- Стой! - рука метнулась вперед и ухватила парнишку за рубаху. Та затрещала, но не порвалась. Успел! Еще мгновение - и он полетел бы вниз, на рельсы, под колеса приближающегося поезда. Умно: прыгнуть с моста, быть оглушенным и не чувствовать, как тебя начнут рвать на куски острые реборды.
Так, почти полдела сделано. А теперь - по морде его, по морде! В кровь, чтобы голова гудела от ударов. Выбить, выбить мысли о самоубийстве! По губам, чтобы почувствовал солоноватый привкус крови. Ты хотел пролить ее на землю? Глотай! Она священна и тебе не принадлежит.
- Ах ты, гаденыш! - и мордой по асфальту. Одной щекой, другой. Пусть знает, что такое настоящая боль. Легко отделаться хотел? Не получится! Надо сформировать стойкий страх перед болью. Перед любой болью, чтобы в следующий раз, когда решится повторить попытку, в мозгу бушующей преградой вставал огненный вал боли, выжигающий всякие мысли о самоубийстве. Рецидивов быть не должно.
Пока руки делают свое дело, глаза оглядывают собравшихся - нет ли сообщников? Говорят, потенциалы начали организовываться. Держат связь, образуют группы прикрытия, отвлекающие инспекторов и помогающие своим совершить задуманное. А подкрепления поблизости нет, и не предвидится: чужой участок. И вызвать не успел - если бы не толпа, ни за что не обратил бы внимания на парнишку. Так что спасибо зевакам! Да и он молодец: промедлил малость. Боялся, видно. Ну, теперь получай! И - еще раз по асфальту туда-сюда. Но уже чуть полегче. Да и усталость чувствуется.
Может, хоть премию дадут, за спасенного самоубийцу? Вроде как внеплановый.
Взгляд на всякий случай вновь пробежался по парапету моста: не высится ли на нем очередная темная фигура с характерно отведенными назад локтями, для прыжка. Поза сокола. Нет, никого. Чист парапет, чист тротуар.
А в толпе вокруг? Собственно, толпой ее назвать уже нельзя: потихоньку рассасываться начала. Да и какая толпа в рабочее время? Чай, не праздники. Дожидающиеся, в основном гуляют. Ну, и несколько случайных прохожих, из тех, что шли на работу или с работы. Какое-никакое, а все же событие. Будет о чем посудачить на кухне. Когда еще по телевизору покажут.
А может, кое-кто из ушедших встречался с нашей униформой: черные брюки, черная рубашка, на левом рукаве - эмблема службы (литой череп и две рунические "S" под ним), на правом - красно-белая повязка, знак Крови и Чистоты. В белом круге - четыре "Г", расходящиеся из одного центра: Государство, Гордость, Героизм, Гласность. Ребята, правда, иногда их по-иному расшифровывают, но об этом вслух говорить не будем. То, что годится для дружеских подначек в закрытом кругу, не стоит делать всеобщим достоянием.
Но, оказывается, с нашей службой знакомы не все. Пытаются влезть.
- Отпустите его, ему же больно! - вмешивается какой-то прыщ, в очках и при галстуке. Тебя мне только не хватало!
- Я делаю свою работу, - методично цежу сквозь зубы. - А вы занимайтесь своей.
И, как бы для иллюстрации - выхватить кортик, колоть лежащего острием - аккуратно, чтобы не повредить жизненно важные центры. Но болезненно, болезненно. Нас этому специально учили. Пока не взмолится, не прохрипит: "Хватит!"
Все, прохрипел. Теперь можно продолжить воспитательную работу:
- Ах ты, гаденыш! Тебя государство учило, лечило, кормило, одевало... А как пришло время возвращать долги - ты в кусты? А отрабатывать кто будет?
Ну, чего вы не расходитесь? Не слышали ни разу? Или вам идти некуда? Ох, уж эти праздношатающиеся! Что бы ни случилось, что бы ни произошло - они тут как тут. Надо прояснить ситуацию, вдруг еще кто вздумает вступиться ненароком? Из дедков покрепче. Позиция у меня неудачная: держать паршивца приходится.
Повести бляхой вокруг - и пусть топают подальше.
- Я из службы спасения самоубийц! - и рукой с кортиком, окрашенным кровью, ткнуть в эмблему на рукаве.
- О! Salvation from suicides! - восхитился какой-то иностранный толстяк. Почему-то иностранцы быстрее реагируют на происходящее. Наши чересчур заторможенные. Или потому, что за границей аналогичные службы давно организованы? А соотечественники не успели привыкнуть.
Еще одна группка зевак откололась и рассеялась, остались совсем древние старики, лет по шестьдесят пять. Они что, надеются, что им что-нибудь перепадет? Прошли те времена, когда Карточкой Жизни мог овладеть любой, оказавшийся на месте происшествия. Тогда "пасли" не только самоубийц. Сколько убийств было! Полнейший беспредел. Некоторые тогда хорошо поживились! Сейчас они - богатые люди, уважаемые олигархи, владельцы огромной собственности во всех частях света. На время жизни можно купить все: землю, заводы, недра, слуг...
Но это было давно, задолго до моего рождения. Так что те времена являются, по сути, легендарными. Эх, жаль, не довелось их застать! Уж я бы своего не упустил!..
А сейчас все - не так, сейчас все по закону. Даже если он написал завещание в их пользу - нет! Зачем нам немощные деды, успевшие получить черный бланк направления в хоспис? Что даст государству лишний год их существования? А парнишка... жидковат, конечно, но молод. Ему еще работать и работать. Хоть на конвейере, хоть на дорожных работах, хоть... в похоронной команде. Да, именно! Может быть, именно там он научится ценить жизнь. Или в разделочной...
Но вернемся к воспитательной работе.
- Работать не хочешь? Долги отдавать не хочешь? Кто за тебя отрабатывать будет? Пушкин?
- Я за него отработаю! - доносится голос со стороны.
Дед, отойди, чего прикалываешься! Да, ты крепок с виду. А в руке что? О-о, розовый бланк! Значит, время приспело, а в хоспис идти боишься? Предпочитаешь, чтобы это сделала служба устранения? Интересно, ты заказал что-то специфическое, или хочешь, чтобы все произошло неожиданно, сюрпризом? Жаль, не разберу отсюда гриф... Да, скорее всего, сюрпризом, спонтанно. Иначе страх ожидания удваивается: мало того, что ты знаешь, что умрешь, так еще и знаешь, как. А значит, будешь остерегаться открытых пространств, бояться ходить под окнами, переходить улицу, есть в общепите, купаться... Но я должен заниматься своим делом!
- Отойди! Не мешай работать. Тобой займутся другие...
Ого! А среди зевак, оказывается... да-да, вон тот. Слишком быстро опустил глаза. Наверное, недавно работает, не успел привыкнуть. Что он, интересно, приготовил? Стилет под лопатку? Пулю в затылок? Или банальная отравленная игла, которая в последнее время стала использоваться все чаще? Понятно: так экономнее, не приходится убирать кровь. Но не зрелищно, нет. Чем игла лучше хосписа? Да практически ничем: там тоже уколы делают. И, наверное, вещество одно и то же.
- Дяденька, я больше не буду? - ожил, подлец, под рукой. Всхлипывает, слезы с кровью утирает. Ага, пробило! Что-то поздновато. Или тупым уродился? Какой я тебе дяденька, мы почти ровесники. Но, в отличие от тебя, некоторые от работы не бегают, а выполняют все, что поручено.
- Пойдем в офис, разберемся: не рецидивист ли ты?
Так, достать наручники. Ему надеть на правую руку, себе на левую.
- Поднимайся! Шагом марш! А вас, - широкий жест в сторону толпишки не желающих расходиться, - прошу отправляться по своим делам.
А вот этого можно взять и на заметку. Судя по внешнему виду, работяга. Не старый. Что это он там бормочет?
- От такой жизни кто угодно c моста кинется...
Свободной правой рукой поправить галстук с заколкой и сделать снимок. Звукопись и так должна работать постоянно, она с автовключением на звук голоса. А видеокадры следует экономить, до перезарядки. В лаборатории поищем, не встречался ли бормочущий среди смутьянов...
Парнишка поднялся, всхлипывая. Идет, не сопротивляется. Если не старается усыпить бдительность, за ним действительно ничего нет. В таком случае на первый раз отделается исправительными работами.
Сзади что-то охнуло. А, это коллега из службы устранения постарался. Все-таки стилетом воспользовался, молодец! Жаль, нет возможности полюбоваться на растекающуюся лужу крови. Или вернуться? Вон, окурок поплыл. Можно попутно оштрафовать того, кто его бросил или уронил. Заодно и задержанному показать, как выглядит то, что он хотел исполнить... А отсюда плохо видно. Нет, сам смотрит. Прилип к месту и смотрит. Расширившимися от страха глазами.
- Видишь, это от тебя не уйдет, не торопись, - голос должен звучать устало и убедительно. - Немножко подожди... Этот человек сам выбрал себе смерть, как и ты. Но исполнение ее доверил не дилетантам, а профессионалам. В отличие от тебя. Это и красивее и удобнее. Он умер с улыбкой на устах...
Черт, и откуда выскочила эта цветистая фраза? Парнишка сразу дернулся. Или вздрогнул? Впрочем, неважно. Теперь - продолжение воспитательного воздействия.
- Он умер в свое время. Полностью отдав долг обществу. Таков порядок, и нарушать его никому не позволено.
Подъехала "скорая". С черным крестом. Дальше будет совсем неинтересно: погрузка, замывка.
- Пошли! - рывок наручниками на себя.
Наручники самые обычные: обшитые кожей со стороны ведущего и голый металл у ведомого. Строгих он пока что не заслужил. Те - с мелкими острыми зубчиками по внутреннему краю. Чтобы не чувствовать боль, их приходится постоянно поддерживать свободной рукой и упреждать любые действия конвоира. А это очень непросто! Кто знает, что мне взбредет в голову?
А ему?
Я искоса посмотрел на парнишку. Идет, понуро глядя под ноги. Вырваться не пытается. Значит, перворазник. Что ж, легче будет. Глядишь, еще и одумается, исправится. Еще одним полноценным гражданином общества станет больше.
Может, вызвать транспорт? Идти далековато.
Я нащупал в кармане пластинку мобильника. Нет, ничего, справлюсь. Не буйствует же. Сэкономлю на роуминге.
Движение на улицах было обычное: неслись легковые авто, ехали грузовики, тащились перегруженные автобусы.
В воздухе было почти то же самое: над самыми макушками небоскребов тяжело проплыл грузовой "цеппелин". Скользили маленькие авиетки, неподвижно висел воздушный шар дорожной полиции.
Мы миновали офис службы устранения. На стене гордо красовался их герб: перекрещенные стилет и винтовка с оптическим прицелом охваченные полукругом слов "Пуля, йад, добро". Когда-то имелось огромное желание прийти сюда работать. Но они начали практиковать ночные удушения газом, а вид посиневших трупов с выпученными глазами и вывалившимися языками мало вдохновлял. Не зрелищно. Ой, нет, ошибка! Выпученные глаза и вывалившиеся языки - это у удавленников. Тоже ничего красивого. Совсем как недавнее коллективное повешение в пригороде. Осведомитель не успел сработать: его самого повесили. Остальные - добровольцы. Шеф тогда жутко злился.
Из широко распахнутых ворот выходили двое снайперов с оптическими винтовками под мышками. В руках они держали узенькие бумажные полоски предписаний.
- Неужели не могут сразу всех на сегодняшний день выдать? - возмущался ближний ко мне. - Убьешь одного - иди за новым направлением! А они, может, рядом живут, как в прошлый раз. Да я бы их одной пулей завалил!
- В архивах им копаться не хочется, - вторил ему другой. - Буквоеды! Ладно, пошли. Тебе куда?
- На Есенина.
- А мне на Ницшештрассе.
И они разошлись в разные стороны.
В ворота заехала еще одна чернокрестная "скорая помощь". Или это та же самая? Пока составили акт о выполнении заказа, сфотографировали, замыли...
Ну, наконец-то здание родного офиса! Поприветствовав взмахом руки герб на стене - тот же литой череп и две рунические "S" - ввожу подопечного внутрь.
Внутри - привычная толпа. Носятся, кто куда.
У входа - два зачехленных трупа в черных прорезиненных мешках. Так-так. Значит, кто-то не успел. Да и я, промедли на мгновение, собирал бы куски на рельсах. Но мой мешок выглядел бы покомпактнее. А это, судя по всему, целехонькие. Усудя по всему, целенькие. пактнее. а куски на рельсах. имся т. топленники либо удавленники.
Я попинал ближайший мешок. Нет, не хлюпает. Значит, удавленники. Фу! Это не зрелищно, можно не смотреть. А вот занятия нашим переработчикам прибавится. Может, и своего припрячь? Вены он не резал, нож в руки давать можно. Тем более что кровь у них должна давно свернуться. Ладно, я свое мнение выскажу, а начальство пусть решает.
- Примите-ка моего! - я отстегнул наручники с руки подопечного, передавая его дежурному по встрече. - Кажется, первачок. Но на всякий случай - пробейте по базе данных.
- Что он делал?
- Ничего интересного: пытался прыгнуть с моста. На рельсы. Попробуйте привлечь, - я кивнул на зачехленных жмуриков. - Может, срезая жир, он проникнется...
- Там жира нет, - дежурный махнул рукой. - Джайнисты...
- А-а... Ну, на перемолке костей. Или кочегаром. Сухенькие лучше горят.
Мы с дежурным рассмеялись.
Да, привлечь парнишку к разделке трупов не помешает. Пусть-ка помотает кишки на локоть! Помнится, нас на отработку бросали, так мы еще спорили, кто больше витков сделает. Следили, чтобы не жульничали и сильно не тянули... И все равно у меня никогда не получалось победить. Может быть, потому что честный очень?
