Аннотация: Написан в 2009 году на конкурс "Мини-Проза". Конкурс начался в пятницу, 13 февраля 2009 г., рассказ занял там 13-е место с 13-ю баллами. Напечатан в сборнике "Яблони на Марсе", изд. "Фантаверсум", 1 июля 2012.
- Я охреневаю с этого сюрреализма! - воскликнул Шура, выбравшись из челнока. - Ты когда-нибудь такое видел, Миш?
- Нет, - угрюмо ответил я. - Такое - нет.
Красная тусклая пустыня от края до края. И небо над головой точно такого же оттенка. Кажется, что там, наверху, не воздушное пространство, а огромное зеркало, отражающее пески Марса.
Шура, вечно растрепанный крепыш-техник, подошел ко мне. Рука в грубой защитной рукавице хлопнула по плечу.
- Товарищ, верь! Еще лет пятнадцать, и здесь будет город-сад. Слушай, а отчего такой эффект? В прошлый раз даже днем звезды было видно.
- Атмосферники перестарались. Хотят вторую Венеру сделать.
- А, ну-ну. Удачи им.
Из челнока выбрались остальные два участника экспедиции. Денис, наш флегматичный капитан, присел и зачерпнул горсть песка. Красные ручейки протекали сквозь пальцы и падали, выбивая маленькие, но заметные облачка.
- Дождей все еще нет, − заметил он. - Маловато для седьмого года терраформа.
Анастасия, маленькая голубоглазая красавица, тут же засуетилась:
- Господа! Живо все ко мне за масками!
- Да нафига они нужны, − поморщился Шура. - Здесь воздух, как на Земле.
− Пойдем, пойдем, Эликзандер, − сказал я. - Лучше маска, чем потом легкие от дерьма всякого чистить.
Я пошел к Насте. Шура задержался, присел и, с силой оттолкнувшись от поверхности планеты, сделал сальто назад.
- Люблю Марс, - весело воскликнул он. - Легко стелет.
Денис покачал головой.
- Детский сад, штаны на лямках. Не в первый раз ведь здесь.
- Вот именно! Я знаю, как наслаждаться этим обстоятельством!
Из соседнего челнока начали выбираться корабельные техники. Их задача - построить нам временный дом и улететь. Наша - собрать и проверить все данные, чтобы доложить затем Земле, как идет терраформ.
Денис все сидел и пересыпал песок из руки в руку. Потом растер его между пальцами.
- Интересная здесь пыль, - сказал он. - Слишком быстро оседает для Марса. И цвет слишком насыщенный. Здесь месторождений рядом нет никаких?
Я пожал плечами и надел маску.
Обустроились мы в жилом комплексе, установленном километрах в пяти от моря Сирен. Стандартная предосторожность от бурь и прочей ерунды. Моря на Марсе вот уже года три перестали быть чисто номинальными. Сейчас в них по плану уже должны были появиться водоросли - особенные, вырабатывающие воздух в несколько раз активнее обычного, чтобы компенсировать его потерю из-за низкой гравитации.
Контроль терраформа проводился непрерывно. Обычно на Марсе всегда работало не меньше двух групп. В этот раз еще одна сидела в Амазонии, неподалеку от Никс Олимпика, другая - у озера Исмены.
Уже на третий день закипела обычная рутинная работа: Настя проводила доскональный анализ воздуха и почвы, Денис составлял геологические и топографические карты, следил за изменениями в атмосфере. Шура решал все проблемы с аппаратурой, параллельно увиваясь за Настей. Мы с Денисом подозревали, что он периодически специально портит какой-нибудь прибор, чтобы побыть в ее обществе.
В моей епархии была биосфера. Животного мира на Марсе еще не было, но я на всякий случай раскидал датчики - терраформеры не всегда вовремя сообщали о своих планах, и мне не хотелось прошляпить какого-нибудь червяка-первопроходца. Но пока главной моей заботой стало море. Каждый день я мотался на мотовездеходе на берег, брал пробы воды, проверял фильтры-ловушки на предмет водорослей, которых здесь оказалось в избытке. Каждое утро я мрачно думал, что не то море назвали Красным - впрочем, здесь так пришлось бы называть любое море.
