Аннотация: Глава 3. Образ Красной Армии в печати. Параграф 2.
2. "Перестройка" в пропаганде.
В середине 1940 г. уроки финляндской кампании были в определённой степени учтены. Пропагандистская эйфория, вызванная польским походом, стала преодолеваться. Попробуем ответить на вопрос: в какой мере?
В статьях, посвященных Красной Армии, появился новый мотив, который вскоре стал одним из ведущих.
В августе в "Правде" появились корреспонденции специального корреспондента газеты с тактических учений "N-ской стрелковой дивизии" в Московском военном округе, на которых присутствовал нарком обороны Тимошенко [Правда. 1940. 21, 22, 24 августа].
Затем была опубликована речь Тимошенко, произнесённая на разборе учений [Там же, 25 августа]. Речь эта - программная. "В учёбе наших войск, - заявил народный комиссар, - этот год должен явиться переломным в том отношении, что каждый командир, начиная от высшего и кончая низшим, должен учиться и в свою очередь учить своих подчинённых". В Красной Армии "иногда приходится сталкиваться с недооценкой боевой подготовки роты, батальона и полка со стороны некоторых больших начальников... Мы должны довести до сознания каждого командира и политработника, - подчеркнул тов. Тимошенко, - что основной нашей задачей в текущем году является поднять и сделать всесильным взвод, роту, батальон и полк". Для этого нарком требовал максимально приблизить учения к боевым действиям, "избегать всяких условностей в занятиях". Этому вопросу он уделили особенное внимание: "Мы очень долгое время пребывали в классах, привыкали учить путём словесных объяснений, не утруждая себя сложными условиями боевой подготовки, сложными условиями местности, - словом, всем тем, что ложится на плечи бойца, командира и политработника во время войны, в бою... некоторые командиры считают, что если они освобождают бойца от рытья окопа, от передвижения ползком, то делают доброе дело, дают бойцу облегчение, а на войне, мол, всё будет по-иному. Такие рассуждения приносят бойцу не облегчение, а вред, ибо когда ему потребуется действовать в боевой обстановке, то он окажется неподготовленным".
Тимошенко критически высказался о некоторых шаблонах, применяемых командирами, например, о стремлении всё время наступать, даже не проведя разведки, а затем снова вернулся к теме боевой учёбы: "Надо добиться такого положения, чтобы каждый командир взвода и роты, каждый младший командир стал учителем своих подчинённых и воспитывал их. Учить и учиться - не позор. Учёба - замечательное дело, и учиться обязан каждый - снизу доверху. Вот тогда будет настоящая школа в Красной Армии, когда каждый будет учиться и, имея знание и опыт, учить других".
После этого "Правда" в течении августа-октября 1940 года опубликовала целую серию материалов о проходящих в армии и флоте учениях [Там же, 30, 31 августа, 1, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 13, 14, 21, 22, 24, 25, 26, 27, 28, 29 сентября, 1, 7, 8, 9, 12, 15 октября, 2 ноября. К этому надо добавить несколько публикаций об учениях ПВО - Правда. 1940, 4, 5, 6, 7 сентября], причём корреспонденции о них часто размещались на первой странице газеты - как входящие в чисто наиболее значимых.
При этом на первых порах газеты не обходились без упоминаний о недостатках. 1 сентября "Правда" писала:
"Командир огневого взвода на батарее младший лейтенант тов. Кудряшов доложил народному комиссару, что его батарея готова к стрельбе.
- Нет, не готова, - сказал маршал Советского Союза тов. Тимошенко, окинув взглядом расположение батареи, - Я такой подготовки не признаю. Нужно сначала закопать батарею, чтобы её не видно было "противнику" ни с земли, ни с воздуха, укрыть снаряды, вырыть для расчёта щели. Вот тогда вы действительно будете готовы".
Через несколько дней в описании учений в ЗапОВО говорилось:
"Наступление велось неорганизованно, с большими промахами и недочётами как в управлении подразделениями, так и в действиях самих мелких подразделений. У командиров и красноармейцев наступающей стороны сильно чувствовались пережитки "мирного" подхода к учёбе. Здесь ещё не поняли требования народного комиссара..." [Там же, 7 сентября]
При этом назывался ряд фамилий командиров, у которых видны "чувствовались пережитки": капитан Шабловский, помкомвзвода Мотыгин, комроты Чистяков, командир миномётного расчёта Белокуров, командиры отделений Кукушкин и Смирнов. То есть объектом критики выступили самые незначительные по служебному положению командиры.
Постепенно утверждения о переломе в учёбё вошли в большинство публикуемых "Правдой" материалов Красной Армии. Даже в передовице, посвящённой отчётно-выборным партсобраниям в РККА, упоминалось о значении перестройки методов обучения [Там же, 19 ноября].
Продолжал этот мотив оставаться среди центральных и в 1941-м. 23 февраля в "Правде" и "Красной звезде" была напечатана статья начальник Генерального штаба Г. К, Жукова "Год перестройки". Жуков писал: "Всесторонней проверкой вооружённых сил Советского Союза явилась война в Финляндии. Среди лесов, болот и снегов Красная Армия столкнулась с соединёнными силами империализма, превратившего Карельский перешеек в мощный современный укреплённый район, снабдившего белофиннов новейшим оружием и подкрепившего их экспедиционными войсками под видом "добровольцев"". По его словам, "военное искусство до того времени ещё не знало случаев прорыва современных укреплённых районов". Но вместе с тем во время войны с Финляндией выявись "недостатки, обнаружившиеся в обучении и воспитании войск... эти недостатки были следствием господствовавших в учёбе условностей и шаблона". Затем Жуков подчёркивал: "Именно здесь, на Карельском перешейке, родилась и была осуществлена на практике идея - учить войска в обстановке, приближенной к условиям современного боя. Эта идея ныне стала твёрдым принципом перестройки всей системы обучения и воспитания Красной Армии". (Почему принцип "учить войска только тому, что нужно на войне и только так, как делается на войне, учить максимально приближенно к боевой обстановке, известный с древнейших времён, для РККА родился только в Финскую войну, в статье объяснений нет). Не задерживаясь на характеристике недостатков, Жуков заявляет, что в войсках была введена новая система обучения, и поэтому "двадцать третий год существования Красной Армии войдёт в историю, как год перемен, год перестройки системы обучения и воспитания войск... В 1940 году в Красной армии укреплено единоначалие, введены генеральские звания, повышен авторитет и права командира-единоначальника, полновластного руководителя войск, поднята на высшую степень советская воинская дисциплина. Это - фундамент, обеспечивающий успех новой системы обучения и воинского воспитания" [Правда. 1941, 23 февраля. Красная звезда. 1941, 23 февраля].
Мотив этот всплывал постоянно, особенно - в статьях, касающихся боевой учёбы войск (такие статьи в первой половине 1941 г. печатались регулярно). Например, в феврале в "Ленинградской правде" младший сержант Ю. Бородаевский рассказывал в статье "В походе": "Если бы ещё два года назад кто-нибудь предложил нашему пулемётному взводу встать на лыжи, отправиться в 40-километровый поход, провести стрельбу в открытом поле и переночевать в лесу под зимним небом, - всё это показалось бы многим ненужной затеей. Как-то уж так повелось, что большую часть учебных часов зимой мы проводили в тёплом помещении и дожидались весеннего солнца, чтобы, наконец-то, выйти в поле" [Ленинградская правда. 1941, 2 февраля]. Теперь же, если верить, статье, всё обстояло по-другому, и взвод нередко отправлялся в походы. Капитан Герасимчук писал о "борьбе с условностями": "Я требую от всех командиров рот, взводов и отделений нашего батальона, чтобы они, обучая бойцов, постоянно помнили об опыте войны. Никаких условностей!" [Там же, 6 февраля] Некоторые статьи даже называются так, чтобы передать ту же мысль: "Учим тому, что нужно на войне" [Правда. 1941, 20 марта], "На учениях, как в бою" [Там же, 4 июня]; "Так, как на войне" [Ленинградская правда. 1941, 2 апреля]. Теперь, если корреспондент хотел кого-то похвалить, он писал: "Лейтенант Путевский известен в части как враг всякой условности" [Там же, 21 мая]. Журнал "Большевик" указывал на изменение системы обучения, как на одно из "радикальных изменений" в РККА, совершённых "за последние годы" [Баканов И. Ленин и Сталин - вожди и организаторы Красной Армии//Большевик, N2//1941. С. 60].
Кроме того, зазвучало, что приближающаяся война - "суровая и тяжёлая". Вот отрывок из статьи о капитан-лейтенанте Рощине:
"Борьбу с условностями в обучении тов. Рощин начал с агитатора. Пришёл он на беседу, послушал. Беседа кончилась, он вызвал к себе агитатора и объявил:
- Отстраняю вас от агитационной работы.
- Есть, отстранён от агитационной работы.
- Садитесь. А теперь давайте с вами побеседуем по душам. Вы рассказывали о будущей войне, в которой нам придётся участвовать. В вашем лексиконе были такие слова: "доблесть", "мужество", "готовность", "непобедимы" и т. д. Но у вас не было сказано о трудностях войны, о тяжёлых, суровых условиях, к которым должен готовить себя воин. Об этом надо напоминать в дни мирной учёбы, чтобы в дни боёв люди легче переносили все лишения..." [Правда. 1941, 14 апреля]
Автор статьи обращается к русской истории: "Адмирал Макаров требовал постоянно помнить о войне. Он, как и Суворов, обучал людей в условиях, приближенных к боевым".
В этой статье, напечатанной в апреле, нужно отметить два момента. Во-первых, принцип максимального приближения учений к боевым условиям уже выводился из старых русских дореволюционных военных традиций. Во-вторых, в целом речь идёт о попытке пропагандистского переосмысления представлений о будущей войне. С образа войны лёгкой на образ войны тяжёлый.
Это - второй сквозной мотив периода "перестройки".
Вот, например, помещённая в "Правде" рецензия на сборник "Бои в Финляндии" [Там же, 11 марта], составленный из воспоминаний их участников. Книга высоко оценена за то, что в ней нет "лихого шапкозакидательства":
"Война - это прежде всего тяжёлый, героический и опасный труд... - начинает автор рецензии, - Наши бойцы и командиры, дравшиеся в лесах Финляндии с упорным и стойким противником, добывали победу своим непоколебимым мужеством, железной настойчивостью..."
Заканчивается рецензия на той же ноте:
"Сборник "Бои в Финляндии" должен стать настольной книгой для нашей молодёжи. Пусть те, кому ещё не довелось самому побывать на фронте, прочтут эти воспоминания. Они пробуждают высокое патриотическое чувство и глубокое волнение. Они вселяют законную гордость за наш народ, за наших советских людей. Вместе с тем они внушают очень важную мысль о том, что война - дело трудное, требующее большой подготовки, больших усилий для победы".
Перемены эти, как и с обучением бойцов, так и мыслью о том, "что война - дело трудное", напрямую увязывались газетами с Финской войной. Достоинства новой системы обучения показывались на примере именно этой войны, как, например, в статье Б. Цапко "Передовая батарея" [Ленинградская правда. 1941, 13 июня]:
"Во время боёв на Карельском перешейке батарея должна была поддерживать наступление пехоты. Финские самолёты усиленно стремились обнаружить наши огневые точки. От маскировки нашей позиции зависел успех операции. Тогда ни у кого из бойцов не возникла даже мысль о том, что можно плохо, кое-как замаскировать орудия. А между тем были бойцы, которые впервые, только на войне, учились рыть настоящие окопы, настоящее укрытие для орудийного расчёта. Сколько лишней энергии приходилось затрачивать, чтобы на ходу обучать таких бойцов! Беда была в том, что раньше на многих "условных" занятиях обходились без рытья окопов".
То есть впервые за долгие годы пропагандировалось умение бойцов рыть окопы.
Успехи во введении этой системы связывались с ветеранами Финской войны, как у В. Вишневского: "Некоторые командиры - участники войны с белофиннами - и новую учёбу налаживают сноровисто" [Правда, 1941. 1 января]. В передовой статье "Правды" о зимней учёбе РККА цитировался Тимошенко, о том, что значение лыж и умения ходить на них показала именно "война с белофиннами" [Там же, 8 января]. В "Ленинградской правде" в одной из статей [Ленинградская правда. 1941, 12 марта] сообщалось, что пополнения обучают на местах боёв на Карельском перешейке и заставляют решать "тактические задачи, некогда стоявшие действительно перед частью". В статье старшего политрука Крупецкого "на привалах коммунисты, комсомольцы, агитаторы проводили беседы... приводили примеры из опыта войны с белофиннами..." [Правда. 1941, 22 марта]. В статье о сержанте Новикове автор рассказывал: "Сам он хороший лыжник, всю войну в Финляндии провёл на лыжах. Участвовал в смелых вылазках в расположение противника, отбивал атаки финских егерей" [Там же, 25 марта]. И даже в рецензии на альбом "За родину" среди его недостатков упоминается, что "в нём не отражены героические действия вооружённых сил Союза ССР в последние годы, в боях за социалистическую родину, в частности, бои в Финляндии" [Там же, 15 мая].
Вырабатывались новые пропагандистские клише.
Во-первых, Красная Армия усвоила уроки Финской войны, перестроила всю систему своего обучения. Раньше обучение войск проходило в "тепличных" условиях, теперь - максимально приближенно к боевой обстановке.
Во-вторых, надо проводить через печать и литературы "очень важную мысль о том, что война - дело трудное, требующее большой подготовки, больших усилий для победы", откинуть шапкозакидательские настроения.
И, в-третьих, речь идёт о важности боевого опыта войны с Финляндией. Именно эта война показала на недостатки в Красной Армии. Именно она привела к перестройке обучения. Именно она показала пагубность "лихого шапкозакидательства".
По крайне мере на бумаге советское руководство точно пыталось показать, что оно усвоило уроки Финской войны. Но как уроки этой войны и как основы "перестройки" преподносились элементарные вещи: условия войны тяжелы и суровы, учить бойцов надо максимально приближенно к реальной боевой обстановке.
Как видим, пропагандистскому переосмыслению подверглись лишь некоторые аспекты подготовки рядовых военнослужащих. Глубинных причин низкой боеспособности РККА пропаганда не касалась. Например, в ходе войны с Финляндией в Красной Армии выявился ряд недостатков, в том числе - в области дисциплины. Начальник Политуправления РККА Мехлис в докладе ЦК отмечал: "Многие командиры, комиссары, политработники, партийные и комсомольские организации до сих пор ещё не поняли, что советская дисциплина является краеугольным камнем и от её состояния зависит боеспособность части, организованность в работе... Красноармейцы не воспитаны ещё в духе уважения к старшим начальникам, и некоторые из них нарушают воинские уставы ведут себя развязно и недисциплинированно вне службы... Преобладающими видами нарушений воинской дисциплины являются: перепалка с начальниками, нарушение строевого устава, уставов внутренней и караульной службы, небрежное отношение к сбережению оружия и боеприпасов, самовольные отлучки и дезертирство". При этом, по признанию Мехлиса, "пьянство продолжает оставаться бичом армии" [Из истории Великой Отечественной войны. Накануне войны (1936-1940 гг.)//Известия ЦК КПСС, N3//1990. С. 199-200].
Во второй половине 1940 года был принят ряд мер, направленных на укрепление воинской дисциплины: упразднён институт военных комиссаров, введены генеральские звания, утверждён новый дисциплинарный устав. Однако в периодике это отражалось слабо. Например, в передовице, посвященной первой из этих мер, "Правда" писала:
"Институт комиссаров уже выполнил свои задачи. Родина и армия не забудут их усилий, их трудов... Твёрдо проводить в жизнь принятые решения, продиктованные боевой обстановкой, командир может лишь в том случае, когда он является полновластным единоначальником.
Строгое и твёрдое единоначалие является необходимым условием победы. Его авторитет должен быть непоколебим. Всякое умаление авторитета командира, всякое ограничение единоначалия в армии неизбежно ведёт к ослаблению дисциплины и, следовательно, к ослаблению боеспособности части...
...Публикуемый сегодня Указ (об упразднении института комиссаров - Т. М.) представляет собой одно из важнейших мероприятий по усилению дисциплины, укрепляет единоначалие, как основной принцип руководства войсками в Красной Армии и Военно-Морском Флоте" [Правда. 1940, 13 августа].
То есть тут вопрос дисциплины был сведён к единоначалию.
Об укреплении дисциплины "Правда" писала и в связи с введением генеральских званий. Этому мероприятию газета тоже посвятила передовую статью [Там же, 5 июня], а потом в течение десяти дней печатала списки и фотографии всех, кому присвоили генеральские и адмиральские звания [Там же, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14 июня].
В целом же мерам, направленным на повышение дисциплины, в периодике, в отличие от перестройки боевой учёбы, уделялось значительно меньше внимания. Об утверждении нового дисциплинарного устава "Правда" вообще умолчала. А в напечатанной в журнале "Знамя" статье генерал-майора С. Красильникова "Перестройка боевой подготовки Красной Армии" в перечне основ перестройки из семи пунктов укрепление дисциплины - на шестом месте:
"1. Надо учить только тому, что нужно на войне, в бою. Надо учить войска в обстановке, максимально приближенной к боевой.
2. Нельзя армию ориентировать на лёгкую победу, поэтому необходимо её учить преодолевать трудности в самых суровых условиях.
3. Следует учить войска всех родов в постоянном тесном боевом взаимодействии.
4. Перестройку боевой подготовки надо начать с самых низов - с мелких подразделений, подняв и сделав всесильными в первую очередь взвод, роту, батальон и им соответствующие подразделения в других родах войск.
5. Надо учить войска с учётом всего нового, что даёт опыт, и непрерывно двигать военное дело вперёд.
6. Необходимо укрепить в армии железную дисциплину.
7. Нужно воспитать в командном составе всех степеней широкую инициативу, находчивость, смелость и решительность в действиях" [Красильников С. Перестройка боевой подготовки Красной Армии//Знамя, N6//1941. С. 160-161].
Таким образом, в качестве основ перестройки преподносились элементарные принципы, которые должны быть очевидны и без всяких "перестройки" и "перелома". И даже в том случае, если меры эти были правильны и необходимы (Ведь если верить будущему маршалу Жукову, мысль "учить войска в обстановке, приближенной к условиям современного боя" для РККА родилась только во время войны с Финляндией. После прочтения его статьи тут же возникает вопрос: Как же и чему учили красноармейцев до Зимней войны?), видимо, они были приняты в значительно меньшей мере, чем следовало, что подтвердили события лета 1941 года.
Как представляется, образы армий (своей и вражеских), творимые предвоенной пропагандой, долгое время не ориентировали миллионы людей на встречу с сильно организованным врагом. А когда она начала внушать "мысль о том, что война - дело трудное", времени на устранение старых стереотипов практически не было. Хотя пропаганда и имела ряд успехов, ей же созданные утопические представления о Красной Армии и будущей войне не содействовали решению задачи духовной, моральной мобилизации общества в условиях вскоре начавшихся грозных испытаний.