Титов Олег Николаевич : другие произведения.

Двадцатые врата

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Написан в 2017 году на конкурс "Рваная Грелка" (финал). Тема: "The monetization of memories".

  
  Правило первое: не восстанавливать то, что стер.
  
  Правило второе: не искать информацию о своей семье.
  
  Правило третье: избегать ненужных встреч.
  
  
  
  * * *
  
  
  
  Огромная серия однотипных рисунков - больше сотни - которые можно назвать автопортретами. На большинстве из них Джессика изображала себя с мороженым. Такое уж было у нее представление об идеальной жизни - домик, солнце и вафельный рожок с ярким шариком мороженого. Домик мог меняться - порой это был классический деревенский квадрат, с крышей, трубой и перекрестьем ставен. Порой дом вытягивался вверх, до края листа, напоминая то башню средневекового замка, то ракету, то маяк. Иногда встречались параллелепипеды городской застройки - изометрия давалась Джессике нелегко, поэтому максимум, что доставалось таким домам из деталей, это редкие, неравномерные окна. Изредка менялась погода - на солнце наползали тучки, где-то вдалеке лил дождь. Бывало, лист навещали другие существа - овальные пчелы, или оранжевые мочалки, предположительно означающие собак. Одно оставалось неизменным - девочка с огромной головой, треугольником платья и улыбкой до ушей, которая держит в руке рожок мороженого.
  
  
  
  * * *
  
  
  
  Алекс зачитал стандартную формулу. Затем добавил:
  
  - Если вы не возражаете против личного мнения...
  
  И замолчал, вопросительно глядя на клиентов.
  
  Красивая пара среднего возраста. Муж в тщательно выглаженном пиджаке с бронзовым отливом, аккуратный галстук, на свежевыбритом лице сияет широкая улыбка. Хотя и не вполне искренняя, как по Алексу. Жена - в черном платье, призывно обтягивающем фигуристое тело - смешливая, руки постоянно в движении, часто перебивает мужа, когда его скороговорка спотыкается вдруг на том или ином слове.
  
  - Нет, - сказала она. - Конечно, мы не возражаем.
  
  - Я бы не советовал эту процедуру.
  
  - Почему? - спросил он этаким ласковым тоном, будто Алекс предлагал что-то очевидно глупое и недостойное внимания.
  
  - Вы и так достаточно хорошо помните то время. Вы были счастливы тогда и довольно счастливо выглядите сейчас. Простите мою оценку. В таких случаях процедура обновления памяти нецелесообразна.
  
  - Да какое там хорошо! - воскликнул он. - Я не помню даже, какого цвета на ней было платье в некоторые моменты! А вы говорите - хорошо.
  
  В некоторые моменты. Алекс покачал головой. В некоторые моменты, ты только погляди. Впрочем, ему-то что за дело?
  
  Она, видимо, неверно истолковала его жест, поскольку добавила:
  
  - Нам нужна эта процедура. Правда.
  
  Легкий нажим в ее голосе заставил Алекса присмотреться пристальнее. Она встретила на мгновение его взгляд, но почти сразу отвела глаза. Выпрямилась, руки ровно уложены на коленях. Похоже, действительно не все у них гладко.
  
  Только вот процедура не для этого. Впрочем, и правда, что ему за дело.
  
  Зазвонил мобильник. Алекс, извинившись, ткнул кнопку на торчащей из уха гарнитуре, тускло засиявшей красным.
  
  - Да, - сказал он, параллельно распечатывая документы. - Да, рамку как можно тоньше. А-три, а-четыре, а-пять, а-шесть и а-семь. Лучше разноцветные. По сотне. Каждой. Я знаю, это не страшно. Да. Спасибо.
  
  Сияние погасло.
  
  Алекс еще раз извинился и протянул бумаги.
  
  - Распишитесь, пожалуйста, - сказал он.
  
  И показал, где именно.
  
  
  
  Как только за влюбленной парой закрылась дверь, пришло сообщение от начальства. Очередной вызов на ковер.
  
  Быстро он в этот раз среагировал. Следил, возможно.
  
  Шеф некоторое время буравил Алекса равнодушным взглядом. Сесть не предлагал. Значит, будет распесочивать. Хотя Алекс это знал и так.
  
  - Крушинский, - скучающим голосом сказал шеф, - вы опять за свое?
  
  Алекс качнул головой, будто бы не понимая, о чем тот говорит.
  