После работы мы собирались в общей комнате - мы называли ее кают-компанией - читали, болтали, играли в бридж и преферанс. Денис крутил кубик Рубика и периодически просил нас разобрать его так, чтобы цвета были расположены хаотично. Кубик приятно было взять в руки, он был подарен Денису каким-то богатым филантропом и сделан из разноцветных титановых сплавов. Металлические грани сверкали всеми цветами радуги. С каждым днем мы все больше уставали от красного мира за стенами нашего дома и с удовольствием вертели в руках яркую игрушку.
Через неделю мы решили, что в масках нет необходимости. Марс казался необычно смирным, будто до начала терраформа, когда здесь вообще не было атмосферы. Поэтому мы недопустимо расслабились, и Марс сразу же огрызнулся на непрошеных гостей.
В тот день Шура с Настей уехали вместо меня к морю, взять пробы шельфового грунта. Мы с Денисом бродили по барханам, он делал замеры, я проверял показания датчиков, когда на горизонте показалось что-то необычное. Я заметил это первым и ткнул Дениса в бок.
- Смотри, у нас намечается развлечение.
Тому понадобилась буквально пара секунд на классификацию явления. Четко и спокойно, как всегда, он скомандовал:
- Песчаная буря. Собирай приборы и тащи все внутрь. Я предупрежу наших, вдруг они еще не заметили.
И развернувшись, побежал в сторону моря. Я побежал вытаскивать ближайший датчик, а когда снова глянул на бурю, обмер. Навстречу двигалась огромная красная стена в полнеба. Я плюнул на оставшиеся приборы и что было сил понесся к дому.
Я успел. Сгрузив аппаратуру в ближайшем углу, я выскочил обратно и услышал рокот вездехода. Денис бежал рядом.
- Ворота! - закричал он.
Я открыл двустворчатые двери специальной пристройки, выполняющей роль гаража, и Шура завел машину внутрь. И в это время нас накрыло бурей. В дом ворвались клубы красной пыли.
- Дверь! - крикнула Настя и кинулась к двери, которую я в спешке не позаботился закрыть.
Порыв ветра бросил ей в лицо горсть песка, она схватилась за лицо и отшатнулась, но рядом уже оказался Денис. Я присоединился мгновением позже, и вдвоем мы захлопнули злополучную дверь.
Денис оглядел помещение, изрядно поменявшее раскраску, тяжело вздохнул и начал руководить уборкой.
Этой ночью в дверь моей каюты забарабанили маленькие кулачки.
- Что со мной?! − потребовала Настенька, лишь я открыл дверь.
- В смысле? - не понял я спросонья.
- В прямом! Что со мной?! Внимательно погляди!
Глаза Насти были розовыми.
- Откуда я знаю, - смешался я. - Ты же у нас врач. Пыль в глаза попала, вот и все.
- Вот именно! В глаза! Она внутри. Она не снаружи, она внутри! Я не понимаю, как так может быть!
У Насти начиналась истерика.
- Погоди, погоди! - торопливо забормотал я. - Ты же себя хорошо чувствуешь? Это ни на что не повлияло, правильно? Подумаешь, глаза покраснели.
- Что это за пыль?!
- Настя, ты меня видишь?
Она подняла заплаканные глаза.
- Да.
− Нормально видишь? Четко?
− Да.
− Ну и отлично. Что ты беспокоишься? На Земле разберутся.
Буря была недолгой. К утру все уже закончилось, даже пыль улеглась, хотя снова надетые еще вчера маски мы пока решили не снимать. Вопреки худшим прогнозам Александра, уверявшего, что мы будем похоронены под многометровым песчаным одеялом, нас завалило лишь наполовину. Тем не менее, следующие пару дней пришлось потратить, чтобы откопать свой дом. К счастью, двери в комплексе открывались внутрь, иначе мы бы просто не смогли выбраться наружу. Вернее, смогли бы, конечно, но пришлось бы развинчивать и отсоединять панели, а это работа не из легких.
