднее время, ни отсутствие транспорта друзей не смутило.
   Зелёный змей, как всегда с усердием, сделал своё змеиное дело, и они вышли в тишину ноябрьской ночи.
   После шумного застолья, очутившись на улицах спящего города, друзья на мгновение растерялись и даже слегка протрезвели...
   Город казалось, вымер.
   Они как будто попали на огромное кладбище, где кроме них не было ни одной живой души. Тишина звенела в ушах...
   Но это состояние у них продолжалось не долго.
   Тихая, не по-осеннему тёплая ночь, будоражила и возбуждала. Выпитое спиртное, с новой силой ударило в голову, и в крови взыграли гормоны.
   - Смотри, эта "ракета"- то, что нужно, - проговорил Паша, вытаскивая на ходу ключи из кармана и направляясь к припаркованному неподалеку жигулёнку. Не смотря на свой возраст, ему уже не раз доводилось сталкиваться с разнообразными транспортными средствами, и его познаниям мог позавидовать не только какой-нибудь подросток, но и кое-кто из взрослых.
   Ключ, не громко щёлкнув, вошёл в замок, и дверь приоткрылась. В салоне загорелся свет.
   Не ожидавший этого Паша, быстро её прикрыл.
   Ребята в нерешительности замерли...
   " Ну что поехали?" - спросил Паша, немного придя в себя глазами у друга.
   " Давай... " - кивнул в ответ ему Белый, и они юркнули в, ещё пахнувший заводской краской салон. Паша, не медля, занялся замком зажигания. И через минуту, они выехали со двора...
   Под утро, вдоволь наездившись, они, бросили автомобиль в двух кварталах от дома.
   Паша уже отошёл от машины на приличное расстояние, когда его сзади окрикнул Белый:
   - Эй, Павло, подожди! Смотри, чем я разжился!- затем, догнав друга, он вытащил из-под куртки радиоприёмник. - Завтра сдадим его таксистам - рублей сто пятьдесят, я думаю, получим!
   На этот счёт у Паши было своё мнение, но он не стал его высказывать, а лишь предостерёг:
   - Смотри как бы с этим барахлом не спалиться!
   До дома оставалось пару минут ходьбы, когда на улицу, по которой они шагали, выехала милицейская машина.
   Автомобиль медленно приближалась к ним, а сидящие в нём пассажиры что-то усердно высматривали по обеим сторонам дороги.
   У Паши закололо в груди от нехорошего предчувствия.
   Глупо было надеяться на то, что они смогут остаться не замеченными на ещё пустых улицах спящего города. И ещё глупее было надеяться на то, что сидящих в машине людей не заинтересует "беременный радиоприёмником" Белый!
   Машина медленно проехала мимо, но через мгновение сзади раздался неприятный скрип тормозов.
   "Ну, вот и всё, это уж точно по наши души"- подумал Паша, и, крикнув: "Белый валим!" нырнул в ближайшие кусты.
   Нечасто ему приходилось так бегать...
   В первые мгновения этой безумной, ночной гонки Паша понял, что именно сейчас возможно решается его дальнейшая судьба, и лишь только от него зависит, какой она будет.
   В крови бушевал адреналиновый шторм.
   Сердце тяжело бухало в груди.
   Он, словно испуганный павиан, не разбирая дороги, ломился через кусты и ограды, не замечая ни ободранных частей тела, ни порванной одежды. Время от времени он оборачивался, в надежде на то, что его преследователи отстали, но раз за разом убеждался в обратном.
   И вот, когда Паше уже казалось, что последние силы вконец покинули измученное тело, а сам он, чуть не падая, в конец обессиленный остановился перевести дыхание, он вдруг с удивлением понял - ему улыбнулась удача. Не было больше ни обжигающего спину света фар, ни рвущего барабанные перепонки, рёва мотора.
   Некоторое время он стоял, приводя в порядок свои мысли, и наполняя готовые вот-вот лопнуть лёгкие кислородом.
   "Что дальше?"
   Он нервозно огляделся вокруг... Никого... Только где-то далеко звук удаляющегося автомобиля.
   "Где же Белый..." - всё больше тревожась за друга, подумал Паша.
   Он ещё раз посмотрел по сторонам и попытался припомнить недавнюю сумасшедшую гонку.
   "Твою мать... Так он, похоже, и не пытался бежать! - вдруг понял он. - И что, выходит, его приняли?"
   Он ещё раз внимательно огляделся и негромко позвал:
   - Белый...
   Никого... Потеряв всякую надежду увидеть друга, он поспешил домой...
   Телефон уже длительное время надрывался в истерике. Ещё не до конца проснувшись, Паша схватил трубку и сунул её между головой и подушкой:
   - Смольный на проводе...
   - Павел А.? - официальным голосом спросила трубка.
   Сна и след простыл...
   - Да, это я - по одному тону догадываясь, кому он понадобился, ответил Паша.
   - Вас беспокоят из 172о/м., сл. - ль Манюшко. Не могли бы вы зайти сегодня к нам в 9 Ю. комнату?- с хохлацким акцентом поинтересовались на другом конце.
   - А вы ничего не напутали? Сегодня вроде бы праздник!?- безо всякой надежды спросил Паша.
   - Нет, всё ужо проверено. Ни какой ошибочки...- последовала пауза - Ну, так что, вас ждать, или лучше прислать машину?
   Паша секунду помолчал, затем упавшим голосом сказал:
   - Хорошо, я приду.
   Паша не хотел верить, что Белый оказался гадом. Он гнал эту мысль из головы, но звонок из милиции, скорей всего, говорил совсем о другом.
   Первое, что он сделал - позвонил Белому домой. К телефону никто не подошёл, и это только больше укрепило его в своих подозрениях.
   Паша неторопливо начал одеваться, между тем размышляя о предполагаемом предательстве друга и о его возможных последствиях:
   "Если Белого поймали, и он меня продал - мне конец! В 172м меня уже предупредили - я гуляю до первого раза. И это, потому что я не сдал в прошлый раз Гнома. Они с тех пор на меня ядом все дышат, черти! Но неужели Белый попался? Не может быть! А если и попался, не мог он меня вломить! Белый не поступит так со мной!!! Но с другой стороны, откуда менты узнали обо мне? Или меня вызывают из-за чего-то другого-? В праздник? Но если это всё-таки Белый... это тюрьма!"
   Теряясь в догадках, терзаемый неизвестностью, Паша вышел из дома.
   К тому времени у него уже имелось несколько приводов в милицию - так ничего серьёзного. А среди его друзей были и такие, кто успел побывать в местах заключения. Так что кое-какой опыт общения с правоохранительными органами у него имелся. Паше было известно, что поскольку он ещё несовершеннолетний, его не имеют права допрашивать без родителей, и сейчас он не обязан идти в милицию. По всей вероятности для него было бы лучше так и сделать... Но неизвестность была так мучительна...
   Когда Паша отыскал, а затем вошёл в 9-й кабинет, первое что он увидел, был тот самый злополучный приёмник, который словно специально сейчас лежал на самом виду, на подоконнике.
   Паша поспешно отвёл взгляд.
   В груди с новой силой заныло.
   До последней минуты он надеялся, что Белый здесь не причём; что его вызвали по другому поводу...
   - Павел А..? Заходи, присаживайся! - пробубнил следователь, отодвигая какие-то бумаги и внимательно посматривая на свою будущую жертву.
   Паша молча сел на стул и, пытаясь скрыть своё волнение с неподдельным интересом начал разглядывать висящие на противоположенной стене фотографии находящихся в розыске преступников. Фотографии были сделаны неважно и все изображённые на них злодеи казались на одно лицо.
   Развлекаясь подобным образом, на одной из фотографий Паша с удивлением заприметил знакомое лицо, которое принадлежало одному армянину. Тот, как ему было известно, около года работал вышибалой в одном из местных баров. И куда - что так же не было ни для кого секретом - заглядывала половина местных милиционеров...
   " Да уж, работнички...- усмехнулся про себя Паша нерадивости и лености стражей порядка. - Только и можете малолеток да стариков кошмарить! А может, они всё знают, и он работает на них? Да уж..."
   Казалось, следователь о нём забыл. На самом деле же Паша понимал - это была продуманная тактика ведения допросов. Тактика, при которой жертва уже к началу допроса, находящаяся на взводе, с первых секунд должна осознавать всю глубину "разверзнувшейся перед ней пропасти". Затем, оставленная на короткое время наедине со своими страхами и в соответствующей обстановке, она должна была увидеть в лице следователя, человека наделённого властью, её, жертву, в эту пропасть сбросить. Либо, опять же по желанию, если и не удержать от падения, то хотя бы это падение смягчить. И, как правило, такой трюк срабатывал.
   Паше всеми силами давали понять, что сейчас его будущее зависит от человека сидящего напротив, и что в его же интересах с этим человеком найти общий язык.
   А способ достигнуть этого был один - во всём сознаться.
   "Ну - ну жди, как же..."- подумал Паша, устраиваясь поудобнее на стуле и набираясь терпения.
   Следователь всё так же усердно играл в молчанку. Паша не менее прилежно ему подыгрывал. Для себя он решил - ни жестом, ни взглядом, ни словом - не выказывать своего волнения. И хотя страх, точно хищное животное, грыз его изнутри, но он как мог с ним боролся...
   - Ну что, будишь рассказывать, или как? - резко спросил следователь.
   И, по всей видимости, уже в конец, теряя терпение, добавил:
   - Я тут с тобой сопли жевать не собираюсь, скажу только одно - чистосердечное признание своей вины смягчает наказание. Думай...
   Он полез в стол, достал чистый лист бумаги и шариковую тридцатикопеечную авторучку.
   Потом ещё раз внимательно посмотрел на Пашу:
   - На, пиши все, как было, и поподробней...
   Паша посмотрел на следователя и, сделав невинные глаза, произнёс:
   - А что писать-то?
   Лицо следователя стало пунцовым, а глаза превратились в узкие щели.
   - Ты мне тут дурака не разыгрывай! - взорвался он, вскакивая со стула.- Я тебя сейчас в камеру посажу - по-другому у меня запоёшь!
   Они некоторое время рассматривали друг на друга, и вдруг в глазах следователя промелькнула неуверенность. Он опустился на стул.
   - Ну, так что, будешь писать?
   Паша понимал, что своим поведением он всерьёз осложняет своё, и без того не простое, положение. Но ещё он понимал, что пока существует хоть призрачная надежда ему необходимо молчать. Паше до сих пор было не ясно, что же в действительности известно этому Шерлоку Холмсу.
   - Короче, или ты пишешь, как и с кем, ты своровал этот приёмник, или...- не договорил свою угрозу уже в конец, потеряв терпение, страж порядка.
   "Что ж, вот и всё...- подумал Паша". Его опасения подтвердились. И хотя он готовил себя к худшему, как оказалось, до конца готовым к нему не был.
   Его едва не стошнило, и он попытался взять себя в руки.
   Следователь, заметив состояние клиента, решил не упускать подвернувшегося ему шанса. Он тут же попытался развить успех:
   - Ну, ну - подошёл он к Паше, по-отечески приобняв его за плечи - Не переживай, пиши чистосердечное признание, а потом подумаем, как тебе помочь.
   В кабинете повисла тишина.
   Не произнеся ни звука, Паша по второму разу начал рассматривать висящие на стене фотографии. Следователь, в свою очередь, с некоторой тревогой и большим вниманием принялся разглядывать сидящего перед ним мальчишку.
   Ещё минуту назад он был уверен, что этот, такой по началу наглый и дерзкий юнец, вот-вот станет ручным как кутенок и начнёт сознаваться во всём, что он натворил, и нагрузит на себя все, что было и не было - тем самым, облегчит его задачу. И, конечно же, он не мог упустить такой возможности.
   Но внезапно - он даже не заметил когда - эта уверенность куда-то подевалась, и ему по-настоящему стало неуютно в собственном кабинете.
   Ему определённо не нравился этот не в меру самоуверенный и немного странноватый малолетка.
   - Я сожалею, но мне нечего вам сказать... - довольно вежливо, чуть ли не с улыбкой проговорил вдруг юнец.
   Следователь чуть не застонал.
   "Так я и знал..." - пронеслось у него в голове.
   Он приоткрыл рот и с тоской во взгляде уставился на сидящего перед ним подростка.
   - Что? Я не понял...- только и сумел произнести он.
   Их взгляды вновь пересеклись...
   Некоторое время они молча разглядывали друг друга. Затем Паша, достал из кармана пачку "Явы" и, не спросив у хозяина кабинета разрешения, закурил. Его понесло...
   Казалось бы, произошло самое страшное - ему предъявили обвинение - и последствия этого по-любому будут для него плачевны. Но, Пашу, наоборот, напряжение отпустило и он как не странно, почувствовал себя гораздо лучше.
   Всё объяснялось одной самой главной, приобретенной им ещё в раннем детстве, особенностью его характера: как правило, в момент возникновения опасности, Паша мог на короткий срок потерять над собой контроль, растеряться... Но, стоило, ситуации чуть прояснится, стоило ему понять, что в действительности происходит, и к нему тут же возвращалась уверенность и спокойствие. И уже никакие угрозы не могли тогда его напугать - слыша, их он наоборот становился ещё спокойнее и собраннее. Вот и в этот раз он закусил удила:
   - Начальник, да я впервые вижу этот приёмник...
   Тут раздался звук открываемой двери, и в кабинет вошли два сотрудника в штатской одежде. Один, с усами похожими на половую щётку и необъятным животом, присев на край стола, начал сверлить Пашу ошалелым взглядом. Другой, с плешивой головой и водянистыми глазами, взяв со стола в руки толстый телефонный справочник, встал у него за спиной.
   - Ну что, Палыч, не хочет "колоться" наш клиент?- ухмыльнулся усатый, не спуская с Паши пристального взгляда.
   - Да уж, кремень... - вздохнул следователь
   От неожиданного удара сзади у Паши потемнело в глазах, а в голове зашумело. Он еле удержался на стуле. Кое-как собравшись с силами, он оглянулся и наткнулся на ухмыляющуюся рожу опера.
   - А знаешь что Палыч, иди-ка ты пообедай или перекури - проговорил плешивый, помахивая справочником. - А мы здесь с этим умником по-другому пообщаемся. Его дружок - тот покруче был - и то, через полчаса заговорил.
   Чуть ли не с сожалением посмотрев на Пашу, следователь вышел из кабинета.
   Паша понимал - сейчас будет предпринята ещё одна попытка, сделать его сговорчивее.
   Если до сих пор, в общение с ним ограничивались лишь разговорами, угрозами да пока ещё одним единственным недавним тумаком - то вскоре его уже могли начать прессовать по-настоящему. А на что были способны хозяева сего заведения, Паша знал, и ему, ну ни как не хотелось, испытывать ни свою судьбу, ни их терпение. Да и здоровье своё было жаль...
   - Могу я позвонить своим родителям?- ожидая в любой момент ещё одного удара сзади, без особой надежды спросил Паша.
   Усач скорчил гнусную рожу и махнул головой своему напарнику. Тот схватил Пашу за волосы и, обдавая его перегаром, прошипел:
   - Ты сначала расскажи нам обо всех ваших кражах и потом, возможно, мы о чём-нибудь договоримся...
   А затем, ухмыляясь, добавил:
   - Или можешь подписать чистый бланк протокола допроса, а Палыч сам напишет твои показания. Ну, давай рожай!
   "Всё правильно, они хотят на нас с Белым повесить все нераскрытые дела"- подумал Паша, лихорадочно отыскивая выход из создавшегося положения. "Неужели Белый загрузился по полной программе? Вот дебил...- он тяжело вздохнул - Да и сам я дурень - припёрся сюда ..."
   Паша сделал испуганное лицо и, чтобы не переиграть - в меру заискивающе - проговорил:
   - Могу я хотя бы сходить в туалет?
   Усатый посмотрел на своего напарника.
   Тот неопределённо пожал плечами:
   - Да пусть сходит, а то ещё прямо здесь обделается.
   Он подошёл к Паше и надел на него наручники
   - Иди и не вздумай что-нибудь выкинуть!
   Плешивый посторонился, пропуская Пашу вперёд, а сам пристроился сзади.
   Кабинет находился на втором этаже. Туалет там же, но в другом конце коридора. Пока шли по коридору, Паша лихорадочно думал: "Нужно что-то придумать, что-то делать... или мне кранты..."
