Мы решили сделать электроэнцефалограмму... Результат показал, что можно... Можно... И жизнь человека спасена посредством смерти другого...
- Его мозг мёртв, - сказал я родственникам и повторил тише, успокаивающе - мёртв...
Им оставалось смириться и подписать бумажку. И они подписали её молча, даже мужественно. Жена человека у которого час назад умер мозг была не накрашена и в глазах её я видел спокойствие. Мать погибшего в автокатастрофе отвернулась к стене и облокотилась на стоявший в моём кабинете шкаф. Её обнял левой рукой муж. А через пять минут они все ушли и у меня закончился очередной рабочий день. Они ушли навсегда, но придут следующие. Частные случаи, практика... День за днём, смерть, выздоровление, горе родных, невменяемые матери, поседевшие отцы, благодарные пациенты, аппендициты, опухоли, прерванные беременности и самое для меня ужасное - стерилизация и аборт... Устал... Вечер... Пора домой... Пора...
Я вышел из кабинета, сбросив с себя белый халат и повесив его на вешалку стального цвета. Вместе с халатом я уже научился сбрасывать и воспоминания минувшего дня. А ночью мой неумолимо работающий мозг переварит всю поступившую в него информацию, распределит по полочкам и завтра приступит к непосредственной работе - решать резать или нет (причём решать сразу, моментально, незамедлительно, более на базе опыта и практики, нежели на основе раздумий). Но это будет завтра, а сейчас домой... домой! К мягкому дивану, к книге. Моя смена закончена, а этому трупу с мёртвыми мозгами и живым сердцем пусть кроит грудную клетку Клейман. Это его работа... Абрам Исаакович... Пусть он... Пусть режет, пересаживает... Во второй палате сердечник - лежит, умирает... а в чётвёртой палате уже труп с мёртвым мозгом... а сердце живое, здоровое... Ваше будущее сердце готово к пересадке... Вот оно... Срочно... Клейман уже работает... А у меня мягкий диван, книга... И сон... Спать... Нужно выспаться, чтобы завтра бодро... Бодро решать... Решать быстро... Молниеносно... Мгновенно...
Коридор уходил в даль и я заметил, что две лампочки дневного света потухли... Нужно заменить... Заменить сердце... Клейман уже работает...
Оделся... Вышел из больницы... Посмотрел на тридцатилетнее здание... В палатах темно - больные спят... Операционная разбрызгала свет во дворе... Там Клейман и два тела - живое и мёртвое... Пусть работает...
Ночь объяла город и застила мне глаза... Нет света... Какая-то девушка стоит на дороге... Руки её согнуты в локте и пальцы нервно и как-то стеснительно теребят друг друга... Нервничает... Смотрит на меня...
- Я Вас жду...
- Меня?
- Вы хирург? Ярослав...
- Валентинович... Да, это я...
- Мне бы поговорить...
- Ну хорошо, пойдёмте...
Я провёл её к дому пешком. И всё это время я слушал человека... Я слушал человека... Дорогой читатель, слушали ли Вы когда-нибудь его? Не тогда, когда этот человек рассказывает Вам о проведенном в баре вечере, не тогда, когда он пересказывает сплетни, не тогда, когда он шепчет Вам на ухо "секреты" известные всем, а если и не известные, то не такие уж и важные, чтобы крыться под тьмой тайны... Я спрашиваю Вас, дорогой читатель, слышали ли Вы когда-нибудь человека? Не его слова, а стук его сердца, такт дыхания, шум крови. Чувствовали ли Вы влагу слёз его на своих ладонях?
Тусклые фонари блестели в её глазах, а я слушал и вспоминал...
Три пути... Разрезать и перевязать, зажать клипсами, свернуть и перевязать... Последний путь чреват меньшими последствиями, но менее надёжен... Какая мерзость... Менее надёжен... Три пути... Придётся резать... Кесарево... Всё равно кесарево... Да при чём тут кесарево? Да и она всё решила... И вроде бы всё логично... Логично... Какая мерзость... Не люблю... Разрезать и перевязать... А вдруг передумает?
- Вы утвердились в своём решении?
- Да... Я Вам повторяю это в очередной раз - я решила...
А если всё-таки передумает, то назад пути нет... Если же просто свернуть и перевязать, то путь будет... Конечно, тогда большая угроза внематочной беременности, если во второй раз... Да какой там второй раз в её случае... Она решила... Ну что ж, плод ещё не велик... Зачем же она так рано ко мне обратилась?...
- Я уверена, доктор... - она повторила...
- Я вижу... А почему Вы так рано ко мне пришли?
- Просто... Думала заранее...