Снаружи было солнечно, если можно так назвать тусклый свет маленького солнечного диска, висевшего прямо над головой. Ни ветерка. Буря пролетела и сгинула, прихватив мои приборы. Возможно, они были где-то рядом, под слоем песка, но найти их не представлялось никакой возможности.
- Дрянь! Дрянь! Дрянь! - послышался из дома голос Насти.
Пока мы занимались раскопками, наш врач драил комнаты от пыли, в обилии налетевшей во время бури и позже, когда мы раскапывали дверь. Питьевую воду, хоть она и была у нас в избытке, Денис запретил тратить на уборку, поэтому пришлось использовать воду из моря. С этим решением была сопряжена одна проблема, на которую, как я полагал, и ругалась Настя.
Я пошел ее проведать. Настя сидела в центре кают-компании, размазывая по личику красные сопли. В ответ на мой вопросительный взгляд она ткнула пальцем в угол комнаты.
- Посмотри. Это вымытый пол.
- Нормальный пол, - покривил душой я.
- Он не нормальный! Он красный! Красный!
- Ты моешь пол красной водой от красной пыли. По-моему, это нормальное явление.
- Мне надоело, - всхлипнула она. - Здесь теперь тоже все будет красное. Все! Ты понимаешь?! Все!
Но красным стало не все.
По непонятным причинам капитанский кубик Рубика сохранил цвета практически нетронутыми. Сплавы, из которых он был сделан, не пропускали в себя пыль Марса. Каждый раз, когда Денис доставал свою игрушку, она неизменно притягивала взгляды всех, кто был в это время рядом. На фоне постепенно розовеющих стен, пола и даже потолка, красных лицевых масок, багровых от грязи комбинезонов, кубик постепенно становился для нас символом разноцветного мира. Нашего мира.
Настя с той поры периодически приходила ко мне по ночам. Я утешал ее, и не только словами, хотя и чувствовал небольшие угрызения совести по отношению к Александру. Чувства эти, однако, становились все слабее и отстраненнее. Я будто постепенно тупел, мой разум будто постоянно находился в плотном красном тумане, который рассеивался только в одном случае − когда я смотрел на разноцветный кубик Рубика, волчком крутившийся в умелых руках Дениса.
И однажды, когда мы лежали так на кровати, Настя спросила:
− Миша, как ты думаешь, из кубика можно выцарапать кубики? Ну, то есть, которые маленькие?
− Зависит от конструкции. Центральные вряд ли, а остальные, думаю, можно.
− Я хочу разобрать кубик Дениса.
Я сам уже много раз думал об этом, что кубик надо разобрать, чтобы каждый мог наслаждаться его разноцветными кусочками. Но до этого момента подобные мысли казались мне ребячеством. И вот другой человек предлагает то же самое. Я почувствовал себя увереннее.
Тем не менее я возразил:
− Денис не позволит.
− А кто его будет спрашивать? - она поднялась на локте и посмотрела на меня красными глазами. - Мы его просто разломаем, и все.
На следующий вечер, когда я вернулся с обхода приборов, ко мне подошел Шура.
− У тебя есть журналы? − спросил он. − Ну то есть, я видел, что у тебя есть. Вопрос в том, есть ли у тебя совершенно ненужные журналы?
Он вел себя странно, нервно как-то, лихорадочно заглядывая мне в глаза.
− Вообще я их читаю, хоть они и подпортились из-за пыли. Но могу подобрать наименее полезные. А зачем они тебе?
− ...Но обратно ты их не получишь,− предупредил он.
− Я попробую смириться с этим фактом, если ты расскажешь, нафига они тебе понадобились.
Шура почему-то оглянулся и пододвинулся поближе.
− Сжечь, − прошептал он мне на ухо.
Я подумал, что ослышался.
− Что?
− Сжечь.
− Вот как. А зачем?
− Э-э-э, − непонятно ухмыльнулся он и подмигнул мне. − После захода солнца приноси журнал, увидишь.
Я был заинтригован. Вечером я вышел наружу, сжимая в руках старый номер "Биосферы". Шура дожидался меня на самодельной скамейке, которую в свое время соорудил из пустых ненужных контейнеров. Рядом лежал терморезак.
− Принес?
Я без слов протянул ему журнал. Шура достал из кармана ножницы и аккуратно отрезал от журнала тонкую полоску. Затем взял резак, установил его на минимальную мощность и провел по концу бумажной ленточки. Она сразу вспыхнула оранжевым огнем.
В молчании мы сожгли несколько таких полосок. Затем Шура сказал:
− Видишь?
- Не слепой. Хорошо придумал.
- У меня к тебе просьба, Миш. У Насти едет крыша на тему кубика Дениса. Как ты сам можешь убедиться, на самом деле решений множество. Нам незачем ссориться.
− Почему ты показываешь это мне, а не ей?
− Журнал же твой. И потом, − он повернулся ко мне, − ты почему-то имеешь на нее большее влияние. Отвлеки ее. Она просила меня разобрать кубик Дениса. Это надо же до такого додуматься.
Я не стал рассказывать ему, что кубик Рубика уже давно стал нашей с Настей навязчивой идеей, и поэтому отвлечь я ее не смогу, как бы ни старался.
− А ты, я смотрю, тоже озабочен красным цветом, − сказал я вместо этого.
− Мы все им озабочены, − невесело усмехнулся он.
Я пожал плечами и встал.
− Мне кажется, что проблема не в том, что нас окружает красный мир. Причина в чем-то другом.
− В чем-то другом?! ?− озлился вдруг Шура. − Причина вокруг нас! Вот она, мать ее!
Он вскочил и начал топтать ногами песок, выбивая клубы пыли. Закат уже почти сошел на нет, и при свете догорающей журнальной полоски Александр казался шаманом, танцующим странный ритуальный танец.
Вечером, через три дня после того, как мы с Александром сожгли первую полоску журнальной бумаги, Денис широкими шагами вощел в кают-компанию и бросил на стол раскуроченный кубик Рубика.
− Кто это сделал?
Из двух слоев кубика были удалены все движущиеся, незакрепленные кусочки. Третий слой остался нетронутым. Похоже, кубик был собран, потому что оставшиеся фрагменты на каждой кромке третьего слоя были одного цвета. Игрушка лежала нетронутой гранью вниз, но все прекрасно понимали, какого именно цвета была обращенная к столу сторона куба.
− Кто это сделал?!
− Далась тебе эта цацка?! − взорвался Шура. − Что ты с ней носишься, как с писаной торбой?! Работай больше! Чтобы с ног валился!..
− Нечего здесь делать! − заорал Денис в ответ. − Нечего! В радиусе тридцати километров все облазил − везде одно и тоже! Ветер дует в одну и ту же сторону, с одной и той же скоростью. На горизонте ни облачка, с тех пор, как буря прошла, ни одного атмосферного явления. Идеально проходящий терраформ, розовая идиллия, даже очков не нужно!
− А можно вызвать корабль и свалить отсюда? − спросил я. − Скажем, что исследования проведены в полном объеме.
− Нет, − Денис немного сбавил тон. − Нельзя! То есть, теоретически можно, но должна быть серьезная причина. То, что у нас едет крыша от безделья, недостаточно серьезная причина.
− А красноглазие?
− Не катит. Настя регулярно нас обследует. Кроме этого, организм в порядке.
− Всегда есть, что делать, − буркнул Шура. - Анализ пыли этой проводили?
− Проводили. Хрома здесь до черта. Месторождение где-то рядом наверняка. Сам бы делом занялся, вместо того, чтобы бумажки жечь!
− Тут не поймешь, что важнее, − Шура отвел глаза. - Топтание на месте, или получение других цветов в естественных условиях.
− Как остальные-то справляются? - впервые подала голос Настя. - Тебе известны какие-нибудь данные по психологии терраформеров? Я ничего такого не видела.
− Никаких отклонений сверх нормы, − сказал Денис. - Максимум усталость. Насколько я знаю.
− И что, это мы такие нежные, или что-то вокруг все-таки не в порядке?
− В море водорослей слишком много, − сказал я. - Больше нормы.
− Думаешь, связано как-то? - спросил Денис.
− За что купил... - развел я руками.
− Принеси мне образцов, − сказала Настя. - Я в них по-своему поковыряюсь.
Я кивнул.
В тот вечер мы забыли о своих навязчивых идеях, о кубике Рубика, о цвете наших глаз, и в первый раз за много дней увлеченно обсуждали странную ситуацию, с которой столкнулись на Марсе. Однако, как это всегда бывает, стоило нам разойтись по каютам, все наши страхи и обиды ударили с удвоенной силой.
Я был уверен, что именно Анастасия разобрала игрушку Дениса. Однако шли дни, а она и не думала делиться со мной своей добычей. Теперь она торопилась закончить работу и сбежать в свою каюту. Мы уже практически не встречались с ней по ночам.
Я все сильнее ревновал Настеньку к этим разноцветным кусочкам металла. Все больше времени я стал проводить с Александром, который начал жечь мои журналы даже днем. Он пропитывал полоски бумаги разными растворами, и те горели зеленым, синим и фиолетовым пламенем. Шуре, как наркоману, требовалось все чаще получать свою цветовую дозу, которая отличалась от наркотика лишь тем, что вмазаться ей могло сколько угодно людей одновременно. Чем я и пользовался.
Работа практически остановилась. Несмотря на предложения расширить сферу нашей деятельности, нами все более овладевала апатия. Я больше не устанавливал новые датчики, не делал проб, и в основном перечитывал старые журналы перед тем, как их сжечь. Денис каждый день уезжал на мотовездеходе, утверждая, что смотрит на волны. Однако расход топлива многократно превышал норму и Шура подозревал, что просто Денис катается по пустыне. Он ворчал, что вездеход не предназначен для увеселительных поездок и грозил, что перестанет отпускать Дениса без сопровождения.
В конце концов я и Настя поцапались. Слово за слово, темой наших разговоров стал кубик, и я бросил ей в лицо обвинения в жадности и эгоизме.
− Откуда ты знаешь, что это я разобрала кубик?
− А кто же еще?!
− Не знаю! Но не я!
В ее глазах стояли слезы.
Я отвернулся и вышел.
Меня грызли сомнения. Если Настя не врет, вариантов было два. Денис наверняка о чем-то догадывался по нашим жадным взглядам, и мог провернуть эту авантюру для того, чтобы обезопасить кубик. Теперь мне казалось подозрительным, что в тот раз у нас так легко получилось перевести негодование капитана в другое русло. Александр же мог пойти на кражу ради Насти, а потом по собственным соображениям спрятать фрагменты головоломки.
Решив извиниться перед Настей, вечером я тихо приоткрыл дверь ее каюты. Она не заметила меня, разговаривая о чем-то по рации, которая стояла у нее в кабинете. Обсуждала что-то про водоросли с биологом другой станции.
В руках Анастасия бездумно вертела маленький оранжево-зелено-синий кубик.
Я аккуратно закрыл дверь и ушел.
Месть стала моей навязчивой идеей. Месть и разноцветные металлические кубики.
Получить хлороформ из хлорки и ацетона умеет даже первокурсник биологического факультета. Я сделал достаточное количество той же ночью. Однако понадобилось еще несколько дней прогрессирующей злости и обиды, десяток сожженных журналов и бесконечные ежедневные просторы красной пустыни под ногами, чтобы я, наконец, решился убить Настю.
И вот, наконец, когда Денис в сопровождении Александра уехал к морю, я тихо зашел в комнату Анастасии. Она что-то увлеченно писала, какие-то реакции, формулы с бензольными кольцами. Она снова не заметила меня, но я не удивился. В последнее время все мы могли сосредоточить свое внимание только на чем-то одном, и не замечали происходящего вокруг, пока нас не окликнут.
Я не стал привлекать ее внимание. Вместо этого я достал из переносного контейнера пропитанное хлороформом полотенце. Она остановилась и подняла лицо, принюхиваясь. Потом развернулась. На ней даже не было маски, она снимала ненавистную тряпку, когда работала у себя в комнате.
