Похоже, что мои "каникулы" подходят к концу. От курса лекций по "физике и химии" мы переходим к практическим занятиям на местности. Начинаем от простого - обычное минирование объекта и его подрыв. Потом, по мере таяния снега задача усложняется и становиться противней и омерзительней - нам с Данутой приходится ползать по весенней грязи, перетаскивая при этом на себе заряд взрывчатки, карабин или пистолет-пулемет, гранаты, детонаторы. Затем, когда мы перестали "умирать" на половине дистанции, и научились проходить по-пластунски всю дистанцию, нас заставляют еще и бегать со всем этим грузом. Устаю так, что не хочется ни мужчин, ни шампанского, ни шоколада. Остаток дня после тренировок проходит на койке в выездном "студенческом" лагере, где я, приняв душ и сто грамм коньяка, растекаюсь до утра бесформенной усталой тушкой. Весьма соблазнительной тушкой, но абсолютно ко всему безразличной. И называется это обучение в Ягеллонском университете. Кто бы мог подумать!
Но ко всему постепенно привыкаешь. И вот, когда мы с Данутой, из-за этого обучения забыли про мой день рождения, в лагерь приехал Юзеф. Не тот, который Пилсудский, а тот, который Ольшано-Вильчинский. С букетом цветов и ящиком шампанского и поздравлениями по случаю моего девятнадцатилетия. Честно говоря, я тогда была сильно измотана, и его римский профиль меня как-то даже и не возбудил, но вот по его заговорщическому выражению лица я поняла, что наши мучения закончились. Великая Польша зовет! Он снял для нас с Данкой номер в гостинице "Ежи Третий". Шикарный номер! Все разговоры о деле он оставил на утро, и мы просто пили шампанское и веселились. От шампанского стало легче, и мне наконец снова стал нравиться римский профиль Юзефа, его мускулистый торс, его сильные и в то же время ласковые и нежные руки, от прикосновения которых мои чувственные соски набухали от вожделения. Шампанского было слишком много, и я пропустила тот момент, когда нужно было попросить сестру оставить нас наедине.
Итог был слегка неожиданный - наутро, кроме больной головы у себя я обнаружила, что нас в постели трое - я, Данка и Юзеф. Однако ревности я не испытывала. Даже не потому, что болела голова. Просто этот Юзеф был типичным козлом, осознававшим, какое впечатление на нас женщин производит его внешность.
Ближе к обеду, когда мы пришли в норму, Юзеф перешел к делу, хотя мы с Данкой ему всячески мешали - сидели нагишом по разные стороны дивана, заставляя Юзефа пускать слюни и колебаться между вожделением к двум молодым красавицам и долгом.
Картина была сюрреалистической. По гостиничному номеру, стены которого обшиты шелковыми гобеленами витал ароматный запах сигарет "Вавель", на оргомной кровати для новобрачных сидели трое - мужчина в расстегнутом кителе полковника Польской армии и две обнаженных девушки - я и Данка. Между нами на шелковой простыне лежала карта.
- Для того, чтобы продолжить наступление на Востоке, - рассказывал Юзеф, -Великой Польше нужно прирасти землями и ресурсами на Западе. Второй польской республике нужен уголь и железная руда. Взять это можно у Германии, которая ослаблена и оккупирована союзниками. Наши надежды на плебисцит, как вы знаете не оправдались - больше половины силезцев, не смотря на давление с нашей стороны, пожелали остаться в Германии. Поэтому Совет возрождения Речи Посполитой решил, что вопрос о захвате всей Силезии, пока не актуален. Мы отберем у Германии ее лучшую часть. Хотя и меньшую. У нас есть возможность надежно изолировать восточную часть Силезии от германского влияния.
- И что за возможность? - зевая, спросила Ольшино-Вильчинского Данка.
- Вся Силезия делится на две части рекой - Одером, - продолжил Юзеф, - Через Одер имеется семь мостов. Если эти мосты взорвать, то немцы не смогут перебросить свои войска в Силезию, а наши части смогут ее спокойно оккупировать, провести террор в отношении немецкого населения и провести очередной плебисцит с нужным нам результатом. Или потребовать от Антанты передачи нам оккупированных земель.
- Ага, теперь понятно, для чего мы ползали по грязи, пока некоторые спали на шелковых простынях, - съязвила я, садясь по-турецки, и дразня Юзефа своим белокурым лобком. Получилось!
Он сглотнул от вожделения и хрипло продолжил:
- Как офицеру Второго Отдела Генерального штаба Войск Великой Польши, мне поручено руководить несколькими подразделениями. Одно из них - диверсионная группа "Вавельберг". Командует ей подполковник Мацей Милжинский. Задача группы взорвать мосты через Одер. Одновременно.
- То есть мы с Гражиной теперь "вавельбергжки"? - спросила Данка.
- Да, - подтвердил Юзеф, - Только вслух говорить об этом не нужно.
- Замечательно! - воскликнула я, - Опять мы с Данкой - рабочие лошадки?
- Ну, зачем ты так! - обиделся Юзеф, - И тебе и Дануте присвоено звание поручика! Поэтому вы не на последних ролях! Завтра утром мы убываем на место, чтобы вы получили возможность ознакомиться с местами будущих диверсий, и проработать план операции.
- Завтра? - переспросила Данка, тоже усаживаясь по-турецки, - Тогда может быть сегодня, пан полковник угостит юных пани шампанским и мужским вниманием?...
Все мужчины, даже с римским профилем и мускулистые, выглядят весьма нелепо в голом виде, если смотреть на них сзади. Это открытие я сделала, когда наблюдала за тем, как взмокший от пота Юзеф, охаживает мою сестру, разложенную на массивном столе номера. Ритмичное мелькание потной волосатой задницы, сбившееся дыхание, смешные чавкающие звуки соития - я еле сдерживала себя, чтобы не рассмеяться!
Впрочем, все это уже позади. А вот впереди граница с Силезией, и борьба с немецкими охранными отрядами. Впрочем, и я и Данка были уверены, что в этот раз у Великой Польши все получится - после разгрома большевиков и оккупации Срединной Литвы, наша армия освободилась и концентрировалась на границе с Германией. Граница кстати - весьма условное понятие - наш "Ситроен" никто не проверял и не обыскивал - пограничный пункт контролировался агентами Польского Легиона.
Группа "Вавельберг" начала создаваться еще в декабре 1920 года, и первоначально подчинялась Управлению по обеспечению плебисцита. Вначале ей командовал поручик Станислав Бачинский, затем с февраля 1921 года капитан Тадеуш Пушжинский. Первоначально группа состояла из "местных" и в ней числилось 9 офицеров, 4 подпоручика, 4 сержанта, 5 взводных 2 капрала и 22 рядовых. Но по мере подготовки захвата Силезии, стала ясна важность синхронных действий всей группы, и ее состав расширили до 64 человек. Она имела пять команд. Группой "А" (Ополе) командовал подпоручик Люсиан Миалдовски, группа имела три команды подрывников, группой "Г" (Гловна) - поручик Влодизмереж Дабровский - две подрывных команды, еще были группы "Е", "У" и "Ц".
Мы с Данкой были прикомандированы к группе "А", и должны были обеспечить подрыв моста через Одер в городе Ополе (Опельн). Мост охранялся взводом местной немецкой "Самообороны". По обе стороны моста находились пакгаузы, а также пулеметные гнезда - по два с каждой стороны. Итого четыре пулемета МГ-08/15, винтовки "Маузера" и гранаты. Все это нам с Данкой пришлось выяснить весьма неприятным для нас путем - личной разведкой. Грязные боши польстились на двух молоденьких фройялян! Когда меня трахали на заляпанном блевотиной столе в караулке я молила только о том, чтобы не подхватить какую-нибудь веселую болезнь. По счастью все обошлось, хотя после такой разведки я целых три дня принимала ванну по шесть раз на день, чтобы смыть с себя прикосновения этих грязных прусских лап! Синяки, которые эти сволочи, оставили на моем теле - так до начала операции и не прошли. Но дело было сделано - мы знали сколько их, и как несется охрана моста. Было решено, что мы переоденемся в немецкую форму - это позволит сбить охранников моста с толку. Естественно, что вопрос о том, как нейтрализовать одновременно охрану с двух сторон моста оставался открытым.
Сроки начала операции уже поджимали, но вмешался случай. Мы с Данкой совершенно забыли, что не только мы поляки ненавидим немцев, но и французы. Когда мы в очередной раз принимали горячую ванну, с бокалом шампанского и сигаретами в руках, в помещение случайно заскочил "чужак" - эльзасский француз Алекс Форрестер. По-началу он смутился, и как всякий галантный француз стал рассыпаться в извинениях, что ворвался в ванную комнату без спроса. Взгляд его при этом блуждал с моего обнаженного тело на тело моей сестры. И понятно, что он не смог устоять против обаяния двух длинноволосых белокурых юных пани. Да и мы не противились - скорее наоборот - нам нужен был мужчина, чтобы забыть то, что пришлось пережить проводя разведку охраны моста.
Уже к утру, когда обессиленный Алекс, показал все, на что способны французские мужчины, мы перешли к разговорам. Тогда-то мы и выяснили, что он командует бронеавтомобилем "Горная Силезия-Эльзас". Бронированные автомобиль "Горная Силезия-Эльзас" был бывшим германским типа "Erhardt" EV/4. Такие автомобили оснащались однорядным четырехцилиндровым движком "Эрхард" мощность в 80 лошадиных сил, обшивались крупповской броней толщиной от 4 до 9 миллиметров, и вооружались тремя-пятью пулеметами типа МГ-08/15. Штатные 60 километров в час он не выдавал по причине износа, да это от него и не требовалось. Главное, что он был германским! Осталось только нарисовать на нем германские опознавательные знаки - и можно смело двигать на захват моста...
