|
|
||
|
Предсказ |
|---|
|
На северной границе Арадии, за столичным шумным и пестрым боком растянулась сдобным лакомым пирогом земля Осталина, где каждый приходился кому-то не отцом, так братом, не кумом - так сватом, и повязаны были родственной кровью, как пальцы к ладони: раскроются - что солнце лучами улыбнется, а сожмутся - так в кулак увесистый. Хранили осталинцы родство своё крепко, чужаков не подпускали, и не дозволяли селиться пришлым в соседях, не принимали их и к женщинам своим не допускали, от того большинство веснушками было обсыпано - мечены, как крапинами воровские игральные карты. Умели осталинцы хранить и тайны, как свои, так и чужие, и что на землях их рождалось, то в их же землю и уходило. А потому мало, кто знал и ведал за пределами их земель, что на пироге государства осталинского таится бублик: опоясывает границы неприступным кольцом, а в кольце том селится и живет другой люд, разношерстный, разномастный, как шерстинки в хвосте у гулящей кошки, и веснушчатых, поцелованных и обсыпанных жарким солнышком, среди них не виделось. То была - Охота. Звали их и Клубом, и охотниками, но дальше невидимой каймы бублика, в самую сердцевину пирога жить не допускали. Не роднились с Охотой осталинцы, да и те не рвались в кровники-зятевья - свой у них быт наладился, свои законы и свои жены. Старейшины-Отцы сказывали, что когда-то от Арадийского Главенства было лишь название, и вся государственность их не вылезала за края Столицы, но и те правители пожелали жирной плодородной осталинской земли, а потому принялись ласковыми уговорами умащивать тех Отцов, чтобы надели на себя владыческое ярмо безропотно да за казну арадийскую радеть начинали. И войска никакого испокон веков у осталинцев не водилось - не было таких полудурков, чтобы на их земли войной идти. О том и пеняли арадийцы Отцам: - А вдруг Риван нападет? - шептали они, косясь на запад. - Или Аржан на дыбы встанет?.. Или вовсе - пиратство-разбойничество кродийское устанет по своему побережью рыскать, чаек пугать, да на юга потянется?.. И вот, когда нежные, переливчатые трели арадийцев стали перебиваться нетерпеливым звериным порыкиванием, с кродийской-то стороны и пришли они - первые охотники. Малочисленны они были, но крепки, и военно-охранную службу да с разбойничьей смекалкой ведали крепче земельных работ. Тот самый, первый глава Клуба встретился с Отцами-Старейшинами и сказал: - Нам до местного уклада дела нет: гости в кашу хозяйскую не плюют. Но даже перелетным птицам зимовье требуется, даже вороны гнездовища вьют, и нам, охотникам, тоже дом нужен. В служки ни к кому не пойдем, но и сами на участь такую никого обрекать не станем. А потому укажите нам, где столб верстовой, разметный вбить, выделите клочок земли какой-никакой, а мы за это и быт детей ваших, и внуков, и правнуков, и тех, о ком вы даже еще и не мечтаете, оберегать будем. Отцы подергали себя за бороды, почесали седины да хлопнули с Клубным главой по рукам - закрепили договор освежеванной телятиной да кислой, жгучей клюковкой, закопали на меже телячьи кости да вбили разметный столб над ним. А кости, чтобы тот столб стоял крепче, потому как у кого поднимется рука теленка обидеть? Только у нелюдя да изверга какого-нибудь... А вот Матушки-сестры сказывали, что дело было совсем не так. Что не арадийцы тогда на земли отцовские рот разевали, потому как им самим забот с междуусобьем и раздорами хватало по самую маковку, и что не с Кродии Охоту приморским ветром принесло, а как есть с самой Арадии. Но у Осталина враг завелся: нелюдские племена, что в тьме родятся, тьмой плодятся и ей же хоронятся, повадились по крепкую, неразбавленую осталинскую кровь по селениям шастать, да люд бить смертно, кровно и скоромно, да столь побили, что и звери лесные, и птицы небесные, и даже рак прудовой с мышью полевой - все по своим хаткам попрятались и носы наружу не казали. И пришла тогда Охота: всех нелюдей переловили, всех, как недужную скотину пожгли, как черные злаки повыкорчевали да от жилья человеческого отвадили. И не хотели тогда охотники оставаться, хотели в Арадию вернуться, да Старейшины-Отцы в ноги им повалились, бородами-сединами прах подорожный сметая: - Куда же вы, спасители наши? Вы ж со двора - а враг снова пакостить начнет, за свою нежить мстить! Оставайтесь на землях наших, дома выправим, поля дадим, скотины пригоним, будете соседями нашими! А то и породниться-побрататься можем!.. И сманили охотников. Те не пожелали под арадийское владычество возвращаться, но и больше нужного - не взяли, и кровь смешивать-разбавлять - не стали, чуяли, что арадийский хомут им тогда шелковою ленточкой покажется. А может, и по сути их, охотничьей, жадничать было не положено, потому что Охота - как есть - нелюди. Все - как один, самые, что ни на есть настоящие. Оттого и слово против мира Теней знает, и силой, и оружием владеет, и сноровка их из поколения в поколения переливается. Но хоть и считали Клуб вместе с их главами нежитью, хоть и опасались их, но и у охотников не поднялась рука теленка обидеть, не повернулся язык слово свое нарушить, и столб тот стоит по сей день, отмеряя грань мира осталинского, теплого, как материнская улыбка, ясного, как отцовское слово - и мира чужого. Разметный столб тот почернел от времени, жесток стал, как лесорубный топор, мхом покрылся зеленым и пушистым, и говорили, что мох тот, в темноте шкурой невиданной зверюги светится. Но проверить так оно или нет - никто не смог: у столба того днем и ночью горит огромный костер. Кто его затевает - никто не видел; чем пламя кормится - никто не знает; от чего и столб языки малиновые не лижут - никто не разумеет; но днем и ночью любой путник может присесть у него, погреть походный кусок, пожевать в свое удовольствие. Коли еще люд будет - их угостить, да угощение их принять, разговор очаговый послушать да слово свое молвить. И никто не спросит: почему на его носу веснушек больше, чем крапин у земляники? И никто не полезет в сердце: от чего у него волосы чернее воронова крыла?.. Но если заметишь, что сосед твой у костра твою лепешку ломает, а сам молчком из меха прихлебывает, но ни с кем не делится - не спеши его в скупости корить: не для живых желудков то зелье быть может. И если угостят тебя сырою рыбой или мясом окровавленым - не торопись, смотри: станут свои доли в огне жарить или таким съедят, и поступай, как они. А если углядишь, как смешливый болтун напротив в хохоте треугольные зубы кажет да глазом волчьим сверкает - молчи! Не смей и писку издать!.. Грейся у вечного пламени и молчи. Потому как Певчий Костер привечает всякого, не тебе решать, кому у него ногам отдыху давать. Только помни: и случиться у Певчего Костра дозволено любому.
|
|