Мысли были прерваны легким покашливанием местной говорилки - системы громкой внутренней связи:
- Инспектора второго округа просят зайти к начальнику.
Второй округ - это Здан. Что у него-то приключилось? Или жмурики - его? Он прохлопал? Ладно, на планерке узнаем.
Сдав подопечного и написав короткий рапорт о случившемся (не забыв отметить похвальное поведение задержанного - объективно спокойное), я отправился в столовую: пора было подзакусить.
Джайнисты... Не повезло Здану. Уморили, придурки, себя голодом! А куда смотрели соседи? Или зря мы осведомителям платим неплохие бабки? А может, сказали соседям, что уехали, а потом тайком вернулись? Или в лесу голодали, на даче. Мало ли возможностей можно найти, если поискать хорошенько. Отвели соседям глаза, наконец!
Столовая встретила меня вкуснейшими ароматами. Да, уж где-где, а у нас готовить умеют! Понимают, что на такой работе перво-наперво надо успокоить нервы. А чем? Да запахами же! Чтоб желудок забурчал, выделяя желудочный сок и вытесняя всякие ненужные мысли (буде у кого появятся). А потом - вкусом тающих во рту деликатесов. Когда языковые пупырышки прикасаются к яствам, какие другие мысли могут остаться в голове, кроме смакования приятственных ощущений?
Я встал в очередь, пожирая глазами выставленные на стеклянных стеллажах блюда. Ох, и проголодался же я! Взять бифштекс с кровью? Два! И кетчупом полить пообильнее. Острым, острейшим!
Нагружая поднос, я заблаговременно оглядел зал: куда бы пристроиться. И замер: за столиком в одиночестве сидела Тина. Удача!
Я догрузил поднос десертом и устремился к ней:
- Будешь кокосовый компот?
Она подняла на меня удивленные глаза:
- Как тебе удалось? У меня банановый, а я его терпеть не могу. Но сильно пить хочется, пришлось взять.
- Только-только поднесли. Бери, я взял два!
- Спасибо! - она отхлебнула из стакана. - М-м-м! Как вкусно!
- Я рад, - надо догонять, ее поднос почти пустой. Придется глотать, не жуя. Ничего, утрясется. - Можешь взять и второй, - надо задержать ее хоть чем-то, а то встанет и уйдет. А этого не хотелось бы.
- Спасибо, - она взяла второй стакан.
Слава Богу, этот пьет, смакуя. Может, дождется, пока я поем? Это была бы двойная удача.
- Что у тебя сегодня? - она подняла на меня свои чудесные фиолетовые глаза.
- Да так, ерунда, - между двумя ударами вилкой. - Парнишка хотел прыгнуть с моста на рельсы.
- С Баринского моста?
- Угу, - проклятая котлета не хотела проглатываться. Я потянулся за банановым компотом. - Можно? Им мясо хорошо запивать.
- Бери-бери, - она пододвинула чуть начатый стакан и слегка улыбнулась. - Хитренький! Хочешь узнать мои мысли?
- У... - котлета все же упала, куда положено, и я смог отдышаться. - А почему мысли?
- Если пить из одного стакана, мысли будут одинаковыми, - пояснила Тина.
- А-а. Не знал. А у тебя что сегодня?
- Два сухарика. Джайнисты.
- Так это твои у порога? А как же ты...
- Дотащила сама. Они легкие.
- Нет, я хотел спросить...
- Они обманули соседей, - спокойно произнесла Тина, глядя на меня. Глаза ее чуть сузились. - Моей вины в том нет. У них был законный отпуск. Ну и что, что на моем участке?
- Нет, нет, я ничего... - забормотал я. Черт меня дернул! - Лишь бы шеф не...
- Будет сильно давить - уйду! - зло произнесла Тина. - В службу устранения!
- Не надо! - растерянно попросил я.
А ведь она может. Принять смерть от ее руки! Да старперики в очередь начнут выстраиваться! Я бы и сам не отказался... Как валькирия. Особенно сейчас: глаза пылают, щеки раскраснелись. Огонь, а не девка.
- Что "не надо"? - не поняла она.
- Переходить не надо.
- Почему? - удивилась она.
- Я привык видеть тебя каждый день, - ляпнул я.
Она усмехнулась. И прикоснулась кончиками пальцев к моей руке:
- Ладно. Пока не буду. Если ты просишь...
Встала и пошла, виляя бедрами, между столиков. Нет, она не специально, просто столики так расставлены, в шахматном порядке - чтобы более рационально использовать имеющуюся площадь. Иначе между ними и не пройдешь.
Я смотрел ей вслед и чувствовал, что и у меня пылают щеки. И еще - то место на руке, где она прикоснулась пальцами.
Я осторожно поднес руку к губам. Мне показалось, что я улавливаю легкий аромат ее духов...