Своими пустыми стеклянными глазами мать смотрела на детей - испуганного шестилетнего мальчика и четырёхлетнюю ничего не понимающую девочку. Дети, бледные и растерянные, стояли рядом и смотрели на маму. Она несла в себе страх. Волосы грязными прядями падали на дрожащие плечи. Глаза были заплаканы. Губа разбита. Одежда порвана и в чём - то испачкана. Тем не менее, эта женщина вполне вписывалась в интерьер детской комнаты. Обои здесь были так же бледны и серы, как и лицо несчастной матери. Везде чувствовалась рука бедности, беды и несчастия... Грязные окна. Рваные шторы. Потрёпанная мебель. Разбросанные повсюду игрушки. В этом доме всё было плохо, очень плохо. В самом воздухе чувствовалось, что все здесь несчастливы и никогда не будут счастливы.
- Дети, вы голодны?
Ответом были лишь слабые кивки.
- Несчастные... Бедные вы мои... Нет ничего на свете ужаснее, чем голодные дети... И нет никого несчастнее матери, которой нечем кормить своих детей...
Женщина громко всхлипнула. Затем быстрым, судорожным движением смахнула слёзы и села на старый скрипящий стул.
- А впрочем, уже всё равно...
- Мама...- слабо произнесла девочка.
- Что? Что, милая моя? - будто очнувшись, спросила мать.
Вместо ответа девочка подошла и обняла свою маму. Обе тихо заплакали. Мальчик стоял рядом и старался не смотреть на них. Секунды для него превратились в часы.
- Окно... Вы открыли окно? Почему ты не открыл окно, Миша?! Почему ты не слушаешься свою мать?! Мне хватает расстройств от твоего отца, а здесь ещё ты...
- Но там холодно... Зачем его открывать? - удивлённо спросил Миша.
- Не смей перечить матери! - заорала женщина, и лицо её потемнело, а в глазах блеснули искры злости и даже ненависти. - Немедленно открой окно!
Мальчик уже со слезами на глазах двинулся к окну, и пока он открывал его, женщина сбивчиво шептала своей дочери:
- Как же я буду без тебя, моя милая...
- А ты куда - то собираешься, мама?
- Да, доченька... Пойду летать. И улечу отсюда... Далеко - далеко...
- А когда ты вернёшься? - спросила девочка, чувствуя, как её спины коснулись холодные порывы ветра, и вздрогнув от этого.
- Никогда.
- Никогда? А как же мы с Мишей? Кто нам будет петь колыбельную на ночь? Мама! Я не хочу, чтобы ты улетала!
В ответ мать лишь сильнее обняла свою дочь.
Миша же стоял у открытого окна и дрожал. Ему хотелось есть и спать. Ещё хотелось, чтобы мама скорее ушла из их комнаты. Они так долго её ждали, потому что без неё было страшно. Однако вот она пришла, и стало ещё страшнее...
- Пойдём летать вместе со мной? - быстро произнесла мать своей маленькой девочке.
- А это не страшно?
- Нет, что ты... Совсем нет... Я же буду с тобой... А если ты решишься, мы всегда будем вместе... Ты хочешь быть всё время со мною?
- Хочу, - сказала девочка.
- Тогда пойдём, - сказала женщина и направилась с дочерью к открытому окну.
- Что ты делаешь? - испуганно спросил Миша, видя как мама ставит сестру на подоконник.
- Мы улетаем, Миша. Будь хорошим мальчиком. Слушайся во всём своего отца, а мы улетаем.. Нам нечего здесь больше делать. Совсем.
Она уже села на подоконник. И спустила ноги вниз. Миша же в невероятном беспокойстве метался сзади сестры и матери, хватая за одежду то одну, то другую... Он кричал и плакал, а небо с рёвом летящего самолёта падало на землю и обещало всё закончить. Нужно было лишь перетерпеть последние страшные секунды. Самые страшные секунды в жизни. Секунды перед смертью. А потом всё закончилось бы для несчастной женщины и её ребёнка. Закончились бы муки, страх и голод. Но это после, а сейчас ветер носился по детской комнате и с весёлой радостью сносил всё на своём пути. Мишины крики наполнили, казалось, весь мир, и не было от них спасения. А безумная мать сидела на сером подоконнике и смотрела вниз, с восьмого этажа. И ей было страшно. Страшно прыгать. И она ненавидела себя в эту минуту за то, что она не может не только изменить свою ужасную жизнь, но даже и закончить её сама не может. Жизнь оказалась сильнее её. Страх оказался сильнее ненависти ко всему миру. А плач сына - собственного отчаяния.
- Мы не летим сегодня, милая. Видишь, какой ветер. Подождём более подходящей погоды, - сказав это, мама слезла с подоконника в комнату и сняла с него свою дочь. Она обняла заплаканного Мишу и про себя попросила у него прощения за всё. Затем обессиленная и почти мёртвая, мама села на старый скрипучий стул и чуть слышно произнесла: