Аннотация: Написан в 2017 году на конкурс "Рваная Грелка" (шестое место). Тема: "Поневоле заяц бежит, когда лететь не на чем".
Толстяк летел сквозь тьму.
Иногда Свен представлял, как тот выглядит со стороны. Издалека доносится шум, пока еще неясный. Едва заметное марево танцует в пылевой завесе. Постепенно шум и свет становятся все сильнее, вот уже почти нестерпимыми, а затем распадаются − на лучи многочисленных фар, на дробную долбежку шпал, на дребезжание дополнительных колес, которыми Толстяк зачем-то обвешан и сверху, и с боков. Из клубов пыли вырывается огромная махина, чудом балансирующая на слишком узких для нее рельсах. По бокам ее змеятся трубы, рисунки и борозды, а сзади летит одинокий вагон с крошечными окнами и три пузатые цистерны. Все это за пару секунд проносится мимо и скрывается в разреженной тьме.
Мбонго порой тоже заводил подобные разговоры. Он постоянно твердил что-то про свисток и смеялся. Мбонго вообще много смеялся. Он и помер-то из-за того, что слишком сильно ржал над очередной только ему понятной шуткой.
Впереди, прямо на полосатом фоне Юпитера, замаячила скалистая громада. Толстяк мчался ко входу в тоннель. Свен приготовился. У Толстяка есть тайна. Ее необходимо разгадать.
Внутри тоннеля лежала развилка. Единственная стрелка на кольце. Каждый раз Свен вглядывался в многочисленные отражатели, пытаясь угадать, что там, на другом конце призрачно мерцающей дороги. Увы, поворот означал смерть, как однозначно дал понять Мбонго. Но Толстяк, приближаясь к развилке, будто готовился к тому, что вот сейчас люди направят его, наконец, в неведомую глубину. Свен чувствовал, как поезд хочет свернуть, разорвать бесконечное кольцо; ощущал, как он напрягается, как шелестят внутри возбужденные механизмы − и как они же разочарованно возвращаются в изначальный сон, в тот самый момент, когда колеса с грохотом проносятся над неизменно неподвижной стрелкой.
Была, конечно, еще одна стрелка, входная. По ней Толстяк в свое время выехал на кольцо. Но к началу своего пути Толстяк никак не мог вернуться, и лишь тряска вагонов напоминала о том, что эта стрелка когда-либо существовала. Ее обозвали "Пупком" − нечто, позволившее родиться на свет, но с тех пор бесполезное.
Теперь же, скрупулезно измерив высоту свода, Свен впервые решился проехать по тоннелю на крыше. Он частенько выбирался наверх − на такой скорости еще вполне можно было дышать, даже в респираторе, если смотреть вперед. Остальные не одобряли это. Банда Кодиршо постоянно маячила поблизости, Толстяк для них был словно бельмо на глазу. Они могли подстрелить Свена из самодельного гладкоствола. Вероятность, конечно, мизерная. Но ненулевая.
Поезд ворвался в тоннель. Отраженный от стен шум привычно оглушил Свена. По корпусу пошла частая и сильная вибрация.
Нет, что бы ни говорили Ольга и Майкл про неровности дороги, это не она. Толстяк хотел свернуть. Он вожделел изменений, до дрожи, до скрежета обшивки, он чувствовал, что его шанс опять рядом, он тянулся к повороту всем естеством. Накрутив вот уже несколько десятков кругов по опостылевшему кольцу, каждый оборот чуть больше полутора дней, он каждый раз разочарованно скрипел, шуршал и трясся где-то в глубине двигателей и приводов, и каждый раз усиленно гнал вперед, чтобы как можно быстрее достичь очередного шанса.
Огромное колесо на крыше вроде бы едва уловимо сдвинулось вдоль одной из расчертивших шкуру вагона борозд, но тут поезд так сильно затрясло на стрелке, что Свен не заметил, как оно вернулось на свое место.
