Тринклер Рафаил : другие произведения.

Север, любовь моя!

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 6.00*3  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Что такое гомосексуальность? Как с нею жить?

  Название: Север, любовь моя!
  Автор: Рафаэль, Рафаил Тринклер
  Фандом: ориджин
  Пейринг: Саня/Серёжа
  Жанр: драма
  Рейтинг: R
  Размер: мини
  Состояние: закончен
  Размещение: да, если кому...
  Саммари: Что такое гомосексуальность? Как с нею жить? Почему бы не уехать далеко-далеко?
  
  Предупреждения: Термины, сленг. Прошу обратить внимание на разницу в значении двух предложений: 'Север, любовь моя!' и 'Север - любовь моя!'
  
  


Север, любовь моя!

  
  
  Что для вас север? Морошка, берёза, гриб с большой сероватой шляпкой - это север? Или билеты в два конца, чуть примятые и зажатые в сжатых пальцах? Или северное сияние? Наверное, оно для всех - север. Кое о чём мы умолчим. О неприятном.
  
  Вот оно - приполярье. Это несомненно - север. Вот болото до самого горизонта, вот постройки, а вон там лес, наверное, а может быть там просто этих кочек с кедрами больше, чем здесь, вот и кажется... Каждый сюда привозит свои проблемы и у каждого скорее всего есть своя цель. И немногие готовы всё это высказать вслух. Правду. Неправдой мы делились полдороги сюда. Перезнакомились в самолёте от Уфы, примерно понятно кто с кем будет работать, как получше расселиться. Я уже точно знаю, что Серёгу от себя в расселении не отпущу, а работать можно и врозь.
  
  Вот это и есть моя причина, моя цель и моя тайна. Мой Серёга. Как мы проживём следующий наш последний год в универе? Сможем ли не рассекретиться? За этим я и притащил его сюда. Тренироваться. Он быстро согласился. Ему нужны деньги. А я мог бы до самой папиной пенсии ничего не делать. Но хочется чего-то запретного: ничего никому не сказав отправиться зимой на горные лыжи или летом на волну, или хоть на рыбалку в Приморье. А ещё я могу, как и в этом году, спокойно прокормить Серёгу, что б ему не работать после лекций. Он сказал, что позволил себе сесть мне на шею, потому что я безалаберный, всё равно выкидывал бы кучу продуктов и зря тратил деньги. На самом деле, иначе он просто вряд ли сделал бы свой проект и я настоял, чтоб он бросил работу.
  
  Так случилось, что летом перед нашим четвёртым курсом, в общаге, после невнятного ремонта, комнаты перетасовали. Я приехал пятого сентября и обнаружил, что мне, старшекурснику, как лоху какому-то, досталась трёшка с соседями, которых я и знать не знаю. Я опечалился. Но что я мог сделать теперь, пятого-то сентября? Прошёлся в гости по друзьям, узнал как дела, почему мне никто место не застолбил и понял, что среднестатистически, я в общем-то неплохо устроился. Возвратился знакомиться с новыми сожителями и был приятно удивлён. Один из них жить здесь не собирался, а второй - всё же мой однокурсник. Из ботанствующих. Да он-то как раз давно меня интересовал, всё хотел с ним познакомиться поближе, но всё как-то никак. Вот и познакомились. Второкурсник на следующий день испарился вместе с вещами, а мы уткнулись каждый в свой ноутбук, ожидая понедельника.
  
  В начале октября, когда темы курсовиков по спецухе были утрясены, а я себе отчётливо уяснил на какую махину покусился мой собрат по комнате, вот и предложил ему к хреням бросить свою работу в программистской фирме. Всё равно я уже месяц почти занимался готовкой и покупкой еды. Надавил на его сознательность, мол, не плохо бы по-очереди как-то... Курсовики мы сдали на ура, сессию тоже. После Нового Года отыскали его с бывшей фирмы и предложили теперь уже приличный проектец. Я уставился в экран и быстро разложил на части всю задачу. Мы растянули себе работу почти поровну и все полученные деньги Серёга отдал мне. Пришлось это проглотить.
  
  А потом наступил апрель. Прекрасный, как эльф первого уровня, и взбалмошный, как Наруто, Серёга не мог меня не цеплять до глубины моей извращённой души. Я протянул руку к его животу, утопающему в пушистом полотенце, обёрнутом после душа вокруг бёдер, а он снял с моих волос чёрную резинку. И закрутилось. Мы шли не спавши на занятия, потом в столовку, потом в магазин, потом брякались спать. К одиннадцати, двенадцати или часу ночи выползали на кухню, готовили что-то, съедали, и трахались, трахались, трахались и всё по новой. Субботы и воскресенья проходили незамеченными... Зачёты и экзамены пролетели на старых знаниях и хорошем отношении преподавателей, как и выходные, незамеченными.
  
  Я удивился, что никто ничего не заметил. Но никто из моих друзей действительно ничего не заметил. И из соседей. Странно. Мы и не прятались. Не демонстрировали, конечно. Зачем бы? Но меньше всего задумывались тогда о конспирации.
  
  Ещё с первого курса мы с друзьями собирались поехать летом на север поработать. И вот, наконец, в этом году точно нашли куда и как. Но когда время подошло, все резко отыскали какие-то причины. А я предложил Серёге поехать со мной просто как совсем почти незнакомому со мной однокурснику, но с условием, что он примет от меня в подарок мобильник с проплаченным нэтом, там общаться.
  
  
   ***
  
  
  - Ты педик долбаный! Убью, если услышу ещё раз в адрес кого-нибудь из мелких пацанов твои претензии. Дома у себя в клубе будешь зажиматься! На ринге с такими же латентными, как сам! Рот свой поганый не открывай. Здесь продолжение института! А не начало зоны, придурок. Буквально выплёвывал я эти слова в отмороженного 'коллегу' по строй-отряду, предварительно пнув его в живот ногой в ботинке на двоих наших же коллег.
  - Чего ты, Саня, так серьёзно-то? Чем он тебя задел-то? - С явным интересом лично к моей персоне поинтересовался только что подоспевший на шум заварушки Кирилл.
  - Он гомик латентный и никто в этом не виноват. Особенно из субтильных пацанов. Вот он чем меня задел. Я должен слушать как он всё время помои льёт из своего рта? А потом прикажешь смотреть, как он здесь кого-нибудь изобьёт? Чтобы потешить себя несколькими прикосновениями к желанному телу? - Объяснил я свои чрезмерно жестокие на первый взгляд действия, не только Кириллу, но и всем остальным собравшимся. Да, в общем-то, в основном, всем остальным...
  - Фффьюиит-ть! Ничего себе! Или у тебя воображение... или мы и вправду видим перед собой такого ужасного извращенца! Скажи, Сочан, это правда, ты занимаешься борьбой? - Кирилл, произнося это, дал мне понять глазами и жестами, что собирается помочь.
  - Конечно, занимаюсь...
  - А для чего?
  - Что значит - для чего? Побеждать!
  - Драться?
  - Драться и побеждать!
  - А как ты дерёшься?
  - Обычно, как дерусь? Захват делаю и дерусь! - Вращал вытаращенными глазами на бесшеей голове с длинным ёжиком плотный качек. И где только он учится? Такими пухлыми губами шамкает противно.
  - Отпустите его, пацаны, - переведя дыхание и уже почти успокоившись, продолжил я, - он же тащится от того, что вы его держите. Ему каждый день требуется доза близости с мужским телом, а то крыша поедет! Надеюсь, Сочан, ты на нас не в обиде, но никто здесь твоей грушей не станет. Придётся тебе до дома, до твоих тренировок подождать! Не боись, мы твой секрет не выдадим. Ты только до дома дотерпи, не сорвись. А то бить будем долго.
  
