- Может быть, я идиот? Или вы идиоты? Или мы все здесь идиоты, потому что не понимаем друг друга? - Ито-сан привстал над своим столом, грозно упершись в него сжатыми в кулаки руками, возвысился над бумажной стопкой свежих эскизов. - Так кто из нас?..
Трое молодых модельеров ошарашено молчали. Таким своего начальника им еще видеть не приходилось.
- Ито-сан, если бы мы здесь все были бы идиотами, мы бы наверное как раз друг друга поняли... - Робко возразил низкорослый мужчина в очках и с тоненькой папкой подмышкой.
Катсухико посмотрел на своего подчиненного весьма красноречивым взглядом, опасным для нервной системы слабонервных работников.
- Я не понимаю одного, Едзи-кун, по какому методу ты отбираешь персонал?? - Обратился он уже к Ворисо, главному стилисту их фирмы и к основной надежде всей "Махоу", когда команда молодых людей покинула его кабинет. - По тому же самому, что и я тебя когда-то??
- Катсухико, а тебе не кажется, что ты сегодня немного не в себе? - Спокойно поинтересовался у него Икко, который все то время, пока великий Ито-сама распекал своих служащих, молча подпирал стену офиса. - Нет, мы, конечно, знаем и помним, какой ты у нас строгий и неподкупный, не нужно нам постоянно об этом напоминать, но...
- Ито-кун, ребята работают, как могут... - Робко подал голос Ворисо, впервые за это время жестоких разборок.
- Работают как могут? А могут они так же плохо, как и работают?! - Катсухико уселся обратно в кресло. - Кто-нибудь даст мне уже сигарету, в конце концов, или нет??
- Может быть тебе еще кофе принести? - Икко достал из своей пачки одну сигарету, протянул ее начальнику, чиркнул дорогой зажигалкой, отделанной позолотой и украшенной мелкими рубинами.
Катсухико забрал у него из рук это произведение искусств, взвесил на ладони, медленно поднес к лицу...
- В наше время совсем разучились ценить по-настоящему красивые вещи. - Тихо произнес он, продолжая держать ладонь с зажигалкой на уровне глаз. - И создавать - тоже перестали... - Он зажал в зубах сигарету, прикасаясь ее кончиком к огоньку пламени и вдыхая в себя воздух. Умиротворенно прикрыл глаза, расслабляясь и выдыхая дым. - Искусство вырождается. Мода становится на один уровень с потребительскими нуждами, перестает цениться за красоту и изящество и оценивается в деньгах. Только в деньгах... Куда мы катимся?
- Ну все, если его на душевные беседы потянуло - пиши пропало. - Вздохнул Икко, обращаясь в Едзи. Тот лишь испуганно переводил взгляд с одного мужчины на другого. - Может быть, последуешь своему же совету?
- Какому? - Оторвался Катсухико от своих печальных рассуждений о деградации общества подиума.
- Меньше слов и больше дела? Ну, или, хотя бы, давайте тратить слова на нужное дело. Предлагаю обсудить сложившееся на сегодняшний день положение вещей. Что мы имеем?
- Груду макулатуры, которую в отделе Ворисо называют эскизами нашей будущей линии одежды. Которая должна стать лучшей... ЛУЧШЕЙ! - Снова рассердился Катсухико.
- Спокойно, Ито-кун, спокойно... - Икко сложил пальцы в известном знаке "ОК". - Если ты немного утихомиришься и пересмотришь предложенные варианты еще раз, то ты наверняка заметишь среди этой груды мусора пару-тройку стоящих работ.
- Ну, естественно, мне придется просмотреть то, что есть! Хотя бы то, что есть... И. само собой, половину мне придется исправить и дорисовать.
- А еще лучше - придумать идеальную модель самому. Что может быть проще, Катсухико? Если ты хочешь сделать что-то хорошо - сделай все сам.
- Ты же знаешь, я больше этим не занимаюсь. - Нахмурился Ито. - Да, я возьму эскизы домой и подумаю, что можно сделать...
- Когда-то тебе не нужно было много времени на воплощение свежих идей. Стареешь, Катсухико?
- Иди ты к черту. - Устало ответил Ито.
Он и сам уже не мог понять, что разозлило его настолько сильно. Неудачно начавшееся утро? Нет, когда он уезжал от Кано, настроение у него было прекрасное. Проблемы с работой? Беспокойство из-за отсутствия новых тенденций? Он планировал, что "Махоу" победит в предстоящей номинации. Особенно, в сотрудничестве с "Ичибан". Общество просто не сможет пропустить такого громкого события, как объединение двух титанов мира моды.
Ито собрал со стола стопку бумаг и аккуратно сложил их в портфель.
- Вы мне надоели. Я уезжаю домой. - Пояснил он своим приближенным сотрудникам. - И буду работать там. Один, в тишине и спокойствии.
- Попутного ветра тебе. - Безразлично откликнулся Икко. - Не перенапрягись там, во время работы.
- И вы... - Катсухико обвел молодых модельеров взглядом уставшего императора. - Отправляйтесь работать... И создайте наконец-то что-нибудь стоящее!!! Гениальное, красивое, изысканное, СТОЯЩЕЕ!
Ито на ходу одел куртку, кое-как намотал на шею шарф и целеустремленно зашагал к двери.
- До свидания, Ито-сан. - Поклонилась ему у входа девушка секретарь. В ответ ее лишь обдало порывом ветра.
Ито автоматически крутил руль, так же машинально подрезая и обходя на повороте машины. Иногда, когда находились смельчаки, проделывающие то же самое с ним, он так же бездумно ругался. По стеклу барабанили капли дождя и перед тем, как их беспощадно стирали ленивые дворники, они успевали отразить в себе огни вечернего Токио.
"А может быть мне и вправду завести собаку"?
Дома его ждала еда в пластиковых контейнерах, заказанная в ресторане. А так же высокая лампа с красным абажуром, расшитым драконами, и угрюмые записи группы "Dir en grey". А еще рисунки молодых модельеров, воплощение бездарности и плохого вкуса. Как все-таки жаль, что он перестал самолично заниматься набором трудового персонала. Теперь, когда фирма разрослась до своих настоящих размеров, отслеживать рабочие качества каждого нового "юного дарования", мнящего себя вторым Наото Хирука или Ритсуко Като стало почти невозможным. А когда он вообще сам последний раз создавал что-то сам? Когда его последний раз посещали интересные мысли, идеи, вдохновение?... Одно слово - деньги. Теперь его чаще всего посещают размышления о том, не приносит ли закупка качественного материала для выпуска новой модной серии убытка больше, чем прибыли. А ведь с финансами у "Махоу" появились большие проблемы. Благо, ему удалось обставить дело так, как будто это "Ичибан" нуждается в их сотрудничестве, а не наоборот. В тот момент, когда фирму Отогору обвинили в творческом застое и консерватизме мысли, "Махоу" все еще продолжали радовать свежими взглядами на моду и стиль. Главное сейчас - не переставать тактично и незаметно убеждать Исида Отогору в том, что "Ичибан" находится в пугающем состоянии регресса. А что еще важнее - оправдать имидж их фирмы, как истока новшеств.
А ведь было время, когда и для Катсухико искусство и красота были приоритетами в жизни. Но решать вопросы эстетики и одновременно заниматься финансами было даже для Ито-сама задачей почти невозможной. И правда - стареет? И правда - расчувствовался? Но ведь когда-то и он жил на эмоциональной стороне существования. Искренне восхищался прекрасным, хотел сделать этот мир красивее, ярче, интереснее. И его интересовало все особенное, выделяющееся, заметное, оригинальное. А вид будничной толпы раздражал. Как и ее серость и однообразие. Если одежда призвана отражать внутренний мир человека, то его, Ито, задачей было одеть человека так, чтобы его возможно было заметить и выделить из массы одноликих людей. И правильно понять... Но одно дело - работать в ателье и создавать одежду для одного человека и совсем другое - плести под конвейер копии, одни и те же, одни и те же... И к чему он пришел в итоге? Внушительная часть Японии одевается в костюмы, выпущенные "Махоу". И все те же одноликие, одноцветные группы людей. Катсухико ужасала мысль, что он сам приложил к этому немалые усилия. Он сам противоречил своим же идеалам. И что теперь? Только и остается, что отгородиться от ложного создания однотипной красоты и заниматься ее спонсированием. И не вникать, не рефлексировать. Аккуратность, незаурядный образ, то, что может пробудить интерес - все это заслуживало внимания по мнению Ито. И опять же - Кано...
Мужчина, повинуясь какому-то внутреннему наитию, резко повернул руль вправо, и, вместо того, чтобы вывести машину на центральную улицу северной части города, рванул прямиком к районам ситамати* . Мимо величайшего парка Йено-Коен с его музеями, мимо дорогих и не очень магазинчиков, мимо жилых домов с темными, спящими окнами... Токио озарила ночная подсветка, вдоль дороги зажглись фонари, оживая в мокром асфальте перламутровыми всполохами.
Ситамати* - Окраина Токио.
Дзёдзюцу - Искусство любовного обольщения и развития романтических отношений. В идеале владеют этим искусством гейши и молодые мальчики из "веселых кварталов" - Послушно выдал интернет версию обозначения слова.
Он с удовлетворением оглядел себя в настенном зеркале, задумчиво дергая за длинную прядь волос. Ему становилось скучно. До возвращения Юджиро оставалось не меньше часа, а он все чаще ловил себя на мысли, что не имеет никакого желания отправляться в "Накама" сегодняшним вечером. И что с ним случилось такое?? Чтобы он, да не стремился к приближению ночи отправиться куда-нибудь на поиски вдохновения? Сгущающаяся тьма за окном обычно разжигала в нем непреодолимое желание бежать куда-нибудь или ехать, стремиться к искусственному свету и громкой музыке, общению и смутным развлечениям... Но только не сегодня. Наверное, это все от того, что он почти не спал этой ночью. Нужно было отдохнуть днем, а он этого не сделал, предпочтя здоровому сну бессмысленный просмотр телевизора и потерянное шатание по квартире. Уборку что ли затеять? Нет. Зачем тратить энергию на скучную прозу жизни, если для скучной прозы у них дома есть Юджиро... К тому же беспрерывные размышления о Катсухико не способствовали желанию заниматься чем-то будничным. Поэтому Исида захлопнул ноутбук, поднялся, наконец-то, с дивана, растирая затекшие конечности, и отправился в кладовую комнату. Вернулся оттуда с кипой старых газет в одной руке, с блокнотом - в другой и с огромной картонной коробкой с масляными красками и растворителями подмышкой. Устроился на любимом диване, подгибая под себя ноги, положил на колени подушку, приладил на нее блокнот, завязал волосы на затылке шелковым шнурком и с упоением окунулся в любимое занятие - рисование набросков для будущих серьезных работ.
За приоткрытым окном уютно шумел дождь, капли которого бесцеремонно влетали в квартиру, образовывая небольшую лужицу на подоконнике, шелестели шинами автомобили, радио, по обыкновению настроенное на волну Токио-FМ, тихо наигрывало мелодичную песенку из последних новинок хит-парада. И Кано все увереннее понимал, что не хочет покидать теплый уютный дом. Кано хотел спать, есть, сидеть на диване и наслаждаться прочими амебными радостями жизни. При этом пребывая в состоянии легкой вдохновенной нирваны от скрипа карандашного грифеля по бумаге.