И вот она наступила! Та ночь, к которой мы готовились! Мы двигались колонной из двух машин. Впереди шел бронированный "Эрхард", изображая из себя присутствие рейхсвера на территории Силезии, за ним двигался грузовой "Магирус" со взрывчаткой и десантом. Для проведения операции, мы с Данкой настояли, чтобы в нашу группу прислали усиление - "Львовских орлят" - Туникову Ванду, Ельзу Блауштейн и Юзефу Юнг - как показали бои во Львове - юные девушки в рукопашной намного опасней взрослых мужчин, так как трудно ожидать агрессии и смерти от юных и очаровательных пани.
Германцы несли службу. Последнюю. Броневик, ведомый Алексом проехал вперед, а грузовик остановился напротив караулки. Изумлению немцев не было предела - из грузовика выпрыгнули на землю пять златокудрых очаровательных юных девушек. И тут же подхватили стоящих часовых и повели в караульное помещение. Но до двери никто из немцев не дошел - удара в сердце ножом-штыком никто из этих ублюдков не ожидал! Минус пять! Еще десять внутри. Приоткрыть дверь, просунуть голову, мило улыбнуться. Данка кидает в дверной проем связку гранат. Быстро! Рву чулки переваливаясь через борт "Магируса". Взрыв! Но уже летит по мосту броневик, и наш "Магирус" следом за ним. На том конце моста заподозрили неладное и люди выбегают из караулки, а часовые начинают стрелять из пулемета. Поздно! Поздно! Проспали! Башня "Горной Силезии- Эльзаса" оживает в ответ, кто-то подсвечивает охрану моста светящейся ракетой. Охрана нейтрализована. Пока нейтрализована. Мы с Данкой ломая ногти и заноживая руки сгружаем ящики со взрывчаткой на полотно моста. Эльза с Вандой уже стравили вниз на веревке Юзефу, которая готова принимать ящики и складывать их на опоре. Быстрее! Быстрее! Теперь обвязывают веревкой меня и опускают к ящикам, чтобы я могла установить взрыватели и закрепить бикфордов шнур. Готово! Меня вытягивают наверх. Грубо вытягивают и я, зацепившись за какую-то железку увеличиваю декольте своего платья, превращая его в халат. Потом! Шнур уже горит, а нам минировать еще одну ферму. "Магирус" сдает назад, и все повторяется, только теперь очередь Данки приводить в беспорядок свой гардероб. Готово! Ванда снимает туфли и бежит в сторону бронеавтомобиля. Стучит клинком ножа-штыка по его броне и бежит обратно. Отходим! "Магирус" съезжает с моста, следом броневик Алекса.
Я в напряжении смотрю на часы. Черт! А если... АХ КАК КРАСИВО! А вот и второй! Ночь осветили вспышки двух взрывов. Получилось или нет? Ночной ветерок относит дым в сторону. Взревел мотор "Силезии-Эльзаса" и броневик пополз на разведку. ЕСТЬ!!!! Между нами и Германцами - пятьдесят метров свободных вод Одера!
"Ще польска не сгинела!
Киеди ми живеми
Со нам обса бжемос
Сабла обдиржеми!..."
Распеваем мы в темноту майской ночи. Это Великий день! Великий день для Великой Польши!...
Взорвать мост - это полдела. Плебисцит на изолированной земле должен пройти в пользу Великой Польши. Сделать это можно двумя способами - уменьшив число желающих жить в составе Германии, и запугав оставшихся. Удобнее всего объединить первое со вторым. Если мы убьем пару сотен немцев - пара тысяч в страхе сбежит в свою Германию, а двадцать тысяч трусливо подожмут хвост и "захотят" присоединиться к Польше. Для этого все было готова. Как сказал нам Юзеф - сразу после взрыва мостов, польская армия стала вводить войска на территорию Силезии. Но присутствие войск вряд ли запугает немцев. Нужен террор! Жестокий и безжалостный! И наши "Львовские орлята" как нельзя подходили для этой цели. "Местные" - они будут колебаться по причине того, что имеют знакомых среди местных немцев, по причине того, что с возрастом люди теряют юношеский задор в груди и бескомпромиссность!
Львов! Львов!
Кровь течет по моим словам
Я плачу польским сердцем от брега до брега!
Пусть они услышат гром!
Пусть бьет, рычит и гремит он
О польской пролитой крови
О тех детях умирающих на улицах города
За честь и весь народ!
Нож гайдамацкий нам грозит снова!
Львов! Давайте защитим Львов!
Гремела наша песня по ночным улицам. Два грузовика с "орлятами" и броневик эльзасца Алекса были готовы к продолжению праздника во славу Великой Польши. Мы с Данкой решили повторить схему, применявшуюся нами при разгроме львовского гетто. Вначале пулеметчики занимают боевые позиции для того, чтобы простреливать улицы, затем один из грузовиков с командой "гренадеров", вооруженных бутылками с бензином, объезжает по периметру весь квартал, поджигая дома и вызывая множество очагов пожара. Когда жители домов начнут выбегать на улицу - в дело вступают пулеметы.
Жестоко? Отнюдь! Уничтожив пару сотен немцев, мы подчиним остальных Великой Польше! Польше нужна Силезия! Уголь и железная руда - это сталь, из которой мы выкуем оружие и воссоздадим Речь Посполитую. Расширим ее от моря и до моря, от Урала и до Гибралтара! Нам нужна сталь, чтобы не зависеть от подачек Антанты в нашем походе на Восток!
Марш, марш Уланы!
Хэй, вперед на москаля!
Хэй разбегайтесь дети!
Польша из могилы восстала,
Белый орел летит!
Марш, марш Польша...
Весело грохотали пулеметы. Как красиво высекали пули искры из мостовой. Жаль, из темноты мы не видим, как по ее камням разлетаются брызги немецкой крови! Польша вперед! Это вам Львов! Это вам за нашу шляхту! ...
"Не играйте в карты с незнакомцами!"
Из неопубликованной статьи генерала Вацлава Пшездецкого.
"Голод 1921 года в Поволжье, говорил о том, что экономика Советской России дышит на ладан и разваливается на глазах. Развал экономики ведет к возмущению населения, беспорядкам, обнищанию государства и его гибели. Территории погибшего государства можно захватить без боя. Одни государства разрушаются быстро, а другие медленно. Тому, кто собрался захватывать территорию чужого государства, всегда выгоднее ускорить процесс распада этого государства. Как это сделать невооруженным путем? Организовать экономическую блокаду этого государства и парализовать его внешнюю торговлю. Именно в этом и состоял гениальный замысел Юзефа Пилсудского. Для его осуществления, правительство Польши, всячески затягивала подписание торгового соглашения с Россией и склоняла к этому Румынию, государства Прибалтики и Финляндию. И данный план имел все шансы на успех, несмотря на то, что государства Прибалтики его саботировали и вели небольшую по объему торговлю с большевистской Россией.
Однако всякие планы во внешней политике очень оторваны от реальности, ибо внешняя политика - это бесконечная схватка бульдогов под ковром, и всех дерущихся бульдогов в планах учесть невозможно. Беспорядки, начавшиеся в 1923 году в Германии, были выгодны всем, и вероятнее всего у них было несколько "хозяев-организаторов". Франции был нужен военный контроль над угольными шахтами Рура и увеличение объема репараций с Германии, Англия и САСШ хотели захватить остатки германской промышленности, скупая обанкротившиеся германские предприятия задешево. Советы в лице Троцкого кричали о мировой революции и призывали к оказанию помощи революционному пролетариату Германии. Выгодны они были и Польше - появлялась возможность присоединить оставшуюся часть Силезии, а также разрядить обстановку в польском обществе, вызванную экономическим кризисом. Для этого Польша провела мобилизацию 800 тысяч резервистов и готовилось к походу либо на запад на помощь Франции, либо на восток, сдерживая полчища красной Армии которые будут рваться на помощь Германии. Англия официально молчала по поводу действий Троцкого, но готовилась к захвату нефтеносных районов Баку, ибо совершенно правильно просчитала, что еще одной войны экономика Советской России не выдержит, и Россия наконец-то развалится на кучу автономий, которые можно будет колонизировать и сделать рынком сбыта своих товаров, что позволит быстрее рассчитаться с долгами САСШ за прошедшую Мировую войну. Аналогичные планы были у САСШ, Японии и Франции.
Итак, очередные фигуры расставлены и все готово к очередной схватке. Осталось лишь нажать на курок. И сделать это должен был "бульдог" по имени Троцкий. Но у него, опять не заладилось - в большевистском правительстве было множество бульдогов поменьше, которые в столь неподходящий для всего мира момент затеяли междоусобную свару в борьбе за власть и свои личные интересы. Вокруг вопроса похода в Германию возникла дискуссия. Большевики разбились на фракции и коалиции и ожесточенно спорили, пока их ждала вся Европа и САСШ. В ожидании окончания схватки, правительство Польши стало решать менее значимые задачи - споры о границе с Литвой, принадлежности Мемеля (Клайпеды) и вопрос о Тешинской Силезии. А большевики продолжали спорить. Противником Троцкого и Мировой Революции опять оказался Сталин. Ему было глубоко наплевать на весь мировой пролетариат и стенания угнетенных племен Камеруна - он хотел построить социализм в России. Для этого ему нужны были деньги. Те деньги, которые были в России, оставшиеся от золотых запасов царской России, Троцкий тратил на мировую революцию, а также пересылал в САСШ и Англию. Поэтому Сталин хотел заполучить другой источник доходов - с помощью торговли, для чего ему требовалось прорвать экономическую блокаду Советской России.
И в первую очередь ему требовалось заставить Польшу подписать торговое соглашение с Россией. И в этом вопросе он использовал знаменитый британский принцип "Fleetinbeing" - "Флот оказывает воздействие фактом своего существования". В качестве "флота" ("жупела") он использовал своего оппонента Троцкого и его выкрики про поход на Берлин. Из-за этих выкриков Польша и провела мобилизацию, рассчитывая, что война вот-вот начнется. Однако время шло, а кроме криков Троцкого, никаких действий Москва не предпринимала. Почти два миллиона человек поставленных под ружье, ежедневно подтачивали бюджет Польши, загоняя ее экономику в глубокий анус. Но распустить армию было нельзя - Троцкий мог вот-вот победить и начать освобождение пролетариата Германии.
