Толстой Сергей Анатольевич : другие произведения.

Два шага в никуда

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Наконец-то "Два шага" закончены. Писались они очень трудно. Огромное спасибо всем, кто читал его в процессе написания. Те, кто не дочитал его до конца - пожалуйста, дочитайте. Надеюсь, откроете для себя что-то новое. Еще. Почему-то мои ТРОЕточия (...) в тексте преобразовываются в ДВОЕточия ( : ) Прошу прощения.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  С.ТОЛСТОЙ
  
  
  
  
  
  
  
  Два шага в никуда
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Посвящается тому, ради кого, собственно, и было написано. Вика - тебе.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Все совпадения текста с реальной жизнью и реальными людьми
  являются злонамеренными. При желании можете подать на меня в суд.
  Автор.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Пролог
  
  День был какой-то неправильный. Тишина и спокойная гладь моря. Слабый ветерок, освежающий разогретую на солнце кожу. Валуны, в изобилии разбросанные под ногами, казалось, даже жмурятся от удовольствия. Хорошо. Но вся загвоздка заключалась не в этом. Такие дни, как этот, должны выглядеть совсем не так. В фильмах режиссер обязательно показал бы бушующее море, огромные волны, кидающиеся на прибрежные скалы всем телом в тщетной попытке их расколоть. А тревожный крик чаек должен символизировать и настраивать зрителя на какие-то трагические события, которые произойдут вскоре. Зря, что я не режиссер. Я обладаю всем набором штампов, которые нужны режиссеру средней гадостности. Ну уж хуже, чем некоторые Голливудские фильмы не снял бы, так это точно. Представил себе, как говорю иностранным актерам 'Экшн!' и нервно рассмеялся. Застучали зубы. Выпавшая сигарета скатилась вниз, пролетела метров сорок до воды, и если бы я был внизу - услышал бы звук мгновенно гаснущего огонька. Но находился я наверху, на крепости, которая очень удобно умостилась на вершине горы. Черт знает что такое! Успокоился, зажег другую сигарету. Благо, их еще полпачки. А донжон все такой же: И ведь было у меня раньше желание на него залезть, посмотреть, какой с его крыши вид. А что мне мешает сделать это сейчас? Я встал: и сел обратно. Не хватало еще шваркнуться с него и сломать себе что-нибудь. Я представил себе эту картину и снова нервно рассмеялся. Громко, страшно, истерично. Успокоился внезапно, как будто обрубили меня на полуслове. Полусмехе. Встал, выбросил окурок вниз, подальше от территории крепости, и услышал голоса. Нука-нука:. Точно, наши. Поднимаются на сюда, ко мне. Переговаривались голоса Антохи и Ганса. Ну уж хрена лысого! Ярость наполнила меня очень быстро. Чистая, холодная, она белым ярким светом наполнила голову и сердце. Ярость на наших, ни в чем, собственно, неповинных людей, была столь высока, что от ее холода даже заныло сердце, и тело покрылась гусиной кожей. Я сделал последний, самый крупный глоток из горлышка теплой, отвратительной водки и бросил бутылку вниз, с горы. Бросил в сторону голосов. Там на какое-то мгновение все затихло, а потом послышались звуки поспешно поднимающихся по крутому склону людей. Многих людей.
  Угу. Счас! Я здесь не затем, чтобы меня могли остановить! Голова была холодной, ясной и спокойной как никогда. Ярость рвала сердце в клочья. Полосками тонкими нарезала. Но я этого уже почти не слышал. А знаете, что самое трудное? Сделать первый шаг. Первое действие. Первое подтверждение своих намерений и первое движение, приведущее тебя в конечном итоге в Ад.
  Я сделал его легко. Слишком легко. Это был мой первый шаг.
  
  
  
  Глава I Безумие
  
   - Хааах! - рывком я сел на кровати и уставился безумными глазами в стену. Передо мной все еще было безжизненное, мертвое лицо Олеси, погружающееся под воду. Пришлось помотать головой, чтобы наваждение ушло. Все лицо и тело покрывал липкий, отвратительный пот. В ванной, естественно, горячей воды не было, да я и не проверял, заранее уверенный в ее отсутствии. Вы пробовали смывать холодный пот ледяной водой? Настоятельно рекомендую. Впечатления еще те. Кухня ночью выглядит пустой, безжизненной и чужой. Несмотря на то, что я замерз, чаю не хотелось. Протянувшаяся было к электрочайнику рука, замерла на полдороги. Всегда так, вначале делаю, потом думаю. Вкус у сигареты был отвратительный.
  Вот уже две недели меня мучил один и тот же сон с вариациями. Один и тот же - это то, что Олеся умирает. Но все время по-разному. Сегодня она утонула. Сны эти не забить, не затоптать ничем. Я и так, ложусь в два ночи, встаю в пять утра. От усталости в буквальном смысле падаю с ног. Перед сном читаю и смотрю телевизор. Пью валерьянку и быстро-быстро бегу чистить зубы. Засыпаю быстрее, чем голова касается подушки. И : каждую ночь одно и то же. Вчера она сгорела заживо когда ехала в троллейбусе, а в него врезался бензовоз. Она горела с несколькими десятками других людей, а я оглох от собственного животного крика. Когда я проснулся, у меня еще перепонки болели, клянусь! Но по тому, что Олеся не проснулась, я понял, что кричал только в своем сне. Пальцы обожгло, и я дернулся, как ошпаренный. Это просто сигарета. От первой прикурил вторую.
  
  Когда, вернувшись, я пытался потихоньку лечь обратно, Олеся сонно взглянула на меня, пробурчала что-то неразборчиво-сварливое и еще сильнее закуталась в оба, свое и мое, одеяла. Ну, это не проблема. Теперь всю ночь я мерзнуть не буду как раньше. Из тумбочки, стоящей рядом с кроватью, достал запасное одеяло, и тело погрузилось куда-то внутрь кровати и поплыло:
  
  На работе все было по-прежнему. То есть Сашка, мой маленький, но все же начальник, делал сразу три вещи: закатывал на болванки фильмы, увлеченно что-то качал из инета и разговаривал по телефону. Меня это обстоятельство начало нервировать. Дело в том, что, когда он что-то выкачивал, он подключался к Укртелекому, права доступа на который, имел только он, автоматически оставляя всех без Сети. Интернет у меня и так не ах какой, а тут его вообще нет:
   - Саша!
   - А?! - и самый невинный взгляд.
   - Ты опять что-то выкачиваешь?
   - Да
   - И сколько ты еще будешь страдать?
   - Тут немножко:
  Все, до обеда можно расслабиться. Работать абсолютно не хотелось, да к тому же мне как будто песка в глаза насыпали. И чугунная голова. В конце-концов я плюнул на всех и лег спать прямо на рабочем месте, не видя ничьих удивленных взглядов. Последняя мысль, проскользнувшая в голове, была - 'Не забыть бы позвонить психиатру, я с ним вроде договорился уже:'
  
  Уже целый час я сидел, и засыпая от скуки, думал, какого : я тут делаю? На работе подремать удалось всего ничего, и голова была как в дыму. Так я спать с открытыми глазами научусь, невесело подумалось. Через полудрему слышалось:
   - Ваше подсознание само услужливо подсовывает Вам наиболее, с его точки зрения, подходящее развитие сценария. Если бы Ваши сны не повторялись с такой регулярностью, это бы не говорило ровным счетом ничего. Но такая интенсивность наталкивает на мысль о том, что Вы подумываете о способах избавления от своей избранницы. Это не обязательно будет смерть Вашей спутницы , это может быть:
   - Доктор, вы с ума сошли??! - с меня мгновенно сдернули покрывало одури.
   - Что? - он, видно, растерялся.
   - Я спрашиваю - вы с ума сошли? Я люблю свою жену! И не то, что убивать, а и расставаться с ней не могу даже на неделю!
   - Это вы так сейчас говорите молодой человек. Подсознание никогда не врет. Смерть одного из супругов во сне с такой периодичностью - это признак, мягко говоря, близкого расставания:
   - Пошел ты в жопу, урод!!!
  И бахнуть дверью, так, чтобы штукатурка посыпалась! Получилось неплохо: На улице с неба сыпалась какая-то мерзость. И не дождь, а так, морось какая-то: Вкус сигарет показался каким-то особенно мерзким, и я выбросил едва начатую пачку в урну. И тут же купил других, на несколько классов выше. Эти были ничего. Домой не хотелось катастрофически, и память услужливо подбросила мысль о том, что здесь, недалеко, есть бар.
  