На блокнотные листы все увереннее ложились линии, переплетения узоров и штрихи, превращая нечто размытое и неопределенное в композицию из сплетения рук, цветов и листьев. Исида не рисовал что-то определенное... Он просто разминал руку перед тем, как приступить к действительно серьезной работе. Щурился, злился, бормотал в пол голоса увещевания самому себе, судорожно тер ластиком неудавшиеся очертания, отбрасывал выбившиеся из-под завязки волосы, снова злился и бормотал... Перевернул страницу, начиная рисунок заново, все больше и больше погружаясь в осознание своих чувств и вымыслов. И вот уже перед глазами не комната с широким столом и телевизором, не мокрый подоконник и не стена со светлыми обоями... а белый потолок и метающиеся тени на нем. Переплетения рук, ноги, согнутые в коленях, прикосновение тел, бесстыдные росчерки и прорисовки, не оставляющие места для домыслов и фантазий. И лунный свет, падающий на сумрачные силуэты назло всем законам физики. И карандаш, открывающий правду сегодняшней ночи, с легкостью порхающий над белоснежной бумагой. Как всегда, рисунки художника становились дневниками его жизни.
Кано соскочил с дивана, разложил на полу газеты и на них поставил мольберт. К нему осторожно приладил тонкую стеклянную плиту, покрытую акриловым грунтом, открыл бутылочку с терпентином, с удовольствием вдохнул его привычный резкий запах... Рядом закрепил деревянную палитру и принялся методично размазывать по ней краски пластиковым мастихином... Задержал дыхание, как перед прыжком в холодную воду, и нанес на поверхность своего импровизированного холста первый мазок, ныряя в разноцветный сюрреалистический мир... Телефонный звонок раздался как гром среди ясного неба. Художник даже не сразу понял, что за посторонний звук своим раздражающим пиликаньем мешает ему закончить его мысль в красках.
- Я слушаю. - Отрешенно произнес он в трубку, прижимая микроскопический сотовый телефон плечом к уху и продолжая собирать кисточкой краски с палитры.
- Тебе хватит пятнадцати минут, чтобы собраться? - Поинтересовался Юджиро сквозь уличный шум в телефоне.
- Уже? - Расстроено произнес Кано. - И ты даже домой не зайдешь?
- А зачем?.. У меня все с собой, все на мне. И я буду ждать тебя около подъезда. Договорились?
Он и забыл совсем про обещание поехать сегодня в клуб... А что, если там будет Катсухико? Нет, Катсухико там сегодня не будет, ибо эта Грант-персона появляется лишь на великих мероприятиях "Накама", обещающих небывалое количество репортеров и известных знаменитостей. Жалкий пижон... Хотел бы он его увидеть...
Кано снова перевел взгляд на картину. В сочетание серых и бежевых красок так и просился насыщенно красный. Он должен был акцентировать внимание на внутреннем напряжении, на сильных глубоких эмоциях картины... А может быть, бордовый? Нет, он даст глубину, но сгладит резкость... Исида закрыл глаза, пытаясь снова проникнуть в свою память, воспроизводя ощущения и просматривая калейдоскоп воспоминаний... Красный. Определенно, красный... Нет, лучше ализарин... И снова несколько мажущих движений мастихина, призывающих несколько оттенков красного цвета соединиться в один - нужный...
Кано просто не мог оставить свою работу недописанной. Ну, а если по возвращению домой он потеряет мысль? Или утратит вдохновение? Или уже не вспомнит изначальной задумки? Нет... В данный момент для него ничего не могло быть важнее, чем воспроизведение задуманного на пласт хрупкого стекла.
Исида не считал себя эгоистом. И вообще, он был уверен, что мнение, будто все творческие люди - эгоисты, было в корне ошибочным. У него даже была своя теория на этот счет, служившая достойным ответом всем, кто пытался обвинить его в излишнем себялюбии и наплевательском отношении к окружающим. Кано очень легко объяснял свое поведение, которое многие считали неприемлемым в нормальном человеческом обществе. Почему он чаще всего поступает только так, как он хочет?... Не правда. Отнюдь не так, как хочет. Разве он действительно может сейчас с уверенностью сказать, что желает стоять за мольбертом как прикованный, вместо того, чтобы отправиться с друзьями развлекаться в клуб? А Бог его знает... Но что-то внутри него, что-то, что толкает поэтов писать стихи, а музыкантов - собирать ноты в единую композицию, заставляет его держать в правой руке кисть. Это не его желание... Он не знал, чье это желание. Но кто-то или что-то определенно требовал от него служения музе. И он не мог противиться... Разве это эгоизм? Это просто понимание того, что вся мирская суета, вместе с ее временными и законными рамками мешает настоящему проявлению жизни. Ничего не может быть важнее создания нового произведения. Каким бы оно не было: музыкальным ли, литературным ли... Поэтому Кано, не двигаясь с места, водил кисточкой по грунтовой поверхности, оставляя все новые и новые красочные мазки, выделяя тени и блики, заставляя изображение на картине просыпаться и наполняя его жизнью... И снова звонок мобильного вывел его из функционального оцепенения.
- Кано, друг, ты еще жив? - Юджиро в своей машине еще раз взглянул на часы, убеждаясь в точности времени. - Я жду тебя уже лишних двадцать минут и мое терпение подходит к концу.
Исида вздрогнул, выходя из транса, и вдруг с удивлением обнаружил себя в домашней одежде, с испачканными краской руками и с полным отсутствием ее (краски) косметической на лице.