  - За последний месяц вы отговорили от тех или иных процедур трех клиентов, - сказал шеф. - Это недополученная прибыль приблизительно с вашу зарплату. Не хотите, чтобы мы ее вычли?
  
  - Я строго придерживаюсь инструкции, - сказал Алекс.
  
  - Есть инструкция, и есть здравый смысл. Мы же с вами уже беседовали на эту тему. И вот сегодня снова здорово! Если бы не особый статус, вы были бы уволены много месяцев назад. Вы специально этим пользуетесь?
  
  - Я лишь пытаюсь помочь людям.
  
  - Понимаю, - голос шефа был почти участливым. - Это благородно. А вы знаете, что эти люди не хотят принимать вашу помощь? Что они потом идут к другому менеджеру и записываются заново?
  
  Алекс опустил голову. Он почти точно знал, о ком речь.
  
  - Это их право, - сказал он. - Я лишь делаю то, что считаю нужным. Я имею право озвучить личное мнение с согласия клиента.
  
  - И рассказать ему то, что он решил забыть?
  
  - Такого никогда не было! - быстро сказал Алекс.
  
  - Вы были на волоске от этого! - рявкнул шеф. - И ради чего! Ради тупого старого болвана, который восстановился на следующий день! В третий раз!
  
  Конечно, это он.
  
  Алекс даже запомнил его имя.
  
  
  
  Стуржес приходил два дня назад.
  
  Он ввалился в кабинет и будто заполнил собой все помещение - огромный старик в сопровождении странных полузабытых запахов. Табак, прелая листва, кожа старомодной куртки. Он был чужим здесь, в этом кабинете, в этом городе.
  
  Не здороваясь, он уселся в кресло и сказал:
  
  - Я хочу восстановить стертую память.
  
  Алекс пробил айди по базе. Поднял бровь.
  
  - Вы хотите это сделать в третий раз, - сказал он.
  
  - Не понял, - удивился старик. - Как это?
  
  - Вы уже два раза восстанавливали стертую память. И вскоре стирали ее снова. Я крайне не рекомендую повторять. Чисто по человечески. К тому же вы...
  
  Он замялся.
  
  - Что? - недружелюбно буркнул Стуржес.
  
  - Вам корректировали психику. Перед тем, как вы впервые стерли память.
  
  - И что?!
  
  Алекс начинал сердиться. Старик явно хотел вывести его из себя.
  
  - Вы правда не понимаете? - спросил он, смотря прямо на клиента.
  
  Стуржес отвел глаза. Не сразу.
  
  - Все я понимаю, - проворчал он. - Но я не могу так. Мне нужно вспомнить. В третий раз, говорите? Вот ведь напасть какая.
  
  - Не нужно этого делать, - сказал Алекс. - Поверьте, я знаю, о чем говорю.
  
  - Знаете?! - вскинулся вдруг Стуржес.
  
  Он хотел, вероятно, разразиться яростной отповедью - нередкое поведение клиентов - и уже подбирал слова, метался взглядом по кабинету. Но наткнулся на рисунок Джессики, висящий на стене. Размытое черное пятно на синем фоне - существо с красным не то носом, не то клювом -смотрит влево, держа под мышкой что-то белое, похожее на спеленатого младенца. Под существом наляпано красных пятен. Над ним - зеленая клякса на темнеющем небе.
  
  Скорее всего, это предполагался пингвин с красными лапами и белым крылом. А может, тупик, или еще какая северная птица. Но неуверенная детская рука сделала из нее грустного черного карлика, с тоской глядящего вдаль.
  
  - Что это? - спросил он.
  
  - Рисунок моей дочери, - ответил Алекс.
  
  - Сколько ей лет?
  
  - Было десять. В последний раз, когда я ее видел.
  
  - Что-то случилось?
  
  - Я не помню, - сухо сказал Алекс.
  
  И как-то отстраненно подумал, что если старик задаст еще хоть один вопрос, он его, наверное, ударит. И за это его, наверное, уволят. Драться с клиентами уж точно не по инструкции. А оценка психического состояния возложена на непосредственное начальство, а непосредственное начальство Алексом не очень довольно. А скорее всего даже очень не.
  
  Но Стуржес молчал. Смотрел на картинку и молчал.
  
  - Пожалуй, мне нужно еще поразмыслить, - сказал он, вставая. - Извините.
  
