Токарев Алексей Викторович : другие произведения.

Говядина с грибами

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:

   Говядина с грибами.
  
  
   Пела Файруз.
   Ах, как пела Файруз!
   Голос "посланницы к звездам" взлетал вверх, отражался от неба и окроплял пыльную жару полуденного рынка каплями вдохновения.
   И вот уже под дивный сладкий голос руки гончаров превращают бесформенные куски глины не в банальные миски с кувшинами, а в блюда и амфоры. А художники при помощи красок и кистей довершают их работу.
   И рождается чудо!
   Столяр, осыпанный пахучей стружкой, слушая ее пение, украшает столы и стулья резьбой, от которой глаз не оторвать.
   Среди чанов, где замочены заскорузлые шкуры, скорняку не до песен. Слишком многое надо сделать. Отмочить, растянуть и, работая скребком, убрать лишнюю мездру. Потом вычесать мех... Но и в его мастерскую проникает мелодия. Когда дело доходит до раскройки и шитья, появляется на свет нечто невесомое и пушистое, достойное только принцессы Будур.
   Медник, слушая ее голос, постукивал молоточком, шкрябал напильником, гудел паяльной лампой, работал резцом, и на свет появлялась украшенная орнаментом турка. Кофе, сваренное в ней, был подобен нектару.
   А ювелиры...
   О-о-о!!!
   Те плели из золотой и серебряной проволоки невесомое чудо. Казалось кощунством взять изделие в руки, не то, что надевать, чтобы даже дыханием не осквернить творение человеческих рук, освященных чарующим голосом.
   И так было уже много-много лет...
  
   ***
   Для Деда Талгата последние десять лет, после того как умерла жена, день всегда начинался одинаково.
   Еще затемно, до первого крик муэдзина, он просыпался, отрывал голову от кожаного валика, что давно заменял ему подушку, несколько минут ворочался, расшевеливая износившиеся грузное тело. Потом, кряхтя, поднимался с узкой кровати.
   Рассвет только начинался, и свет едва начинал окрашивать черноту за крохотным окошком в серое, но в маленькой комнатке стояла только кровать с продавленной сеткой, столик напротив и табуретка, обычно задвинутая под него. Поэтому старик не боялся споткнуться и свет по утрам не зажигал. Впрочем, по вечерам он тоже обходился без искусственного освещения.
   Он выбирался в тесный дворик. Долго качал воду скрипучей, астматически всхлипывающей колонкой. Набирал ведро воды, совершал омовение и переодевался в чистое. Расстилал молитвенный коврик и, когда с вершины минарета звучало: "Аллаахумма, рабба хаазихи дда`вати ттааммати ва ссоляятиль-кааима. Ээти мухаммаданиль-васийлята валь-фадыиля, ваб`асху макааман махмуудан эллязии ва`адтахь, варзукнаа шафаа`атаху явмаль-кыяямэ. Иннакя ляя тухлифуль-мии`аад", он опускался на колени и начинал молиться.
   В седьмой раз сказав:
   "Нет бога, кроме Бога Единого. Нет у Него сотоварища. Все владычество и восхваления принадлежат Ему. Он оживляет и умерщвляет. Его силы и возможности безграничны, и к Нему возвращение", он заканчивал намаз призывом: "О Аллах, удали меня от ада".
   "Развязав последний узелок" умиротворенный Дед Талгат сворачивал молитвенный коврик и убирал его до полуденного намаза.
   Пора было приступать к утренним делам.
   Когда-то он готовил на всю семью большую сковороду шакшуки - яичницы с помидорами. Заваривал в большом чайнике, чтобы хватило на всех, зеленый чай. А жена успевала испечь свежие питы.
   Теперь он жил один. Жена умерла. Дети разъехались. Он давно уже не только дед, но и прадед.
   Сыновья звали его к себе. Они даже спорили между собой - кто более достоин дать отцу кров и пищу.
   Но он упорно отказывался продавать харчевню и куда-то уезжать.
   - Только на кладбище, - отвечал он на уговоры. - Отсюда только на кладбище.
   Теперь на завтрак ему хватало лепешки с маслом и пиалы зеленого чая.
   Потом растапливал плиту и отпирал калитку.
   Но начинать очередной день не торопился - всегда ждал, когда его сосед Али-кондитер откроет лавку, поставит на прилавок магнитофон и сунет в него кассету.
   Дед Талгат закрывал глаза, несколько минут слушал пение Файруз, которое превращало пыльную жару полуденного рынка в подобие преддверия рая, и только тогда начинал готовить.
  
