Титов Олег Николаевич : другие произведения.

Чистая логика

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Написан в 2010 году на конкурс "Мини-Проза" (шестое место) в соавторстве с Александрой Давыдовой. Тема: "Страх - это малая смерть, несущая забвение". Напечатан в сборнике рассказов Александры Давыдовой "Не/много магии", изд. Издательские решения, 2015 г.
  Человек в желтом шарфе уткнулся в стекло, наблюдая, как пролетают мимо сумрачные километры кабелей. Дмитрий на всякий случай отодвинулся. Человек не производил впечатление нормального. Хотя одет хорошо, прилично. Но глаза бегают, пальцы воткнуты в междверную щель, во всем теле чувствуется невидимая напряженность: ткни - взовьется, взорвется, окатит волной безумия.
  Едва двери вагона открылись на "Боровицкой", человек пулей рванул к переходу, расталкивая людей. Дмитрий влился в толпу, бредущую к эскалатору. Он успел увидеть, как желтый шарф продирался наверх, едва не сталкивая пассажиров со ступенек.
  Интересно, что будет, если кто-то все же упадет? Удержатся люди, или, подобно косточкам домино, повалятся вниз, живой многорукой елочкой?
  Дмитрий помотал головой. Слишком много психов в последнее время. Неудивительно, что дурные мысли лезут в голову.
  Со стороны "Арбатской" послышался полный отчаяния вопль.
  Слишком много психов.
  
  Мальчик смотрел прямо перед собой. Не сказать, что у него был большой выбор. Мать комкала платок, уже не плакала - или еще не плакала, тут не угадаешь - и ожидающе смотрела на вошедшего незнакомца, пока тот не предъявил коричневую корочку с фотографией.
  Дмитрий не любил больницы. Эти существа, раскиданные по койкам, еще не трупы, но уже не люди - даже если излечат их тело, разум навсегда останется исковерканным, а в глазах застынет фильтр "что, если". Что, если подобное повторится? Что, если у меня опять будет инфаркт? Что, если я потеряю вторую ногу?
  - Как это случилось? - тихо спросил он женщину.
  - Мы гуляли. Паша хотел залезть на дерево. Вы же знаете, они в этом возрасте такие непоседливые. Вот. А потом он сорвался. А там... там был камень... - она всхлипнула.
  Дмитрий кивнул.
  - Понятно, - сказал он. - Что говорят врачи?
  - Говорят, скорее всего, от удара временно сместились позвонки, повредили какие-то важные нервы. Говорят, не повезло.
  - Где вы гуляли? Вас видел кто-нибудь?
  - В овраге. В квартале от нашего дома протекает речка, там есть овраг. Паша любит... любил... Я не помню, был ли там кто-нибудь. Зачем вам это?
  - Работа такая, - привычно ответил Дмитрий, размышляя, достаточно ли у него информации, чтобы развернуться и уйти. Несчастный случай, дело закрыто, все довольны. Можно было вообще не ездить.
  - У вас нет никаких заявлений?
  Женщина печально покачала головой. Мария, кажется, ее так зовут. Мария Стеклова.
  - Нет, - сказала она.
  - До свидания. Простите, что побеспокоил вас.
  По коридору спешила какая-то тетушка, похожая на колобка. Она ухватила вышедшего из палаты Дмитрия за рукав и забухтела громким шепотом:
  - Вы от Машки? А вы хто ей будете? - узнав, что следователь, запричитала: - Горе-то какое! Что же это делается!
  - Да, да, - кивал Дмитрий, пытаясь освободиться, - ужасно не повезло...
  - Горе-то какое! - на глаза тетушки навернулись слезы. - Теперь и младший тоже. Дай ей бог сил это вынести. Ну, я пойду к ней, поддержу.
  - Да, да. Конечно. До свидания.
  Дмитрий остановился перед металлическими створками лифта.
  Что будет делать женщина, если парализует ее ребенка? Если врачи будут отвечать невразумительными предположениями? Что она скажет представителю государства?