  Серёжа был рад, конечно, что весь сыр бор разгорелся вовсе не из-за него, но всё же он оказался в опасной близости к 'предмету воздыханий' нашего напористого борца. Даже не знаю, отреагировал бы я так сильно, если бы не это?
  
   -----
  
  Прошла уже неделя, да какое там, пролетела! И вот, после моей вспышки ярости мы наконец смогли случайно отойти от толпы. Я как бы поостыть, а Серый как бы с благодарностями за бывшего напарника по работе. Мы средним шагом удалялись всё дальше от построек к болоту, туда, где, благодаря вечной мерзлоте, застыли над водой крыши тяжёлой техники. Опять же, не представляю, вытаскивали бы теперь камацу и катерпиллеры, если бы они застряли вот так? Тогда белазы не вытаскивали и камацу, и катерпиллеры тоже.
  Мы наконец остановились, дальше непонятно безопасно ли, - всё же болото.
  - Не подходи ко мне, Серёга, во имя будущей зимы, не подходи... - Я пятернёй растопыренной поспешил отгородиться от него, нервно выкинув чуть поднятую вперёд руку.
  - Хорошо, я не подойду.
  - И силуэт сделай независимым - тут так далеко всё просматривается!
  - Хорошо, так подойдёт?
  - Почти...
  - А так?
  - Вполне достаточно.
  - Мне иногда кажется, что никто бы ничего не сказал на самом деле. А потом я начинаю размышлять и зацикливаюсь на всяких оговорках и страхах.
  - Мы не будем это проверять.
  - Конечно. Но всё же, ребята здесь нормальные и единственного придурка ты уже утихомирил.
  - Нет. Ты же знаешь, что в стаде свято место пусто не бывает, любой может занять его. И все бараны пойдут за ним. До тех пор, пока существует стадо, оно живёт по своим законам. Пробовать ничего не будем.
  - Это приказ. - Выдохнул Серый утвердительно. С действительно независимым видом пробежался скользящим взглядом по высокому небу, что-то давно дождя не было, и вопросительно посмотрел на меня, ожидая чем там закончится моя борьба с собой.
  - Мы договорились и ничего не меняем. Это приказ.
  - Хорошо. Пойдём, что ли? Чего здесь торчать?
  - Серёжа, сядь там в сторонке, побудь со мной наедине ещё... Так хочется просто тебя послушать... - Спиной послушать я имел ввиду. Кожей на расстоянии ощутить близость. Развязать тугой жгут в животе, может быть. И продышаться на полную грудь рядом. Может полегче станет сердце биться в следующий раз, когда зацепит.
  - Сань, ты хуже меня справляешься... Я думал, что рано или поздно всё испорчу, но ты такие взгляды иногда бросаешь, что по мне дрожь пробегает, как обычно.
  - Да, извини, Серёжа, извини... Я сказал Макарычу, что о девушке своей грущу...
  - Ты умный, Саня, но несдержанный какой-то. Я и то лучше тебя справляюсь. Наверное, если бы ты умел сдерживаться, то не был бы главным?
  - Серёж, опять ты про это? Я умею сдерживаться, посмотри на меня, я же сдерживаюсь.
  - Да, между нами такое притяжение, а ты сидишь, сдерживаешься.
  - Ты меня не спровоцируешь, даже не пытайся, давай лучше поговорим просто...
  
  Мы ещё долго разговаривали. О том почему Серёга перевёлся со своей работы ко мне, как ему это удалось? Его личные впечатления от гнуса. Раньше мы о такой ерунде не разговаривали, ведь, раньше мы жили вместе и всё друг о друге знали.
  Он услышал, что я соврал будто умею штукатурить, смекнул, что за квалифицированную работу заплатят больше и тоже соврал. Потом, когда моего напарника из-за боязни высоты перевели к ним на стройку, снова соврал, что высоты не боится. Гнусом шокирован. Не понимает, как можно откусить кусок человека так быстро? Серёоогааа!
  Но в паре на вышке я - с Кириллом, а Серый - на другой с Макарычем.
  
  
   ***
  
   Я боялся, что у Серёжи вылезет аллергия на гнус или комаров, или морошку, или грибы, или цемент... И так до бесконечности. Взял с собой кучу всего ненужного, чтобы спасать, если что. Его покусали в первый день на стройке в лесу, но аллергия не началась. Зато у его соседа по кровати опухли нос и губы, глаза заплыли... Взял свои лекарства и пошёл спасать второй раз за тот день. Своего зелёного от боязни высоты напарника по вышке уже откачал вроде.
  - О, откуда у тебя такая роскошь?
  - У меня папа врач. Всю жизнь только про таблетки и слышу, он мне и аптечку собрал.
  В серёгиных глазах прочитал вопрос: 'Зачем ты про отца соврал?' Отвечаю мысленно, глядя в глаза: 'Я помню, что и кому я вру. Кроме того, правду об отце точно никому рассказывать не собираюсь.' Серый мотнул головой. Понял ответ.
  
  
   ***
  
   Серёга за столом в столовке чуть наискось напротив сжимает ложку, просто ест... Но у меня в голове совсем другая картинка...
  Медленно перевожу свой взгляд на свои руки. Но картина от этого мало меняется: теперь моя рука, а не его, сжимает серёгин член. Выпускаю помимо воли ложку... Слишком она тонкая и алюминиевая. Хоть бы железная... Моя рука лежит рядом с тарелкой. Вены вздымают кожу. Затаив дыхание слежу, как она переворачивается ладонью вверх, как будто сама по себе... натренированная эспандером, турником... приятно видеть... сухожилие выдержит и двойной мой вес, и... С этой стороны вены тоже поднимают кожу...
  Беру ложку в руку и медленно продолжаю есть. Я сам это придумал, это я нас сюда приволок...
  
  
   ***
  
   У Солнца, оказывается, есть чувство юмора. Оно здесь не заходит за горизонт, а гуляет вкруговую по небу. В первый день, сразу после перелёта, я скопытился моментально. Но меня разбудило посреди 'ночи' монотонное бубнение.
  - Пацаны, хорош трепаться! Солнце никогда до нашего отъезда не зайдёт. Вам сегодня часов восемь-двенадцать раствор таскать! - Пытаюсь их заткнуть.
  - Да с чего ты взял?
  - Ну кирпичи подносить...
  - Да, ну..?
  - А ты записался в штукатуры или маляры?
  - Нет, я ж не умею...
  - А что ты думал, что будешь по территории милые сердцу HTML-коды палочкой бегать рисовать? - Фраза повисла, натолкнувшись на ясное осознание.
  'Вот у нас народ - наивняк, хоть и с вэ-о,' - продолжил и закончил я про себя фразу. Полез в рюкзак, достал чёрную футболку, скрутил её почти в жгут и положил себе полоску на глаза. Нам программерам не привыкать днём спать! Хорошо ещё, что никто не храпит, а то пришлось бы перед сном застрелиться.
  Серёге досталась кровать головой к окну, всё легче. И мне спокойней.
  
  
   ***
  
   За полторы недели, как здесь говорят, за декаду, все привыкли, что Серого лучше молча пропустить вперёд в душ, всё равно найдёт способ пролезть, даже когда где-то задержался. Видно страсть у пацана немедленно принимать водные процедуры после работы. Я вообще в очередь никогда не стою. Просто жду, когда наконец все шесть стояков с краниками станут никому ненужными.
  
  
   ***
  
   Низкая облачность, впрочем, как всегда, когда облачно. Тучи серые, а, значит, точно будет дождь. И чего ему неймётся именно в воскресенье? Набираю Серому в аське:
   Я пойду в библиотеку!
   Куда-куда?
   В торце нашего садика. Гроза всё равно скоро.
   Я подойду?
   Ок
  На выходе из комнаты кидаю невзначай взгляд на Серёгу. Делает вид, что продолжает с кем-то трещать дальше.
  
  -------
  
  Повезло. Воскресенье - рабочий день в местной библиотеке. И она для всех возрастов, не детская какая-нибудь, детсадовская. В углу представитель интеллигенции копается у стеллажа, а библиотекарша молодая сравнительно. Здороваюсь. Отвечает приветливо. Не крыса.
  - Какие тут у вас правила? - Спрашиваю шепотом, подойдя к конторке.
  Мебель такая старая советская. Запах старинный книжный. Цветы в горшках. Классика! Замечаю, что у девушки нет правой кисти совсем. Держит ручку в левой, а что ж ей ещё делать? 'Богородица, дева...', - слова молитвы сами врываются в лихорадочно что-то пытающийся сообразить мозг. Совсем не слышу, что она мне отвечает. Второй и третий раз повторяю молитву уже по собственной воле. Ей это руку не вернёт.
  - Я здесь что-нибудь почитаю. С собой всё равно не имеет смысла брать. - Улыбаюсь.
  Между нами нет напряжения, как будто знакомы давно. Кивает. Пошёл к стеллажам знакомиться с разделами. Пришли ещё два мужичка, приволокли стопки книжек. Оживлённо у них здесь, не ожидал.
  Аккуратно в дверь просочился Серёжа, а я как раз нашёл нечто подходящее. Не то, чтобы я так сильно люблю про путешествия читать, просто здесь эта книга есть. И я её не читал. Перечитывать ничего не хочется сейчас.
  Cерый улыбнулся от порога, засветившись изнутри есенинской нечаянной бесшабашной красотой, и заскромничал сразу же. Мне ли эта улыбка? Или стеллажам с книжками? Может быть нашему ансамблю: я на фоне библиотечных полок?
  Надиктовывает данные в формуляр. Я подошёл, когда они уже заканчивали. И протянул выбранную книгу. Попросил дать мне формуляр самостоятельно заполнить. Она поняла, что это не из-за её руки, а из-за моего имени скорее всего, и протянула бланк и ручку. Оценила мой труд и отпустила читать.
  Подсел Серёга со своей книжкой. Я прочитал название и чуть под стол не свалился.
  - Серёга, ты чего?
  - Я вот эту теорему в глаза не видел, а она мне на экзамене попалась, я её вывел и пять получил, хочу теперь просто почитать! А всё остальное я здесь читал и перечитывать не хочу, а что не читал, то - макулатура!
  Если бы такие фразы выпалил я, обводя рукой, разгороженное стеллажами пространство, это бы прозвучало хвастливо и высокомерно. А в серёжином исполнении - это мило и правдиво.
  Я уткнулся в открытую семнадцатую страницу. Ну пусть почитает свои дифуры. Через моих страниц двадцать, Серёжа закрыл тихонечко свой том и, придвинувшись, сунул нос в мою книгу. Я её пододвинул к нему поближе и продолжил читать.
  В помещение ввалился шумный своеобразный местный интеллигент. Приосанился и подобрался. Следом за ним рванул ливень. Гроза. Интеллигент воспользовался звуковыми эффектами, как прикрытием или позволением и для себя пошуметь. И принялся рассказывать девушке о местной флоре.
  Южная Америка перед моими глазами померкла, я весь превратился в слух. Не зря же я пришёл сегодня в читальный зал, здесь краеведческую лекцию послушать так уместно. Кустарники, ягоды, грибы...
  Вот только хватило его всего минут на сорок, потом пошёл рассказ про медведя... Детский сад. Кто ж так умную девицу охаживает?
  Поднял взгляд от книги, отыскал её глаза. Как девушки справляются со всеми этими ухажёрами без крепких слов и без рук, причём в данном случае даже в прямом смысле? Оценил так, что она не будет против, если я этого воздыхателя прогоню.
  Взял серёгину книгу и пошёл как бы сдавать.
  - Вот, возьмите, пожалуйста, нам уже эта книга не нужна...
  Мужик всё понял. Не зря ж интеллигент, хоть и своеобразный. И понял, что не в том суть, что девица мне самому нужна. Ясно, что не нужна, а в том, что помощь в этом деле от меня благосклонно принимает.
  Эх, мужик! Если завтра ты её с каким-нибудь животным повстречаешь на улице, не удивляйся. Такова наша с тобой судьба! Интеллигенты несчастные. Не умеем девиц завоёвывать. Рожами не вышли. Понял?
  Видно всё понял. Требуется отступление. По крайней мере сейчас точно придётся отступить. Сослался, что гроза прошла и, попрощавшись до другого раза, удалился.
  Я вернулся на место к Серёге. Он такой притягательный, красивый, изящный, одухотворённый... Его наши земные дела не волнуют. Он - в Южной Америке! Это фантастически далеко отсюда. Это - другой мир.
  Присоединился снова к нему. Так близко, так тихо, сдержанно. Здесь умопомрачительно хорошо и спокойно. Серёга выныривал из Южной Америки, я видел или может быть чувствовал, слушал про грибы. Нужно будет его в лес сводить в другое воскресенье...
  
  
   ***
  
   Хорошо, что у Серёги всё хорошо. Он вроде бы даже особо не страдает, как я. А мне больновато. Не знаю почему. Вроде бы терпения у меня вагон, выдержки, самообладания. Да и что, собственно, такого-то особенного? Раньше вон вообще особо внимания не обращал на свою сексуальную жизнь. Есть - есть. Нету - какая, нафиг, разница? Тем более, что здесь - это практически вопрос выживания.
  
