Аннотация: Глава 2. Международное положение: пропаганда и мнения граждан. Параграф 1.
Глава 2.
Международное положение: пропаганда и мнения граждан.
1. Май-август 1939 г. Переговоры с Англией и Францией, договор с Германией в прессе.
Весна и лето 1939 года - период острого международного кризиса. Это время лихорадочных явных и тайных дипломатических контактов между СССР и Британией с Францией, Британии и Германии, СССР и Германии. Причём, как выразился Л. А. Безыменский, "в Берлине были полностью информированы о том, что происходит между Москвой и Лондоном", "в Лондоне с января 1939 г. знали о намерении Гитлера искать сближения с СССР", а "альтернативная, "двойная" игра Лондона была известна Сталину" ["Круглый стол": Вторая Мировая война - истоки и причины//Вопросы истории, N6//1989. С. 16]. Эта напряжённая ситуация разрешилась заключением Пакта Молотова-Риббентропа, нападением Германии на Польшу и вступлением в войну Британии и Франции. Европу охватило пламя Второй Мировой войны.
Переговоры между СССР, Англией и Францией о возможности заключения союза против Гитлера начались в апреле, в июле было решено провести переговоры военных миссий в Москве, но в августе они закончились ничем, вместо союза с Англией и Францией советские руководители выбрали договор с Германией.
Важно определить, в каком виде все эти переговоры преподносились общественности, как пропаганда объясняла неожиданный для советских людей сговор с Гитлером.
1 мая в статье в "Правде" генсек ИККИ Георгий Димитров писал, что "банкротство мюнхенской политики "умиротворения" настолько наглядно и бесспорно, что никто, в том числе и её творцы, не решаются теперь это оспаривать... события, последовавшие за Мюнхеном, наглядно показывают, что мюнхенское соглашение не только не привело к миру, а всемерно содействовало дальнейшему расширению агрессии, что вместо преодоления империалистических противоречий получилось их новое обострение". К тому же "всё более становится ясным для всех что острие фашистской агрессии сейчас направляется прежде всего против западноевропейских государств. Надежды реакционной английской и французской буржуазии толкнуть фашистских хищников против Советского Союза пока не оправдались. Не оправдались не потому, что фашизм от подобных планов вообще отказывается, но потому, что советский орех слишком крепок для фашистских зубов. Фашизм боится на этом не только потерять свои зубы, но и сломать шею, и поэтому предпочитает направлять свою агрессию по линии наименьшего сопротивления" [Правда. 1939, 1 мая].
31 мая на сессии Верховного Совета с докладом "О международном положении и внешней политике СССР" выступил Молотов. В своём докладе он говорил:
"Ещё недавно авторитетные представители Англии и Франции старались успокоить общественное мнение своих стран, прославляя успехи злополучного мюнхенского соглашения... Мюнхенское соглашение было, так сказать, кульминационным пунктом политики невмешательства, кульминационным пунктом политики соглашательства с агрессивными странами. А к каким результатам эта политика привела? Остановило ли агрессию мюнхенское соглашение? Нисколько. Напротив, Германия не ограничилась полученными в Мюнхене уступками... Германия пошла дальше, просто-напросто ликвидировав одно из больших славянских государств - Чехо-Словакию... ликвидация Чехо-Словакии... показала всему миру, к чему привела политика невмешательства... Провал этой политики стал очевидным". В результате "есть... ряд признаков того, что в демократических странах Европы всё более приходят к сознанию провала политики невмешательства, приходят к сознанию необходимости более серьёзных поисков мер и путей для создания единого фронта миролюбивых держав против агрессии. В такой стране, как Англия, стали громко раздаваться речи о необходимости крутого изменения внешней политики". Кроме речей, по словам Молотова, последовали и реальные действия: "одной из характерных черт последнего периода следует признать стремление неагрессивных европейских держав привлечь СССР к сотрудничеству в деле противодействия агрессии... Советское правительство приняло предложение Англии и Франции о переговорах, имеющих целью укрепить политические отношения между СССР, Англией и Францией и наладить фронт мира против дальнейшего развития агрессии". Правда, в начавшихся переговорах не всё идёт гладко. "...В некоторых англо-французских кругах... не нашёл благосклонного к себе отношения" элементарный "принцип взаимности и равных обязанностей": "Гарантировав себя от прямого нападения агрессоров пактами взаимопомощи между собой и Польшей и обеспечивая себе помощь СССР в случае нападения... на Польшу и Румынию, англичане и французы оставляли открытым вопрос - может ли СССР... рассчитывать на помощь с их стороны в случае прямого нападения на него... равно как оставляли открытым другой вопрос - могут ли они принять участие в гарантировании граничащих с СССР малых государств, прикрывающих северо-западные границы СССР". Но в последних англо-французских "предложениях уже признаётся на случай прямого нападения агрессоров принцип взаимопомощи между Англией, Францией и СССР на условиях взаимности. Это, конечно, шаг вперёд" [Правда. 1939, 1 июня; Красная звезда. 1939, 1 июня].