  У следователя не было детей, но почему-то ему казалось, что за своего ребенка он бы порвал глотку любому. Особенно здесь, на пороге между жизнью и смертью. Надо будет - и самой смерти досталось бы. Пытался бы выпросить у врачей невозможного, стучался во все двери, метался, действовал. А тут - никаких заявлений. Возможно, это шок... Или он просто не слишком хорошо научился разбираться в людях за одиннадцать лет работы с ними? Усмехнувшись, Дима потряс головой. Закрыв глаза, помассировал пальцами веки, отгоняя россыпь черных точек, метавшихся в углу зрения. То ли день был слишком нервным, то ли...
  - Вы едете? - спросили из открывшегося лифта.
  - Нет, - сказал Дмитрий. - Не еду.
  Раньше интуиция его никогда не подводила. Поэтому она имела право являться в любом виде - хоть голодной болью под ложечкой, хоть черными "мухами" на сетчатке.
   Он сел на скамейку напротив столовой. Мимо сновали медсестры, выставляли на повозку чайники и кастрюли.
  Минут через пять колобок выкатился из палаты и посеменил к выходу. Дмитрий встал. При виде следователя тетушка резко затормозила, в глазах появилось подозрение.
  - Что, выпытывать будете? - едко произнесла она. - Машка мне все рассказала! О том, что вы ее подозреваете!
  Дмитрий провернул в голове несколько вариантов оправданий. В свете его грядущих вопросов достаточно искренним не выглядел ни один.
  - У Марии Евгеньевны есть старший сын? - спросил он напрямую. - С ним тоже случилось несчастье?
  - Вам какое дело? У Машки беда, а вы тут лезете! А ну, пропустите!
  Разозленный колобок отпихнул Дмитрия боком и влетел в удачно подошедший лифт.
  Дмитрий, подумав, вновь толкнул дверь палаты. Женщина посмотрела на него с плохо скрываемым раздражением. Не нужно быть гением, чтобы понять, что - вернее, кто - послужил поводом для его возвращения.
  - Мария Евгеньевна, из разговора с вашей родственницей я понял, что у вас есть старший сын. Это так?
  - Не родственница она мне! Так, в каждой бочке затычка.
  - Что с вашим старшим сыном?
  - Он тоже парализован.
  "Тоже упал с дерева?", хотел спросить Дмитрий, но передумал.
  - Как это случилось?
  - Не знаю! - Мария Евгеньевна раздражалась все сильнее. - Какая-то болезнь. У Лешки постепенно отнялись ноги, затем руки, и в конце концов он стал растением. Теперь вот с Пашкой то же самое! Мне плохо! Понимаете, что мне плохо, а тут вы со своими расспросами!?
  - Где находится Алексей? Кто за ним ухаживает?
  - Дома! Я за ним ухаживаю! У меня не так много денег на больницу.
  - Ясно, - помедлив, сказал Дмитрий. - Простите. Не буду вас больше беспокоить.
  "Сегодня", мысленно добавил он, закрывая за собой дверь.
  
  - Здравствуйте, - Дмитрий показал удостоверение. - Я хотел бы поговорить о вашей соседке, Марии Стекловой.
  Толстый небритый мужик с лицом, едва не стекающим на плечи, недоуменно посмотрел на следователя и посторонился.
  - Проходите, - прохрипел он. - А что случилось?
  Дмитрий шагнул внутрь. Однушка, уставленная книжными полками. Незаправленная кровать. Холостяк, по всему видно.
  Толстяк провел его на кухню, уселся напротив. Табурет жалобно скрипнул под его тяжестью.
  - Я не вправе рассказывать, - сказал Дмитрий. - Скажите, вы давно с ней соседи?
  - С тех пор, как здесь живу. Лет десять.
  - Вы помните, когда ее старшего сына парализовало?
  - Да. Ему, кажется, двенадцать было. Я сам не очень интересовался, но напротив тогда жила бабка, которая все про всех знала и постоянно сплетничала. Жаль, померла уже. Вам бы к ней.
  Святая простота, подумал Дмитрий. К ней я еще успею, спасибо. А вот что старшему было столько же, сколько сейчас младшему - это интересно. Многовато совпадений.
  - Она пыталась его лечить?
  - У них денег не было. От нее муж ушел годом раньше, очень переживала. Глаза на мокром месте были постоянно. Даже я заметил.
