И в следующие дни она не успевала даже открыть глаза, как ее чем-то пичкал Лаки, Гессо говорил шуршащее, и даже Пилигрим поил чем-то сладко-горьким из круглой кружки, и всё время она слышала рядом с собой стук сердца Наставника.
    А однажды она почувствовала, как уже знакомая тьма тянет липкие длинные пальцы и опутывает ее ласковыми прочными сетями, тугими, как веревки Наставника. Илия испугалась и открыла глаза - над ней стоял Лис и горько улыбался.
    Но раздалось холодное:
- Уходи.
    И Лис исчез.
    Однажды Илия проснулась. Она открыла глаза и осмотрелась - комната была Наставника, но кровать под ней была незнакомой, мягче прежней и такой широкой, что Нэмури наверняка мог спать на ней хоть поперек, хоть и вовсе по диагонали. Она попыталась подняться, но что-то стянуло талию. Илия заглянула под одеяло и обнаружила себя совершенно голой, если не считать за деталь туалета широкую белую повязку.
    'Ненавижу белый', - думала Илия, трясущимися слабыми руками снимая бинты.
    На животе под пупком багровели четыре коротких шрама и выше, под ребрами, в центре - чернело клеймо пятиугольной звезды, заключенной в круг, словно отмечая ее солнечное сплетение.
    'Живая или умерла? - думала Илия, доползая до края кровати. - Если жива, то почему никого нет? Почему я такая слабая?'.
    Кровать, наконец, закончилась, и она с облегчением плюхнулась на пол.
    'А если мертва, то почему я слышу стук своего сердца? Почему я могу считать ритм своего пульса?'.
    На невысокой спинке кровати висела рубаха Наставника.
    Илия удивилась: 'Когда он начал разбрасывать вещи?', но стянула ее и одела, с трудом справившись с пуговицами - пальцы никак не хотели двигаться.
    'Смешно, - разглядывала себя Илия. - Какая же она мне большая'.
    Короткие рукава летней рубахи Наставника закрывали ей локти, а подол наверняка был ниже колена, но ноги почти не двигались, и она даже не пробовала встать.
    Окно в комнату было распахнуто настежь, оттуда доносился летний дневной шум Каменской. Но Или было всё равно, будь там хоть февральская вьюга.
    'Я всего лишь хочу знать, на каком я свете, - думала она, упрямо перебирая по полу трясущимися руками и стараясь расшевелить ноги. - И еще мне надо знать, кто со мной. Мне надо, понимаете?', - думала она, выдавливая упрямую дверь.
    Большую часть ступенек лестницы она проползла и устала неимоверно. Но, наверное, благодаря этому упражнению, ноги окрепли, и она, подтянувшись на перилах, смогла добраться до самого низа без приключений. В доме было тихо.
    'Никого нет, - шепнул бестелый голос. - Сейчас выползи в сад и увидишь фонтан. Лис наловит тебе рыбок, сколько захочешь'.
    Илия сделала пару шагов и неуклюже упала на колени.
    'Заткнись, - сказала она. - Я не доползу. Я дочетвереню. Я на четырех конечностях быстрее, чем на двоих добираюсь. Вот увидишь'.
    Тот засмеялся:
    'А чем тебя Лис вдруг перестал устраивать? Тебе же с ним было хорошо. Он сильный, опытный, умелый, и объясняет всё понятно. А что вы с ним в постели вытворяли? Если б Лаки и Нэмури знали все подробности, то давно бы перестали стесняться фиолетовой комнаты Кларисс'.
    'Заткнись, - повторила Илия, добираясь до двери в сад. - Лучше скажи, зачем людям в домах столько препятствий?'.
    'Не-е, давай-ка по-честному, - сказал голос. - Ты же хочешь повторить с Лисом, м-м? Хочешь?..'.
    'Заткнись!', - завопила Илия и от души врезалась в дверь и выпала кому-то прямо под ноги, под яркие солнечные лучи.
    В тепло. Рядом упала пустая корзина из-под яблок.
- Лаки! - заорали над головой чужим голосом.
    Ее схватили, вздернули, как котенка под передние лапки, и опять завопили:
- Лаки, хватит жрать! Дуй сюда немедля!
