Пляж по утрам бывал пустынен.
Прохладный ветер волны гнал.
Мы шли в Аше. Наш путь был длинен.
Он мил был тем, кто от людей устал.
Мы любовались небом, шли неспешно
И запахи ловили из предгорий.
И, сбрасывая легкие одежды,
Купались, наслаждаясь теплым морем.
Там чаек крик был приглушен, нерезок.
Там обрывались плиты волнорезов.
Мы шли по серой гальке. Ветер спал.
Где начинались скалы, был привал.
Средь скал плато мерцало голубое,
Шлифованное ласковым прибоем.
И мы лежали в монолитной ванне,
Достойной императорских покоев.
Дремала вечнось, и ушли тревоги,
Взор отдыхал, и тело было в неге.
И мы совсем не думали о Боге,
А просто знали, что он близко, в небе.
Войдя в Аше, мы уходили с моря.
Нас каменная девочка встречала,
Сверкал фонтан, и волнам вторя,
Вода прозрачная журчала.
В Аше беседки темные стояли,
И шли от них густые тени.
Туда большие птицы прилетали,
Так странно ярки, как цветки растений.
Росли там розы, ирисы и мак,
И кошки пестрые меж роз бродили.
Мы собирали лепестки в кулак
И в старых книжках их потом сушили.
И солнце опускалось в никуда.
Мы возвращались в дом к закату.
Он на горе стоял. Туда
От моря тропка шла, неверна и поката.
Сейчас все вспоминается так странно,
И будущее зыбко, ненадежно.
Мы видим столько ужасов с экрана,
И настроенье пасмурно и сложно.
Тревожный год. Сейчас идет война.
Страдают люди и беднеют страны.
Могилы свежие. На плитах имена
Погибших возле Красного лимана.
Но кажется, что фронт - он далеко.
Снаряды - там. Здесь - новогодние петарды.
И кто-то даже делает ЭКО,
Хоть нас и так уж восемь миллиардов.
Нас ежедневно учат ненавидеть.
Любовь в душе все чаще пахнет горем.
И суждено ли снова нам увидеть
Бескрайнее сверкающее море?
Лазурный берег. И ловить рапанов.
И пробираться к розам через сад.
Или сидеть в кафе в тени платанов
И есть светло-зеленый виноград?
А каменная девочка жива ли?
Большие птицы прилетают ли в Аше?
Такие пестрые. Не верится. Едва ли.
И будет ли такая легкость на душе?