  - То есть совсем не пыталась?
  - Алексея пару раз на скорой увозили, но вскоре возвращали обратно - деньги нужны на анализы, на операции. Вы бы у нее спросили.
  - Ее я уже спрашивал. Скажите, а муж почему ушел?
  - Почем я знаю? Я только знаю, что этот второй был. У нее сыновья от разных мужей. Это все мне тогда бабка рассказала.
  - Понятно. Вы не дадите свой номер телефона? Обещаю часто не звонить.
  - Конечно.
  
  Опрос других соседей представил Марию просто идеальной мамой. Она души не чаяла в сыновьях, ни в чем им не отказывала, провожала в школу, гуляла с ними каждый день... вплоть до того момента, как их парализовало. Естественно, такая опека привела к тому, что оба паренька росли избалованными и вредными подростками. Несчастье, которое произошло с Алексеем, соседи описывали с плохо скрываемым злорадством, хотя его мать жалели вполне искренне. Про младшего сына Дмитрий им не говорил.
  Что-то не нравилось ему. Даже если не учитывать странные совпадения, веяло от истории этой семьи чем-то тошнотворным, болезненным. Провожать сыновей в школу в пятый класс? Гулять с ними в парке? Это ненормально. Так не должно быть.
  Дмитрий вышел из подъезда и посмотрел на часы. Почти пять. Сигнал на скорую поступил в пятнадцать минут седьмого. Пора навестить злополучный овражек. Может, кто-то их вчера видел. Другие мамочки с детьми или собачники. Из тех, что регулярно бродят по одним и тем же местам. Вдруг повезет?
  Шагая по тротуару, Дмитрий вытащил мобильник.
  - Миш? Это я. Выяснил насчет Стекловой? Фармацевт? Интересно. А образование? Менделеевский? Очень интересно. Спасибо, Миш! Пока ничего... хотя стой! Ее старшего сына, Алексея, три года назад клали в больницу пару раз. Попробуй выяснить, в какую. Давай, пока.
  
  Овраг был пуст.
  Одно из тех мест, которые еще прекрасны потому, что к ним не протоптаны тропы. Место, о котором знают только избранные. Сухие кленовые листья ровным пологом укрывали землю - даже вездесущие дворники еще не добрались сюда со своими граблями и огромными уродливыми мешками.
  Впрочем, кто-то шебуршился вдалеке, за деревьями. Дмитрий подошел ближе. Парнишка лет десяти утрамбовывал саперной лопаткой холмик, в центр которого была воткнута разлапистая ветка.
  - Привет, - спросил Дмитрий. - Это что ты тут сотворил?
  - Здесь лежит Генри, - торжественно заявил мальчик. - Он упал с балкона.
  Только сейчас Дмитрий заметил, что под веткой, полускрытая листьями, лежала фотография щенка.
  - Ох ты. Как жаль.
  - Нет, - неожиданно возразил паренек. - Хорошо, что он умер. Если бы он выжил, он бы стал бешеный, и его пришлось бы убить.
  - Вот как? - Дмитрий поднял бровь. - А почему ты так думаешь?
  - У моего друга была собака. Сенбернар. А потом он стал бешеный и напал на моего друга. Теперь у него вот такие шрамы. Поэтому, пока Генри маленький, я его... то есть, я хотел сказать, хорошо, что он умер, пока маленький.
  - Понятно. Ты здесь один? Хочешь, провожу тебя домой?
  Мальчик подумал и кивнул.
  Звали его Артемом. Жил, как выяснилось, неподалеку. По дороге Дмитрий расспросил, не видел ли он кого-нибудь в овраге двумя днями раньше, но Артем помотал головой, сказав, что был в это время в музыкальном классе.
  - Артем, с кем это ты! - раздался крик. Ухоженная женщина в дорогой шубке бросилась к ним, схватила паренька за руку и даже попыталась отгородить его собственным телом от Дмитрия, как будто тот угрожал.
  - Я решил, что нелишне будет проводить мальчика, - сказал следователь. - У него такое горе.