Да не в чём она не уверена. Ей нужен совет и за советом она пришла пока не поздно.
- Дорогая моя, после родов Вы желаете быть стерилизованной. Осуществление стерилизации предполагает три пути - первые два самые надёжные, но... Вы понимаете о чём я говорю - назад дороги нет. В принципе можно попытаться, но последствия могут быть неблагоприятными. Третий путь менее надёжный, однако, в случае, если Вы захотите восстановить детородную функцию, то её восстановление будет более безболезненным. А ещё точнее говоря - он будет возможным.
Её глаз не было видно. Одни только блики на влажных белках от огоньков фонарей... Тьма и молчание девушки проглотили мои слова. Мы расстались, поговорив ещё немного. Я выслушал её, но не понял. Тогда не понял... Слишком много усталости было в мне. Усталость давила меня, залила все мои жилы, словно свинец, повисла на конечностях не давая сдвинуться с места. Мысль не слушалась меня. Я мог ещё чувствовать и воспринимать, но анализировать, дать совет не мог. Как всё-таки хорошо, что эта девушка пришла ко мне заранее!
Дома уют, тепло. Забытье. Тишина. Куча книг на полках. Зелёная лампа выкрасила стены в цвет успокоения. На столе мои записи - художественные и научные поиски слились воедино и уже неизвестно, где между ними граница. Пишу и пишу, даже не думаю удачно ли. Да и не важно это. Поиск может быть только в развитии, совершенствовании. А там, где стоит клише - "отлично!" - гибель. Гибель писателя, гибель учёного.
Сосед залил ванную. Трубы текут. Ох уж эти трубы! И здесь они! На моём веку три операции по стерилизации. Все закончились удачно, если можно назвать удачей предотвращение возможности появиться человеку на свет. Одно оправдывает - всем моим пациенткам такого рода просто нельзя было рожать. Какое это ужасное чувство, которое испытываешь в момент разрезания трубы. Словно обрываешь дорогу к жизни. А потом связываешь два обрывка... Трубы текут у соседа... Трубы текут... Опыт врача не только в приобретённых практических знаниях, но и в той выработанной жестокости без которой невозможно сделать ни одну операцию. А ещё этот опыт должен содержать в себе и ту необыкновенную человечность, то настоящее понимание высшей морали, которая должна каким-то образом сочетаться с упомянутой жестокостью. Попробуйте разрезать живот человеку, попробуйте вскрыть матку, попробуйте нащупать в десятисантиметровом отверстии голову живого существа. Вот она, зажатая в миг щипцами, появляется на свет! Кровь, боль, жизнь, младенческий крик... Засыпаешь - снится разрезанное чрево и Солнце... И рыдаешь во сне. Рыдаешь как новорождённое дитя, которому ты помог увидеть мир. Зашивайте!
Родит моя вечерняя знакомая. Родит мальчика. Но это потом, а сейчас она лежит на кровати и не может заснуть. При рождении ей повредили таз. Не вдаваясь в подробности, скажу лишь то, что такая приобретённая патология не даёт возможности рожать обычным вагинальным путём. Необходимо кесарево сечение. Её желание - после родов перевязать маточные трубы, чтобы предотвратить возможность вторичного оплодотворения. Представляю её споры с родителями, с мужем и с подругами. "А вдруг захотите второго...". Но девушка упрямая и к тому же болезненная. И так на таблетках, ещё и контрацепция. А с этими резинками... Ну да Вы понимаете... Одного ребёнка хватит. А дальше живи, трахайся сколько влезет. И что до того, что ты калека? Однако пришла заранее. Значит за советом. Но что посоветовать ей? Не уродуй себя. Так и скажу: подумай, не уродуй себя, ты женщина и должна ею оставаться, вон сколько женщин хотят быть полноценными, хотят рожать много, а не могут... Главное чтобы ребёнок родился. Ну да это пустяки. Родится. Обязательно родится. Скажу... И она послушается, услышав слово "калека", и мне не придётся резать и перевязывать её нежные трубы. Это ещё ничего - хорошо, что не аборт. Ох уж эти проклятые аборты. Ненавижу! Не хочу! Не желаю выскребать человека из его самого первого, самого родного тёплого дома, где он приобрёл жизнь, наружу, где его ждёт холодная смерть. И зелёная лампа потухла... Я стал засыпать, погружаясь в сон, который растворял в себе действительность вместе с больным сердечником из второй палаты, которому сейчас уже, наверное, Клейман всунул новое сердце, вдохнув новую жизнь в человека: Исчезли и родные погибшего в автокатастрофе, чей мозг угас сегодня: Исчезла и девушка и прорванные трубы соседа...