Но Сталин на этом не остановился. Он стал педантично выполнять некоторые из условий Рижского договора 1921 года. Он стал своевременно, и даже ускоренными темпами производить репатриацию и оптацию поляков с Дальнего Востока и из Закавказья и за 1923 год в Польшу было переселен из России почти миллион поляков, большинство из которых тут же пополнили армию безработных и еще больше усугубили кризис польской экономики. Из-за того, что в 1923 году на советско-польской границе имели место новые инциденты с бандформированиями, действовавшими с территории Польши, Сталин приостановил отправку в Польшу золота и драгоценностей - выплат Советов, как проигравшей стороны в войне 1919-1921 года. 18 июня 1923 года Варшава потребовала возобновления передачи ценностей, но Москва, в свою очередь, предложила ей возместить ущерб от набегов.
Чтобы хоть как-то спасти разваливающуюся экономику Польши, 30 июля 1923 года на паритетных началах было образовано "Русско-польское АО" (Росполь), занимавшееся организацией торговли между СССР и Польшей и за ее пределами. Однако в ответ на создание Росполя, который начал спасать польскую экономику, Варшава перешла в наступление и 31 августа потребовала от Москвы разрешение открыть в Харькове, Тифлисе и Минске отделения польской дипломатической миссии и отодвинуть срок завершения репатриации и оптации поляков с Дальнего Востока и из Закавказья на 30 апреля 1924 г. Естественно, эти требования вызвали негативную реакцию советской стороны, которая 13 сентября указала, что польские требования неуместны, а договоры продолжают действовать. Крыть было нечем, но Варшава не хотела сдаваться, и обратилась к Англии и Франции за займом, призванным оживить экономику. Но они тянули время и отговаривались внезапно возникшими трудностями, не желая вкладывать деньги в убыточную затею. Сталин почувствовал польскую слабину, и понял, что позиция Варшавы дает трещину, поэтому в октябре 1923 года СССР начал переговоры с Польшей и прибалтийскими странами по вопросу о транзите и нейтралитете в отношении Германии, но Варшава решила стоять на своем, и дальше общих разговоров не пошла. Даже наоборот - предупреждать Англию и Францию о советской угрозе, но подобные заявления уже не воспринимались на Западе всерьез - и в Лондоне и в Париже было видно, что Польша приблизилась к точке невозврата и вот-вот рухнет в пропасть. И они даже знали из-за чего! В Польше сложилась та самая революционная ситуация, когда "верхи не могут, а низы не хотят".
И в ответ на неуступчивость Варшавы, Москва продемонстрировала, что в ее руках само собой появилось оружие способное разрушить польское государство, причем выкованное самими поляками с помощью проводимой Польшей внешней политикой.
4 ноября 1923 года, польские власти, обеспокоенные взрывоопасной обстановкой в стране, запретили любые собрания и демонстрации. В ответ Польская Социалистическая Партия (ППС) 5 ноября объявила о проведении в Кракове всеобщей забастовки. 6 ноября 1923 года в Краков были введены дополнительные войска - 20-й пехотный полк. Но его солдаты отказались стрелять по манифестантам. Огонь открыла полиция. Появились первые убитые и раненые. В ответ манифестанты стали строить баррикады и вооружаться. Вместо 20-го пехотного полка на улицы Кракова срочно ввели 8-й уланский полк и на улицах города разгорелись ожесточенные бои. Но у властей города подавить восстание не получилось - восставшие захватили район городского рынка, а также бронеавтомобиль "Дед" типа "Гарфорд-Путиловец", вооруженный 3-мя пулеметами и одним 76,2 мм орудием.
В Варшаве эту "Сталинскую незатейливую шутку" оценили - завтра наступает 7-е ноября - Шестая годовщина большевистской революции в России. И этот знаменательный день может стать первым днем социалистической революции в Польше, а бронеавтомобиль "Дед" - сухопутным аналогом большевистского крейсера "Аврора". Поэтому уже ночью 6 ноября 1923 года польские власти начали переговоры с профсоюзами и Социалистической партией. Профсоюзам и ППС нужно было улучшение оплаты труда рабочих, создание новых рабочих мест и демократические свободы. Свободы дать можно, но как быть с новыми рабочими местами и повышением зарплаты? Ведь для этого нужно с кем-то торговать. Варшава обратилась к англичанам и французам, но тем низкокачественные польские товары были не нужны. Оставался один шанс - повернуться лицом к СССР.
В итоге 13 декабря 1923 г. Польша заявила, что признает образование СССР и готова поддерживать с его правительством дипломатические отношения. В ответ Москва разрешила Варшаве открыть генеральные консульства в Харькове и Минске. Но...Так просто Варшава сдаваться не хотела - ведь Москва официально заявляла, что не может своевременно выплачивать репарации по Рижскому договору, так как ее золотой запас пополняется благодаря расширению внешней торговли, а Польша, отказываясь от заключения торгового договора, не позволяет ускорить выплату этих средств. А значит, осталось чуть-чуть дожать Советский Союз и он рухнет!
Увы, но Варшава недооценила изворотливость и коварство Сталина. 22 января 1924 года умер Демон Великого Октября - Владимир Ильич Ульянов-Ленин. Для большинства мировых политиков и аналитиков это означало, что в СССР начнется очередная схватка за власть. Геополитическим интересам Великобритании в перспективе был нужен Троцкий. Но текущим интересам Великобритании требовалась Польша без революций и потрясений но с разрушенной экономикой - это позволяло английскому капиталу прибрать к рукам польскую экономику почти задаром. Поэтому в Лондоне "помочь" Польше продолжать ее индивидуальную борьбу против СССР. 1 февраля 1924 года Англия признала существование СССР, как государства. Для Варшавы это известие было Апокалипсисом - Москва прорвала блокаду! И не просто прорвала - теперь польский рынок стал для нее неактуальным и второсортным, ибо есть более перспективный - английский. Как спасти собственную экономику? На помощь тут же пришли благородные английские джентльмены - в феврале 1924 г. был подписан англо-польский торговый договор, который позволил английским фирмам проникнуть в польскую экономику. Но займа Англия Польше так и не дала - зачем давать деньги тем, кто не умеет их считать и тратить? Вслед за Англией СССР признали Италия и другие страны. В Польше поняли, что нужно спасти хоть что-то! Хоть с чего-то получить прибыль! И 24 апреля Польша подписывает с СССР договор о прямом железнодорожном сообщении, в котором был решен вопрос о тарифах. 18 июля 1924 г. была подписана консульская конвенция, согласно которой Польша получила право создать консульства в Ленинграде, Киеве, Хабаровске и Тифлисе, а СССР - в Лодзи, Гданьске и Львове. 31 июля 1924 года была окончательно согласована линия границы. Не остались в стороне от терзания Польши и друзья-французы. Они, наконец предоставили Польше займ на закупку вооружения в размере 300 миллионов франков. 2 ноября 1924 года был подписан франко-польский договор об активизации польской разведработы в Германии, подтверждении границ Польши и поставках французского вооружения (на французский займ). Франция обещала поддержку в создании польских ВМС, а Варшава со своей стороны была вынуждена пойти на экономические уступки в стоимости товаров экспортируемых во Францию. В итоге отрицательное сальдо в торговле Польши с Францией возросло с 19,9 миллионов злотых в 1924 году до 72,6 миллионов в 1925 году.
Не осталась в стороне и Германия. Несмотря на то, что ее рейхсвер уступал Польше по численности, в Берлине решили припомнить ослабленной Польше и Великопольское восстание, и Силезские восстания, приведшие к утрате Германией Познани, части Пруссии и Силезии. В январе 1925 года Германия предложила Польше вернуть Поморье, но при этом Варшаве предоставлялось право торговли в портах Балтийского моря и одна железная дорога к ним. Варшава в панике обратилась за поддержкой к Англии и Франции, но они проигнорировали ее просьбы. Берлин усилил пропаганду идеи ревизии польско-германской границы, а в июле 1925 года объявил бойкот польской торговле, что болезненно ударило по Польше, во внешней торговле которой на Германию приходилось 37% импорта и 50% экспорта. Для Германии же Польша не являлась важным торговым партнером: на нее приходилось всего 4,8% германского экспорта и 5,3% импорта. Потери немецкой экономики от бойкота Польши Берлин с лихвой компенсировал заключением 12 октября 1925 года торгового договора с Москвой. Польша продолжает катится в пропасть. Она заключает в марте 1926 года союзный договор с Румынией против СССР, но это мера по спасению ее территориальной целостности, но не экономики!
12 мая 1926 года в Польшу входят войска руководимые Юзефом Пилсудским. Он обращается к польскому правительству со словами: "4 года назад я оставил вам Великую Польшу, а вы ее прос...рали!". Пилсудский устанавливает в Польше диктатуру и безжалостно топчет ростки демократии. Но уже поздно! Слишком сильный удар получила Польша, в результате затеянной ею же экономической войне против Москвы. Схватка бульдогов под ковром не закончилась. Она непрерывна. Но этот эпизод схватки Польша проиграла подчистую - она выбыла из состава первой лиги..."
1936 год. Ноябрь. Испанская грусть.
Юзеф проявил традиционную бесцеремонность и похоть. Чего было больше? Я думаю, что все же похоти! Заявиться в спортзал в женскую раздевалку - это было уже слишком! Он даже не извинился и не покраснел, когда мои ученицы визжали от испуга и стыдливо прикрывались судорожно сдернутыми с вешалок платьями. А когда я выводила его под локоть, из раздевалки он чуть не свернул шею, разглядывая похотливым взглядом юных пани. Хорошо, что он хорошо приложился головой об дверной косяк - это немного его отвлекло от очередного порыва педофилии.
- В чем дело Юзеф! - зашипела я.
- Ах, Гражина! Ты ведь знаешь, что я всегда беспокою только по очень серьезным делам! Очень серьезным!
- И что на этот раз? - сухо спросила я.
- Давай сходим к тебе домой, посидим в спокойной обстановке...
- Слушай Юзеф! У тебя жидов в роду не было? Напрашиваешься к пани с пустыми руками - хочешь напиться за ее счет?
- Фи, Гражина! Какая муха тебя укусила? Просто разговор очень личный, а так бы я с радостью пригласил тебя в ресторан!
-Хорошо, - заскрежетала я зубами, - Так и быть, пожертвую на тебя бутылку "Короля Ежи Третьего" десятилетней выдержки...
После пятой рюмки коньяка я повернулась к портрету короля Ежи Третьего, работы известного в Польше художника Марка Солонина, и стала пристально на него смотреть, давая понять Юзефу, что пора переходить к сути вопроса, а не напиваться за мой счет. И он понял это:
- Есть возможность неплохо заработать. Причем даже не в валюте, а в золоте.
- Неплохо это сколько? - с некоторой долей скепсиса задала я вопрос Юзефу.
Он достал ручку и написал на салфетке сумму, и протянул мне ее со словами:
- Это твоя доля.
У меня округлились глаза:
- Ты ничего не напутал с нулями?
- Обижаешь! - Юзеф самодовольно улыбнулся, и завертел головой, демонстрируя мне свой римский профиль.
Стервец! Знает чем затуманить мне мозги!
- И в чем суть?
- Я приобрел у Войска Польского 64 старых "Рено" ФТ-17 по цене металлического лома - их собирались отправить на переплавку. Так вот - на них нашелся реальный покупатель, который заплатит за них золотом по цене настоящих танков.
Я фыркнула:
- И кому же нужно это старье? Неужто москали решили от фанерных танков перейти к железным?
- Танки нужны испанцам, - ответил Юзеф, - Но покупать они будут через Уругвай, ибо, как ты знаешь существует международное ограничение на поставку оружия в Испанию.
- И что собираются делать испанцы с этим старьем?
- Использовать по назначению - воевать, - улыбнулся Юзеф.
- ВОЕВАТЬ? - удивилась я, - Так ведь они же устарели еще в прошедшую Мировую войну! Москали с этими танками расправлялись быстрее, чем с бронеавтомобилями!
- Согласен, - улыбнулся Юзеф, - Но им сейчас не до жиру, они и от этого старья будут визжать от восторга. Вместе с танками мы спихнем им и старые винтовки и пушки со складов.
- Звучит заманчиво, - согласилась я, - Только что требуется от меня?
- Отправишься в Гдыню на встречу с консулом Уругвая. Подпишешь соглашение о продаже тракторов фирмы "Урсус". Получишь оплату. А затем прокатишься на борту парохода да Сантандера. Старье будем сбывать тремя партиями - первая в ноябре на транспорте "Rambon" * - 16 танков, вторая партия на двух пароходах в конце февраля - 16 штук на "Autom" и 32 танка на "Andra".
- Замечательно! - фыркнула я, - А испанцы потом корриду со мной не устроят? Товар то залежалый!
- Ну..., - Юзеф покраснел, - Но ты ведь мастер выкручиваться! В конце концов, мы ведь не скрываем от них, что товар залежалый! Заодно за дополнительную плату понаблюдаешь за обстановкой там. И за тем, что поставляют испанцам другие страны.
- То есть ты предлагаешь мне пропустить зимнюю Олимпиаду в Германии?
- Ну почему пропустить? Сделаешь перерыв.
- А мое училище?
- Не волнуйся...
- НЕ ВОЛНОВАТЬСЯ???? - я вскочила с кресла и заметалась по комнате, - Сколько юных харцерок ты испортишь за мое отсутствие? Сколько из них окажутся беременными?
- Послушай, Гражина, - Юзеф стал меня успокаивать, - Мне кажется, что ты драматизируешь! Вспомни, сколько тебе было лет, когда ты потеряла девственность? Вспомнила? Или забыла, что тебе тогда исполнилось семь лет, и в сравнении с тобой тогда, твои несравненные юные пани - старые девы.
- Тебя послушать, так в двенадцать лет для девочки - уже старуха!
- Ну, Гражина, - похотливо улыбнулся Юзеф, демонстративно расстегивая брюки, - Их ранее взросление - это гражданский долг перед Великой Польшей, которая готовиться к походу на Восток, и которой позарез не хватает людей для этого похода. Чем раньше они вступят во взрослую жизнь, тем проще им будет дальше в наше суровое время великих перемен и завоеваний...
В этот раз Юзеф был со мной подчеркнуто груб и жесток. Он взял меня сзади, задрав юбку чуть ли не на голову и сдернув с меня шелковые трусы. Ненавижу анальный секс! Особенно когда он сопровождается оттягиванием головы за волосы, и жесткими ударами ладонью по ягодицам. От такой экзекуции они вспухли и побагровели. В некоторых местах даже выступила кровь - этот урод даже не снял перстень, когда меня избивал! Скотина! Он ведь это специально сделал! Сделал, зная, что мне еще ехать в Гдыню. И встречаться с консулом Уругвая. Я что, все это должна делать стоя? Ублюдок!...
* * *
Консул Уругвая оказался милейшим человеком. Подозреваю, что его галантные манеры были обеспечены нигде не зарегистрированным откатом со сделки. Спрашивать конечно же было неудобно и неприлично. Милый человек. Его не портило даже то, что он был немцем. Открытое лицо, белозубая улыбка. Фотогеничен. Подозреваю, что он представлял не только Уругвай, но и какие-то очень влиятельные круги. По крайней мере его "Мерседес" 770 модели, восьмицилиндровый, с турбокомпрессором - машина королей и нуворишей, а не консулов страны населенной полуголодными полуголыми крестьянами. Нужное знакомство. Хотя момент для него явно неподходящий - моя аппетитная задница, превращенная в сплошной синяк выродком и извращенцем Юзефом, при более близком знакомстве могла составить у господина Антона Мюллера весьма неправильное обо мне впечатление. Специально что ли Юзеф меня так изувечил? Но ведь данное знакомство мне необходимо! Лично мне! Сыграть роль мазохистки? Пся крев! Но что делать? Ведь на мои объяснения, что это все не так и я не такая - этот Антон будет только лукаво улыбаться и кивать головой, думая совершенно противоположные вещи.
И что получается Гражина? Получается, что тебя снова подвергнут качественной порке. Порке, после которой ты будешь с трудом передвигаться, и всю дорогу до Испании проведешь лежа в каюте на животе. Но второй такой возможности может и не быть! Но что потом? При каждой встрече приносить с собой розги? И терпеть? Единственный способ ослабить боль - алкоголь в больших дозах. Пожалуй, стоит рискнуть. Юзефу об углублении знакомства рассказывать не стоит...
- Вжик!
Матерь божья! Как больно! Все мужчины звери!
- Вжик!
-У-у-у-...
- Вжик!
- А-а-а-а!!!!
- Я-я! Натюрлих! Даст ист фантастиш!
Чтоб ты сдох гаденыш!
- Вжик!
-ААААА!
Скотина! Какой удар по счету? Когда он остановится? ...
Мерзкий запах нашатыря вернул из спасительной черноты. Что там кричал этот гад? Что-то про польскую пани, которую он ариец имеет так же, как его Германия скоро поимеет всю Польшу? Ублюдок! От его бамбукового хлыста кожа рассечена на ягодицах до крови. Кривясь от боли перед зеркалом, я насчитала больше трех десятков кровавых полос. Гад! Скотина! Еще улыбается. Как по-дурацки он выглядит в этих высоких кавалерийских сапогах, фуражке с высокой тульей, бамбуковым хлыстом и бело-мохнатыми ногами и грудью. Белый медведь в сапогах! Остаток нашей встречи я провела лежа на животе, и делая французский поцелуй этому белокурому извращенцу. Но это того стоило! Теперь у меня свой бизнес, о котором Юзеф не знает! Но как все-таки больно!...
* * *
Обещанный Юзефом пароход был на двадцать лет моложе меня, но выглядел при этом, как портовая шлюха с пятидесятилетним стажем. Явно не "Куин Элизабет"! И даже не "Костюшко". Затасканный сухогруз на полторы тысячи тонн, одна паровая машина с высокой грязной трубой - девять с половиной узлов, как пытался уверить меня капитан, семьдесят три метра в длину, построен в Роттердаме. На его борту красовалась свежая надпись: "RAMBON", однако, в носу я успела прочитать старое название парохода - "TYNE", которое судя по наличию беседки, тоже собирались закрашивать.
Вместе с названием судна менялся и капитан - его прибытие ожидалось вот-вот. На борту судна крутились какие-то темные личности, больше напоминающие сотрудников дефензивы, чем голландских моряков. Впрочем, флаг был уже не голландский, а финский. В принципе все это понятно - сделка по продаже танков, пускай даже и некондиционных, противозаконна - так как нарушает закон о нейтралитете. Но мне на это начхать - цена этой сделки 2 миллиона 800 тысяч злотых по 100 тысяч злотых за каждый "Рено" ФТ-17. 800 тысяч злотых - мои. Это стоит того, чтобы ввязаться в авантюру.
Хмурый старпом показал мне мою каюту. Он был почтительно вежлив, хотя и смотрел на меня как-то странно - словно он сотрудник контрразведки. Говорил он с каким-то ужасным акцентом, и извинялся за беспорядок на судне. Да уж - гадюшник еще тот - как тут еще змеи не завелись? На удивление, каюта была не так уж и плоха - имелась даже отдельная ванна, совмещенная с санузлом. Диван, кресло, столик, небольшой холодильник. На мой вопрос, что из спиртного есть в судовом буфете - старпом отрезал - трезвость! Поэтому пришлось спускаться с борта корабля и посылать одного из мальчишек за выпивкой.
Польское виски "Эмилия Платер" - какая скотина обозвала это жуткое пойло именем народной польской героини? Но ничего другого поблизости не было - более солидные напитки продавались слишком далеко. Скукотища. Даже процесс погрузки антикварных танков в трюма не доставил мне удовольствия. Единственная радость - я могла стоять. Причем на некачающейся палубе. Как только выйдем в море... Эта лоханка укачает меня до позеленения. А где же капитан? Его привез этот гад Антон, мимоходом успев поиздеваться - "как драгоценное здоровье очаровательной пани?". Скотина!