   ***
  
   Когда-то дед нынешнего хозяина рынка пристроил поваренком в харчевню на рынке голодного сироту. Тогда случилась война, и его родители погибли под обломками дома при артиллерийском налете.
   Мальчик уцелел случайно. Его род славился знаменитыми поварами, и от отца к сыну переходила старинная поварская книга. А одному из его предков один из восторженных любителей вкусно покушать подарил стальной половник с позолоченной ручкой. Отец поваром стать не захотел, а вот маленький Талгат, как только научился читать, не расставался с книгой, оставшейся от деда. А половник он повесил на летней кухне, где учился готовить.
   Тогда он туда ранехонько ушел - хотел лапшу сделать. И только начал тесто раскатывать, как на город начали падать снаряды.
   В дом попало сразу две болванки.
   Никто не спасся.
   А летнюю кухню взрывной волной разобрало по кирпичику.
   Мальчика отбросило. А сверху завалило обломками. Что-то ударило его по голове, и он потерял сознание.
   Через несколько часов он пришел в себя, попробовал пошевелиться и не смог.
   Услышал голоса и попробовал крикнуть, но из запыленного горла смог выдавить только сип. Его спасла соседская собака, которую он постоянно угощал вкусными кусочками. Она услышала его шевеление и начала лаять и рыться в куче обломков.
   Соседи взялись за лопаты и выкопали его, книгу рецептов и половник.
   А на месте большого дома остались только две воронки, да разбросанный вокруг мусор. От родителей не осталось даже кусков одежды.
   Талгата отмыли, дали одежду, покормили. Большего они сделать не могли. Сами еле выживали.
   На следующее утро мальчик навсегда ушел из этих мест.
   Он пошел в столицу, где, вроде бы жил его дядя по матери. Других родственников у него не осталось.
   Но дядя Талгата не принял. Принял его за побирушку. Чуть собаку не спустил.
   Мальчик узнал у прохожего как добраться до рынка - решил попробовать найти хоть какую работу.
   А есть хотелось все сильнее. Ноги подкашивались, мутилось сознание. Он не шел по улице, а плыл... хотя со стороны было видно, что он еле передвигает ноги. А еще хотелось спа-а-ать... Вот прям здесь... На этих камешках...
   Мальчик упал прямо на мостовую, едва не угодив под копыта лошади, запряженной в красивую коляску, богато отделанную серебром. Если бы кучер вовремя не натянул поводья. Возница выругался и уже вскинул плеть, чтобы ожечь маленького идиота, чуть не лишившегося жизни. Но его схватил за руку, сидящий в коляске господин в щегольском европейском костюме.
   - Но, господин! - возопил слуга. - Из-за этого мальчонки лошадь едва не понесла!
   - Ты и с Каурой бы не справился?! - высокомерно удивился господин. - Тогда я на козлы тебя больше не посажу! Будешь волами командовать!
   Он вылез из коляски, подошел к мальчику, который начал шевелиться.
   - Сколько дней ты не ел, малый? - спросил господин.
   - Дня три, а может и четыре, - прошептал Талгат. - Не помню... В дом снаряд попал... Теперь я один остался.
   - Понятно, - господин нахмурился. - Еще одна жертва войны. А что ты так крепко узелок к груди прижимаешь. Чего из него такое торчит?
   - Это все что у меня осталось.
   - Покажи, - заинтересованно сказал господин.
   На свет появились половник и старая книга.
   - Э! Так я знаю, кто ты! - вдруг воскликнул господин. - Ты из рода повара Мусы. Его внук? Ведь так? Этот половник мой отец твоему деду подарил!
   - Д-д-да-а-а... - еле выдавил из себя мальчик. - Меня зовут Талгат...
   - О-о-очень приятно! - засмеялся господин, помогая подняться неожиданному знакомому. - А меня зовут...
   - Мансур, - закончил за него Талгат. - Как и вашего отца и деда.
   - Точно! Первенца у нас всегда называют Мансуром.
   - Я, наверное, пойду, - нерешительно сказал мальчик.
   Он сделал шаг в сторону от коляски. Пошатнулся и едва удержался на ватных ногах.
- Какой го-о-ордый, - укоризненно сказал господин Мансур. - Но глупый. Садись в коляску! Я как раз обедать еду. И не возражай, гордец! Твой дед, когда-то, нам очень помог. Так что считай, что я возвращаю старый долг.
   - Ну, раз так...
   Талгат сунул в котомку книгу и половник, забрался в коляску.
   - Как тут мягко!
   Мансур легко запрыгнул следом.
   - Едем!
   Кучер тронул поводья...
   Так определилась судьба маленького сироты.
   Господин Мансур оказался хозяином одного из столичных рынков.
   Туда он мальчика и отвез.
   В дальнем от ворот углу в тени нескольких деревьев спряталась харчевня, небольшой водоем, питающийся, при помощи специально прокопанной канавки, от арыка, что шел за оградой рынка и большая веранда с достарханом, коврами и множеством подушек. От суеты рынка это место отдохновения отделял высокий дувал, в гребень которого было вмазано множество острых бутылочных осколков, чтобы воришки не досаждали.
   Мансур открыл узорчатую калитку, врезанную в высокие ворота, подтолкнул мальчика вперед:
   - Заходи, не бойся!
   - Я не боюсь! - гордо ответил Талгат, на что Мансур только хмыкнул.
   Торговый день уже закончился, поэтому сейчас здесь людей почти не было, только около водоема сидел на коврике высокий седобородый старик в зеленой чалме и синем халате. Он пил чай из ослепительно белой пиалушки, беспрестанно отдуваясь. Рядом со стариком стоял маленький столик на котором стоял заварочник, жаровня, на которой стоял большой медный чайник с кипятком.
   - Здравствуйте, Ибрагим-ходжи, - почтительно сказал Мансур. - Как ваше здоровье?
   - О-о-о, - оживился старик. - Господин Мансур! Ничего здоровье, ничего... Лекари еще на мне разорятся!
   Он поставил пиалушку на столик и попытался встать.
   - Сидите, сидите! - воскликнул Мансур. - Не утруждайте себя!
   Но старик все же встал и поклонился, прижав правую руку к сердцу:
   - Как же я могу не почтить своего благодетеля!
   Мансур склонился в ответ.
   Почтительность старика ему явно льстила.
   Они бы еще долго раскланивались, но тут Талгат, который не решился выйти из-за спины господина Мансура, почувствовал, что теряет сознание.
   Мальчик тихо всхлипнул и опустился на мощеную тесаным камнем дорожку.
   - О, аллах! - удивился Ибрагим-ходжи. - Кого вы с собой привели, господин Мансур?
   - Его зовут Талгат, - сказал хозяин рынка. - Внук почтенного Мусы.
   - Но что он делает здесь?
   - Пытается выжить, - хмуро сказал Мансур. - Совсем недавно он потерял родителей... И дом... Два снаряда разом... Здесь у него дядя по матери живет. Но там его дальше порога не пустили.
   - А-а-а-й-й-й... Какие нехорошие люди, - старик осуждающе покачал головой. - Несчастное дитя! Но зачем вы его ко мне привели?
   - Для начала накормить, - улыбнулся Мансур. - А потом попросить взять мальчика к себе в помощники. Помнится, вы жаловались, что вам некому свое искусство передавать.
   - Да... - пожевал нижнюю губу Ибрагим-ходжи. - Мои внуки из кастрюль только едят...
   - А теперь гляньте, что спас сирота из разрушенного дома.
   Мансур распотрошил котомку Талгата.
   - О, Аллах! - воскликнул Ибрагим-ходжи. - Это тот самый половник...
   - Да, - подтвердил Мансур. - И наследие предков самого Мусы - книга, которой он так гордился. Мальчик, видимо, ее изучал, когда все произошло...
   - Что ж... - задумчиво сказал старик. - Видимо, сама судьба свела вас вместе, чтобы вы сразу два благих дела сделали. Сироту от голодной смерти спасли и мне подарили ученика, которого я так ждал.
   Так Талгат обрел новый дом.
   Старый Ибрагим-ходжи многому его научил. Но главным в его поучениях были не рецепты, хотя он и требовал от ученика скрупулезности, а отношение к еде.
   - Оно и лекарство, и яд, - говорил старик, отвесив ученику очередной подзатыльник, когда тот позволял себе какую-нибудь вольность. - И блаженство, и отвращение... И это будет одна и та же еда - из одной кастрюли. Запомни, мальчик - хороший повар способен творить чудеса, не хуже какого-нибудь мага и чародея. Много веков назад Камалуддин Ибн аль-Адим из Алеппо писал: "Хорошая еда подталкивает человека на поклонение и благодарность". А это был великий человек! Он прожил почти сто лет и прославился как правовед и ученый.
   - Но как определить - для кого что? - спрашивал мальчик, надраивая очередную сковороду. - Вот приходит человек и требует чашку плова, а вы видите, что ему сейчас нужен капустный лист или огурец. И что тогда делать?
   - Ты путаешь меня с лекарем, мой мальчик! - воскликнул Ибрагим-ходжи, отставляя в сторону пиалу с чаем. - Ты когда-нибудь видел чревоугодника, способного удержаться от соблазна? Он все равно найдет способ удовлетворить свою страсть. Находятся и такие, что грешат даже в рамадан. Им не мы нужны, а кади.
   Талгат повесил начищенную сковороду на крючок и взялся за следующую:
   - И все-таки я не понимаю...
   Старик гневно стукнул кулаком по столу:
   - Мальчик, ты же уже слышал слова великого Камалуддина Ибн аль-Адима! "Поклонение и благодарность!". Мы должны настраивать людей на благие дела, чтобы они не грешили. А в остальном... Учись чувствовать людей. Это все что я могу тебе сказать.
   - А вот как?...
   - Разве у нас закончилась грязная посуда? - перебил его Ибрагим-ходжи. - Хватит болтать!
   Вот так они и жили - юный и старый.
   Когда господин Мансур обходил рынок, то обязательно заходил пообедать у Ибрагима-ходжи. Заодно и проверить, как живется Талгату. Учение поварскому искусству давалось мальчику довольно легко и, иногда, радовал своего спасителя чем-нибудь вкусным.
   Так продолжалось много лет.
   Талгат рос, Ибрагим-ходжи старел и дряхлел.
   И однажды старик не смог встать к плите. Уже не мальчик, а юноша разрывался между постелью больного и харчевней. Учитель был так же одинок, как и ученик, поэтому, поэтому на похоронах были только господин Мансур, Талгат, мулла и нанятые хозяином рынка плакальщицы.
   Наследников у Ибрагима-ходжи не нашлось. Господин Мансур полгода выждал для приличия, а потом выправил для Талгата купчую на харчевню.
   Тот, прочитав бумагу, упал перед благодетелем на колени:
   - Я выплачу! Все выплачу!
   - Тьфу! - сказал в сердцах господин Мансур. - Кому ты выплачивать собрался? Мертвецу? Мне же будешь платить как за три торговых места. Вот читай договор и подписывай.
   Талгат его подмахнул не глядя.
   Так началась его взрослая жизнь.
   Через несколько лет он женился. Дети пошли - исключительно мальчишки, чему Талгат очень радовался. В харчевне стало слишком тесно и пришлось покупать дом в предместье. Жили скудно. Талгат не отходил от плиты. Он высох от ее жара, но его дети не смотрели на него голодными глазами, когда он вечером приходил домой. Потом сыновья подросли, стали ему помогать в харчевне, стало полегче. Он сумел передать детям свою любовь к готовке и старший, как только подрос, пошел учиться на хлебопека, потом и пекарню свою открыл. И другие сыновья не пропали...
   Постепенно дом опустел и Талгат его продал. Им с женой вполне хватало комнатки в харчевне.
   Умер господин Мансур... Но на рынке ничего не изменилось - просто вместо старого господина Мансура по торговым рядам ходил молодой... Он тоже заходил пообедать в харчевню к Деду Талгату - очень уж любил как тот готовил шурпу.
   Новый хозяин рынка легко мог бы заехать в дорогой ресторан, но предпочитал обедать в старой харчевне. Каждый день его "мерседес" останавливался перед расписной верандой, где так хорошо отдыхать в полуденный зной с пиалой зеленого чая. И своих гостей господин Мансур обязательно приводил обедать к Талгату.
   Поэтому старый повар старался не ударить в грязь лицом.
   И вот сейчас хозяин харчевни, прикрыв глаза, мешал старинным половником шурпу для господина Мансура, услаждая слух волшебными звуками.
   Сейчас у плиты стоял не просто повар, а настоящий чародей, способный при помощи кулинарии совершать великие дела.
   Талгат помешал в кастрюле половником, которым еще дед с отцом пользовались, и собрался налить шурпу в глиняную миску (почтенный Мансур предпочитал глиняную посуду).
   Певица взяла самую высокую ноту, рука повара машинально сжала ручку половника и...
   Вой и грохот заглушили пение.
   На месте харчевни вспух и опал огненный шар.
   Ракета "воздух-земля" выпущенная с истребителя мятежников, "немного" промахнулась.
   Гражданская война взяла первую жертву.
   Впрочем, старику было уже все равно.
   Он запомнил лишь ослепительную вспышку, после которой в глазах заплавали цветные круги. По ушам ударил грохот и Талгат потерял сознание.
   Через несколько секунд старый повар очнулся, проморгался и обнаружил, что висит в клубах пыли, метрах в двух от земли, сжимая половник, а под ним, на груде обломков лежит кто-то в белом халате, заваленный обломками кирпичей.
   До Талгата не сразу дошло, что он видит собственное тело, и теперь он не живой человек, а призрак, привидение.
   Он попробовал рассмотреть, во что превратился и взвыл от страха и отчаянья.
   Бесформенное белесое нечто и только половник, зажатый в чем-то похожем на руку, напоминал о прошлой жизни.
   Грохнул еще один взрыв, и тело внизу объяло пламя.
   Ничего не соображающий от страха Талгат метнулся прочь от места своей гибели.
  
  
   ***
  
   Лидия Александровна устало посмотрела на часы:
   - Так! Время вышло! Сдавайте работы!
   Прошка тихонько чертыхнулся. Он лихорадочно дописывал последние строчки, но никак не успевал...
   Точку в последнем предложении он поставил как раз в тот момент, когда раздался звонок с урока.
   - Фу-у-у... Успел!
   Он положил тетрадку с самостоятельной работой на стол учителя, подхватил рюкзак и был таков!
   Однако, около ворот, ему пришлось притормозить.
   Около них стояла очень знакомая "Нексия", рядом с ней очень знакомая мама в черном костюме.
   - Привет! Ты, что меня ждешь? Зачем? - удивился Прошка.
   - Кого же я могу еще здесь ждать? - удивилась мама. - Садись!
   Прошка резво устроился на сиденье рядом с водительским.
   Мама села за руль, повернула ключ в замке зажигания. Машина довольно зафыркала, готовая сорваться с места.
   - Куда мы едем?
   - Что-то ты, сынок, совсем заучился! Сегодня же похороны Елены Михайловны! Наташиной мамы!
   - У-у-у!!! Черт!!! - взвыл Прошка. - Числа перепутал! Думал - завтра!
   - Действительно, заучился! - грустно усмехнулась мама. - Ну, что? Едем?
   - Едем!
   Пашка решительно защелкнул замок ремня безопасности.
  
   ***
  
   - А теперь прощайтесь!
   Отец легонько подтолкнул Наташу к открытому гробу, стоявшему на двух обшарпанных табуретках. Но девочка, не двинувшись с места, начала вдруг дрожать как от сильного озноба и часто дышать - вот-вот и сорвется в истерику.
   Юрий Николаевич оставил дочь в покое, подошел к гробу и поцеловал мертвую жену в холодные губы.
   - Прощай, Леночка...
   Несколько дней назад Елена Михайловна, вместе с дочкой попали в большую аварию. Мать успела откинуть дочку в сторону, а сама вдруг схватилась за голову и медленно осела на асфальт. Ей в висок попал кусок бордюрного камня, выбитый из поребрика отчаянно тормозящей фурой. Женщина умерла мгновенно.
   После этого Наташа впала в какой-то странный ступор. Она ела, пила, односложно отвечала на вопросы, а потом садилась на диван в своей комнате и смотрела в стену.
   Провожающих Елену Михайловну в последний путь собралось немного, поэтому с прощанием дело не затянулось.
   Наконец, домовину закрыли крышкой и заколотили. Потом на длинных кусках материи опустили в могилу и провожающие, по обычаю стали бросать в могилу горсти земли.
   Мерзлые комья земли безразлично стучали об крышку. Потом стук перешел в сухой шорох. Могильщики споро работали лопатами, заполняя могилу, отсекая ушедшее от живущего.
   От этих звуков Наташа стала дрожать еще сильнее, а, когда рабочие взялись за лопаты, она вдруг всхлипнула и уткнулась Прошке в плечо:
   - Не могу я... не могу... когда вот так...
   - Пойдем к машине, - только и сказал мальчик, подхватил ее под руку и увел прочь, подальше от могилы.
   Прошка засунул девочку на заднее сидение "Дэшки". А сам остался стоять, внимательно оглядываясь по сторонам. Дождался, пока в глубине салона перестанут всхлипывать, открыл переднюю дверцу, достал из бардачка упаковку бумажных салфеток и протянул девочке:
   - Вот... Возьми...
   - Спасибо, Проша.
   Она попробовала улыбнуться, но попытка явно не удалась и Наташа резко отвернулась.
   - Сбежали? - неожиданно сказали за Прошкиной спиной.
   - Ага!
   Мальчик неторопливо повернулся.
   - А ты, мамочка? Что? Тоже удрала?
   - Нет. Юрий Николаевич попросил, чтобы Наташа пока у нас пожила. Пусть все эти похоронные дела закончатся. Ты не против, сынуля?
   - Отчего же, - солидно сказал "сынуля". - Пусть поживет!
   - Тогда поехали! На поминках и без нас обойдутся!
  
