Тюняев Андрей Александрович : другие произведения.

Душа Механизма

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Оценка: 6.38*11  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Герои романа - это разные идеи и разные стороны вашей личности, которые взаимодействуют между собой самым причудливым образом. Выходя из вашего подсознания, они разворачивают перед вами специфическое представление, с каждой сценой которого ваше сознание целенаправленно трансформируется. Вместе с героями романа читатель проходит удивительный путь трансформации всеобщих идей и своего собственного мировоззрения, формируя в себе уникальную способность иначе воспринимать окружающую действительность. Прочитав роман до конца и вернувшись к его первым строкам, вы убедитесь, что вместе с героями романа прожили целую информационную эпоху. И стали совершенно другими. После прочтения романа вы уже никогда не сможете вернуться к прежнему состоянию.
   []
  
  

Вышла книга:
  Тюняев А.А., Душа Механизма. Нити трансформации. Роман. - М.: Белые альвы, 2018. - 400 с. ISBN 978-5-91464-204-1
  
  
  * Здесь опубликованы две главы и начало третьей - из восьми глав.
  Доступна на http://www.stihi.ru/2015/02/21/656
  и на http://www.organizmica.org/archive/1106/atot.shtml
  
  
  
  Эпиграф:
  "Все структуры физического мира - не что иное, как майя, или "одно лишь" сознание", - древняя мудрость
  
  
  
  Начало
  
  - Представь, ты держишь струну за один её конец и перемещаешь его, формируя различные колебания. Тело струны движется следом. Давит на воздух. И создаёт из его молекул звуковую волну. А иногда - и музыку.
  Так же работают голос, игла звукоснимателя при прослушивании грампластинок, динамик, поверхность которого сжимает воздух и превращает его в звук. А мы - формируем сигнал, заставляющий этот динамик работать.
  Земля - это почти воздух. Она - твёрже. Но и её тело формирует такая же волна. А сигнал приходит оттуда - из недр превышающего разума, из глубин непостижимой машины, из шестерней механизма, не отвечающего нашим обычным представлениям. Он - велик по размерам. Но принципы... Они в нашем мире всегда остаются обычными. Иначе не существовало бы никакого воздействия...
  Хочешь посмотреть, как волна воздействует на вещество? Хочешь увидеть, как под твоим голосом оживает мёртвая материя? Это несложно. Возьми лист бумаги, насыпь на него соль и - пой. Громче! Громче!! Громче!! Видишь, как крупинки соли стали оживать. Это ты и я. И я, и ты - песня, которую поёт великая машина по имени Бог.
  У неё миллионы колёс. У Него миллиарды голосов. А над ними - авторы всей композиции. Ещё выше - те, кто создал и самого Бога...
  Ты думаешь, что мы - молекулы, прыгающие в такт желаниям Механизма? Да. Так и было. В прежние времена. Механизму не хватало ресурса, которым бы он влиял на свою песнь. Но теперь... Теперь всё изменилось!
  Человек, двигаясь подобно слепцу, смог не только разбить себе лоб, но и этим бесконечным множеством ссадин и ран он осознал принципиальную схему работы Механизма.
  Да. Есть главный центр. Да. Он издаёт команды и формирует приказы. Но шестерни Механизма оказались мертвы. Они крутятся. Они трутся. Но - только и всего! А где искра интеллекта? Разума?! Жизни? Её нет и не может быть - до тех пор пока каждое колесо не получит хотя бы толику свободы и воли.
  Ты представляешь шестерёнку с внутренним интеллектом? Нет?! Да?! Так, вот это - мы. Сверх тех химических элементов, которыми Механизм наполнил наши тела, в один прекрасный день мы получили что-то ещё. Ранее не существовавшее. В нас. Мы получили душу...
  Заимев её, мы стали такими же, как Он. Мы обрели голос! Который Он может услышать. Мы стали говорить. Мы стали петь. Сами! У нас появилась собственная песнь! И вот тогда Бог услышал нас, и мы стали почти счастливы...
  Но это было вчера. Сегодня появились те, чья песнь заставляет колёса Механизма крутиться по-иному...
  
  Пролог
  
  - Бабуль, как здорово ты вяжешь! - похвалил старушку Антон - юноша лет девятнадцати. Он подошёл к ней, поцеловал в щёку и, заворожено наблюдая за суетой спиц, задумчиво добавил: - Ловко у тебя получается спицами орудовать. Клубок - один, нитка - одна, спицы - две, а в результате получается великолепный платок!
  - Антоша! Ты куда так рано? - в ответ проскрипела бабушка, рассматривая своего повзрослевшего внука в смотровые щёлочки, образовавшиеся поверх немного опущенных очков.
  - На пару. У нас сегодня "философия" начинается. Хочу послушать с самого первого занятия, - Антон опустил глаза, надеясь, что бабушка не заметит его волнения.
  - Философия, говоришь?.. - полувопросительно повторила бабушка. - Ну, беги, беги...
  Уже выходя из комнаты, Антон остановился и на мгновение призадумался.
  - Бабуль, дай-ка я сниму, как ты вяжешь. Если будет скучно на паре, хоть поучусь вязать. Или, может, поучу кого, - немного мечтательно произнёс юноша.
  Антон направил объектив на то самое место, где две спицы встречаются друг с другом. Там - в проникновенном танце и в бескомпромиссной борьбе - всего из одной простенькой нитки неимоверным образом рождается полотно причудливого узорчатого платка.
  Антон любил наблюдать за этим актом волшебного творения. Ему казалось, что из-под бабушкиных спиц рождается какой-то особенный, своеобразный и вполне одушевлённый мир.
  Но сейчас юноша даже и не догадывался, насколько близко он подошёл к истине.
  
  
  
  Глава 1. Философия
  
  Эпиграф:
  "Ничто в супраментальном смысле в действительности не является конечным; это основано на чувстве всего в каждом и каждого - во всём", - Шри Ауробиндо, индийский философ
  
  
  Оступиться на ступенях
  
  Спрыгнув с протёртой подножки боязливо дребезжащего троллейбуса, Антон спортивной пружинистой походкой быстро преодолел остаток расстояния до здания института. Уже оказавшись на его ступеньках, он заметил Нону.
  Эта девушка безумно нравилась Антону.
  Но не сейчас!
  Во всём дорогом и чёрном, она показалась из такого же чёрного наглухо тонированного внедорожника, у которого единственным цветным пятном нагло выделялась статусная синяя "мигалка".
  Нона обернулась, захлопнула дверцу машины и что-то сказала тому, кто оставался в салоне. После этого с весёлой и победной улыбкой девушка направилась вверх по ступеням к дверям института. То есть в сторону Антона.
  - Привёт! - Антон, сгорающий от счастья обожания и от ненависти ревности, открыл ей дверь и пропустил девушку вперёд.
  Она, молча и очень сухо, кивнула. Даже не смерила его пренебрежительным взглядом. Юноша в очередной раз почувствовал себя пустым местом. Или, скорее, неким портье, поставленным здесь специально только для того, чтобы отварить ей эту проклятую дверь.
  Ревность, чередующаяся с ненавистью, подкатывали к разуму юноши толстым полосатым удавом. Каждым ползучим движением на самообладании Антона затягивалось очередное чешуйчатое и холодное кольцо.
  Очень скоро стало нечем дышать.
  И тут юноша почувствовал, как холодная ярость окатила его с ног до головы. Кулаки напряглись и самопроизвольно сжались ещё сильней - до хруста костей.
  Но ещё через мгновение всё кончилось.
  Как обычно...
  Ярость сменилась бессильной злобой. Злобой на неё, Нону. Антон оглянулся, ища обидчика, но и его "членовоз" давно уже испарился.
  - Понятно, - едва выдавил из себя юноша.
  Он сделал рядом с Ноной несколько шагов и снова попытался постучать по этому никогда не тающему "айсбергу".
  - Дружишь с простым "лесником"? - съязвил Антон и стал всматриваться в ледяное лицо девушки. Заметив, как вопросительно чуть дёрнулась её бровь, юноша пояснил: - Который умеет хорошо "пилить"... бюджет!
  - Антон! - отвалился от "айсберга" крохотный звенящий кусочек льда. - Не надо изображать из себя тротуарную плитку.
  - Заплёванную? - ожесточился Антон, снова откровенно разозлившись на отсутствие у объекта своего обожания хоть какого-то намёка на уважение к себе.
  - Нет! - словно тореро, размахивающая плащом перед мордой разъярённого быка, Нона взмахнула очередной порцией издевательств и через секунду, не дав Антону опомниться, произвела финальный укол: - Под которую ничто не течёт.
  Антон еле устоял на ногах.
  Удар, нанесённый ему в самую душу этой полутораметровой змеёй, едва достигавшей пятидесяти килограмм, поверг юношу в самый настоящий технический нокаут.
  Антон всё ещё оставался в стойке, а какой-то далёкий и неразборчивый голос начал обязательный в таких случаях отсчёт: "Один, два, три...".
  
  
  Тусклый свет учения
  
  Лекция должна была уже скоро начаться. Каким-то образом добравшийся до аудитории Антон восстановился и с огромным трудом настроился на тяжкий процесс получения знаний.
  Студенты, расположившиеся рядом, видимо, любили этот предмет. Они откровенно восхищались уже известными деталями. Взахлёб нахваливали друг другу профессора. С видом знатока и от имени лектора обещали удивительные знания! И восклицали: философские знания!
  К моменту, когда прозвенел звонок, аудитория успокоилась, и все приготовились поглощать обещанные знания - целыми потоками или даже целыми реками...
  Долгожданная лекция началась.
  Но вот прошло несколько первых минут, а ничего удивительного пока не происходило. Знания как-то не растекались по аудитории и не впитывались. Или, по крайне мере, всё, что текло, каким-то странным образом миновало разум Антона, заполненный доверху свой ненаглядной проблемой.
  Находчивый от природы ум юноши в этот раз уверенно буксовал на месте. Ни одна его выдумка ни разу не сработала. Нона по-прежнему выигрывала у него каждое, даже самое мизерное, сражение. А всё то, о чём говорил преподаватель, Антон уже где-то слышал, где-то читал, а о кое-чём и сам почти что догадывался.
  Всякий знает, что в такие моменты по аудиториям, классам и лекториям вместо знаний начинает растекаться другая нематериальная субстанция. На обычном языке она называется зевотой и бывает крайне настойчивой и заразительной.
  Так, вот, когда зевота "постучалась" к нему в первый раз, Антон прикрыл рот рукой и скрытно немножко зевнул. Когда зевота "постучалась" во второй раз, он сделал то же самое, но очень лениво.
  Преподаватель успел заметить. Он вида не подал, но Антон мгновенно осознал, что на этот раз спалился.
  Юноша понял, что и эту борьбу он сейчас проиграет: зевота его победит с той де лёгкостью, с которой всегда побеждает его Нона.
  Надо было срочно чем-то заняться. Надо было как-то отвлечься от наваливающегося сонного состояния.
  Как утопающий, судорожно цепляясь за любую соломинку, Антон повернулся к соседке слева и произнёс:
  - А моя бабушка вяжет! Хочешь, покажу?
  - Хочу! - обрадовалась Настя неожиданной удаче и подвинулась ближе к Антону.
  Это была как раз та соломинка, которая позволила Антону выбраться из поглощающей его зевотной жижи. Сонливость потихоньку начала отступать. В мышцы стал возвращаться тонус, и пальцы, уже заснувшие и неспособные держать даже авторучку, нашли в себе силы и нажали на нужную кнопку.
  - Смотри! - просто сказал Антон так вовремя спасшей его Насте.
  Пока грузился и запускал ролик, юноша успел украдкой бросить очередной боязливый взгляд - вдоль того же ряда, ещё дальше влево, в сторону Ноны.
  Институтская красавица, гроза всех парней, оставалась для Антона такой же недоступной, как для обычного человека недоступен какой-нибудь параллельный мир в каком-нибудь сказочном зазеркалье. Всё, что было позволено: мечтать. Только это и можно. Но что там, за зеркалом, на самом деле - узнать никогда не удастся.
  Настя поймала визуальный импульс Антона. Предельно скрытно своими глазами проводила его по курсу и упёрлась в Нону. Сразу же всё осознав, девушка коротко вздохнула и в полной задумчивости молча просмотрела ролик от начала и до конца. После чего, едва не срываясь, восхищённо сказала:
  - У тебя бабушка - прямо, богиня какая-то! Я вообще не представляю, как такое возможно! Может, она какие-нибудь моторчики в спицах прячет? А! Давай увеличим и посмотрим!
  Антон усмехнулся на такую реакцию девушки. Почему ему-то никогда не приходила на ум эта простая и гениальная мысль - увеличить изображение и подробно рассмотреть тот самый акт творения? А вот Насте эта мысль в голову пришла...
  Юноша вспомнил разговор про тротуарную плитку и понял, что под ним и на этот раз оказалось сухо.
  Сухо просто потому, что он снова не проявил никакой дополнительной любознательности. Посмотрел ролик - на этом остановился.
  "Надо всегда двигаться вглубь", - подумал Антон и согласился увеличить картинку. Теперь и ему стало интересно узнать, почему или за счёт чего так здорово концы спиц управляются с ниткой!
  А в ролике бабушка орудовала спицами виртуозно и без устали. Чувствовалось, что эти железные проволочки окутывает какое-то волшебство.
  Антон увеличил фрагмент изображения. Концы спиц стали по размеру похожи на тупые "колья". Ещё увеличил - концы спиц стали почти, как "брёвна". Антон и Настя ещё несколько раз запускали ролик и смотрели. В конце концов, поняли, что нечего сложного в процессе вязания нет.
  Но даже после этого ребят не покинуло ощущение какого-то чуда и рождения чего-то нового.
  
  
  Выйти из незримого
  
  - Тебе не кажется, что там, на одной из спиц, что-то есть? - подозрительно всматриваясь в повторяющееся изображение, спросила Настя.
  Оба помолчали минуту, ещё тщательней всмотрелись в экран, а потом Настя заинтересованно добавила:
  - Увеличь ещё! Можешь?
  Антон был, конечно, не хакер, но своему компьютеру возможностей загрузил под завязку. Да и кнопку "увеличить" на своём компе мог найти даже он.
  Конечно, увеличит! И не просто увеличит, а увеличит до тех пор, пока на экране не останутся вместо узнаваемого изображения сменяющие друг друга квадраты разноцветных пикселей.
  Уже эта, пусть даже совсем незначительная по размеру и возможностям "мочь", сразу же вернула Антону уверенность в своих силах и позволила распрямить его сморщенные крылья.
  Словно демонстрируя какое-то шестое чувство, Нона сразу же отреагировала на эту небольшую победу Антона. Она впервые за прошедшую часть лекции послала ему ответный взгляд. И это телодвижение было больше похоже на повадку змеи: как будто она своим вытянутым раздвоенным жалом пытается дотянуться до Антона и узнать больше интересующих её подробностей.
  - Могу, конечно! Ещё как могу! - демонстративно уверенно похвастался Антон.
  Он отважно выпрямил спину и снова украдкой метнул взгляд в сторону Ноны. Здесь ему храбрости по-прежнему не хватало.
  - Ну, давай! Жми! - опять поймав этот люб... опытный импульс и снова расстроено вздохнув, произнесла Настя.
  - Да, не-е, не стоит..., - сразу же "включил заднюю" витавший в своих сомнениях Антон.
  Но потом, осознав, что совершенно не так понял Настю, юноша нервно "зумкнул" сразу три раза подряд. Картинка три раза изменилась, всякий раз демонстрируя разбухающие пиксели, и, наконец, студенты смогли по-иному увидеть отснятый процесс.
  Они всмотрелись в экран, а там стало заметно, что на одной из спиц происходит какая-то фантастическая возня.
  - Я же тебе говорила, моторчик..., - медленно прошептала Настя, всматриваясь в изображение и совершенно ничего не понимая. Потом помолчала и, увидев, что Антон находится в ступоре и заторможено смотрит на тот же кончик спицы, неуверенно предложила: - Увеличь ещё!
  Юноша, не моргая, словно кем-то зомбированный, откровенно машинально повиновался её команде и ещё три раза подряд "зумкнул". Картинка и не думала превращаться в отдельные пиксели. Она оставалась отчётливой и весьма понятной.
  - Это же человечки! - шёпотом воскликнула Настя. - Увеличивай ещё!
  Антон ещё "зумкнул", ещё и ещё...
  То, что открылось их взору после окончательного увеличения, удивило ребят до полной парализации, до немоты!
  Спицы увеличились и стали настолько огромными, что перешагнули границы экрана, а на торце одной из них теперь располагалась круглая сцена. Вокруг неё возникли стены непонятного театра. А перед сценой появились ряды зрители.
  На самой сцене - два актёра. Они, поклонившись зрителям, принялись демонстрировать залу свой непонятный спектакль. Актёры то спорили, то соглашались друг с другом. Зрители заворожено следили за ними и воодушевлённо хлопали им.
  И вдруг Антону показалось, что один из этих удивительных актёров заметил его непонимающий взгляд и в ответ загадочно улыбнулся.
  
  
  Странный театр
  
  Немного грузной походкой давно уже существующего создания профессор Эйн Вейзель вышел на центр совсем недавно опустевшей сцены. Устало сел на одиноко стоявший посреди неё деревянный табурет и стал наблюдать за оседающей на ночь театральной пылью - она тоже отыграла свою немаловажную роль и ложилась на струганные доски пола тихо и плавно.
  - Даже пыль нуждается в покое, - задумчиво произнёс он вслух и добавил: - Куда уж нам...
  Эти слова, словно молнии, разрезали накалённое и наэлектризованное пространство. Зал сразу же зашелестел разнообразными голосами, обладатели которых высказывали шёпотом друг другу восхищение прекрасной игрой одинокого актёра, который выдержал необходимую паузу, и шелест восторга улёгся рядом с уже засыпающей пылью.
  Дожав паузу до предела, Вейзель театрально поднял руку и стал рассматривать её на просвет - сквозь луч софита.
  Рука выглядела полупрозрачной, но что ещё более удивительно - ярко-красной. Это вызвало сильное и демонстративное удивление у Вейзеля, а также ответный возглас восхищённого непонимания в зале. Зрители не знали, как им реагировать и на сам этот факт, и на удивление этим фактом со стороны одинокого актёра. Постепенно ужас, очарование и удивление охватили зрителей, сформировав в замкнутом пространстве своеобразную ноосферу.
  В ту же минуту Антон и Настя с таким же удивлением обнаружили себя сидящими в шестом ряду почти по центру зала. Настя изрядно испугалась. Её нежное сердце усиленно колотилось о рёбра - видимо, думая, что за пределами грудной клетки ему будет спокойней.
  Настя автоматически потянулась, чтобы взять Антона за руку, но последние несколько миллиметров пути её рука преодолеть так и не смогла. Девушке казалось, что ещё чуть-чуть, и она обожжётся. Поэтому внезапный порыв прекратился.
  Антон не заметил этого движения. Он зачарованно следил, как на ту же сцену вышел второй персонаж. Старый друг Эйна Вейзеля - старец Кулик . Вместе они отправили в бесконечность не одну сотню профессорских вечеров, засевших в памяти парами коньяка, запахом сигар и горечью кофе.
  - Рад видеть вас, дорогой мой Эйн! - поприветствовал его старец Кулик. - Вы снова вдыхаете аромат остывающих эмоций?
  - И я рад вас видеть, дружище! - обнял вошедшего Вейзель и добавил, освобождая стул и потягивая его Кулику: - Присаживайтесь, пожалуйста! Присаживайтесь!
  Старец Кулик посмотрел на свободный теперь стул и произнёс в ответ:
  - Дорогой мой Эйн! Если позволите, то это я вам предлагаю этот самый стул. Со всем возможным уважением к вам. Присаживайтесь, пожалуйста!
  Друзья посмотрели друг на друга и улыбнулись. Они поняли, что вопрос со стулом так просто не разрешить, и старец Кулик предложил:
  - Эйн, вместо того, чтобы вдвоём стоять вокруг одного незанятого стула и спорить о том, кто кого должен на него усадить, предлагаю вам направить всю силу спора и мысли в более интересное русло.
  - Какое же? - с интересом спросил Вейзель и сразу же добавил: - Хотя, впрочем, я вам доверяю в этом вопросе и готов за вами следовать хоть на самый дальний край познания.
  Произнося последние слова, Вейзель резко повернулся в сторону Антона и несколько угрожающе подмигнул ему.
  Антон нервно улыбнулся и судорожно завертел головой в поисках хоть какой-нибудь поддержки. Но, находясь теперь в лёгкой прострации, он взглядом наткнулся лишь на испугано сидящую рядом Настю. А она, усиленно хлопая от непонятности еле удерживающимися на своих местах ресницами, в тот же самый миг почти автоматически сделала новую попытку взять Антона за руку.
  На этот раз Антон её движение заметил и, более того, отметил его внимательным прямым взглядом.
  ...Но, занятый своей паникой, так ничего и не понял. Вся работа его мозга была сосредоточена на недавнем подмигивании актёра - ещё несколько минут назад спицы вязали какой-то платок, а сейчас некое существо, выглядящее, как человек, и двигающееся, как человек, именно ему так реально подмигивает!
  
  
  Непостоянство постоянных
  
  - В своё время Кант выдвинул шесть доказательств существования Бога, - произнёс старец Кулик и, словно цапля на болоте - так же по-особенному выворачивая ноги, сделал несколько шагов по сцене. - С тех пор люди сбились с ног в поисках седьмого доказательства. Имеется ли оно у современной науки? Имеется ли оно у физики?
  В зале повисла тишина. Зрители затрепетали от неподдельного интереса. При слове "бог" некоторые из них ангельски-мечтательно выдохнули, а другие дьявольски-довольно вдохнули. Для тех и других эти движения означали одно и то же. И тем более чётко они фиксировали двойственную сущность обозначенного существа.
  Часть людей закатила глаза в предвкушении обильного богословского спора. А у будущих спорщиков стали просматриваться слабосветящиеся нимбы.
  Эйн Вейзель впился в старца Кулика глазами и, на минуту потеряв над собой контроль, невнятно пожевал уже далеко не розовыми губами. Старый профессор собирался с мыслями. Некоторые из них буквально ползли по его измученному знаниями лицу. Они скрывались там - где-то под дряхлеющей черепной коробкой, распространяя вокруг флюиды многообразных формул и замысловатых сентенций.
  Оба профессора выглядели почти, как правдоподобные голограммы. И тем более удивительно прозвучали ответ и вся дальнейшая речь Вейзеля, наполненные чёткими формулировками, отточенными фразами и красочными примерами.
  - Когда около трёхсот лет назад учёные изобрели микроскоп и стали рассматривать, что происходит там, внутри клетки, они увидели, как делятся хромосомы. Процессы удвоения и разделения хромосом ошеломили исследователей: "Как такое может быть, если всё это не предусмотрено Всевышним?" - стал раскручивать ситуацию Эйн Вейзель. - И действительно! Если говорить о том, что человек появился на Земле в результате эволюции, то с учётом частоты мутаций и скорости биохимических процессов для создания человека из первичных клеток понадобилось бы времени много больше, чем возраст самой Вселенной.
  Старец Кулик одобрительно покачал головой и взглядом предложил другу продолжить.
  Старательно вслушиваясь в сказанное профессором, Настя понемногу успокоилась.
  Не убирая ранее положенную руку.
  Та часть её мозга, которая была ответственной за влюблённость, не слушала Вейзеля: ей было глубоко "наплевать" на размышления о Боге и Вселенной.
  Но зато эта часть мозга чётко знала своё женское дело: рука девушки не только застыла на подлокотнике кресла, расположенном между ней и Антоном, но и стала постепенно - миллиметр за миллиметром - красться в сторону юноши. Чтобы в подходящий момент как бы случайно оказаться в непосредственной близости и выйти на столь желанный тактильный контакт. Хотя всё это можно было бы сказать и проще...
  Антон мгновенно ухватил великолепно знакомую ему тему из горячо любимой физики и тоже стал растормаживаться. Он вслед за пояснениями Вейзеля будто бы смотрел в тот самый микроскоп и видел те самые хромосомы. Антон видел лица изумлённых учёных и понимал, что некоторые из них были почти на грани помешательства. По крайней мере, так читалось в их глазах в ответ на первые увиденные объекты микромира.
  - Возьмём фундаментальные физические константы, - продолжил Вейзель и посмотрел на девушек в зале: только часть из них поняла, о чём только что сказал профессор. - Они однозначно задают устройство нашего мира: гравитационная и магнитная постоянные, радиус боровской орбиты, постоянная тонкой структуры... Они стоят, как апостолы, на страже современной физики.
  Антон восхитился сравнением физических величин с апостолами веры, и в его воображении даже пошли кадры яркой по физическим проявлениям и глобальной по пространствам охвата божественной войны. Появились ангелы и демоны. Названия некоторых физических величин зазвучали, как заклинания или молитвы...
  Но в этот момент ему, словно вылетевшей из полумёртвого тела любопытной душе, пришлось принудительно вернуться.
  - Это не постоянная, - уверенно шепнула ему Настя.
  - Кто? - так же шёпотом переспросил её Антон, не успев вернуться в реальность и сожалея о преждевременном выходе из божественного сражения.
  - Радиус боровской орбиты - это не фундаментальная постоянная, - повторила Настя очень твёрдо и очень уверенно.
  Антона словно переключили.
  Эти слова разрубили его фантазии. Антон повернулся к девушке и посмотрел на неё с таким уважением, как будто она только что забила гол в самую, что ни на есть, "чистую" "девятку". "Вот никогда бы не подумал", - пронеслась чья-то мысль в его голове, и обескураженный неожиданностью мозг юноши уже привычными крупными мазками рисовал воображаемый крупный золотой колокольчик. Он пару раз нервно дёрнулся и издал хвалебный перезвон - в пользу только что прославившейся Насти.
  
  
  Настя
  
  Когда отец и мать увидели этого только что родившегося белого ангела, то колебаний по поводу выбора имени у них даже не возникло.
  - Настенька! - с бесконечной любовью в голосе произнёс отец, глядя на девочку.
  Это имя, волшебным образом проникшее в этот мир из просторов самых сокровенных русских сказок, теперь само соскочило с его языка и буквально перепрыгнуло на только что родившегося ребёнка.
  - Настя! - повторила счастливая мать, всмотрелась в лицо уже наречённого маленького человека и добавила. - Девочке с таким магическим именем просто предопределено быть самой красивой, самой умной, самой нежной. Ты слышишь меня, Настенька?
  Так и произошло. Настеньку любили все. В детском саду, в школе, во дворе и вот теперь в институте. Она буквально купалась в разнообразной любви.
  Разве что Антон, который, в свою очередь, очень нравился ей, почему-то не обращал на девушку того внимания, которого она ожидала.
  Внешне Настя была настоящей красавицей. Соломенного цвета длинные прямые волосы всегда были чистыми, ухоженными и расчёсанными. Они переливались на дневном солнце всеми оттенками золота. А вечером, цепляя от заходящей звезды рубиновый спектр, волосы приобретали драгоценный медный оттенок. И тогда казалось, что сама звёздная царевна волшебных русских сказок посетила наше далеко не волшебное время.
  Её голубые глаза могли менять свою глубину. Когда Настя общалась с Антоном, то её глаза приобретали оттенок небесной бездны, открывая перед юношей лазуритовые врата в простирающийся вокруг Земли необъятный сверкающий звёздами космос. Когда девушка разговаривала с другими, её глаза становились немного синее и блистали, как васильки на пшеничном поле волос - приветливо, беззаботно, украшая собой золотистое пространство обычного дня.
  Прямой нос, чувственные, немного припухлые губы и строгий овал лица - всё это делало Настю принципиально красивой. Глядя на неё, становилось ясно, что Создателя в вопросе понимания красоты уже не одолеть - он сделал всё идеально точно и именно так, как это каждый из нас рисует в своих мечтах.
  Настя никогда не стеснялась своего высокого роста - 178 сантиметров обычный рост русской девушки. А каким ростом обладают представительницы других народов - её абсолютно не волновало. В свободное от учёбы время Настя участвовала в показах коллекций известных домов моды, а также являлась лицом одной известной парфюмерной фирмы. Работы хватало. Но Настя поставила перед собой цель получить образование.
  Здесь и увидела впервые Антона. О том, что это её будущий муж, поняла сразу. Но Антон ещё не знал этого...
  
  
  Гениальный физик
  
  Тем временем события в странном театре развивались по совершенно непонятной программе. Старец Кулик одобрительно кивнул на предыдущее изречение своего коллеги о фундаментальных физических постоянных. Он знал, что в науку без понимания физики не пролезть. Это не политикам спагетти по ушам электората развешивать. Здесь нужен кристальный ум, цифровой настолько, что его обладателю можно было легко тягаться с весьма нерядовыми жёсткими дисками.
  - Лет тридцать назад один из учёных показал, если эти константы изменить хотя бы на один процент, мир не был бы так устойчив. Не возникло бы ядер. Ни электронных орбит.
  Антон посмотрел на Настю, явно ожидая очередной умный комментарий. Но девушка в ответ только пространно улыбнулась.
  - То же самое можно сказать о космосе, - согласился старец Кулик. - Почему, например, планеты вращаются по строго заданным орбитам, а не по каким попало?
  - В общем, как вы понимаете, мир, в котором мы живём, устроен по сложным законам, - в свою очередь, согласился Вейзель. - Его устойчивость определяют и физические константы.
  Оба профессора посмотрели друг на друга и на зал. Студенты слушали и записывали. Пока все всё понимали, но старец Кулик вдруг рубанул:
  - Получается, что Бог - гениальнейший физик?
  Аудитория замерла. Кто-то должен был дать ответ.
  Антон опять посмотрел на Настю. Теперь он уже в некоторой панике ожидал от неё комментарий. Потому что сам мгновенно перескочить с физики на теологию был попросту не в состоянии.
  Однако девушка промолчала. Она снова улыбнулась и всем своим видом показала, что ничего комментировать пока не собирается: пусть ищут ответы без неё. И немного расстроившийся Антон вернул своё внимание сцене.
  - В восьмидесятые годы прошлого столетия в науке произошло довольно любопытное событие. Появилась книга. В ней содержался прогноз о том, что будет в мире через двадцать лет. То есть в начале двадцать первого века. Книгу написал не физик и не специалист по научному прогнозированию, а известный писатель-фантаст Станислав Лем. Называлась она "Сумма технологий".
  - Я читала, - шепнула Настя.
  Антон услышал. Но теперь он не хотел реагировать на её слова. Дух примитивной борьбы качнул весы в его сторону. Юноша отметил для себя это сообщение, но сделал вид, что не заметил его.
  - Я помню эту книгу, - скромно поддержал коллегу старец Кулик, интонацией явно намекая на то, что именно он помогал Станиславу Лему в работе над этим величайшим произведением. - Писатель предсказывал, как будут развиваться научные и технические отношения в двадцать первом веке.
  Антон уловил эту странную интонацию и удивился. Он не очень-то и понял: как могли работать над той самой книгой эти два разнесённых во времени человека? Но он также ещё и не полностью уверился в том, человеком ли был этот самый старец Кулик? Антону не переставало казаться, что он присутствует на просмотре удивительно живописного голографического представления, в котором всё настолько реально, что убедиться в нереальности происходящего без специальных средств было практически не реально.
  - Я знаю, что вы славно потрудились над тем, чтобы Станислав смог детально пощупать будущее, - с полуулыбкой, сощурив глаза, прокомментировал намёк Вейзель и продолжил: - Один из разделов книги назывался "Бог как суперЭВМ". В нём поставлен такой вопрос: если Бог - мыслящая субстанция, то для этого сверхразума не существует никаких ограничений в творческой деятельности: будь то в создании человека или Вселенной.
  Антон задумался. В его воображении разверзлось местное космическое пространство, открылась хрустально-угольная непознаваемая сфера, которая манила к себе слабыми переливами многочисленных одиноких звёзд. Среди этих алмазных россыпей Антон мысленно искал ту самую суперЭВМ. Или хотя бы кнопку для её запуска. Или другой способ включения. Или мониторы, чтобы взглянуть в глаза этому излишне секретному Богу...
  Настя своей женской волной сразу же почувствовала, что Антон замечтался о божественном статусе. Он был нужен юноше не для того, чтобы управлять движениями звёзд и планет, раскручивать рукава галактик и манипулировать "чёрными" и "белыми" дырами. А для гораздо более приземлённой идеи.
  - Ты её любишь?
  Слова Насти подействовали на Антона, как земная гравитация на метеорит, несущийся в космосе - куда-то по своим "делам". После её вопросительного знака юноша принудительно вернулся с небес на Землю, дымясь от неравновесного нагрева. Жаль, что полёт фантазии так неожиданно оказался прерван, но вопрос Антон всё равно оставил без ответа.
  Да, и нужно ли было отвечать, если весь ответ уже содержался в вопросе? Просто сказать "да"? Солгать что-то типа "нет"? Вот если бы удалось достучаться до той самой суперЭВМ и попросить её выполнить всего лишь одну его небольшую просьбу, тогда можно было бы порассуждать и о любви на более высоких орбитах. А так...
  
  
  Нона
  
  В момент рождения Ноны погода испортилась настолько, что внезапно пронёсшийся ураган поломал весьма упругие деревья и в бешенстве разбросал их куски по целой округе.
  Отец девочки так и не смог вовремя добраться до роженицы. Огромная пробка безжалостно поглотила те, самые драгоценные, несколько часов.
  Простаивая среди столпившихся железных "коней", отец будущей Ноны сначала терпеливо ждал, надеясь на скорое освобождение. Но потом постепенно перешёл в нервное состояние и принялся материться.
  На этом фоне и появилась Нона.
  Она, конечно, ничего отцовского не услышала, но, ставши взрослой, за крепким словцом в карман подолгу не лазила.
  Когда же отец продвинулся, наконец, к началу пробки и увидел причину столпотворения, ему пришлось специально для излияния эмоций по этому поводу изобрести новое количество матерных слов - поскольку все прежние слова не передавали возникшей волны возмущения, да и очень быстро закончились.
  Зато в долгие часы вынужденного простоя в его изнервничавшемся рассудке прочно выкристаллизовалось имя ребёнка - Нона, если это будет девочка.
  Войдя в палату, отец ребёнка увидел крохотное существо с уже длинными и почти чёрными волосами. И это была девочка.
  - Нона! - молниеносно отреагировал отец и улыбнулся.
  Измождённая родами мать в знак удивления только подняла брови - такого имени она не ожидала. Хотя, надо признаться, насчёт этого имени отец и сам с трудом согласился со своим внутренним голосом, но переспорить его не смог, а жене объяснил свой выбор так:
  - Нона означает "посвящённая Богу". Это с египетского языка. Я еле-еле протолкнулся через эту пробищу, и все те часы, которые в ней простоял, только к Богу и обращался. Чуть-чуть не успел к самому началу, но, слава Богу, всё-таки приехал!
  Жена сочла такое объяснение достаточным и спокойно заснула от накатившего изнеможения.
  Нона росла спокойным ребёнком. Совершенно не доставляла родителям никаких трудностей. Она сразу же поняла, что предкам заниматься девочкой некогда, и приспособилась прекрасно обходиться одна. Она могла часами играть в одни и те же игрушки, смотреть одни и те же мультфильмы. Может быть, в силу этого выросла любознательной и с цепкой памятью.
  В школьные годы Нона была весёлой, доброжелательной девочкой. Она запросто покоряла всех своей улыбкой, украшенной замечательными ямочками на несколько азиатских щеках. Ей легко удавалась учёба. Но в подростковом возрасте характер Ноны стал понемногу портиться. Перепады в настроении случались всё чаще и всё отчётливее. Весёлость и беззаботность могли неожиданно смениться грустью, подавленностью. Частые обиды переносились с трудом.
  Юная Нона стала быстро уставать от учёбы. Родители вовремя поняли, что девочке требуется смена сфер внимания. Они решили назревавшую проблему, отдав неспособную долгое время заниматься одним делом девочку в спортивную секцию. Чередование физических нагрузок с умственными спасло положение. Нона охотно занималась спортом. В силу своей комплекции её призванием постепенно стала гимнастика.
  Нона выросла тоненькой хрупкой девушкой с ростом, едва превышающим полтора метра. Фигурка блистала девичьими линиями. Сыграла свою роль и гимнастика. Хореография привела походку и осанку в состояние, близкое к царственному, а лицо и причёска во многом слились с рисунком и скульптурой. Большие чёрные глаза, тонкие черты лица, почти вороные прямые волосы и мертвенно белая кожа делали Нону по-своему красивой и, в каком-то смысле, магически привлекательной.
  Повзрослев, Нона возымела стабильный успех у лиц противоположного пола. Со временем у неё образовался широкий круг знакомств.
  И всё было как бы хорошо или даже прекрасно, если бы не одно "но"...
  
  
  От хаоса к интеллекту
  
  - Я помню, - продолжил старец Кулик. - Были выполнены расчёты. Они показали, что количество квантовых элементов в объёме радионаблюдаемой Вселенной не может быть меньше чем десять в сто пятьдесят пятой степени. И Вселенная не может не обладать сверхразумом.
  После упоминания о сверхразуме старец Кулик остановился и прошёлся по сцене. Он дал возможность зрителям осознать только что сказанное им.
  Вселенная как сверхразум - эта концепция была настолько привлекательной, что уже нашла плодородную почву и соответствующий отклик в цепких мыслях многих фантастов и футурологов.
  - И знаете ли, дорогой друг? - продолжил старец Кулик. - Современные исследования далеко и конструктивно продвинулись в этом исключительном вопросе. Уже сформулирован такой закон: упорядоченный хаос приобретает интеллект .
  Вейзель длительно и проницательно прошёлся взглядом по лицу старца Кулика. Казалось, что он и смеётся, и соглашается одновременно. Понять было невозможно. Этого вовсе и не хотелось. Да, и, к тому же, в это самое время по зрительному залу незримо прошелестело удивительное эхо.
  Студенты в каком-то едином порыве, словно пытаясь что-то надёжней зазубрить, три раза почти машинально повторили вслух озвученную старцем Куликом формулировку закона: "Упорядоченный хаос приобретает интеллект. Упорядоченный хаос приобретает интеллект. Упорядоченный хаос приобретает интеллект".
  Каким-то удивительным образом этот закон смог зафиксироваться в ПЗУ студенческого интеллекта.
  Словно стекающий с огромного конденсатора электрический заряд, эхо студенческого хора медленно стихло, и наступила глухая тишина. Вейзель послушал её немного и степенно продолжил:
  - Если всё это единая система, то, рассматривая её как некий компьютер, спросим себя: а что, собственно, может быть не под силу вычислительной системе с таким количеством элементов? Это же неограниченные возможности! Они больше самого современного компьютера! В несоизмеримое число раз! - Вейзель снова сделал паузу, чтобы все смогли переварить только что озвученное им; и после паузы продолжил: - И тогда возникает естественный вопрос: как управлять этой системой? Она ведь "работает", развивается! Вы только вдумайтесь: для того, чтобы свет при скорости триста тысяч километров в секунду из одного конца Вселенной попал в другой, ему требуется десять в пятнадцатой степени световых лет!
  Мысли студентов взвились в космическое пространство и там стали ловить тот самый несущийся световой поток, которому требуется настолько много времени для того, что пересечь необъятную Вселенную.
  От хаоса до интеллекта, от устремлённости к познанию до вопроса об управлении - как можно было сварить такую профессорскую кашу? Неужели нельзя было отделить научных мух от научных же каверзных котлет?
  Ведь если само по себе состояние хаоса вполне понятно, и оно не является чем-то таким уж особенным, то феномен интеллекта ещё никому не удавалось потрогать руками или ощупать сознанием.
  Хотя на примере компьютера переход от хаоса к интеллекту казался более чем наглядным. В каждой машине, или, как её называли на заре развития вычислительной техники, ЭВМ, есть пространство конденсаторов и транзисторов, зашитых в материнскую микросхему.
  Эти элементы - те самые микроскопические ячейки памяти, которые не обладают никаким собственным интеллектом. Но их особенность проявляется в том, что в пределах одной микросхемы они упорядочены, и этот порядок способен подвергаться внешнему управлению. Вот это и есть упорядоченный хаос. И в итоге, с этого поля упорядоченного хаоса пользователь легко снимает совокупный интеллект, который и производит нужные пользователю расчёты.
  Всё достаточно просто. Получается, что на пути от хаоса разрозненных конденсаторов и транзисторов к порядку единой микросхемы где-то этот самый интеллект и появляется. И тогда, закидывая голову вверх и обращая свой взгляд на звёзды, всё тот же пользователь понимает, что там, в космосе, есть свой порядок. А, следовательно, на этом порядке существует свой совокупный интеллект.
  Но тогда - каковы размеры этого интеллекта? Кто им управляет? Бог? Или, точнее, кто вообще руководит всем этим процессом - и на микроскопическом, и на макроскопическом уровне? Как работает эта машина, в пределах которой сигналы идут по нескольку десятков миллиардов лет?
  - Получается, Бог - гениальнейший руководитель? - как-то не очень уверенно подытожил очередной фрагмент рассуждений старец Кулик.
  - Если сигнал из точки "А" в точку "Б" будет идти так долго, что по нашим земным меркам пройдут миллиарды лет, то тогда всякий смысл руководства такой системой попросту пропадает, - так же, не очень уверенно, ответил ему Вейзель.
  Профессоры замолчали, каждый думал над только что сказанным и лихорадочно выискивал варианты выхода из сложившегося логического тупика.
  Студенты, затихнув, ждали решения этой проблемы. Попутно рассматривая своим внутренним оком красочные модели упорядоченного хаоса, которые нарисовал разум каждого слушателя в своём собственном мозге.
  - А если в этой среде сигналы распространяются мгновенно? За ноль секунд! - первым что-то придумал старец Кулик. - Система как единое целое не могла бы существовать, если бы в ней не выполнялось такое условие.
  - А разве оно выполняется? - неуверенно спросил Вейзель.
  - В любой момент времени Создатель может проявить свою волю в самом отдалённом уголке Вселенной! - ответил старец Кулик и, словно иллюстрируя только что сказанное собой, резко повернувшись к Антону и Насте, произнёс: - Особенно, если у слушателей, находящихся на нашем мероприятии, места номер 66 и номер 65!
  Не сразу Антон и Настя поняли прямой взгляд профессора и не сразу сообразили, о чём был его комментарий. Но по мере наступающего понимания от разгорающегося смущения у Антона и Насти стали явно перегревать те самые места, которыми они сидели в шестом ряду на тех самых креслах - номер 66 у Антона и номер 65 у Насти.
  Студенты стеснительно поёрзали, не сознавая цель этих действий. Густо покраснели. А зрители мощно зааплодировали неожиданным счастливцам - как будто старец Кулик показал залу какой-то замысловатый и очень удивительный фокус.
  - То, что разные философы называли Всемирным Разумом, Абсолютом, - вальяжно продолжил Вейзель. - Это и есть та самая сверхмощная система. Именно она отождествляется у нас с потенциальными возможностями известного Всевышнего.
  - Но в библии как-то всё по-другому написано..., - парировал старец Кулик.
  - Сказанное мной не противоречит основным положениям библии, - оживился Вейзель. - Там, в частности, говорится, что Бог вездесущ. Он присутствует всегда и везде. Мы видим, что это так: Господь обладает неограниченными возможностями воздействия на всё, что происходит...
  - Ну, всё, опять ударились в богословские споры с выносом мозга, - раздражённо шепнул Антон Насте. - Фигня какая-то, а не лекция. Так хорошо начали - о физике. А теперь - какие-то сказки.
  Настя в ответ улыбнулась. Ей было интересно и то, и другое. Но всё же она оставалась девушкой, для которой гораздо более важным был её потенциальный парень - Антон, а не муки науки и не лиги религии.
  - Антон, - шепнула она в ответ. - Тебе не кажется всё это несколько странным?
  - ...Если всё совершается мгновенно. За ноль секунд, - громко произнёс старец Кулик, покрывая своим голосом перешёптывание студентов.
  Он подошёл к краю сцены и пристально посмотрел на Антона и Настю. Так пристально, что им стало не по себе за только что проявленное столь явное неуважение к выступающему. Старец Кулик повернулся и подошёл к Вейзелю. Снова повернулся, теперь уже в сторону зрителей и резко произнёс:
  - Тогда в виде кого в нашем обывательском понимании существует Бог?
  Эта фраза была сказана таким мощным голосом, что звон от неё ещё долго гулял в тесном пространстве, оказавшись зажатым между параллельными стенами зала.
  Под самое окончание эха какой-то писклявый женский голос, как это всегда в таких ситуациях случается, с какой-то невообразимой галёрки, одиноко прорезал нарождавшуюся тишину:
  - В школьные времена в учебниках по атеизму его изображали в виде старца, который стоит на облаке...
  Все закивали, обнажая свою эрудированность в данном вопросе и выражая согласие по этой проблеме. А обладательница писклявого голоса, видимо, посчитав, что своим ответом попала в нужную точку, стала по очереди заносчиво улыбаться соседу слева и соседу справа.
  В ответ эти соседи посмотрели на неё с таким обожанием, как будто из преданности обещали жениться.
  И только Настю не покидало тревожное ощущение надвигающейся неизвестности...
  
  
  Прототрансформация
  
  То ли на студентов напала дрёма какая, то ли это старец Кулик напустил на них хмурь непонятную. Но только Антону и Насте отчётливо привиделся странный мираж.
  Пустыня, раскалённая до бела. Барханы, сложенные из золотого песка. Они медленно ползут, соревнуясь наперегонки с создающим их ветром. Запах сладкой падали, высохшей на бесконечно палящем солнце и так и не съеденной отсутствующими животными...
  В дрожащем мареве так же медленно проявилась фигура невнятного человека, странным образом привязанного к кресту. Это распятие одиноко возвышалось на макушке остановившегося бархана, а рядом с ним с неба медленно стекали загадочные буквы и магические строки.
  Некоторые из них были составлены из слипшегося песка, а некоторые - из жизненного духа, навсегда покидающего тлеющее тело распятого человека.
  И очень печальный и, вместе с тем, глубокий дикарский восточный голос в монотонном распеве вслух озвучивал его предсмертные мысли:
  - Солнце жжёт. Стою в пустыне на одной ноге без глаза... Негритянка! Зад и вымя!.. Вдалеке бежит... Зараза...
  
  
  Вселение во Вселенную
  
  - ...Если говорить о Боге..., - задумался Вейзель, вспоминая детали хорошо известного образа и подбирая подходящие слова для его более точного описания. - Это мыслящая Вселенная...
  - Об этом говорил и Циолковский, - согласился старец Кулик. - Предполагавший, что Создатель не имеет человеческого образа.
  - Но Творец способен воплощаться в любой лик, - в свою очередь согласился Вейзель. - Его возможности неограниченны.
  - Однако случаи, когда бы возникла такая необходимость, нам не известны.
  Коллеги некоторое время молча смотрели друг на друга. У каждого из них свои мысли роились в голове. Но высказать их вслух не успевал ни тот, ни другой. Молчаливый спор продлился некоторое время. Наблюдая за выражениями лиц этих спорщиков, зрители каким-то образом всё понимали без слов.
  Интуитивно каждый давно уже пришёл внутри себя к тому заключению, что лично для него Бог и есть та самая мыслящая Вселенная. Старцы только озвучили эти сокровенные мысли каждого.
  Но если это так, тогда получается, что весь наш мир есть продукт вычислений какого-то неимоверно огромного и мощного компьютера! А мы в этом мире являемся не более чем информационными образами! И существуем только в пределах неких вычислений!
  В таком случае человек ничем не отличается от числа. Он точно так же, как обычный сигнал, может перемещаться в пространстве. И точно так же, как электромагнитная волна в обычном радиоприёмнике, может материализоваться в любом понравившемся ему месте. Но в пределах не перестающего работать компьютера под названием Вселенная.
  Сможем ли мы, являясь всего лишь набором битов этой суперЭВМ, из самого её нутра умудриться рассмотреть её же саму, но только - снаружи? Не проще ли нам, чтобы это осознать, проделать аналогичный эксперимент над любым битом своего персонального компьютера? Заранее зная, что ответ будет отрицательным...
  Растерявшийся Антон, не успевший вовремя схватиться за логическую нить профессорских рассуждений, явно заскучал. И из-за этого он перестал реагировать на процесс. Юноша повернулся к Насте и, как бы даже жалуясь ей, спросил:
  - Всё-таки как-то они лихо с физики в религию перепрыгнули?
  - Ага, - согласилась Настя и, желая вернуть Антона к теме представления, вроде как неуверенно спросила: - А, может, и правда венцом физики является Бог?
  Это было несколько неосмотрительно со стороны девушки. Антон посмотрел на Настю так, как будто она только что забила позорнейший гол - в свои ворота. Он даже хотел ей сказануть что-то очень крепкое. Но - сдержался. Просто молча отвернулся и опять принялся слушать пустой бред полусъехавших профессоров.
  Настя, только что намеревавшаяся всё-таки взять Антона за руку, поняла, что её выстрел ушёл в "молоко", и теперь момент стал опять неподходящим.
  Она с сожалением вздохнула и оставила свою руку там, где та и находилась - на подлокотнике. Настя бросила быстрый взгляд на Антона, отметила, что тот серьёзно надул на неё губы, вздохнула снова и тоже обратила свой взор в сторону сцены.
  - Как церковь относится к учёным, которые под существование Творца подводят "научную базу"? - наконец прервал молчание старец Кулик.
  - Несколько лет назад Ватикан обратился к знаменитым учёным с просьбой научно доказать существование Создателя. И, поскольку такого доказательства не знает никто, таких работ Папе Римскому поступили единицы.
  - Вы правы: задача из наисложнейших. Но всё-таки есть те, кто её разрешил. И я с удовольствием зачитаю вам одно из таких обращений, если вы, конечно, не против?
  - Как я могу быть против? - удивился Вейзель. - Читайте, коллега! Читайте!
  - Читаю! - деловито отозвался старец Кулик.
  Он взял лист бумаги с написанным на нём текстом, встал против света и торжественным голосом принялся декламировать:
  - "Академия фундаментальных наук. Папе Бенедикту XVI. 19 июля 2006 года. Ваше Святейшество! Зная Вас как чрезвычайно мудрого прогрессивно мыслящего человека, который чутко откликается на всё новое, включая явления светской жизни, осмелюсь просить Вас принять в дар две мои монографии. Базовые постулаты новой фундаментальной науки, изложенные в этих книгах, объясняют многие явления, которые не так давно были предметом спора между наукой и религией, и кладут конец этому противостоянию. Мне чрезвычайно важно знать Ваше личное мнение о моей новой информационной концепции мироздания. Я также осмеливаюсь просить Вас дать Вашу собственную оценку моего скромного труда". И подпись "Искренне Ваш, президент Академии фундаментальных наук". Вот такое письмо!
  Непонятно почему Антону вдруг снова стало интересно. Ему показалось, что его мозг уколола какая-то специальная иголка. Он повернулся к Насте, взял её за руку и шёпотом произнёс:
  - Ты об этом что-нибудь знаешь?
  Настину руку жгло. Сердце девушки чуть не разбилось о рёбра. Её сознание чуть не покинуло разволновавшееся тело. Девушка так долго ждала этого момента!
  И вот долгожданный момент неожиданно настал. И Настя оказалась не в состоянии среагировать на него. Она силилась придти в себя, но всё ещё не могла адекватно отвечать на какие-либо вопросы. Чуть отдышавшись, девушка собрала в себе все остатки самообладания и шёпотом, как можно более нейтрально, чтобы Антон не заметил волнения, ответила:
  - Да. Потом расскажу.
  - ...Интересно, - искренне отозвался Вейзель. - Насколько я знаю, научная комиссия по объяснению божественных чудес с благословения Патриарха Московского и всея Руси создана и при Православной Церкви. Однако проблемы во взаимоотношениях у нас всё-таки есть. И как только предстоит что-то доказывать, объяснять, возникает ответная реакция: раз ты сомневаешься, значит, впадаешь в грех, тебя необходимо отлучить от церкви.
  - Но учёные устроены так! Причём самим Создателем! Они во всём хотят добраться до истины! В своё время знаменитый учёный Парацельс сказал: "То, что в одном веке считается суеверием, в другом веке - уже научная истина".
  На слове "истина" Антон ощутил второй укол непонятной иголкой. Но это событие прошло для него уже, как рядовое. Юноша был так поглощён происходящим на сцене, что совсем перестал замечать, что держит Настину руку и сильно её сжимает.
  Настя терпела. Она была счастлива.
  - В стародавние времена люди боялись молнии, - согласился Вейзель. - Связывали её с Зевсом. А сегодня "разрядники" демонстрируют во всех школах, и молнией распоряжается любая батарейка.
  - Наверное, это говорит, что Бога нет...
  - Это говорит, что некие частные проявления природных сил мы уже в состоянии понять, не кивая на Бога. А Господь сотворил мир таким, что эти явления существуют. Постепенно они становятся областью знаний. Вообще, у меня есть убеждение, - признался Вейзель. - Что мир предопределён. В нём нет ничего случайного. Как говорил один из героев Булгакова, кирпич на голову случайно не падает. Всё предопределяет Всевышний.
  - К этому выводу вы пришли на собственном опыте?
  - Можно сказать и так. Всегда наступает момент, когда на голову очередного любознательного Ньютона падает очередное обучающее яблоко, и после такого контакта очередная задача оказывается решённой.
  - Согласен с вами: когда наши коллеги делятся своей радостью по поводу того, что кто-то из них что-то придумал или даже получил экспериментальные результаты, я всегда говорю: "Умерьте своё самомнение! Если вы это сделали, значит, Небеса сочли, что им это угодно. Просто вам было дано это сделать!".
  В этот момент Антон ощутил третий угол.
  Он пока ничего не мог сформулировать, но теперь юноша знал, что и где искать. Его уже совсем не волновал ранее казавшийся самым важным вопрос: как они оказались на этом спектакле? Антон отыскал в самом себе непонятную готовность ко всему. И всё ещё нераспознанная цель ему казалась предельно ясной.
  
  
  
  Глава 2. Трансформация
  
  Эпиграф:
  "Всякая видимость сотворена, ибо она проявлена; но невидимый есть всегда, не нуждаясь в проявлении. В чувственных образах появляются только сущности рожденные: действительно, прийти в жизнь есть не что иное, как появиться в ощущениях. Только мысль видит невидимое, ибо она сама тоже невидима", - Гермес Трисмегист, египетский великий жрец, IV век до н. э.
  
  
  Кошка и Блошка
  
  Между тем, как-то совсем незаметно закончился первый акт не очень пока понятного спектакля. Антон и Настя оказались в фойе. Юноша купил им по мороженому, предварительно узнав у Насти её пожелание.
  Пока студенты ели десерт и обдумывали последние события, в том же самом фойе появился ещё один театр. Теперь уже детский. Его труппа разложила свои пожитки прямо посреди зрителей, и прямо среди них соорудила крохотную импровизированную сцену.
  На неё вышли Кошка и Блошка - два сказочных картонных персонажа. Они принялись излишне театрально и сильно гипертрофировано разыгрывать незамысловатую сказку.
  - Собрались как-то блохи. Решили обсудить, как им жить дальше, - начала излагать сюжет писклявым голоском Блошка.
  - А мимо пробегала кошка, - произнесла свою реплику Кошка. - Здоровая, лохматая. Может, она мышку ловила. А, может, просто так - играла с солнечным зайчиком. Весёлая она была! Счастливая!
  - Как по команде блохи прыгнули на неё, - понизив свой писклявый голос и сделав его комически "страшным" и "ужасным", произнесла Блошка. - Блошки решили: вот он их дом и их стол. Удача! Кто успел, тот и запрыгнул.
  - Кошка даже и не заметила вовсе поселенцев этих новых, - сказала Кошка. - А зря! Чуть погодя, её тело стало чесаться: то за правым ухом, то за левым. Пришлось, скрести себя когтями, зуд унимать. Сначала эта беда не много доставляла хлопот весёлой кошке. Ну, почесалась, мало ли что.
  Примитивная игра актёров так вколачивала образы в сознание зрителей, что многие из них застыли в каком-то непонятном ступоре. С бутербродов предательски быстро стала сползать разомлевшая колбаса, а подтаявшее мороженое, потеряв все свои прежние формы, стало высматривать себе место на паркетном полу, куда уже скоро собиралось и плюхнуться.
  Настю реально передёрнуло. Она чуть не выронила своё мороженое. Антон несколько покровительственно посмотрел на неё и успокаивающе улыбнулся.
  - А блохи тем временем наелись сытно, - порадовалась за сказочную родню Блошка, попутно поглаживая свой надувшийся животик. - И собрались на новое совещание - обсудить тех недотёп, которые не допрыгнули до вкусной еды и тёплого дома. А заодно блохи присмотрелись друг к другу. Да, и начали плодиться и размножаться. В соответствующих новому раю темпе и количестве.
  После этих слов на сцену выбежала какая-то кукла с барабаном и весело несколько раз в него ударила, как бы отмеряя первый акт этой незатейливой комедии.
  - Детки-блошки пошли шустрые и прожорливые, - продолжила Блошка, приняв теперь степенную и довольную жизнью позу. - За этими блошками другие. И так далее. Плодились они. Корма и тепла хватало.
  - Вот только Кошке почему-то совсем перестало нравиться регулярное почесывание, - сообщила Кошка. - Да, и когтями своими острыми она себе уже всё порядочно расчесала.
  После этих слов наступила короткая пауза. Она быстро затянулась прозрачнейшей тишиной. И среди этой тишины звук всё-таки сползшей с бутерброда и шмякнувшейся об пол колбасы, повторенный три или четыре раза, показался чуть ли не выстрелами из охотничьего дробовика.
  Настю опять передёрнуло. Она представила кошку, всю истерзанную, искусанную, с расчёсанными боками. Стало противно. Мороженое уже не елось. "Толстокожий" Антон теперь уже почти издевательски посмотрел на Настю и практически смеялся:
  - Это же сказка!
  - Да, всё понятно, - содрогнулась Настя, совершенно без аппетита рассматривая мороженое. - Но...
  - А блохи тем временем расплодились и стали кошку делить, - с явным удовольствием продолжала рассказывать Блошка. - Одной блошиной семье досталось место у ушей. Другой - на животе. Третьей - ещё где-то. А последней - около хвоста. Понятно, им, последним, такое место не нравилось. Но что делать, больше мест свободных для кормления не было. Смирились, бедные. Остальные их жалели, конечно. Но делиться своим местом никто не хотел - самим было мало. Да, и семьи стали увеличиваться - кто знает, ещё и с голоду могут помереть.
  Блошка сделала небольшую остановку и комично вздохнула:
  - Да, тяжёлая жизнь была у наших блох. Корм приходилось добывать каждодневным трудом - не во всяком укусе сочилась вкусная кровь. Некоторые укусы попадали кошке в вену - а там не та кровушка, тёмная. Некоторые же укусы вообще не давали крови. Только зря блохи силы тратили, да зубы стачивали. В общем, тяжёлой жизнь у них стала.
  Блошка опять сделала перерыв и снова очень длинно и чрезвычайно душераздирающе вздохнула:
  - Ну, ничего, привыкли. Смирились. Трудились: кусали, сосали, ели. Питались. Плодились и размножались.
  - Но кошке почему-то это не нравилось, - с явным удивлением и появившейся в голосе агрессивностью сказала Кошка. - Всё чесалась она и чесалась...
  - ...Мешая голодным и трудолюбивым блохам, - разозлилась в ответ Блошка. - Будя их маленьких деток-блошек. Но что делать? Блохи мирились. Плодились и размножались.
  - Я бы кошку помыла специальным мылом, - в очередной раз передёрнувшись, прокомментировала Настя. - И никаких блох не стало бы. А то совсем кошечку заели.
  - Ага, - согласился Антон, понимая, что такой вариант, видимо, был бы единственным.
  Снова вышел сказочный барабанщик и прогремел, очевидно, третий акт.
  - В конце концов, так блохи кошку облепили, - сказала Блошка. - Что некоторые из них, забывая крепко держаться, падали на землю и не успевали забраться обратно. Сородичи их жалели и в отместку за насильно депортированных родственников ещё злее кусали кошку. И вот так, шаг за шагом, научились блохи кошкой управлять. Они разделились на касты: одни - попроще, другие - поважнее. А самые мудрые из них и самые посвящённые, пробираясь к кошкиным ушам, кричали ей свои указания. Таким героям доставалась самая вкусная кровь и самое тёплое место на теле кошки.
  - И вообще! Собственно, знаете ли, братцы! Имея, как видите, гениальные, понимаете ли, мозги, именно мы, блохи, должны, нет, обязаны, управлять каждой такой кошкой! И не как иначе! - в праведном самоутверждении изъяснялись блохи.
  - Слушайся нас! Мы одни знаем, куда идти! Мы знаем самые сокровенные тайны бытия! - кричали они кошке в уши. - Мы можем рассказать тебе твоё будущее. Мы...
  - Ничего она не слышала, - прервала этот бред Кошка. - Всё тело у кошки горело от укусов. Вот и решила она немного искупаться - охладиться. Может, зуд немного уймётся. Прыгнула в речку...
  - Потоп! - истошно кричали блохи. - Всемирный потоп! Спасайся, кто может!
  - Вода смыла их всех.
  - Потоп! - кричали они.
  - Только кошка этого не слышала.
  - ...Но лишь одна всё время ноющая блошка смогла спастись, забравшись в непотребное место. И уже вскоре блошиное стадо восстановилось...
  Пьеса закончилась. Кошка и Блошка приветливо улыбались. Улыбалась и Настя:
  - Ну, вот, сама помылась, - и студенты стали аплодировать комедиантам.
  Все зрители тоже хлопали и восторженно переговаривались между собой, одобрительно обсуждая только что увиденную сказку.
  - Сегодня у нас необычное представление, - тем временем пропищала Блошка.
  Зрители, не переставая хлопать, снова доверчиво сосредоточили своё внимание на импровизированной сцене.
  - Сегодня в нашей лотерее есть выигравшие! Ими оказались билеты с номерами мест 66 и 65! - подхватила Кошка. - А ряд - номер ше-е-е-есть!
  - Антон и Настя - вот наши победители! - радостно и задорно пропищала Блошка и показала парой лап на наших студентов.
  - И мы подарим им, - интригующе протянула Кошка.
  - И мы подарим им..., - также интригующе повторила Блошка.
  Все застыли в ожидании подарка. Немая сцена, казалось, длилась бесконечно. Зрители пронзали Антона и Настю завистливыми взглядами и пожирали хищническими глазами.
  - Себя! - неожиданно в унисон прокричали Кошка и Блошка. После этого они превратились в две серебряные броши и мгновенно оказались на груди у ребят. У Антона - Кошка. У Насти - Блошка.
  По залу пронёсся вздох испуга, удивления и разочарования. Никто не ожидал такой развязки. Некоторые, особенно активные зрители, уже стали подыскивать слова для претензий в адрес комедиантов.
  Но тут, словно желая загладить неожиданно оформившийся конфуз, на сцену вышел конферансье и, обращаясь к нашим студентам, торжественно произнёс:
  - Они будут вам помогать!
  Такой исход всем понравился. Каждый из зрителей сделал в уме какие-то свои предположения на этот счёт. Все дружно захлопали. А Антон и Настя в ответ непонимаючи заулыбались собравшимся.
  - Какая прекрасная пара! - еле слышно сказала одна женщина другой, не переставая аплодировать, и завистливо улыбаясь прямо в лицо покрасневшей от смущения Насте.
  
  
  Апостолы и постулаты
  
  Из-за этой странной церемонии награждения Антон и Настя немного опоздали к началу второго акта основного спектакля. Оказавшись на своих зрительских местах, студенты вдруг поняли, что между окончанием первого акта и началом второго словно прошла целая вечность. А вместе с ней и улетучилось то сонное состояние отсутствующего интереса, которое не покидало студентов на протяжении всей первой части спектакля.
  Новое ощущение поселилось в Антоне и Насте. Ощущение неподдельного интереса. Кроме этого, персонажи, действующие на сцене, теперь стали восприниматься, как какие-то родные, что ли...
  - Вы правы, мой друг, - продолжил Вейзель. - Вступив в новое тысячелетие и шагнув в эру Водолея, человечество, похоже, смирилось с нерадостным выводом: как устроен Мир - мы по-прежнему не знаем. Да, гении расщепили атом, телепортировали фотоны, клонировали живые организмы, рассмотрели скопления галактик, изобрели телевидение и Интернет. Странно, но эти открытия не приблизили нас к истинному пониманию устройства мира. Дробление "вещества" и "материи" никак не придёт к конечному результату. С другой стороны: звёзды собираются в галактики, а галактики - в скопления галактик. И снова перед нами всё та же картина: не видно предела в цепи укрупнения "объектов". Но как же был создан этот Мир? Из чего он создан? Что есть первокирпичик "вселенной", из которого невидимый Творец сложил атомы, молекулы, вещество, звёзды, "материю"?
  К концу этого небольшого монолога аудитория снова настроилась на философский лад. Из разума собравшихся улетучились остатки воспоминаний о сказочных персонажах, а их места заняли образы атомов, звёзд, галактик. В меру своих способностей к мысленному моделированию каждый пытался, как можно глубже, проникнуть в непроницаемый мир создания бытия.
  - Вам нужен точный и ясный ответ? - поинтересовался старец Кулик. - Тогда вот он: Мир состоит из информации о взаимодействии информаций. Обратите внимание: не из самой информации, а именно из информации о взаимодействии информаций.
  В зале повисла кристальная тишина. Казалось, что даже пролетающий вдруг одинокий фотон сможет поднять гул, подобный звуку двигателей реактивного бомбардировщика. Но вместо этого стало отчётливо слышно, как в голове каждого слушателя пришли в движение маленькие механизмики, которые, подобно микроскопическим арифмометрам, попытались разобраться в только что озвученной фразе...
  "Информация"... "О взаимодействии информаций"... Переход от вещества к информации оказался самым очевидным и образно прост, но неожиданно непонятен. Так и не осознанное вещество вдруг оказалось отодвинутым на обочину познания. И теперь никто не мог себе внятно представить не только информацию, состоящую из таких же сущностей, но и саму - одну единственную информацию...
  Аналитический процесс явно не клеился, и Настя отвлеклась от происходящего. Она потрогала блошку и шёпотом спросила Антона:
  - А в чём помогать?
  - Пока не знаю, - искренне ответил Антон, который, как и весь зал, пытался разобраться в только что сказанной старцем Куликом фразе. Сейчас ему было не до блохи, которая недавно превратилась в брошку. Неожиданно возникший интерес буквально толкал юношу навстречу изрекаемым профессорами образам.
  Тем временем, явно давая залу поразмыслить, Вейзель ходил взад и вперёд и тоже размышлял. После некоторой череды уже совершённых им шагов он остановился и согласно кивнул головой: - Я считаю, что можно назвать это утверждение первым постулатом Организмики . Было бы хорошо, если бы вы, уважаемый профессор, проиллюстрировали сказанное.
  - А я согласен с термином "постулат". И в качестве иллюстрации к сказанному приведу пример с обычной ложкой, - охотно ответил старец Кулик. - Посмотрев на неё и вспомнив материаловедение или хотя бы химию, мы понимаем: ложка сделана из стали. Зададимся вопросом: что такое "сталь"? Согласно таблице Менделеева, это всего лишь определённая комбинация атомов железа, состоящих, в свою очередь, из информационной упаковки электронов, протонов, нейтронов. Ещё к железу добавлена комбинация атомов углерода и некоторые другие комбинации, влияющие на свойства "материала" ложки...
  - Однако "железных", "углеродных", или каких-либо других электронов, протонов и нейтронов не бывает, - уточнил Вейзель.
  - Да, все они одинаковы и не несут на себе свойств конкретного "вещества", - кто-то неожиданно выкрикнул из зала. Видимо, не удержался, пожелав блеснуть своим интеллектом в одном споре с двумя профессорами.
  Эта реплика прозвучала очень резко, но они даже не вздрогнули от неожиданности - словно ждали этого... вопля.
  - И снова я с вами соглашусь, коллега, и с вами, уважаемый слушатель, - ответил старец Кулик, повернувшись сначала к Вейзелю, а потом в ту сторону, откуда донёсся голос. - Только подчиняясь определённым информационным матрицам, комбинации "бесполых" частиц складываются в "вещества".
  Антон прекратил свои раздумья по поводу информации и вновь увлечённо погрузился в то, что происходило на сцене. Физика интересовала его сильнее всего прочего.
  А Настя... Она просто так положила свою руку в непосредственной близости от руки Антона. И чувствовала его тепло.
  - Что ж, и я соглашусь с вами, - закивал Вейзель. - Но тогда двинемся дальше! Зададим следующий вопрос: что такое протон? А ответ давайте спросим у зала.
  Вейзель повернулся в сторону Антона и, глядя точно на него, крайне требовательно предложил:
  - Ответьте вы!
  Антон смущённо встал, в ожидании поддержки оглядел зал и произнёс:
  - Он тоже состоит из более мелких частиц, которые одинаковы для всех протонов.
  - Следовательно, протон, равно, как электрон и нейтрон..., - это тоже определённая информационная матрица, которая упорядочивает более мелкие элементарные частицы? - продолжил диалог с Антоном Вейзель.
  - Да, - скромно согласился Антон. - Где-то так...
  - Точно так! - активно поддержал его старец Кулик, предоставив Антону возможность незаметно выйти из ситуации. - И процесс дробления бесконечен и аналогичен представленному. И нет никаких оснований полагать, что на каком-то элементе он закончится.
  - Вот тут-то я вас и поймал, уважаемый старец Кулик, - обрадовано потёр руки Вейзель. - Этот тупиковый элемент не может даже быть "кирпичиком-информацией"! Поскольку тогда эта информация должна будет описать нам некоторые "объекты", но уже наполняющие саму эту информацию. И мы с вами понимаем, что это именно так. Поэтому вместо искомого ответа мы с вами снова углубляемся в поиски всё того же "первокирпичика". Но он является частью теперь уже этого объекта!
  Старец Кулик загадочно улыбнулся:
  - Я ни за что на свете и никогда бы вас не упрекнул в отсутствии у вас логики. И сейчас вы рассуждаете здраво и делаете выводы справедливо.
  Он прошёлся по сцене, сделал несколько поворотов и ответил серьёзно:
  - Но есть маленькое "но". Необходимо понять, что самой по себе информации не существует.
  - Как же не существует? - раздался тот же писклявый голов. - Мы же говорим "исходная информация", "фундаментальная информация". И ещё много разных форм информации существует.
  Старец Кулик не отреагировал на реплику. Он просто продолжил:
  - Любая информация является матрицей, описывающей взаимодействие вложенных в неё других информаций. Они, в свою очередь, являются матрицами для описания взаимодействий информаций, но теперь уже вложенных в них. Процесс информационно-матричного структурирования, как в сторону укрупнения информационных матриц, так и в сторону их уменьшения - бесконечен.
  Всё то время, пока профессоры дискутировали, зал, незаметно наползая невесть откуда, заполняла 3D-графика. Все зрители оказались в специальных очках и теперь заинтересованно разглядывали удивительную пространственную геометрию. Фантастические образы, созданные неизвестными инженерами, отчётливо демонстрировали то, что каждый из нас понимает под "информацией".
  А поверх развивалась другая графика, образы которой демонстрировали то, что мы понимаем под термином "организм". Графика была сделана весьма доходчиво, и, как всегда, многие зрители стремились схватить её руками. Веселясь при этом и заигрывая с реальностью.
  - Антон, - шепнула Настя. - А представляешь, можно усилием воли или разума оперировать этими виртуальными мирами!
  Антон давно уже это понял. Он заметил, что некоторые голографические образы словно подчинялись его воле - они реагировали на его мысли и синхронно изменялись. Юноша также незаметно от других подумал, что хорошо бы было появиться паре планет в дальней области сцены, и эти планеты случайно там появились. Такие способности создателя понравились Антону, и он ощутил, как появилось горячее желание по-настоящему освоить это умение. Если, конечно, это вообще возможно.
  - А это возможно? - спросил он.
  - Я не знаю, - ответила Настя.
  Остальные зрители тоже экспериментировали с образами. Но, не зная этого, все думали, что картинку формирует специальный оператор. Каждый соседний образ формировал у зрителя всё более отважные фантазии, и постепенно образы становились исключительно фееричными.
  В это время Вейзель молчал, думал и, словно большой серый журавль, важно расхаживал туда-сюда. Он всматривался в свои ноги, и казалось, стремился разглядеть каких-то вездесущих лягушек: чтобы ненароком не раздавить какую-нибудь нерасторопную. Вдруг Вейзель остановился и решительно произнёс:
  - Согласен! Всякий организм является составной частью организма более высокого уровня. Что ж. Зафиксируем это как второй постулат Организмики, - почувствовал конструктив Вейзель и предложил: - Тогда я готов вам озвучить некоторые интересные следствия, вытекающие из этого постулата! Вот мне уже их сообщают.
  Профессор приложил пальцы к уху, демонстрируя, что ему в наушник идёт некое вещание. Старец Кулик улыбнулся и ответил:
  - С удовольствием вас послушаю.
  - Первое следствие, - деловито начал Вейзель. - Неживая "материя" не может существовать вне какого-либо организма - всегда найдется организм, частью которого является данный объём "материи".
  Снова повисла пауза. Она была сделана намеренно, чтобы студенты смогли уловить смысл только что сказанного. Несмотря на всю чёткость формулировки, сознанию, цепляющемуся за материалистическое мировоззрение, было трудно отлепиться от прежних представлений. Даже для такого быстродействующего аппарата, коим является человеческий мозг, потребовалось несколько секунд, чтобы проанализировать и воспринять семнадцать слов.
  - Я читала об этом! - заметила Настя. - В Интернете.
  - Я тоже читал, - согласился Антон. - Но мне один с пятого курса книгу давал.
  - Прекрасно! - восхитился Вейзель, как бы одобряя признания наших героев, но обращаясь с этими словами не к ним, а к старцу Кулику. - Ваши формулировки, как всегда точны! Продолжайте!
  - Поясню, - деловито продолжил Вейзель.
  Он подробно рассказал, что все наши клетки состоят из водорода, углерода, кислорода и других элементов. То есть всех тех элементов, которые встречаются и вне живых организмов. И такая картина присутствует, включая и человеческий уровень организации вещества. И уровнем выше, оказывается, правят те же самые закономерности и алгоритмы. Если Земля живой организм, то все живое уже внутри неё!
  - Вы понимаете полезность и применимость этого следствия в повседневной жизни? - горячился Вейзель. - Она весьма наглядна! Допустим, экология. Это горы, реки, леса, нефть, воздух. Если они не часть нашего организма, то - часть другого организма. Организма планеты Земля. Или, может, даже какого-то ещё более крупного организма!
  - Вы можете себе представить такой организм? - удивился старец Кулик.
  - Представить? - демонстративно переспросил Вейзель и, как бы прикрываясь кавычками, столь же демонстративно вызывающе ответил. - Нет! Но проявления этого организма - они весьма наглядны. Вот, например, что можно в этом контексте осознать в первую очередь - это: вулканы, штормы и те погодные явления, которые обрушились в последнее время на ничего не понимающую Европу. И это процесс жизнедеятельности того самого организма, уровень которого значительно выше, чем наш с вами!
  Гул одобрения, словно легкий ветерок, пронёсся по залу. Не исчезающие голографические образы синхронно стали превращаться в смерче-образные структуры, наглядно демонстрируя одинаковый ход мыслей в головах у студентов.
  - Примите, как иллюстрацию к сказанному вами. Мы, когда моемся под душем или сушим волосы феном, тоже создаём примерно такую ситуацию. Но на гораздо меньшем уровне. Вдумайтесь: каково в эти моменты бактериям, поселившимся на нашем организме? И нет оснований полагать, что они осознают происхождение обрушившихся на них "стихийных бедствий", - сказал старец Кулик и добавил: - А, возвращаясь к вашему примеру, замечу: Европе надо проанализировать информационные потоки и выяснить, что не так сделали европейцы?
  Снова по залу пронёся тот же самый ветерок одобрения. Профессоры, глядя в глаза слушателям и зрителям, удовлетворённо кивали головой, отмечая появившуюся во взглядах готовность к трансформации. Незаметно исчезла пространственная графика, а само пространство снова стало прозрачным. Софиты плавно изменили свой спектр с белого на тускловато-жёлтый.
  - По нашим правилам, почётная обязанность быть специальными представителями нашего театра лежит на победителях лотереи, - громко и торжественно объявил Вейзель. - Сегодня мы узнаем, что же всё-таки не так сделали европейцы. И узнать это предстоит паре наших победителей. Антон и Настя! Попросим их!
  Все захлопали, а Антон и Настя стали тревожно готовиться к чему-то ещё никому не понятному.
  Некоторое время ничего не происходило. Только зал хлопал, выходя на один общий такт, а Вейзель смотрел на наших героев, одобрительно кивал и загадочно улыбался.
  Постепенно шум аплодисментов растворился в непонятном хорусе, а потом просто сменилась окружающая картинка. Так быстро, как будто одним кликом кто-то всемогущий перенёс студентов в какой-то другой документ.
  
  
  Церквушка-простушка
  
  В старинной церквушке на прокопчённом веками мозаичном потолке едва удерживались лики древних звёздных богов. Вот уже несколько веков они из последних сил цеплялись за осыпающуюся примитивную штукатурку, не позволяя себе ослушаться приказа великого Творца. Древнее знание, которое лики несли будущим поколениям, безусловно, было гораздо более важными по сравнению с их собственной судьбой. И лики терпели и цеплялись за дряхлеющий носитель.
  И только информационный пот временами сыпался невесомым прахом на исхоженный пол уцелевшей церквушки, как в наши времена, старея, осыпаются дряхлеющие жёсткие диски.
  Антон, ничего не понимая и думая, что он всё ещё находится во власти 3D-анимации, стал внимательно рассматривать измученные лица незнакомых ему существ. И юноше причудилось, что эти образы стали оживать и прихорашиваться и как бы просыпаться после долгого-долгого сна.
  Антон с нескрываемым любопытством смотрел на обратный "дождь", которым часть осыпавшейся краски медленно возносилась вверх. Она самостоятельно уверенно отыскивала места своего изначального крепления и в виде пикселей обновлённого изображения восстанавливала его потерянное качество.
  Антону показалось, что между ним и образами стало в прямом смысле перетекать время, потекло и пространство. Антон буквально видел этот прозрачный призрачный поток. Он был исполнен в виде тягучего свежевыгнанного мёда, в котором обильно блистали крохотными гранями кристаллы какого-то вещества.
  - Целая вселенная за каждым мазком краски! - восхищался в слух работой древнего художника Антон.
  Юноша уже начал понимать, что вокруг него образовалась прежняя реальность, и он оказался в этой церквушке в качестве специального туриста с прозаической целью, посмотреть рисунки, мозаику, лепнину. Ну, что ж, это было интересно, и уверенная красота древних строений, безусловно, притягивала Антона. Он даже стал прислушиваться к отдалённому голосу экскурсовода...
  И вдруг, в один момент, его позиция поменялась. Антон по-прежнему видел то же самое место, где он стоял всего мгновение назад. Вокруг по-прежнему были трескучие экскурсоводы, суетливые посетители, таинственные служители. Но сам Антон явно на всю эту картину взирал откуда-то со стороны потолка.
  - Умер, - осенило Антона. - Вот, только вчера показывали, как душа летает над телом. А сегодня - я сам полетел. Жаль... Где там моё тело?
  Антон посмотрел вниз, но его тела не было.
  - Тогда не понимаю, - удивился юноша. - Либо не умер, либо тело уже успели стащить.
  Пока он непонимающе размышлял над сложившейся ситуацией и её непонятными особенностями, откуда-то из мрачной глубины средневековых строений вышел сверкающий радужной чешуёй дракон. Он спокойно приблизился к Антону и произнёс:
  - Здравствуй, Антон! Меня зовут Азия. Или просто Ася. Я долго ждала тебя. Пойдём со мной, я покажу тебе мир.
  Антон удивился, и удивился он не столько дракону вообще, сколько тому, что этот дракон был говорящим. Удивился, но пошёл с ним. Потому что понимал: ничего другого ему, в общем-то, не оставалось.
  Антон и Ася зашли в какое-то строение, где заранее были установлены два прибора.
  - Телескоп и микроскоп, - прокомментировал дракон, а затем предложил: - Антон, хочешь посмотреть, как живут люди на какой-нибудь планете?
  - Хочу, - согласился юноша. - Куда смотреть?
  - Можешь смотреть в микроскоп или в телескоп - всё равно. Картинка будет одна и та же.
  - Это ещё почему? - удивился Антон. - Разве функции этих приборов не разные?
  - Потому что пространство размера имеет форму окружности. А наше восприятие размера выстраивается гиперболически. Что удалённое большое, что близкое малое - всё будет одного размера, - пояснила Ася.
  - Понятно, - мрачновато ответил Антон, ничего не поняв; затем добавил: - По ходу нашего эксперимента вы мне будете объяснять? Мало ли что непонятное встретится.
  - Объяснять? Непонятное? Ты даже предположить сейчас не можешь, что тебя ожидает, - с какой-то странной улыбкой ответил дракон.
  
  
  Антон
  
  Жизнь Антона была принципиально сложной. Её даже проще стоило бы назвать не жизнью, а соперничеством. Соперничеством с обстоятельствами. Соперничеством с объектами любви. С болезнями, наконец, которых в детстве у него было столько, что хватило бы на десять обычных человек.
  Как и во всех состязаниях, выигрывать удавалось не всегда. Поэтому и жизнь Антона превратилась в причудливую череду сменяющих друг друга взлётов и падений. Юноша давно уже понял это и превратил в своеобразный опыт. Антон осознал, что теперь всё своё мастерство он сможет проявить в том, что взлёты попытается сделать длительными и высокими, а падения безобидными и не очень глубокими. Этот опыт и остался в основе его весьма несбалансированной натуры.
  Хотя, следует отметить, само поддержание баланса - это, конечно, хорошо, но Антон был не таков. Он всё время рвался на свободу - из этого своего замка сложившейся полу-стабильности. Забывая, что плата за обретённую свободу всегда и для всех одна и та же - одиночество.
  Всякий раз, получив очередную порцию закономерных счетов, одинокий, но свободный, Антон приступал к новым поискам. Он, как робот с вставленной новой батарейкой, снова и снова искал чью-то дружбу или хотя бы хорошее расположение. Это происходило в новой версии, а в старой версии он же отказался от них вчера. Результат такого кругового движения был закономерным, и при очередной неудаче Антон замыкался в себе, вызывая у родственников соответствующую тревогу.
  С течением времени Антон постепенно начал понимать, что скакать туда-сюда и ломать стены замка стабильности - очень нерезультативное мероприятие. Юноша стал больше наблюдать за окружающими. Он старался анализировать их непонятные на первый взгляд действия. И постепенно слагать некоторые выводы. Такой подход в итоге принёс свои закономерные плоды: при сохранённой личной стабильности стали сохраняться и друзья.
  Взрослея, Антон креп. Он становился сильнее духовно и совсем перестал ввязываться в любые авантюры. В отдельных ситуациях доходило до того, что очередной шаг не делался до тех пор, пока хозяин ног не просчитает всё до конца. Занимаясь такой предусмотрительностью, Антон считал, что таким образом он реализует понятие объективности. Но окружающие взирали на это иначе. Они видели в странном поведении Антона нехватку уверенности в своих силах и недостаток решительности в своих действиях.
  Не обращая на окружающих особого внимания, Антон по-прежнему верил в себя. Он знал, что у него есть достаточная сила воли. Он ощущал, что способен даже к самопожертвованию. И это всё, безусловно, было у Антона. Но силу воли он проявлял не часто, а самопожертвовать как-то не приходилось.
  В итоге и у него самого, и у окружающих сложилось мнение, что Антон не принадлежит к числу людей, которые завоевывают положение в обществе. Все как-то подспудно стали понимать: старания Антона безрезультатны.
  В свою очередь, у Антона на этом фоне развилась достаточно глубокая нерешительность. Он часто и сам не знал, чего хотел. Иногда даже не мог выразить своих желаний. Эмоции Антона задремали: он стал долго тянуть с решением, обдумывать, и только потом, внезапно разволновавшись, делал многое наоборот.
  И только в самое последнее время Антон снова стал прислушиваться к самому себе. Он окончательно понял, что у него хорошая интуиция, подсказка которой следует доверять. Нередко эти подсказки давали ему существенный выигрыш. Но пока Антон не решался использовать такие возможности, потому что порой по-прежнему терял самообладание и иногда всё ещё мог испортить даже уже начатое.
  В дополнение ко всему у юноши развилась особенная чувствительность к неудачам. В некоторые моменты особенно сильного провала юноша ощущал, что ему требуется специальный объект для излияния ущемлённых чувств. Если не удавалось своевременно сгладить ситуацию и укротить эмоции, то Антона накрывало чувство беспочвенного страха, и юноша становился излишне агрессивным.
  С течением времени активность ослабела. Необходимость в постоянной встряске возросла. Стал постоянно требоваться толчок к началу деятельности. Круг друзей установился, но при этом он ограничился и сузился. Остальные качества Антона свелись к терпеливости, в искусстве владения которой он сделался настоящим ассом. И, как бы это не казалось странным, по итогам таких изменений в жизни Антон стал, бесспорно, везучим.
  Осталась только одна непроторенная этой самой везучестью тропинка - любовь. Для Антона она стала настоящим истязанием своего Я. И у этой любви, или у этого истязания было даже своё собственное имя - Нона.
  
  
  Волшебный микроскоп
  
  Подходя к прибору, Антон, с усмешкой, подумал: "В телескоп планету посмотреть я всегда успею, а вот в микроскоп - такое чудо со мной случится впервые!". Он подошёл к микроскопу и просто стал смотреть. Ася тем временем принялась рассказывать какую-то очень удивительную легенду:
  - В некотором живом организме беззаботничали, наслаждаясь жизнью, микробы. Они селились небольшими колониями, по нескольку миллионов микробчиков в каждой, и медленно и незаметно поедали этот организм.
  Антон инстинктивно съёжился. Его даже немного передёрнуло. Но юноша собрал всё своё самообладание в кулак и продолжил смотреть и слушать.
  - Они даже не знали, что поедают его, живого, - продолжала Ася. - Им казалось, что они просто питаются и живут, никому не делая зла.
  - Они действительно так и думали? - поинтересовался Антон.
  - Да, так и думали, - ответил дракон. - Плодились и размножались. Множились они, множились, и стало их так много, что возник прыщ. Противный такой, вскочивший на самом видном месте организма.
  В этот момент, всматриваясь в картинку, передаваемую странным микроскопом, Антон, наконец, увидел какой-то непонятный город. А в нём копошились какие-то такие же непонятные существа.
  - Организм взял и придавил этот прыщ, - после некоторой паузы резанула Ася. - Тот - лопнул! Затем сдулся и прямо на глазах стал заживать.
  А под эти слова Антон увидел, как в волшебном микроскопе какая-то не понятная ему сила разрушает тот самый непонятный город. Между образовавшихся руин копошились непонятные существа, и ужасу их не было предела.
  - Ого! - удивился Антон.
  Он оторвал глаза от микроскопа и посмотрел с удивлением на дракона. Повисла очередная пауза. Пока она висела, Антон успел разглядеть это сказочное, но в то же время вполне реальное существо.
  Типичный дракон. Антон таким дракона себе и представлял. Голова, крылья, лапы, хвост. Чешуя. Ничего необычного. А вот как определить его пол, Антон пока не понимал. Не залезать же куда-то туда...
  Но в решении этого вопроса Антону помогло то, что дракон разговаривал девичьим голосом и, соответственно, был явно девушкой. В том смысле, что имел женский пол и по годам казался не старым.
  Тело Аси обладало змеиной кожей, только эта кожа как-то не так выглядела. Антон пригляделся и понял, что змеиные чешуйки, с помощью которых пресмыкающиеся перемещаются, у этого дракона были декоративными. То есть они были, но выглядели просто, как рельеф кожи. И явно не предназначались для ползания. К тому же, у дракона было четыре лапы.
  Мордочка дракона не вызывала страха. Даже, напротив, в ней что-то было интересное, а не пугающее. Ну, зубы, конечно, несколько великоваты, но они тоже не казались хищническими. А особенной частью портрета, безусловно, являлись изумрудные глаза. Казалось, что дракон с их помощью мог видеть не только всё вокруг, но и одновременно рассматривал мысли, находившиеся внутри головного мозга Антона. Или, проще говоря, Ася читала его мысли.
  - Всё, вроде, очень даже ничего, - произнёс дракон с таким выражением, словно вместо Антона подвёл итог этому осмотру; юноша смутился, покраснел и быстро уставился в микроскоп, а Ася продолжила: - Но микробы опять стали плодиться и размножаться и делать своё микробное дело. Новые прыщи со временем покрыли весь организм, и он стал противным и вонючим.
  - Фу! - непроизвольно вырвалось у Антона в ответ на увиденное в микроскоп.
  - Но микробы это делали не со зла. Они и не думали, что этот организм живой. Жили себе да поживали. Без всякого плохого умысла. И ели живую плоть неопознанного организма. И какали тут же, - последнее выражение, запросто произнесённое Асей, вызвало у Антона непроизвольную улыбку.
  Юноша смотрел в окуляр и видел, как непонятные существа создают новые и новые города, сети дорог и всякую там инфраструктуру. Рядом с городами возникали отвалы свалок. Затем они вырастали и посреди городов.
  - Понятно, к чему всё идет..., - сам себе ответил Антон и в этот момент спохватился: - А Настя где?
  - Я не знаю, - ответил сильно скомканной скороговоркой дракон и продолжил свою бесконечную сказку: - Микробы и не догадывались, что, не вытерпев зловония и зуда, собрался как-то организм, да и задумался: что бы ему такого сделать, чтобы перестало вонять и чесаться? Помыться что ли? Или у костра дымком прокоптиться? Или грязью обмазаться? Или ещё что уместное сделать? И решил организм испробовать все способы, но на разных местах своего необъятного тела. Одно место - помыл, другое - прокоптил. На третьем месте - это, видимо, была его самая удачная мысль - организм решил заставить микробов самих уничтожать друг друга. Он взял и раздавил два главных прыща. А гноем, полученным после раздавливания, смазал многие пространства вокруг. И микробы узрели и унюхали катастрофу. Но, не поняв, кто её сотворил, озлобились друг на друга и стали друг друга уничтожать.
  - Здорово я придумал! - восхищался собой умный организм.
  - Прямо, как Торговые центры в США, разрушенные, якобы, попавшими в них самолётами, - вслух подумал Антон, а потом, подумав немного, заспорил сам с собой: - Хотя нет. Там рухнули три здания, а здесь только два "прыща"... С другой стороны, по официальным отчётам прошло, что только два, а о третьем 70-этажном небоскрёбе все организованно и официально забыли...
  - Микробы с разных мест организма смотрели за этой войной. По-разному это действо отзывалось в их микробных сердцах, - продолжал дракон. - "Копчёные" микробы встали на сторону тех, кто раньше населял два больших раздавленных прыща - потому что в тайне были с ними заодно. "Мочёные" микробы сторонились этой непонятной войны - потому что они и были микробные правители и не могли помогать своим рабам. Другие микробы, мелкие, жёлтые, с узкими глазками, думали так: "Помогать этим, из двух прыщей, мы не будем - они и с нами раньше тоже воевали. Они чокнутые. Мы же теперь смирные и никому не делаем зла".
  - Китайцы что ли, - предположил Антон. - Нет, вьетнамцы. "Вьетнамцы" с другой планеты.
  - Организм же знал, что этих микробов, смирных, он убирает так: либо смывает водой - большим потопом, либо трясёт и стряхивает с себя. Этих процедур обычно хватало. Другие микробы, тоже жёлтые и тоже мелкие, и тоже с узкими глазками, но не такие смирные, как первые, ничего не думали о глупой микробной войне. Они знали: их так много, что никаких снарядов не хватит у всех остальных микробов, вместе взятых, чтобы их победить. Ничего они не боялись: жили и размножались, очень быстро. Организму они больших неприятностей не доставляли, потому что мелкие, ели мало, воняли мало. Но всякий раз, проводя рукой по восточному участку своего огромного тела, там, где были колонии этих жёлтых паразитов, организм нащупывал огромный длинный рубец.
  - Точно китайцы! И Великая китайская стена! - прокомментировал Антон эту часть сказки.
  - Но пока организм не знал и не решил, что делать с жёлтыми микробами, - продолжала Ася. - Зато знали и уже делали другие микробы: самые злые, самые хитрые, коварные и воинственные, самые вонючие и самые прожорливые. Они по приказу своей матки посеяли среди жёлтых тех микробов семя раздора, созданное самой же маткой самых вонючих микробов. А семя это такое. У жёлтых микробов был один собственный объединяющий и направляющий их по жизни запах, менять его жёлтые микробы не хотели и не стремились. Самые вонючие микробы посеяли семя сомнения: а правильный ли этот запах? А из того ли места он исходит? А к правильному ли результату он ведёт жёлтых микробов? Образовался другой ещё запах, второй. В результате жёлтые микробы стали делиться своим количеством на две колонии на одном месте организма. Колонии слушались каждая своего запаха, которых теперь уже было несколько.
  - Нет, не Китай, а Корея, - поправился Антон. Ему уже стало любопытно, о чём эта сказка. И юноша заинтересованно ожидал развязки сюжета.
  - Какое-то время этот процесс был безобидным. Но самые вонючие микробы владели такой тайной, которая позволяла им стравливать всех остальных. Они знали, когда колония жёлтых микробов разделится на две равные части, эти части пойдут друг на друга войной - убивать за "правду" в навязанном им запахе. Захлестнёт и погубит эта война и "копчёных", и "моченых", и "смирных жёлтых", и всяких других микробов.
  Только самые вонючие, благодаря своей коварной хитрости, и потому, что никогда не имели своей родной колонии, то есть ни чем не рисковали в этой войне, вот они-то знали, что для них всё окончится хорошо.
  - Будет ли? - следил за микробной возней организм, перелистывал страницы старинных сказок и вспоминал, как не далее чем вчера большим куском льда он поморозил очередную микробную колонию. Ох, и помёрзло же этих мелких!..
  Антон увидел, как один из материков непонятной планеты мгновенно покрылся толстым слоем льда.
  - Оледенение, - подумал он, а вслух продолжил: - Как-то всё напоминает мне Землю!
  - Конечно, напоминает, - подтвердила драконша. - Ведь ты и наблюдал за Землёй.
  - Как? Я же смотрел в микроскоп! Там же были какие-то существа размерами с микроба, - удивлялся Антон.
  - А ты всерьёз думаешь, что человек больше микроба? - удивилась драконша и исчезла вместе со своими волшебными инструментами.
  Антон остался один. Он стоял и смотрел на покрытый росписями потолок забытой всеми церквушки. Помолодевшие на время мозаичные образы снова начали осыпаться и ветшать, грустными улыбками прощаясь с Антоном. А он всем своим юношеским телом ощущал, насколько человек мал перед любой стихией.
  Настя стояла рядом и тоже с интересом разглядывала расписной потолок. Антон удивлённо посмотрел на неё. Он так проникся волшебством, что ему даже померещилось, что у Насти, якобы, такой же хвост, как у дракона Аси. Антон сам себе улыбнулся: почудится же. А Настя, заметив вытянутое лицо Антона, опустила глаза вниз и незаметно провела рукой позади себя.
  Студенты шагнули в открытую дверь старой церквушки...
  