На мне маска была. Усовершенствованная, чтобы не окочуриться самому. Хотя снаружи это было не заметно.
Настя почти не сопротивлялась. Когда она заснула, я перетащил ее на кровать и положил на лицо полотенце. Затем начал рыться в ящиках стола. Очень скоро я обнаружил то, что искал - двенадцать кубиков, переливающихся всеми цветами радуги. Зрелище заворожило меня. Я стоял и рассматривал найденное сокровище, пока меня не вывела из оцепенения заработавшая рация.
Незнакомый голос произнес:
- Здравствуйте! Госпожа Лестенко? Анастасия? Вы здесь?
- Здравствуйте. Нет, это не она.
Ответив, я сразу же обругал себя последними словами, но было поздно. Где-то, на другом конце Марса, появился свидетель того, что я в этот момент находился в комнате Анастасии.
- А она далеко?
- Да, - помолчав, ответил я. - Далеко.
- Это профессор Мориока со станции Гамма, - у него действительно был сильный акцент. - С кем я говорю?
- Михаил Керье. Биолог.
- Тоже биолог? Отлично! Значит, вы поймете, о чем речь. Возьмите лучше ручку, чтобы записать.
- Взял, - сказал я, не пошевелившись.
- Я проанализировал результаты опытов, проведенных Лестенко. Похоже, из-за высокой концентрации хрома в вашем районе биология водорослей изменилась. По всем признакам вещество, следы которого она обнаружила в водорослях, является структурным аналогом серотонина. Моих средств недостаточно, чтобы выяснить, является ли оно нейромедиатором или агонистом. Однако вы, я думаю, понимаете, какие возможны последствия, если это вещество попадет в человеческий организм? Будьте осторожны!
- Если оно есть в водорослях, значит, оно есть и в воздухе?
- Оно должно довольно быстро разлагаться на воздухе. Но вы находитесь слишком близко к морю. Если хотите знать, на вашем месте я бы счел ситуацию достаточно опасной для досрочного возвращения.
- Спасибо.
Рация отключилась.
Я внимательней посмотрел на формулы, которые писала Настя. Действительно, серотонин. Важнейший кирпичик нервной системы.
Поразительно, как хрупок человек - казалось бы, венец природы, со всеми его мечтами, надеждами, чувствами, свершениями. Как беззащитен его разум. Ничтожные количества тех или иных веществ могут его убить, усыпить, парализовать. Могут заставить человека смеяться или плакать. Могут вызвать галлюцинации и навязчивые идеи.
Могут заставить убивать.
Разноцветные кубики со стуком выпали из моей руки.
Я слонялся по пустыне, ожидая вездеход. Услышав его рокот, я бодро пошел по направлению к дому, делая вид, что возвращаюсь от моря. Я как раз успел вовремя, чтобы столкнуться нос к носу с Шурой.
- Оприходуем пару страничек? - предложил он.
- Ага, - сказал я. - Бумага осталась еще?
- Осталась. Я ее магнием обработал. Должно красиво получиться.
Но едва мы зажгли первую полоску, прибежал Денис.
- Настя! Там! Настя!
- Что такое? - сразу вздернулся Шура. - Что случилось?
- Настя умерла!
Шура, не говоря ни слова, понесся в ее комнату. Изображая на лице тревогу и озабоченность, я поспешил следом. Шура упал на колени рядом с телом Насти и начал трясти ее за плечи, не замечая, как Денис за его спиной склонился к рассыпанным мной кусочкам кубика Рубика.
Я повел для вида носом и сказал:
- Хлороформ. Отойди, Шура, уснешь. Отойди же!
- Она не могла! Не могла!
Я схватил его за руку, но он вырвался. Я пожал плечами, снял полотенце с лица Анастасии и выбросил его в мусорное ведро. Потом заколебался, что будет выглядеть естественней - проверить пульс самому или спросить Дениса, как обнаружившего труп. Решил, что биологу логичней в любом случае проверить выводы неспециалиста.