Германия советской пропагандой в середине 39-го ещё характеризуется как агрессор, Англия и Франция - "неагрессивные" государства, с которыми следует договориться.
Постоянно появлялись материалы о поддержке рядом политиков, общественным мнением, народом Англии и Франции идеи союза с СССР. К типичным таким общениям можно отнести корреспонденции ТАСС от 9 и 20 июня. Советская пропаганда применяла проверенное средство: излагать позицию сталинского руководства, цитируя подходящие места из "буржуазных" газет. Типичные сообщения - наподобие корреспонденций ТАСС от 9 и 20 июня.
9 июня советские газеты сообщали о статье Черчилля в "Дейли телеграф энд Морнинг пост". В своей статье "Черчилль выражает удовлетворение тем, что общественное мнение в Англии и Франции довольно быстро пришло к заключению, что необходим тройственный пакт с СССР". Черчилль "считает, что СССР не менее заинтересован, чем западные державы, в создании такого блока по следующим соображениям: 1) Появление германской флотилии на Чёрном море представляло бы угрозу для СССР. 2) Германская угроза Украине и Польше. 3) Вторжение германских фашистов в балтийские государства или Финляндию заставило бы СССР, даже если бы он оставался один, возобновить войны Петра Великого" [Правда. 1939, 9 июня. Красная звезда. 1939, 9 июня].
20 июня сообщалось о статье Ллойд-Джорджа, озаглавленной "Если не обеспечим себе поддержку СССР, то мы провалимся". Ллойд-Джордж выражал сожаление по поводу "невыносимого и необъяснимого промедления с переговорами в СССР". Он пришёл к выводу, что в случае войны в Центральной Европе "западные демократические державы потерпели бы поражение, если бы не обеспечили себе помощь СССР". Ллойд-Джордж писал: "Каждый час задержки угрожает миру. Если бы завтра в Москве было объявлено о военном союзе против агрессии, Германия знала бы, что её агрессия в Европе пришла бы к концу, что она не сможет вторгнуться на территорию независимых государств, не подвергаясь риску катастрофы" [Правда. 1939, 20 июня. Красная звезда. 1939, 20 июня. Ленинградская правда. 1939, 20 июня].
По традиции советская пресса предоставляла трибуну представителям "прогрессивной" западной общественности. Например, 17 июня "Правда" опубликовала статью члена французской палаты депутатов и генерального секретаря Международного комитета общества друзей СССР Фернана Гренье "Друзья Советского Союза во Франции". Автор делал вывод: "Да, Советский Союз любят во Франции! Среди его верных и преданных друзей - сотни тысяч передовых рабочих, крестьян, представителей интеллигенции" [Правда. 1939, 17 июня].
Советская пропаганда обосновывала мысль о том, что Англия и Франция сами должны быть заинтересованы в союзе с СССР, так как Гитлер угрожает прежде всего им. Примечательно, что эти утверждения вполне совпадали с данными, поступавшими Сталину от разведки. Так, 17 мая Ворошилову и Сталину легло на столу донесение, согласно которому ближайший сотрудник Риббентропа доктор Клейст 2 мая говорил: "По собственному высказыванию Гитлера, сделанному им в разговоре с Риббентропом, Германия переживает в настоящий момент этап своего военного закрепления на Востоке, которое, не взирая на идеологические соображения, должно быть достигнуто какими угодно средствами. За беспощадным очищением Востока последует "западный этап", который должен окончиться поражением Франции и Англии, будь то военным или политическим путем. Лишь после этого можно будет рассчитывать на осуществимость разгрома Советского Союза" [Из истории Великой Отечественной войны. Накануне войны (1936-1940 гг.)//Известия ЦК КПСС, N3//1990. С. 216-217; Что сказал доктор Клейст в 1939 году//Военно-исторический журнал, N12//1991. С. 21]. Мы убеждаемся, что советская пресса часто буквально и прямо выражала умонастроения сталинского руководства.
О ходе переговоров регулярно появлялись официальные сообщения Наркоминдела. Первое такое сообщения относится к 16 июня. В нём сообщалось о беседе Молотова и Потёмкина (первый заместитель наркоминдела) с английским и французским послами Сидсом и Наджиаром, директором Центрального департамента британского МИДа Стрэнгом:
"Беседа продолжалась более 2 часов. Обсуждались основные вопросы разногласий. Тов. Молотову были вручены тексты англо-французских формулировок по вопросам переговоров.
Результаты первой беседы и ознакомления с англо-французскими формулировками оцениваются в кругах Наркоминдела, как не вполне благоприятные" [Правда. 1939, 16 июня. Красная звезда. 1939, 16 июня. Ленинградская правда. 1939, 16 июня].
