Цитата из кинофильма детства (за точность не ручаюсь):

"- Салага, моряки в туалет не ходят.

- А как же?

- Они ходят в гальюн!"

С посещением гальюна на судах связано немало занимательных историй. Вот одна из них.

Балтийское море, идем в район Клайпеды. Дождливый и холодный ноябрь. НИС (научно-исследовательское судно) "Капитан Бурке". Судно небольшое, наука живет в носовом кубрике (на баке). Гальюн (этот самый туалет) упрятан в центральной надстройке. Обитателям бака посещать его во время шторма несколько хлопотно. Приходилось дествовать по следующей схеме: высунувшись из носового кубрика, наблюдаешь, как море бурлит и извивается меж палубными механизмами. В хорошую волну часть палубы уходит под воду до полуметра. Главное, правильно рассчитать время. Дождавшись, пока судно завалится на другой борт, а вода стечет в шпигаты, быстро бежишь к рубке, открываешь дверь, заскакиваешь внутрь (не забывая задраиться), а затем вниз по трапу к вожделенной цели. На все отводится секунд 8-10. Для молодого цветущего организма проделать данную операцию - раз плюнуть. Но организм геолога С. не был ни молодым, ни цветущим. Кроме того, в этот злосчастный день он был поражен двумя из трех коварных недугов: радикулитом и расстройством желудка. Почему коварных? Судите сами, подхватив радикулит, насморк и понос, жертва вместо сочувствия со стороны окружающих вынуждена терпеть скрытые и явные насмешки товарищей. И это наряду со страданиями.

Радикулит прихватил геолога С. за два дня до описываемых событий. Прихватил свирепо. Разогнуться товарищ не мог. Когда С. появлялся на палубе, весь экипаж собирался поглазеть на клоунаду. Бедняга, согнутый в калач, цепляя коленями уши, этаким лилипутом медленно перемещался по палубе. Длинная лохматая борода, торчащая где-то между ног, старая фуфайка, вязаная шапка, кряхтение, густо пересыпаемое матами, и несуразно длинные руки, которыми он цеплялся за попадающиеся по пути утки, растяжки и пр. Гном - гномом.

Как С. умудрился травануться, принимая внутрь алкоголь (для лечения радикулита), знал только он сам и судовой кок. Но факт, что в день, когда заштормило, ученый маялся не только спиной, но и животом. С. долго терпел, но природу не переспоришь. К полудню он, с тоской в глазах стоял у приоткрытой двери, и с отчаяннем разглядывал разгуливающее по палубе море. Нагадить у порога и дождаться, пока это дело смоет волной, ему не позволяют профессиональная гордость и капитан. Сам до нужной двери точно не добежит. Качка сумашедшая. С. горько клянет судьбу, а мы с боцманом пытаемся сдержать смех и приступы жалости. Наконец, после категоричного заявления С. в смысле: "ребята, я сейчас обосрусь", жалость победила.

Из-за нехватки плавсостава в этом рейсе (впрочем, как и в большинстве других) на баке жили три человека: боцман Витя, по совместительству член моей буровой бригады, геолог С. и я. Совместная работа, как это часто бывает на судах, сблизила нас, а поскольку у каждого еще была и отдельная каюта, то пресловутый "квартирный вопрос" не мог испортить наши отношения. Короче, мужская дружба обязывает. Виктор решил, что вдвоем мы успеем протащить страдальца по палубе, до того как нас накроет волной. С. смиренно отдался на нашу милость, лишь попросил не сильно трясти по дороге. Выждав момент, мы подхватили геолога под белы руки и рванули к цели. С. мчался на нас, кряхтя от боли, как на упряжке ездовых собак. Бежать было чертовски неудобно. Качает, скользко, да и геолог весит не меньше 70 кг. Зазевавшись, боцман наскочил коленом на колонковую трубу, притормозил, взвыл от боли, но ношу не выпустил. Заминка отняла пару секунд, но мы все же успели вбросить С. внутрь надстройки до очередной волны. Мокрые задницы не в счет. Глядя, как радостный геолог ползет вниз по трапу, мы искренне гордились собой.

Совершив подвиг, каждый занялся своими делами. Боцман пошел бинтовать колено, я вернулся в каюту и залег на шконке, а С. наелся найденного каким-то доброхотом фталазола и затих на диване в кают-компании. После ужина наш друг решил, что с помощью химии он избавил себя от одной напасти и, намаявшись болями в спине на жестком диване, пожелал перебраться к себе. С робкой надеждой взглянув на нас с боцманом, он поинтересовался, не прихватим ли мы его с собой на бак. На наше предложение остаться на ночь поближе к гальюну он взмолился, что уже здоров, кроме того, здесь не вылежит, а еще и ночная вахта будет макароны трескать, а он не жрамши. Вдобавок если обрыгается, то загадит святая святых. В общем: "друзья, уберите меня отсюда. А? Или вы мне уже не друзья?"