Толстяк летел сквозь тьму.
Свен начинал задыхаться. Он отметил про себя, что еще несколько кругов назад отлично себя чувствовал. Генераторы не справлялись. После срыва паутины, удерживающей над Ио воздух, тот улетал в межзвездное пространство, словно постепенно тающая в стакане чая льдинка. А вместе с ним уходило и тепло. Однажды, когда Мбонго напился, он признался Свену, что часть вины за срыв лежит на нем. Единственный раз, когда старый Мбонго не смеялся. Но лучше бы, думал Свен, он смеялся, а не плакал.
Однако спускаться вниз Свен не спешил. Близился еще один великий момент − выход из туннеля.
За секунду до того, как поезд выскочил на плато, Свен уцепился за поручень, опоясывающий вагон, и спустя мгновение стоячий воздух чуть не сбил его с ног. До срыва паутины такие выкрутасы даром не прошли бы, но сейчас плотности атмосферы становилось недостаточно, чтобы оторвать даже его слабые пальцы.
Огни Толстяка вонзились в гору, высившуюся поодаль, и отразились тысячей сверкающих лучей. На несколько секунд все вокруг залил беспорядочный мельтешащий свет. И в этом свете Свен обнаружил что-то непривычное − тени, которых не было в прошлые круги, тени, спрятавшиеся у выхода из тоннеля. Тени людей − и машин.
Набрав побольше воздуха, он обернулся. Так и есть. Несколько трициклов уже выруливали вдоль рельс. Поезд мчался во весь опор, но трициклы − Свен это знал − могли с легкостью обогнать его.
Толстяк летел сквозь тьму.
Его преследовали тени. Стелились вслед по холодному камню, вспарывая пыльный полумрак хищными огнями.
Свен открыл люк и кубарем скатился чуть не на голову Ольге. Та, очевидно, собиралась проверить, не помер ли он там, наверху.
− Кодиршо! − закричал он. − Кодиршо!
− Снова? − почти утвердительно спросила Ольга. − На чем они едут?
− Трициклы. Штук пять.
− И все? Странно. Пойдем, посовещаемся с мужчинами.
Свен презрительно фыркнул про себя. "Мужчинам" было лет на десять старше, чем ему. Новобранцы, недавно прибывшие. Но в нем они видели ребенка, просто потому, что он единственный не преодолел двадцатилетний рубеж. А еще им не нравилось, что он слишком много весил. Один из немногих детей, рожденных на Ио, где сила тяжести в пять раз меньше земной, он так и не привык проводить полжизни в спортзале. Его родители, выросшие на Земле, имели хотя бы какой-то стартовый потенциал. Он же сдался, превратившись в шарик массой в полторы сотни килограмм. Насколько он знал, остальные дети кончили примерно так же.
При мысли о родителях на глаза привычно навернулись слезы. Свен смахнул их, украдкой глянув, не заметила ли Ольга. Но та уже барабанила в дверь купе Фрэнка.
Советоваться с Фрэнком Свен не видел никакого толку. Тот практически не показывался из каюты, непрерывно курил травку и читал книги. Зачем Мбонго его спас, Свен не понимал. Впрочем, Мбонго явно пытался спасти всех, до кого мог дотянуться. Учитывая обстоятельства, это было непросто. Кодиршо отсек ему горняцким резаком левую ногу, руку и ухо. Мбонго выжил чудом, превратившись в кошмарного кузнечика, который передвигался только прыжками − даже костыли за отсутствием руки были бесполезны. Впрочем, в некотором смысле ему повезло, по сравнению с родителями Свена, например.
Не думать о родителях.
− Ну и что, − говорил тем временем Фрэнк. − Они нападали уже сколько раз? Семь? Восемь? Им не справиться с обшивкой Толстяка. Ее даже лазер не берет.
