На столе стоит музыкальная шкатулка. Сразу видно - делал её мастер, вложивший в своё творение частичку души. Блестят золотистые лакированные бока, покрытые тонким узором, почти незаметным, словно проступающим сквозь фактуру дерева. Бронзовая, полустёршаяся от времени и сотен прикосновений табличка на крышке всё ещё хранит на себе тени букв, но разобрать, что там было когда-то написано уже невозможно. Крышка открыта, и дорогой красный бархат выставлен на всеобщее обозрение. Откуда-то изнутри, из самой сути шкатулки, льется прекрасная и невыносимо печальная мелодия.
Она вырывается из окна, проносясь над заснеженными улицами, и устремляется дальше, в небеса, отражается эхом.
Она летит над улицами невесомая, словно пух, чистая, словно слеза... Над домами, на городом, накрытым снежным саваном.
Положив голову на стол, где стоит шкатулка, замер человек. Растрепанные волосы, умиротворённое выражение лица, казалось, он просто заснул на мгновение. Музыка не тревожила его покой. Наоборот, на тонких губах играла улыбка.
Левая рука вытянута, правая лежит под головой. Глаза закрыты, на лице - выражение глубочайшего покоя.
Падает снег. Беззвучно ложился на землю, скрывая под собой её раны. Из-под его тонкого слоя, необыкновенно белого и чистого, поднимаются обгорелые остовы зданий. Оплавленные куски бетона и почерневшие балки. Безмолвно стоят голые, искореженные деревья, с иссохшейся иссиня-чёрной корой.
Из разбитого окна обыкновенной блочной пятиэтажки, на половину обвалившейся, звучит печальная мелодия, эхом разносясь по городу. Льётся из шкатулки тонкой работы...
...Как она осталась здесь цела?...
Куски асфальта торчат тонущими льдинами, местами потёкшие, образуют чёрные лужицы. Из бетона высовываются куски искореженной арматуры, покрытые слоем сажи и копоти.
Что здесь произошло? Ответа не будет. Его просто некому дать. В этом мире осталось только два цвета - чёрный и белый. Черные угли, черные деревья, словно застывшие в безмолвном крике, протягивающие в беспомощном призыве о помощи руки-ветки.
И белый пепел, присыпанный таким же белым снегом.
Пустынное безмолвие нарушает только мелодия, звучащая из невесть как уцелевшей музыкальной шкатулки. Музыка вопреки всему разносится по улицам мертвого города, упрямо, служа последним прощальным гимном тем, кого уже не вернуть.
В окружении осколков стекла и мусора, посреди мертвого хаоса, на покосившемся столе у окна, повторяясь снова и снова, звучит прекрасная и грустная мелодия.
Рядом, присев на старый стул и подложив под голову руку, спит человек. Он никогда уже не проснётся, но это не важно. В крепко сжатой руке - небольшая отвертка. На губах - удовлетворённая улыбка. Рядом - старинная шкатулка, молчавшая десятки лет, и снова обретшая голос.
Только жаль, её уже никто не услышит...
Сыграл последний аккорд. Бледное солнце, всего лишь неяркая точка, свет которой едва-едва пробивается сквозь плотную пелену белёсых туч, отразилось на лакированном золотистом боку.
...Последний звук, который раздался в мертвом городе - был шум обрушившегося здания...