Аннотация: Одна небольшая история, еще не завершенная, но решила ее вывесить для обсужления :) Критике всегда рада)
Сказка о королеве зимы
Она родилась в самый разгар снежной бури, какую даже старики не смогли припомнить. Ветер яростно выл в трубах, а ставни с трудом удерживали его натиски. Крик новорожденной девочки совпал с настойчивым стуком в дверь нежданного путника. Дверь распахнули, ибо грех не впустить в ненастье гостя. Тот молча уселся возле печки, протянул к огню руки, закоченевшие во время долгой дороги.
Роженица, затихшая на полатях, отходила в мир иной, и ничего не могла поделать ни опытная знахарка, которую еще засветло привели из соседней деревни за солидный куш, ни паломница из дальнего монастыря, укрывшаяся в избе кузнеца от непогоды.
Путник скинул дорожный плащ, подошел к страдающей женщине, стать на пути у него никто не посмел, слишком уж холодным и решительным был взгляд чужака. Никто более никогда из этой деревни не видел, чтобы человек исцелял холодом рук. Путник побледнел, поступь его стала нетвердой, но женщина на полатях начала оживать, ее тихие стоны замолкли, и забытье сменилось крепким здоровым сном. А гость все так же устроился у печи и никто не потревожил его покоя.
Лишь с утра, когда буря утихла, мать роженицы напоила чужака, который ни с кем не обмолвился и словом, парным молоком с теплым еще хлебом. Тот ел молча, потом лишь коротко поблагодарил хозяйку и стал собираться в путь.
-Прости меня, странный гость, ибо имя мне твое неизвестно, и кто ты, я тоже не ведаю, но прошу тебя, забери с собой дитя, принесенное злой бурей, не будет нам счастья с рожденной в ненастье, ты нам очень помог однажды, и с моей стороны будет наглостью просить тебя о большем, но отец малютки отнесет ее в лес, жаль, если безвинное создание достанется волкам, - речь женщины была взволнованной и сбивчивой, но путник слушал молча.
-Хорошо, - наконец сказал он, - я заберу девочку. И могу пообещать, что она будет мне как родная дочь, я уйду с ней в полдень, а до этого прошу налить в мою флягу немного молока, кроха еще слишком мала для нормальной пищи.
Путник же взял новорожденную девочку на руки, она была плотно запелената, и безмятежно спала. Мать ее по-прежнему спала, отдыхая от вчерашних страданий. Маленькая же вдруг улыбнулась во сне. На лице хмурого гостя тоже расцвела улыбка.
-Я заберу тебя, моя светлая леди, в свою сказку. Там всегда ярко-синее небо, зеленая трава, и теплое солнышко. Я подарю тебе светлые сны, и ты пройдешь со мной дорогой грез... А если полюбится тебя зима, то в моей сказке всегда будет искриться снег на солнышке, и синь неба поманит тебя... И черные хрупкие ветви в тонком слое льда будут баюкать тебя своей мелодией... И серебристый иней ляжет на стволы, и пушистый сугроб всегда станет играть с тобой... И песнь зимнего ветра повинуется твоей ворожьбе, и будешь ты прекраснее всех дев на свете... Я давно ждал тебя, моя светлая леди. Я устал быть один, и ты не вырастешь одинокой. Звезда привела меня к тебе, и луна осветила ступени моей дороги. И ветер шептал мне о твоем рождении, и буря несла меня на своих крылах. Судьба обещала эту встречу, и вот все сбылось.
Девочка так и не проснулась, когда путник спрятал ее у себя на груди в некое подобие переноски их двух холстин, и вышел за порог. Больше никогда крошка не вступала на землю родной деревни, откуда унес ее черный всадник Самайна, не в свое время явившийся в мир людей. Пусть ему в году доставалась лишь одна ночь, но сила короля Междумирья была столь сильна, что даже он сам не знал ее границ...
А приемная дочь черного всадника Самайна росла красивой девчушкой, обещавшей превратить сперва в хорошенькую девушку, а там и в редкой внешности женщину. Тонкая, невысокая, черноволосая, с темно-синими глазами, словно стебелек травы, пробившийся сквозь зимний сугроб, одинокая черная веточка в стеклянном прочном футляре на фоне зимнего неба без единого облачка...