То, что совсем недавно я практически заложил себя японцу с другой станции, меня уже совершенно не волновало. Жизнь за пределами этой планеты казалась чем-то эфемерным и нереальным. А на Марсе существовал только кубик, части которого Денис сейчас унес в кают-компанию и в это самое время собирал игрушку воедино.
Я вышел вслед за ним и сказал:
- Может быть, не стоит собирать его.
- Что? - не понял Денис. - Почему?
- Я бы не отказался от нескольких кусочков.
В его глазах мелькнул страх и озлобленность, и я понял, что он тоже давно стал рабом цветового голодания. Навязчивой идеи, рожденной в нашем разуме обманутыми синапсами головного мозга.
- Не отдам! - рявкнул он.
Я цапнул несколько фрагментов со стола. Он ударил мне по зубам. Не сильно, но от неожиданности я отпрянул и выронил кубики. Потом пришел в себя и бросился на Дениса, пытаясь задушить его. Мы покатились по полу.
- Вы совсем офигели?! - рявкнул Шура. - Вы с ума сошли! Вы двинулись окончательно! - он сгреб со стола недособранный кубик Рубика вместе с отдельными кусочками. - Давно надо было это сделать. Я давно хотел! Давно хотел! - и выбежал наружу.
- Стой! - заорал Денис.
Он отпустил меня и кинулся за техником. Тот уже был снаружи и бежал прочь, проваливаясь в рыхлом песке. Обернувшись и увидев, что Денис выскочил за ним, Шура размахнулся и что есть силы запустил фрагменты головоломки вглубь пустыни. В низком тяготении Марса они веером взлетели в небо и упали где-то за барханом.
- Ты идиот! Идиот! - заорал Денис, в бешенстве схватил лежащий на песке терморезак и бросил его в Александра.
Когда Шура начинал забавлялся с журналами, он включал резак на минимум, только для того, чтобы поджечь бумагу. Но в последнее время его, как и всех остальных, все сильнее накрывали собственные формы безумия. Я замечал порой, как он, разговаривая сам с собой, выжигает в песке непонятные символы выкрученным на максимум тепловым лучом. Сегодня он тоже решил подурачиться, зажигая бумажки от включенного на предельную мощность прибора. Активированным оказался и переключатель, фиксирующий нажатую рукоятку. Почему, неизвестно. Может быть, Денис это сделал, неважно, машинально или осмысленно. Он хорошо владел резаком.
В результате в техника полетел чудовищный сюрикен, плавящий над собой воздух тысячеградусным лезвием. Сам резак пролетел мимо. Но по груди Александра кто-то будто черканул красной линией. Его левая рука упала в песок, а сам Шура неестественно булькнул, попытался шагнуть вперед и завалился лицом вниз. И больше не шевелился.
Денис оцепенел. Затем медленно, пошатываясь, подошел к лежащему на песке телу, уселся перед ним на корточки и стал внимательно смотреть на обрубок руки. Закопошился, вытащил из поясного кармана складной нож. Я прошел мимо, пытаясь закрепить перед своими глазами траектории улетающих в красное небо кусочков.
- Забавно.
Я обернулся. Денис вытянул над песком правую руку, с которой текли красные струйки. Падая, они исчезали, сливаясь с красной пылью Марса.
- Забавно, правда? - повторил он. - Это не кровь. Видишь? Это пыль. Все здесь из пыли. И мы тоже превратились...
Не договорив, он упал навзничь, раскинув руки и закрыв глаза. Еще одно пятно, которое не отражалось в небе.
Первый день я бессистемно ходил по барханам и нашел лишь собранную часть кубика. Но ближе к вечеру меня осенила идея. Всю ночь я ковырялся в приборах, пока не превратил один из датчиков в примитивный металлоискатель. Еще через сутки я со звонким щелчком вставил в кубик последний недостающий кусочек. К этому времени я так устал, что лег в песок на том же самом месте, прижал игрушку к себе и закрыл глаза.
Перед моим внутренним взором медленно вращался собранный, яркий, переливающийся всеми цветами радуги кубик Рубика.