Капитан...капитан оказался миловидной дамой 28-25 лет! Час от часу не легче! Самое интересное, что вся команда спокойно отреагировала на ее появление. Мисс Энн Джон Стаббл. А собственно говоря, чего я переживаю? Да, я слышала примету, что женщина на корабле к несчастью - так и я тоже женщина! Уже две женщины на борту! Правда, сейчас я не пани Гражина Липиньская, а мисс Георгина Фэлкон. Уходили мы ближе к вечеру. Однако вопреки моим ожиданиям мы повернули не на запад, а на восток. Встревоженная неожиданным открытием, я пошла разбираться к капитану.
- Мы должны захватить еще один попутный ГРУЗ, - разъяснила мне мисс Стаббл.
Слово "груз" было сказано нарочито четко, и я поняла, что речь идет о еще какой-то контрабанде, возможно тоже военной. Маячить на мостике в таких условиях - моветон. Да и погода как-то не располагала к воздушным ваннам без горячительных напитков. Поэтому, я, морщась от боли и стараясь при этом выглядеть грациозной, спустилась по трапу с мостика и зашла к себе в каюту. Ванна! Нет! Лучше позже! Сигарета или две и пара стопок этого вонючего пойла, именуемого виски "по лучшим шотландским рецептам". Ну конечно! Изготовитель - Авраам Шмуль из Едвабны. Понятно! Раньше этот жидяра поил до полусмерти этой дрянью в своем шинке окрестных крестьян, привозивших свои товары в местечко, а теперь он разливает эту отраву по красивым бутылкам и спаивает моряков. Матерь Божья! Ну и дрянь! Меня чуть не вырвало! Пришлось постоять минут пять, чтобы эта мерзость впиталась стенками желудка. Вторая стопка пошла не так ужасно. Третья - как вторая. Теперь нужно выждать минут десять-двадцать, чтобы узнать, куда это пойло ударит - в ноги, голову или и туда и туда...
1936 год. Ноябрь. Броня крепка и танки Польши тоже!
Пойло ударило и в ноги, и в голову. Хорошо хоть не в ж...пу. Представляете? Сидеть на унитазе с тазиком в руках? Хоть в чем-то мне повезло. Путь из каюты на верхнюю палубу правда несколько удлинился. Словно по заказу ветер стих. Наш старый пароход вяло покачивался на зыби без хода. Собственно говоря, мне например, было понятно для чего - принять тот самый "дополнительный" груз.
Что за груз? Тут можно было пока только гадать. Но было забавно наблюдать, как нашему пароходу подгребает еще один, размером побольше. Нет, не так! Было забавно наблюдать за командами, отдаваемыми этой мисс Энн. Все ее слушались! Получалось, что она настоящий капитан! Нет, ну какая же гадость это "виски"! Ноябрьский балтийский воздух бодрил. Может даже слишком бодрил, но я стоически держалась. Чертовски хотелось узнать - а что там за груз. Нет, я конечно же понимала, что там могут быть безликие ящики без всякой маркировки, но... Черт! После того, как второй пароход размером поболее, пришвартовался к борту нашего, моряки стали крепить тали грузовых стрел к каким-то вытянутым продолговатым контейнерам на палубе. Контейнеры были примерно по 60-65 футов длиной и двенадцать футов шириной. Весили они не более пятнадцати тонн. По крайней мере, грузовые стрелы "Рэмбона" поднять больше не могли. Помимо двух больших контейнеров, чуть позже стали грузить и маленькие. Напоминало... что за бред! Напоминало упакованные бревна! Торпеды!!! Точно! А в больших контейнерах - торпедные катера. Черт! Я пожалела, что у меня нет с собой фотоаппарата. Хотя не уверена, не улетел бы этот фотоаппарат за борт, вместе со мной, если бы я взялась фотографировать эту погрузку и сам груз. Все может быть! Капитан слишком строгая, не смотря на хрупкость и миловидность.
А еще я поняла, что это русские. Во время погрузки на палубах пароходов стоял сплошной деловитый мат-перемат. Капитан морщилась, но ничего не говорила. На этом мои развлечения, собственно говоря, и закончились. В кают-кампанию я не ходила, сославшись на плохое самочувствие, и всю дорогу до Испании провела лежа на животе. К концу плавания я даже перепугалась - не станет ли моя шикарная грудь плоской от непрерывного на ней лежания? Но обошлось - грудь была округлой и упругой, а соски моментально отзывались на ласку. Я не люблю маструбацию, но чем еще заниматься в каюте, когда даже сесть нормально не можешь? Ведь не в ванне же все время сидеть? К жуткому пойлу, я все-таки привыкла, ибо ничего другого под рукой не было. Тоскливо было, но... чем-то ситуация с моей рассеченной до крови задницей напоминала лечение в госпитале с госпитальным режимом. Завтрак, обед, ужин, в остальное время сон на животе в каюте. Не переборщила ли я в погоне за деньгами? Может существовал другой, менее болезненный способ уменьшить капитал.
Из-за беспробудного пьянства я даже не подумала о том, что будет если нас остановит какой-то военный корабль. По счастью этого не произошло - война в Испании только началась, и по всей видимости моряки еще толком не разобрались за кого им воевать. Не хочу сказать, что к прибытию в порт назначения, я чувствовала себя как огурчик - задница еще кое-где побаливала. Но, конечно же, не так сильно, как в Польше.
Ах, да! Мне ведь еще предъявлять товар покупателям! А вот с ними было сложнее, чем с обычными мужчинами. Слишком испанцы были хмурые и озабоченные. Оно и не мудрено - гражданская война! Вначале "Рэмбон" выгрузил на пирс русский груз, а затем настал черед и танков "Рено". Тут уж мне пришлось спуститься с зашарпанного парохода на грешную испанскую землю. В этом деле главное что? Главное, чтобы груз не повредили при погрузке-выгрузке. Этот процесс нужно контролировать. Причем, как в трюме корабля и на его палубе, так и на берегу. А я была всего одна. К кому обратиться? Логика подсказывала, что к капитану. Она хоть и русская, но как женщина должна меня понять.
Скромненько у нее в каюте. Чистенько и ничего лишнего. Пара фотографий, где она на фоне каких-то пароходов. Ничего личного. Незамужем? Судя по кольцу на пальце должна быть замужем. Или разведена? Русские ведь кажется, носят кольцо на правой руке если замужем, и на левой если разведены. Мои чары на нее не действуют. Увы... Хотя деловой разговор у нас получился. Она даже фыркнула от возмущения:
- Я же капитан парохода и отвечаю за груз!
На том я с ней и договорилась. Я буду стоять на берегу, а она будет руководить процессом выгрузки с мостика. Чуть позже, когда все шестнадцать "Рено" оказались на пирсе, я облегченно вздохнула. Переживания были напрасны - моряки "Рэндома" оказывается классово солидарны с пролетариатом Испании, и очень серьезно относятся к порученному делу. Здорово! Правда это не снимает самого главного и самого страшного - исправности танков! Если гад Юзеф вынул из них двигатели, то.... Бить меня конечно же не станут, но сделка не состоится. Состоится какая-нибудь склока, и мне придется заверять, что двигатели.... Слава богу! Танки, по крайней мере первые проверенные испанцами в моем присутствии, оказались в комплектности. А ведь вполне в духе Юзефа - отдельно продать корпуса танков, отдельно двигатели к ним. Такие вещи он проделывает глазом не моргнув!
Эти испанцы так эмоциональны! И их эмоции идут в какой-то жуткой каше - и радость от того, что у них есть танки, и сомнения в том, что танки эти могут самостоятельно двигаться. Вот здесь и настал мой звездный час! Я потребовала заправить любой из танков на выбор! И похвалила свою прозорливость - на мне сейчас был брючный костюм. В платье с чулками и поясом на броне танка я выглядела бы нелепо.
Несколько раздражает напряженное сопение за спиной. Все ждут от меня чуда. Даже моя восхитительная попка в обтягивающих брюках никого не интересует. От Георгины Фэлкон ждут другого чуда. Ждут, когда чихнет и весело зафыркает французский четырехцилиндровый двигатель в тридцать девять лошадей! Проверяю масло, проверяю воду. Проверяю топливо. Вынимаю штифты и закидываю хвост танка на люк моторного отделения. Вставляю заводную рукоятку. Черт! А если сил не хватит? Рывок! Рывок! Рывок! Есть! Зафыркал родимый! Пусть прогревается, а я пока сниму заводную ручку, и опущу хвост танка в исходное.
Что смущает, так это предстоящее соприкосновение моей незажившей задницы с креслом механика водителя. Кресло явно не салонное. Из-за восторгов никто не замечает, как я морщусь. Теперь осталось за малым - руки на рычаги и вперед! Не подвела трансмиссия! С жутким лязгом "Рено" двинулся вперед, а потом, подчиняясь моим рукам, повернул влево и вправо. В завершении я описала небольшую восьмерку на пирсе. Отлично! Судя по посветлевшим лицам - сделка состоялась. Только тогда я заметила, как цепко и профессионально следит с мостика парохода мисс Энн за моими действиями. Разведчица? Вполне вероятно. Подозреваю, что танк все же она вряд ли умеет водить, хотя капитан она - настоящий.
Проверка остальных танков затянулась до вечера. С двумя из шестнадцати пришлось повозиться пару часов, но и они в итоге завелись. За всей этой суетой я совершенно упустила из виду пароход, и то, что вокруг него происходило. Только когда, я хлопнув в ответ своей перепачканной в масле и грязи рукой по руке испанского полковника дала понять, что все завершилось и танки переданы, я обратила внимание, что экипаж "Рэндома" с вещами перебирается на другой ошвартованный чуть далее пароход. Тоже без названия, но гораздо больших размеров. И на этот пароход грузят с пирса ранее выгруженные контейнеры с торпедными катерами.
Пришлось искать мисс Энн, и выяснять насчет того, где мои вещи, и кто поведет "Рэндом" обратно в Польшу. Правда до этого, пришлось отдать свое тело в восторженные испанские мужские руки - меня похлопывали по плечу пара десятков испанцев, а затем и вовсе стали подбрасывать в воздух под крики "Вэнсэрэмос!". Какой-то молоденький капитан в смешной английской каске времен прошедшей Мировой войны, скопированной очевидно с шлема Дон-Кихота, вооружившись краской и кисточкой вот восторженные крики написал на башне одного из танков "Мисс Георгина Фэлкон". Вот так вот, я вошла в историю Испании! Но где же русская? А она меня терпеливо ждала неподалеку. На мой вопрос о происходящем, мисс Энн загадочно улыбнулась:
- Мисс Георгина! Вы действительно хотите вернуться в Польшу через Балтику?
- Разумеется, - ответила я, вытирая руки ветошью, смоченной бензином (ходить с руками, в которые въелась черная грязь я не испытывала никакого желания).
- Тогда, пожалуй, вам придется добраться до Франции, а оттуда искать пароход до Гдыни. "Рэндом" идет в Америку, а моя команда нанята для доставки срочного груза на Кубу, а оттуда мы идем в Одессу. Из Одессы можете добраться до Киева, а оттуда самолетом или поездом в Варшаву. Или вы хотите, чтобы вами во Франции заинтересовалась контрразведка? Торговля оружием....- оборвала фразу русская капитан.
Черт! Как-то я не подумала! Ведь вполне в духе Юзефа, подставить меня в какую-нибудь нехорошую ситуацию, а самому оказаться не при делах. А если сделка была незаконной? Это ведь Юзеф мне сказал, что танки списаны в металлолом, а на самом деле? На самом деле он мог вполне продать казенное имущество, хранившееся на складах в Гродно и предназначенное для вооружения резервных дивизий в случае войны. Продать, и сказать, что жадная до денег Гражина Соколовская тайно похитила государственное имущество Второй республики с целью наживы. Очень похоже на Юзефа!
- Хорошо, - ответила я русской, - Куба, так Куба. Когда отходим?
- Как только доставят основной груз - если сейчас, то завтра утром, если завтра, то послезавтра утром. Эти танки, кстати, испанцы видимо собираются использовать для обеспечения охраны доставляемого груза.
- То есть у меня есть время до утра?
- Да, - мисс Энн нахмурилась, - Если только вы не забредете туда, где опасно. Не забывайте - здесь идет война.
Я вздохнула и улыбнулась:
- Я, как говорят у вас в России - застреленный воробей, и меня мякишем не обманешь.
- Стрелянный, а не застреленный, - поправила меня мисс Энн, и улыбнулась...
Вещей у меня было немного, и я управилась за полчаса. Делать было совершенно нечего. Убегать далеко от парохода резона не было. Пирс и чуть дальше. Так, чтобы не оторваться от испанских военных. Как оказалось не только испанских!
- Гражина! Гражина!
Черт! Это еще кто? О Мать Польша! Это же Йожин Важин! Кто бы мог подумать!
- Господи Йожин! Ну не кричи ты так громко! Сколько лет мы не виделись?
Худощавый, как вешалка мужчина, выглядевший, как семнадцатилетний подросток стиснул меня в объятьях. Как был мальчиком - так и остался!
- Гражина! Последний раз мы виделись в Варшаве, когда поджигали кондитерскую лавку Соломона Крейца. А потом ты уехала с родителями. Сколько лет назад это было, я говорить не буду, ибо...
Я фыркнула. Нам тогда было по восемь лет, когда мы приняли участие в акции "Не покупайте у евреев!".
- И где ты? Точнее, что ты тут делаешь?
Йожин вздохнул:
- Работаю, точнее работал шахтером. Но дела тут не заладились - записался добровольцем...
Нет, ну насколько мир тесен! Встретиться вот так, на испанском пирсе...
Из дальнейшей болтовни я поняла, что во времена кризиса после окончания войны, Йожин уехал на заработки во Францию, оттуда перебрался в Испанию, участвовал в войне с рифами, затем из-за испанской демократии начался бардак, переросший в итоге в войну. Такой же нескладный и лопоухий, как подросток в период полового созревания и ломки голоса. А сейчас ему доверили танк имени меня! Да уж...
А груз то непростой! Хорошо, что глаза не успела накрасить! Из-за пороховой гари в башне, было нечем дышать, и непрестанно текли слезы. Стрелок из Йожина оказался неважнецкий, поэтому ему пришлось перебраться за рычаги "Георгины Фэлкон" А началось все с предложения поучаствовать в охране груза. Что там за груз такой? Несколько сотен грузовиков, кузова которых закрыты брезентом. На всех перекрестках танки и пехота. И почему напали именно на нашем участке? Специально, или такова моя планида, притягивать к себе все неприятности?
Размышлять о планиде было некогда - по корпусу зазвенела шрапнель - мятежники использовали подтяное орудие. Или это мы мятежники? А мне все равно! А вот их пушка нам опасна - шестерых из наших пехотинцев она уже отправила в мир иной, остальные успели попрятаться за броню ли за окрестные камни на обочине. Где эта пушка? Ведь если командир орудия догадается поставить шрапнель на удар - не бывать мне больше в Варшаве. Я разозлилась и уперла дугу танковой пушки в плечо. Чертовы слезы! Ничего не видно! Где же она? Кажется нашла! Те лошади в упряжи - похоже на артиллерийский передок. Вижу! Смерть весом в один фунт заталкивается в пушку Пюто. Конечно, у фунтовой гранаты слишком маленькое поражающее действие, но дело можно решить за счет скорострельности.
Выстрел! Есть! Точно орудие! Именно за тем кустом чего-то типа можжевельника. Выстрел! Выстрел! Выстрел! Есть! Толкаю ногой Йожина в плечо. Вперед! Наша "Георгина" лязгая гусеницами по иссохшейся и твердой как камень земле поползла вперед. Жму ногой еще раз. Остановка. Вижу! Опять их пехота перебежками....Как слезятся глаза...дробный перестук "Гочкиса"... залегли... Выстрел! Побежали назад. Не все побежали! ... И вдруг позиции мятежников покрылись россыпью разрывов. Потом еще, еще, все заволокло дымом. Батарея? Откуда? Что значит откуда? Испанцы ведь тоже не дураки - подтянули артиллерию к месту сражения. А колонна грузовиков идет в сторону порта. Стуки по броне. Тот самый полковник, что принимал танки в порту. Нас сменяют - пехота на грузовиках. Несколько машин вместе с солдатами поехало по дороге в ту сторону, откуда нас атаковали мятежники. Все застыли в напряженном ожидании. Тишина. Все обошлось - враг отступил. Нашу "Георгину" загружают на трейлер - до порта своим ходом ей добираться почти сутки.
Я требую воды - нужно умыть лицо - из-за пороховой гари глаза жгет, а лицо чешется. Черт! Свежий воздух действует как хороший французский коньяк. Я лежу на моторном отделении танка и тупо смотрю на утреннее небо. Поездка удалась. Впечатлений выше крыши, хотя я и не знаю, что за груз мы защищали. Скоро узнаю. А пока я лежу на броне танка имени меня самой. Смешно? А вот еще смешнее: Старый танк, моложе меня на 16 лет...Но еще может сражаться. Как и я. И броня - мой взгляд скользит по золотым "блесткам" на башне и борту - отметины медных оболочек от пуль. Чем они стреляли в нас? А есть разница? С каждым новым глотком кислорода пьянею и чувствую, как начинает ныть незажившая задница - все два часа боя, я висела задницей на ременной петле, и это пошло мне не на пользу...
Новый запах. Йод. Море! Наш трейлер останавливается и я кряхтя сползаю с брони. Да вот тот самый пароход с мисс Энн. И на ее пароход грузят какие-то ящики. Деловито и без спешки. И вокруг очень много охраны - пулеметы и танки на подступах к пирсу. Но мне уже все равно. Узнаю позже. Из первых уст - от капитана корабля. Я устала, хочу выпить, и боюсь прозевать пароход.
Испанский полковник Тимурес, весьма галантен. А принесенный им ром - лучше того виски, что я пила на борту "Рэндома". Ром и кофе. Кофе и ром. Ром и кофе. Сиеста. Как бы не проспать отплытие! Иду спать в каюту, пообещав и Тимуресу и Йожину, что вечером выйду на пирс попрощаться перед отплытием....
Морской дозор.
Я предвидела, что меня во время прощания... И Йожин и Тимурес так на меня смотрели... Черт! Но, не показывать же, им свой исполосованный незаживший зад! Болезненные ощущения можно как-то притупить алкоголем, но вот светить своими незажившими ягодицами... Хотя, после пережитого боя захотелось именно грубости, жестокости и чего-то грязного - в прямом и переносном смысле. Но в полумраке или в темноте. Скажем в угольной яме парохода на куске брезента...или посреди портовой свалки металлолома... И никаких балдахинов, шампанского, свечей и прочей романтической чуши. Ром, спирт и грязная жестокая страсть!
Что надеть перед предстоящим "романтическим" свиданием? Что-нибудь прочное и немаркое темных расцветок. И никакого нижнего белья. Или одеть кружевные трусики в тон чулкам? Ярко-красные. Чтобы возбуждали и порождали желание их разорвать и добраться до самого заветного места....
А как забавно все же наблюдать, когда двое мужчин хотят одну женщину! Какие взгляды и намеки они друг другу делают! Но в такой ситуации должна управлять женщина! Тем более, что кружка разведенного спирта уже дала о себе знать - настроение поднялось, захотелось чего-то радостного и экстравагантного.
- Героям полагается награда, - произнесла я, решив, что пора переходить к интиму, слегка добавив в свой голос эротичной хрипотцы, и демонстративно начав расстегивать блузку.
Мужчины замерли в охотничьей стойке и некотором недоумении - "они ведь еще не поделили меня"!
- Джентльмены погасят свет и помогут леди? Или так и будут стоять телеграфными столбами? Да и дверь прикрыть бы на засов...
Ну, наконец-то! Зашевелились! Тимурес погасил керосиновую лампу, а Йожин метнулся к двери... Отлично! Вот прямо здесь, посреди этого грубого деревянного стола... Через пару секунд, я почувствовала, что "мальчики" включились в "работу". Хотя поначалу и несколько стесняясь друг друга. Но природа берет свое, и к тому времени, когда на мне ничего не осталось кроме туфелек, чулок и пояса, они из скромников уже разогрелись до нормальных самцов. Ну а потом. Мне только и оставалось, что направить "мальчиков" в нужное русло, точнее сказать отверстие своего тела. Правда моя руководящая роль продолжалась до наступления первого оргазма. Дальше они уже фантазировали надо мной сами. Но все получилось так, как я и хотела - грубо и жестко, но без жестокости и всякого там садо-мазо. ...
Мое тело получило то, что хотело. Хотя из-за алкогольной эйфории я чуть было не переборщила - те самые отверстия моего тела после проведенного прощания весьма побаливали. Чертов спирт! Нет, ну надо же, экспериментаторша! Решила попробовать принять в одно отверстие сразу два мужских аргумента! Блин, я думала, что мне там все порвали - как спереди, так и сзади! Обошлось. Хотя и побаливает с непривычки. Красные трусики, как я и предполагала - порвали в клочья. На пароход я правда, возвращалась самостоятельно. Прощание выдалось искренним, трогательным и очень теплым. И как всегда мне надарили визиток, адресов и пообещали на мне жениться. Впрочем, и Тимурес и Йожин - не мой Юзеф, который только говорит и тут же предает- эти на мне и взаправду могут жениться. Стоит только мне сказать "да".
Чего я не успела разузнать, так это характер груза, из-за которого мне пришлось участвовать в бою. А еще, когда и протрезвела и выбралась наверх, я обнаружила, что на пароход загрузили те самые длинные контейнеры и избавились от деревянной упаковки. Содержимое контейнеров было укрыто брезентом, и я по очертаниям увидела, что это действительно катера, и я была права в своих предположениях...
Странно, но накатила какая-то грусть. Там в Испании... тот деревянный, годами не мытый стол в портовой хибаре, где мы прощались, тот запах боя, те испанские лица - все это напомнило молодость. Ту молодость, когда все было по-настоящему - и мысли и чувства и поступки. И здесь, в оставленной за кормой Испании все по-настоящему. Люди живут, сражаются и умирают. А в моей, нынешней Польше...Золото и власть стали во главу угла, и нет спасения от их нестерпимого блеска и величия. Все хотят в душе и золота и власти. Дворец с гаражом на дюжину лимузинов, с прудом, парком и обширным поместьем. Пару сотен прислуги, круглый счет со множеством нулей. Власть над людьми. Это картина моей родины. Так ее видят многие. И я ее так вижу. С годами хочется все больше, делая при этом все меньше. И этот бой в Испании... Дома, в Польше, я бы начала торговаться за гонорар, требовала бы для себя денег, власти и других благ. Здесь же... Снаряд за снарядом, лента за лентой в тех, кто против нас. Я даже не задумалась над тем, что наши враги могли оказаться союзниками Польши. Воевала за тех, с кем оказалась в одной кампании. Почему? Было в этих людях какое-то душевное обаяние. А если бы я оказалась по "ту сторону баррикад"? Не знаю...Но в Польше такого давно уже нет. Деньги. Деньги. Деньги. И это пугает. Пугает, потому что у такого государства УЖЕ нет будущего. Не будет больше такого единения поляков как в восемнадцатом, девятнадцатом и двадцатом годах...
Снова сухая, спартанская обстановка капитанской каюты. Нет ничего, намекающего на вкусы, пристрастия и слабости капитана. Или это отсутствие личного и есть признак, говорящий о ее личности, больше, чем могут сказать личные вещи? Горячий чай в граненом стакане с казенным подстаканником. Желтоватые куски сахара в стальной сахарнице. Какое-то печенье.
Чем она меня купила? Именно тем, что у нее есть то, чего давно уже нет у меня. Она верит в идею, а я давно уже верю в золото. Зависть. Я ей завидую. Завидую и понимаю, что у меня осталось только одно настоящее и стоящее дело в Польше - училище в Гродно, директором которого я являюсь. Именно там я могу еще как-то быть прежней - нести своим ученицам идеи и прививать веру в Польшу и ее традиции. Испытывала ли я стыд от того, что меня завербовали? Уже нет. Одной разведкой больше - что это меняет? Если мои начальники в Польше занимаются тем же, то почему я не могу себе позволить еще один источник доходов. Ненависть к России? Да, она есть, и никуда не делась. Но и кушать хочется, и не ходить в тряпье.
Я не удивилась странности нашего маршрута - после короткого броска на запад, мы вдруг повернули на юг, и за пару часов на пароходе добавилась фальшивая дымовая труба, третья мачта и сменился флаг. После чего повернули на восток и к вечеру прошли через Гибралтар. За несколько часов до того была сыграна боевая тревога. На мостике и надстройках были установлены пулеметы, брезент на торпедных катерах был частично убран, их экипажи заняли места по боевому расписанию, а грузовые стрелы сухогруза были подготовлены к спуску катеров на воду. Для чего? Черт! Как не вовремя я дала согласие на вербовку! И ...???? Или это из-за важности груза? Но почему бы не послать с этим пароходом военные корабли, если этот груз настолько важен?
Пойти задать вопрос мисс Энн? Подозреваю, что она на него ответит. Только вот я уроню себя в ее глазах до уровня уличной дилетантки, решившей поиграть в Мату Хари.
- Мисс Георгина!
Черт! Легка на помине!
- Мисс Георгина! Вы бы надели спасательный жилет! Да и если Вам необходимо - я поставлю Вас к какому-то из пулеметных расчетов. Ведь если начнется что-то серьезное - лучше быть при деле - это отгоняет страх. Тем более, что Вы нужны НАМ!
Охренеть! Заботливая! Я нужна большевикам.... Большевикам, которых я ненавижу чуть меньше, чем русских. Однако русская капитан убийственно права - лучше быть в спасательном жилете и на верхней палубе. И при деле. А если... Я решила стать наглой:
- А на торпедный катер я могу попасть?
Русская капитан раздумывала не более двух секунд, смотря мне прямо в глаза:
- Да. Имейте ввиду, что двигатель там бензиновый, а стрелять из пулемета лучше всего по мостикам и выше - появляется шанс повредить дальномеры и систему управления артиллерийским огнем...
Через пять минут я уже была в катере, закрепленном в носовой части. Ненавижу большевиков! И русских! Но азарт... Запах предстоящего боя... Почему предстоящего? Потому что, что-то мне подсказывало, что бой произойдет - слишком уж важный груз был на борту этого сухогруза, название которого я так и не успела узнать!
И это случилось! Внезапно что-то зазвенело и заревело, и над кораблем пронеслась команда усиленная корабельной трансляцией:
- По местам стоять к спуску катеров на воду!
Наш пароход резко сбавил ход. Что происходит? Лица русских матросов на катере стали какими-то напряженными и сосредоточенными... "поставили" на воду нас аккуратно, хотя и медленно - мне уже стало ясно, что происходит - к нам приближался какой-то военный корабль, отчаянно сигналивший клотиковыми огнями и ратьером. Наши катера, находящиеся с противоположного борта он в деталях не рассмотрел, ибо поостерегся бы приближаться и пустил в ход орудия. Но история, как известно, не терпит сослагательного наклонения. "Поздно думать о девственности, выйдя из недельного запоя в уланской казарме!". Мятежникам не повезло - они зашли с подветренной стороны, купаясь в дыму нашего сухогруза. Я не удивилась тому, что дым из сухогруза стал в момент нашего старта гуще, чем обычно, хотя сам пароход в этот момент уже лежал в дрейфе.
Катера выскочили, как герпес на лице перед фотографированием - испанцы конечно же опомнились, но слишком поздно - торпеды были уже сброшены, а мы развернулись на обратный курс, введя в бой кормовые пулеметы. Черт! Азарт был такой, что я даже оттолкнула русского моряка, увидев, что он безбожно мажет, и сама стала полосовать надстройки многобашенного испанского военного корабля. И этот матрос даже не обиделся - просто стал подавать мне новые диски до тех пор, пока мы не нырнули в спасительную дымзавесу. Четыре торпеды! Все четыре торпеды попали в цель! Это я поняла, когда почти одновременно прогремели взрывы. Сорок дет без войны и сорок лет хаоса революций и демократий сыграли свою роль - судя по тому, как быстро заваливались на борт мачты корабля мятежников, к торпедной атаке там были не готовы, и даже не задраили водонепроницаемые переборки, забыв по всей видимости о наличии таковых.
Ну а дальше было "возвращение" на базу. Сухогруз "Кайзер" под Панамским флагом внезапно дал ход, и процедура подъема торпедных катеров на борт заняла гораздо больше времени, чем их спуск. Наш катер был вторым. И его тоже встречала русская мисс Энн с весьма встревоженным лицом. Она придирчиво осматривала экипаж нашего катера, и почему-то мой вид, вызывал у нее волну неприкрытого ужаса. Я честно говоря не понимала что происходит, и пыталась вырваться, когда несколько матросов сухогруза меня куда-то поволокли. Нет, я конечно же была абсолютно не против насчет того, чтобы эти четверо русских меня изнасиловали - мне снова или опять захотелось чего-то примитивного и грубого, но... Я хотела ясности! Если эти четверо русских собираются попотчевать меня на битом стекле и раскаленной кочергой - я хотела знать заранее.
Увы, но грубого мужского внимания я сразу не получила - меня принесли в медпункт, где вкололи морфий, а потом что-то начали делать с моим лицом. Вот же! В горячке боя, я даже не заметила, что в правую щеку попали четыре осколка! Хуже всего то, что последовало далее - русская капитан, пока меня штопали, велела перенести мои вещи в ее каюту, заявив, что отвечает за мою жизнь перед Советским Правительством! Вот же! Нет, я, конечно же, сумела смутить эту русскую своими требованиями интима в первую же ночь, но...МОЕ правительство никогда не беспокоила моя жизнь! Неужели я настолько ценный агент?