Имя ей дал черный всадник Самайна звонкое, Эльдиэйн, словно перезвон бубенцов на лихой тройке, словно шепчутся заледенелые веточки между собой. Была счастлива девушка со своим вечным отцом и спутником, и носились они в холодном ночном небе подобные призракам, и гончие Дикой Охоты признавали молодую хозяйку, которая теперь возглавляла их лихой бег над спящим миром... И забытые призраки рассказывали занятные истории для юной госпожи, всегда со всеми одинаково приветливой и улыбчивой, хотя когда оставалась она наедине с собой, все чаще появлялась на лице ее задумчивость и грусть... И прекрасна была в своей печали...
-Что заботит тебя, дочь моя? Что делает твой лик полным печали?
-Отец, я иногда думаю, кто моя мать... Она была смертной женщиной?
-Да, дочь моя, но давно нет ее в мире живых. Прошло уже несколько веков с момента твоего рождения.
-А более меня ничего и не интересует, отец мой.
-Я решил, что ты уже достаточно опытна, чтобы создать свой мир, да будет он сотворен по воле твоей.
-Спасибо, отец! Скажи, возможно ли созданный мир разделить на четыре части согласно временам года?
-Да, конечно, дочь моя. Я помогу тебе во всех твоих начинаниях.
И был создан мир, неповторимый в своей красоте, где в четырех его частях постепенно сменяли друг друга лето и осень, зима и весна... И жили в этом мире лишь бесплотные духи из свиты черного всадника Самайна, да гончие Дикой охоты гостили у любимой хозяйки... Нечасто приходила в мир людей будущая королева зимы, ибо расцвет ее силы приходился на суровые бураны, да на лютые стужи, которые по доброте сердца смягчала юная повелительница зимы. Ее тянуло к людям, ибо казались ей странными и манящими эти существа, столь кратко живущие, и сверкающие подобно искрам от костра в черную ночь, чтобы погаснуть затем навсегда.
Сердце королевы зимы не ведало любви, ибо ее редкие встречи с доблестными смертными не приводили к добру, либо погибали они от грозной силы, исходящей от хрупкой девушки, и уносила она их в смертные земли, чтобы память о них оставалась в веках...
Говорят знающие люди, что сердце королевы зимы, которую можно увидеть иногда в свите короля Самайна, невозможно покорить. Ибо подобно оно осколку льда, что не тает даже в солнечный и ясный день. Те же, кого выбирает она в свои временные спутники, не проживут долго, ибо воля королевы зимы убивает все живое. Лучшие люди своего времени становятся избранниками госпожи холода. Никто не ведает ее имени, никто не властен над ней...
Но одинока в своем прекрасном мире красивейшая Эльдиэйн, нет ей покоя и утешения ни в грустных осенних рощах, где иногда моросит печальный дождь, ни в цветущих дивных весенних садах, разнотравье лугов не трогает ее сердца... Мила лишь бесконечная метель задумчивой королеве... Да бег высоко в облаках призрачной стаи, во главе которой скачет на одном из снеговых духов в одеянии из пушистых хлопьев гордая всадница...
И находят в сказочном мире покой чистые души, не ведавшие в свое й жизни зла, и для них лишь в мире, сотворенном королевой зимы, есть успокоение и безмятежность... И благодарят они свою госпожу за доброту и мягкий нрав, за то, что она каждую душу может ободрить и помочь словом или делом...
Он был одним из нескольких детей короля могучей державы, не наследник, не самый лучший воин и мыслитель, не искусный менестрель, что сплетает кружева слов в единый узор, поражающий тонкими переходами оттенков и красотой, а музыка льется плавной рекой под чуткой рукой...
Он был заядлым охотником, пропадал больше всего времени лесах, и на королевском столе никогда не переводилась свежая дичь, отстрелянная младшим принцем. Когда же его заставали во дворце, то это случалось чаще на псарне или в сокольнике. И была еще одна тайная страсть у него, как живые получались на холстах люди, звери, растения... Запечатлевал их талантливо ненаследный принц...
Красив он был собой, высокий, черноволосый, темноглазый, с бледной кожей, не ведающей загара. Заглядывались девушки на принца, но в его сердце не находилось места для них, и говорили в самых высших кругах, что зачарован был в злобную зимнюю стужу королевский сын, когда возвращался с охоты со знатной добычей. Метель замела все следы, жуткий холод заставлял людей и животных прижиматься друг к другу, и даже в убежище, которое вырыли себе принц с друзьями, не было им защиты от буйства природы. Никто потом не мог сказать, сколько прошло времени, но буря стихла, и стоял неподалеку от убежища на поляне, приклонив колени, Арвиль, смотря в звездное небо, и лунный свет окутывал его, словно мантия.
