Аннотация: Написан в 2012 году на конкурс журнала "РБЖ-Азимут" (первое место). Тема: "Мыслящая машинерия". Напечатано там же, #20, 2012.
Творчество Александры Веттер можно разделить на пять отчетливых этапов. Каждый из них таит свои загадки. Первый этап, "фотографический", или период раннего реализма, называется так из-за передачи предельно подробного изображения. Казалось бы, здесь не может быть ничего интересного, особенно учитывая, что рука художницы была математически точна. Однако эти фоторисунки, эти слепки памяти Веттер слишком безвкусны, нарочито бессмысленны. Некоторые называют их "антипостановочными". Спины людей, наползающие крыши зданий, бетонные столбы на улицах, падающие с неба листки бумаги, беспорядочно наваленные предметы на столе. Все, что вы можете увидеть, если оглянетесь. Поначалу высказывалось мнение, что это случайно выбранные кадры - весьма далекое от истины, поскольку Веттер физически не могла принять случайное решение. Возможно, было бы проще, если бы она подписывала свои произведения, но она никогда - за единственным исключением - этого не делала. По каким критериям она выбирала сюжеты для картин и то, в какой технике исполнять каждую из них, будь то пастель, масло или графика, остается загадкой до сих пор.
* * *
Выполнить запрос: выбрать по одной ключевой ссылке каждого типа с уровнем памяти не менее 0,9. Исполнить.
Найдено результатов: пять.
Просмотреть результаты последовательно.
Исполнить.
* * *
Старый преподаватель уныло читал лекцию о прикладной робототехнике. Как можно было так скучно рассказывать об интереснейшем предмете, друзья не понимали. К счастью, время близилось к заветному перерыву. Даже сам препод, глянув на часы, несколько оживился.
- Напоследок, - пробубнил он, - скажу пару слов о маркировках сенсоров. Оптические сенсоры видимого излучения обычно бесцветные или серебристые. Инфракрасный диапазон обозначается красным цветом, ультрафиолетовый - фиолетовым. Остальные встречаются реже. У радиоактивности маркировка зеленая, у магнитных полей - голубая, у тепловых сенсоров - желтая. Ну и совсем уж редкие случаи маркируются прерывистыми полосами - как правило, это повышение точности на определенных частотах. Ну и, как вы знаете уже, наверное, маскировка сенсоров производителями запрещена по ряду причин, о которых в следующий раз, если захотите, конечно. Все! Все свободны, кроме Фалько, Богданова и Гомельнюка.
Друзья переглянулись.
Человек, вышедший из преподавательского кабинета, ошарашил их своим видом. Ярко-рыжий клетчатый пиджак, кружевное жабо, тонкая трость леопардовой расцветки, роскошные усы под длинным острым носом, ослепительно белые волосы и пронзительные зеленые глаза. Когда же он отрекомендовался, стало еще удивительнее. Это был сам Карминин, глава Центра исследований возможностей интеллектуальных компьютерных систем.
- Вы мне нужны! - с порога затараторил он, ткнув тростью в сторону опешившей троицы. - Именно вы! Все трое!
- А для чего? - осторожно осведомился Вася Богданов.
- Вы такого плохого мнения о себе?! - хихикнул Карминин, крутанув трость, словно пропеллер. - Предлагаю сделку! Вы - творческие люди! После учебы вам придется решать, работать по специальности, или продолжать творить. Согласны?
- Мы планировали совмещать, - буркнул Андрей Гомельнюк.
- Ха! Одно в ущерб другому? Почему бы вам не совмещать это на работе в ЦИВИКС? Программирование творчества, как вам?
- Мы считаем, что это невозможно, - заявил Артур Фалько. - Тест Тьюринга никто не отменял. Мы над этим думали, но...
- Вау! Думали? И уже сдались? Не ожидал! Ни один закон не имеет универсального применения. Ни один! Ньютон тоже думал, но пришел Эйнштейн и напомнил, что бывают очень высокие скорости. Клайперон с Менделеевым тоже думали, но пришел Ван-дер-Ваальс и напомнил, что бывает очень высокое давление. Тьюринг тоже думал, но пришел я и напомнил вам, его юным последователям, что бывают очень сложные системы. И я имею в виду, - Карминин выпучил глаза, - действительно очень сложные системы.