На следующий день появилась информация о новой беседе, в этот раз о разногласиях не говорилось, сообщалось лишь: "Беседа длилась около часа" [Правда. 1939, 17 июня. Красная звезда. 1939, 17 июня. Ленинградская правда. 1939, 17 июня]. Подобные сообщения и в дальнейшем не содержали никакой оценки хода переговоров, сообщая лишь об их факте [Правда. 1939, 23 июня, 4, 10, 28 июля. Красная звезда. 1939, 23 июня, 4, 10, 28 июля. Ленинградская правда. 1939, 23 июня, 4, 10, 28 июля].
29 июня на первой странице "Правды" была напечатана статья А. Жданова (заведующий отделом пропаганды и агитации ЦК ВКП(б), член Политбюро) с говорящим заголовком"Английское и французское правительства не хотят равного договора с СССР". Вероятнее всего, судя по важности и стилю, редактировал её сам Сталин. Статья начиналась с утверждения:
"Англо-франко-советские переговоры о заключении эффективного пакта против агрессии зашли в тупик. Несмотря на предельную ясность позиции Советского правительства, несмотря на предельную ясность позиции Советского правительства, несмотря на все усилия Советского правительства, направленные на скорейшее заключение пакта взаимопомощи, в ходе переговоров не заметно сколько-нибудь существенного прогресса".
Затем Жданов рассуждал:
"В связи с этим возникает вопрос: в чём причина затяжки переговоров, благоприятного окончания которых с нетерпением и надеждой ожидают все миролюбивые народы, все друзья мира?...
Англо-советские переговоры... с момента предъявления нам первых английских предложений 15 апреля продолжаются уже 75 дней, из них Советскому правительству на подготовку ответов на различные английские проекты и предложения 16 дней, а остальные 59 ушли на задержку и проволочки со стороны англичан и французов...
Известно, далее, из практики заключения международных соглашений, подобных англо-советскому, что та же самая Англия заключила пакты о взаимопомощи с Турцией и Польшей в течение очень короткого времени. Отсюда следует, что когда Англия пожелала заключить договоры... она сумела обеспечить надлежащие темпы переговоров. Факт недопустимой затяжки и бесконечных проволочек в переговорах с СССР позволяет усомниться в искренности подлинных намерений Англии и Франции и заставляет нас поставить вопрос о том, что именно лежит в основе такой политики: серьёзные стремления обеспечить фронт мира, или желание использовать факт переговоров, как и затяжку самих переговоров, для каких-то иных целей, не имеющих ничего общего с делом создания фронта миролюбивых держав".
По словам Жданова, "английское и французское правительства нагромождают искусственные трудности, создают видимость серьёзных разногласий", например, в вопросе о гарантиях прибалтийским странам, которые требовала советская сторона. Статья завершалась выводом:
"Всё это говорит о том, что англичане и французы хотят не такого договора с СССР, который основан на принципе равенства и взаимности, хотя ежедневно приносятся клятвы, что они тоже за "равенство", а такого договора, в котором СССР выступал бы в роли батрака, несущего на своих плечах всю тяжесть обязательств. Но ни одна уважающая себя страна на такой договор не пойдёт, если не хочет быть игрушкой в руках людей, любящих загребать жар чужими руками. Тем более не может пойти на такой договор СССР, сила, мощь и достоинство которого известны всему миру.
Мне кажется, что англичане и французы хотят не настоящего договора, приемлемого для СССР, а только лишь разговоров о договоре для того, чтобы спекулируя на мнимой неуступчивости СССР перед общественным мнением своих стран, облегчить себе путь к сделке с агрессорами.
Ближайшие дни должны показать: так это или не так".
Видимо, вопрос был ещё не решён.
Жданов по сути дела обвинил англо-французскую сторону в извращении цели переговоров, в использовании их для торга с Германией. Газета выступила тут не только средством информирования населения, но и средством давления на англичан и французов.
Жданов в статье оговаривался: "Я позволю себе высказать по этому поводу моё личное мнение, хотя мои друзья и не согласны с ним (курсив наш - Т. М.). Они продолжают считать, что английское и французское правительства, начиная переговоры с СССР... имели серьёзные намерения создать мощный барьер против агрессии в Европе" [Правда. 1939, 29 июня]. Слова, на страницах центрального и руководящего органа партии выглядящие крайне необычно. Таким образом, каков бы ни был исход переговоров, "Правда" и советское руководство оказались бы правы. Завершись они успешно: можно было бы напомнить, что это было "личное мнение" Жданова. Если бы соглашение не было подписано: неправыми оказывались лишь некие неназванные по именам "друзья" Жданова.