  - О, вы очень любезны, - голос мадам потеплел, но недоверчивые нотки не исчезли. - Действительно, такая неудача. Уже третья собака за два года. Как же ему не везет. Я все говорю ему, не играй на балконе. А он не слушает. Спасибо за заботу!
  А уж как щенкам не везет с Артемом, думал Дмитрий, наблюдая, как мамаша повела сына к подъезду, сверкая дорогим лисьим воротником. Конечно, они могут себе позволить покупать ему живые игрушки. Столько, сколько нужно. Интересно, они действительно верят в то, что собаки погибают случайно? Или прячутся от реальности, оставляют ребенка бороться со своими страхами в одиночестве, превращаясь в равнодушного убийцу?
  Во дворе никого не было. В этом районе вообще царила непривычная для Москвы пустота. Ветер таскал между домами опавшие листья, смятые бумажки и окурки, зашвыривал их охапками на ступени, ведущие к подъездам. Только их неровный шелест и слышался. Дмитрий рассеянно коснулся опоры для качелей, отковырял несколько хлопьев краски, закинул голову и посмотрел в небо.
  Зарево от городских огней расцвечивало темноту в красно-сиреневый. Один за другим загорались окна домов, бледными мерцающими квадратиками. Сверху чуть слышно жужжал фонарь.
  Следователь потер шею и зашагал к ближайшему метро, загребая листья ботинками. Прошел мимо замороженной стройплощадки и двух домов-"призраков", предназначенных на снос. В другое время он бы притормозил и осмотрел их подробнее, по старой студенческой привычке - в свое время Диме приходилось не раз и не два бегать от сторожей и собак с недостроев и заброшенных объектов, срываться с ржавых лестниц и царапаться об арматурины - но сейчас было не до того.
  В голове крутилась фотография щенка. Который не успел стать бешеным, потому что умер. Потом всплывали глаза мальчика в больнице. Уже третья собака. Уже второй сын. С одной стороны, это может быть совпадением. Или не может?
  
  Он дошел до метро, спустился по эскалатору и удачно притулился в самый угол вагона. Устало прикрыл глаза. Ехать до конечной - если никто не помешает, он успеет всё обдумать в десятый раз. Подберет болтающиеся "ниточки", составит план, еще раз расспросит мать - ничего не поделаешь, придется ей вытерпеть внимание к своей персоне. И обязательно выяснит, как было на самом деле. Потому что такие дела нельзя оставлять так просто. Когда кого-то приводят на порог смерти без его на то согласия.
  Но думать не получилось.
  Сначала его прервали визгливые тетушки - из разряда тех, кого можно считать проклятием общественного транспорта. Громкие, пребывающие в полной уверенности, что всем окружающим важно их мнение и мысли. Дмитрий поморщился и открыл глаза. Аккурат напротив него примостились две старушки в мешковатой одежде, в стоптанных грязных ботинках и с клетчатыми китайскими сумками - по две на каждую.
  - И ведь как орал, как орал-то! Вы-ы-пустите меня! Будто его кто держит! - одна из них бурно жестикулировала. Вторая мелко и часто кивала, соглашаясь с каждым словом товарки.
  - Ладно бы только кричал, так и на людей кидаться начал! Пока его не скрутили, женщину толкнул, мужика избил...
  - Изби-и-ил?
  - Вот те крест, своими глазами видела. Врезал ему по носу, кровищей весь переход залило. Псих, как ни есть.
  - Сумасше-е-е-едший?
  - Да кто ж в здравом уме будет драку с толпой устраивать?
  "Слишком много психов", - снова подумал Дмитрий и уставился пустым взглядом в пол.
  Через три станции тетки вышли. Но думать уже не хотелось, подкрадывалась усталая вечерняя дрема - его всегда слегка убаюкивало в метро. Дмитрий несколько раз моргнул, потер глаза, притопнул ногой, меняя неудобное положение. От подошвы отклеился и остался лежать на полу вагона ярко-оранжевый кленовый лист. Из того самого овражка. Дремота спряталась, вновь уступив место карусели образов. Могила щенка, ребенок, который боится собственных игрушек, мать, которая боится...