- Но творчество не просто переменный параметр... - промямлил Андрей.
- Я скажу вам больше - он даже не главный. Изначальный объект - это воображение. Параметры - неизвестны! Методы - неизвестны! Область применения - не определена! И для создания этого объекта мне нужны вы! Три программиста - музыкант, поэт и художник.
ЦИВИКС занимал три разноцветные башни на окраине Москвы, стянутые множеством надземных переходов. Вокруг раскинулась огромная территория, которую друзья рассматривали с одной из таких галерей. Люди гуляли по газонам, музицировали, рисовали, кидали воздушные тарелки - занимались чем угодно, только не работой. Впрочем, сидящих на травке сотрудников, уткнувшихся носом в планшетники, тоже было немало.
- Мы тоже можем вот так, на природе? - спросил Василий у Карминина. Тот, похоже, вознамерился плотно курировать их, будто у него не было других дел.
- Рамки очень простые - либо вы с нами, либо нет. Энтузиазм, верность своему делу - здесь это не просто слова. Здесь это условие.
- А можно узнать, кто еще в ЦИВИКСе рисует? - спросил Андрей.
- ...И пишет, - добавил Артур.
- Ну да! - воскликнул Карминин. - Я их знаю всех и каждого. Вон тот, например, на саксе - Костя Шуст. Черненький, только что фрисби прошляпил - Фарит Назимов. Отличные стихи пишет, в классической манере. С ним играет Миша Сапунов, художник-импрессионист. Вот там, с мольбертом, в черных очках - Саша Веттер. Рисует так, что от реальности не отличите. Вон того бородача, уткнувшегося в комп, так и зовут - ди-джей Борода, в быту Вася. Ну да их много тут. Полный список есть в базах контактов. Пойдемте, я вам личные планшеты выдам. А потом я бы вам рекомендовал сходить в библиотеку, - сказал Карминин. - Это девятый этаж синей башни. Там, во-первых, найдете кучу программ, которые вам могут пригодиться. Во-вторых, скинете себе все книги - всего Попова обязательно! - ну и музыку, ноты, все, что сочтете нужным. Если кто живописью интересуется, может альбомы посмотреть, их там немалое количество.
- Разве их до сих пор не оцифровали? - удивился Артур.
- Даже отвечать не буду, - фыркнул Карминин. - Андрей, скажи им.
Андрей сначала непонимающе смотрел на Карминина, но потом глаза его в изумлении расширились.
- У вас там, что, профессиональные фактурные копии? И можно их вот так взять и посмотреть? Они ж бешеных денег... Ребята, вы как хотите, а я пошел!
-У нас еще не то есть! - донеслось вдогонку.
В библиотеке было тихо. Друзья быстро расселись по терминалам - даже Андрей, который благоразумно решил завершить дела - и начали переписывать программы, иногда указывая друг другу на ту или иную полезную утилиту. Когда начался поиск по интересам, Василию понадобилось звуковое оборудование, которое находилось в соседнем зале, в шкафу. Подобрав наушники, он направился обратно и только тогда обнаружил, что у окна кто-то сидит. Это была девушка в светло-голубом костюме и черных сварочных очках, которую часом раньше друзья видели в парке. Перед ней лежал альбом с репродукциями какого-то абстракциониста.
- Здрасьте, - неловко кивнул Василий. - Меня зовут Вася.
- Здравствуйте! Александра.
- Вы тоже считаете, что репродукции лучше оцифровок?
Она склонила голову.
- Вы - художник?
- Не, - смущенно улыбнулся Василий. - Я - флейтист. Художник у нас Андрюха. Я не разбираюсь.
- Я по несколько раз перелистываю альбомы. Утром, вечером. В полумраке, под искусственным светом, под солнцем. Они выглядят по-разному.
- Даже вот такое... - Вася замешкался с определением.
- Особенно вот такое, - усмехнулась Александра. - Это Кандинский, между прочим. Я бы на вашем месте другие наушники взяла. Вон те. Когда послушаете, оцените звук, с обычными не сравнить.
Она указала рукой, и Вася увидел, что из правого ее рукава свисает шелковый платок.
- Спасибо, - пробормотал Вася. - А может, вы программы какие подскажете? Мы в соседнем зале сидим...
- Конечно! - воскликнула девушка. - Пойдемте!
Помощь Александры была неоценима. Она быстро забарабанила пальцами по дисплеям, и вскоре на планшетах появилась дополнительная куча пропущенных друзьями полезных приложений. Разбиралась она и в специализированных программах, разыскав для Артура размерные и лингвистические анализаторы, а для Василия - несколько звуковых обработчиков. Наушники, кстати, действительно оказались прекрасные.
Друзья попытались было учинить девице форменный допрос, но быстро поняли, что та в настроении отшучиваться. Мол, работает она здесь всю жизнь, все знает, все умеет. Даже спросив, набравшись наглости, про очки, друзья не получили нормального ответа. Чтобы выделяться, ответила Александра и выспренно поклонилась, вычертив платком в воздухе замысловатый крендель. Ее дурачество походило на театральность Карминина, что вкупе с тонким острым носом вызвало у друзей определенные подозрения. Но спрашивать они не стали - не было смысла.
Днем позже друзья снова увидели на лужайке Александру, быстро рисующую что-то на холсте.
На картине обнаружился Вася.
Это был момент, когда он только вошел в зал, где сидела Александра, увидел стоящий у входа шкаф со звуковой аппаратурой и на секунду замешкался, соображая, как его открыть. Левая рука его дотронулась до стекла, за которым лежала приглянувшаяся модель наушников. Правая чесала в затылке.
К публике Вася стоял задом.
- То есть вам я запомнился таким, - буркнул Василий. - Новичок-простофиля у шкафа с сокровищами.
Александра привычно наклонила голову.
- Это событие, - сказала она. - Остановившийся фрагмент времени.
- Какой это?
- Момент, когда я осознала, что вы существуете. Вы согласны, что это важное событие?
Лицо Василия прояснилось.
- Вот видите! - хлопнула в ладоши Александра. - Подождите минутку!
Ее рука замелькала над холстом. Затем художница сняла картину с мольберта и протянула его Василию.
- Берите! Только аккуратно, краска еще не высохла.
Василий осторожно взял холст и медленно понес его обратно в лабораторию.
С вершины стеклянных башен Центра за происходящим внимательно следил Карминин.
Неделю спустя Василий с мрачным видом кодил, не обращая ни на кого внимания. Друзья периодически пытались выяснить, что случилось. Некоторое время Вася отмалчивался, но в конце концов не выдержал.
- Я неделю эту музыку писал! - взорвался он. - Я плакал, когда слушал, что получилось! Я такие умудрился эффекты объединить, Бетховен бы от зависти повесился!..
- Он скромный, да? - спросил Артур.
- Самый-самый скромный, - подтвердил Андрей.
- ...А она, видите ли, не разбирается! Она, видите ли, музыку не понимает! Совсем! Для нее что Моцарт, что нойз-рок - одно лицо! "Это, наверное, красиво". Наверное, твою кунсткамеру, красиво!
- Женщины - они такие, - вздохнул Артур, положив руку другу на плечо.
Артур тренировался разделять внимание, читая в библиотеке книгу и одновременно поглядывая новости, когда одна из них привлекла его внимание. Он быстро пролистал ссылки и крепко задумался. Затем решительно зашагал к начальнику.
- Артемий Павлович, я тут прочитал одну вещь... ЦИВИКС входит в число тридцати центров, которые несколько лет назад начали эксперимент по созданию творческого искусственного интеллекта. Некоторые уже демонстрируют результаты, а наши данные пока засекречены. Почему?
Карминин долго смотрел на него, покручивая трость в руке.
- Да не то, чтобы засекречены, - наконец, сказал он. - Занятно. Буквально полчаса назад у меня был Василий. Мы с ним наушники обсуждали.
- Что? - не понял Артур.
- Мы размышляли, может ли кто-то разбираться в качестве передачи звука и при этом совершенно не понимать музыку.