  Серёга - в аське:
   Сань, поменяй меня с Киром.
   По случаю, конечно.
   А без случая?
   Представь моё лицо, если я заикнусь об этом без случая.
   Ок
  
  
   ***
  
   Случай предоставился прямо сегодня. Макарыч с большого перепою. Нужно спасать человека.
  - Кир, поработаешь сегодня за Макара?
  - Да чё? Я и сам могу...
  - Неа, Макар, ты сегодня не можешь! Согласен?
  - Ууу-у.
  И вот, наконец, мы работаем вместе с Серёгой. Целый день проведём вместе на вышке. Поболтаем. Пообщаемся... Пострадаем и помучаемся. Но так хочется наконец хотя бы поговорить, что в нетерпении колени подрагивают, когда я иду к кабинке своей, нашей теперь, вышки.
  Проверяю всё ли взял: шпателя, ведёрко с водой и кисточкой или как там эту метёлку, страховочный пояс (карабины на месте), мастерок (масоны, бля), палка и баттл с водой.
  И вот мы с первой порцией первого замеса - высоко под небом. И конечно же первым разговор начнёт он. Серёга. Он всегда что-нибудь говорит. У него рот может не закрываться, если в противном нет необходимости. А сегодня, ведь, нет необходимости молчать?
  - Саня, а ты, что, летать боишься?
  - Нет, что ты! Я люблю летать! - Вопросительно уставился на Серёгу, оторвавшись от увлажнения дырки в стене метёлкой. Он поощрительно изобразил бровями и губами, приведя всё лицо в движение, что хочет услышать об этом больше информации. - Я даже мечтал стать лётчиком-испытателем. Ну не пожарником же мечтать... или там мороженщиком... Я много летаю, когда можно обойтись без поезда, - всегда. А с чего вдруг вопрос? Вроде я не блевал в самолёте и не трясся?
  - Ты молился. - Тихо и веско произнёс Серёга, давая понять, что мне не отпереться, так что б и не пытался. И всё же я слишком удивился, поняв, что застукан на горячем, на автомате произнёс:
  - Молился?
  - Да, ты молился. И не отпирайся. Я видел. Отче наш. Три раза. Я её очень хорошо знаю и видел, как ты начал. Я легко слова подставил под твой ритм.
  - Раскусил. Но это не из-за самолёта. Это из-за наших с тобой договорённостей.
  - Ты просил, чтобы нам бог помог? - В его интонации проскользнуло недоверие и презрение, в случае, если я вдруг и правда такой дурак, что об этом просил, считал я с его лица.
  - Нет, конечно. - Отмахнулся я решительно. Нечего меня в таком идиотизме подозревать!
  - Тогда, что? - Терпеливо задал наводящий вопрос. Желает услышать объяснение моему оскорбительному поведению.
  - Я никогда ничего не прошу, у меня обычно всё есть. И не благодарю. Зачем? У меня с богом нейтралитет.
  - Понятно, просто прану выравниваешь. - Улыбаясь во всё лицо, закончил за меня мысль Серёга.
  - Да, пожалуй, прану. Её самую.
  По серёжиному лицу пробежала и скрылась тень превосходства. Он считает себя более умным. Я тоже считаю более умным себя. Наверное, все так. Но я ему не показываю. А он бесхитростный. У него прорывается. Мне захотелось выведать что-то про его Кришну. Или раз таки 'Отче наш' знает, то может...
  - А ты сколько молитв знаешь?
  - Две.
  - Отче наш и ещё какую-то?
  - Угу. Гимн России.
  - Ты - ботан! Ты выучил новый гимн России?
  - Угу. Скачал, распечатал и выучил. Ботаном быть просто. Главное: сколько молитв ни учил, все из головы выветрились, а эти засели.
  - Серёооога! Ну я всё понимаю, но гимн молитвой величать..?
  - Аааа! Я так думаю... Могу я иметь своё ботанское мнение?
  - Конечно! Имей сколько хочешь.
  - А вот ты, Саня..? Ты всегда такой... По чести поступаешь, по достоинству. Ещё и молишься по-настоящему. Не отпирайся. Я видел твоё лицо. У меня с тобой вместе такая молитва получилась... Потом один я не смог это состояние воспроизвести, сколько ни пытался. Я-то ладно, я всегда такой был от рождения, наверное. А как же ты в ЭТО ринулся? - Серёга что-то глубоко вошёл в роль, обычно такой точный и дотошный, вдруг исключил слово гомосексуальность, как будто здесь его могут подслушать. Хотя, с другой стороны, никогда не знаешь, куда здесь ветер уносит слова? Да, вопрос, однако. И отвечать нужно, как перед образами. Никак иначе. По-другому вообще не стоит. Я-то знаю ответ, но поймёт ли кто? Серёга, может, и поймёт:
  - Ежовые рукавицы догм нужны только тем, для кого они предназначены.
  - Ты это ощущаешь?
  Серёга уставился на меня не веряще. На мой вкус преувеличенно не веряще. Пытается на ходу просчитать варианты: понимаю ли я о чём вообще речь или так просто высказываюсь от ума?
  - Да. Не только ботаны с тщедушными тельцами из бедных семей задумываются о вопросах бытия. - Серёга всё ещё вглядывается в глубины моего существа. Никакой немой вопрос не вырисовывается на его лице, он просто свою безграничность разворачивает прямо передо мною, пытаясь помериться, так ли моя глубока, как его.
  - Давай глубины моего интеллекта будем постигать дома. Здесь ветер разносит слова в разные непредсказуемые стороны. Хотя, я уверен, что каждый, кто сюда приехал, имеет много чего порассказать о своих мыслях и находках сознания...
  - А, да. Дома. - Вынырнул из экстаза Серёжа. Впрочем, не до конца вынырнул. Только внимание своё оторвал от предмета беседы, а чувства за ним шлейфом тянутся, не отпуская и меня из глубин мироздания. Совсем необязательно, чтобы звёзды, чтобы ночь, для того чтобы ощутить бесконечность, когда она рядом. Вот дома бы на солнечном свету точно так не вышло. А здесь, я бросил быстрый взгляд на дальнее болото, так просто подключиться к серёгиным ощущениям и так отчётливо понятно, что на самом деле происходит.
  - Об ЭТОМ дома поговорим. А обо всём остальном и здесь можно, правда?
  - Угу, конечно.
  И дальше ещё три с половиной часа трёпа до обеда. И дальше...
  
  
   ***
  
  
   Серый, в лес пойдёшь?
   С тобой?
   Втроём с кем-нить.
   Зачем?
   Нас могут убить, если застукают.
   Ты больной.
   Я не могу обеспечить твою полную безопасность. Втроём. С кем хочешь? Кого взять?
   Кира. Только не Макара и не Дэна, и не Сивуху... Сначала Кира спроси.
   Ок
  
  
   ***
  
   Лес - это сопки. Много деревьев на кочках. Ох, как же это описать? Да и нафига мне это самому себе-то словами внутри собственной головы описывать? Кусты. Высоченные. Заросли из них. Кусты-то эти бесполезные. Нужно искать, где берёзы растут, а там, может, и подберёзовиков найдём.
  
  Я вот думаю, чего это я захотел Серёгу в лес сводить? Глупо, конечно, быть здесь и не побывать в лесу. Он так заинтересованно в библиотеке про грибы слушал... И ещё, он бы всё равно в этот самый лес сам двинул, да и я в любом случае пошёл бы посмотреть, что тут да как? Вот и получается, что выбора нет, - нужно идти. Всё дело как? Вот я и придумал - втроём, чтобы обеспечить серёгину безопасность от меня.
  
  Я ни секунды о нём не думал, когда снимал с бёдер полотенце. Я тогда даже о себе не думал. Просто забил на всё.
  Моя сексуальная жизнь всегда состояла из замаривания нервных окончаний. А тут такое. Никогда не думал, что сойду с ума от парня. Даже мысли такой не допускал.
  Ну вот, опять же внутри собственной головы пытаюсь себя оправдать, мол, даже и не думал. Да, конечно, не думал. Само как-то. Вот только как? Почему? Из чего это вдруг выросло?
  Из грёбаной вседозволенности. Не подходит. Из чувста собственности? Мимо. От большого ума? Ну да. Сейчас буду долго распинаться на тему: я такой умный, что поразмыслил и не нашёл тут ничего такого.
  Не размышлял я. Даже и не думал. Во, зациклился.
  Заново. Я заметил, что так давно слюни пускаю, что взорвусь, если пар не выпущу. Ооо... Слюни, пар - в одном предложении. Но не суть. Важно, что - да. Нужно было эту проблему как-то решить.
  
  - Учёные же доказали, что это генетически наследуется?
  - Ангийские, что ли, из нэта которые? На самом деле эта проблема более глобальная, чем генетика. Этносы стареют. Не просто народ какой-то страны, а целый этнос.
  
  Ушам не верю, стоило мне задуматься и оторваться от них на минуточку, как Серёга вскочил на своего любимого конька - сейчас начнёт лекцию читать.
  
  - Гомосексуальность возникает, когда этнос стареет.
  
  Какого лешего? Почему из всех тем, он выбрал эту? Да может быть ещё и ничего страшного.
  
  - Это процесс длительный и постепенный. Со старением этноса функция воспроизведения снижается. Начинают рождаться особи, которые не ощущают в себе потребности воспроизводить себе подобных, которые не настроены на заботу о потомстве. Видел когда-нибудь девушек, которые сидят на скамейке, треплются, а ребёнок побежал куда-то, а та, как гаркнет, и дальше болтать?
  - Ну всякое бывает.
  - Да я об общих тенденция. Не секрет же, что некоторые просто сгружают своих детей на родителей, а сами занимаются своей собственной жизнью. Это просто незаинтересованность в воспроизведении, которую воспитанием на самом деле не поправить. Дети, которые рождаются у таких родителей имеют ещё более сниженную потребность в воспроизведении. Ты же слышал эти европейские вопли, что у них молодые семьи не хотят иметь детей?
  - Ну да. Сто раз.
  - Ну вот, это потому, что этнос у них старющий. Как римская империя умерла? И какой у них был культ гомосексуализма напоследок, представляешь себе?
  - Да. В общих чертах знаком с историей вопроса.
  - Вот я о том и говорю. Если функция воспроизведения у данного конкретного человека снижена, то он, не зависимо от пола, разумеется, может заинтересоваться в сексуальном плане своим полом, размножаться-то у него потребности нет. И практика показывает, что непременно заинтересуется. Наверное себе подобные более привлекательны, понятны, чувствуемы...
  
  Теперь лучше не встревать, что б не спалиться. Лучше я отойду от них подальше, что б чего не ляпнуть. Что б и меня не затянули в этот разговор, а то ещё покраснею не к месту. Это Серёга может лекторским тоном вещать хоть про эрекцию, ему море по колено, когда он что-то излагает, особенно, если слушатель интеллектуально пригоден, что б его понимать.
  
   ----
  
  Так о чем я там думал? А, вспомнил. Неет. Те про гомиков, я - об этом. Нет уж, лучше я поиском грибов займусь.
  
   ----
  
  - Серёжа... - О, Боже. Хорошо хоть это таким-то тоном вырвалось не громко. - Пацаны! Идите сюда! Здесь нечто...
  
  Ключик из-под лопухов бьет. Японские или там китайские садики - это, конечно, хорошо, красиво. Но вот от этого сердце щемит.
  
  Они подошли, замолчали. Видимо, мы из одного теста. Красоту можно созерцать только так: оцепенев в восторге и благоговении.
  Трава покачивается, тревожимая чистым прозрачным потоком, не сильным, но стремительным. Камешки переливаются яркими красками, ручеёк журчит и убегает.
  - Саша, как красиво...
  Серёга опустился на траву. И я знаю, его отсюда увести будет трудно.
  Да и ладно, давно нужно было привал сделать. Фиг с ними, с грибами, и так хорошо. Ловлю восхищённый взгляд Кира и опускаюсь на траву.
  Хорошо. Как здесь пронзительно хорошо. Красиво. Невероятно красиво. Я бы сказал, вынести эту красоту, пережить, практически невозможно, здесь мир остановился напитаться духом.
  Чего-то я того. Упал в траву. Меня здесь нет.
  
   ----
  
  Однако сидеть здесь вечно невозможно. Нужно подняться, достать спрей от комаров и возобновить защиту от этих тварей. Хоть не на долго магазинский потребительский флакончик перебьёт этот запах вишнёвых косточек. Я, конечно, запасся... Да ладно, кто ж знал, что их здесь столько... Если б не эти трёхлитровые банки по утрам с промышленным реппелентом... Добрые устроители нашего похода на север. Только вонючий он, ещё говорят, что запах приедается и его не слышно через время... Может просто у меня память на запахи слишком обострена? Ой, о чём это я? Глупости какие, подумаешь, вишнёвые косточки, - не самый худший в мире запах.
  
   ----
  
  Грибов мы, конечно же, набрали. Не таких прекрасных маленьких белых боровиков, которых из лесу таскают корзинами местные, а огромных подберёзовиков. Но это тоже всё же - белые. И пожарить их - одно удовольствие.
  
   ----
  
  Пожарить, конечно, можно, вот только где? Коллективный разум выдал, что нужно идти на нашу кухню к женщинам сдаваться. Разумеется на переговоры делегировали меня.
  
   ----
  
  - Ну?
  - Да поинтересовалась, чего это такой привлекательный юноша только вот сейчас с просьбами на кухню пришёл? Говорит, к кухне нужно быть поближе. Но просила, чтобы только кто-то один вместе с грибами пришёл и, желательно, тот, кто умеет их готовить. Так, что, давайте грибы, пошёл я их жарить. Приходите через полчаса. Лучше подождёте чуть, чем остынут.
  - Ладно, пойдём, Серёга, поболтаем, что ли? - Быстро сообразил Кир.
  
  
   ***
  
   Кто знает какой день нашей работы на вышке. Я дни ни от приезда, ни до отъезда не считаю, мне даже всё равно, когда следующее воскресенье. Я пытаюсь раствориться в работе, в простом нехитром общении с пацанами, в пространстве, короче.
  Нас бросают с объекта на объект, не часто, правда. Зато всегда высоко. Всегда видно болото, ближе или дальше. Всегда простор и птицы. Наши вышки то отправляют на разные объекты, то, как сегодня, сводят на одном. Всё равно, мы хоть и в пределах видимости, но далековато, чтобы перекидываться словами, так что только Кир и небо, ну, стена, которую нужно латать-штукатурить - не в счёт.
  
  - Сань, а как Серый с тобой в лес попал?
  - Да мы договорились, когда работали вместе. Ты ж видишь, какой он неприспособленный, кто б его умную болтовню, кроме нас с тобой, в лесу терпел?
  - Да, пожалуй.
  - А с чего вы о теории гомосексуальности вдруг заговорили?
  - Да как-то слово за слово, я сам спросил. Он же всё про всё знает. Суёшь вопрос - получаешь ответ. Только иногда слишком развёрнутый. Он, как ни странно, и про это ответил исчерпывающе. Я до сих пор под впечатлением. Я об этом не задумывался. Ну гомики - бедные несчастные больные люди, противно смотреть, как и на любых других сильно больных людей...
  - Я, честно, тоже заслушался, в основном весь разговор слышал и тоже за эти несколько дней много думал. Ещё и этого придурка Сочана вспоминал.
  - А ты откуда такие фишки сечёшь?
  - Здрасте, всю жизнь какой-нибудь борьбой занимаюсь. Как силовая с удержаниями, так и гомики. Как в балете. Только они держатся, в гомосексуальную культуру не окунаются. Всеобщий жирный запрет даже думать об этом. Есть ковёр - там и разминайтесь. Представляешь, что у них в раздевалке и душе происходит?
  - Что? Ой, извини, вырвалось. Ты так живопишешь, что прям представил себе эту раздевалку с голыми телами по тонне весу каждое.
  - Да уж. Что по тонне, то точно. А ничего там не происходит. Нельзя же. Все пялятся на голых мужиков и всё. У них всякие болезни в мочеполовой сфере развиваются. И мозг атрофируется от тотального сдерживания рефлексов при постоянных и нехилых физических нагрузках. Вот почему они так живут? Зачем?
  - Даа... Действительно. Собираются группами по интересам: в гей-барах, балете, спортзалах... Жуть. Несчастные больные люди.
  - Ну нет, в свете новых открывшихся данных, болезнью это становится только при неправильном отношении. Но нет в социуме никакого правильного отношения к этой проблеме. И мне кажется, что корень зла как раз в том, что гомосексуальность считается проблемой. Не парились бы, никто б и не болел.
  - Это ж невозможно. Никогда социум ничего из-под контроля не отпустит.
  - Ну негры ж смогли.
  - Чего? Негры?
  - Да, в Штатах в социальных правах уравнялись. В Африке от метрополий избавились.
  - Нууу... Не всё так гладко.
  - Не гладко, и всё же. Но только, конечно, угнетённые гомики революции не сделают. А могли бы. Просто у них мозгов нет и не будет. Хотя, добились же разрешения на браки...
  - Больные...
  - Ну больные, не больные, а это хоть что-то, чтобы отгородиться от влияния социальной машины. Раз встроены, значит, не опасны, не будут других заражать. Ведь, если можно жить спокойно, то нет необходимости тусоваться по кабакам, простите, барам, до пенсии и дальше. То есть, нет насущной необходимости находиться внутри субкультуры. Нет необходимости быть больным, другими словами.
  - Ты только что сказал, что социализация гомиков ведёт к их излечению?
  - Нет, их не вылечишь. Отсутствие функции воспроизведения не лечится. Но просто у них отпадёт необходимость кучковаться в извращённые группы, а, значит, и болеть другими не менее тяжёлыми болезнями.
  - Ничего себе - глобальщина.
  - Ну это же то, о чём ты и сам говоришь. Да, на них смотреть противно, их вид вызывает чувство гадливости, создаётся впечатление, что они и правда больные и на голову в том числе. Но мне кажется, что это потому, что они сами себя бросают в это безумие, потому что это единственное, что им общество предлагает. Такой приговор.
  - Не могу не согласиться, только у меня уже от этих гомиков голова трещит, давай сменим тему, а то что-то я так глубоко погрузился в проблемы бедных гомиков, что сейчас побегу статью строчить в газету.
  - Да, как хочешь, мне, честно, тоже надоело за эти дни бесконечно думать на эту тему, как будто ничего интереснее нет. Вот - Север, сопки, ветер, болото, а тут какие-то гомики.
  - Смешно.
  - Не то слово.
  - Бедный Серый, что он там с Макарычем целыми днями делает, не болтает же? Макар бы его уже прибил.
  - Да, пожалуй. Ты-то как с ним целый день выдержал, с Макарычем, а, Кир?
  - Не поверишь, он полдня байки травил. Как в голове может поместиться столько анекдотов? Не понимаю. Наверное, это только мы с тобой такие скушные.
  - Даа...
  
  Действительно, мы с Киром можем часами молчать. Поначалу я радовался, что нет необходимости соблюдать приличия. А теперь вот мне пришла в голову мысль, а что, если это неспроста нас с Серёгой так раскидало: ему мужичару, при котором не сильно-то поумничашь, а мне, вот, Кира, с которым можно молчать целыми днями.
  
  Воспоминания хлынули сплошным потоком, не разбирая, нужны ли они мне, как будто только и ожидали вот этой неясной мимолётной мысли, чтобы затопить всю мою голову.
  
  Серёга открыл дверь и вошёл с ворохом одежды в руках и полотенцем на бёдрах. Совсем почти мокрые волосы, капли стекают по шее, капают на грудь и спину, наверное.
  
  Я, что, ждал его здесь, у входа? Наверное.
  
  Я ему мешаю пройти, поэтому он издали бросает свою одежду на кровать и наконец смотрит мне в лицо с вопросом. А я понимаю, что если сейчас спущу это на тормозах, то буду грызть себя нещадно. Протягиваю руку к полотенцу и смотрю, как оно раскрывается и сползает, а ещё я хочу рассмотреть поближе то, что сейчас откроется, а ещё я слишком нависаю над Серёгой. Я опускаюсь на пол, зачем-то удерживая двумя руками полотенце, чтобы оно не упало, и не мигая смотрю на вздрагивающий серёгин член, который старается встать.
  Серёга протягивает руку к моим волосам и чуть перегибается через моё плечо, теперь он нависает надо мной, от этого резкость зрения у меня пропадает и я стыкаюсь с его солнечным сплетением щекой, не в силах избавиться от мешающего полотенца.
  Мои волосы разлетаются, опадая на плечи. Серёга берёт моё лицо в ладони, а я наконец-то выкидываю полотенце и обнимаю его, не очень чувствуя чем и как. Я чувствую только его ладони, а теперь щёки, свои щёки. А теперь вот это скручивающее и стягивающее внизу, а, я понял, что это... Ну и хорошо. А чего я ожидал?
  - Саша, я старался тебя не соблазнять.
  - Я не замечал.
  - Чего ты не замечал?
  - Что ты меня соблазняешь.
  - Хорошо. Я и не соблазнял. Ты не должен... Ты можешь сейчас остановиться.
  - Неет. Тебе обязательно сейчас говорить?
  - Обязательно.
  - Неет. Молчи. Серёга, ты видишь, что я уже почти ничего не соображаю, и говоришь, что давно хотел...
  - Саша, я уже ничего не говорю... Просто бери...
  
  Я не помню, как мы добрались до моей кровати за перегородкой из шкафа, сколько ни напрягался раньше, когда вот так же пересматривал этот момент, не получается вспомнить - провал. Только на кровать я его бережно сгрузил со своих рук, и покрывала на ней точно не было, потому что серёгины волосы оставили мокрое пятно на простыне. Я начал раздеваться и внезапно вспомнил, что дверь скорее всего не закрыта на замок.
  А когда я вернулся, он вытирал волосы моим полотенцем и сидел в пол оборота, сильно подогнув одно колено. Я бессильно опустился на стул. На мне оставались полностью расстёгнутые джинсы. И мою грудь почему-то трясло, вместе с руками. Может быть и всё остальное тоже трясло, но я чувствовал только это и ещё пульс в виске, в левом, кажется. Он на меня внимательно посмотрел и я понял, сейчас опять будет в чём-то уговаривать. Поэтому я одним слитным движением приблизился к нему и забрал полотенце, и потом снял штаны. И опустился позади, обняв. И долго мусолил ухо губами, и обнимал, обнимал. Наши члены торчали кольями, мы уже насиделись вдоволь, но продолжить без слов с Серёгой никак нельзя. Мне придётся что-нибудь выдавить, или он снова что-то сам начнёт говорить.
  - Серёжа, это будет ужасно, я буду бояться тебе навредить.
  - Переживём как-нибудь.
  Видно оценивает какие-то одному ему ведомые параметры, и данные разъехались, раз такую ерунду сказал вместо, чтобы лекцию по анатомии прочитать.
  Я развернул его к себе лицом, прижал к груди, он такой маленький... Положил его аккуратно головой на подушку и наконец прикоснулся к губам.
  Подумать только, сколько раз я заглядывался на его губы, как они кривятся, улыбаются, смеются, остаются брошенными без внимания, когда он думает или праздно размышляет.
  А теперь я могу к ним притрагиваться. Невозможно. Такое ощущать невозможно. Вот губы - мягкие, странно. А боль в гуди тотальная, почему?
  