Он расслабленно привалился к стене, одетый в бесформенную тряпку, которую использовал вместо халата. Всклокоченная борода странно контрастировала с блестящей макушкой − голову Фрэнк тщательно брил. В одной руке он держал мягкую, строго оформленную книгу, похожую на какую-то инструкцию. В другой обычно горел косячок, но не сейчас. Свен даже немного удивился.
− Они придумывают что-то новое всякий раз! − возразила Ольга.
− Они тупые шахтеры, что они могут придумать? Только убивать.
− В прошлый раз они пытались установить малую бурилку на дальнюю цистерну, − сказал Свен. − Если бы у них получилось...
− Но у них не получилось, и бурилку разнесло об рельсы, − сказал Фрэнк и вздохнул: − Окей, я понял. У них могло получиться. Мы, правда, не знаем, что там в цистернах, может они вообще пустые.
− Я почти уверена, что там воздух. Восполняется же он откуда-то после прогулок Свена.
− Убедили, убедили. Яцек знает?
В этот момент поезд сильно тряхнуло. Обычно снаружи внутрь не проникали звуки, но сейчас через стекла вагона будто просочился далекий глухой удар.
− Что это?! − быстро спросил Майкл. − Для Пупка рано.
− Я проверю, − сказал Свен, и полез к люку.
Люк был тяжелый и очень толстый, а Свен устал. Но позволить себе опозориться перед Ольгой он не мог. Напрягая последние силы, он отвалил крышку в сторону и высунул голову.
Толстяк летел сквозь тьму.
Позади, почти у самого выхода из тоннеля, вздымался огромный столб пыли. В слабом свете далекого Солнца деталей было не рассмотреть. Но зато куда-то подевались трициклы. Свен повертел головой, пытаясь их обнаружить − безрезультатно. Он спустился вниз, закрыл люк, и сразу послышалось еле заметное шипение − вагон восстанавливал давление воздуха.
− У выхода из тоннеля что-то взорвалось или обрушилось, − сказал он.
− Кодиршо? − спросила Ольга.
− Никого поблизости. Возможно, у них что-то пошло не так.
Майкл обеспокоенно покачал головой.
− Пошли к Яцеку, − скомандовал он.
Они прошли толстую кишку между локомотивом и единственным вагоном, и углубились в узкие извилистые коридоры, совсем непохожие на прямую линию пассажирской части. Здесь располагались владения Яцека. Он постоянно сновал по набитым непонятной техникой помещениям, пытаясь разобраться в работе того или иного агрегата. Насколько Свен мог судить, ничего у него не получалось. Мбонго научил Яцека некоторым вещам, по его мнению, самым важным, но о других не рассказал ни слова.
Яцек стоял перед центральным пультом. Невысокого роста, щуплый, светлые волосы бобриком. В ухе обсидиановая серьга. Перед ним простиралось огромное поле кнопок, штук двести, затянутое в непробиваемый пластиковый гроб. Большую часть времени Яцек тратил на то, чтобы понять, как убрать преграду, но успеха не добился.
− Что это бабахнуло? − спросил он.
− Что-то взорвалось у выхода из тоннеля, − сказал Свен.
− Рельсы повреждены?
Остальные тревожно переглянулись. Им этот вопрос в голосу не приходил.
− Уже слишком далеко, − сказал Свен. − Тут на ближайшие сто метров не разглядишь ничего.
− Кодиршо начал было нас преследовать, но отстал, − сказал Майкл. − Это подозрительно. Возможно, он действительно что-то сделал с рельсами.
− И что вы предлагаете? − Яцек поднял бровь. − Вы в очередной раз пришли обсуждать, будем ли мы сворачивать в этот чертов туннель, или не будем? Сколько раз вам говорить, что это не моя епархия!
− Рано или поздно придется двигать стрелку, − сказал Свен. − Толстяк хочет этого.
− Когда ты говоришь о себе в третьем лице, я нервничаю, − сказал Яцек.
Свен мысленно обругал себя за несдержанность. Остальные не любили разговоров про мистическую сущность Толстяка, и не упускали случая подколоть его.