- Танака-кун... - Начал Кано жалобно-извиняющим голосом.
- Что? - Привычно вздохнул Юджиро, предчувствуя ответ в духе "Прости, меня похитили инопланетяне".
- Мне кажется, что я уже никуда не поеду...
- Мне почему-то тоже так кажется. Ты малюешь там опять, что ли?
- Не малюю, а ПИШУ. - Обиделся Кано. - Малюют стены, а картины ПИШУТ.
Он печально посмотрел на экран телефона, удивляясь, как быстро летит время, и вернулся к мольберту в самых расстроенных чувствах. Задумчиво заправил прядь за ухо, потом выправил, накрутил ее на палец, потянул, ойкнул от боли, пришел в себя и снова заправил. Провел короткую медитацию, дабы снова настроить себя на рабочий лад, расслабился, успокоился и с новым воодушевлением схватился за кисточку... и оторопел, на этот раз от звонка в дверь.
"Юджиро вернулся и сейчас будет читать мне долгие и нудные нотации о том, как поступать с людьми можно, а как нельзя". - Подумал Кано, вытирая руки о влажную тряпку. - "Зато у нас будет возможность помириться...".
13*
- Чем у тебя в квартире так отвратительно пахнет? Скипидаром? - Поморщился Катсухико, бесцеремонно отодвигая в сторону невысокого художника и проходя в глубину коридора. - И от тебя тоже... Ты принимаешь скипидарные ванны?
- Скипидарные ванны? - Только и смог оторопело произнести Кано, уставившись на модельера, который быстро разулся и снял куртку, очевидно чувствуя себя в его квартире, как у себя дома.
- Ну да. Отлично помогают при сердечнососудистых заболеваниях. У тебя нет сердечнососудистых заболеваний? - Ито отряхнул пиджак, оглянулся, задумался на секунду и уверенно направился к кухне.
- Нет... Но скоро, думаю, будут... - Произнес Кано задумчиво, запирая дверь и оставляя на ее бежевом покрытии разноцветный отпечаток пятерни.
Катсухико по-хозяйски уселся за кухонный стол, расслабленно устроившись на диване и вытянув ноги чуть ли не до середины кухни.
- Накормишь меня ужином? - Поинтересовался он, разглядывая измазанного в краске художника. - Что-то в тебе не так... Ах, точно. Не хватает чудовищных стрелок на глазах и дурацкой шляпы.
- Что ты здесь делаешь? - Наконец-то задал резонный вопрос Кано.
- Однако, у тебя заторможенность мыслительных функций. А еще ты везде оставляешь отпечатки пальцев.
- А? - Удивился Кано.
- На руки свои посмотри, чучело.
Кано достал из шкафа подсолнечное масло, вылил его на чистое кухонное полотенце и старательно вытер им руки, после чего тщательно помыл их с мылом. Поразмышляв немного, испорченное полотенце выкинул в мусорное ведро.
- Так почему ты приехал?
- Мне стало скучно.
- Ты соскучился по мне?
- По тебе? Не смеши меня. Мне стало скучно от мысли, что дома меня не ждет никто и ничего, кроме работы.
- Как тебе, должно быть, одиноко... - Покачал головой Кано.
- Мне - нормально. - Нахмурился Ито. - Но сейчас я, как полноправно голодный мужчина, вернувшийся с работы, требую ужин.
- Ну хорошо... - Пожал плечами Кано. - Я попробую найти что-нибудь для тебя.
Он уселся на корточки, потянул на себя дверь холодильника, чуть не упал, когда она неожиданно открылась, являя миру стерильную пустоту полок...
- Ага, стало быть, в этом доме питаются духовной пищей. - Понимающе кивнул Ито.
- Я попробую приготовить тебе полуфабрикаты.
- ПОПРОБУЕШЬ приготовить? Все так плохо?
Кано оставил этот оскорбительный вопрос без ответа, доставая ту самую многострадальную сковороду, на которой только утром спалил завтрак Юджиро и которую старательно отскребал от этого завтрака не меньше часа.
- Рисую я лучше, чем готовлю. - Скромно признался художник.
Катсухико, согретый теплом чужой кухни, расслабленно наблюдал за махинациями Исида, который растерянно крутился вокруг плиты, не совсем, видимо, понимая, с какой стороны к ней подойти. Он вытряхнул из разноцветного пакета несколько замороженных кусочков непонятного состава, погонял их по сковородке деревянной лопаточкой, обреченно уставился на них и только потом решился прочитать способ приготовления. После прочтения усвоил что-то там для себя и, гордо повязав на талию фартук, завозился с ужином.
- И чем это должно получиться?
- Мясом крабов в кляре...
- А рисовой лапши в пакетах у вас нет? - Безнадежно спросил Катсухико.
- Фу, это банально. - Скривился Кано, потуже стягивая завязанные на спине ленточки от фартука.
Катсухико при виде этого движения от всего сердца умилился.
- А ты меня не отравишь?
- Через три часа ты об этом узнаешь.
- Почему через три?
- Потому что симптомы отравления проявляются именно через это количество времени.
Исида продолжался кружиться у плиты, помахивая кухонной деревянной лопаткой. Ито, подперев голову рукой, наблюдал за ним из-под опущенных ресниц. Запах краски и химических растворителей стал постепенно ослабевать, а может быть просто модельер начал к нему привыкать.
"Черт... неужели теперь меня начнет повсеместно возбуждать запах скипидара"? - Испугался Ито, понимая, что не может равнодушно смотреть, как изящное создание в голубом переднике грациозно нагибается над плитой, заглядывая под крышку сковородки.