  Я тогда думал о том, что получил какой-то импульс, разрешающий мне не останавливаться ни при каких обстоятельствах, но какой, так и не мог вспомнить. А теперь, конечно, понимаю: '...я старался тебя не соблазнять...' Серёга сказал самое важное, то, что он хотел и не делал. Значит, мне просто нужно сделать. Такова уж... судьба? Обязанность? Ответственность. Высокопарно. Но по сути верно. Или делаешь, или жуёшь сопли.
  
  Птица в крутом вираже чуть не задела мою голову крылом, надо же, мы здесь ей помешали охотиться. Я повернулся к Киру проверить заметил ли он, и натолкнулся на руку с золотистыми волосками крупным планом. И вдруг отчётливо вспомнил недостающий кусок. Воспоминания теперь хлещут рваными струями, сразу не разобрать что к чему.
  
  Вот я поднимаюсь на ноги и беру Серёгу на руки, он обвивает меня руками за шею. Я вздрагиваю и поворачиваюсь к окну, успеваю оценить, что день на дворе и, что творится в комнате сквозь стёкла не видно, свет ещё не включён. Хорошо. А в голове тогда была каша из воспоминаний. Про Свету. Неет, только не это.
  
  Она же сама хотела и всё это было говорено-переговорено, но, как дошло до дела... Нужно было остановиться и послать её подальше... от себя. Но я почему-то подумал, что слова имеют больший смысл и значение, чем рефлексы и табу. Видно для девочек потеря девственности - это сакральный акт, к которому априори они готовы. Ой, априори! Не, ну послушал бы кто-нибудь какими словами я думаю, решил бы, что дебил. Кто ж так думает?
  
  Мне тогда ещё в голову пришла эта пошлая поговорка про негров, опять эти негры. Да мне, пожалуй, теперь и не вспомнить ту формулировку, а смысл... Пусть дефлорацией негры занимаются... Да. Вроде: я ж не негр... в общем, этим заниматься. Да уж. Больше... С меня хватило этой Светы, больше я в такую фигню не ввязывался. Чего уж проще: спрашиваешь в конце-концов напрямик и сваливаешь, если что. Пусть этим, действительно, негры занимаются.
  
  А всё так хорошо начиналось: умная красивая девочка, приятная собеседница, смелая и дерзкая... Встречались-встречались... Ни о какой любви и речи не шло. Совместные интересы. В смысле, совместимые.
  Вот прохиндей, и на кой я эти слова вылавливаю и раскладываю? Чтобы поток воспоминаний остановить, чтобы не было больно. Больно от этих воспоминаний. Но видно, пора всё это вспомнить и вытащить, что б и правда не болело где-то внутри. Мне тогда казалось, что одной ей больно. А это не правда. Мне тоже было больно, только я не осознавал тогда, что это тянущее ощущение - боль сердца, может, души.
  
  И она совершенно точно не была готова к дефлорации никак, ни априори, ни с помощью логических доказательств. Просто у неё в голове щёлкнуло табу, включилось, и она уже ничего не соображала, только хотела обратно, к свету, к девственности, к душевному покою.
  А я не понял вовремя. Да откуда мне это было тогда понять? Какие мои годы? И что я мог тогда соображать о девочках? Ну, Господи, я не оправдываюсь, просто мне и правда было не от куда знать ничего. Это я сейчас понимаю с чем тогда столкнулся, а тогда? Я и половины этих слов не знал, не то, что понятий.
  
  Я кое-что понял сразу же, когда она на меня потом посмотрела с ненавистью. А остальное только, когда она меня наконец бросила. С перекошенных гадливостью губ сорвалось: 'Ты подонок, как и все.' И ведь и правда - подонок. Мало учился, мало читал, мало думал, бесконечно бегал на дурацкие тренировки, зубоскалил с пацанами, пошлил по случаю... Совершенно не был готов к тому, что мир может оказаться совсем не таким, как я думаю, что он должен быть.
  Боже, будь со мною, не остави меня и помоги мне. Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй меня грешного. Спаси и сохрани меня, Господи.
  Боже, будь со мною, не остави меня и помоги мне. Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй меня грешного. Спаси и сохрани меня, Господи.
  Боже, будь со мною, не остави меня и помоги мне. Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй меня грешного. Спаси и сохрани меня, Господи.
  
  Глаза серёгины... Глаза. Когда я смотрел в серёгины глаза, и видел в них свет согласия, истины, правды, желания, позволения, я не мог ошибаться. Уже не мог.
  
  Да, это две большие разницы: тогда, со Светой, нужно было остановиться, невзирая ни на какие договорённости, какие вообще могут быть договорённости в таком деле, если нет любви? Господи, о чём это я? Как будто любовь может переломить тысячелетнее табу? Кто знает? Да, а в этот раз - останавливаться, наоборот, было бы губительно.
  
  А потом я забыл все эти переживания и даже действия, зато совсем не забыл все прозвучавшие слова. Так просто было догадаться, что я мог подумать. Но почему-то оказалось невозможно до этой птицы. Вот же... ('чёрт' - всплыло в мозгу и потеряло очертания, развеялось). А вот это вот, в этом месте: мысленный блок на тривиальное ругательство. Не место здесь для богохульства и даже для этого вдруг всплывшего слова - не место. Вон - болото. Ему - место. Простору и птицам. И мне, может быть. Вон - Киру. Молчит битый час, видно тоже о чём-то нелёгком думает.
  
  
   ***
  
   За неделю до отъезда мы с Серёгой во второй раз идём по дороге к болоту, потом сворачиваем на тропинку и останавливаемся там же, вблизи крыш затонувших сухопутных монстров.
  - Напомни мне, зачем мы сюда приехали?
  - Денег заработать?
  - Чушь.
  - Потренироваться перед новым учебным годом.
  - Да. Удачно.
  - Удачно? Мы так и дома будем жить?
  - Нет, конечно. Друзьям можно даже в кино ходить! Перезваниваться поминутно. Поджидать друг друга на ступенях у входа. Договариваться о встрече у всех на глазах. Обсуждать нюансы будущего ужина на перемене. Обниматься в очереди в столовке! А в комнате вообще всё можно. Не целуйся на кухне, вот и вся предосторожность!
  - Приятные картинки обрисовал.
  - Извини, Серёга, извини за этот эксперимент. Я был неправ. Надо было всем рассказывать, что мы друзья, что в одной комнате живём, оно бы всё намного проще прокатило.
  - Да ладно, я же смог. Мне приятно, что смог тебя порадовать.
  - А мне неприятно, что принудил тебя. Ох, как неприятно!
  - Не мучься. Я лучше пойду, а то у меня вид мало независимый. Ещё проколемся на прощание. Добудем до конца. Мы же всегда доводим до конца наши замыслы?
  - Серёжа, дай мне что-нибудь твоё!
  Серёжина флэшка, на серёжиной цепочке. Перекинул её с правой руки в левую. Дождался пока он отойдёт подальше и покорно расстегнул штаны. Абсурдно.
  Счастье, что ветрено. Нам повезло в этом году с ветрами: и несильные, и постоянно дуют. Гнус относят.
  Хотя, может быть, здесь так всегда?
  