− Так или иначе, мы действительно не можем вечно бегать кругами, − сказала Ольга. − Температура падает. Вряд ли системы жизнеобеспечения этого чудо-поезда рассчитаны на абсолютный ноль. Но я вам могу сказать, что на него точно не рассчитано. Это рельсы. Рано или поздно они раскрошатся, и мы влепимся в ближайший кратер.
В патеру, мрачно подумал Свен. Это называется патера. Неучи.
Впрочем, они все прибыли транспортом за неделю до восстания. Ничего не успели сделать. Ни к чему не успели привыкнуть. Ничего не успели узнать. Что уж теперь. Ощущение хотя бы такого мнимого превосходства успокоило Свена.
− Слушайте, я не против как-то изменить ситуацию, − поднял руки Яцек. − Но, во-первых, мы вообще не знаем, что там. Во-вторых, Мбонго ясно сказал, что сворачивать нельзя, а во вранье он замечен не был ни разу. Если будет выбор, выжить или покинуть этот мир, я всегда предпочту выжить, ясно!
− И, наконец, в третьих, мы просто не знаем, как переключить эту чертову стрелку, − добавил Свен.
− Э-э-э... Как это не знаем? − удивился Майкл.
Он обвел взглядом недоуменные лица остальных и добавил:
− Вы хотите сказать, он вам не рассказал?
Яцек устало потер глаза.
− Хорошо, − сказал он. − Будем знать, что у нас есть эта опция. Свен, Майкл, есть в кладовке какие-нибудь оптические датчики? Можете вывести на обшивку? Поздно уже, поспать надо, а дежурить на крыше поезда не очень хорошая идея...
Майкл покачал головой.
− Но единственная, − мрачно сказал он.
Толстяк летел сквозь тьму.
Солнце зашло за горизонт, Юпитер лишь краем выглядывал из-за полюса, и мир за окнами превратился в смутные силуэты, отблески фар и звезды.
Свен копался в кладовке. Длинная узкая комната тянулась по всему второму этажу с правой стороны вагона. Внутри хранилось огромное количество самых разнообразных вещей, тщательно закрепленных к стенам, полу и даже потолку. Назначения большинства из них Свен не знал. В свое время, в надежде, что может найти оружие, он пытался провести что-то вроде инвентаризации, но после того, как полдня потратил на предмет, оказавшийся клеевым пистолетом, забросил это занятие.
Сейчас он искал банальную бечевку. Вскоре он нашел тонкий стальной трос с карабинами на концах. Пыхтя от натуги, он потащил находку к люку, и в коридоре наткнулся на Майкла. Тот стоял, задрав голову, и рассматривал окна на потолке.
− Я все пытаюсь понять, зачем здесь окна, − сказал Майкл. − Я люблю через них смотреть на звезды. Но вряд ли они сделаны для меня, правда? А учитывая, что там колеса на крыше, они вообще довольно странно... О, тебе помочь?
− Справлюсь, − выдавил Свен, пытаясь отдышаться.
Он подошел к Майклу и посмотрел вверх. Тот выключил на минуту свет, и крошечные иллюминаторы наполнились сверкающими точками.
− Красиво, да? − спросил Майкл.
− Почему? − спросил Свен. − Почему Мбонго рассказал о том, как сдвинуть стрелку, именно тебе.
Майкл хмыкнул, достал из-за уха косячок, а из кармана − зажигалку. Некоторое время он курил, не говоря ни слова. Обычно эта привычка раздражала Свена, но сейчас он радовался возможности отдохнуть.
Наконец, Майкл неопределенно махнул самокруткой и ответил:
− Я слышу два вопроса вместо одного. Почему он сказал именно мне, и почему он не сказал тебе. На второй вопрос ответить просто. Тебе обидно, поскольку ты считаешь себя аборигеном, который знал здесь каждый камень. Это правда. Но − именно знал. Как все было. О том, как есть сейчас, ты знаешь гораздо меньше нашего. Ты когда-нибудь держал в руках оружие? Пистолет?
