Аннотация: Написан в 2017 году на конкурс "Рваная Грелка" (финал). Тема: "The monetization of memories".
Правило первое: не восстанавливать то, что стер.
Правило второе: не искать информацию о своей семье.
Правило третье: избегать ненужных встреч.
* * *
Огромная серия однотипных рисунков - больше сотни - которые можно назвать автопортретами. На большинстве из них Джессика изображала себя с мороженым. Такое уж было у нее представление об идеальной жизни - домик, солнце и вафельный рожок с ярким шариком мороженого. Домик мог меняться - порой это был классический деревенский квадрат, с крышей, трубой и перекрестьем ставен. Порой дом вытягивался вверх, до края листа, напоминая то башню средневекового замка, то ракету, то маяк. Иногда встречались параллелепипеды городской застройки - изометрия давалась Джессике нелегко, поэтому максимум, что доставалось таким домам из деталей, это редкие, неравномерные окна. Изредка менялась погода - на солнце наползали тучки, где-то вдалеке лил дождь. Бывало, лист навещали другие существа - овальные пчелы, или оранжевые мочалки, предположительно означающие собак. Одно оставалось неизменным - девочка с огромной головой, треугольником платья и улыбкой до ушей, которая держит в руке рожок мороженого.
* * *
Алекс зачитал стандартную формулу. Затем добавил:
- Если вы не возражаете против личного мнения...
И замолчал, вопросительно глядя на клиентов.
Красивая пара среднего возраста. Муж в тщательно выглаженном пиджаке с бронзовым отливом, аккуратный галстук, на свежевыбритом лице сияет широкая улыбка. Хотя и не вполне искренняя, как по Алексу. Жена - в черном платье, призывно обтягивающем фигуристое тело - смешливая, руки постоянно в движении, часто перебивает мужа, когда его скороговорка спотыкается вдруг на том или ином слове.
- Нет, - сказала она. - Конечно, мы не возражаем.
- Я бы не советовал эту процедуру.
- Почему? - спросил он этаким ласковым тоном, будто Алекс предлагал что-то очевидно глупое и недостойное внимания.
- Вы и так достаточно хорошо помните то время. Вы были счастливы тогда и довольно счастливо выглядите сейчас. Простите мою оценку. В таких случаях процедура обновления памяти нецелесообразна.
- Да какое там хорошо! - воскликнул он. - Я не помню даже, какого цвета на ней было платье в некоторые моменты! А вы говорите - хорошо.
В некоторые моменты. Алекс покачал головой. В некоторые моменты, ты только погляди. Впрочем, ему-то что за дело?
Она, видимо, неверно истолковала его жест, поскольку добавила:
- Нам нужна эта процедура. Правда.
Легкий нажим в ее голосе заставил Алекса присмотреться пристальнее. Она встретила на мгновение его взгляд, но почти сразу отвела глаза. Выпрямилась, руки ровно уложены на коленях. Похоже, действительно не все у них гладко.
Только вот процедура не для этого. Впрочем, и правда, что ему за дело.
Зазвонил мобильник. Алекс, извинившись, ткнул кнопку на торчащей из уха гарнитуре, тускло засиявшей красным.
- Да, - сказал он, параллельно распечатывая документы. - Да, рамку как можно тоньше. А-три, а-четыре, а-пять, а-шесть и а-семь. Лучше разноцветные. По сотне. Каждой. Я знаю, это не страшно. Да. Спасибо.
Сияние погасло.
Алекс еще раз извинился и протянул бумаги.
- Распишитесь, пожалуйста, - сказал он.
И показал, где именно.
Как только за влюбленной парой закрылась дверь, пришло сообщение от начальства. Очередной вызов на ковер.
Быстро он в этот раз среагировал. Следил, возможно.
Шеф некоторое время буравил Алекса равнодушным взглядом. Сесть не предлагал. Значит, будет распесочивать. Хотя Алекс это знал и так.
- Крушинский, - скучающим голосом сказал шеф, - вы опять за свое?
Алекс качнул головой, будто бы не понимая, о чем тот говорит.
- За последний месяц вы отговорили от тех или иных процедур трех клиентов, - сказал шеф. - Это недополученная прибыль приблизительно с вашу зарплату. Не хотите, чтобы мы ее вычли?
- Я строго придерживаюсь инструкции, - сказал Алекс.
- Есть инструкция, и есть здравый смысл. Мы же с вами уже беседовали на эту тему. И вот сегодня снова здорово! Если бы не особый статус, вы были бы уволены много месяцев назад. Вы специально этим пользуетесь?
- Я лишь пытаюсь помочь людям.