   Ещё днём, когда Паша бродил по зданию в поисках 9-ого кабинета, он обратил внимание на открытое окно. В тот момент возле него, негромко переговариваясь, курило несколько оперов, и выходило оно не во двор - где стояли милицейские машины, и где постоянно кто-то находился - а на людную улицу. К тому же, на счастье Паши, оно не было забрано решёткой.
   Сейчас у окна никого не было, и оно было закрыто. У Паши в голове забрезжила надежда.
   Они подошли к туалету. Паша остановился перед самой дверью и обернулся:
   - Может, снимите мне наручники - просительно пролепетал он - Куда я отсюда денусь...
   Опер нетерпеливо толкнул его в плечо:
   -Давай, давай, а то я сейчас вообще передумаю...
   Зайдя в туалет, Паша прикрыл за собой дверь и задумался:
   "А что ещё мне осталось делать? - уже в принципе понимая что у него нет другого выхода размышлял он - Эти псы вцепились в меня мёртвой схваткой, и не оставили никакого выбора..."
   - Эй, ты чего там застрял?- раздался нетерпеливый стук в дверь - Давай шустрей. Пора идти на исповедь.
   "Сука"- подумал Паша и, подойдя к умывальнику, сделал пару глотков воды - "Я не должен попасть в кабинет - из него я поеду прямиком в "Матросскую тишину".
   Решение пришло. Он глубоко вздохнул и распахнул дверь.
   Первое, что он увидел, выйдя из туалета - была ухмыляющаяся рожа мента, протягивающего в его сторону наручники.
   "Сука краснорожая... "- ещё больше заводясь, подумал Паша и со всей дури толкнул того в грудь обеими руками. Удар откинул опера к противоположенной стене. Сейчас между Пашей и окном никто не стоял. Не оглядываясь, Паша побежал...
   Уже перед самым прыжком, закрывая глаза и прикрывая голову руками, он вдруг вспомнил, что не знает, куда придется ему приземляться, что ждёт его по ту сторону окна...
   А по ту сторону окна его ждала сломанная в двух местах нога и множество шрамов, другой следователь и временная свобода с "подпиской о невыезде"... и тот знаменательный разговор с отцом Белого, который состоялся перед самым их судом и который повлиял на всю его оставшуюся жизнь...
   В тот день, Паша, измученный болью в ноге, мыслями о предстоящем суде сидел в кресле и пытался читать какой-то роман. Неожиданно затрещал телефон, Паша поднял трубку и услышал отца Белого:
   - Паш, могу я с тобой поговорить?- спросил он, и тут же добавил - Не по телефону...
   Мне что - зло спросил тогда Паша, не понимая зачем - прилететь к вам на крыльях, или приползти ползком?
   - Паш, успокойся, - чуть устало и виновато проговорил тогда он - если ты не хочешь разговаривать - я не приду...Просто Белый...- не договорив, он замолчал.
   Злость куда-то пропала, накатила какая-то тоска, и Паша вздохнул:
   -Ладно, извини дядя Вить, заходи я жду...
   А через пол часа раздался звонок в дверь.
   - Паша, я знаю - сказал тогда он Паше - Белый тебя предал, за что ему нет прощения. И ему предстоит с этим жить всю жизнь - он на мгновение умолк, словно примеривая эту ношу на себя, а затем продолжил - И как бы там ни было, вам ещё по-любому предстоит со всем этим как-то разобраться. Но это будет не сейчас... А вот суд будет скоро. И на нём вам предъявят обвинения по 144-ой и 212-ой статье. По этим статьям вы получите не больше трёшки. Но поскольку ты ещё несовершеннолетний и, наоборот, Белый уже совершеннолетний, ему так же будет предъявлено обвинение по статье 210-ой.- вовлечение несовершеннолетних в преступную деятельность. Это из-за того, что вы с ним, перед тем как украсть машину, пили водку. А по этой статье ему грозит пятерик. Я понимаю твоё состояние. И если ты, сейчас, меня пошлёшь куда-нибудь подальше - ты будешь по-своему прав. Но я должен это сказать, сейчас, потому что потом, возможно, будет поздно - вы были друзьями, и ты не раз бывал у нас дома. Тебе известно, что и я, и тётя Валя - мы к тебе всегда относилась как к сыну. Ты знаешь, что у тёти Вали всегда было неважно со здоровьем. А сейчас она вообще не встаёт с кровати, и если Белому дадут пятилетку, она, возможно, его не сумеет дождаться. Ради неё, ради вашей прошлой дружбы, ради самого себя, я тебя прошу - измени показания. Ты же всегда был неглупым и порядочным парнем и, несмотря на свой юный возраст, всегда пользовался авторитетом среди шпаны. И ещё я уверен, что как бы ты не был зол на Белого, как бы тебе не хотелось его наказать, ты всё ровно останешься человеком и не заставишь страдать невинных людей - ведь наше горе тебе не принесёт облегчения - только боль. Кроме того, ты знаешь, что Белый сам себе не может простить сделанного и казнит за это себя...
   Он замолчал и, как показалось Паше, с надеждой посмотрел него. В его глазах читался вопрос.
   Отец Белого сам отбарабанил несколько сроков, и, в общем-то, был неплохим дядькой.... Но что Паша мог ему сказать? Напомнить ему по чьей вине они вообще попали в эту ситуацию, и как ещё больше осложнил её Белый, когда потянул за собой Пашу...
   Объяснить ему, чем разнится группавуха от не группавухи. Но он это всё знает не хуже него. Или стоило рассказать ему о деньгах, кое-как собранных его стариками-родителями и отданных адвокату, чтобы тот поделился ими со следователем, и которые должны были повлиять на решение суда. А может, ему нужно было спросить о том, кто позаботится о его далеко немолодых и не блещущих здоровьем родителях, которые тоже могут не дожить до освобождения своего сына?
   Но не это хотел услышать отец Белого и Паша это понимал.
   - Ладно, дядя Валер, что-нибудь придумаю - только и сказал тогда он.
   К моменту этого разговора, дело ещё не было передано в суд и находилось у следователя. Родители Паши наняли сыну адвоката и, заплатив тому тысячу рублей сверх официального тарифа - по тем временам немалые деньги - пребывали в относительном спокойствии в отношение будущего своего ребёнка.
   Взяв деньги, адвокат заверил, что самое большее, что может грозить их сыну - это комиссия по делам несовершеннолетних. Говоря проще - административное наказание, а не тюрьма. Но для того, чтобы суд вынес такое решение, необходимо было кое-где изменить показания.
   Когда у Белого прошёл первый шок он, осознавая свою вину и пытаясь хоть как-то исправить положение, начал грузится сам. На допросах у нового следователя, он полностью взял всю вину на себя и попытался, как мог "отмазать" своего приятеля, перед которым испытывал чувство вины. На вопросы следователя о том, кто же всё-таки был инициатором кражи, кто конкретно вскрывал автомобиль, и чей был ключ, которым открыли машину - он показал, что вся инициатива исходила только от него, и что его товарищ был всего лишь пассивным наблюдателем.
   Паша же, не желая даже в чём-то малейшем, сподобиться своему, как ему тогда казалось, бывшему другу, на допросах дал правдивые показания, которые полностью его самого изобличали и как инициатора, и как исполнителя.
   И вот теперь и адвокату, и следователю - для того чтобы отработать полученные деньги - нужно было убедить Пашу первоначальные показания изменить.
   Но даже если Паша стал бы продолжать настаивать, что вся инициатива в угоне машины принадлежала ему - одного того факта, что перед тем как совершить преступление они сообща употребляли спиртное, будет достаточно для того, чтобы признать Белого виновным по ст. 210. И тем самым, возложить на него всю ответственность за содеянное преступление. И по этому, уже сейчас, и следователь, и адвокат были более-менее уверены в исходе суда. Как и родители Павла.
   Для Паши было достаточно оставить всё, как есть, и за своё будущее он мог не волноваться.
   " Кто меня сможет в чём-то упрекнуть - думал он - Белый? Но он меня сам предал и сейчас не знает, каким образом исправить положение и загладить передо мной свою вину. Ребята? Они всё понимают и в любом случае будут на моей стороне".
   Дело было не в ком-то, а только в нём самом. Паше не нужно было кого-то уговаривать, ему следовало уговорить, прежде всего, свою совесть...
   - "Ну а почему я должен страдать из-за какого-то урода? Почему?"
   Но тут перед ним появлялись заплаканное лицо мамы Белого, затравленный взгляд отца, и все его доводы летели ко всем чертям. Ему было жаль эту старую, больную женщину, которая, в самом деле, относилась к нему словно к сыну, и которая возможно, в самом деле, не сумеет дождаться своего сына...
   "Смогу ли я посмотреть в эти глаза, если оставлю все, как есть, и тем самым откажу Белому в помощи? Смогу ли я себя после этого уважать?"
   - Послушай Павел, ты же разумный человек, ты в состоянии понять, что после предательства Белого, у тебя перед ним не осталось никаких обязательств, - в какой уже раз запричитал следователь - Ты же не горишь желанием попасть за решётку? Давай перепишем твои показания - всего то нужно сказать, так же как и он...
   Он переглянулся с адвокатом...
   - Так кто же из вас предложил угнать машину, у кого был ключ, и кто её открывал?
   Паша, казалось, его не слышал.
   Следователь, досадуя на такое отношение со стороны своего подследственного, поморщился. Он, было, собрался ещё раз повторить свой вопрос, но его опередил Паша:
   - Я предложил, я открывал, и у меня был ключ... Ещё я дро...л, е...л, и п...л,
   Следователь, не веря своим ушам, замер с открытым ртом, время от времени, переводя взгляд с адвоката на Пашу
   - Ну что ты делаешь? Зачем ты сам себя топишь? - не сдержался в свою очередь адвокат - Подумай о своих родителях! Ради чего ты гробишь и их, и себя? Ради чего?
   Павел ничего не ответил. В кабинете повисла напряжённая тишина.
   "Да разве объяснишь этим фиглярам, что такое честь и бесчестье? - думал в это время Паша - Неужели они смогут взять в толк, что движет мной?"
   Убедившись, что Паша не собирается отвечать, следователь задал следующий вопрос:
   - Хорошо, давай ещё раз выясним - тихим голосом, как будто бы чего-то, опасаясь, проговорил тот - Сколько, где, и когда вы выпили с Белым, перед тем как угнать машину?
   Паша, казалось, даже не расслышал вопроса, хотя прекрасно видел, с каким напряжением и следователь, и адвокат ждут его ответа.
   Следователь открыл, было, рот, но Паша его опередил:
   -Да не пил я с ним вообще - не зная, на кого больше раздражаясь, на самого себя или на этих двух клоунов, произнёс Паша - Я со своими бывшими одноклассниками в парке выпил немного. И только потом встретил Белого...
   Слова Паши произвели эффект взорвавшейся бомбы. Какое-то время и следователь, и адвокат, словно контуженные, молча смотрели друг на друга. Затем оба уставились на Пашу. И тому и другому нужно было отработать полученные от родителей Павла деньги. Но при таком раскладе это было невозможно.
   -Да ты что плетёшь? - взорвался следователь - И Белый, и ты сам в своих показаниях утверждали, что перед тем как сесть за руль угнанной машины, вы с ним выпили, по меньшей мере, бутылку водки. Если ты на суде скажешь, что не пил с Белым, тебя могут осудить... Подумай, не пори горячку!
   - Послушай, Павел - тихо произнёс адвокат, делая последнюю попытку повлиять на своего странного подзащитного - Если ты дашь такие показания на суде, мы тебе уже ничем не сможем помочь. Это-то ты понимаешь?
   Паша ответил не сразу. Он сидел какое-то время, словно размышляя, а затем тихо, но твёрдо проговорил:
   -Да, понимаю я всё...
   В итоге, они с Белым получили по два с половиной года.
   Как потом про себя невесело посмеивался Паша: "По братски разделили доляну..."
   И только раз между ними произошёл разговор по поводу всего случившегося. И состоялся он в день освобождения Павла.
   В тот день не мало народа побывало за праздничным столом, накрытым мамой Паши в честь его освобождения. В маленькой двухкомнатной квартире не хватало места для всех родных и близких, которые приходили поприветствовать и поздравить Пашу и его родителей. Уже не мало было сказано тостов и выпито вина, когда в дверь вновь позвонили. Один из друзей Павла встал из-за стола и пошёл открывать. Через минуту он вернулся и, подойдя к Паше, прошептал ему что-то на ухо. Паша поднялся из-за стола и вышел в коридор, где увидел троих новых гостей.
   - С выходом тебя,- подходя и обнимая виновника торжества, бодро произнёс отец Белого.
   - Спасибо...
   - Господи, как он вырос! Каким красавцем стал! - сквозь слёзы запричитала мама Белого и, негромко всхлипывая, прижалась к нему. Потом еле слышно в самое ухо прошептала:
   - Прости меня сынок и спасибо тебе.
   От подобного проявления чувств, Паше стало не по себе. Он сделал неуклюжею попытку успокоить пожилую женщину:
   -Да всё нормально, тётя Валь. Я дома, жив и здоров...
   Он погладил её по согбенной невзгодами спине и добавил:
   - И если Вы не перестанете плакать, мне придётся опять идти сдаваться в кутузку...
   Женщина промокнула заплаканные глаза платком и печально улыбнулась.
   - Да ладно тебе мать, чего уж плакать- радоваться надо! - сказал отец Белого.
   Затем, заметив, что Паша и Белый молча стоят и смотрят друг на друга, сказал:
   - Пойдём мать, пускай ребята поговорят.
   В коридоре повисла пауза. Мама Белого, прижимая руки к груди, умоляюще смотрела на Павла. В её глазах Паша увидел страх за будущее сына и невысказанную мольбу.
   Он ободряюще ей улыбнулся:
   - Да ладно, всё нормально - затем открыл в комнату дверь - Мам, принимай гостей!
   В дверях появилась его сияющая мама. Увидев друг друга, обе женщины заплакали.
   Заметив в глубине прихожей Белого, мама Паши с грустью и надеждой посмотрела на сына. Много чего было в этом материнском взгляде: безграничная любовь и бесконечное сострадание, тихая печаль и светлая радость. И, конечно же, гордость, гордость за своего сына.
   Она обернулась к родителям Белого:
   - Пойдёмте за стол. Всё будет хорошо.
   Перед тем как закрыть за собой дверь, она вновь с надеждой взглянула на сына.
   Паша улыбнулся в ответ:
   "Всё нормально...".
   За два с половиной года, проведённых в В.Т.К., Паша не раз мысленно устраивал расправу над Белым. Но время - как известно- лучший лекарь. Будучи от природы не злопамятливым, к концу срока, Паша излечился от этого недуга. Он уже не испытывал к Белому ни ненависти, ни злости. Пропало, казавшееся когда-то таким правильным, желание поквитаться. И сейчас, глядя на своего товарища и, понимая с каким грузом тот жил, все эти годы, Паша испытывал к нему только сочувствие.
   - Паша, я виноват перед тобой, - тихо произнёс Белый - Всё это время я пытался найти слова для этой встречи, но так и не смог. Нет оправдания моему поступку, и ты вправе меня наказать, как посчитаешь это нужным...
   Он склонил голову, точно, в ожидании казни. Реши сейчас Паша убить Белого, тот не сделал бы попытки защититься. Для каждого из них это были нелёгкие минуты.
   - Пошли - прервал тяжёлое молчание Паша - А то народ уже волнуется - водки жаждет.
   Белый с облегчением вздохнул и поспешил за другом. Когда они вошли в комнату, на лицах всех присутствующих читался немой вопрос. Ни для кого не было секретом, какую роль сыграл один в судьбе другого. И никто, до этого момента, с уверенностью не смог бы сказать, чем могла закончиться эта их встреча.
   - Эй, вы чего, уснули?- обратился Паша к притихшим гостям. - Я думал здесь уже все пьяные. А ну, наливай... - он взял Белого за плечо и усадил на своё место. Кто-то из ребят, не дожидаясь, когда его об этом попросят, выскочил из-за стола и принёс из кухни ещё один табурет. Паша сел и вновь налил всем водки.
   - Ну, ещё раз со свиданьицем...- поднял он свою рюмку.
   Все разом загалдели, выпили. Застолье продолжилось. А всё худое осталось позади...
   После того дня, ни Паша, ни Белый к этой теме не возвращались, хотя оба прекрасно понимали - ни тому, ни другому в жизни не забыть всего случившегося.
  