  
  
  Размышлял он, как выяснилось, недолго. Уже на следующий день пришел к другому менеджеру и записался на восстановление памяти. В третий раз.
  
  
  
  В последние дни потеплело, и Алекс решил после работы пройтись пешком. Шеф, как обычно, посотрясял еще немного воздух, но никаких угроз так и не озвучил. Против департамента он пойти не мог. А департамент считал, что сотрудники, которые стирали себе память - особенно неоднократно - гораздо тоньше чувствовали потребности клиентов. И достаточно эффективно таких сотрудников защищал. Шеф сам ходил по тонкому льду со своими "неофициальными рекомендациями".
  
  Он толкнул стеклянные двери, сразу же перешел через дорогу, на бульвар. Тепло выгнало на улицу множество людей, больше, чем хотелось бы. Алексу то и дело приходилось огибать столпившихся вокруг какого-то артиста или аттракциона. Один клоун чем-то привлек его внимание. Алекс встал поодаль, посмеиваясь над его ужимками и гэгами, пока не осознал, что клоун смотрит прямо на него.
  
  И вдруг Алекс понял, что знает, кто это.
  
  Кажется, его звали Дэннис. Двоюродный брат его жены. От Джессики сохранилось несколько рисунков дяди Дэнниса, в разных карнавальных костюмах. В том числе клоунском. Они с Алексом много раз встречались на вечеринках и праздниках, и были довольно дружны. Но теперь...
  
  Правило третье: избегать ненужных встреч.
  
  Алекс развернулся и пошел прочь. Через десяток шагов он обернулся и с тревогой обнаружил, что клоун идет за ним. Он прибавил шаг. Клоун не отставал.
  
  Чуть поодаль к тротуару подъехало такси. Выпорхнула молодая пара. Алекс побежал к нему с криком "такси! такси", надеясь на автопилот из тех продвинутых серий, что реагируют на человеческую речь и жесты. Ему повезло. Он нырнул на переднее сиденье и выпалил адрес.
  
  Ему показалось, что сзади кто-то прокричал его имя. Он не отреагировал. И лишь когда автомобиль тронулся, рискнул обернуться.
  
  Клоун неподвижно стоял на тротуаре, провожая машину взглядом.
  
  
  
  * * *
  
  
  
  Прошло несколько спокойных дней. На работу и домой Алекс ездил только на такси. Начальство им больше не интересовалось. Клиентов было мало, в основном по стандартным вопросам типа обновления памяти о детях, или удаления какой-то неприятной зудящей мелочи. Рамки никак не могли доделать в срок, и чуть ли не каждый день звонили с извинениями. Ничего особенного.
  
  За одним единственным исключением.
  
  При виде вошедшей тогда девицы Алекс несколько остолбенел. Хотя навидался всякого. Коротко стриженые волосы, обилие пирсинга, черный мейкап, ошейник с увесистой цепью, второй конец которой застегнут карабином на поясе. Но главное - обнаженные груди, довольно большие, да еще выдвинутые вперед особенными изгибами жакета. На сосках красовались кольца, соединенные небольшой цепочкой.
  
  Алекс очень старался смотреть клиентке в лицо. Получалось не всегда. Даром, что лицо оказалось весьма симпатичным.
  
  - Скажите, пожалуйста, - сказала девушка необычно низким и тихим голосом, - можно ли восстановить память на нескольких коротких промежутках?
  
  - Насколько коротких?
  
  - Буквально минут десять-пятнадцать.
  
  - Теоретически можем, - сказал Алекс. - Но нужно точное время. Вы знаете точное время?
  
  - Нет, - огорчилась девушка. - А можно как-нибудь без него?
  
  - Если сочувствующий согласится. Мы прогоним вашу память через другого человека, упорядоченную по времени, и он...
  
  - Он будет чувствовать то же, что и я? - перебила девушка. - Меня, видите ли...
  
  Она замялась.
  
  - Не стесняйтесь, - сказал Алекс. - Вы не представляете, с какими ситуациями нам приходится порой работать.
  
  - Меня же, ну, пороли, и кнутом, и тростью. Иголки втыкали. Я, ну, нижняя. Понимаете?
  
  Алекс кивнул. Он уже сам начинал догадываться.
  
  - Сочувствующий не будет чувствовать ничего физически, - сказал он. - Только эмоции.
  
  - То есть, ну, когда меня потом утешают после всего этого, он будет чувствовать, ну, то же, что и я?
  
  - Да.
  
  Девушка застыла, приложив руки к пышной груди.
  
  - Вы знаете, я не готова, - сказала она. - Я именно это хотела восстановить. Но это личное, это никто не должен знать. Я думала, можно как-то... без этого слушающего...
  
  - Если бы вы знали точное время, это было бы возможно. Но вы не волнуйтесь, для сочувствующего это обычная работа.
  
  Девушка скислила гримаску, обиженную и жалобную одновременно.
  
  - В том и дело, - сказала она, - для него это работа, а для меня... это самое важное... Нет, я не готова! Простите! Мне надо подумать. Можно, я пойду?
  
  - Конечно, - сказал Алекс.
  
  Как странно, подумал он, когда девушка тихонько закрыла за собой дверь. Выставлять напоказ свое тело и прятать душу. Насколько хрупким ей чудится это контрастное счастье ласк после боли, как будто оно испортится, улетучится, если у него появится хоть один лишний свидетель.
  
  И самое интересное, что она, скорее всего, права.
  
  
  
  * * *
  
  
  
  Он расслабился. Все шло слишком беззаботно, и он позволил себе отвлечься на какие-то свои мысли, свои мечты. И буквально налетел на Дэнниса при выходе из здания.
  
  Без клоунского наряда тот выглядел ничем не примечательно - лысоватый человек среднего роста с морщинами вокруг глаз. Он окликнул Алекса по имени, протянул руку - тот с демонстративной неприязнью пожал ее - и пошел рядом.
  
  - Дэннис, - сказал Алекс, - я не хочу с тобой говорить. У меня есть причины не говорить с тобой.
  
  - А у меня есть причины говорить с тобой, - сказал Дэннис. - Родные волнуются.
  
  - Мне нет до них дела.
  
  - Они хотят тебе добра.
  
  - Прекрасный пример мостовой из благих намерений.
  
  - Не говори так, Алекс. Ты ни в чем не виноват.
  
  Алекс остановился. Сжал кулаки.
  
  - Замолчи! - сказал он. - Ты ничего не понимаешь!
  
  - Для меня это важно. Ты хороший человек, и ты ни в чем...
  
  Кулак Алекса прервал Дэнниса, врезавшись в левую щеку. Тот устоял на ногах, выронив дипломат, и удивленно воззрился на Алекса, будто впервые разглядев, насколько тот разозлен. А тот уже замахивался для нового удара. Его Дэннис не выдержал, упал, вытянув вперед ладони. Алекс наскочил на него и начал молотить обеими руками.
  
  - Ты для этого меня ждал?! - кричал Алекс. - Ты ждал, чтобы это мне сказать?! Зачем?! Кто?! Тебя?! Просил?!
  
  Его оттащили почти мгновенно. К приезду полиции он был уже почти спокоен. Дэннис, явно ошарашенный происходящим, заявил, что не имеет никаких претензий. Посовещавшись, полицейские все-таки увезли Алекса, оформлять штраф за мелкое хулиганство. Дэннис им не понадобился, и Алекс был почти счастлив этому.
  
  Домой он попал уже затемно. Вошел в комнату, рухнул на колени, зарыв руки в кипу разрисованной бумаги.
  
  Я не виноват, подумал Алекс. Я ни в чем не виноват.
  
  А потом он закричал. И кричал до тех пор, пока в дверь не зазвонили обеспокоенные соседи.
  
  
  
  * * *
  
  
  
  Следующим утром Алекс пришел на работу раньше обычного, практически под самое открытие. Невыспавшийся, с гудящей головой, он мрачно думал, что сегодня начальник будет им очень доволен. Поскольку сегодня ни одному идиоту, который собирается искромсать собственную память, он не скажет ни слова поперек. Стопроцентная эффективность. Претендент на звание лучшего сотрудника.
  
  Но первым, кто к нему вошел, был Стуржес.
  
  Как и в прошлый раз, он молча уселся и начал разглядывать Алекса. От него неприятно пахло. В глазах засело странное выражение, усталое и одновременно одержимое. Вскоре в них мелькнула искорка узнавания.
  
  - А, это ты, - сказал он. - А ты был прав! Как тебя зовут?
  
  - Алекс, - сказал Алекс и показал на табличку на столе.
  
  - Ты был прав, Алекс. Лучше бы я не восстанавливался.
  
  - Вы хотите стереть память снова?
  
  Стуржес ответил не сразу.
  
  - Я долго об этом думал, - сказал он. - Ничего же не изменится. Я просто приду сюда через полгода. Или через год. И все повторится снова. Правда, я этого не буду помнить. Но от этого не легче, ведь так?
  
  Алекс кивнул.
  
  - Я хочу полную амнезию на последние двадцать пять лет, - сказал Стуржес. - Я влез в кредиты, но должно хватить. Я хочу забыть, что у меня вообще были жена и сын.
  
  Мне все равно, подумал Алекс. Он слабовольный идиот. Он даже не в состоянии понять, что кроме него никто не остановит этот порочный круг.
  
  - Не делайте этого, - сказал он.
  
  - Это мое дело, сынок.
  
  - Не делайте этого. Вы... убьете их по-настоящему.
  
  Стуржеса перекосило. Он вскочил, оперся кулаками на стол, навис всем телом над Алексом - огромный двухметровый старик, до психокоррекции - убежденный расист, который запер своего сына в доме с его беременной женой-негритянкой и сжег их обоих. Их всех.
  
  - Я! Их! Уже! Убил! - проревел он.
  
  "Все в порядке?", ожил в гарнитуре безопасник.
  
  - Все нормально, - сказал Алекс.
  
  Стуржес принял эту фразу на свой счет и рявкнул:
  
  - Нет! Не нормально!
  
  С этими словами он будто выплеснул последние остатки ярости, и снова рухнул в кресло. Его руки тряслись.
  
  - Ты знаешь, что я сделал. Ведь знаешь?
  
  Алекс кивнул.
  
  - И как ты можешь так спокойно разговаривать со мной?
  
  - Вы же скорректированный, - сказал Алекс.
  
  - Как и ты.
  
  - Нет. Меня не корректировали.
  
  - Но ты сказал, что не помнишь, как умерла твоя дочь.
  
  - С чего вы взяли, что она умерла?! Я не помню этого.
  
  - Тогда почему?..
  
  Что-то во взгляде Алекса заставило его замолчать.
  
  - Я не помню, - тихо повторил Алекс. - Все, что я знаю - это то, что я трижды стирал память. И один раз восстанавливал. И оставил себе памятку с правилами. Что делать, чтобы выжить.
  
  - И ты никогда не пытался узнать...
  
  - Это одно из правил. Никогда не пытаться узнать.
  
  - Но в глубине души ты знаешь, что произошло несчастье. И что ты виноват.
  
  - Нет! Не знаю! Меня не корректировали. Может, это был несчастный случай. Может, я просто не могу перенести то, что случилось. Что бы ни случилось. Но все же я, - голос Алекса окреп, стал громче, - не хочу становиться счастливым безмозглым болваном без прошлого! Только потому, что у меня не хватает самоконтроля! Я не хочу жить в мире, где их никогда не существовало!
  
  Он осекся.
  
  Стуржес плакал. Он размазывал слезы здоровенными кулаками, потом начал шарить по карманам, нашел какую-то тряпку, высморкался. Алекс сходил в коридор, принес стакан воды. Старик выпил его залпом и немного успокоился.
  
  - Что мне делать? - тихо спросил он.
  
  - Я не знаю, - честно сказал Алекс.
  
  Стуржес некоторое время молчал. Потом последний раз высморкался, встал, и молча вышел из кабинета.
  
  Алекс обмяк в кресле, безразлично ожидая разговора с начальством. Еще бы, такой куш сорвался. Двадцать пять лет. Старик, небось, всю недвижимость заложил. Он уже решил было, что в этот раз пронесло - временно, конечно - как вдруг чуть не подскочил от входящего звонка.
  
  Но это был не шеф.
  
  Наконец-то привезли рамки.
  
  
  
  Алекс размышлял, не пойти ли домой - там предстояло много работы - когда вошли они.
  
  Мужчина сразу сел в кресло. Помятый, уставший, с мрачным лицом и небрежно уложенными волосами. Галстук болтается виселичной петлей. Женщина повременила, но потом села рядом. Ее глаза покраснели так, что казалось, будто она едва успела вытереть слезы, прежде чем войти в кабинет.
  
  - Мы хотели бы подать жалобу, - громче, чем необходимо, сказал мужчина.
  
  - На что? - спросил Алекс.
  
  Он не удосужился даже открыть файл. Он знал, что так будет.
  
  - На вашу криворукую работу!
  
