Из четырех британских армий, действовавших в поле, я попытался рассказать историю западной, двигавшейся на помощь Кимберли, восточной, потерпевшей поражение у Коленсо, и одной из центральных, остановленной у Стормберга. Теперь опишем действия второй группировки центральной армии.
Как уже говорилось, после объявления войны прошли долгие три недели, прежде чем силы Оранжевой Республики вторглись в Капскую Колонию. И, возможно, именно этой, ниспосланной судьбой задержке мы обязаны тем, что решительные бои развернулись среди копи Стормберга и Колесберга, а не в ущельях Гекс-Веллей в непосредственной близости от Кейп-Тауна, и что армия вторжения не удвоилась за счет единоплеменников из Колонии. Несомненно, финал войны остался бы прежним, но зрелище всей Южной Африки, охваченной огнем, мог бы вызвать чрезмерную напряженность на континенте, всегда чреватую смертельной опасностью.
Вторжение в Колонию произошло вдоль железнодорожных линий, соединявших наши страны: одной, пересекавшей Оранжевую Реку у Норвалс-Понт, и другой, проходившей у Бетули, в сорока милях восточнее. Британских войск здесь не было, (этот факт стоит учесть скептикам, если таковые еще остались, воображающим, что Британия имела какие-то планы относительно Республик), и буры, не торопясь, направились на юг. Встречавшее их, голландское население Колонии колебалось между зовом крови и справедливо-великодушным отношением Империи. Многих фермеров захватчики склонили на свою сторону, и, подобно всем изменникам, эти люди отличались особенной злобой и нетерпимостью по отношению к своим соседям, сохранившим лояльность. То там, то здесь в городках, лежавших в отдалении от железной дороги, подобных Беркли-Ист или Ледигрей, бюргеры, прихватив ружья и бандольеры, собирались в отряды, повязывали на шляпы оранжевые шарфы и вливались в ряды наших противников. Возможно, эти невежественные, жившие в изоляции люди с трудом осознавали, что творят (в дальнейшем британские военно-полевые суды им это разъяснили). В некоторых из пограничных районов мятежники составляли до девяноста процентов голландского населения.
Тем временем британские командиры усилено пытались наскрести хоть немного солдат, способных остановить врага. Требовалось два отряда: один против буров, наступавших через Бетули и Стормберг, другой для отпора захватчикам, перешедшим реку у Норвалс-Понт и оккупировавших Колесберг. Первую задачу, как уже упоминалось, поручили генералу Гетекри. Вторую - генералу Френчу, победителю при Эландслаагте, вырвавшемуся из Ледисмита последним поездом и получившему это новое и важное задание. Френч собирал свои войска у Арундела, а Гетекри у Стеркстроома. В этой главе мы рассмотрим операции отряда Френча.
Генерал Френч, для которого Южная Африка, не в пример другим полководцам, оказалась не могилой, а колыбелью репутации, перед войной приобрел славу находчивого и энергичного кавалерийского офицера. Те, кто наблюдал, как он командовал кавалерией на больших маневрах 1898 г. в Солсбери, остались самого высокого мнения о способностях Френча, и благодаря решительной поддержке генерала Буллера, руководившего этими маневрами, Френч получил назначение в Южную Африку. Невысокого роста, плотный, с воинственно выпяченным подбородком, одновременно осторожный и дерзкий, он обладал трезвым умом и неукротимой энергией. Тщательно продумывая свои планы, этот человек проводил их в жизнь с резвостью, свойственной прирожденному кавалеристу. Он славился быстротой решений, "мог думать галопом", как говорили его восторженные поклонники. Таков был человек - живой, находчивый и решительный - которому доверили остановить Колесбергских буров.
Хотя бюргеры вели главное наступление вдоль железнодорожных линий, осознав, насколько слабые силы им противостоят, они решились расширить полосу наступления к востоку и западу, оккупировав Дордрехт с одной стороны и Стейнсберг с другой. Захват этих пунктов не имел серьезного значения, поэтому внимание британцев сосредоточилось на главном направлении удара противника.
Первоначально Френч располагал горсткой людей, собранной с миру по нитке. Базой ему служил Наувпоорт, откуда 23-го ноября он провел рекогносцировку по железной дороге в направлении Арундела (следующей деревушки на линии), взяв с собой роту "Блек Уотч", сорок конных пехотинцев и эскадрон улан из Нового Южного Уэльса. Экспедиция не дала никаких результатов, кроме установления контакта с противником. Этот контакт с разными превратностями поддерживался много месяцев, пока захватчиков вновь не оттеснили за Норвалс-Понт. Обнаружив, что Арундел защищен слабо, Френч перешел к нему и развернул там свой лагерь, в котором простоял до конца декабря, расположившись в шести милях от оборонительных рубежей буров у Ренсбурга (к югу от Колесберга). Перед ним стояла задача предотвратить дальнейшее продвижение противника в Колонию, поскольку для серьезной попытки отбросить бюргеров войск явно недоставало.
Перед выдвижением на Арундел (13 декабря) численность отряда Френча несколько возросла. Большинство его людей имели лошадей, что обеспечивало войскам мобильность, необычную для британцев. 13-го декабря часть буров предприняла попытку продвинуться на юг, легко пресеченную британской кавалерией при поддержке конной артиллерии. Местность, на которой действовал Френч, утыкана одиночными холмами, которые так любят буры - копи, часто настолько причудливой формы, что, глядя на них, возникает мысль об оптическом обмане. Но с другой стороны, между этими высотами простирались значительные промежутки зеленой или красновато-коричневой саванны - самой превосходной местности, о какой только может мечтать кавалерист или конный артиллерист. Вражеские стрелки цеплялись за холмы, а войска Френча осторожно кружили по равнине, постепенно сжимая полукольцо вокруг позиций буров, угрожая отрезать то или иное выступающее копи, и таким образом медленно загоняя противника обратно в Колесберг. Небольшой, но мобильный отряд Френча прикрывал очень большую территорию, и едва ли один день проходил без стычек с противником на том или ином участке. Один батальон пехоты (Беркширцы), удерживавший центр, отлично сидевшие в седлах Тасманийцы, Новозеландцы и Австралийцы совместно с "Серыми Шотландцами" (2-й Драгунский), Иннискиллингцами и Карабинерами сформировали подвижный, но непроницаемый кордон, прикрывший Колонию. Их поддерживали две батареи Конной Артиллерии "О" и "R". Генерал Френч ежедневно отправлялся на осмотр вражеских позиций, а его скауты и аванпосты получили приказ поддерживать максимально тесный контакт с противником.
30-го декабря враг оставил Ренсбург (свой передовой пост) и сконцентрировался у Колесберга, против которого Френч двинул свои силы, войдя в Ренсбург. На следующий день, 31-го декабря, генерал начал энергичную и затяжную серию операций. В пять часов вечера в воскресенье британцы выступили из Ренсбургского лагеря сопровождаемые батареей "R" и половиной батареи "О" Королевской Конной Артиллерии, Гусарами 10-го полка, Иннискиллингцами и Беркширцами, чтобы занять позицию к западу от Колесберга. Полковник Портер с полубатареей "О", собственными Карабинерами и Новозеландскими Конными Стрелками, покинул лагерь в два часа ночи в понедельник и занял позицию на левом фланге противника. Беркширцы под командованием майора МакКракена, вытеснив бурский пикет, захватили холм, а кавалерия продольным огнем обрушилась на правый фланг врага и после рискованной артиллерийской дуэли принудила орудия противника к молчанию. Однако на следующее утро (2-го января 1900) обнаружилось, что буры, получив значительное подкрепление, вернулись на старые позиции, и Френчу, в ожидании дополнительных подразделений, пришлось довольствоваться сдерживанием противника.
Ждать пришлось недолго, так как вскоре подошел батальон Суффолкцев, за ним Сводный Полк (сформированный из Гвардейской Кавалерии) и 4-я батарея Полевой Артиллерии. Однако буры также получили подкрепления и энергично пытались прорвать образовавшийся вокруг них кордон. 4-го числа противник начал решительные действия. Около тысячи человек под командованием генерала Шумана обогнули левый фланг британцев. Они проскочили незаметно для дозоров и на рассвете заняли позицию на холме, в тылу наших позиций. Однако батарея "О", метким огнем вынудила противника отойти. При отступлении через равнину буров преследовали гусары 10-го полка и эскадрон Иннискиллингцев, сумевшие отрезать нескольких беглецов. В то же самое время Де Лисли со своей конной пехотой вновь овладел ранее оставленной позицией. В этой акции потери буров составили около девяноста человек, а двадцать один бюргер попал в плен. Наши потери - шесть человек убито, включая майора Харви (10-й Гусарский), и пятнадцать ранено.
Воодушевленные успехом британцы, силами Суффолкского батальона предприняли попытку овладеть холмом, являвшимся ключом ко всей вражеской позиции. Городок Колесберг лежал в котловине, окруженной кольцом копи, и захват нами хотя бы одной из высот лишал противника возможности удерживать оборону. План действий приписывают полковнику Суффолкцев Ватсону, но пора отказаться от обычая, в случае провала, перекладывать ответственность на подчиненных. Когда боевые действия венчаются успехом, мы с восторгом чествуем генералов, но в случае неудачи сразу удостаиваем внимания полковника Ватсона, полковника Лонга или полковника Торнейкрофта. Будет честнее признать, что в данном случае генерал Френч приказал полковнику Ватсону предпринять ночную атаку высоты.
Дело кончилось катастрофой. В полночь бойцы четырех рот, кто в брезентовых туфлях, кто просто в носках, отправились на рискованное дело, и как раз перед рассветом оказались на склоне холма. Солдаты двигались в четвертьколоннах, с интервалом в два шага. Рота "Н" шла головной. Британцы находились на полпути к вершине, когда из темноты на них обрушился шквальный огонь. Полковник Ватсон отдал приказ отступать, по-видимому, надеясь, что люди смогут укрыться в "мертвом" пространстве, из которого войска только что вышли, но вскоре он погиб, так и не успев наладить управление боем. В кромешной тьме на труднопроходимой местности по нашим рядам хлестал свинцовый ураган. Роты перемешались, отовсюду неслись противоречащие друг другу приказы. Головная рота зацепилась за позицию, хотя все офицеры (Бретт, Кери и Батлер) выбыли из строя. Однако остальные подразделения отошли, и на рассвете обнаружилось, что солдаты роты "Н", большинство из которых уже получили ранения, лежат под самым носом у буров. Какое-то время они еще продолжали держаться, бессмысленно жертвуя жизнями, но, не имея возможности ни атаковать, ни отойти оставшиеся в живых сдались. В описываемом случае имеется гораздо больше оснований, чем при Магерсфонтейне, утверждать, что противник подготовился, будучи заранее предупрежден. Все участвовавшие в бою офицеры, от полковника до мальчишки субалтерна, были убиты, ранены или взяты в плен. В этом злосчастном, но не роняющем нашей чести предприятии, еще раз доказавшем, что для успешного проведения ночной атаки требуются точнейший расчет и абсолютная секретность, мы потеряли одиннадцать офицеров и сто пятнадцать бойцов. Четыре роты батальона отправились в Порт-Элизабет для укомплектования офицерским составом. К счастью, прибытие 1-го батальона Эссекцев позволило Френчу закрыть возникшую в его позиции брешь.
Вопреки досадной задержке, Френч продолжил выполнение первоначального плана удержания противника по фронту и охвату его с востока. 9-го января Портер со своими Карабинерами, двумя эскадронами Гвардейской Кавалерии, Новозеландцами, Уланами из Нового Южного Уэльса и четырьмя орудиями после небольшой стычки овладел позицией, именуемой Слингерсфонтейн, лежащей еще северо-восточнее, создав угрозу на главном пути отступления противника к Норвалс-Понту. Последовало несколько столкновений, но позицию удалось удержать. 15-го числа буры, надеясь, что широкий охватывающий маневр должен ослабить нас, предприняли энергичную атаку на позицию, удерживаемую новозеландцами и ротой 1-го Йоркширского батальона, отправленного на помощь Френчу. Противника встретили залпом и взяли в штыки. Капитан Орр (Йоркширцы) получил пулю, но командование принял капитан новозеландцев Мэдокс, наилучшим образом проявивший себя в критической ситуации. Мэдокс вступил в настоящую дуэль с лидером буров - джентльменом во фраке и цилиндре, и благодаря удаче смог застрелить своего грозного оппонента. Двадцать один мертвый бур и их многочисленные раненые, оставшиеся на поле боя, послужили маленьким утешением за поражение Суффолкцев.
На следующий день (16-го января) фортуна, колебавшаяся то в одну, то в другую сторону, вновь от нас отвернулась. Трудно дать вразумительное описание деталей происходивших столкновений, поскольку с обеих сторон они велись тонкими кордонами, прикрывавшими громадную территорию, на которой каждое копи превратилось в форт, а пространство между ними патрулировалось кавалерией.
Поскольку Френч растянул свои силы в северо-восточном направлении, буры также продлили фланг, чтобы предотвратить охват. Маленькие армии все удлиняли и удлиняли фронт, пока он не превратился в две тонкие подвижные нити. Боевые действия переродились в стычки небольших отрядов и захват одиноких патрулей - игра, в которой склонность буров к партизанской тактике давала им некоторые преимущества, хотя наша кавалерия быстро приспособилась к новым условиям. Именно так попал в беду патруль из шестнадцати австралийцев (люди из Южно-Австралийской Кавалерии и Уланы из Нового Южного Уэльса), одиннадцать из которых сдались в плен, трое вернулись в лагерь, один погиб, а один получил ранение.
Дуэль между Френчем, с одной стороны, и Шуманом с Ламбертом с другой, в дальнейшем свелась скорее к маневрированию, чем к боям. Опасно растянутую линию британцев (протяженностью более 30 миль), как уже было упомянуто, усилили 1-м батальоном Йоркширцев, а позднее 2-м батальоном Уилтширского полка и секцией 37-й Гаубичной Батареи. По всей вероятности, две маленькие армии несущественно разнились численно, однако буры имели преимущество, как всегда действуя по внутренней дуге линии фронта. Монотонность операций прервали Эссексцы, с помощью канатов и силы воли, затащившие две 15-фунтовые пушки 4-й Полевой Батареи на вершину Колескопа (на несколько сотен футов возвышавшуюся над равниной), настолько обрывистую, что подъем туда представлял собой сложную задачу даже для не обремененного поклажей человека. С вершины британцы открыли огонь по лагерю буров, вынудив последних перенести его, а те в течение нескольких дней не могли определить позиции наших орудий. Это энергичное предприятие наших артиллеристов можно поставить в пример командирам батарей, не понимающим, что могут совершить крепкие тали и сильные руки. Орудия на Коленскопе не только доминировали над всеми маленькими копи на дистанции в 9000 ярдов, но и совершенно господствовали над городом Колесберг, который, однако, из гуманитарных и политических соображений никогда не подвергался обстрелу.
К концу января, постепенно пополняясь, силы Френча достигли десяти тысяч человек, тонкой линией растянутых на огромном пространстве. Его пехота состояла из 2-го батальона Беркширского полка, 1-го батальона Королевского Ирландского, 2-го батальона Уилтширцев, 2-го Вустерцев, 1-го батальона Эссекского полка и 1-го батальона Йоркширцев. Кавалерия была представлена 10-м Гусарским, 6-м Драгунским, Иннискиллингцами, Новозеландцами, Уланами из Нового Южного Уэльса, отрядом Римингтонских Проводников и Сборным Гвардейским Полком. Артиллерию представляли батареи "R" и "О" Конной Артиллерии, 4-я батарея Полевой Артиллерии и секция 37-й Гаубичной Батареи. Рискуя утомить читателя, я все же перечислил войска Френча, поскольку в ходе войны не было ни одной операции (возможно за исключением Родезийской Колонны), относительно которой настолько трудно составить ясное представление. Постоянно перемещающиеся войска, бескрайний театр военных действий, крохотные фермы, дающие наименования позициям - все это обуславливало неопределенность и расплывчатость доходившей до публики информации.
Британцы все еще стояли полумесяцем, протянувшимся от Слингерсфонтейна на правом фланге до Клооф-Кемп на левом, а общий ход операций по-прежнему был нацелен на охват противника справа. Этой частью войск командовал генерал Клементс, а энергичный Портер продвигался все дальше и дальше. Линия британцев постепенно растянулась почти на пятьдесят миль. Неясность в освещении действий наших войск обусловлена тем, что ни один из корреспондентов не мог составить четкого представления о событиях, происходящих на столь протяженном фронте.
25-го января Френч отправил Стефенсона и Барбазона провести рекогносцировку к северу от Колесберга. Оказалось, что буры создают новые позиции у Ритфонтейна, на девять миль ближе к своей границе. Последовала небольшая акция, в которой мы потеряли десять или двенадцать Уилтширцев и добыли некоторые сведения о расположении бюргеров. Остаток месяца противники оставались в состоянии настороженного выжидания. Ни один из них не обладал силами для прорыва линии обороны другого. Генерал Френч отправился в Кейп-Таун, чтобы помочь генералу Робертсу в разработке плана, в корне изменившего ситуацию в Южной Африке.
Подкрепления продолжали тонкой струйкой вливаться в британские войска. Последними прибыли Австралийцы под командованием Хоада (из пехотинцев превратившиеся в кавалеристов) и батарея "J" Королевской Конной Артиллерии из Индии. Но и пополнение в рядах буров оказалось настолько существеным, что они смогли перейти в наступление. Де ла Рей с тремя тысячами всадников оставили Моддер, и их прибытие вдохнуло жизнь в защитников Колесберга. В то самое время, когда Моддерские буры появились у Колесберга, британцы начали отправлять кавалерийские части на Моддер, готовясь к маршу на Кимберли. Силы Клементса (именно он принял командование на этом участке) уменьшились в тот самый момент, когда численность буров значительно возросла. В результате перед британцами встала задача не удержания позиций, а принятия мер во избежание серьезного поражения.
Маневр Де ла Рея был направлен в обход правого фланга нашей позиции. 9-го и 10-го февраля конные патрули (преимущественно Тасманийцы, Австралийцы и Иннискиллинцы) вошли в соприкосновение с бурами. Произошло несколько стычек без значительных потерь с обеих сторон. Буры окружили британский патруль, и одиннадцать человек (Тасманийцев и Проводников) оказались в плену. 12-го числа обходной маневр буров получил дальнейшее развитие, когда они атаковали наши позиции справа от Слингерсфонтейна.
Ключом британских позиций в этом районе был копи, удерживаемый тремя ротами 2-го батальона Вустерского полка. Именно сюда буры нанесли стремительный удар, но получили энергичный отпор. Они подошли в сплошной темноте, в час между заходом луны и восходом солнца, так же, как при большой атаке Ледисмита. Тусклый рассвет застал их в наших передовых сангарах. Бурские генералы не любят ночных атак, но они обожают использовать темноту для занятия выгодной исходной позиции, и как только небо начинает сереть, бросаются вперед. В рассматриваемом случае противник именно так и поступил. Передовые посты догадались о присутствии врага, лишь услышав топот ног и заметив призрачные силуэты, возникшие из холодного утреннего тумана. Перебив всех людей в сангарах, атакующие устремились дальше. Солнце еще не успело оторваться от кромки вельда, а половина копи оказалась в руках противника. Стреляя и подбадривая себя криками, они рвались дальше.
Но Вустерцы были старыми испытанными солдатами, и в рядах батальона насчитывалось не менее четырехсот пятидесяти отличных стрелков. Огонь наших рот, занимавших холм, оказался настолько точным, что буры не смогли продолжать наступление. Весь день стрелки противоборствующих сторон вели отчаянную дуэль. Полковник Канингхем и майор Стаббс погибли, пытаясь вернуть утраченные позиции. Ховел и Бартоломей продолжали подбадривать солдат, и убийственный огонь британцев вскоре начал доминировать на поле боя. Под руководством Хекета Пейна, командовавшего ближайшим постом, батарея "J" вывела свои орудия на открытую позицию и обстреляла участок копи, занятого бурами. Последние, хотя и получили подкрепление, не смогли наступать из-за меткого ружейного огня оборонявшихся. Один из Вустерецев - чемпион Бисли (стрельбище, где проводились знаменитые соревнования по стрельбе), с пулей в бедре, сделал сотню выстрелов до того, как обессилел от потери крови. Это была великолепная оборона и приятное исключение из правила, когда отрезанные от основных сил войска падают духом перед лицом многочисленного и настойчивого противника. С наступлением темноты буры отступили, потеряв более двух сотен человек убитыми и ранеными. Клементс распорядился свернуть правое крыло, и, выполняя приказ, Хекет Пейн отозвав Вустерские роты, ночью отошел в направлении Ренсбурга. В этом бою британцы утратили двадцать восемь человек убитыми, почти сотню ранеными и пропавшими без вести. Большая часть потерь пришлась на раннее утро, когда буры захватили сангары.
Пока этот бой шел на крайнем правом фланге британцев, другой, не менее ожесточенный и во многом схожий, происходил на крайнем левом, где занимал позиции 2-й батальон Уилтширского полка. Несколько рот этого батальона оказались отрезанными на копи и окружены стрелками буров. Отчаянная атака сотни Викторианских Стрелков помогла ослабить давление противника. Доблестные Австралийцы потеряли майора Эдди, шесть офицеров из семи и большую часть людей, но еще раз доказали, что из всех рассеянных по миру народов, имеющих общий корень, нет народа более пламенного, храброго и чтящего воинский долг, чем жители великого острова-континента. Беда историка, освещающего действия Австралийских контингентов, заключается в том, что, как правило, по самой своей природе эти великолепные солдаты использовались разрозненными отрядами, неся службу в разведке и легкой кавалерии - службу, пополняющую материалом списки потерь, а не страницы летописей. Скажем раз и навсегда: вся Африканская армия восхищалась решительными и отважными сынами Австралии и Новой Зеландии - превосходными наездниками и отличными стрелками. В воинстве, где было много смелых солдат, трудно найти подобных храбрецов.
С этого момента стало ясно, что обходной маневр потерпел неудачу. Противник настолько окреп, что угроза охвата нависла уже над нашими войсками. Ситуация осложнялась тем, что, будь войска Клементса сметены, ничто не мешало бы противнику перерезать коммуникации армии, собираемой Робертсом для вторжения в Оранжевую Республику. Понимая это Клементс торопливо оттянул фланги, собрав все силы у Ренсбурга. Всегда существует опасность, что отступление перерастет в панику, а паника имела бы слишком серьезные последствия. Без несчастья не обошлось. Две роты Уилтширского полка, не получив четкого приказа, оказались отрезаны и после боя (в ходе которого третья часть людей была убита или ранена) сдались. В эти нелегкие дни сложнее всех пришлось Картеру (полковнику Уилтширцев), для кого ночь отступления была шестой, проведенной без сна. Потерю им двух рот можно отнести к несчастным случаям, всегда имеющим место на войне. Часть Иннискиллинских Драгун и Викторианских Конных Стрелков при отступлении так же были отрезаны, но в целом Клементсу посчастливилось собрать свою разбросанную армию без особых потерь. Отход тяжело воспринимался солдатами, затратившими столько времени и усилий на растягивание линии фронта, но, по-видимому, спокойно переживался генералами, понимавшими, что, чем больше сил противник стянет к Колесбергу, тем меньше бурских стрелков станут на пути армии Робертса, готовой начать свой марш. Колескоп так же пришлось оставить. Орудия отвели, и 14-го февраля наши войска прошли через Ренсбург, отойдя к Арунделу - месту, откуда шесть недель тому Френч начал терзать противника.
Однако будет несправедливо говорить, что британцы потерпели неудачу, поскольку, мол, они вернулись на исходную позицию. Их первейшей задачей было предотвращение дальнейшего продвижения "фристейтеров" (буров Оранжевой Республики) в Колонию, и, в самый критический период войны, эта задача была успешно выполнена с минимальными потерями. В конце концов, давление на противника настолько возросло, что бурам пришлось ослабить значительный участок своей главной позиции, чтобы уменьшить это давление. К моменту, когда Клементс вновь оказался в Арунделе, цель операций фактически была выполнена. Френч - этот буревестник войны - из Кейп-Тауна перелетел на Моддер Ривер, где его ожидал более ценный приз, чем Колесберг. Клементс же продолжал прикрывать Нааупорт - важный железнодорожный узел, пока наступление армии Робертса коренным образом не изменило ход войны.
Глава 15 СПИОН-КОП
Пока Метуэн и Гетекри топтались на Моддере и у Стеркструма, пока неутомимый и энергичный Френч сгонял буров к Колесбергу, Сэр Редверс Буллер - тяжелый, упрямый, скрытный человек, собирал и готовил войска к наступлению на Ледисмит. Минул почти месяц с той злосчастной фронтальной атаки у Коленсо, когда его пехота отступила, а десять пушек нет. За это время прибыло подкрепление, в том числе дивизия сэра Уоррена и значительное количество орудий. Но, принимая в расчет характер местности, на которой предстояло действовать, боевые качества буров, способных в любой момент перерезать коммуникации, даже сторонние наблюдатели считали его силы недостаточными для выполнения поставленной задачи.
Однако великолепная британская пехота горела энтузиазмом и доверяла своему командующему. Надо признать, что сколько бы мы не критиковали отдельные моменты в кампаниях Буллера, он несомненно обладал даром убеждения и умел воодушевить своих парней. Несмотря на Коленсо, его плотно сбитая фигура и бесстрастное лицо вселяли в окружающих уверенность в неизбежной победе. Его артиллерия стала намного сильнее, особенно по весу залпа, но кавалерия оставалась относительно слабой. Когда 10-го января он, наконец, предпринял попытку флангового обхода буров, то взял для этого девятнадцать тысяч пехотинцев, три тысячи кавалеристов и шестьдесят орудий, включая шесть гаубиц, способных стрелять 50-ти фунтовыми лиддитными снарядами, и десять дальнобойных морских пушек. Бригада Бартона и незадействованные в маневре подразделения охраняли базу и линии коммуникаций.
В распоряжении Буллера находились следующие силы:
Дивизия Клери.
Бригада Хилдъярда (2-й батальон Вест-Суррейского полка, 2-й Девонширского, 2-й Вест-Йоркширского, 2-й Ист-Суррейского полка)
Бригада Харта (1-й батальон Иннискиллингских Фузилеров, 1-й батальон Пограничников, 1-й батальон Коннаутских рейнджеров, 2-й Дублинских Фузилеров).
Полевая Артиллерия: три батареи - 19-я, 28-я и 63-я,
Один эскадрон 13-го Гуссарского полка, Королевские Инженеры.
Дивизия Уоррена.
Бригада Литтлтона (2-й батальон Камеронцев, 3-й Королевских Стрелков, 1-й Даремской Легкой Пехоты, 1-й Стрелковой Бригады).
Бригада Вудгейта (2-й батальон Королевского Ланкастерского полка, 2-й Ланкаширских Фузилеров, 1-й Южно-Ланкаширского, 1-й Йоркско-Ланкастерского)
Полевая Артиллерия: три батареи - 7-я, 78-я и 73-я;
один эскадрон 13-го Гуссарского.
Войска корпусного подчинения.
Бригада Кука (Имперская Легкая Пехота, 2-й батальон Сомерсетского полка, 2-й Дорсетского, 2-й Миддлесекского)
61-я Гаубичная Батарея, две 4,7-дюймовые морские пушки, восемь 12-фунтовых морских пушек
Один эскадрон 13-го Гуссарского, Королевские Инженеры.
Кавалерия.
1-й Королевский Драгунский полк, 14-й Гусарский, четыре эскадрона Южно-Африканской Конницы, один эскадрон Имперской Легкой Конницы, Конная Пехота Бетьюна, Конная Пехота Торнейкрофта, один эскадрон Натальских Карабинеров, один эскадрон Натальской Полиции, одна рота Королевских Стрелков (конная пехота), шесть пулеметов.
Действия этих боевых частей я и попытаюсь описать.
В шестнадцати милях западнее Коленсо есть брод через реку Тугела, называемый Потгитерс-Дрифт. Генерал Буллер намеревался захватить эту переправу вместе с паромом, и таким образом выйти на правый фланг буров, засевших у Коленсо. Вдоль реки тянулась линия высоких холмов, но если их преодолеть, то простиравшаяся до самых Ледисмитских высот местность, была сравнительно легкопроходимой. Генерал Буллер и его люди отважились на это рискованное предприятие, веря в свои силы и надеясь на несомненный успех.
Кавалерия Дандоналда, быстро продвигаясь вперед, преодолела Малую Тугелу, приток главной реки, у Спрингфилда, и закрепилась на холме, господствующим над бродом. Зайдя так далеко, Дандоналд проигнорировал полученные инструкции, поэтому, восхищаясь его решением и отвагой, с которой оно было осуществлено, стоит с большим снисхождением вспоминать менее удачливых офицеров, чьи частные предприятия оканчивались бедой и укорами общественного мнения. Не вызывает сомнения, что противник намеревался удерживать весь участок, и ему помешала лишь быстрота нашего движения. Ранним утром небольшой отряд Южно-Африканской Конницы под командой лейтенанта Керлайсла, несмотря на огонь бюргеров, вплавь пересек реку, и привел паром. Эта акция, по счастью обошедшаяся без крови, была отлично спланирована и смело исполнена. Путь для наступления был открыт, и, если бы мы и дальше действовали с подобной скоростью, то, несомненно, смогли бы рассеять буров до того, как те успели сконцентрировать свои силы. Однако, наша пехота неповинна, что все обернулось иначе. Она бодро продиралась сквозь грязь, наступая на копыта кавалерии, совершив форсированный марш, возможно, самый изнурительный за всю кампанию. Но армия в 20 000 человек не может переправляться через реку в двадцати милях от базы без тщательного обеспечения путей снабжения. Вагоны еле тащились по раскисшим от бесконечных дождей дорогам, превратившими каждый ручеек в реку. Волы могли упираться из последних сил, двигатели тягачей работать на полную мощность, а лошади падать одна за другой, но не в человеческих силах обеспечить снабжение авангарда, позволив ему идти в собственном темпе. Поэтому, захватив Маунт-Элис - высоту господствующую над бродом и обеспечив себе условия для форсирования реки, войска несколько дней предавались вынужденному ожиданию, наблюдая, как копошатся вдалеке энергичные темные фигуры что-то копая, перетаскивая и возводя на склонах холмов преграждавших путь британцам. Далеко на горизонте сквозь багровое марево с утра до ночи мигал крохотный отблеск. Это сигналил гелиограф Ледисмита, рассказывая о бедах осажденных и призывая на помощь. А в ответ, с вершины Маунт-Элис мерцала и вспыхивала звезда надежды, успокаивая и ободряя. На разделявшем их пространстве суровые хозяева вельда с ожесточением рыли траншеи. "Мы идем! Мы идем!", - кричали с Маунт-Элис. "Только через наши трупы", - отвечали им люди с лопатами и кирками.
В четверг, 12-го января, Дандоналд занял высоты, 13-го был отбит паром и подошла бригада Литтелтона, чтобы закрепить за собой позиции, захваченные кавалерией. 14-го были доставлены тяжелые морские орудия для прикрытия переправы. 15-го бригада Кука и другие пехотные части сконцентрировались у брода. 16-го четыре полка бригады Литтелтона переправились на другой берег, и только тогда стало очевидно, что план Буллера, на самом деле гораздо глубже, чем казался, и что все его предприятия у Потгитерс-Дрифт были, в действительности, демонстрацией, призванной прикрыть переправу через брод Тричардс-Дрифт, в пяти милях западнее. Таким образом, пока бригады Литтелтона и Кука демонстративно атаковали Потгитерс-Дрифт в лоб, три другие бригады (Харта, Вудгейта и Хилдъярда) 16-го числа совершили быстрый ночной переход к месту основной переправы, уже захваченному кавалерией Дандоналда. 17-го там был наведен понтонный мост по которому большие силы британцев перешли для удара во фланг бурским траншеям, защищавшим Потгитерс.
Все было великолепно спланировано и отлично исполнено. Несомненно, эта переправа лучший стратегический ход кампании, если допустить, что британцы предпринимали прежде какие-нибудь стратегические ходы. На 18-е число пехота, кавалерия и большинство орудий без потерь переправились через реку. Однако буры продолжали удерживать линию обороны, и единственным результатом изменившейся расстановки сил оказалось возведение ими новой серии неприступных укреплений, в строительстве которых бюргеры стали непревзойденными специалистами. Британцы, перейдя на правый берег, оказались значительно дальше от Ледисмита, чем в начале операции. Однако бывают ситуации, когда двадцать миль меньше четырнадцати, и, похоже, что это был тот самый случай. Первый шаг всегда наиболее трудный. Прямо перед британцами, проходя по краю высокого плато и упираясь на левом фланге в высокий пик Спион-Копа, лежали позиции буров. С овладением или взятием под контроль главного хребта половина дела была бы сделана. Именно за эту линию холмов и пришлось сражаться двум, самым упрямым расам на земном шаре. Немедленное наступление, несомненно, позволило бы сходу овладеть позицией, но, по каким-то необъяснимым соображениям, за непонятным перемещением сил на левый фланг последовал отход дивизии Уоррена с удерживаемых позиций. Как итог - потеря двух драгоценных дней. Сегодня у нас есть заверения команданта Эдвардса, в то время исполнявшего роль начальника штаба генерала Боты, что, своевременно предприняв решительный поворот влево, мы могли совершенно обойти позиции буров с фланга, открыв путь на Ледисмит.
В первый день британцам сопутствовал небольшой успех, тем более приятный, что он в то время был редким явлением. Людей Дандоналда перебросили на левый фланг для прикрытия наступления пехоты и прощупывания правого фланга бурских позиций. Там они заманили в засаду сильный патруль буров. Некоторые из бюргеров бежали, некоторые отважно отстреливались, засев на небольшом холме, но в итоге в плен попало двадцать четыре бура, не считая тринадцати убитых и раненых (включая де Меца - Хейлборнского фельд-корнета). Потери британцев в этом хорошо спланированном деле составили два убитых и два раненых. Затем силы Дандоналда заняли позицию на крайнем левом фланге Уоррена.
Теперь британцы двигались на буров двумя отдельными колоннами, первая, включавшая бригады Литтелтона и Кука, предприняла фронтальную атаку от Потгитерс-Дрифт, в то время как главная колонна, возглавляемая Уорреном, переправившись через Тричардс-Дрифт, обходила буров справа. В центре, между ними, на фоне синего Натальского неба отчетливо вырисовывался неприступный бастион Спион-Копа. Тяжелые морские орудия на Маунт-Элис (две 4,7-дюймовки и восемь двенадцатифунтовых) расположились таким образом, что могли поддерживать любую из наступавших колонн. Для поддержки фронтального наступления Литтелтону была придана гаубичная батарея. Два дня медленно, но упорно, британцы теснили буров, засыпая их позиции снарядами. Суровые и терпеливые буры не желали до наступления кризисного момента обнаруживать расположение своих крупнокалиберных орудий, опасаясь их преждевременного вывода из строя, и ограничивались огнем из стрелкового оружия.
19-го января обходной маневр Уоррена ввел его в тесный контакт с противником, и тридцать шесть британских полевых орудий вместе с шестью вновь прибывшими гаубицами, подавляли любое сопротивление, встречавшееся на пути. Уоррен продвигался по местности, изрезанной многочисленными складками. Наступление обыкновенно сводилось к последовательному захвату одного гребня за другим. На ранней стадии войны это сопровождалось бы большими потерями, но теперь, хорошо усвоив уроки, пехота двигалась с интервалами в десять шагов, и каждый боец самостоятельно, подобно бурам, выбирал себе укрытие, меняя позицию за позицией. Противник с достоинством отступал. Не было ни победы с одной стороны, ни бегства с другой, лишь упорное продвижение и упорядоченный отход. Ночью пехота спала в боевых линиях. Возобновив движение на рассвете, в три часа утра она обнаружила, что теперь ее встречают не только ружья, но и долго молчавшие орудия буров, обрушившие яростный огонь на наступавших британцев. Вновь, как и у Коленсо, основная тяжесть боя выпала Ирландской бригаде Харта, проявившей присущее ей мужество, которое издавна, служила она Британии или нет, ассоциируется с ее именем. Изрядная доля потерь и славы досталась также Ланкаширским Фузилерам, Йоркцам и Ланкастерцам. Медленно, но уверенно британцы охватывали удерживаемые врагом позиции. Доблестный полковник Тобин (Южно-Африканская Конница) выехал на вершину холма и просигналил шляпой, что все чисто. Его товарищи, следуя за ним по пятам, овладели позицией, потеряв в бою майора Чайлда. В ходе этой акции Литтелтон удерживал буров в траншеях, ведя огневой бой на дистанции 1500 ярдов. Сблизится с противником ему так и не удалось. К вечеру 20-го января британцы захватили несколько миль территории, потеряв триста человек убитыми и раненными. Солдаты находились в приподнятом настроении, и будущее казалось безоблачным. Вновь люди ночевали на линии огня, и вновь на рассвете они услышали грохот крупнокалиберных орудий и треск винтовок.
Утром 21-го числа боевые действия привычно начались при поддержке полевых батарей и 61-й батареи гаубиц, интенсивно отвечавших на огонь противника. В одиннадцать пехота пошла вперед, передвигаясь способом, способным повергнуть в ужас солдафонов из Алдершота. Рваная бахрома ползущих, пригибающихся, перебегающих от укрытия к укрытию бойцов. Они двигались расчетливо и осторожно, не собираясь играть в поддавки со смертью. Куда делись офицеры с их хорошо заметными мундирами и сверкающими палашами, где храбрецы, бегущие во весь рост, где люди, слишком гордые, для того чтобы залечь? Тактика трехмесячной давности теперь казалась средневековьем. Весь день боевые порядки волнами катились вперед. К вечеру мы отвоевали еще одну полоску каменистой земли, и еще один караван увез сотню наших раненых в базовый госпиталь у Фрира. В этот день основные потери пришлись на бригаду Хилдъярда. К утру 22-го января подразделения собрались перед главной позицией буров. Солдаты отдыхали, а командиры решали, в каком месте предпринять последний штурм. То ли на правом фланге, где сосредоточены основные силы буров, то ли на левом, где возвышались бастионы Спион-Копа, названного так потому, что в 1835 году с этих высот разведчики буров впервые увидели обетованную землю Наталя. Если бы только удалось взять его и удержать! Буллер и Уоррен тщательно изучали голую вершину в подзорные трубы. Захват высоты выглядел рискованным предприятием, но именно риском проверяется храбрость мужчины. Один отчаянный рывок, и ключ от запертых ворот в наших руках. Вечером они отправили в Лондон телеграмму, погрузившую всю Империю в тревожное ожидание. Спион-Коп будет атакован этой ночью.
Для выполнения задачи были выделены восемь рот 2-го батальона Ланкаширских Фузилеров, шесть рот 2-го батальона Королевских Ланкастерцев, две роты 1-го батальона Южных Лакаширцев, 180 Торнейкрофтцев и полурота саперов. В целом вся работа была поручена Северянам.
Под покровом беззвездной ночи люди, на индейский манер, словно отряды ирокезских храбрецов, идущих по следу врага, крались по извилистому, едва угадываемому пути, ведущему на вершину. Их вели Вудгейт - бригадир Ланкаширцев, и Бломфилд (Фузилеры). Британцам, после утомительного марша по пересеченной местности, пришлось карабкаться по крутому склону на высоту в 2000 футов, но войска двигались в хорошем темпе, и в самый темный час, предшествующий рассвету, они одолели последний обрыв. Укрывшись среди камней и глядя на безмятежно горящие далеко внизу огни, где, на равнине спали их товарищи, Фузилеры восстанавливали дыхание. Все вокруг покрыла изморось, густые облака повисли прямо над головой. Люди с винтовками наперевес и примкнутыми штыками осторожно двинулись вперед. Они пристально вглядываясь в темень, высматривая малейшие намеки на присутствие врага, врага - первым признаком которого обычно являлся оглушительный выстрел. Возглавляли предприятие люди Торнейкрофта ведомые своим отважным командиром. Наконец передовой отряд вышел на ровную местность. Хребет был захвачен.
Медленно, затаив дыхание, передовая линия стрелков кралась вперед. Возможно ли, что эта позиция покинута противником? Внезапно из темноты раздался резкий окрик "Wie da?", затем выстрел, затем ответный треск мушкетов и воинственный клич - это Фузилеры бросились в штыковую. Послышался топот убегающих ног и аванпост буров, а это были бюргеры из Врайхейда, исчез в темноте. Победный крик, разбудивший обе армии, сообщил, что сюрприз удался и позиция захвачена.
В неверном свете зарождающегося дня люди двигались вдоль узкого холмистого гребня, край которого они захватили. Им повстречалась еще одна траншея, слабо удерживаемая и быстро брошенная противником. Затем войска, не зная, что происходит вокруг, стояли и ждали, покуда полностью рассветет, чтобы определиться, где они находятся и какая работа предстоит - как оказалось, фатальная ошибка, но настолько природная, что трудно винить в ней офицера, приказавшего остановиться. В самом деле, с его точки зрения было слишком опасно продолжать двигаться вслепую, рискуя потерять уже завоеванное преимущество.
Только около восьми утра, когда туман рассеялся, генерал Вудгейт понял как обстоят дела. Гребень, на одном конце которого он находился, то поднимаясь, то опускаясь, тянулся на несколько миль. Если бы он захватил все плато или имел несколько орудий, у него была бы надежда овладеть остатком позиции. Но он удерживал лишь половину плато, на дальнем конце которого основательно закрепились буры. Вершина Спион-Копа в действительности оказалась острым выступом в линии обороны буров, а за ней лежала еще одна высота, укрывшая отряд стрелков и несколько орудий. Британцы очутились под перекрестным огнем. Плато, удерживаемое ими, было гораздо уже, чем обычно описывает пресса. Во многих местах ширина фронта наступления не превышала сотни ярдов, и солдатам приходилось двигаться буквально плечом к плечу, так как места в развернутом строю не хватало даже одной роте. Укрытий было катастрофически мало, совершенно недостаточно, чтобы все люди могли ими воспользоваться, и орудийный огонь, особенно огонь "пом-помов", вскоре стал губительным. Само собой напрашивалось решение сосредоточить войска под прикрытием края плато, но буры проявили высокое тактическое мастерство. По приказу комманданта Принслоо, Хейделбергские и Каролинские коммандос настолько решительно двинулись вперед, что британцы не могли отвести даже часть своих людей. Буры подкрадывались со всех сторон, пули летели справа, слева, по фронту, повсеместно выискивая и настигая свои жертвы. Доблестный Вудгейт был ранен в самом начале боя, погибли многие из его Ланкаширцев. Оставшиеся держали позицию, вжавшись в землю, изредка стреляя по появлявшемуся то там, то здесь стволу винтовки, или мелькнувшей на миг широкополой шляпе.
С утра до полудня артиллерия, "Максим" и ружейный огонь неистовым ливнем хлестали по холму. Британские орудия внизу, на равнине, не смогли точно определить позиции противника, и буры спокойно расстреливали беззащитную пехоту. Но на наших артиллеристах нет вины, поскольку холм скрывал артиллерию буров, состоящую из пяти орудий и двух "пом-помов".
После ранения Вудгейта Буллер поручил оборону холма Торнейкрофту, имевшему заслуженную репутацию решительного командира. После полудня к нему на помощь направили бригаду Кука: Миддлсексцев, Дорсетцев и Сомерсетцев совместно с Легкой Имперской Пехотой. Приход подкрепления к защитникам плато скорее увеличил сводки о потерях, чем силы обороняющихся. Три тысячи дополнительных штыков не могли помешать огню невидимых орудий, и именно они стали основным источником потерь. На плато было так тесно, что редкий снаряд противника разрывался, не найдя цель. У войск не было ни укрытий, чтобы спрятаться, ни достаточного пространства, чтобы увеличить интервал между людьми. Самое большое давление противник оказывал по фронту, на мелкие траншеи, покинутые бурами и занятые Ланкаширскими Фузилерами. Они насквозь простреливались продольным артиллерийским и ружейным огнем, и вскоре число убитых и раненых в них превысило число живых. Стрелки противоборствующих сторон находились настолько близко друг к другу, что, по крайней мере в одном случае, буры и британцы лежали на разных склонах одной и той же скалы. Горстка доведенных до отчаянья бойцов поднялась, показывая, что с них довольно, но Торнейкрофт, человек огромной физической силы, бросился на наступавших буров. "Убирайтесь в Ад! - кричал он, - "я здесь командую, и не позволю сдаваться. Продолжать огонь". Снова и снова люди Луиса Боты с беспримерной отвагой атаковали передовые позиции британцев, наступая с дерзостью, которой мы от них не ожидали, не видя такого со времен большой атаки под Ледисмитом. Около двух часов дня они ворвались в траншею, занятую Фузилерами и захватили в плен остатки двух рот, но впоследствии были оттуда выбиты.
Окруженной группе Южно-Ланкаширцев предложили сдаться. "В плен - только мертвым", - кричал им в ответ сержант-знаменщик Нолен. Непрерывный многочасовой грохот рвущихся меж камней снарядов, стоны и крики изуродованных осколками людей - все это крайне изматывало войска. Наблюдатели, находившиеся внизу, видя, как на переполненном людьми плато разрывается до семи снарядов в минуту, изумлялись стойкости, с которой продолжали держаться войска. Солдат получал ранение, и еще, и еще, но все равно сражался. Никогда, со времен Инкермана, наши люди не участвовали в такой жестокой, беспощадной схватке. Младший офицерский состав держался великолепно. Капитану Мюриэлю (Миддлесекы) прострелили щеку, когда он давал сигарету раненому, но он продолжал командовать ротой, пока повторно не получил пулю в голову. Скотт Монкриф, того же полка, выбыл из строя только после четвертого ранения. Гринфилл из Торнейкрофтцев, будучи раненым, воскликнул: "Все в порядке, ерунда". На второе ранение заметил: "Ничего, я могу оставаться в строю". Третья пуля убила его. Росс из Ланкастерцев, уползший с санитарных носилок, был найден мертвым на самом дальнем гребне. Юный Меррей из Шотландских Стрелков, истекая кровью от пяти ран, шатаясь, шел со своими людьми. Солдаты, в свою очередь, были достойны своих командиров. "Не отступать! Не отступать!", - кричали они, когда кто-нибудь пятился назад. В каждом батальоне находились безвольные, трусливые "тряпки" и слабые духом, и многие из них брели вниз по заднему склону холма, вместо того чтобы смотреть смерти в глаза на верху, но основной костяк британских войск никогда не держался упорнее, чем во время этого "Страшного Суда", вершившегося на роковой вершине.
Позиция была настолько плоха, что никакие усилия, ни офицеров, ни солдат, не могли исправить безнадежного положения. Перед ними стояла убийственная дилемма. Если они отступят, стрелки буров захватят позицию. Если будут держаться, противник продолжит убийственный огонь своей артиллерии, на который мы не могли отвечать. Внизу на Артиллерийском Холме, напротив буров, мы имели не менее пяти батарей: 78-ю, 7-ю, 73-ю, 63-ю и 61-ю Гаубичную, но между ними и противником возвышался сильно укрепленный траншеями хребет, скрывавший орудия, обстреливавшие британцев на Спион-Копе. Морские орудия на Маунт-Элис делали все, что могли, но дистанция была слишком велика, а позиции пушек буров неизвестны. Очевидно, что наша артиллерия, расположенная таким образом, при всем желании не могла спасти пехоту от избиения.
Остается вопрос, можно ли было поднять британские орудия на вершину. Мистер Уинстон Черчилль, неоднократно в течение войны демонстрировавший здравость своих суждений, утверждает - такая возможность была. Не рискуя опровергать мнение непосредственного очевидца событий, я осмелюсь настаивать на существовании убедительных доказательств того, что без взрывных работ и других мер, на которые не хватало времени, это было невозможно. Капитан Ханвелл (78-я батарея) в день боя с огромным трудом, на четырех лошадях, доставил легкий "Максим" на вершину, и, по его мнению, согласному с мнением других артиллерийских офицеров, подъем орудий был невозможен без предварительной подготовки пути. С наступлением ночи Полковник Сим с отрядом саперов был отправлен для расчистки тропы и подготовки двух огневых позиций на вершине, но, поднимаясь, он встретил отступавшую пехоту.
В течение дня на холм постоянно прибывали подкрепления, в бой оказались втянуты две полных бригады. С другой стороны гряды Литтелтон послал Шотландских Стрелков, которые, достигнув гребня, внесли свою долю хаоса в бойню на плато. Когда сгустились сумерки, и разрывы снарядов огненными сполохами отчетливо виднелись темноте, изможденные и страдавшие от жажды люди все еще лежали на каменистой земле. Растерянные, потерявшие свои подразделения и командиров. Порядок сохранили лишь Дорсетцы, то ли благодаря превосходной дисциплине, то ли лучшим укрытиям, то ли факту, что их форма несколько отличалась по цвету от обычной. Двенадцать часов ужаса на многих солдат произвели странный эффект. Часть людей была подавленна дневным боем, некоторые находились в полубессознательном состоянии, утратив способность ясно мыслить. Некоторые лежали, словно в пьяной дреме. Но большинство с угрюмым терпением переносили страдания, тягчайшим из которых была жажда.
До наступления темноты 3-ий батальон Королевских Стрелков из бригады Литтелтона предпринял в высшей степени доблестную и успешную попытку облегчить положение своих товарищей на Спион-Копе. Чтобы частично отвлечь на себя огонь буров, люди поднялись по северному склону и захватили высоты, являвшиеся продолжением того же хребта. Хотя целью маневра была лишь активная демонстрация, но Стрелки продолжали идти вперед до тех пор, пока, задыхаясь от нехватки воздуха и почти выбившись из сил, не оказались на самой вершине. Победителями стояли они на отбитой у противника позиции, отметив пройденный путь почти сотней мертвых или умиравших товарищей. Они продвинулись гораздо дальше, чем требовалось, и получили приказ отступить. Отважный полковник Бьюкенен Риддел как раз читал записку Литтелтона, когда бурская пуля попала ему в голову, и еще один герой пополнил список отважных командиров, погибших, как подобает воинам - на поле брани, во главе своих солдат. Чисхолм, Дик-Канингхем, Доунмен, Уилфорд, Ганнинг, Шерстон, Теккерей, Ситвелл, МакКарти, О'Лери, Эрли - они прошли со своими людьми через ворота смерти. Это был замечательный подвиг 3-го батальона Стрелков. "Лучшая завязка, лучшая атака высоты и лучший бой, какой мне доводилось видеть" - сказал их командир бригады. Вполне очевидно, если бы Литтелтон не бросил своих людей в бой, наши парни на вершине холма не удержались бы, но так же очевидно, что останься Стрелки на захваченной позиции, бурам ни за что не удалось бы вновь занять Спион-Коп.
И вот, среди скрытых темнотой, но все еще осыпаемых градом снарядов бойцов, измотанному Торнейкрофту предстояло решить, стоит ли удерживать плато еще один день, который наверняка будет подобен только что пережитому, или, пользуясь благословенной темнотой, отвести потрепанные и расстроенные войска. Если бы он видел уныние буров и их подготовку к отступлению, он бы остался на позиции. Но этого он видеть не мог, зато собственные ужасные потери были налицо. Он потерял около сорока процентов людей. Три сотни мертвых и умирающих - мрачное зрелище даже для обширного поля битвы, но когда они загромождают тесное пространство, когда с небольшой возвышенности открывается вид на беспорядочно разбросанные груды изувеченных, разорванных тел, а стоны раненых сливаются в один монотонный бесконечный хор, требуются действительно железные нервы, чтобы устоять при виде подобной катастрофы. В более суровые времена Веллингтон смог превозмочь ужас от вида четырех тысячи тел заполнивших узкое пространство пролома городской стены Бадахоса, но его укрепляло знание, что цель, ради которой пали эти люди - достигнута. Останься дело незавершенным, даже его стойкая душа содрогнулась бы при мысли о необходимости продолжать бой. Торнейкрофт видел беспощадное избиение своих людей прошедшим днем и содрогался при мысли, что предстоит пережить еще один. "Лучше шесть батальонов в безопасности спустятся с холма сейчас, чем будут сметены с него утром," - сказал он и отдал приказ отступать. Очевидец, встретивший войска, оставлявшие позиции, рассказывал мне, что хотя люди ковыляли, качаясь от изнеможения, но они все-таки не производили впечатление разгромленных и обращенных в бегство. Подразделения смешались, но солдаты двигались спокойно, соблюдая порядок, тонкой бесконечной нитью бредя сквозь темноту. Их иссушенные губы с громадным трудом шептали: "Вода! Где вода?" У подножия холма они вновь построились по подразделениями и двинулись в лагерь. Наутро залитая кровью вершина холма, с грудами убитых и раненых, оказалась в руках Боты и его людей, своим мужеством и упорством заслуживших победу. Сегодня не подлежит сомнению, что еще в 3 часа утра, Бота, зная что Стрелки захватили позиции буров, считал положение безнадежным, и был изумлен, когда два его разведчика доложили, что дело кончилось не поражением, а победой.
Какой вывод мы можем сделать из этой акции - смело задуманной, отважно проведенной и мужественно перенесенной. В течение всей войны результаты артиллерийского огня с обеих сторон были разочаровывающие, но на Спион-Копе без сомнения именно орудия буров были творцами победы. Дома так горько оплакивали произошедшее, что сложилась тенденция критиковать битву слишком сурово, но, опираясь на свидетельства нашего командования, трудно сказать, что можно было сделать, чтобы результат был иным. Знай Торнейкрофт то, что известно нам, он несомненно удержал бы свои траншеи на холме. Размышляя об этом, трудно понять, почему принятие решения, от которого зависел итог всей операции, было оставлено на усмотрение простого подполковника. "Где командиры?" - кричали Фузилеры, и историк может лишь повторить вопрос. Генерал Уоррен был у подножия холма. Если бы он поднялся наверх и решил, что позицию следует удержать, он мог отправить вниз измученные войска, прислать им на замену небольшое количество свежих, приказать саперам углубить траншеи, и обеспечить доставку воды и орудий. Именно командир дивизии должен был быстро и решительно управлять событиями, и помочь людям, весь день ведшим тяжелый бой.
Опубликованные официальные сообщения безуспешно пытались объяснить произошедшее, отсутствием взаимопонимания и согласия между Буллером и Уорреном, и тем, что последний в ходе операции, утратил всяческую уверенность в благоприятном исходе. В этих документах генерал Буллер выразил мнение, что, действуй Уоррен решительнее, обход левого фланга оказался бы относительно легким делом. В этой части с ним согласно большинство военных критиков. Однако он добавляет: "19-го я должен был принять командование на себя. Я видел, что дела идут не очень хорошо, все это видели. Сейчас я виню себя, что не поступил таким образом. Я воздержался от вмешательства, чтобы не нарушать субординацию и не дискредитировать генерала Уоррена в глазах подчиненных. Если бы я выбыл из строя, а ему пришлось отступать на другой берег Тугелы, то при отсутствии доверия войск последствия могли быть очень серьезными. Пусть высший суд решит, насколько оправданным было мое решение". Не требуется никакого высшего суда, кроме здравого смысла, чтобы заявить, что оно было абсолютно не оправданно. Какие последствия могли быть серьезнее, чем провал операции по снятию блокады Ледисмита, а неудачные действия в любом случае дискредитировали Уоррена в глазах его солдат. Кроме того, субординация ничуть не пострадала бы оттого, что командующий непосредственно возглавил бы операцию в критической фазе. Однако точка в этом персональном споре, очевидно, так никогда и не будет поставлена.
Из-за скопления четырех тысяч человек на пространстве, которое вполне могли прикрыть пять сотен, мы понесли очень тяжелые потери. Не менее пятнадцати сотен были убиты, ранены или пропали без вести. Артиллерийский огонь обусловил чрезвычайно высокую долю убитых. Больше всех пострадали Ланкаширские Фузилеры, а их командир полковник Бломфилд был ранен и взят в плен. Королевские Ланкастерцы также понесли тяжелые потери. У Торнейкрофтцев из 180 участвовавших из строя выбыло 80 человек. Необстрелянная Имперская Легкая Пехота, получившая крещение огнем, потеряла 130 человек. Особенно тяжелыми были потери среди офицеров: 60 человек убито или ранено. По сведениям буров они потеряли 50 человек убитыми и 150 ранеными, что очевидно недалеко от правды. Если бы не артиллерийский огонь, потери англичан были бы немногим больше.
С момента переправы через Тугелу Генерал Буллер потерял около двух тысяч человек, а задача, стоявшая перед ним, все еще не была выполнена. Следовало ли ему рискнуть потерять еще больше людей, штурмуя высоты, лежавшие перед ним, или он должен был вернуться за реку и попытаться найти более легкий маршрут? К обоюдному удивлению и разочарованию и публики, и армии он выбрал второе. 27-го января, без помех со стороны буров он отступил на другую сторону Тугелы. Следует признать, что отступление было выполнено превосходно, а успешная переправа людей, орудий и запасов перед лицом победившего противника - признак высокого воинского искусства. Его бесстрастная и твердая манера поведения восстановила дух и доверие раздраженных и разочарованных войск. А поводы для недовольства армии и публики были налицо. После двухнедельной кампании, тяжелых лишений и огромных потерь положение Ледисмита и его освободителей ничуть не улучшилось. Буллер удержал позиции на Маунт-Элис, но это все, чем он мог оправдать принесенные жертвы и напряжение духа. Вновь последовала утомительная пауза, а Ледисмит, переживая горькое разочарование, уменьшил рацион и уныло ожидал следующего движения с Юга.
Глава 16. ВААЛЬКРАНЦ
Казалось, ни генерал Буллер, ни его войска не потеряли присутствия духа после провала их планов и тяжелых потерь, которыми завершилась акция на Спион-Копе. Солдаты ворчали, это верно, но главным образом оттого, что им не дали идти вперед. Они клялись, что прорвались бы сквозь ощерившийся смертью лабиринт холмов, даже если бы потери составили две трети. И, несомненно, они бы смогли. Но, от начала до конца, генерал проявлял большое (некоторые говорят даже чрезмерное) уважение к человеческой жизни, и не собирался выстилать дорогу трупами, если оставался шанс найти менее кровавое решение. Утром, вернувшись в лагерь, он изумил и армию, и Империю, объявив, что нашел ключ к позиции противника и надеется через неделю войти в Ледисмит. Кто-то верил, кто-то пожимал плечами Но, не обращая внимания ни на советы друзей, ни на уколы злопыхателей, бесстрастный Буллер работал над новой комбинацией.
Через несколько дней прибывшие подкрепления более чем восполнили потери предыдущей недели. Батарея конной артиллерии, два тяжелых орудия, два эскадрона 14-го Гусарского и от двенадцати до четырнадцати тысяч вновь призванных пехотинцев явились разделить его славу или поражение. Утром 5-го февраля армия предприняла еще одну попытку пробить путь к Ледисмиту. Люди знали, что в городе свирепствует брюшной тиф, что осколки, пули и микробы вывели из строя значительную часть гарнизона, а рацион (в основном мясо истощавших лошадей и интендантских мулов) становится все скуднее. Видя, что товарищи (а во многих случаях это были батальоны одних тех же полков), испытывают нужду всего в пятнадцати милях от них, солдаты Буллера были готовы полностью выложиться в решительном броске.
Предыдущая попытка прорыва предпринималась непосредственно к западу от Спион-Копа. Но, если двигаться от этого холма на восток, можно выйти к высокой горе, называемой Доорнклооф. Между этими двумя пиками протянулся невысокий гребень, именуемый Бракфонтейн, и маленький, одинокий холм - Ваалькранц. Замысел Буллера состоял в следующем: если он сможет захватить Ваалькранц, то сможет обойти высоты и вывести свои войска на плато, лежащее за ними. Он все еще удерживал брод у Потгитерса и огнем тяжелых орудий, установленных на Маунт-Элис и Сварт-Копе, контролировал местность на другом берегу реки. Таким образом, Буллер мог перебросить войска за реку при первой необходимости. Генерал планировал шумную демонстрацию напротив Бракфонтейна, а затем внезапный захват Ваалькранца. Таким образом он надеялся отпереть наружную дверь, за которой скрывался проход к Ледисмиту.
Предварительной мерой являлась доставка орудий на Сварт-Коп, мероприятие настолько же необходимое, насколько и трудоемкое. Была прорублена дорога, моряки, инженеры и артиллеристы под руководством майоров Финдли и Эпсли Смитта работали с полной самоотдачей. Горную батарею, две полевые пушки и шесть морских 12-ти фунтовых орудий обвязали стальными тросами и под дружное моряцкое "йо-хо" потащили на вершину. Снаряды несли в руках. 5-го числа в шесть часов утра орудия, расположенные на другом участке позиции, открыли яростный, но, скорее всего, неэффективный огонь по Бракфонтейну, Спион-Копу и другим бурским позициям, расположенным напротив. Затем на Бракфонтейн была предпринята ложная атака, подкрепленная показной суматохой и демонстрацией изрядной энергии, продолжавшаяся до тех пор, пока не закончились все приготовления к настоящему наступлению. Бригада Уинни (бывшая бригада Вудгейта, оправившаяся после пережитого на Спион-Копе), поддерживаемая шестью батареями полевой артиллерии, батареей гаубиц и двумя 4,7-дюймовыми морскими орудиями, успешно выполнила эту часть плана. Тремя часами позже в Преторию полетела телеграмма, описывающая, с каким триумфом бюргеры отразили атаку, которая и не планировалась. Вначале отошла пехота, затем, побатарейно, сохраняя прекрасный порядок и выправку - артиллерия. 78-я батарея, отводившаяся последней, попала под сосредоточенный огонь бурских орудий, и ее настолько заволокло тучами пыли, поднятой вражескими снарядами, что наблюдатели лишь изредка видели то промелькнувший передок, то на секунду возникший силуэт орудия. Из этого смертельного вихря батарея вышла без спешки, в полном порядке, каждая мелочь, до последнего ведра, на своем месте. Один вагон, вместо погибших лошадей, тащили сами артиллеристы. Так чинно, с презрением к опасности и противнику прошло это отступление. Доблесть наших артиллеристов - одна из самых отличительных черт этой войны, но при ложной атаке у Бракфонтейна она сверкала особенно ярко.
В то время как внимание буров сосредоточилось на Ланкаширцах, несколько миль восточнее, в месте, называемом Мюнгерс-Дрифт, через реку быстро навели понтонный мост. Три пехотные бригады (Харта, Литтелтона и Хилдъярда), заранее сосредоточенные на этом участке, готовились проскользнуть на противоположный берег, как только ложная атака в достаточной степени отвлечет внимание противника. Сокрушительный артиллерийский огонь семидесяти стволов (орудий, установленных на Сварт-Копе и батарей, переброшенных сюда с Бракфонтейнской демонстрации) был внезапно перенесен на реальный объект атаки - одинокий Ваалькранц. Трудно припомнить позиции, когда-либо подвергавшиеся подобной бомбардировке. Каждое орудие выбросило больше металла, чем целая германская батаря в дни их последней большой войны. 4-х и 6-ти фунтовые орудия, упоминаемые принцем Крафтом, выглядят игрушечными пугачами рядом с могучими гаубицами и 4,7-дюймовками. Однако, хотя склон холма буквально иссекли, сомнительно, что эта неописуемая мощь причинила много вреда искусным и невидимым стрелкам, на которых она обрушилась.
Около полудня пехота устремилась по мосту, отважно и умело сооруженному под ожесточенным огнем противника саперами майора Ирвина. Атаку возглавила Даремская Легкая Пехота (бригада Литтелтона). За ней следовал 1-й батальон Стрелковой Бригады, поддерживаемый Шотландцами и 3-м Стрелковым. Даже Легкая Дивизия в дни своей славы на Пиренеях не штурмовала испанские холмы с большим воодушевлением и стремительностью, чем ее потомки, устремившиеся к склонам Ваалькранца. В развернутых порядках они двинулись через равнину, презирая треск и визг шрапнели, а затем начали взбираться по холму. Солдаты перебегали с места на место, прыгали от укрытия к укрытию, пригибались, продвигались короткими бросками, то вскакивая, то припадая к земле, пока наблюдатели, расположившиеся на Сварт-Копе, не увидели в окуляры зрительных труб блеск штыков и силуэты решительных людей на вершине, собравших силы для последнего рывка. Буров выбросили из траншей, но среди валунов остались лежать семь британских офицеров и около семидесяти убитых или раненых солдат. Несколько подстреленных буров, пятеро пленных, горстка басутских пони да выжженный солнцем безводный холм - таковыми оказались скудные плоды нашей победы.
Именно в ходе этой атаки имел место колоритный эпизод, которыми так бедны современные войны. Невидимость людей и орудий, растворение индивидуальности в массе лишило поле боя тех красочных эпизодов, которые, если и не оправдывают войну, то, по крайней мере, скрашивают ее. В данном случае орудие буров, отрезанное продвижением британцев, внезапно выскочило из своего укрытия, как заяц из-под кочки, и, уходя от опасности, понеслось по равнине. Упряжка отчаянно петляла, лошади стелились над землей, возница, сжавшись в комок, настегивал их без устали, маленькая пушченка мотылялась позади. Со всех сторон рвались британские снаряды, лиддит и шрапнель, грохот и треск. Наконец доблестное орудие нырнуло в низину, чтобы спустя несколько минут показаться вдали, вне досягаемости нашего огня. С криками и улюлюканьем британские пехотинцы следили за гонкой. Спортивный дух взял вверх над расовой ненавистью, и окончательное исчезновение орудия сопровождалось восторженными возгласами "нырнул в нору".
Даремцы расчистили путь, а другие подразделения бригады Литтелтона, идя за ними по пятам, еще до ночи прочно закрепились на холме. Но фатальная медлительность, мешавшая генералу Буллеру в предшествующих операциях, вновь не позволила ему воспользоваться плодами успеха. По меньшей мере дважды в ходе этой кампании внезапный странный внутренний импульс побуждал его приостановить выполнение намеченной задачи в самом разгаре и до окончания дня больше ничего не предпринимать. Так было при Коленсо, где, имея в своем распоряжении достаточно времени, он отдал общий приказ к отступлению, и орудия, которые можно было прикрыть огнем пехоты и отвести под покровом темноты, были брошены. То же самое случилось в критический момент боя за Ваалькранц. По первоначальной схеме операции планировалось, что прилегающий холм, называемый Грин-Хилл, частично командовавший над Ваалькранцем, так же будет взят. Совместно два холма составляли завершенную позицию, в то время как по отдельности каждый из них был нежелательным соседом для другого. Однако на вопрос подскакавшего адъютанта, не пришло ли время атаки второго холма, генерал Буллер ответил: "На сегодня мы сделали достаточно", не выполнив эту важную часть собственного замысла. В результате весь план потерпел неудачу.
Скорость, являлась главным фактором, гарантировавшим успех задуманного. Скорость - это суть наступления. Обороняющийся не знает, где будет нанесен удар, и вынужден распределять людей и орудия так, чтобы прикрыть мили фронта. Атакующий знает, куда он будет бить, и под прикрытием аванпостов имеет возможность сосредоточить свои войска, бросив все силы против относительно слабого (вследствие распыления ресурсов) противника. Но чтобы достичь успеха, он обязан быть быстр. Одним прыжком, подобно тигру, он должен смести войска противника в центре прорыва до того, как фланги придут тому на помощь. Но если время будет упущено, если растянутая линия обороны сумеет сжаться, если рассредоточенные орудия успеют собраться в месте прорыва, если позади первой линии обороны успеет возникнуть вторая, тогда единственное существенное преимущество, которым обладает атакующий, окажется потерянным. Во время второй и третьей попытки Буллера передвижение британских войск было настолько неторопливым, что, будь противник не самой мобильной армией мира, а самой медлительной, он все равно успел бы занять позиции, какие бы посчитал нужным. Уоррена, слонявшегося без дела в первый день операции, закончившейся Спион-Копом, с трудом, но можно оправдать возможными затруднениями снабжения войск. Но самому благожелательно настроенному критику придется немало попотеть над разумным объяснением летаргии под Ваалькранцем. Хотя светает вскоре после четырех, операция началась не ранее семи утра. Бригада Литтелтона штурмовала высоту в два, и весь долгий остаток дня больше ничего не предпринималось. Офицеры нервничали, солдаты ругались, а неутомимые буры с остервенением стягивали отовсюду свои орудия, преграждая путь, который мы хотели открыть. (Днем или двумя позже генерал Буллер заметил, что путь оказался не таким легким, как рассчитывали).
Бригада заняла Ваалькранц, возвела сангары и вырыла траншеи. Утром 6-го числа диспозиция британцев были мало отличима от Спионкопской. Вновь несколько тысяч человек скопились на вершине холма, со всех сторон открытые артиллерийскому огню, без единого орудия, способного их поддержать. В одном или двух моментах ситуация для нас сложилась благоприятнее, чем в прошлый раз, и в результате мы смогли избежать больших потерь и разгрома. Более растянутая линия позволила пехоте обойтись без чрезмерной толчеи, но в других отношениях обстоятельства, в которых она оказалась, напоминали события двухнедельной давности.
План подразумевал, что Ваалькранц будет первым шагом к обходу Бракфонтейна и свертыванию всей позиции буров. Но после начального продвижения британцы стали скорее обороняться, чем наступать. Каким бы ни был возможный общий и окончательный результат операции, вне сомнения, эта задержка раздражала и загоняла в тупик. На 6-е февраля сложилась следующая ситуация. За рекой на холме находилась одинокая британская бригада, беззащитная перед мощью гигантского 96-фунтового длинноствольного "Лонг Тома" ("Крезо"), укрывшегося на Доорнклофе, и нескольких меньших орудий, включая "пом-помы", осыпавших британцев снарядами из ложбин и расщелин соседних холмов. С нашей стороны имелось семьдесят два орудия, больших и малых, производивших много шума и мало пользы. Мне кажется, не будет преувеличением сказать, что буры в какой-то степени произвели переворот в наших суждениях об использовании артиллерии, привнеся свежий взгляд и здравый смысл в область деятельности, чрезмерно скованную педантичными правилами. Бурская система - единичное орудие, укрытое там, где его никто не заметит.
Британская система - шесть отважных орудий, как под линейку, с точно выдержанными интервалами расположенных на огневой позиции на виду у всех. "Всегда помните, - говорит одна из наших артиллерийских аксиом, - одно орудие - это не орудие". Какой из принципов любезнее взгляду на маневрах, не вызывает сомнений, но какой практичнее - пусть решит дуэль между шестью бурскими пушками и шестьюдесятью британскими. При использовании дымного пороха прятать орудие бессмысленно, поскольку дым все равно его выдаст, но с бездымным порохом пушки становятся настолько незаметными, что офицеры могут обнаружить позиции противостоящих им орудий лишь в сильную оптику, по слабому облачку пыли. Но если бы буры выстроили шесть своих орудий в линию, вместо того чтобы прятать одно за вот копи этим, а другое между вон теми дальними скалами, то определить их артпозиции было бы совсем не трудно. Опять же, согласно британским традициям орудия размещают поблизости одно от другого. У Ваалькранца два наших самых крупных орудия были установлены таким образом, что могли бы быть поражены одним снарядом, разорвавшимся между ними. Офицер, ответственный за их размещение, пренебрегший в подобном жизненно важном вопросе очевидным требованием здравого смысла, наверняка был бы шокирован малейшим недосмотром в уходе за материальной частью или нарушением правил несения службы. Чрезмерное внимание к мелочам при недостатке здравого смысла, слабая восприимчивость новых идей - вот наиболее серьезные и дискредитирующие недостатки, которые можно поставить в вину нашей армии. То, что задача пехоты стрелять, а не действовать подобно средневековым пикинерам, то, что первая задача артиллерии оставаться невидимой как можно дольше - эти два урока настолько часто преподавались во время войны, что даже с нашим закоснелым консерватизмом мы не можем их не усвоить.
Бригада Литтелтона, с трех сторон осыпаемая снарядами вперемешку с непрерывным градом винтовочных пуль, все еще удерживала Ваалькранц. Позади нее в напряженном ожидании, словно разгоряченные псы, натянувшие поводки, сосредоточилась две пехотные дивизии и две кавалерийские бригады, готовые проливать кровь, пока ею не наполнятся пересохшие русла ручьев, лишь бы прорваться на помощь к своим полуголодным товарищам. Но ничего не случилось. Проходил за часом час, все оставалось по-прежнему. Иногда в ряды британцев шлепался гигантский снаряд. Один, благодаря какому-то капризу судьбы (или ее артиллерийской составляющей) не разорвавшись, неуклюже прокатился сквозь всю дивизию, и солдаты с криками бросали в него свои шлемы. Орудия на Сварт-Копе, с расстояния почти в пять миль, посылали снаряды в монстра на Доорнклофе, пока, наконец, под аплодисменты пехоты не умудрились попасть в его пороховой магазин.
Для армии в целом операция стала пикником и спектаклем. Но для солдат на Ваалькранце все выглядело иначе. Несмотря на наличие сангаров и траншей, они попали под сильный перекрестный обстрел, и никакие ложные атаки и демонстрации на другом фланге не могли отвлечь концентрированный огонь, обрушившийся на их позиции. Один раз в западной части холма возникла неожиданная опасность. Атака буров была настолько хорошо задумана и организована, что сутулые бородатые фигуры в широкополых шляпах и бандольерах оказались на гребне до того, как их обнаружили. К счастью, ожесточенный огонь Даремцев и Стрелков очистил гребень, в очередной раз доказав, насколько легче держать оборону, чем наступать. Сумерки застали противников в том же положении, исключая факт, что днем был наведен еще один понтонный мост. По нему переправилась бригада Хилдъярда, сменившая людей Литтелтона, отошедших в тыл под прикрытие орудий на Сварт-Копе. За два дня Литтелтон потерял около двухсот пятидесяти человек, совсем немного, если бы он достиг хоть какой-нибудь цели, но чрезмерная цена для простой демонстрации.
Всю ночь солдаты Хилдъярда вгрызались в холм, копая дополнительные траншеи и возводя сангары в дополнение к ранее созданным Литтелтоном. Нерешительная ночная атака противника лишь единожды вынудила их отбросить лопаты и на какое-то время взять в руки винтовки. Когда утром выяснилось, что буры, как всегда, притащили одно из своих дальнобойных орудий, уставшие солдаты не пожалели о тяжелом ночном труде. Вновь практика показала, насколько безобидным является ожесточенный артиллерийский огонь для войск, занимающих растянутую позицию, оборудованную укрытиями. Сорок убитых и раненых на целую бригаду - вот результат канонады, длившейся весь день. А затем, к вечеру, вместе с темнотой пришло решение, что у противника слишком много орудий, что путь чересчур труден, и приказ на отступление поставил крест на больших надеждах. Ваалькранц был покинут, бригада Хилдъярда, вновь перейдя реку, кипя от возмущения, отправилась в лагерь.
Глава 17. ФИНАЛЬНОЕ НАСТУПЛЕНИЕ БУЛЛЕРА
Самым ярким и героическим эпизодом в осаде Ледисмита было отражение "Большой атаки". Этой драме следовало бы венчать эпопею, но взамен история возвращается к скуке переполненных госпиталей, забитым лошадям и нерегулярному артиллерийскому обстрелу. В последующие шесть недель бездействия отважный гарнизон все глубже погружался в трясину осады, тяготы которой из неудобств неумолимо превращались в несчастья, а из несчастий в страдания. Далеко на юге люди слышали гром орудий Буллера. С прилегавших к городу холмов они с волнением следили за трагедией Спион-Копа, сохраняя твердую уверенность, что еще немного, - и спасение придет. Их надежды слабели с затуханием канонады, чтобы вновь воспрянуть при реве орудий у Ваалькранца. Но и Ваалькранц обманул надежды осажденных. Тем не менее, защитники, оставаясь во власти голода и болезней, все ждали и жали помощь, которая, как они верили, неминуемо придет.
Выше упоминалось о трех попытках генерала Буллера снять осаду с города. Генерала, уже начавшего было отчаиваться, поддержали послания лорда Робертса, а его армию, вопреки неудачам сохранившую присутствие духа, взбодрили хорошие новости с Кимберлийского участка фронта. Генерал и армия готовились к последней решительной попытке. Солдаты надеялись, что в это раз им, наконец, позволят или пробиться к голодающим товарищам, или усеять костями опостылевшие холмы. Все, о чем они просили, это драться до конца, и теперь, похоже, своего добились.
Генерал Буллер уже испробовал на прочность центр позиции буров, проверил их крайний правый фланг, и теперь собирался попытать счастья на крайнем левом. Как объект атаки этот участок имел некоторые очевидные преимущества, и удивительно, почему первую попытку не предприняли именно здесь. Во-первых, на этом фланге главная позиция противника опиралась на гору Хлангване, возвышавшуюся к югу от Тугелы, так что в случае разгрома река, текущая позади, мешала быстрому отступлению буров. Во-вторых, Хлангване - единственное место, с которого можно уверенно обстреливать продольным огнем траншеи буров у Коленсо, следовательно, этом фланге победа приносила плоды обильнее, чем на любом другом участке. Наконец, операция проводилась бы с опорой на железнодорожную линию, и войска могли действовать, не подвергаясь серьезной угрозе фланговой атаки или обрыва коммуникаций, как в случае наступления на Спион-Коп. Правда, обход правого фланга буров имел свои преимущества, главное из которых - угроза путям отхода фристейтеров. Но в целом новый план сулил большие выгоды, и армия, с уверенностью в успехе, принялась за его осуществление. Из всех примеров стойкости, явленных британскими войсками в этой войне, больше всего поражает абсолютная уверенность в успехе и искренний восторг, с которыми, после трех дорогостоящих кровавых неудач, солдаты отправились на очередное предприятие.
9-го февраля началась переброска большей части войск с крайнего левого фланга в центр и на правое крыло. К 11-му числу 2-я дивизия Литтелтона (бывшая Клери) и 5-я дивизия Уоррена ушли на восток, оставив кавалерийскую бригаду Барна Мердока защищать западный участок. 12-го февраля Дандоналд, прихватив всю колониальную конницу, два батальона пехоты и артиллерийскую батарею, предпринял разведку боем на Гусар-Хилл, ближайшую из нескольких высот, которые следовало занять, чтобы обойти позицию противника. Холм был взят, и генерал Буллер несколько часов использовал его как наблюдательный пункт, после чего британцы отошли. При отходе кавалерия ввязалась в перестрелку с бурами, но огонь велся с большой дистанции, и потери обеих сторон оказались незначительными.
То, что Буллер увидел в подзорную трубу за час или два, проведенные на вершине Гусар-Хилл, очевидно убедило его в правильности принятого решения, поскольку двумя днями позже (14-го февраля) сюда направилась вся армия. К утру 15-го, на склонах холма и его отрогах сосредоточились двадцать тысяч человек. 16-го числа заняли позиции тяжелые орудия, и все было готово к предстоящему наступлению.
Перед британцами лежали внушительные оборонительные рубежи буров на Хлангване-Хилл и Грин-Хилл, которые при фронтальной атаке наверняка обошлись бы в несколько тысяч жизней. Дальше, на фланге бюргеров, возвышались Монте-Кристо и Синголо, которые, похоже, были крайними участками оборонительной линии противника. Согласно плану, внимание буров, засевших в траншеях, отвлекалось мощным артиллерийским огнем и демонстрацией готовящейся атаки, в то время как настоящий удар наносился на крайнем фланге и имел первоочередной целью овладение гребнем Синголо. Эту высоту следовало взять до того, как войска подойдут к другим холмам.
Ранним утром 17-го февраля, лишь только начал тлеть восточный горизонт, иррегулярная конница и 2-я дивизия (Литтелтона) совместно с бригадой Уинни начали глубокий обходной маневр. Местность, по которой им пришлось идти, была настолько труднопроходимой, что кавалеристы двигались змейкой, друг за другом, и, встретив малейшее сопротивление, оказались бы бессильны. К счастью, Синголо-Хилл удерживался очень слабо, и к вечеру наша пехота и кавалерия крепко на нем закрепились, таким образом обойдя крайний левый фланг буров. В этот раз горные крепости буров сыграли с ними злую шутку, поскольку при обычной мобильности бюргеров на открытых пространствах (с чем столкнулся Метуэн) требуется изрядное проворство, чтобы вообще нащупать их фланг. Однако, при наличии цепи высот, крайней точкой их линии обороны будет одна из них, и Буллер нашел такую точку на Синголо. В ответ на этот маневр противник завернул фланг, чтобы противостоять новой угрозе.
Однако даже теперь командование буров, очевидно, не осознало, что это и есть направление главного удара, а, возможно, река затрудняла подход подкреплений бюргеров. В любом случае не вызывает сомнения, что задача, ожидавшая британцев 18-го февраля, оказалась куда легче, чем они смели надеяться. Вся слава этого дня досталась Английской Бригаде Хилдъярда (Восточные Суррейцы, Западные Суррейцы, Западные Йоркширцы и 2-й батальон Девонцев). Развернувшись в цепи, активно используя укрытия (которых здесь было гораздо больше, чем обычно в ходе Южно-Африканской войны), они, стремительно продвигаясь, захватили часть гребня Монте-Кристо, а затем быстро очистили весь хребет. По меньшей мере одному из задействованных батальонов (Девонцам) придавала сил мысль, что их товарищи (1-й Девонский батальон) томятся в Ледисмите. Захват холма сделал линии траншей, противостоявших Буллеру, непригодными для обороны и позволил генералу, послав в атаку фузилеров бригады Бартона овладеть всей позицией противника на Хлангване и Грин-Хилл. Тактически эта победа была незначительной, поскольку британцы не захватили трофеев, достойных демонстрации, не считая брошенных бурских лагерей. Но это была большая стратегическая победа, отдававшая в нашу власть не только весь южный берег Тугелы, но и позволявшая контролировать орудиями значительную часть северной стороны, включая траншеи под Коленсо, так долго преграждавшие путь. Сто семьдесят человек убитыми и ранеными (из которых убитыми лишь четырнадцать) - незначительные потери для подобного успеха. Теперь, стоя на захваченных высотах, ликующие войска угадывали в неверной дымке крыши Ледисмита, а осажденные, с учащенно бьющимися сердцами, рассматривали в оптику далекие разноцветные пятнышки, свидетельствующие, что их товарищи приближаются.
К 20-му февраля британцы прочно закрепились вдоль всего южного берега реки, бригада Харта заняла Коленсо, а тяжелые орудия подтянули ближе к противнику. Следующим этапом операции была переправа через реку, но вопрос заключался в том, где переправляться. Мудрость, приходящая с опытом, подсказывает нам, что ее следовало форсировать на крайнем левом фланге. Таким образом мы бы обошли мощные позиции буров у Питерса, также, как обошли рубежи у Коленсо. Но имея на руках сильную карту, мы не стали ее разыгрывать и предпочли более утомительную и рискованную игру. По-видимому, было сделано допущение (поскольку ни одна другая гипотеза не объясняет случившегося), что противник деморализован и не будет упорно держаться за позицию. От преимуществ флангового обхода отказались и решили наступать со стороны Коленсо, атакуя позиции у Питерса в лоб.
21-го февраля Буллер навел у Коленсо понтонный мост, и в тот же вечер его армия начала переправу. Сразу же стало ясно, что буры продолжают сопротивление. Ланкаширская бригада Уинни переправлялась первой и еще до наступления темноты завязала горячий бой. Возвышавшиеся перед британцами небольшие копи, озарились вспышками ружейных выстрелов. Бригада удержала позиции собственными силами, но потеряла своего командира (второго за месяц) и 150 человек рядового состава. На следующее утро начали переправу главные силы пехоты, и армия, пробиваясь к Ледисмиту напрямую, втянулась в трудное и не совсем оправданное предприятие.
Противник к этому времени ослаб и численно, и психологически. Несколько тысяч фристейтеров оставили рубежи обороны, чтобы защитить свою страну от вторжения армии Робертса, в то время как остальные были подавлены новостями (той частью, что бурские лидеры позволили им узнать). Но бюргеры по своей природе упорные бойцы, и многим храбрым ребятам еще предстояло пасть перед тем, как Буллер и Уайт обменялись рукопожатием на ледисмитской Хай-Стрит.
Первым препятствием, с которым столкнулась армия за рекой, оказался холмистый участок, постепенно очищенный продвижением нашей пехоты. К ночи передовые линии буров и британцев настолько сблизились, что ружейная стрельба не прекращалась до самого утра, и не раз небольшие отряды бюргеров бросались в атаку прямо на штыки нашей пехоты. Утром британцы продолжали удерживать позиции вдоль всего фронта, но по мере того как подтягивалась пехота, а орудие за орудием вступало в бой, мы начали теснить нашего неподатливого врага на север. 21-го числа жарче всех пришлось Дорсетцам, Миддлсекцам и Сомерсетцам. 22-го основная работа досталась Королевским Ланкастерцам, за которыми шли Южные Ланкаширцы. Потребовались бы терпение и работоспособность Кинглейка (автора многотомного труда о крымской войне), чтобы в этой свалке отследить действия каждой отдельной группы бойцов, с трудом пробивавшихся сквозь ружейный огонь. Упорное продвижение по низким копи продолжалось весь день, пока к вечеру мы не уткнулись в более серьезную линию обороны у Питерс-Хилл. Операция проходила с монотонной доблестью. Неизменная атака в развернутых порядках, неизменный треск "Маузеров" и грохот "пом-помов" с гребня, солдаты-победители на пустынной вершине, горстка подстреленных буров перед ними и много получивших пулю товарищей позади. Это были дорогостоящие триумфы, но каждый из них приближал британцев к цели. И теперь, подобно накатывающемуся приливу они бились о подножие Питерс Хилл. Достаточно ли они сильны, чтобы перехлестнуть через барьер? Исход затянувшейся битвы и судьба Ледисмита зависели от ответа на этот вопрос.
Бригадный генерал Фицрой Харт, которому доверили атаку, был уникальный и колоритный офицер. Солдат-денди, от верхушки шлема до каблуков тщательно начищенных ботинок являющий образец опрятности, он привнес в военное дело ту же педантичность, которой поражал в одежде. Вызывающий в своей аккуратности, он под Коленсо полчаса муштровал Ирландскую Бригаду, перед тем как повести ее в бой, и под убийственным огнем расставлял линейных, чтобы перестроение из сомкнутого в развернутый порядок было академически точным. Вину за тяжелые потери бригады в этой акции до некоторой степени приписывали ему, что нанесло ущерб популярности Харта, но когда солдаты узнали его получше, его романтическую отвагу, его эксцентричный солдатский юмор, то неприязнь сменилась восхищением. Его личное презрение к опасности было печально известно и достойно осуждения.
- Где генерал Харт? - спрашивал кто-нибудь во время боя
- Я его не видел, но знаю, где вы его найдете. Идите вперед на линию огня, и вы увидите его стоящим на камне.
Он был словно заколдован.
- Куда направляетесь?
- К генералу Харту, - отвечал адъютант.
- Тогда прощайте, - кричали ему друзья.
Вся натура Харта была пропитана мрачным юмором. Со всей серьезностью говорят, и многие этому верят, что однажды он выстроил батальон на вершине холма, чтобы приучить людей не прятаться от пуль. Под хохот своих Ирландцев он расхаживал по линии огня, водя за ухо какого-то увальня. Это был человек, вселивший в Ирландскую Бригаду такой дух, что даже в армии храбрецов не было других солдат, удостоившихся записи: "их броски были самыми быстрыми, их броски были самыми длинными, они меньше всех оставались за укрытиями". Так отзывался о бригаде один проницательный военный обозреватель. Именно Харту и его людям поставили задачу расчистить путь на Ледисмит.
В это рискованное предприятие он отправился во главе своей славной пятой бригады (1-й батальон Иннискиллингских Фузилеров, 2-й батальон Дублинских Фузилеров, 1-й Коннаутских Рейнджеров и Имперская Легкая Пехота). Бригада находилась на острие британского наступления, и теперь, когда она пошли вперед, ее место заняла Даремская Легкая Пехота и 1-й батальон Стрелковой Бригады Литтелтона. Высота, которую предстояло взять, находилась справа, и солдатам пришлось по одному под сильным огнем преодолеть больше мили, пока они добрались до исходного рубежа атаки. Отсюда, успев потерять около шестидесяти товарищей, они начали осторожное наступление на линию траншей и сангаров, изрезавшую коричневый склон.
До этого момента британцы пользовались укрытиями, и потери были относительно невелики. Но теперь, когда в лучах заходящего солнца холмы отбрасывали длинные глубокие тени, головной батальон (Ингискиллингцы) оказался на самой границе покрытой спасительными валунами местности, и от главных траншей противника его отделял чистый, простреливаемый склон. Там, наверху, где хлестала шрапнель, и рвались крупнокалиберные лиддитные снаряды, солдаты смутно угадывали пунктир бородатых лиц и черных пятен широкополых шляп. Подбадривая себя криками, Иннискиллингцы выпрыгнули из-за укрытий, одним броском овладели первой траншеей и отчаянно устремились на вторую. Это была лихая атака упорно защищаемых позиций. Буры всегда сражались великолепно, но в этот февральский вечер они превзошли самих себя. Закаленные обитатели вельда намертво вцепились в траншеи и, не обращая внимания на сокрушительный артиллерийский огонь, быстро и метко стреляли в яростно накатывавшихся ирландцев. На боевой клич штурмующих отвечал беспощадный рев "маузеров" и глубокие грудные голоса фермеров. Волна пехоты почти захлестнула склон. То припадая к земле, то вскакивая, солдаты, словно разъяренные быки, мчались прямо на грохочущую линию траншей, где над бруствером все еще мелькали лица, и откуда свинцовый ливень хлестал по рядам наступающих. Батальон на мгновенье дрогнул, затем чуть подался вперед, вновь остановился, его догнали поддерживающие роты Дублинцев и Коннаутцев. Цепи продвинулись еще немного, но наступательный порыв иссяк, и недавно еще сплоченный отряд вдруг рассыпался на отдельные группки, покатившиеся назад под укрытие камней, мимо своих менее удачливых товарищей. Это пример отступления, когда у выживших не было ни малейшего повода для стыда. Люди держались на пределе человеческих возможностей. Их полковник, десять офицеров и более половины батальона остались лежать на проклятом холме. Слава им, но так же слава отважным голландцам, которые, засев в траншеях, сумели выдержать ярость и натиск стремительной атаки. Сегодня удача улыбнулась им, завтра нам - такова судьба солдата, и его дело благодарить бога войны за достойного противника.
Но одно дело отбить атаку британца, а другое - сломить его. При Магерсфонтейне отбежав на несколько сотен ярдов от места Божьего Суда, Хайлендеры вновь стали боевой единицей. Подобно им Ирландцы отступили лишь до ближайшего укрытия, где решительно вцепились в отвоеванные валуны. Ну, друг бур, если ты хочешь узнать преимущества обороняющегося перед атакующим, в час своего торжества попытайся выбить наших стойких и решительных парней с их позиции. Друг бур попытался, и, мастерски совершив фланговый обход, попробовал огнем вымести британцев из-за камней. Бригада, хотя и изрядно потрепанная, без особого труда сдерживала противника, и на утро 24-го все еще оставалась на захваченном участке.
Потери были очень тяжелыми. Полковник Иннискиллингцев Теккерей, полковник Дублинцев Ситвелл, три майора, двадцать офицеров и около шестисот человек из 1200, реально вовлеченных в схватку. Понести такой урон и сохранить присутствие духа - наисложнейший тест, который могут пройти войска. Можно ли было избежать подобных потерь? Следуя первоначальному направлению наступления с Монте-Кристо, если бы мы обошли левый фланг противника, - возможно. В другом случае - нет. Холм стоял на пути, и его пришлось брать. На войне противник не играет в поддавки. Если проиграл - плати. В честной игре и платить приходится честно. Атаку хорошо подготовили, отлично провели, но она разбилась о превосходную оборону. В очередной раз мы доказали то, что доказывали уже не раз, - любая доблесть и дисциплина бесполезна при фронтальной атаке смелого рассудительного противника, вооруженного скорострельными винтовками.
Пока Ирландская бригада брала Рейлвей-Хилл, на левом фланге британцы предприняли еще одну атаку - скорее демонстративную (чтобы не дать бурам поддержать своих товарищей), чем действительную попытку прорвать линию обороны противника. Но она стоила жизни по меньшей мере одному храброму солдату. Среди павших был полковник Торольд из Уэльских Фузилеров. За один вечер - Торольд, Теккерей и Ситвелл. Кто посмеет утверждать, что британские полковники прятались за спины своих солдат.
Армия зашла в тупик. Райлвей-Хилл преграждал путь, и если его не смогли взять люди Харта, то трудно сказать, кто бы смог. 24-го две армии все еще стояли друг напротив друга - Ирландцы цеплялись за склоны холма, а буры оседлали вершину. Весь день между ними то и дело вспыхивали ожесточенные перестрелки, но обе стороны использовали надежные укрытия и не высовывались. Войска, находившиеся в резерве, иногда страдали от случайно залетевшего снаряда. Мистер Уинстон Черчилль в своих записках упомянул, что на его глазах три шрапнели, разорвавшиеся над обратным склоном холма, поразили девятнадцать человек и четыре лошади. Противник не мог знать, во что обошлись нам эти три разрыва, но и мы смеем надеяться, что наш артиллерийский огонь не всегда был так бесполезен, как казался.
Генерал Буллер понял, что буры вели не просто арьергардный бой - их армия упорно и отчаянно оборонялась, а значит, следовало вернуться к обходному маневру, от которого, как показали события, и не следовало отказываться. Ирландская бригада Харта находилась на правом фланге армии. Новый, просто отличный, план предусматривал, что Харт продолжит приковывать к себе внимание буров, в то время как Буллер перебросит свой центр и левый фланг через реку и затем обойдет левое крыло противника. В результате этого маневра Харт станет крайним левым флангом взамен крайнего правого, т.е. Ирландская бригада станет шарниром, вокруг которого провернется вся армия. Это была отличная идея, к тому же прекрасно реализованная. 24-е число было днем безрезультатного артобстрела и разработки планов на будущее. Тяжелые орудия еще раз перебросили через реку к гребню Монте-Кристо и Хлангване, а армию подготовили к броску с севера на восток. Противник продолжал пребывать в неведении и время от времени беспокоил людей Харта, но с четырьмя ротами 2-го батальона Стрелковой бригады, защищавшими фланг, ирландцы чувствовали себя в безопасности.
К сожалению из-за стычек между британскими передовыми постами и бурами, мы не получили возможности подобрать наших раненых, и несколько сотен несчастных парней тридцать шесть часов пролежали на ничейной полосе, страдая от жажды - один из самых скорбных эпизодов кампании. 25-го числа объявили перемирие, и выжившие, наконец, дождались крайне необходимой помощи. В тот же день сердца наших солдат сжались в комок при виде вагонов и орудий, вновь уходивших за реку. Что, их опять одурачили? Что, их кровь вновь пролилась тщетно? При этой мысли люди скрежетали зубами. Они не разбирались в высокой стратегии, для них слово "вперед" значило вперед, а "назад" значило назад, и они отлично знали, какой приказ хотели услышать.
26-е число ушло на завершение перегруппировки. Под завесой огня тяжелой артиллерии британский правый фланг стал левым, а левый - правым. Возле старого бурского моста у Хлангване навели второй (понтонный), по которому прошли основные силы пехоты: Фузилерная Бригада Бартона, Ланкаширская Бригада Китченера (бывшая Уинни, бывшая Вудгейта) и два батальона Бригады Норкотта (прежде Литтелтона). Бригаду Кука оставили у Коленсо, чтобы предотвратить контратаки нашего левого фланга и линий коммуникаций. Таким образом, пока Харт с Даремцами и 1-м батальоном Стрелковой Бригады сдерживал буров с фронта, основные силы армии быстро переместились на левый фланг. К утру 27-го все стояли на назначенных позициях, изготовившись к новой схватке.
Напротив места, где сосредоточились войска, возвышались три холма, занятые бурами, один из которых для удобства прозвали Бартон-Хилл. При прежней расстановке сил атака этой высоты была бы чрезвычайно трудным делом, но теперь, с тяжелыми орудиями, способными осыпать снарядами склоны и вершину, армия имела все необходимые преимущества. С первыми лучами солнца Фузилеры Бартона переправились через реку и под прикрытием снарядов, с диким воем проносившихся над их головами, пошли в атаку. То бросаясь вперед, то припадая к земле, они взбирались все выше, пока их штыки не засверкали на самой вершине. Могущество артиллерии сказало свое слово, обеспечив первый большой шаг в этой последней попытке освободить Ледисмит. Потери были незначительными, а выигрыш - громадным. Фузилеров, завладевших вершиной, словно надоедливые насекомые, кусали тучи стрелков противника, засевших на крыльях холма, но хватка британцев крепла с каждым часом.
Из трех холмов, которые требовалось взять, ближайший (восточный) перешел в руки британцев. На склоне самого дальнего (западного) по-прежнему лежала Ирландская Бригада, готовая в любой момент преодолеть одним броском несколько сотен ярдов до траншей противника. Между этими двумя высился третий, еще не тронутый. Стоит его взять и вся позиция наша. Последнее усилие! Развернуть на него все орудия! Орудия на Монте-Кристо, орудия на Хлангване! Направить на него каждую винтовку - винтовки людей Бартона, винтовки людей Харта, карабины кавалерии! Оскальпировать эту вершину пулеметным огнем! Ланкаширцы, солдаты Норкотта - теперь дело за вами! Славная смерть или высота за которой вас ждут изнемогающие товарищи! Все до последней пули и последнего солдата, весь огонь и весь порыв вложите в эти решающие мгновенья. Если вы проиграете сейчас, вы проиграете навсегда, а если выиграете, то в старости, когда поседеете, воспоминание об этом утреннем бое заставит вашу кровь бежать быстрее. Затянувшаяся драма подходила к концу, и один день решал, каким будет этот конец.
Сомнений в победе не было. По всему растянутому фронту в рядах атакующих не наблюдалось ни малейшего колебания. Это был апогей натальской кампании. Волна за волной бесконечные линии пехоты, мерцая оружием, взбирались на холм. С характерным северным акцентом, выкрикивая проклятия, по левому склону устремились к вершине Ланкастерцы, Ланкаширские Фузилеры, Южные Ланкаширцы, Йоркцы и Ланкастерцы. Спион-Коп и тысяча их павших братьев взывали к мести. "Помните ребята, глаза всего Ланкашира следят за вами", - обратился к ним доблестный МакКарти О'Лири. Старый 40-й полк буквально летел, отмечая пройденный путь телами убитых. Справа наседали Восточные Суррейцы, Камеронцы, 3-й батальон Стрелков, 1-й батальон Стрелковой Бригады, Даремцы и доблестные Ирландцы, жестоко потрепанные, но по-прежнему рвущиеся в бой. Огонь буров начал стихать, затем прекратился, и, наконец, они побежали! Человек, дико размахивавший шляпой на вершине Хлангване, видит на фоне неба вдоль очертаний гребня силуэты британцев и понимает, что они взяли позицию. Ликующие солдаты танцуют и кричат на гребне высоты. Солнце во всем своем великолепии садиться за величественные Дракенсбергские горы, и вместе с ним навсегда уходят надежды буров владеть Наталем. Из сомнений и хаоса, крови и тяжелого труда, наконец, родился приговор, гласивший - стоящий на более низкой ступени цивилизации не должен пытаться поглотить более развитого. Мир принадлежит человеку двадцатого столетия, а не семнадцатого. После двухнедельных боев изнуренные солдаты упали на землю и уснули с уверенностью, что, наконец-то, дверь приоткрылась и уже виден свет. Еще одно усилие, и она полностью распахнется.
За линией захваченных холмов, до самого Булвана-Хилл - этого проклятого соседа, причинившего столько страданий Ледисмиту, простиралась большая равнина. 27-го числа в руки Буллера перешли более половины вражеских позиций у Питерс-Хилл, а оставшиеся стали непригодны для обороны. Буры потеряли около пяти сотен человек убитыми, раненными и пленными. (Точные цифры, возможно, мы никогда не узнаем, но один хорошо известный в Претории бур сообщил мне, что бои при Питерсе были для них самыми дорогостоящими за всю войну). Британскому генералу и его солдатам казалось, что еще один бой, и они будут в Ледисмите.
Но в данном случае британцы ошиблись. В этой кампании мы часто ошибались, впадая в излишний оптимизм, и теперь приятно удивились, обнаружив, что хотя бы раз реальность превзошла наши ожидания. Буры были разбиты - совершенно разбиты и сломлены. Вопрос: произошло ли это благодаря результатам натальской кампании, или известие о катастрофе, постигшей Кронье на западном фронте, вынудило их отходить на восток, навсегда останется предметом дискуссий. Лично я верю, что заслуга принадлежит доблестным солдатам Наталя, и что в этот раз (Кронье или не Кронье) они бы в любом случае с триумфом пробились к Ледисмиту.
Порядком затянувшаяся история подходит к быстрой развязке. Осторожно прощупывая дорогу цепью кавалеристов, британцы продвигались по бескрайней равнине, то там, то здесь задерживаемые треском винтовочных выстрелов. Однако при сближении противник неизменно очищал путь и исчезал. Наконец, Дандоналд понял, что между его кавалеристами и осажденным городом больше нет преград. С эскадроном Имперской Легкой Конницы и эскадроном Натальских Карабинеров он скакал вперед, пока в сгущавшихся сумерках ледисмитский пикет не окликнул приближавшийся отряд. Мужественный город был спасен.
Трудно сказать, кто проявил большую стойкость - спасаемые или их спасители. Неприспособленный к обороне город, лежавший в низине в окружении господствующих высот, защищался 118 дней. Люди выдержали две атаки и бесконечные обстрелы, на которые к концу осады гарнизон не мог отвечать из-за недостатка боеприпасов к тяжелым орудиям. Было подсчитано, что в пределах города упало более 16000 снарядов. В двух успешных вылазках британцы вывели из строя три тяжелых орудия противника. Люди голодали, конина подходила к концу а болезни устроили настоящую децимацию. Одномоментно в госпитале с брюшным тифом и дизентерией лежало более 2000 человек. Общее число прошедших через руки врачей сравнялось с численностью гарнизона. Каждый десятый солдат умер от ран или болезней. Но в телах босых, одетых в обноски и истощенных солдат все еще жил боевой дух. На следующий день после снятия осады 2000 из них отправились преследовать буров. Один из очевидцев писал, что сердце разрывалось от жалости при виде этих худых, сгорбившихся под тяжестью винтовок и амуниции солдат, бредущих за отступающим противником. Верещагин, глядя на эти две тысячи преследующие грозного врага, нашел бы достойную тему для своей картины. И только благодаря милосердию Господа, они его не догнали!
Если деяния осажденных были велики, то и подвиги солдат освободительной армии были не меньшими. Пройдя сквозь глубины черного отчаяния и неудач, они добились абсолютного успеха. У Коленсо они потеряли 1200 человек, на Спион-Копе 1700, на Ваалькранце - 400 и теперь, в последнем затяжном усилии еще 1600. Их общие потери составили более 5000 человек, или более 20 процентов всей армии. Некоторые батальоны пострадали особенно тяжело. Скорбную таблицу рекордов возглавили Дублинские и Иннискиллингские Фузилеры - у них в строю осталось лишь пять офицеров и 40 процентов бойцов. За ними следуют Ланкаширские Фузилеры и Королевские Ланкастерцы. Способность Буллера внушать и поддерживать в своих людях уверенность в успехе не подлежит сомнению. Несмотря на цепь следовавших одна за другой неудач, под его командованием солдаты шли твердо и спокойно шли в очередной бой.
3-го марта армия Буллера вступила в Ледисмит, торжественно пройдя через город. За проявленный героизм Дублинские Фузилеры удостоились чести возглавить парад. Рассказывают, что многие солдаты, стоявшие вдоль улицы, глядя на пять офицеров и горстку бойцов (все, что осталось от некогда полнокровного батальона), всхлипывали, словно дети. Возможно, в первый раз они осознали, во что обошлось их освобождение. Несколько часов под приветственные возгласы река храбрецов текла меж берегов, образованных такими же храбрецами. Но для ведения боевых действий гарнизон был бесполезен. Требовался, по меньшей мере, месяц отдыха и хорошего питания чтобы эти люди вновь могли выйти в поле.
Итак, Тугельскую головоломку, наконец, решили. Но даже теперь, когда мы знаем все об этом деле, трудно прийти к заключению, что достойно похвалы, а что порицания. Несомненно, часть вины за первоначальные затруднения следует отнести на счет бодрого оптимизма Саймонса. Но он был не богом, а смертным, и заплатил за свою ошибку жизнью. Уайт, который и недели не успел пробыть в стране, не мог, даже если бы попытался, радикально изменить ситуацию. Он делал все что мог, допустил одну или две ошибки, блестяще действовал в паре случаев и, наконец, руководил обороной с упорством и отвагой, достойными высочайшей похвалы. К счастью, оборона Ледисмита не превратилась в абсолютно безнадежное дело, подобно защите Генуи (выпавшей на долю наполеоновского Массена), но еще несколько недель могли бы превратить ее в трагедию для всего фронта. Уайту повезло с войсками - половина из них были ветераны из Индии. (Один из старших офицеров, участвовавший в обороне Ледисмита, в качестве примера выдержки и дисциплины британских войск рассказывал мне следующее: фальшивые тревоги в бурских траншеях с начала и до конца осады являлись обычным делом, но не было ни одного случая, чтобы наши аванпосты допустили ошибку). Особенно Уайту повезло с офицерами: Френч, участвовавший в операциях до начала осады, Арчибальд Хантер, Ян Гамильтон, Хедворт Лембтон, Дик-Канингхем, Нокс, Де Курси, Гамильтон и другие бравые солдаты, стоявшие (пока хватало сил) рядом с ним. Но более всего ему повезло с офицерами службы снабжения, особенно с полковниками Вардом и Стоунменом, поскольку успех обороны зависел от работы их служб не в меньшей степени, чем от героизма в сангарах и траншеях Кисарс-Кемпа.
Буллер, подобно Уайту, был вынужден приспосабливаться к сложившейся ситуации. Хорошо известно, что, по его убеждению, берега Тугелы являлись истинным оборонительным рубежом Наталя. Когда он прибыл в Африку, осада Ледисмита уже началась, и генералу, спеша на выручку Уайту, пришлось отказаться от плана прямого вторжения. Возможно, придерживайся Буллер первоначального плана, гарнизон был бы разблокирован быстрее - но это вопрос еще долго будет служить великолепным предметом дискуссий военных специалистов. Если бы в ноябре Буллер знал, что Ледисмит сможет продержаться до марта, почему не допустить что, со своим армейским корпусом и всеми войсками, вытребованными из Англии, за четыре месяца он не совершил бы бросок через Оранжевую Республику, вынудив противника снять осаду и с Кимберли и с Ледисмита? Если бы буры упорствовали в продолжении этих блокад, они не смогли бы выставить на Оранжевой Реке более 20000 человек против 60000, которые Буллер имел бы в первых неделях декабря. Можно было бы собрать войска Метуэна, войска Френча, войска Гетекри, войска Наталя (за исключением гарнизонов Питермаритцбурга и Дурбана), имея в резерве еще шестьдесят тысяч солдат в колонии и на кораблях, готовых закрыть возможные прорывы противника. Двигаясь по открытой местности, способствующей проведению фланговых маневров он, возможно, к Рождеству был бы в Блумфонтейне, и не позднее января на Ваале. Что бы тогда делали буры? Остались бы они под Ледисмитом, чтобы узнать, что столица и золотые шахты захвачены в их отсутствие, или сняли бы осаду и ушли назад защищать собственные дома. Это, по мнению гражданского критика, был бы менее дорогостоящий способ победить. Хотя возможно, упорство противника проявилось бы в другом месте, и долгая борьба за Ледисмит обеспечила нам более уверенный и полный разгром буров в будущем. По меньшей мере, своими действиями мы спасли Наталь от опустошения, а это большое дело.
Приняв решение, Буллер приступил к делу со свойственными ему неторопливостью, осмотрительностью и упорством. Однако нельзя отрицать, что это упорство во многом объясняется жесткими рекомендациями Робертса и солдатской стойкостью Уайта, отвергнувшего совет сдать город. Стоит признать, что перед Буллером стояла самая тяжелая задача этой войны, и он ее решил. А сделав подобное признание, должно смягчить критические замечания. Удивительно, но в ходе боевых действий генерал обнаружил совсем не те качества, которые ему приписывали, и не проявил черты характера, которые, как казалось публике, были ему свойственны. Он отправился в Африку, имея репутацию истинного Джона Буля, солдата, способного в равной степени держать и наносить удар, упорно, без малейших колебаний пробиваясь вперед. Не было никаких оснований приписывать ему особые стратегические способности. Но на деле, прекращение боя под Коленсо, форсирование Тугелы при подготовке к захвату Спион-Копа, успешный отвод армии, находящейся в угрожающем положении, переправа у Ваалькранца с отличным ложным ударом у Бракфонтейна, заключительные операции (особенно радикальный перенос фронта на третий день Питерса) - стратегические маневры, широко задуманные и восхитительно осуществленные. С другой стороны, колебания при движении вперед, нежелание идти на риск или нести тяжелые потери в случае неудачно складывавшихся обстоятельств были неизменными чертами его стиля командования. Операцию на Ваалькранце особенно трудно защищать от нападок из-за неоправданной медлительности и нерешительности. Этот "суровый боец", как его называли, оказался чрезмерно чувствителен к потерям жизней своих солдат - превосходное качество само по себе, но на войне встречаются ситуации, когда сегодняшняя жалость назавтра оборачивается гораздо большей кровью. Победа была у него в руках, но в этот момент он не проявил качеств, востребованных обстоятельствами. Имея в распоряжении две кавалерийские бригады, он не заставил их преследовать разбитых буров, увозивших свои орудия и бесконечные вереницы фургонов. Несомненно, он мог понести тяжелые потери, но так же несомненно, что его успех мог бы положить конец бурскому вторжению в Наталь, и жизни наших солдат в этом предприятии были бы потрачены не зря. Если кавалерия не используется для преследования отступающего врага, обремененного громадным обозом, тогда ее дни действительно сочтены.
На памяти нашего поколения ничто не взбудоражило британцев больше, чем известие о снятии осады с Ледисмита (исключая, возможно, последующее освобождение Макефинга). Даже холодный, бесстрастный Лондон, как оказалось, имел душу и бурлил от радости. Мужчины, женщины, дети, богатые и бедные, завсегдатаи клубов и извозчики смешались в порыве всеобщего восторга. Мысль о нашем гарнизоне, о его лишениях, о нашей неспособности облегчить страдания солдат, о надвигавшемся на них и на нас унижении долгие месяцы омрачала души. Эта мысль угнетала нас до такой степени, что Ледисмит стал слишком болезненной темой для разговоров. И вдруг, в одно мгновенье, сумерки развеялись. Взрыв восторга не был праздником победы над доблестными бурами, мы ликовали, что избежали позора, благодарили Господа, что кровь наших сыновей пролита не зря, но более всего были счастливы, что самые черные часы этой ночи уже миновали, и где-то на горизонте слабо рождается свет мира. Вот почему Лондон этим мартовским утром дрожал от звона праздничных колоколов, и вот почему этим колоколам вторили другие в каждом городе и деревушке, под тропическим солнцем и в снегах Арктики, повсюду, где реет флаг Британии.