- Понимаю, - голос шефа был почти участливым. - Это благородно. А вы знаете, что эти люди не хотят принимать вашу помощь? Что они потом идут к другому менеджеру и записываются заново?
Алекс опустил голову. Он почти точно знал, о ком речь.
- Это их право, - сказал он. - Я лишь делаю то, что считаю нужным. Я имею право озвучить личное мнение с согласия клиента.
- И рассказать ему то, что он решил забыть?
- Такого никогда не было! - быстро сказал Алекс.
- Вы были на волоске от этого! - рявкнул шеф. - И ради чего! Ради тупого старого болвана, который восстановился на следующий день! В третий раз!
Конечно, это он.
Алекс даже запомнил его имя.
Стуржес приходил два дня назад.
Он ввалился в кабинет и будто заполнил собой все помещение - огромный старик в сопровождении странных полузабытых запахов. Табак, прелая листва, кожа старомодной куртки. Он был чужим здесь, в этом кабинете, в этом городе.
Не здороваясь, он уселся в кресло и сказал:
- Я хочу восстановить стертую память.
Алекс пробил айди по базе. Поднял бровь.
- Вы хотите это сделать в третий раз, - сказал он.
- Не понял, - удивился старик. - Как это?
- Вы уже два раза восстанавливали стертую память. И вскоре стирали ее снова. Я крайне не рекомендую повторять. Чисто по человечески. К тому же вы...
Он замялся.
- Что? - недружелюбно буркнул Стуржес.
- Вам корректировали психику. Перед тем, как вы впервые стерли память.
- И что?!
Алекс начинал сердиться. Старик явно хотел вывести его из себя.
- Вы правда не понимаете? - спросил он, смотря прямо на клиента.
Стуржес отвел глаза. Не сразу.
- Все я понимаю, - проворчал он. - Но я не могу так. Мне нужно вспомнить. В третий раз, говорите? Вот ведь напасть какая.
- Не нужно этого делать, - сказал Алекс. - Поверьте, я знаю, о чем говорю.
- Знаете?! - вскинулся вдруг Стуржес.
Он хотел, вероятно, разразиться яростной отповедью - нередкое поведение клиентов - и уже подбирал слова, метался взглядом по кабинету. Но наткнулся на рисунок Джессики, висящий на стене. Размытое черное пятно на синем фоне - существо с красным не то носом, не то клювом -смотрит влево, держа под мышкой что-то белое, похожее на спеленатого младенца. Под существом наляпано красных пятен. Над ним - зеленая клякса на темнеющем небе.
Скорее всего, это предполагался пингвин с красными лапами и белым крылом. А может, тупик, или еще какая северная птица. Но неуверенная детская рука сделала из нее грустного черного карлика, с тоской глядящего вдаль.
- Что это? - спросил он.
- Рисунок моей дочери, - ответил Алекс.
- Сколько ей лет?
- Было десять. В последний раз, когда я ее видел.
- Что-то случилось?
- Я не помню, - сухо сказал Алекс.
И как-то отстраненно подумал, что если старик задаст еще хоть один вопрос, он его, наверное, ударит. И за это его, наверное, уволят. Драться с клиентами уж точно не по инструкции. А оценка психического состояния возложена на непосредственное начальство, а непосредственное начальство Алексом не очень довольно. А скорее всего даже очень не.
Но Стуржес молчал. Смотрел на картинку и молчал.
- Пожалуй, мне нужно еще поразмыслить, - сказал он, вставая. - Извините.
Размышлял он, как выяснилось, недолго. Уже на следующий день пришел к другому менеджеру и записался на восстановление памяти. В третий раз.
В последние дни потеплело, и Алекс решил после работы пройтись пешком. Шеф, как обычно, посотрясял еще немного воздух, но никаких угроз так и не озвучил. Против департамента он пойти не мог. А департамент считал, что сотрудники, которые стирали себе память - особенно неоднократно - гораздо тоньше чувствовали потребности клиентов. И достаточно эффективно таких сотрудников защищал. Шеф сам ходил по тонкому льду со своими "неофициальными рекомендациями".
Он толкнул стеклянные двери, сразу же перешел через дорогу, на бульвар. Тепло выгнало на улицу множество людей, больше, чем хотелось бы. Алексу то и дело приходилось огибать столпившихся вокруг какого-то артиста или аттракциона. Один клоун чем-то привлек его внимание. Алекс встал поодаль, посмеиваясь над его ужимками и гэгами, пока не осознал, что клоун смотрит прямо на него.
И вдруг Алекс понял, что знает, кто это.