Качка усилилась. Проклиная судьбину, мы вывели С. на исходную позицию. Боцман заметно прихрамывал. Поврежденное колено распухло. Дождавшись, когда нужная часть палубы вынырнула из под воды, мы перетащили С. через комингс (порог) и побежали. Но не учли двух вещей. Во-первых, стало темно, и в свете ходовых огней дорогу было плоховато видно, во-вторых, нос судна лез на волну, и если утром мы катились сверху вниз, то сейчас приходилось карабкаться на гору. С трудом преодолев несколько метров, наша троица поняла, что в таком темпе до бака мы можем не успеть. С. изо всех сил старался участвовать в процессе движения, мелко суча ногами, но кто знаком с радикулитом не понаслышке, понимает, с каким трудом ему давалось каждый шаг. Если честно, помощи от него было ноль. Нос "Капитана Бурке" достиг своей наивысшей точки и начал опускаться. Это нам вовсе не понравилось. Напрягшись, покрепче хватаем геолога и, задыхаясь от натуги, волочим его как мешок, игнорируя стоны. Внезапно Витя, подворачивает ушибленную ногу и с размаху лупит здоровым коленом о железную палубу. Наша троица падает. "П....ц", - мрачно комментирует С. сложившуюся ситуацию. Нет, дружище, это еще не п...ц, мы продолжаем бороться. На четвереньках, с матами, впиваясь в ледяное железо ногтями, успеваем добраться до бака. Секундой позже по палубе проносится волна. Отдышавшись и обменявшись впечатлениями, расстаемся. Со словами благодарности С. исчезает в каюте, боцман, хромая, ковыляет к себе, а я, переодевшись в сухое, забрался на койку бороться с тошнотой. Время дальнейших событий мы установили позднее, по отметке в судовом журнале, о включении прожектора.

Среди ночи, в тяжелой дреме, перекатываясь по шконке, я скорее ощутил, чем увидел, как дверь в каюту распахнулась, и в освещенном проеме нарисовалась фигура нашего гнома. Стоя на четвереньках, вцепившись руками в комингс, он сверлил меня взглядом. Натянутая на голову шапочка не оставляла сомнений, мой поздний гость собрался на прогулку и ему необходим попутчик. Слова, готовые сорваться с моих губ, застыли, когда я увидел его мокрую робу. Бедняга пытался справиться со своей бедой самостоятельно.

Мы заглянули к боцману, Витя не спал. Заклинившись на койке четырьмя любимыми матрасами, читал какой-то журнал. Колени, обмотанные эластичным бинтом, и резкий запах растирки намекали, что на сегодня Виктор отбегался. - Опять?!

- Э...

Состоялся краткий военный совет. Вариантов набралось немного. Утренний отпадал сразу. Один я с транспортировкой не справлюсь. Боцман нам не помощник. Использовать ведро геолог не соглашался ни под каким соусом, да и нам не очень хотелось нюхать в качку... в общем, не буду утомлять подробностями. Решили, что идти С. будет сам, а мы, закрепив на нем страховочный конец, помогаем из надстройки. Сборы были недолги. Надели на геолога прорезиненную куртку, монтажный пояс, прикрепили длинный прочный фал (веревку). Уточнили порядок открытия-закрытия дверей, условные сигналы, я сбегал на мостик и попросил осветить палубу. Вахтенный с готовностью щелкнул тумблером прожектора, предвкушая необычное зрелище, поскольку дневное представление он проспал. Вдобавок подвернул судно, чтобы палубу меньше заливало, добрая душа. Виктор доковылял до рубки. Все на исходных позициях. Занавес.

Темная беззвездная штормовая ночь. Свист ветра в паутине такелажа, рев волн. На ярко залитую светом прожектора палубу из темноты выскакивает главный герой. Горбун в оранжевой робе, перехваченный широким поясом, капюшон, борода... Мы с Витей, на подпевках, натягиваем фал, в меру сил помогая Герою и стараясь не завалить его резким рывком. На наше счастье пошла серия небольших волн, лишь слегка покрывающих палубу. Давай! Давай! С. преодолел более трети пути, когда нос судна провалился в яму, и мы догадались - сейчас начнется главное. Герой, статисты и одинокий зритель на мостике в одночасье заорали "ТЯНИ". Память сохранила раздвоенность сознания: половина меня укатывается со смеху при виде гнома, несущегося на четвереньках по палубе, да еще и на поводке, другая половина содрогается от вида черной вздыбившейся горы, в которую уже зарылся нос корабля. В голове пульсирует: "УСПЕТЬ!" Ни черта мы не успели. Верно оценив шансы, боцман хладнокровно стопорит дверь в открытом положении, (иначе этой железной плитой изувечит), вталкивает меня внутрь рубки, а сам распирается в проходе. И мы тянем, тянем, тянем кажущийся бесконечным фал.

Первой к нам ворвалась ледяная волна, затем влетело раскаряченное тело геолога, цепляющегося за все, за что можно ухватиться. Я проникся сутью выражения "мертвая хватка", когда отдирал руки С. от дверного проема. Кричал ему что-то вроде: "отпусти гад, двери задраить...", но С. только таращил глаза и мотал головой. После грубого вмешательства боцмана геолог от проема отстал, и мы закрылись. И только тут, когда ситуация наконец разрядилась, мы обратили внимание, что С. хоть еще и не в себе, зато стоит выпрямившись во весь рост. "Полегчало мудаку", - злобно прошипел мокрый с ног до головы Виктор, глядя, как принятая пара кубов балтийской воды стекает на нижнюю палубу, - "а ее же черпать надо". Помпа как всегда не работала, и мы еще долго не спали, бегая с ведрами и тряпками по трапу.

Из этой истории ее участники сделали разные выводы. Я осознал простую истину, что с морем не шутят, боцман убедился в низкой эффективности модной мази от ушибов, но больше всего меня поразило, когда на следующее утро я слушал веселые рассуждения С. о том, что радикулит надо лечить исключительно холодными ваннами.

Интересно, когда он стирал штаны?