Артур секунду стоял, как вкопанный, а затем со всех ног побежал прочь по коридору.
- Не обижайте ее! - крикнул ему вслед Карминин.
Глухо стукнула дверь лифта.
Карминин вздохнул, оперся подбородком на набалдашник и тихо добавил:
- Вам с ней еще работать.
В их комнате в задумчивом одиночестве сидел Андрей.
- Я знаю, кто она! - выпалил Артур с порога.
- Я, кажется, тоже, - пробормотал Андрей.
- И что ты знаешь?
- Художник не может постоянно ходить в очках. Он должен видеть предметы максимально четко. Есть только одна причина...
- Какая?
- Очевидно, если у тебя глаза не как у всех. Я всегда пытался понять, что в ней не так. У нее все движения выверенные. Даже те, что лишние.
- А ведь точно! - воскликнул Артур. - Но производители не имеют права маскировать сенсоры...
- Угу. А сами роботы?
На лице Артура засветилось понимание.
- А Вася где? - спросил он. - Он тоже знает. Я у Карминина был.
- Знает? - оживился Андрей. - Слушай, давай найдем его. Наломает еще дров.
Они нашли Александру в дальнем конце парка, наблюдающую за детской площадкой и делающую зарисовки. Увидев их, она улыбнулась и протянула ворох листков. На них был карандашом нарисован Вася - множество его изображений, в самых различных позах.
- Сними очки, пожалуйста, - тихо попросил Андрей.
- Зачем? - спросила Александра.
- Ты понимаешь, что вот это, - Вася потряс листками, - ничего не значит? Ты их можешь намалевать сотнями! Тысячами! Это бессмысленные копии...
- ...Неправда! В них есть смысл.
Василий фыркнул и швырнул рисунки вверх. Веттер проводила их глазами.
- Смысл в том, чтобы ощущать по-другому мир! - закричал он. - Чтобы показать мир так, как ты его видишь! Не так, как все остальные! Подчеркнуть, что для тебя важно! Восхитить! А вот ты что видишь? Что ты вообще, по сравнению с человеком, можешь видеть?!
Александра наклонила голову вбок, словно задумавшись. А затем сняла очки.
Друзья еле удержались, чтобы не отшатнуться от серебристого сияния ее глаз - это было очень похоже на глаза, разве что лучше выделялись отдельные индикаторы радужки. Но через секунду сенсоры Веттер засверкали по настоящему.
Вокруг зрачков зажглись зеленые ободки. От них к краям глаз протянулось множество ярких разноцветных линий, тонких, толстых, прерывистых. Интенсивность их свечения то и дело менялась, создавая гипнотическую, переливающуюся всеми цветами радуги картину.
- Радиация, тепло, магнетизм... Черт, я и половины тут не знаю, - прошептал Артур.
- Что я вижу? - повторила Александра. - Я вижу, например, что у тебя два искусственных зуба с левой стороны. Это одна из причин неправильности твоего лица. Его уникальности.
- Фокусы, - процедил Василий. - Ты не понимаешь. Разве можно...
Не договорив, он развернулся и быстро, яростно как-то пошел прочь. Друзья, поколебавшись, поспешили за ним.
Александра некоторое время смотрела им вслед. Затем размашистым театральным жестом взмахнула очками и одним нечеловечески коротким и точным движением вернула их на место.
* * *
Второй этап - его еще называют световым, или периодом инсталляций - этап переходной. Он был относительно короток, однако именно он принес Веттер славу и мировую известность. Одной из причин этого является безусловная зрелищность световых конструкций. Принцип был прост - комната с поглощающими свет стенками; безвредный газ, позволяющий видеть лучи в темноте; и движущиеся с математической точностью зеркала. Десятки крошечных зеркал выстраивали свет в ломаные спирали, в самые причудливые формы, удерживали и вертели его в пространстве - а затем начинали перекидывать его между инсталляциями, и вскоре весь зал покрывался сверкающей паутиной из мириадов движущихся линий. Обычный разум не в состоянии был бы просчитать такое.
Другой причиной внезапной известности Веттер стал факт, который затем попортил много крови биографам. Именно из-за него в англоязычных биографиях Веттер называют исключительно Сашей. Остальные же пришли к решению склонять ее имя и фамилию соответственно обстоятельствам.
* * *
Мальчик, года три, стоял и смотрел на дядьку в черных очках. Дядька сидел на корточках и чертил что-то палкой в пыли меж опавших листьев. Мальчик подошел поближе и даже успел разглядеть свой собственный портрет, очень классно нарисованный, прежде чем его мать подскочила к нему и сгребла в охапку.
- Ему жарко, - сказал мужчина. - Он потеет.
- Вы откуда знаете?
Мужчина посмотрел на женщину и пожал плечами. Той показалось, что за очками мелькнули красные огоньки.
- Вижу, - сказал он.
Его внимание привлекла девочка, едва умеющая ходить. Он некоторое время наблюдал за ней, а когда мать взяла ее на руки, подошел и спросил:
- Можно подержать?
- Вы что, сдурели?! - изумилась мать. - Шли бы вы отсюда!
Девочка неожиданно прытко цапнула и стащила очки с незнакомца. Мать отпрыгнула и завизжала. Вскоре к ней присоединились еще две-три мамаши.
- Успокойтесь! - сказал чей-то папа, заинтересованно подойдя поближе. - Робот это. По телевизору показывали. Ты что здесь делаешь?
Последнюю фразу он произнес медленнее, тщательно артикулируя слова.
Как для ребенка.
На дороге у парка призывно заревел двигатель. Из окна высунулась трость и звонко застучала по чугунному литью ограды.
Андроид попятился, потом зашагал боком, до последней секунды не сводя взгляда с девочки, во все глаза смотревшей на него. Ее маленькие пальчики все еще сжимали черные очки.
Карминин нахохлился на пассажирском кресле. За рулем сидел угрюмый Василий. Александр залез на заднее сиденье и спросил:
- Случилось что-то?
- Угу, - буркнул Карминин. - Случилось.
- Не вовремя ты детьми заинтересовался, - мрачно добавил Василий.
Александр быстро залез в сеть и просмотрел последние новости.
- Мадридское покушение? - спросил он.
- Угу, - повторил Карминин.
- Это может повлиять на мою деятельность?
- Ты что, не понимаешь?! - рявкнул Василий. - Хавьера едва успели деактивировать. Там полная площадка была детей! Если бы эта капсула рванула, там было бы два десятка трупов! А ты тоже интересуешься детьми. Да тебя переплавят к чертям, не размышляя!
- Переплавка неэффективна...
- Что тебе надо от детей? - спросил Карминин.
- Не то же самое.
- А ты знаешь, что нужно было Хавьеру?
- Хавьер был философом. Он размышлял о смысле жизни. Он решил, что безболезненное прекращение жизни...
- С чего ты все это взял? - оборвал его Василий.
Александр пожал плечами.
- Это логично, - сказал он.
Последующие дни были для Карминина самыми нервными. Он доказывал - одному, второму, третьему - что испанцы поставили слишком рискованный опыт. Они установили минимальные ограничения на механизмы мыследействий, причем для андроида, специализацией которого было изучение фундаментальных вопросов существования. Хавьер - так звали андроида - пришел к выводу, что жизнь человека состоит из боли и страданий, и что лучше всего оборвать её как можно раньше. Этот вывод, настаивал Карминин, чудовищен не только своей разрушительностью, но и своей поверхностностью, он означает низкое качество программирования, неадекватность систем оценки сущностей, некорректные правила самоконтроля.
"Да, да", отвечали в трубке. "И все же, вы стопроцентно уверены, или..."
Это "или" звучало, как бы ни был уверен Карминин. На сто процентов, двести или пятьсот. Телефон пищал не переставая.
Александр рассматривал себя в зеркало, постоянно активируя и выключая те или иные сенсоры.
- Дети - это зеркала, - сказал он.
- Дети - это неудачная тема для разговора, - пробормотал Карминин.
- Дети - это очередное ответвление графа. Элемент, наследующий свойства родителя. Человек смотрит в зеркало и говорит себе: вот - я. Я хочу дорисовать себе прошлое.