  
  
  
   4
  
   - Паша, валим! - послышался чей-то знакомый голос, а чьи-то руки подхватили и поволокли Пашу к машине. В последний момент, вспомнив о лежащих на столе документах, Паша рефлекторно их сгрёб.
   И только в машине он постепенно начинал приходить в себя. Воспоминания всплывали какими-то обрывками то, вдруг становясь яркими и насыщенными, то, снова подёргиваясь серой, непроницаемой дымкой.
   "Вот он лежит на Рыжем и с упоением бьёт его - его же пистолетом по рыжей голове; вот его отрывают от уже бездыханного противника, вот его сажают в машину и они мчатся по городу, а вокруг слышатся звуки сирен..."
   И всё это время, где-то на самом краю сознания, на его периферии неуловимым призраком, мелькает нечеткая, но от этого ещё больше тревожащая его мысль.
   Прошло какое-то время, прежде чем он, сделав над собой усилие, понял причину своего беспокойства.
   - Белый, где Белый? - схватив за плечо Вована, взволновано произнёс он.
   - Тихо, тихо! - проговорил Вован, не отрывая взгляда от дороги - Он в другой машине.
   - Что с ним? Он жив?
   На этот раз ему ответили не сразу.
   Вован бросил быстрый взгляд на друга и, видимо убедившись, что тот до конца пришёл в себя, проговорил:
   - Эта сука рыжая, он Белому живот продырявил. Ребята его в машину к Алексюте посадили. Они за нами едут...
   - Так он жив или нет?
   И опять ему никто не ответил.
   Паша оглянулся назад, пытаясь разглядеть автомобиль Алексюты.
   - Останови машину!- неожиданно и твёрдо сказал он.
   - Да ты что Паха, у нас же легавые на хвосте!
   - Останови, ну...
   Вован, чуть ли не с мольбой, посмотрел на Гогу. Тот повернулся к Паше:
   - Паха, может, лучше вначале доедем до дома?
   Паша даже не взглянул в его сторону.
   - Останови, я сказал...
   Вован включил сигнал поворота и осторожно начал съезжать с дороги. Машины начали притормаживать. Паша, высунув руку из окна: "Проезжай. Проезжай!"
   Тут появилась машина Алексюты. Увидев стоящего у машины Пашу, тот сразу начал съезжать на обочину.
   - Я поеду с Белым. Вы не ждите и езжайте к Алексюте домой - там и встретимся.
   Он захлопнул дверь и подбежал к машине Алексюты. Заглянув в машину, он увидел Белого неподвижно лежащего на заднем сидении. Его глаза были закрыты, а руки прижаты к животу. Рубаха и всё сидение под ним были пропитаны кровью.
   Паша открыл дверь и, осторожно приподняв голову друга, залез в машину.
   Машина тут же тронулась.
   Паша посмотрел на раненого друга - тот не подавал признаков жизни.
   - Белый, хорош, косить! - с тревогой в голосе проговорил он - Ну-ка, открой глаза!
   Паша в отчаянии перевёл взгляд Алексюту:
   - Ему нужен врач. Давай в больницу!
   Алексюта с сомнением посмотрел на друга:
   - Нельзя нам сейчас в больницу - сразу всех по-принимают!
   - Ну, так что, пускай он помирает?
   - Братан, но ведь всех по-принимают - крикнул Алексюта - Мы же там трупьё оставили! Сейчас по всей Москве мусора перехват устроили. Хорошо если нам вообще позволят доехать до района - он перевёл дух и добавил - А если сунемся сейчас в больницу - всё, нас сразу же сдадут мусорам!
   - Ну и что ты предлагаешь, ничего не делать и смотреть, как он умирает?
   Алексюта не ответил, но вместо него вдруг подал голос Белый:
   - Паха - с трудом проговорил он - прав Алексюта - нельзя вам сейчас в больницу...
   Паша стянул с себя куртку и укрыл друга.
   - Ты не напрягайся. Сейчас что-нибудь придумаем...
   На какое-то время Белый затих. Необходимо было что-то срочно предпринять. Паша ещё раз бросил взгляд на бескровное лицо приятеля. Он будто увидел, как жизнь по капле вытекает из Белого. Он ещё раз осмотрелся - за окнами мелькал знакомый пейзаж. Они вот-вот должны были въехать в свой район. Ещё несколько минут... Вдруг машина резко затормозила. Паша еле успел придержать голову раненого товарища. Он хотел, было уже оторваться на Алексюте, когда тот напряжённым, но на удивление спокойным голосом проговорил:
   - Впереди мусарской пикет...
   Метрах в ста по направлению их движения стояла милицейская машина. Около неё маячили несколько автоматчиков в камуфляже. Их машина медленно, но неумолимо приближались к пикету. Скоро вообще будет поздно что-либо предпринимать.
   Паша лихорадочно искал выход... "Можно попытаться проскочить пикет, но скорей всего описание их машин, а возможно и номера уже известны ментам. Вся Москва стоит на ушах.... А это значит, им придётся прорываться чуть ли не с боем. Что из этого получится - одному богу известно. Во всяком случае, Белому уж точно не выжить... Подъехать сдаться и тем самым спасти Белого, но приговорить и себя, и парней? Вправе ли он распоряжаться их судьбой?"
   Паша мучительно искал выход. До пикета оставалось каких-нибудь тридцать метров, когда справа показался проулок. Он наклонился к Алексюте:
   - Давай направо... - чуть слышно проговорил он.
   Алексюту не пришлось просить дважды. Машина резко ушла вправо. Паше знакомы были окрестные улицы, и он с облегчением вздохнул.
   - Видишь впереди пожарку - тронул он Алексюту за плечо - Выезжай на неё и жми до конца - там будет перекрёсток. Поверни направо... Дорога упрётся в ограду - это и будет 12 ая. больница. Я
   сам сбегаю. Всем не стоит туда соваться. Выхвачу какого-нибудь лепилу и сразу обратно.
   Он на секунду замолчал и, невесело усмехнувшись, добавил:
   - Попробую докторам причесать, что, мол, раненого на дороге случайно нашёл, или денег дать...
   Было всем понятно - ни врачей, ни тем более милицию эта бредятина не устроит. Но ничего лучшего Паша придумать не мог...
   " Хоть сейчас ребят попробую не подставить..."- уныло подумал он.
  
   Они некоторое время ехали молча. Каждый предавался размышлениям о случившихся событиях.
   - Слушай Жидёнок, - неожиданно спросил Паша - Почему ты не машине, где твоя ракета?
   Жидёнок обернулся с переднего сидения и удивлённо уставился на друга. Он какое-то время с сомнением разглядывал, по-видимому, так ещё не пришедшего в себя, друга. Затем, словно взывая о помощи, посмотрел на Алексюту - тот, недоумевая, пожал плечами
   - Так ты что, ничего не помнишь? - спросил Алексюта Пашу, разглядывая его в зеркале заднего вида.
   - А что я должен помнить?
   Друзья с недоверием посмотрели сначала друг на друга, потом снова на Пашу. Они никак не могли понять, шутит их друг или нет.
   - Ну, чего вы на меня уставились?
   - Прикинь, Сионист...- хихикнул Алексюта, глядя на Пашу - Так он точно ничего не помнит - затем покачал головой - Ну, ты даёшь...
   Теперь Паша действительно начал терять терпение. Он хотел уже было взорваться, но тут заговорил Жидёнок.
   - Всё, Паха, погибла моя "ракета"... грустно произнёс он - Пала на поле боя...
   Паша ничего, не понимая, ждал продолжения. И тут взахлёб начал рассказывать Алексюта:
   - Да ты чего, там такая война была! - он попытался обернуться, чтобы посмотреть реакцию Паши. Но, вовремя вспомнив, что ему ещё нужно управлять машиной, взял себя в руки. - Когда вы с этими дебилами пошли разговаривать, мы все в машинах остались. Сидим, прикалываемся.... И вдруг слышим выстрелы: "Бум - Бум" Ну, мы из машины выскочили и хотели к вам бежать. Тут раздаётся рёв мотора, визг шин и мимо нас проносится унитаз Жидёнка - и прямиком И... ским...
   - Сам ты, унитаз... - обиженно перебил его Жидёнок.
   - Да подожди, дай рассказать... Короче, Жидёнок, как вы ушли, к нам так и не подошёл - как сел, так и сидел в машине. Затаился, значит. А когда увидел, что у вас с их старшими канитель началась, а другие из машин вот-вот полезут, он педаль газа в пол, и на них тараном. Короче, наш камикадзе вылетает на своём унитазе... - он с опаской покосился на Жидёнка - То есть на ракете и, пока те не успели все выбраться, со всей дури таранит их ближайшую машину в бочину - те, как специально их рядком выставили.... Короче как врубился в них, собрал, значит, все в кучу, а с ними и ещё пару случайных ещё прихватил. Прикидываешь, пять машин в всмятку, двери во всех машинах заклинило. У него самого чуть двигатель в салон не переместился. И...ские немного очухались, глаза вытаращили, и давай ломиться из машин. Дёргают двери - бесполезно. В себя ещё до конца толком не пришли, а у каждого уже в руке плётка. Хотели вроде уже окна выбивать. И тут, Жидёнок из своего у... т.е. машины как из танка через люк вылезает, и к ним на капот как прыгнет... - тут Алексюта видимо для пущей убедительности безобразно вытаращил глаза и выхватил Т. Т. - И как заорёт: " Всех замочу!!!".
   - Так эти - продолжил он - кто под торпеду, кто за сиденье - все попрятались...
   - Да хорош, гнать - возмутился тут Жидёнок - Не орал я этого....
   - Ну, а что ты орал?
   - Что, что...- Жидёнок, вроде неуверенно посмотрел на друзей, и вдруг, как и Гога вытаращил глаза и заорал - "А ну, мыши, все по норам!!!" Причём вид у него при этом действительно был довольно устрашающий.
   Тут уж никто не сдержался - все разом захохотали. Напряжение постепенно начало отпускать. В автомобиле поднялся галдёж - все начали делиться пережитыми впечатлениями. Паша какое-то время слушал, потом неожиданно посмотрел на Алексюту.
   - А сам то ты в это время где был?
   Тот поспешно отвёл глаза, а в машине повисла напряжённая тишина. Паша в упор разглядывал притихшего товарища.
   Тут опять раздался кашель Белого.
   - А ведь я сегодня искупил свою вину перед тобой - внезапно прошептал Белый, крепко сжимая руку Паше - Ведь так?
   - Тихо, тихо,- торопливо ответил Паша, пытаясь успокоить товарища - Если бы не ты, я бы сейчас уже валялся с простреленной черепушкой. Но ты смотри мне, не вздумай умирать - кто мне спину в следующий раз прикрывать будет?
  
   Белый усмехнулся, но его лицо тут же посерело от боли, и он прикрыл глаза.
  
   " Ну же, Белый держись..."- с отчаянием подумал Паша, глядя на всё больше и больше слабеющего друга.
   - Ты представить себе не можешь, каково мне было все эти годы... - снова еле слышно проговорил Белый.
   Паша заметил, как меняется лицо товарища - точно старуха смерть и впрямь пометила его своей печатью. Черты его лица заострились, кожа ещё больше побледнела, а дыхание стало неровным и хриплым.
   Алексюта посмотрел на Пашу.
   - Лёгкое задето... - ответил тот.
   Паша, от бессилия скрипнул зубами:
   - Давай, Алексюта, жми...
   Сидение под Пашей давно пропиталось кровью раненого приятеля. Всем было понятно, что Белому прямо сейчас требуется неотложная медицинская помощь. И что если его в ближайшее время не доставить в больницу - ему не выжить.
   Белый какое-то время не подавал признаков жизни, Паша осторожно дотронулся до его плеча.
   - Жив я, жив...
   На его лице появилась болезненная улыбка.
   - А помнишь, как мы ездили в поход на Волгу? Помнишь, какую щуку я поймал? Я так хотел съездить опять...
   В горле Белого что-то булькнуло, и он замолчал. Паша некоторое время ждал продолжения, потом с мольбой посмотрел на Алексюту и Жидёнка.
  
   И снова Белый открыл подёрнутые тусклой пеленой глаза.
   - Я же знаю, что у тебя с моей Люськой - ещё до твоей подсидки - что-то было...
   От этих слов Паша растерялся.
   - Да ты что, братан...
   - Подожди - Белый схватил Пашу за руку - Не перебивай... Но ты же знаешь, я всегда любил эту сучку. Всегда боялся её потерять. Ты, наверное, и не вкурил, почему я чуть ли не каждый день тебе новых тёлок привозил? Я хотел, чтобы даже если она сама тебе вдруг позвонит, в этот момент с тобой кто-то был... я знаю, она сама хотела....Потом я как-то раз, случайно, услышал, как она с тобой разговаривала по телефону - я сразу понял, что с тобой ... Бухая она была... к тебе рвалась. Но ты ей видно тормоза включил - она истерику тогда закатила. Взбесилась просто... Это потом она уже успокоилась, когда ты со своей, постоянно, стал жить...
   Белый на мгновение замолк.
   - Послушай, что я тебе скажу - внезапно произнес Белый, из последних сил сжимая руку Паши - Второй пацан, сын, он твой... Не перебивай, слушай. Я только вчера это узнал. Поругались мы с ней... Поругались, она и сказала. Я сначала подумал, что со зла она, но потом прикинул, вспомнил... Твой он, точно... Я не знал, что мне делать... Но жизнь сама всё за нас решила... - он перевёл дух и, уже тише закончил - Я прошу тебя, помогай им. Им всем... Я знаю, она не рада, сейчас, что сказала... Не рада...
  
   Рука Белого разжалась, а голова откинулась назад.
   Паша не мог оторвать взгляда от его мертвенно-бледного лица. Он, замеряя, прислушался к неравномерному дыханию друга и даже не заметил, как машина остановилась.
   " Нет, Белый! Только не умирай!"- кричало всё его нутро.
   - Алексюта, накрой чем-нибудь Белого, я сейчас вернусь - угрюмо проговорил Паша, вылезая из автомобиля и натягивая поверх окровавленной рубашки куртку.
   Алексюта, хотел, было что-то сказать, но, видя состояние друга, передумал.
   - Паха - тронул Жидёнок за руку друга - Мне с тобой сходить?
   - Нет, ждите здесь
   Паша посмотрел на корпуса, раскинувшийся перед ним, больницы.
   "Нужно срочно, чтобы Белого осмотрели врачи..."- подумал он, устремляясь к входу...
   В 12 больнице Паша бывал не раз, и поэтому знал, что на территории больницы имеется морг, где он и надеялся найти носилки, и с чьей-нибудь помощью, не привлекая к себе внимания, передать Белого на попечение врачей. На проходной его окликнул охранник. Паша остановился и бросил на него тяжёлый взгляд.
   "Денег захотел, сука?" - подумал он, еле сдерживая готовую вот-вот прорваться наружу ярость.
   Секунду они разглядывали друг друга.
   Поднаторевший, видимо, в общении с разными людьми, а, возможно увидев в глазах, Паша отголоски недавно случавшихся событий, охранник примирительно поднял руки.
   " То-то же сучара..."- с некоторым разочарованием подумал Паша и прошёл через проходную.
   Здание морга располагалось в тридцати метрах от главного корпуса больницы, и в него можно было попасть двумя способами: пересечь по улице всю больничную территорию и зайти с главного входа, либо, попав в главный корпус, пройти по подземному переходу, соединяющему оба здания. Этим путём, по всей вероятности, не желая пугать своих ещё живых пациентов, персонал больницы переправлял пациентов, уже покинувших этот сволочной мир, на новое место жительства.
   Зайдя в главный корпус и пройдя через вестибюль, Паша опустился на лифте в подвал и очутился перед дверью с табличкой, на которой была нарисована стрелка и слово "морг".
   Он с усилием надавил на тяжёлую, железную дверь и оказался в начале длинного туннеля. Неприятный, чуть сладковатый запах ударил в нос. Паша достал из кармана брюк носовой платок и поднёс его к лицу. Ему пришлось какое-то время подождать, пока глаза привыкнут к царившему здесь полумраку. Когда же он начал различать отдельные предметы вокруг, первое что он увидел в неверном свете мигающих светильников, были стоящие вдоль обеих стен каталки, на которых под простынями, лежали покойники.
   " Где я? Куда я попал?"- вздрогнул Паша.
   Ряды каталок тянулись вдоль стен и терялись в могильном сумраке туннеля.
   "А ведь это ещё не морг"- подумал он и оглянулся на дверь, словно решая, не вернуться ли ему.
   Дух смерти неудержимо проникал сквозь платок. Паша старался не смотреть по сторонам, но его взгляд, помимо его воли, время от времени, натыкался и выхватывал отдельные эпизоды, которые непостижимым образом фиксировал его и без того истерзанный мозг и которые - как ему тогда казалось - будут его преследовать до конца жизни
   " Быть может я в преисподней?- оглядываясь по сторонам, думал Паша - Да и жив ли я вообще?"
   Он брёл по полутёмному тоннелю, а туннелю не видно было конца. Проход между каталками всё больше сужался, и Паша временами задевал то за свесившуюся чью-то руку, то за вылезшую из-под простыни ногу. На пальце одной из ног - не смотря на плохое освещение - он успел различить бирку с именем её хозяина. Кое-где тележки стояли в два, в три ряда и Паше приходилось буквально протискиваться между ними. Он вдруг подумал, что ещё несколько метров, и ему придётся карабкаться по трупам...
   " Будет ли вообще конец этому кошмару", - в который раз с отчаянием подумал он, когда из полумрака туннеля, перед ним внезапно появилась дверь.
   "Наконец-то!"- с облегчением подумал Паша и взялся за ручку.
   Дверь с оглушительным скрипом подалась. Паша, повинуясь неясному порыву, оглянулся на оставленных за спиной покойных. Ему вдруг показалось, что этот пронзительный, и так долго не умолкающий скрежет, потревожил их покой.
   " Они всего-лишь мертвецы..."- попытался он себя успокоить и шагнул в дверной проём.
   Комната, в которую он попал, на этот раз, была именно моргом. На противоположенной стене Паша увидел ряды небольших дверей - морозильные камеры, в которых, по идее, должны были находиться виденные им ранее усопшие. Посреди комнаты стояли железные столы. За одним из столов расположилась красочная компания из пяти-шести человек.
   "Ну, хоть кто-то живой здесь всё-таки есть!"- с облегчением подумал Паша.
   Он повнимательнее присмотрелся к этой пёстрой компании. А кампания была колоритная.
   Из всех присутствующих человек, седевший в самом конце стола, невольно притягивал взгляд. По-видимому, этот громила и был здесь если и не хозяином данного заведения то, безусловно, местным авторитетом.
   В облике этого человека было немало примечательного. Его крупная, сидевшая на мощной шее голова, как и лицо, поросли густыми чёрными как смоль волосами. Непомерно широкие казавшиеся карикатурными плечи, невольно заставляли думать о надетых необъяснимо, зачем под рубахой хоккейных доспехах. А похожие на совковые лопаты руки, которые сейчас покоились на столе, и в которых обычный гранёный стакан выглядел хрупкой хрустальной рюмочкой, казалось, могли без усилий завязать узлом ломы и разгибать подковы...
   Но больше всего на Пашу произвели впечатление его глубоко посаженные карие глаза, которые в данный момент смотрели на непрошеного гостя требовательно и дерзко. И хотя Паше вдруг что-то показалось в них знакомое, от этого взгляда ему всё ровно стало не по себе.
   Паша отвёл взгляд от великана и осмотрелся.
   Глядя на повёрнутые в его сторону лица, и на сопутствующие им выражения ему сразу же припомнилась пословица о не званном госте и татарине.
   Некоторое время хозяева молча разглядывали пришельца.
   А когда удивление, на лицах сидящих за столом, начало сменяться раздражением, Паша, не дав никому открыть рта, прервал молчание:
   - Мне срочно нужно два человека с носилками... - и заметив недоумение, а кое-где и недовольство, добавил - Я заплачу...
   Все сидящие, как по команде, посмотрели на великана - тот не шелохнулся и не издал ни единого звука.
   Паша не отличался ни высоким ростом, ни богатырским телосложением. Кроме того, на его лице всё ещё оставались следы недавно пережитых им событий, которые присутствующие здесь, по-видимому, ошибочно расценили как проявление его страха или слабости. И поэтому Пашу не удивил, прозвучавший спустя мгновение ответ:
   - Слышь, ты дурик, мы тебя сейчас самого уложим на носилки...- гундосо проговорил один из них, привставая со стула. Кое-то захихикал...
   Гундосый смотрел на не званного гостя, а его рука ещё шарила по столу в поисках ножа, когда Паша, сделав два быстрых шага, хлёстко ударил его по лицу тыльной стороной ладони. Бедолагу словно сдуло со стула.
   Все, кроме великана, вскочили на ноги...
   Паша сделал шаг назад и как бы невзначай развернул руку, которой секунду назад нанёс удар своему противнику ладонью вперёд. Не смотря на царивший в помещении полумрак и без меры выпитое спиртное, все, сразу же, сумели разглядеть в руке Паши ствол Т. Т.- предмет, который трудно спутать с чем-либо иным...
   На мгновение все замерли. И только учащённое дыхание взвинченных людей нарушало наступившую тишину...
   " Ну, давайте мыши, давайте..."- с какой-то обречённостью и со спокойствием подумал Паша. Он замер в ожидании их следующего хода, между тем проклиная себя за несдержанность.
   "-Как там Белый? - вертелось в голове - Как ребята?"
   Пауза затягивалась. Паша решил, было её прервать, когда вдруг разомкнул до этого момента не разу не шелохнувшийся и не произнёсший ни слова гигант.
   - Павлушка, ты что ли?- пророкотало с дальнего конца стола.
   Паша на мгновение растерялся - что-то знакомое было в этом голосе.
   Поднимаясь, великан - бывший до этого в тени - попал в полосу призрачного света ламп...
   - Батяня?- не поверил своим глазам Паша.
   Раскидывая попадавшиеся на пути стулья - вместе с сидящими на них собутыльниками - друзья бросились навстречу друг другу...
   - Эй, поосторожней... - с трудом прошептал Паша, без успеха пытаясь вырваться из медвежьих объятий своего бывшего "однополчанина".
   - А я думаю, кого же мне напоминает этот дерзкий юноша?! - будто всерьёз намереваясь не оставить не одной целой косточки у Паши, рычал великан. --> [Author:п?]
   Не известно, сколько бы ещё пришлось Паше испытывать на себе подобные проявления восторга и радости старого друга, и чем бы они вообще могли закончиться, если бы он не улучив момент, когда натиск на мгновение ослаб, не произнёс:
   - Батя, у меня беда...
   Батя на мгновение замер, отступил на шаг и внимательно посмотрел на Пашу. Затем, словно в чём-то убедившись, не к кому конкретно не обращаясь, прорычал:
   - Дайте кто-нибудь стул...
   Кто-то услужливо пододвинул стул. Батя налил в пустой стакан на два пальца водки.
   - Садись братишка, глотни, а уж потом расскажешь, что у тебя стряслось...
   Паша выпил водку и на мгновение прикрыл глаза - ему вдруг почудилось, что время сыграло с ним дурную шутку...
  
  
  
  
  
  
   5
  
   - Садись братишка, рассказывай ... - произнёс великан, в упор, разглядывая Пашу.
   Паша нервозно осмотрелся. Конечно, он волновался, да и мог ли не волноваться девятнадцатилетний парнишка в окружении матёрых уголовников...
   В спец. камере, куда попал в тот раз Паша, и которая была рассчитана на восемь человек, на тот момент уже содержалось двенадцать. Но всё ровно, по тем временам, такие условия можно было назвать комфортными.
   И это не удивительно. Московская тюрьма "Матросская тишина" была в тот год переполнена. Рядом в соседних общяковых камерах, рассчитанных на пребывание тридцати человек, содержалось девяносто-сто, а временами даже больше. В воздухе, которым дышали заключённые, было всё: запах немытых тел и аромат фекалий, сигаретный дым и туберкулёзные палочки Коха. Не хватало только кислорода... и свободы.
   Время от времени кто-нибудь, терял сознание, тогда бедолагу переводили в лазарет, а оттуда, нередко, прямиком на кладбище.
   Поскольку нар не хватало на всех, спали в три смены, а чтобы попасть в туалет, было необходимо занимать очередь заблаговременно.
   Хозяйскую баланду, приходилось заталкивать в глотку через силу, а её количество ни на минуту не позволяло забыть о чувстве голода.
   И только редкие продуктовые передачи, которые могли раз в месяц принести родные зеков - при условии наличия этих родных, и наличия денег у родных на эти передачи - позволяли изредка почувствовать себя, на короткий срок, сытым.
   Обстановка в камерах была напряжённой и взрывоопасной. Любая мелочь могла послужить причиной серьезного конфликта.
   И не удивительно, что при таких условиях, постоянно, происходили разборки, во время которых часто получали серьёзные увечья, а иногда и погибали сами их участники.
   На спецу, условия были лучше.
   Так что Паше можно сказать повезло. Попав в спец. камеру - так называлась небольшая камера, в которую его посадили и в которой содержали осужденных на большие сроки - Паша избежал многих неудобств. И в первую очередь проблемы со спальным местом. У него появилась своя территория, на которой он мог, погрузившись в чтение какой-нибудь книги из тюремной библиотеки, хоть на время оградить себя от окружающего мира. А это, учитывая, что ты находишься под замком в крошечной камере с ещё десятком уголовников23 часа в сутки, было немало.
   Кроме того, относительно небольшое количество сокамерников, в арифметической прогрессии снижала возможность возникновения конфликта.
   Снижала-то, снижала, но не исключала...
   Когда изо дня в день глядишь на одни и те же, уже достаточно опостылевшие рожи, и слышишь одни и те же пустопорожние разговоры, любому, даже самому крепкому человеку, потребуется какая-нибудь отдушина. Кто-то её находил в беспрерывном сне, кто-то в разнообразных азартных играх. Кому-то доставляло удовольствие переписка с заочницами.... И горе было тому, кто не мог найти для себя никакого лекарства. Как правило, у этих людей начинала "протекать крыша", и они кончали либо петлёй, либо вскрытыми венами, и уже самые везучие из них, - дурдомом.
   Была ещё возможность попасть на больничку - зековский санаторий. Но для этого нужно было, как минимум заболеть туберкулёзом или оттяпать себе кусок тела...
   К тому времени, когда Паша перешагнул порог своего нового узилища, там, сложилась своеобразная тюремная иерархия, и в этом он убедился в самый первый день...
   Из всех режимов на тот момент существующих в советских исправительных учреждениях, а их было четыре - "общий", "усиленный", "строгий" и, наконец, "особый", "строгий", в полной мере соответствовал своему названию.
   На строгий режим шли люди, до этого уже побывавшие в местах заключения, и имеющие представления о советских лагерях и о тюремных законах, по которым протекает лагерная жизнь. И поэтому, в зонах, силами самих же осужденных, устанавливались своеобразные законы или понятия, при которых, в первую очередь, был бы невозможен так называемый беспредел, т.е. произвол зека по отношению к зеку.
   Соблюдение этих понятий способствовало тому, что в зонах и тюрьмах устанавливался относительный порядок. Порядок, при котором у отбывающих наказание зеков - при условии, что сами они живут по понятиям - появлялась надежда дожить до конца срока и освободиться.
   Но те же понятия - человека, преступившего их - могли приговорить к суровому наказанию, вплоть до смерти.
   У этих законов, или понятий, не было ничего общего с законами, которые устанавливала администрация. Больше того, они друг с другом всегда были в состоянии войны.
   Другими словами за какой-то проступок, допущенный одним из зеков, и который не соответствовал бы понятиям, должно было последовать наказание - по тем же понятиям. И провинившегося - а, говоря лагерным языком закосорезевшего - наказывали сами заключённые, и руководствовались, в выборе наказания, теми же понятиями.
   Какое наказание, это зависело от тяжести содеянного и личности самого наказуемого.
   Но и наказать провинившегося - или языком лагеря - получить с закосарезевшего - мог только тот зек, или зеки, которые сами придерживались понятий, и за которыми никто до этого не знал никаких косяков.
   При таком раскладе зек, живущий по понятиям всегда мог надеяться на помощь со стороны порядочной братвы, так же придерживающийся понятий, если вдруг по отношении к нему был допущен беспредел со стороны других зеков. Но так должно было быть в идеале...
   Не редко же во многих конфликтах последним аргументом в споре была не правота, а сила...
   Ну что мог сделать один мужик - зек живущий по понятиям, но старающийся не нарушать режима содержания - если по отношению к нему был допущен беспредел со стороны блатных. Зеков, так же придерживающихся понятий, но постоянно находящихся в конфликте с администрацией, и потому имеющих среди осуждённых определённый авторитет. Которые, к тому же в момент конфликта, просто забыли о существовании этих самых понятий, и когда поблизости не оказывалось действительно правильных парней, которые могли бы пресечь творящийся по отношении к этому мужику беспредел?
   Но зек, действительно придерживающийся понятий, всегда пользовался авторитетом среди братвы - его не мог никто безнаказанно оскорбить или унизить.
   Но была и обратная сторона у этой медали.
   Не всегда было просто прожить по этим законам даже порядочным парням - часто им приходилось бороться не только с беспридельщиками, но и с администрацией...
   Выбрав жизнь по понятиям, осужденный мог зразу забыть о досрочном освобождении, о поощрительных передачах или свиданиях. Он сразу же попадал в чёрный список администрации, или - говоря лагерным языком - попадал под пресс.
   Администрация исправительных учреждений всеми доступными ей средствами, прилагая все свои силы, пыталась бороться против этих не писанных тюремных законов, которые подрывали её собственный авторитет, и против зеков их придерживающихся. При том, особенно не выбирая для этого способы и не оглядываясь на закон.
   В ход шли любые средства: начиная от обычных, предусмотренных исправительным кодексом мер взыскания, до мер противозаконных.
   И конечно администрация любыми путями пыталась дискредитировать такого зека в глазах других осужденных, и, по возможности, его сломать. При этом, особенно не скрывая ни своих низких, ни подлых методов. Не брезгуя прибегать к ни помощи продавшихся ей, или говоря административным языком - вставших на путь исправления - зеков, ни к обыкновенному физическому насилию.
   Административные меры взыскания включали в себя - лишение очередной посылки или передачи, лишение положенного раз в год длительного свидания, или, положенного два раза в год коротко-срочного, и лишение "ларька" - ежемесячной закупки продуктов питания.
   Если эти меры воздействия не помогали, нарушитель водворялся в "ш.и.з.о." (штрафной изолятор). А затем, после двух-трёх ш.и.з.о. его ждал б, у, р. или п.к.т. (Барак усиленного типа или помещение камерного типа).
   А затем, ему меняли режим содержания, и он попадал в "крытую" - (тюремный режим)
   И, как правило, дополнительный срок.
   И это лишь малая часть законных мер воздействия на неугодного зека имеющихся у администрации. И список далеко не полный.
   Кроме этого у администрации всегда оставались в запасе ещё противозаконные средства... не менее действенные.
   Не трудно догадаться, что не многим удавалось не сломаться, попадая под такой пресс.
   По этому частенько в лагерях и тюрьмах, при определённых обстоятельствах - иногда почти в открытую, иногда слегка завуалировано - творился беспредел. И, как правило, это происходило с подачи самой администрации.
   Не всегда находились рядом люди, которые могли пресечь это, но даже если кто-то и был рядом, у него не всегда хватало духа вступиться за страдающего. И тем самым вступить в конфликт не только с зеками, но и зачастую с законом в лице администрации. И почти, всегда, это было сопряжено с немалым риском.
   Была и ещё одна категория зеков, которые, довольно сладко чувствовали себя в местах заключения - так называемые активисты, зеки вставшие на путь исправления, а на лагерном языке - "вязаные" или "козы".
   Для того чтобы стать активистом, зеку необходимо было занять какую-нибудь должность - завхоза отряда, бригадира, санитара, либо же вступить в какую-нибудь секцию - С.П.П.(секция правопорядка) и т.д. или другими словами - надеть повязку...
   Поступив, таким образом, он полностью отрекался от воровских понятий и становился ярым помощником администрации.
   Основная обязанность активистов заключалась в поддержании так называемого порядка в местах отбывания наказания. В случае нарушения режима содержания другими осужденными, вязаный обязан был сразу же докладывать об этом представителям администрации, или другими словами, доносить на ближнего своего, наушничать, стучать. Это всячески поощрялось администрацией. Возможность дополнительных закупок продуктов, внеочередные свидания и посылки, и, наконец, досрочное освобождение, всё это значительно подвигало людей, по сути, своей иной раз даже неплохих, но недостаточно твердых, превращаться в мерзавцев, и таким образом на чужом горе выстраивать своё счастье....
   Но в основном, конечно же, ряды активистов пополняли люди уже изначально по сути своей беспринципные и подлые, которые в силу своей природы не могли жить по другому. Да порой и просто не хотели.... Нередко, осужденные за такие преступления как педофилия, изнасилование, не терзаемые совестью, без капли порядочности и человечности, наделяемые определённой властью и к тому же охраняемые власть предержащими, эти люди становились настоящим бичом для людей - по лагерным меркам - порядочных. Для людей, которым было не всё ровно какие средства использовать для достижения намеченной цели.
   В случае же нарушения самими козами режима содержания, или даже совершения полновесного преступления, к ним не применялись те санкции, которые применялись к другим осужденным в аналогичных ситуациях и они, как правило, выходили сухими из воды, иногда просто перекладывая свою вину на кого-то другого.
   Понятно, что такого зека окружающие сразу же удостаивали презрением и ненавистью. И при удобном случае наказывали по законам зоны,... Но даже если такой случай и подворачивался, было необходимо, чтобы рядом присутствовали зеки способные пойти на это, поскольку за такую акцию, как правило, следовало суровое наказание со стороны администрации...
   Позади с оглушительным лязгом вертухай захлопнул дверь и задвигал многочисленными засовами. Паша оказался один на один с незнакомыми "душегубами" и со своими страхами.
   В камере повисла тишина.
   Всё внимание было сосредоточено на Паше. Он словно под оружейными прицелами, стоял в перекрестие взглядов и гадал, что же ему на этот раз уготовила судьба.
   Его новые сокамерники, с которыми Паше предстояло прожить бок о бок не один день или даже месяц, в свою очередь, пытались для себя уяснить - что же собой представляет стоящий перед ними подросток.
   Паша стоял, пытаясь справиться с нахлынувшей паникой. Ему было всего девятнадцать и за его плечами не было того опыта, каким располагал любой из здесь присутствующих.
   Но к счастью у него ещё имелся характер...
   Паша окинул взглядом камеру - в надежде отыскать свободное место.
   - Кидай свои вещи на любую шконку - заметив его взгляд, обратился к нему великан, при этом, указывая на одну из коек - Ближе к отбою найдём тебе место...
   Вольготно расположившийся уголовник на указанной кровати тут же вскочил, освобождая место. Паша, до этого державший все свои вещи в руках, с немалым облегчением свалил их на освободившееся место и присел на лавку к столу.
   - Бери земляк, закуривай - проговорил громила, пододвигая лежащую на столе пачку сигарет к Паше - У нас тут всё "общаковое"...
   - Да нет, спасибо - слегка севшим голосом произнес Паша - У меня пока имеются....
   Он неторопливо достал из кармана пачку "Астры" и прикурил сигарету. После чего пачку положил на стол.
   Взгляд, которым медведь перебросился с одним из зеков, не остался Пашей не замеченным.
   Паша был молод, но у него за плечами была к этому времени колония для несовершеннолетних. И хотя это было не так много, тем не менее, в общих чертах, он уже был знаком с теми нюансами, по которым в тюрьме складывается первое впечатление о человеке. А оно было немаловажно.
   Паша понимал - сейчас к нему только присматриваются. Для него было важно не допустить какого-нибудь досадного промаха, за который потом ему пришлось бы расплачиваться... Ему, необходимо было показать свою компетентность в тюремных законах и объявить о своём отношении к ним. Что он и сделал, положив свою пачку сигарет на стол - на "общак".
   Ну что такое пачка сигарет? Мелочь. Но, поступи Паша по-другому, положи он свои сигареты в карман, а не на стол, и он бы тем самым расписался в своём невежестве...
   Для всех в этой камере, он стал бы наполовину "чёртом" - человеком, который не может рассчитывать на нормальное отношение со стороны сокамерников. Человек с подобным клеймом, до конца срока, обречён на презрительное отношение к себе со стороны уголовников, на унижения и, нередко, побои.
   Сделав по "правильному", "по понятиям", Паша тем самым подчеркнул своё отношение к неписаным тюремным законам, которые он, не смотря на свой возраст, знал, и которых он придерживался еще с малолетки.
   "Медведь" тоже закурил сигарету, при чем, для того чтобы её прикончить ему хватило всего нескольких затяжек.
   - Ну что, давай, знакомится земляк - проговорил медведь, протягивая Паше Лопато-образную руку. - Меня кличут Батей.
   Паша пожал протянутую руку и произнес:
   - Пашка.
   Великан на мгновение задержал его руку в своей лапе, и Паше вдруг показалось, что его рука попала в тиски. И если раньше, глядя на этого громилу, Паша мог только гадать о его физических данных, то сейчас он смог воочию убедиться в его недюжинной силе.
   Не отрывая взгляда от Паши, и, как будто не к кому обращаясь, Батя негромко спросил:
   -Ну что там с чифирем?
   -Ещё минута, Бать, - словно оправдываясь, проговорил кто-то из дальнего угла.
   Через мгновение кружка душистого чифиря, дымясь, стояла посреди стола.
   -Ну что, всем нужно особое приглашение?- чуть повысив голос, прорычал Батя.
   Как по команде, все двенадцать человек расселись вокруг стола.
   Батя ещё раз посмотрел на Пашу и, точно бы что-то, в нём разглядев, усмехнулся:
   -Давай сынок, начинай...
   Паша взял кружку и, сделав два маленьких глотка, передал её не налево Бате, который уже протянул, было за кружкой руку, а сидящему справа от себя, зеку.
   И опять от него не укрылся быстрый взгляд, каким перекинулись некоторые из присутствующих - на одних лицах он заметил недоумение, на других злорадство.
   И только на одном лице Паше не удалось прочесть никаких эмоций - на лице Бати. Тот казалось, сидел ко всему безучастный - даже, несмотря на то, что все без исключения зеки с неподдельным интересом ожидали его реакции на поступок новичка.
   То, что Паша передал кружку не налево Бате - как сделало бы большинство из присутствующих здесь, а в другую сторону - не было простой оплошностью. Для него на тот момент, не было здесь авторитетов. Он с первых минут видел, кто "делает погоду" в камере и прекрасно понимал, что, поступая, таким образом, он противопоставляет себя заведённым здесь порядкам...
   Паша умышленно давал понять всем присутствующим, что эти правила для него - ещё ни убедившегося в их целесообразности - ни что.
   Этим шагом он сразу же ставил себя в особое положение и, скорей всего осложнял свою жизнь.
   Но он не мог поступить иначе - не привык он плясать под чужую дудку.
   В кружке ещё "плескалась воровская пятка", когда в коридоре раздался звук открываемых в соседних камерах "кормушек", через которые "баландёр" раздавал баланду.
   Через секунду и их кормушка открылась, а в ней появилось прыщавое лицо баландера.
   - Обед!- проговорила и скрылась голова, а на её месте появилась стопка алюминиевых мисок.
   Один из зеков проворно их подхватил и начал расставлять на столе. Несколько зеков, встав цыпочкой, передавали, наполняемые баландёром, миски с баландой от двери к столу.
   Паша, не до конца ещё освоился на новом месте, и поэтому стоял, сейчас, без дела и наблюдал за царящей в камере суетой.
   - Это, земляк - услышал Паша голос зека по прозвищу Волк, который принимал шлёнки у баландёра - Ты давай поглубже черпай. А то и так баланда порожняковая, так ты ещё и сам одну воду льёшь!
   Баландёр что-то, негромко проворчав, начал черпать со дна бачка. Зеки, стоявшие в цепочке, с надеждой всматривались в проплывавшие мимо них миски с баландой...
   И только охранник гаденько улыбался...
   Но тщетны были их надежды увидеть в мисках хоть маленький кусочек мяса - оно, если и попадало на тюремную кухню, тут же изымалось либо работавшими там зеками, либо не брезгающими тюремной жрачкой "вертухаями".
   И лишь изредка, в мутной и отвратительно-пахучей баланде мелькали куски подгнившей картошки, да листы скисшей капусты.
   Вот "баландёр" подал последнюю миску и с грохотом захлопнул "кормушку".
   -Вот сука... - сквозь зубы произнёс Волк вдогонку баландёру - Не дай бог, мы с тобой где-нибудь на этапе встретимся, пёс. Я тебе всю жопу на фашистский знак порву...
   кормушка захлопнулась, и все начали рассаживаться за столом, казалось, у каждого здесь было своё место.
   Паша занял свободное место за столом, с интересом прислушиваясь к безобидным пикировкам, которыми беззлобно перекидывались между собой его новые сокамерники.
   А на самом конце стола, Батя делил на порции, подходящие к концу, продукты.
   Как ранее сказал Батя, всё в камере всё было общаковое. А это означало, что каждому из зеков должна была достаться одинаковая доля. И вот сейчас Батя с усердием решал эту проблему, кромсая заточенным черенком ложки на куски сало и масло.
   Задача, на первый взгляд, была простой - сделать двенадцать равных порций.
   Вначале Батя нарезал двенадцать кусков сала. Затем он поделил пачку масла и, уже в последнюю очередь, лук и чеснок.
   Был ещё кусковой сахар, но с ним проблемы не возникло - куски и так были одинаковые.
   Как только все продукты были поделены, Батя принялся их раскладывать на двенадцать куч.
   Всё ровно, как не старайся сделать двенадцать одинаковых кусков масла или сала, куски не получатся все как один. И это было понятно. Все порции получились немного разные...
   Но вот одна куча, из двенадцати, была особенной: в ней и куски сала с маслом, и головки лука с чесноком явно были переростками.
   Как не странно, это никого не удивило, хотя - как показалось Паше - и не осталось не замеченным.
   Продукты, наконец, были поделены.
   Батя, последний раз окинув взглядом, результат своего труда, торжественно произнёс:
   - Ну, кто пойдёт гадать?
   На секунду воцарилось тишина. Никто не двинулся с места. Уголовники, какое-то время, переглядывались между собой. Затем тишину нарушил грозный голос Бати:
   - Ну, так что, гадать некому?
   Один из зеков, по кличке Лось, словно бы нехотя приподнялся с лавки и подошёл к двери. Он повернулся спиной к столу и замер.
   Все смотрели на Батю.
   Посмотрев на разложенные кучками продукты, Батя ткнул пальцем в самую большую из них и спросил:
   -Кому?
   Лось, почти не задумываясь, произнёс:
   -Тебе.
   Батя пододвинул, такую желанную для каждого здесь, кучку к себе.
   По камере прокатился вздох разочарования. Некоторые из зеков презрительно ухмыльнулись. Кому предназначались эти ухмылки - Лосю или Бате - Паша в тот момент не понял.
   Оставшиеся кучи были почти одинаковые и поэтому Батя, уже не думая, тыкал своим похожим на сардельку пальцем.
   -Кому?
   -Стёпе.
   -Кому?
   -Мне.
   -Кому?
   -Паше.
   Кому?
   ...
   Кому?
   ...
   Точно так же "честно", всё повторилось и вечером за ужином, и на следующий день за завтраком, и за обедом.
   К двери шёл "доброволец",- которым всегда почему-то был Лось - И первая самая козырная пайка доставалась Бате.
   "Ну, так что, это и есть "понятия"?- с горечью думал Паша.
   Никто не хотел идти с Батей на конфликт. Все только молча кривили рожи. Зато каждый хотел, есть от пуза.
   "Каторжане хреновы! - невесело подумал Паша.- Не нравится им такой делёж. А сами только и могут, что над Лосем втихаря посмеиваться, да как мыши за спиной у Бат и переглядываться. И это строгий режим? Тфу...! "
   Подошло время ужина. В коридоре баландёр прокатил свою тачку с бочками. Зеки оживились и начали готовиться к ужину...
   Ещё вчера Паша, пойдя на "дальняк" нашёл там книгу Л. Н. Толстого "Война и мир", и не без интереса её читал вторые сутки. Он как раз дочитывал шестую главу, когда из "кормушки" раздалось:
   - Ужин!
   Положив книгу на стол, Паша встал в цепочку принимающих миски уголовников. Батя сидел на дальнем конце стола и делил последние продукты. Всё опять повторялось...
   Вот кормушка захлопнулась, и все расселись по местам. Батя ещё какое-то время колдовал над продуктами. Затем как обычно произнёс:
   -Кто пойдёт гадать?
   Лось, с кислой миной на лице, уже вставал из-за стола, когда Паша громко произнёс:
   -Я!
   Все за столом примолкли и с интересом посмотрели на Пашу. Он вышел из-за стола, подошёл к двери и, повернувшись спиной к столу, замер.
   Когда прозвучал вопрос Бати, он и без подсказки знал, что жирный перст в этот момент указывает на самую большую кучу.
   Он на секунду задумался, а затем твёрдо произнёс:
   -Мне!
   "Хррр..."- крякнул Батя на другом конце стола.
   По камере прокатился полу-вздох полу-стон. Остальные продукты поделили быстро. Но сначала Паше пришлось какое-то время провести в ожидании, пока и Батя, и все остальные не придут в себя.
   Когда Паша сел за стол, то заметил, как изменились взгляды всех присутствующих. Если раньше в них он видел безразличие пополам с неприязнью, то сейчас в них мелькали заинтересованность, а кое-где - что немало его удивило - и симпатия.
   " Ну что ж - усмехаясь про себя, подумал Паша, тем временем пытаясь, избавится от внутреннего напряжения - Хоть какое, вам дурням, развлечение"
   Есть начали молча. Паша намазал маслом свой кусок хлеба и, откусив от него, сделал глоток чая из кружки. Все за столом сосредоточено и торопливо пережевывали пищу.
   " Да уж, - вздохнул про себя Паша, - Теперь Батя на меня будет ядом дышать.... Да и чёрт с ним! Он что - вор, чтоб перед ним на цырлах ходить?"
   Паша оглядел сокамерников:
   - Хочет кто сала?
   -Давай!- в один голос завопили Иван со Стёпой.
   Паша подвинул к ним свою миску, и те кинулись дербанить, так удачно подвернувшийся им кусок сала.
   - Эй, братаны, вы только миску мою не съешьте,- поддел Паша несдержанных сокамерников,- Да и от лука с чесноком я бы не отказался...
   По камере прокатился раскатистый гогот - смеялись все без исключения.
   В том числе и Батя, у которого даже слёзы выступили на глазах.
   -Ну и уел сынок, уел...- вытирая глаза, выдавил он. Затем, отсмеявшись, добавил:
   - Вот ведь молодежь, какая пошла - лишит старика последнего куска сала, а затем ещё и глумиться начинает! Чему их только комсомол учит?
   " Вот значит как....Ну, ну..."- усмехнулся про себя Паша.
   - Так я Бать, в комсомоле-то не был - принимая игру Бати, ответил он, - Меня даже в пионеры не приняли - увидели как я, как-то раз, вожатую за задницу схватил.
   - Ну, вот я и говорю, молодёжь такая пошла, что ходи только и оглядывайся ...- сделав испуганное лицо и прикрыв руками ягодицы, проговорил Батя.
   - Да ладно, тебе-то чего, старому пердуну бояться? Из тебя уже песок сыпется...
   В камере раздались несмелые смешки.
   - Ну что ж, успокоил старика, - словно бы с облегчением вздохнул Батя и добавил - А вот сало, старику не лишним было бы, не лишним...
   - Так это только тебе так кажется, Бать. Я ж о твоём здоровье забочусь. Тебе, старику, сало вредно - в нём холестерину не меряно! Ты мне ещё спасибо должен сказать!
   Батя покачал головой.
   -Вот даже как... ну спасибо, сынка, за заботу, спасибо...
   - Да не стоит Бать, - отмахнулся Паша. Потом подошёл к нему и, гладя в глаза, с чувством, проговорил - Нам ещё долго сидеть, так что я о тебе позабочусь...
   В камере раздались смешки.
   -Ну, уж нет, - испугано замахал руками Батя - Я лучше на лыжи встану... чем от голода здесь загнусь!
   С новой силой грянул смех.
   Открылась кормушка, и в неё заглянул вертухай:
   - Вы чего здесь, белены объелись?
   Все на миг притихли...
   -Да нет старшой - ответил ему за всех Паша - не белены - САЛА!
   Грянул новый приступ смеха. Кто на полу, кто на нарах - все, держались за животы...
  