Почти сутки мне пришлось валяться на диванчике в каюте русской и читать работы Ленина и Сталина - были у русской и еще какие-то книги по навигации и прочие, но они меня не заинтересовали. Уж не специально ли это? Так сказать агитация в добровольно-принудительном порядке? В конце концов, я добилась от русской права выйти на свежий воздух. Только вот зачем? Никакого удовольствия ноябрьское Средиземноморье мне не принесло. Да и море - смотреть на него лучше с берега, а не с мостика...
Тихо позвякивает ложка об стенки стакана с чаем, пытаясь растворить кусок сахара. Разговоры в капитанской каюте. О всяких пустяках. Она тоже замужем, но ее брак с некоторых пор носит формальный характер - разошлась с мужем в политических убеждениях. Странно. Я почему-то считала, что все большевики - однородная масса, а тут такая информация.
- Всю жизнь мечтала связать свою судьбу с морем... начала с ученика матроса... потом добилась поступления в училище... - взгляд русской мисс Энн устремлен куда-то в неведомую точку, - ну и дальше - помощник капитана, старпом, капитан.
- А я вначале пыталась выйти замуж, но поняла, что домашний уют не для меня, училась, путешествовала, пыталась стать коммерсанткой, оказалось не мое. Стала преподавателем. Сейчас тоже преподаю в женской гимназии, директором которой являюсь...
Русская улыбнулась:
- Та самая разведшкола в Гродно?
Я покраснела:
- Ну не совсем ...
- Ага, только вот ее выпускниц частенько ловят наши пограничники и милиция на территории СССР, - приперла меня мисс Энн к стенке, - впрочем, эти подробности не по моему ведомству... мне больше интересна такая проблема, как весьма странное увлечение ваших моряков строительством кораблей во Франции. Почему не в Англии или Германии? Или это тянется еще со времен преданий старины глубокой?
Ну и запросы у этой русской! Вынь да положь ей всю подноготную нашего командования ВМС! Но придется - мне нужны деньги и я дала согласие на свою вербовку. Только вот рассказывать особенно нечего - не получается у Польши стать великой морской державой, несмотря на все усилия Колониальной Лиги, участницей которой я являюсь. Но вынула и положила. "Взамен" поинтересовалась, что за испанца мы потопили.
Русская капитан улыбнулась:
- Ну вот, Вы уже сказали "МЫ потопили". Это радует. Судя по справочникам, речь идет о крейсере типа "Канарис". Точнее сказать не могу, так как мы не занимались спасением тонущих. Такой поступок можно было бы назвать бесчеловечным, если бы не одно но - война в Испании - гражданская, мы поддерживаем законно избранное правительство. Мятежники напали на корабль, идущий под флагом иностранного государства. То есть по своей сути они - пираты. Ну а в отношении пиратов, законы и морские конвенции не такие, как в отношении других моряков....
Одиночество.
Умеет все же эта русская работать! Вроде поговорили о пустяках, но... В голове как колокол звенит: "Такие, как ты нынешней Польше не нужны.". Это неправда! Или правда? Я ведь нужна Польше, или не нужна? Почему мисс Энн уверяет меня, что мое время в Польше давно прошло? Ведь у меня...Ведь у меня есть воспитанницы! Воспитанницы, которыми я очень дорожу! Настолько, что... готова продать их любому встречному за... Я густо покраснела и облегченно вздохнула - русская капитан была на мостике. Не РУССКОЙ меня судить! Если я продалась ей, это еще не значит, что она имеет право... Или имеет? Что я могу ей противопоставить кроме громких пустых слов? Ведь я даже застрелиться не могу - потому что люблю жизнь. Особенно красивую и с достатком! Но ... Есть что-то ради чего я готова пожертвовать жизнью. Правда, не могу сформулировать что именно. И ...когда.
Хотя... мне есть чем гордиться! Я была в числе тех, кто отстоял Львов от полчищ Буденного, тех, кто оборонял Варшаву, тех, кто осуществил "чудо на Висле". Но потом... Да и потом... Если вспомнить все те диверсии, в которых я участвовала. Украденные чертежи, купленные военные секреты русских. Но...что-то где-то и как-то незаметно во мне и вокруг поменялось. Причем больше вокруг, чем во мне. Что? Золото! Да, золото. Тогда, в восемнадцатом, девятнадцатом, двадцатом, двадцать первом, я была готова погибнуть во имя Великой Польши. А сейчас? Готова ли я? Может быть. Но..."Такие, как ты нынешней Польше не нужны.". ОНА ПРАВА? Время романтиков ушло и их сменили расчетливые торгаши? Тот же Юзеф... Мой Юзеф, хихикает мне вслед, когда я бегу исполнять его очередное поручение и рискую собственной шкурой. Он цинично использует и патриотизм, привитый мне с детства и мое сексуальное к нему влечение. Он делает на мне деньги. Большие деньги. Гораздо большие, чем те, что я зарабатываю в качестве гонорара за успешную миссию. Могу ли я положиться на него? Нет. Если я обращусь к нему за помощью - он увильнет или цинично рассмеется мне в лицо. А я обижусь, а потом как безмозглая собачонка, виляя хвостиком, прибегу к нему и встану в удобную для него позу. И все повториться. МОЕЙ Польши больше нет? Или все-таки есть, но я ее упустила и не знаю где ее искать?
Что осталось от той Польши, о которой я мечтала? А была ли она? Или я выдавала желаемое за действительное? Нет, не выдавала. Она была. И ОНА ЕСТЬ! Она в глазах моих воспитанниц. Воспитанниц, которых я готова продать и предать любому встречному на выгодных коммерческих условиях. Они меня никогда не предадут, а я их предам. Без угрызений совести. Почти. Или не сразу. Что мешает мне "вернуться" к ним? Любовь к жизни. Или к "жизни"? Да, я люблю красивую жизнь. Но у жизни есть и оборотная сторона. Средиземное море. Летом оно красивое, теплое, искриться огнями и блестками, а сейчас... Сейчас это что-то серое, хмурое и мрачное. Никакого веселья и радости. Как в душе? Пожалуй, что и нет. В душе что-то бьется и ворочается, и море здесь не причем. Проклятая РУССКАЯ, со своей загадочной русской душой!
Нужно на воздух. Увидеть небо. Безграничный морской простор! Я же не арестована! Хватит сидеть в этой клетке-капитанской каюте. Я накинула висевший на крючке у выхода из каюты брезентовый плащ и выскочила на мостик. Холодно! Но это пустяки. Неба не было. И горизонта тоже. Какая-то серая безликая масса окружала наш пароход со всех сторон. Не было неба! Не было простора. Какой-то глубинный ужас зашевелился во мне. Харон. Река Стикс. Я умерла? Эта русская - Харон? Эти странные сосредоточенные лица русских, к которым я не могла привыкнуть. Мы идем прямым ходом в Аид? Царство мертвых? Или не "мы" а только я? Стоп! Или... В голове вновь зазвучали слова русской: "Ну вот, Вы уже и сказали "МЫ потопили". Это радует." Я стала прислужницей Харона? Спелась с безбожниками-большевиками? Рука сама собой потянулась к крестику, мирно покоящемуся в ложбинке между моих грудей. Губы зашептали молитву. Ничего не происходило!
Бог отвернулся от меня? Ноги стали подкашиваться и я ухватилась за леер. Потом как сомнабула побрела в капитанскую каюту. И все исчезло. Обшарпанный подволок, крашенные железные переборки - все это было настоящим. Заварочный чайник, чашки, книжная полка - все это было настоящее, а за бортом... за бортом ничего не было - что-то непонятное серое. Схожу с ума? Или еще нет? Нужно чем-то себя занять. Чем? Из занятий есть только чтение брошюр Ленина-Сталина и пьянство. Напиться? Нет! Если это дорога в Аид - лучше встретить смерть с трезвым сознанием.
Кажется, стало отпускать. Даже попыталась разобраться в вихлянии мыслей Ленина - в одной работе он говорил одно, а в другой абсолютно другое. И нашим и вашим? Похоже на то. Может в этом секрет того, что за большевиками идут многие? Черт! Так ведь недолго и увлечься! Специально что ли эта русская так делает? Или это просто нервный срыв от переживаний?
Снова чай и разговоры. Чай и разговоры. Чай и разговоры. О всяких женских мелочах. Ничего серьезного. Для чего? Приручение дикой польской кошки? Хочет, чтобы я ела с ее руки? Самое странное, что я тоже хочу этого, и жду ее прихода, и этих разговоров за чаем. Она меня поймала. На моем одиночестве. Нельзя быть только для себя. Нельзя быть такой, как мой Юзеф. А я была, и она меня поймала. И теперь мне не вывернуться. Не вывернуться потому, что я этого не хочу сама. Теперь мне хочется, чтобы этот переход в Россию длился вечно. Но все закончиться. И очень скоро. Мы уже проходим Дарданеллы. Потом Босфор, и через сутки - советский порт. И мне придется возвращаться домой. Домой? Можно ли считать домом то место, где нет таких домашних разговоров за чаем? Только о деньгах и способах заработать их как можно больше. Мой дом больше не дом? А что тогда?
Чай и разговоры. Чай и разговоры.
Впереди вражеский берег. Или уже нет? С кем я? Швартовка к береговому причалу. Все вокруг оцеплено сотрудниками НВКД. В несколько рядов. Их чуть ли не тысяча! Ужас начинает конвульсивно биться в душе. Но потом я успокаиваюсь. Я ведь завербована! Зачем сгонять тысячу чекистов ради одной польской пани? Тогда для чего? Груз? Спрашиваю у русской. Она кивает.
- И что же это за груз? - любопытство начинает распирать меня изнутри.
- Золото, - как-то безразлично отвечает мисс Энн, - "Икс" тысяч тонн. Золотой запас Испании.
Матерь Божья! Я, подставляла свою задницу всяким извращенцам, чтобы заработать какие-то несколько тысяч долларов, а тут выгружают несколько тысяч тонн золота.... Это... это даже ...Если я расскажу Юзефу - он мне не поверит. Никто не поверит!
Потом было расставание с русской. И расставание и это золото... Все как-то ... Я пребывала в каком-то полусне-полуступоре до самого Киева...