Взгляд упал на лик Пречистой. Ласковый взор нежно проникал в душу, доставал из неё всё, что томило сердце, давая вырваться ему на волю. Комок застрял в горле, и, казалось, из очей Матери Божией, сейчас тоже польются потоки благодатных слез. За нас страдает!
Сколько, сколько надо бед претерпеть, сколько мучений испытать, сколько скорбей изведать? Мати Божия, не остави. Ты покрой меня омофором твоим!
Кроткий лик успокаивал, вливал в душу надежду, сердце заставлял трепетать от радости и надежды. Заступнице, Мати Всепетая!
Рядом крестилась, шепча какую-то молитву, бабушка. В углу, возле иконы Сергия Радонежского, стоял и молился мальчишка, в алтаре негромко позвякивало кадило. Вышел диакон, запели "Честнейшую".
Гриша невольно склонил голову, хотел встать на колени, но сдержался. Бабушка не позволяла ему как-то выделятся, да и было бы не удобно, если б все стояли, а он кланялся.
Ваня вон тоже стоит молча, поглядывает искоса на него, взглядом укрепляет, чтоб молился. У него мамка с детства верующая, по монастырям да по святым местам ездит. Сына воспитывает в страхе Божием, а он-то у неё уж почти совсем святой, как взглянешь на него, так сразу ясно и станет. Глаза у него тёмные, но свет из них!..
Гриша перекрестился. Что-то мысли у него опять не о том, всё блуждают, прости, Господи!
Певчие пели слаженно, молитва исходила из сердца, мальчик снова погрузился в молитву, насколько ему это удавалось. Иногда ощущалась такая теплота, словно ангел дотрагивался до сердца своим крылом, и тогда так легко становилось на душе, хотелось лететь ввысь, петь и веселится, но радость эта была тихой, и веселье было не буйное, мир разливался в душе, наполняя её до краёв, чуть не выплёскиваясь наружу.
Но такое приходило само и только когда Гриша молился. Он давно знал, что молитва всегда успокаивает, и дарит душе счастье.
Один батюшка как-то говорил, что молитва - это беседа души с Богом, это когда ты стоишь перед Самим Господом, и с Ним разговариваешь, Ему кланяешься, Ему изливаешь все скорби. Это слово тогда очень запало Грише в душу, к тому же он видел, как молится Иван - он словно уходил в другой мир.
С тех пор мальчики всегда молились вместе. И с Ваней было легче молиться, прямо как сейчас, молитва шла из сердца.
Гриша вновь взглянул на икону Пресвятой Девы. Её взор всегда потрясал душу мальчика. Он видел в нем всё, что не мог найти в мире. Даже мать не может смотреть так на своего ребёнка. В этом взгляде виделась такая любовь, какой на земле найти не возможно. И Её взор наполнял душу Спокойствием.
Вот когда молилось легко!
Хотелось тогда пасть на колени и заплакать, горячо, с рыданиями, изливая с ними и всю скорбь, полагая её к ногам Той, Которая родила Сына, Той, Которая соделалась Царицей Небесной. Она может умолить Сына Своего, чтоб простил Он негодного Гришку и явил пред Ним милость Свою.
Тогда ничто не казалось невозможным, и весь мир можно было обнять, и подарить ему свою любовь.
Гриша взглянул на Ваню. Тот стоял, погруженный в себя, в молитву. Вот он наверно сейчас с Богом, беседует с Ним. Радость, как понял мальчик, его друг испытывает всегда. Как бы ему этого хотелось!
Но это было Грише не под силу. Пытался, молился, но молитвы всегда получались какими-то сухими, и, казалось, падали как камни, лишь только он их произносил.
А сегодня!.. Сегодня благодатный день, хотя с утра не заладился. Проснулся Гриша невесёлым, отчего невесёлость мальчишка и сам не знал, но она была, и тяготила сердце. Гриша раздражался, ему совсем ничего не хотелось. Всё казалось пустым, всё ненужным.
С таким настроением он и пошёл гулять. Но и охота гулять тоже скоро прошла, и Гриша стал просто болтаться по улице, не находя выхода своему унынию. Долго он мотался без цели, пока не наткнулся на Ванин дом, (вот уж истинно Бог привёл). Решил зайти.
Ванина мама, тётя Галя, готовила обед, а сынок её в это время молился у себя в комнате, так было обычно, нынешний день не был исключением.
Когда пришёл Гриша, Ваня дочитывал покаянный канон Господу Иисусу. Молча пройдя в комнату, мальчик сел на кровать. Дожидаясь пока друг закончит молиться, Гриша в который раз стал рассматривать иконы, завешивавшие всю стену в Ваниной комнате.
Его внимание привлекла новая икона Спасителя, стоящая с краешку от всех остальных икон, и смотревшая в упор на пришедшего. Будто кто-то специально её сюда поставил. Взор Господа падал прямо внутрь человека, сжигая всю гнилость, собравшуюся в нём. этот взор был взором Всевышнего.
"Что унываешь? -- будто говорил Спаситель: Не Я ли создал тебя? Не Я ли держу в руке Моей жизнь твою? Чего ты хочешь? Подумай сам ведь тебе ничего не нужно. Всё у тебя Есть. Воззри на меня! Положи надежду твою во Мне, Я гора, на которую можно опереться. Дай мне руку твою, и я никогда не отпущу её!"
Сердце мальчика содрогнулось. Вот причина его мучений - он сам!
Гриша пал на колени рядом с Иваном, и залился слезами. Как благодатно было утешение, после тяжёлой муки уныния! Любовь горела пламенем и оба мальчика сгорали в нём, принося себя Богу.
Вскоре зазвонили ко Всенощной и оба друга пошли в храм. Теперь настроение Гриши заметно улучшилось, он словно светился изнутри. на службу шёл с радостью.
И сейчас свет свечи, теплота иконы и сердечная молитва - о, как они отзывались в душе! Любовь продолжала гореть.
Вышел батюшка, произнеся отпуст, благословил прихожан.
Гриша вытащил догоревшую свечу, бросил в урночку и подошёл к Ване. Тот словно находился в забытьи, что-то шептал. Наконец оба подошли под благословение.
День подходил к концу, на западе красиво и величественно заходило солнце. Тёплый воздух и лёгкий ветерок навевали приятные воспоминания. Друзья шли молча, думая каждый о своём, но всё о том же - о великой милости и благости Божией, приводящей нас всех ко спасению!