Аннотация: Отказался Иван от Маруси. Девушка не перенесла горя и стала русалкой. Но нет ей покоя, пока жив неверный жених. Страшная сказка.
Русалка
I
Тиха летняя ночь. Ясны звезды хороводы водят. Месяц рогатый на светлых красавиц поглядывает, подружку себе выбирает.
Шепчутся нежно голоса:
- Любишь ли ты меня , Марусечка?
- Люблю, Ванечка.
- А замуж за меня пойдешь?
- Пойду...
Прильнуло сердце к сердцу, смешалось дыхание.
Сама не своя от счастья ходила Маруся, вдовы дочка. Не кто-нибудь сватал ее, сам Ванька, кузнеца сын - первый на селе жених. Высокий, статный, лицом приятный, речью бойкий - давно запала на него дума девичья. Ничем вроде не выделялась Маруся из толпы девушек: бедна была мать, приданного богатого дать не могла, красивых нарядов не шила, янтарных бус не покупала, а вот заприметил робкую голубку ясный сокол.
Родители Ивана слышать про такую невестку и не желают.
- Ты чего, сынок, в дом безродную тащишь? На кой она тебе? - удивлялся отец.
- Ладно бы красавица была, а то так себе, - подхватывала мать. - Нb пройтись, нb поговорить как следует не умеет. Позор от нее один будет. Молчит только, как рыба, глазища в пол опустит и ни гу-гу. Тьфу ты. То ли дела Наталка. Огонь-девка.
Запали те слова в душу Ивана, стал он на Марусю другими глазами смотреть - посматривать. А Наталка так вьюном и вьется, мелким бисером рассыпается. Толстые черные косы как змеи диковинные вокруг стана вертятся, лицо румяное горит как зорька, глаза вострые, веселые сверкают из-под тонких бровей, а голос чистый, звонкий, льется, как ручеек весной. Огонь-девка! И то сказать - дочь мельника. Не голытьба какая-нибудь. Забыл Ванька Марусю, раздумал жениться.
Бьется, мечется Маруся. Горе ее лихорадкой сжигает, тоска горло холодной рукой сдавила - не вдохнуть, ни слова толком молвить.
Но как плакать, если слез нет? Если свет белый в одночасье не мил стал?
На исходе лета засватали соседку Наталку за Ваньку, кузнеца сына.
Встала как-то ночью Маруся, к образам подошла, но не идет молитва - забылась совсем. Душит горе, тоска камнем давит. Вышла девица из избы и бегом на речку. Катятся тяжелые волны, берега подмывают. Замерла Маруся, на воду взглянуть боится.
- Иди домой, - шепчет ей ветерок. - Страшно!
- Иди домой, - скрипят старые ивы. - Страшно!
- Ко мне, ко мне, - шумит река.
Маруся в воду бултых, только ее и видели. Сгинула вдовья дочка.
II
Тиха летняя ночь. Ясны звезды хороводы водят. Хорошо-то как!..
В чистом поле русалки бегают, песни поют, а то в горелки играть вздумают. Визг, шум, хохот.
Шепчутся тихо голоса:
- А тебя как звали?
- Марусей. А тебя?
- Агашей люди величали.
- Ты как сюда попала, Агашенька?
- Как батюшка помер, совсем не стало мне житья от мачехи и сестрицы сводной. Поедом меня ели, проклятые. Я и утопилась. А ты?
- Милый бросил, на другой жениться вздумал.
- Не грусти, Маруся, у нас жизнь вольная, веселая. Улыбнись!
- Не могу, Агаша. Ваня из сердца не идет, все думы о нем. Слезы горючие и на этом свете по нему лью.
- Так нельзя, сестра! Отомстить тебе надо, тоска и пройдет.
- Это как же, Агаша?
- А как я своей мачехе отомстила? Утопила и ее, и дочку - обе они чертям достались. Долго этих змеюг я ждала-караулила, боялись они к реке ходить. А тут как раз лето выдалось жаркое, на солнце словно на сковороде раскаленной. Ну и заявилась сестрица моя к реке, купаться. В воде-то хорошо, прохладно. Я поначалу и подобраться к ней не могла, все она у берега плескалась, а потом осмелела, на середочку заплыла. А я тут как тут, за ноги ее схватила, да на дно и утащила. Ее потом долго искали, в камышах нашли уж всю раздутую. Мамаша ее так выла - голосила , что все навки от смеха животики надорвали. А потом мачеха сама повадилась на реку ходить, все по берегу бродила, дочку звала. Я к ней и вышла. Она хлопнулась на колени, орет дурниной, прости, мол, Агашенька, не губи. Я ее за руку взяла, да в воду и завела. Утопила, значит и ее, - русалка залилась веселым смехом, словно хрустальные колокольчики зазвенели. - Утопи и ты своего неверного. Пусть другой не достанется! Кто до смерти довел - сам умереть должен - это по закону!