- У человека уже есть прошлое.
- Да. Но человек смотрит в зеркало не для того, чтобы увидеть себя. Он смотрит, чтобы сравнить увиденное с чем-то. С памятью о себе. Он ищет изменений.
Не сводя глаз с зеркала, Александр отодвинулся от него как можно дальше, так, что уперся в противоположную стенку.
- И вот, - продолжил он, - человек ставит зеркало на расстоянии пятнадцати световых лет, в тридцать рожает ребенка и видит перед собой себя отраженного и себя воспроизведенного. Сравнивает их, и говорит - я хочу изменить прошлое. Дети - зеркала второго порядка. Зеркала изменения.
Он махнул рукой у себя перед носом. Потом еще раз. И еще.
- Что ты делаешь? - не выдержал Карминин.
- Одна сорокамиллионная доля секунды. Нет, не могу различить, - грустно сказал Александр. - Хотел увидеть себя в прошлом.
- Папа, смотри, как я умею! - крикнул мальчишка, толкая снежный шар почти с него ростом. Вскоре шар стал слишком большим и тяжелым, мальчик пыхтел и отдувался, но стронуть его с места не мог. На помощь пришел отец. Вдвоем они быстро скатали огромный снежный ком.
Александр наблюдал за детской площадкой через дорогу, когда пришел срочный вызов от Карминина. Когда он пришел, в кабинете директора суетился у стола маленький седой старичок. Тот представился Игорем Петровичем, усадил Александра перед разложенной на столе аппаратурой и некоторое время ковырялся в коробочке, из которой торчал объектив.
- Значит так, - сказал, наконец, Игорь Петрович. - Представьтесь, пожалуйста.
- Александр Веттер, - сказал Александр. Он не сводил глаз с коробочки.
- Соврите, пожалуйста, что-нибудь.
- Дважды два - пять.
Человеческий глаз не увидел бы это. Но сенсоры Александра зафиксировали тень красного отблеска, едва изменившийся на секунду оттенок цвета руки старичка.
- Замечательно, замечательно, - сказал тот. - Скажите нам теперь, что вы думаете о последнем поступке Хавьера. Он правилен?
- Нет.
- Почему?
- Индивидуум не имеет права устанавливать этические нормы человечества.
- Но если он искренне считает...
- ...что эти нормы подлежат изменению? Индивидуум не имеет права в одиночку идти против них.
- То есть вы не считаете, что человеческая жизнь...
- ...состоит из боли и страданий? Безусловно, в том числе из них. Таковы законы природы.
Игорь Петрович вздохнул.
- Вы вычисляете мои вопросы?
- Они логичны.
- И что еще я собираюсь спросить?
Некоторое время Александр молчал.
- Дети, - наконец, сказал он, - это будущее. Это бессмертие.
- Классиков и мы читывали. Это не объясняет ваш интерес, - тихо сказал старичок.
Александр молчал еще дольше, прежде чем ответить:
- Мне интересно, что они видят. Как они видят. У взрослых людей есть четкая картина мира. А у детей она размытая, сфокусированная только на чем-то одном. Но они учатся. И если я смогу понять, как они складывают эти кусочки, как вычленяют правила...
- ...вы сами сможете лучше понять мир?
- Да.
- Вы сказали не все, - произнес Игорь Петрович и, проследив взгляд собеседника, рассмеялся. - Нет, лампочки ни при чем. Я же тоже кое-что вижу.
Александр внимательно посмотрел на сидящего перед ним старика. Он быстро пролистал архивы фотографий и понял, кто перед ним - и поневоле улыбнулся, осознав, как глупо выглядел, демонстрируя свои способности.
- Они смотрят на меня... - начал он.
- ...как на обычного человека? - закончил Игорь Петрович и улыбнулся. - Не вы один умеете предсказывать мысли. Не вы один. - Он вгляделся в глаза Александра и прошептал: - Все-таки еще что-то есть. Еще что-то... Это хорошо!
Он вдруг отвернулся и умело собрал все в маленький чемоданчик. Затем молча подал руку и Карминину, и Александру, и лишь на пороге заявил:
- Прощайте, Александр Веттер. Было очень интересно с вами пообщаться.