В июле в Лондоне шли переговоры между, с одной стороны, германским чиновником по особым поручениям Г. Вольтатом и, с другой, английским министром внешней торговли Р. Хадсоном и ближайшим советником премьер-министра Г. Вильсоном [О переговорах Вольтата см.: Документы и материалы кануна Второй Мировой войны. М.: Госполитиздат. 1948. Т. II. Архив Дирксена (1938-1939 г.г.) С. 70-77; Безыменский Л. А. Сталин и Гитлер перед схваткой. М.: "Яуза", "Эксмо". 2009. С. 209-216; История второй мировой войны. Т. 2. М.: Воениздат. 1974. С. 147-148; Проэктор Д. М. Фашизм: путь агрессии и гибели. М.: "Наука". 1985. С. 166-167]. Речь шла о договоре о ненападении, разделе сфер экономических интересов, широком хозяйственном сотрудничестве. Однако 20 июля после последней беседы с Вольтатом (он вылетел в Берлин) "Хадсон пошёл на дипломатический приём и после солидной порции виски поведал присутствующим о секретных переговорах" [Розанов Г. Л. Сталин-Гитлер. Документальный очерк советско-германских дипломатических отношений, 1939-1941 гг. М.: "Международные отношения". 1991. С. 57]. Сообщения об этом тут же появились в английской прессе, пересказывали их и советские газеты [Правда. 1939, 23, 24, 25, 26 июля. Красная звезда. 1939, 23, 24, 26 июля]. Содержание переговоров при этом сводилось к возможности крупного английского займа Германии и создания некоего совместно управляемого "кондоминиума" из африканских колоний. "Кранная звезда" после этого напечатала статью "Английские кредиты агрессорам", в которой приходила к выводу о подготовке "экономического Мюнхена" [Красная звезда. 1939, 28 июля].
Перед самым заключением договора с Германией в советских газетах появились сообщения о "попытке нового Мюнхена" [Правда. 1939. 17, 19, 21 августа. Красная звезда. 1939, 21 августа]. Со ссылкой на газету английских коммунистов утверждалось, что британский премьер Чемберлен готов "на всех парах устремиться к новому Мюнхену", сообщалось о посылке в Данциг английской экономической миссии, которая сравнивалась с миссией Ренсимена [В конце июля 1938 года английское правительство направило в Прагу лорда Ренсимена в качестве посредника для решения германо-чехословацкого спора о Судетах. Ренсимен был одним из тех английских политиков, которые настаивали на всяческих уступках Германии и судетским нацистам. Итогом этой политики стал печально известный Мюнхенский договор] в Прагу в сентябре 1938 года, после которой Англия предложила Чехословакии принять германские требования.
Симптоматично, что перед самым заключением договора с Германией газеты прекратили печатать какие-либо материалы, говорящие о ходе переговоров с Британией и Францией, перешли на тему вероломства английского правительства.
Параллельно с переговорами с Англией и Францией шли тайные переговоры с Германией. Однако это никак не отражалось на советской печати, проводившей чёткую антифашистскую и антигерманскую линию. К сожалению, объём данной работы не позволяет подробно рассмотреть все её сюжеты, но на некоторых характерных чертах мы всё же остановимся.
Нацистская Германия изображалась густыми чёрными красками. Печатались материалы о нищете немецких крестьян, ужасных условиях жизни рабочих, дезертирстве из армии, угнетении чехов. Одновременно с тем это - крайне агрессивное государство. Речь шла о подготовке войны с Польшей, об интервенции немцев в Испании, о планах захвата Балкан, Ближнего Востока, Аландских островов, бывших германских колоний. Если верить "Правде", то Европа буквально кишела немецкими шпионами - их арестовывали в Польше, в Англии, во Франции, в Швеции, даже в союзной Гитлеру фашистской Италии; они массово проникали в Северную и Южную Америки, в Иран и Сирию.
Одним из свидетельств готовившейся агрессии против Польши был распространённый среди солдат вермахта германо-польский разговорник [Первое сообщение о нём см.: Правда. 1939, 15 августа. Красная звезда. 1939, 15 августа]. Его высмеивал в своём фельетоне "Словарь каннибалов" Г. Рыклин:
"На немецком языке писались замечательные научные труды, поэмы, стихи, песни. В этих сочинениях мир познавал Германию, как страну благородной человеческой мысли, страну высокой культуры.
И вот страну отодвинули временно назад, к островам Фиджи, поближе к каннибалам. И в статьях её газет, в её словарях мы читает:
- Стой! Ни с места! Руки вверх! Буду стрелять!
Вот и всё, что может выжать из себя фашистский каннибал" [Правда. 1939. 18 августа].
При этом газеты разделяли немцев и фашистов. И приписывали это разделение другим, например, в статье "В оккупированной Чехо-Словакии" сообщалось:
"Чешский народ ненавидит не всех немцев, рассказывает журнал ("Правда" ссылалась на немецкий эмигрантский антифашистский еженедельник "Ди нойе вельтбюне" - Т. М.). Он строго различает немцев и фашистов. Народ относится с симпатией к эмигрировавшим из фашистской Германии немцам-антифашистам. Он не смешивает солдат германской армии со штурмовиками. Недавно на площади Республики в Праге какая-то женщина в припадке неудержимого гнева плюнула в лицо германскому солдату. Из толпы раздались возмущённые возгласы: "Солдаты не виноваты, их пригнали сюда силой". В самом деле, теперь уже многие германские солдаты понимают, что они были обмануты командованием".