- Посолить через пять минут после того, как одна сторона будет обжарена... - Повторил Кано глубокомысленно. - А потом... Что же потом? - Он снова углубился в чтение инструкции по приготовлению крабового мяса в кляре. - Какой-то скучный рецепт...
Исида жеманно наморщил аккуратный носик и выкинул упаковку куда-то за спину. Легкий пакет перевернулся в воздухе и спланировал за спинку дивана. Художник смиренно проводил его глазами, что-то задумчиво прошептал, снова поправил фартук, изящным движением руки убрал еще одну выбившуюся из прически прядку волос...
- Ну всё. - Катсухико с грохотом поднялся из-за стола. - Надоело...
Что именно надоело мужчине, Кано уточнить так и не успел, потому что в следующую секунду его грубо швырнули на пол, задрали на нем фартук вместе с кофтой и принялись усердно стаскивать штаны.
- Ит-то! - Взвыл Исида возмущенно, перед тем, как его заткнули агрессивным поцелуем.
Мужчина кусал его губы, удерживая подбородок стальными пальцами, изучал языком приоткрытый рот, лишая возможности дышать и ругаться, вдыхал специфический запах красок и лака от пропавших ими волос и легкий, едва заметный аромат туалетной воды на шее и тонкой ключице. Кано барахтался на полу, продолжая сжимать, как единственное оружие, деревянную лопатку.
- Перестань дергаться. - Разозлился Катсухико, которому удалось наконец-то стащить штаны парня, вместе с нижним бельем, до колен. - Мы же оба знаем, что тебе это нравится!
- Но не на полу же!
- Отлично, не на полу, так не на полу. - Пожал плечами Ито.
И в следующую минуту все, что по мнению модельера захламляло поверхность невысокого стола из красного дерева, по одному только взмаху руки полетело на пол. И сахарница, и две пустых тарелки и плетеное блюдо с одним единственным яблоком... Ито с легкостью подхватил запутавшегося в собственной, наполовину расстегнутой и снятой одежде, Кано, и переместил его на стол. Исида испуганно дернулся в сторону, намереваясь свалиться с края стола и сбежать.
- Обхвати меня ногами за талию. - Приказал он обалдевшему художнику, поудобнее укладывая того на скатерть. - И раздвинь их еще шире.
Кано от таких указаний только еще шире распахнул глаза и снова попытался выскользнуть из цепких лап Катсухико. Однако тот держал его крепко, нажимая ладонью на хилую грудь и почти лишая художника возможности шевелиться.
- Твой ужин сгорит! - Завопил Кано, вкладывая в этот крик отчаянья весь ужас от своего положения.
- О чем ты вообще думаешь! - Разозлился Катсухико. - Не-ет, я выкину эти мысли из твоей головы. - Он наклонился к самому лицу художника, заглядывая ему в глаза своим прозрачно-зеленым взглядом. - И заставлю тебя думать о другом... И говорить по другому. - Тихо и чуть хрипло произнес он, прекрасно понимая, какое гипнотическое действие оказывает на Кано его голос. - Хватит шуток... Теперь все будет серьезно.
Глаза у Кано горели испуганным черным блеском, на побледневшем лице проступил лихорадочный румянец, волосы растрепались и разметались по белоснежной скатерти. Катсухико с особенным удовольствием наблюдал, как меняется выражение лица юноши, как ровные зубы прикусывают нижнюю губу, оставляя на ней светлые отметены, как длинные ресницы, опускаясь, бросают тени на высокие скулы... Ну разве не приятно следить за эмоциями человека, когда они так подробно отражаются на его лице? При каждом твоем движении, при каждом прикосновении рук...
- Ну, для затравки, думаю, хватит. - Ито переместил руки на бедра Кано, пододвигая его ближе к себе.
Кано зажмурился, затаив дыхание, тихо вскрикнул, сжимая пальцы на плечах Катсухико, когда почувствовал в себе... Да, пожалуй, это были уже не шутки. Не пальцы... Хм...
- Осторожнее... - Взмолился Кано, отчаянно понимая, что Ито сейчас вряд ли понимает и слышит его голос. - Больно же... - Он снова сорвался на крик, всем своим телом протестуя против такого грубого вторжения.
Катсухико заставил себя остановиться, замирая на пару секунд, давая Кано возможность привыкнуть. Вспомнил о смазке, раскаялся с опозданием.
"А не нужно было меня доводить до нервного срыва". - Успокоил он свою совесть. - "В конце концов, я и так слишком с ним церемонился"...
- Не сжимай бедра! Расслабься!
Молодой человек снова задергался, пытаясь вырваться, причиняя себе еще больше боли.
- Ксо!.. - Выругался Катсухико. - В следующий раз я возьму с собой веревку. - Он извлек из кармана на свет божий заветную мазь.
Выдавил нужное количество, растер между пальцами...
- Ито... - Бормотал Кано, вцепляясь в мужчину руками, обнимая ногами, кусая за плечо.
Он что-то еще лепетал на своем птичьем языке, что именно - Катсухико не понимал, да и особо не вслушивался. Постепенно напряжение оставило Кано, и теперь он даже пытался выгибаться навстречу движениям Катсухико. Ито с трудом сдерживал себя на границе разума и помешательства, накрывающего его при виде и ощущении молодого тела под ним...
"Сумасшествие заразно. И передается оно половым путем". - Подумал Ито где-то на задворках сознания.
И какого черта он так боится причинить боль? Давно бы уже перестал обращать внимание на интересы Исида Кано, глядишь, и жилось бы легче. И сексом занималось бы еще приятнее... Так нет же! Катсухико внимательно следил, чтобы ненароком не повредить что-нибудь в хрупком, каком-то кукольном теле, с гордостью и удовлетворением отмечал гримасы наслаждения на лице своего молодого любовника, слушал его крики и хриплые стоны, радуясь, как будто за себя.
Мужчина то осторожно прикасался губами к горячему телу, то прикусывал нежную кожу, оставляя на ней розовые отметены... проводил ладонью по груди, поднимающейся в ритм учащенному дыханию, ощущал под ладонью биение сердца... Он словно становился значимее и сильнее рядом с этим утонченным существом и чувствовал себя в ответственности за его чувства и переживания. Если для Кано этот момент был отмечен особенной важностью... То Ито просто ощущал себя человеком, который был с ним в этот момент рядом. Наверное, это было существенно... Должно быть, это было важно... И вообщем то чужой ему художник, который совсем недавно вызывал у него лишь раздражение и насмешку сейчас становился почти что близким и значимым человеком.
"Стареешь, Ито Катсухико, стареешь"...
- Ты тяжелый. - Произнес Исида глядя в потолок, когда ему удалось восстановить дыхание. - И сломаешь мне ребра. И стол...
Катсухико ухмыльнулся. Слушать учащенное сердцебиение Кано было приятно, отдыхать, положив голову ему на грудь, тоже. Мужчина поднялся на ноги сам и протянул руку, помогая художнику слезть со стола. Тот лениво сполз на пол вместе со скатертью, которая стекла на пол несколькими молочными складками.
- У тебя в холодильнике что-нибудь еще осталось? - Невозмутимо произнес модельер, потягивая носом.
- Сковородка! - Исида в отчаянье кинулся к плите.
- Мой ужин. - Вздохнул Катсухико.
Кано уселся обратно на стол и в самых расстроенных чувствах спрятал лицо в ладонях.
- Почему именно мне так повезло?.. Первый раз - и с тобой, на собственной кухне... на столе! И под запах сгоревшего крабового мяса.
- А тебя что из этих перечисленных пунктов больше всего расстраивает?..
Исида фыркнул... и засмеялся.
- Погибшая сковородка. Ха-ха...
- Да у тебя истерика? - Покосился на него мужчина. И, не выдержав, тоже заулыбался...
А потом они гуляли по самому темному району Токио в поисках магазина, за сигаретами и едой быстрого приготовления, прячась под широкий зонтик Исида, в веселую цветочную расцветку и кружевами по краям. Кано говорил... говорил и говорил. Катсухико думал. Иногда выплывал из собственных мыслей, чтобы полюбоваться на блестящий мокрый асфальт, зимний дождь и на радостного молодого человека, крепко держащего его за руку.
- Ты потеряться боишься? - Поинтересовался Ито, когда Кано, после того, как они отстояли короткую очередь и вернулись на улицу, снова вцепился в его руку. - Что ты за меня хватаешься?
- Просто... Ну и ладно. - Обиделся он вдруг. - Ни за кого я не хватаюсь. Я личность свободная!!
Художник выскользнул из-под зонтика прямо под проливной дождь и остановился в ближайшей луже, задрав голову и раскинув руки в стороны.
- Простудишься, идиот... Хотя мне-то, в принципе, все равно. - Пожал плечами Катсухико, доставая сигарету.
- Ну и простужусь, ну и что?! - Кано улыбался, закрыв глаза, чувствуя, как с ресниц капает вода. - Знаешь, как здесь здорово!?
- Вернись ко мне, пожалуйста, Исида-тян, я себя не очень уверенно чувствую в деловом костюме и под детским зонтиком.
- Это потому что у тебя очень много комплексов!! - Кано, разбежавшись, прыгнул в стекающий по асфальту ручей, разбрызгивая дождевую воду. - Я повелитель воды!! Я человек дождя-а!
- Связался с психом - сам виноват. - Вздохнул Катсухико. - Ты заболеешь, умрешь... Кто мне тогда будет стихи читать?
- Первый зимний дождь.
Обезьяна - и та не против
Соломенный плащик надеть... - Проскандировал Кано, продолжая кружиться в потоке воды.
- Ах ты сволочь...
- Это не я, это Басё.
- Чтоб ты утонул... вместе со своим Басё.
- Не волнуйся за меня, Ито-сан, вода - моя стихия. Я скорпион по западному гороскопу, знаешь ли! - Оскалился Кано.
- Ах, какой грозный. - Ито подловил момент, когда художник в своем шаманском танце пробежит мимо него, схватил его за локоть и утянул обратно под зонт. - Маленькая ядовитая дрянь... Какой ты мокрый и скользкий...
Поцелуи под дождем, секс на столе, пахнущая сигаретным дымом куртка Катсухико, легкое головокружение... Кано чувствовал себя невероятно счастливым. А дождь отражался мерцающими каплями в сиянии серебристо-синих фонарей...
14*
- Раздевайся...
- Что, опять??
- И одень что-нибудь сухое и теплое.
- Ты так обо мне заботишься?
- Я о себе забочусь. Если ты заболеешь сам, то заразишь меня. А мне работать...
Кано, с накинутым на голову полотенцем, носился по квартире, оставляя за собой мокрые следы и капли воды, падающие с волос.
- Юджиро меня убьет за сковородку...
- Для него сковородка важнее, чем твоя жизнь? Его можно понять.
- Просто это уже третья за неделю.
Молодой человек принес в комнату исходящий паром чайник и пару стаканов с заваренной рисовой лапшой, наскоро сервировал маленький журнальный столик у кровати и уселся рядом с мужчиной. Посидел пару секунд и тут же снова куда-то убежал. Вернулся через минуту, залез с ногами на кровать, налил в чашку зеленый чай, сделал глоток, поморщился и снова вскочил.
- Ты можешь хоть немного посидеть на одном месте? - Не выдержал Катсухико, со звоном ставя свою чашку на блюдце. - У меня от тебя в глазах рябит.
- Мне нужно было прибраться в комнате... Завтра вернется Юджиро, а у меня там художественный бардак.
- Он вернется завтра? Отлично. Значит, я буду ночевать здесь.
- Зде-есь? - Разочарованно протянул Кано. - То есть - со мной?
Катсухико чуть не подавился лапшой. По его мнению, Исида должен был как-то по-другому выразить свою радость от внезапно нахлынувшего внимания со стороны его, Ито, великой персоны.
- Мне почему-то показалось, что ты должен был быть рад.
- Я рад, но... Понимаешь, я хотел закончить картину. Ты, когда приехал, помешал мне её дописать...
- Так я тебе еще и помешал? Ну, знаешь...
Несколько минут назад Катсухико был почти уверен, что Кано, как и большинство его предыдущих любовников, должен сходить с ума от счастья, получив такую перспективу - провести еще одну ночь с великим Ито-сама. Что же не так? Ну не может Исида настолько отличаться от всех... остальных...
- Да нет, что ты... Оставайся. Куда же ты поедешь на ночь глядя.
- Удивительно, какая забота. Покажешь картину?
- А-а. - Покачал головой Кано. - Я её для себя пишу. Она не для посторонних глаз.
- Интересно... Что же на ней такое? Или ты настолько не уверен в своем мастерстве? - Поддел его Катсухико.
Внезапная отчужденность этого мальчишки его раззадорила. И удивила...
- Ну какая разница? - Нахмурился Кано. - Я всегда уверен в себе. У меня талант, знаешь ли!
Обидные слова, очевидно, достигли своей цели. Исида, отвернувшись, копался в шкафу, отыскивая более-менее теплую рубашку.
- Не злись. И прекрати заниматься посторонними делами, когда принимаешь в своем доме важных гостей. Твои родители не учили тебя этикету?
- Мне холодно в мокрой одежде.
- Так я знаю другие, замечательные способы согреться. - Катсухико поднялся с кровати. - И одежда для них, кстати, совсем не нужна...
- Я тебе так нравлюсь? - Кано провел ноготком по груди мужчины, надавливая на горячую кожу и любуясь на оставленные им белые царапины. - Ты постоянно хочешь меня? Ты сходишь по мне с ума? Ну, скажи же?
Катсухико поймал его руку, сдавливая слабую кисть.
- Какой ты глупый, Исида-тя-ан...
- Пусти! - Кано тряхнул головой, отбрасывая волосы с лица. - Почему ты никогда мне ничего не говоришь? Не делаешь комплиментов...
- Когда это я должен был делать тебе комплименты? - Засмеялся модельер. - Если мы знакомы то меньше недели.
- Не правда. Мы давно знакомы...
- О! Так значит, ты хотел всего-навсего добиться моего внимания, когда доставал меня в клубах при каждой нашей встрече? Я так и думал, маленький мой, я так и знал... - Он дернул Кано за руку, заставляя того упасть лицом в подушку и вытянуться на одеяле рядом с собой.
- Чушь! Я, между прочим...
Ито, только что безмятежно отдыхающий на постели, рывком повернулся на бок, накрывая своим телом не успевшего и шевельнуться художника.
- Что? - Мужчина осторожно прикусил солоноватую кожу на шее юноши, похотливо щурясь, как мартовский кот.
- Я тебя возненавидел сразу же, как только увидел! - Кано дернулся, по-змеиному изгибаясь, когда пальцы Катсухико прошлись по ребрам и опустились ниже - на живот.
- А ты уверен, что это была ненависть? Может быть, это была любовь с первого взгляда? Говорят, что между этими похожими чувствами не такое уж и большое расстояние.
- Ты слишком самоуверен!
- Это я то??
Кано, вдруг почувствовав, как его подхватывают за талию и приподнимают над постелью, одновременно заставляя согнуть ноги в коленях, испуганно уперся руками в деревянную спинку кровати,
- Ну уж нет!! - Закричал он, отчаянно шарахаясь в сторону и падая на бок. - Не смей меня так унижать!
- Какой ты еще невинный, Исида. - Растрогался Ито. - Сама целомудренность... Ну, ничего, я из тебя эту дурь быстро выбью.
- А ты - маньяк. Я устал, между прочим. - Нахмурился Кано, подгибая колени к самому подбородку.
- Боже, кто только из нас старше?
- Давай лучше поговорим? - Улыбнулся Исида, пододвигаясь ближе к мужчине и устраивая голову у него на плече. - Ты мне так ничего обо мне и не сказал.
- Ты хочешь, чтобы мы поговорили о тебе?
- По-моему замечательная тема для разговора.
- Боюсь, если я действительно захочу сказать тебе все, что о тебе думаю - твоя радость быстро сойдет на нет.
- Ну так скажи?
- Зачем? Я лучше сам спрошу.
- Спрашивай...
- Почему ты не хочешь работать в фирме твоего отца?
- Ито-сан... ты глупый! Ну, неужели не понятно? Я никогда не рисовал одежду и не хочу этим заниматься.
- Почему? Ты же говоришь, что умеешь рисовать. Почему бы тебе не начать рисовать интересные эскизы?
- Но это же скучно! Ты правда не понимаешь? Ску-чно! Одежда не разговаривает, не двигается, не страдает, не любит, не радуется... Как вообще можно заключать свой талант в каких-то тряпках, когда в мире столько прекрасного?!
- А одежда - это не прекрасно?
- Одежда создана руками человека. И она не живая.