  В кармане запищал телефон. Хуже нет, чем говорить по сотовому в метро - мало того, что половину слов не слышишь, так и связь постоянно пропадает. Хотя, вдруг Миша раздобыл что-то интересное? Тогда об этом нужно срочно узнать.
  Дима подцепил телефон за угол и вытянул из кармана. Посмотрел на определившийся номер. Медленно опустил сотовый на колени. Потом поднял и зачем-то подышал на экран. Стер пелену от дыхания большим пальцем. Звонила жена.
  - Да, я слушаю. Уже подъезжаю.
  - Ты что так задержался? Небось, опять убийство?
  - Да.
  - Ты так спокойно говоришь, будто они у тебя каждый день!
  - Почти...
  - Не перебивай меня! Неужели сложно позвонить? Я же волнуюсь. Сколько раз...
  Связь пропала. Теперь надо было дождаться, когда в углу экрана рядом с антенной вырастет палочка, перезвонить, выслушать те же самые претензии, опять вылететь из зоны доступа. Выйти из метро, снова набрать жену, ознакомиться с известным наизусть набором претензий.
  Поздно приходишь с работы.
  Тебя могут убить.
  Я волнуюсь.
  Почему ты не позвонил, что будешь поздно?
  Неужели нельзя приходить раньше?
  И снова по кругу, по кругу, по кругу... Обычно, подходя к подъезду, Дмитрий отнимал от уха трубку и, подняв глаза, смотрел на желтый квадрат - пятый этаж, окно кухни, крайнее справа. Прислушивался - за голосом жены слышалось шипение. Наверняка, что-то жарит. На той самой кухне. Где через пять минут повторит в лицо мужу уже сказанное по телефону. И добавит то, что забыла. В последнее время Диме казалось, что стоит взять еще одну ставку на работе. И ночевать - там же. Потому что он уже не раз и не два ловил себя на мысли, что боится возвращаться домой, где не ждало ничего, кроме упреков, ссор или напряженного молчания.
  
  Телефон завопил, едва Дмитрий вышел из метро. Сердце болезненно сжалось - что еще ей надо? Он ведь успел перезвонить еще со станции...
  Но это наконец-то оказался Михаил.
  - Алексея Стеклова привозили в седьмую больницу. Оба раза его отправляли обратно через несколько дней. Оба раза у его матери запрашивали согласие на анализы - платные, естественно - она отказала. Так что... Там же постоянная нехватка мест, сам знаешь.
  - Дорогие анализы, не узнавал?
  - Да не очень, в сумме тысяч семь-восемь.
  Недорого за возможность вылечить сына. Если, конечно, сына хочется вылечить.
  - Миш, напомни, где она работает?
  Из трубки послышалось шуршание бумаг.
  - Сто восьмая дежурная аптека. Это около Семеновской.
  - Телефон скинь и топай домой. Завтра разберемся.
  Он дождался сообщения и набрал телефон аптеки. Представился.
  - У вас работает Мария Стеклова... - начал он. - Вот как, вы уже знаете?.. Да, именно поэтому... Скажите, вы не регистрируете, какие именно медикаменты покупают ваши сотрудники?.. Можете определить по скидкам? Замечательно! В ближайшие, скажем, полгода ничего необычного не покупалось?.. Как-как, еще раз? По слогам, если можно... А что это? Регулярно покупает, говорите? Интересно... Спасибо большое! До свидания!
  Он сунул телефон в карман.
  Над ним, ощетинившись десятками окон, возвышался дом. Его дом. Он стоял, насмехаясь, ожидая, когда человечек войдет в него, ибо другого выбора нет.
  - Ме-ка-ми-ла-мин, - прошептал Дмитрий, словно заклинание, и шагнул в зияющую дыру подъезда.
  
  Седовласый сухопарый доктор, которого следующим утром навестил следователь, держался уверенно, но немного настороженно. Узловатые стариковские пальцы чуть подрагивали, перебирая документы из архива. Голос через каждые несколько фраз срывался на дребезжание, как будто доктор был механической игрушкой, которую не до конца завели. Или начали ломать, но не доломали. Бред какой-то. Дмитрий отмахнулся от назойливого образа и заставил себя внимательнее прислушиваться к словам собеседника.
  - Бесплатная диагностика не всесильна, - тем временем объяснял доктор. - Все ее методы мы исчерпали, а от платных тестов Стеклова отказалась.
  - Скажите, а что такое мекамиламин? - спросил вдруг Дмитрий.
  - Ганглиоблокатор. Применяется при гипертонии.
  - Его передозировка может привести к параличу?
  - Это возможно, - кивнул врач.
  - Платные тесты, которые вы предлагали Стекловой, могли выявить наличие этого вещества в организме?
  - Тесты могут почти все, - улыбнулся доктор. - Вопрос в том, какие из них выбрать. Учитывая тот факт, что позвоночник пациента был в порядке, пожалуй, мы бы раньше или позже проверили его на подавляющие ЦНС вещества. Однако, если это была передозировка мекамиламина, пациент должен был вылечиться сам собой.
  - Почему? - удивился Дмитрий.
  - Через несколько дней - скажем, неделю - вещество выйдет из организма, и паралич пройдет.
  - А, предположим, если он не проходит, что тогда?
  - Тогда причина в другом. Разве что уровень мекамиламина в крови искусственно поддерживается на постоянном уровне.
  На постоянном уровне.
  Если постоянно играть на балконе, рано или поздно собачка упадет.
  Рано или поздно собачку упадут.
  Трам-пам-пам.
  - Вот как, - сказал Дмитрий. - Вы мне очень помогли.
  
  - Тут полный ужас, - Миша и раньше славился умением начинать разговор без приветствия, но тут уж зашел, так зашел. В тему последних дней, ничего не скажешь.
  - Где?
  - Приезжай, тебе же все равно надо к Стекловой, в соседний дом. Зайдешь?
  - Хорошо.
  В вагон набилась толпа, Диму сдавили и приперли боком к стеклу - ни повернуться, ни даже положить телефон обратно в карман. Так и пришлось ехать, с неуклюже вывернутым локтем, держа сотовый перед собой, а другой рукой придерживая рюкзак. Потом народ ломанулся к выходу, и тяжелый, очень тяжелый мужик в желтом шарфе со всего маху, основательно наступил следователю на ногу. Тот зашипел, выругался и толкнул "обидчика" в спину - мол, нечего тут стоять.
  Человек обернулся.
  - Из-извините, - поперхнулся Дмитрий и отшатнулся.
  Это был давешний псих с бегающими глазами. Точнее, уже без глаз. Его голову опоясывала марлевая повязка с проступающими пятнами крови. В руках подрагивала палка - с какими обычно ходят слепые - мужик неуклюже шарил ей по полу. Но на лице вместо растерянности, с которой больные обычно приноравливаются к новым условиям бытия в этом мире, читалась безмятежность. Счастливая безмятежность.
  Дежа вю - они снова одновременно вышли на "Боровицкой", и слепой двинулся к эскалатору, подняв руки перед собой. Он наталкивался на встречных, тряс головой, извинялся, спотыкался... Но все же двигался гораздо увереннее, чем несколько дней назад. Ни следа паники. Дмитрий с минуту смотрел ему вслед, потом махнул рукой и пересел на голубую ветку.
  
  - Дом-то на снос предназначен. Коммуникации готовились отключать, ходили по квартирам, проверяли - все ли съехали. А здесь никто не открывал. Квартира съемная оказалась. Нашли хозяйку, приехали с ордером. Ну и...
  Забившись в угол дивана, кусая себя за запястье, рыдала девушка. Широко открывала рот, как рыба, вытащенная на сушу, затравленно поглядывала на врачей и Михаила, который заканчивал составлять протокол. Спутанные волосы, прическа - "взрыв на макаронной фабрике", как говорили в детстве, синевато-бледная кожа, круги под глазами. Девушка была похожа на привидение. Не очень опрятное привидение, если судить по несвежей футболке и бесформенным треникам.
  - Все же хотелось бы уточнить, - Миша постучал карандашом по столу. - Зачем вы это сделали? Вы не понимали, что это статья - похищение человека?
  - Я не похищала, - шмыгнув носом, пробормотала девушка. - Он просто спал.