   -----
  
  Где-то через час я вошёл в помещение и застал полный разброд. Добрая половина пацанов почему-то кучками стояла меж кроватей, то ли идти куда-то собирались, то ли пререкались о чём-то. Я на виду у всех подошёл к серёгиной кровати и нормально громким голосом спросил:
  - Серый, это твоя флэшка?
  - Да, спасибо. - Он поспешно схватился с кровати, хлопая себя по карману, убеждаясь в её 'пропаже'. - Было бы жаль её потерять!
  
  Я хмыкнул и пошёл к себе. Серёга двинулся за мной. Мы уселись на мою кровать и продолжили как будто прерванный разговор. На самом деле так оно и было. Только это наш ещё майский спор 'о музыке'.
  К нам подтянулись многие заинтересованные. Плавно беседа перешла в русло: девушки предпочитают слушать такую лажу, под которую приличный трах вообще невозможен.
  Я бросил Серому свою подушку, которую он благодарно сгрёб у себя на коленях и подтянул к животу, обнимая. А сам, сделав вид, что у меня замёрзли ноги, залез по пояс под одеяло. Теперь мы могли продолжать до бесконечности, до боли хоть в самой голове, до белых веников.
  
  
  
   ***
  
  - Санёк, вы как будто знакомы с Серёгой? - Кир прищурился и тон его не предвещал ничего хорошего.
  - Мы ж сразу сказали, что из одного универа. Вообще-то мы в одной комнате в общаге живём.
  - Так вы друзья?
  - Мы же жратву вместе готовим, курсовики рядом пишем. Друзья мы? Не настолько, как если бы с детства дружили, но, может быть, потом будем друзьями, когда разъедемся в разные стороны...
  - Как это, когда..? - Я отчётливо понял, о чём именно Кирилл спрашивает. Когда же я прокололся?
  - Чего когда, мм..? Не знаю, о чём ты там спрашиваешь и знать не хочу, но сам попробуй и будешь знать, как? - Со сталью в голосе на слове 'спрашиваешь', вальяжно в начале и по-барски в конце, ответил я напрямик. Смысл юлить? Он не собирается мне гадить. Не того пошиба человек. Я бы сказал - равный мне.
  - Да, это самое верное. Попробовать. Но может понравиться. Я лучше не буду.
  - Скажи лучше - не с кем.
  - Может ты и прав: не хочу пробовать, вот и не с кем.
  - Мы достаёмся своим избранным в чём мать родила и как она же воспитала. Твоё право с этим ничего не делать.
  - Спасибо за беседу. - Насмешливо ответил Кирилл.
  - Кабинет терапевта открыт до последнего посетителя. Когда я прокололся?
  - Когда бросил ему подушку, а не заложил её себе за спину. Но, если бы ты предложил ему второй край одеяла, то заметил бы не только я, возможно. Так что не такой уж это и прокол. Не парься.
  
  Да. Это не прокол. Кирилл заметил только потому, что знал, что искать. Только потому, что его интересовало именно то, что он увидел.
  Странно было бы другое, если бы он не увидел, а сам приударил бы за мной. Вот ведь лажа. Это же просто невозможно.
  
  Даже, если очень хочется. Даже, если совсем невмоготу. Такие желания невыполнимы. Мне повезло с Серёгой? Или я проиграл в этой жизни?
  
  
   ***
  
   Сегодня - последний день на вышке. Мы всё равно наш сарай заканчиваем, съехались машинами вдоль стены почти впритык. Завтра нас всех повезут доделывать ту муторную работу к гнусу в гости, в лес.
  Макарыч начал отмечать наш отъезд за неделю, так что сегодня, на третий или четвёртый день запоя, сам попросил Кира поработать за него. Сказал, что уморил, наверное, Серёгу работой. Видно наш всезнайка сумел завоевать у него уважение, вместо, чтобы взбесить своим странным характером.
  И мы с Серёгой во второй раз оказались вместе на вышке.
  Теперь я каждый жест твой, каждый взгляд, ценю и берегу. Я узнал, что есть мир без тебя. Я так глубоко и осязаемо это прочувствовал, что отказался от всяких попыток в дальнейшем начинать хотя бы даже разговор на тему: 'ну ты же понимаешь, мы не можем...'
  Это без тебя я не могу. Без тебя мне и этот бесконечный Север не нужен. Пытаюсь вобрать в себя эту ширь, эту пустоту, этот свет. Распрямил лёгкие и заорал с башни на весь окрест:
  - Сеэээвеееррр - любоовь моойа!
  
  Серёга выронил шпатель из рук за поручень и виновато таращится на меня, а потом, когда Кирилл отвернулся разглядывать дали севера, попытался спрятать свой взгляд. Я протянул Серому свой большой шпатель и сказал, чтоб не расстраивался из-за потери, обойдусь и большим. А он погладил мою кисть и взял железку. Это хорошо, что молча. Неизвестно куда бы ветер отнёс слова, в какие уши?
  
  
   ***
  
   Кирилл подошёл попрощаться в Уфе. Ну обнялись. Не это стало проблемой, а чуть позже, когда нас разделяли металлические стойки и, выполняющий свою заунывную работу, турникет, Кир бросил на меня длинный взгляд, а я понимающе кивнул в ответ. Расстались.
  - Так, значит, у тебя есть его мэйл, аська?
  - Есть.
  - Хорошо он хоть не в одном с нами городе живёоот.
  - Он из Ростова. Не надо Серёжа, не заморачивайся. Ты же видишь, как плохо, когда я заморочился. Ошибку иногда бывает невозможно исправить на ходу.
  - Хорошо. Я понял. Чего смотришь? Я действительно понял. Истерить не собираюсь. Я и так не собирался. Но теперь вообще не буду. Понял?
  - Понял.
  - Мы дома из аэропорта в общагу поедем?
  - Конечно. - Просто ответил я, а про себя добавил: 'Я больше ни ждать, ни сдерживаться не смогу, ни одного лишнего часа, ни одного долбаного лишнего часа!'
  
  
   ***
  
   На задней площадке в троллейбусе, поедая, как и Серёга, вторую порцию мороженого подряд и разглядывая его возмужавшее лицо, я вдруг вспомнил прелюбопытный факт:
  - Серёга, а ты заметил, я там ни разу не ругнулся? Мне даже в голову матюки не приходили. Я только уже в нашем аэропорту заметил, когда мне в голову наконец матюк вполз.
  - Да. Я заметил там почти сразу. Они мне в голову и правда не приходили и я ни разу не ругнулся, даже на гнус и комаров. Почему это? А? Как ты думаешь?
  - Там небо так близко...
  
  Конец.
  
Оценка: 6.00*3  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"