   ***
  
   Мяфиться - это вам не просто кошку погладить!
   Мяфиться - означает, что пушистое создание вам полностью доверяет и не ждет никаких подвохов. Поэтому можно забраться вам на колени, встать на задние лапы, а передними опереться о ваши плечи и внимательно посмотреть - глаза в глаза.
   И до того пристально домашний любимец на тебя смотрит... А ты на него... И возникает между вами немой диалог. А потом рука хозяина, как бы сама собой, тянется к загривку маленького зверя.
   И...
   Нет! Это не просто поглаживания! Надо медленно провести рукой вдоль кошачьей спины, почувствовать, как напрягаются и расслабляются сильные мышцы под шелковистой потрескивающей шерстью.
   И сам мех!!!
   Ну, это отдельная история каждой, отдельно взятой кошки!
   Одно движение, другое, третье...
   Даже не из глотки, а откуда-то из глубин тела пушистика поднимается вдруг, а потом становится все более и более громким утробное урчание.
   Кот внимательно смотрит на вас, иногда, на секунду, впиваясь когтями вам в плечи.
   Вы смотрите на него, продолжая гладить...
   И через несколько минут мяфанья, котяра готов на все! Даже, если вы решите влить ему в ухо противогрибковое средство или отхватить давно мешавший бедняге колтун под хвостом, который до этого он защищал с яростью самурая.
   Но такое "счастье" случается гораздо реже чем хотелось бы.
   Резкий звук.
   Невольное движение.
   И все!
   Кот мгновенно приходит в себя: "Чего это я?". И быстренько удаляется по своим кошачьим делам.
   Но Кузя, великолепный персиковый перс (прошу прощения за тавтологию!), который жил вместе с Прошкой и его мамой, слыл великим специалистом по мяфанью и его давно не смущали звуки и толчки. И, когда хозяева поручили ему приглядывать за Наташей, а сами куда-то уехали, он запрыгнул ей на колени, потоптался немного... и основательно взялся за дело, не обращая внимания, когда девочка вдруг вздрагивала или отводила взгляд.
   Зато труды его были вознаграждены.
   Наташа постепенно расслабилась, медленно опустилась на диван и уснула.
   - Хоть какая-то польза от животины!
   Дядька Никифор легко спрыгнул со шкафа на пол.
   - Хорошо он ее усыпил, - сказал домовенок, следуя за дядей. - Теперь точно сутки спать будет.
   Кот недовольно фыркнул. Медленной и подчеркнуто независимой походкой он удалился из комнаты. Но кончик поднятого вверх и распушенного хвоста мелко дрожал, как бы показывая: "Попробуй, тронь!".
   Но домовым было не до него.
   - Вот, значитца, будешь сидеть у нее в головах и сны светлые навевать! - приказал Никифор. - А злую черную тоску-печаль прочь отгоняй. Эта девочка для нее сейчас самая желанная добыча!
   - Так сутки и сидеть? - тоскливо спросил домовенок.
   Дядька Никифор посмотрел на него укоризненно:
   - Эх, молодежь! Ладно! К ночи я тебя сменю. Но из дома, ни ногой! Может твоя помощь понадобиться.
  
   ***
  
   Наташа и не заметила, как кончилась весна, и наступило лето.
   Горе, заполнявшее душу, потеснилось, уступая место новым впечатлениям. Ощущение потери никуда не ушло, но подернулось дымкой, затуманилось, потеряло четкие очертания.
   Как и тот сон...
   Наташа все вспоминала, вспоминала и никак не могла извлечь из памяти подробности того, что ей снилось, когда она спала на диване в гостях у Прошки и его мамы.
   Но иногда, когда перед сном разум вдруг извлекал из памяти картину той страшной аварии или похорон... девочка закрывала глаза... и... вдруг снова полет! А вокруг разливается светлое, с каким-то неуловимым желтоватым оттенком, сияние... И свобода от всего земного! И музыка... На грани слуха, но от которой по телу вдруг разливаются волны бодрости и свежести.
   Но стоило проснуться, и сон мгновенно таял, как роса под жарким солнцем.
   Так она и жила, как на качелях - от горя к покою и радости...
   А потом начались каникулы, и отец увез ее к Черному морю, в Абхазию, где жил его старый друг.
   Большой дом, куча разновозрастных детей, собаки, кошки, даже павлины!
   И море!
   В конце августа Наташа вернулась домой. Она похудела, вытянулась вверх, став похожей на гибкую тростинку, волосы выгорели на солнце и, на фоне загоревшей кожи, казались совершенно белыми. За купанием, походами в горы, играми, шалостями, обильными вечерними трапезами, когда за столом собиралась большая семья, скорбь окончательно увяла и отвалилась от души. Нет, девочка ничего не забыла, но теперь она могла жить дальше, и ничто не мешало смеяться от души, когда весело, или радоваться наступившему утру...
   А тут и первое сентября наступило!
  
   ***
  
   Вот чем точно Наташа удалась в отца, так это полным отсутствием кулинарных и прочих талантов к ведению дома. Готовила, стирала, убирала и вообще занималась хозяйством всегда Елена Михайловна. Нет, она пыталась научить дочку готовить и прочим премудростям, так нужным хозяйке дома, но... Уборка, стирка, глажка Наташе хоть как-то давались, но с кулинарией так ничего и не вышло.
   Наташа старательно повторяла все движения матери, учила наизусть рецепты, но поджарить картошку... даже сварить яйцо превращалось для нее в почти невыполнимую задачу.
   В конце концов, родители смирились с отсутствием у Наташи кулинарных талантов.
   - Ничего не поделаешь! - шутливо говорил папа, пробуя результат очередного Наташиного эксперимента. - Это как отсутствие музыкального слуха. Кому-то медведь на ухо наступил, а тебе...
   - Слон! - в тон отцу отвечала Наташа. - На всю голову.
   Так и жили.
   Мамины таланты в Наташе так и не проснулись. Папа морщился, поедая ее стряпню, но молчал, ибо в нем кулинарных способностей оказалось еще меньше чем в дочке. Девочка горестно вздыхала и тоже помалкивала. Постепенно они перешли на всякие там пельмени, консервы, да колбасы, короче на все то, что не надо особо готовить. Иногда к ним приезжала бабушка - мамина мама - тогда они объедались всякими вкусностями и вспоминали маму.
   Так и жили.
   Осень прошла. И зима миновала...
  
   ***
   Весна пришла...
   Как-то тихо и незаметно, очень вкрадчиво, к ним в гости стала заглядывать соседка. Одинокая женщина, лет тридцати. А еще у нее был трехлетний пацан, которому требовался папа.
   Поэтому у нее, то соль внезапно кончалась, то кран протекал, то лампочка перегорала, и папа приходил соседке на помощь...
   Возвращаясь, домой, папа грустно вздыхал, но глаза так масляно блестели...
   Наталья, было, насторожилась, но тут соседке пришел вызов из Германии, и она укатила в уютный фатерлянд.
   Папа еще повздыхал, а потом к ним в гости стала заглядывать - как он ее представил дочери - коллега по работе. Он просил называть гостью тетей Риммой, но Наташа упорно держала дистанцию и звала ее: "Римма Викторовна".
   Эта кандидатура тоже продержалась недолго - нашла богатенького и выскочила замуж.
   Ну... так папа говорил...
   Имена третьей и четвертой претенденток Наташа даже запомнить не успела, так быстро они промелькнули.
   Зато пятая задержалась...
   Папа звал ее Иришкой...
   Наташа же упорно величала ее Ириной Анатольевной.
   Библиотекарь...
   Работает в технической библиотеке, где папа ее и встретил, когда пришел за нужной книгой.
   В этот раз Наташа испугалась всерьез.
   Отец все чаще вел разговоры о том, что дочка растет, а ведь он мужчина и не может ей помочь в решении всяких женских проблем.
   Да и дому хозяйка не помешает.
   На этом он замолкал, смущенно кряхтел, становился пунцовым...
   Тем разговор обычно и заканчивался.
   Но однажды он все-таки решился поговорить с дочерью начистоту.
   Долго кряхтел, откашливался...
   Наташа сидела в позе "примерная ученица" - прямая спина, руки на коленях, глаза широко распахнуты, в лице внимание и готовность слушать.
   - Понимаешь... - наконец, сказал папа. - Мы... ну... то есть я и Иришка... Ирина Анатольевна, то есть...
   Он помялся.
   - Ну,... в общем мы хотим пожениться! Вот!
   Слово было сказано, и папа облегченно вздохнул.
   Они несколько минут помолчали.
   Потом отец не выдержал:
   - Ну, что же ты молчишь?
   Наташа задумчиво подняла глаза к потолку.
   Выдерживать паузу она умела мастерски.
   Родитель вскочил с дивана и возбужденно забегал по комнате:
   - Девчонка! Я бы мог просто поставить тебя перед фактом, что мы женимся и все! Ведь дом без хозяйки и не дом вовсе. А ты еще слишком мала, чтобы на тебя взваливать этот груз! Да и я... Я мужчина, понимаешь? Я маму тоже очень любил, но нельзя, же вечно жить прошлым!
   Он выдохся и плюхнулся на диван.
   - Мне там, - он кивнул на дверь, ведущую в спальню. - Очень одиноко ночами... Мне бы просто привести сюда Ирину сюда и тебя не спрашивать... Но ты уже большая девочка и способна меня понять. Ну? Ты так и будешь молчать?
   Голос отца опасно зазвенел.
   - Прости, папочка, но хозяйкой здесь останусь только я! - сказала Наташа, как отрезала.
   - А... - отец аж поперхнулся от того КАК она это сказала.
   - Да, папочка, я даже готовить научусь, вот!
   - Я так и знал, - горько вздохнул отец.
   Наташа сорвалась со стула и бросилась к нему на шею.
   - Прости меня, прости! Ну не нужна мне вторая мама! Не нужна!
   - Что же с тобой поделаешь, - папа обнял ее, прижал к себе. - Придется мне доживать век бобылем.
   - Ну что ты, папочка! - Наташа отстранилась и ласково посмотрела на отца. - Я же все понимаю! Встречайся, с кем хочешь! Можешь даже приводить их сюда попить чаю! Только не оставляй их здесь ночевать!
   - Договорились! - засмеялся отец.
   Тем дело и кончилось.
   Наташа успокоилась - папочка у нее человек слова и раз пообещал, что никого сюда не приведет - значит, так оно и будет.
   Но теперь и ей придется потрудиться! И надо обязательно научиться готовить! А то папка уже изнемог на полуфабрикатах.
  
  
   ***
  
  
   И тут вдруг вспомнилось...
  
   ***
  
   В субботу, обычно обедали в зале - самой большой комнате квартиры.
   Это была Традиция!
   Да!
   Именно так - с большой буквы!
   Вообще-то родители Наташи к любым традициям относились наплевательски. А из всех праздников признавали только Новый год и дни рождения.
   Так и дочку воспитывали - приучали доверять здравому смыслу, а не устоявшимся мнениям.
   Зато у них были Обеды!
   Мама начинала готовиться еще в пятницу. Она листала толстые тетради с записями рецептов, шелестела страницами кулинарных книг. Что-то записывала на отдельных листочках, считала, думала о чем-то, еле заметно шевеля губами.
   А утром папа отправлялся по магазинам с длинным списком ингредиентов нужных для обеда.
   Он возвращался, по его словам: "нагруженный аки мул". Разгружался и уходил в гараж, чтобы не путаться под ногами мастера.
   Пока мама возилась на кухне, Наташа включив, что потяжелее, "драила квартиру". Ну-у-у..., иногда овощи чистила...
   Потом они вместе сервировали стол.
   Возвращался папа. Всегда веселый, пахнущий бензином и водкой.
   Приходило двое-трое друзей.
   Наташа обычно звала Пашку.
   И вот звучало "три зеленых свистка" - так папа любил говорить - присутствующие рассаживались за столом, дверь кухни открывалась...
   И на проголодавшихся обрушивалась волна запахов!
   Не! Какие-то ароматы, чуть ли не тайком, просачивались тоненькими струйками и будоражили воображение.
   Но, когда открывалась дверь кухни...
   Тут и самый сытый почувствовал себя самым голодным. А человек неподготовленный мог и слюной подавиться.
   Мама здоровалась с гостями и исчезала в спальне: "Поправить всякие мелочи".
   А папа шел на кухню и прикатывал оттуда двухэтажную тележку, заставленную кастрюлями с яствами.
   Далее все шло строго по распорядку - закуски, первое, второе и десерт.
   Но на сладкое у ребят в животах места уже не оставалось и они, осоловевшие, шли в Наташину комнату. Там они падали на разные концы дивана, и некоторое время сидели совершенно неподвижно, лениво перебрасываясь короткими фразами.
   Следом за ними заходила мама с тарелкой вкусняшек. Но дети на еду уже и смотреть не могли.
  