    Илия с удивлением рассматривала Гессо, который держал ее на вытянутых руках, будто не знал, что с ней делать: обнять или выкинуть в ближайшие кусты.
    'Не знала, что ты так орать умеешь', - Илия еще больше зауважала Гессо.
- Гессо, а мы умерли или еще живы? - спросила она, и он вытаращился на нее.
    А потом случилось странное: он внезапно закрылся, словно застегнулся на все пуговицы, и прижал к себе. Но Илия успела заметить, что Гессо заплакал.
    'Из-за чего? Он же только из-за консультаций рыдает... - недоумевала она. - Ну, когда переработает, и глаза болеть начинают... Это из-за меня? Из-за того, что я спросила?'.
    Она хотела посмотреть на Гессо снова, чтобы убедиться, что ей не показалось, но тут ее рванули из его рук, и она встретилась с совершенно пустыми синими глазами.
- Как? - спросил Лаки.
- Хватит меня трепать! - заорала Илия, и Лаки так удивился, что перестал быть мраморным, и чуть не уронил ее. - Положи меня на землю сейчас же. Упустишь еще. Не хочу падать.
- Не будешь. Больше не упущу, - сказал совершенно серьезный Лаки и тоже прижал ее к себе.
    'Да что с ними со всеми?', - злилась Илия, пока Лаки лил всякую чепуху, что якобы она две недели ныряла на тот свет и возвращалась обратно, что вчера, когда он брил Нэмури, то обнаружил у него седые волосы и не уверен, что таких не найдется у остальных, что он дико рад пробуждению Илии и страстно надеется на ее благосклонность, потому что он всё это время не 'ритуалил' и уже чувствует себя девственником...
    На этом Гессо перестал говорить с кем-то по телефону, зажал трубку и сказал Лаки пару таких слов, от которых Лаки покраснел, а Илия не поверила своим ушам и зауважала Гессо еще сильнее: 'Не думала, что ты вообще их знаешь. Ну у тебя и фантазия, инструктор'.
    Гессо подумал, добавил еще пару, и Илия не удержалась и присвистнула. Лаки смеялся так, что чуть опять не уронил ее.
    Прилетел в полурасстегнутой форме Пилигрим и процесс 'трепки' повторился. В запале он предложил Илие выпить водки 'за возвращение' и едва не получил от Гессо по ушам. Потом Гессо наступил в пустую забытую корзину из-под яблок и продырявил ее. Лаки опять хохотал, как полоумный, но на этот раз Илия уже смеялась вместе с ним.
    Было решено не ломать больше вещи, а пойти в сад, к летнему столу. Там Лаки заграбастал ее к себе на колени, поил 'Ратхи-колой' под укоризненный взгляд Гессо, который считал, что ей непременно надо сначала поесть. Но пока Илия не выпила два литра, то про еду и думать не могла. А потом запросила сырого мяса к пущей радости Лаки. А еще позже, когда она съела одну порцию, а большую часть второй скормила Лаки, их закрыла чья-то тень.
    Илия подняла голову и увидела совсем закрытого, стертого Нэмури. Он пытался расстегнуть воротник формы, но пальцы, покрытые шрамами ожогов, что легко и уверенно завязывали веревки любой тонкости, даже такие, как волосы Илии, никак не могли найти пуговицы. И тогда Нэмури раздраженно рванул ворот, и одна пуговица прилетела в затылок Лаки, а вторая булькнула в графине Пилигрима, едва не разбив его. Но Наставник не стал оправдываться перед ними и доказывать, что он 'не специально', а просто забрал Илию у Лаки. Она стиснула зубы и приготовилась к новой порции 'тисканья', но Наставник неожиданно взял ее на руки, как много лет назад, как ребенка, и прижался губами к ее лбу, как в ту ночь перед поединком с Тоской. После 'взрослого' поцелуя.
    И совсем уже поздно, когда она засыпала между Нэмури и Лаки, прикасаясь к их 'звездам' на солнечных сплетениях, то думала, что неважно на каком свете они находятся, главное, чтобы были все вместе: 'Все. Весь Пантакль'.

Републиковано на сайте Ольги Топь