  Внутри, на удивление, совсем не воняло сигаретным дымом, несмотря на обилие курящих и вкусно пахло пивом. 'Бокал Черниговского', - это официантке. Давно не пью местное, харьковское. Уже года четыре. А много мог бы отдать сейчас за пару бутылок 'Студента' или 'Княжего', тех, старых. Еще тех, когда не выкупили наш завод забугорники. Сейчас хуже харьковского пива существует еще только одно - это пиво, которое производится в Крыму. Элит производитель для меня сейчас - это Полтавское. Практически без разбору какое. Марка говорит за себя. Но, к сожалению, его практически нигде не продают в городе. За очень редким исключением оно есть в мелких точечках по городу. Вспомнилось, как я его покупал в Запорожье:
  
  Наш поезд, курсом Севастополь - Санкт-Петербург подползал к перрону Запорожья. Ехали мы из Крыма, поэтому денег уже было: швах. Настреляв у кого попало мелочи, мы кучковались в тамбуре.
   - Молодые люди, разрешите! - проводница не договорила, что там нужно было разрешить, но было и так понятно - ей нужно пройти и открыть дверь. Настроение, несмотря на то, что мы возвращались домой, было хорошее.
   - Скажите, а поезд стоит 20 минут? - это Ганс.
   - 18.
   - Это существенно, - глубокомысленно ответствовал он.
  Проводница оглядела его, начиная от всклокоченной головы, заканчивая разорванным сланцем на ноге:
   - А умничать не обязательно, молодой человек. Вот когда поезд тронется, а вы еще будете две минуты черти-где шляться, посмотрю я на вас, как вы запоете:
   - А я что? Я наоборот говорю - две минуты очень даже большая разница, - под нестройный гогот закончил он. Представить Ганса поющим: Да пел он: На посвящении в Херсонесе: Перед держащим канистру с вином Шефом он сорвал с головы бейсболку, грянул ее оземь, и, уже пьяненький, с разухабистыми танцами как врезал 'Ленинград'! Шеф чуть канистру не выронил. Как выяснилось позже, он еще и в группе 'Ноябрь' поет. Так вот, метались мы по перрону, искали пиво. С Антохой, высоким худым парнем, как я, бегали, перебирали киоски, марки, наконец нашли полтавское холодное, побежали назад, и уже подбегая к поезду, увидели, что он тронулся. Кое-как втулившись за несколько вагонов до нашего, пошли насквозь через состав. Пока дошли - поезд набрал уже приличный ход. Меня Олеся чуть не убила потом. Думала, что мы отстали.
  
  Через час я уже сидел в компании какой-то девушки, и вяло слушал рассказ о том, как ее собака мужественно сражалась у них на даче с петухом. Затем слушал как она, бедная, ходила за покупками в новый, недавно открытый, супермаркет. Потом еще что-то слушал, не помню. В это время у меня в голове билась одна мысль: 'Домой я сегодня не пойду'. Эта незатейливая мыслишка стояла у меня перед глазами, как неоновая реклама. Иногда моргала. Так и вышло.
  
  Когда я зашел в квартиру к родителям, они чуть ли гвалт не подняли. Им интересно, видите ли, почему их сын приезжает в девять часов вечера, да еще и один, без Олеси. Вяло отвираясь, пробился в ванную и стал под душ. Почему я приехал к ним? А Бог его знает: Этот вопрос из той серии, когда меня спрашивают: 'Почему ты носишь длинные волосы?' А потому, что нравится! Но не знаю, почему. Затянул сзади резиночкой - и готова прическа. Сейчас за длинные волосы не бьют. Поужинал. Поговорили с мамой. Глаза закрывались сами собой. В голове плавал туман. Тяжелый, липкий и теплый, как кровь. Он заполнил все пространство головы и тянул ее вниз, ниже, ниже: Извинившись перед родителями, я прошел в свою бывшую комнату, сбросил тяжеленные тапочки, влажную от душа майку, упал на кровать. Чтобы через два часа сделать
   - Хааах!
  Сонной одури как не бывало. Она снова умерла. И я снова не смог ее спасти. В этот раз взорвалась машина, припаркованная на обочине. Огромный кусок железа вошел ей в грудь слишком медленно. Слишком много крови. Слишком натуральный ужас на лицах людей. Слишком громкий крик у меня в ушах. Мой крик. Нелепая поза. Она похожа на
   Кукла. Старая, ненужная, выброшенная хозяйкой. Предварительно посмотрев, что у нее внутри.
  Я потерял сознание и : проснулся. Черт бы меня побрал!- мой безмолвный крик был похож на вой. Поднял трубку телефона и набрал номер. Долго никто не брал трубку. Затем заспанный голос:
   - Алло:
  Ну слава Богу:
  Уже тревожнее голос:
   - Алло, я вас слушаю!
  Осторожно трубку на рычаг. Да, она будет мучаться, кто это звонил. Просто я ничего не захотел говорить. Извини, милая, я хотел удостовериться, что ты дома? Вот-вот: По привычке зашел на кухню и поджег сигарету. Спина моментально прилипла к спинке стула. Блин. У родителей в квартире не курят. Ну и черт с ними. Я закрыл дверь и стряхивал пепел в умывальник. Две недели, а потом все будет хорошо. Всего лишь 14 дней. 336 часов.
  
  Еще пять дней прошли, как будто их и не было. Я ходил на работу, приходил домой, ужинал. Все попытки Олеси обратить на себя внимание оставались нагло проигнорированными. Она одевала красивое белье и купалась со мной в душе. Зарождался взрыв. У меня были красные глаза наркомана и движения снулой рыбы. Я стал замечать, что по возвращении домой, жена украдкой, быстро и незаметно, обнюхивала меня около рта. Еще через 5 дней, выползая из душа, застал ее, роющуюся в моих вещах. А что я мог ей сказать? Когда я спал, она осматривала мое тело. Не найдя никаких доказательств употребления наркотиков, вначале она успокоилась. Потом стала тревожиться еще больше.
  
  Была суббота, и мы гуляли по саду Шевченко. Работал фонтан, толпы людей гуляли со своими детьми, внуками и девушками. Пожилые пары степенно сидели на лавочках, а батлхантеры зорко смотрели по сторонам. Стоял веселый гам, как обычно в это время.
   - Что случилось, Сережа?
   - Ты о чем?
   - Не придуривайся. Ты прекрасно знаешь, о чем я. Ты: У тебя больные глаза, ты все время спишь! Не замечаешь меня совсем! Ты: Ты: ,- она сбилась. Знала бы ты, КАК я сплю, и сколько:
   - Я люблю тебя.
   - Я тоже. Но я не понимаю:
   - И не нужно,- я обнял ее, - поцелуй меня.
  Я дошел до состояния, когда практическое отсутствие сна медленно, но верно, приводило меня к безумию. Я совсем не хотел спать. Абсолютно. Только с каждым днем я худел, чернел, и на лице ярче очерчивались глаза. Медленно, но уже становилось заметно.
   - Поцелуй меня, я очень сильно тебя люблю. Больше жизни.
  И мы стояли и целовались возле фонтана, а люди проходили мимо нас, толкали, осторожно обходили. Девушка и болезненного вида юноша.
   - Ты хочешь пива?
   - Нет,- если я выпью пива, я упаду и усну. Сил сопротивляться у меня уже не будет, - давай по 'Живчику'?!
  Она посмотрела на меня, и я увидел слезы. Они сначала тихо катились, потом лились градом. Маленькая смерть из глаз. На щеке. Текла тушь. Потом до меня дошло.
  Наркоманы не пьют спиртного.
   - Я не употребляю наркотики.
  Она кивнула. Не в силах выговорить ни слова, села на бетонный бордюр, и я видел ее трясущиеся плечи. Больше я ничего не видел. Мир сузился для меня до размеров ее спины. Трос я увидел отчетливо. Пролетая мимо, он казалось, слегка чиркнул шею и тут же фонтан крови ударил Олесе на руки, заливая всю одежду и меня. Она удивленно посмотрела на ладони и перевела взгляд. Глаза в глаза. В них непонимание и ужас. Ужас плескался в глазах, накрывая меня с головой. Попыталась что-то сказать, но из наполовину разорванной шеи только сильнее потекла кровь. Я подбежал, обнял ее, прижал к себе. Ничего не соображая, я смотрел ей в глаза и видел только медленное угасание жизни в них. Руки стали липкими и горячими. Все руки были в ее крови! Срывая горло, до визга, до ультразвука, рыча и страшно, я закричал.
   - Хааах! - наваждение еще было со мной. Я мог бы поклясться, что руки у меня липкие и теплые. Отдышавшись, увидел, что рядом со мной, подтянув одеяло до груди, сидит Олеся.
   - Ты чего не спишь? - еле прохрипел я. Я голос во сне сорвал!
   - Что с тобой?
   - Мне нужно умыться.
   - Подожди.
   - Мне нужно умыться.
  Я ничего почти не соображал. Я ничего тебе не расскажу. И если я стану ненормальным, ты не узнаешь, от чего.
   - Ложись, спи. Со мной все в порядке. Дай я тебя поцелую. Со мной все в порядке. Все в порядке.
  Я сидел, и тихо баюкал ее на руках, и дежа вю было настолько сильным: Но я не поддался.
  
  И вдруг все закончилось. Мне ничего больше не снилось. Это меня даже не удивляло. Я просто не в состоянии был удивляться. Просто в один прекрасный день заснул, и остались лишь смутные воспоминания о том, как я пью воду из баклажек, и все. Когда проснулся, был вечер. Прислушался к себе. Немыслимое ощущение спокойной чистой головы. Не тянет спать. Ощущение голода. Олеся была на кухне и кушала в одиночестве. Вкусно пахло чем-то острым.
   - А:,- и вилка выпадает из рук. Она настороженно смотрит на меня.
   - Извини, я от неожиданности.
   - Доброе утро! Или вечер. Или как там его? Я скоро буду, - и нырнул в ванну.
   - А что у нас на ужин?
   - Макароны, котлеты и салат. Ты уже проснулся?- она заглянула в ванну.
   - Ага, - я переступил через борт и схватил ее на руки.
   - Что ты делаешь, на мне же чистые: Не стоило давать ей продолжать. Целовались мы долго. Вкусно. Затем неаккуратно и небрежно падали к ногам мокрые вещи.
   - Как же я тебя люблю:
   - И я:
  
  Затем мы кушали. Точнее кушал один из нас, а другой все время подкладывал и подкладывал. Затем закончились макароны и в ход пошли консервы. Все это продолжалось не так уж и долго. Насытившись, мы долго смотрели телевизор, и я чувствовал у себя на плече забытый запах моей женщины. Она всегда пахла чем-то неопределенно-вкусным. Чем-то родным и одновременно волнующе-желанным. Чем-то из детства. Чем-то нагло-бесстыжим. Она как всегда пахла собой.
   - Какой сегодня день? - я пальцем нежно поглаживал ее висок.
   - Завтра мы выезжаем:
   - Я спал три дня?
   - Трое суток.
   - Ого!...
  Мы немного помолчали. По телевизору показывали очередную игру для недоразвитых гениев. Она повернулась ко мне, легла верхом и крепко прижалась.
   - Я хочу тебя:
   - Я тоже.
  
  Такой сумасшедший секс был у нас два года назад. И было это на крепости Чембало. Там, где днем ходили туристы и фотографировались на фоне донжона, два тела, рыча и царапая друг друга катались в пыли. Потом, голышом мы сидели на еще не успевших остыть камнях и смотрели на ночное море. На звезды, ярко очерченные августовским небом вверху. На волны, лениво шлепавшие о камни внизу. Наши мокрые тела лениво обдувались теплым ветерком, и сейчас, даже не касаясь друг друга, мы чувствовали себя одним целым существом. Просто это было очень странное животное. Оно не имело общего сердца и остальных органов. Зато разделить нас в этот момент было невозможно. Отойти друг от друга значило ударить по себе болью разрыва тела напополам. Донжон ночью отбрасывает странную тень. Эта тень почему-то живет своей жизнью, и стремится нас поглотить. Волнообразно приближаясь, она нападает на нас неровным ртом пробоины в боку. В этот момент я везде. Я птица, парящая вверху, и вижу нас, сидящих далеко внизу. Я рыба в бухте, и вижу снизу лишь нагромождение камней с крепостью наверху. Меня сейчас нигде в природе не существует. Просто потому, что я сейчас везде.
  
  Я почти даже и не вспоминал тот железный трос от упавшей линии электропередач. Я жил и радовался. Такое простое и элементарное. Жить, и радоваться, что живешь. Тем более, что завтра выезжаем.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  ХХХ
  :- Я все время себя спрашиваю - почему происходит то, чего быть не должно?
   - А чего быть не должно?
   - Необъяснимые вещи.
   - Они необъяснимые лишь для тебя. С твоей точки зрения.
   - Да они необъяснимые ни с какой точки зрения.
   - Ни в коей мере. Человек, увлеченный поиском внеземной формы жизни объяснит все инопланетным вмешательством. Набожный - присутствием Святого Духа и Печатью Избранности. Нигилист объяснит это странной игрой Разума. Это минимум три примера. Мне продолжить?
   - Не нужно. Но ведь они заблуждаются?
   - Ничуть. Человек живет в том мире, который он сам себе выстроил. Одни живут в мрачных замках с большим количеством кровожадных божков, которым нужны жертвоприношения злостью, самовлюбленностью, подлостью и высоким положением в обществе. Чтобы ублажить еще одного - Жажду власти. Другой живет в пустыне отчужденности от всех. Нигилисты живут в пустом мире, населенном лишь людьми.
  Дети - в мире с драконами, волшебниками и Дедом Морозом. Есть те, кто живет во Вселенной, заселенной разумными существами. Продолжать?
   - Я понял. Но ведь это неправильно!
   - Отчего же? Неужели все должны быть одинаково причесаны и с одинаковым лицом?
   - Я не о том. Ведь должны же быть единые правила! Либо есть Бог, либо его нет, другого не дано.
   - Для тебя он есть?
   - Н-не знаю:
   - Ну вот. А ты говоришь - либо-либо: Так не бывает.
   - Я просто не уверен, что Бог - это не выдумка людей для управления другими.
   - Любая философия управляет людьми. Она навязывает свою точку зрения, говорит, что нужно так, а не иначе. Твоя философия говорит тебе о том, что верить чему-либо нужно лишь через подтверждение постулата. А для верующего не нужны никакие доказательства. Он счастлив в своей вере. Чем это плохо?
   - Это не плохо. Это странно. Значит, если человек придумал себе кровавую и страшную религию:
   - Он будет служить своим богам. И никакими душеспасительными беседами ты ничего не сделаешь.
   - Но это же неправильно!
   - Кто это сказал? Ты? А знаешь, почему ты это сказал? Потому, что ты воспитан в христианских традициях, и считаешь, что убивать - это плохо.
   - Но ведь:
   - Ничего подобного. Запомни: каждый устанавливает для себя мораль. Когда-то даже был детский Крестовый поход, когда тысячи и тысячи детей погибло. А посылала их на гибель церковь: Чем тогда отличаются кровавые боги индейцев от христианского Бога? Те же жертвоприношения: Ведь ты, надеюсь, не думаешь, что с помощью детей собирались победить?
   - Н-нне знаю никаких детских Крестовых походов!
   - Но ведь от этого они перестают быть фактом, не так ли?
   - Погоди. Красивой подтасовкой фактов можно доказать все, что угодно! Эти походы когда были: В средние века, небось: Сейчас-то все совсем не так!
   - Как не так? Запомни - церковь и вера - это отличный кнут. И не менее отличный пряник. С чьим именем шли в бой германские солдаты в последней мировой войне? У них преданность Господу была начертана даже на пряжках ремней. С именем того, с кем нападали на Ирак американцы и шли на убой тысячи детей в 'средние века'.
   - Так что, Бога нет?
   - А с кем ты сейчас разговариваешь?
  
  
  
  Глава II Ремиссия
  
  Рюкзак совершенно не давил на плечи. И это притом, что в руке у меня был еще полиэтиленовый кулек с едой на дорогу. И на первое время пребывания в Херсонесе, так как еду готовить там в суматохе будет некогда. Так было, есть и будет. Пока все расположатся, пока найдут начальника, отвечающего за распределение мест на Московской базе, где по установившейся традиции располагалась Харьковская экспедиция. А селили нас там по той причине, что Харьковская база, находящаяся практически на самом берегу Херсонесского залива, была забрана попами и снесена под корень, а на ее месте расположился очень даже некислый особнячок какого-то там священника. Папины 'Жигули' были не в рабочем состоянии, да и незачем их было гнать Бог знает откуда, если можно сесть в маршрутку и приехать на вокзал. Томительное ожидание последних дней прошло. Сейчас драйв. Сейчас болезненное возбуждение. И кайф. От самого ощущения, что сейчас мы сядем в свой вагон, и он помчит нас в Крым мимо городов, ровных, как стол, степей Таврии, мимо гнилого Севаша, сквозь тоннели. А сколько же их там? Семь, по-моему. Каждый год считаем, и никак не можем запомнить. В этом году нужно непременно посчитать и отложить в мозгу куда-нибудь, чтобы в случае чего, можно было достать в любой момент. В метро, бросив вещи на пол, мы стояли обнявшись. И почти не смотрели друг на друга. И так было все понятно. В стекле, чуть повыше 'НЕ ПРИСЛОНЯТЬСЯ' была отчетливо видна лишь моя феска. А лицо размылось надписью.
  Толик опаздывал. А Антоха подъехал буквально через пять минут после нас. Радостно обнялись, поздоровались. Подумалось: 'А он все растет и растет:'
   - А я только три дня как приехал с моря, - рассказывал он, и рукой пригладил торчащие ежиком волосы, - был на Форосе. Погода отличная, вода теплейшая.
   - Дай Бог, чтобы у нас в Балаклаве тоже было все нормально, а то везде вода теплая, а у нас ногу засунуть невозможно как всегда.
   - Ты пива взял?
   - Обижаешь:
  За разговорами к нам сзади подкрался Толик начал бурно всех обнимать, предварительно сбросив свой баул под ноги. Меня поцеловал в щеку и оглядел: 'Толстая, как всегда прекрасно выглядишь!'
  Это он так меня подкалывает. До замужества называл Олесей.
   - Ты тоже ничего. Ты где успел нажраться?
  По его ехидному лицу расплылась улыбка, как у Чешира:
   - А что, негде?
   - Небось опять с ученичницами квасил? Ты их когда портить бросишь?
   - Это еще вопрос, кто кого испортил: Сейчас такие ученицы попадаются, что: - Продолжать не стал, просто растянул снова свою шайбу до ушей. И еще чуть-чуть, и облизнулся бы!
   - Ну и где Дима? - Серега, - Где его, нахрен, носит?
   - Сейчас по губам получишь!
   - Серега, чего ты кипишуешь? До поезда еще 20 минут!
   - Да нет, ну сам принцип! Он же типа начальник!...
   - Не ори. Вот он идет.
  Дима, в своем военном одеянии, действительно, как говорил один поляк, похож на майора армии. Только худой и в очках. Ну ничего, тогда похож на майора-связиста. Ха-ха. Блин.
   - Привет. Привет Наташа.
  Всегда приветливая Наташа перездоровалась с нами.
  Шеф посылает в который раз с нами Диму начальником. Хотя и он, и мы понимаем, что начальник нам нужен только для того, чтобы передавать нам распоряжения Шефа. А в остальном: Мы ж не первый год вместе едем: Уже прекрасно знаем, что можно ожидать друг от друга. А также, что ожидать друг от друга нечто шокируещее бесперспективно. Экстравагантность, куча беззлобных шуток и подкалываний - вот это пожалуйста. А также заморачивание голов первогодкам-слонам.
   - Ну что, археологи, двинули? - Дима.
   - Авжеж.
  Однако: А Наташа себе интересное платье купила:
  
  Проводница попалась мелкая и склочная. На наш отказ брать постели она начала нас пугать.
   - Вы обязаны брать постели! Иначе высажу!
  Ага! Испугала ежа голым задом:
  Не успела я даже рот раскрыть.
   - Мы никому ничего не обязаны, - Серега - Мы купили билеты и едем туда, куда нам нужно, и так, как мы хотим.
   - А вы мне не грубите, молодой человек!
   - Я еще и не начинал:
   - Матрасы тогда с подушками не брать!
   - И не собирались мы брать ваши клопиные матрасы:
  Проводница начала беситься.
   - И чаю не получите!
   - Не орите, - это уже я, - чаю не будем брать, а вот кипяток:
   - Ничего не получите! - визгливо закончила первая жена Геракла Мегера и быстро скрылась продавать мокрые простыни и пододеяльники дальше.
  Мы рассмеялись. Каждый год мы воюем с ними. И этот эпизод вернул нас в отличное расположение духа и подтвердил, что таки да, мы едем в Крым!
  Пиво потекло в нас, перемешиваясь с солеными орешками, сушеными кальмарами и чипсами.
   - А вот теперь новая фича. Копала как-то Киевская экспедиция в столице какую-то церковь: Понятное дело, было огромное количество первогодок. И на территории церквушки оказалось несколько захоронений. Так вот, сидит какая-то маменькина доця, ковыряет ножичком земельку, и вдруг натыкается на череп. Она бежит к начальнику раскопа и дурным голосом кричит, что она сделала научное открытие. Начальник пришел, посмотрел, и дал распоряжение зачистить трупоположение. Сидит она, старается. Череп раскрывает: А внутри этой самой черепушки живет себе преспокойненько земляная лягушка, и не подозревает о наличие на земле археологов. Девчушка зачищает глазницы и втыкает в лягуху нож. Раздается жуткий предсмертный крик животинки и клуха шлепается в обморок:
  Последние слова заглушает молодецкий грохот нескольких луженых и прокаленных в боях глоток.
   - Это фигня, поверь. Вот когда копали Бельск, нашли куклу. Старую, грязную: Долго думали для чего ее приспособить. Потом докумекали. Выдрали у нее глаза, знаешь, которые сами открываются? Положили на глазницы и притрусили земелькой:
  После очередного взрыва веселья пришла наша любимая проводница и поставила ультиматум: либо мы успокоимся 'прямо счас', либо:
   - О да: Да-да: Это должно быть что-то ужасное:
  Но дурковать стали потише.
  Когда в очередной раз Серега вышел курить, я вышла вместе с ним и крепко-крепко прижалась к нему. Как обычно, рядом с ним я чувствовала себя спокойно и уютно. Прижавшись, я замерла: Время пропало:
  
  Севастополь в половину пятого утра нас встретил уже теплым воздухом и кучей 'извозчиков'. На разномастных, порой совсем дряхлых машинах, они дружно обещали домчать хоть до Турции, если заплатят, конечно. Вот уже который год нас в Херсонес везет один и тот же водила. Никто этого не заметил. Все были слишком заняты перетаскиванием вещей к машине. Когда мы впятером втиснулись в его видавшую виды черную 'Волгу', я, сидя у Сереги на коленях, шепотом сказала ему:
   - Тот же самый.
  Кто это 'тот же самый' объяснять не нужно было. Он кивнул.
   - А где наши скидки как постоянным клиентам? - это уже подслушал наш разговор Толик.
  Водила включил дурака и рассказывал о жаре, которая установилась в Севасе, о отсутствии у него дома комаров, о том, что засыпает он, укутавшись в мокрую простыню:
  Мы пролетели Бэ Морскую, поныряли с горки на горку по волнообразным улицам, выскочили на Древнюю, а потом уже справа показалась и Башня Зенона. Я обернулась к Сергею, чтобы поздравить с прибытием, и у меня все внутри рухнуло куда-то вниз: У него был мертвый остановившийся взгляд, полный безумия. Он смотрел прямо перед собой: и никуда. Даже сквозь стекла очков было видно, что у него в глазах плещется океан страха. И взгляд этот притягивал к себе своим сумасшествием, а паника в душе усиливалась с каждой секундой:
  Из оцепенения обоих нас вывел недовольный голос Толика:
   - Толстые, вы там заснули? А ну на выход! - и тряхнул своими всклокоченными спросонья волосами.
  
  Здесь даже воздух другой. В отличие от сухого, пыльного и раскаленного в Херсонесе, база на Балаклаве встретила нас упругим толчком в грудь свежего морского бриза. Да что там воздух! Даже природа радовалась нашему прибытию. После выжженной, пожухшей травы и ровного ландшафта, небольшие горы и буйство красок приятно резало глаз. Может быть это всего лишь обман зрения и это от того, что уж очень хотелось сюда попасть. Вновь. А наша база, небольшой бетонный домик, принадлежавший ранее морякам, беззубо скалился пустыми глазницами окон. Ничего, за пару дней она приобретет вполне жилой вид на целый месяц, и идущие на пляж мимо нас 'турысты' будут останавливаться и разглядывать разложенные для просушки на солнце находки. Все это будет. Но чуть попозже. А теперь:
   - Раз-два, взяли!
  Быстро и слаженно, как муравьи, мы разбирали грузовую машину, набитую необходимым для существования экспедиции скарбом. Еще час назад мы эту машину в Херсонесе загружали.
  Разборка вещей и приведение базы в Божеский вид отняло у нас все остальное время до вечера. Работы, как обычно, было непочатый край. Убирая кухню для установки газовой плиты, я слышала веселые переговоры между собой парней, дробные стуки молотков и маты вполголоса.
   - Нет, ну это уже даже не смешно! Четвертый год подряд забыть гвозди! И чем мне фанеру к окнам прибивать?! Пальцем?!!
  Сто процентов орет Серега. Это у него такая плохая манера орать невзирая на лица. Даже если гвозди эти забыл профессор, без 5 минут доктор Сорбонского университета.
   - А то ты никогда без гвоздей не прибивал:
   - Вон доставай из рам и выпрямляй:
   - Куда ты ее понес? Пся крев! Обратно тащи! Ты что, не видишь, что мы 'скворечник' сейчас делаем?
   - Ну и?
   - Гну! А это фанера от противоположного окна на кухне!
  И все в таком же роде.
  Пустые окна забивались фанерой, затягивались полиэтиленом, вешались двери на место вырванных с корнем, проводился свет, потом натягивался тент, выставлялись столы и стулья на обеденном месте, делалось все автоматически, быстро и без суеты. Но все это пролетало мимо меня со свистом. Мне предстояло накормить семь мужиков с помощью двух банок паштета, трех буханок хлеба, остатков колбасы еще с поезда, чая и нескольких пакетиков быстроприготовляемого супа. Вот и попробуй!
  
  С Серегой мы жили в маленькой бетонной коробке 3х2 метра на крыше базы. Она была без двери, и целый месяц, два года назад, мы проем завешивали старым покрывалом. После шторма ее в очередной раз порвало настолько, что дальше эксплуатировать эти разрозненные тряпочки стало невозможно. Сели, подумали. Потом они с Димой склепали подобие двери без петель, которую нужно было каждый вечер перед сном прикручивать к раме проволокой. Это было революционное решение, потому что теперь по ночам почти не дуло, и дождь во время шторма, случавшегося в Балаклаве частенько, заливал только в узенькую щелочку вверху 'двери', где она не доставала до рамы. Более того, нам провели в прошлом году электричество, и стало совсем уютно. Теперь можно было спокойно и методично перед сном проверять постель и вещи от незваных гостей в виде сколопендр, мухоловок и прочей живности, которая с оголтелым видом носилась по базе и округе. Слава Богу, хоть скорпионов ни разу не было. Тьфу-тьфу-тьфу: Им больше наша кухня нравится. Там они иногда пасутся.
  Наконец, после обустройства базы, мы занялись собственным 'скворечником'. Вымели мусор,расстелили матрасы на бетонный пол, заслали их привезенным из дому постельным бельем, расставили вещи, достали будильник. Завели на восемь часов. Завтра отоспимся: Основная экспедиция приедет в половину девятого, так что будем дрыхнуть.
   - Целый год я мечтал о таком виде. Гора, на ней донжон, а еще чуть выше - луна. Спокойное море под нами и лунная дорожка до самой Турции: Хорошо:
  Я подошла и села рядом на широкий парапет крыши. Прижалась к мужу спиной.
   - Хороший вечер, как будто специально к нашему приезду. Ни ветра, ни туч, ничего.
  Несколько минут мы просто любовались вечером.
   - Пойдем вниз, там уже все собрались.
   - Постой. Я хотела тебя спросить: Позавчера, когда мы ехали в Херсонес, я: Ну, словом: Увидела, что ты: Что что-то с тобой случилось:
   - Не обращай внимания, - лица его я не видела, но сказал он глухо, - просто показалось:
   - Что показалось?
   - Что я слышу голос.
   - Какой голос?
   - А никакой. Какой-то странный: Я не хочу о этом говорить.
   - И что он сказал?
   - Что? : М-ммм: Сказал, что я тебя люблю.
   - Прекрати!
   - Ты не веришь, что я тебя люблю? Даже как-то странно:
   - Я прошу тебя, перестань. Почему ты не хочешь поделиться со мной?
   - Да потому, что еще ничего и не произошло.
   - Что? - я попыталась развернуться к нему, но он крепко держал меня, - отпусти!
   - Тихо, сиди. Не крутись, ничего не должно произойти, это я неудачно выразился. Я хотел сказать, что мне пока нечего тебе рассказать, голос говорил о чем-то, но я не понял, о чем.
   - Не ври!
   - Так и есть. Слушай, пойдем, там уже все заждались:
  Он хотел встать, но я схватила его за руки и не дала этого сделать.
   - Я не отпущу тебя до тех пор, пока ты мне все не расскажешь!
   - Ага! - на балкон из-за угла вышел Толик, - Сидят тут, трындят. Дома не наговорились?! А ну слазьте вниз!
   - Толя, у тебя потрясающая возможность появляться тогда, когда тебя не ждут.
   - Ха! Вот когда я в лагере:, - начал было он, но посмотрел на Олесю, и осекся, - короче, все вниз!
  Внизу нас уже ждали.
   - Наконец-то, - Антоха, - садитесь и слушайте. Отвечаю, это было на самом деле! Еду в маршрутке, впереди едет мама с сыном. Малой всю дорогу канючит: 'Мама, купи масинку-ууу!' Мамка отвечает, мол, нет, сына, не куплю. Ты уже взрослый, она тебе не нужна: Он не унимается. Да голос еще пронзительный, высокий такой. Он: 'Мама-аааа:. Ну я хочу-ууу! Хочу масинку-уууу!' Мама: 'Сиди смирно, не вертись! А то отдам вон тому дяде, он тебя с собой заберет!' Малой посмотрел на нее: 'Мама, если ты мне масинку не купись, я папке расказу, что ты дяде Валику письку грызла!'
  Вот вы сейчас смеетесь, а представьте, что было в маршрутке! Там народ просто в истерике бился! Водитель дальше машину не смог везти, остановился прямо посреди дороги и начал биться головой о руль. Мамка покраснела и выскочила из салона.
  Наш сумасшедший хохот разбудил, наверное, пол-Балаклавы.
  