О том, что было женщине за плевок в лицо немецкого солдата, "Правда" умалчивала. Пропаганды проводила строгую классовую, догматическую линию. Рядовые немецкие солдаты - пролетарии, они не могут быть врагами, они сами настроены против Гитлера. Создавался раздвоенный образ врага. Есть солдат, а есть фашист, офицер. Между ними - антагонизм. В той же статье утверждалось:
"В другом городе, когда агенты Гестапо арестовали мужчин, женщины разрыдались. Присутствовавшие германские солдаты сказали им: "Не плачьте, вы не единственные жертвы. С 1933 года мы также являемся жертвами!"" [Правда. 1939. 16 мая].
Таким образом (не будем забывать и многочисленных сообщениях о дезертирстве) низводилась до нуля немецкая военная мощь. С такими немцами - настроенными против своей власти - воевать не трудно. Эта линия в пропаганде проводилась долгие годы и разными путями. В книге Николая Шпанова "Первый удар" уже к концу первого дня войны с СССР в Германии начиналась революция. В фильме 1938-го года "Если завтра война" события развивались так же.
Ветеран войны В. А. Смирнов вспоминал: "Ещё в 30-е годы в начальных классах школы нам учительница вдалбливала, что "братья по классу", переодетые в солдатские шинели, насильно согнанные капиталистами для войны с нами, не будут воевать против страны рабочих и крестьян. А мы, глупенькие, слушали, верили, и в нашем воображении уже мерещилась эдакая лёгкая война, в которой "братья по классу" полками и дивизиями будут переходить на нашу сторону, с капитализмом во всём мире будет покончено. Мы верили в классовую сознательность немецкого, итальянского, румынского, венгерского, финского рабочего класса" [Смирнов В. А. О "братьях по классу"//Самсонов А. М. Знать и помнить: диалог историка с читателем. М.: Политиздат. 1988. С. 79]. Пропаганда кормила народ сказками, дезориентировала его. Итогом стало то, что, как вспоминал тот же В. А. Смирнов, в первые недели войны красноармейцы 8-го мехкорпуса, в котором он служил, "спрашивали у комиссара Попеля: "Как там чувствует себя немецкий рабочий класс? Не поднял ли он восстание против Гитлера?"" [Там же. С. 80. О подобных настроения в 20-е годы см.: Голубев А. В. "Если мир обрушится на нашу Республику...": Советское общество и внешняя угроза в 1920-1940-е гг. М.: "Кучково поле". 2008. С. 103-104].
Другой фронтовик, М. М. Березин, записывал в своём дневнике:
"20 июля 1941 года поджигаем два танка, взяв в плен трех танкистов. Какими же мы были наивными человеколюбцами, пытаясь при их допросе добиться от них классовой солидарности. Нам казалось, что от наших бесед они прозреют и закричат: "Рот фронт!" Мы хорошо знали произведения из времен Гражданской войны и совершенно не знали современного немца-фашиста. А они, нажравшись нашей каши из наших же котелков, накурившись из наших же добровольно подставленных кисетов, с наглой, ничего не выражающей рожей отрыгивают нам в лицо: "Хайль Гитлер!" Кого мы хотели убедить в классовой солидарности -- этих громил, поджигающих хаты, насильников и садистов, с губной гармошкой во рту убивающих женщин и детей? Мы стали понимать и с каждым днем боев все больше убеждаться, что только тогда фашист становится сознательным, когда его бьешь" [Цит. по: Сенявская Е. С. Психология войны в XX веке - исторический опыт России. М.: РОССПЭН. 1999. С. 263; Сенявская Е. С. Человек на войне. Историко-психологические очерки. М.: ИРИ РАН. 1997. С 47-48].
Не сразу перестроилась и пропаганда. Сам Сталин в свой речи 3 июля 1941 года сказал, что у СССР есть союзник "в том числе и в лице германского народа, порабощённого гитлеровскими заправилами" [Сталин И. В. О Великой Отечественной войне Советского Союза. М.: Воениздат. 1948. С. 16].
Только в ходе войны, в столкновениях с реальным, а не изображённым на печатных страницах врагом, советские люди стали избавляться от этого заблуждения. Удивительно, но у некоторых из них дезориентирующий, раздвоенный образ врага настолько крепко засел в сознании, что не исчез даже к 1942-му году. В сводках НКВД о настроениях населения Ленинграда зафиксировано, что вскоре после заключения подписания одного из соглашений между СССР, Англией и США в июне 42-го, один из бойцов МПВО Красногвардейского района говорил: "Теперь немцам крышка. Как только откроется второй фронт, Гитлеру некуда будет деваться - в Германии будет революция и немецкий народ свергнет Гитлера" [Международное положение глазами ленинградцев, 1941-1945 (Из Архива Управления Федеральное Службы Безопасности по г. Санкт-Петербургу и Ленинградской области). СПб.: "Европейский дом". 1996. С. 51].
Чтобы показать слабость гитлеровского государства, в 1939 году перепечатывались статьи из иностранной периодики. Так, 26 июля "Правда" опубликовала сокращённый перевод статьи Вильсона Вудсайта из американского журнала "Харперс". Статья завершалась выводом:
"Если начнётся война, фашистов будет более всего беспокоить не техника и не снабжение, а настроение населения. Недаром пользуется фашистский режим широко известной системой тайной полиции, концентрационных лагерей. Германский народ уже не тот, что в 1914 году. Миллионы людей в Германии ненавидят фашистский режим. Нынешнее население Германии нельзя повести на любую войну, в особенности на войну, которая ведётся не ради абсолютной самозащиты. Может ли Гитлер быть настолько не осведомлён об этих настроениях своего народа, делающих опасной для него любую войну, которую германский народ сочтёт не навязанной?
Учитывая это настроение населения, положение с сырьём, слабость и ненадёжность союзников и наличие множества врагов, можно определённо сказать, что единственное, чего Гитлер не может сделать, это - начать войну" [Правда. 1939, 26 июля].
14 августа была напечатана статья "Разоблачённый миф", в которой сообщалось о книге венгерского историка Лайоша "Военные шансы Германии". Лайош считал, что армия Германии недостаточно обучена, ей не хватает офицерских кадров, её экономическое положение - тяжёлое, качество продукции ухудшается, не хватает рабочей силы, германские власти всё чаще сталкиваются с саботажем и волнениями. Завершалась статья выводом:
"Факты, приведённые в книге доктора Лайоша, заставляют последнего придти к заключению, что в предстоящей войне, которую разжигает Германия, она потерпит поражение" [Там же, 14 августа. Первое упоминание этой книге на страницах "Правды" относится к 15 июля].
Эту же мысль обосновывал журнал "Большевик". В июле в редакционной статье "Вторая империалистическая война", подчёркивалось: "Фашизм в исключительной степени обостряет все противоречия, свойственные капитализму. Фашистские гнёт вызывает глубокую ненависть и возмущение масс, ускоряет революционизирование рабочего класса и трудящихся и усиливает их тягу к единству действия против фашизма. Тыл - ахиллесова пята агрессоров" [Вторая империалистическая война//Большевик, N13//1939. С. 74]. Цитировался Георгий Димитров: "Фашистская диктатура буржуазии - это власть свирепая, но непрочная" [Там же. С. 73]. Заканчивалась статья предсказанием, что в случае войны с фашистами "многочисленные друзья рабочего класса СССР... постараются ударить в тыл своим угнетателям" [Там же. С. 76].
То есть гитлеровская Германия рисовалась как государство диктаторское, с режимом жестокого угнетения населения, архиагрессивное, но при этом слабое изнутри, обречённое на поражение. Немецкий народ от государства отделялся, предсказывалось его восстание. Угроза изображалась в упрощённом, примитивном виде. Общество заранее демобилизовалось, готовясь к лёгкой войне в виде прогулки с целью освобождения страдающих. К указанным свидетельствам можно добавить бесчисленное число схожих. Например, и. о. директора Ленинградского института истории ВКП(б) Е. А. Соколова а августе 41-го записывала в совеем дневнике: "Почему фашисты продолжают захватывать наши советские земли? Вот вопрос, который волнует всех. Однажды мне даже инструктор нашего райкома ВКП(б) Пономарева сказала, что они ночи не спит и всё думает: "Почему немецкие рабочие сражаются против Советского Союза?"". Историк и архивист Г. А. Князев в своём дневнике сетовал: "Сколько было надежд, что при нападении на Советский Союз пролетариат нападающих стран не допустит этого. Всё это оказалось мечтой!.." [Цит. по: Пянкевич В. Л. Немцы в неформальном коммуникативном пространстве блокадного Ленинграда//Россия. Век двадцатый: Сборник статей к 95-летию доктора исторических наук В. М. Ковальчука. СПб.: "Нестор-История". 2011. С. 49].
Начало повороту в предвоенной пропаганде положила передовая статья "Правды" от 2 августа, посвящённая заключённому 19 числа торгово-кредитному соглашению с Германией. В ней было сказано:
"Новое торгово-кредитное соглашение между СССР и Германией, родившись в атмосфере напряжённых политических отношений, призвано разрядить эту атмосферу. Оно может стать серьёзным шагом в деле дальнейшего улучшения не только экономических, но и политических отношений между СССР и Германией" [Правда. 1939, 21 августа].
В ночь с 23 на 24 августа был подписан советско-германский договор о ненападении. Утром "Правда" в передовице заявляла:
"Содержание каждого отдельного пункта договора, как и всего договора в целом, проникнуто стремлением избежать конфликта, укрепить мирные и деловые отношения между обоими государствами. Нет никакого сомнения, что заключённый договор о ненападении ликвидирует напряжённость, существовавшую в отношениях между СССР и Германией...
Заключение договора между СССР и Германией является несомненно фактом крупнейшего международного значения, ибо договор представляет собой инструмент мира, призванный не только укрепить добрососедские и мирные отношения между СССР и Германией, но и служить делу всеобщего укрепления мира.
Вражде между Германией и СССР кладётся конец. Различие в идеологии и в политической системе не должно и не может служить препятствием для установления добрососедских отношений между обеими странами. Дружба народов СССР и Германии, загнанная в тупик стараниями врагов Германии и СССР, отныне должна получить необходимые условия для своего развития" [Правда. 1939, 24 августа. Перепечатано: Красная звезда. 1939, 25 августа. Ленинградская правда. 1939, 25 августа].
Несколько дней печатались сообщения об иностранных отзывах о договоре [Правда. 1939, 25, 26, 27, 28, 29 августа. Красная звезда. 1939, 26, 27, 29 августа. Ленинградская правда. 1939, 26, 27, 28, 29 августа]. Значительное место среди них занимали отзывы германские. Например:
"Газета "Фелькишер беобахтер" пишет, что весть о новом пакте между Германией и СССР воспринята великим народом, как восстановление того положения, которое существовало между народами Германии и России, за исключением короткого перерыва. "Новый договор с Москвой, - пишет далее газета, это - принципиальная политика, смысл которой состоит в том, чтобы сохранить хорошие отношения между народами, которые не разделены никакими "противоречиями". Нигде на пути Германии и СССР, пишет газета, нет вражды интересов. Этими причинами и объясняется тот факт, что обе державы в течение столетий жили в мире и поддерживали жизненные связи" [Правда. 1939, 25 августа].
Так из главного врага Германия в советской прессе стала превращаться в соседа, с которым "в течение столетий жили в мире".
Отдельное место занимали отзывы японских газет:
"Газета "Иомиури" пишет, что действия Германии вопреки существующему антикоминтерновскому пакту и без предварительной консультацией с Японией "не имеют оправдания". Газета считает, что антикоминтерновский пакт потерял своё значение.
Газета "Кокумин" в передовой пишет, что антикоминтерновский пакт превратился в мёртвую букву. "Германия и Италия (которая, видимо, последует примеру Германии) не являются больше союзниками Японии"" [Там же, 26 августа].
Суть этих сообщений советских газет сводилась к обоснованию очередной победы советской дипломатии - ликвидации германо-японского союза. Особенно убедительно это выглядело потому, что Пакт Молотова-Риббентропа действительно вызвал в Японии смену правительства.
Печатаемые отзывы из Англии и Франции рисовали свою картину. Например, из Франции сообщалось:
"Ряд газет, близких к официальным кругам, пытаются ввести общественное мнение в заблуждение относительно действительного существа и значения заключённого договора. Характерно, что газеты "Журналь де деба", "Тан" и другие, усиленно стремившиеся столкнуть Советский Союз с Германией, теперь всячески ухищряются, чтобы доказать, что договор невыгоден для обеих сторон.
Близкие и официальным кругам газеты пытаются переложить на СССР ответственность за неудачу англо-франко-советских переговоров. Отвечая на эти инсинуации, газета "Се суар" заявляет, что прибывшие в Москву английская и французская военные миссии не располагали полномочиями даже для заключения соглашений чисто технического порядка. Газета подчёркивает, что в Лондоне усиленно циркулировал слух о том, что Чемберлен, отправляя военную миссию в Москву, хотел тем самым облегчить себе роспуск парламента на каникулы" [Там же, 25 августа].
"Газеты "Юманите" и "Се суар" сотнями получают резолюции от общественных, культурных и профсоюзных организаций, одобряющих мирную политику СССР. Газеты публикуют среди других резолюцию ассоциации "Движения за мир и свободу", приветствующую большой дипломатический успех, одержанный Советским Союзом. Подобные же резолюции получены от союза земледельческой молодёжи Франции, от некоторых муниципальных советов и других организаций" [Там же. 1939, 26 августа].
То есть прогрессивная западная общественность ("Юманите" и "Се суар" - коммунистическая пресса), только что осуждавшая фашизм, теперь вдруг горой встала за дружбу СССР с Германией. Без серьёзных объяснений (только с добавлением критики в адрес своих правительств) [В пропаганде западных компартий одобрение договора СССР и Германии сочеталось с дальнейшим осуждением Германии как главного агрессора. Советские газеты сообщали лишь о первом из этих двух элементов. Такая двойственная позиция затрудняла работу зарубежных коммунистов, вызывала замешательство. А 8 сентября свет увидела директива ИККИ, предписывавшая считать войну несправедливой со стороны всех воюющих держав и разоблачать её виновников прежде всего в своих странах. О позиции зарубежных компартий и Коминтерна подробнее см.: Коминтерн и советско-германский пакт о ненападении//Известия ЦК КПСС, N12//1989; Некоторые вопросы истории Коминтерна//Новая и новейшая истории, N2//1989; Фирсов Ф. И. Архивы Коминтерна и внешняя политика СССР в 1939-1941 гг.//Новая и новейшая история, N6//1992].
27 августа в газетах появилось интервью Ворошилова, возглавлявшего переговоры с прибывшими в Москву военными представителями Британии и Франции. Ворошилов возлагал вину за срыв переговоров на Англию и Францию:
"Вопрос. Агентство Рейтер по радио сообщает: "Ворошилов сегодня заявил руководителям английской и французской военных миссий, что ввиду заключения договора о ненападении между СССР и Германией, Советское Правительство считает дальнейшие переговоры с Англией и Францией бесцельными".
Соответствует ли действительности это заявление агентства Рейтер?
Ответ. Нет, не соответствует действительности. Не потому прервались переговоры с Англией и Францией, что СССР заключил пакт о ненападении с Германией, а наоборот, СССР заключил пакт о ненападении с Германией в результате между прочим того обстоятельства, что военные переговоры с Францией и Англией зашли в тупик в силу непреодолимых разногласий" [Правда. 1939, 27 августа. Красная звезда. 1939, 27 августа. Ленинградская правда. 1939, 27 августа].
До заключения 23 августа в газетах постоянно появлялись сообщения о подготовке немцами агрессии против Польши, о германских провокациях и нарушениях границы, о гонениях на поляков в Германии. Теперь же 28 августа со ссылкой на Берлин сообщалось:
"Германские газеты сообщают о растущем обострении германо-польских отношений. Газеты приводят сведения, поступающие из пограничных с Польшей областей, говорящие об усиленных военных приготовлениях Польши.
Сообщается об участившихся случаях обстрела германских самолётов польскими военными кораблями. Так, например, газеты сообщают, что вчера германский самолёт регулярной пассажирской линии, летящий из Данцига в Берлин, был обстрелян в открытом море польскими военными кораблями. На борту самолёта находилось 14 пассажиров..."
Но на той же странице говорилось со ссылкой на Варшаву о нарушении границы немецким патрулём и его перестрелке с польскими пограничниками, о нарушении границы германскими диверсантами и самолётами [Правда. 1939, 28 августа. Красная звезда. 1939, 28 августа].
Хотя антипольская кампания уже начала делать свои первые шаги, поворот ещё полностью не завершился, сохранялась двойственность.
31 августа Молотов выступил с докладом перед Верховным Советом о ратификации договора с Германией. Он заявил:
"Советско-германский договор о ненападении кладёт конец враждебности между Германией и СССР, а это в интересах обеих стран. Различие в мировоззрениях и в политических системах не должно и не может быть препятствием для установления хороших политических отношений между обоими государствами, как подобное же различие не препятствует хорошим политическим отношениям СССР с другими несоветскими, капиталистическими странами. Только враги Германии и СССР могут стремиться к созданию и раздуванию вражды между народами этих стран. Мы стояли и стоим за дружбу народов СССР и Германии, за развитие и расцвет дружбы между народами Советского Союза и германским народом".
Так же Молотов указал, что благодаря договору с Германией "поле возможных военных столкновений в Европе суживается", и что если и будут военные столкновения, то "масштаб этих военных действий теперь будет ограничен. Недовольны таким положением могут быть только поджигатели всеобщей войны в Европе, те, кто под маской миролюбия хотел зажечь всеевропейский военный пожар" [Правда. 1939, 1 сентября. Красная звезда. 1939, 1 сентября. Ленинградская правда. 1939, 1 сентября; Молотов В. О ратификации советско-германского договора о ненападении//Большевик, N15-16//1939. С. 11-12]. Говоря о западных "поджигателях войны", которые хотели столкнуть СССР и Германию, Молотов вспомнил о прежней антигитлеровской пропаганде: "Надо признать, что и в нашей стране были некоторые близорукие люди, которые, увлекшись упрощённой антифашистской агитацией, забывали об этой провокаторской работе наших врагов" [Правда. 1939, 1 сентября. Красная звезда. 1939, 1 сентября. Ленинградская правда. 1939, 1 сентября; Молотов В. О ратификации советско-германского договора о ненападении//Большевик, N15-16//1939. С. 10].
После этого на протяжении многих месяцев читатели уже не могли найти в советских газетах какие-либо антигерманские и антифашистские материалы. Так был совершён крутой поворот в советских внешней политике и пропаганде.