   ***
  
   Наташа горько вздохнула.
   Теперь осталось только вспоминать о вкусностях.
   Само собой, магазинные полуфабрикаты с домашней стряпней не сравнятся.
   Но теперь она разозлилась:
   - Да неужели я совсем неумеха?! Я научусь готовить!
   В комнате родителей, над маминым столом (он так и остался маминым), который Наташа тщательно вытирала каждый день, на полке лежала стопка толстых тетрадей, исписанных мелким аккуратным почерком, и стояли книги по кулинарии.
   И для начала, она решила нажарить картошку. Чего проще-то?
   У мамы это получалось легко и просто, буквально играюче. Наташа только диву давалась ее умению, ведь все ее попытки окончились неудачей.
   Только не надо девочку винить!
   Вспомните сами, - с какого раза у вас самих получилось то, что надо?
   Ароматная, в меру соленая, не пересушенная, но прожаренная, с красивой золотисто-коричневой корочкой, так приятно хрустящей на зубах.
   Да чтоб, во время жарки, такой аромат по дому растекался, что сразу хотелось пойти и съесть ее!
   Помыть и почистить несколько картофелин Наташа смогла без труда. Это она и при маме преспокойно делала.
   - Что же дальше?
   Она зажгла газ, поставила на огонь сковороду, задумчиво покрутила в руках желтоватую, словно колобок деревенского сливочного масла, картофелину.
   - Ее как-то надо порезать, - решила Наташа. Она вспомнила, как ловко справлялась с ножом мама и покачала головой. - Нет, мне так резать, не дано.
   Она положила картофелину на разделочную доску, взяла большой нож, которым обычно резали мясо, и старательно разрезала картофелину пополам.
   - Фу-у-у!!! Получилось!
   Половинки пополам, потом еще и еще.
   Наташа положила нож на стол, критически осмотрела результаты своего труда.
   Конечно, это не такая уж аккуратная соломка, как мамина, зато кусочки аккуратные.
   И сковорода...
   - А черт!
   Как раз разогрелась...
   Наташа подула на обожженные пальцы, высыпала картошку на сковороду.
   Раздалось громкое шипение.
   - Ура! Все правильно идет!
   Но тут из сковороды повалил густой дым, и запахло горелым.
   - Вот ведь! - с досадой сказала Наташа. - Про масло забыла!
   Неудача ее не расстроила.
   - Попробую еще раз! Теперь уж точно про масло не забуду!
   И точно!
   Налила!
   Но, когда ссыпала картошку в сковороду, брызнула раскаленным маслом на руку, резко дернулась.
   Очень аккуратно нарезанные брусочки бухнулись с доски, масло выплеснулось, попало на огонь.
   - Фу-у-ух!!!
   Масло вспыхнуло!
   - У-у-у-у!!!
   Горящая сковорода, с грохотом, полетела в мойку, как раз на гору очисток, под струю холодной воды.
   - Ш-ш-ш-ш... - обиженно зашипел остывающий металл.
   - Вот так... приключение... - пробормотала девочка. - Аж копоть до потолка!
   А тут еще и Прошка заявился.
   - Горим? - весело спросил он, стоило Наташе открыть дверь. - Где горим?
   - Заходи! - молодая хозяйка посторонилась, пропуская приятеля в квартиру. - Картошку учусь жарить!
   - Ого! - восторженно завопил Пашка. - Молодец, какая! И как? Получается?
   - Ничего не выходит, - честно сказала девочка. - Две неудачные попытки. Но в третий раз у меня обязательно получится! Ты вот что - иди в мою комнату и комп включи. А то будешь меня от дела отвлекать! И вообще! - Наташа задрала нос. - Не люблю, когда кто-то на кухне под ногами путается!
   - Хозяюшка! - язвительно хмыкнул Пашка.
   Вскоре из комнаты послышались выстрелы и вой умирающих монстров.
   - Ну, чисто ребенок! - Наташа вздохнула и пошла на кухню. По пути она остановилась и строго сказала своему отражению. - Повторенье - мать учения!
   Третья попытка оказалась наполовину подгоревшей, наполовину сырой. Но это кулинарное творение можно было назвать хотя бы условно съедобным.
   - Ничего, сказал Пашка, мужественно пережевывая Наташино творение. - Еще раз триста попробуешь, и все получится!
  
   ***
  
   - О, Аллах! Где я? Кто я?
   Талгат открыл глаза и понял, что висит в воздухе, но прочь уже не бросился. Только тихо взвыл:
   - О, Аллах!!!
   Место, где он оказался, показалось ему как-то смутно знакомым.
   Вот эта лепнина в углах...
   Полукруглые окна с узкими форточками, выступающие балки под потолком...
   - О, Аллах!!! - который раз произнес призрак.
   Он уже понял, где оказался, но на всякий случай, все-таки слетал в две другие комнаты, обследовал кухню, проверил ванную и туалет.
   Этого не могло случиться, но случилось!
   Он посмотрел на свои полупрозрачные руки, особенно на правую...
   Кисть правой руку мертвой хваткой держала старый половник, переживший уже не одно поколение поваров из их рода.
   Стальная чашка на позолоченной ручке. На рукоятке чернью по золоту выбита арабской вязью цитата из Омара Хайяма: "Ты лучше голодай, чем, что попало есть".
   Талгату предлагали большие деньги за раритет, но как продавать память? Однажды инструмент даже украли, и только при помощи господина Мансура его удалось вернуть в целости и сохранности.
   Этого не могло быть, но...
   - Почему не может? - горько вздохнул старый повар. - Все мы в руках всевышнего... И волею его меня занесло в далекую Сибирь...
   В этот город его когда-то посылали на курсы повышения квалификации. Здесь молоденького повара научили закусывать водку солеными огурцами, квасить капусту и лепить настоящие сибирские пельмени.
   А в квартире он и еще двое пареньков из его группы снимали комнату.
   Тогда здесь жила старушка с внуком лет пяти-шести... Его мать с отцом погибли, когда взорвалась установка, на которой они работали, и пожилая женщина сдавала комнату, чтобы вытянуть внука.
   Конечно, и мебель здесь другая, и обои поменяли на гипсокартон, но... уют старого дома, его тепло, очень сложно разрушить...
   Тут хлопнула входная дверь!
   Старый повар заметался в панике.
   Ему совсем не хотелось, чтобы его увидели!
   Он взлетел к потолку и устроился на высоком шифоньере. Талгат, совершенно машинально, попытался смахнуть с него пыль, но рука свободно прошла сквозь лакированную древесину, только половник слегка брякнул, коснувшись доски.
   - Кто здесь? - тут же спросил детский голос. - Папа, ты дома?
   Призрак в ужасе растекся тонкой пленкой по верху шифоньера.
   - Ну и слух у ребенка!
   Дверь открылась.
   - Папа? Хм... Никого.. Странно...
   Это была девочка, лет двенадцати-тринадцати.
   Она несколько секунд осматривала комнату, пожала плечами и вышла, не забыв аккуратно закрыть за собой дверь.
   Талгат облегченно вздохнул и стек с шифоньера, зависнув в полуметре от пола.
   Нет, опасности он не чувствовал.
   Но вот как обитатели квартиры отнесутся к появлению в их доме незваного гостя? Да еще и призрака?
   Если они испугаются и запаникуют - придется искать другое место для обитания.
   А он только-только начал приходить в себя и квартира, с которой связано множество приятных воспоминаний, все-таки не самое худшее место, чтобы окончательно придти в себя и разобраться, что делать дальше?
   Тут, где-то в глубинах квартиры, загремела посуда, зашумела вода...
   Старый повар насторожился, принюхался...
   Мгновение поколебался, но профессиональное любопытство победило страх быть обнаруженным, и он осторожно двинулся в сторону кухни, выяснив попутно - что стены для него тоже не препятствие.
   Правда, он себя едва не выдал, когда чуть не вывалился из стены прямиком перед маленькой хозяйкой, которая сосредоточенно сопя, резала лук.
   Потом она положила нож, отодвинула доску с колечками лука.
   Провела пальцем по строчкам большой книги, которая лежала на краю стола.
   - Та-а-ак, - нараспев сказала девочка. - Поставить сковороду на огонь и нагреть.
   Она повернула ручку на газовой плите, и над одной из конфорок вспыхнуло голубоватое пламя.
   - Сковорода... Поставила... Ага! Чтобы проверить степень нагрева брызнуть на дно сковороды водой. Если вода зашипела, значит, сковорода нагрета до нужной температуры. Дождаться, пока испаряться остатки воды и налить на сковороду нужное количество растительного масла.
   Девочка задумчиво отодвинула книгу.
   - Ну, хорошо, лук я нарезала. Сковорода нагрелась. А вот сколько масла лить?
   Она задумчиво покрутила бутылку с маслом.
   - А! Хуже не будет!
   И вылила на сковороду чуть ли не четверть бутылки.
   Повар аж поперхнулся от удивления.
   - Ждем одну минуту, чтобы масло прогрелось, и положить в сковороду лук.
   Она это и сделала.
   - Фу-у-у!!! Получилось!
   Лук возмущенно зашипел.
   - Накрыть сковороду крышкой и убавить огонь.
   Нечего и говорить, что это у нее получилось отлично!
   - С яйцами все и так понятно! Взять из холодильника, разбить и вылить в миску.
   Так она и сделала с тремя яйцами подряд.
   - Посолить по вкусу... Хм... А! Хуже не будет!
   И она высыпала в яйца чайную ложку соли.
   - Долить в яйца молока и взбить. А сколько этого молока надо то? Ах, да! Не забыть помешать лук! Ай!
   Крышка грохнулась об пол.
   - Опять прихватку забыла! - расстроилась девочка, дуя на обожженные пальцы. - Ладно, лук хоть не пригорел.
   - Да уж чего бы ему пригорать-то, - хихикнул старый повар. - Газ-то еле горит!
   Маленькая хозяйка пошуровала большой ложкой по дну сковороды. Потом задумалась.
   - Не! Что-то он очень медленно пассируется!
   Последнее слово она произнесла, тщательно выговаривая каждую букву. Этот термин ей явно был незнаком.
   - Прибавим-ка огоньку!
   Она открыла газ посильнее, дождалась пока лук не начал снова шипеть, а сковорода вдруг плюнула в начинающего повара каплей раскаленного масла.
   - Ай!
   Она быстро перемешала лук и накрыла сковороду поднятой с пола крышкой.
   - Убавим огонь совсем чуть-чуть.
   И это ей удалось!
   - Тэ-э-кс-с-с... Теперь взбиваем венчиком яйца с молоком.
   Она взяла слишком мелкую посудину для перемешивания, поэтому весь стол и пол кухни покрылся яично-молочной смесью. И, конечно, попала ногой в лужу! Тапка начала липнуть к полу и противно чмакать.
   Но и в миске все равно кое-что осталось!
   И вообще! Некогда задумываться о таких пустяках! Наступал самый ответственный момент!
   - Барабанная дробь!
   Девочка через прихватку сняла крышку со сковороды, аккуратно положила ее на плиту. Потом взяла со стола миску с остатками омлетной смеси, наклонила ее скворчащей сковородой и...
   То ли миска сама выскользнула, то ли на кожу попало горячее масло, но посудина вдруг плюхнулась в сковороду!
   Масло с луком выплеснулось и...
   - Ой, мамочка!
   Ш-ш-ш-ш...
   Выплеснувшееся масло немедленно вспыхнуло, грозя пожаром.
   - Ну, вот! Опять! - взвыла юная пожарница.
   Она выскочила из кухни и через несколько секунд вернулась с половиком.
   Пока повар метался под потолком, совершенно не понимая - чем он может помочь девочке? - она совершенно спокойно перекрыла газовый кран и набросила на огонь плотный половик.
   - Еще один неудавшийся эксперимент, - философски сказала маленькая хозяйка. Это было сказано Голосом Настоящего Ученого и до того веско у нее это получилось, что дух немедленно успокоился, остановился и восхищенно хмыкнул.
   - А вот уборки мне теперь...
   Она печально осмотрела кухню.
   - Только бы папа не сильно ругался...
   Папа ругаться не стал.
   Он только горько вздохнул:
   - Знаешь, сейчас я больше всего боюсь, что однажды вернусь, а вместо дома дымящиеся руины и ты, сверху стоишь, закопченная, но довольная и с половником наперевес.
  
   ***
  
   Жизнь Домов проходит в дремоте и требуется очень серьезный повод, чтобы он проснулся и начал действовать - например, снос капитальной стены или появившаяся в доме странная энергетическая сущность...
   Бедный старый Талгат!
   Он вдруг ощутил на себе Взгляд!
   Смотрели стены, пол, потолок, мебель... Казалось, даже воздух смотрит на него!
   Призрак запаниковал, заметался по комнате.
   Даже для призрака очень неприятно, когда его препарируют вживую.
   Дом изучил незваного гостя, убедился, что он для него безопасен и снова задремал.
   Талгат понял, что "отпустило" и перевел дух.
   Был бы он человеком, то про него можно было сказать, что он еле передвигает ноги, но призрак существо бесплотное...
   Талгат очень медленно, даже не перелетел, а перетек на любимый шкаф - это место стало для него привычным.
   Там он растекся в тонкий-претонкий блин, повторив каждую неровность рассохшейся фанеры. Ему хотелось стать как можно незаметнее...
   Он бы и сбежал - куда подальше, но сил хватило только до шкафа.
   Несколько дней он провел в каком-то полузабытье, как будто вернулся в недавнее прошлое.
   Его привело в чувство чье-то негромкое покашливание.
   - Ой!
   От неожиданности Талгат взмыл к потолку, сделал круг вокруг люстры и только, потом посмотрел вниз, на того, кто его побеспокоил.
   На краю шкафа сидел маленький бородатый дядька в меховой жилетке и красном колпаке. Гость курил причудливо изогнутую трубку и с любопытством смотрел вверх.
   - Ты кто? Гном???
   - Что-о-о???!!!
   Талгат испуганно отшатнулся в противоположный угол комнаты.
   А дядька поймал выпавшую изо рта трубку и погрозил призраку маленьким кулачком:
   - Насмотрелись всякой дряни! Домовой я! Или Хранитель Дома сего! И зовут меня Никифор!
   - Очень приятно, - осторожно сказал призрак. - Меня зовут Талгат... Я родом из...
   - Знаю, знаю! - перебил его Никифор. - Мне уже сообщили.
   - Кто? - удивился Талгат, потом вспомнил, как его изучали и все понял. - Так Он живой?
   - Да, - просто сказал домовой.
   - Только этот?
   - Ну что ты! - засмеялся Никифор. - Все Дома живые! Все!
   - И там... У нас...
   - Тоже!
   - Вот ведь как...
   - Одного я так и не понял, - сказал Талгат через несколько минут. - Почему я не умер от взрыва той ракеты?
   Домовой пожал плечами.
   - Не знаю, - задумчиво сказал он. - Наверно по ошибке... Скажи, а у вас там, рядом с рынком, ничего большого в последнее время не строилось?
   - Ну как же! - воскликнул дух. - Как раз недавно, по приказу господина Мансура, закончили строить большую гостиницу! Он говорил, что будет приводить ко мне голодных туристов!
   Призрак гордо подбоченился.
   - Ну вот! - сказал домовой. - А чем больше дом, тем больше ему требуется Хранителей и Оберегателей, то есть нас. А чтобы мы появились на свет, дом забирает у жильцов, да и просто прохожих, частички души.
   - О, аллах! - испуганно сказал дух.
   - Не-е-е... - замотал головой Никифор. - Дома не пьют души, и мы не прячем потом мертвые тела. Они берут лишь какие-то частички людских душ. А для окружающих это выглядит так, будто человек р-р-раз, и поменялся! А целиком они берут души, когда человек уже вот-вот умрет и на нем уже появились знаки смерти.
   - Знаки? Что за знаки? - взволнованно спросил призрак. - Кто их ставит? Зачем?
   - Откуда же я знаю? - раздраженно проворчал домовой. - Это все догадки, слухи и сплетни.
   - Ну, вот взял Дом частичку души, - сказал Талгат. - И что дальше? Вы-то как на свет появляетесь?
   - Никто не знает, - огорченно сказал домовой. - Сколько мы не спрашивали... Они, кажется, и сами толком ничего не знают.
   - Странно, - удивился призрак. - Забывают, что ли?
   - Они просыпаются очень долго, - пояснил домовой. - Вообще, мне кажется, что без Хранителей Дом не может полностью проснуться.
   - Тайны, загадки, - проворчал дух. - Мне-то, что до них? Почему я стал таким?
   Он поднял полупрозрачную руку и посмотрел на зажатый в ней половник.
   - Пальцы не разжимаются. Воду держит, а сквозь стены все равно проходит!
   Он размахнулся и, с силой, трахнул наследной железякой по стене.
   Попробовал ударить...
   Кухонный инструмент с мягким чмоканьем наполовину погрузился в кирпич.
   - Вот так! - сказал Талгат и потянул половник на себя и тот легко вышел, не оставив и следа на стене.
   - Загадки, тайны! Мне они зачем? Я просто старый повар, который должен вкусно кормить людей и внуков пересчитывать. А я...
   - Нда-а-а... - закряхтел домовой. - Тут я вот, что могу предположить... Домина этот, ну гостиница эта, как раз просыпаться начал и почувствовал, что ты вот-вот умрешь. А душу он может только перед самой гибелью тела забрать, когда уже точно ясно, что жизнь человека завершена. Выдернуть-то он тебя выдернул, но ничего сделать не успел, потому что получил все остальные ракеты. Новый Дом умер, так и не проснувшись. А ты завис...
   А, что касается твоей железяки, то тут я пас! Хотя... Это ведь твой главный инструмент... Недаром же всех поваров с половником рисуют...
   - Вот утешил! - хмыкнул дух. - И что же теперь?
   Домовой пожал плечами.
   - Живи. Что ты еще можешь? Или в небытие торопишься?
   - Я не знаю, - уныло произнес призрак. - Вся моя жизнь прошла между столом и плитой. Я все думал - вот придет старость, осяду я дома. Буду отдыхать, да внуков нянчить. И вдруг я оказываюсь свободен от всех забот...
   - Скучно стало? - догадался домовой.
   - И страшно, - добавил дух.
   - Тебе не позавидуешь, - посочувствовал ему домовой. - У нас жизнь хоть и длинная, но... когда умирает Дом, следом за ним уходит и его Хранитель. Хотя и тут всякое случается... А вот сколько ты проживешь? Я даже предположить не могу! Может, ты вообще бессмертным стал!
   - О, Аллах! - воскликнул Талгат. - За что ты меня так наказал?! Разве я нагрешил?
   - Как будто ему есть до тебя дело, - усмехнулся Никифор.
   - Не смей так говорить! - взвился дух. - Не смей!
   В порыве гнева он проткнул головой потолок и что он дальше говорил, прозвучало очень тихо и неразборчиво. Зато его присутствие почуяла собака, жившая этажом выше. Она взвизгнула и залилась истерическим лаем.
   - Вот ведь какая злобная жучка! - прищелкнул языком домовой. - Надо же какое чутье! Лучше чем у кошек!
   - Ух! - сказал дух, выпрастывая голову из перекрытия. - И как ее теперь успокоить?
   - Да пусть поспит, - сказал домовой.
   Лай тут же затих.
   - Пойду и я вздремну, - добавил Никифор, зевнув. - Такие разговоры так утомляют!
   - Иди, - грустно сказал Талгат. - Я этой радости лишен...
   - Найди себе занятие по душе, - посоветовал домовой на прощание. - Займись тем, о чем всю жизнь мечтал, да все было недосуг. Ну, удачных тебе раздумий!
   И тут же исчез.
   Дух машинально проследил как Хранитель, проходя через перекрытия, ушел куда-то глубоко вниз, под фундамент дома, потом грустно вздохнул, свернулся клубочком и стал думать...
  
   ***
  
   Наташа упорно продолжала учиться готовить.
   Что-то получалось лучше, что-то хуже.
   Чаще, хуже.
   Ей все время что-то мешало.
   Не хватало какой-то малости, сосредоточенности что ли...
   Талгат был бы рад ей помочь, но не знал как половчее это сделать?
   Показываться ей он не хотел.
   Вдруг испугается, запаникует и тогда жить здесь станет невозможно.
   Но сколько, же можно сидеть без дела?
   И безучастно смотреть, как девочка старательно переводит продукты и теряет веру в себя...
   Она все время что-то пережаривала или недоваривала. Соли всегда оказывалось или слишком мало, или слишком много. А то перцу так щедро бухнет, что потом хоть за огнетушителем беги.
   Много чего было...
   - А ты ее вовремя под руку подтолкни, - посоветовал Талгату домовой, видя, как тот страдает.
   - Я же бесплотный! - удивленно сказал призрак. - Чем я ее подталкивать буду?
   - У меня знакомых привидений до тебя не было, - пожал плечами домовой. - Что тебе посоветовать... Попробуй сосредоточиться... О!
   Домовой достал из карманчика на жилетке теннисный мячик.
   - Вот тебе тренажер. С ним справишься - найдем что-нибудь потяжелее.
   Он положил шарик на крышку шкафа и легонько катнул его в сторону Талгата.
   Призрак протянул было руку, но шарик не заметил призрачной ладони и упал со шкафа.
   - Я же говорил! - расстроился Талгат.
   Никифор легко спрыгнул вниз, подобрал упавший тренажер.
   - Это лишь первая попытка, - утешил он призрака.
   - Но послушай! - взвыл несчастный призрак. - Это же может занять годы и годы! Да она бабушкой станет, пока у меня что-то станет получаться! А девочке сейчас помощь нужна, чтобы она в себе не разочаровалась!
   - Да, незадача, - домовой почесал бороду. - О! Придумал! Стань ее Внутренним Голосом!
   - Че-е-е-его-о-о-о???
   - Ну, что ты сам с собой никогда не разговаривал?
   - Ах, это...
   Домовой оживился:
   - Ты можешь стать совсем невидимым?
   - Не знаю, - неуверенно сказал призрак. - Не пробовал.
   - Ну, так попробуй!
   - Счас...
   Туманная фигура вдруг расплылась, сжалась в крохотную ярко сверкнувшую точку и исчезла.
   - Ну как?
   - Да-а-а..., - удивленно сказал домовой, оглядываясь по сторонам.
   Казалось, что с ним говорит вся комната сразу.
   Шкаф, люстра, стол, стулья - голос шел отовсюду.
   - Ты где?
   - Везде, - хихикнул Талгат.
   Его забавлял недоумевающий вид домового. А тому казалось, что ему отвечает воздух...
   - Ну да. И в тебе тоже.
   Теперь голос шел из руки Никифора.
   - Кыш! - крикнул домовой, отчаянно тряся неожиданно отяжелевшей кистью. Между растопыренными пальцами сверкнуло. Раздался громкий треск и в комнате запахло грозой.
   - Ладно, ладно, успокойся, - примиряющее сказал Талгат.
   Он снова превратился в облачко и повис под потолком, явно опасаясь яростно сопящего домового.
  