  
   ХХХ
  - Вот одно я не могу понять. Есть Светлые силы. Есть Темные. То есть, грубо говоря, плюс и минус. И нет больше ничего? Никаких полутонов?
   - А зачем они тебе?
   - Ну как это зачем? Ведь не может же быть человек либо плохим, либо хорошим.
   - А этого и не нужно.
   - Ну да. Ты еще расскажи, что если ты сделал что-то плохое, а потом раскаялся, то тебе этот грех списывается. По-моему это полнейшая ерунда.
   - Отчего же?
   - А сам посуди. Я всю жизнь занимался разбоем, грабил, убивал: Потом я под конец жизни оглянулся, ужаснулся, расстроился, что я так плохо жил, искренне раскаялся в своей жизни. Начал молиться, биться головой о стену. И все? Я попаду в рай?
   - Ну, у католиков есть такая вещь как Чистилище, где:
   - Я знаю, что это такое. Но это тоже ерунда полнейшая.
   - Это еще почему?
   - Да потому, что все равно в итоге я попаду в рай, раньше или позже, неважно.
   - Точно, но это ведь уже полутона, неправда ведь?
   - А вот и нет. Ничего не полутона. Это: как бы тебе сказать: служба светлых сил, которая борется за души людей.
   - Почему светлых? Они ведь мучают людей!
   - Но ведь не отдают их в конечном итоге Темным силам!
   - Убийцы в любом случае попадают в Ад. В Чистилище находятся только те, кто совершил более 'мелкие' нарушения.
   - Скажи, а не оказать вовремя помощь умирающему, приравнивается к убийству?
   - Иди к богословам. Они тебе все объяснят.
   - Они все выдумывают от себя.
   - А ты задаешь не те вопросы.
   - Ты не ответил на мой вопрос. Полутонов нет?
   - Я не могу ответить на твой вопрос. Мы имеем ввиду разные вещи. Все существование состоит из полутонов. Как же их не может быть?
   - Но Бог и его помощники ведь концентрация всего хорошего и доброго что существует?
   - Да, в них наивысшая концентрация.
   - А у Дьявола и его приспешников: Не морщись, их все так называют. Так вот, у них 'наивысшая концентрация' зла и ненависти?
   - Точно так.
   - А где же полутона?
   - А тебе не кажется, что ты уже ответил на свой вопрос?
   - Н-нннет: Не уверен.
   - Ответил. Только ты боишься произнести это вслух. Ты прав. Полутона - это люди.
   - Значит, нас создали с вполне реальной целью? Для существования не плюса и минуса, а Плюса, Минуса и Приблизительно?
   - Это твои слова.
   - А как еще это можно объяснить?
   - Например, что Бог вас создал венцами своего творения, ведь намного проще сделать слугу Светлых сил, который не может делать плохо. Или слугу Темных сил, чем обуреваемую страстями душу, которая постоянно мечется, раскаивается, сомневается.
   - Это льстит самолюбию, но это не так.
   - Странно, что ты так думаешь.
   - Скажи, я безумен?
   - С чего ты взял?
   - Ну если я общаюсь с Богом, значит я сошел с ума?
   - А кто тебе сказал, что ты общаешься именно с Богом?
  
  
  
  
  Глава III Безумие
  
  Готовила сегодня не Олеся. Это было видно по переваренным, слипшимся в один ком макаронам. Народ с унылым видом ковырял ложками по предмету своего незаслуженного наказания. Даже наш начальник раскопа, обычно лояльный ко всему, что бы не приготовили наши куховарки, сегодня был явно не в духе. Первым не выдержал я.
   - А кто сегодня дежурный по кухне?
  Олеся под столом довольно отчетливо для всех толкнула меня ногой.
   - Я дежурная, - встало какое-то аморфное существо.
  Как не напрягался, вспомнить, как ее зовут, я не смог.
   - Макароны переварены.
   - Я знаю. Извините:
   - Значит так! - а вот это уже серьезно, это Шеф, - то, что вас не научили до сих пор готовить, это очень плохо! Главный по кухне!
   - Я, - встала Олеся.
   - Если еще раз повторится подобный завтрак, то дежурная по кухне вместе с тобой съест все приготовленное на экспедицию! Ясно?
   - А я при чем, что они готовить не умеют?
   - Научи! Ходи за ними по пятам, заглядывай в кастрюли, советуй! Ты сейчас представляешь, как ребятам работать? На жаре? Голодным? Потому что есть вот ЭТО я просто не могу, как и большинство ребят. Если такое и дальше будет продолжаться, экспедиция просто вымрет от голода и непомерных физических нагрузок! Дежурные!
  Встало две девчонки.
   - Говорю раз и навсегда. Если вы не турки турецкие, то вы меня поймете правильно. Итак, все то, что говорит Олеся - закон. Все ее замечания имеют вид приказов и обязательны к исполнению. Никаких споров, никакого нытья. Все ясно?
  Тогда приятного аппетита:
  
  На раскопе все было по-прежнему. После завтрака солнце уже припекало во всю, хотя было 'всего лишь' десять часов. Мы разошлись по заранее установленным нам участкам, присели на камни и ленивым взглядом смотрели на море. Шеф с профессором Сорбонны что-то обсуждали в сторонке. Море под нашей горой было изумительного зеленого цвета, а выходящие из бухты лодки и баркасы только придавали морю колорит.
   - Почему сидим? - Шеф.
   - А команды нет - сидим, ждем:
   - Гмм.. Экшн!
  Вот теперь можно и работать.
  Наш начальник вид имел колоритный. Выглядел он как плантатор в Бразилии - коротко стриженый, светлые шорты на ремне, светлая же футболка, кеды. Ему только пробкового шлема не хватает и стека. На фоне нас, которые в рабочей одежде роются, как кроты в пылюке, он и выглядел как рабовладелец. Особенная фишка была, когда он два года назад привез откуда-то здоровый зонтик от солнца, разместил его чуть выше раскопа и сидел в тенечке, наблюдая за нами и заполняя полевой дневник. 'Шефом' мы называли его за глаза. А напрямую называли по имени-отчеству. Он прекрасно знал своё прозвище, и я думаю, не возражал, чтобы мы между собой его так называли.
  В паре со мной стоял сегодня Толик. Обычно 'старики' друг с другом не стоят. К 'старенькому' обычно ставился какой-нибудь 'молодой', чтобы учиться правильно работать. Работа в Крыму отличается от работы в поле так же, как отличается 'Виндовс' и 'Линух' - они обе операционные системы, но различий: А поставили нас потому, что участочек был: Не дай Бог. Скованная двумя кладками забутовка мелким щебнем плюс вперемешку спрессованные человеческие кости. И ни одного 'правильного'! Все черти как. Голова около задницы, рука возле ноги. И так на протяжении метров трех. А сделать этот участочек нужно было быстро. До нас с этим куском долбались 'молодые'. Долбались, долбались: Два дня угробили. Практически ничего не сделали. У Шефа кончился запас терпения и он отослал их на менее тонкую работу. Ведра там с землей таскать, или камни перекладывать с места на место: Видимо этих покойных, после очередного восстания в Крыму собрали и свалили в одном месте. Затем вновь полуразложившиеся тела перетранспортировали ближе к церкви, пересыпали известью, чтобы не было чумы и в беспорядке свалили и засыпали землей. А может чума уже и началась. Поэтому и сыпали известь на тела. А мы их раскапываем: Надо будет пару дней ударно водки попить, чтобы зараза не пристала. Был такой случай известный около Харькова, когда экспедиция копала Царские курганы скифов, а нарвалась на массовое захоронение времен Второй мировой, пересыпанных известью. Бог его знает, болели ли они такой страшной заразой или нет, но вся экспедиция две недели бухала так, что во всех окрестных селах закончился самогон, а нового просто не успевали выгнать. Долго еще вспоминали местные, как к ним археологи приезжали. Причем, когда уезжали, сообщили, что возможно, те, у кого брали самогон, могут заболеть бубонной чумой, а чтобы этого не случилось, пейте, народ, самогонку. С недельку: Так три окрестных села на два месяца в коматоз впало. С утра уже никто лыка не вязал. Мдааа.. Хорошее было время.
   - Я не понял?! Что это у нас тут за девочки копошатся?! Лопаточку дать, куличики полепите?! - Хипеш. Только он, зараза, может так орать во время работы. По нему ВГИК плачет горькими слезами. Причем, действительно, потерян актер для общества. Единственный человек, который может задрачивать Шефа. У других язык не поднимается.
   - А ты хочешь помочь? Подходи, ложись, здравствуй.
   - Нет, ну что вы: Такое задание еще завалю. А насчет ложись: Я подумаю. Но Олеся расстроится.
   - А мы ей не скажем!
   - Только, чур, я сверху! Меня снизу укачивает.
   - Короче, иди отсюда - не видишь, люди работают.
   - Угу. В то время, когда люди работают, вы тут кисточками еле шевелите. Вы еще прилягте около дядечек, хотя они вам спасибо вряд ли скажут.
   - Мы тебя по-хорошему просим - ходи отседова.
   - Анекдот хотите, горе-работники?
   - Андрей! - Шеф.
   - Что?
   - Где твое рабочее место?
   - Э-ээээ:
   - Вот и иди на место. Не мешай людям работать.
   - Я их стимулирую к ударному и качественному труду во благо нашей Украинской науки и в пику Херсонесскому боссу Картеру, чтобы он на ежа сел в одних шортах! Я вот что думаю..
   - Думать будем потом. Сейчас будем работать.
   - Я хотел сказать, что объемы, заданные нашей группе на два часа, мы сделали за час.
   - Да? Тогда копай здесь, а я пойду, посмотрю, где нужно.
  Чистить было архисложно. Дело в том, что, когда открываешь правильное трупоположение, ты знаешь, что где находится, и куда можно поглубже нож воткнуть, а куда нельзя. Работали буквально по миллиметру. Плюс ветер, который всю пыль, которую мы кисточками снимали с костей забивал нам в нос и глаза.
  :И вдруг время растянулось. Движения стали вялыми и очень медленными, голоса как на зажеванной пленке, даже кровь стала медленнее бежать по венам. Разворот головы, казалось, длится вечность. И голос.
   - Я предупреждал. Я говорил тебе. Попробуй спасти человека. Сегодня будет одна смерть.
   - Какая смерть? Кто?
   - Я предупреждал. Попробуй спасти.
   - Кого? Кого спасти?
   - Ты знаешь его. Вы вместе живете.
   - Мы сейчас все вместе живем. Нас двадцать чело:
  : - Подай мастерок.
  Пленка закрутилась очень быстро. Пот со лба капал на кости частым страхом. Нет, это не убыстренная съемка, это обычное течение времени. Руки дрожали. Зубы постукивали друг о друга дробным набатом. Набатом по жизни:
   - Алё! Гараж! Не спать! Кинь мастерок! Внутри все сжалось в один тугой холодный комок, который медленно двигался к горлу.
   - А?
   - Да ты чи е: Что с тобой?
   - Ничего. Все нормально.
  Голос звучал неестественно. Какой-то не мой голос. Хриплый, через силу.
   - У тебя солнечный удар. Быстро в тень!
  Шеф со мной на базу послал провожатого из молодых и постоянно звонил, спрашивая как здоровье.
  Затем, через пол часа после того, как все должны были прийти с раскопа, позвонил Дима и сдавленным голосом сказал, что один новенький сорвался с обрыва и все побежали к пограничникам за катером.
  Какой там катер: Там внизу скалы:
  Затем были милиция, скорая, пограничники, начальники других крымских экспедиций, мокрый и безразличный следователь, который вяло записал свидетельские показания и укатил. Два дня, которые это все продолжалось, нас держали внутри базы. После того, как все это закончилось, наконец, нас собрал Шеф с красными глазами и дергающейся щекой и сообщил, что экспедиция завершена. Сегодня днем Дима поедет на вокзал и перебьет билеты. С этого времени купание в море запрещается. Выход с базы запрещен. Употребление любых спиртных напитков категорически запрещено. Все, включая Шефа смотрели в пол и считали камешки под ногами.
  Тем же вечером мы дали денег местным, и они принесли нам на базу водку и пиво из города. Впятером залезли на крышу к нам с Олесей и надрались в сиську. Легче не стало.
  А билеты смогли нам перебить по частям. То есть наш отъезд был частями и растянулся на четыре дня. Лето: Крым: Билетов нет. 'Старики' ехали последними. Они же и собирали базу.
  