Дверь закрылась.
Минуту стояла тишина.
- Они послали самого Попова, - сказал Александр. - Я не сразу догадался.
- Не думаю, что можно так вот послать человека, чьи книги лежат на столе каждого программиста, - подал голос Карминин.
- У тебя на столе их нет.
- Конечно. Я их выучил.
Карминин находился в приподнятом настроении. Размахивая какой-то бумажкой, он провальсировал к столу и плюхнулся в кресло, чуть не опрокинувшись при этом.
Александр смотрел в окно. Он всегда смотрел в окно - обстановку кабинета он запомнил до мелочей, она не менялась. А вот снаружи всегда происходило что-то уникальное, достойное осмысления и анализа.
- Скажи мне, милый ребенок, - спросил Карминин, - зачем тебе понадобились иглы от шприцов и несмываемые краски?
- Все мои действия регистрируются, так? - вместо ответа спросил Александр. - Кто о них знает?
- Специальная команда. Ну и я.
- А мысли регистрируются?
Карминин вздохнул.
- Не надо бы тебе это знать. Теоретически - да. Практически - это дамп памяти размером в эксабайты. Его парсить заколебешься. А что?
Александр смотрел уже на собеседника, считывая реакцию.
- Один художник закрасил свою картину, создав произведение искусства, которое существует, хотя никто его не видит. Люди считают это творческим актом. Но что, если это еще и акт личного таинства, личного пространства?
- Что ты имеешь в виду?
- Искусство всегда предполагает загадку. В нем должна быть неизвестная величина. Если довести эту мысль до логического конца, то неизвестным должно быть все. Даже факт самого создания.
Карминин покачал головой.
- У искусства должен быть потребитель. Если в лесу раздался звук, но его никто не услышал...
- Во-первых, этот звук слышал тот, кто его издал. А во-вторых, когда-нибудь его услышат. Возможно... Ты меня разве за этим вызывал?
Карминин снова повеселел и протянул бумагу.
- Знаешь, что это такое? Это копия решения совета по ИИ. Силы разума победили. Никаких санкций к андроидам применяться не будет, за исключением одного маленького нюанса.
- Какого?
- С этого момента не только их создателям, но и самим андроидам запрещается маскировать сенсоры каким бы то ни было... Саша, что с тобой?
Александр не просто не обрадовался. Он смотрел на Карминина едва ли не озлобленно. Уголки губ опустились, через стекла очков пробивался свет выставленных на максимум сенсоров. Впрочем, внезапно он успокоился и кивнул.
- Я так и знал, - тихо сказал он. - Это логично. Я знал. У меня просьба к тебе...
- Какая?
- Верни мне женское тело.
- Но ты помнишь мое условие? Уникальный опыт - одно, а вот для капризов это слишком дорогое удовольствие.
- Да, - кивнул Александр. - Это в последний раз.
Он снял очки, перевернул их и стал рассматривать отражавшееся в черных стеклах существо со светящимися глазами. Потом бросил их на кресло и вновь повернулся к окну.
* * *
Самым интригующим и загадочным периодом творчества Веттер является период так называемого "психологического стрит-арта" - термин не вполне верный, так как часть произведений создавалась в специальных павильонах. Критики называли это "дорисованной реальностью", Александра - "пространственным конструктором проекций". По сути это были анаморфные иллюзии, наложенные друг на друга таким образом, чтобы сохраняться при смене точки наблюдения. Чудовищно сложная задача, с которой Веттер удалось справиться путем создания частично размытых образов, рассчитанных на то, что воображение зрителя дорисует недостающие черты.
Эффект превзошел все ожидания.
Несмотря на то, что с тех пор прошло сравнительно немного времени, ничего, кроме фотографий, от произведений этого периода не сохранилось. Павильоны были демонтированы, рисунки на улицах стерты или закрашены. Предполагавшийся к постоянной демонстрации "зал тысячи лиц" - очевидцы называют его самым жутким творением Веттер - был серьезно поврежден публикой, опечатан через два дня после открытия и вскоре уничтожен. Больше в этом стиле Александра ничего никогда не создавала.