Кажется, его звали Дэннис. Двоюродный брат его жены. От Джессики сохранилось несколько рисунков дяди Дэнниса, в разных карнавальных костюмах. В том числе клоунском. Они с Алексом много раз встречались на вечеринках и праздниках, и были довольно дружны. Но теперь...
Правило третье: избегать ненужных встреч.
Алекс развернулся и пошел прочь. Через десяток шагов он обернулся и с тревогой обнаружил, что клоун идет за ним. Он прибавил шаг. Клоун не отставал.
Чуть поодаль к тротуару подъехало такси. Выпорхнула молодая пара. Алекс побежал к нему с криком "такси! такси", надеясь на автопилот из тех продвинутых серий, что реагируют на человеческую речь и жесты. Ему повезло. Он нырнул на переднее сиденье и выпалил адрес.
Ему показалось, что сзади кто-то прокричал его имя. Он не отреагировал. И лишь когда автомобиль тронулся, рискнул обернуться.
Клоун неподвижно стоял на тротуаре, провожая машину взглядом.
* * *
Прошло несколько спокойных дней. На работу и домой Алекс ездил только на такси. Начальство им больше не интересовалось. Клиентов было мало, в основном по стандартным вопросам типа обновления памяти о детях, или удаления какой-то неприятной зудящей мелочи. Рамки никак не могли доделать в срок, и чуть ли не каждый день звонили с извинениями. Ничего особенного.
За одним единственным исключением.
При виде вошедшей тогда девицы Алекс несколько остолбенел. Хотя навидался всякого. Коротко стриженые волосы, обилие пирсинга, черный мейкап, ошейник с увесистой цепью, второй конец которой застегнут карабином на поясе. Но главное - обнаженные груди, довольно большие, да еще выдвинутые вперед особенными изгибами жакета. На сосках красовались кольца, соединенные небольшой цепочкой.
Алекс очень старался смотреть клиентке в лицо. Получалось не всегда. Даром, что лицо оказалось весьма симпатичным.
- Скажите, пожалуйста, - сказала девушка необычно низким и тихим голосом, - можно ли восстановить память на нескольких коротких промежутках?
- Насколько коротких?
- Буквально минут десять-пятнадцать.
- Теоретически можем, - сказал Алекс. - Но нужно точное время. Вы знаете точное время?
- Нет, - огорчилась девушка. - А можно как-нибудь без него?
- Если сочувствующий согласится. Мы прогоним вашу память через другого человека, упорядоченную по времени, и он...
- Он будет чувствовать то же, что и я? - перебила девушка. - Меня, видите ли...
Она замялась.
- Не стесняйтесь, - сказал Алекс. - Вы не представляете, с какими ситуациями нам приходится порой работать.
- Меня же, ну, пороли, и кнутом, и тростью. Иголки втыкали. Я, ну, нижняя. Понимаете?
Алекс кивнул. Он уже сам начинал догадываться.
- Сочувствующий не будет чувствовать ничего физически, - сказал он. - Только эмоции.
- То есть, ну, когда меня потом утешают после всего этого, он будет чувствовать, ну, то же, что и я?
- Да.
Девушка застыла, приложив руки к пышной груди.
- Вы знаете, я не готова, - сказала она. - Я именно это хотела восстановить. Но это личное, это никто не должен знать. Я думала, можно как-то... без этого слушающего...
- Если бы вы знали точное время, это было бы возможно. Но вы не волнуйтесь, для сочувствующего это обычная работа.
Девушка скислила гримаску, обиженную и жалобную одновременно.
- В том и дело, - сказала она, - для него это работа, а для меня... это самое важное... Нет, я не готова! Простите! Мне надо подумать. Можно, я пойду?
- Конечно, - сказал Алекс.
Как странно, подумал он, когда девушка тихонько закрыла за собой дверь. Выставлять напоказ свое тело и прятать душу. Насколько хрупким ей чудится это контрастное счастье ласк после боли, как будто оно испортится, улетучится, если у него появится хоть один лишний свидетель.
И самое интересное, что она, скорее всего, права.
* * *
Он расслабился. Все шло слишком беззаботно, и он позволил себе отвлечься на какие-то свои мысли, свои мечты. И буквально налетел на Дэнниса при выходе из здания.
Без клоунского наряда тот выглядел ничем не примечательно - лысоватый человек среднего роста с морщинами вокруг глаз. Он окликнул Алекса по имени, протянул руку - тот с демонстративной неприязнью пожал ее - и пошел рядом.
- Дэннис, - сказал Алекс, - я не хочу с тобой говорить. У меня есть причины не говорить с тобой.
- А у меня есть причины говорить с тобой, - сказал Дэннис. - Родные волнуются.