  
  Живая Земля
  
  ...И под аплодисменты зала снова оказались на той же самой сцене, где те же два профессора встретили их с глубоким одобрением. Не прекращая аплодировать, Вейзель произнёс:
  - Излагайте, Антон! Увиденное вами очень интересует нас всех, здесь собравшихся.
  - А что если наша планета Земля - живой организм? - набрался смелости Антон и вдруг напрямик спросил об этом профессора Вейзеля. - Ведь никакая наука не ставит этому запрета.
  От неожиданности зал затих. Никто не ожидал такого резкого начала.
  - Вы правы, Антон! - не смущаясь, откликнулся старец Кулик. - Очевидно, вы узнали что-то чрезвычайно важное. Мы слушаем вас. Говорите!
  - Да, я вот тут подумал: а что если Земля является живым организмом? - повторил Антон. - Ведь теоретических запретов этому нет.
  - А где же у неё ноги и руки? - со смехом спросил откуда-то из глубины зала всё тот же противный писклявый голос.
  - Почему сразу руки и ноги? - серьёзно ответил Антон. - Известны организмы и без рук, и без ног. Например, тот же слизень. У него одно брюхо, а рук нет. Или червяк - у него нет ни рук, ни ног.
  - То есть Земля - это брюхо? А голова где? - снова раздался противный голос с интонациями откровенного вызова.
  - Я думаю, что Земля - это и тело, и голова, и всё вместе, - пока ещё спокойно ответил Антон. - Но это не самое важное. Важно другое. Если Земля является живым организмом, то к ней и относиться нужно - как к живому организму.
  - Разговаривать что ли? - уж совсем неприятно прозвучал тот же писк.
  - Да, хотя бы и разговаривать! - уже отчётливо нервно ответил Антон, впервые почувствовав толчок защитной агрессии, нахлынувшей на него. - Вам уж точно такой диалог пойдёт на пользу!
  - Антон прав, - вступился за него другой зритель. - Никакого запрета на такой организм, пусть даже равный по размерам целой планете, не существует. Мы же недавно проходили - вспомните постулат Организмики: всякий организм является составной частью организма более высокого уровня.
  - Это значит, - поддержал предыдущего защитника другой голос. - Что обязательно должен существовать организм, частью которого является даже самый большой слон на планете.
  - Причём, этот слон не должен сидеть в том большом организме, как шофёр в автомобиле, - развил пример третий. - Он должен быть структурной единицей большого организма.
  - А если существует более крупный организм, нежели слон, и, допустим, Земля является таким более крупным организмом, как выглядел бы процесс её охлаждения, и какой бы была структура тела такого организма? - раздался следующий писклявый вопрос.
  Антон понял, что этот вопрос больше адресован ему, поэтому быстро собрался с мыслями и ответил:
  - Известно, что у мыши отношение объёма тела к поверхности тела высокое, поэтому тепловое излучение идёт интенсивно. Точнее, потеря тепла идёт быстрыми темпами. У слона отношение объёма тела к его поверхности имеет другую пропорцию. В результате тело слона не успевает охлаждаться. Для дополнительного охлаждения слон и имеет такие огромные уши.
  - Наилучшее отношение объёма тела к его поверхностной площади - это сфера или шар, - снова поддержал Антона кто-то из зрителей. - Как раз такую форму имеет Земля. При таких колоссальных размерах Земли метаболические процессы должны проистекать с более мощным и огромным выделением тепла и энергии, чем у мыши и слона.
  - Если рассматривать Землю с таких позиций, то становится понятно, почему она внутри раскалена, - согласился Антон. - Аналогично и у других многих организмов - имеется и структура подвода питательных веществ, то есть кровеносная система.
  - То есть при горячем ядре у Земли, такая система должна располагаться на поверхности Земли что ли? - удивился зритель. - То есть это реки, моря и океаны?
  - Может быть и так, - согласился Антон. - Ведь состав морской воды очень схож с составом крови человека и животных.
  - Это предположение или гипотеза? - поиронизировал зритель.
  - Понимайте, как знаете, - ответил Антон и, вспоминая недавно увиденное в тот странный микроскоп, добавил: - Но это и не особенно важно. Главное, что при таком отношении к организму по имени Земля мы можем понять, что человек - это маленький жучок на теле Земли. Может быть даже паразит. Так?
  - Почему же сразу паразит? - вмешался старец Кулик. - Есть ещё и симбиотические отношения - это когда организмы взаимно полезны, то есть дополняют друг друга. А потом, вы же сами сказали, уважаемый Антон, что если Земля живая, то она может состоять из слонов. А, может, и из людей! Так ведь?
  - Видимо, так, - ответил Антон. - По крайне мере, Европу затопило по той причине, что тамошние жители плохо относятся к Земле. Вот в этом я уверен.
  Антон сошёл со сцены и направился на своё зрительское место. "Хорошо, что я им о драконе ничего не стал рассказывать - в это бы точно никто не поверил", - подумал Антон, вспоминая существо, показавшее ему Землю в микроскоп.
  
  
  Уровни организмов
  
  - Второе следствие, - продолжил спектакль Вейзель. - Оно напрашивается в следующем виде. Различие организмических уровней дискретно: верхняя граница более низкого организмического уровня не совпадает с нижней границей более высокого организмического уровня.
  Вейзель сделал паузу. Он вопросительно посмотрел на старца Кулика. Но тот задумчиво молчал.
  Антон и Настя заняли свои места и продолжили смотреть спектакль.
  Как-то неожиданно и очень не вовремя у Антона мелькнула залётная мысль: "Странно, а почему это нас совершенно не интересует время?". Антон начал было обдумывать и развивать её, но Вейзель не дал ему этого сделать и навязчиво продолжил:
  - Не потому ли не существует потомства у курицы от слона, или у человека от инфузории-туфельки?
  Зрители захихикали - видимо, представляя себе любовь той самой курицы к тому самому слону. Да, такая любовь состояться не может.
  Хотя - почему?
  Ведь генетики подсаживают отдельные гены скорпиона в организм кукурузы, например. Если не знать об этой искусственной подсадке, то можно всерьёз поверить, что такая генетика этого метисного организма возникла в результате любви между скорпионом и кукурузой. Со стороны природы это, конечно, чушь и бессмыслица. Но, несмотря на это, человечество питается этими генетическими мутантами. А вот было бы интересно подсадить ген инфузории слону...
  - А всё потому, что информационные матрицы разных организмов различны, - ответил Вейзель на вопросы, носившиеся в головах хихикающих зрителей. - Различны и внутренние матрицы, отвечающие, например, за размеры половых органов. Различны и матрицы, отвечающие за информационный состав спермы.
  По залу опять пронёсся лёгкий стеснительный хохот.
  - И управляющие информационные матрицы разных организмов различны, - продолжал Вейзель. - Матрица селезёнки слона отлична от матрицы селезёнки мыши, а у растений селезёнки нет вообще. И, самое главное, управляющие информационные матрицы наследственного скрещивания не содержат информации о таких, трансуровневых смешениях.
  Вейзель опять сделал паузу, давая зрителям очередную возможность похохотать над смешными моментами и усвоить моменты важные.
  - Настюш, а ведь они правы, - обратился Антон к девушке. - Ведь если мы изобрели компьютер, то его внутренняя архитектура сделана по нашему образу и подобию. А это значит, что можно сделать обратное моделирование. То есть на образе рабочего компьютера понять принципы, на которых устроен мир.
  - Я согласна с тобой, - просто ответила Настя. - Ни один образ в компьютере не будет работать без программы, то есть без управляющей программы. Это сегодня понимает почти каждый. А пройдёт ещё немного времени, и это понимание станет всеобщим и универсальным. Чтобы получился образ, нужна управляющая программа. Чтобы появился организм, нужна управляющая матрица. То есть тоже программа. Никаких случайностей, рождающих что-то конкретное совершенно из ничего, в мудрой природе не бывает.
  Тем временем, старец Кулик, в свою очередь, согласно кивнул Вейзелю и привёл свой пример:
  - Таблица Менделеева даёт яркое представление и об этом: не существует полузолота-полусвинца. Нет полу-кислорода, полу-водорода. Все границы между элементами чёткие и однозначные. Если это углерод, то это углерод, и ведёт он себя точно так, как должен вести себя углерод. Поэтому-то химические реакции и можно рассчитать. А в противном случае была бы анархия.
  - Я рад, что вы понимаете! - искренне отозвался Вейзель.
  - А как же кентавры? - раздалось из зала.
  Казалось, что этот вопрос был неожиданным для профессоров. Они даже немного засуетились. Но это театральное умение подыгрывать зрителю было просто необходимо для поддержания контакта.
  - Вы же понимаете, что это сказочные персонажи. А в сказке кого и с кем только не соединяли, - с улыбкой ответил Вейзель и, обращаясь к старцу Кулику, предложил ему: - Третье следствие за вами!
  - Хорошо, - охотно согласился старец Кулик. - Тем более что оно у меня уже полностью готово - созрело, так сказать. Я порадовался за вашу продуктивность. Но дух соревновательности берёт своё. Так, вот третье следствие постулатов Организмики: процесс укрупнения экологической системы продолжается до момента, пока она не станет самостоятельным организмом, отличным от составляющих её организмов.
  - Прекрасно! - похвалил коллегу Вейзель. - А теперь приведите пример.
  - Да-да. Пример, - согласился старец Кулик. - Вот он. Представьте себе, есть такой глубоководный червь, который живёт близ "чёрных курильщиков". Эти черви не так давно открыты и очень удивительны для науки. Такой червь имеет только один кровеносный сосуд. И больше нет ни лап, ни рта, ни желудка. Учёные долго ломали голову: за счёт чего же он живёт?
  Старец Кулик не стал рассказывать до конца. Он подошёл к краю сцены и спросил:
  - Кто-нибудь знает ответ?
  Зал загудел, как встревоженный улей. Но руки никто не поднял. Старец Кулик продолжал ждать.
  - Оказалось, что внутри червя живут бактерии! Они разлагают сероводород "чёрных курильщиков". А из него синтезируют питательные вещества для этого червя, - раздался всё тот же писклявый голос.
  Несмотря на всю звуковую противность, в этот раз обладатель голоса попал в самую "точку", и старец Кулик одобрительно захлопал смельчаку. Все остальные дружно его поддержали, а Вейзель тем временем принялся спорить:
  - Но в таком виде червь - это не организм, а экосистема.
  Действительно, червь - это один организм, а бактерии - это другие и совершенно самостоятельные организмы. Причём они из другого организмического уровня. По биологической классификации их даже соотносить нельзя. Для бактерий пределы организма червя являются тем же самым, чем является аквариум для рыб. По определению, когда один уровень организмов живёт в организме другого уровня и не использует его в качестве пищи, то это называется экосистемой. Вот и эти бактерии вряд ли осознают, что они находятся в пределах червя.
  - Правильно, - согласился старец Кулик. - В таком виде червь - это экосистема.
  Старец Кулик снова обратился к залу:
  - Может, кто-то хочет чего-нибудь добавить?
  - При рождении личинка червя не содержат бактерии, - вновь раздался тот же противный голос, но сейчас он уже не выглядел абсолютно противным, в нём появились какие-то нотки, которые уже казались чуть ли не родными, и поэтому отвращение не вызывали. Почти половина зала повернулась на этот голос и стала искать его обладателя, искренне желая понять, кто же это у нас такой грамотный: - Лишь позже червь заражается ими, съедая песок, находящийся рядом.
  Старец Кулик одобрительно закивал и снова поаплодировал знатоку. После того, как почти весь зал зааплодировал тоже, профессор закончил описание странного происхождения глубоководного червя:
  - А желудок червя со временем атрофируется. И также со временем, может, и эта экосистема станет самостоятельным организмом. Но это произойдёт тогда...
  - ...Когда уже при рождении личинка червя не будет иметь желудка, но будет иметь весь набор необходимых бактерий, - закончил его мысль уже совсем непротивный голос, но всё ещё надоедливый.
  - Для кого экосистема, а для кого и симбиоз, - ответил Вейзель. - Пример, безусловно, хорош. И зритель хорош! Видимо наш герой увлекается исследованием этих глубоководных червей. Интересное увлечение. Пусть вам сопутствует успех!
  В ответ из зала донеслось короткое писклявое "Спасибо!".
  - А ваш пример, коллега, - продолжил Вейзель. - Натолкнул меня на четвёртое следствие: отношения организмов строятся из соображений жизненной безопасности заинтересованного организма. И в качестве пояснения я сразу же приведу свой пример. Если нам вздумалось убрать бородавку, потому что она мешает нам жить, будем ли мы спрашивать разрешения у вирусов, создавших её? Нет! Как и они не спрашивают разрешения поселиться на теле нашего организма.
  - Вот опять все рассуждения выходят на то, что Европа ведёт себя паразитически, - прошептал Антон Насте. - Поэтому её и смывают не унимающиеся наводнения.
  Настя в ответ только загадочно улыбнулась...
  
  
  Рождение вселенной
  
  Антон так резко почувствовал невесомость, что его стало тошнить. Он где-то читал, что такие симптомы случались почти у всех космонавтов, которые попадали в космос. А ещё он читал, что при больших перегрузках зрение на время пропадает. Так вот, Антон почти секунду ничего не видел, а когда зрение всё-таки вернулось, то юноша первым делом попытался определить своё место положения.
  "Где это я?" - подумал он и огляделся.
  Вокруг ничего не было видно. Точнее, не было видно никаких предметов, а только яркий белый свет лился ровным потоком. Он заливал собой абсолютно всё вокруг. Он не слепил Антона, не обжигал и не пугал его. Но всё равно от этого света проистекал какой-то страх.
  "Он не отбрасывает тени, - понял Антон и тут же спохватился: - Хотя куда ему отбрасывать?"
  Свет, действительно, заполнял всё пространство. Нигде не было даже ни малейшего намёка на какую-нибудь выпуклость или впуклость.
  "Что за фигня?" - снова удивился Антон.
  Но тут из глубины этого света появилась маленькая красная божья коровка и бесстрашно села Антону на ладонь.
  - Приветствую тебя, мой Творец, - услышал Антон очень писклявый голос. Даже более писклявый, чем у того умника, который всё время правильно отвечал на вопросы.
  Юноша быстро огляделся по сторонам, но никого не было.
  - Приветствую тебя, мой Творец, - опять услышал Антон тот же писклявый голос и ещё раз огляделся по сторонам. И опять никого не увидел.
  - Да, нет, не может быть! - сам не веря своей собственной догадке, вслух отреагировал на неё Антон. - Божья коровка не может разговаривать!
  Юноша приблизил к глазам насекомое и снова услышал то же писклявое приветствие. Но сейчас Антон отчётливо видел, как божья коровка ему помахала одной из своих многочисленных лапок.
  "Схожу с ума", - беспокойно отреагировал Антон и неуверенно ответил: - И тебе привет!
  Юноша думал, что за этим ничего не последует, и всё как-то само собой прекратится. Но божья коровка продолжила свои речи.
  - Антон, - начала она абсолютно серьёзным, но по-прежнему очень писклявым голосом. - У нас тут поорудовали воры. Это галактические муравьи арабычи. Они украли все спички, на которых держалась моя вселенная. И теперь у меня нет вселенной. И мне негде жить.
  - А что ты хочешь от меня? - удивлённо спросил Антон, к этому времени он уже взял себя в руки.
  - В моей вселенной действует закон: информация рождает информацию, - ответила божья коровка. - Построй мне вселенную! И я тебя отпущу.
  - Вот это задачка! - удивился вслух Антон, пропустив мимо ушей последние слова. - Всё, что угодно ожидал, но того, чтобы построить вселенную, да, ещё и на заказ - такого даже в мыслях не возникало!
  - Но ты же можешь! - вознадеялась божья коровка.
  - Если честно, то я не знаю, - ответил Антон. - Я, конечно, постараюсь, но даже не представляю, с чего начать.
  Антон задумался. Ситуация была крайне непростой: "Нужно построить вселенную из каких-то спичек, а ведь даже самих спичек нет. Как тут построишь?" - нервничал Антон.
  - Смелей! - подбодрила его божья коровка.
  - Ну, как "смелей"? Я даже не знаю, с чего начать, - ещё больше занервничал Антон и, ухватившись за первую мысль, которая блеснула у него в голове, сказал: - Ну, давай, пойдём по такому пути.
  Явно предугадывая мысли Антона, в пространстве возникла классная доска. И рядом, на подставочке расположился фломастер. Антон с удивлением воспринял неожиданное появление этого набора, но решил воспользоваться им.
  - Напишем предложение: "Имеем одну, ещё одну, ещё одну спички", - заскрипел фломастер по доске. - Каждое слово в данном предложении это информация о наличии спички: одной, ещё одной, ещё одной. Допустим. Написали. И что?
  Как только Антон произнёс последний вопрос, рядом с ним неизвестно откуда материализовались те самые три спички, о которых он написал. Спички висели в пустоте неподвижно.
  - Ого! - отреагировал Антон, восхищённо рассматривая новенькие спички, придуманные только что его разумом; постепенно юноша сообразил: - Тогда для производства новой информации нам ничего особенного не требуется! Так ведь, божья коровка?
  - Так! - пропищала она и перелетела с руки Антона на одну из спичек. - Моё имя, кстати, Божа.
  - Очень приятно, Божа, - ответил Антон и продолжил: - Достаточно произнести или написать, то есть создать новую информацию "у нас четыре спички", и дополнительная спичка должна появиться. Так, Божа?
  - Так! - согласилось насекомое, а тем временем и четвёртая спичка материализовалась.
  - Ага! Наше предложение увеличилось в объёме и стало таким: "Имеем одну, ещё одну, ещё одну и ещё одну спички. У нас четыре спички", - подытожил Антон и спросил: - А дальше что?
  - Думай! - ответила Божа.
  Тем временем сказанная Антоном фраза сама воспроизвелась на классной доске. Юноша оглянулся вокруг в поисках подсказки, но увидел только ровный белый свет.
  "Может, с уже существующими спичками поэкспериментировать", - подумал Антон, вспомнив закон вселенной, который ему подсказала Божа: информация рождает информацию, а в слух произнёс:
  - Создадим ещё новую информацию - "надо сложить эти спички, чтобы стало...". Наше предложение увеличилось в объёме и стало таким: "Имеем одну, ещё одну, ещё одну и ещё одну спички. Надо сложить эти спички, чтобы у нас стало четыре спички".
  Фраза на доске снова изменилась, а больше, вроде бы ничего не произошло. Антон посмотрел на спички, но с ними ничего особенного не случилось. Однако Божа принялась летать со спички на спичку и пищать: "Три спички плюс одна равняется четыре спички!"
  - Можно произвести такую информацию: "математика", "умножение" и другое такое же, - предложила своим писклявым голоском Божа.
  - Та права, - согласился Антон, и тут его озарила мысль, он, наконец, понял смысл происходящего: - Предложение будет увеличиваться! Наша вселенная из первоначальных четырёх спичек увеличилась в объёме! И приобрела даже свойства математики!
  - Я же сказала, что ты Творец, - восторженно пропищала Божа.
  - Ну, в каком-то смысле... Получилось, что да..., - скромничая, согласился Антон.
  Пока Божа летала со спички на спичку, юноша ещё поразмыслил над ситуацией. На первый взгляд, никакой внешней силы, которую можно было бы назвать Творцом, не было. Не соблюдались и законы сохранения.
  - Однако, тот организм, который позволяет нашей вселенной из четырёх спичек расширяться дальше - это я, - произнёс Антон. - Я же и рождал новую информацию, используя уже имеющиеся "старые" информации.
  - Да, да, - пропищала Божа.
  - То есть я - человек, произносящий новые информации-слова внутри нашего предложения, - и есть Творец! - осенило Антона.
  - Да, да, - пропищала божья коровка. - Поэтому я тебя так и назвала. Ты помнишь?
  - Помню, - ответил Антон. - Но слушай, Божа, а ведь если вместо меня займётся расширением четырёхспичечной вселенной кто-то другой, то ничего и не изменится. Или изменится?
  - Не изменится, - пропищала Божа.
  - А вдруг он вместо созидания станет удалять спички и уничтожит вселенную? - забеспокоился Антон.
  - Так поступили муравьи арабычи, - с грустью ответила Божа. - Они уничтожили мою вселенную.
  - А если случайное слово? Если, ну, не знаю, отключение электричества? - Антон подумал о белом свете, заливавшем всё пространство.
  - Так поступили муравьи арабычи, - снова ответила божья коровка, а та область пространства, залитая белым светом и теперь населённая Божей, уже уносилась куда-то далеко-далеко.
  - Как живётся, Божа? - в шутку крикнул напоследок Антон.
  Но Божа уже его не слышала. Её вселенная превратилась в точку, еле-еле распознаваемую в весьма удалённом пространстве.
  - А ведь всё началось с того, что я сказал: "Напишем предложение: "Имеем одну, ещё одну и ещё одну спички"", - смотря вслед улетающей вселенной, Антон принялся анализировать произошедшее. - И в результате этого родилась "спичечная" вселенная, в которой стала жить божья коровка Божа!
  Юноша улыбнулся. Ему успел понравиться писклявый голосок Божи. Антон моргнул, и точка вселенной Божи исчезла.
  - Интересно, я перестал видеть "спичечную" вселенную. И, что? Она умерла, исчезла, пропала? - вслух задумался Антон.
  - Нет! - уверенно ответила Настя. - Просто без тебя в ней перестала производиться новая информация.
  - Вселенная лишилась своего Творца, - задумчиво продолжил Антон.
  - Да. Но любой может создать свою копию "спичечной" вселенной и стать её Творцом. Он может вносить в неё любые изменения, и наши "спичечные" вселенные будут существовать параллельно. А, может, и, взаимодействуя между собой, - ответила Настя.
  Антон снова поймал себя на том, что ему показалось или померещилось, будто бы у Насти на этот раз за спиной были красные пятнистые крылышки.
  Настя снова провела рукой за своей спиной, а Антон несколько подозрительно усмехнулся.
  
  
  Странные смотрины
  
  Как-то в прошлом месяце Настя оказалась у Антона в гостях. Девушку поразила бабушка юноши. Как ни старалась Настя скрыть свою влюблённость, бабушка сразу же определила градус накала в их отношениях.
  - Суженная твоя, - коротко сказала бабушка внуку, указывая глазами на белокурую красавицу.
  Антон только из вежливости смог на минуту перенести свои мысли с образа Ноны на образ Насти. А Настя покраснела.
  Бабушка это заметила и сказала:
  - Пойдём, внучок, я тебе кое-что расскажу.
  Бабушка знала о Насте буквально всё:
  - Слушай меня, Антоша. Настя - девочка хорошая. Она не обманет ожиданий. Никогда не будет злобной и мстительной. Наоборот, Настя беззащитна перед хитрыми и злыми людьми. Её легко обмануть или обидеть. Настя - девочка мечтательная. Она любит сказки. У неё прекрасное воображение. А вот ест плохо. Родители расстраиваются по этому поводу, но ты, думаю, не расстроишься.
  - Бабуль, спасибо, конечно, тебе за заботу, - неуклюже попытался отмазаться Антон. - Но я уж сам как-нибудь.
  - Придётся бабушке научить ребят убирать за собой игрушки, - странно отреагировала бабушка и, не обращая больше на слова Антона никакого внимания, продолжила: - Настя - будет прекрасной женой. Она умеет и шить, и готовить, любит украшать комнату цветами, ей нравятся изящные вещи. Настя - доверчивая девушка, с тонкой душевной конституцией. Она романтична, влюбчива, склонна к слезам. Из Насти получилась бы прекрасная артистка и фотомодель.
  - Она и так работает моделью, - нейтрально ответил Антон, удивлённо отметив, что бабушка весьма точно характеризуем Настю, судя по тому, насколько он знает эту девушку.
  - Но самое главное, Антон, - теперь уже заговорческим голосом произнесла Бабушка. - Настя имеет дар предсказания и предвидения.
  - Ага! Бабуль, - воскликнул Антон, в шутку сделав вид, что возмутился. - Ты хочешь, чтобы моя жена меня насквозь видела! И, может, ритуалами или заклинаниями какими меня просвечивала?
  - Умеет она это делать, - ответила бабушка. - За счёт тонко развитой интуиции. Так что не бойся заклинаний. А вот насчёт замужества - так замуж Настя выйдет рано. Смотри не проморгай, потом не догонишь.
  - Угу, - тускло произнёс Антон, снова погрузившись мыслями в образ Ноны, и, думая о ней, в слух спросил: - Как её завоевать-то?
  Бабушка, казалось, не поняла того, что Антон спрашивал не о Насте, и продолжила:
  - Антоша, ты можешь завоевать сердце Насти. Её избранник должен быть сильным и мужественным. А ты у нас именно такой.
  "Ага, такой, - подумал Антон. - Столько времени не могу подкатить к Ноне. Почему? Да, потому что боюсь!"
  - А ты не бойся, - сказала бабушка, как бы отвечая на сомнения внучка, отчего у Антона сердце заколотилось. - Вот, станешь военным и завоюешь... Свою Настеньку.
  Антон хотел было психануть на бабушку и на её навязчивую мысль о Насте, но передумал, да и бабушка опередила очередной тирадой своих нравоучений:
  - Зато Настя будет тебе преданной и заботливой женой. Ни кокетства, ни поисков приключений на стороне. Отдаст всю себя детям. Я уж не говорю о том, что Настя настоящая красавица!
  
  
  Жаркие дебаты
  
  - На моё предложение о сотрудничестве и возможном пересмотре теории мироздания от концептуалистов поступил вопрос, - продолжил старец Кулик.
  - Как прозвучало ваше предложение? - поинтересовался Вейзель.
  - Я предложил им рассмотреть ситуацию, когда в основе мироздания лежат материя, информация и мера, - ответил старец Кулик.
  - И каков же был ответ?
  - Не ответ. Ответа не было. От концептуалистов поступил вопрос: "На каких носителях хранится информация?"
  - То есть концептуалисты ничего не поняли из того, что вы им прислали? - спросил Вейзель. - Ничего. И ничего удивительного, ведь у них самих голова, скорее всего, была занята свой концепцией.
  - На то они и концептуалисты, - усмехнулся старец Кулик. - Но я некоторое время подумал и послал им свой ответ. Перескажу его кратко вам.
  - Вы не будете "против", если по ходу вашего рассказа я буду вставлять свои вопросы и пропускать, скажем так, в "эфир" вопросы из зала? - спросил Вейзель.
  - Нет, конечно. Спрашивайте. С удовольствием отвечу, - произнёс старец Кулик, протёр очки и продолжил: - Так, вот. Первый - термин "хранится".
  Под ним подразумевается процесс изменения информации, обозначенный какими-либо временными параметрами. И, конечно, этот термин обозначает само наличие информации. Каждый легко вспомнит о том, как ему приходилось подыскивать подходящие для хранения информации носители. В этих поисках никогда не задаёшься вопросом конфигурации носителя. Главное - именно функция хранения.
  - Это понятно? - спросил Вейзель у зала и, получив в ответ одобрительный гул, продолжил: - Понятно.
  - Однако, что такое время? - спросил старец Кулик. - Мы с вами уже как-то рассматривали эту категорию и пришли к выводу, что времени - нет.
  - А что же есть? - спросил Вейзель, делая вид, что не помнит разговоров о времени.
  - Есть "временной" промежуток, - просто ответил старец Кулик. - От псевдоначала события до его псевдоконца.
  - И что это значит? - послышался голос из зала.
  - Такие "временные" промежутки представляют собой набор информаций, соответствующих некоторой корректуре, то есть формуле.
  - О чём эта формула? Что она содержит? Из чего состоит? - последовала серия вопросов из зала.
  - В неё должны обязательно входить следующие информации, - спокойно принялся отвечать старец Кулик. - Первое - информация о состоянии события в начале процесса его "хранения". Второе - информация о состоянии события в конце процесса его "хранения". Третье - информация об изменении информации о состоянии события в процессе его "хранения". Четвёртое - информация об информациях о "физических составляющих события" в начале процесса его "хранения". И так далее!
  - Так можно до бесконечности!
  - Вы правы, этот набор информаций, характеризующих процесс "хранения" определённой информации, бесконечен, - ответил старец Кулик. - Но он описывается простой корректурной формулой, которую мы только что с вами и рассмотрели.
  - А тогда зачем всё это?
  - Вводя в корректуру управляющие матрицы-информации, мы можем легко получить описание любого процесса "хранения", - объяснил старец Кулик.
  - Понятно! А как обстоит дело с понятием "носитель" информации? - перевёл разговор Вейзель с немного доставшего понятия.
  - Во многом - аналогично, - ответил старец Кулик. - Рассмотрим это на другом примере.
  Зал недовольно загудел. Все подумали, что сейчас старец Кулик примется объяснять понятие так же скучно и нудно, как и в прежний раз. Но вдруг Вейзель повернулся к зрительному залу и неожиданно громко скомандовал:
  - Антон! Ваш выход! Продемонстрируйте нам носитель информации. У вас есть чистый лист бумаги, один карандаш, а также три минуты времени. Время пошло!
  Перед тем, как уже в следующий миг оказаться на сцене, Антон успел заметить, что в зале почему-то находятся не какие-то неизвестные ему зрители, а студенты из его же группы. На Антона внимательно смотрели хорошо знакомые лица и назойливо ждали от него дальнейших действий.
  Вот так внезапно у юноши появился очень даже удобный случай доказать Ноне, что он заметно отличается от той самой тротуарной плитки и отличается в лучшую для него сторону.
  Антон взял два названных предмета, и в тот же момент вокруг него образовался круг огнедышащей пропасти. Зал глубоко ахнул и в диком страхе отпрянул от сцены. Юноша застыл в центре площадки и, едва взяв себя в руки, осторожно взглянул в разверзшуюся глубину. Но дна не увидел. Только ещё отчётливее ощутил густой жар, поднимающийся из далёких земных недр.
  От неожиданности Антон потерял несколько драгоценных секунд. Пока он приходил в себя и смотрел вниз, пропасть вокруг него стала такого размера, что перепрыгнуть её юноша уже не мог. Антон остался стоять. На оставшемся не таком уж и большом пятачке. Края которого монотонно осыпались и исчезали во всё пожирающей бездне.
  С противоположной стороны пропасти на него смотрели полные ужаса глаза студентов и ледяные глаза Ноны.
  Оценивая её взгляд, Антон на секунду предположил, что этого льда, возможно, хватило бы на то, чтобы сковать разгорячённую бездну.
  Но Нона не станет ему помогать...
  Дрожащими от страха нейронами Антон всё-таки смог сформировать понимание того, что времени у него осталось мало. Надо было торопиться. Очевидно, шанс спастись был всего один - выполнить задание Вейзеля. Юноша собрал всю волю в кулак и развернул листок. Лист оказался пустым. На нём пока ничего не было написано.
  - На этом "носителе" информации "нет"! - крикнул Антон, как ему показалось, излишне алчно наблюдавшим за ним Вейзелю и старцу Кулику и добавил: - Кроме информации... о состоянии самого "носителя": он - пуст!
  Антон подождал пару секунд, надеясь, что последует какая-то реакция - как в игре. Но ничего не произошло. Монотонность наползания бездны вернула Антона к действию.
  - А теперь мы берём карандаш... и придаём определённым пикселям на листе... другой цвет! - Антон почти кричал. Его голос срывался на фальцет, а слова складывались из дрожащих от ужаса звуков. Но всё же юноша посмотрел на след, оставленный карандашом на листе, снова собрался и уточнил: - То есть чёрный.
  Он сделал очередную паузу, и снова ничего не произошло. Огонь из бездны лизал своими отражениями широко раскрытые глаза Вейзеля и, отскочив от них, казался Антону какими-то адскими плясками. Вейзель моргнул, и огонь, танцевавший на его зрачках, исчез.
  И снова зазвенела полная тишина, нарушаемая только звуками наступающего пекла и периодическим бульканьем крови - это сердце старалось изо всех сил снабдить мозг богатой кислородом кровью, проталкивая её через височные артерии юноши.
  Антон перевёл взгляд на Нону, в душе ожидая от неё хотя бы прощальной поддержки. Но девушка уже заинтересовалась разворачивающейся драмой и полностью была поглощена ожиданием финального момента. Она всем своим телом подалась вперёд, подпёрла лицо рукой и так же, как Вейзель, не мигая, уставилась в сторону Антона. Юноша даже издалека увидел в её глазах те же самые языки адского пламени.
  Такой интерес, явно садистский и кровожадный и явно направленный на ожидание зрелища гибели, возмутил Антона и разозлил его так, что юноша в очередной раз поклялся себе в разных вариантах мести относительно Ноны. И, если раньше эта злость и эта месть испарялись после нескольких минут созерцания Ноны, то сейчас её жаждущие смерти глаза буквально насквозь прожгли какую-то особенно важную ячейку памяти в охваченном ужасом мозге Антона.
  - Мы изменяем информацию... о состоянии "листа бумаги"... в данном конкретном пикселе, - продолжил Антон приобретающим уверенность голосом, лишь краем глаза посматривая на всё расширяющуюся пропасть. - Причём, мы не меняем информацию... о самом "носителе"... Наше изменение управляется... информацией о тех пикселях,... которые подлежат только лишь закрашиванию.
  Крупный кусок сцены отвалился от площадки, на которой стоял Антон. Кусок упал в бездну, а оттуда вернулся ответ в виде огромного снопа ярких искр и нескольких клубов едкого дыма. Одногруппники в ужасе выдохнули, и это пронеслось по залу, как очередной злобный гул. Казалось, что все переживают не столько потому, что Антон устоял, а потому, что он не свалился в бездну вместе с тем огромным куском.
  Нона переложила свою голову на другую руку, а её глаза расширились настолько, что стала видна сеть кровеносных сосудов. "Захлопни - высохнут", - злобно прокомментировал Антон, а мурашки, покрывшие от страха всю его кожу, испугались ещё больше и решили переместиться ближе к голове юноши - как бы спасаясь от того же жара, бушевавшего уже в непосредственной близости возле его ног.
  "Не дождётесь", - буркнул Антон, а вслух произнёс почти ледяным голосом, злобно разбивая на отдельные фразы длинное предложение:
  - Также наше действие содержит информацию... об инструменте изменения информации... - это карандаш... О цвете его грифеля... О силе нажатия... О стиле... О гарнитуре... О размере букв... Об их количестве... Об их порядковом номере в алфавите... И так далее!
  После этой "азбуки Морзе" он замолчал, ожидая от профессоров положительной оценки за очевидно правильное решение поставленной перед ним задачи. Но старцы молчали. Антону даже показалось, что они заснули. Он настолько был этим разозлён, что буквально заорал. И старцы встрепенулись:
  - Продолжайте! - нейтральным голосом скомандовали они, демонстрируя полное безразличие к событиям, разворачивающимся вокруг Антона.
  А земля с пятачка тем временем продолжала осыпаться. Антон опять сломался. Он снова плюнул на мечту о мести и полностью потерял самообладание.
  - Сам лист выбран,... исходя из специальных параметров, - теперь уже в полном ужасе тараторил Антон. - Он соответствует определённым требованиям... и содержит информации... о материале, цвете, плотности,... мятости или ровности,... размерах, запахе и так далее. При этом,... как мы ранее выяснили,... сам материал листа... - это всего лишь информационная матрица,... а не материя!
  Какой-то частичкой своего шарахающего в предсмертной панике мозга Антон удивился своему красноречию. Он опять остановился - потому что земля продолжала осыпаться, а эти ненавистные старцы снова, как дохлики, уснули.
  - Не спать! - диким голосом заорал так, что вылетающие из огнедышащей пропасти искры испугались и поспешили вернуться обратно в пекло.
  Но старцы не испугались, он лишь проснулись и дуэтом безразлично ответили:
  - Да, мы слушаем, слушаем...
  Но искры не спешили вылетать наружу. Они всё ещё боялись звериного рыка Антона. Тогда Вейзель, поправляя полу своего пиджака, махнул ей так, что из пышущей пропасти вырвался новый сноп огненных искр.
  - Что ещё? - уже в откровенной панике выкрикнул Антон.
  Он с ужасом смотрел на пропасть, уже не в силах оторвать взгляд. Сила гипноза бездны была таковой, что юноша вёл себя как кролик, самолично влезающий в пасть голодного удава.
  Нона уже опёрлась на обе руки и даже перестала дышать. Она поняла, что осталось всего несколько последних мгновений, и её "тротуарная плитка" отправится в ад. Ничего более захватывающего в своей жизни Нона ещё не видела.
  - Повтори им ещё раз! - вдруг громко прокричала Настя. - Проспали деды!
  Эти слова Насти показались Антону холодным душем живой воды. Он пришёл в себя и снова перестал трястись:
  - Повторяю!... У нас есть лист бумаги и карандаш.... Мы можем составить его информационную формулу, или корректуру этого носителя... В неё входит информация об инструменте изменения информации,... в нашем случае это карандаш;... информация о цвете грифеля карандаша;... информация о силе нажатия;... информация о стиле; информация о гарнитуре;... информация о размере букв и информация об их количестве;... информация об их порядковом номере в алфавите;... информация о материале листа и информация о цвете листа;... информация об изменении информации о цвете листа в данном пикселе,... то есть закрашивание;... информация о плотности листа и информация об изменении информации о плотности листа в данном пикселе,... то есть нажатие;... информация о мятости и ровности;... информация об изменении информации о мятости и ровности листа в данном пикселе,... информация о размерах листа;... информация о запахе... и так далее!
  Последние слова Антон уже прокричал. Он в ужасе смотрел на пятачок, на котором еле-еле умещались две его ноги, и теперь уже с нескрываемой яростью заорал:
  - Что ещё?
  - Расскажи им о материи, которая лежит в основе носителя, - снова попыталась подсказать ему Настя.
  - Очевидно, что как таковой материи нет,... в своих рассуждениях мы обошлись без неё,... - уже в состоянии полубешенства, хотя всё ещё с неугасающей надеждой, выпалил Антон.
  Но земля продолжала осыпаться, уже почти облизывая кроссовки Антона.
  - Понятие "образа"! - крикнула Настя.
  - Аналогично дело обстоит и с понятием "образ",... - сначала лихорадочно, а потом, успокоившись, стал объяснять Антон. Ему стало всё равно: - Рисунок - это информация об изменении информации о цветовом состоянии определённых мест рисунка. Фотография - это информация об изменении информации о наличии химических "веществ", то есть информация об информационных матрицах, описывающих химические элементы. Тоже в определённых местах "фотографии". Скульптура - это информация об изменении информации о геометрическом состоянии определённых мест материала. И, наконец, вещь - это информация о наборе информации о химическом составе материала, о цвете, запахе, географическом положении, принадлежности и другом. Список можно продолжать бесконечно. Но до какого-либо конечного понятия "образ", "вещь", "вещество" мы не дойдем. Окунёмся лишь в бесконечный процесс дробления информационных матриц... информаций о входящих в них информациях и об управляющих их взаимодействием информациях...
  Едва Антон успел договорить, как его нога соскользнула с резко уменьшившегося пятачка, и юноша полетел в бездну.
  Нона встала, а другие студенты сорвались со своих мест и подбежали к краю пропасти. Они несколько секунд отрешённо смотрели туда.
  Хотя все знали, что он в итоге упадёт в эту бездну, такого финала никто не ожидал.
  Молчаливое созерцание длилось очень долго.
  Вдруг раздался далёкий грохот, и из глубины этой бездны стала возвращаться опустившаяся ранее земля. Уже через несколько секунд она поравнялась с поверхностью сцены. Рана, оставшаяся от недавно зиявшей бездны, сама каким-то образом затянулась. На лакированных досках сидел Антон и полуистерически стряхивал с себя пыль. Которой почему-то не было...
  - Я всё же успел договорить!.. - повторял он в истерике. - Два метра не долетел... Два метра... Всего два метра!.. Я уже видел раскалённую лаву... А потом какая-то сила всё это прекратила... Я успел! Я успел договорить!..
  Нона разочарованно села на прежнее место и, обиженно надув губы, продолжала сидеть. Она никуда не побежала. С полу-ухмылкой ждала развязки, а сейчас даже несколько подалась назад.
  Она чувствовала себя обманутой, но её явно заинтересовало неожиданное бессмертие ранее откровенно невезучего Антона.
  - А ведь ему начинает везти, - задумчиво оценила ситуацию девушка, размышляя о причинах такого изменения.
  
  
  Любовная слепота
  
  Несколько недель тому назад Антону стало так тоскливо, что он даже не пошёл в институт. Юноша не хотел обсуждать с бабушкой свои личные проблемы. Он просто сидел на диване, насупившись и проклиная тот день, когда, по его мнению, всё так не заладилось.
  - Увлекается хореографией и даже рисованием и лепкой, - сказала бабушка так, как будто читала газету.
  - Ты о ком там читаешь? - на секунду вышел из транса внучок.
  - Да, о твоей Ноне, - ответила бабушка.
  Антон оживился и сказал:
  - А ещё что ты о ней знаешь?
  - Но заставлять её что-либо делать бесполезно, - ответила бабушка.
  - Бесполезно? - переспросил внучок.
  - Ты знаешь, Антоша, Нона - девушка симпатичная. Я не скрою. У неё много положительных сторон.
  - Каких? Назови! - попросил Антон, ему было интересно всё, что касается этой девушки.
  - Нона очень любит животных. Она не боится больших собак. Может смело подойти к ним и покормить из рук, - ответила бабушка.
  - Ну, бабуль! - возмутился Антон. - Меня не интересуют собаки. Как она к людям относится?
  - Очень справедлива. Можно даже сказать, что Нона честна в отношениях, надежна и преданна. И я тебя понимаю, она внешне привлекательна, обаятельна, прекрасно сложена, - ответила бабушка.
  - А с друзьями? - поинтересовался Антон.
  - С друзьями по школе Нона сохраняет связи и сохранит их на всю жизнь. Это потому, что она отзывчива и готова помочь каждому, кто в этом нуждается. Никогда не откажет, - добавила бабушка.
  - Ерунда! - взъерошился Антон. - Мне она никогда не помогает. И не отзывчива вовсе! Да, и никому в группе она не помогает. Где-то ты ошибаешься!
  - Но ведь у неё есть друзья! - парировала бабушка.
  - Есть, - согласился Антон. - Но всё равно, мне она не помогает. А, может, я бы хотел, чтобы она помогла.
  - Понимаешь ли, Антоша, - ответила бабушка. - Я ещё раз тебе повторю, чтобы ты запомнил. Нона - не допускает недостойных действий по отношению к окружающим. Она не отвечает грубостью на грубость. Она умеет снять напряжение при конфликтах и даже успокоить ссорящихся. Да, это всё, безусловно, хорошо. Может даже показаться, что Нона слишком требовательна к себе. Может показаться, что она снисходительна к окружающим. Но на самом деле Нона просто не жалует болтунов и хвастунишек. Она не прощает лжи. Обмануть её трудно. И честность - принцип её жизни.
  - Ну, так, значит, всё хорошо? - обрадовано прокричал Антон.
  - Что хорошо? - спросила бабушка.
  - Нона - вся такая хорошая! - уточнил Антон.
  - Старость Нону дома не застанет, - пояснила бабушка. - Бесшабашная она. Но это не самое главное.
  - А что самое главное? - удивился Антон.
  - Есть одно "но", - заговорчески произнесла бабушка. - И ты скоро об этом узнаешь.
  
  
  Развязка связей
  
  - Прекрасно, Антон! - почти невозмутимым тоном произнёс Вейзель, почти столь же невозмутимо рассматривая юношу, только что чуть не сгоревшего в жерле вулкана. - Вернитесь на своё место. А мы рассмотрим примеры информационных матриц.
  Антон, всё ещё отряхиваясь от несуществующей пыли, уселся на место и крайне куце произнёс:
  - Спасибо!
  Благодарность была адресована Насте за те самые очень своевременные подсказки, которые, скорее всего, и спасли ему жизнь. Антону было крайне неудобно. Он чувствовал, с одной стороны, что побывал в роли подопытного кролика, а с другой - что с честью вышел из такого жёсткого испытания и даже, может быть, стал немножко героем.
  Антон посмотрел в сторону Ноны. Она смотрела на него и в ответ едва заметно улыбнулась.
  Уже более довольный собой и гораздо более счастливый, Антон посмотрел на Настю. В её глазах он сумел прочитать остатки сопереживания и тревоги, а также неимоверную радость.
  - Давайте, - согласился старец Кулик, хлопнул в ладоши и на сцене появился преподаватель информатики.
  Он, явно не понимая, что с ним происходит, стал, как робот, рассказывать следующее:
  - Простейшая информационная матрица - компьютерный редактор FrontPage, с помощью которого создаются интернет-сайты. По её работе можно легко понять, как с помощью матрицы отражается действительность, и как действительность можно увидеть с помощью символов - в матричном виде.
  - Объясните, пожалуйста! - раздался голос из зала.
  - Открыв страничку в этом редакторе, - стал объяснять преподаватель информатики. - Слева внизу неё мы видим кнопки "normal", "html", "preview".
  - Не спешите - проверяем! - опять раздался тот же голос из зала.
  - Хорошо, - ответил преподаватель, выждал некоторое время, похлопав глазами, и продолжил: - Создавать страницу можно двумя способами. Первым - нормальным, реальным способом, нажав на кнопку "normal".
  - Нажали! - снова раздалось из зала.
  - Вы видите слова, как слова, линии, как линии, картинки, как картинки, - ответил преподаватель информатики.
  - Да! Так и есть! - раздалось из зала.
  - Второй способ - матричный, нажав на кнопку "html", - продолжил преподаватель. - Теперь вы видите матрицу сайта, где все элементы указаны в символическом кодовом виде. Здесь нет ни линий, ни слов, ни картинок.
  - Всё точно! - опять прозвучало из зала.
  - Оживает сайт при нажатой кнопке "preview", - продолжил преподаватель информатики. - Теперь вы видите картинки, как картинки. Теперь и кнопки нажимаются и ссылки работают. То есть сайт функционирует нормально. Всё понятно?
  - Да! - несколько студентов хором ответили за всех.
  - Теперь необходимо понять, как можно воздействовать на этот организм под названием "сайт", - продолжил преподаватель. - При нажатой кнопке "preview" изменить и повредить почти ничего нельзя. Ввести "болезнь" в сайт можно только через две первые кнопки.
  - Это как? - опять спросили из зала.
  - При нажатой кнопке "normal", пометив картинку, вы удаляете её и видите этот процесс непосредственно, - ответил преподаватель. - А при нажатой кнопке "html" вы ничего не удаляете. Вы просто вносите некорректность в текст оператора, описывающего появление картинки. И картинка больше не показывается. То есть, нет необходимости удалять картинку, достаточно лишить управляющую матрицу информационной связи с этой картинкой.
  - Да! Получилось! - подтвердили из зала.
  Старец Кулик хлопнул в ладоши, и преподаватель информатики испарился так быстро, как будто его никогда и не существовало.
  - Такое же действие можно совершить и с человеком, - произнёс старец Кулик. - Можно изменить фамилию, и прежнего человека больше не будет. Можно убрать из компьютера университета данные о конкретном студенте, и этого студента больше не будет в этом университете. А можно вместо того, чтобы, например, отрезать палец, зная через какую матрицу это сделать, внести некорректность в описание структуры пальца. И пальца не станет!
  На последний пример студенты не очень сильно, но рассмеялись...
  
  
  
  Глава 3. Душа
  
  
  Эпиграф:
  "Вы можете в равной степени называть импликативную область Идеалом, Духом, Сознанием. Разделение двух понятий - материи и духа - абстракция. Основа у них одна", - Дэвид Бом, физик
  
  
  Башня и безбашенные
  
  Неожиданно Вейзель и старец Кулик, казалось бы, на мгновение занявшиеся какими-то своими непонятными делами, повернулись к студентам и жёстко скомандовали:
  - Выходите все на сцену!
  Студенты сначала некоторое время переглядывались, а потом стали выходить "к доске",... оказываясь в центре театральной сцены. Через некоторое время все собрались. Они в полном непонимании смотрели друг на друга и осторожно перешёптывались, стараясь найти хоть какое-то объяснение таким действиям.
  Тем временем, Вейзель и старец Кулик разошлись по противоположным сторонам.
  - Ищите выход! - громко скомандовал Вейзель, и вокруг студентов выросла высоченная сумрачная башня - без дверей, без окон и без потолка.
  Она окружила ребят каменной кладкой, а Вейзель и старец Кулик предусмотрительно предательски остались снаружи. Со спины потянуло земляным холодом, а через зияющую вверху дыру внутрь башни стало поглядывать нависающее небо.
  Студенты сначала немного поудивлялись. Они даже чуть-чуть подурачились - появление башни было столь же интересным, сколь и необычным. Но после событий с провалившимся полом и едва уцелевшим Антоном башня почти никак не шокировала.
  Потом, уставши от ситуации заточения, некоторые из студентов присели к стене и стали пассивно ждать помощи. Или любого другого развития ситуации. Остальные принялись исследовать стены башни. Но кладка была древней и очень крепкой. Она не оставляла шансов на какое-то простое освобождение.
  Антон уверенно подошёл к Ноне, помня о подаренной ему улыбке и понимая, что вот здесь, в статусе только что победившего случай героя настал его звёздный час. Вот сейчас он спасёт эту принцессу, и принцесса, конечно же, воспылает к нему страстной ответной любовью:
  - Не беспокойся! Сейчас выберемся.
  - Как мы найдём выход, если у нас нет ни одного инструмента? - несколько капризно ответила Нона.
  - Не знаю, - ответил Антон, ощупывая камни руками. - Может, здесь ключ какой есть. В фильмах о Египте всегда в подземельях бывает такой камень, который нужно повернуть, и открывается проход. Надо и здесь поискать.
  - Ищи, ищи, сыскарь, - посмеялся над ним другой студент, развалившись около противоположной стены.
  - Я уже отправила СМСку, - без эмоций сообщила Нона. - Он заберёт меня на вертолёте и объяснит этим профессорам, как надо себя вести со студентами.
  Антон снова попал под ледяной дождь ревности. Он понял, что Нона не надеется на него и даже не пытается дать ему шанс. Юноша чуть было не взревел от накрывшей его злобы, но нашёл в себе силы и не стал задирать голову, когда все остальные посмотрели наверх, ища вертолёт с "героем" Ноны. Там не было никакого вертолёта.
  Взгляды переместились на Нону, как бы молча спрашивая её о судьбе отправленного СМС.
  - Лучше б помолчала, - произнесла Настя. - Или помогла бы поискать нужный кирпич.
  Нона не удостоила девушку ни ответа, ни даже взгляда.
  В этот момент сверху что-то посыпалось. Все ещё раз подняли глаза, думая, что теперь-то прилетел вертолёт.
  Но там, на краю башни сидели две огромные чёрные птицы и как-то странно смотрели вниз на задравших головы студентов.
  - Кыш! - крикнул кто-то из ребят.
  В ответ на это одна из птиц медленно слетела вниз. Она полубоком подошла к этому студенту и некоторое время посмотрела ему пристально прямо в глаза. Затем сильно клюнула в голову. У студента от удара раскололся череп, а птица схватила обмякшее тело огромными когтищами и улетела прочь.
  Сначала настала тишина. Мёртвая тишина. Это была реальная смерть. И смерть товарища никак не вписывалась в рамки лекции. Даже такой, самой невероятной.
  Потом началась паника. Ребята стали метаться от стены к стене, ища укрытие. Они перебегали от стены к стене и смотрели в испуге на ту птицу, которая осталась на краю башни. Она, в свою очередь, хищнически следила за студентами.
  Вся эта кутерьма отчётливо напомнила суету аквариумных рыбок, которые всё понимают и мечутся по стеклянному каземату, стараясь увернуться от вылавливающего их сачка. Пометавшись немного, студенты успокоились - деваться было некуда. Стало понемногу возвращаться сознание.
  - Надо искать выход, - понял Антон. - Ведь он должен же быть!
  - Должен, - согласился один из студентов, а потом в панике добавил: - А вдруг его нет? Может и нам отправить СМСку?
  - Кому? - безнадёжно ответил Антон.
  А потом его глаза оживились. Он, схватив студента за грудки, сбивчиво спросил:
  - Интернет, значит, работает?
  - Да-а-а-а..., - медленно ответил студент. - А что?
  Антон повернулся к Насте и протянул ей компьютер.
  - Регистрируй домен! - скомандовал Антон.
  - Готово! - нажала "энтер" Настя.
  - Переведи на страничку башню и всех нас, - скомандовал Антон.
  Настя сняла всех и башню на видео и загрузила на страничку только что зарегистрированного домена:
  - Готово!
  - Теперь вырежи дверь в башне и сделай, чтобы она открывалась по клику!
  - Готово! - ответила Настя.
  - Покажи! - скомандовал Антон.
  Настя кликнула по компьютерной двери. Дверь на страничке сайта и дверь в стене реальной, окружавшей их башни, синхронно открылись, закрылись и снова открылись.
  Увидев это, птица с края башни стала поспешно спускаться вниз.
  - Бежим! - скомандовал Антон всем, и студенты ринулись в открытый проём башни.
  Когда последний из них выбежал, Антон скомандовал:
  - Закрывай!
  Настя кликнула, и дверь закрылась перед самым клювом смертоносной птицы.
  Студенты оказались вне башни. На свободе. Они брякнулись на землю и несколько секунд просто дышали чистейшим воздухом свободы. После чего кинулись обнимать друг друга.
  В таких вот беспорядочных объятьях Антон впервые прижал к себе Нону.
  Её не забрал вертолёт, и поэтому девушка не стала отстраняться, а напротив - посмотрела ему прямо в глаза:
  - Начал шевелиться, тебе стало везти. Глядишь, так и меня удержишь.
  Нона еле заметно подала губы вперёд, и Антон впился в них, как изголодавшийся по крови вампир.
  После поцелуя Антон и Нона некоторое время стояли обнявшись. Казалось, любовь так и циркулирует между ними, и вот-вот начнётся "хепиэндовское" вампирское превращение. Сознание Антона уже стало строить планы на будущее. В смысле, на ближайшее будущее. На сегодняшний вечер, ночь...
  Но вдруг бесшумно подкатил тот самый "членовоз" с синим "ведёрком" на крыше. Антон, разминая кулаки, уже приготовился было выдать пару нелицеприятных реплик в адрес своего конкурента. Но, когда тот вывалился из "членовоза", Антон не смог вовремя вернуть себе дар речи и способность к действиям.
  Тем более что вторым из "членовоза" вышел очень внятный охранник. Этот "конь", ростом далеко за два метра, положил Антону на плечи свою "железную" лапу, а бок доходчиво проконтролировал стволом.
  Антон стоял и смотрел на мужчинку, в свои "почти сорок" едва достигавшего 165 сантиметров. И то последние два - три сантиметра ему обеспечивали каблуки. Он был одет в костюмчик очень модного мастера. Это было понятно по куцему покрою пиджака и немужской зауженности брюк. В одной руке мужчинка держал что-то из семейства коммуникаторов, а в другой - небольшую коробочку.
  Нона категорически не стала замечать своего ухажёра. Она, почти любя, смотрела на только что спасшего её Антона и не спешила выходить из его объятий.
  Но, заметив коробочку, она сделала три шага навстречу кавалеру и протянула ему левую руку.
  - Дима, я чуть было не ушла от тебя к другому! - предъявила Нона своему мужчинке, следя за тем, как он одевает ей колечко на палец.
  - Пришлось срочно утверждать программу финансирования обеспечения повышения темпов дополнительной толерантности, - объяснил он происхождение камня и только что подаренного кольца.
  Нона благосклонно подставила щёку для поцелуя. Дима едва коснулся её губами. Они вскарабкались на заднее сидение внедорожника и умчались. За всё время мужчинка не удостоил взглядом никого, кроме Ноны.
  Антон ещё долго улавливал вдалеке наглые всплески "мигалки". Он отошёл к стене башни и прислонился к ней спиной. Сердце его разрывалось. Антон окинул ненавистью башню и всадил в неё все удары, которые приготовил для Димы.
  Ребята смотрели на него молча.
  Настя стояла неподалёку, но подходить не хотела. Её тошнило...
  
  
  
  Золотая пыль
  
  - Ну почему одним всё, а другим ничего? - рассыпался на вопросы Антон. - Почему у этого дохляка всё самое лучшее? Почему у него столько денег? Откуда?
  - Тебя интересуют только деньги этого чиновника? - уточнил Вейзель. - Или ты хочешь понять причину поведения Ноны?
  - Было бы у меня столько денег, была бы и Нона, - нервно кинул Антон.
  - Слепое повиновение деньгам и золоту культивировано четвертью человечества. Так уж устроен Мир, - произнёс задумчиво Вейзель, накрывая Антона по-отечески заботливым вниманием. - Две тысячи лет назад родился Золотой демон и опустил на землю христианство. Утверждая, что золото надо любить, что оно приближает к власти, демон пытается нас убедить, что власть приближает к Богу. Ради золота христианство уничтожало цивилизации. Ради золота последователи демона ввели Инквизиции, которыми убивали и убивают миллионы людей. Этому потоку крови нет истощения.
  - Я всё это знаю. Мне жаль и индейцев, и всех тех, кто погиб от рук инквизиторов. Но вам же отчётливо было сказано - толерантность. Они повышают темпы толерантности, - отмахнулся Антон.
  - За подобные 'заслуги' в человекоубийстве убийц величают христианскими 'великими полководцами'. Это и Александр Македонский, и Наполеон, - ответил старец Кулик. - Были попытки представить в качестве мессии Гитлера. Некоторых убийц сделали святыми.
  - А давайте спросим у убиенных ими! - предложил Вейзель, и тут же разверзся пол сцены, и оттуда вылетело огромной множество истлевших и полуистлевших трупов. Они частично расположились на сцене неожиданно потревоженной толпой. Но в виду огромного количества хвост этой 'очереди' протянулся далеко к горизонту.
  Старец Кулик, некоторое время всматривался в эту очередь, ожидая, пока это мёртвое воинство успокоится. Казалось, что он пытается рассмотреть каждого. А потом, обращаясь к этой очереди, громко спросил:
  - Так ли велики эти полководцы?
  - Ничтожны! - коротко и ясно прозвучал мощный ответ 'очереди', сказанный в унисон миллионами голосов.
  - Что им было нужно от вашей пролитой крови?
  - Убийство!
  - Может, они хотели завладеть вашим золотом и вашим богатством? - продолжил спрашивать старец Кулик.
  - Нет! Они - обыкновенные убийцы!
  - Может, им нужны были ваши земли?
  - Да! Они - обыкновенные захватчики!
  - Им нужны были ваши души?
  - Да! Но мы не отдадим наши души этим святым! - мощно выкрикнули почившие.
  А старец Кулик добавил:
  - Не сожрать им, 'святым' и 'великим', награбленного! Не унести с собою в могилу ни грамма золота вашего! Не насыпать золотую гору! И с её вершины не трясти Бога за бороду!
  - Нет! - громко и резко выкрикнули покойники и исчезли.
  Только тонкие струйки праха ещё некоторое время ползали между ног Вейзеля и старца Кулика, видимо, не сразу отыскав дорогу в потусторонний мир.
  - Корысть - тяжкий грех, - в полном разочаровании наблюдая за змейками праха, произнёс Вейзель.
  - Почему такое случается? - спросил его Антон.
  - Вырастая в нищете, терпя унижения и питая этим грех насилия, - выдохнул Вейзель. - Вчерашние павшие духом брали в руки меч и становились убийцами. Надеясь на почве ненависти вырасти до безгрешного. А более греховные росли до Бога... Как им казалось. Но вырастали всё-таки в дьявола...
  - Наполеон сгнил давно. Жертв его не расспросишь о 'великих' 'подвигах' кровопийцы. Гитлер был недавно, - поддерживая коллегу, продолжил старец Кулик, потом, немного поразмыслив, добавил: - Всегда родится очередной кровопийца.
  - А как же герои? Ведь нашу Родину наши предки защитили и то Наполеона, и от Гитлера? - поинтересовался Антон.
  - Герои, способные помнить каждую пролитую каплю крови, в большей степени, родятся как раз именно из-за такого кровопийцы, - ответил старец Кулик. - Герои способны помнить каждого сгоревшего ребёнка. Расстрелянного соседа. Повешенного земляка. Зарезанного брата. Брошенного в тюрьму отца... Убийцы желали и желают весь мир.
  - А - зачем?! - удивился Антон.
  - Корысть, - ответил Вейзель. - Корысть - это мотивация подонков. Она снимает даже золотые коронки с зубов поверженных ими врагов.
  - Бог не скажет нам: угодны ли ему эти изверги? - добавил старец Кулик. - Но дьявол, вселившийся в их души, ещё при жизни прожрал в них огромные дыры.
  - Дьявол - это зло! - прокомментировал Антон. - Ему не место в этом мире.
  - Дьявол знает свою роль, - ответил Вейзель. - Он - слуга Бога.
  - Дьявол - слуга Бога? - удивился Антон.
  - Да, - ответил старец Кулик. - Как и ты. Как и всякий. И не остановили этого судью золотые панцири корыстных победителей.
  - 'Золото управляет Миром!' - говорят его поборники, - добавил Вейзель.
  - Не золото! А правильное слово, произнесённое предназначенными для этого устами. Миром правят Уста! - поправил его старец Кулик.
  - То есть, слово? - переспросил Антон. - Но одними словами сыт не будешь. А вот деньги... Чем больше, тем лучше.
  - Лишняя деньга растит в тебе демона Страха - страха за сохранность твоего богатства, - стал спорить Вейзель.
  - А также демона Подозрительности, - пришёл ему на помощь старец Кулик. - Видящего в каждом покушенца на твоё золото.
  - А также демона Насилия, - сказал Вейзель. - Убивающего всякого, показавшегося тебе подозрительным.
  - Сон твой и покой перейдут на службу жёлтому металлу, - продолжил старец Кулик. - Не Богу.
  - Я знаю, что этот 'парень' Ноны ведёт свою родословную от дочери Иисуса, - ответил Антон. - Она как-то хвасталась нам этим. Но ведь этого не может быть!
  - Пустоты интеллекта заполняются верой, - пояснил Вейзель.
  
  
  Blood
  
  Ещё одна недавняя беседа с бабушкой вспомнилась Антону. Она продолжала наставлять внучка 'на путь истинный'. Антон тогда спросил:
  - Бабуль, вот ты у нас всё знаешь. Почему ты всё время мне сватаешь Настю, если мне больше нравится Нона? А вот, если сравнить реально ту и другую - сможешь?
  - Антоша, вспоминай, - ответила бабушка. - Я уже сравнивала их и всё тебе рассказала.
  - Я забыл уже, - улыбнулся Антон. - Повтори вкратце.
  - Давай я тебе немного иначе всё повторю - раз ты так быстро всё забываешь, - ответила бабушка.
  - Давай!
  - Во-первых, Настя - красавица! - ответила бабушка. - Волосы пшеничные, длинные, ухоженные - сразу видно, что девушка ими занимается. Лицо - точёное. Глаза - голубые. Фигурка - статная. Ангел - а не девушка!
  - А, может, мне брюнетки нравятся, - стал спорить Антон.
  - Я понимаю тебя, Антон, - ответила бабушка. - Нона тоже хорошая девушка. Но она не твоего племени. Чужая она для тебя. У неё свой народ есть. Только выходцы из него найдут с Ноной полное взаимопонимание. Жену нужно брать из своего народа, тогда и счастье в дом придёт. Да, и есть у Ноны одно 'но', которое ты не сможешь преодолеть...
  После того, как Нона так легко поменяла Антона на колечко, юноша стал помаленьку понимать, о чём говорила ему бабушка.
  
  
  Совокупность управления
  
  - А душа? - задал новый вопрос Антон. - Ведь она должна быть у Ноны? Она же не дура! Не может же она продаться за кольцо!
  - В разные времена мне пришлось ответить на многочисленные вопросы недоверчивых вопрошателей, - стал намекать старец Кулик. - Вы же знаете, что самым распространённым является вопрос о том, что опытным путём, якобы, установлено: когда человек умирает, его тело становится легче.
  - Это что - душа? - спросил Вейзель.
  - Да, это что - душа? Так все и спрашивают, - усмехнулся старец Кулик.
  - Так, ответьте, уважаемый! - подзадорил Вейзель.
  - Ну, держите ответ, - начал старец Кулик. - Только я вам отвечу со всей серьёзностью, а не для того, чтобы просто погладить по голове и успокоить после сердечных переживаний.
  - Хорошо, - согласился Антон, поняв, что намёк на сердце был сделан в его сторону.
  - Каждый организм, в том числе и человеческий, устроен из информационных матриц, вложенных в одну - организмическую матрицу, - принялся объяснять старец Кулик.
  - Как это? - удивился Антон.
  - Поясню на примере, - терпеливо продолжил профессор. - Печень - это информационная матрица. Она является частью организмической матрицы всего человеческого организма. Печень производит различные ферменты, которые предназначены для того, чтобы человеческий организм нормально функционировал и осуществлял свою жизнедеятельность.
  - Понятно, для организма человека печень - это управляющая информационная матрица, - ответил Антон.
  - Точнее, одна из управляющих матриц организма, - поправил профессор.
  - Однако и сама печень устроена так, что постоянно находится под неким управлением, - встрял Вейзель. - Обратите внимание на то, что клетки печени обновляются, и сама она чётко функционирует. Очевидно, печень подвластна некой программе, которую выдаёт другая информационная матрица.
  - Та, которая управляет работой печени, - продемонстрировал, что понял, Антон.
  - В то же время, и эта управляющая матрица находится под другим управлением, - продолжил старец Кулик. - И так далее. Вот второй пример. Палец состоит из фаланг. На первой из них находится ноготь. Все прекрасно знают: если подстричь ноготь, то?..
  - То он опять отрастёт! - ответил Антон.
  - А если обрезать фалангу вместе с ногтем, то ноготь?.. - съязвил Вейзель.
  - Уже не вырастит! - также язвительно ответил ему Антон.
  - К сожалению, да, - вздохнул старец Кулик. - Это происходит вот почему. Вместе с фалангой пальца удаляется и другая информационная матрица.
  - Которая управляет жизнедеятельностью ногтя? - спросил Антон.
  - Да, - ответил старец Кулик. - Очевидно, эта управляющая матрица находится именно в том месте, где и сам ноготь расположен.
  - Поэтому, пока идёт обрезка ногтя, это не приносит управляющей матрице невосполнимых потерь, - продолжил Антон. - А когда удалён весь ноготь, да ещё 'с корнем', то восполнение даже части ногтя становится невозможно.
  - Правильно, - ответил профессор. - И это потому, что разрушена и сама восполняющая ноготь матрица.
  - Таким образом, приходим к следующему заключению, - объявил Вейзель и вопросительно посмотрел на Антона, мол, заканчивайте фразу!
  Антон это понял, подумал немного и выдал:
  - Душа - это совокупность управляющих матриц организма - тех, которые не видимы обычными физическими способами.
  - Молодец! - восхитился точности определения старец Кулик.
  - Каждая из этих матриц находится непосредственно в том месте, - дополнил Вейзель. - Где расположен управляемый ею орган.
  - То есть, вы хотите сказать, что возможно наблюдение некоего фантома? - удивился Антон. - Или, как принято говорить, некоего 'энергетического', 'тонкого' тела человека, по форме напоминающего тело человека?
  - Естественно! - ответил Вейзель. - Вы же сами понимаете, что при таком определении душа имеет вполне реальную массу.
  - Тогда получается, что душа, как совокупность невидимых управляющих матриц, - это 'второе' тело человека, - согласился Антон. - Управляющее работой первого - 'физического'.
  - Правильно, юноша! - похвалил его старец Кулик. - Именно поэтому в некоторых случаях человек физически жив, поддерживаемый приборами, но активной жизнедеятельности не проявляет. Это и есть результат того, что либо разрушено 'второе' тело человека, либо во взаимодействие первого и 'второго' тел человека внесена какая-то некорректность.
  - Если некорректность, - догадался Антон, - То возможно устранение этой некорректности, и тогда человек 'возвращается к нормальной жизни'.
  - Это любимое умствование Азазело , - ухмыльнулся Вейзель. - Человека можно вернуть к жизни только до того момента, пока не разрушена его управляющая матрица.
  Антон ещё раз всё обдумал и очень серьёзно задал вопрос:
  - Это мы о душе?
  - О душе! - в унисон ответили Вейзель и старец Кулик.
  
  
  
  Глава 4. Истина
  
  
  Эпиграф:
  'Наука разложила мир на элементарные кирпичики. Изучая организм, она опускалась до клетки. Однако мир, разбитый на кусочки, стал таким же непонятным, как разрезанный на миллионы кусочков шедевр мастера', - резюме конференции 'Научные итоги второго тысячелетия: взгляд из России' (2000 год, Санкт-Петербург)
  
  
  Девятые врата
  
  Кандидатура Антона тщательно проверялась. Всех подробностей нам не известно, но часть разговора старца Кулика и Эйна Вейзеля по этому поводу сохранилась.
  - Уважаемый коллега, - произнёс старец Кулик. - Что вы можете сказать о вашем подзащитном?
  Перед Вейзелем появилась трибуна, профессор вошёл в неё, выпил полстакана воды, стоящей на подставке, и с красками адвоката принялся излагать:
  - Мой подзащитный - это личность. Он относится к типу 'умеющие ждать'. Если учесть все стороны его характера, то нам он подходит примерно на 85 процентов. Основные черты характера: интуиция, активность, возбудимость, нравственность. Он не ввязывается в авантюры и сомнительные предприятия. Его действия обдуманы, а вопрос, которым он собирается заниматься, изучен досконально.
  - Хорошо, - ответил старец Кулик. - А что с психикой у вашего подзащитного?
  - Психика Антона - он интроверт, - ответил Вейзель. - Склонен замыкаться в своей 'скорлупе'. Он объективен, способен к самопожертвованию. Но ему не хватает смелости и уверенности в своих силах.
  - Это мы уже видели в случае с башней, - согласился старец Кулик.
  - Следующая характеристика, - объявил Вейзель. - Воля. У моего подзащитного воля носит скрытый характер. Можно сказать, что он не принадлежит к числу людей, которые занимают высокие должности.
  - Какова же причина этого? - спросил старец Кулик.
  - Мой подзащитный часто сам не знает, чего он хочет, - ответил Вейзель и добавил: - Или иногда не может ясно выразить свои желания. Его попросту не понимают.
  - Вы упомянули про возбудимость, - напомнил старец Кулик. - Это что такое?
  - Мой подзащитный долго тянет, раздумывает, прежде чем прийти к какому-то решению, - ответил Вейзель. - И вот когда, вроде бы, всё уже для себя прояснил, внезапно вдохновляется чем-то другим - и делает всё наоборот!
  - Будьте добры, ещё раз про скорость реакции, - попросил старец Кулик.
  - Мой подзащитный обычно держится несколько на расстоянии, - ответил Вейзель. - Но это верный товарищ. Мы и это наблюдали в случае с башней.
  Старец Кулик согласно кивнул.
  - Однако мой подзащитный очень чувствителен к неудачам, - продолжил Вейзель. - Склонен к излиянию чувств. Здесь же можно сказать о восприимчивости. Мой подзащитный долго переживают разочарования. Он мечтают о таком доме, который служил бы ему убежищем от враждебного ему мира. Сюда же можно добавить и несколько слов о нравственности моего подзащитного. Его натура не привыкла ощущать моральное давление.
  - Понятно, - ответил старец Кулик. - Продолжайте.
  - Ещё раз отмечу, интуиция развита хорошо, - произнёс Вейзель. - Мой подзащитный зачастую прислушивается к её голосу больше, чем нужно. В некоторых случаях полностью зависит от неё. Интеллект у моего подзащитного глубокий, способный к синтезу. Юноша обладает хорошей, цепкой памятью. Правда всех возможностей он не использует, но это происходит по причине потери самообладания.
  - Какова его готовность к миссии? - спросил старец Кулик.
  - Здоровье нормальное. Вынослив. Не устаёт, - ответил Вейзель. - Нуждается в свежем воздухе и сне. Наряду с этим активность очень слабая. Для того чтобы мой подзащитный взялся за дело, его необходимо хорошенько 'встряхнуть'.
  - Это мы уже сделали, - ответил старец Кулик. - Я думают, такое унижение, когда твою девушку увозят из-под носа сразу же после поцелуя, простит не каждый.
  - Это было жестоко, - согласился Вейзель. - А теперь о поле деятельности моего подзащитного. Оно может быть обширным. Философия, психология, медицина, литература, музыка, сцена, инженерия, электроника. И последнее. Знак Зодиака - Лев. Планета - Солнце. Цвет - жёлтый. Дерево - клён. Растение - чеснок. Камень - гранат.
  - То есть ваш подзащитный нам подходит, - сделал заключение старец Кулик. - Не думайте ли вы, профессор, что из этого вполне понятного ряда несколько выпадает гранат?
  - Я думаю, в данном сочетании, напротив, - ответил Вейзель. - Он будет веселить моему подзащитному сердце, придаст бодрость и оптимизм. Можно даже указать на то, что в известной степени именно из-за этого камня мой подзащитный может приобрести власть над людьми.
  
  
  Конструктор
  
  - Всякий человек или животное рано или поздно умирает, - философски стал рассуждать Антон, продолжая разговор о душе. - Его тело разлагается и превращается в прах. К чему вся эта жизнь?
  - Человек питает собой новую жизнь, - ответил старец Кулик. - Ведь организм состоит исключительно из информации о взаимодействии информаций. А информация не может исчезнуть. Вот, посмотри, как этот ребёнок с увлечением играет конструктором!
  В тот же самый момент на большой зелёной лужайке появился огромный малыш - больше десятиэтажного дома. Он сидел на небрежно расстеленном одеяльце и безуспешно пытался соединить две несовместимые детали какого-то конструктора.
  - Почему такой большой? - удивился Антон.
  - А это чтобы вам было лучше видно, - улыбнулся старец Кулик.
  На ум юноше сразу же пришла 'Красная шапочка' вместе со всеми своими крылатыми словами и выражениями.
  - Мама собрала ребёнку машинку из тех деталей конструктора, которые находились в коробке. Появился некий организм - 'Машинка'. Ребёнок играл-играл, потом ему надоело. Детка просто взял и разобрал машинку на составные части: 'Машинка' умерла, - рассказал историю ребёнка старец Кулик и продолжил: - После этого, мама из тех же частей конструктора, что раньше были 'Машинкой', собрала ему 'Домик'.
  - И что? - удивился Антон.
  - Возник новый организм - 'Домик', - ответил старец Кулик. - Что-нибудь пропало?
  - Нет! - ответил Антон и заметил, что ребёнок на его глазах разобрал домик и быстро собрал лягушку.
  Она вдруг ожила и упрыгала прочь от малыша...
  
  
  Сильная возбудимость
  
  Кандидатура Насти тоже прошла тщательную проверку.
  - Уважаемый коллега, - теперь командовал Эйн Вейзель. - Что вы можете сказать о вашей подзащитной?
  - Моя подзащитная выбрана среди прочих самой Царицей, - начал представление старец Кулик.
  - Как, впрочем, и мой подзащитный, - прервал его Вейзель. - Он тоже был выбран среди прочих самой Царицей. Продолжайте!
  - Тип личности моей подзащитной - 'летающие высоко', - продолжил старец Кулик. - Её характер подходит под нашу задачу на 96 процентов! А её излучение максимально яркое - 95 процентов! Её цвет - зелёный. Основные черты - воля, возбудимость, скорость реакции.
  - В общем, всё выглядит очень даже симпатично, - прокомментировал Вейзель. - Но не могли бы вы, коллега, представить свою подзащитную несколько шире.
  - С удовольствием, - ответил старец Кулик. - Моя подзащитная относятся к типу холериков. Она обладает быстрой реакцией. Очень подвижна. В жизни с ней нелегко. Настроение меняется быстро. Требует постоянного внимания. Не способна на решительные действия. Но возбудимость сильная. Даже чересчур. Реагирует бурно. Действует импульсивно. Может быть ошеломляющей. Может быть и спокойной.
  - Да, вот это экземпляр, - ответил Вейзель. - И как она может подходить на 96 процентов?
  - Возможно из-за интуиции и интеллекта, - ответил старец Кулик. - Моя подзащитная одарена удивительной интуицией, неспокойной, подвижной и непостоянной. А своим интеллектом моя подзащитная способна синтезировать и схватывать всё практически налету. Она всё понимает. Обладает хорошей памятью. Моя подзащитная тонко чувствует нравственные принципы. Но есть у неё и некоторый моральный оппортунизм. Он иногда приводит её к бурным похождениям.
  - Всё-таки мне трудно понять выбор Царицы, - снова удивился Вейзель.
  - И последнее о моей подзащитной, - сказал старец Кулик. - Знак Зодиака - Скорпион. Планета - Плутон. Цвет - тёмно-зелёный. Дерево - жасмин. Растение - орхидея. Камень - малахит.
  На слове 'скорпион' Вейзель поднял брови и потом утвердительно кивнул. А после всего представления подытожил:
  - Скорпион - это многое объясняет...
  
  
  Примеры воздействия
  
  С видимыми матрицами многое понятно. Но как представить себе, как понять процесс воздействия на невидимую управляющую матрицу организма?
  - Обратимся к очередному примеру, - прозвучал голос Вейзеля. - Печень - видимая управляющая матрица организма. Допустим, она захворала. Что-то сбилось в её работе. Один её краешек воспалился и перестал правильно функционировать. Что мы здесь видим?
  - По поводу больной печени у меня возникает сразу несколько мыслей, - бодро и с улыбкой ответил Антон. - Первая - хирургический способ воздействия. Взяли и оттяпали скальпелем...
  - ...Оттяпали часть матрицы-печени, - подхватил старец Кулик. - Это непосредственное вмешательство в структуру данной управляющей матрицы. То есть, мы меняем саму матрицу. Убираем поражённые болезнью участки её структуры.
  - Это если хирургическое вмешательство небольшое? То есть, в пределах матрицы, управляющей восстановлением геометрии печени? - спросил Антон.
  - Да, - ответил старец Кулик.
  - Тогда удалённый участок печени восстановится, - уверенно ответил Антон.
  - А если поражение обширное? - спросил старец Кулик.
  - То половина печени не превратится в целую, - ответил Антон.
  - Тогда следует применить второй способ воздействия на процесс болезни печени. Это медикаментозный способ, - продолжил Вейзель. - То есть, с помощью правильно подобранных лекарств...
  - Таким способом мы воздействуем химическим соединением на матрицу возбудителя болезни и на матрицы, управляющие работой и восстановлением печени, - произнёс старец Кулик.
  - Дальше понятно, - ответил Антон. - Если таблетки (информационные матрицы) подобраны правильно, и сила их информационного воздействия достаточна, то матрица, отвечающая за процесс жизнедеятельности вируса, будет уничтожена, а матрица, отвечающая за процесс восстановления печени, получит дополнительный положительный импульс и обновит поражённые участки печени.
  - Именно так, - согласился старец Кулик и добавил: - И в этом случае мы не вмешиваемся в структуру матрицы печени.
  - Но мы вмешиваемся в процесс информационного обмена между печенью и управляющей её работой матрицей, - уточнил Антон.
  - Вот именно! - ответил старец Кулик.
  - И по результатам нашего воздействия эта матрица, то есть таблетки, - закончил мысль Антон. - Совершает требуемые нам действия с печенью.
  - Всё правильно, - похвалил юношу Вейзель. - Остаётся добавить, что вариантов воздействия на невидимую матрицу, управляющую работой печени, существует несколько. Можете ли вы их назвать, Антон?
  - Да, вполне! - согласился юноша. - Можно, например, молиться...
  ...Кстати, это не шутка. В этом случае воздействие осуществляется, по крайней мере, на базе самовнушения. В результате него человеческий организм формирует специфические информационные матрицы, которые способны оказать необходимое воздействие на матрицу, управляющую работой печени. И это воздействие сравнимое с воздействием таблеток и других медикаментов.
  А можно оказать и прямое воздействие на тонкое тело человека. На тот его участок, что соответствует матрице, управляющей работой печени. Но это уже - экстрасенсорика. Конечно, понятно, на этом месте многие воскликнут, что экстрасенсорика - это не научно. Но никто, кроме Творца, не может определить однозначно, что научно, а что не научно.
  Если исходить из физики нового тысячелетия, то наше бытиё, в котором мы находимся, сформировано бесконечным множеством одномерных пространств. Среди них не только хорошо нам знакомые пространство расстояний и пространство времени, но и такие пространства, как пространство массы, пространство энергии и другие физические пространства.
  В этом сонме бесконечных одномерных пространств найдутся и такие, которые будут нам казаться невозможными. Но это только нам будет казаться, что они невозможны. Другие гуманоиды вполне смело могут обходиться с самыми 'невозможными', на наш взгляд, пространствами. А мы будем смотреть на последствия такого обхождения и удивляться.
  Это, конечно, не значит, что нужно ввязываться во всё паранормальное. Но и заведомо отсекать, возможно, самый чудесный новый росток не нужно.
  А для равновесия можно выпить травяного отвара, приготовленного по традиционному рецепту. В этом случае информационные матрицы другого живого организма - растения - будут воздействовать на клетки вашего организма. В результате получится такое же действие, как получилось бы оно и от таблеток.
  - Давайте разберём ещё один пример, - встрял старец Кулик. - Допустим, вам захотелось, что бы ваш друг сделал стрижку. Какие есть пути для решения этой задачи?
  - Первый, - ответил с улыбкой Антон. - Взять ножницы и постричь его.
  - Но он может и воспротивиться, - серьёзно ответил старец Кулик.
  - Тогда - второй, - ответил Антон. - Сформировать соответствующее 'общественное мнение'. Это тоже матрица. Она управляет работой матрицы субъективной оценки вашим другом своего внешнего вида через реакции на него окружающих.
  - То есть, сформировать моду?
  - Да, - ответил Антон. - И если при этом в нужный момент ещё и найдётся 'доброжелатель', который расскажет вашему другу о 'правильной' причёске, то вы добьётесь своей цели - ваш друг сменит прическу.
  - И, возможно, на нужную вам? - спросил старец Кулик.
  - Да, на нужную мне или вам, - уверенно ответил Антон. - Матрица организма изменяется под воздействием самого организма или другого организма.
  Конечно, пример со стрижкой самый простой. Но всем понятно, что по такому же сценарию осуществляются и другие, гораздо более масштабные, события. Массированная реклама управляет нашим сознанием, формируя потребительский вектор, который направляет нас на заранее определённый продукт. Политическая реклама управляет нашим 'самостоятельным' и 'независимым' политическим выбором. И социальная реклама управляет нашими любовными предпочтениями.
  Если в прежние времена брюнетки на физкультуре стояли в конце шеренги и многими воспринимались, как болезные особы, то сегодня, под валом азиатской и южно-европейской пропаганды, рамка считывания объектов мужского вожделения переместилась именно на конец шеренги.
  - Мы не берёмся здесь судить о том, хорошо это или плохо. Мы лишь наглядно демонстрируем простое правило: матрица организма изменяется под воздействием самого организма или другого организма. И не обязательно заниматься насилием или другим физическим воздействием, достаточно подтолкнуть ваш мозг в нужном для нас направлении, и вы дальше покатитесь сами. Пока однажды, незаметно для себя, не окажетесь в том самом месте, куда вы даже и не думали приходить. Можете возвращаться на свои места! - произнёс Вейзель.
  Как только эхо его голоса стало замолкать между излишне параллельными стенами зала, стало возвращаться и сознание тех двенадцати студентов, которые стояли на сцене, выстроившись в физкультурную шеренгу. Они с удивлением обнаружили себя в таком состоянии. Смущённо поулыбались, не зная, как реагировать на происходящее. И неловко стали возвращаться на свои места.
  
  
  Прыгающие камешки
  
  - Кто готов пройти тест на гипнотическую восприимчивость? - спросил Вейзель.
  Студенты, развеселившиеся после только что завершённого 'спортивного' опыта, тут же потянули вверх свои руки. Некоторые даже принялись трясти ими, как это обычно делают школьники. Никто и не догадался, что это школьное поведение как раз и показывает, что обещанный тест уже стартовал.
  - Хорошо! - просто сказал Вейзель. - Давайте попробуем.
  Студенты приготовились внимать. Они переглядывались и, улыбаясь непонимающими улыбками, посматривали то друг на друга, то на сцену, ожидая, что вот сейчас появится некий фокусник, или гипнотизёр, и ребята станут свидетелям каких-то волшебных пассов и опытов. Однако ничего такого не происходило. Вообще ничего не происходило...
  ...Хотя студенты снова не заметили, как всё волшебство уже состоялось.
  Незаметно оказалось, что сидят они на одной большой поляне, в каком-то неимоверно сказочном лесу. Каждый студент находится в возрасте ребёнка. И каждый ребёнок одет в национальный костюм того или иного народа. А собрались эти дети - из разных стран мира. Зачем собрались? А вот принялись решать: кто из них самый умный, талантливый и гениальный!
  Не все в споре принимали одинаковое активное участие. Некоторые о споре том только лишь похихикивали.
  Вот, сидят эти дети, камешками да прутиками играют. Говорит один, несколько более тёмный и губастенький, нежели остальные:
  - Я, слышь ты, быстро могу слазить на пальму!
  - Ну и что! - ответила ему тихая такая девочка, хроменькая почему-то, на одну ножку, и с усиками. - А я могу выучить наизусть целую энциклопедию!
  - А ну, вас! - отмахнулся мальчик с соломенными волосами.
  - Я!... - начал хвастаться паренёк из той страны, где лошади бегают с рогами и зовутся оленями.
  - А я могу и слезть с пальмы быстро! - не унимался тёмненький.
  - А я - дважды выучу энциклопедию! - заносчиво заметила усатая девочка.
  - А ну, вас! - мусоля в руке камешки, ответил соломенноволосый.
  - ...Могу!... - разгорячился паренёк из оленьей страны.
  - Не, ну точно я самый быстрый в беге! - бойко заявил всё тот же тёмненький и ещё сильнее губастенький.
  - А я - десятьжды выучу энциклопедию и ещё две к ней! И всё - наизусть! - поразила всех хроменькая милая девочка.
  - А ну, вас! - лукаво улыбнулся мальчик с камешками.
  - ...Говорить!... - брызгал слюной тот мальчик, что раньше сказал: '...Могу!...'.
  - А я могу в барабаны быть! Громко! - не унимался тёмненький.
  Хроменькая усатая девочка смутилась и, обращаясь к тёмненькому, пискнула:
  - Я не могу сказать такого же о твоих сложных словах! У меня не получаются всякие шалости и звуки такой же силы. Но я сто энциклопедий выучить могу! А если надо и двести! Я - очень умная! - предчувствуя победу, занеслась девчушка.
  И вдруг она заметила, как соломенноволосый мальчик играет камешками, а они у него в руках прыгают, вертятся, как живые, липнут друг к другу. Конечно же, она не смогла удержаться от вопроса:
  - Это что у тебя!? Как это камешки п..., ве..., скачут у тебя в ладошках! Они что - живые!
  - А ну, вас! Это магнитики из моторчика от игрушки, - отмахнулся тот мальчик, который не спорил до этого.
  - ...Скороговорки!... - победно подытожил спор мальчик из той страны, где лошади бегают с рогами и зовутся оленями.
  Вейзель хлопнул в ладоши, и студенты вмиг очнулись. Почти все из них находились на своих местах и снова, мало что понимая, криво улыбались друг другу. Только три юноши и одна девушка очнувшись, с удивлением обнаружили себя сидящими на полу в самом центре сцены...
  
  
  Платонические беседы
  
  - После того, как выдающийся древнегреческий мыслитель и философ Платон придумал понятие 'материя', исследователи устройства мира окончательно запутались, - улыбнулся старец Кулик, провожая взглядом четверых отважных спорщиков.
  Они расселись по своим местам, и остальные почти тут же потеряли к ним интерес, переведя всё своё внимание на старца Кулика.
  - Хотя и стали послушно - материалистами, - насмешливо продолжила Настя многообещающую мысль старца Кулика.
  Настя поняла, что те четверо студентов очень просто и слишком откровенно попались на гипнотическую уловку. Видимо, они не были устойчивыми к воздействию гипноза. А она, раз она не попалась в те же сети, видимо, устойчива. Это вселило в Настю дополнительную уверенность и даже некоторую отвагу в общении с таким сильным гипнотизёром, как старец Кулик. Поэтому она добавила:
  - Я бы хотела это обсудить с Платоном. Но, к сожалению, понимаю, что это сделать невозможно...
  ...Находясь во внутреннем садике дома, в котором жил древнегреческий мыслитель, Настя с интересом рассматривала ветви винограда, которые перепутались так, что получилась своеобразная крыша беседки. Через это решето проникал рассеянный солнечный свет, ослабленный из палящего до приятно согревающего. На столике стоял сосуд с разбавленным вином, и в керамической чашке чахли в тени подсохшие фрукты.
  Платон поправил традиционную греческую 'простынь', которой он был обмотан вместо привычной для нас одежды, и улыбнулся в ответ на слова старца Кулика и Насти. Он быстро сориентировался и стал проникаться неожиданным общением.
  - По определению нашего уважаемого Платона, материя - это?.. - начал старец Кулик и жестом показал Платону, что тому надо продолжить определение.
  - ...Материя - это лишённый качеств субстрат или материал, из которого могут быть образованы тела любой величины и очертаний, - помпезно закончил Платон.
  Все восторженно похлопали ему. В ответ Платон театрально поклонился.
  - Вот пример вашей мнимости, о которой вы чуть позже с другом будете говорить, - продолжил Платон.
  - Чуть позже? - удивилась Настя.
  - Да, - подтвердил Платон. - И мы с вами ещё к этому непременно вернёмся.
  Настя удивилась тому, что Платон с лёгкостью оперирует образами из, естественно, ещё не случившегося будущего.
  - Но если говорить о том, как на самом деле оно было, то смею вас заверить, что я ни о какой материи не рассуждал, - признался Платон. - Я существовал себе спокойно среди звёзд. А вот некоторым вашим людям зачем-то понадобилось именно меня вытащить из спокойного звёздного поля и втиснуть в беспокойное поле вымышленной истории.
  Настя снова удивилась, хотя и предыдущее удивление ещё не ослабло. Если чуть раньше она была смелой и разговорчивой, то теперь Настя по большей части молчала и лишь внимательно следила за происходящим. Она понимала, что происходит что-то непонятное, но понять, что именно, никак не могла.
  Настя решила почерпнуть помощи у старца Кулика, но он вообще никак не отреагировал ни на саму ситуацию, ни на странности в словах Платона.
  - Но теперь-то вы среди нас! - ответил Вейзель, казалось, совершенно не вникнув в слова Платона; присоединяясь к компании и улыбаясь, он добавил: - Вам и нести теперь ответственность за 'ваши' не ваши мысли.
  - Это ещё почему? - искренне удивился Платон. - Я не проявлял стремления стать исторической личностью. Это всё вымыслы заинтересованных писателей, которые из астрономических мифов создали ложную историю Земли.
  - Лживые историки - это вопрос будущего. А ваш ответ нужен прямо сейчас. И нужен он потому, что, приняв материальность мира за единственно правильное описание устройства мира, материалисты принялись клеймить своих противников и навешивать на инакомыслящих учёных всевозможные уничижительные ярлыки, - пояснил Вейзель.
  - Понятно, - с театральной горечью отозвался Платон. - Это всегда так. Как только что-то новое, так сразу же обязательно клеймить старое.
  - Да, так происходит всегда, - согласились оба профессора. - Но признайтесь, и старое тоже ещё с зубами. Оно вон как мощно кусает новое, попутно стремясь сжечь его на очередном костре Инквизиции.
  - К сожалению, и сами-то они, материалисты, не очень-то и задумываются над тем, что такое 'лишенный качеств субстрат', - закончил свою мысль Платон.
  - Они даже и не думают об этом. А, кроме этого, не задумываются и над тем, что признак 'лишенный качеств', - ответил Вейзель. - Это всего лишь описание отсутствия реакции исследуемого субстрата на инструмент, которым производится исследование.
  - В наше время уже понятно, - согласился старец Кулик. - Что рукой воздух не попробуешь, но он есть. Клетки без микроскопа не разглядишь, но мы из них состоим. Звёзд днём не видно, но они и в это время светят.
  - А действительно, что же это такое платоновское 'лишенное качеств'? - обратилась с вопросом к Платону немного пришедшая в себя Настя.
  - И как из него, 'лишённого качеств', могут быть образованы тела? - поддержал её вопрос Вейзель. - Склеены?
  - Нет! - улыбнулся Платон. - 'Субстрат' по определению не липкий!
  - Сварены? - спросил Вейзель.
  - Нет! - снова с улыбкой ответил Платон. - 'Субстрат' по определению не сваривается!
  - Скованы? - спросил Вейзель.
  - Нет! - ответил Платон. - 'Субстрат' по определению не поддается ковке!
  Все дружно рассмеялись.
  - Ну, вот же, мы с вами правильно и ответили, - улыбнулся Платон. - А с другой стороны, в 'моё время' люди не знали ничего, более глубокого из тех высказываний, которые он приписали мне.
  - Надо относиться снисходительно и учитывать исторический момент, - согласился старец Кулик.
  - Конечно, конечно, - улыбнулся Вейзель. - Но надо отметить и свойства 'субстрата'.
  - Какие? - спросил старец Кулик.
  - Не реагирующий на применяемое к нему действие 'субстрат' не может иметь способа, его организующего, - ответил Вейзель. - Следовательно, из такого субстрата не могут быть образованы тела.
  Вейзель чуть помедлил и добавил:
  - Обратное чему мы, собственно, и наблюдаем в повседневности: тела есть, а материю никак не отыщем.
  - Парадокс? - посмеялся Платон.
  - Нет! - ответил Вейзель. - Просто для того, чтобы тела были образованы, необходимо, организующее начало.
  - Как и предлагали некоторые древние мыслители, - согласился Платон.
  - И кроме организующего начала требуется 'наполнение', 'начинка', - произнёс Вейзель.
  - Очень интересный ход мыслей, - оживился Платон. - Поясните, пожалуйста.
  - Все знания, как вы понимаете, накапливались по мере их поступления, - ответил Вейзель. - Известный учёный Лейбниц в этот 'суп' предлагал добавить ещё и монады. Мы с ним тоже уже обсудили это его предложение. Наша встреча состоится в ближайшем будущем, но её материалы уже доступны для просмотра.
  - Я с большим интересом следил в будущем за вашим общением, - отозвался Платон.
  - Ну, тогда давайте освободим свой разум от материальной чепухи, и начнём рассуждать нормально, - предложил Вейзель.
  - Давайте попробуем, - согласился Платон и в знак согласия с ним закивал и старец Кулик.
  - Чтобы организовалось тело, нужно организовать некоторое количество некого первоначала, - стал излагать Вейзель.
  - Давайте посмотрим, - отозвался Платон.
  - Человек организован из клеток. Они организованы из веществ. Вещества организованы из молекул. А молекулы организованы из атомов, которые организованы из элементарных частиц, организованных из чего-то ещё, - продолжил Вейзель.
  - Заметьте, ранние учёные считали уже молекулы и атомы конечными структурами материи, - уточнил Платон.
  - А чуть более поздние учёные считали элементарные частицы конечными не дробящимися элементами, - в свою очередь, заметил старец Кулик.
  - Но вы же понимаете, - парировал Вейзель. - Появятся новые учёные, которые опрокинут и сегодняшние утверждения. И эти учёные откроют кварки или что-то в этом роде.
  - Материалисты ищут результат дробления кварков, - дополнил коллегу старец Кулик. - А информациологи считают первоосновой всего информацию, не указывая при этом, из чего состоит информация.
  - И те, и другие забыли, что любой результат дробления должен иметь качества, через которые он контактирует с окружением, - отозвался Платон.
   - То есть мы отказываемся от 'платоновского' подхода? Тем более что вам его и приписали, - обратился к Платону Вейзель.
  - Именно так учёные и сделали, - вздохнул Платон. - Постепенно про Платона забыли, а 'материю' разделили на неорганическую и органическую.
  - 'Хаос' теперь определяет степень неорганизованности процесса, материи, духа и называется 'энтропией', - произнёс Вейзель.
  Спорщики перевели дух. Платон налил себе вина и с видимым удовольствием осушил свой чёрнофигурный скифос . Он не стал разбавлять вино, поскольку на него оно никакого влияния не оказывало.
  Старец Кулик и Эйн Вейзель последовали его примеру, а Настя не очень уверенно взяла небольшую гроздь винограда. Она смотрела на солнечные ягоды и думала, что даже гроздь винограда состоит из более мелких частей - вот вам и пример!
  - Прозрение наступило в 1970 году, - прервал случайную паузу старец Кулик.
  - Когда это? - удивился Вейзель. - Что-то я пропустил этот момент.
  - Когда на международной конференции футурологов в Киото выступил глава японской электронной корпорации 'Омрон' Кадзума Татеиси, - ответил старец Кулик.
  - Интересно? - прокомментировал Вейзель.
  - Он показал, что согласно модели SINIC предсказания будущих технологий уже в те годы было понятно, что назревала новая научно-техническая революция, - продолжил старец Кулик. - В этот раз японский футуролог объявил, что к 2025 году общество создаст новое всеобщее организованное знание.
  - А есть ли имя у этого знания? - поинтересовался доселе молчавший Платон.
  - Имя этого знания - Организмика, - ответил старец Кулик.
  Платон закивал в ответ и стал как бы что-то припоминать. По нему было заметно, что воспоминания обширные и доставляют ему удовольствие своими связями и построениями.
  - Некоторые предсказания лежат в области фантастики, - ответил Вейзель. - Точнее, иногда кажется, что они лежат в области фантастики. Но постепенно, как мы видим, многие предсказания, казавшиеся в разные времена фантастическими, со временем непременно сбываются.
  - Вот и предсказания японских футурологов стали сбываться, - согласился старец Кулик. - Ведь они были построены на научной основе.
  - Находясь среди звёзд, - сказал Платон. - Я отслеживал зарождение и развитие этого знания.
  - Мы с удовольствием послушали ваш рассказ! - удивился Вейзель.
  - Да, конечно, - согласился Платон. - Помню, известный учёный Освальд Шпенглер заявил: 'Я отделяю по форме, а не по материалу органическое представление о мире...'. Я тогда ещё отметил, что смена материалистического воззрения на организмическое уже началась.
  - Изумительно..., - почти одновременно произнесли профессоры, как бы предлагая Платону рассказать подробности.
  - Шпенглера в 2001 году поддержал украинский учёный Олег Бахтияров, - продолжил Платон. - Он написал: 'Разбор всех предпосылок возникновения Организмики может составить содержание отдельной большой работы'. Он обозначил, что эти предпосылки 'являются частью большого организованного знания, к которому применимо название "Организмика"'.
  - То есть сразу же было принято и название? - теперь уже в одиночестве удивился Вейзель.
  - Да. Это, конечно, уникальный случай в истории. Я не припомню такого за более чем две тысячи лет существования науки. Это удивительно, но название новой науки было придумано сразу же! - подтвердил Платон. - Меня, очень удивила провидческая фраза Олега Бахтиярова. Он пророчески написал: 'Помимо Организмики, которая еще только должна возникнуть...'.
  - Вот это да! - удивился Вейзель.
  Все некоторое время молчали, находясь под впечатлением от сбывшегося пророчества. Долгое молчание нарушил Платон.
  - Уважаемые учёные! - подал он голос, выводя коллег из мечтательного ступора. - Хотел бы просить, чтобы вы бы меня просветили в том, о чём так замысловато предсказывалось и предсказалось. Но вижу, что во многих моментах вы знаете не больше моего.
  - Конечно, уважаемый мыслитель, - согласился Вейзель. - В общем-то, мы вместе с вами исследовали процесс создания новой фундаментальной науки Организмики. И вот теперь это событие произошло, и знаем мы примерно одинаково. То есть столько же, сколько и вы.
  - Я это понял и знаю это, - ответил Платон. - Но почему наука называется Организмика?
  - Основоположник предложил такое название, - произнёс Вейзель, пожав плечами. - Исходя из того, что позднелатинское слово 'organizo' означает 'устраиваю, сообщаю стройный вид'.
  Конечно же, всё дело было не в латинском языке. Просто принято давать науке имя именно на латинском. И имя должно отражать и суть. В данном случае суть состоит в том, что материалистическое представление об устройстве мира неминуемо устаревает и на смену ему приходит совершенно другое знание - организмическое. Это знание в большей степени представляет собой полёт мысли, нежели полёт реального камня. Но уже сегодня все привыкли к тому, что виртуальная нереальность настолько же реальна, как, допустим, тот же самый камень.
  - Основоположник и сформулировал постулаты Организмики, - добавил старец Кулик. - Это произошло 23 ноября 2002 года. Это и есть день рождения науки.
  - Прекрасно! - ответил Платон. - Но эту часть я как-то пропустил. Можно ли услышать эти самые постулаты?
  - Три постулата. Все три - системные. Соединённые в понятийное кольцо, - принялся объяснять Вейзель. - Первый - всякий организм состоит исключительно из информации о взаимодействии информаций. Второй - одна матрица определяет один организм. Третий - всякий организм является составной частью организма более высокого уровня. Вот так всё просто!
  - Просто, да не совсем, - заспорил Платон. - Я отмечу, что в трёх строчках зашифрован весь возможный алгоритм, которым располагает жизнь. Это - мастерство! А кто это сделал?
  - Да, - отмахнулся Вейзель. - Основоположник...
  - Зря вы так с лёгкостью отмахиваетесь, - посетовал Платон. - Я бы хотел встретиться с этим основоположником. Поговорить с ним.
  - Нет ничего проще! - ответил Вейзель, и в ту же минуту к компании присоединился основоположник Организмики...
  
  
  Перемещение во времени
  
  В этот вечер Андрей в спокойной домашней обстановке работал над романом 'Организмика. Трансформация'. Описание сюжета встречи Эйна Вейзеля, старца Кулика и Насти с Платоном захватило его полностью.
  Андрей почти ощущал горьковатое дыхание Средиземного моря и слегка удушливый зной скоропостижного греческого вечера. Писателю было интересно наблюдать за тем, как смоделированные литературными смыслами профессоры беседуют с известным мифологическим учёным, как они ему старательно 'разжёвывают' фрагменты нового мировоззрения.
  По отношению к персонажам и сложившейся с ними ситуации Андрей ощущал себя существом внешним. То есть он как бы смотрел на них в чудесный микроскоп времени, понимая, что рассматриваемые им персонажи его самого совсем не видят.
  С точки зрения нового мировоззрения это означало только одно: в пространстве расстояний Андрей находился с ними в одном и том же уровне, но был разнесён с ними в этом пространстве на несколько тысяч километров. Но, главное, что и в пространстве времени ситуация была аналогичной: Андрей был разнесён на пару тысяч лет с персонажами разговора с Платоном и сам Платон.
  'Им ко мне не явиться, и мне к ним не попасть', - то ли с сожалением, то ли с радостью раздумывал писатель над этой ситуацией. И эти мысли так бы и не разрешились, если бы...
  В тот момент, когда Платон изъявил желание поговорить с основоположником, Андрей размышлял над очередной красноречивой строчкой и сначала просто не заметил смены обстановки. Однако, оказавшись в непосредственной близости от беседующей компании, постепенно стал понимать, что что-то произошло. Окончательно к реальности его вернул голос старца Кулика:
  - Андрей! Позвольте вас поздравить с мягкой посадкой, - посмеиваясь, произнёс он. - Тут с вами уважаемый Платон хотел поговорить. Вы не против?
  Основоположник стоял посреди компании на заметно дрожащих ногах, он никогда ещё с такой скоростью не перемещался ни во времени, ни в пространстве.
  'О какой мягкой посадке может идти речь, если и взлёта-то никакого не было? - лихорадочно соображал основоположник. - Да, и вообще, в каком мы сейчас времени находимся? И в какой реальности? Или, может, в каком-то мнимом пространстве?'
  Окружающие молча следили за тем, как основоположник трудно собирается с мыслями и медленно приходит в себя, и как сложно ему даётся временная акклиматизация.
  - Видимо, первый раз, - прокомментировал Вейзель с заметной долей сопереживания в голосе.
  Сложно было понять, где он сейчас находится.
  Сначала Андрей взял какой-то фрукт из вазы на столе. Он ощутил твёрдость и упругость оказавшегося в руке тела. Потом писатель откусил этот фрукт. Вкуса не понял, но фрукт был реальным.
  'Мы находимся в реальности, - сделал вывод основоположник. - А как узнать время? По часам? Нет!'
  - Мы - где? - наконец произнёс в слух основоположник.
  - Здесь, - ответил ему Вейзель, совершенно не стремясь как-то поиздеваться над писателем. Но получилось именно так.
  'Мало что проясняет эта неуместная шутка, - мысленно прокомментировал Андрей. - Кажись, всё-таки Греция. Но какой век?'
  - Это не важно, - ответил ему старец Кулик. - Мы здесь находимся вне времени. Оно, конечно, течёт, но на время в реальном мире это течение никак не влияет.
  'Так, значит, я нахожусь во мнимости', - подтвердил Андрей сам себе своё предыдущее предположение.
  - Да, нет, - ответил Вейзель. - Здесь реальность. Просто, другая реальность.
  - Вы, наконец, перестанете бояться? - спросил старец Кулик. - С вами хочет поговорить Платон. Уважьте, великого учёного.
  - Да, конечно, - коротко согласился Андрей и постарался изо всех сил взять себя в руки.
  - Расскажите, как к вам в голову пришла идея создания Организмики? - спросил Платон.
  - Озарение, - односложно ответил Андрей.
  А что он мог ещё сказать? Писатель сказал правду. Создание науки случилось в доли секунды. Каким-то чудом в определённый момент Андрей просто понял, что теперь он знает все основные положения Организмики. Осталось только их записать и опубликовать. Что он, не откладывая, и сделал.
  - Значит, он всё-таки попал в вас! - обрадовался Платон и опасливо оглянулся. - А мы-то думали, промахнулся.
  - Кто в меня попал? - удивился основоположник и посмотрел туда же, куда до этого посмотрел Платон.
  В этот момент посреди собравшихся неожиданно ударила молния.
  Основоположник снова очутился в своём рабочем кабинете на улице Люсиновской в Москве. Он осмотрелся вокруг - в комнате ничего не изменилось. Часы на дисплее показывали, что его не было чуть более десяти минут. Последними словами, которые были записаны, оказалась фраза, оканчивающаяся на '...Перун, Зевс, Бог...'.
  'Это примерно то самое время, которое я и отсутствовал, - подумал основоположник. - Интересно, как вообще можно решить эту задачу: был ли я в своём кабинете, и мне это привиделось, или я действительно виделся с Платоном? Ощущения от увиденного - очень реальные. Даже голос Платона, да и голоса всех остальных до сих пор звучат в ушах вполне естественно'.
  Пока он рассуждал об этом, машинально заглянул в словарь, чтобы посмотреть этимологию названия улицы. Оказалось, что слово 'Люсиновская' однокоренное с латинскими словами 'Закон' и 'Свет':
  - ...Люстра, Люцифер, - читал в слух основоположник. - Отсюда Перун, Зевс, Бог...
  
  
  Структурные мечты
  
  Платон, старец Кулик, Эйн Вейзель и Настя принялись отряхиваться от меловой пыли, которая после удара молнии повисла над ними плотным облаком разлитого небесного молока.
  - Я нехорошо поступил, - признался Платон.
  - Вы сами себя лишили общения, - подтвердил Вейзель.
  - Возобновить сеанс некоторое время не удастся, - констатировал старец Кулик.
  - А что случилось? - поинтересовалась Настя, совершенно не понимая сути происходящего.
  - Уважаемый Платон чуть было не увлёк читателей на секретные территории мироздания, - ответил Вейзель. - Этого делать нельзя.
  - А Организмика - не секретная? - удивилась Настя.
  - Организмика - уже не секретная, - пояснил Вейзель. - Но она далеко не последняя в списке знаний, которыми овладеет человечество в скором будущем и в дальнем будущем. Пока за границу Организмики человечеству заходить нельзя - сначала нужно осознать Организмику.
  - Я бы с удовольствием стал преподавать Организмику в своей Академии, - продолжая отряхивать пыль, произнёс Платон.
  - В своей Академии? В той, которую вы создали в древности? - удивился Вейзель, тоже стряхивая пыль со своей одежды.
  - Да, в той самой, - кивнул Платон.
  - Но тогда бы вся история развития планеты пошла по другому пути! - сказал Вейзель.
  - Естественно! - согласился Платон. - И я понимаю это. В моё время, то есть в конце эры Овна, нельзя было преподавать знания, направленные на организацию. Они бы привели к огромным разрушениям в последующую эпоху - в эру Рыб. Да, и мы с вами понимаем, что теперь уже ничего и не изменишь.
  - Интересно, - сказал Вейзель. - Ну, а, допустим, у вас появилась такая возможность. Как бы вы объясняли Организмику в своей Академии?
  - Например, вот так! - мечтательно ответил Платон. - Описывая простым языком устройство мира, я бы сказал так. Устройство мира заключается в том, что мир состоит исключительно из организмов. Эти организмы организованы таким образом, что из более мелких организмов состоят более крупные. И мелкие, и крупные организмы, в свою очередь, организованы в самостоятельные организмы. Все организмы построены согласно своим организмическим матрицам. Процессы дробления и укрупнения организмов бесконечны.
  - У вас прекрасно получается! - восхитился Вейзель.
  А Платон продолжал:
  - Следует отметить, что с позиции Организмики естественным образом объясняются и дао, и сат, и тянь, и брахман, и хаос, и материя.
  - Как это? - снова удивился Вейзель.
  - Например, хочешь получить сахар? - принялся объяснять Платон. - Тогда соответствующим образом организуй определённое количество углерода, кислорода, водорода.
  - Это теперь знают все, - согласился Вейзель.
  - Да, - продолжил Платон. - Но перед этим получи углерод, кислород и водород, организовав соответствующим образом определённое количество протонов, электронов.
  - А перед этим, организуй кварки так, чтобы получилось нужное количество протонов, электронов, - продолжил Вейзель.
  - А из чего организовать кварки, мы пока не знаем, - с сожалением добавил Платон.
  - Вы знаете про кварки? - удивился Вейзель.
  - Нет! - признался Платон. - Просто вас послушал.
  - Но всё равно, в преподавательском искусстве вам равных нет! - ещё раз похвалил его Вейзель.
  Платон зардел. Стало видно, что ему нравится похвала. Как, впрочем, и любому человеку...
  - Но если у нас уже есть хотя бы углерод, мы можем из него организовать получение графита, угля, алмаза, - продолжил Платон. - Процессы организации структуры, то есть управляющие матрицы, будут разными, но наполнение углеродом, то есть информацией, - одно. И состоять оно будет из разных организмов - электронов, протонов.
  - Всё правильно! - опять похвалил Вейзель Платона, но уже с некоторым подозрением. - Сомневаюсь я, что вы просто нас послушали и всё. Что-то уж больно хорошо знаете предмет, и всё у вас гладко так излагается.
  - Ладно, - ответил Платон. - Признаюсь, не мучьтесь. Среди звёзд учение об Организмике уже распространилось и вошло в тамошнюю, так сказать, моду. Мы уже всё об этом знаем и понимаем.
  - Тогда, раз вы уже всё знаете, расскажите нам особенно интересные места, - предложил Вейзель.
  - Интересные или нет - важно не это, - ответил Платон. - Важно то, что привычным понятиям Организмика дала новые определения.
  - Например?
  - Например, организм - любой набор информаций, ограниченный управляющей матрицей, - ответил Платон. - Это главное определение.
  - А информация?
  - Информация - составная часть наблюдаемого организма - мельчайший организм, матрица которого в контексте поставленной задачи рассматривается как единое целое, - процитировал Платон, как заправский медалист.
  - А вот ещё одно понятие, которое всё время вертится на языке, - матрица?
  - Матрица организма - вид структуры определённого организма, которому должно соответствовать информационное наполнение данного организма, чтобы быть данным организмом, - снова чётко произнёс Платон.
  - Как-то вы всё очень уж точно запомнили, - подозрительно спросила Настя, листая вслед за Платоном первый том Организмики и сравнивая тексты определений.
  - Так, мы и разрабатывали эти определения, - улыбнулся Платон.
  - Как?! - удивилась Настя.
  - Всем, что называется, небесным 'двором', - ещё раз улыбнулся Платон.
  Настя в полном непонимании посмотрела сначала на Эйна Вейзеля, а потом на старца Кулика. Оба смотрели на неё и так же, как Платон, хитро улыбались.
  - И материалистические определения пришлось переопределить заново, - произнёс Платон.
  - Вещество?
  - Вещество - информация, упорядоченная на атомно-молекулярном уровне, - снова, как на экзамене, ответил он.
  - Материя?
  - Материя - набор исходных информаций, структура которых в разрезе поставленной задачи воспринимается, как единое целое, - прозвучал такой же чёткий ответ.
  - Энергия?
  - Энергия - частный случай поддающегося контролю наблюдателя процесса рекомбинации доступных информаций, - снова отчеканил Платон.
  - Слушайте! - ответил на всё это Вейзель. - А ведь Настя права: возникает подозрение, не вы ли, случаем, основоположнику Организмику надиктовываете? А то мы всё его хвалим. А может, надо хвалить не его, а вас?
  Настя активно закивала вслед словам Вейзеля.
  - Хвалите его, - ответил Платон. - Он заслужил. Ну, а наша роль - диктовать. Кстати, а кто, вы думаете, диктовал Эйнштейну теорию относительности? Кто диктовал Максвеллу его знаменитые уравнения? Неужели вы всерьёз могли предположить, что будущее рождается в умах вчерашних учёных?
  - Ну,... - протянула Настя, а старец Кулик и Эйн Вейзель сделали вид, что тоже мычат.
  - Нет! - ответил Платон на свой вопрос. - Будущее диктуем мы, звёзды. И я, Платон, отвечаю за конкретный поток этого самого будущего. Хотя вы меня, как будто я какой-то мнимый организм, и отправили в ссылку в прошлое...
  - Не вопрос! - театрально возбудился Вейзель, получив команду сыграть на Настю. - Давайте проверим!
  - Что проверим, - отозвался Платон, сразу же сообразив, что нужно подыграть.
  Настя впилась глазами в эту пару и стала ждать развязки.
  - Вы или не вы диктовали Организмику, - ответил Вейзель, потирая руки. - Да ещё и из будущего.
  - Валяйте, - махнул рукой Платон.
  - В процессе становления Организмики сформулированы собственные законы, - занервничал Вейзель. - Вы можете назвать их?
  - Естественно! - крайне уверенно ответил Платон. - Мы же сами их со всей Вселенной собирали.
  - И каковы же они? - театрально сгорая от нетерпения, торопил Платона Вейзель.
  - Ну,... - Платон очень артистично сделал вид, что он сильно задумался, а потом, увидев, что Вейзель окончательно разнервничался, выпалил: - Первый закон - 'Информация рождает информацию'. Второй - 'Подчиняясь, управляю'. Третий - 'Структурировано всё'. Четвёртый - 'Существую в интервале'. Пятый - 'Постоянство изменяю'. Шестой - 'Коммуникативно всё'. Седьмой - 'Живу в живом'. Восьмой - 'Движется всё'. Девятый - 'Упорядоченный хаос приобретает интеллект'. Десятый - 'Нарушением симметрии достигается движение'. Вот они - законы Организмики!
  - Вы что, правда, диктовали? - наиграно гундосо ответил Вейзель, незаметно для Насти подмигивая Платону.
  - Правда, - ответил Платон, подмигивая в ответ и этим демонстрируя, что его 'правда' такая же правда, как иная ложь.
  Настя совсем перестала понимать происходящее. Он не знала, что и думать. То ей казалось, что Платон шутит, то - говорит в серьёз. Точные формулировки, которые он выдавал, конечно, о многом говорили. Но чтобы звёзды проводили вселенский диктант, к этому Настя была ещё не готова.
  - Не может один человек решить столь сложную задачу, - сказала она.
  - Поэтому надо транслировать её решение непосредственно в голову тому, кто занимается такой задачей, - согласно ответил Вейзель.
  - И, если этот человек в состоянии поймать такую трансляцию, - продолжил Платон. - То он воспримет её, как диктовку, и всё, как следует, запишет.
  - Такой способ формирования нового мировоззрения наиболее результативный, - продолжил старец Кулик. - Потому что он позволяет передать новое знание без искажения и сразу в целом объёме, а не кусками.
  
  
  Выходка Эйнштейна
  
  Эйнштейн сидел за своим письменным столом и думал. Думы, как всегда, прямо распирали его сознание. С малолетства Альберт слышал в голове голоса. Сначала они его пугали. Потом он привык к ним. А после нескольких удачных подсказок, Эйнштейн начал им доверять.
  Опубликовав в 1905 году в немецком журнале 'Annalen der Physik' основные принципы теории относительности, Альберт Эйнштейн сделал ряд выводов, изменивших научное физическое видение окружающего мира.
  Сразу после публикации он, сам того не осознавая, превратился в двух близнецов, разбегающихся в разные стороны. Один Эйнштейн олицетворял торжество научного гения. Он шёл в ту сторону, где уже маячили невдалеке похвалы, награды и премии. Другой Эйнштейн олицетворял сумму плагиата и шарлатанства. Он шёл в противоположную сторону - туда, где находилась критика, обвинения в ничтожности, оскорбления и грязные ругательства.
  Это было похлеще, чем знаменитый парадокс близнецов. Но Эйнштейн вряд ли мог этого избежать. Только под лежачий камень вода не течёт. А уж если камень поднят, то...
  Сейчас же исследователь по-прежнему сидел за своим письменным столом и вслушивался в собственный мозг. Надтреснутое серое вещество, хотя и страдало изрядным расщеплением, сейчас предательски молчало. Эйнштейн не знал, как его расшевелить.
  Он встал, прошёлся по комнате, подошёл к зеркалу и показал зеркалу и самому себе язык.
  Какой чёрт или ляд его дёрнул? Эйнштейн этого объяснить так уже никогда и не смог. И его об этом никто и не спрашивал.
  Просто в тот самый момент, когда Альберт вытягивал свой язык в сторону пустого, как ему казалось, зеркального пространства, в этом самом пространстве перемещалась целая процессия во главе с Антоном. Идущие на свет, знали, что их ждёт встреча с Эйнштейном, поэтому они включили камеру заранее и держали её наготове. Она и сняла язык Эйнштейна во всей его отвратительной красоте.
  - Что вы собираетесь делать с изображением моего языка? - осторожно, намёками принялся узнавать Эйнштейн.
  - Ничего не собираемся, - ответил Антон, и Эйнштейн с облегчением выдохнул. Антон дал ему возможность лишить свои лёгкие набранного с запасом воздуха и продолжил: - Мы уже всё сделали!
  - Что 'всё'? - чувствуя подкатывающий ужас, спросил Эйнштейн.
  - Ваша фотография с высунутым языком в нашем времени является очень популярной, - ответил, смеясь, Антон. - Она во всех учебниках, во всех компьютерах.
  Не сразу стало понятно, от чего Эйнштейн расстроился больше. Или оттого, что у него появились гости из будущего, или из-за того, что его язык рассматривают все, кому не лень, в том числе и в том самом будущем.
  Наконец, Эйнштейн выбрал для себя более важный вариант.
  - Вы из будущего? - повторил он вопрос, который звучал у него в голове вот уже целых две минуты после того, как прямо из зеркала к нему вышли странно одетые люди.
  - Да, - коротко ответил Антон.
  Эйнштейн опять машинальными движениями стал показывать свой язык.
  - Извините, это от неожиданности, - прокомментировал он свой поступок и добавил: - Можно узнать цель вашего визита?
  - Да вот 99 лет тому назад вы сделали такое утверждение. Из-за невозможности измерения присутствия движения ввиду отсутствия привязки исследуемого объекта к какой-либо системе отсчёта, вы сделали вывод об отсутствии абсолютного движения и о наличии лишь относительного движения.
  - Было такое, - согласился Эйнштейн после не очень долгих раздумий. - И что вас смущает в этих словах?
  - Не смущает, - ответил деловито Антон. - Просто по прошествии 99 лет со дня публикации, мы можем твёрдо сказать, что этот вывод не полностью корректен. Например, электрон может вращаться вокруг ядра миллиарды лет, и состояние его относительного покоя можно зафиксировать только, используя ту систему отсчёта, которая совпадает с самим этим электроном. Но - влияет ли эта или любая другая система отсчёта на движение электрона? Нет!
  - Юноша, - уже совсем взял себя в руки Эйнштейн. - Кто и вокруг чего вращается? Говорите, пожалуйста, понятным языком. Положим, о том, что такое 'электрон', я догадываюсь. Но что такое 'ядро'? И, кстати, что такое 'компьютер'?
  - Электрон - это элементарная частица, - ответил Антон, ощущая себя более умным, чем сам Эйнштейн. - Из неё состоят атомы. А ядро - это центральная часть атома, вокруг которой вращается электрон. Вся конструкция атома напоминает Солнечную систему с центральным Солнцем и вращающимися вокруг него планетами.
  - У вас талант преподавателя, - ответил Эйнштейн, не желая больше продолжать обсуждение этой темы с явным дилетантом. - Я всё понял. Только не понял ваших претензий к моим выводам.
  - Всё очень просто, - ответил Антон. - Мы сформулировали такую теорему: любая система отсчёта влияет лишь на параметры оценки наблюдателя, и никоим образом не влияет на сам исследуемый объект. И из этой теоремы можно сделать вывод, обратный вашему выводу, уважаемый Альберт Эйнштейн: движение тел абсолютно, относительность его устанавливает наблюдатель.
  - Нет! И ещё раз нет! - яростно начал было атаку Эйнштейн, но потом неожиданно замолчал. Он некоторое время походил по комнате и потом добавил: - Ну, что ж, я согласен. 'Любая система отсчёта влияет лишь на параметры оценки наблюдателя, и никоим образом не влияет на сам исследуемый объект'. Ну, что ж, я согласен. Мне пришлось много размышлять над системами отсчёта, и ваш вывод для меня приемлем. Хотя всего он не объясняет.
  - Как не объясняет? - удивился Антон. - Увеличивая размеры рассматриваемого организма, а также, принимая предмет изучения и измерения за единичный атом, мы вообще можем движение электрона в атоме не принимать в расчёт!
  - Опять вы ребусами изъясняетесь! - накатил Эйнштейн.
  - Электрон скоро откроют, и вы всё узнаете сами, - объяснил Антон. - А атом вы и так знаете.
  Эйнштейн промолчал.
  - Так, вот, если мы сделаем то, что я сказал, то появится другое движение - тепловое, броуновское, - продолжил Антон.
  - Если мы сделаем вид, что нас не интересует внутреннее строение частиц, а интересует только их поведение, как целых объектов? Я правильно вас понял? - уточнил Эйнштейн.
  - Правильно! - кивнул Антон и продолжил: - И, опять же, та система отсчёта, которая будет совпадать с этим самым атомом, даст нулевые показания его движения.
  - А та система отсчёта, которая совпадает с электроном, - спросил Эйнштейн.
  - Даст нам измеренное вращение ядра этого атома по отношению к электрону, - ответил Антон.
  - Всё понятно. У вас воистину талант, дорогой юноша! - сказал Эйнштейн и предложил: - Давайте же расширим нашу абстракцию до бесконечности в сторону минимума и в сторону максимума.
  - Я слушаю, - заинтересованно произнёс Антон.
  - Мы получим интересный результат, - продолжил Эйнштейн. - Первое - состояние покоя вообще не достижимо. Второе - заявление об измеренном состоянии покоя является определением координат места, где находится наблюдатель.
  - Уважаемый Эйнштейн, признайтесь, то, что вы сейчас сказали, вы подсмотрели в Организмике, - сузил глаза Антон. - Вы всё повторили слово в слово.
  - Да, да,.. Списал... А как же 99 лет? - улыбнувшись, спросил учёный. - Просто язык математики настолько универсален, что на нём можно читать тексты любой древности. И на этом языке можно говорить с людьми любых эпох.
  - Здесь я с вами, конечно же, согласен, - ответил Антон.
  - Сделаю ещё одно уточнение, - продолжил Эйнштейн. - Стоит отметить, что переход из одной системы координат в другую сводится, прежде всего, к решению вопроса об учёте совместного движения, либо об учёте некоторых из них.
  - Поясните!
  - Чем большее количество совместного движения, то есть разных систем отсчёта, будет учтено при решении данной конкретной задачи, - ответил Эйнштейн. - Тем точнее будет результат.
  - Вы замечательный учёный! - признался Антон и добавил: - Я, идя к вам, был настроен скептически. Всякое говорят и всякое пишут... Но теперь, пообщавшись с вами, я понял, что вы действительно заслуживаете славы в веках. Ведь уже прошло 99 лет...
  Пока Антон это говорил, Эйнштейн судорожно соображал, как прекратить эту галлюцинацию. И ничего лучшего, чем снова показать пришельцам свой язык, он не придумал. В конце концов, клин клином вышибают.
  Эйнштейн вздохнул, глядя на всё ещё говорящего Антона, и показал ему язык. Антон запнулся и кашлянул.
  - Вы думаете, нам пора? - спросил он. - Ну, тогда пока.
  Визитёры развернулись, сделали шаг в зеркало и исчезли.
  Эйнштейн постоял ещё минут десять с высунутым языком у зеркала, а потом, когда язык окончательно засох, учёный руками осторожно затолкал его себе в рот и поверх плеснул немного воды.
  Эйнштейн представил, как выглядит его выходка в будущем, и самокритично произнёс:
  - Бесконечны лишь Вселенная и глупость человеческая, при этом относительно бесконечности первой из них у меня имеются сомнения, - потом подумал, как это всё-таки смешно выглядит, и добавил с улыбкой: - Единственный разумный способ обучать людей - это подавать им пример.
  
  
  Новое мировоззрение
  
  - Каждому ещё со школы знакомы основные вопросы бытия, - начал старец Кулик. - К ним относятся следующие. Что такое материя? Что такое дух? Что такое или кто такой Бог? Зачем нужна вера? Откуда взялся человек? Как формируется сознание? Кто создал космос? Издревле многих волнуют также и такие вопросы. Как устроен мир? Как соотнесены в нём материальное и духовное начала? Хаотичен мир или упорядочен? Какое место занимают в нём закономерность и случай, устойчивость и изменение? Что такое покой и движение, развитие, прогресс и критерии прогресса? Что такое истина и как отличить её от заблуждений или преднамеренных искажений, лжи? Что такое совесть, честь, долг, ответственность, справедливость, добро, зло, красота? Что такое человеческая личность и каковы ее место и роль в общественной жизни, истории? И, наконец, в чём смысл человеческой жизни? Есть и другие, не менее важные вопросы. И, пытаясь на них найти ответ, человек подчас проходит мимо этих самых ответов.
  - Припоминаю слова, которыми сформирован наш мир, - ответил Вейзель. - Организация, организм, организовали... А давайте рассмотрим пример, в котором некая организация организовала, допустим, праздник!
  Старец Кулик хотел было пошутить, но потом по какой-то причине передумал и просто намекнул Вейзелю, что затея с праздником не очень. На что профессор пожал плечами и сразу же переключился на другое.
  - Орган и органист, органично и органический, орган человека, орган управления, орган власти, коммерческая организация, - продолжил Вейзель. - Эти слова известны всем. Но пока мы были слепы к тому, что повторяется так часто и повторяется везде.
  - А давайте разберём несколько понятий, - раздался голос кого-то из студентов. - Например, что означает то, что мы обозначаем словом 'устроено'?
  - ...Можно так объяснить, - снова с ходу перестроился Вейзель. - Каким образом части организованы между собой, чтобы их взаимодействие и взаиморасположение было соответствующим термину 'устроение'.
  - А понятие 'мир'?
  - Понятие 'мир' вполне возможно рассмотреть с точки зрения некой организации, в которую входят вещи, тела, человек, организмы и взаимодействуют между собой, - ответил Вейзель.
  - Соотношение?
  - Понятие 'соотношения' сводится к тому, - ответил Вейзель. - Что необходимо описать нахождение данной части организма по отношению к целому организму.
  - То есть, просто относится к организму и всё? - спросил студент.
  - Необходимо описать организованность частей, размеров, взаимодействий в составе организма или вне него, - пояснил Вейзель.
  Инициативу перехватил старец Кулик.
  - Далее, - сказал он. - Понятие 'материи' уже давно разделено наукой на неорганическую и органическую, ту субстанцию, что составляет наши организмы и другие организмы.
  - Материя - это не то, а вот духовность? - спросил студент.
  - Понятие 'духовность' сложнее, - ответил старец Кулик. - Оно определяет течение мыслительных и чувствительных процессов внутри органа мышления разумного организма.
  - Человека?
  - Не обязательно только человека. Но таким организмом может являться и человек разумный, - уточнил старец Кулик.
  - А вот у древних всё строилось на хаосе, - произнёс студент.
  - Необходимо добавить, что понятие 'хаоса' определяет неорганизованность некоего процесса, неорганизованность материи и духа, - ответил старец Кулик.
  - А порядок?
  - А понятие 'упорядочение' напрямую говорит о принятии неким сообществом организованного устройства, построения, - теперь уже ответил Вейзель.
  - Ясно!
  - А сейчас вернёмся к первым трём вопросам, - сказал Вейзель. - Напомню их. Первый: как устроен мир? Второй: как соотнесены в нём материальное и духовное? И третий: хаотичен он или упорядочен? Для начала мы просто перефразируем эти вопросы, не меняя их содержания и подставив полученные нами выше расшифровки. Что в итоге получится? Кто озвучит вариант?
  Студенты зашушукались. Собственно, мыслей по этому поводу в голову как-то не приходило. А если и залетала одна, то она быстро, сообразив, что здесь всё не так уж и просто, вильнув 'хвостом', тут же покидала мозг. По мере обсуждения студенты превратились в жужжащий рой. Они всё громче и громче обсуждали поставленный вопрос, стремясь найти ответ хотя бы из чувства соперничества.
  - Получим следующее, - вдруг раздался голос одного из студентов, срезав сразу макушку шума. - Вопросы будут звучать так. Первый: как организована организация, состоящая из всяких организмов? Второй: как организовано взаимодействие неорганических и органических составляющих всяких организмов и составляющих, находящихся вне организмов, с процессами внутри органа мышления разумного организма - человека разумного? И, наконец, третий: неорганизованна организация, состоящая из организмов (мир), или организована неким способом?
  Аудитория молчала, рассматривая выдающегося мыслителя и кивая в такт его высказываниям. Все одобряли такой 'перевод' и удивлялись: как это они сами не догадались до такой простоты?
  - Ну, что ж, - согласился Вейзель, внимательно наблюдая за отличившимся и за реакцией зала на этот подвиг. - Попытка засчитана! У вас получилось! А теперь давайте проанализируем озвученный вариант. Кто готов?
  Теперь уже многие были готовы - ведь главное начало, а там уж мысль польётся рекой.
  - Он использовал пятнадцать раз слова с корнем 'орган'! - произнёс другой студент. - Даже на этой статистике мы можем сделать интересные выводы. И главный из них - об устройстве мира. Он может звучать приблизительно так: мир - это некая субстанция, организованная в различные организмы.
  - А я бы сказал иначе, - возразил ему третий студент. - Мир - это субстанция, структурированная множеством организмов.
  Вроде бы, разница не велика. Однако она есть. Если в первом случае посыл 'мир - это субстанция, организованная в различные организмы' говорит о том, что в мире присутствует процесс организации, который привычно подразумевает наличие активного организационного начала, то во втором случае под понятием структурирования подразумевается, прежде всего, неактивное начало.
  А между активным и неактивным началами подразумевается разница в том, что первое имеет интеллект, а второе - нет.
  - Что же это за субстанция, организация или структуризация которой является мерилом 'нежизни', жизни, тела, духа, человека, природы - всего? - спросил старец Кулик, оставляя за скобками спор о процессе, и выводя на первый план идею чего-то первоначального.
  - Может быть - материя?
  - Время?
  - Информация?
  - Мера?
  - Энергия?
  Старец Кулик спокойно дождался, когда все варианты были исчерпаны, и предложил:
  - Давайте разберёмся. Начнём с того, что предположим: термин 'место' определяет положение чего-либо в конкретном месте организма или организации. То есть он определяет организационную подчинённость некой части вполне конкретным организационным требованиям организации. То есть что-то, пока не понятное, занимает это место. Что скажете о термине 'занимают'?
  Теперь студентам было проще. Ключик к пониманию найден - дальше дело за техникой.
  - Термин 'занимают' определяет нахождение или не нахождение некого организма в отведённом ему месте в некой организованной структуре, - ответил студент.
  - Хорошо. Теперь у нас есть два термина, объединённых в логическую пару - 'занимают место'. Следующий термин - 'закономерность'? - спросил старец Кулик.
  - Этот термин определяет соответствие реальной структуры организации какому-то плану-закону. Этот закон может быть установлен человеком, текстом, силами природы или ещё чем-либо. А в общем случае закономерность устанавливается соответствующей матрицей, по которой создаётся данная организация, - очень умно ответил очередной студент.
  Он тоже 'срубил' одобрительные взгляды сокурсников и немного возгордился этим. Юноша сел на своё место, а вброс в кровь специфической дозы химического гормона немного парализовал его способности к дальнейшему мышлению.
  - Теперь термин 'случай'? - пришёл коллеге на помощь Вейзель.
  - Он определяет изменение реальной структуры организации по сравнению с исходной матрицей - матрицей создания такой организации, - пришла очередь Насти отвечать. - Причём, случайные изменения были вызваны внешними факторами, наступление которых в матрице организации не запланировано, а, следовательно, не отражено и, естественно, не допускалось.
  - Но оно наступило? - сказал старец Кулик, утвердительно и одобрительно кивнув девушке в ответ.
  - Да, оно наступило, - согласилась Настя. - Но они и должны были наступить независимо от личной матрицы-программы организма. Ведь эти изменения были продуцированы другой организацией, а не самим организмом. Вот этот самый 'чужой' результат воздействия, результат воздействия продукта другого организма и вызвал незапланированные изменения в организации структуры первого организма.
  'О, как мудрёно', - снова зауважал Настю Антон.
  - Термин 'устойчивость'? - не унимался старец Кулик.
  Но ему и не нужно было униматься. Кое-кто уже сидел и ждал его паса, имея наготове любой ответ практически на любой такой вопрос.
  - Он определяет неизменность, постоянство структуры, то есть матрицы организации. Эта устойчивость проявляется под воздействием неких внешних факторов, - коротко и чётко ответила Нона.
  Антон широко улыбнулся Ноне, подавая тем самым её знак, что он бдит за её успехами и очень даже их приветствует. Нона, получив послание Антона, ответила ему гораздо более сдержанной улыбкой. Но это была, возможно, первая улыбка Ноны, которой она удостоила влюблённого юношу.
  Антон был счастлив! И дальнейший разбор научных терминов его уже не интересовал. Сознание юноши рисовало чудесные картины, в которых его и Нону соединяли такие мощные объятия и поцелуи, что Антон даже 'поплыл'.
  Он решил собраться и показать Ноне, что и он не лыком шит. Оставалось только получить пас от профессора, а там уж Антон, безусловно, выдаст свою прекрасную и очень умную трактовку очередного незатейливого слова.
  - Термин 'изменение'? - прозвучало в аудитории.
  - Этот термин является результатом того, что реальная структура организации стала не соответствовать той закономерности, которая устанавливала для этой структуры вполне определённый вид, который эта организация и приняла вначале, - несколько путано ответил Антон.
  Нона улыбнулась, и Антону показалось, что в этой её улыбке уже не было той влюблённости, которую он заметил в прежней улыбке. Точно юноша понять это не мог. Но ему определённо так показалось. Антон оставил мозгу возможность сомневаться и надеяться. А что ему ещё оставалось?
  Тем не менее, старец Кулик похвалил группу и улыбнулся Антону:
  - Ну, что же, молодцы! Теперь вернёмся к четвертому вопросу. Он - такой: какое место в мире занимают закономерность и случай, устойчивость и изменение?
  - Теперь, расшифровала понятия, можно перефразировать этот вопрос, не меняя содержания, но, изменив слова-термины, - ответила Настя.
  Она заметила эти переглядки, которыми обменялись Антон и Нона, и ей была такая связь неприятна. Настя сделала паузу и посмотрела на Нону. Она постаралась сохранить свой взгляд нейтральным, но вложить в него всю свою женскую ненависть. Нона это поняла и злобно улыбнулась в ответ.
  - Получим вот что, - продолжила Настя. - Вопрос будет длинным, поэтому я его озвучу по частям. Какова организационная подчинённость и нахождение либо ненахождение организма в составе организации? Соответствует ли реальная подчинённость организма той, что установлена матрицей организации? Или реальная подчинённость организма отлична от требований матрицы организации, и эти отличия явились результатом воздействия другого организма? Осталась ли неизменной структура матрицы организма и организации от воздействия на неё внешнего организма? Или испытавшая воздействие внешнего организма структура организации стала не соответствовать начальной? Это один вопрос. Просто он стал более детальным.
  - Вы сегодня в ударе! - искренне похвалил Вейзель Настю.
  Девушка снова пристально посмотрела на Нону. Но та теперь едва дёрнула улыбкой и демонстративно отвернулась. Победив свою соперницу, Настя посмотрела на Антона. Он сидел ошеломлённый и, не снимая выражения удивления со своего лица, кивнул ей несколько раз в знак согласия и одобрения.
  Но потом, вспомнив о Ноне и не удержавшись, привычно пустил косяка в сторону своей любимой.
  Настя опять расстроилась. Ей надоела эта автоматичность в поведении Антона. Её бесила ослиная привязанность своего избранника. Настю злило то, что Антон предпочёл ей какую-то Нону...
  - Подведём итог вашим, Настя, упражнениям и всем нашим упражнениям тоже, - произнёс Вейзель. - Что мы получили? Мы использовали слова с корнем 'орган' тринадцать раз! И теперь мы можем сделать некоторые выводы об устройстве мира. Может, кто-то хочет озвучить этот вывод?
  - Я сама и озвучу, - немного глуховато, но очень уверенно произнесла Настя. - Вывод такой: нахождение организма в структуре другого организма устанавливается матрицей большего организма; матрица организма может измениться под воздействием другого организма.
  Каждое своё слово девушка отчеканила предельно ясно, и после этого Настя снова воинственно взглянула на Нону. Но та вызова не приняла и совсем никак не прореагировала на сказанное Настей.
  Что там было на уме у Ноны - не известно, но старец Кулик и Эйн Вейзель тоже заметили полную отчуждённость Ноны и решили её на этом подловить.
  - Уже, ответив только лишь на четыре 'важных' вопроса философии, мы можем установить нечто важное, - сказал Вейзель. - Нона, озвучьте нам наши выводы!
  После этих слов Вейзель заговорчески посмотрел на Настю. Он как бы демонстрировал девушке, что этот пас он сделал ей в подарок.
  Но Нона не смутилась. Она спокойно выдержала паузу. Затем, не спеша, встала и уверенно произнесла:
  - Некая субстанция структурирована множеством организмов так, что меньшие организмы составляют больший организм, и эта структуризация подвластна другому организму.
  Удовлетворённый Антон снова 'поплыл' и, чтобы этого никто не заметил, откинулся на спинку стула, демонстрируя, что он, якобы, находится в раздумьях.
  Настя что-то прошептала, едва шевеля губами.
  А Вейзель, обломавшись, смиренно опустил глаза.
  В конце всего эпизода Нона так же невозмутимо села на своё место.
  
  
  Волшебное кольцо
  
  - Итак, значит... Уважаемые студенты! Нам осталось лишь замкнуть кольцо постулатов Организмики, - произнёс старец Кулик. - Я бы хотел, чтобы мы сделали это вместе. Кто первый?
  Настя уже разъярилась. Её взбесило презрительно-ледяное спокойствие Ноны. Но ещё больше взбесило то, что Антон реагирует на Нону, как щенок на косточку.
  - У нас есть два постулата, - сказала она. - Для кольца нам нужен третий постулат.
  - Есть предложения?
  - Я предлагаю такой, - ответила Настя. - Одна матрица определяет один организм.
  - Что ж, давайте посмотрим, насколько замыкается в таком случае кольцо постулатов, - согласился Вейзель. - Что нам говорит первый постулат?
  - Первый постулат определяет, что всякий организм состоит исключительно из информации о взаимодействии информаций, - ответила Настя.
  - Второй?
  - Второй постулат выявляет механизм выделения одного единственного организма из множества информации, - снова чётко ответила девушка. - Вторым я предлагаю поставить только что озвученный мной 'третий' постулат: одна матрица определяет один организм.
  - И тогда третий?
  - И, наконец, третий постулат устанавливает связь любого одного-единственного организма с другими организмами, - ответила Настя. - Всякий организм является составной частью организма более высокого уровня.
  - И где же здесь кольцо?
  - А связь с организмами более низкого уровня устанавливает первый постулат, - ответила девушка. - Как видим, кольцо действительно есть, и оно замкнутое.
  - Да, вы правы, - согласился старец Кулик. - Кольцо есть, и оно прекрасно связано!
  Настя, довольная собой, села на своё прежнее место и снова произвела рекогносцировку. Нона продолжала сидеть спокойно. Антон кивал в знак согласия, и в его глазах была отчётливо видна искорка восхищения.
  Искорка восхищения ей, Настей!
  - И, более того, - продолжил старец Кулик. - Оно ещё и вращается, то есть последовательность логических сцепок можно рассматривать, начиная с любой точки этого кольца. Давайте рассмотрим примеры. Нона?
  - Например, возьмём в качестве отправного постулата второй - одна матрица определяет один организм, - сходу ответила девушка, как будто специально к этому готовилась. - Этот постулат определяет любой единичный организм, выделяя его как единое целое, и не вдаваясь в подробности его связей. А вот два других постулата устанавливают эти связи.
  - Как именно выглядят эти связи?
  - Первый постулат - всякий организм состоит исключительно из информации о взаимодействии информаций - устанавливает связи данного организма по отношению к информации, входящей в его состав. То есть к более низкоуровневой. Второй постулат - всякий организм является составной частью организма более высокого уровня - устанавливает внешние связи данного организма. То есть связи организма с организмами более высокого уровня. Система из трёх приведённых постулатов и при таком повороте оказывается исключительно жизнеспособной.
  - Изумительно! - не удержался и похвалил старец Кулик девушку. - Есть ли ещё примеры?
  - Есть третий вариант работы кольца постулатов, - снова выступила Настя, которую спокойное выступление Ноны ещё больше взбесило. - Если мы начинаем с третьего - всякий организм является составной частью организма более высокого уровня, - то мы как бы спускаемся по организмической цепи вниз. То есть нам нужно найти такой организм, который является 'всяким' и который является 'составной частью' организма более высокого уровня.
  - Как определить такой организм? - поинтересовался старец Кулик.
  - Очень просто! - ответила Настя. - Мы должны взять множество низкоуровневых информаций и, учитывая, что всякий организм состоит исключительно из информации о взаимодействии информаций, выделить из этого множества искомый организм. Причём, с учётом того, что одна матрица определяет один организм.
  - Всё правильно! - ответил старец Кулик и, обращаясь ко всей группе, добавил: - Сегодня наши красавицы в ударе!
  
  
  Третьи трансформации
  
  - Вот вам весы! - громко и неожиданно произнёс Вейзель, обращаясь к аудитории и водружая в центре сцены какую-то феерическую конструкцию.
  Она состояла из трёх симметрично расположенных чашек для взвешивания и одной вертикальной стрелки. Стрелка указывала на центр, демонстрируя уравновешенность весов.
  - Идите сюда, господа студенты! И разделитесь на три группы, - продолжил Вейзель.
  Пока студенты суетливо топтались и деловито кучковались, подразделяясь на три затребованные группы, Вейзель оповестил:
  - Задача для всех трёх групп одна. Надо правильно назвать три главных параметра, по которым делятся все организмы в мире. А ещё надо правильно назвать три параметра, которые противоположны трём первым. То есть с вас - всего шесть параметров. Понятно?
  - Да! - последовал ответ.
  - Вот вам три гири, - продолжил Вейзель. - Каждая гиря соответствует одному параметру. Называете параметр и кладёте гирю в чашку. Всё просто!
  Теперь уже не все ответили 'да!'.
  - Ерунда какая-то! - стал задираться Антон и, получив одобрение большинства, добавил: - А если не назовём? Двойку поставите?
  Антон рассмеялся, а Вейзель отреагировал спокойно и даже как-то по-киллерски холодно:
  - Эти весы управляют сценой, на которой вы стоите. То есть сцена будет наклоняться так же, как наклонятся эти весы. Если наклон будет сильным, то вы можете сорваться со сцены. А там, под сценой, жерло вулкана, в котором кипит лава. Обернитесь и посмотрите!
  Студенты обернулись, посмотрели и ужаснулись. Действительно, за пределами сцены зияла пропасть, а в ней кипела какая-то оранжевая тягучая масса. Девчонки закономерно принялись пищать.
  - Итак, три, два, один - начали! - скомандовал Вейзель.
  Сцена стала медленно крениться в одну из сторон, и студенты вдруг всем своим существом ощутили глубокий смысл того, что было заключено в этой 'игре'. Игра за жизнь!
  Как-то со всей очевидностью вдруг стало ясно, что надо прекращать истерику. Юноши очухались первыми. Автоматизм сработал уже на первых секундах ситуации, угрожающей жизни. Студенты принялись учинить серьёзный мозговой штурм.
  - Кто читал Организмику? - крикнул Антон. - Там есть структура разделения организмов по трём главным течениям?
  - Кто-кто, - съехидничали ему в ответ соседи. - Профессор Вейзель читал. Он всё читал и поэтому нам эту бяку и устроил!
  - Понятно! - разочаровано промямлил Антон и уже совсем себе под нос буркнул: - Придётся самим думать...
  - А я думаю, что дело здесь не в том, что и кто читал. Везде, и в том числе и в Организмике тоже, организмы разделяются, по крайней мере, на два течения. Это деление идёт по признаку наличия жизни. То есть живой данный организм или он неживой, - наконец договорил другой студент.
  Он стал трудно и нудно объяснять свою мысль:
  - Это выражается в наличии или отсутствии в структуре организма инструментов, способных поддерживать матрицу этого организма в неизменном виде. То есть в виде, постоянном в течение некоторого, достаточно долгого промежутка времени. Даже лучше сказать, в течение всей жизни организма.
  Студент прервался, сосредоточенно почесал переносицу и решительно произнёс:
  - Я думаю, что это - первая пара критериев, так сказать.
  - Хорошо, - ответил Антон, неотрывно смотря на опускающийся край сцены.
  Сцена продолжала опускаться, и юноша понял, что ничего не произошло. Либо версия неправильная, либо они пока что-то не так делают. Антон, обращаясь к остальным, громко спросил:
  - Все согласны?
  Остальные студенты настолько широко раскрыли от ужаса глаза, что, когда в согласии принялись кивать, белки чуть не повываливались из орбит. Ребятам буквально пришлось держать глаза руками.
  Антон, заручившись единогласной поддержкой такого вот лупоглазого большинства, положил первую гирю на ту чашку, напротив которой сторона больше всего просела в пропасть. Ребята напряглись в ожидании. Они молча смотрели на чашку весов, гирю и сами весы. Но несколько секунд ничего не менялось.
  'Не угадали', - подумали студенты.
  Но вот опускание того края, на чашку против которого положили гирю, прекратилось. И ещё через несколько секунд этот край начал выравниваться. Одновременно заваливаясь в другую сторону - в сторону одной из оставшихся двух пустых чашек. Ребята опять впали в смятение. Девчонки снова принялись пищать.
  - Давайте, давайте! - сквозь писк прокричал Антон. - Не паниковать! Кто-нибудь предложит вторую пару критериев! Думайте! Живей! А то свалимся, нафиг!
  - Разумный и неразумный, - крикнула Нона.
  - Что? - переспросил Антон.
  - Организмы разделяются ещё на два течения. По признаку наличия или отсутствия разума! - повторила Нона громче. - Разумный или неразумный - вот вторая пара критериев! Этот признак выражается в наличии или отсутствии в организме систем, способных на основе восприятия и переработки внешних воздействий на организм изменять структуру самого организма.
  - Что? - опять переспросил Антон.
  - Да, не важно! - ответила, психанув, Нона. - Услышьте хотя бы сами критерии: разумный и неразумный. Понял? Все согласны?
  Все закивали в согласии. Нона отняла у Антона гирю и сама положила во вторую чашку, расположенную напротив наиболее опустившейся стороны. Ситуация повторилась - и вторая сторона сцены выровнялась. Осталась третья.
  И надо же такому случиться... Ну, прямо, как в дешёвом кино... Одна девочка так пищала, что оступилась и чуть было не свалилась в кипящую лаву. Юноши схватили её поймать, едва уцепив за запястье. Девочку втащили на сцену, но удерживаться на этой стороне становилось всё труднее.
  - Давайте третий критерий! - крикнул уже более бодро Антон.
  Две первых пары критериев возникли очень быстро и очень легко. По крайней мере, так всем показалось. Студенты стали автоматически ждать повторения такой удачи. И поэтому все молчали, надеясь на соседа.
  В такой ситуации кругового спихивания надежды просто не могло родиться никаких пригодных мыслей. Ребята дружно морщили лбы и ощущали, как третий край сцены опускается всё ниже.
  Момент тянулся вечно, некоторые даже успели смириться с ситуацией и принялись причитать.
  - Зачем меня мама рожала? - вдруг сказала та девочка, которую только что спасли.
  Сначала все посмотрели на неё, как на обречённую, и измерили снисходительным взглядом. Мол, что? Сдалась? Но через секунду глаза почти всех буквально впились в неё и стали расширяться.
  - Что ты сказала? - хрипло прокричал Антон.
  - Зачем мама меня рожала? - изумлённо ответила девушка.
  - Нет! Что ты сказала? - повторил Антон уже более настойчиво.
  - Зачем мама меня ро...
  - Рожать! - хором закричали студенты.
  - Способность рожать - вот что отличает одни организмы от других! - радостно прокричал Антон и обратился к остальным: - Все согласны?
  - Да! Да! - радостно закричали ребята, а Антон тем временем уверенно водрузил третью гирю в оставшуюся чашу, и все принялись с видом успешно законченного дела ждать положительной развязки.
  Но край сцены продолжил опускаться.
  Антон повертел гирю в чашке, потряс её, побил по ней. Всё оказалось бесполезным.
  - Неправильно, - удручённо констатировал он. - Надо искать другой ответ. Хотя странно. Ведь это наверняка так. Как-то ведь организмы должны воспроизводиться!
  - Некоторые сами, а некоторые кто-то другой воспроизводит, - стала философствовать Настя, задумчиво наблюдая за языками пламени, уже облизывающими опустившийся край сцены. - Например, телёнка корова произвела на свет, а трактор произведён вовсе не таким же мамой-трактором, а совершенно другим организмом - человеком.
  - Так, так, так, - включил внимательность Антон.
  - Ребята! Живей! Мы же падаем! А вы о тракторах и телятах! Делать вам больше нечего! - истерически закричала на них какая-то девушка.
  - То есть, ты хочешь сказать, что один организм может произвести себе подобный, а другой - нет? - спросил Антон Настю, не обращая на девичью истерику никакого внимания.
  - Примерно, так, - почти равнодушно согласилась Настя.
  - Так, может, вот это и есть критерий? - закричал обрадовано Антон.
  Своим воплем он изрядно напугал тех, кто перед лицом неминуемой опасности уже приступил к приятным воспоминаниям всех картин своей жизни. Ну, знаете, как это описывают: перед ним пролетела вся его жизнь...
  - По признаку наличия системы воспроизведения организмы разделяются на два течения - это самовоспроизводящийся и внешневоспроизводимый! Это выражается в наличии или отсутствии в организме систем, способных участвовать в создании копий своего организма. Все согласны?
  В ответ прозвучала единогласная тишина. Антон обвёл всех взглядом и положил третью гирю в третью чашку со словами 'третья пара критериев, или третье течение - это самовоспроизводящийся организм или внешневоспроизводимый'.
  Ребята так заворожено смотрели на то, как Антон клал гирю в чашку, что отвлеклись от самого важного. От того, что нужно держаться. Они разжали руки и стали падать в пропасть. Девчонки принялись пищать. Но в ту же секунду, когда Антон закончил произносить слова, сцена выровнялась, а вулкан под ней исчез. Вместе со странными весами.
  Падать стало некуда. Студенты лежали на полу и держались за что-то невидимое. Прошло несколько минут, пока самые отважные из них начали отпускать невидимый поручень.
  А потом все встали с пола и стали отряхивать друг друга. Кто-то даже не очень громко засмеялся. А кто-то весьма фактурно ругался. Стали искать профессора.
  Но Вейзель предусмотрительно исчез.
  
  
  Странный выход
  
  Первые моменты злости и ярости быстро прошли, и все помаленьку стали приходить в себя, воспринимая случившееся, как захватывающее приключение. Студентам потребовалось довольно много времени, чтобы обсудить по горячим следам свои приключения.
  Когда первые сливки свежих воспоминаний были уже полностью сняты, студенты вспомнили о виновнике их переживаний. А он как-то очень незаметно появился и возобновил свою лекцию.
  - Новая фундаментальная наука Организмика утверждает, что 'всякий организм состоит из информации о взаимодействии информаций', - после успокоительной паузы несколько гундосо промямлил профессор Вейзель. - Так ведь гласит первый постулат?
  Студенты всё ещё рассаживались на свои места. Они вспоминали подробности и продолжали делиться своими впечатлениями, и вопрос Вейзеля никого не заинтересовал.
  - Так, - ответил старец Кулик. - И вот вам пример!
  Произнося последние слова, старец Кулик стал превращаться в огромную рыбу. Он увеличивался до тех пор, пока не стал размером с трёхэтажный дом.
  От неожиданности студенты разом забыли свои прежние переживания и теперь стояли в плотном ступоре. Их глаза сохли - отказываясь моргать. Они боялись что-либо пропустить.
  Тем временем, из-под рыбы появилась вода. Много воды! Она стремительно и мощно заполнила всю сцену и дала возможность рыбе перемещаться. А чуть погодя это чудище уже принялось гоняться за ищущими спасения студентами.
  Но прятаться было негде. Огромная рыба, вильнув пару раз своим необъятным хвостом, враз настигла сбившихся в кучу студентов и открыла рот. Мощная сила втянула ребят в пасть молчаливого чудовища.
  - Ну, всё, - запричитал Антон. - Она нас сожрала, как щепотку червей.
  Студенты подчинились обстоятельствам и обречённо стали ждать.
  - Когда червяк попадает в желудок рыбы, он начинает 'перевариваться', - откуда-то извне раздался полный дидактизма голос Вейзеля.
  Сейчас сказанное им воспринималось, как приговор, поэтому студенты совсем потеряли самообладание и утратили остатки воли. Девчонки в страхе прижались к парням и тихо хныкали.
  - Потом 'переваренные' частички червяка проникнут через стенки желудка в кровь рыбы. Затем кровь разнесёт эти частицы ко всем частям рыбьего организма, питая его 'переваренным' червяком. За счёт этого рыба восстанавливает утраченную 'энергию' и получает строительный материал для роста своего организма. А 'не переваренные' кусочки червяка выводятся организмом рыбы за её пределы, - очень прозрачно разъяснил Вейзель ближайшие перспективы проглоченных студентов.
  - Нас такая перспектива не радует! - в сумрачном отчаянии заявил в ответ Антон.
  Несмотря на то, что Вейзель был снаружи рыбы, и их разделял толстый слой рыбьей плоти, он услышал. Профессор как-то хитро улыбнулся, несколько раз кашлянул и громко скомандовал:
  - Не радует? Так, выходите из этой рыбы!
  Ребята посмотрели в сторону пасти чудища - она была по-прежнему закрыта. То есть тем же путём, каким они сюда попали, выйти не придётся.
  - Как же мы выйдем? - почти злобно крикнул Вейзелю в ответ Антон. - Мы ещё не научились проникать сквозь стены! Даже если эти стены сделаны 'всего лишь' из рыбы!
  - Будете ждать, когда рыба вас переварит? - с откровенной издёвкой поинтересовался Вейзель.
  - Вот бы вас эта рыба переварила, посмотрели бы мы, как вы тогда стали бы шутить и издеваться, - ответил один из студентов.
  - Выходите из рыбы! - ещё раз скомандовал Вейзель.
  - Как! - почти истерически закричал Антон.
  - Сначала научитесь видеть любой объект не так, как вы привыкли видеть материальное тело. Вспомните: материи - не существует, - успокаивающим тоном ответил Вейзель. - Научитесь видеть и рыбу, и себя, как две отдельные информационные организмические матрицы.
  - Как? - не понял Антон.
  - Представьте, что перед вами не сплошные рыбьи бока, а решётчатые, дискретные структуры, - терпеливо продолжил объяснять Вейзель. - Ячейками их решёток служат более мелкие, но такие же дискретные и решётчатые информационные матрицы. Представили?
  Студенты стали пытаться. Они встали, делали какие-то пассы руками, выпучивали глаза, задерживали дыхание. Видимо, результат должен получиться примерно таким же, как и тогда, когда просматриваешь плоские картины, добиваясь того, чтобы увидеть в них стереоскопическое изображение. Студенты старались. Но пока ничего не получалось.
  - Никак! - опустил руки Антон. - Никак не получается представить.
  - Пытайтесь - получится, - настаивал Вейзель. - А пока продолжим. Как вы думаете: что толкает рыбу глотать червяка?
  - Голод! - произнёс студент.
  - А что такое 'голод'? - продолжил доставать Вейзель.
  - Голод - это когда хочется жрать, - грубо отрезал студент.
  - Я же вам сказал: хотите оттуда выйти - учитесь видеть всё в ином свете.
  - Учимся! - психанул студент. - Но ничего не получается.
  - Учитесь ещё! - жёстко отрезал Вейзель. - Учитесь понимать, что голод - это не 'когда хочется жрать'. Голод - это 'желание' организма восстановить повреждения своей информационной организмической матрицы. Эти повреждения являются следствием деятельности других организмов - например, паразитов. Тогда такие повреждения вызывают болезни. Но есть и другие повреждения матрицы организма - потери тепла и всякое другое... Понятно?
  - Это всё понятно, - ответил студент. - Но представить это никак не получается.
  - Пытайтесь ещё! - скомандовал Вейзель. - Кто мне ответит, как поступает рыба?
  - Сжирает, - мрачно ответил тот же студент.
  - Это понятно, - терпеливо продолжил Вейзель. - Но можно же выразиться нормальными словами. Например, так. Подчиняясь голоду, организм 'Рыба' поступает так. Она начинает взаимодействовать с другими организмами - то есть с организмом червяка. Рыба это делает, исходя из соображений собственной безопасности. Ведь рыбе 'хочется' жить, а голод несёт опасность для жизни. То есть после некоторой потери информации, рыбе необходимо привести информационную матрицу собственного организма в исходное стабильное состояние. Помните второй постулат Организмики?
  - Сейчас не время заниматься повторами и воспоминаниями, - возразил Антон, пристально всматриваясь рыбе в бок.
  Юноше вдруг, вроде бы, показалось, что на мгновение бок этого чудища стал прозрачным. Антон готов был поклясться, что через рыбий бок, словно через какую-то решётку, на мгновение был виден ухмыляющийся Вейзель.
  - Я хочу услышать, как звучит этот постулат, - настойчиво потребовал Вейзель.
  Конечно, было понятно, что профессор просто так не отвяжется. Но все были заняты всматриванием в бок рыбы - им очень не хотелось отвлекаться на дурацкие расспросы и вопросы Вейзеля.
  - Одна матрица определяет один организм, - всё-таки не выдержал один студент.
  - Правильно, - снисходительно похвалил его Вейзель. - Давайте теперь рассмотрим, что будет с червяком, который попал внутрь рыбы.
  Предчувствуя далеко не радужные перспективы противных рассказов о внутренностях и процессе пищеварения разнообразных чудищ, студентки запротестовали.
  - Хватит заниматься ерундой! Прекратите ваши непотребные рассказы! - почти расплакалась одна из девочек. - И выпустите, наконец, нас отсюда!
  - Я же сказал: выходите из рыбы, - если до этого профессор говорил почти, как робот, то сейчас он как-то искренне удивился. - Чего же вы там сидите?
  - Да, 'ерунда' - мы просто 'почему-то' не умеем проходить через стены! - нервно и с откровенными нотками издёвки пояснила Настя.
  Удивительно, но она уже видела Вейзеля - он расплывчато улыбался через почти прозрачный теперь бок этой рыбы. Но пройти сквозь бок чудища у девушки всё равно пока не получалось. И Настя начала думать, что Вейзель их обманул.
  - Тогда - учитесь ещё! - бесстрастно ответил Вейзель и, немного помедлив, добавил: - С вами ничего не происходит только потому, что ещё не решён ваш статус внутри этой рыбы.
  - Какой статус? - удивились ребята.
  Они ничего не поняли, но ощутили, как спины их похолодели.
  - Какой? - переспросил Вейзель и начал опять умствовать: - Такой! Червяк, попав внутрь рыбы, имеет всего несколько путей своего дальнейшего существования. Первый путь - червяк может быть переваренным и усвоенным рыбой. Это, как вы теперь понимаете, приведение двух разных матриц - 'пищи' и рыбы - в одну, то есть в рыбью. Второй путь - червяк может стать паразитом в организме рыбы. Это уже исключает смешивание двух матриц. Третий путь - червяк может стать частью симбиоза с рыбой. Это так же не приведёт к смешиванию. И, наконец, четвертый путь - червяк может не переварившись, выйти из организма рыбы...
  Вейзель снова сделал многозначительную паузу и после неё громко спросил:
  - Вы хотите, чтобы вашим случаем стал первый?
  Антон густо представил себя в роли того самого червяка. Его съела та самая рыба, и теперь червяк-Антон начинает усваиваться организмом рыбы. Сначала под действием определённых обстоятельств для червяка наступает смерть. Для червяка это 'переход матрицы организма на более низкий уровень с разделением её на несколько матриц организмов и экосистем более низкого уровня', - автоматически прокомментировал Антон очень яркую смерть червяка, случившуюся только что в его сознании.
  Юноша во всей красе увидел, чем занимается желудочный сок и ферменты. Матрица организма червяка начинает, как конструктор, разбираться по частям. Ферменты, словно маленькие человечки, не покладая рук, отделяют нужные организму рыбы части организма червяка. Это 'питательные вещества', 'белки', углеводы' и другое. Потом под воздействием определённых информационно-транспортных матриц организма рыбы, то есть крови и сосудов, эти части доставляются в разные места рыбьего организма.
  Там за счёт частей разобранного организма червяка производится 'ремонт' матрицы рыбы. Заделываются повреждения тканей, осуществляется их рост и всякое другое. Помимо этого, осуществляется также и 'надстройка'. Она отвечает за рост организма рыбы. Часть матрицы организма червяка в виде энергии направляется на увеличение скорости колебаний атомов организма рыбы. 'Это то, что все называют "температура"', - подумал Антон.
  Юноша также увидел, как организм червяка становится всё меньше и меньше. Процесс разложения его матрицы идёт до тех пор, пока из неё не будут взяты все полезные участки и пока они не будут вставлены в матрицу рыбьего организма. После чего остатки матрицы червя в виде кала выводятся за пределы рыбьего организма.
  - Мы идём по четвёртому варианту! - закричал Антон и уверенно скомандовал: - За мной!
  Студенты увидели в глубине желудка что-то тёмное и бегом стремительно направились туда.
  - Вперёд! - скомандовал Антон. - Прыгай!
  Все прыгнули...
  ...И оказались... снаружи рыбы. За пределами её организма.
  - Приветствую вас! - поздоровался Вейзель и, воспользовавшись ситуацией, стал издеваться: - От вас почему-то дурно пахнет!
  - Конечно, - ответил Антон. - Мы только что вылезли из рыбьей жо...
  Недоговорив, Антон обернулся, чтобы ещё раз посмотреть на огромную рыбу, в животе которой они только что помещались все. Но на полу сцены стояла только пол-литровая банка с водой. Антон взял её и поднёс к лицу.
  Маленькая рыбка подплыла к нему и стала что-то рассказывать неслышимым голосом...
  
  
  Троичный код
  
  И снова от профессора не последовало никаких извинений. Хотя, впрочем, вряд ли извинения могли последовать - Вейзель вёл себя так, как будто они только что в машинки играли. И ничего более опасного не случалось.
  - Уважаемые студенты! - как ни в чём не бывало, обратился к ним старец Кулик. - Занимайте свои места. Продолжим занятия.
  Ребята зло всматривались в этого человека - но ни одной, даже самой маленькой рыбьей чешуи на нём так и не осталось. А без доказательств разве кто поверит в то, что профессор этот только что в рыбу превращался?.. Хотя и с доказательствами никто бы не поверил...
  Студенты посмотрели друг на друга. Они рефлекторно искали поддержку и тут же в ответ подбадривали друг друга. А затем расселись по своим местам.
  - Как было показано ранее, организмы делятся на три главных течения. Первое - живой или неживой организм. Второе - самовоспроизводящийся или внешневоспроизводимый организм. Третье - разумный или неразумный этот организм. У кого есть какие-либо мысли по этому поводу?
  - Мысли? - пробурчал Антон. - Мысли есть: поймать бы этого Вейзеля...
  - Антон! - неимоверно, но старец Кулик каким-то образом услышал то, что юноша пробурчал себе буквально под нос. - Не надо быть таким злопамятным. Ведь никто же не пострадал.
  - Ага, никто не пострадал, - машинально снова буркнул себе под нос Антон. - Может, вас познакомить с моими новыми волосами - седыми?
  - Нет у вас седых волос! - опять услышал старец Кулик и добавил: - Я отсюда вижу.
  Антон замолчал - дальше вести такой диалог было бессмысленно.
  - Так, кто мне скажет, что в предложенной структуре можно выделить прежде всего? - продолжил старец Кулик.
  Все, насупившись, заговорчески молчали. Никакие мысли пока в голову не лезли. Весь объём памяти по-прежнему занимал образ огромной рыбы.
  - Деление внутри каждого такого течения осуществляется по принципу двоичного кода, - наконец, не выдержал один из студентов. - Или '1', или '0'. А по-другому - или 'Да', или 'Нет'.
  - То есть? - вскинул брови старец Кулик.
  - Какой-либо целый организм или отдельный его признак или 'присутствует', или 'отсутствует', - пояснил студент. - То есть или 'информация о чём-либо есть', или её нет.
  - Обычный двоичный код, - отозвался другой студент. - Как в любом компьютере.
  - Продолжайте, - предложил старец Кулик.
  - Ну, - лениво стал раскачиваться студент. - 'Живой' или 'неживой' - это понятно. У живых организмов в структуре имеется матрица, способная поддерживать структуру организма в постоянном виде. Мы же так недавно установили?
  - А у неживых? - продолжил старец Кулик, игнорируя вопрос.
  - А у неживых организмов такой матрицы нет, - ответил студент.
  - Хорошо! А теперь приведите примеры.
  - Вот такой пример, например. Пока к компьютеру подходит электрическое питание от сети, то его можно считать условно 'живым' организмом, - продолжил студент. - Включённый компьютер работает, он осуществляет разнообразные операции. В нём работают программы, и выполняются вполне определённые действия. А как только питание закончилось, то он в любом случае 'неживой'.
  - А причём здесь электричество?
  - Электричество в некотором приближении можно назвать той самой управляющей матрицей, которая 'оживляет' организм компьютера, - пояснил находчивый студент.
  - А человека твоё электричество убьёт! - заметил другой студент.
  - Почему же, - встрял третий. - Может и оживить. Например, при реанимации.
  - А электрическим угрям и скатам вообще по барабану ваше электричество, - ответил четвёртый.
  - Что ж вы хотели? - вмешался в спор старец Кулик. - Всякое явление в разных обстоятельствах проявляется по-разному. Пойдём дальше. Что вы можете сказать по поводу критерия 'разумный-неразумный'?
  - Здесь всё проще. У разумных организмов в структуре тоже имеется специальная матрица, - ответил второй студент. - Она способна изменять структуру своего организма в зависимости от внешних на него воздействий.
  - Например?
  - Например, самое простое - взять и убежать в случае опасности, - ответил тот же юноша.
  - А если ситуация сложнее, то сначала её надо как-то оценить, а уже потом действовать в соответствии с выработанной оценкой, - ответил другой студент.
  - Даже улицу на светофор перейти без разума не получится, - усмехнулся Антон.
  - Поясните свою мысль!
  Антона заёрзал на стуле. Ему пока не хотелось участвовать в дискуссиях, и юноша хотел отсидеться молча. Но тема всё-таки задела его, и пришлось выпендриться с этой фразой о светофоре.
  - Прежде всего, нужно понимать, что светофор управляет вашим движением. То есть именно его сигнал говорит вам, когда стоять, а когда идти. Потом нужно понимать, как он это делает. То есть нужно знать последовательность команд, зашифрованную в цветах светофора. Допустим, красный - 'Стой!', зелёный - 'Иди!'. Но первое, надо знать, куда смотреть. Точнее, надо понимать, куда смотреть - а именно, туда, где располагается светофор, и туда, где располагаются сигнальные цвета этого светофора, - очень подробно разжевал Антон.
  Действительно, получается интересная картина. Самые простейшие наши действия, к которым мы настолько привыкли, что не замечаем, как мы их выполняем, на самом деле, требуют сложнейших алгоритмов, за которым проявляется мощное сознание. А если бы та же ситуация со светофором была не такой сложной по своему исполнению, а являлась простой, какой она нам кажется, то все животные давно бы уже пользовались светофорами.
  С другой стороны, это отнюдь не говорит, что только люди умеют пользоваться световыми сигналами и знают, когда и куда смотреть, чтобы увидеть нужный свет или цвет. Давайте вспомним собак, которые умеют переходить дорогу на соответствующий сигнал светофора. Давайте, наконец, вспомним растения, которые умеют поворачивать свои листья и цветы к солнцу, а, когда наступает ночь, они умеют это понимать и умеют закрывать свои цветы.
  - Ну, что ж, вы правы, - похвалил его профессор. - И это всё проявления разума. Да, конечно, уровень такого проявления у разных организмов разный, но разум не уникальное свойство, и он не является только лишь прерогативой человека. Хорошо. Идём дальше!
  - Самовоспроизводящийся и внешневоспроизводимый - эти критерии описывают противоположные организмы, - ответил третий студент.
  - В чём состоят их различия?
  - У самовоспроизводящихся организмов в структуре имеется матрица, способная производить копию этого организма за его же счёт, - ответил студент.
  - Пример?
  - Здесь наиболее яркий пример - это ДНК. Она сама себя копирует и сама себя воспроизводит. А уже построение всего организма на основании скопированной и воспроизведённой ДНК - это дело техники.
  - А внешневоспроизводимые организмы?
  - У внешневоспроизводимого организма такой матрицы нет, - ответил студент. - Этот организм отслужит свой срок или отживёт свою жизнь - и всё.
  - Никаких сыновей или дочек, - хихикнула какая-то студентка.
  - А клонирование? - спросил Вейзель.
  - Ну, это возможно, - ответил студент. - Но это всё равно будет внешней операцией по отношению к нашему организму.
  - Итак, вы сказали, что эта система основана на двоичном коде. Так? - спросил старец Кулик.
  - Давайте проверим! - попросил какой-то студент.
  - Давайте! - согласился старец Кулик. - Итак, из полученного деления организмов следует, что организмы могут быть такими. Помогайте, называйте!
  - Первый - неживой-неразумный-внешневоспроизводимый, - сказал один студент.
  - Обозначим признак 'неживой' нулём, признак 'неразумный' тоже нулём и признак 'внешневоспроизводимый' тоже нулём, - продолжил старец Кулик. - А признаки 'живой', 'разумный' и 'самовоспроизводящийся' обозначим соответственно единицами. Тогда для первого варианта получим такой код: [0-0-0]. Кто продолжит?
  - Если в третьем кластере получившегося кода [0-0-0] поменять нуль на единицу, то получим другой организм. С кодом [0-0-1], - произнёс другой студент.
  - Что это значит?
  - Это значит, что этот организм, как и первый, неживой и неразумный, но, в отличие от первого, второй организм является самовоспроизводящимся, - ответил студент.
  - Как-то странно получается: организм одновременно неживой и неразумный, но самовоспроизводящийся. Разве такое может быть? - поинтересовалась девушка с первого ряда.
  - Кто знает, - уклончиво ответил старец Кулик. - Мы же не знаем заранее всех тонкостей, по которым построен мир. Может, такие варианты и встречаются в природе. Если кто сможет придумать такой пример, поделитесь своими фантазиями со всеми.
  Студенты зашушукались, обсуждая возможные варианты.
  - Я не знаю, насколько этот пример подходит, - сказала девушка. - Но, допустим, кристаллическая структура. Она не живая и не разумная - это уж точно. Но ведь все кристаллы самовоспроизводятся! И это тоже точно!
  - Молодец! - похвалил студентку старец Кулик. - Прекрасный пример! Надо изрядно постараться, что бы его опровергнуть. Хотя я думаю, что вы попали в точку. Ну, ладно, потом займёмся опровергательством, а сейчас пока продолжим разбирать код.
  - Если нуль заменить единицей во втором кластере, - произнёс студент. - То получится организм с кодом [0-1-0]. Это неживой, но разумный организм, хотя и внешневоспроизводимый. У меня даже есть пример - это компьютер!
  - А вы уверены, что компьютер разумный? - спросил старец Кулик.
  - Уверен! Ведь не так давно были проведены тесты на интеллект компьютера!
  - Тесты?
  - Да! И они показали, что компьютерный интеллект почти не отличается от человеческого, - ответил студент. - Эксперты посчитали, что с ними общается человек, хотя на самом деле это был компьютер.
  - То есть компьютер можно считать разумным?
  - Точнее, я бы всё-таки сказал, в некотором приближении разумным, - ответил студент. - А то, что он не живой, и так понятно. И внешневоспроизводимость компьютера известна широко - мы, люди, его и воспроизводим.
  - Прекрасно! - похвалил старец Кулик. - Идём дальше.
  - Замена нуля единицей в первом кластере даст организм с кодом [1-0-0]. Он будет живым! Но неразумным и внешневоспроизводимым.
  - Ишак! - пошутил Антон.
  - Нет, - ответил студент. - К этому типу организмов можно отнести, например, искусственно выращенную кожу. Она живая, но неразумная и не самовоспроизводящаяся.
  - Дальше можно менять только два нуля на две единицы, - сказал студент.
  - Что ж, давайте поменяем, - согласился Вейзель.
  - Если сменить правый и средний нули на единицы, то получим организм с кодом [0-1-1], - ответил студент.
  - И что?
  - Это будет неживой организм, но разумный и самовоспроизводящийся, - пояснил студент.
  - Интересно. А на этот случай есть ли у кого пример?
  - Пример вот так с ходу придумать не могу, - спёкся студент. - Но в будущем таким организмом может стать компьютер.
  - Как же он станет самовоспроизводящимся?
  - Если научится делать подобные себе компьютеры из заранее подготовленных ему или даже им самим деталей, - ответил студент. - Он станет самовоспроизводящимся и разумным, но всё равно останется неживым.
  - Главное, чтобы компьютеров с разъёмами 'мама' и компьютеров с разъёмами 'папа' было поровну, - пошутил Антон.
  - А у тебя, видимо, всё ещё играет разъём 'ребёнок'! - подцепила парня Нона.
  Антон смутился. Совсем некстати он вылез со своим замечанием и дал повод Ноне прицепиться. А она как будто этого только и ждала.
  - Если крайние нули заменить единицами, то получим организм с кодом [1-0-1], - сказал следующий студент.
  - Каковы же его характеристики?
  - Это живой организм, но неразумный, - ответил студент. - Зато самовоспроизводящийся.
  - Пример?
  - По современным представлениям, к такому типу организмов можно отнести всех животных и растения. Хотя я не согласен. Я считаю, что и растения, и животные имеют разум. Но...
  - Позови нас, когда будешь с огурцом дискутировать, - пошутила студентка и хихикнула.
  Студенты засмеялись.
  - Может, он тебя уговорит, не есть его! - поддержал её ещё один студент.
  Опять все засмеялись. Хотя смех этот был напрасным. Насчёт разума растений поставлено множество опытов, которые показывают, что растения общаются между собой и, более того, могут понимать намерения человека. Так, если одно растение 'видело', как человек срезает другое растение, то всякий раз, когда этот же самый человек проходил мимо первого растения, оно генерировало соответствующий электрический импульс. То есть пугалось, боялось.
  - Если первый и второй нули заменить единицами, то получим организм с кодом [1-1-0]. Это живой и разумный организм. Но внешневоспроизводимый.
  - Примеры?
  - Здесь с примерами проще. Сюда относятся все организмы, которые созданы в пробирках, то есть выращенные лабораторным путём. Живые и разумные, но сами они не являются чьим-либо природным потомством. Да, и сами они давать потомство не могут.
  - И, наконец, последний вариант! Все нули меняем на все единицы! - сказал Антон. - Получаем организм с кодом [1-1-1]. Здесь и за примерами далеко ходить не надо. Таким организмами являемся все мы! Живые! Разумные! И самовоспроизводящиеся!
  - Молодцы! - зааплодировал студентам старец Кулик. - Молодцы! Только вот теперь кто мне ответит на такой простой вопрос. Какой код мы получили в наших построениях?
  - Троичный! - весело автоматически выпалил студент, и все удивлённо замерли.
  - Вот именно, троичный, - подтвердил старец Кулик. - Был двоичным, а стал троичным. Как же это так получилось?
  Наступило недолгое молчание.
  - А очень просто, - почти сразу же ответил Антон. - У нас получились три оси. Это те же самые оси, которые в том зверском опыте чашками весов служили. Мы на них ещё гири клали...
  Студенты зашушукались и закивали в знак солидарности с Антоном.
  - О каком зверском опыте вы говорите? - искренне удивился старец Кулик.
  - Да, вот, о том, когда профессор Эйн Вейзель нам здесь под сценой вулкан устроил, и мы, чуть было, в него не сорвались,... - начал было объяснять Антон, но, взглянув в непонимающие глаза старца Кулика, понял, что профессор может посчитать его сумасшедшим, если он будет продолжать нести эту чушь. - Это я образно выразился... Так, вот у нас получились три оси. Каждая ось - это одна пара критериев. Каждая пара имеет противоположные значения - это два разных направления одной и той же оси. Всё вместе даёт такую же систему координат, как трёхмерная система нашего пространства. В ней три оси и шесть степеней свободы. Вот!
  - Обалдеть! - в наступившей тишине сказала насмешливо Нона. - Если ты сможешь всё это повторить, то я за тебя всю лабораторную сделаю!
  - Повторить? - растерялся и неуверенно переспросил Антон, а потом сообразил: - Легко! С какого места начать?
  Это был вопрос на засыпку. И это была первая победа Антона в таком вот любовном противостоянии. А главная победа ждала его впереди.
  
  
  В поисках жизни
  
  - Вообще, определить, что какой-то организм живой или не живой, сложно, - сказал Вейзель. - Одного взгляда бывает не достаточно. Но можно взглянуть и необычным способом.
  Вейзель сказал это, и в тот же миг студенты оказались на берегу плюющейся грязью горячей лужи. Вокруг было пасмурно и туманно, но самое главное, вокруг царило зловоние.
  - Мы с вами переместились на три миллиарда лет назад, - голосом заправского экскурсовода объявил Вейзель. - Сейчас наша Земля переживает одну из первых фаз рождения жизни. Толком никто ещё не знает, что такое жизнь в эту эпоху. Будем ловить её и изучать.
  Студенты начали уже привыкать к таким вот трансформационным прыжкам. Уже никого не удивляло не только самом перемещение, но и то, что оно происходило во времени. Цепкие мозги молодых людей быстро вникали в стандартную изменчивость ситуации и уже при втором или третьем её повторении умело ориентировались в новых условиях.
  Вот и сейчас вместо того, чтобы основательно испугаться и хотя бы задаться вопросом, мол, 'как мы сюда попали?' или 'как мы отсюда будем возвращаться?', студенты деловито осмотрелись по сторонам и задали самый важный вопрос:
  - Кого будем ловить?
  - Жизнь! - ответил Вейзель. - Смотрите себе под ноги. Не наступите. Она может быть одной единственной на всей планете. Я жду от вас соображений по этому поводу.
  Ребята разошлись по сторонам. Кто-то прогуливался по берегу лужи, а кто-то принялся, бездельничая, пинать ногами береговые камни.
  - Вот камень, - ударил Антон по очередному валуну. - Но как мы поймём, живой он или нет?
  - Ищите ответ! - скомандовал Вейзель.
  Ему нравилось наблюдать за студентами. Они, как некий совокупный механизм, расползались по округе и вгрызались в ситуацию своими подвижными интеллектами. Один 'грыз гранит' ситуации тут, другой - там, а вместе постепенно складывалась полноценная картина.
  Так повторялось при каждом эксперименте, в который уже успел погрузить ребят хитромудрый профессор. Так должно было произойти и сейчас.
  - Ну, не знаю... Допустим, для начала, возьмём следующее. Из определения понятий 'живой' и 'неживой' можно увидеть, что у живого организма в структуре имеется матрица, способная поддерживать структуру организма в постоянном, то есть неизменном виде, - предположил Антон. - И соответственно, если такая матрица жизни у организма имеется, то такой организм именуется 'живой'.
  Вейзель промолчал. Он внимательно смотрел за студентами, чтобы они не разбежались, как муравьи, чтобы их можно было в конце эксперимента собрать.
  - Всё очень просто, - сыронизировал на это другой студент. - Найдём организм, отыщем у него матрицу, проследим её способность поддерживать то-то и то-то, и всё! Ура! Победа! Перед нами живой организм! Или неживой... В зависимости от результата.
  - А что предлагаешь ты? - вступилась за Антона Настя. - Если проблемы в определении этой матрицы, то ведь и над этим можно подумать.
  - Например?
  - Да, а что 'например'? Вот он - пример. Через указанные в этой матрице компоненты организм распознает произошедшие в его структуре изменения. Это понятно? Понятно! Организм сравнивает эти изменения с эталоном своей структуры. Тоже понятно. Дальше - если изменение оказалось таким, что стало необходимо структуру организма приводить в первоначальный вид, то организм делает это. А для определения того необходимо это или сойдёт и так организм просчитывает состоявшееся отклонение своей структуры от эталонного вида.
  - То есть мы должны в организме найти такой механизм, который может повлиять на этот организм?
  - Да!
  - Но как?
  - Так. Отыскать какую-то фигню, которая может привести организм к некоему эталонному виду. Как, например, в случае с мячиком. Ты пнул его, он деформировался, а потом этот самый мяч внутренняя матрица привела в исходное состояние.
  - И ты всерьёз думаешь, что мы отсюда поняли, что в мяче есть такая матрица?
  - Ну, типа, поняли. Чего тут непонятного?
  - То есть, по-твоему получается, что он живой?
  - Живой - не живой, в этом надо ещё разбираться. А сама матрица уже есть! - ответила Настя.
  - Ну, и что, что матрица есть? - спросил студент. - Мы же не знаем её предназначения.
  - Понятно, что, раз матрица жизни обеспечивает возврат структуры организма к эталонному виду, - пояснил Антон. - То имеются отклонения структуры организма - как в меньшую по составу входящих в организм информаций, так и в большую сторону.
  - То есть жизнедеятельность организма заключена в каком-то определённом интервале?
  - Да. В интервале жизни.
  - Это что такое?
  - Интервал жизни - это интервал жизни. Это область жизнедеятельности организма. Только в её пределах матрица жизни конкретного организма способна изменять структуру организма, приближая её к эталонной, - разъяснил Антон.
  При переходе на такое вот матричное мышление ситуация, конечно, становилась гораздо более понятной. Очень много для этого студенты почерпнули из фильма 'Матрица', которые не только дал возможность посмотреть качественную фантастику, но и сделал привычным такое матричное видение и соответствующее матричное мышление.
  Конечно, не до такого уровня, чтобы, глядя на матрицу, любой без труда по её значениям мог восстановить внешний облик реального тела или протекание какого-то процесса. Но в целом стало понятно, что под каждым видимым событием или объектом 'лежит' другой информационный слой, который и создаёт этот объект или это событие.
  Поэтому и разговор студентов зашёл не на каких-то абстрактных понятиях с непонятными формулировками, а на вполне понятном языке представления мира, как структуры, состоящей из разнообразных взаимодействующих матриц.
  - Что нам это даёт? В смысле познания жизни...
  - Из такого подхода мы можем понять, что необходимым условием поддержания жизни в организме является исключение ситуаций, когда организм допускает изменение своей структуры больше, чем на величину, которая является для этого организма предельной, - ответил Антон.
  Это вполне понятно. Даже на примере того же мячика видно, что мяч остаётся мячом, если, надувая его, не будет преодолён порог прочности, то есть мяч не взорвётся. А если мяч станет спускаться, то он будет оставаться мячом до тех пор, пока сохраняются его свойства упругости и поддержания круглой формы.
  - А если всё-таки организм достигнет таких пределов?
  - При достижении крайних состояний структуре матрицы организма необходимо вернуться в эталонное состояние, - продолжил Антон. - А сами крайние состояния называются 'точками возврата'. Это, как на самолёте. Горючего в баки заливают определённое количество. Пилот всегда контролирует ситуацию, чтобы горючего хватило на обратный полёт. Вот та точка, после которой обратный полёт по горючему становится невозможным, и называется 'точка невозврата'.
  
  
  Щупая сердце
  
  Не обращая никакого внимания на заумные переговоры Насти, Антона и двух других студентов, остальные 'исследователи' продолжали бродить по побережью плюющегося грязевого озера. Кто-то просто так прогуливался, разговаривая ни о чём. А кто-то действительно исследовал какой-то аспект вынужденных поисков.
  Настя и Антон, а также ещё пара студентов, продолжая обсуждать матричные вещи, по-прежнему внимательно всматривались в окружающую грязь и беспорядочно валявшиеся камни. Но за всё то время, как они оказались в столь далёком прошлом Земли, никто из них ничего существенного в смысле жизни здесь так и не нашёл.
  Разговоры разговорами, а ведь не удалось найти ничего! Даже какого-нибудь червяка! Или, как их там, в древности называли, простейших.
  Ситуация начинала одновременно несколько настораживать и серьёзно бесить.
  - Куда все подевались? - задумчиво произнесла Настя.
  - Кто 'все'? - переспросил студент. - Похоже, что здесь совсем никого нет. Посуди сама, спрятаться негде, есть нечего. Даже травы никакой нет. Как тут можно жить? Я, конечно, не отвергаю микробов... Но их нам не увидеть.
  - Да, я понимаю сама, - согласилась Настя. - Но зачем-то нас профессор Вейзель сюда притащил.
  - Притащил, - согласился студент.
  Ребята шли, разговаривали и в итоге удалились от основной группы. Здесь, невдалеке от озера, обстановка была несколько иной. Было чуть суше и, вроде бы, чуть более пригодно для жизни. Хотя вокруг по-прежнему никого не было видно.
  Чуть впереди студенты разглядели большую нору, или небольшую пещеру. Её происхождение было не понятным. Но, поскольку вокруг никого не было, то бояться, что в этой пещере кто-то есть, не было никаких оснований.
  Студенты смело, но осторожно вошли внутрь.
  - Смотри, по-моему, это сталактиты, - сказал студент, поглаживая два огромных выроста, расположенные прямо у самого входа в пещеру.
  - Ага! - тоже погладила их Настя.
  Пещера оказалась сформирована из какого-то минерала так, что её стены были полупрозрачными. Сквозь них немного проходил свет, и в пещере было относительно светло. На одной из стен сидела какая-то мокрица и едва-едва шевелилась.
  - Ну, вот, нашли! - обрадовалась Настя.
  Студенты стали разглядывать мокрицу, считать её ноги и всякие другие выросты.
  - Вряд ли найдется организм, внутри которого никто бы не жил, - как бы подводя некую базу под увиденное, продолжила Настя. - Это на сегодняшний день науке понятно. Помните третий постулат Организмики? 'Всякий организм является составной частью организма более высокого уровня'!
  - Мы всё помним. На память не жалуемся. Но это не организм, а пещера, - стал спорить с ней Антон.
  - А вот смотри! - сказала Настя, кокетничая и по ходу кокетства показывая на странное образование в одном из тёмных 'углов' пещеры. - Это что?
  Там что-то было. Что-то непонятное. Но точно было.
  - Это что-то, похожее на биологическую ткань. Сгусток чего-то, - всматриваясь в полумрак, прокомментировал Антон. Он осторожно ткнул пальцем в неизвестный объект и задумчиво добавил: - Мягкий. Не пахнет. Шевелится. Точнее, чуть-чуть пульсирует. К нему тянутся какие-то трубки или канаты что ли. Если бы я был фантастом... То сказал бы... Что этот сгусток похож... Ну, предположим,... На сердце что ли...
  - Сердце пещеры, - заговорческим голосом протянул один из студентов.
  Стало с одной стороны страшно - ведь что-то живое есть. Вдруг оно опасно. Вдруг сейчас как прыгнет на них. Как начнёт грызть. А с другой стороны, пещера была обычной, и почему бы вдруг в такой вот обычной пещере встретилось что-то необычное?
  - Какое сердце у пещеры? - хихикнула Настя.
  - Большо-о-ое! - насторожено пошутил Антон, не отводя глаз от объекта. - Давай посмотрим поближе. Посвети!
  Настя достала телефон и посветила.
  - Какие-то фигулины. И, похоже, действительно живые, - задумчиво произнёс Антон. - Наверное, надо звать Вейзеля. Вроде бы, мы нашли живой организм. Интересно, что это?
  - Почему ты решил, что они живые? - спросила Настя.
  - Они похожи... на муравьёв. Сцепились друг с другом и сидят, - ответил студент. - А выглядят все вместе, как сердце. Может, колония какая-то?
  - Может, в них камнем бросить? - задумчиво произнёс один студент.
  - Всё бы тебе 'бросить'. Погоди. Давай рассмотрим, что это такое. Может, поймём, - возразила Настя, и после некоторого молчания продолжила: - Как муравьи, говоришь. А вот я сейчас припоминаю... Если взять два организма одного организмического уровня. То есть наших 'муравьёв'. Ведь если они типа муравьи, то они одного организмического уровня. То в каждом из таких организмов есть своя структура, которая является частью каждого из этих двух организмов.
  - Ну, и что ты сейчас сказала? - спросил её студент, предлагая пояснить эту тираду.
  - Как что? Всё же понятно! Такие организмы являются частью структуры организма более высокого уровня. Понятно? Они называются структурными организмами. Как муравьи, как пчёлы, как клетки организма. Как люди, наконец, в большой толпе, - ответила Настя. - А организмы, тоже живущие в другом организме, но не являющиеся частью его структуры, называются паразитами и симбионтами.
  - И что дальше? Мать, не томи! Повествуй прямо. А то мы уже все мозги свои запутали, - не выдержал студент.
  - Блин, ну, что ж ты такой непонятливый! Паразиты питаются за счёт материнского организма и не выгодны последнему. Они ему вред наносят. А между симбионтом и материнским организмом устанавливается взаимовыгодная связь, - пояснила Настя.
  - И? Дальше! Дальше! - уже и Антон пребывал в нетерпении.
  - Ну, что 'дальше!'? А дальше вот что: в любом случае и структурные организмы, и симбионты, и паразиты - все живут в материнском организме! Теперь понятно? - ответила Настя.
  Теперь стало понятно, и все начали озираться по сторонам. Странное чувство овладело студентами. Оно было немного тошнотворным и немного расслабляющим. Даже успокаивающим немного.
  - Значит, получается, что эти муравейчики или структурные организмы, или симбионты, или паразиты? - вникая в ситуацию, переспросил Антон.
  - Ну, может быть всё, что угодно.
  Антон всё напряжённее и напряжённее всматривался в 'муравейчиков'. За ним и все остальные стали всматриваться тоже.
  - Ерунда! - вдруг неожиданно подытожил Антон и пояснил свою позицию сильным пинком в стену.
  Настя испугалась: а вдруг что-то произойдёт. Студенты замерли в ожидании. Но, к счастью, ничего не происходило.
  Хотя стало немного темнее.
  Стараясь узнать, из-за чего убавился свет, ребята обернулись. Вход в пещеру оказался закрытым.
  - Странно, - протянул полушёпотом обалдевший от неожиданности Антон. - Вход-то, похоже, чем-то завалило? Я ведь и ударил не сильно. И грохота никакого, вроде бы, не было.
  - Да-а, - соглашаясь, тоже шёпотом протянула Настя.
  Вдруг пол пещеры стал ходить ходуном, и ребята, не в силах удержаться, тут же попадали. Вся эта пещера пришла в движение.
  Антон стал постепенно догадываться, в чём здесь дело. Цепляясь за что-то, чтобы удержаться, он посмотрел на диковинное 'сердце' в углу. Оно пульсировало мощными толчками.
  - Тебе не кажется, что мы в брюхе у животного? - заикаясь, спросил он Настю.
  - В брюхе? - переспросила девушка.
  - Да!
  - И что теперь делать?
  - Не знаю.
  Тем временем пол 'пещеры' постепенно успокоился и, в конце концов, снова замер. Диковинное 'сердце' снизило пульсацию и тоже успокоилось. Следом за этим открылся и вход в 'пещеру'.
  Не задерживаясь больше ни секунды в этом страшном месте, ребята выбежали прочь из 'пещеры' и огляделись. До того места, где находилась их группа, теперь стало довольно далеко.
  - Куда это они ушли? - спросила Настя.
  - Это не они. Это мы ушли. Точнее, нас ушли, - ответил Антон.
  - В смысле?
  - Наша 'пещера' переместилась! А мы были в ней. Смотри!
  Студенты отошли от 'пещеры' подальше - так, чтобы можно было разглядеть её размеры, и увидели, что это вовсе не пещера, а нечто, напоминающее огромное животное. А то место, которое они первоначально приняли за вход в пещеру, оказалось пастью с двумя огромными клыками.
  Животное спало или дремало. Хотя не известно - может, оно всегда находилось в таком состоянии...
  - Но это не динозавр, - делая шаг назад, в ужасе выдавил из себя студент.
  - Конечно, нет! - в полуобморочном состоянии согласилась Настя.
  
  
  
  Глава 5. Бог
  
  
  Эпиграф:
  'Бог - коллективная матрица полной совокупности организмов всех уровней', - Андрей Тюняев
  
  
  Искали дорогу
  
  - Ничего не понятно, - признался Антон дотошным и не сильно разборчивым в методах профессорам. - Есть же какие-то высшие ценности?
  Вместо ожидаемого профессорского ответа Антон крайне неожиданно услышал голос своей бабушки. Он доносился откуда-то издалека, из какой-то глубины. Сначала это было невнятное бурчание, похожее на движение небольшого бурлящего потока воды. Но по мере приближения этого голоса слова стали полностью разборчивыми.
  - В те же древние и далёкие времена, когда ещё не на все высокие горы Земли ступила нога человека, стояла в центре мира одна таинственная вершина, - повествовала бабушка, явно таким вот рассказом отвечая Антону на заданный им непростой, надо сказать, вопрос. - Эта вершина обладала волшебной силой. Она почему-то притягивала к себе всякого, как бы заманивая его: покори меня, попробуй, сумей! Вершина эта была настолько высокой, что скрывалась за облаками. Поэтому рассмотреть с земли, что же там есть такое манящее, никак не удавалось. Только птицы зачем-то залетали за те облака. Но они всегда возвращались. И это повторялось.
  Произносившая последние слова бабушка в этот момент уже оказалась рядом с Антоном. Она закончила свою фразу, обращаясь непосредственно к юноше.
  - И? - подозрительно спросил Антон.
  - То ли простое любопытство, то ли упрямство, то ли любовь к вышине, то ли желание быть ближе к небесам - у каждого существовало своё обоснование поиска пути к этой вершине, - бабушка набрала в лёгкие новую порцию воздуха, и рассказ полился вновь. - Искали люди дорогу. Самую прямую и быструю, самую верную. Каждый думал, что именно он знает, как её найти. В бесконечных спорах протекала их жизнь.
  - Тупари, одно слово, - сдержано прокомментировал Антон.
  - Вот-вот, - вроде бы, согласилась бабушка и продолжила: - И решили искатели, собравшись, поступить так. Во что бы то ни стало взойти на эту вершину и посмотреть, что же там есть такого неизведанного. Потом, вернувшись, рассказать другим людям об увиденном, а также поведать о пути том, самом быстром, правильном и верном. Разные семьи поселились в разных местах у подножья той самой горы и стали готовиться к восхождению. Они накапливали силы, готовили нехитрое снаряжение и поджидали наилучший для восхождения момент.
  - Альпинисты-любители, - с язвительной ухмылкой прокомментировал Антон.
  - Но распогодилось что-то в центре мира, - посмотрела на юношу бабушка. - Пошли дожди. Спустились к подножью вершины непроглядные туманы. Люди ждали погоды - не рисковать же понапрасну. Как будто кто-то специально мешал им, оттягивая время. Сначала исследователи нервничали, и даже некоторые из них, отчаявшись, двинулись в путь почти что в слепую. Но остановились, не пройдя и части пути. Нельзя было идти. Невидно было дороги.
  - Надо было подождать, - вставил Антон.
  - Оставалось ждать, - согласилась бабушка. - А ждать пришлось столько, что не думали они, что столько придётся ждать. Сто лет, а то и более.
  - Нифига себе турпоход, - удивился Антон.
  - Те отцы, кто готовился взобраться на вершину сам, упокоились у её подножия, - с горечью говорила бабушка. - Но завещали они сынам своим. Вам надобно добраться до верха. Там будет вас ждать ПРАВДА. Она и есть истинная цель. Это то, что предначертано вам свыше. Это - ваша задача. И если не сможете сами, передайте внукам и правнукам нашим.
  - А погода? - спросил Антон.
  - А погоды всё не было и не было, - ответила бабушка.
  - Ну, всё. Сейчас начнётся разброд и шатание, - вздохнул Антон.
  - Да. Стали поговаривать люди, что боги вершины не дают им возможности осуществить свое предназначение, что специально послали непогоду, - продолжила бабушка. - Некоторые из сынов, те, что моложе, сомневались уже в том, а есть ли она - вершина? Другие сомневались: а бывала ли когда погода хорошей? Или всегда было так дождливо и туманно? В результате все искатели, которые расположились с момента спора по подножью горы да по разные стороны вершины, друг о друге забыли.
  - А как же старейшины? Они не поддерживали связь? - подсказывал Антон.
  - Деды твердили, что там, на вершине, есть истинная цель всей их жизни и жизни всего их народа, - ответила бабушка.
  - К чему это ты ведёшь? - вдруг встрепенулся Антон.
  Смутная догадка образовалась в мозгу у Юноши. Да и сам стиль изложения очень напоминал некие древние повествования, которые всегда касались неких сакральных вещей.
  - Так, от отца к сыну рассказывая о горе, люди научились убеждать друг друга, придумав всякие легенды, - с хитрецой в глазах продолжила бабушка, сначала, вроде бы, как талантливый актёр, избегая прямого ответа, а потом неожиданно выдала: - Переросшие в разные религии. У каждой группы людей сложилась своя легенда, образовалась своя религия, поддерживающая веру в неизведанного бога вершины.
  - Я так и знал! - разочаровался Антон, хотя снова его осенила очередная догадка: было бы всё так просто, бабушка не стала бы так замарачиваться с рассказом - сказала бы прямо.
  - Как-то невзначай расступились тучи, и воздух стал прозрачным, - продолжила бабушка. - Поняли все, что пришло время двинуться в путь, к вершине. Пришло время постичь ту неизвестность, которая кроется там, наверху, увидеть бога вершины. Двинулись все. С разных сторон. Каждый своей дорогой. Кто по отвесному склону. Кто по пологому. Кто по оврагу. Кто по гребню. Кто - как. Путь оказался долгим и извилистым.
  - Ну-ну, - улыбался Антон, уже понимая, что сейчас последует.
  - Некоторые из разных семей встречались на том пути и с удивлением узнавали друг от друга предания о том, что на вершине-то живет и их бог, и другой, и третий, - говорила бабушка. - С разными лицами были те разные боги. Разные носили имена. И разные это были боги. Но все они жили на той самой вершине. Во всём своём божественном множестве. Ругались встречавшиеся семьи. Дрались всякий за свою правду о своём боге вершины. Многие гибли в праведных войнах за истинную веру и продолжали путь к вершине. Сменялись поколения, которые спорили и спорили друг с другом о правильности их веры и о только их настоящей любви к только их настоящему богу. И двигались к вершине, споря, враждуя и теряя поколения.
  - Бабушка, не томи! - сказал Антон.
  - И вот в один прекрасный день. Преодолев последние мёрзлые скалы. Увидели все разные люди в одно и то же время, что оказались они на заветной вершине и покорили её, как завещали им их предки, - ответила бабушка. - Но никакого множества богов здесь не было. Не было здесь вообще никого. Только птицы иногда залетали сюда. Так, не известно зачем. Ведь здесь даже ничего не произрастало. И прилетали птицы неизвестно откуда. Вдруг появлялись из тумана, расположенного ниже вершины.
  - Вот облом! - сказал Антон.
  - Смеялись люди друг над другом. Какие сказки они насочиняли о духах вершины! - улыбалась бабушка. - Смеялись они над собой, как с горящими глазами доказывали свою правоту. Грустили они о погибших за правду, ложную, как оказалось. И поняли они, что все их многочисленные и разные дороги вели только к одной вершине. Да и то к той, которая безжизненна и пуста.
  - И в чём соль твоей сказки? - спросил Антон.
  - Только старики еле-еле вспомнили, что там, откуда иногда появляются птицы, есть мать Земля. Она добрая, сытная, ласковая, тёплая и плодородная. Старики помнили, что они все оттуда пришли. И туда им бы вернуться. Заблудившимся в своих поисках...
  - Бабуль! - обнял старушку Антон. - И вы, уважаемые профессоры! Я начинаю понимать, что вы что-то хотите мне сказать. Но я никак не пойму что именно!
  - Не беспокойся, внучок, - ответила бабушка. - Не всё сразу. Твоя миссия заключается не в том, чтобы ты что-то понял, а в том, чтобы ты то, что надо, смог совершить.
  - Ты слова накручиваешь, как будто вяжешь из них свой очередной платок, - ответил Антон.
  - У него получается, - уверенно отчитался бабушке Вейзель. - Но нужно время.
  - Хорошо! - согласилась бабушка. - Время для нас не имеет значения. Берите его столько, сколько нужно. И, пожалуй, начнём с самого начала времён. Заодно, Антоша, принеси мне цветок папоротника, а то глаза петли не видят - тяжело стало вязать. И возьми с собой Настю.
  
  
  Разрыв связи
  
  - Более сложная информационная матрица - христианство, - как ни в чём не бывало, продолжил Вейзель. - Никто из ныне живущих не видел Христа. Нет никаких точных данных, что он вообще когда-то существовал. Но библия - очень действенная информационная матрица. Она точно выписывает его образ, поведение, воздействие на предметы и организмы. Авторы разных времён и разных сословий так постарались и вложили столько своего таланта в это описание, что теперь мы буквально 'видим' 'реальные' последствия его бывшего 'существования'.
  - Если есть следствия - была и причина? Вы это хотите сказать? - спросил коллегу старец Кулик.
  - Отнюдь, - ответил Вейзель. - Просто умелые мастера программирования создали библию в своих интересах, снабдили её всеми необходимыми операторами, и вот он - Христос! Как живой! Перед вами!
  - То есть, чтобы разрушить христианскую матрицу, необходимо убрать христианские операторы: церкви, иконы, библию, священников? - спросил старец Кулик. - И лишь тогда о христианстве никто не вспомнит?
  - Это уже пытались сделать, - констатировал Вейзель. - Но было время, когда и само христианство уничтожало предыдущие религии. Поступало именно так - уничтожало информацию о них. Прямым уничтожением противника не всегда можно добиться желаемого результата. Иногда может получиться прямо противоположный результат - избиваемого пожалеют, и эта жалость обернётся против бьющего. Причём, не будет особенно важно, за что и почему был кто-то избит. Вспомните, на этом сыграла церковь: Христа избили, и это стало основой целой религии.
  - К сожалению, это понятно. Но есть второй способ - внесение некорректности в описание христианской матрицы, - продолжил старец Кулик. - Например, в новой религии, которая, возможно, будет главной религией в эру Водолея, есть свой список грехов. Среди них один из самых тяжких - ложь и обман. К ним относится и отпущение грехов, а также утверждение, что адское наказание настигнет грешника только после его смерти. Так вот эти утверждения открывают христианство, как порочную религию, при осознании чего связь с христианством начнёт слабеть, а само христианство станет исчезать.
  - Согласен. Но такие выводы ведут к гибели христианства. Именно поэтому в целях самосохранения, то есть, рассматривая христианство, как организм, оно будет преследовать любую новую религию, - ответил Вейзель.
  - Да! - согласился старец Кулик. - Сопротивляясь так, как сопротивлялись христианству боги Олимпа. Павшие в результате...
  
  
  Явление Бога
  
  - ...Два атома составляют молекулу водорода. Они вместе с атомом кислорода входят в состав молекулы воды, которая вместе с некоторым количеством таких же молекул входит в состав живой клетки, - сказал Вейзель и продолжил: - Множество таких клеток составляют мой организм. Похожие клетки составляют твой организм, другой, третий. Наши организмы составляют семью, город, племя, род, страну, планету. Похожие организмы составляют похожие структуры, о существовании которых мы не знаем, догадываемся и нет. Из совокупности этих объединённых структур создаются более крупные информационные матрицы - также структуры, например, галактические... В итоге, весь процесс объединения-укрупнения информационных матриц приводит нас к следствию номер 2.19...
  Профессор Вейзель сделал остановку, обвёл взглядом студентов и неожиданно заявил:
  - Вы готовы поговорить о Боге?
  Предложение застало всех врасплох. Некоторая растерянность царила среди студенческого племени. Каждый из них стал быстро копаться в своём мозге, пытаясь традиционным студенческим авралом выцепить нужную мысль и вытащить её на поверхность, но...
  - Я - готов! - бодро ответил старец Кулик.
  Мозговые искания оказались прерванными на раз. В глазах студентов старец Кулик молниеносно превратился в героя былинных столкновений - он спас от неминуемой гибели на поприще столь сложного и до сих пор так и не познанного искания.
  - Тогда - встречайте! - голосом спортивного шоумена начал представление Вейзель.
  Вокруг Вейзеля снова сформировалась сцена, на которой разместились гирлянды надувных шаров и какие-то плакаты. Мгновенно была создана чуть праздничная и, в то же время, весьма официальная обстановка. Вейзель театрально взмахнул руками и громко объявил:
  - Встречайте! Творец того и этого мира! Всевышний и нижайший! Вездесущий и вечно спящий! Всевидящий и всегда слепой! Отец множества и множество отцов! Коллективная матрица полной совокупности организмов всех уровней! Б-о-о-о-о-г!
  Захваченные таким неожиданным и буйным водевилем, все приготовились встречать этого самого Бога. Студенты ожидали, что вот-вот моложавой пружинистой походкой в модном прикиде позавчерашнего сезона выйдет ловкий старец и начнёт настойчиво и красноречиво всё всем разъяснять.
  Только предвкушая его появление, все уже решили, что этот старец сможет ответить на любой вопрос. Студенты даже стали готовить такие вопросы. Они мечтательно взмывали глазами к небу и там искали какую-то очень нужную мысль, чтобы старец по имени Бог их обязательно понял: а то ведь, если он не поймёт, то и ответит не правильно... Самые сообразительные готовили записки с просьбами...
  Но Бога всё не было... Студенты стали думать - уж не ослепли ли они? Может, Бог уже давно стоит на сцене и с удивлением смотрит на них, а они его просто почему-то не видят?
  А самые умные стали строить более громоздкие конструкции из собственных и заимствованных мыслей. Они допускали, что, может, Бог существует вне времени? Тогда становилось понятно, почему студенты не могут его увидеть ни в прошлом, ни в настоящем, ни в будущем...
  - Время будет состоять в совокупности точек зрения каждой монады на самое себя, как пространства - в совокупности точек зрения всех монад на Бога, - мягко произнёс, выходя в центр сцены, худощавый человек в камзоле и курчавом парике.
  Первое, что отметили студенты, это не 'позавчерашнюю', а 'много-веков-назад-нешнюю' модную одежду, которой пользовался вышедший на сцену персонаж. А уже потом родился и гораздо более закономерный для его появления вопрос: 'Это кто?'.
  Словно в ответ на этот немой вопрос на середину сцены, несколькими минутами ранее ставшей средневековым залом, вышел театрально разряженный церемониймейстер и, делая паузу после каждого слова, громко и отчётливо произнёс:
  - Готфрид Вильгельм Лейбниц! Основатель и президент Берлинской Академии наук!
  Лейбниц несколько сдержано поклонился и снова выпрямился, со странной полуулыбкой на губах бесстрашно уставившись в зал.
  Он смотрел на ребят и думал: 'Где это я оказался? Какая сила притащила меня на это сборище? Что им от меня нужно? Кто эти создания?...' И другие, подходящие к случаю, мысли одолевали известного учёного, впервые увидевшего современное общество.
  Студенты напротив, оглядывали человека, которого только что им представили. Не совсем было ясно: маскарад это или нет. За долгую первую часть этой лекции все привыкли к тому, что с ними могут произойти любые изменения, и никто в их реальности не разберётся. Поэтому и тот, кого назвали 'Лейбниц', мог оказаться как на сто процентов реальным персонажем, так и на сто процентов мистификацией, инсталляцией, театрализацией и ещё чёрт знает чем.
  Борьба точек зрения продолжалась некоторое время. Но в итоге, один из студентов предельно осмелел. Он совершенно невпопад спросил первое, что пришло в его 'троечную' голову:
  - Как вы понимаете работу гармонии?
  Студенты зашипели на товарища: мол, ну, ты дал, не мог выбрать что-нибудь более внятное... Но Лейбниц, услышав вопрос, несколько расслабился: он понял, что собравшиеся, без сомнения, обладают разумом, они даже способны рассуждать на столь высокие темы и, возможно, это люди; просто очень странные...
  - Гармония производит связь как будущего с прошедшим, так и настоящего с отсутствующим, - мягко принялся разъяснять Лейбниц.
  Он чуть подался вперёд, показывая всем своим видом, что вопрос ему интересен, и он его ожидал.
  - Первый вид связи объединяет времена, а второй - места. Эта вторая связь обнаруживается в единении души с телом, и вообще в связи истинных субстанций между собой. Но первая связь имеет место в преформации органических тел, или, лучше, всех тел...
  
  
  Разговор с Лейбницем
  
  Студенты тоже поняли, что перед ними интересный собеседник, который и появился здесь для того, чтобы объяснить какую-то очередную очень важную мысль. Поэтому барьер незнакомства пришлось преодолеть быстро.
  - Вы упомянули монаду - это что такое? - раздался из зала уже более реальный вопрос.
  Антон, озвучивший его, решил взять инициативу на себя, потому что остальные явно тормозили, а ситуацию из-под контроля, хотя бы такого, упускать было нельзя. К тому же, Антон прекрасно понимал, что этот вопрос - это его маленькая личная победа в том глобальном споре, в котором он пытается обозначить как можно больше различий между собой и тротуарной плиткой.
  - Монада - это субстанциональная форма, совершенное понятие, из которого вытекает всё, заключающееся в данной вещи, - просто ответил Лейбниц, подумал, и, решив, что нужно ещё пояснение, добавил: - Она содержит в себе все случайные свойства данной вещи.
  - А можете ли вы назвать характеристики монады? - Антон решил закрепить немного развившийся успех.
  Лейбниц переместился к тому краю сцены, который находился ближе к источнику вопросов, и так же просто, своими словами весьма доходчиво пояснил:
  - Особые характеристики монады таковы. Первое, монада - простая субстанция, то есть монада не имеет частей. Второе, где нет частей - нет ни протяжения, ни фигуры. Монада не может быть описана перечнем свойств.
  Лейбниц наконец-таки разглядел, что перед ним молодые люди. Он сделал паузу, чтобы удостовериться, что они его слушают. И после этого продолжил:
  - Третье, каждая монада должна быть необходимо отлична от другой. Четвёртое, каждая монада подвержена беспрерывному изменению. И, наконец, пятое, так как всякое настоящее состояние простой субстанции есть следствие её предыдущего состояния, то и настоящее чревато будущим.
  Только сейчас Лейбниц понял, какой вопрос его мучил на протяжении всего этого непродолжительного знакомства. Он никак не мог понять, почему эти существа, очень похожие на людей, настолько молоды? Судя по задаваемым ими вопросам, они находились на рубеже самых передовых знаний, которые сам Лейбниц только недавно с великим трудом смог освоить. А некоторые его коллеги вообще не понимали Готфрида, когда он им это пытался втолковать. А здесь юнцы, свободно изъясняющиеся на столь сложные темы.
  - И какой из этого вы делаете вывод?
  - Можно произвести следующий результирующий вывод, - ответил Лейбниц. - Сфера субстанциональных форм принципиально отличается от мира вещей, соотношение двух миров лишь процедура их сопоставления: материя не составляется из монад, она результирует из них.
  На сцену вышел Вейзель, представился и обратился к Лейбницу:
  - Уважаемый учёный, вы не будете против научного спора между вашей Монадологией и нашей Организмикой?
  - Позвольте узнать, что такое 'Монадология' и что такое 'Организмика'? - прежде всего, поинтересовался Лейбниц.
  - 'Монадологией' издатели назвали ваш труд, в котором вы развиваете систему монад, а 'Организмика' - это концепция того, что вы назвали 'органическим', то есть целым, или целостным, - пояснил Вейзель.
  - Ну, что ж. Понятно, - не очень уверенно протянул Лейбниц и согласился: - Давайте переходить к спору.
  - Само слово 'монада', как просто слово, ничего особенно критического на свой счёт не вызывает, - начал умничать Вейзель, но Лейбниц согласно кивнул. - А вот характеристики монады стоит разобрать обстоятельно. Допустим, третья характеристика 'каждая монада должна быть необходимо отлична от другой'.
  - Продолжайте, уважаемый, - согласно кивнул Лейбниц, поскольку ничего спорного для себя пока не услышал.
  - С точки зрения Организмики, возникает следующий вопрос: чем именно отлична одна монада от другой? - продолжил Вейзель.
  Рядом с ним появилась доска и мел, и Вейзель принялся писать ещё и какие-то формулы:
  - Выразим монаду через организм, который обозначим перечёркнутой буквой 'О'. Теперь дадим определение понятия 'организм': организм - любой набор информаций, ограниченный управляющей матрицей.
  Лейбниц пока стоял и, молча, слушал.
  - Если монада 'А' выглядит следующим образом, - и Вейзель написал на доске трёхэтажную формулу. - А монада 'B' выглядит так, - и Вейзель написал похожую формулу, компоненты которых отличались лишь индексами. - То организм 'Монада "А"' не равен организму 'Монада "В"'.
  Вейзель прервался и вопросительно посмотрел на Лейбница. Тот по-прежнему стоял и слушал, лишь сдержано кивая. Для него это было новым, и учёному требовалось время, чтобы вникнут в новую парадигму. А Вейзель, со своей стороны, вёл себя крайне неуклюже. Он, как заучившийся школьник, зациклился на одном и том же, считая, что все вокруг зациклены на этом же и поэтому в курсе его измышлений.
  - Отсюда следует, - уверенно продолжил Вейзель. - Что для реализации различий монад есть всего два варианта. Либо, первый вариант, при котором наборы информаций в основных корректурах, то есть телах, организмов 'А' и 'B' не равны между собой. Либо, второй вариант, когда управляющие матрицы организмов 'А' и 'B' не равны между собой.
  - Интересно, продолжайте! - снова предложил Лейбниц в ответ на вопросительно вздёрнутые брови Вейзеля.
  - Допустим, - продолжил, ещё больше воодушевившись, Вейзель. - Что из имеющихся двух вариантов мы вправе выбрать один. И пусть мы какой-то из них выбрали. В результате чего мы убедились, что третья характеристика монадологии работает.
  Лейбниц, польщённый, довольно кивнул. Он стал чувствовать нить спора. Она явно вела в его сторону. Но оперативно размышлять он пока не мог: слишком туманны были его первоначальные сведения в Организмике.
  - Тогда смотрим, что первая характеристика монадологии гласит: 'Монада - простая субстанция, то есть не имеющая частей', - продолжил Вейзель. - Это значит, что заявленные различия проявить становится не чем, то есть в структуре монады нет такой части, на которую одна монада отличалась бы от другой. И тогда наш первый вариант реализации различий монад, когда эти различия достигались за счёт различия структур двух монад, не работает. В структуре каждой из монад остаётся всего по одному не расчленённому члену. Но для того чтобы монады всё же были различны, эти члены должны быть отличны друг от друга.
  Вейзель ловко махнул тряпкой и стёр несколько символов в каждой из формул. Словно отчитываясь о проделанной работе, тряпка выпустила небольшое меловое облако, а Лейбниц сказал:
  - Очень интересно вы рассуждаете, коллега! Продолжайте, я с огромным интересом слушаю вас, и пока у меня не возникают спорные мысли по поводу сказанного вами.
  - Прекрасно! Таким образом, у нас получается, что каждый организм состоит из одной единственной структурной информации, и эти единственные информации у двух рассматриваемых организмов различны между собой, - продолжил Вейзель.
  - То есть второй вариант становится нелегитимным, - закончил Лейбниц.
  - Да! - ответил Вейзель. - Так как необходимый для построения организма набор информаций заменяется в каждом из случаев - и монады 'А', и монады 'B' - на присутствие в корректуре каждой из них лишь одной единственной информации.
  - Тогда получается, что эти единственные информации не взаимодействуют с другими - поскольку других информаций нет. И не ограничиваются соответствующей управляющей матрицей - поскольку не имеет никакого смысла накладывать какие-либо дополнительные ограничения на уже выделенный из пространства организм, представленный той самой одной единственной информацией, - закончил логическую цепочку Лейбниц.
  Оба учёных, довольные друг другом, вздохнули. Они поняли, что нашли общий язык и стали друг друга понимать. Это обещало нормальную дискуссию. Однако, привычно посмотрев на студентов, Лейбниц задумался над тем, понимают ли они то, о чём сейчас было сказано? В голове учёного пронёсся ответ: 'сомнительно...'.
  - Отсюда следует, - продолжил Лейбниц, тщательно подбирая слова. - Что второй вариант сравнения монад не работает, так как управляющие матрицы организмов 'Монада "А"' и 'Монада "B"' не существуют.
  Он повернулся к залу и спросил, понятно ли это. Из зала прилетел ответ:
  - То есть, управляющие матрицы не сравнимы между собой.
  'Всё понимают', - удивился Лейбниц, а в слух профессору Вейзелю ответил: - Я согласен с этим. Но остаётся один - первый - вариант реализации различий монад.
  - Да! - согласился Вейзель. - Напомню: это когда информация одной монады отлична от информации другой монады.
  - Я уже понял, коллега, что этот вариант удовлетворяет первой и третьей характеристикам монад.
  - Но, к сожалению, из этого также становится ясно, что эти информации и являются самими сравниваемыми монадами.
  - Я слушаю вас дальше! - заинтересовался Лейбниц.
  - Рассмотрим вторую характеристику монады, - продолжил Вейзель.
  - Она гласит: где нет частей - нет ни протяжения, ни фигуры, - с некоторой гордостью напомнил Лейбниц.
  - Однако в Организмике есть альтернативное утверждение, - высказался Вейзель. - Оно называется 'Следствие 2.5' и гласит: 'неживая материя' не может существовать вне какого-либо организма, всегда найдется организм, частью которого является данный объём 'материи'.
  - Даже так! - удивился Лейбниц.
  - А с учётом требований следствия 2.4, которое говорит, что матрица организма более низкого уровня является составной частью матрицы организма более высокого уровня, приходим к выводу, - продолжил Вейзель. - Что одиночные информации, составляющие 'Монаду "А"' и 'Монаду "B"', являются всего лишь не взаимодействующими между собой организмами более низкого, чем уровень монад, организмического уровня.
  Лейбниц ненадолго задумался. Он понял структуру нового знания. Она вполне была приемлемой для того мировоззрения, которое отстаивал учёный. Даже было несколько приятно от того, что те вопросы, на которые он потратил годы раздумий и на которые он так и не нашёл никакого ответа, теперь, в Организмике, оказались решёнными. Это открывало дополнительные перспективы, и на этом фундаменте уже можно было строить гораздо более продвинутые философские системы и физические теории. Возбуждённый открывающимися перспективами, Лейбниц произнёс:
  - Но это всё-таки организмы?
  - Да! - согласился Вейзель.
  - А, так как это организмы, - продолжил Лейбниц. - Они имеют внутреннюю структуру?
  - Да! - ответил Вейзель и пояснил: - За счёт которой и реализуются характеристики монад - со второй по пятую.
  - И тогда получаем, что первая характеристика монад не является истинным утверждением? - подытожил Лейбниц.
  - Совершенно верно, - подхватил Вейзель. - А поскольку, с точки зрения Организмики, любой организм состоит из частей, и помимо организмов в 'природе' нет никакой другой 'субстанции', то нет и монад.
  - То есть противоречие монадологии состоит в том, - сделал свой вывод Лейбниц. - Что объекты, или, как вы их называете, организмы, обязаны различаться?
  - Именно так!
  - И это при том, что это должно происходить без наличия у объектов-организмов структур или частей для несения таких свойств или различий? - спросил Лейбниц.
  - Да! - согласился Вейзель. - И такое противоречие в Организмике отсутствует!
  - Тогда наши выводы неверны, - разочарованно произнёс Лейбниц. - Неверен вывод о том, что сфера субстанциональных форм принципиально отличается от мира вещей. Монадология, как вы её назвали, не верна...
  - Неверна...
  - Получается, что, напротив, субстанциональные формы - это и есть материя?
  - Да.
  - Но тогда справедливо обратное утверждение? - спросил Лейбниц. Он подумал несколько секунд и несколько даже торжественно произнёс: - И в этом единстве состоит сила бытия и его непрерывность!
  - Отсюда следует и другое, - продолжил Вейзель. - Помимо сказанного, не верным оказывается и вывод о том, что соотношение двух миров есть лишь процедура их сопоставления и при этом материя не составляется из монад, а она результирует из них.
  - Согласен, - ответил Лейбниц. - Поскольку уже первый принцип обязывает оба мира состоять из одних и тех же составных частей.
  - И, конечно же, я отмечу, что действие малых восприятий гораздо более значительно, чем это думают, - сказал Вейзель. - Именно они образуют те, не поддающиеся определению вкусы. Те образы чувственных качеств, ясных в совокупности, но не отчётливых в своих частях. Те впечатления, которые производят на нас окружающие нас тела и которые заключают в себе бесконечность.
  - Ту связь, в которой находится каждое существо со всей остальной Вселенной, - закончил за Вейзелем мысль Лейбниц. - Можно даже сказать, что в силу этих малых восприятий настоящее чревато будущим и обременено прошедшим.
  Здесь Готфрида снова зацепил профессиональный 'крючок'. Он обернулся к залу и спросил, понятно ли им, что значит только что достигнуты в споре консенсус?
  - Что всё находится во взаимном согласии, - Антон попытался сделать максимально глубокомысленный вывод.
  - И что в ничтожнейшей из субстанций взор, столь же проницательный, как взор божества, мог бы прочесть всю историю Вселенной, - прозвучал ещё один ответ другого студента.
  Это была Нона. Она снова в самый неподходящий для него, но исключительно удобный для неё момент, укатала Антона, своим красноречием буквально размазав его по той самой тротуарной плитке, с которой юноша так не хотел родниться...
  Но Лейбниц, не знавший этого противостояния и даже не обративший на него никакого внимания, в который раз оказался приятно удивлён интеллектом собравшихся учёных, которых его оппонент почему-то называл студентами.
  - Мы со студентами хотели бы поблагодарить вас, уважаемый профессор Лейбниц, и отдать должное монадологии. Ведь часть так называемых характеристик монад работает в Организмике, - произнёс Вейзель. - И сами рассуждения об устройстве мира монад, а именно то, что 'материя' результирует из монад, возможно, послужили одним из главных толчков к возникновению Организмики.
  Лейбниц польщёно улыбнулся.
  А Вейзель взял высохшую тряпку и резким движением стёр написанное с доски. Словно отстреливающийся чернилами от своих преследователей осьминог, тряпка выпустила большое пушистое белое облако.
  А когда оно немного рассеялось, не стало ни доски, ни Лейбница...
  
  
  Дорога согласия
  
  Всё ещё не осевшее облачко белой меловой пыли и не стремилось упасть на пол. Оно медленно циркулировало, словно чего-то ожидая.
  На центр сцены вышел старец Кулик и хлопнул в ладоши. Облако меловой пыли медленно стало перемещаться в пространстве и, в конце концов, сложило нечто такое, что напоминало некое воздушное полотно или какую-то невесомую дорогу. Допустим, для эльфов...
  - Следствие 2.19 постулатов Организмики гласит: 'Бог - коллективная матрица полной совокупности организмов всех уровней', - самым торжественным голосом, каким только было для него возможно, произнёс старец Кулик. - Мы подходим к рассуждениям о Боге! Не с позиции самого Бога. А с позиции науки. Включающей в себя и религию.
  - Но сначала мы бы хотели сделать несколько важных замечаний, - продолжил Вейзель. - Первое замечание - о религиозной подчинённости. Оно состоит в том, что никакая религия не может даже рассматривать вопрос о разрешении или запрещении мыслительного процесса в отношении Бога.
  - Почему это? - раздался голос какого-то студента.
  - Потому что религии разные, - ответил Вейзель.
  - И что?
  - Поэтому они не возымели права быть истинными, - сказал Вейзель.
  - Понятно..., - красноречиво закончил эту часть полемики голос студента.
  - Второе замечание - о достижении цели, - продолжил Вейзель. - Поскольку все религии не истинны, то прежде, чем какая-либо из них породит информационный ресурс, запрещающий либо разрешающий мыслительный процесс в отношении Бога, такая религия должна возыметь право истинности.
  - И это право не должно быть оспорено! - подсказала Настя.
  Её интересовала область тонких миров и религиозных рассуждений. Девушка часто задумывалась над тем, почему в мире столько разнообразных религиозных конфессий? Ведь если Бог один, то и религия должна быть одна. Однако реальность показывает, что религий много. Это означает только одно: много религий - много богов. А отсюда следует очень важный и прямо противоположный многим религиозным посулам вывод: если религий много, то много и богов, а это значит, что бог не один, и никакая религия не может быть одновременно монотеистической и правильной.
  Сколько бы Настя не думала над этим, она всегда приходила к одному и тому же заключению: религии не могут быть правильными без того, чтобы не знать и не учитывать позицию друг друга...
  - А для этого, такая религии должна донести суть своего учения до других религий, - словно подслушав её, согласился Вейзель, отвечая на ранее озвученное предложение. - И они должны оставить эту суть не поруганной.
  Беспечно летающая пыль вдруг резко закрутилась и превратилась в белый водоворот. Он смерчем пробежался по сцене и остановился в самом её центре. Чуть потанцевал, чуть порезвился и снова превратился в пушистое белое облако. Когда оно немного рассеялось, стало видно, что посреди сцены вырос огромный круглый стол. За ним восседают религиозные иерархи.
  Все они - в традиционных религиозных костюмах. Поблёскивают золотыми и серебряными вставками. Все - преисполнены важности и самозначимости. Отпускают коллегам лишь снисходительные взгляды, типа того, что, мол, 'мы едва терпим ваше присутствие'. Над иерархами повисла стена вражды, она была сделана не из мрамора или песка, а из ненавистных мыслей каждого. Которые оказались гораздо более крепкими, чем самый крепкий мрамор во Вселенной.
  Религиозные иерархи приготовились было к привычному пикетированию, но неожиданно с ними что-то стало твориться. Каждый из них, подёргавшись немного так, как будто в него вселяется кто-то иной, вдруг резко менялся и проявлялся уже ни как старец. а как вполне узнаваемый студент из присутствующих здесь.
  - Как донесёт суть своей веры религия, стоящая частью? - поэтическим былинным стихом начал своё вступительное слово старец в белых льняных одеждах. - Как донесёт она свою правду до других - таких же? Как достучится такая до сердец, взятых не ею? Как услышат её уши, настроенные на иное? Как примут её души, воссоединённые в ином?
  Он сделал паузу и обвёл всех долгим пронзительным взглядом. Попадая под этот взгляд, каждый иерарх почтительно кивал в знак понимания, согласия и повиновения. А Белый старец тем временем продолжил:
  - Для того чтобы была дорога пройденной, сначала должна быть сама дорога. А для того, чтобы дорога была, религия, возымевшая взять на себя роль разрешительную, должна проложить такую дорогу к каждой такой же правильной вере, к каждому уху, к каждому сердцу, к каждой душе.
  Белый старец вновь обвёл всех долгим взглядом и собрал всё молчаливое согласие зала. После чего продолжил:
  - Постройте дорогу на пути к обсуждению - вы, намерившиеся возыметь право истинности! Она состоять будет, знайте, из отдельных поступков! Которые те, иные, сочтут истинными и для себя. И если сочтёт это каждый, поступок кирпичиком ляжет одним в полотно той дороги.
  Белый старец набрал воздуха в лёгкие и уже гораздо более громким голосом продолжил:
  - А сколько кирпичиков нужно? А столько, чтобы стало возможно пройти. И каждый кирпичик заставит тебя добиваться ответа от тех, кто вчера был врагом. И этот ответ тебе нужен лишь только в хвалебном решении. Ведь тот, что несёт негатив, положен не будет в дорогу.
  Белый старец ударил об пол своим посохом, и в следующую же секунду картинка полностью изменилась. Все иерархи оказались посреди бескрайнего белого пространства. Вокруг них простирается только свет. И только бесконечное пространство. И уже не стало ни стола, ни стульев, ни пола, ни потолка.
  Постепенно белый свет сделался прозрачным, и иерархи с огромным удивлением увидели, что стоят они на одной небольшой площадке, вокруг которой со всех сторон зияет пропасть.
  Но в одной из сторон невдалеке просматривался какой-то остров или просто какая-то земля. На ней, словно фантастический пчелиный улей или муравейник, копошилась огромная масса народа. Все они какими-то крайне преданными взглядами смотрели на иерархов и в каком-то исступлении манили их, делая знаки руками.
  Но иерархов от этих людей и от этой земли отделяла та самая пропасть, которая была со всех сторон. И не было никакой возможности преодолеть эту пропасть.
  Рядом с группой иерархов, толпившихся на небольшой площадке, на небольшом облачке расположился таинственный Белый старец. Он вёл себя спокойно и несколько снисходительно взирал на этих иерархов.
  - Ты должен, строитель дороги, создать из сырца тот кирпичик, что точно во истину служит, - сказал он торжественным голосом, обращаясь глазами по очереди к каждому из иерархов. - И это признать должен каждый!
  Все иерархи согласно закивали на это предложение Белого старца. Хотя, по правде сказать, у них не было ни единого шанса выступить против этого предложения. Причём, по двум причинам. Первая - силы иерархов были значительно меньшими, чем те, которыми располагал их наставник. И вторая - слова Белого старца не вызывали у иерархов никакого протеста: всё, что он говорил, входило в круг их религиозных доктрин.
  - Раз так, что ты должен понять? - спросил их Белый старец, сделал театральную паузу и сам же ответил: - А то, что ты должен понять того, кто вчера был иным. Не той правдой, нежели ты.
  Все иерархи снова согласно закивали, показывая, что и эти слова им понятны и ими приняты.
  - Вчера он и он, - Белый старец указал пальцем поочерёдно на всех иерархов. - Все были вчера столь правдивы, что истину строить решились и в правде своей сомневались.
  - Но они же едят свинину! - первым подал голос раввин, сальные пейсы которого навечно прилипли к его же никогда не бритым щекам.
  - Хвалить же ты должен заставить всех тех, что вчера были ними! - продолжил торжественно излагать Белый старец. - Стучать им в сердца так, чтоб стук твой они же своим посчитали. Сказать им и в уши такое, что слышат они как своё. Просить их отдать свои души тому же, чему отдавали.
  - А где взять кирпич? - прямо спросил исламский иерарх.
  - И если же ты достучишься до каждого из всех тех - правдивых, то, знай, что кирпич ты получишь в обличии простого хваления твоих начинаний и дел, которые также и тех, что раньше врагами прослыли!
  Звон от последних слов Белого старца долго блуждал в открытом пространстве между невидимыми зеркалами - до тех пор, пока каждый из иерархов не осознал полностью сказанного.
  - Не убей! - громко сказал буддистский монах, прижав руки к груди и смяв попавшую под них часть оранжевой одежды. - Я уверен, что этот принцип устроит всех!
  - Не думаю, - сказал исламист, косо и враждебно посмотрев на иудея. - Иудеи убивают арабов по религиозным соображениям, из-за того, что арабы иудеям не братья.
  - Извините, уважаемый, но тут вы совершенно не правы, - коротко ответил раввин. - Ваше деление людей на верных и неверных ничуть не лучше, если не сказать хуже, деления тех же людей на 'брат' или 'не брат'. Вам напомнить, как принцип 'не убей' исполняется исламскими боевиками?
  - А вы Христа нашего распяли! - косвенным образом заступился за мусульманина христианин, самим упоминанием этого 'факта' предъявляя весомые претензии иудаизму.
  - Тогда, может быть, вы сами расскажите о деятельности 'Святой' Инквизиции в Европе и на Руси? - сразу же нашёлся иудей. - Я вам даже весы бесплатно дам, чтобы вы на одну чашу положили убийство Христа, а на другую чашу убийства миллионов 'язычников', 'ведьм', 'колдунов'...
  - Шайтанов! - вмешался исламист. - Шайтанов надо убивать!
  - Не надо убивать святых отцов! - заступился за шайтанов буддист. - Если вы не поняли перевода с монгольского языка, это не значит, что людей с таким титулом надо убивать. 'Шайтан' - это титул, который буквально обозначает 'Святой отец'.
  - А мы коров считаем святыми, - подал голос индуист. - Мы их не убиваем. Мы никого не убиваем.
  - Да-а-а-а-а? А почему тогда Индия не входит в клуб стран, ограничивающих распространение ядерного вооружения? - спросил индуса христианин. - Вы на кого ядерные ракеты копите? Расскажите нам, миролюбивейший.
  - Так, Индия ещё и самая милитаризованная страна в мире! - сразу же поддакнул раввин. - Темпы закупки оружия Индией самые высокие в мире. О каком 'не убий' с ними можно вообще говорить?
  - Я начинаю понимать, - явно злясь, сказал исламист. - Вы на братский исламский Пакистан хотите напасть?
  - Почему на Пакистан? - спросил буддист. - У Пакистана своя ядерная бомба есть, и он тоже не хочет ограничивать ядерное вооружение. Вместе с Индией накапливает ядерное оружие. И вместе с Израилем, в том числе. Вот они, три страны, которые не входят в ядерный клуб.
  - Они - и Пакистан, и Индия - заодно, - мгновенно пояснил раввин. - А мы - нет. Они закупают оружие и накапливают ядерные бомбы для того, чтобы напасть на Россию. Это уже всем, кто в это посвящён, известно.
  - Откуда вы это взяли? - недоверчиво спросил христианин раввина.
  - Я, милейший, с бабой Вангой разговаривал, - ответил раввин. - Да, и в библии всё это написано. Вы что, не читали? А уж, если серьёзно, то посмотрите секретные отчёты индийских военных, предоставляемые ими в Сионистский комитет...
  Белый старец терпеливо смотрел на этот спор зовущих к добру иерархов и только ехидно улыбался на их недетские извращения этого понятия.
  В какой-то момент участники спора наконец-то опомнились и заметили, что они уже давно стали посмешищем в глазах миллиардов зрителей, наблюдавших за ними. Но больше всего иерархов поставило в неудобное положение присутствие Белого старца, и они стали его донимать вопросами типа, а, вообще, можно ли им договориться между собой? Мол, сколько можно стучаться в душу другому, если он вообще не желает тебя ни слушать, ни слышать? Ведь основы их религий настолько различны!
  Белый старец в ответ смерил иерархов презрительным взглядом и, полностью перейдя на стихотворный былинный язык, продекларировал:
  - Стучись и стучись, достучись! Тебе нужно долгое время. Получишь отказ, возвратись: не сразу и конник встал в стремя. Вчера ты был тот, сегодня - иной, а завтра - ещё поменяешь. Придётся пройти путь, закрытый стеной: ты истинным быть обещаешь. А там, за стеной, тоже ты. Такой же правдивый и честный: смотрели орлы с высоты, один лишь из них был не местный...
  - Понятно, - хмыкнули в ответ иерархи, вместо смирения проявляя отчётливую агрессивность. Они даже и не поняли, что каждый из них снова грубейшим образом нарушил основные положения своей же религии. - Старец не хочет с нами разговаривать нормальным языком!
  - Ну, подскажи же нам хоть один, первый ход! - нервно сказал старцу исламист, мысленно передёрнув затвор воображаемого автомата.
  Белый старец снова улыбнулся и вновь обвёл всех 'святых' иерархов презрительным взглядом и ответил:
  - Части тоже состоят из целого!
  - Я же говорю, он издевается над нами! - стал психовать исламист, автоматически шаря рукой вокруг себя в поисках чего-нибудь огнестрельного.
  Остальные иерархи согласно закивали в ответ и стали метать в Белого старца злобные взгляды.
  - И ты достучишься тогда, когда будешь сам, как и те. Во истину - мало труда: летают орлы в высоте, - ответил бесстрастным голосом Белый старец.
  Иерархи окончательно вышли из себя. Они совсем перестали понимать, о чём им повествует Белый старец, но вся их иерархическая суть подсказывала им, что его намёки отнюдь не дружелюбные.
  - Так, уважаемые! - первым собрался с мыслями и деловито обратился к иерархам раввин. - Я, кажется, догадался. Мы сейчас обсуждали принцип 'не убей'. И в итоге не сошлись ни в чём. Так?
  - Так, - почти хором ответили иерархи.
  Однако Белый старец не дал продолжить им обсуждение, а вместо этого в очередной раз весьма туманно и очень прозрачно заявил:
  - Ты знал обо всём, что им нужно. Но ты, строитель дороги, почему-то раньше избегал давать им их правду. Теперь же ты дал им. Они получили твою правду от тебя как свою правду. Ты им дал свою правду как их правду. Правды сравнялись - теперь что твоя, что не твоя - это одна правда, отозвавшаяся одинаково в двух различных правдоискателях. Иди - ищи третьего, за ним - четвертого, за ним - пятого. И когда, двойная правда станет тройной, далее четверной, и больше, не оставив неохваченных, - она станет истинной, и, может, сложит саму истину.
  - Не так! - снова на каком-то животном уровне раввин осознал слова Белого старца и уже в этом ключе ответил иерархам: - Мы с вами всё же сошлись во мнении! Но это другое согласие. Мы согласились, что каждая религия в своей основе имеет один и тот же, но другой принцип - 'убей!'. Так?
  - Получается так, - нехотя соглашаясь, ответили иерархи.
  - А это значит, в хотя бы этом мы все с вами сошлись, - совсем уж деловито сказал раввин. - Так?
  - Да!
  - Так, вот это и есть всеобщее похваление! - сказал раввин, довольный своей сообразительностью и ублажаемый сознанием того, что остальные иерархи так слабо понимают ход вещей.
  Как только раввин произнёс слово 'похваление', откуда-то из пустого пространства мгновенно возник огромный кирпич и лёг рядом с их площадкой по направлению к толпе жаждущих людей.
  Иерархи откровенно засмущались. Мол, кирпич хотя и получен в соответствии с условиями 'игры', но заработан сомнительным принципом. Однако выбора не было - иерархи приняли такой результат. Ведь это был результат достигнутого консенсуса.
  К тому же, площадка под ногами расширилась, и у них теперь появилось больше места. Теперь иерархи могли перемещаться в пределах старой площадки и нового кирпича. Это радовало. А о смене принципа 'не убей!' на принцип 'убей!' паства знать, в общем-то, и не должна. Какая-то пара букв и один пробел - это не то, что нужно знать человеку в первую очередь!
  - Зачем им знать? - как бы у кого-то там не известного спросил христианин, но все поняли, к кому он обращается, и одобрительно закивали головами.
  В этот самый момент появился второй кирпич и лёг впритык к первому в направлении паствы. Это случилось как-то очень буднично - без шума, без свиста, без какого-либо иного сопровождения.
  Иерархи сначала даже растерялись. Они не сразу поняли причины появления второго кирпича.
  - Что это? Задаром что ли? - удивился раввин, среагировав как всегда первым.
  - Не задаром. За наше взаимное согласие! - ответил буддист.
  - Так, мы же ещё и поспорить-то ни о чём не успели? - откровенно удивился исламист.
  Иерархи задумались, заново перебирая в уме всё сказанное в последнем раунде беседы. Ничего особенного сказано не было...
  - Мы договорились! Договорились, что будем лгать своей пастве! - горько вздохнув, подытожил индуист. - Единогласно!
  Иерархи поняли, что это было действительно так, и кирпич появился в полном соответствии с правилами 'игры'.
  - Паства не всё должна знать, - прокомментировал христианин. - Просто потому, что люди не готовы к пониманию Бога.
  - Мы с вами обычно не во всём согласны, но здесь вы правы - люди действительно не готовы, - согласился исламист. - Аллах безграничен и не понимаем. Это основа веры.
  Религиозная дискуссия продолжилась, и по мере разговора все иерархи дали некоторые определения своего бога. В связи с этим, в конце этого эпизода появился третий кирпич и лёг ко второму впритык и в направлении всё ещё ждущей своих иерархов паствы.
  - А этот-то кирпич за что? - снова первым отреагировал раввин.
  Коллеги отрицательно закивали головами, мол, на этот раз вообще ничего не могут вспомнить.
  - За наше единогласное изменение текста заповеди 'не поминай имени бога всуе'. Мы, согласившись делом, изменили текст заповеди другим текстом - 'поминай имя бога всуе', - разъяснил буддист. - Мы же все только что склоняли Его имя и вдоль, и поперёк.
  - Эх, это так, - вздохнул христианин. - Какие там заповеди остались? 'Не будет у тебя других богов, кроме Меня'? С ней-то все согласны?
  - Конечно, - уверенно произнёс исламист. - Для мусульманина нет другого бога кроме Аллаха.
  - И я согласен, - признался раввин. - Для иудея нет другого бога, кроме Яхве.
  - И мне стоит согласиться, - присоединился и сам христианин. - Ибо для христианина нет другого бога кроме Христа.
  Высказались все иерархи. Очередной круг согласий замкнулся. Четвёртый кирпич лёг в дорогу согласия.
  - Ну, что! - радостно потёр руки буддист. - Надо же! Мы достигли согласия! Хотя бы в том, что для каждого из нас нет другого бога кроме...
  Он остановился и продолжил:
  - Аллаха, Яхве, Христа... Мы с вами в очередной раз достигли согласия. Но не по прямой заповеди, а по обратной к ней. То есть у каждого из нас свой бог. А тот Бог, который существует в действительности, никого из нас не интересует. Так ведь получается!
  Иерархи ещё долго спорили. Они прошлись по всем заповедям и достигли консенсуса. Дорога построилась. Паства приняла своих учителей.
  Но полученная картина вывернулась наизнанку. Вместо объявленного 'не убей' в полотне дороги лежал кирпич с надписью 'убей'. Вместо объявленного 'не лги' лежал кирпич с надписью 'лги'. Вместо остальных заповедей на кирпичах были начертаны слова, им прямо противоположные.
  Можно было бы поспорить, что, мол, незримые судьи не так поняли иерархов, не то услышали в их незамысловатых речах.
  Но дорога согласия построилась, и спорить было без толку.
  - Скитался, старался построить дорогу, - обратился Белый старец к строителям дороги, то есть к иерархам. - Теперь много времени будет пройдено, много будет положено сил - тобой и теми, что вчера были иными, а сегодня в общей правде, возможно, ставшей истиной. Среди них должен быть и я, вчера рассуждавший один, сегодня - мы думаем вместе.
  Иерархи замерли и слушали Белого старца, а тот, снижая накал пафоса, продолжил:
  - Поскольку предполагаем, те религии, что намеревались породить информационный ресурс, возможно, нацеленный на поругание наших рассуждений, должны были прежде исполнить указания предыдущих пунктов, то получится результат донесённой общей сути, одной на всех, всеобщей в целом.
  Иерархи синхронно кивнули.
  - Этот результат должен будет одобрен всеми другими религиями, - продолжил Белый старец. - Которые хотя и не намеревались выдавать каких-либо запретов в наш адрес, но все же их одобрение должно было быть получено.
  Иерархи снова послушно кивнули.
  - Теперь та религия, что намеревалась выступить с запретом наших суждений о Боге, выполнившая все изложенные выше требования, добившаяся истинности, - произнёс Белый старец. - Может приступить к осуществлению запрета.
  Иерархи снова на всякий случай кивнули, пока не очень понимая, к чему ведёт Белый старец.
  - Кабы захотелось бы ей этого, - закончил он.
  Иерархи машинально кивнули, находясь в окончательной растерянности.
  - Но среди строителей истины поругателем был и я, - неожиданно повернул Белый старец. - Вы видели меня!
  Иерархи стали кивать, но как-то не очень уверенно и вразнобой.
  - Вы убеждали меня! Моей правдой! - говорил Белый старец. - Вы принимали мою правду, как свою! Моя правда стала частью вашей истины!
  Иерархи уже и не знали, что им думать. То ли кивать. То ли начать спорить.
  - Вы будете ругать правду, составляющую вашу истину? - жёстко спросил всё ещё молчащих иерархов Белый старец и сам же ответил: - Да - если не в уме!
  Иерархи вздрогнули.
  Белый старец пронзительно посмотрел на них, подолгу останавливаясь на каждом.
  - Тогда чего вы достигли на пути к цели стать правильным ругателем моих рассуждений? - спросил он. - Вот - чего!
  Белый старец сделал паузу, а иерархи заметались, пытаясь предугадать окончание мыслей Белого старца.
  Вы - достигли цели Организмики! - провозгласил он. - Объединили религии, веры, учения; исключили их вражду!
  У иерархов на некоторое время пропал дар речи.
  - Вы последовали закону Организмики! Закону - подчиняясь, управляю! - продолжил Белый старец.
  - Так кто же бог? - уже совсем не зная, как реагировать, невпопад поинтересовался исламист.
  - А для некоторых, напомню ещё раз, - недобро улыбнулся Белый старец. - Бог - коллективная матрица полной совокупности организмов всех уровней.
  - И что это значит? - не понял буддист.
  - А это значит, что все рассуждения - это часть Бога, - уже более миролюбиво ответил Белый старец. - Мы должны внимательнее изучить целое, чтобы понять части. И так мы приблизимся к Богу.
  В это мгновение на глазах у изумлённых иерархов и ещё более изумлённой паствы вся ранее построенная дорога согласия разрушилась.
  Остался только тот кирпич, на котором чуть ранее стояли иерархи. Он некоторое время повисел в пространстве, а потом дёрнулся и полетел на то самое место, где раньше была площадка, с которой иерархи начали строить свою такую вывернутую наизнанку дорогу. Площадки не было. Теперь этот кирпич стал площадкой, и уже от него надо было строить новую дорогу согласия.
  Иерархи остались на стороне своей паствы. Но каждый из них удалился от Бога. И каждый из них понимал, что теперь дорогу нужно строить не в направлении паствы, заведомо считая себя, чуть ли не отпрыском Бога, а в направлении Бога, понимая, что каждый иерарх - это всего лишь часть паствы, и добиваясь того, чтобы Бог признал иерарха, как самого себя...
  Все понимали, что новая задача гораздо труднее прежней, но выполнять её было нужно - иначе, в чём смысл называться иерархом той или иной веры?
  Обречённо вздохнув, иерархи принялись обсуждать те же вопросы, а рядом в воздухе появилась надпись: 'Вы израсходовали одну жизнь! Начать новую жизнь?'
  - Ваше решение, Антон, - обращаясь к юноше и протягивая ему огромную красную кнопку, произнёс Белый старец. - Вы должны принять решение: даёте ли этим искателям религиозной истины ещё один шанс, или с них и того шанса хватило.
  Антон даже не знал, как ему поступить. Эпизод с религиозными исканиями иерархов прокручивался в его мозге ещё раз и ещё раз, но никакого уверенного решения по этому поводу долго не возникало.
  Наконец он пришло, и рука Антона уверенно потянулась к кнопке...
  
  
  Формула Бога
  
  Массивный круглый стол в богато убранном старинном зале академии на самом деле был выполнен в виде тора. За столом грузно расположились отяжелённые бесконечным научным опытом именитые академики.
  Однако Настя по какой-то причине узнавала в них вовсе не академиков, а обычных студентов из своей же группы, несколько растолстевших и даже состарившихся.
  Президент академии медленно и с достоинством поднялся со своего кресла, осмотрел всех собравшихся и очень усталым, но ясным голосом, произнёс:
  - Уважаемые академики! Мы открываем наш научный диспут в надежде отыскать разгадку многовековой проблемы. Проблемы идентификации существа, которое религиозные деятели называют словом 'Бог'. И пишут с большой буквы. Я напоминаю вам определение, данное нами этой сущности. Следствие 2.19 постулатов Организмики гласит: 'Бог - коллективная матрица полной совокупности организмов всех уровней'. Вот отсюда давайте и будем исходить в наших построениях. Кто хочет высказаться первым?
  В зале Академии повисла организационная тишина. Только было едва слышно, как академии собираются с мыслями. Слабый шорох монотонно покрывал всё свободное пространство.
  - Есть определение понятия 'организм'. Оно звучит так: 'организм - любой набор информации, ограниченный управляющей матрицей', - тяжело встав с кресла, стал медленно раскачиваться академик в аккуратно накрученном серебряноволосом парике. - Из определения следует, для того чтобы Бог сам был организмом, его структура должна быть ограничена соответствующей управляющей матрицей.
  Далее академик принялся пространно объяснять свою мысль, перемежая её примерами. В частности, человек состоит из множества клеток. Они, подчиняясь управляющей матрице нашего организма, выстраиваются в наши тела. Управляющие организмические матрицы создают связи клеток, связи различных частей организма и остальные всевозможные связи.
  В конце концов, такая позиция оказалась понятна всем, ибо вокруг мы видим тела, которые построены исключительно по такому принципу. И нет ни каких оснований считать, что Бог построен иначе.
  - Однако если наполняющая Бога информация будет ограничена некой управляющей матрицей, - принялся оппонировать первому академику его коллега. - То такое состояние вступит в противоречие с определением Бога.
  Затем и этот академик развёрнуто пояснил свою мысль. Он показал, что Бог должен содержать в себе ВСЮ информацию, в том числе и эту самую управляющую матрицу. Иначе, получается некорректная ситуация: существует некая структура, находящаяся НАД Богом - та, которая содержит в себе эту самую управляющую матрицу. То есть получается, что есть Бог и есть как бы Бог-плюс. Что выглядит странно, согласились присутствующие.
  - Я бы хотел заметить следующее, - сказал третий академик. - Если Бог - организм, то всякий организм характеризуется параметром 'время существования'.
  Это было не просто замечание. Это было кардинальное замечание, которое позволило воспринять Бога совершенно под другим углом, нежели привыкли его воспринимать многие. Ведь введение в понимаемую сущность Бога параметра 'время существования' вводило вместе с собой и понятие 'время'. А в этом случае получалось следующее. Бог, если он неживой, то он смертен и конечен. А с другой стороны, Бог, если он живой, тоже смертен и конечен. Одинаковый исход, хотя процессы получались различные.
  - Согласен с вами, коллега, - сказал первый академик. - Понятие 'время' придает понятию 'Бог' ещё некоторые немаловажные особенности.
  И здесь развернулся целый шлейф дискуссии. Например, простой вопрос: у Бога было время рождения? Есть ответ? Нет ответа! Или другой столь же простой вопрос: у него был период несмышлёности? Был или будет период расцвета? Будет период старения? Жизнь Бога окончится периодом смерти? Простые, житейские вопросы не находили никакого ответа в контексте Бога. И это наводило на определённые мысли.
  - Одни вопросы, - констатировал второй академик. - А всё потому, что, если был период рождения, то до него, Бога не было. А это противоречит и смыслу понятия 'Бог', и определению понятия 'Бог'.
  - То же касается и смерти, - согласился первый академик. - Что, Бога когда-то не станет? Если - 'да', то когда именно?
  Грамотные люди понимали без лишних слов: если есть точная дата, то она должна быть отинформирована. То есть, существует некая последовательность неких связанных событий, которая в результате приведёт к смерти Бога? Однако, по определению, Бог вбирает в себя все информации. Он вбирает и те, которые ведут его к его же гибели.
  - Получается странное дело: Бог, что - не знает сам о своём будущем? Или он не противодействует собственному разрушению воздействием собственной же информации? - удивился тот же академик.
  Предположить такой сюжет в реальности не представлялось возможным. Сложно даже на миг подумать, чтобы какой-либо живой организм не боролся за свою жизнь. А уж Бог, который заявлен на вечную жизнь, просто обязан был бы действовать во исполнение этого заявления.
  - Для разрушения любой структуры и любого организма в Организмике имеется определённое действие, - возразил третий академик. - И оно обязательно - внешнее для этого организма, для этой структуры.
  Из этого объяснений следовало, чтобы разрушить Бога или даже умертвить, к нему необходимо было приложить внешние усилия. И это именно так! Но тогда здесь возникает очевидный парадокс: какое усилие может являться для Бога внешним? Ведь по определению понятия 'Бог' никакого отдельного усилия, то есть отдельной от Бога информации, не существует!
  - Может возникнуть предположение о том, что, как и в химических реакциях, процесс разрушения Бога может начаться внутри него самого, - произнёс второй академик.
  - Нет, не может, - возразил первый. - Потому что, если такой процесс когда-либо начнётся, то он будет означать, что в судьбе Бога опять появляется фактор времени. А это, как мы уже установили, неправильно.
  Академики зашли в небольшой тупик. Им требовалось время, чтобы развернуться и продолжить следовать по другому пути познания столь сложной величины, как Бог.
  - Но очевидно же, что Бог не является диалектической спиралью! - неожиданно предложил пятый академик. - В спирали следующий виток развития становится обязательно развитием предыдущего, то есть отличным от предыдущего. А, следовательно, и в этом случае мы приходим к необходимости оперировать параметром 'время'. А через него возникают вышеизложенные трудности.
  Это был определённый прорыв. Бог - не диалектическая спираль. Это очень важный вывод. Или даже очень важное свойство Бога, которое, скорее всего, лежит в основе многого...
  - То есть, - спросил первый академик. - Вы хотите сказать, если Бог становится по какой-то причине лучше, то это означает процесс сравнения?
  Как всегда, новый постулат или новый закон рождает целую последовательность зависящих от него событий. Вот и то предположение или утверждение, что Бог не является диалектической спиралью, породило стразу же целую 'кучу' вопросов. И первый из них - вопрос возможности улучшения Бога.
  Получается следующее. При некоторой отинформированности Бог является таким-то, а при другой отинформированности Бог стал лучше. Возникает проблема сравнения. А она сводится к следующему. Для того чтобы различить (или сравнить) два различных состояния отинформированности, требуется некоторый набор новой информации. А его ранее не было - ведь 'старый' Бог вмещал в себя всю информацию.
  Теперь получается интересная ситуация: когда Бог стал лучше и стал 'новым' Богом, то появилась некая новая информация, которая позволила 'старому' Богу дополнить свою структуру так, чтобы стать 'новым' Богом. То есть состоялось изменение количества информации, наполняющей Бога. Учёт такого изменения приводит нас к тому, что приходится опять оперировать понятием 'время' - что лишает понятие 'Бог' какого бы то ни было смысла.
  - Тогда по аналогии, Бог - это не результат перехода количества в качество. Так как не может происходить богоразмерный процесс, увеличивающий количества. Причина всё та же - отсутствие времени на уровне описания Бога.
  - Тогда Бог - это не результат единства и борьбы противоположностей. Так как сам Бог не может быть чьим бы то ни было результатом. Ведь ни результата, ни Бога, побарывающего того же самого Бога, просто не может существовать. То есть в размерности 'Бог' законы диалектики не работают...
  Несмотря на то, что в тех копиях, исполненных в виде академиков, которые восседали за дорогущим академическим столом, и Антон, и Настя принимали непосредственное участие в научном споре, как-то не очень заметно оформилась ещё пара их независимых копий. И уже в этом облачении Антон наклонился к Насте и спросил:
  - Что это значит? Что они гоняют всё из пустого в порожнее?
  Настя повернулась к Антону и восторженно принялась ему объяснять суть происходящего:
  - Это очень важный философский вывод стал первым глобальным выводом, который коснулся такой величины, как Бог. То, что Бог не следует законам диалектики, выводит его за пределы этой части философии и говорит только о том, что Бог - величина неизменная. Мы специально не говорим 'категория', поскольку под 'категорией' обычно понимается некая совокупность однородных величин, а Бог - это единственный во всех направлениях.... организм?
  Запинка в этом небольшом монологе Насти была вызвана тем, что девушка сходу не смогла определиться - является ли Бог организмом. Но и того объяснения, которое она выдала, для удивления Антона было более чем достаточно. Он, в который уже раз, откровенно восхитился интеллектом этой... красивой девушки.
  Это был, пожалуй, первый раз, когда Антон заметил красоту Насти.
  - Хорошо! Отрешимся от параметра 'время'. Допустим, мы его исключили, - продолжил первый академик.
  - Тогда будем надеяться, что процесс распада Бога сможет быть инициирован изнутри него самого, - ответил второй академик.
  - Но тогда возникает вопрос: результатом чего может явиться этот процесс? - спросил третий. - Кстати, обратите внимание, всюду снова присутствует время. Вряд ли нам удастся так легко избавиться от этого параметра...
  - Известно, что переохлаждённая вода не станет кристаллизоваться в лёд, пока не появится точка кристаллизации. Так и в инициации процесса разрушения Бога должна появиться некая 'точка кристаллизации', - предположил первый.
  - Но, если она была раньше, то Бог уже бы кристаллизовался и вновь кристаллизоваться не сможет. Если же она только что появилась, то - откуда? Внешняя? - последовал вопрос.
  - По определению - такой быть не может.
  - Внутренняя? Вновь образованная? - прозвучали ещё два вопроса.
  - Тогда снова вводится понятие 'время', присутствие которого мы рассмотрели ранее. К тому же, смена различных типов кристаллизации - это диалектический процесс. А Бог, как мы выше установили, - не диалектик, - произнёс второй академик, и все они вновь пришли в очередной тупик своего интересного лабиринта.
  Настя снова с головой ушла в дискуссию, оставив Антону... свободно любоваться её красотой. Вообще это было непривычное для юноши чувство. Раньше ему казалось, что красавица - это непременно брюнетка с белой кожей и какого-то крохотного роста. Теперь, когда он рассмотрел красоту Насти, ему стало понятно, что...
  - То, что Бог - чист, говорит о его изначальной однородности! - прервал его мысли первый академик. - Всё, что входит в структуру Бога, всё является его структурой. Никакая информация не может быть инородной или загрязняющей структуру Бога, поскольку любая информация - обязательная часть Бога.
  - Тогда из понятия 'чист' и 'однороден', а также понятия 'вне времени', следует, что Бог не имеет центра 'кристаллизации', - предположил оппонент. - То есть, той точки, которая когда-либо явилась бы центром, из которого начала 'кристаллизоваться' структура Бога.
  - Во-первых, такой точки не может быть по определению 'центра кристаллизации', который должен быть отличен от однородности, - поддержал его коллега. - Во-вторых, глаголом 'быть' опять в наши рассуждения вводится понятие 'время'. Что, опять же, не имеет отношения к Богу. В-третьих, если бы центр был, то подобный ему может появиться вновь - но и это определяется временем.
  - Всё определяется временем! - проговорила шёпотом Настя, на секунду повернувшись к Антону. Их глаза встретились, и Антон впервые почувствовал какой-то жар к груди.
  'У меня, наверное, сейчас совсем дурацкий вид', - подумал юноша, но Настя улыбнулась и прокомментировала окружающее действо так:
  - Поскольку Бог не может быть организмом, значит, он не может быть неживым организмом.
  Антон пожал плечами и опустил глаза.
  - Кстати, вот тут нам подсказывают, поскольку Бог не может быть организмом, значит, он не может быть неживым организмом, - произнёс третий академик и добавил: - Так как понятие 'неживой организм' характеризуется тем, что такой организм не имеет возможности поддерживать свою структуру в неизменном виде.
  В рядах академиков наступило некоторое замешательство.
  - Что же это получается? Если бы Бог являлся бы неживым: первое, что с ним случилось бы, структура Бога с течением времени исчезла бы? - удивился своим же словам первый академик.
  - А второе - Бог опять начал бы зависеть от времени? - продолжил вслед за ним коллега.
  - Но тогда встаёт вопрос - кто создал Бога? - заключил третий академик.
  Учёные снова оказались в тупике лабиринта, и им вновь требовалось время на обдумывание.
  В этот момент в дальние двери зала вошла Нона. Она не сильно заботилась о несвоевременности своего вторжения, и, когда академики прервались, чтобы посмотреть на очаг образования шума, она с благосклонностью позволила им созерцать своё красивое тело.
  'Нона, как всегда...', - подумал Антон, но тут же запнулся с определением. Он хотел было подумать, что она, как всегда, красивая, но сейчас этот эпитет к девушке явно не клеился. Антон долго подбирал в уме другой и остановился на слове 'шикарная'. Оно в этот момент более всего подходило к облику Ноны.
  Девушка молниеносно осмотрела всех присутствующих, зафиксировала положение Антона и Насти и расположилась в пустом зале так, чтобы юноше было её видно максимально отчётливо.
  - Да... По всем этим трём пунктам время запрещает операции. То есть, что у нас получается? Первое: Бог - не был создан. Второе: Бог - не исчезаем. Третье: Бог - не зависит от времени, - с глубоким вздохом подытожил раунд дискуссии первый академик.
  - Если вернуться немного назад и учесть ещё закономерность Организмики, называемую 'Рыбка Организмики', то мы придём к важным выводам, - тут же начал новый раунд второй академик. - Напомню суть этой закономерности: неживой организм обязательно неразумен и исключительно внешневоспроизводим.
  - Тогда получается очень интересная вещь! Должно существовать такое время, когда Бог ещё не был внешневоспроизведён, - удивил собравшихся третий академик.
  - Но при этом должно было существовать нечто, что воспроизвело бы самого Бога впоследствии! - добавил удивления четвёртый академик.
  - А поскольку Бог не может быть организмом, значит, по этому фактору он не может быть живым, - предположил пятый академик.
  - Так как только среди упорядоченных структур типа 'организм' может существовать живая структура, суть которой в том, чтобы она поддерживалась живым организмом в неизменном виде... - стал возражать ещё один академик.
  Но его широкий полёт мысли жёстко оборвал первый академик:
  - Во-первых, неизменность вида определяется временем, а по нему операции не существуют. Во-вторых, живой организм способен поддерживать свою структуру только за счёт потребления внешней информации, а таковой по отношению к Богу не существует.
  Антон хотел было сказать Насте, что она...
  Но непреодолимая сила выдернула его из кресла и унесла к академическому столу, чтобы там слиться с другой своей копией и стать одним единственным Антоном.
  
  
  Судебный процесс в Джаруславле
  
  - Ну, что ж, справились. Молодцы! - с нескрываемым уважением оглядывая Антона и Настю, произнёс профессор Вейзель, после чего повернулся к старцу Кулику и, может быть, даже излишне театрально добавил: - Позвольте и мне, дорогой друг, поэкспериментировать на людях!
  - Пожалуйста! - так же театрально радушно раздвинув руки, произнёс старец Кулик и даже сделал небольшой реверанс.
  Вейзель тут же повернулся к едва отдышавшимся студентам и, не обращая никакого внимания на их состояние, твёрдо скомандовал:
  - Назовите мне её имя!
  И в тот же миг Антон, Настя, Нона и другие студенты из их группы оказались посреди какого-то ближневосточного базара. Всюду сновали грязные люди с ошалелым взглядом и безумными глазами и противно пахнущие верблюды.
  - Фу! Какой вонизм, - Настя изо всех сил зажала нос рукой. - По телевизору не пахнет...
  - Куда это нас теперь-то забросили? - Антон адресовал этот вопрос, скорее, самому себе, нежели кому-то ещё: потому что другие знали не больше него самого.
  - Не знаю, - почти выкрикнула Настя, продолжая зажимать нос. - Явно восток какой-то.
  - Интересно, это реальность или симуляция, как с башней, - решил подбодрить её юноша.
  - Не знаю, - чуть было не улыбнулась Настя и, подумав, добавила: - С башней была не симуляция. Ты видел, как птица ему голову разнесла! Разве это симуляция?
  - Вообще-то,... да, нет, не симуляция...
  Оправившись от первого шока, студенты сбились в плотную кучку и в таком 'строю' двинулись наугад куда-то 'вперёд'. Это движение осуществлялось, полностью опираясь на 'авось', потому что где здесь 'перед', а где 'зад', разобрать не получалось: везде была одна и та же неупорядоченная галдящая масса.
  Тем не менее, обходя торговцев, увёртываясь от животных и таким образом с огромным трудом преодолев некоторое расстояние, студенты ощутили на себе несметное количество интересующихся взглядов. Один из местных жителей, с голубыми белками и излишне карими зрачками, подошёл к ним и спросил на каком-то еле понятном языке:
  - Ты кто? - и добавил ещё несколько слов.
  Этот язык можно было бы назвать одновременно и очень древним, и каким-то,... недоразвитым, что ли.
  - Мы русские студенты, - ответил Антон, даже не задумываясь над темой языков; затем он подумал немного и добавил: - Из России.
  Местный житель задумался и какое-то время вот так и простоял, пытаясь разобраться в сказанном. Было видно, как работают его извилины, потому что весь процесс мышления буквально отражался у него в глазах. Наконец, что-то в мозгу у местного жителя щёлкнуло, и он громко объявил всем. В смысле - всему базару:
  - Это русские ученики! - и, снова обращаясь к студентам, с заметно усилившимся почтением добавил. - Ваши войска и корабли стоят в Сирии, а здесь Иудея. Как вы тут оказались?
  - Мы... тут... со своим... учителем..., - не очень определённо пояснил один из студентов.
  - Как называется этот город? - решил внести окончательную ясность в разворачивающиеся обстоятельства Антон.
  - Джарушлаим, - незамедлительно продекламировал местный.
  - Может, Ярославль? - услышав знакомые нотки в глубоко восточном слове, посмеялся кто-то из ребят и стал крутить головой, ища поддержки своей хохме у окружающих.
  Местный житель, продолжая улыбаться, понял, о чём идёт речь, и очень активно закивал головой в ответ.
  - Джаруславль, Джаруславль! - повторил он несколько раз.
  Студенты непонимающе переглянулись, и Антон, смутно догадываясь об истинной сути происходящего, задал следующий вопрос:
  - Мы ищем своего учителя. Его зовут... По-вашему... Морской Прибой. Вы знаете, где его найти?
  Глаза местного жителя предельно расширились и заблестели, и в них окончательно утвердилось великое почтение к студентам:
  - Да, уважаемые, знаю. Он сегодня будет председательствовать на суде в Джаруславле. Только местные туземцы и римские дикари его называют на свой манер - Понтий Пилат.
  Антон понял, что его догадка оказалась правильной. Это немного проясняло ситуацию, но целей их внедрения в этот бесконечно замызганный мир не раскрывало. Юноша покрутил головой и осмотрел местность, расположенную вокруг, настолько, насколько это позволяла сама местность и собравшаяся вокруг них толпа.
  Повсюду из земли торчали навозные мазанки, которые по размеру едва превышали обычную конуру рядовой деревенской дворняги. Неумытые и несмышлёные дети тормозили, осматривая пришельцев, а взрослые, казавшиеся заметно более умными, понимали, что перед ними пришельцы из другого мира. Только вот, как поступить в этом случае, они сообразить не могли.
  - А где состоится здание этого суда? - спросила Настя.
  - А вот в ту сторону идите. Чуть пройдёте, и там уже будет. Увидите.
  Студенты, как заправские следопыты, повидавшие на своём только недавно начавшемся веку множество опасных ситуаций, бесстрашно потопали в указанном направлении. Они двигались под палящим туземным солнцем по по-прежнему грязным джарославским улочкам. Тропа была одна, и ребята вскоре подошли к 'храму' - весьма величественному каменному зданию, около которого толпился чем-то возбуждённый народ.
  По поведению галдящей толпы было отчётливо видно, что люди ожидают чего-то крайне для них важного, но назначенный час этого события ещё не настал, и до него ещё достаточно далеко.
  Студенты, уже освоившись в таких испытаниях, почти автоматически вошли в храм и деловито осмотрелись. На полу помещения уместилась изящно выложенная мозаика. На ней красовались все знаки зодиака, кем-то умело соединённые двумя шестиконечными звёздами Велеса.
  - Смотри-ка, колесо Сварога! - удивилась Настя. - Выходит, они знали знаки зодиака. Надо же!
  Антон сделал несколько шагов по кругу, рассматривая рисунки. Ему показалось это очень странным.
  - Ха, знали! - прокомментировал он. - Смотри, и все символы такие же, как у нас! Мы же с тобой все эти символы видели в той церкви, с микроскопом и телескопом?
  Последние слова были откровенным намёком. Антон сразу же сообразил, что в той церкви каким-то образом присутствовала Настя, только никак не мог понять каким именно образом. Вот юноша и решился на небольшую провокацию, надеясь, что девушка попадёт в расставленную им ловушку.
  - Антон, - меня там не было, - нейтрально проговорила Настя.
  - Ах, да, точно, - по-прежнему подозрительно согласился Антон, при этом театрально похлопывая себя по лбу.
  Кое-что ему всё же удалось выловить этим 'неводом'. В ответе Насти содержалось указание на то, что она знала, о чём идёт речь. Настя сказала: 'Меня там не было'. Антон понимал, что в слове 'там' и было зашифровано её понимание вопроса...
  Продолжая осматривать помещение, студенты подняли глаза вверх и обратили свой взор на потолок. Там их встретила знакомая картина северного звёздного неба, приполярных его областей.
  Привычные созвездия оказались обведены жирными линиями границ. Поверх них шли рисунки Большой и Малой Медведиц, Перуна-Волопаса, Сварога-Геркулеса, Велеса-Дракона и других по-настоящему родных созвездий.
  - Прямо, планетарий какой-то! - не выдержал один из студентов. Находясь под впечатлением от увиденной красоты, он стал вслух называть узнанные им созвездия и отдельные звёзды.
  - А может, это вовсе не суд? Может, это... обсерватория! - догадался другой студент, а затем неуверенно предположил: - Может, мы зашли не туда?
  Откуда им было знать: туда или не туда, ведь никаких опознавательных знаков вокруг не было. В таком, совсем не информативном обществе приходилось действовать на ощупь. Что студенты и сделали.
  Это было единственное здание, которое внушало уважение. Рядом были только лачуги, в которых, понятно, никакой суд вершиться попросту не мог.
  Когда глаза ребят окончательно привыкли к несильному освещению, то стало ясно, что в дальнем конце храма, в кажущемся холодке небольшого полумрака, на широком резном кресле восседал мужчина лет шестидесяти. Он задумчиво смотрел в проём окна - сквозь воздух и сквозь пространство. Казалось, что именно через него сейчас решалась какая-то практически вселенская дилемма.
  Студенты уверенно, но в то же время настороженно пошли к задумчивому человеку.
  - Добрый день! - негромко поздоровались они, понимая, что старец сейчас пребывает не в этом измерении и выдёргивать его громким приветствием может оказаться опасным.
  Но мужчина всё равно заметно испугался. Не так, как мог испугаться чего-то плохого, а так, словно ждал чего-то, но всё равно это событие для него оказалось неожиданным.
  - И вы оттуда же? - устало проговорил он, медленно приходя в себя.
  - Откуда?
  - Я только что. Прямо перед вашим неожиданным появлением. Вздремнул и увидел странный сон. Очень реальный, - мужчина остановился. Он обвёл студентов долгим проницательным взглядом, и, казалось, лишь дополнительно убедившись в своей правоте, продолжил: - Ко мне пришёл странно одетый человек. Он говорил языком, похожим на ваш.
  - Наш?
  - Да! - отозвался старец. - Это был какой-то чудаковатый мужчина уже далеко не средних лет.
  - Но среди нас нет такого, - возразил Антон, не осознав, что старец говорит о сне. - Что ему было нужно?
  - Он стал от меня требовать, чтобы я встретился с Езусом. И поговорил с ним, - пожал плечами старец. - Он меня убеждал, что это хороший человек. И что судить и распинать его нельзя. Тот чудак говорил жарко и настойчиво. И во сне я ему поверил. Во сне же я поговорил с этим Езусом. И он меня убедил, что его жертва не напрасна. Что я должен был выполнить эту миссию.
  - Во сне? - недоверчиво переспросила Настя.
  - Да. Во сне, - повторил старец. - И вот теперь, проснувшись, я вижу вас. Вы в тех же самых странных одеждах. Говорите почти, как он. И желаете мне доброго дня!
  Нона, до этого державшаяся незаметно, подошла к старцу и прямо в упор спросила его:
  - Его звали Булгаков?
  Какой-то странный огонёк мелькнул в глазах старца. Что-то не совсем мирное показалось в этом мгновенном отблеске. Но старец взял себя в руки и также несколько по-простецки ответил:
  - Да, точно! Так! Китайское имя такое.
  - И о каком Иисусе он вам говорил? - снова жёстко спросила Нона.
  - Да, смешно же! - ответил старец и улыбнулся, как всем показалось, одной только Насте. - Ваш товарищ утверждал, что его друзья поклоняются тому, кого они называют Езусом.
  Нона подошла ещё ближе к старцу, в её глазах играл далеко не миролюбивый оркестр.
  - Он был прав. Некоторые поклоняются ему, Иисусу. А что здесь такого удивительного? - враждебно поинтересовалась Нона.
  - Да, как можно поклоняться линии? - обескуражил всех старец.
  Даже Нона сделала шаг назад. И её такой ответ поставил в тупик. Стало совсем непонятно: то ли старец говорит правду, которая неведома студентам, то ли он над ними откровенно издевается.
  Однако Нона быстро опомнилась и взяла себя в руки:
  - Какой линии?
  - Той самой! От которой отмеряются расстояния до других городов! - всё ещё улыбаясь и едва сдерживаясь от накатывающего смеха, объяснил мужчина. - Она же не живая! И даже ничем не напоминает человека! Как можно превратить линию в объект поклонения? Или даже в бога?
  Нона откровенно шла на конфликт. Этот старичок её вовсе не останавливал - девушка давно не оглядывалась на такие условности. Истина была дороже, и поведение, а, в особенности, слова этого клоуна, порядком израсходовали её ангельское терпение.
  - Погодите, погодите! - встал между Ноной и старцем Антон, он стал догадываться, что перед ними, возможно, сам Понтий Пилат: - Вы же сегодня будете судить его! Так?
  - Кого 'его'? - удивился Понтий.
  - Езуса! - ответил Антон, у которого тоже стало иссякать терпение.
  - Сегодня я буду вершить суд. Это верно! - жёстко ответил Понтий Пилат. - Но суд мой! И он касается спора: кто из двух храмовых служителей прав.
  - В смысле? - удивился Антон.
  - В самом обычном смысле! Служитель одного храма утверждает, что линию отсчёта нужно проводить через Джаруславль, - отчётливым голосом стал объяснять Понтий Пилат суть запланированного процесса. - Его храм стоит на том, что и на севере есть такой же Джаруславль. Причём храмовники утверждают, что оба Джаруславля поставлены на одной линии Земли.
  - Вы говорите про линию долготы? Восточной долготы? Вы говорите про город... Ярославль? - засыпал судью вопросами студент, первым догадавшийся, о чём, собственно, говорит Понтий Пилат.
  - Да! Об этой самой линии! Об этом самом Джаруславле! - уверенно согласился судья.
  - А если это действительно так? Если на самом деле Ярославль и ваш Джаруславль расположены на одной и той же линии восточной долготы, что тогда? - удивился Антон.
  - Если бы это оказалось так, - внимательно посмотрел Понтий Пилат на Антона. - То я, нисколько не сомневаясь, сразу же решил бы этот спор в пользу того храмовника.
  - Так, в чём же дело? Вот мы перед вами! Мы - здесь! Вот компьютер с системой навигации! Мы подтверждаем, что всё действительно так! - и Антон открыл карту в поисковике и наглядно продемонстрировал судье расположение городов.
  Лишь на какую-то долю секунды у юноши мелькнул в сознании какой-то дурацкий вопрос: почему работает Интернет? Но Понтий Пилат не дал ему зацепиться за логический аппарат Антона и жёстко оборвал:
  - Нет! Не действительно! Дело в том, что есть служитель другого храма. Он утверждает, что первый служитель ошибается в своих расчётах примерно на 250 километров.
  - И что от этого меняется? - удивился кто-то из студентов.
  - Меняется всё. Я поставлен здесь, что блюсти точность измерений! Поэтому, если второй служитель прав, то в таком случае я должен отказать первому. А после этого специальным решением установить линию отсчёта в 250 километрах восточнее. То есть в Ясрибе, или Медине, как некоторые называют этот город, - разъяснил Понтий. - В Ясрибе тоже есть здание точно такого же храма. И местные служители тоже посчитали, что их город стоит напротив русского Ярославля.
  Студенты слушали Понтия Пилата, в совершенной отключке раскрыв рты. Нона сумрачно молчала и только в упор смотрела на Понтия Пилата. В её глазах уже не было той агрессии и враждебности. Но и доверия её взгляд не излучал.
  Антон почувствовал себя растерянным. Ему срочно требовалась помощь. Моральная помощь. Он взглянул на Нону, намериваясь чуть-чуть опереться на неё, но девушка сверкнула на него несогласным взглядом. Тогда Антон вспомнил о Насте. Он оглянулся, поискав её глазами. Но девушки нигде не было.
  Пришлось надеяться только на себя. Антон взял себя в руки, собрал всю волю в кулак, проделал и все остальные действия, предписываемые поговорками и пословицами, и после этого уже гораздо более уверенно спросил:
  - Так, ваш спор касается географии? Землемерия?
  - А чего ещё может 'касаться' Верховный Суд? - удивился Пилат, внимательно наблюдавший за внутренней борьбой Антона. - С меня народ требует, чтобы я людям правильно пастбища разметил, да пашни размежевал. И больше ничего их так не интересует, как пределы собственной земли.
  - А как же всё-таки Исус?.. - по-прежнему всё ещё не понимая ситуацию, спросил один из студентов.
  - Да, кто это? - наиграно разозлился Понтий Пилат.
  - У нас некоторые верят, что Исус - это мужчина, которого вы сегодня распяли на кресте, - терпеливо пояснил непонятливый студент.
  - Поясните, когда и кого я распял? - подозрительно всматриваясь в говорившего поинтересовался Понтий Пилат. - И объясните, на каком кресте?
  - Судя по всему, - продолжил объяснять непонятливый студент. - Вы распяли сегодня человека по имени Иисус. Распяли на кресте, который установлен на Голгофе.
  - Чушь какая-то! - удивился Понтий и громко рассмеялся. - Это туземцы молятся 'своим' истуканам, которые в виде змеи установлены на высоком столбе или камне. Но мы-то знаем, что это наши пограничные столбы. Пусть туземцы молятся, а мы не можем за туземцами идти!
  - Но..., - хотел продолжить студент.
  - Ещё раз повторяю: моя миссия - разделять землю так, чтобы и люди были довольны, и географическая точность была соблюдена, - закончил спор Понтий Пилат.
  Повисла тишина. Мозаичный пол на миг ожил и повернулся на один знак зодиака. Под напором случившегося такой поворот уже не вызвал никакого удивления. Каждый воспринял это, как само собой разумеющееся.
  - Тогда Ясриб, - ответил Антон, пожав плечами: он всё-таки ещё раз внимательно посмотрел в своём компьютере координаты Ярославля и Ясриба. - Он точно напротив Ярославля. Посмотрите сами!
  Антон протянул компьютер Понтию Пилату. Тот взял и с сожалением произнёс:
  - Последний раз такой кристалл я видел в том самом Ярославле, лет так тридцать тому назад. Даже не знаю, цел ли он ещё и работает ли.
  Студенты в сильнейшем удивлении переглянулись. Неужели Понтий Пилат действительно уже встречался с компьютером? Такого не могло быть! Если только не путешествия во времени... Которые невозможны...
  - Значит, вторые правы... - медленно произнёс Пилат, обдумывая предстоящие последствия. - Но я не могу уже ничего изменить. Я уже назначил церемонию закладки краеугольного камня. Вон на той горе под названием Крайняя Точка уже определено место, где будет посажено символическое дерево.
  - Как, вы сказали, называется гора? - переспросил Антон.
  - Крайняя Точка, - ответил Пилат и пояснил: - По-туземному - Голгофа. Как раз та гора, где, как вы говорите, уже стоит крест... На котором я кого-то сегодня распну.
  - А дерево зачем? - удивился Антон.
  - Принято так. Закон такой. На том месте, где проходит установленная линия раздела, надо высаживать дерево, - произнёс дракон, появившийся неожиданно и не известно откуда.
  Дракон по-свойски подошёл к судейскому креслу Понтия Пилата и добавил:
  - Иногда ставят большой камень. Иногда обелиск. У нас здесь мало деревьев, поэтому Понтий решил посадить дерево. Я должна проследить за этим.
  - Привет, Азия! - прошептал Антон, узнав драконшу, а она заговорчески кивнула ему в ответ.
  Сердце юноши заколотилось о не слишком просторные рёбра. Он даже никогда бы и не подумал, что окажется вот так несказанно рад появлению какого-то дракона. Но встреча...
  - Так вот откуда возник символизм! - почти крикнул один из студентов. - Крест на Голгофе - это Мировое дерево. Оно символизирует начало координат. Змей на дереве - это линия долготы. А сама Голгофа - это заповедное место для оформления всего географического комплекса.
  - Так, молодые люди, - сразу же засобирался Понтий Пилат. - Мне пора готовиться к заседанию. Спасибо, что помогли в решении вопроса.
  - И вы нам помогите, - ответил ему Антон.
  Он напомнил всем, что они здесь находятся не просто так, не в целях экскурсии, а по заданию:
  - Помогите понять, какое имя нам нужно узнать?
  - Имя? - переспросили ребята студенты.
  - Имя? - переспросил Понтий Пилат и всёрьёз задумался.
  Было видно, что вопрос поставил его в тупик. Он обещал студентам помощь, но эту помощь оказать не мог. Это было неприятно - не смочь исполнить своего обещания! Такая немощь могла отразиться отрицательно на его статусе. Судьям не дозволено проявлять такую немощь.
  - Может, линия? - предположил один.
  - Нет. Такого имени я что-то не помню, - ответил озадаченный Понтий Пилат. - Может, Яхве, Ягве? У туземцев есть такой идол. Они называют его богом.
  - Иегова, - поправил его Антон.
  - А, может, Яга? Баба Яга? - голос Ноны прозвучал неожиданно, но очень отчётливо и внятно.
  - Это я! - сразу же призналась драконша Ася. - В Гиперборее меня называют Ягой. А здесь милые туземцы статуйки ставят. Пускай, если им этого хочется.
  Как только драконша закончила свою фразу, студенты очутились в своей аудитории, на своих местах. И кто-то даже успел топнуть - чтобы отряхнуть прилипший к обуви песок.
  - Итак, - как ни в чём не бывало, спросил профессор Вейзель. - Кто мне назовёт имя бога, которого Понтий Пилат распял на кресте, поставленном на горе под названием Голгофа?
  
  
  Опыт препарирования мозга Бога
  
  На белой хирургической кушетке, словно какой-то приготовленный к операции пациент, лежал распластанный и подключённый ко всем возможным аппаратам обнажённый мозг неизвестного происхождения. Вокруг него копошились какие-то существа, отдалённо похожие на инопланетян. Они были в белых халатах и масках, а на руках виднелись перчатки.
  Только по их глазам внимательный следователь мог бы узнать в этих врачах - безусловных светилах современной науки - всё тех же самых студентов, странные опыты над которыми всё ещё продолжались.
  Мозг был открыт, и к нему тянулись разноцветные провода. Светила науки, сверкая недюжинным умом, всерьёз пытались измерить разум и интеллект этого мозга с помощью обычного электромагнетизма. Они были уверены, что им будет достаточно таких инструментов - ведь исследует всего лишь интеллект, и не более.
  В самом начале этого эпохального заседания даже произошёл небольшой инцидент. Один из наиболее выдающихся докторов, настроенный скептически, предложил измерить интеллект и разум обычной школьной линейкой. В ней тоже имелись деления и поверх них были проставлены цифры.
  Коллеги его, конечно, 'освистали'. Ведь осциллограф внушал большее доверие, чем школьная линейка. Его экран, по крайне мере, был круглым! Хотя многие согласились, что в первом приближении разум хорошо исследуется и линейкой тоже - но не обычной, конечно же, а логарифмической.
  Однако эксперимент был уникальным не по причине передовой техники измерений. Уникальность заключалась в том, что мозг, который намеривались исследовать врачи, был непростым. Тот, кто принёс его в лабораторию, утверждал, что это мозг Бога.
  Исследователи, чтобы проверить это заявление, сличили подопытный мозг с другими доступными образцами и пришли к обоснованному заключению, что, по крайне мере, этот мозг был взят из головы покойника, который, как две капли воды, был похож на изображение Бога с христианских икон.
  Как известно, основной научный принцип состоит в том, чтобы эксперимент был повторяем, и при каждом очередном повторении учёные получали тот же самый результат. Поэтому, чтобы убедиться в правильно проведённой идентификации исследуемого мозга, коллеги собственноочно сравнили фотографию покойника (бывшего хозяина вынутого мозга) и бога, изображённого у него же на нагрудной иконке.
  - Совпадение полное! - уверенно констатировал один из докторов.
  - Это один и тот же человек! - столь же уверенно подтвердил другой.
  - Не человек! Это - сам Бог! - развил мысль коллег третий.
  В прежние времена учёные не имели в своём распоряжении действенных научных методов, позволяющих им исследовать не только физическую или химическую сторону бытия, но и религиозную. Но теперь такой метод и соответствующие инструменты появились. А поскольку эти светила науки в своё время прослушали курс теологии на 'отлично', то сомнений в том, что перед ними находится именно Бог, никаких не оставалось.
  Надо, конечно же, отметить, что далеко не все врачи и доктора разделяли такой распространённый способ идентификации личности. Однако открывать дискуссии по этому поводу никто из них не стремился. И, конечно же, это потому, что, в первую очередь, им было интересно само исследование, а не споры о методе, никак не затрагивающие самой сути этого интереснейшего эксперимента.
  Перед началом своего эпохального исследования доктора переглянулись, как бы напутствуя друг друга, одновременно ища друг у друга поддержки, и принялись исследовать уникальный мозг, достоверно определённый, как мозг Бога.
  (Продолжение следует...)
Оценка: 6.38*11  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"