  - Спал? Несколько месяцев непрерывного пребывания под снотворными - это "просто спал"?
  - Я... Я ухаживала за ним. Кормила через трубочку. Меняла одежду. Белье... - у нее опять затряслись плечи.
  - А то, что у него есть родственники, которые могли волноваться - это вас не смущало? Зуб даю, - повернулся Миша к другу, - парень наверняка числится в базе пропавших без вести.
  - Я просто любила его!
  - Это мы уже слышали...
  Друзья вышли на балкон с видом на тот самый злополучный овраг. Закурили. Откуда-то из крон деревьев скрипуче орали вороны, в воздухе лениво кружились листья.
  - Ничего так райончик, - сказал Миша.
  - Тихий.
  - Правда, не пользуется уважением у риэлторов.
  - Почему?
  - Мы понятой взяли тетку, которая занималась расселением этого дома. Обмолвилась, что расселить отсюда - раз плюнуть, люди бегут, как крысы с корабля. А вот продать квартиру в квартале - почти невозможно. С одной стороны, тихо, недалеко от метро, природа вот... С другой стороны, старый фонд, многие дома сносят - значит, скоро устроят стройплощадку: шум, пыль бетонная... Хотя я бы и без этого здесь жить отказался. Мерзкое местечко.
  Дмитрий прислушался к внутренним ощущениям. Молча помотал головой. Была в этом квартале какая-то неуютная притягательность. Вроде бы и дрянное место, ведь преступления одно за другим никогда не происходят случайно. Всегда есть резон - то ли время, вон, во время солнечных бурь сколько невротиков срывается, то ли пространство. Разломы тектонические, поля геомагнитные или некробиотические, пейзаж не по фэншую или некрополь под современным микрорайоном.
  Здесь же в воздухе звенела опасность, но было... хорошо. Как будто вышел в поле ночью, лег на спину и уставился в небо. Появлялась в голове чистота, незамутненность и, главное, понимание того, что делать дальше. Чтобы не бояться.
  - ...Боялась, что он уйдет, видите ли, - Миша смял недокуренную сигарету и швырнул ее вниз. Стукнул ребром ладони по ржавым перилам. - Вот и опоила снотворным. Потом докалывала регулярно. Во сне-то не уйдешь. Восемь месяцев парень провалялся на диване! Вдумайся! Восемь! Пролежни, мокрота в легких, абсцессы от неправильно поставленных уколов. Вонь на всю квартиру. А она и рада!
  - Сейчас будет продолжение банкета, - Дмитрий тоже затушил сигарету и поежился. - Стеклова - из той же оперы. Думаю, тоже боялась, что пацаны вырастут и уйдут от нее. Как это уже сделали их папаши. Как обезопасить себя от ухода близкого? Сделать так, чтобы он на все сто процентов зависел от тебя. Вот она и того... Составишь мне компанию?
  
  Казалось, толстяк, два дня назад закрыв дверь за следователем, так и остался стоять за ней, как выключенная декорация, и сейчас ожил лишь со звонком - та же щетина, те же синие треники с пузырями на коленках, то же выражение туповатого недоумения в глазах.
  - Пойдемте, - сказал Дмитрий. - Понятым будете.
  Мария Стеклова как будто даже не очень удивилась, увидев следователя в сопровождении милиционера, врача и двух соседей. Дмитрий предъявил постановление об обыске и прошел в комнату. Там он увидел две кровати, на которых лежали без движения сыновья Марии. Двое парнишек, виновных лишь в том, что их мать боялась, что они вырастут.
  Рано или поздно.
  У каждой кровати стояла капельница.
  - Что в капельнице? - спросил врач.
  - Глюкоза, - мгновенно ответила Стеклова. - Необходим приток углеводов для сохранения жизнедеятельности внутренних органов.
  Дмитрий подошел и принялся откручивать пузырек с лекарством.
  - Сами признаетесь, - спросил он, - или мне один интересный препарат назвать? От гипертонии? Вы его ой как часто покупаете.
  Мария мгновение ошарашено смотрела на него, а затем вдруг накинулась, сбивая его с ног, избивая, царапая лицо. Из ее рта вырывался безумный, истеричный вой, в котором скорее угадывались, чем слышались слова:
  - Они мои! Не отдам! Они мои! Навсегда!!! МОИ!!!