   ***
  
   Через несколько дней Талгату представился подходящий случай.
   В этот день Наташа решилась сварить борщ!
   Накануне, папа привез домой несколько килограмм говяжьей вырезки, а бабушка обещалась приехать дня через два и порадовать их какой-нибудь мясной вкуснятиной.
   Привез папа и ребрышек для наваристого бульона.
   - Бабушка приедет, борщ сварит.
   - Хм! - вызывающе громко сказала Наташа. - А я чем хуже? Сама сварю!
   - М-да..., - промямлил папа. - А?...
   - Сварю! - Наташа топнула ногой. - Спорим - получиться?!
   - Давай! - оживился папа. - Если хорошо сваришь, не пересолишь, не переперчишь. Очередную катастрофу на кухне не устроишь...
   - "Самсунг Гэлэкси" мне купишь, - ласково улыбаясь, сказала Наташа.
   - Доча... Э-э-э... - растерялся папа. - Ничего у тебя... Ладно! Согласен! Но, если у тебя ничего не выйдет, то ты не будешь фыркать и поднимать хвост, если Иришка останется у нас ночевать!
   - Ого, папочка! - одобрительно сказала Наташа. - По больному бьешь?!
   - А твоя игрушка большую дыру в нашем бюджете сделает, - усмехнулся папа.
   - Договорились! - сказала Наташа. - Бабушку позовем! И Прошку! Можешь даже свою Ирину Анатольевну позвать!
   - Смелая, какая стала, - пробормотал папа.
   А Наташе деваться некуда - или она докажет всем, что не безрукая, или...
   Тогда придется смириться с тем, что в их квартире появится новая хозяйка, а Наташа так и останется маленькой девочкой.
   Когда люди ушли из комнаты, в шкафу что-то зашуршало, скрипнула дверца...
   - Фух! Ну и пыльно же тут! - недовольно проворчал Никифор, выбравшись на свет божий. Откуда-то, из-за за пазухи что ли, домовой достал маленький пылесос и тщательно очистил одежду от пыли. Придирчиво себя осмотрел, довольно хмыкнул.
   Пылесос тут же куда-то исчез.
   Никифор поднял голову и посмотрел на потолок:
   - Слышал?
   - Слышал.
   Талгат скользнул вниз, приобретая по пути человекообразную форму.
   - Вот и помоги девочке!
   - Боязно.
   Старый повар поежился.
   - Да ты что! - притворно возмутился Никифор. - Неужели мало учеников выучил?
   - Так ей же подзатыльник не отвесишь! - резонно возразил Талгат. - И крепким словом не подбодришь. А как без этого учить?
   - Как любимую внучку! - отрезал Никифор. - Ей-то ты подзатыльники отвешивать не стал бы.
   - Ладно, - покорился судьбе Талгат. - Я попробую.
  
   ***
  
   Подготовку к приготовлению борща Наташа решила начать с теории и взялась за мамины книги и тетради.
   Часа через два она поняла, что запуталась.
   Рецептов борщей оказалось столько...
   - Странно, - подумала девочка. - Почему их столько много? Мама, вроде, всегда один и тот же борщ готовила, а тут...
   - Тэ-кс! - уже вслух сказала Наташа. - Что является основой любого первого блюда, то есть супа? Ведь борщ это суп, не так ли?
   Талгат, который слушал ее, витая под потолком, аж закряхтел от удовольствия.
   - А основа супа - это бульон! - решительно заявила Наташа. - А бульон варится из мяса на косточке! А какое у нас есть мясо? Говядина? Значит, для начала нужно сварить говяжий бульон! И как же его варить?
   Наташа раскрыла "Книгу о вкусной и здоровой пище" - библию повара, как ее называла мама.
  
   ***
  
   - Огузок! Лопатка! Лытка!!! У-у-у-у!!! взвыла Наташа и громко захлопнула толстенный том.
   - Как же во всем этом разобраться? - она безнадежно вздохнула.
   - Там схема есть.
   - Че за схема? - удивилась девочка пришедшей в голову мысли.
   - Да как тушу разделывают. Ну, помнишь, как в "Полосатом рейсе".
   - Ага!
   Наташа снова раскрыла книгу и начала листать страницы.
  
   ***
  
   - "Для бульона можно взять любое мясо первого или второго сорта, а также подбедерок, рульку и голяшку", - прочитала Наташа. - Ну, "подбедерка" у нас нет, обойдемся ребрышками. Где там они у нас?
   Она сунула нос в холодильник, достала "патронташ" и положила его на разделочную доску:
   - Надо бы их, э-э-э...
   - Разделать? - тихонько шепнул Талгат.
   - Точно! Разделать! - обрадовалась девочка. - И где мой большой и острый нож?!!
   Но легко сказать, да непросто сделать.
   Через пару минут она поняла, что у нее просто не хватил сил, чтобы разрезать жесткие связки и пленки:
   - Придется звать на помощь.
  
   ***
  
   - Папа!
   - А?! Что?!
   Он отвернулся от монитора и недоуменно посмотрел на дочь:
   - Чего тебе?
   - Надо ребра разделить, а то они в кастрюлю не влазят.
   - Сейчас...
   Папа повернулся к компьютеру и задвигал мышью.
   - Папа! Да оторвись ты от компа!
   - М-м-м... Иду! - папа встал, резко отодвинув стул. - Куда же я топор засунул?
   - Да тебе ножа хватит, - засмеялась девочка.
   Минут через двадцать папа отложил нож:
   - Ну что? Хватит тебе косточек?
   - Хватит! Конечно, хватит! Спасибо, папочка!
   - Удачи тебе, поваренок!
   Папа вышел из кухни, аккуратно прикрыв за собой дверь:
   - Ишь ты, хозяюшка!
  
   ***
  
   Наташа азартно потерла руки:
   - Итак, продолжим... "Мясо нужно обмыть"...
   - Дуршлаг возьми, - шепнул ей в ухо Талгат.
   - Точно! - воскликнула Наташа. - Дуршлаг!
   Она нашла нужную посудину с дырочками, сложила туда ребрышки и минут пять тщательно мыла заготовку для бульона под обильной струей холодной воды:
   - Хватит, наверное...
   Она решительно закрутила кран, дождалась, пока стечет вода из дуршлага, переложила кости в большую кастрюлю:
   - "залить холодной водой, накрыть кастрюлю крышкой и поставить на сильный огонь, чтобы вода быстрее закипела". А сколько воды-то наливать?!
   - На пару пальцев выше косточек, - вякнул Талгат и осекся. Он совершенно забыл, что надо прятаться.
   - Да кто тут мне все время в ухо зудит и зудит?! - возмутилась Наташа.
   Талгат ойкнул и удрал под потолок.
   Постепенно, шаг за шагом, тщательно сверяясь с священной кулинарной книгой, Наташа "собирала" борщ.
   Старый повар успокоился, спустился вниз и больше не забывался, отыгрывая Внутренний Голос.
  
   ***
  
   И вот свершилось!
   Большая белая кастрюля с рубиново-красным борщом, покрытого желтоватой пленкой жира, гордо возвышалась посреди стола, окруженная тарелками с разнообразной снедью. Здесь и мелко нарубленное мясо, срезанное с ребрышек, и миска густой сметаны, в которой гордо стояла ложка. Рядышком примостились маленькие пиалушки с горчицей, хреном и так называемой "хреновиной" от которой так и шибало чесноком. Растрепанный ворох зелени лежал на большой пластиковой тарелке. Крупно порезанный хлеб ожидал, пока его съедят, в плетеной хлебнице.
   Наташа поставила на стол стопку суповых тарелок, добытых из глубин серванта, откуда их не доставали аж с самых поминок.
   - Бабушка, папа, Прошка и я, - Наташа расставляла тарелки, придирчиво осматривая стол. - Кажется, ничего не забыла.
   Наташа ела, не чувствуя вкуса еды, внимательно поглядывая по сторонам.
   Папа ел сосредоточенно, казалось, он старается распробовать на вкус каждый проглоченный кусочек.
   Бабушка ела очень аккуратно, но невнимательно. Думала о чем-то своем.
   Прошка съел борщ первым и теперь нетерпеливо ерзал, не решаясь начать разговор, зато поднял вверх большой палец и подмигнул.
   Вот и папа звякнул ложкой об дно тарелки.
   - Гм... - задумчиво сказал он. - Конечно, это не мамин борщ...
   У Наташи сердце так и упало!
   - Конечно, не мамин... - повторил отец.
   Наташа поняла, что еще немного, и она прямо здесь и расплачется!
   - Он совсем другой, - в конце концов, заключил папа.
   - Действительно, - сказала бабушка. - Твой борщ совсем другой.
   У Наташи уже выступили слезы.
   - Но вкусный! - добавила бабушка. - Молодец, внученька!
   - Пятерка тебе с плюсом за борщ, Натаха! - не выдержал торжественности момента Прошка. - Молодец! Вкуснющую хавку состряпала!
   - Да, - сказал папа. - Приходиться признать, что спор я проиграл.
   Он встал из-за стола:
   - Я сейчас!
   И вышел из комнаты.
   - Вот, - сказал он, вернувшись через пару минут, и положил на стол перед дочкой коробку. - Твой выигрыш! Молодец, доча! Порадовала. Теперь жду повторения.
   - Я...Я...Я попробую, - очень нерешительно сказала девочка, вытирая слезы. - Спасибо, папочка!
   Она вскочила и чмокнула отца в щеку:
   - Ты у меня самый лучший, папка!
  
   ***
  
   После победы над борщом Наташа гораздо увереннее стала заходить на кухню.
   Однажды, она справилась даже с гренками!
   И почти без помощи Талгата.
   Но для этого ей пришлось притащить на кухню ноутбук (слава вай-фаю!), нашла на Ю-тубе нужный видеорецепт и готовила блюдо, строго следуя советам повара из Сети. Так что Талгат лишь следил за тем, чтобы у нее рука не дрогнула.
   Через пару недель она решилась приготовить что-нибудь еще из "кулинарной библии".
   Теперь она замахнулась на гуляш.
   Папа был отправлен на рынок и выдан спецзаказ на мясо и специи.
   Талгату пришлось хорошенько посуетиться, чтобы мясо не пригорело и не стало жестким...
   Потом состоялись блины...
   А Прошку, в день рождения, она порадовала настоящей шарлоткой...
  
   ***
  
   - Здорово, Натаха! У-у-у, как у тебя вкусно пахнет!
   - Хм... Явился, понимаешь!
   - Ты чего?
   Мальчик попятился.
   - А-а-а... Не обращай внимания! - Наташа распахнула дверь, посторонилась. - Привет, Прошка! Заходи!
   Мальчик недоуменно хмыкнул, переступил через порог...
   - Булочку хочешь?
   - И чаю!
   Он повесил куртку на крючок, разулся.
   - Горячего сладкого чая! Замерз как собака!
   - Сейчас поставлю чайник, - улыбнулась Наташа. - Топай на кухню.
   На кухонном столе стояло большое блюдо с выпечкой.
   - Ух, ты! - восхитился Прошка. - Как смотрится-то! Кр-р-расота!
   - Садись в уголок и не путайся под ногами, - деловито распорядилась маленькая хозяйка. - Сейчас чаем тебя поить буду.
   Ароматный напиток пили с джемом из красной смородины (из бабушкиных запасов), клубничным вареньем (еще мамино). Они резали булочки пополам, мазали сливочным маслом, а сверху сладкое...
   Прошка ел, пил и нахваливал кулинара.
   Наташа съела всего одну булочку и теперь задумчиво ковыряла варенье ложечкой.
   Прошка доел пятую, последним кусочком начисто вытер розетку от варенья, допил чай и облегченно выдохнул:
   - Ух-х-х! Теперь до ужина точно доживу!
   - Обжора, - грустно улыбнулась девочка.
   Улыбка вышла какой-то тусклой и подавленной...
   - Ты чего? - удивился Прошка. - Чего грустишь? Такую вкуснятину научилась готовить, а ходишь как в воду опущенная. Случилось, что?
   Наташа все-таки съела ложечку джема, сделала глоток чая, задумалась.
   - Я даже не знаю, как сказать, - наконец сказала девочка.
   - Да уж как-нибудь, - Прошка пожал плечами. - Больно уж ты смурная в школе ходишь.
   - Ага! - возмутилась Наташа. - Тебе расскажи, а потом ты скажешь, что я дура и все выдумываю!
   - Да ну тебя! - надулся Прошка. - Не хочешь - не говори! Подумаешь!
   Он схватил очередную булочку, нарезал и начал очень аккуратно мазать ее маслом.
   Несколько минут они сидели молча. Прошка жевал и запивал съеденное чаем.
   Наташа крутила между пальцев чайную ложку.
   Талгат, который плавал у потолка, наблюдая за разговором заволновался. Зацепился за люстру и с тревогой глянул вниз.
   - Неужели поругаются? Еще не хватало, чтобы они поссорились, - пробурчал призрак. - Хороший мальчик. Плохо будет, если они расстанутся.
   Он стал прикидывать, как бы их помирить и перестал слушать разговор внизу.
   А Наташа, тем временем, доела джем и, наконец, решилась.
   - Понимаешь..., - медленно сказала она. - Мне, иногда, кажется, что моими действиями кто-то управляет...
   - Упс!
   Прошка подавился чаем и закашлялся.
   - Ну вот! - расстроилась Наташа. - Я же говорила!
   - Извини, пожалуйста!
   Он смахнул с себя капли.
   - Салфетку возьми! Чудище!
   - Да, ладно! - отмахнулся Прошка. - Это я от неожиданности поперхнулся.
   - Хорош, оправдываться!
   - Да не оправдываюсь я! - воскликнул Прошка. - Не, ну действительно, слишком у неожиданно вышло. Давай дальше говори! Давно это с тобой происходит?
   - Знаешь..., - задумчиво сказала Наташа. - Наверно, все началось с первого борща...
   - А! Это когда ты "игрушку" выиграла?
   - Да! Но тогда я ничего не поняла. А потом пару раз было так, что меня как будто кто-то удерживал, когда я делала неловкое движение. И на ухо нашептывают, как и что готовить.
   - Гым! Так это все на кухне происходит?
   - Ну! - Наташа вдруг всхлипнула. - Прош... Я боюсь...
   - А булочки эти? Тоже кто-то... помог...?
   Наташа кивнула.
   - Хорошие булочки получились, - как бы мимоходом сказал Пашка, откусывая бочок очередной вкусняшки.
   - Сначала я чуть муку не рассыпала. А потом чуть их не сожгла... Так меня чуть ли не силком из-за компа вытащило!
   - Гым... - задумчиво произнес Прошка.
   Но Наташе почудилось в его голосе сомнение:
   - Думаешь, я вру?!
   - Думаю, как тебе помочь! - возразил Прошка. И кое-что уже придумал...
   - Угу..., - тоскливо пробурчала Наташа.
   Прошка допил остывший чай, выбрался из-за стола:
   - Я завтра после школы к тебе загляну...
   - Заглядывай..., - безучастно согласилась Наташа.
   - Да не закисай ты! Завтра разберемся, кто тебе так хорошо "помогает". Мне кой-кому надо пару вопросов задать надо. Не унывай!
   Ободряюще подмигнул и был таков, только дверь хлопнула.
   - Помощник выискался, - скептически хмыкнула Наташа.
   Она накрыла оставшиеся булочки белоснежной салфеткой, прибралась на кухне и ушла к себе в комнату.
   Талгат же за размышлениями, так ничего из разговора не понял, но обращаться за советом к домовому постеснялся.
  
   ***
  
   Прошка же, придя домой, толком не раздевшись, проскочил в комнату:
   - Кузька! Кузька, ты где?!
   - Ась?! - донеслось со шкафа.
   - Иди сюда!
   - Занят я!
   - Иди сюда, говорю!
   - Ой, Прошка, какой ты надоедливый!
   Домовенок проявился на краю шкафа.
   - Че хотел? - недовольно спросил Кузька.
   - Не дерзи! - рявкнул Прошка. - Дело есть срочное! Сильно ты занят?
   Домовенок хотел еще повыделываться, набивая себе цену, но посмотрел на мальчика и передумал.
   - Немножко занят, - сказал Кузька. - Совсем чуть-чуть. Ну, че у тебя за дело-то такое срочное?
   - Ты домового в "сталинке" знаешь?
   - Их там трое, - ответил домовенок. - Дом-то во-о-он какой большой! Двое стареньких, один помоложе. Его Борисом зовут. Вот его знаю.
   - Можешь с ним сегодня встретиться?
   - Могу. А че надо-то? И че спешка такая?
   - Да странности какие-то происходят... Наташку помнишь?
   - Ну?!
   - Вот у нее как раз и творится! - сказал Прошка и рассказал о том, что случилось с Наташей.
   - Хм...
   Кузька задумчиво почесал затылок.
   - Не знаю, что и сказать. Из наших никто так делать, точно не будет. Не к чести такие забавы.
   - Думаешь, кто-то чужой в квартире поселился?! - ужаснулся Прошка.
   - Спрошу! - решительно сказал Кузька. - Наши точно знать должны! Да и Дом... Он разговаривать со мной, конечно, не стал, но без его ведома никто там не появится.
   - Узнай, пожалуйста, - попросил Прошка. - А то у нее чуть, что и глаза на мокром месте.
   - Девчонка! - фыркнул домовенок.
   - У нее мама погибла, - сухо сказал Прошка. - А отца она спрашивать стесняется. У них и так сложности - папа ей все вторую маму пытается найти.
   - Извини, - голос Кузьки невольно дрогнул. - Узнаю! Прям счас и сбегаю!
   - А как же дело срочное?
   - Подождет!
   Кузька небрежно махнул рукой и исчез.
   Шло время.
   Прошка уже и уроки сделал. Потом мама с работы пришла. Они поужинали. А домовенка все не было и не было.
   Мальчик то бродил по комнате, то садился за компьютер, пытался играть, но тут же вскакивал и вновь начинал мерить пол шагами.
   Наконец Кузька объявился.
   Со шкафа вдруг послышалось громкое:
   - Ы-ы-ы... Ик! Ой! Это я!
   Прошка поднял голову.
   - Ты чего это такой... осоловелый? - удивился мальчик.
   - Давно с Борисом не виделись.
   Язык у Кузьки явно заплетался
   - В первый раз вижу пьяненького домового. Ну, ты узнал хотя бы?
   - А как же!
   Кузька гордо тряхнул головой.
   - Призрак у нее в квартире живет! Дух! Привидение без мотора!
   - Ого!
   - Вот тебе и ого! Во плоти дух этот когда-то снимал комнату в этой квартире, потом уехал куда-то на восток и вот вернулся! В виде привидения!
   - Оп-п-па! Вот так да!
   - Че? Не веришь, что ли? - оскорбился Кузька.
   - Раньше бы не поверил, - честно сказал Прошка. - А как тебя встретил... Хочешь, не хочешь, а поверишь! А как же Дом к нему отнесся? Это же чужак!
   - Так он здесь жил когда-то! - воскликнул Кузька. - И Дом его запомнил...
   - И разрешил поселиться, - закончил за него Прошка. - Ну, жил бы себе и жил! Зачем он к Наташке полез?
   - А я доктор? Я знаю? - съехидничал Кузька. - Может, ему просто скучно стало?
   - Неужели привидения могут скучать?
   - Вот сам у него и спроси, - устало сказал Кузька. - А я спать хочу!
   - Эй! А как я у него спрошу?! Он же разговаривать со мной не будет!
   - С тобой не станет, - согласился домовенок. - А вот с хозяйкой просто обязан. Ей достаточно только приказать.
   Кузька всхрапнул и исчез.
  
   ***
  
   Еще перед первым уроком, когда Наташа вопросительно посмотрела на него, Прошка подмигнул:
   - Не дрейфь! Сегодня все узнаешь!
   Девочка хмыкнула, пожала плечами и больше ни о чем не спрашивала.
   После уроков Прошка нагнал ее на школьном крыльце:
   - Иди домой и ничего не бойся!
   - Вот так прямо и ничего?!
   - Совершенно ничего, - серьезно сказал мальчик. - Я сейчас ненадолго домой заскочу и потом к тебе в гости нагряну!
   - Ну, нагрянь! - засмеялась Наташа.
  
   ***
  
   - Кузька! - завопил Прошка, заскочив в комнату. - Иди сюда!
   - Чего ты все время орешь?!
   Кузька сидел на столе, нога за ногу и недовольно смотрел на мальчика:
   - Что я тебе, собачка, мчаться по первому зову?!
   - Ну, извини, - Прошка притих. - Я никак не могу придумать как рассказать...
   - Ничего не рассказывай, - буркнул домовенок. - Пусть она его просто вызовет.
   - Испугается ведь.
   - Ну, повизжит немного, - пожал плечами Кузька. - Потерпишь.
  
   ***
  
   Наташа вошла в квартиру, закрыла за собой дверь и привалилась к ней спиной.
   Ей было неуютно здесь.
   После похорон мамы дом превратился в квартиру - место для спанья. А, когда обнаружила, что кто-то активно вмешивается в ее жизнь, то еще стало и страшновато.
  
   ***
  
   Ладно!
   Не вечно же в прихожей стоять!
  