  - Услуга предоставлена в полном соответствии с условиями, - скучно сказал Алекс. Он процитировал параграфы, формулировки, и даже попытался напомнить, что предупреждал их, но умолк на полуслове, поняв, что они не слушают. Они не понимают. Игрушка, которую они так хотели купить, оказалась сломанной.
  
  - Тогда откатите все назад! - выкрикнула женщина.
  
  - Стандартная процедура по стандартным расценкам, - сказал Алекс. - У вас будет скидка за обращение ранее трех месяцев. Распечатать документы?
  
  - Я так и знал! - обвиняющее сказал мужчина. - Вам плевать, что с нами случилось! Вы даже не хотите узнать, в чем дело.
  
  - А я знаю.
  
  Их будто бы слегка огорошил этот ответ.
  
  - А вот вы - вы хотите узнать, что с вами случилось? - спросил Алекс. И не дожидаясь ответа, продолжил: - В ваших отношениях начался разлад. И вместо того, чтобы вместе преодолеть его, чтобы научиться чему-то новому, чему-то более глубокому и мудрому, вы решили обновить воспоминания. Срезать дорогу через поле. И внезапно выяснилось, что все мелочи, все черточки, все жесты, которые начали вас раздражать после нескольких лет брака, не появились только что - они были всегда. И вместо высоких чувств, о которых вы якобы забыли, вы получили неисчерпаемый источник недовольства, претензий и подколок. А теперь, накрутив себя друг против друга, вы хотите забыть это все. И вы забудете! Любая прихоть за ваши деньги! Вы выйдете отсюда, до предела недовольные друг другом, но не будете помнить, почему. Вы будете ненавидеть друг друга, и не будете помнить, почему! И на фоне этого неведения расцветут самые дикие, обидные и жестокие предположения.
  
  Тишину в кабинете нарушало лишь суетливое шуршание женщины, комкающей платок.
  
  - Вы думаете, нам не стоит...
  
  Она не договорила.
  
  Мне плевать, подумал Алекс. Почему я так разозлился? Мне же плевать.
  
  - Всегда живите с тем, что имеете, - сказал он.
  
  
  
  * * *
  
  
  
  Оставалась примерно треть рамок, когда закончились стены.
  
  Алекс шагнул на середину комнаты и огляделся. На стенах не осталось ни одного свободного клочка. Все заняли картинки. Большие, формата А3, сделанные в основном красками и пастелью. Поменьше - фломастерами и карандашами. И совсем маленькие - странички "книжек" из втрое сложенных листов - разрисованные цветными ручками.
  
  А под ногами лежала едва уменьшившаяся кипа детских рисунков.
  
  Алекс принялся собирать их, но силы внезапно оставили его. Он поднял один рисунок и осознал вдруг, что держит в руках редкий, уникальный в своем роде сюжет.
  
  На зеленой траве все так же стоял дом, и струйка дыма уходила в голубое небо из трубы на красной крыше. Все так же рядом стояла девочка с мороженым. Только здесь рядом с девочкой стояли еще две условные, схематичные фигуры. У одной из них были волосы ежиком, у другой рот очерчен жирной красной линией. Все трое широко и глупо улыбались.
  
  Алекс посмотрел на балконную дверь и думал: не проще ли покончить со всем этим? Вот истинные врата забвения. Балконная дверь. Пятнадцатый этаж.
  
  Произошло что-то очень плохое. Нет смысла это отрицать. Он ведь стер память. Затем восстановил ее и стер снова. Затем еще раз стер - возможно, потому, что случайно узнал о произошедшем от кого-то, или нашел в Интернете.
  
  "Ты не виноват!" Какая же скотина!
  
  Нет, нет. Это ничего не значит. Не виноват в том, что они с женой развелись. В том, что она изменила. Или он изменил. Или за что-то ее ударил.
  
  Только вот обычно после такого не стирают память. По крайней мере, он бы не стал.
  
  Наверное.
  
  Пятнадцатый этаж. Один шаг.
  
  Алекс открыл балкон, и зажмурился от закатного солнца. В комнату ворвался ветер, и тут же разметал во все стороны неиспользованные рисунки. Алекс отшатнулся и ошеломленно стоял в центре водоворота из бумаги, ярких красок, каракулей и неумело начерченных человеческих фигур. Спохватился он, лишь когда ветер вырвал у него из рук рисунок, и вместе с другими листками выбросил на улицу.
  
  Захлопнув балкон, Алекс поспешил к лифту.
  
  Они не должны были улететь далеко.
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"