  Первая партия на Харьков уехала сегодня. Мы сидели ночью на крыше и молчали. Хипеш, Ганс, Толик, Антоха, Роман. Остальные старики остались в пыльном Харькове. Я который раз ловил себя на мысли, что старой экспедицией мы никуда и никогда уже не поедем. Шестеро. Из всей гвардии покорителей и первопроходцев города святого Николая. А тот парнишка никогда и не приедет больше.
  Я разлил по чашкам водку и все молча, не чокаясь, выпили. Кто-то закурил. Я потянулся к консервной банке и подцепил кусок скумбрии на нож. Угостил Олесю и дожевал остатки.
  Когда все разошлись, мы сидели на широком парапете крыши, подставляя лица теплому вечернему ветру. Прибой внизу мягко шлепался о камни, и рассерженый, забирал с собой гальку и мелкий мусор. Отсюда было не различить волны, все тело моря было черным и монолитным. 'Ты купался когда-нибудь ночью? Я такое теплое и ласковое. Иди ко мне, и я отнесу тебя на волнах за скалы, подальше от берега, где нет ограничений и рамок. Только ты и я. Безбрежная гладь. Поплыли, и тебе откроются все мои чудеса. Туда, откуда берег кажется всего лишь тонкой полоской, а проблемы такими мелочными и ненужными. Пошшшли... Нырни в меня поглубже. В непроглядную темень. В глубину, где сейчас тысячи светящихся маленьких рыбок образуют огненный вихрь. Пошшшли...'
   - Искупаемся?
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  ХХХ
  
   - Не пугай меня. Пуганый. Ты попробуй пережить, когда с человеком, которого ты любишь больше жизни, такое случается.
   - А ты попробуй своего собственного сына отдать на муки и убийство. Попробуй каждую секунду чувствовать всю боль человечества.
   - А ты не чувствуй!
   - А ты не умирай!
   - У тебя извращенная логика. Ты же всемогущий! Ты все можешь.
   - И кто тебе, интересно, это сказал? Попы? Не смеши меня. Абсолютно все подчиняется правилам.
   - Это смотря кто и какие правила устанавливал. Тем более, что правила все равно нарушаются. Всеми и всегда. А больше всего их нарушают те, кто эти правила устанавливал! Даже если в этот момент тебя никто не видит, но ты же все равно их нарушаешь!
   - Я все вижу.
   - И ты хочешь сказать, что это хорошо, что ты все видишь? А ты знаешь, что прожить всю жизнь и не нарушить ни одного правила невозможно? А про то, что можно эти нарушения 'списать' замаливанием, мне даже смешно говорить!
   - Я что-то не понимаю. Мы говорим о мне, о тебе, или о всем человечестве в общем?
   - Я говорю о том, что ты сделал неправильный мир.
   - Хах... Ну, если тебе как-то представится возможность... Сделай лучше...
   - Ага... Вот ты и обижаешься.
   - Ничуть. Просто я решил, что если мир создан, то за все ошибки и просчеты должен отвечать я. А как еще можно ответить, кроме как пережить все то, что переживает в данный момент существо? По-моему это справедливо.
   - Тогда ты глуп. Хотя бы потому, что ты создал этот мир.
   - Я не говорил, что я его создал.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Глава IV Безумие
  
  Сегодня уехала вторая партия. Как-то тихо и незаметно. Буднично. Просто собрали вещи, спустились в город, сели на автобус. До поезда их сопровождал Шеф. А 'старики' ушли купаться. Море было зеленым до одури. Небо голубое до боли. А еще к нам приплыли дельфины. Они небольшой стаей плавали недалеко от берега, малышня выпрыгивала из воды и резвилась, старых же выдавали только плавники на поверхности и небольшие фонтанчики водяной пыли от их дыхания. Я стоял на небольшом выступе над волнами с одетыми очками для подводного плавания и никак не мог решить дилемму - прыгать головой вниз, или пожалеть глаза (от удара о воду очки больно бьют) и погрузиться под воду ногами вниз. Проблема эта была решена просто и мгновенно. Кто-то из своих толкнул меня в спину, и я как 'шкраб' хряпнулся о воду пузом. Ну и всем остальным тоже.
   - Ну-уу... блин!... - детей вокруг много, я еле спохватился.
   - Чего тебе? - рядом стояли и скалились Хипеш и Толик.
   - Какая собака...? - нужно потянуть время и подплыть поближе...
   - А почему сразу мы?
   - А кто?
  И все-таки они заметили мой маневр и прыгнули в воду быстрее, чем я к ним подплыл. Ну и черт с вами. Быстро набирая скорость, на поверхности, я нырнул в бирюзовую толщь. Туда, где давление мягким толчком ударило в уши. Где рыбы и крабы не боятся тебя. Где камни зеленым цветом радуют глаз. Надолго задержать дыхание, чтобы недостаток кислорода разрывал грудь. Пробкой выскочить на поверхность, с хрипом хватая воздух. И снова вниз, в бездну забвения и страха, красоты и спокойствия. На поверхности ходят пароходы, сухогрузы и ялики, возящие туристов на пляжи. Внизу, там, где был я, было спокойствие и не было проблем. Только дышать спокойно нельзя. Хотя и на поверхности тоже, по большому счету.
  Потом я долго лежал на спине и смотрел на облака, перистыми горами проплывавшими в вышине. Я знал, что умру послезавтра. Не знаю, почему я это знал. Просто чувствовал, что так и будет. Я спокойно обдумывал, как провести следующий день. Чтобы он запомнился Олесе. Чтобы ни на секунду не расставаться с ней. Какой-то крик вывел меня из оцепенения. Кричал с берега кто-то из наших. Пора на базу.
  