   ***
  
   Она сняла куртку, разулась. Прошла в комнату. Переоделась в домашнее.
   Пошла на кухню, налила в чайник воды, щелкнула кнопкой.
   Села на стул, поставила локти на стол, уперлась подбородком на ладони, замерев в нервном ожидании.
   Чайник зашумел, забурлил... Над носиком поднялось облачко пара...
   Громко щелкнул выключатель, и этот звук вывел Наташу из оцепенения.
   Она ополоснула заварник кипятком, заварила свежий чай.
   Потом вернулась за стол и замерла.
   Тут в дверь резко позвонили, и Наташа бросилась в прихожую, открывать дверь.
   - Привет, Натаха!
   Прошка ловко просочился в прихожую.
   - Заждалась?
   -Да уж ты не торопился.
   - Пришлось забежать домой кое-что уточнить.
   Он разулся, скинул куртку на пол, но Наташа успела ее подхватить и повесить на крючок.
   - Пошли на кухню, - сказала Наташа. - Чай будем пить.
   - Потом попьем, - отказался Прошка, проходя за хозяйкой на кухню. - Сначала дело.
   Он сел за стол, спиной к окну.
   - Садись!
   Наташа послушно села напротив.
   - И что должна делать?
   - Повторяй за мной, - сказал Прошка. - Неведомый и неощутимый...
   - Неведомый и неощутимый, - повторила Наташа и вдруг прыснула.
   - Не смейся! - серьезно сказал мальчик. - Повторяй!
   - Неведомый и неощутимый, кто бы то ни был...
   Наташа стала повторять, но было видно, что она едва сдерживает смех.
   Он грозно посмотрел на нее, и девочка позволила себе лишь улыбнуться.
   - Властью хозяйки дома сего приказываю тебе явиться передо мной в зримом облике! Фу! - выдохнул Пашка и откинулся на спинку стула.
   - Фу! - повторила за ним Наташа. - Ну и зачем?...
   Талгата, который до этого преспокойно плавал под потолком кухни, почувствовал как какая-то неодолимая сила вдруг потянула его вниз. Придавая по пути человекообразную форму и видимость.
   - Что я такое несла?! - возмутилась Наташа. - Ой!!!
   Перед ней вдруг проявился туманный силуэт, висящий в воздухе.
   - Мама! - взвизгнула девочка, отшатнувшись.
   - Стой!
   Прошка вскочил и успел поймать Наташу за руку, прежде чем девочка успела выбежать с кухни.
   - Пусти!
   Она попробовала вырваться, но держали ее крепко.
   - А не сбежишь?
   - Уже не сбегу. Пусти, говорю! Больно же!
   Прошка разжал пальцы.
   - Ну и пальцы у тебя! - Наташа потерла предплечье. Потом посмотрела на туманный силуэт с половником в правой руке. - Ну, и что это за зверь?
   - Привидение, - только и сказал Прошка. - Или призрак. Называй, как хочешь.
   - Эх, ты! - горько сказал Талгат. - Зачем девочку так напугал?
   - Оно еще и говорит! - воскликнула Наташа.
   - А чего бы ему не говорить? - усмехнулся Прошка, вновь усаживаясь за стол. - Как тебя зовут, привидение?
   - Талгат, - буркнул призрак. - Я никого не хотел пугать.
   - Ай! - махнула рукой Наташа, присев напротив Прошки. - Это я от неожиданности. Но как ты здесь оказался?
   - Ветром занесло, - усмехнулся Талгат. Он уже пришел в себя и решал, что ему делать дальше.
   - Странные у нас ветра дуют, - сказал Прошка.
   - А как же ты в привидение превратился? - сочувственно спросила Наташа.
   - Это долгая история, - погрустнел Талгат.
   - Расскажи, а!
   - Да, Талгатик, расскажи, пожалуйста, - поддержала его Наташа.
   - Ну, хорошо, - сдался Талгат. - Налейте себе чаю и вон булочки вчерашние еще остались. Они хорошо Наташе удались. Случилось это далеко отсюда. На востоке...
  
   ***
  
   Когда Талгат замолчал Наташа всхлипнула:
   - И что же теперь делать?
   - Тебе решать, - сказал Прошка. - Ты же здесь хозяйка. Как скажешь - так и будет. Захочешь - останется. Не захочешь...
   - Я... я... я не знаю, - прошептала Наташа. - Может, папу спросить?
   - И как ты ему об этом расскажешь? Он тебя в больничку отвезет.
   - Вон его покажу!
   - Тогда вас обоим придется Скорую вызывать, - безапелляционно заявил Прошка. - Ты представляешь, что с ним будет, когда он его увидит?
   - Не надо меня никому показывать! - испугался Талгат. - Я лучше другое место для жилья поищу.
   - Никуда ты не улетишь! - решительно сказала Наташа. - Раз ты сюда прилетел, даже себя не осознавая, значит так надо было!
   - Да и Дом тебя принял, - добавил Прошка. - Так что живи! И учи хозяйку готовить.
   - Да! - спохватилась Наташа. - А зачем ты мне на ухо зудел и под руку толкал?
   - Я... Э... - замялся Талгат, а потом решительно выпалил. - Мне скучно стало! А ты, девочка совсем готовить не умеешь! Как же я мог спокойно смотреть, как ты мучаешься?
   - О, как! - восхитился Прошка. - Смотри, Наташка, теперь у тебя личный повар появится!
   - Значит, это все ты?!! - голос девочки зазвенел. - Значит, я полная неумеха?!!
   - Да ты что?!! - Прошка и Талгат сказали это одновременно, но опоздали.
   Из глаз Наташи брызнули слезы и она горько заплакала.
   Призрак растерянно заметался по кухне. Да и Прошка вначале вжался в стенку. Он очень не любил, когда плакали. Поэтому решительно схватил чашку и выплеснул остывший чай ей в лицо.
   - Дурак! - взвизгнула Наташа и бросила в мальчика свою чашку.
   - Дети! - взвыл призрак.
   - Дура! - не остался в долгу Прошка, отряхивая с себя чаинки.
   Бум!
   - Ай!
   Наташа схватилась за лоб.
   Бум!
   - Ой! - Прошка схватился за макушку.
   - Ты что дерешься?! - возмутилась Наташа.
   - Какой половник твердый, - потирая голову, сказал мальчик.
   - Успокоились? - деловито спросил Талгат. - Идите, умойтесь!
   Как ни странно, но они послушались.
   Когда дети вернулись, умытые и успокоенные, Талгат тыкал половником в кнопку на чайнике. С пятого раза у него это получилось.
   - О!!! - торжествующе воскликнул старый повар.
   Чайник одобрительно зашумел.
   - Здорово! - сказал Прошка.
   - Ты же бесплотный, - удивилась Наташа.
   - Не совсем, - скромно сказал Талгат и постучал половником по крышке чайника.
   Потом дети продолжили пить чай с вареньем и булочками, а призрак плавал под потолком и наслаждался наступившим покоем. Теперь его судьба была окончательно решена.
  
   ***
  
   Э-э-э, дорогой! Зачем сразу в обморок падать?
   Юрий Николаевич вдруг понял, что лежит на полу, а по щекам его похлопывает что-то мокрое и холодное. Он, было, открыл глаза и тут же зажмурился. Помедлил немного и снова открыл.
   - Ты, что, дорогой, ни разу привидения не видел?
   - Нет! - честно ответил Юрий Николаевич.
   - Странно, а Наташа говорит, что ты в кино любишь ходить. На, как их там? А! Ужастики!
   - Так-то кино!
   - А какая разница? - удивилось приведение.
   Да, над Юрием Николаевичем висело классическое приведение. Уж он-то, действительно большой любитель ужастиков, этого добра на экране столько насмотрелся...
   Только вот почему приведение разговаривает с отчетливым среднеазиатским акцентом? И почему приведение держит в правой руке металлический половник? Вот и приходи пораньше с работы!
   Отец Наташи медленно приподнялся и сел.
   - А вот это почему? - строго спросил он у приведения, указывая на половник. - Насколько я знаю, приведения - существа нематериальные. Как ты его держишь?
   - Не знаю, дорогой, - приведение явственно пожало плечами. - Но я с ним очнулся, и выпустить уже не получается.
   - Очнулся? - Юрий Николаевич окончательно пришел в себя. - После чего?
   - О-о-о!!! Это грустная история, - вздохнуло приведение. - Скажи, дорогой, а ты так и будешь на полу сидеть?
  
   ***
  
   Талгат ругал себя всеми известными ему ругательствами.
   Надо же было так расслабиться!
   Месяц все шло тихо и благопристойно.
   Утром он летел вслед за Наташей до самой школы и бдительно следил, чтобы ее никто не обидел - половник-то всегда при нем!
   И кое-кто уже почувствовал его твердость!
   Потом они возвращались домой, Наташа выбирала что приготовить, а Талгат объяснял как и что надо делать.
   Но сегодня Наташа вместе с классом поехала на экскурсию. Их школу опекал нефтезавод и детей повезли посмотреть на установки, колонны и переплетения труб. А Талгат остался дома
   Накануне маленькая хозяйка случайно узнала, что он провожает ее в школу, долго ему выговаривала и запретила за ней следить. Он, быть может, и не стал бы ее слушать, но на завод лететь побоялся - вдруг затянет куда и не выберешься потом!
   Когда хлопнула входная дверь он и подумать не мог, что это будет кто-то, кроме девочки. И потому выплыл в прихожую, что называется, при параде - в виде классического приведения.
   Ну, откуда он мог знать, что это старый хозяин?!
  
   ***
  
   Когда Юрий Николаевич встал и, мотая головой и бормоча что-то под нос, пошел на кухню, где у него в шкафчике стояла заветная бутылочка коньяка, Талгат полетел следом, бормоча извинения.
   Отец Наташи набулькал в стакан коньяка, выпил, передернулся и, с надеждой, оглянулся. Но нет! Привидение продолжало висеть посреди кухни.
   - В холодильнике лимончик нарезанный есть, - сказал Талгат.
   Юрий Николаевич попятился, нащупал сзади стул и сел.
   Налил и выпил. Хотел еще выпить, но коньяк уже кончился.
   - Ты откуда взялся? И чего тут делаешь?
   Талгат вздохнул. Ему так не хотелось вспоминать прошлое.
   Но пришлось рассказывать.
   Юрий Николаевич был поражен.
   - И Наташа так долго об этом молчала? - удивленно воскликнул старый хозяин. - Невероятно! Ведь она такая болтушка.
   Талгат лишь изобразил пожимание плечами.
   - Вы и так с ней не ладили. Она побоялась, что ей не поверят.
   - Теперь верю! - искренне сказал Юрий Николаевич.
  
   ***
  
   Когда Наташа вернулась домой, то еще из прихожей услышала возбужденные голоса.
   - Пап! Ты дома?! Ой-й-й!!!
   Она вошла на кухню и увидела, что папа сидит в углу, а перед ним висит... Талгат!!!
   И они так увлечены разговором, что не сразу и поняли, что на кухне есть еще кто-то кроме них.
   - Дочка?!
   - Наташа?!
   - Пап, ты пьяный что ли? - подозрительно спросила Наташа.
   - Напьешься тут! Называется, решил пораньше домой придти! И вот встретил... ЕГО!!! Ну, дочка! Ну, партизан!!! Столько времени молчала!
   Наташа села напротив отца.
   - И что будем делать пап?!
   Талгат напряженно замер - сейчас решалась его судьба!
   - Да пусть живет! - легкомысленно сказал папа. - Будет тебе вместо няньки.
   - Па-а-апа!!! Папочка!!!
  
  
   ***
  
   Вот и вся история!
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"