И вот какие образы, на основе бурлящих внутри неясных предчувствий, касаемо экспедиции, возникли у каждого из участников ее в течение этой первой ночи в поезде.
Лёвушка Ясноглазов лежит на нижней полке плацкарта слева. На спине, но слегка отклонился он так, как будто бы на правый бок повернуться хочет. Когда Лёвушка спит, то лицо его почти не меняется. Не бороздят лоб морщины, ночными раздумьями вызванные. Не шевелятся губы, как если бы с кем-то во сне разговаривал Лёвушка. Не дергается глаз, как будто снится ему что-то нервное и пугающее. Лишь только немного присвистывает Лёвушка во сне, да слегка похрапывает. Негромко, не хрипло, как те, кто напились с вечера сильно, и много курят. А лишь оттого, что лежит на спине, - такое дыхание.
И первый образ, который приходит к нему - это три разноцветные лампочки. Одна зеленая, вторая красная, а третья - обыкновенная, прозрачная. И каждая из этих лампочек закреплена на деревянной доске с выключателем, продета в специальное отверстие так, чтобы провод куда-то вниз уходил, чтоб его не было видно. А больше вокруг него нет ничего, но комната, где он находится - не темная. А полуосвещенная, и не маленькая, размером со здание Манежа. Так что даже это и не комната, а большой самолетный ангар для самых больших самолётов. Или может быть здание музея - того же самого Манежа - в котором единственным экспонатом является эти вот три лампочки с выключателем, а единственным посетителем он сам - Лёвушка Ясноглазов. И понимает он, что надо нажать ему на какой-то из этих трёх выключателей, но вот с какого начать - неизвестно, и нет никакой подсказки.
И тогда Лёвушка - не зря же он комсомолец и достаточно ответственный сотрудник, чтобы взяли его в такую непростую экспедицию в пустыню Кара-кум на поиски неизведанного - решает не выкобениваться и не прикидывать долго, а нажать для начала на самый первый выключатель - зеленый. И нажимает тогда Лёвушка Ясноглазов пальцем на первую кнопку - и загорается в комнате первая лампочка зелёная.
И видит вдруг Лёвушка, что ангар тот - или Манеж - меняться вдруг начинает. И из абсолютно пустой, хотя и очень большой, комнаты превращаться в такой вот прямо Парижский квартал из старых французских фильмов. Где улочка такая кривоватая, а рядом дома - и каждое окно с ящиками деревянными для цветов, а там впереди фонарь одиноко стоит, и место собой освещает, а дальше за улочкой пристань виднеется, и темное море. И видит он дальше, как к фонарю с двух сторон подходит обычная парочка - мужчина и женщина - и одеты они по-французски, и понятно - пришли на свидание. Но свидание это тайное, а на нем офицерская форма, а на ней платье, пальто и шляпка - а раз форма, то неужели на фронт собирается? И значит - как это часто бывает в старинных французских фильмах - с фронта-то не вернется, в лучшем случае письма останутся. И кажется это настолько несправедливым Лёвушке, что вот и прекрасны, и любят друг друга, и вроде как вместе, хотя и тайно. А вот уедет этот, который в форме, и станет она ждать и плакать. А может, не станет ни ждать, ни плакать, а позабудет. А он будет верить и думать, что ждёт, и собираться вернуться, когда всё закончится. А может, не будет, а тут же и думать забудет, как только в борделе близ линии фронта окажется. А может быть, станут ждать оба друг друга, но взрывы и взрывы, и взрывы. И ему оторвет половину туловища, а после и голову. И в ее дом попадет бомба во время налёта. А может так быть, что погибнет один, а она будет ждать и надеяться. И тогда Лёвушка делает шаг на эту еле освещенную парижскую улицу и, стараясь их не спугнуть, медленно к ним подходит. И говорит:
- Здравствуйте, я Лёвушка Ясноглазов из полусекретного советского учреждения, в данный момент направляющийся в очень ответственную экспедицию в пустыню Кара-кум. Только вы никому не говорите. Не удивляйтесь тому, что я скажу - но ваши образы мне явились самими первыми после того, как я в очень большой комнате - размером с Манеж (но не конно-спортивный, а тот, который рядом с Красной площадью в Москве) или размером с ангар для очень больших самолётов - нажал на специально закрепленной деревянной доске выключатель для зеленой лампочки. И, как только я увидел вас, то сразу понял - ваше свидание тайное. И, возможно, последнее - потому что один уезжает на фронт, а может быть уплывает, поскольку на заднем плане я вижу море. Но мне очень хочется, чтобы у вас все было хорошо, и чтобы после фронта вы снова встретились и в нормальном здоровом состоянии зажили вместе и ели на завтрак длинный французский батон (который называется багет), пили кофе, а иногда ходили по вечерам в кафе на танцы. И только иногда на русское эмигрантское кладбище Сент-Женевьев-де-Буа - хотя мне, как комсомольцу, про это советовать вам не надо. И вот для того, чтобы все у вас было хорошо - я имею, что вам сказать - возможно, поможет. Но для этого мне надо поговорить с вами по одному. Сначала с дамой. И кавалер этой дамы кивает так сдержанно, по офицерски, и молча отходит в сторону. А Лёвушка Ясноглазов так говорит той даме, взяв ее за руку:
- Вот как можно сделать, чтобы вероятность того, что ваш спутник вернется обратно с фронта, возросла бы гораздо сильнее. После того, как уедет он, купить в ближайшей лавке два дневника - но разного цвета. Один для себя, а второй для него. И начните вести их оба. Один из них правой рукой, а второй - левой, чтобы был разный почерк. И тогда ваш суженный будет почти что всегда рядом с вами. И продолжайте вести эти свои дневники до тех пор, пока не вернется.