  
  Жена, конечно, не поверила в причину царапин. По ее словам, Дмитрий поругался с любовницей, и та ему достойным образом отомстила. Она мгновенно связала свою версию с поздними возвращениями мужа, устроила истерику, заявила, что сама когда-нибудь выцарапает ему глаза, надавала пощечин и отправилась рыдать в подушку. Дмитрий поплелся следом, нехотя, ненавидя себя за малодушие, и принялся утешать ее, и говорить, что любит, и что никого у него нет, и быть не может.
  Ночью, в постели, она все равно демонстративно отвернулась, отгородилась невидимой стеной, и он оказался в благословенной тишине. Утром все начнется снова - слезы, крики, обвинения, слышные даже на лестничной клетке. Казалось, ей было необходимо спускать пар, избыточное давление разума, и Дмитрий часто жалел, что нельзя воткнуть ей в голову крантик, как в просмотренном давным-давно мультфильме.
  Воткнуть крантик. Ха! Было бы неплохо.
  Сон бродил где-то далеко.
  Самое странное, что одиночество не так уж прельщало его. Бывало, жена уезжала в командировки - по возвращению устанавливая режим жесточайшей паранойи, неизменно заканчивающийся скандалом - но в пустой квартире ему было так же неуютно, как и с женой. Он топтался по комнатам, лениво шарил в интернете, но большей частью просто спал.
  Ему была нужна компания, но тихая. Как сейчас, за невидимой стеной.
  Как бишь там называлось это вещество?
  Мысли Дмитрия сами собой вернулись к прошедшему дню. Такие разные случаи. Такие одинаковые преступления. Хотя почему разные? Все эти люди боялись потерять кого-то. Боялись так сильно, что им оказалось проще зачеркнуть чужую жизнь, чем справиться со страхом.
  Простой эгоизм.
  Хотя... Разве человек в метро - эгоист?
  Проплывали в тумане мысленного взора лица. Повязку с окровавленными пятнами глазниц сменила чистая, наивная детская рожица, которая, в свою очередь, расплылась и превратилась в испуганное лицо девушки со спутанными волосами.
  Разве не имели они права устранить причину страха? Разве перед лицом страха не теряют силу общепринятые моральные нормы?
  Это же чистая логика.
  Боишься, что любимые люди уйдут от тебя - сделай так, чтобы они не могли ходить.
  Боишься, что собака вырастет и нападет на тебя - сделай так, чтобы она не выросла.
  Боишься, что увидишь что-то плохое - ослепи себя, чтобы не видеть.
  Боишься возвращаться домой...
  Боишься возвращаться домой?
  Чистая логика...
  Что-то будто щелкнуло и оборвалось в голове. Тихо, чтобы не разбудить жену, он встал и вышел из комнаты. Снял с полки свечку, толстую, многочасовую - за них его тоже пилила жена, не было ни одного увлечения, которое бы ей понравилось - зажег и поставил в углу, у стены спальни. Затем обулся и уже полностью одетым прошел на кухню.
  
  Качели легонько поскрипывали под его весом.
  Дмитрий сидел и смотрел на окна квартиры, прислушиваясь к своим ощущениям. Над ним, глядя одинокими квадратами окон, нависала темная громада. Дом, в который он никогда не вернется.
  "Я не боюсь!", восторженно понял он.
  На поясе завибрировал телефон, истошно разрываясь осточертевшей мелодией.
  Я - не - боюсь!
  - Дима, где ты ходишь?! - взвизгнула трубка. - У нас дома пахнет газом! Ты шляешься по своим шлюхам, а у нас пахнет газом! Сколько раз я тебе говорила, что надо вызвать мастера! И что это за тряпки под...
  В ночи басовито и на удивление тихо бухнуло. Звонко посыпались осколки стекла. Окрестности осветила рукотворная заря.
  Дмитрий улыбнулся.
  "У меня нет дома", умиротворенно думал он, глядя на оранжевые языки, вылизывающие небо. "Наконец-то у меня нет дома".
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"