  
  ': Мне нужно выговориться. Даже если меня никто не слышит. Меня распирает внутреннее напряжение и руки выстукивают непонятный ритм по боку бутылки. Глоток. Никаких ощущений. Во мне столько адреналина сейчас находится, что он моментально сжигает все, что попадает в организм. Прикурить вторую сигарету от первой. На следующий день мы с Олесей ушли из лагеря. Я не отпускал ее руку ни на минуту. Мы ходили по горам, купались на диких пляжах, заваленных валунами, я говорил, говорил, говорил: От нервного напряжения. То и дело обнимал ее. В конце-концов она заподозрила что-то неладное. Просила меня рассказать в чем дело. Волновалась, что нас начнут искать и нам влетит. Я же выбивал из нее смех и отличное настроение. По-моему мне это удалось. На время. Мы залезли на какую-то небольшую гору и смотрели на море. Мы дурели от свободы. Мы глотали ее огромными порциями и пьянели с каждой секундой все больше и больше. Мой рассказ сбивчивый. Да и слушать его некому, так что: Никто и не обидится. Глоток. Через пару часов будет темнеть. На чем я остановился? На глотке. Когда я последний раз глотал живительную влагу? Да вот сейчас и бахну. Ничего не пойму. То ли воду в бутылки льют, то ли ничего не пойму. Занимались любовью купались бродили по горным тропам вдыхали тяжелый хвойный воздух который пластами стелился по тропинкам фотографировались по-моему где-то на фоне чего-то потом снова купались голяком я поймал краба он мне собака распорол большой палец потом мы его отпустили а он смешно строя угрожающие позы боком уполз в прибой позже пришли какие-то люди а мы сидели голые на камнях и они тоже полностью разделись и начали загорать я учил Ее нырять в тысячный раз и снова ничего не получилось я не давал Ей загорать чтобы не тратить бесценное время а Она разозлилась на меня мы оделись и пошли к одному из пляжей куда приходят морские трамвайчики по пути я залез на почти отвесную гору и нарвал красивых цветов и подарил Ей потом на одной из горных троп я разрезал свою и ее ладонь ножом взял ее ладонь в свою смешал кровь и заставил ее поклясться что она меня любит и будет любить всегда Она снова начала волноваться за меня и требовать объяснений я обнял ее и сказал что люблю Ее безумно а Она начала плакать когда наконец дошли долго ждали пароходика он подъехалимызашлинанегосели наперилаакогдаподъезжаликпирсудваэтихублюдканачалитолкатьсяитолкнули Олесюаонаупалавводуиеераздавилобортомопирс:
  
  Глоток. Глоток. Глоток. Зааааааатяжкаааааа:
  
  В стрессовых состояниях человек теряет голову. Точно. И я потерял. Но это очень быстро прошло. Имея вместо сердца ледяной комок ненависти, чистую яростную голову я голыми руками разорвал троих мудаков. Еще один был их дружок, который попытался меня остановить. Хорошо, что милиции в этом городке почти нет. Зашел в магазин, забрал с прилавка две бутылки водки. Продавщица и не пикнула. Она все видела. Она только с ужасом смотрела на мои руки, футболку, шорты:
  День был какой-то неправильный. Тишина и спокойная гладь моря. Слабый ветерок, освежающий разогретую на солнце кожу. Валуны, в изобилии разбросанные под ногами, казалось, даже жмурятся от удовольствия. Хорошо. Но вся загвоздка заключалась не в этом. Такие дни, как этот, должны выглядеть совсем не так. В фильмах режиссер обязательно показал бы бушующее море, огромные волны, кидающиеся на прибрежные скалы всем телом в тщетной попытке их расколоть. А тревожный крик чаек должен символизировать и настраивать зрителя на какие-то трагические события, которые произойдут вскоре. Зря, что я не режиссер. Да, зря: Нервно рассмеялся. Застучали зубы. Выпавшая сигарета скатилась вниз, пролетела метров сорок до воды, и если бы я был внизу - услышал бы звук мгновенно гаснущего огонька. Но находился я наверху, на крепости, которая очень удобно умостилась на вершине горы. Черт знает что такое! Успокоился, зажег другую сигарету. Благо, их еще полпачки. А донжон все такой же: И ведь было у меня раньше желание на него залезть, посмотреть, какой с его крыши вид. А что мне мешает сделать это сейчас? Я встал: и сел обратно. Не хватало еще шваркнуться с него и сломать себе что-нибудь. Я представил себе эту картину и снова нервно рассмеялся. Громко, страшно, истерично. Успокоился внезапно, как будто обрубили меня на полуслове. Полусмехе. Встал, выбросил окурок вниз, подальше от территории крепости, и услышал голоса. Нука-нука:. Точно, наши. Поднимаются на сюда, ко мне. Переговаривались голоса Антохи и Ганса. Ну уж хрена лысого! Ярость наполнила меня очень быстро. Ярость на наших, ни в чем, собственно, неповинных людей, была столь высока, что от ее холода даже заныло сердце, и тело покрылась гусиной кожей. Я сделал последний, самый крупный глоток из горлышка теплой, отвратительной водки и бросил бутылку вниз, с горы. Бросил в сторону голосов. Там на какое-то мгновение все затихло, а потом послышались звуки поспешно поднимающихся по крутому склону людей. Многих людей.
  Угу. Счас! Я здесь не затем, чтобы меня могли остановить! Голова была холодной, ясной и спокойной как никогда. Ярость рвала сердце в клочья. Полосками тонкими нарезала. Но я этого уже почти не слышал. А знаете, что самое трудное? Сделать первый шаг. Первое действие. Первое подтверждение своих намерений и первое движение, приведущее тебя в конечном итоге в Ад.
  Я сделал его легко. Слишком легко. Держась рукой за стену, не видя выбегающих на площадку людей, я шагнул второй раз и увидел море и скалы. Камни внизу стремительно бросились мне в лицо, но мне не было страшно:
  
  
  
  
  
  
  
  ХХХ
  
   - А ты все-таки наглец: Ты должен валяться у меня в ногах и просить о пощаде! А не морали мне читать!
   - Не собираюсь. Никогда! Ни за что!!
   - Я могу сделать тебе предложение:
   - Ни за что!
   - Ты не слышал его:
   - Я должен буду что-то сделать - а в обмен на это ты не отправишь меня в Ад? Твой Ад не страшнее моей жизни!
   - Хах-хааа.. Ты не видел и не знаешь еще НАСТОЯЩЕЙ боли, мальчишка. Но нет, я не буду тебе этого предлагать. Ты попадешь в Ад. В любом случае. Это закон.
   - Ну и что же ты еще хочешь от меня?
   - Предлагаю договор. Я воскрешаю тебя, и с определенного момента ты будешь жить с Олесей как бы заново. Но нашего разговора помнить не будешь. Одно условие. Каждую ночь Олеся будет умирать, а утром воскресать вновь. И ты будешь за этим наблюдать.
   - Ты тварь вонючая! Я ненавижу тебя! Сука тварь!!
   - Ты никогда больше Ее не увидишь:
   - Я согласен!
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"