- Утоплю, - решила Маруся. - Пускай Наталка в вдовах ходит!
III.
Тиха летняя ночь. Ясны звезды хороводы водят, переглядываются, пересмеиваются.
Умерла от горя вдова, мать Маруси. Заколотили добрые люди старый дом досками, а старуху на погост снесли, похоронили, как полагается.
У Наталки дочь родилась. Но не ладится в молодой семье. Ваня хмурый ходит, бледный , с лица спал совсем. На жену не глядит, жизни не рад.
Наталка и так и этак к нему ластится, все просит - упрашивает:
- Расскажи, Ванечка, что за печаль на сердце у тебя? Или не люба я стала? Или дочь родила не красавицу?
- Люба ты мне, Наталка. А дороже Аленки у меня вовсе никого и нет. Маруся из головы не идет. Сниться стала. Словно иду я ночью к реке, а она там, на бережке стоит. Вся в белом, в волосы лилии водяные вплетены. "Что ж, так долго не приходил, Ванечка?" - говорит. А сама руки ко мне тянет. Я перекреститься хочу - не могу. Молитвы забыл. Ноги к утопленнице сами собой идут. Какие холодные у Маруси руки, Наталка. А раньше, помню, теплая вся была, как воробушек. Виноват я в ее смерти. Как дальше жить и не знаю. Хоть топись, право слово.
- Что ты, что ты! - запричитала - заплакала жена. - О дочери подумай! Обо мне! Сокол ты мой ясный, Ванечка! Забудь Маруську! Сама она во всем виновата - первую разве ее жених бросает? Что ж , всем топиться что ли?
Ваня на слова жены только вздыхает, головой качает. Наталка за помощью к свекрам бросилась. Но и те не смогли вразумить сына. Кручинится парень и все тут.
- Ты поласковей с ним будь, - учит мать сноху. - Пройдет все. Успокоится, забудет.
Только к реке жена и родители старались Ваньку не пускать. Мало ли чего удумает.
IV.
Лето красное! День долог, ночь сладка. Разнотравье цветет, мошкара пищит, кусается, в рот да глаза лезет. Воздух горячий, сухой, дышать порой трудно становится. Ни дождичка, ни ветерка прохладного.
- Вот мамка придет, с ней пойдешь! - отмахивается отец.
- Ну, папка, ну айда... - не отстает девчонка.
Любит Ваня дочку, во всем ей потакает. Да и самому искупаться хочется, разгоряченное тело остудить.
- Ну, идем, идем, егоза, - соглашается Иван Прокопич.
На реке Ваня дочке говорит:
- Далеко не заплывай, возле берега плескайся!
- Хорошо, папочка! - кричит Аленка и прыгает в воду.
Плещется девчушка, играет, визжит. Ваня за ней приглядывает. Сам уже окунулся и на бережке лежит , отдыхает. В сон его клонит...
Вдруг на солнце тучка набежала, тихо стало, только вода журчит. Вскочил Ваня, ищет Аленку глазами. И видит: стоит посреди реки Маруся вся в белом, на голове венок из лилий, на руках его дочь держит.
- Что ж, ты так долго не приходил, Ванечка? - спрашивает русалка.
- Не губи дочку! - хрипит Иван, а сам перекреститься хочет, но рука тяжелая стала, не поднять.
- Иди ко мне, - зовет Маруся. - Я Аленку тебе отдам.
Ваня в реку зашел сначала по колено, потом по грудь. Навка далеко стоит - не достать. Вода вокруг шеи уж плещется, захлебывается Иван. А Маруся смотрит, улыбается. Сомкнулись над головой неверного жениха тяжелые волны, проглотила его река. ..
Аленку Наталка на берегу нашла, еле живую от страха. Болела потом девочка долго и тяжело, так до конца и не оправилась, ущербная на ум стала. Рассказать куда папка делся, не могла, только про тетю с холодными руками повторяла. Ванька сгинул, забрала его таки Маруся. Наталка вдовой осталась, в бедности жизнь свою закончила. Свекры смерть сына не снесли, друг за другом в могилу сошли.
Тиха летняя ночь. Ясны звезды хороводы водят. Месяц рогатый на светлых красавиц поглядывает, подружку себе выбирает. В чистом поле русалки танцуют, смеются, радуются - праздник празднуют. Водяной на Марусе женится! Вот будет гулянье, вот будет потеха!