   Наследующий день, на прогулке Батя подошёл к Паше:
   -Ну что, земляк осуждаешь?
   Паша, сделав вид что, не понимает о чём речь, спросил:
   -Ты о чём, Бать?
   -А то ты не догадываешься...- усмехнулся тот.
   Паша внимательно посмотрел на своего собеседника.
   Не смотря на все беспредельные замашки Бати, Паша, как не странно, в душе симпатизировал этому великану. Ещё не известно было, чем могла закончиться вся эта маленькая революция, и какие последствия она могла иметь для всех, но что-то Паше подсказывало - всё рассосётся. И, по-видимому, уже сейчас.
   -Ну, ты же сам понимаешь, Бать - наконец проговорил он - Не правильно это, не почеловече...
   Батя заглянул Паше в глаза и усмехнулся:
   -Ты не поверишь, но когда ты "лишил меня моей кровной пайки", я в душе возликовал! Ведь я в этой камере сижу больше года. Много разных людей прошло за это время, но ни один не решился прекратить этот фарс. Понимаешь, как мне кажется, человек, который не способен постоять за себя, за своё достоинство, здесь в тюрьме - не достоин уважения. Ты же и сам видишь - это овцы, а стаду овец нужен пастух! Они же не несмышлёные малыши, которым нужно подсказывать, что и как делать.... Почти у каждого из них за плечами не один срок, и каждый из них знает эту жизнь. А значит их выбор - он опять усмехнулся - выбор терпеть такую беспредельную рожу как я - был осознан. Ну, так они и получали то, чего были достойны. Или я не прав?
   -Да нет Бать, ты прав, и я это понимаю. Но и ты должен меня понять - я не мог смотреть на этот цирк, на эту клоунаду. Я не "кишкоблуд" и не "проглот" какой-нибудь, и дело тут не в большем куске. Если я посчитаю нужным, я всегда поделюсь с нормальным парнягой своей кровной пайкой. Но что бы позволять кому-нибудь считать меня за чёрта, за лоха - я себя после этого уважать перестану...
   - Да какой разговор... Я всё понимаю. И я отвечаю тебе - у меня к тебе нет никаких претензий! И хочу, что бы ты знал - в тебе я увидел настоящего пацана!
   Он ещё раз усмехнулся каким-то своим мыслям:
   - Ну, так как, никаких обид?
   Паша помолчал, словно о чём-то размышляя. Потом улыбнулся.
   - Да мне-то на что обижаться? Это ж не меня кинули на сало...- не удержался Паша от подковырки.
   - Ну, ты и злодей...- захохотал Батя.
   Они молча сделали по прогулочному дворику несколько кругов, а уже перед самым концом прогулки Паша всё-таки не выдержал и поинтересовался:
   - Слушай Бать, а почему у тебя такое погоняло?
   Тот усмехнулся каким-то своим мыслям, а затем тихо начал рассказ:
   - Я ведь семинарию чуть было не закончил... Да, в Загорске учился....На территории нашей семинарии стояла церковь. Так батюшка сказал нам построить небольшой киоск. Ну, чтоб можно было продавать во время службы свечки, иконки.... Так, мелочь копеечная... Построили. Ну, а на третий день подъехали головастики - рэкетиры, и давай жути нагонять, кошмарить старика церковного сторожа. Тот за продавца сидел в киоске. Ну, я увидел. Подошёл. И что самое главное - тут Батя сокрушенно покачал головой - наш батюшка говорил, если кто подъедет из братвы или из милиции - не дёргаться, а ему сказать. Времена ж лихие - сколько молодых в районе полегло. И почти каждого - у нас в церкви отпевали... Так что наш батюшка в авторитете, можно сказать, был. И такие вопросы решались без проблем. Да и кому в голову придёт обберать крохотную церковь? А эти - безголовые...Старикан им что-то попытался объяснить, а они набычились, слушать ничего не хотят, беспредельничать начали. Ну, я их попробовал успокоить, и успокоил...
   Их трое было, у одного, у самого наглого, был ствол, его я первым и утихомирил. Потом с двоими другими началась возня. А пока с ними толкался, очухался первый,- и за ствол... Я, вроде, ему говорю: "Ты не горячись, парень, не наломай дров...". А он мне в ответ: "Я тебя сейчас отъебу, старый пидор..."- и стволом мне в лицо тычет... Так я ж не всегда рясу носил... Да и достали они меня уже к тому времени. Ну, в общем, отобрал у него ствол - и всем троим задницы, прострелил... Ствол-то был - самопальной "мелкашкой"... я видел, да... Так что раны пустяковые были. Ну а эти рэкетиры, потом, на меня "заяву" написали. Так-то вот... Ну а потом, суд и срок. Эх-хе-хе...
   - Ну, ты прямо, берсеркер Бать....А как тебя, по-настоящему, звать-то?
   Батя с опаской посмотрел на Пашу и на миг замолчал, раздумывая, стоит ли говорить. Затем, с вздохом, произнёс
   - Ну, ты смотри братан, только не издевайся. Имя-то у меня ещё то... Овидий.
   Паша еле удержался, чтоб не заржать. Даже отвернуться пришлось, сделав вид что, ищет сигареты.
   - Вот-вот,- заметил его потуги всё же Батя - Я ж говорю - с именем мне повезло... Родители, ведать, не один день мучались - подбирали. Да...
   Они ещё успели выкурить по паре сигарет, прежде чем охранник загремел ключами.
   А когда их проводили по одному из коридоров второго этажа, Паша вдруг услышал чей-то знакомый голос:
   - Эй, Паха!
   Паша закрутил головой, не сразу поняв, кто его зовёт. И только когда Батя ему указал на одну из дверей камеры, он увидел в кормушке знакомое лицо - Серёги Одессы.
   -Серый, а ты то, как сюда попал?- подходя к двери камеры и пожимая руку другу, поинтересовался Паша.
   -Да я и сам толком не понял. Пили на одной хате, я нализался, а потом какие-то придурки начали на меня кидаться. Я их вообще первый раз видел. Пришлось вспомнить детство... Ты же знаешь - мастерство не пропьёшь.
   - Ну, ясно... "От обиды чуть не плача, Серый прыгнул к "кибадачи"". Трупья то хоть не наделал?
   - Да нет, вроде все живы остались... А ты-то из-за чего здесь?
   - Да тоже, по случайности...- усмехнулся Паша, не вдаваясь в подробности.
   В тюрьме не легко было найти такого человека, который бы согласился признать свою вину.
   В этот момент, позади, послышался голос охранника:
   - А ну, прекратить разговоры! Отойти от камеры, руки за спину, встать лицом к стене!
   Паша отошёл от камеры и, заложив руки за спину, встал лицом к стене.
   Охранник подошёл к открытой кормушке и с силой её захлопнул. Потом сказал Паше:
   - Вперёд. И ни каких мне разговоров.
   - Да ладно старшой, ты чего такой строгий? Видишь же - ничего криминального. Брата встретил...
   - Все вы здесь, братья...- недовольно пробормотал тот - Давай, двигай...
   - Паха, удачи тебе!
   Паша обернулся, и, не смотря на строгий взгляд охранника, прокричал:
   - И тебе того же, братан...
   Когда Паша догнал сокамерников, Батя поинтересовался:
   -Что, друг?
   -Ну да, когда-то вместе спортом занимались...
   В камере, вместе с Батей Паша просидел около года - время достаточное, для того чтобы узнать человека. Многое случилось за это время. Не мало было рассказано и о многом переговорено. Но по-настоящему их сблизило событие, чуть было не ставшее роковым для самого Бати. А точнее карточная игра...
  
  
  
   6
  
   - Не боись, Павлуша всё сделаем как надо - пророкотал Батя, поднимаясь с лавки - А ну, вы чего рты раскрыли, хорош, отдыхать - он окинул взглядом своих собутыльников - Вонючка, Гномом мигом сюда каталку, а мы пока с братаном до врачей дойдём. И не дай бог кто-нибудь отсюда выёдет - порву как грелку.
   --> [Author:п?] Он повернулся к Паше:
   -Пошли...
   Паша, немного удивляясь, разглядывал старого друга. Казалось, время почти не тронуло этого неутомимого грозного великана. Он выглядел таким же, как и в их первую встречу. И только когда они вышли в коридор, Паша разглядел что в чёрных как смоль волосах Бати, не смотря на его молодцеватый вид, местами проглядывает седина, на лице изрядно прибавилось морщин, а походка сделалась не достаточно твёрдой. Но, даже, несмотря на все эти безрадостные свидетельства неумолимо приближающийся старости, он всё ещё оставался, бодр полный сил и умен. А это, сейчас, было как нельзя кстати...
   Словно подслушав мысли Паши, Батя бросил на него взгляд и усмехнулся:
   -Ну, чего ты такой кислый? Ты ж меня знаешь - я не подведу. Ты мне лучше поподробнее расскажи, что же у тебя всё-таки произошло. Я то понял, что ты не стал всё рассказывать при этих болванах...
   -Бать, может не сейчас? Я тебя прошу, давай вначале с моим раненым братишкой что-нибудь придумаем...
   -Ну, ну...- пробормотал Батя.
   Паше показалось, что его приятель обиделся на его нежелание поделиться с ним произошедшим...
   "- Ничего - подумал он - позже всё ему объясню..."
   Они вышли из комнаты и побрели по знакомому уже коридору. Паша старался не отставать от внезапно объявившегося друга. Еле поспевая за его широкой спиной, он незаметно для себя снова погрузился в то, далёкое, но всё ещё не забываемое, "боевое прошлое"...
  
   ***
  
   ...В советских тюрьмах, как известно, ни в какие времена хозяйская пайка не была особенно сытной. Закупка в зоновских и тюремных ларьках, которой во всякое время и за любую мелочь тебя могли лишить - была до абсурда скудной. Как и чрезмерно ограниченные законом редкие продуктовые передачи. Поэтому голод был постоянным спутником всех зеков. И именно это обстоятельство послужило поводом к возникновению в лагерях и тюрьмах разнообразных азартных игр. С помощью игр более-менее проворные зеки могли некоторым образом улучшить своё положение за счёт зеков лоховатых и при этом не на шаг не отойти от "понятий".
   Мало, что было позорнее невыплаченного вовремя карточного долга. Быть может лишь только "крысятничество", пристрастие баловаться "под хвост" да "кумовство"...
   Как правило, каждый зек тем или иным образом касался игры. И счастье того, кто вовремя сумел понять угрозу, шедшую от неё и своевременно "поставить на ней крест". Потому как даже на самого "крученого" зека рано или поздно находится другой, ещё более "верченый" урка для которого тот становился той самой "булкой с маслом".
   ...В тот злополучный день в камеру бросили нового зека. Едва за ним закрылась дверь, как в его руках тут же замелькал "стос" - колода самодельных карт сделанных из рентгеновской плёнки. В его руках карты жили своей, непостижимой для непосвященного человека жизнью исполняя причудливый танец.
   За пару недель до этого в камере спонтанно возникла игра. Её инициатором был недавно осужденный и попавший в их камеру урка до этого сидевший на другой тюрьме, и который уже оттуда пришёл с "карточным зудом". После двух дней и двух бессонных ночей все имевшиеся в камере деньги и ценные вещи незаметно, но целеустремленно перекачивали в баулы Паши и Бати. Такой расклад, получился вроде бы случайно. В како-то мере этому способствовали, бывшие у Паши некоторые способности к игре - хотя сам он на этот счёт особенно не обольщался - может статься, к нему в тот раз благоволила фортуна.
   Это событие Пашу не особенно взволновало, а когда прошла первая радость победы, в какой-то мере даже расстроило. Он видел, как переживают свой проигрыш окружающие. И если к одним зекам к тому времени он уже испытывал стойкую антипатию, то другие, наоборот, у него вызывали даже некоторую симпатию. И этих ему было особенно жалко - в один миг лишится всего самого ценного и даже просто жизненно-необходимого в тюрьме - такое событие мало кого могло оставить безучастным.
   В тот же день, переговорив с Батей, Паша раздал всем незадачливым игрокам кое-что из проигранных ими вещей, но при этом было поставлено условие: больше никакой игры в камере быть не должно.
   В камере на некоторое время наступило затишье...
   И вот, в один погожий день дверь камеры отворилась и исторгла ещё одного любителя острых ощущений...
   - Привет, земляк - поздоровался Паша с ходящим из угла в угол кавказцем, у которого в руках колода карт была словно живая. - Здорово братан - послышалось в ответ
   Паша сразу обратил внимание на одежду вновь прибывшего - стеганая телогрейка, "мелюстиновый" костюм и кирзовые сапоги не оставляли сомнений в том, что их обладатель попал в тюрьму не со свободы, а уже с зоны.
   - Ты сам-то, откуда будешь браток? - поинтересовался у кавказца Паша, пытаясь завязать беседу.
   - Ты что имеешь в виду? - не глядя на Пашу, и видимо без особого желания уточнил курносый - Где родился, или откуда пришёл этапом?
   - Да хоть то, хоть другое - уже начиная жалеть, что завязал беседу, проговорил Паша.
   - Ну, вообще я родился в Грозном, а сейчас пришёл этапом с "Ветлага" с "головной"...
   - Что, за добавкой привозили?
   - Да, суки, добавили ещё пятерик.
   -Ну, и сколько тебе ещё тарабанить?
   - Ещё пятнашка...
   - Что-то я не пойму - вмешался просунувшийся Лось - У тебя вообще, сколько было-то, у нас вроде больше пятнашки не дают
   - Что ты не поймёшь, земляк? Пятнашка была.... Пока я пятерик сидел, на свободе старого моего подельника приняли. Он, гнида, дал расклад по делам, о которых мусора не знали. Вот и привезли в Москву...Понятно?
   - Слышь, земляк... - вступился за Лося Паша, поднимаясь со шконки и подойдя вплотную к нему - Ты только не покрикивай, будь посдержанней. Не хочешь разговаривать - так и скажи, понял?
   Не в меру вспыльчивый джигит попятился от Паши и неожиданно завалился на шконку к Лосю. Он исподлобья покосился на Пашу.
   - Да нет, братан, не сердись - примирительно проговорил он, пустив мимо ушей интонации Паши - Я просто после суда пэрэживаю...
   Паша некоторое время в упор разглядывал нового и такого несдержанного сокамерника - было видно, тот не жаждет конфликта. По крайней мере, сейчас...
   - Ну, понятно - проговорил Паша, остывая - Здесь все переживают,... Так что попридержи лошадей.
   В камере началось движение - все спавшие после обеда зеки начали просыпаться.
   К Паше подошёл Батя и, видимо услышав недавнюю перепалку, поинтересовался:
   - Ты чего такой хмурый?
   - Да вот, зэмлак после суда волнуется... - проговорил Паша, специально коверкая слова на кавказский манер.
   Кавказец, без сомнения слыша, что речь идёт о нём, только хмуро покосился в их сторону. По-видимому, у него всё же хватило мозгов понять, что не стоит начинать своё знакомство с конфликта со своими новыми сокамерниками. Тем более что он ещё не знал, что они из себя представляют. Не сдержавшись, он допустил промах, а за это ему могли и "предъявить"...
   Два дня в камере ничего не происходило.
   На третий день, после отбоя, стос снова появился в руках у Мамеда.
   Некоторое время, послонявшись из угла в угол по камере, Мамед подошёл к Лосю.
   - Ну, что братан, может, поиграем в "дурачка"?- негромко проговорил Мамед, поигрывая стосом, но при этом, стараясь не привлечь внимания других зеков.
   Лось покосился в сторону Паши и Бати. Те, казалось, ничего не слышали.
   Батя лежал у себя на шконке и подрёмывал, причём шконка ходила под ним ходуном. Паша был с головой погружен в чтение.
   - А что, без интереса будем играть? - воровато оглянувшись, спросил в свою очередь Лось.
   - Да ты что братан - деланно, чуть слышно, возмутился горец - разве настоящие мужчины играют без интереса?
   Лось замялся - в прошлый раз он попал как "х... в рукомойник", хотя ему тогда и так сделали скачуху. Он прекрасно понимал - на этот раз для него всё может закончиться гораздо хуже. Но он сидел почти пол года, один день походил на другой, и не было никакого спасения от скуки.
   Он ещё мучался в раздумьях, когда позади них вдруг раздался голос Бати:
   - Это, браток, что-то ты выбрал себе не самого сильного соперника. Может, хочешь со мной сразиться?
   На лице Зверя появилась гаденькая, словно его застукали на чём-то пакостном, затравленная улыбочка. Он резво оглядел камеру. Внимание всех зеков было приковано к ним. Стоило отдать ему должное - он живо сообразил, кто из его новых сокамерников, что из себя представляет. И ему ну совсем не улыбалось, сев играть с Батей, нажить себе врага в его лице. Ну а то, что таковое случится, он не сомневался - " у картишек - как известно - нет братишек..." - даже самые близкие друзья, сев играть меж собой под интерес, после игры становились, чуть ли не самыми заклятыми врагами...
   - Без интереса? - всё так же улыбаясь, проговорил он, отходя от Лося.
   - Да ты что - уже Батя в свою очередь поддел его - Разве джигиты играют без интереса?
   Мамед ещё раз оглядел камеру, пытаясь прочесть по лицам окружающих их отношение к происходящему. Все молча наблюдали за завязавшимся действом, которое к тому же обещало быть захватывающим.
   - Ну, коль ты так хочешь - преображаясь на глазах и уже на полном серьёзе, проговорил Мамед,- Садись напротив - посмотрим "на чей х.... муха сядет"... В "очко" или "секу"?
   - Да мне какая разница,- от "буры" до "бокса" - во что хочешь...
   - Ну, ну...
   Мамед перетасовал колоду и раздал до "туза". Туз выпал Бате.
   - Раздавай - проговорил Мамед, отдавая ему колоду - В "двадцать одно"...
   Батя ещё раз перетасовал колоду и объявил "банк "...
   Игра продолжалась весь день, затем всю ночь и снова день. Делали перерыв только во время проверок и прогулок. Попеременно то Батя, то Мамед были в выигрыше.
   На второй день, когда игру прервали из-за прогулки, Паша подошёл к Бате:
   - Слушай, Бать - тихо проговорил Паша, уличив момент, когда их никто не слышал - Зачем тебе это надо? Ты же "почесал шкуру", хватит,... прекращай этот онанизм... ты же не пацан глупый, знаешь, к чему это может привести. Тем более что и зверь не "лох" - я видал, как ты пытался его "сделать", но он твою мульку не "схавал". Так что прекращай это дело. Тем более, сейчас он тебе "попадает"...
   -Паш, да не в деньгах дело - перебил его Батя - Ты же видел, как он зашёл в "хату" - "пальцы веером", "весь на умнике". На всех "смотрит свысока", "порыкивает"...
   - Да ладно, что ты "несёшь"? Ты же видел как его "в стойло" сразу же поставили
   он теперь сто раз подумает прежде что-то сказать или сделать...
   Паша замолчал. Какое-то время друзья молча прогуливались по дворику.
   Два дня Паша наблюдал со стороны за игрой. Ничего конкретного за зверем не заметил, но всё ровно ему было не по себе - словно бы что-то должно случиться нехорошее...
   Уже перед концом прогулки Паша, так и не получив ответа, взял Батю за руку и спросил:
   - Ну, так как, договорились?
   Батя, прежде чем ответить какое-то время раздумывал. Затем извиняющим, но при этом твёрдым тоном проговорил:
   - Паш, не обижайся, но я его хочу наказать...
   Друзья молча стояли и смотрели друг на друга. Паше на это нечего было сказать. Позади них раздался звук открываемой двери, он покачал головой и, не сказав ни слова, побрёл в камеру.
   В камере, Батя со зверем сразу же сели играть, а Паша лег на шконку с книгой. Время от времени он проваливался в сон, но даже сквозь дремоту ему были слышны сетования Бати, которые раз за разом становились всё громче и отчаяннее...
   Потом пришло время ужина, и все дела были на время отложены.
   После ужина Паша узнал от Бати что тот, прилично проигрывает зверю. Несмотря на это, было видно, что тот не собирается прекращать игру, а пытаться отговорить его - бессмысленная затея.
   В очередной раз, понаблюдав со стороны, как зверь удачно "простучал" на своём "стуке", Паша, покачав головой, собирался уже завалиться с книгой на шконке, когда к нему подошёл Лось. После того "знаменательного дележа", Лось при каждом удобном случае пытался хоть как-то отплатить Паше за оказанную - как он сам считал - ему помощь. И как выяснилось позже, на этот раз ему представилась такая возможность...
   - Слушай, Паха - не определяясь, проговорил шепотом он - Батя уже загрузился как Боинг. Ты вроде спал и не слыхал, как Батя со зверем рассчитывался, и как они договаривались играть на конец месяца! Он уже сейчас конкретно в жопе...
   Лось замолчал, ожидая ответа Паши. Паша посмотрел на "играющих", потом опять на Лося, и пожал плечами:
   - А что я могу сделать? Я ему уже говорил, чтобы он подвязывал с этой хернёй, так он меня не послушался. Я же не могу его силой из-за стола вытащить. Да такого при всём желании не вытащишь.
   - Ну, так что, ты будешь смотреть как зверь его "лечит"?
   Паша в упор посмотрел на Лося.
   - А что мне остаётся...
   - Ты не понял - торопливо зашептал в самое ухо паше Лось - Зверь Батю действительно лечит - Лось ещё раз опасливо оглянулся - Ты не понимаешь - когда вы ходили на прогулку, зверь в хате оставался, и что-то замастырил с картами. Я не знаю, что точно он сделал, но что-то он замастырил, точно тебе говорю...
   - Ты уверен, ты наверняка это знаешь? - понимая что, происходит, проговорил Паша.
   - Да точно, точно... Ты сам посмотри повнимательней за игрой. Тем более, когда зверь сам банкует.... Это и дурак заметит. Я не пойму как Батя этого не замечает!
   Паша отложил в сторону книгу. Он не был в игре "суппером", но кое-что об игре всё же знал. Ему не потребовалось много времени, для того чтобы заметить, каким образом зверь решил Батю прихлопнуть.
   Но по неписаным тюремным законам никто не имеет права влезать в игру со стороны - даже если было замечено шулерство. По тюремным законам обман в игре даже приветствовался. Смог обдурить - тебе считается, не смог - заплати ставку...
   - Батя, Мамед, прервитесь, давайте чифирнём - сделал Паша попытку прервать игру, в надежде, что сможет во время перерыва незаметно для зверя шепнуть пару слов Бате.
   Ни тот, ни другой казалось, не услышали его слов. Он переглянулся с Лосем - тот только покачал головой.
   - Ну, вы чего, оглохли?- подойдя к ним вплотную и положив руку Бате на плечо, проговорил он. Ни Мамед, ни Батя не подняли даже головы. Паша с силой сжал плечо друга:
   - Я говорю, пойдём чифирить игруля...
   В этот момент зверь в очередной раз открыл свои карты и забрал банк.
   Батя в сердцах матюгнулся и сбросил свои карты. Когда он поднял глаза на Пашу, в его лице не было ни кровинки.
   - Паш, вы чифирите, а нам оставьте...
   - Да хорош ты, прервись на пару минут - сделал ещё одну попытку Паша.
   Батя снова поднял на него ничего не понимающие глаза, в которых вопила паника. Складывалось впечатление, что он в конец заблудился во всём происходящем.
   - Слушай браток, ты нам не мешай, видишь, мы не можем оторваться...- глумливо ухмыляясь, ответил зверь вместо Бати.
   Паша неспешно перевёл взгляд с Бати на Мамеда. В его взгляде что-то неуловимо изменилось:
   - Ты мне не указывай, что делать - закипая, чуть слышно прошипел Паша - Или ты думаешь, что здесь нет никого ушлее тебя?
   Ушлый зверюга от такого поворота событий на секунду опешил, но тут же попытался взять себя в руки.
   - Да я ничего такого не думаю, но вот что я точно знаю - зло прищурясь проговорил он - так это то, что нормальный парняга не будет со стороны вмешиваться и ломать игру...
   Пашу словно ударило током. Он в упор посмотрел на, швырнувшего ему в лицо обвинения, горца.
   - Слышь, ты за базаром следи, кому я сломал игру? - Паша приблизил своё лицо вплотную к Мамеду - Ты мне, что - хочешь что-то предъявить?
   Мамед отпрянул. В этот момент, Батя, по всей видимости, придя немного в себя и сообразив, что приятель не с проста, затеял всю эту бучу, проговорил:
   - Слушайте пацаны, не стоит сориться между собой - затем, бросив карты на стол и, уже обращаясь только к Паше, добавил - Пошли друган, чифирнём, уговорил...
   Мамед, же скорей всего так же смекнув, что это всё затеяно Пашей неспроста, с нажимом проговорил:
   - Ну, тогда Бать, давай сейчас рассчитаемся...
   В принципе он был вправе потребовать расчёт в любое время. И Батя был обязан сразу же с ним рассчитаться.
   Услышав слова зверя, Батя на мгновение опешил. Затем хотел ему, уже было что-то возразить Мамеду, когда голос подал Паша:
   -Ты чего земляк, играть передумал, да? Или у тебя "манжеты ослабли"? - специально коверкая слова на кавказский манер, с улыбкой произнёс Паша, пытаясь вывести того из себя и оттягивая тем самым время - Ну, что молчишь?
   Мамед словно статуя неподвижно сидел, и безмолвно таращил глаза на Пашу.
   Затем, придя в себя, и обнаружив, что вся камера прислушивается к их разговору, Мамед обретя, наконец, дар речи, но от волнения ещё больше коверкая русские слова, проговорил:
   -Давай, садись, посмотрим как твои манжеты крепкие!
   Вздохнув с облегчением, Паша начал было протискиваться на скамейку, но Батя преградил ему путь:
   -Пашка, может не стоит?
   Паша посмотрел ему в глаза и, так ничего ему не ответив, устроился напротив Мамеда.
   Тот, в это время, с ухмылкой поглядывая на них, лихо тасовал стос.
   -Бать - поднял глаза на, потерянно стоящего рядом, приятеля Паша - Иди похавай, чифиря хлебни, а я здесь повоюю.
   Батя не тронулся с места. Паша, заметив это, не сильно подтолкнул друга:
   - Иди, иди, всё будет нормально...
   И уже обращаясь к Мамеду, добавил:
   -Казаки против джигитов? Ага?
   Мамед со злостью бросил стос на стол.
   -Давай, казак, режь!- указывая на колоду ухмыляясь, проговорил он.
   Но Паша, вместо этого, взял колоду в руки и начал её тасовать. Мамед с подозрением смотрел то на него, то на стос.
   Паша какое-то время неуклюже тасовал карты. Время от времени то одна, то другая карта оказывалась под столом. Паша не особо торопился, и уже к началу игры точно знал, что придумал хитрый джигит...
   Вообще в картах существует много примочек. Не все их Паша знал. Но на его удачу, знания Мамеда, по крайней мере, на этот раз не ушли далеко от Пашенных.
   Закончив тасовать, Паша положил колоду на стол:
   -Давай, братан, режь - раздадим до туза кому сдавать.
   Мамед подснял и Паша начал раздавать - туз пришёл к нему.
   С первых партий было понятно, что на этот раз зверю с соперником не повезло.
   Паша, банкуя не давал ему ни одного шанса. Поскольку все, на что хватило хитрости джигита, это закоцать еле заметно - при помощи клейстера и мелко перетёртого стекла - лицевую сторону карт в левом верхнем углу.
   Уже с первой раздачи Паша знал что если, сдавая карту, он чувствует, как она карябает ему палец, эта карта "картинка" - "король", "дама", или "валет". И уже в зависимости от количества сданных карт и количества среди них картинок он мог предположить примерное количество очков у противника.
   Как говаривали в старину - "кто предупреждён - тот вооружен".
   К середине ночи Паша не только всё сумел отбить у зверя и полностью отмазать Батю, но и загнать того в кабалу...
   Когда же Паше пришёл срок, уходить на этап, Батя этакий "гроза строгого режима", прослезился. Было странно видеть слёзы на глазах этого великана. Впрочем, Паше то же было не по себе...
   И никто из них тогда не думал о том, что им суждено ещё раз встретиться и при таких необычных обстоятельствах...
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"