- Красивая одежда существует для того, чтобы делать мир живее.
Кано с интересом уставился на Катсухико.
- А в тебе, оказывается, тоже романтик дремлет?
- Он не дремлет... Он спит глубоким, беспробудным сном... А почему ты рисуешь? Зачем? Что тебе это дает?
- Звучит, как глупый вопрос... - Задумался Кано. - Но, так и быть, я могу на него ответить.
- Я рад, что не перекрыл твоих интеллектуальных способностей своим вопросом.
Художник снова обиженно замолчал, отворачиваясь. Но, подумав немного, все-таки заговорил. Уж очень ему хотелось блеснуть перед модельером размышлениями относительно своего призвания.
- Знаешь... Иногда появляются такие мысли... Даже, не сколько мысли, сколько эмоции... Такие яркие, красочные. Как образ. Как яркая картинка перед глазами. Настолько живая, что ее хочется изобразить. Красиво говорить я не умею, поэтому великим поэтом мне не быть... - Кано помолчал, грустно улыбаясь. То ли переживал по отсутствию писательского дара, то ли держал театральную паузу. -... Но хочется запомнить свои какие-то чувства. Пусть то радость, грусть или даже страх...А бумага является лучшим проводником энергии. Когда ты хочешь передать свои чувства человеку - самый лучший способ сохранить их - перенести на обычный лист бумаги. Можно на берестяной холст, дерево, или камень. Стекло - холодный материал. Он не делится своим. Когда ты прикасаешься к гладкому покрытию стекла, единственное, что ты можешь почувствовать - это холод и пустоту. Поэтому то, что я рисую на этих пластинах - принадлежит только мне. Они ничего никому не скажут и не отдадут. Эти работы красивые и бесполезные. Если их разбить - можно порезаться... Вот и все. Я занимаюсь тем, что мне ближе на сегодняшний день. Сегодня мне хочется петь. Но петь я не умею. Поэтому я рисую цветы. Или людей и цветы... Или пейзажи и цветы...
- Психологическая разрядка, значит? Это правильно. А то с такой впечатлительностью, как у тебя не долго и сдвинуться.
- А ты?.. Неужели ты действительно настолько хотел заниматься тем, чем занимаешься? Ну, то есть одеждой...
- Нет, милый мой, я занимаюсь деньгами. Деньгами и все. - Решительно произнес Катсухико, как будто самому себе. - Это по молодости можешь восторгаться красотой узора на крыльях бабочки и замирать посреди бегущей толпы, почувствовав аромат цветущей сакуры... И только в том случае, если у тебя достаточно денег, которые ты сам не зарабатываешь. Пойми, что ты никогда не повзрослеешь, не столкнувшись с тяготами этой жизни. Ты просто не сможешь считать себя зрелой личностью, пока не попробуешь этот мир на зуб. И не сломаешь об него всю челюсть...
- А я не хочу. Взрослеть. Не хочу. Ты об этом не думал?
- Вот поэтому я и не могу относиться к тебе серьезно. - Вздохнул Катсухико.
- А почему? Почему ты решил, что ты прав, а не я? Кто сказал, что правильно жить ради денег? А не ради свободы? А?
- Да потому что твоя свобода пропадет вместе с деньгами. Когда тебе вдруг понадобятся деньги... Да, Исида-тян, вот такие вот простые, земные, материальные мелочи, как финансы - на еду, да на одежду, могут полностью изменить твое понятие о правильном образе жизни.
- Я надеюсь, что этого никогда не произойдет. Я просто не могу позволить себе опуститься до вашей черты. - Фыркнул презрительно Кано, снова падая в глазах Катсухико до уровня неразумного ребенка. Но вдруг заговорил серьезно и по-взрослому рассудительно. - А отец меня никогда на произвол судьбы не оставит. Не потому что любит... А потому что тоже в глубине души считает себя виноватым. Его у меня никогда не было... Но у меня всегда были его деньги. Это он так компенсирует отсутствие своего внимания. - Художник усмехнулся. Хотя глаза его остались холодными и безэмоциональными. А взгляд стал колючим и чужим.
- А ты всегда будешь это внимание пытаться завоевать. - Заключил Ито, подчиняясь какому-то внезапному порыву и по-отечески целуя Исида в макушку. - Несчастное дитя предпринимательства.
- Ты зря мне сочувствуешь. Мало кому в жизни так везет, как мне.
- Да, да, Исида-тян, конечно. Такая жизнь, как у тебя - редкость крайней степени. Аутизм дошкольного уровня, мания величия, комплекс на комплексе, фобия на фобии.
- Это у меня-то мания величия?? Да нет у меня ничего такого, я же идеален!
- Вот, о чем я и говорю. - Вздохнул Катсухико. - Кстати, самый лучший способ избавления от нервного напряжения - знаешь какой?
- Рисование!
- Секс. - Плотоядно улыбнулся мужчина.
15*
Кано проснулся, почувствовал под боком живое тепло и, не открыв еще глаза, улыбнулся. Так и привыкнуть не долго... Солнце светило сквозь закрытые ширмы на окнах. Подумать только, а ведь вчера весь день лил дождь! Кано зевнул, потянулся и перевернулся на другой бок.
За окном шумели машины, прохожие спешили на работу, часы показывали ровно семь часов утра, а по телу, не смотря на ноющую боль в некоторых растянутых за вчерашний вечер, мышцах, разливалась приятная истома. Больше всего на свете Кано сейчас хотелось в душ и сигарету. А лучше - в обратном порядке. Он с трудом поборол в себе желание закурить прямо в постели.
- Ну что тебе опять не спится?? Пол ночи на меня ноги закидывал...