Аннотация: Психосамоугнетаемость у человека - в книге её подробный разбор. Обосновы-вающий полную свободу от психогнёта - как маячащую в конечном счёте цель.
В. Ткачёв
ПСИХОЛОГИЯ СВОБОДЫ
Психосамоугнетаемость у человека - в книге её подробный разбор. Обосновы-вающий полную свободу от психогнёта - как маячащую в конечном счёте цель.
ОГЛАВЛЕНИЕ
Разделы и подразделы Страницы
1. ВВОДНЫЙ РАЗДЕЛ 4
2. НЕОБХОДИМЫЕ
ФИЗИОЛОГО-ФИЛОСОФСКИЕ НАМЕТКИ 39
3. ОСНОВЫ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ
ПСИХОМЕХАНИЗМЕННОСТИ 42
1. Психостановление человека в онтогенезе 42
2. Психотеория мышления 44
3. Понятие о личности 55
4. Понятие о рассудке 60
5. Понятие о психике 62
6. Завершение теории внутренних феноменов 72
4. СТРУКТУРА
ЖИЗНЕСОСТАВИТЕЛЬНОЙ ПСИХИКИ 75
1. Общее понятие о структуре психики 76
2. Компоновка у структуры психики 76
3. Психоарматура жизни 79
4. Корень у психоструктуры 81
5. Сопутственное понятие психогнёта 91
6. Производные от психоструктуры - в виду изменчивой жизни 94
7. Структура психики - добавочное изложение 97
8. Добавочное чтение по разделу - для ухвативших его суть 100
5. ТЕОРИЯ ЧУВСТВ, ИЛИ ОБРИСОВКА ПСИХИКИ
НА ВЫСШЕМ ЯРУСЕ ЕЁ СТРУКТУРЫ 105
1. Чувство как психоконструкция 105
2. Интерес и возжелание, притязание и обладание 107
3. Непринимания и озабоченности, помехоиспытывания и опаски 117
4. Прочие наполнители бесконечного множества чувств 119
5. Добавки по разделу и соотнесенья подразделов 124
6. ПЕРЕТЯЖЕЛЁННОСТЬ ПСИХИКИ 167
1. Психоперегруз 167
2. Истероген - квинтэссенция психогнёта 173
3. Изживание психоперетяжелёнки, или борьба с психогнётом 174
4. Текст для врубившихся - в основные понятья по разделу 178
7. ВВЕДЕНИЕ В ПОНЯТИЕ
ЛИЧНОЙ МЕДИТАТИВНОСТИ 273
8. СПИСОК ПСИХОКАТЕГОРИЙ, НЕОЛОГИЗМОВ
И "ШТУЧНЫХ" ПОНЯТИЙ, ВСТРЕЧАЮЩИХСЯ
В ТЕКСТЕ 283
От фаната - фанатам!
1. ВВОДНЫЙ РАЗДЕЛ
1. Задача - рассказать читателю о нём самом. Насколько он, я и прочие люди - представляем собой одно и то же. Вот этот "общий знаменатель" и является объектом исследования.
2. Сперва тут такая заявка: каждый из нас говорит о себе "я". Начиная с трёх лет - возраста, когда осваивается человеком эта категория, становится под силу. Так вот, говорить-то говорят, но неинтуитивно мыслят при этом каждый своё. Соответственно уровню общей развитости личной. Пребывая в большей или меньшей иллюзивности на счёт себя. Эволюция человеческой личности - последовательная избавляемость от иллюзивности в самовоспринимании.
3. А вообще по теме - когда достаточно далеко в неё заходишь - писать приходится о чрезвычайно простых вещах. О чём-то из наиболее цельного, неделимого, неконгломератного, что есть в нас. Оговорить такие вещи чрезвычайно трудно. Сложность оговаривания простого - широко известный элемент диалектической устроенности мира.
Чрезвычайной простоте этих вещей сопутствует ещё и запредельная бли-зость их каждому из нас. А потому маловозможность к рассмотрению. Это опять-таки известная из диалектики посылка: очень близкое так же трудно рас-смотреть, как и очень далёкое.
Но, подчёркиваю, и рассматриваем, и оговориваем, всему наперекор. Потому просто, что ничего другого не остаётся, коль заявка сделана. Рассчитываем на то, что рассмотрится и выговорится принципиально к тому у нас возможное. Ну, а что в принципе к тому у людей не возможно - не будем о нём жалеть, ежели оно есть!
В нашем случае речь идёт о так называемом умозрительном рассмот-рении. Ведь объект рассмотрения - сам как психика. А такие вещи просто глазами не увидишь. Затруднительно вообще обозначить орган чувств, посредством которого происходит такое рассматривание. Просто за счёт очень и очень многого в тебе реализуется психо-физиологическая отдифференцировка - вот вам и умозрительная рассмотенность. Эта книга и есть плод, - а можно сказать и свод, - таких последовательных самоотдифференцировок автора. Вычленить и вынести одну какую-либо свою психочасть по отношению к другой, которой ты в тот момент олицетворяешься, и тем получить возможность описать первую, - вот и всё. Нет ничего проще и нет ничего сложнее, одновременно. А свою часть - то имеется в виду часть себя как субъектности. И тáк уже пора сказать - в порядке эквивалентности понятию психики.
Итак, отдифференцировки в себе как психике - да собой как психикой, в самом общем плане будь сказано.
Если процесс принципиально подвержен несовершенству, это не значит, что не надо его вообще проводить. Можно проводить, оговорив несовершенст-ва. Что и делаем. В отношении процессов рассмотрения себя и выговаривания рассмотренного. Оговоренность их несовершенств позволяет делать к ним известную поправку! Позволяет каждому, кто знакомится с наработанной кем-то рассмотренностью-выговоренностью. Пусть на базе поправки создаёт в себе нечто более истинное! Оттого становящееся всё менее произносимым, с тем чтобы в конечном счёте стать непроизносимым вовсе.
Итак, мешающая близость объекта рассмотрения и трудность выговаривания рассмотренного из-за его простоты. Для примера: очень трудно оговорить другому (да и себе тоже), почему 2 2 = 4, - даже если вы это постигли. Приходится разрабатывать специальный категориальный аппарат. С такими трудностями сталкивается всякая метанаука - как наука о какой-либо обычной науке. Например, метаматематика - как наука, изучающая математику. Метанауке приходится разбирать и оговаривать сами простые основания соответственной науки-объекта. Которые у последней, к их простоте, сплошь и рядом бывают ещё и неявны. Как следствие, неизбежны разработки и введение более высокоуровневых понятий, нежели самое абстрактное в науке-объекте. Так называемых логических типов, по крайней мере на единицу (ступень) более высоких, нежели самый высокий из использующихся в объект-ной науке.
Категория "логический тип" тут взята из теории логических типов Бертрана Рассела. И об метанауках - хоть вскользь, но надо было. Создавание нами самопостигнутостей, как надстраивающийся процесс, уж очень подобно вызреванию метанауки в самой себе.
Что ещё добавить? Рассматриваем себя и выговариваем рассмотренное, но вот уж более, чем ко всему остальному, касательно этого уместно известное античное высказывание: "мысль изреченная есть ложь". То бишь, любое изречение есть стилизация, а значит - конструктивно непреодолимое упрощение объекта, и тем самым - до определёной степени ложь, только что невольная. И уж тем более таковой "ложью" выступает изрекание нáшего объекта - в силу его имманентных особенностей. Но тут уж приходится выбирать: либо отчасти неизбежно лгать, но доводить всё ж до сведения хоть что-то, либо "оставаться честным", но зато держать прозелитов в неведении. Что выбрал автор - ясно.
Это что касается выговариваемости рассмотренного. Но не забывать ещё саму саморассматриваемость. Само производство тех заявленных психоотдифференцировок личных. Которые вначале возникают неким непроизнесённым внутренним конгломератом - так сказать, "голой" постигнутостью, а её затем уже приходится облекать в понятия (соотнося как неизвестное с рядом известных вещей). То бишь выговаривать, а в аналогии будь сказано - одевать. Такая выговоренность - как костюм на теле той твоей "голой постигнутости": до определённой степени скрадывает формы и пропорции того тела, но в чём-то важном - как раз подчёркивает их.
Производство самоотдифференцировок тем успешней, чем выше то, что можно назвать чувствуемостью себя. Ну, чем больше ваша сродственность к саморефлексии. Тут читатель может сказать, что, мол, зачем ты говоришь нам это, в конце концов всё это авторская техническая кухня - чувствуй себе себя сколько угодно, а нас знакомь только с результатами. Но в том и суть, что та "кухня" необходима читателю тоже: пусть не в той, что у автора, степени, но всё-таки. То есть провозглашается необходимою активная роль читателя в работе с подобными текстами (ну, текстами о нём самом). Означающая, что без зачаточной (хотя бы) степени самоотдифференцировок в процессе чтения - читать не имеет смысла. Да и просто невозможно, будет восприниматься всё лишь как набор слов. Так что если вы дошли хотя бы до этих - не далёких от начала трактата - слов, и они слились для вас хоть в какую-то связность, вы нечаянно стали полноправным психотехником. Даже если не знали доселе такого слова! То есть, эти тексты в самости по себе - в некотором смысле ничто, они лишь активируют и запускают ваше саморассмотрение. Ну и направляют, конечно, и упорядочивают его, но оно именно что ваше.
Означенная "ничтовость" суть особенность всех психотехнических тек-стов. Уместна аналогия с трансформатором. Подобный текст суть трансформатор, первичная обмотка которого есть автор текста, вторичная - читатель. Ток в первичной - упоминавшиеся "голые" самопостигнутости, психоотдифференцировки автора; ток во вторичной - они же в их возникнутости на счёт себя у читателя, с тем что возникают на базе конструкции этого текста - по мере прочтения его. Первичная и вторичная обмотки никак электрически, то есть проводами, не связаны, то бишь вторичная полностью самостоятельна, независима от первичной - последняя может лишь индуцировать, возбуждать в ней самостоятельный ток, но никак не напрямую вводить его в неё. Ясно, что у читателя возникнет нечто не совсем такое, что было у автора, - то неизбежные для всякого трансформатора потери. Чем совершенней текст, тем выше коэффициент полезного действия трансформатора в этой аналогии. То бишь, тем более близкие к оригиналу психоотдифференцировки такой текст способен возбудить у читателя, при прочих равных.
В общем, это мы всё заняты тем, что оговариваем, как и обещали, несовершенства затеи в виде подобного трактата. И видим, что наличествуют два производящих потери порога: порог облачения автором своих психоотдифференцировок в "одежду" выговоренности - какую ещё сошьёшь (!), - и порог составляемости читателем - по этой одежде - представления о "теле" отдифференцировки (пресловутое умение получить по костюму представление о теле того, кто тот костюм носит).
Ну и вернёмся к тому, с чего начали. К той части самопостигания, что ещё до выговаривания бывает. То бишь - к "голому" самоотдифференциро-выванию. Тут приходится думать, что есть некая закритическая плотносбитость психики. Нечто, от чего как олицетворённая психика в самом принципе не можешь уже в себе дистанциироваться. А значит - и рассмотреть. Выражаясь в ключе былых эпох, скажем: это та божественная часть, что есть в тебе. Ты, что называется, обречён всегда быть ею. Ну, в смысле, быть ею всегда только прямо, никак и никоим образом не противопоставляясь. Весь же остальной ты - лишь психонадстройка над нею, частью этой. Если уместно её так обзывать. Она ведь если и часть, то часть изначальная. Просто истинный ты, до конца истинный. Ты как психика в конечной инстанции. А в таковом - понятие части уж где-то растворяется... Итак, выходим в конечном счёте на нечто, что в психике в самом уже принципе не подлежит отдифференцировке. Всё остальное подлежит - отдифференцированность его суть лишь дериват психосилы, которую ты задействовал в саморефлексии. Не можешь отдифференцироваться - прибавь этой силы, и сможешь! Так что не спеши никогда говорить себе, что достиг уж той изначальной своей психочасти: эта "достигнутость" может быть лишь следствием недостающести брошенной на дело силы. Незамечаемой недостающести!
Ну, а зачем вообще самоотдифференцировки? То ясно: чтобы избавиться от лишнего в себе, в конечном счёте. В смысле, что они помогают такой избавляемости, ежели не начинают в вас самодовлеть.
Можно, конечно, и без такой помощи, - психотехника позволяет и так, и этак. Но поначалу - такое просто глупо: указанная избавляемость тогда - не тот прцесс, в котором позволительно пренебрегать хоть чем-то. На более поздних стадиях - другое дело, для некоторых без той помощи даже быстрее будет. Однако и на ранних пребывать без неё иногда бывает нужно - это когда самоотдифференцировки незаметно начали в вас самодовлеть. Тогда пользоваться ими - просто большее зло, нежели не пользоваться. Ибо неизбежно будут незаметно увлекать в сторону от психосамоочищаемости! Чтоб ситуации такой не возникало, перманентно не давайте себе вывалиться из непридавания психоотдифференцировкам самостоятельного жизнезначения (из такой своей внутренней позиции). А то рискуете утонуть в микрокосме зани-маемости ими.
4. Вообще сказать, в психотехнике мало системности! В отражение того, что её мало в самом том объекте, которым психотехника занята, как любая механика бывает занята подлежным ей механизмом, - психике человека. Человека как души в её организованности в некий механизм, ежели выражаться с частичным привлечением старинных категорий.
Если хотите, психотехника в воплощение такого отражения вообще не системна. Что, впрочем, означает её предельную системность. Ибо ещё филосо-фы античности знали, что "всё - это ничего". Тут психика, а с ней и психотехни-ка, являют собой воплощение диалектической противоречивости мироустроения так же, как и все прочие - вычленяемые в порядке разбора того устроения - объекты. Вот одна из возможных смысломаркировок такой противоречивости: в психотехнике - всё важно и всё неважно одновременно. То имманента её, что она всегда всё позволяет всяко. Пока для вас это всего лишь философская посылка, а придёт время, и поймёте, что посылка эта есть, хотите вы того иль нет, ваша оголтелая внутренняя практика. В психике всё, в смысле вычлененных элементов, перемежается, происходит постоянно наложение (суперпозиция), всякий элемент является в то же время чем-то ещё другим. То есть психика - навроде гелевой системы, где самовычленяющиеся мицеллы причудливо перемежаются, несмотря на вычлененность, или, сказать иначе, причудливо вкладываются друг в друга. Такова уж манера того, как человек в качестве души строит себя в этой жизни.
Отсюда и невольная манера изложения - относительно независимыми пунктами, где какой-нибудь последующий преспокойно может возвращаться к содержанию бывшего более или менее раньше его. Тут на главы текст разбить удастся только приблизительно. Это будут лишь относительные главы! Так сказать, преимущественные. Что ж, всё правильно, ведь задача стоит ввести человека в психотехнику, а оно совершенно затруднительно сказать, где и на чём этакий ввод начинается, и на чём кончается. Это подобно введению в целый мир некий, а всякий мир, когда ты вне его, относительно тебя ни конца ни начала, как то пресловутое кольцо из песни, не имеет.
"Как хоти, так и верти!" - вот вам вся ваша психостность в её сути. Ежели обозначать ту суть кратко, в девизе. Какая уж тут может быть устойчивая системность! К происходящему в лице психики - системность-то возможно приложить заведомо любую, да только имманентно к тому - сразу проступает возможность следуемости психики другой разворотной системе, вплоть что и противной к той приложенной.
5. Я мог бы сразу сказать конечный результат строго субъективных изысканий о самом себе: человек в лице этой живости своей есть своебразная ступа делаемости им чего-то из себя, себя как некой изначально невидимой субстанции; ступа, в которой толкутся (перекрываясь, налагаясь, смешиваясь, соотносясь, объединяясь в конгломераты и обратно распадаясь) его уже наличные сделанности из себя, а также следы распавшихся. Где подобной "сделанностью из себя" может быть всё, что угодно, - из в принципе способного быть вычлененным в нашей жизни касательно нас некою отдельностью. Вот, в сущности, и всё! Но много ли это скажет неподготовленному читателю? Так что необходимость для него - сперва заиметь множественные психотехнические наработки, а только уж затем давать себе ответы на вопросы предельного уровня (типа вопроса, на который мы только что отвечали).
Как уже где-то ясно читателю, книгой этой провозглашается не просто рассматривание всего в феномене человека, а рассматривание того нарочито с точки зрения предельного субъективизма. Предельно возможного! Почему так? Да потому что твоя субъектность - это единственное, от чего тебе некуда деться в этой жизни! Как следствие, пусть не совсем явное, тогда получается: любое обращение к жизни - фактически обращение к себе. В частности, любое рассмотрение жизни - всегда фактически рассмотрение себя. Причём оказывающееся всецело изнутренним саморассмотрением. Рассмотрение себя строго изнутри! Ибо тот ты, которого способен увидеть извне, заведомо есть элемент жизни, на который ещё можешь сократить. Ну, от которого ещё можешь отделаться - действом в опоре на свою противопоставленность ему, обязуемую быть той извнешнестью взгляда (без противопоставленности такого взгляда ведь не получилось бы). То же, от чего отделаться так уже нельзя, обязано быть в тебе сугубо внутренним - оттого и отделаться тебе не получается, что оно именно таково (отделаться от такового - фактически отделаться от жизни как целого, а она у тебя обязана здесь быть - просто по условиям задачи).
Итак, куда бы и на что бы ни смотрел, в лице того на первом плане неиз-бежно видишь самого себя, только что не понимаешь этого. Таковое "всефони-рующее самовидение" - по природе своей есть всецело изнýтреннее видение твоё, потому-то и способно фонировать всё. Хитрость та, что к себе как посто-янному фону - каждый привыкает, незаметно сокращая на него все "картинки" своей жизни. Только и всего!
Однако совсем другое дело, когда смотришь на жизнь уже в осознанности этакой "неогибаемости в лице себя", только что обрисованной нами. Тогда видишь, в общем, что и раньше, но по-другому, поскольку та "сидящая в глазах" изнутреннесть тебя - как-то уже привечается как трансформирующий "картинку" фон (а не фон "сокращённый", как раньше). Пусть трансформирует он в какой-то непонятной неуловимости, но трансформирует! Конструкция же, воплощающая такое видение, логически напрашивается на истину в последней инстанции. Не путать: не на непреложную истину, а просто на истину, истинней которой не может у человека уже быть, какая бы она ни была.
Продолжая в том же русле, методологически провозглашаем: никакого извне в отношении себя! Всякое извне тут - неизбежно лишь иллюзия, которую неявно сам себе вменяешь. Никаких "извне" к себе самому! Картинка от любого извне тут - лишь заморока, в которую сам себя неявно вводишь. В которую незаметно залезаешь психикой. Нет, пусть субъектность в лице меня или вас рассматривает сама себя строго изнутри. Этим она ничего не теряет, лишь избавляется от неявных посредников - маскирующих, искажающих, извращающих, а порой и вовсе ложных, - посредников, которых по недоумию привлекала всяк раз, когда обращалась к себе. Ну, может быть посредник между мной и вами. Здесь же речь о посреднике между мной и мной. Если можно так выразиться! Подобная тавтологизированная выразившесть обнажает всю глупость такового посредничества. Начать же смотреть так, как нами провозглашалось, и конструкция своей субъектности видится неприкрытой, а не завуалированной посредниками, как это у людей обычно. Итак, поход к такой возможной конструкции, какой бы она ни получалась, - жутко интересно!
Ну, а так называемый объективный взгляд на себя-человека? Смыслоразворачивание его как конструкции от физической и физиологической наук? Его что, отменяем? Да нет, но только помнить, что сколько ни выстраи-вай его, он, будучи вроде взглядом вашим на себя со стороны (на себя как не на себя, так сказать, а на кого-то другого), всё равно остаётся лишь вашей выхваченностью некой грани собственной субъектности, - только что лихо закрученной грани. То получается грань, извернувшаяся до самопротивопоставленности! Эта извороченность её - частяком субъектности полезна, но сводить самоувиденность лишь к одной этой грани - не стоит. Ведь она - фактически лишний довесок, как мы уже показали. Меж тем, монополия этой грани в самовидении человека - как раз определяющий элемент нынешней планетарной культуры.
6. Теперь об этом же, но в плане практического жизнеповедения. Тут получается, что наша книга являет ориентированность человека на предельную занятость самим собой (полная отдача самого себя себе!) - это ради достижения в себе ещё не достигнутых рубежей. Да-да, субъект ведь - в лице каждого из нас - в психонутре выступает неким полем, в котором ему возможно передвигаться. В принципе, это интуитивно чувствует каждый. И вот хитрость: так предельно отдавшись себе, в себе растворяешься, тем переставая себя замечать, что означает полную слитость с жизнью и мирозданьем.
Дальше. Пусть провозглашённым образом всё ж выстроена конструкция человеческой субъектности - как некоего устройства. Так она замкнутой сама на себя неизбежно оказывается! Когда строится конструкция того, кроме чего ничего больше в самом принципе нет, то ничем другим оказаться она не может - только замкнутостью на себя самоё. Это всё мы говорим для создания подходящего ментального фона. Просто читателю здесь надо проникаться понятием микрокосма. Который по определению есть замкнутая на саму себя конструкция. И как категория давно и хорошо разработан в философии и её фактических приложениях типа теории множеств. Понимать микрокосмы в вопросе самопостигания оказывается едва ль не самым актуальным, коль как субъектность - ты себе неизбежно микрокосм.
Но зачем это вообще надо, постигать себя-субъектность как некую существующую конструкцию? А вот это вам скажет любой механик. Разобрав устройство предъявленного механизма, можешь судить и о его предназначенности, и каким ему быть для лучшего следования ей. То есть самопостиганием выходим на ориентиры, к которым надо каждому из нас стремиться - надо просто потому, что это обусловливается самим твоим устроением, онó тебя к тому предрасполагает. Ключом, к примеру, отвинчивают гайки, а не забивают гвозди. Вот понять, что ты, скажем, ключ и предназначен для гаек, а не гвоздей, подобно молотку, и есть стоящая перед каждым человеком задача. И задача стóящая.
Взять конкретного человека, так жизнь его - как физическое бытие - есть суперфеномен, который он наблюдает. То есть феномен, элементом коего являетесь и вы сами, несмотря что он развёрнут относительно вас (что подразумевает ваше в него невхождение). Такой вот "хитрый" феномен!
Итак, каждый - в суперфеномене жизни. Какие составляющие у последне-го вы способны рассмотреть? Ну, прежде всего - что вы самоявлены в некий психомеханизм, психомеханизм определённой конструкции, а наличие этого механизма неразрывно связяно с вашим физическим телом. Дериват оно тела или всего лишь спутник - неясно, но пока вы живы - связано с ним. Или лучше даже сказать - слито. Вот что видится, если выражать корректно. Ну и поскольку разбор функций тела человека осуществляет физиология, то в силу обозначенной слитости подходяще будет говорить о человеке как физио-психо-механизме. С пониманием, что это где-то лишнее: физио-взгляд человека на себя - как физиологическая им себя обрисованность (ну, видение им себя в качестве "картинки" от физиологической науки) - есть его крайне самопротивопоставившийся психовзгляд. Так сказать, психовзгляд, развернувшийся в обратную сторону! Ибо, как уже было показано, от предваряющей срабатываемости психики своей - нам никак не отвертеться, на что бы и как бы ни смотрели. Так что любая рассмотренность - будет всегда своепсиховзглянутостью, по самому большому счёту если брать. И в том числе - физиологическая рассмотренность.
Тут надо недвусмысленно расставить акценты. Что с одной стороны, а что с другой стороны. С позиции физиологии - психика у человека есть производное его физиоистики. Физиоистики как той совокупной телесной процессности, которой занимается физиология. Но любое возможное физиологическое доказательство сего - может быть логически заставленным срабатывать в противоположном русле (на предмет, что физиоистика есть производность психики). К примеру, если человека лобэктомировать, то бишь вырезать лобные доли головного мозга, он становится асоциален. То есть налицо явный психосдвиг от физиовоздействия, и значит - физиоистика первична? По этой логике - да, но ведь уместно и следующее построение: оказавшись в суперфеномене жизни и в порядке него развиваясь, что неявно оказывается развиваемостью в рýсле его, субъектность последовательно выстраивала себе физтелесные опоры в нём, и лиши её какой-либо из этих опор - она естественно будет давать определённый сбой. Вот и всё! Так что можно лишь сказать, что с физтелесной определённостью связана определённость психомеханизма, который вас при теле олицетворяет. А какая из определённостей первична, это при наших средствах есть вопрос праздный (в смысле что бесполезный). Только сам факт взаимоувязанности таких определённостей имели мы в виду, когда говорили о слитости представи-тельствующего вас психомеханизма с вашим телом. И больше ничего! Калечишь тело - в определённой соотнесённости калечится и этот механизм. Из чего по законам логики вовсе не следует, что не будет тела, не будет и такого механизма. Что исчезнет, то есть, реализовавшаяся чрез то тело человеческая субъектность. И хорошо, что логика этого не требует. Потому что очень уж много накопилось косвенных указок на то, что субъектность человека в принципе реализуется и без тела. Указки да - все косвенные, но из самых разных областей жизни и множественные, так что берут разнородностью и массой, сдабривающих косвенность неким дополнительным качеством...
Теперь пойдём в другую сторону: калечишь психику человека - аукается на его теле (раньше прочего - на телесной внутреннести), из чего тоже не следует непреложной посылка, что "убери психику из тела, и оно рассыплется". И тоже хорошо, что логика нас так думать непреложно не вынуждает, ибо накопилось в медицине много случаев, когда электроэнцефалограф чертит прямую линию (феномен психики, то есть, у человека уже вроде как отсутствует), а тело его живёт себе на аппарате искусственного дыхания (в смысле, что не разлагается, как труп).
Наговоренное проторило уже определённое русло. В наличии этой проторённости определимся по заглавному, так сказать, понятию - живости человека. Под живостью человека будем просто понимать имение им как психикою дела с физикой. Завязанность на неё. Не меньше, но и не больше. Это та степень корректности, которую русло заставляет нас выдать.
7. Но что, однако, наговоренное нами означает в философском смысле? И прежде всего, та наша вменявшесть человеку "строгой изнутреннести" себярас-смотрения - в качестве того, на что он принципиально обречён? Означает провозгласившесть нами чего-то, могущего быть обозначенным как корректный солипсизм. Что нет никого и ничего в суперфеномене твоей жизни, кроме как тебя одного, ежели по самому большому счёту, - этакое утверждает солипсизм, ежели интерпретировать его посылки в духе и категориях нашего текста. Для солипсиста все замечаемые им объекты - однозначно лишь порождения его внутреннего мира. Так оно или нет - это ещё вопрос, а вот что всё жизненаличное, в том числе и ты сам, каким уж ты там для себя предстаёшь, прежде прочего всецело есть следствие твоего восприятия - это бесспорно. Сия бесспорность и составляет корректный солипсизм.
Только "под горячую руку" не спутать: не бытие наличного жизненаполнения есть означенное следствие, а лишь выступаемость того наполнения твоею явью. Это в качестве первого - предельно корректного - шага. А уж в качестве второго шага, отступая от корректного солипсизма, тут вроде не нарушает законов логики и следующее: по самому крайнему счёту, так ничего в этой жизни нет в смысле яви, кроме тебя, неподвластного никакому собственному восприятию, и самого того восприятия, в неподвластности самому себе (в силу производности его от "тебя, неподвластного собственному восприятию"!) работающего фиксатором всего ему подвластного. Вроде бесспорно, потому что всё остальное, в его бытии для тебя по жизни явью, производно от этих двух.
То бишь, в первом приближении если говорить, это смыслополучается дéланная (каждым себе) явь! Ну, то есть, деланная хотя бы в том отношении, что ты её, от чего-то наличную, на себя "одеваешь". Себя в ней проявляешь! Тот самый ты, что неподвластен собственному восприятию. Такое, если хотите, есть своебразный опытный факт, - просто мы его до конца страктовали!
Но... проявляешь себе от чего-то наличную явь? Это означает - подразумевать бога! Ибо через вопрошание: откуда то, от чего она налична, да откуда то, от чего налично "то, от чего она налична", да в том же духе далее, - просто вынуждены прийти к понятию "бог". Не беда! Ибо тогда в ответ получается, что ты создал свою явь в слитости с богом - как слитая с ним его производная. Неизбежно слитая, поскольку "производить" ему - по большому счёту не из чего, кроме как из себя самого, а значит - именно к нему в конце концов ты понятийно и восходишь. Как "он - ты, а ты - он". Тем самым ты - через него! - свою явь, получается, и создал. От себя всё равно ты тут не отвертелся!
Сей ты, что в неподвластности никакому собственному восприятию, это такóй ты в некой своей части, какового невозможно тебе воспринять, коим тебе возможно только быть. В таком себе напрямýю реализуем бытие собой по жиз-ни. Или сказать, реализуется прямáя выступаемость собой из положения живо-сти. В отличие от выступаемости ощущенчески воспринятым собой, которая есть опосредованная твоя самовыступаемость, - опосредованная, а значит - где-то ненастоящая, даром что опосредовалась не кем-то, а самим тобою.
Так что иметься в жизни у тебя предположительно может всё, что угодно, но вот дошедшим до тебя, до тебя доведённым оно может фигурировать только через посредника - в лице твоей воспринимаемости. Упомянутое же "бытие твоё собою напрямую" - оно доходит до тебя непрерывным актом твоей непосрéдственной воспринимаемости. То бишь воспринимаемости, слитой с са-мим тем бытием, растворённой в нём, а потому теряющей существование в об-мен на приобретшесть им её свойств. Тáк надо сказать, если уж в человеческой своей инерции никак не хотим обходиться без понятия "восприятие".
А всё по жизни остальное - оно обнаруживается тебе обычной восприни-маемостью твоею. Ею как механикой опосредования. Которую обычный человек только и знает. Но и первая, и вторая воспринимаемости - это прежде всего ты, а значит, и жизнь каждого как знаемость им - по большому счёту есть прежде всего он сам. Вот что такое корректный солипсизм!
То есть что? Любая твоя знаемость своей жизни, в том числе и восприятийная, как самая непосредственная, - есть деланность. Твоя изготовленность себе! А значит - немогущесть быть тебе равнозначностью. Даже если ты и воспринимаешь нечто равнозначным себе, эта равнозначность есть всего лишь твоя изготовка, а потому - значимость того нечто не равноценна твоей значимости, хочешь ты того иль нет. Как говорится, у тебя тут не спрашивают! Разумется, под тобой здесь понимается всё тот же наш "фирменный" истинный ты, уже неявляемый себе опосредующей воспринимаемостью. Ну, то есть, воспринимаемостью отражательной.
8. Однако "бросим кость" оппоннентам: в принципе, от наговоренного - как онтологической смыслопосылки - мы можем даже и отказаться, рассматри-вая его лишь посылкой психометодической, разрабатываемой нами в помощь себе. Тогда и спорить оказывается не о чем: любая методистика есть, так ска-зать, дело личное - мало ли, за счёт каких выкрутасов ты считаешь возможным призвать себя нечто достичь, главное, чтоб оно таки успешно достигалось. Иметь это в виду!..
И вот дальше, в развитие нашей посылки, пусть уже только психометодистской: если что и есть, допустить, в твоей жизни такое, чего ты никак не можешь воспринять, то для тебя его тогда - всё равно что нет в качестве яви. Оно не твоя явь, то бишь, и даже не твоя надъявность или подъявность, а значит - ничто, несмотря что есть (в допущение тобой того). Здесь "никак не можешь воспринять" - это в смысле, что принципиально не способно создаться у тебя опосредование восприятием ни самой той вещи, ни следов-следствий её воздействия - что на тебя, в твоей выступаемости плодом собственного опосредующего восприятия, что на другие имеемые тобой плоды последнего. А заодно с тем - обязательно чтоб не способна была реализоваться и безопосредованная воспринимаемость той вещи. Ну, описывавшаяся нами "воспринятость без восприятия", способная у человека реализоваться в отношении своей собственной эзотерической части. То есть, это фактически условие, чтоб та вещь ненароком не оказалась в достаточной степени тобой самим! И тогда остаётся только повторить, что такая вещь не вхожа ни в твою явь (явь в смысле того, чтó ты являешь себе опосредующим своим вос-приятием), ни в твои надъявность с подъявностью, которые в лице "тебя, не подвластного своему опосредующему восприятию".
Но что-то логически тут присутствует-таки - в связи со всем этим? Да то лишь, с чего мы, собственно, и начали: что есть, при бытии твоём, тень чего-то третьего - ни яви, ни надъявности-подъявности. Бога, например, - в той его со-ставляющей, которой ты - в самом принципе себя - никогда и никак не способен быть? Ничего кроме этого в голову не приходит - кандидатом на роль того "третьего". Да и этот кандидат фактически "притянут за уши" - лично я сомневаюсь в возможности такого бога! Бог создал из себя человека по своему образу и подобию, благодаря чему человек может, если захочет, быть в себе любой составляющей бога. И даже богом как чем-то целым - в смысле полной своей с богом слитости, что наступает при отдатии нами назад богу своей созданности им. То поглотившесть океана каплей, так сказать! Бог океан, ты капля, а при слиянии капли с океаном он поглощает её точно так же, как она его, ежели в голом принципе. Так что даже этакая предельность не заказана человеку, на мой взгляд!
Вот если бы бог создал человека из себя, но не "по своему образу и подо-бию", либо же по нему, но не из себя, - тогда да, означенное "третье" присутствовало бы - в его "фирменной" никак-не-доступности человеку. Но такое как раз невозможно: кроме себя, повторимся, у бога просто нет другого "материала", в самом принципе нет; так же как и кроме себя - нет у него другого образа, ежели по самому большому счёту. Другими словами, ничего - кроме чего-то типа отдалённого себя - богу создать из себя не выгорает. И мы этим - в своём бытии - вовсю пользуемся, хотя и в неосознаваемости того подавляющим большинством.
9. Этот трактат желателен сейчас просто как рассказ, который можно было бы мне или любому другому, знающему сколько я, свободно наговорить о психотехнике - человеку с высшим образованием, желательно биологическим или психологическим. Это нежелание мудрить, приспосабливаясь к учёной аудитории, обусловлено рядом онтогенезоисторических особенностей автора. Сказать проще - особенностей личной истории.
Прежде всего, утерянностью базовой части рукописи. С неимением - на текущий жизнепериод - социально-бытовых условий жизни, достающих на повторное разворачивание системного подхода к вопросу введения прозелита в психотехнику. Достающих при том уровне внутренней силы, какой у автора в этом периоде есть (мы к тому, что будь уровень повыше, то и наличных усло-вий, может, хватило бы).
А ещё - маловозможность пользоваться сохранившимися частями рукописи. Так что автор - вынужденно берёт себе излагательную свободу. Которая прежде всего в том, что применяется методика "наскоков сразу со всех сторон". Системный подход - это когда к первой части упорядоченно прибавляются всё новые и новые, представляющие собой несамостоятельные локальные целостности, пока в сумме все они не составят искомую картину. Её как набранность из ячеек конечного смыслового вида и неавтономного содержания. А при вынужденном подходе автора такая общая картина закладывается сразу вся, чем процесс чтения уподобляется проявлению снимка в ванночке с раствором: снимок появляется на фотопластинке сразу весь, но только смутным пятном, а потом постепенно становится всё чётче и резче - до полной проявившести. Сказанное, помимо прочего, есть предупреждение читателю: не пугаться первоначальной смутности понимания, которая и должна быть! Чем больше терпения у него окажется по многу раз перечитывать те же самые тематические элементы, написанные каждый раз несколько по-иному, тем более резкой сложится у него общая картина. В конце концов.
Подобной смутности, повторяю, не было бы при системном авторском подходе к тексту: читатель первоначально бы узнавал только маленькую часть картины, но зато сразу предельно чётко. В нашем же случае он призван узнать сразу всю картину, зато - предельно нечётко. А потом всё чётче. Подобный подход, насколько автору известно, практикуется в школах Англии для первоклашек, на уроках природоведения: в голове первоклашки картина о мире лепится не по кусочкам, детально объяснённым, - багаж знаний ребёнка и умственная его развитость просто не позволяют достичь такой детальности, - а рассказывается сразу обо всём, насколько это возможно. Намеренно идётся на то, что далеко не всё будет усвоено, а из усвоенного - далеко не всё удержано. И тем не менее, этакие уроки оставляют в ментальности малыша некий флёр, который оказывается действенным фоном для последующей жизни и учёбы.
Впрочем, автор до известной степени перестраховывается. Системный подход, несистемный (иначе сказать - сумбурный) подход - всё это стилизующая оговариваемость происходящего, реальность же процесса - всегда "сплошная", то бишь неизбежно содержит в себе элементы всех подходов. То есть в текстах неизбежно будет использована, хотя бы, повторяю, в элементах, и обозначенная системность подхода. И предыдущих два абзаца надо понимать так, что автор просто освободил себя от повинности специально за системностью гоняться. По причине и удобности сего - в сложившихся условиях - себе самому, и заодно подходящести того большинству читателей, поскольку современный человек Запада своим сознанием по отношению к психотехнике - что первоклашка к природоведческой картине человечества, поверьте опыту автора. В общем, это всё лишь средства: так ли вводить человека в психотехнику, или иначе, главное его ввести. И точка.
10. Ясно, что у автора была своя эволюция в психотехнике. Как творчест-во на материале того, что прозывалось раньше у людей воплощённою душою человеческой.
Выход на некие категории, пользуемость ими (обычно в объединённости их хотя бы в подобие системы), изживание их (ну, перерастание в себе) и пере-ход к новым, более актуальным для себя и адекватным (попервичней которые, да поглубинней), - вот примерные вехи психоподнаторения.
Потом те "новые и более актуальные" категории - как категории психоориентированные, не забывать, - тоже понуждали создавать как-то объединяющую их систему, способную вести их обладателя. А возникли бы ещё более новые, опять бы понудили.
Всем наговоренным неявно ставится вопрос: как излагать? С сохранением ли психоэволюционного историзма автора, или выводить читателя сразу на ко-нечную систему представлений о человеческой субъектности? Вопрос сложный! По-видимому, в книге будет и так и сяк. В чём-то сразу, а в чём-то в историзме.
Заманчиво было бы сохранить весь категориальный эволюционизм. Эволюционизм физио- и психо-категорий, отражающих и маркирующих психообразования, коими мы выступаем в себе. Сказать иначе, отражающих и маркирующих психофеномены, которыми вы сменно себе являетесь. Заманчиво, потому что людям свойственно совершать одни и те же ошибки, проходить одни и те же ступени в своём развитии, останавливаться на общем пути у одних и тех же вех. Ежели автор этапировался определённым образом, то образ этот наверняка во многом сродственен и читателю. А значит, он бы не скучал, читая. Однако то была бы уже иная книга, сохрани в ней автор все свои этапы. Нечто большее, нежели введение в предмет. Идущему следом вовсе нет нужды повторять все зигзаги поисковика, пролагавшего путь.
Но определённые площадки, выверенные поисковиком, проходить надо. Смотрите пятый пункт, который мы начали истиной о нашей человеческой субъектности, намеренно поданной в одной из конечных разработческих ин-станций. Можно убедиться, насколько мало понимается из неё - как такой сразу взятой конечной площадки. В бытность автора ещё студентом, один его приятель стал утверждать, что если открыть томик Гегеля - произвольно где-нибудь на середине, то ты, мол, ничего там не поймёшь, прочтя даже целую страницу. Автор, в самонадеянности студента элитарного ВУЗа, с подобным не соглашался. Открыли. И вышло в общем-то всё, как утверждал приятель. Это несмотря на значительную философскую развитость и эрудированность автора к тому моменту. То есть дело в самом Гегеле! Им развивалась самодостаточная система надстраивающихся философских категорий, и если не присутствовать при этой надстраивающести с самого начала, понять далее практически ничего будет не возможно.
Из-за самодостаточности та система гегелевских понятий не перекрывает-ся (не суперпозиционирует, если уж выражаться до конца в научно-философском ключе) ни с какой из общераспространённых систем-обсказанностей мира. То есть это - авторски заданная невозможность отвлечён-ного понимания системы-построения. Так что, как видим, прецеденты того, каким предполагается наш текст, имеют место.
Вообще говоря, есть две генеральные линии в развитии каждой системы: углубление её - в призванных составлять её категориях, и надстраивание её в получающейся массе последних. В порядке первой линии приходится проходить площадки, в порядке второй - этапы, или вехи. И коль это касается каждой системы, то, стало быть, касается и нашей системы - системы постигнутой наполнительности человеческой субъектности. Действительно, менялась и степень системности, и сам вид той смысловой структуры, которой психонаполнительность обязана была являться - по мере её рассматривания мной. Именно обязана была - таково уж имманентное свойство рассматривания у человека, что оно, рассматривание, обязательно являет нам структуры.
Итак, две линии. Вторая линия - это когда созданные категории сами не меняют, но всё более составным образом соотносят друг с другом, тем являя объединившимися во всё более вознесённую структуру. Или соотносят без повышения составности, но всё более массово, тем давая всё более разветвлённую структуру, - на каком-то уровне разветвления структура может обобщиться в более высокое качество, а значит - опять-таки оказаться более вознесённой.
Первая же линия - это когда следующее: соотносимость отдельно берущейся категории с остальными наполнителями системы - отставляется, а разработчик системы берётся работать с самой тою категорией (с ней как тем куском "ментальной глины", из которого слеплена она как определённая форма). В результате категория либо вообще исчезает, заменяясь другой, более совершенной (то бишь являющей собою большее приближение к истине, а потому на ступень более актуальной да адекватной), либо распадается (разлагаясь всё тем же конструктором-разработчиком системы) на дочерние производные, своею взаимодополнительностью тоже являющие на ступень большее приближение к добываемой истине.
Плюс стоит отметить, что бóльшая адекватность категории - может, как достигнутость, быть действительно бóльшим приближением к истине, то бишь приближением в собственном смысле слова, а может выступать и просто усугу-бившестью категории в служении задаче, стоящей перед всей системой: такая усугубившесть категории - в качестве хорошего эквивалента её большей категориальной истинности.
Бóльшая категориальная адекватность бывает обычно найдена по направлению, неспециально задающемся самой заменяемой категорией. Неспециально здесь - в смысле задаваемости не столько смыслонаполнением той категории, сколько самим её присутствием. Ну, то есть, намечаемость того направления уже самим фактом присутствия категории. Просто наличием расчищенности некой смыслоплощадки - в лице той категории. Как только подобная площадка расчищена, её смыслоокружение автоматически оказывается в роли задавателя её эволюции - в значительной независимости от того, чтó на самой площадке.
То ещё, что разработчиком системы может быть и сама её внутренняя логика. Так назывáемая внутренняя логика. Человек-разработчик здесь исключает всякий волюнтаризм, лишь являя себя "подключённым" к той внутренней логике. Выступает, то есть, лишь её проводником. Тогда фактически реализуется случай саморазвивающейся системы. Случай, для нас, людей, актуальный, ибо каждый из нас в своём лице являет себе и миру именно таковую систему.
11. По поводу углубления категорий выскажемся дополнительно. В каж-дом рассматриваемом объекте всегда присутствует нечто большее, чем удавшееся вам в некий взятый момент узреть. Потому что могущее быть увиденным зависит от вашей зоркости как смотрящего и опытности как рассматривающего (увидеть, как известно, ещё не значит рассмотреть, - последнее есть нечто большее). Каждому достигнутому вами уровню зоркости и опытности соответствует свой уровень рассмотренности объекта, являющий собою какую-то достигнутую и освоенную в отношениях с ним площадку, на которой вы и находитесь (так сказать, стоите). То бишь каждая такая площадка - есть ваша, определённой силы, перцептивная обработанность объекта, до конца его заведомо не исчерпывающая. Лишь сложившейся формы видение его, с тем что он подразумевает и другие формы - совершеннее этой. Естественно совершенствуясь, вы достигаете следующей площадки, затем ещё и ещё.
Говоря "рассматривание", выражались фигурально. Речь не только о зри-тельном постижении - способ постижения здесь вообще не оговаривается, отда-ваясь на волю постигателя. Но зрительная модальность превалирует в ощущенческой сфере человека, потому понятие "рассматривать" по умолчанию синонимизируется с процессом углубления постигнутости объекта. Тут уместней было бы употреблять обезличенное жаргонное понятие - "просечь". То есть, в восприятийной явленности себе объекта - ухватить его структуру, соотнесённость с окружением, или что там вас интересует, и это всё - в подчёркнутой инвариантности от путей и способов "ухватывания". Как ни ухватишь - заведомо согласен, лишь бы ухватил! Придаём этому понятию статус психометодической категории - просечь.
Можете спросить, отчего тогда не употреблять просто понятие "постичь"? На что отвечаем: постигнутость - это может быть ещё и сказанность тебе дру-гим чего-то об объекте, тогда как у нас здесь речь о плодах лишь прямых с ним постиженческих контактов.
А почему тогда не выразиться как "воспринять"? Ну, может быть уже воспринятость объекта, но ещё диффузная, без вышеозначенной ухваченности его свойств. Плюс любой объект - об этом каждый интуитивно осведомлён - восприятийно постигается и так называемыми экстрасенсорными каналами, а с официальной точки зрения - то уже не совсем восприятие, ежели допускать его факт. В смысле, что не восприятие через ощущения. И недоказанность его факта - тут положения не спасает: достаточно, что экстрасенсорика хотя бы мóжет быть, в смысле отсутствия однозначной исключённости. Саму возмóжность у себя такого мы обязаны пониматийно отражать! Обозначая постижение того сорта, когда не знаешь толком, за счёт каких контактов с объектом у тебя некая его постигнутость. Подобное "не знаешь толком" - у активно ищущего человека бывает, что называется, сплошь да рядом. И просекание сей случай в себя как раз включает, среди прочих. Ещё б ему его не подразумевать, коли как наведённость оно определенчески инвариантно от пути наведения.
Но вернёмся к вопросу категориального рассмотрения объекта. Достигае-мость в таком рассмотрении следующей площадки - то сплошь и рядом харак-терно, ежели стараешься. Например, таксономия восемнадцатого века - а точ-нее, представительствующие её люди, натуралисты, обслуживавшие эту отрасль биологической науки, не различали амфибий и рептилий, сводя этих два разных класса позвоночных в один класс - под названием "гады". Теперь различают, то есть налицо завоёванность таксономистами следующей площадки (по одной из линий). А факт былого существования ранга "гады" - очень важный момент процесса познавания, или сказать на шаг неспецифичней - процесса постигания. Настолько важный, что имеет право претендовать на категориальное оформление. Проходить как категория "неразличение". Указующая на случай, когда два независимых образования отождествляются друг с другом, тем сводясь в образовании одном, оттого слегка химерном. Отождествляются из-за несовершенства их рассмотрителя.
А что до "постичь" и "познать", разделённых нами в предыдущем абзаце, то оттого и разделили, что постичь - не обязательно познать! Второе есть лишь частность первого. Сей момент весьма актуален как раз для процесса нашей субъектной саморазбирательности! Постичь можно и ещё как-то, а не только в виде познанности. Интуитивно, например, - когда совершенно бывает не зна-ешь, чтó постиг, но, тем не менее, от постигнутости той поведение трансформи-руется так, что получаешь вполне практическую выгоду в наличной жизнеоб-становке.
12. Итак, всё в тексте - не совсем без авторской онтогенезо-историчности. Реализуя последнюю, стоит взять само начало этой книги. Её можно считать пошедшей с одного интересного момента. (Стилизация, конечно, ведь в личной истории, как и в истории общей, невидимые корни событий уходят гораздо глубже их, событий тех, видимого начала. Эта книга как событие - из того не исключение, и всё же за начало здесь вполне приемлемо взять именно тот "интересный момент".) Который в том, что как-то на автора снизошло одно яаление. Ну, в смысле, в авторе возник некий примечательный феномен, первоначально обозначенный им как "объём внимания". Автор вдруг обнаружил себя,- почувствовал, ощутил, считайте как хотите, - этаким воплощённым вниманием, то есть олицетворился во внимательность, высвоборжденную до определённо-объёмной величины от занятости чем бы то ни было.
Соль в чём? Внимание наше обычно существует в увязанности с чем-то. Со своим очередным объектом! А тут оно - высвобожденное и ощутимо-объёмно наличное самим по себе: как некая потенция, вообще призванная по жизни служить, но пока не служащая. Причём до той степени, что не являет собою даже готовности служить! Вот так где-то просекательно это проходило поначалу.
Потом уже пришло понимание, что служит не внимание - оно лишь психомеханизм направленной мобилизации того в нас, что действительно способно служить - в смысле, во что-нибудь превращаться. Это нечто может быть - в одной из его ипостасей - названо жизнетворительной энергией каждого из нас. Более того, затем выяснилось, что последняя даже не просто что-то наше, в нас, а мы каждый и есть она - прежде всего остального, чем мы там ещё для себя выступаем.
То есть, у автора первоначально тут имелось явное неразличение! К слову уж сказать! И вот он, в такой имманентной для каждого человека олицетворённости в жизнетворительную энергию (всю её располагаемую имея в качестве себя, если можно так выразиться), феноменизировался в какой-то её "кусок", ничем из человеческих занятий не захваченный, а значит - свободный на предмет приложения к чему-либо. И тем проходящий олицетворённою возможностью приложиться, впереди которой, естественно, внимание - как поводырь её, по сумме жизненных линий составляющийся в феномен объёма. Вот вам и "объём внимания" в вас!
А уж историзм автора к тому моменту был таков, что этакая - олицетво-ряющая его! - чистая возможность жизнетворения "согласна" была быть приложенною только к авторовой психовнутреннести. (Правда, голову сломишь, различая, где - в тебе как психике - внешнее, а где внутреннее, - оказывается, что под явно внутренним идёт что-то ещё более внутреннее, которое на поверку и является как раз тем, что обычный человек считает явно внешним. Но сообразившесть таких вещей приходит не сразу, и об этом будет речь много дальше.) Собственно, тот первозамеченный "кусок" моей жизнетворительной энергии и высвобождался-то из общей её массы адресно - именно под такую приложенность. Дескать, не будь её возможности, то я б и вычленяться в тебе не стал! Ещё бы, ведь образование, а точнее сказать, выкристаллизация себя как такого свободного сгустка жизнетворительного начала - то настоящая подвижка. Одна из тех, от которых и происходит слово "подвижник", или которые происходят от этого слова. То есть, вещь трудная! Но у автора она - тем не менее произошла, а произойдя, приложилась, как сказано, к его психовнутреннести, - вот вам и рождение этой книги.
13. Так что каждый - как некое начало, творящее суперфеномен своей жизни. Вот какая сакраментальность у психики! Олицетворяясь во всё это нача-ло, в незадействованный "кусок" его вы - как такая олицетворённость - вопло-щаетесь, тем самым засвечиваясь в качестве его, начала этого, авангарда. Что и выражаетя во внутреннем феномене располагаемости некоторым объёмом вни-мания.
Обычный человек как "малосгустки" объёма внимания выкристаллизовывается в себе сплошь да рядом, как говорится, - дабы быть способным творить всё новые и новые рядовые дела. Но то именно что малосгустки - большего повседневный быт современного человека просто не требует! Тут хитрость в том, что ёмкость свободного сгустка жизнетворительного начала, стартующего тебя собою воплощать, должна быть больше некой критической величины, чтобы в твоей как он разбирательной приложенности - к имеющемуся психонаполнению себя как субъекта - не соскальзывать с того наполнения. То есть внутреннесть субъектности каждого из нас, чем-то заполненная, выступает очень энергоёмким объектом постигательности. Говоря иначе, большим объёмом внимания надо обладать, чтоб за такое браться. Весьма тратная занятость! Смело можно сказать - самая затратная из всех, при прочих равных.
Это понятно. Если при обычном объекте тратишься только на то, чтоб постигательно, преобразующе или ещё как-либо к нему, "бесплатно" жизнью вычлененному, прилагаться, то в случае себя-психики как объекта такового приложения - тратишься и на то, чтоб прилагаться, и на то, чтоб вычленяться объектом того приложения (ну, противопоставляться в себе в такой объект). А потом ещё и непрерывно удерживать ту вычлененность, что как раз самое тратоёмкое, поскольку разворачивающаяся постигательность, что называется, трясёт объект, и он норовит исчезнуть, растворившись в тебе (ему ведь это - легче лёгкого, поскольку является он лишь вычлененной твоей психочастью, не забывать).
Ежели растворяется, то для тебя это выглядит, что ты его просто в себе упустил. Тут уместна аналогия с явлением фотоэффекта: для эмиссии электро-нов из цинковой пластинки, - электронов, которые затем будут составлять фототок, - необходимы кванты света с энергией, большей некой критической величины, и ею обладают кванты ультрафиолета; если же освещать ту пластину, к примеру, красным светом, кванты которого докритически энергичны, то какой бы интенсивности он ни был, то бишь сколь бы много квантов его в единицу времени на неё ни падало, фототока не вызовешь. Тогда как уже один-единственный квант ультрафиолета преспокойно вызывает его зачаток. Так и у нас: сколько бы подходов-наскоков на себя как субъектность ты ни делал - с целью постижения или преобразования, всё равно иного, нежели имеешь, внутреннего качества не добъёшься, если творческо-силовая напряжённость подходов меньше критической; и наоборот, всего один подход при закритической даёт тебе новое твоё качество.
Ты производишь в себе тем подходом сначала подвижку, заключаю-щуюся в том, что "ухватил себя". А последующе возможные самопостигнутости или самопреобразованности (ну, психосамотрансформированности) - это уже подвижки, производные от той первой, главной. Выступающей пробандом.
14. Каждый, подобно автору оборотившись на себя, на свою психовнутреннесть, сразу может выделить кучу психообразований в ней. Приведу давно уже вычлененные нашим языком и характерные для нашей культуры. Прежде всего это мысли. (Вряд ли пробно взятый человек представляет себе точно, что это такое, и тем не менее, совершенно определённо можно утверждать, что некоторая - хоть зачаточная! - постигнутость этого явления у него имеется. И наверняка подводящаяся под "общий знаменатель" с аналогичными самопостигнутостями других людей. То бишь каждый человек - природный психотехник! И мы, стало быть, ничего разэтакого не предлагаем, кроме как быть ему более профессиональным в этакой своей выступаемости. Волею-неволею и так уже наличной... Это я не удержался от агитки, к удобному слову.) Так что вот как дело обстоит с мыслями. А ещё чувства, ощущения, эмоции - вот дополнение перечня, с кото-рым каждый как природный психотехник сколько-то уже поработал (пусть и малоосознанно). Этим перечислением и ограничимся, потому что дело не в нём. Главное здесь сам факт, что есть-присутствуют в каждом из нас некие психообразования.
Самые разные, они возникают, исчезают, обусловливаются одно другим или нет, присутствуют нейтрально или взаимодействуя друг с другом, сохраня-ются долго или перманентно проскакивают, устойчивы до дубовости или зыбки, вплоть до виртуальности почти, - этот перечень можно продолжать фактически до бесконечности. Само напрашивается - во всяком случае, у человека двадцатого века - круговерть эту обозначить понятием "психомеханизм". Наша психика, получается, являет собой некий механизм, элементы которого возникают и "крутятся" по каким-то законам, предопределяя возможность и необходимость разборки их и постижения. В смысле, человек как субъект сам является себе таким механизмом, последовательно надстраиваясь в него пред собою (начав от зачатия), и сам разбирает себя - как его - для себя. Иного - то ли к сожалению, то ли к счастью - не дано, ибо в каждом из нас - как субъектной чистоте - никого, кро-ме нас самих, нет. Вот что провозглашается!..
Спрашивается, для чего постигнутость такого механизма? Ведь возмож-ность постижения - ещё не значит необходимость его! Следовательно, можно отлынивать, чем как подсознательною посылкою и пользуется большинство народонаселения земли.
А меньшинство? Ну, для иных достаточным уже обоснованием бывает са-модовление искомого, хоть в какой-то степени всегда наличное. Такая обосно-ванность проходит в качестве смысла: "а чтоб было!". У другой же группы основаньем для работы способно выступить то лишь, что содержит некое зачаточное целеполагание, и обоснованность внутри у этих людей звучит так: "а ради интереса!". Ну или - "а ради самопрестижа!" Ещё возможно - "а ради жизненной правильности!" Или хотя бы - "а для порядка!" И для людей некой третьей группы - целеполагание требуется уже самое недвусмысленное, а не какое-то там зачаточное. Автор тоже, будучи по зодиакальному гороскопу "девой", просто так ничего не стал бы делать - на предмет самопостигания. Ведь "девы" есть фанаты практической пользы! А если читатель не верит в существование гороскопических психотипов людей, это ничего здесь не меняет: тогда, значит, автор "просто таким уродился". Так вот, не стал бы я самопостигаться, если б в том не усматривал практической пользы как целеположенности. В самом деле, из понятости пробно взятого механизма могут проистечь, как мы уже однажды отмечали, пути улучшения его функционирования: и как ему лучше делать уже делаемое, и на какие дополнительные функции он способен - со всем вытекающим из такой дополнительности.
Да мало ли что ещё может проистечь из такой понятости! Например обна-ружится, что он, постигаемый механизм, предназначен совсем не для того, для чего употребляется сейчас (в случае человека - не для того, для чего в своей жизни он, человек, как механизм употребляет сам себя!). Подобно тому, как если бы был у тебя молоток, а ты, начав его исследовать, обнаружил, что это портативный калькулятор в форме молотка, и им гораздо логичнее считать, нежели забивать гвозди...
Итак, все и вся по жизни охватывающий психо-механизм - в лице каждо-го. Каждый как субъект сам себе его являет, хочет того иль нет (подобным образом продолжают "поступать" даже разобравшиеся с собой субъекты, не говоря уже о неразобравшихся, как вы или ещё несколько и я). Повторюсь в который раз, что это в воплощение строго субъекти́вного взгляда на себя человек обнаруживает о себе такое! И пускай с некоторыми принципиальными нарушениями той строгости, но означенное "раскручивается" наукой, называющейся психологией.
С тем, что "на второе" есть ещё объективный взгляд. То бишь система представлений, формирующаяся постиганием того, чтó ты как субъектность яв-ляешь собой другим субъектностям. В смысле того, чтó они могут явить себе по поводу тебя! При том, что являешь им себя подчёркнуто пассивно, никак не соучаствуя в процессе их постигания тебя. Когда происходит всё в нарочной твоей самоустранённости как личности. Из всего возможного именно такой предельный вариант берём - для простоты постижения оговариваемого отношения. Вариант, как если бы ты был безголосый и прочее тому подобное зверь, никак направленно проявить себя просто не имеющий возможности. То есть речь о тебе, который постигающей человеческой субъектности в каждый момент являет себя лишь настолько, насколько просто не может тогда не являть, и не более; а дальше всё суть личное дело постигателя - пусть что хочет употребляет, что хочет с явленным делает, то есть как может, так постигательно и выкручивается.
Это упрощение неисказительное! Оно стилизация, обнажающая корень "объективного взгляда"! В самом деле, ведь твоё помогание тем субъектностям - ну, излаганием того, чтó ты параллельно их постиганию психически черпаешь в себе, имело бы право служить только наводкой тому их постиганию. Иной его роли "объективность" не потерпела бы! Всё такое твоё изложенное - ничто без оформленности как смысл в "объективных выражениях", то бишь - без адаптирования взглядом тех субъектностей на тебя как физтелесность. Ну, переложения с точки зрения, что заключена в том взгляде. А то точка зрения, опосредующая прежде всего через инструменты...
Итак, что ты собою пред объективными постигателями являешь - то они призваны разобрать фактически без тебя, как хотят и могут. Тем прибавляя элементы в выстраиваемый обществом свод человекопостигнутости, выступающей под грифом "объективная". Выступающей так благодаря исполняемости той оговорки - о разбираемости тебя фактически без тебя. А уж от этого - всего пол-шага до следующего: они как субъектности могут точно так же поступать и по отношению к себе! То бишь брать и постигать себя на предмет того, что себе собою лишь невóльно являют, и постигать так, как если бы то был кто-нибудь другой. Это постигание себя, в котором фактически пытаешься обмануть себя (ну, обойти, ежели выражаться мягче). Оно-то и есть так называемое объективное, согласно сложившемуся у людей канону!
Классная извращённость, да? Постигаешь себя по предельной возможно-сти как не себя, то бишь исключительно инструментально, тем обретая так называемую внешнюю постигнутость, а не внутреннюю. Разводимая так постигательность человеческой субъектности являет нам физиологическую науку! Я не оговорился: физиология, по большому счёту если брать, изучает тоже именно субъектность в лице человека - сама того не подозревая на данном историческом этапе. Субъектность всё же, а не какую-то там телесность. Это, однако, станет нам по книге понятно только много позже, а пока "за-будем".
Что же касается постигаемости, разводимой через субъективный взгляд, то уже говорили - она являет психологическую науку. Правда, здесь уж с оговорками. Рядом оговорок! Означающих в совокупности, что либо есть в нас как субъектностях нечто, не относящееся к ведомству психологии и требующее заведения дополнительной науки (сейчас оно отчасти находится в ведении теософии и иже с нею, а отчасти - вообще ни в каком ведении, во всяком случае официальном), либо что психология не открыла (по крайней мере, не признала) в себе некую глубинную методологию и, соответственно, те участки постигнутости, которые можно с привлечением той методологии выстроить.
Однако зачем всё это? По большому счёту всё оно - эти разграничения - есть мышиная возня в куче грязного тряпья! Мышам такая возня пред-ставляется жутко серьёзным делом, а нам смешно. Судите сами. Исследовать себя, как ты можешь исследовать себя и никого другого, есть эзотерическая, интравертная методология. И даёт сугубо внутреннюю постигнутость, как это принято говорить. Исследовать же себя, как ты исследовал бы кого-нибудь другого, в смысле что исследовать себя лишь так, как ты можешь исследовать и не только себя, - то научная, экстравертная методология. И даёт так называемую внешнюю постигнутость. Но испускатель-то методологий всё время один - ты как субъектность! Тем самым, всё это не более чем игра: сменой методологий человек лишь делает вид, что убегает от собственной субъективности. То бишь, для субъектности будет совершенно логичным всё параллелить, а не зацикливаться на чём-то одном: в испускаемых делах от себя всё равно не увильнёшь, из производимых дел свой субъективный момент всё равно не вычтешь (если иметь в виду его закритически-глубинные составляющие), а вот разнообразие подходов как раз поможет делу. Другими словами, человеческая субъектность вынужденно объявляется объединяющим началом всем наукам! А уж тем более - враждующим методологиям в пределах одной какой-либо науки!
Так что - параллелить выдаваемое обоими методологическими под-ходами к человеку: объективным и субъективным. А получающееся будет системой представлений субъектности о себе как о некоем физио-психо-механизме. С пониманием, что физиопредставления там есть всё те же психопредставления, только "вывернутые" (см. пункт пятый). Ну и "параллелить" - то в смысле только, насколько подобное возможно. Насколько вообще возможно сказать, что это вот постигательное построение от первого подхода соответствует этому вот построению от второго, то бишь оба подхода именно ими высказываются об одном и том же из тебя как субъектности. Какие-то рамки такого соответствия установить выходит, но точное соответствие - нет: подходы, условно говоря, пользуются разной семантикой, и соотнести их "фразы" возможно только через перевод, отчего соотнесённость и призвана всегда собой являть ту или иную размытость. Впрочем, и при таком положении вещей разноподходности запараллелены, только уже в более широком смысле слова.
15. Такой постигательный подход к человеческой субъектности - напрашивается сопрячься с облагораживающе-преобразовательным подходом к ней, замешанном на утилитарности. Ну, прагматичности, заключающейся в принципе: "не важно как достичь, важно чтоб именно достичь!" Предельная постигательная эклектичность - просто естественный фон для такого психопреобразующего подхода! Ну, понятно: эклектический принцип в постижении субъектности - атрибутивно подразумевает предельную широту пониматийного охвата её, как поля постигательной деятельности. А чем больше такая широта, тем больше путей поставки нужных понятостей вы видите, отчего больше и вероятность нахождения пути попроще да побыстрее - как первейшей желательности при утилитарном подходе к психопреобразуемости. Так что - наибольшая широта понимательного охвата себя, а уж эклектика в постигательности - как раз главный компонент реализации такой широты.
Принцип утилитарности - априорно важнейший на пути субъектной самосовершенствуемости. Потому что короче всего ведёт к результатам - на любом пути, а субъектная самосовершенствуемость - единственный из путей, где достижения не способны вонять из-за способа заполученности: если уж достигнуто, значит чисто. Другими словами, ежели бы ход к результату был закритически - к психике - портящим, того результата автоматически не достиглось бы! Ведь по ходу к нему портящаяся, а значит, становящаяся афункциональной, психика просто технически не была бы способна его - как таковой - составить, находя для того нужные элементы и тому подобное. И потому - в самосовершенствовании глупо отказываться от одиозных ходов к результатам: в таком эксклюзивном деле результат, ежели ход только способен его дать, этот ход автоматически оправдывает - "задним числом", когда возникнет.
Но это - что касается завéдомой отказываемости от ходов, ещё перед достиганием. А так-то, в текущей конкретике достигания, взвешенные отказы от одного хода в пользу другого - вполне могут быть.
Из сказанного уже должно быть ясно и то, что самопостигательная эклек-тичность здесь не требует специальной культивации. Стань только на позицию прагматизма - в развивающей психику преобразовательности, и наивозможно полная эклектика входит в познавание неспециально. То есть, как бы сама. Реализованною становясь у тебя чисто явочным порядком. Поскольку нужда в ней - просто атрибут означенной психопреобразуемости, как уже отмечалось.
Да и сама такая преобразовательность - эклектика. Предельная методологическая эклектика! Ещё бы нет, ежели специально не стоит ограничения, кáк добывать. Специально не стои́т - всё ради, чтоб без лишней волокиты добыть (поскольку добытость самоценна). А коли так, то все возможные пути добычи - просто автоматически должны подразумеваться, вот вам и методологическая эклектика.
Так что эклектика и здесь, в утилитарной психоустремлённости к высшим уровням. И тоже реализуемая неспециально, кстати. Да-да, неспециально, не-смотря что бессомненно нужна! А всё потому, что позволительно быть нацеленным только на добытость - не перецеливаясь на вспомогательности к ней. И тем самым, выходит всё вот как: субъект, исповедывающий прагматический подход в психоповышающей преобразуемости себя, нарочно не гонится ни за какой-либо конкретной методологией, ни за их разнообразием в целом, да только у него "просто само оно так получается", что методологии оказываются весьма разнообразно представлены: практика обращаемости с собой без излишней помпы - человека к тому провоцирует.
В общем, коли надо постичь очередной элемент своей психожизни, так на волне прагматического подхода - то есть в девизе "без щепетильности!" - оно само всё самое простое для этого и употребляется. И вся недолга! Плюс то же самое - в повышающих самопреобразовательностях на базе добытой постигнутости.
16. Другое дело - наука. Любая наука страдает щепетильностью и даже снобизмом на предмет, чтó в подвизующемся в ней познавании употреблять в качестве методов. (В том числе, такова и психологическая наука, - хотя и менее, нежели другие, а то бы она вообще ничего постичь не смогла, слишком уж объект приложения у неё "не научный".) Добытое нехарактерной для неё методологией любая наука попросту отметает: ещё бы, ведь с той нехарактерностью - оно для неё автоматически "не научно".
А подвизующееся в ней познание подобное отметание терпит, поскольку внутреннее целеполагание у всякой науки - фактическая сведённость к смыслу: "познавать чтобы просто знать". И суммарное знание, производимое от такого принципа, вполне может себе позволить что-то и не иметь - к примеру, узнан-ное "не таким" путём.
Подобного не потерпело бы áдресное познавание. Которое не само для себя, а для чего-то. Или сказать - ради чего-то. А потому не может отмениться, не послужив адресату. Как познавательная бездейственность оправдываясь тем, что необходимое действие угрожает проходить по "не той" методологии.
Путь узнавания нового - понятие более общее, нежели методология. И в отличие от последней, он ни у какой науки официально не оговаривается. Иначе бы та наука откровенно расписалась в сектанстве. Так что позволяется узнавать заведомо любым путём, кроме поставляющих артефакты! Однако наука - сама по себе фикция, без людей - её носителей. А у последних изначально бытует некое "молчаливое соглашение" - ограничительного толка. (Текст писался, когда ещё не было в ходу модное ныне выраженьице: "по-умолчанию". Прим. авт.) В результате - человеческие науки в своей совокупности всё не могут преодолеть некий призрачный, но тем не менее существенный барьер в познании. Ну, у людей ведь новое узнаётся на базе собственного восприятия - в конечном счёте, по крайней мере. А восприятие так организовано, что избегает обращаться на самоё себя в моменты своей осуществляемости. Человек - носитель восприятия даже думать не хочет о такой обращаемости. Причём и учёный - не исключение! Вот необращаемость сия и оборачивается "молчаливым соглашением" между учёными. Не допуская некоего класса воспринятостей, важного для общего познания.
Судите сами. Обращаясь к своей разворачиваемости - на предмет взятия её своим объектом, восприятие могло бы узреть в ней годные к продуктивному изменению моменты, и по изменённости такой становилось бы другим - узревающим в обычных вещах мира необычное (оно же и непривычное!). Вот непривычные узревшести такие и сложились бы - по мере накопления - в целый восприятийный класс. В него как новое качество. Неизбежно вызвавшее бы и новую миропостиженческую классность.
Вернувшись назад, можно даже сказать, что человеческое восприятие боится прилагаться к работающему самому себе. Ну, оборачиваться на работающее самоё себя. Ибо делать это - для восприятия означает рубить сук, на котором оно сидит, образно будь сказано. Вот и боится! Ну, не само восприятие, конечно, а его носитель - в лице нас с вами. И такая подспудная наша самоограничиваемость в определяющем познание восприятии - незаметно навязывает ограничения и берущимся для наук методикам. Что вкупе и составляет некий призрачный барьер в познании! Почему именно призрачный - понятно: ограничительность не просто навязываема, а навязываема в ключе принципиальной незаметности. Так что барьер есть, но таким образом, что его вроде нет. В этой призрачности как раз и сила барьера! В очередной раз подтверждающая парадоксальность мироустроения. Ибо призрачность как свойство вещи - подразумевает её несущественной, ту вещь, но несущественность барьера - кажущесть, однако призрачность при нём - таки есть, и из-за неё не можем с ним толком схватиться. Толком зацепиться за него, дабы затем разобраться!
Так что у служителя науки - не получается постичь о себе - как элементе изучаемого им мира - нечто существенно необходимое, а без этой постигнуто-сти - он выступает внутренне таким, что и далее поддерживает то "молчаливое соглашение", из-за которого у него - недостающесть постигания. Круг порочно замыкается! Разорвать сей порочный круг человечеству как раз и предстоит.
Итак, восприятие как некая длящесть - святое место для себя как именно той длящести. Потому и её воплотителю - человеку науки всякий раз "просто в голову не приходит" в такое место, что называется, зайти. Выстроив с собою отношения на соответственно необходимой "волне". По отношению к восприятийной длившести он опомнится, тем став способным заходить, да уж заходить-то тогда некуда! То место пропало, сменившись новым, зайти в которое ему опять "как-то не получается собраться". И так без конца. Откуда и неявная усечённость коллективной человеческой миропостигнутости.
Иначе сказать, настоящемоментная разворачиваемость восприятия, как чего-то нужного нам своим результатом по выбранному объекту, всегда есть незаметное восприятийное табу - в том именно настоящем моменте. В его длящести. Ну ещё бы, иначе ведь не будет по объекту результата - как поставки нужной его воспринятости! Вот такое табу в конечном счёте и оказывается усечёнкой нашей коллективной миропостигнутости.
Возьмём для конкретного примера психологию. В порядке неизбежного реверанса в сторону остальных, более солидных наук, круто замешанных на так называемой объективности, эта несчастная наука, несмотря на известную "антиобъективность" самого её объекта, пытается употреблять объективные методистики - тестирование, вопросники, пригодные к статистической обработке ответов по ним, и тому подобное. И только "сквозь зубы" допускается - как метод - самонаблюдение. Но уже не допускаются - в той же ипостаси - так называемые откровения, то есть свидетельства людей, которым - в силу нетипичной высоты их психоорганизации - не требуется соображать, чтобы знать. Во всяком случае, соображать подобно тому, как это требуется обычному человеку - для возникновения у него феномена знаемости. Те люди попросту способны на нечто, могущее быть обозначенным как "непосредственное знание", в отличие от обычных, опосредованных знаний, которые жиждятся на умозаключениях (в том числе и подсознательных, призванных цементировать ощущенческие гештальты) и в основном как раз и заполняют багажник нынешнего человечества... Итак, психология не допускает в себя результаты "откровений", а зря! Ведь непосредственное знание - как плод неопосредующего постижения - есть содержанием своим не бóльшая недоказанность, чем принимаемое всё ж психологией смысловое содержание самонаблюдений психологов. Разница в том лишь, что самонаблюдшийся психолог - как являющаяся обычным человеком субъектность - может дать и даёт некие подобия оговоренностей, как он добывал эти вот смыслорезультаты самонаблюдения. То бишь реализуется - до поставки плода - само-наблюдаемость в самонаблюдаемости, и тем как бы всё оправдывает! Но это фактически не разница: разработать можно категориальный аппарат, позволяющий точно так же оговорить и механику "непосредственного постижения". Такого аппарата просто нет, что не означает, однако, невозможности ему быть.
Нет же очевидно потому, что люди с достаточно высокой психоорганизацией не подвизались в психологии - как именно науке, и, стало быть, некому было его разработать. Да и сами психологи-официалы не рвутся постигать подобный аппарат, даже если бы он и был, - чтобы постичь, надо хоть "краем себя" приобщиться к той повышенной психической организо-ванности, о которой речь, а это официалам затруднительно. Вот и теряют: "откровение" зачастую есть как раз обойдённость той перманентной самоограничительности человеческого восприятия, что скрытно в нём подвизуется и которую мы недавно описывали.
В общем, в психологии везде бытуют не совсем те отношения. Этакая ходячая воплощённость психонесовершенства современного человека, вот что она есть такое.
Ладно, заканчиваем. Напомним только, к чему пришли. К тому, что развёртывается система физио-психо-представлений о человеке. Будем говорить в дальнейшем - ф-п-представлений. А читателю параллельно вменяется к культивации особый жизнеметодический подход - относиться к себе как к ф-п-механизму, неизменно брать себя как такой механизм. С тем что в дальнейшем нами постепенно прояснится, чтó это за механизм.
17. Ряд участков предыдущего пункта могут показаться искусственно затянутыми. Но льщу себя надеждой, искусственность в той затянутости узрят лишь неискушённые читатели. Ибо смысловая затянутость - фактически нормальность, когда сложное излагаешь упрощённо, но в желании не допустить исказительности от упрощения. Чтобы о получившемся можно было сказать: обсказано более топорно, чем вообще возможно обсказать, но получившееся вполне корректно. То бишь не содержит необратимых упрощений, все упрощения - обтекаемы, что означает постоянную возможность логически непротиворечиво развить наличную обсказанность. Ну, доразвить её до обсказанности с необходимой и пока опущенной глубиною! Коль уж в порядке упрощения специально не доводили обсказ до глубины, которая нам в предмете открыта... О результате таких действий в математике говорят: более грубая степень приближения, следствие большей округлённости. Подобноые понятия относимы и к семантике. Более "округлённо" оговорить предмет - вполне возможно, только необходимо при том напрячься - для сохранения корректности.
Однако какие у автора могут быть причины для подобной излагательной округляемости? Ну первая, это когда меньшая округлённость представляется несущественной (то есть - округляемость просто для удобства). Вторая - когда у автора недостаток оговаривательных средств: в его распоряжении категориальный аппарат, развитый меньше, чем необходимо. Это бывает в двух случаях. Прежде всего, сам автор может не иметь необходимой степени разработанности категорий. Когда интуитивно он - при искомой глубине предметопостигнутости, но общепринято выразить её всю - ещё не в состоянии. А может и предполагаемый адресат - излагаемого - не владеть такой степенью категориальной разработанности. Тогда владеющий ею автор - всё равно что невладеющий: ему бессмысленно на её основе обращаться к такому адресату. Причём подобная бессмысленность - тоже с градациями: или она от простой неознакомленности адресата с нужными категориями (при том, что некогда его уже знакомить), или же - от пребываемости адресата вообще в неспособности освоить тот категориальный уровень. Пребываемости такой хотя бы пока: нет у него необходимо развитой умозрительности, дабы удержать те степени абстрактности, что воплощены в привлекающихся автором понятиях.
Из перечисленного видно, что для автора может быть дополнительная на-грузка: в порядке предварительного минимума - знакомить адресата с необходимо-высокой степенью понятийных абстракций. Которые часто связаны с непривычной семантической глубиной, что усугубляет положение. Образно сказать, та глубина - как нижние уровни шахты, задаваемой грубой ипостасью понятий, вводимых автором.
А то и поболе нагрузка: сначала адресата развивать, натаскивая текстом попроще, а уже потом знакомить. Всё это требует дополнительных страниц и времени, и тем может быть несовместимо с текущим разделом. Тогда и прибегаем к понятийным округлениям!
Подобная происходящесть - нечто гомологичное случаю, когда взрослому требуется объяснить ребёнку то, чего тот понять в расчётной полноте заведомо ещё не в состоянии. Наверняка каждому из читателей приходилось выступать в роли такого взрослого. Так вот, здесь как раз - взрослые грешат: сам не раз наблюдал, как допускают некорректные смысловые округления. Которые зачастую являлись и некорректными семантическими упрощениями. Чего не может позволить себе автор, поскольку имеет дело не с детьми. Вот такое затянутое оправдание - кажущеся-занудным участкам предыдущего пункта.
Цель наша получается в том, чтоб огрублённо изложить, но не нарушить "внутреннюю логику" заданного к изложению. В порядке огрубления приходится изъясняться, что называется, на пальцах - как о подобном принято говорить в народе. А в порядке ненарушения - всячески изворачиваться. Употрепблением десятка неглубоких понятий - огибать невозможность употреблённости одного глубокого!
Ну, например, увязывающе смыкая члены той десятки - намечаем "смысловую дырку" от того неупотребляемого глубокого понятия. В четырнадцатом пункте, рассуждая об объективном изучении своей субъектности, объём изучаемого задали так: изучать "себя в смысле того, что себе собою лишь невóльно являешь". Вот эта заданность и была намеченностью одной из означенных "дырок".
Кстати уж сказать, психоразвитый - выше критического уровня - человек может, если захочет, явить вам - как объективному исследователю его как субъ-ектности - такую на месте себе объективность, что вам покажется, что вы и не человека вовсе фиксируете-изучаете, а какое-то не-пойми-что. Другое дело, что обычно таковой человек того не хочет - зачем ему пугать или путать задохли-ков! Это мы к чему? А вот, через словосочетание: "какое-то не-пойми-что" - явили как раз смысловую дырку. Для конкретизации, что собою представляет "не-пойми-что" на месте телесно выразившейся человеческой субъектности, сейчас пока недостаёт категориального консенсуса - между читателем и авто-ром.
Остаётся лишь добавить, что чем психоразвитей человек, тем меньше он подлежит так называемому объективному изучению, тем более - когда того не хочет. Обычноразвитый же человек - уже заметно ему подлежит, то есть замет-но велик объём того, чего он не может вам не явить собою, хотя и хочет не явить. Зверь же подлежит ещё больше.
18. Как инструмент изложения нам очень важно составное слово - "психо-внутреннесть". Сейчас пора его обговорить.
Ну, определенческих ипостасей у подобных понятий - способно быть по-многу. Дадим нашему хотя бы одну. Это помимо той представляемости, которая и так уже, видать, возникла у читателя - хотя бы как некая смутность (слова-то для обозначения стараешься подбирать точно, насколько это возможно, а читатель с Луны не упал, имеет значительный опыт обращаемости со словами: мы все приобщены к одной сокровищнице в лице родного языка, и не беда, что каждый - слегка по-своему).
Как понятие, словосочетание означает всё смонтированное человеческой субъектностью: ею из себя строго для себя. Смонтированное с помощью ряда надставляющихся внутрисубъектностных сократительностей, ставящихся в определённую соотнесённость друг с дружкой. Ежели субъективно-ощущенчески на себя как психику оборотиться, эта смонтированность предстаёт некой квазисубстанцией, вам имманентной (ну, от которой вам в себе некуда деваться, с которой вы принципиально не можете расстаться).
Итак, квазисубстанция, каковой себе - в себе - являетесь. Любое нечто из неё - обязательно приведено в соотнесённость со всем из неё прочим. Оказыва-ясь связанностью элементов просто через факт наличия "субстанции" меж ними. Факт наличия её как их носителя.
Но это ещё не всё! Возникшие (ну, выделившиеся) в квазисубстанции эле-менты - могут связываться и специальной сокращаемостью её между ними. Удержание их вместе - через такую сокращённость!
То есть что? Сперва "субстанция" локально сокращается в самой себе, да-вая тем некий свой элемент, затем такое происходит множественно, оборачиваясь неким количеством элементов, а уж каждый из них - может оказаться увязанным с любым другим, через специальную сокращённость "субстанции" меж ними. Это с тем, что сокращённость та - сама становится объектом приложения сродства к сокращаемости у "субстанции". Ну, возможности сокращаться "материалу", заполняющему ваш психообъём и, условно говоря, расположенному между той сокращённостью и сокращённостью какой-либо другой. Если эта возможность реализуется, происходит надставка! И так порой бывает до весьма зыбких и валких образований, являющих собой воплотившесть большой степени надставления.
Так что некая квазисубстанция в вашем психолице, да сокращающаяся между своими частями - в качестве объединяющего их акта, с тем что части те - попросту более ранние (и локальные!) сократившести той же квазисубстанции. В самом начале давшей две наипервичные свои локально-сокращённости, бывших каждая "просто сократившестью", а не "сократив-шестью между чем-то и чем-то".
Такое возможно. Ведь всякая объёмная субстантность - она чисто опреде-ленчески способна частью своего объёма выступить ужавшейся. Когда ужимае-мость такая сколько-то уменьшает общую объёмность субстантности, или происходит за счёт разрежения всех остающихся её частей. А если не говорить об ужимаемости, то надо говорить хотя бы о напрягаемости той субстантности, то бишь о переходе какой-то своей локалью в активное состояние (ну, на ступень более активное, чем было).
Или дадим такой образ: человеческая субъектность есть в себе некая глина, прежде всего остального. Глина в смысле того, что по самому своему определению не имеет формы, но способно составлять наполнение. И то "глина", способная в самой себе подаваться в какую угодно сторону. Такая подающесть её относительно себя самой по какому-либо направлению - то частная сокращаемость субъектности в самой себе (сокращаемость в смысле протекания активности, связанной как-то с понятием длины). А удерживающаяся сокращённость - то непрерывно возобновляемая сокращаемость: по одному и тому же направлению и на одно и то же расстояние. Она являет собой некую скособоченность "глины", и есть уже субъектностная сделанность из себя чего-то для себя: ну, тою скособо-ченностью субъектность начинает выступать в себе какой-то частной формой - по отношению к остальной себе как воплощению бесформенности. Вот соотнесением подобных форм - и надставлением их одно над другим в самых причудливых ансамблях - человеческая субъектность и лепит себя, лепит в смысле являемости себе первой сцены физического своего бытия. Фигурант-ности в жизни.
С безформенностью - как принципиальной формонеимеемостью - ещё хорошо увязывается понятие глии. Психоглия - вот чем фигурируем в себе, ежели брать себя в самом непосредственном отношении. Такое вот необходимое "костыльное" понятие получается. И брать себя в самом непосредственном отношении - это брать себя строго для самого себя, иначе будь сказано. Тогда все люди - заведомо предстают не в состоянии просечь тебя точно в том качестве, в каком сам себя просекаешь.
Остаётся только добавить, что это всё фактически отвечалось на вопрос, чем для себя выглядишь, ежели смотришь на себя из предельно внутренней своей психопозиции. Ежели всматриваешься в себя обязательно до самого конца, иначе будь сказано.
19. Стоит упомянуть на будущее один интересный аспект социальной пси-хологии: народ вообще не умеет врать. В смысле народа в целом. Отдельный субъект - да, а народ, в который он входит, нет. Тем самым, имеющаяся у каждого народа доисторическая сказительность (былины, саги и тому подобное) суть правда, именно быль. Только более или менее искажённая веками пересказов в поколениях: накапливаются и чисто технические ошибки, и отрицательная сказываемость разностей менталитетов поколений. У каждого поколения - свой менталитет, который хоть сколько-то несёт в себе каждый конкретный исполнитель - сказитель или переписчик. Тем невольно привнося его - в качестве фона - в пересказываемое. Выражаться в лингвистическом ключе, так поколенческий менталитет сказителя незаметно наводит в пересказе речевой субстрат и суперстрат. Ну, подслойку с надслойкой. Которые и есть скрытые искажения.
Итак, народ не умеет врать, а потому былинам надо верить - пусть не до-словно, но хотя бы в смысле проглядывающего из них уровня отношений человека с природой. Спешу застолбить уже здесь, в вводной части, эту смыслопосылку - в силу её принципиальной важности для некоторых последующих разделов книги. Просто анализ человеческой субъектности с заявленных нами позиций - он дальше неизбежно утыкает в представления об уровне её возможностей, соответствующем как раз былинному. Автор с этим столкнулся, придётся столкнуться и читателю.
А заодно здесь ещё вот что. В пятнадцатом пункте употребляли мы выра-жение: "просто оно само так получается". Уже тогда брали его в кавычки, наме-кая, что используется так называемое ходячее выражение. Обычно указующее на скрытый момент людской жизнеустроенности, достаточно часто для всех проявляющийся. В шестнадцатом же - употребили ещё одно подобное выражение: "просто в голову не приходит". Указующее на существование у людей вредной психостереотипики. Есть и другие "ходячие выражения".
То есть что? В народе бытуют изречения, словосочетания и обороты речи, содержащие мощные жизнеотдифференцировки, а в том числе - и психоотдифференцировки, что для нас прежде всего важно. К такой народной речевой символике мы ещё не раз будем обращаться - и чтоб привносить ею полезный дополнительный субстрат - в текущую выражаемость мысли, и чтоб анализировать ту символику, тем становясь обладателем скрытых в ней постигнутостей механики жизни.
20. Как работает психика человека? Это же жутко интересно! Во всяком случае, áвтору. И сейчас, и всегда было. И глупо думать, что не найдётся определённого количества людей, в этом подобных ему. Вот вам и ответ (ну, одна из частей ответа), почему писалась эта книга.
У самого автора - университетское физиологическое образование. Естест-венно, из каких конюшен, туда и тянул. Поначалу даже название у книги было другое - "Философская физиология". Почему физиология - теперь понятно, а философская потому, что стоит естественнику заметно овладеть своей наукой, как заметность та начинает подбивать его на философское осмысление - что той своей науки в целом, что тематических частностей, составляющих её свод. Тем болей, что физиологию осмыслить философски никто фактически не пытался! Ну, разве что Сеченов - в зачатке. Написав свои "Рефлексы головного мозга". Но так и не усмотрев толком сверхгоризонтов, что открываются физиолого-философской смычкой.
Примерялись к книге и другие названия. Например - "Поиски себя". Но наиболее близким автору из всех неупотреблённых - остаётся всё та же "Фило-софская физиология". Сквозь все тексты книги "красной нитью" проходит идея, коррелирующая именно с этим названием: идея о жизни человека как сонме его бесконечно-разномастных деланий, разнонаправленно надставляющихся одни над другими, - с тем, что каждое из них являет именно физиологическую твою активность. В наиболее видном отношении, во всяком случае. Так что, даже если и есть сверх-физиологический уровень организации нами дел, ключ названия это не меняет.
Не меняет, но такой уровень маячит и тянет! Вот в книге и дан ход этой тяге: провозглашено к разбору всё обо всём, причём к разбору с предельно субъективной точки зрения. С объяснением, что для человека это единственно корректная точка зрения, ежели брать по самому большому счёту. Ибо твоя явленность в мир сей (ну, в жизнь эту) устроена так, что нет заведомо ничего здесь, что существовало бы, не преломляясь посредством тебя...
Книга для тех, кого волнует прежде всего он сам. Не потому, что мания величия с нарциссизмом и прочим, а потому, что всё остальное в этом мире - только через посредство, а посредник - неогибаемо ты сам. Когда от выступа-ния в этой роли тебе просто некуда деться. Вот вынужденно и занимаешься сперва собою! Ну, а потом оно неожиданно выходит, что в познанности устрое-ния себя ты поимел познанность устроения мира. Потому что ты и есть определённым образом (среди прочих возможных) организованный мир этот (наш видимый общеизвестный). В смысле, неким пирамидальным образом мир организуется, дабы вершиной этой пирамиды явить тебя (как, впрочем, и любой другой свой объект: сколько объектов, столько и пирамид с общим основанием, но разными вершинами). В качестве вершины опираешься на основание, и без него не можешь существовать как таковой, стало быть, в мире в самом принципе нет ничего, что вообще бы тебя не касалось - хоть по самому большому счёту, но касается, ибо в той пирамидальной основе своей ты общ со всем возможным прочим.