Забастовка транспортников на несколько дней парализовала работу внутрисистемного космопорта "Жуляны". В конце концов, министерство пошло на крайние меры, допустив на летные поля челноки штрейкбрехеров. Только теперь пассажиры поняли, что такое настоящий бардак. Желающим вылететь приходилось прорываться к малотоннажным судам частников сквозь сдерживаемые полицией пикеты, а забастовщики старались не пускать пассажиров на посадку, порывались драться со стражами порядка, кричали, что к чертовой матери поубивают проклятых шабашников и требовали повышения регрессных выплат.
Роман с величайшим трудом протискивался сквозь толпу, сжимая ручки многочисленных чемоданов и таща за собой Лизу. Расчет на то, что ему будут уступать дорогу, не оправдывался. Судя по всему, местной публике было абсолютно наплевать на то, что когда-то предки Романа подарили людям Знание. Штурмуя подходы к турникету, ведант не обнаружил даже тени уважения к своей шестирукой персоне, в очередной раз убедившись, что Киев - не Дели.
Перспектива остаться на Земле становилась пугающей: пассажиров казалось явно больше, чем могли переправить частные суденышки, а альтернативы "Жулянам" не было. Еще утром Роман обзвонил европейские порты, надеясь улететь в Клавий если не из Праги, то хотя бы из Брно. Бесполезно! Забастовка стала глобальной, охватив практически все космокомпании - профсоюзы постарались на славу и сдаваться, похоже, не собирались.
- На четырнадцатом поле заканчивается посадка на судно, следующее рейсом "Киев (Земля) - Клавий (Луна)", - сообщили динамики порта, и толпа с новой силой принялась штурмовать турникет.
Роман тоже подналег, едва не выронив чемодан из средней правой руки и случайно задев локтем верхней левой какую-то старуху. Хотел извиниться, но услышав бабкино "во прёт, бизьяна чёртова!", вспылил и показал толпе, как при желании может "переть" рассерженный ведант. Уже намеренно отпихнул топчущегося впереди толстяка с нелепым рюкзаком. Тот обернулся и... промолчал, увидев с кем имеет дело. Это подбодрило Романа и он, больше не стесняясь, принялся расшвыривать толпу. У Лизы завтра прослушивание на "Радио-Кларк", и будь он проклят, если это событие сорвется. Сама же девушка закусила губу и старалась не кричать, когда он слишком больно дергал ее руку.
Едва они добрались до трапа, динамики сообщили об окончании посадки, и полиция преградила путь лишним кандидатам в пассажиры. Романа тоже едва не остановили, но он так вызверился на блюстителей порядка, что те расступились, пропуская странную парочку - мускулистого урода в баснословно дорогом костюме и голубоглазую шатенку в сари. Проявленная полицейскими слабость так воодушевила Романа, что он поднял Лизу и буквально взлетел по трапу, растолкав опешивших конкурентов. Это позволило ему отвоевать для девушки последнее свободное кресло в салоне. Сам ведант стоял, стараясь не обращать внимания на злобные взгляды людей, которых он успел обидеть при посадке. Вскоре проход салона заполнился до отказа - наверное, после инцидента с Романом полиция пропустила еще немало народу, а хозяин челнока, пользуясь попустительством портовых властей, решил заработать по максимуму.
Старт был жестким. Гравикомпенсатор старого суденышка не справлялся с нарастающим ускорением, и пассажиров начало тошнить - их вес менялся несколько раз в минуту. Переборки челнока вибрировали так, что затрещали стрингеры. Лиза испугалась и судорожно вцепилась в руку любимого. Правую нижнюю. Ту самую руку, на среднем пальце которой чернел травмированный недавно ноготь. Ту самую руку, которая вечерами перебирала Лизе пальчики на ногах, в то время, как остальные правые гладили ей волосы. Вспомнив, чем обычно занимались в это время левые руки, девушка улыбнулась.
Роман наклонился к ее лицу:
- Терпимо?
Она кивнула.
Ведант улыбнулся в ответ:
- Вот и славно. А закончится ускорение, еще лучше будет. Поверь.
Она верила...
...до тех пор, пока не раздался нарастающий скрежет, сменившийся свистом уходящего из челнока воздуха.
А затем салон взорвался криками пассажиров - давление падало настолько быстро, что люди испытывали страшную боль.
Паника была невероятной.
Зная, что сейчас произойдет, Роман высвободил руку и прижал голову Лизы к подголовнику кресла. Девушка попыталась привстать и прижаться к груди любимого, но он решительно, почти грубо, толкнул ее на место.
Вовремя...
...кресла переходили в режим автономного обеспечения. Раздался резкий зуммер, на подлокотниках вспыхнули диоды аварийной сигнализации, а из палубы поднялись пластиковые коконы, сомкнувшиеся на спинках кресел. Теперь каждый пассажир оказался в прозрачном герметичном отсеке...
...каждый штатный пассажир.
Стоящие в проходе начинали осознавать, какая участь их ждет.
Лиза, кажется, тоже это поняла. Она, расширенными от ужаса глазами смотрела на криво улыбающегося Романа. Он поднял кверху два сомкнутых пальца средней правой руки. На их семейном языке это означало "держи хвост пистолетом". Девушка закричала, но кокон не пропустил ни звука. Тогда она принялась что было силы колотить по пластику, пытаясь разбить его и вырваться из дарующего жизнь плена.
И кричала. До боли, до хрипа, до разрыва голосовых связок она кричала веданту:
- Я тоже! Я - с тобой!!!
Кокон гасил звуки, но Роман понял всё.
Обернувшись к закрытой кабине пилота, он взревел:
- Тварь!!! Пусти фторотан в саркофаги! Скорей, козёл!!!
Давление в салоне упало уже так сильно, что ведант едва услышал собственный голос. И тогда потомок существ, которых древние земляне считали богами, сделал то, что поклялся никогда не делать среди людей - приказал. Посыл был настолько сильным, что хозяин челнока прочувствовал этот немой интуитивный приказ каждой клеточкой мозга. Рука сама потянулась к приборной панели, и через несколько секунд хранимые коконами пассажиры спали. Они пробудятся, наверное, уже на Земле. Их обязательно должны спасти. Обязательно.
Но Роман прекрасно понимал, что действие газа может кончиться раньше, чем спасатели извлекут коконы из поврежденного челнока, и очнувшиеся пассажиры вынуждены будут еще долго находиться среди изувеченных вакуумом трупов. Значит, он должен успеть отойти от кресла Лизы как можно дальше - ему хотелось остаться в ее памяти живым, сильным и уверенным в себе... человеком.
Превозмогая боль, Роман нагнулся к кокону и поцеловал холодный пластик. Девушка спала с приоткрытыми глазами, она до последнего мгновенья пыталась прорваться сквозь защитную оболочку.
- Спи, малыш. Не бойся, за тобой придут, - прошептал ведант задыхаясь и рванул в корму салона, расталкивая беснующихся, обреченных на смерть товарищей по несчастью.
Силы оставляли его, измученные легкие напрасно молили о глотке воздуха, боль стала невыносимой. Но он шел. Отшвыривая обезумевших людей, Роман рвался прочь от кресла любимой.