Свен мотнул головой.
− Здесь нет оружия, − сказал Майкл. − Вообще никакого. Людям, охочим до оружия, приходится изобретать его из подручных средств. Но я − мы все − прилетели из мира, в котором очень много оружия. И я не знаю, как те двое...
Он внезапно замолчал. Как-то особенно яростно затянулся и медленно выпускал дым из ноздрей.
− Неважно, − сказал он. − Для ответа на первый вопрос нам надо перейти к другому окошку.
Майкл жестом пригласил Свена в тамбур, промежуток между купе с боковым окном, который мог бы стать уютным местом отдыха, если поставить здесь кресло с телевизором.
− Что ты видишь там? − спросил он, окинув жестом проносящийся мимо пейзаж.
− Боосавлу, − буркнул Свен.
Майкл уткнулся лбом в стекло и некоторое время смотрел, как по рыжему покрывалу Юпитера медленно проползает громада Боосавлы, возвышающейся на горизонте.
Толстяк летел сквозь тьму.
− А я вижу места, в которых я никогда не побываю, − сказал Майкл. − Я никогда не узнаю, что находится за этой скалой, например.
Свен мысленно хлопнул рукой по лицу. Майкл ткнул на группу камней, вырезанных из края патеры и перевезенных поодаль, чтобы не мешались. Огромную, в сотни километров диаметром, железную дорогу изначально построили, чтобы связать несколько карьеров, и подобные нагромождения нередко вырастали вдоль нее там и тут. Потом часть карьеров истощилась, и дорогу прибрали к рукам ученые.
Он решил не разочаровывать Майкла. Скала, так скала. Прикинув, что должно быть на проносящемся мимо участке, он ответил.
− Мелкая патера в двенадцати километрах. Ее неофициально называли Аттилой. Вся изрыта, использована. А если взять чуть левее и пройти еще километров сорок − будет Нинурта.
Майкл грустно улыбнулся.
− Туше, − непонятно сказал он. − Но я все равно не смогу увидеть своими глазами эту самую Нинурту, чем бы она ни была. Уже не смогу. Мне не сойти с рельс, понимаешь? Я привык идти, куда глаза глядят. Куда я хочу. И я полетел на Ио. Я хотел посмотреть на эти ваши силикатные вулканы. А вышло так, что я бегаю по кругу, как хомячок в колесе. Как белка. И особенно бесит, что мне еще повезло. Что я должен радоваться. А я хочу просто свернуть. Хотя бы на тот единственный поворот, который разрешен несчастному хомяку.
Он затушил бычок, аккуратно спрятал его в маленький конвертик и положил в карман.
− Возможно, Мбонго это чувствовал, − добавил он. − Не знаю. Возможно, он предполагал, что когда я пойму, что пора сворачивать, я с радостью это сделаю.
Свен почувствовал себя неловко.
− Как ты думаешь, если люк закроется не до конца, Толстяк будет успевать восполнять воздух в вагоне? − спросил он. − Или лучше поискать, где закрепиться, на внешней стороне.
− Лучше на внешней, − сказал Майкл. − Неизвестно, сколько того воздуха осталось.
Они быстро нашли, где прицепить трос. Укоротили его ножовкой, заново установили карабин, и получился страховочный линь длиной метров пять, который, с одной стороны, почти не стеснял движений, а с другой − не позволил бы дежурному свалиться с поезда, если вдруг что-то пойдет не так.
Дежурили по очереди, сначала Свен, потом Майкл, потом Ольга. Яцек, хоть и с явной неохотой, тоже взялся поучаствовать. Договорились, что будут рисовать черточки на потолочных окнах, чтобы можно было понять, если вдруг случилась беда с дежурным. Ольга постоянно забывала рисовать черточки, и Свен, выспавшийся к тому времени, то и дело лазил проверять. Каждый раз Ольга сокрушенно извинялась, но серые глаза слишком лукаво смотрели с пухлого лица, и Свену нравилось думать, что она таким образом заигрывает с ним.
Снова настала очередь Свена. Он пытался настоять на том, чтобы его вахту сделали длиннее остальных, поскольку он привык находиться на крыше, но остальные отказались. Гордые. Свен проверил карабины, пристегнул к поясу маленький бинокль, где-то выкопанный Майклом, надел очки с респиратором, и захлопнул за собой люк.
Толстяк летел сквозь тьму.
Свен сидел точно посередине вагона, подставив лицо ветру. Только так можно было спокойно дышать. Время от времени он поднимал бинокль и осматривал окрестности, но ничего не замечал. Постепенно интервалы между осмотрами становились все больше. Свен дремал, уцепившись за поручень. И чуть не проворонил нападение.
Его вырвал в реальность клекот трициклов, раздавшийся где-то совсем близко. Свен судорожно схватил бинокль. Впереди, в каком-то километре, возвышалась наспех сваренная конструкция, похожая на трамплин. И по нему уже стартовала первая машина.
Отчасти Майкл был прав, когда оценивал умственные способности шахтеров. По-своему изобретательные, точно что-то рассчитать они практически не могли. Первый трицикл просвистел высоко над Толстяком и мягко приземлился прямо на рельсы. Второй чуть задел дальнюю цистерну, перекувырнулся и исчез в облаке пыли.
Третий бухнулся прямо на локомотив! Заскользил, покорежил трубки, подскочил на одном из верхних колес Толстяка и рухнул вниз, разбившись с громким скрежетом. Но его пилот, в блестящей кислородной маске, успел выпрыгнуть и теперь надвигался прямо на Свена.
Первым желанием Свена было отстегнуть карабин и броситься прямо в люк. Он отогнал недостойные мысли, растопырил руки и стал ждать врага. Женщина в маске − это была чернокожая женщина, он помнил ее, одна из лабораторных перебежчиц − не спеша приближалась на четвереньках, нащупывая очередную борозду или поручень.
Толстяк летел сквозь тьму.
Он промчался мимо трамплина. Четвертый трицикл не долетел буквально пару метров до цистерны и упал где-то за спиной.
Женщина приблизилась слишком сильно. Свен дернулся и попытался рукой столкнуть ее с поезда. Она отпрянула, что-то крича, но из-за маски было не разобрать. Тогда она бросилась прямо на Свена, вцепилась в него обеими руками. Тот упал на спину, отпихиваясь руками и ногами, но она была сильнее, из земных. Заметив страховку, она уцепилась за нее и содрала маску.
− Вы хотите повернуть?! − закричала она. − Хотите повернуть?!
Свен опешил.
Толстяк прокатился по Пупку, грохоча и раскачиваясь. Женщина потеряла равновесие и взмахнула рукой. Маска улетела во тьму. Женщина ахнула и почти сразу же начала задыхаться, сползая вниз. Не до конца осознавая, что он делает, Свен открыл люк, сцепил себя с женщиной страховочным тросом и провалился внутрь. Он хотел было крикнуть подбегающему Яцеку, что эта женщина что-то знает про поворот, но неудачно стукнулся головой об пол и провалился во тьму.
Он очнулся оттого, что рядом кто-то истерически ржал.
− По... по... покинуть этот мир, − выдавила из себя женщина и снова расхохоталась. − Ну вы и бестолочи! Ах-ха-ха-ха! Покинуть! Ах-ха-ха! Мбонго тоже... ох, хороша шутка! Жаль, он не видит!
Свен повернул голову. Рядом на стуле сидела негритянка, слезы капали у нее из глаз. Вытереть их она не могла − руки были связаны. Он дернулся и понял, что руки связаны и у него.
− Эй, − сказал он. − Вы чего?
− Да ничего, − хмуро сказал Яцек. − Так, перестраховка.