Аннотация: У кого-то бабочки в животе, а у меня там три тарелки борща, шоколадка "Мишка на Севере" и будущая дочь. Наверное.
Две полоски
У кого-то бабочки в животе, а у меня там три тарелки борща, шоколадка "Мишка на Севере" и будущая дочь. Наверное.
Хватит жра-а-ать!
Скоро в автобусе буду орать на пассажиров: "Уступите место беременной женщине!" Как в том анекдоте, ага. "Так у вас же ничего не заметно" - "А у кого заметно в первые полчаса?"
Ладно, не полчаса. Два месяца. Всё равно незаметно.
Ох, а я ведь пиво пила три недели назад. Два глотка. Может, ничего страшного? Но это были большие глотки. Дитю же вредно. Оно у меня там живое вообще? Не шевелится. Или это ещё рано?
Не хочу больше пива. Хочу ещё одну шоколадку. Никогда не любила сладкое, но это не мне, это ребёнку. Точно девчонка будет! Хотя... мальчики тоже бывают сладкоежки.
Сложно как всё. И жутко. Сейчас будильник зазвенит, глаза открою - нет ничего, сон... Щиплю себя за руку, не чувствую боли. Дёргаю за волосы - ай! Не просыпаюсь. Значит, не сплю.
Надо сходить к гинекологу, чтобы уже точно знать. А то тест мог и бракованным оказаться. Подумаешь, две полоски! Случайность.
Боязно идти к врачу. Если снова ошибка, я же с ума сойду. Говорят, кто-то и в сорок рожает, так то за границей, или не первого, или врут. Двадцать девять - край, двадцать девять - последний шанс. Если сейчас - нет, то дальше можно не пытаться, лучше начать заводить пресловутые сорок кошек: дурное дело нехитрое, одна уже есть.
Где одна, там и две.
Две... две полоски. Не ошибка. Не просто так. Две, вот они - боязно, нервно и... радостно.
А ответственность какая... У меня внутри целый живой человек. Это же круто, да? Человек. Маленький ещё. Беспомощный. А потом будет расти-расти и вырастет. Совсем самостоятельный, совсем отдельный от меня человек-девочка. Или мальчик - ну, ничего же пока не ясно. Хочется, чтобы девочка, чтобы с кудряшками, буду ей книжки читать, научу рисовать, на лыжах кататься. Только... может, ей всё это неинтересно? А, пусть! Хоть что, лишь была бы счастлива. Или был бы.
И... как же хорошо, что я одна теперь. То есть не одна, с малышом, да и родители всегда помогут, поддержат. Нет, хорошо, что я - без тебя. Так здорово, что ты уехал, что нет больше липкой назойливой нежности, разговоров про-всё-то-же-самое-сто-тысяч-раз, пьяных слёз, ревности беспричинной к каждому встречному фонарю-столбу-велосипеду. Ладно, причинной. Всё равно глупо. Если жар в крови, песня в сердце, а между ног безумный вентилятор - нельзя удержать. Любишь - не кричи на меня, терпи все мои закидоны, здоровайся за руку с моими бывшими и будущими, по вечерам не звони на работу, не бегай встречать на перекрёсток, не грей чайник до десяти раз. Можно любить, не унижая и не унижаясь. А если невмоготу - уезжай, не будь со мной и не будь один, бери себе домашнюю, послушную, ласковую; пусть не ты её, а она тебя ждёт с горячим чаем. И да - на работу устройся, наконец: говорят, помогает от навязчивых снов, от лютой тоски, от разбитого сердца.
Мне тебя не понять: моё сердце - не хрустальная ваза; оно из живого упругого мяса, колотится изо всех сил, гонит по жилам кровь - горячую, красную, не чета твоей. Теперь кровь нужна для двоих: для уставшей меня и растущей в моём животе будущей кудрявой дочери. Или сына. Это совсем неважно, кем захочет, пусть тем и родится, лишь бы всё со здоровьем было в порядке да удачи с три короба, остальное придёт само.
Тебе трудно меня отпустить: уехал, а сам звонишь, каждый раз надеясь услышать, что мне без тебя паршиво, что я скучаю. Не дождёшься! Мне с тобой было душно и тошно, мне без тебя спокойно и весело; ты не веришь, ты себе напридумывал, будто можно любовью зажечь любовь.
Не получится. Не со мной. Не в этой жизни.
Телефон раздражает, выматывает длинным дребезжащим звонком.
- Как у тебя дела? - твой голос сочится из трубки непритворной заботой.
- Хорошо, - отвечаю. - Прекрасно. Великолепно. Все мои дела - две полоски.