Терзая мыслей хлеб, шарахаясь от бреда,
Смердящей мостовой, не помня сам себя,
В потоках ослепительных удушливого света,
Летящего стремительно в остервененье дня,

Впечатывая шаг в грубый наждак асфальта,
Отбросив подлых слов блудливую молву,
И выскоблив, души, ревущее, контральто,
Многоэтажный мат размазал на ходу,

Ногою, как плевок. Проходят мимо строем,
В довольной безмятежности сокрытого греха,
С подчеркнутым "величием" комических героев,
Обляпанные временем плешивые дома.

А ветер липнет к телу, так иррационально,
За труд не получая в награду ни гроша,
Ни звука благодарности, лишь мертвое молчанье,
Да пару капель пота, украденных с лица.

Абстракцией безумия наполнена реальность,
Под деревом коряжатся два съеженных бомжа,
Жадно жуют батон, беззубо улыбаясь,
Счастливыми улыбками, коснувшихся Христа.

Мычит, терзая слух, гудок автомобиля,
И серебристый монстр, проплыл, как дирижабль,
Сверкая на ходу. В салоне от бессилья,
По креслам растеклось, подобье скользких жаб.

Слепой фонарный столб, изогнутый в поклоне,
Упругое сплетение электропроводов,
Зажаренный квартал осатанело стонет,
Многоголосьем жутким обляденевших ртов!

Из арки распахнувшейся, облезлая дворняга,
Метнулась, зубоскаля и хвост, задрав торчком,
Облаяв разухабистой, заливистой отвагой,
Мне вылизала руки горячим языком.

Прорвавшись в тень двора, мимо косых сараев,
Колонии бычков глазами теребя,
Бессовестно спугнув, ворон, галдящих стаю,
И вляпавшись в последствия вчерашнего дождя,

Стряхнув оцепенение навязчивой прохлады,
Пиннув пивную банку в пожухлую траву,
Изрек многозначительной отрыжкой лимонадной,
Задумчиво-прокисшую последнюю строку:

"Да будет с вами благодать!"