Никому и никогда не рассказывал принц, что привиделось ему прекрасное девичье лицо в самом сердце вьюги, и, хотя снежные псы скрывали почти весь чудный образ, но лик он запомнил навсегда и бережно хранил в своем сердце, тщетно надеясь встретить таинственную незнакомку.
Он писал ее портреты каждый день, пытаясь вдохнуть жизнь в искусные, близкие к совершенству, но все же мертвые эскизы. Не было в них ни легкой бледности, ни благородного томления, ни огромных печальных глаз, ни волос, в которых запутались звезды. Тот, мельком встреченный образ, хотелось обнять и защитить от всех, помочь поверить в чудо, и в то, что есть рядом кто-то очень близкий, который зажигает каждый вечер на окне свечу, надеясь на то, что ты вернешься поскорее туда, где любят и ждут...
Арвиль изменялся с каждым днем, сперва это замечали лишь близкие друзья, затем - особо приближенные к королевской семье лица, и спустя несколько месяцев весь город судачил о том, кто навел порчу на младшего принца. Он резко похудел, глаза запали, отчего казались еще больше, остро очертились скулы, и появилась задумчивость странная во взгляде, словно отрешенность от этого мира. Юноша рисовал целыми днями, редко выходил на улицу, еще реже высказывал какие-либо пожелания, которые тут же стремились исполнить... Вдруг однажды ему резко захотелось поехать на охоту, и двор ожил, поговаривали, что у принца появилась тайная возлюбленная, и теперь он решил предпринять нечто невероятное...
Но будто все беды решили произойти с одним-единственным человеком на свете...Только-только придворные любовались красивым принцем, легко вскочившим в седло, как через несколько часов примчался его лучший друг с просьбой скорее снарядить повозку за пострадавшим на охоте Арвилем. Дикий кабан разорвал ему живот, и жить оставалось бы ему недолго, если бы не одно маленькое чудо...
Над землей летела стая гончих королевы зимы, псы были злы и жаждали горячей крови... Призрачные псы с каждым мгновением становились все материальнее, ибо добыча была близка и не пыталась сопротивляться... Но свою свиту остановила хрупкая девушка в венце из черных ветвей, покрытых тонким слоем льда. В легком платье была она, но не страшил ее мороз, и встала она на колени рядом с лежащим принцем. Снег окрасила теплая кровь, и дыхание было едва слышным... Клыки кабана задели кровяные сосуды, но жизнь еще теплилась в измученном теле...
В бреду Арвилю показалось, что склоняется над ним дева в серебряном сиянии, и улыбался он ей, и пытался заговорить с ней, но холодна и далека оставалась дева...
-Не двигайся, - услышал он смутно дивный голос, - ты потерял много крови, бедный, но я исцелю тебя.
Свита, вскоре примчавшаяся к месту, где только что побывала снежная королева, обнаружила лишь следы собачьих лап, алую кровь на снегу, да оброненный королевой венец, застывший холодным серебром...
В мире снежной королевы Арвиль смог придти наконец-то в себя, ибо магия смогла исцелить его, но чудного видения, что смог он увидеть в бреду, больше не было... Он свободно гулял в прекрасных садах, где стояла шальная весна, цвели буйно сады, а в озерах с чистой водой мелькали серебристые рыбешки... Синь неба завораживала, и уже начинал считать себя принц частичкой этого рая... Все, что было ему необходимо, появлялось таинственным образом, но никак он не мог застать момент, когда сменялось на его ложе белье, появлялась чудесная новая одежда и изысканные кушанья... Его желания улавливались с поразительной точностью, и стоило пожелать ему иметь краски и чистые холсты, как все было доставлено словно из ниоткуда, и рисовал теперь принц целыми днями чудную сказку вокруг.
Как-то раз, когда рана уже почти не беспокоила, а Арвиль сидел на берегу пруда с холстом, рисуя плакучую иву, склонившуюся к самой воде, ему показалось, что мелькнула девичья коса неподалеку.
Тут же было отложено рисование, и вскочил на ноги юный принц.
-Кто вы, моя спасительница? Как я могу отблагодарить вас? Отчего вы скрываетесь от меня?
-Вы умеете замечать скрытое от взглядов других, - в голосе скрытой девы послышалась легкая ирония, - я ни в чем не нуждаюсь, а ежели желаете меня отблагодарить - оставьте в моем мире свои картины... Там, откуда вы пришли, царит сейчас зима, здесь же четыре времени года существуют одновременно, и вы запечатлели весну лучше моих воспоминаний о ней.
-Но отчего вы не желаете мне показаться, моя спасительница? Все, что я рисую, навсегда останется у вас, ибо больше я ничего не могу сделать...
-Вас может смутить мой облик, в котором я нахожусь в своем мире, там, где вы живете, мою силу хранит древняя магия, и образ мой изменен. Я не хотела бы замутнять ваш разум.
-Я сам прошу вас об этом, ибо пытаюсь давно изобразить то видение, что было мне ниспослано в среди бури, внезапно начавшейся и так же спонтанно прекратившейся...
-Что ж, - послышался короткий смешок, - вы сами напросились...
Арвиль застыл с широко распахнутыми глазами, ибо голос оказался гораздо старше внешнего вида его спасительницы. Перед ним стояла тоненькая, как тростинка, будто вот-вот сейчас переломится, девушка, не более пятнадцати лет, с большими печальным глазами и пышной копной волос, ниспадающих почти до самой земли. На ней было простое домотканое платье длиной чуть ниже колен, в бедрах подпоясанное искусно сплетенным поясом, да босоножки, завязанные на стройных лодыжках.
-Вы даже дар речи потеряли, - засмеялась девушка, - не ожидали, наверное, что я могу выглядеть практически ребенком по вашим меркам?
-Я словно онемел от того, что вы прекраснее сейчас, нежели в моем видении.
-Вы льстите мне.
-Отнюдь, я не привык врать. Мне это не к лицу. Как ваше имя, моя прекрасная леди?
-Теперь мне будет проще с вами разговаривать, мой дорогой гость. Расскажите мне о своей стране, об обычаях дальних краев, о людских нравах... Нечасто скрашивается мой досуг добрым сказанием.
-С великим удовольствием, госпожа моя.
-Не зови меня госпожой, Арвиль, здесь ты волен распоряжаться собой свободно, и нет ничего, что могло бы ограничить твою волю. И не возражаешь, если мы перейдем на "ты"?
-Ничуть... Эльдиэйн, моя светлая леди, я мало был знаком с людьми, ибо жил в отцовском дворце, что стоял отдаленно от крупных городов, дабы уединение короля способствовало его работе. Больше я бродил по лесам, узнавал больше о жизни зверей и растений, учился читать потайные тропы и следы... Страна моя красива, велика и многолика. Есть в ней и леса, в которых не видно в полдень белого света, есть реки, другой берег которых с трудом можно увидеть, есть и озера со светлой и прозрачной водой, которая легко может подарить исцеление. В лесах растут травы, помогающие избавиться от любой напасти, а крупные холодные ягода утоляют голод и жажду... На полянах цветут дикие растения, и их аромат будоражит воображение. Можно взобраться и в горы, и тогда где-то далеко внизу будут проплывать облака, а синь неба начнет резать глаз... Есть нехоженые тропы, куда никогда не ступала нога человека, и непуганый зверь встречается на пути. Я мало знаю людей, но понимаю звериные нравы.
-Тебе дано большее, ты видишь скрытое в душах, в мире ничего не остается спрятанного от тебя. Если бы ты не был одарен с рождения, то не смог бы увидеть меня в зимнюю бурю.
-Откуда ты об этом знаешь, моя прекрасная леди Эльдиэйн?
-Я видела твои рисунки... Ветер играл ими, и в них словно ожил зимний лес.
-Твоя душа отдана зиме, но отчего тогда в твоем мире есть все времена года?
-Нельзя ограничивать себя рамками, когда нет в том нужны. Мне так еще в детстве говорил отец...
-Твой отец, моя светлая леди, всадник Самайна?
-Да, Арвиль. Люди отчего-то боятся смены вех, боятся открытых дверей между мирами... но иногда рождаются те, для кого нет стен и границ, кто странствует во всех мирах и бывает здесь... Тебе дано это...
-Позволь мне, леди Эльдиэйн, сплести венок из цветущих ветвей для тебя, дабы твой лик стал еще прекраснее.
И был возложен на голову ее венок из ветвей цветущей вишни, и смеялась прекрасная леди Эльдиэйн, и вторил ей влюбленный Арвиль... И были они счастливы в странном краю, блуждая по всем уголкам сотворенного мира, творя красоту....
Но не бывает вечного счастья... Влюбленные не замечали дней и месяцев, пробегающих мимо, и не считали часов, но время неукротимо двигалось ко дню Самайна, когда королева зимы в свите великого охотника объезжает смертные земли.
В этот раз Эльдиэйн забыла обо всем, и отец был в гневе, и увидел он дочь любимую рядом со смертным. Арвиль не испугался древнего божества, вступился за возлюбленную, за что проклят был неукротимым охотником и запретно ему стало появляться в мирах высших, обречен он был вернуться в родные края...
И горько плакала Эльдиэйн, и каждая ее слезинка оборачивалась снежным облаком, и непогода настала в смертных землях... И носился дикий ветер над полями и лесами, и счастье тех путников, что успели укрыться в теплых избах, а не попали под разгул стихии...
Очнулся Арвиль в лесу, на той самой поляне, где напал на него кабан, и был он обряжен в одежду нездешних краев, из волшебных тканей, и висел на его поясе меч, что выковать в смертных землях никому не под силу, и нездешняя мудрость была в его взгляде.
В отчем доме обрадовались появлению сгинувшего сына, и был устроен великий пир в его честь, но не мог более участвовать в увеселениях Арвиль, ибо стали они противны его душе. Никогда более он не поднимал оружия на человека или зверя, ибо жили в сердце его слова Эльдиэйн о том, что нельзя в жестокий мир привносить еще большее разрушение, и лишь любовь к нему и милосердие могут исцелить раны, нанесенные людьми их родному краю. Никогда Арвиль более не употреблял в пищу мясо зверей, ибо виделись они ему братьями меньшими, и по воле его и при участии младшего принца высаживали придворные рощи возле города, и птицы селились в них, и их песни услаждали слух горожан.
Теперь сердце его обратилось к людям, и все чаще они просили совета у Арвиля, ибо никого он не обижал и никому не отказывал, и помогал по мере своих сил и возможностей, и полюбили его люди за доброту и мудрость, и многие бы девы желали видеть младшего принца в роли своего супруга, но сердце его принадлежало лишь одной госпоже.
И завидовали ему старшие братья, боялись, что престол достанется младшему, и останутся они ни с чем, ибо отец благоволил к Арвилю, познавшему добро и зло более, чем к кому-либо из них.
Но помнил Арвиль слова своей возлюбленной, что ни одна власть или желание не стоят человеческой жизни или подавления свободы, что нельзя гордиться уже достигнутым, ибо дороге совершенства нет конца...
"В вашем мире прошло столько же времени, Арвиль, сколько и здесь, я не замедляла его, после нашего расставания для тебя оно пойдет быстрее, и потому знай, что через семь лет и один день мы снова с тобой встретимся, только узнай меня среди других и назови истинным именем. Тогда мы будем вместе уже навсегда, возлюбленный мой"...
Все, что не делал Арвиль, творилось с именем госпожи его сердца, ибо она дала ему знания и мудрость высшего мира. Никогда не забывал он ее советов, и благодать настала в людском царстве.
Строились по воле его школы для простых людей, дабы каждый мог написать свое имя и прочесть вывеску, чтобы люди овладевали основами счета и грамоты, и дети охотно посещали их, для больных открывались лечебницы, и падала смертность в стране, ибо знания Эльдиэйн творили чудеса, и открывались людям травы и минералы с большей охотой, чем ранее.
И проводил все свое время свободное Арвиль у мольберта, и десятки и сотни портретов своей возлюбленной он создавал, и образ ее в его сердце становился все краше и краше. Он уже забывал, где грань между действительностью и его воображением, ибо разлука сказывалась на сознании...
Однажды к младшему принцу зашел отец, и долго наблюдал за ним со стороны, когда тот делал очередной набросок возлюбленной своей, и даже не заметил, как король встал у него за плечом, и вглядывается в рисунок.
-Скажи мне, сын мой, отчего в твоей сердце нет места для настоящих дев? Неужели придворные правы, что твое сердце стало осколком льда из-за зимней королевы?
-Отец мой, я люблю лишь свою светлую леди Эльдиэйн, и ни одна дева не может с ней сравниться ни в чем.
-Что же такого в ней необычного? Разве все не объясняется действом ее чар?
-Нет, отец мой, лик ее чудеснее всех, что я видел в этой жизни, речи ей - как горный родник, чисты и мудры, всем, что я теперь знаю и умею, обязан я госпоже сердца моего.
-Отчего же ты вернулся к нам, сын мой, если ты так ее любишь?
-Король Самайна предложил мне выбор между вечным заточением моей светлой леди и моими скитаниями в надземном мире, или же смертной жизнью без нее, я выбрал свободу для своей возлюбленной. Она однажды придет к нам, отец мой, и ты увидишь ее.
-Прошло уже практически семь лет с того дня, как ты вернулся, сын мой, немало добра ты сделал для людей, и любят они тебя, и хотели бы именно тебя видеть моим наследником ,в обход древнего закона старшинства.
-Не обижай старших братьев моих, отец, не нужна мне власть, не в силах я взять на себя это бремя, я всегда поддержу твоего наследника отец, и помогу ему, чем смогу. Я хочу быть с людьми, мое сердце отчасти теперь принадлежит им.
-Ты стал мудр, мой сын, потому я спокоен за тебя... Достоин ты теперь своей избранницы, и хотел бы я верить, что вы еще встретитесь.
День за окном, когда принц в очередной раз контролировал деятельность целителей в выстроенном для этого целебном покое, выдался хмурым. Накрапывал мелкий холодный дождь, от ветра не спасал даже теплый шерстяной плащ.
Но в каждой палате уютно плясал огонь в камине, и люди не мерзли, чему не мог не радоваться Арвиль. Он разговаривал с каждым из тех, кто был на это способен, ободрял, помогал нуждающимся финансово, не чурался заразных...
В дверь вдруг постучали, и сторож долго ругался, кого это нелегкая принесла в ненастье. На пороге появилась тоненькая фигурка в больших деревянных башмаках, и тонком коротком платье. Глаз девушка не поднимала от пола ,словно стеснялась, но было видно, что она устала и голодна. Арвиль поставил лично перед ней большую миску теплой похлебки и бокал горячего вина с пряностями.
Незнакомка ела торопливо, все время молчала, и лишь когда закончила свою трапезу, поблагодарила доброго мужчину. Голос ее показался Арвилю странно знакомым, и тут он увидел родные глаза, в которых таились боль и печаль, горькая мудрость и вечность.
-Эльдиэйн! Моя светлая леди, как долго я ждал тебя...
-Я обещала вернуться, и вот я вновь с тобой.
-Но отчего ты в одеяниях столь убогих, Эльдиэйн, пойдем со мной, я найду для тебя что-нибудь более подходящее, моя леди.
-Не стоит, Арвиль. Я пыталась понять смертных, живущих здесь... Но у меня ничего не вышло... Я спрашивала у них о тебе, и лишь добрые слова были мне ответом. Ты творишь добро для людей, и они тебе отвечают тем же, это и есть торжество его в смертных землях.
-Нуждающихся тоже много, моя светлая леди. Один я бессилен. Капля в море дела мои, и что-то выходит у меня только потому, что ты учила меня всему.
-Знание без применения погибнет. Для этого я и вернулась в смертные земли.
-Пойдем в наш дом, моя светлая леди. Я построил его для нас, ожидая тебя. Здесь недалеко, но ты устала, и позволь мне нести тебя на руках, ибо обувь твоя не подходит для сей поры.
-Арвиль, ты забыл, что пока я в венце силы, то мне все равно, во что облачено мое тело. Но тебе я разрешаю все. Пойдем в наш дом.
После возвращения своего младший принц выстроил подальше от родительского дворца, на той самой поляне, где нашла его Эльдиэйн, просторный каменный дом. Никто не вмешивался в его странную деятельность по постройке, лишь материалы доставляли ему. Дом был двухэтажный, с красной черепичной крышей, с витражными окнами, с небольшими уютными балкончиками, по которым вился дикий виноград, и деревянные беседки были в саду, легкие, узорчатые, небывалые для здешних мест, и когда король приезжал к сыну, то надивиться не мог на его таланты. Внутри все было обустроено просто, но со вкусом.
Мерно потрескивали дрова в камине, отблески от пламени плясали на полу и стенах, в плетеном кресле, укрывшись лоскутным одеялом, расположилась Эльдиэйн, у ног ее, на пушистой шкуре дикого зверя, сидел Арвиль... Горячее вино с пряностями наполняло горницу дивным ароматом. Им было уютно и спокойно... Только теперь Королева Зимы и ненаследный принц обрели свое маленькое счастье.