После этого поцеловал ее Лёвушка сдержано три раза, в одну и другую щеку. И отстранил от себя, показывая, что теперь ему нужно поговорить с кавалером. И она отошла за фонарь, а вместо нее подошел кавалер, и сказал ему Лёвушка:
- Когда прибудешь на фронт - не иди первым делом в бордель. А иди в какой-нибудь писчебумажный магазин в ближайшем разгромленном городе и добудь себе много листов бумаги - одни с виньетками и розочками, а вторые без всего - чтобы были такие скупые, мужские. И много конвертов. А после начни писать письма. Каждый день по два письма - одно своей возлюбленной, а второе - как будто бы ты от нее получаешь. И вот то, которое ей - ты отправляй, а которое - вроде как от нее - храни в отдельном каком-нибудь месте. И так тебе будет казаться, что она с тобой все время рядом находится.
А после этого руку пожал ему - открыто, по-комсомольски. Кивнул на прощание обоим, и обратно ушел по этой французской улочке, не оглядываясь, до того места - где была закреплена деревянная доска с горящей зеленой лампочкой. И лишь в последний раз посмотрел - как стояли они снова вместе под фонарем, держась за руки. А после нажал выключатель, погасла лампочка, и всё исчезло - остался пустой ангар.
И тогда посмотрел Лёвушка Ясноглазов на вторую лампочку - красную. И нажал на выключатель рядом с ней - и снова комната стала меняться. И на этот раз возникла в ангаре этом не французская улочка, а вся ширмами уставленная японская комната. И увидел он - как в этой комнате сидит британский офицер, а рядом с ним сидит одна японская девица, и ему саке наливает. И тогда он сразу понял, что у них дальше будет. Что, наверное, это их последнее свидание, потому что этот офицер сейчас собирается уезжать обратно к себе, в Британию. И вряд ли он когда-нибудь вернется, хотя, наверняка, уже ей это и пообещал. А она его будет ждать, а все остальные японцы станут к ней относится презрительно за связь эту с иноземцем, которая ее род опорочила, и всех японцев.
И тогда зашел в эту комнату Лёвушка Ясноглазов и так им сказал:
- Здравствуйте, я Лёвушка Ясноглазов из полусекретного советского учреждения, в данный момент направляющийся в очень ответственную экспедицию в пустыню Кара-кум. Только вы никому не говорите. Не удивляйтесь тому, что я скажу - но ваши образы мне явились самими первыми после того, как я в очень большой комнате - размером с Манеж (но не конно-спортивный, а тот, который рядом с Красной площадью в Москве) или размером с ангар для очень больших самолётов - нажал на специально закрепленной деревянной доске выключатель для красной лампочки. И мне есть, что вам сказать, потому что я из будущего. Для начала я хотел бы поговорить с этим вот офицером.
И тогда японка эта пересела в дальний угол комнаты и зажала себе уши. А Левушка так сказал офицеру:
- Я знаю, что возвращаться ты не собираешься. И не перечь, я же сказал - что я из советского полусекретного учреждения. Не собираешься - ну и не надо, хотя и дурак ты. Но вот что сделай, когда вернешься к себе Британию - первым делом найди каких-нибудь безработных, но хороших композитора и куплетиста и пусть они напишут об этой истории прекрасную музыку. Может итальянцы, они умеют. И чтобы ты в этой истории выглядел полным говном (тем более так оно и есть), а она - нежным цветочком, который был растоптан грубым сапогом британского империализма, как нас на политинформации учили. А руку я тебе пожимать не стану, мне есть что сказать этой даме.
И после того, как британский офицер отошел пристыженный, подошла японская дама. И так ей сказал Лёвушка Ясноглазов:
- Я понимаю, что вам сейчас нелегко, но не бросайтесь, когда он уедет с обрыва, на котором растет цветущая сакура. Потому что вы и себя погубите, и его не вернете. Но ваша история не пропадет, а станет очень известна на весь мир. И все вас будут считать нежным и хрупким цветочком, а этого му_илу - полным г_вном. Я уж вам обещаю.
И после этого отвернулся Левушка Ясноглазов и снова пошел к той деревянной доске, на которой была закреплена горящая красная лампочка. Нажал выключатель, и снова все стало исчезать в этом огромном манеже. И снова стоял он один в огромном пустом манеже. И лишь одна оставалась лампочка - самая простая, прозрачная, обыкновенная.
И тогда нажал Лёвушка Ясноглазов на выключатель возле последней лампочки. И вдруг возник вокруг этой лампы зеленый абажур, а вместо доски деревянной письменный стол с бумагами. И оказалось, что сам он сидит за этим столом - и больше он не Лёвушка Ясноглазов, а товарищ Владимир Ильич Ленин. И лежит перед ним книга философа Френсиса Бэкона "Новая Атлантида". А немного поодаль - брошюрка со статьями графа Льва Толстого. И видно, что много закладок в этих книжках, а рядом много листов с самими разнообразными пометками. И берёт он тогда - который одновременно и товарищ Владимир Ильич Ленин, и Лёвушка Ясноглазов - новый и белоснежно чистый листок бумаги, окунает деревянную ручку с пером в пузырёк с чернилами и аккуратно посередине листа выводит: