Аннотация: Опубликован в журнале "РБЖ-Азимут" номер 15, 2011 и "Полдень XXI век" номер 12, 2011
В гневе и прямое становится кривым, в любви и кривое становится прямым.
Вьетнамская пословица
То, что Тан Шо увидела в зеркале, ей совсем не понравилось. Налитые как коровье вымя груди. Уродливые потемневшие окружья сосков, торчащих как две виноградины. А под ними безобразно раздувшийся живот с черной линией от растянувшегося пупка к низу. Отекшие ноги в мелкую фиолетовую сеточку, которую даже на смуглой коже видно. Вместо лица распухшая подушка в гадких пятнах. Какая же она стала гадкая! Толстая и неповоротливая как бегемотиха. А раньше! Ма называла ее 'моя тростиночка'. Мужчины на нее заглядывались, а теперь кто посмотрит?
Даже доктор А Лье Шо в последнее время только мрачнеет и хмурится, когда ее осматривает. А раньше ласково улыбался, гладил по голове и звал смешным именем - Тан Ня.
Все из-за этого неугомонного ребенка. И зачем она только согласилась?
Подбородок задрожал. Отражение в зеркале затуманилось и расплылось.
Ма шестерых родила (а скольких извела?). Всех от разных мужчин, тех, что ей нравились больше других. Но ни с одним эмбе она столько не мучилась.
Жаль, что ма не будет рядом, когда это случится, тоскливо подумала Шо. Когда ей было грустно и плохо, ма всегда обнимала и пела песню, как в детстве:
Спи крепко, усни, мой малыш.
Мама воды принесет и спину слона помоет.
Если захочет кто посмотреть,
Как она едет верхом на слоне золотом,
Пусть поднимается в гору.
Шо представляла, как ма с распущенными волосами, мерно покачиваясь, едет сквозь изумрудные джунгли на слоне, освещенная теплым золотым светом. Слон задирает огромный хобот, трубит громко и радостно. И все печали и горести уходят прочь.
Ма всегда желала для старшей дочери, своей 'яркой жемчужины', лучшей доли, чем тяжелая жизнь портовой проститутки. И, когда хозяин дома потребовал, чтобы Тан Шо начала выходить к гостям, ма, отдав все сбережения, купила ей паспорт и договорилась с одним из постоянных гостей - коком, и он взял ее посудомойкой на корабль, идущий в чужую холодную страну.
Приложив руку к животу, Тан Шо прислушалась к ощущениям. Живот напрягся, забугрился, точно в нем роились дикие пчелы. Ох, что-то не так с этим эмбе! Всего-то пять месяцев прошло, а живот огромный! Даже представить жутко, как он будет из нее вылезать. Ну где это видно, чтобы ребенок так пинался, словно у него дюжина ног?
Тан Шо накинула на тело легкую хлопковую сорочку и, бросив презрительный взгляд, плюнула в отражение.
Ребенку такое обращение не понравилось.
Шо охнула, сморщилась от боли, сковавшей одной цепью низ живота и поясницу. Похлопала ладошкой по животу - перестань пинаться, эмбе, маме больно. И прикусила язык, рассердившись на саму себя. Мамой пусть называет другую. Высокую белую госпожу Ля Ли Са - жену доктора А Лье Шо. Смешные у них имена, непривычные уху. Наверное, ребенку дадут такое же странное имя. Ну и пусть. Другого он и не заслуживает.
От кока несло рыбой и горелым маслом. Еще он сильно потел и грязно ругался, а потом курил черную дрянь в стеклянной трубке. Ее тошнило от вони. А он снова ругался и потел.
Доктор А Лье Шо вместе со своим другом, широкоплечим офицером в зеленой форме, нашел ее среди огромных цветных контейнеров, где Тан Шо пряталась от кока и его обкуренных дружков. Хвала духам предков, которые помогли ей взломать замок подсобки и бежать с корабля. Шо было холодно и хотелось есть. Но лучше замерзнуть, чем вернуться в подсобку.
Офицер сердито залопотал, начал куда-то звонить. Она заревела в голос, размазывая по щекам горькие слезы. Боялась, что ее вернут обратно в волосатые лапы кока. Доктор посмотрел на худые руки в синяках, снял куртку и накинул ей на плечи. Тан Шо потом видела, как он сунул в карман зеленому офицеру пачку разноцветных бумажек, чтобы тот отпустил ее. Офицер глянул на нее с нехорошей улыбкой, сказал что-то сквозь зубы доктору, но бумажки не вернул. А Лье Шо едва мог связать пару слов, но она поняла -хороший человек и позаботится о ней.
В больнице Шо узнала, что у нее будет эмбе. Ма рядом не было. Только докторша Ля Ли Са, с белой, как молоко буйволицы, кожей.
- Кок мне никогда не нравился, а уж его дружки и подавно. Дай мне лекарство. Эмбе мне не нужен, - сказала ей Тан Шо, тыкая пальцем в живот.
Ля Ли Са с доктором о чем-то долго говорили у окна, спорили, переходя на громкий шепот, а потом угомонились.
- Мы давать дом, еда, деньги, паспорт, - прочитала Ля Ли Са в маленькой книжечке. И доктор согласно закивал, поправляя круглые очки. - Потом Тан Шо ехать домой. Мы брать эмбе.
Докторша продержала ее в больнице еще неделю - делала уколы, от которых Шо надолго засыпала, давала длинные безвкусные таблетки. 'Чтобы эмбе был здоровый', - объясняла Ля Ли Са.
Шш ушш! Вода засочилась по голым ногам. Захлюпала на скользком полу.
Ох, рано-рано! Нет, эмбе, еще нельзя выходить. Тебя никто не ждет. Потерпи, эмбе, когда мать с отцом из гостей вернутся. Выберешься раньше времени и умрешь. Доктор рассердится, выставит Шо без паспорта из теплого красивого дома на улицу. Куда она пойдет? Снова на корабль посуду мыть?
Она потянулась к телефону. Ля Ли Са сказала звонить, если что-то случится. Боль взрезала спину острым ножом, как кок замороженную свиную тушу. Тан Шо схватилась за стену, застонала, кусая губы.
Отдышавшись, нажала цифру один на быстром наборе.
- Ля Ли Са... А Лье... Арргх!
От боли и страха мутилось в голове. Хотелось на стенку лезть. Ребенок в утробе колотился, кусая ее как бешеный пес. Он точно хотел взорвать живот изнутри. Шо опустилась на четвереньки и поползла по длинному коридору, освещенному лишь ночником, к двери. Багровые круги, неизвестно откуда взявшиеся, вдруг начали налезать друг на друга, застилая глаза.
Когда она очнулась, лежа на полу, внизу все тянуло и горело огнем, выдавливая из глотки хриплое рычанье. Ай, сейчас умру, подумала Тан Шо и заплакала -- страшно было встретиться со смертью один на один. Ма! Без тебя так плохо! Где ты, ма? Где твой золотой слон? Проклятый эмбе! Все из-за него! Она ударила по животу кулаком, потом еще и еще. Ребенок, испугавшись, вдруг затих.
Щелкнул замок в двери.
Шо почувствовала жжение, и из ее чрева, точно споры из перезревшего черного гриба, вырвался рой мелких невидимых глазу мушек. Она закричала от ужаса.
Последнее, что она видела, как отражается ночник в круглых очках доктора А Лье Шо.
Утром Тан Шо проснулась в своей кровати, до подбородка укрытая чистой простыней от которой вкусно пахло цветами. На тумбочке стоял поднос с едой. Шо первым делом жадно выпила стакан воды и заглянула под простыню. Вместо живота -- темный сморщенный мешочек.
Умер эмбе!
От одной мысли о ребенке в грудях закололи сотни иголочек, и на короткой сорочке расплылись два больших молочных пятна. Она прижала к ним ладони, потом машинально лизнула одну. Гадость какая! Надо перетянуться простыней. Через пару недель грудь станет снова маленькой и красивой, как раньше. И может А Лье Шо оставит жить у себя навсегда и посмотрит на нее как тогда...
Дверь открылась. Ля Ли Са принесла белый сверток и положила рядом с ней.
- Что это?
- Наш эмбе! - гордо сказала Ля Ли Са, раскрывая стеганое одеяльце чтобы показать круглощекое личико. - Мальчик!
Рядом стоял А Лье Шо с телефоном в руках и улыбался, словно сам стал счастливым отцом.
Ах, если бы это был его ребенок...
Младенец -- крупный, гладкий, совсем не похожий на новорожденного -- спал. Пухлую ручку перетягивал голубой браслетик.
- Хочешь покормить?
Шо покачала головой и, от волнения позабыв все слова, которые выучила за несколько месяцев, заговорила на родном языке. Это не ее ребенок. Что она, младенцев разве не видела? Ее эмбе умер. Он даже из утробы еще не вышел, а его забрали злые духи. Она же видела мушек. Зачем Ля Ли Са принесла чужого?
Женщина ничего не поняла.
Ребенок сморщился и тоненько закряхтел, не открывая щелочки-глаза.
Ля Ли Са чуть ли не насильно впихнула младенца в руки Шо, заставила достать грудь. Помогла ребенку найти сосок. Малыш пристроился и засосал жадно.
Шо ойкнула от неожиданности. Ребенок испугался, вздрогнул и... вдруг его лицо утратило оливковый цвет, посерело. Тело стало рыхлым как песчаная фигура на пляже. Юной матери вдруг показалось, что он сейчас рассыплется прямо в ее руках. Черные мушки закружились в воздухе.
Круглые глаза госпожи превратились в две плошки для риса. Она переглянулась с мужем. Доктор спохватился, пробежался пальцами по кнопочкам телефона, наверное, хотел позвонить в больницу. По браслету проскочила яркая искра.
И вдруг ребенок снова стал плотным, потянулся жадным ротиком к материнскому соску.
Она, наверное, сошла с ума, и ей все это кажется. Шо посмотрела на доктора, на его жену. Ля Ли Са тоже выглядела испуганной.
Шо оцепенела, вдруг поняв, что случилось. Это гуй, злой дух, укравший ее эмбе и принявший его облик. Должно быть, все из-за той черной дряни, которую курил кок в стеклянной трубке, поклоняясь духам тьмы. Выкормишь тигра - беды не миновать, говорила ма. Гуй принесет только горе, несчастья и смерть. И ей, и доброму доктору с женой. Никогда она больше не увидит ма...
Ей хотелось вышвырнуть ребенка в окно, хотелось завыть, расцарапывая щеки ногтями. Но она выдержала эту пытку, не сказав ни слова. Ждала пока страшный гуй насытится ее молоком, и Ля Ли Са унесет его.
И только оставшись одна, Шо накрылась с головой и заскулила тоненько и жалобно, горько оплакивая гибель своего несчастного эмбе.
- Мне кажется, она что-то поняла, - Лариса уложила ребенка в кроватку и нежно провела пальцем по мягкой щечке. Малыш смешно зачмокал губами.
- Вряд ли. Она потеряла сознание еще до того, как ребенок появился на свет, - сказал Алексей, колдуя за компьютером. - А сегодня я успел поймать его до точки полной дезинтеграции.
- Она же мать, она сердцем чувствует. Слышишь, как плачет?
- Наша Таня громко плачет, уронила в речку мячик, - рассеянно пробормотал он. Худые пальцы быстро бегали по клавиатуре.
- Неужели тебе ее совсем не жалко?
- Ты забыла? Она хотела избавиться от ребенка.
- Она сама еще совсем ребенок.
- Ничего, - отмахнулся Алексей. - Не утонет в речке мяч. Зря ты настояла, чтобы она его покормила.
- Пусть он хоть раз в жизни попробует настоящего материнского молока. Я же никогда не смогу ему этого дать, - вздохнула Лариса, склонившись над кроваткой.
- Ребенок прекрасно обойдется искусственным вскармливанием, Лара. А вот если в ней вдруг взыграют материнские чувства, и она не захочет отдавать нам мальчика, что мы тогда будем делать? Нужно поторопить наших юристов, оформить бумаги и отправить Таню домой. Кстати, как назовем ребенка?
- Как тебе Виктор?
- Гм, Виктор... Победитель. Совсем неплохо, - сказал Алексей. - Ну, вот и все, больше сбоев не будет. Троицы зафиксированы и теперь будут контролироваться программой.
Оторвавшись от компьютера, он похлопал по коленке.
- Иди сюда. Это наша с тобой победа.
- Троицы? Ты назвал кластеры наноботов троицами? - Лариса обняла мужа за шею, сев к нему на колени. - Фу, Лешка, какой же ты...
- Гениальный?
- Самоуверенный!
- А, по-моему, звучит забавно и отражает суть. 'Отец' несет в себе программное обеспечение и отвечает за специализацию клетки. 'Сын' позволяет ДНК оставаться в его нативном состоянии, не достигая лимита Хейфлика, и ускоряет скорость репарации. 'Дух святой' синхронизирует работу клетки с другими, отвечая за стайное поведение. Три нанобота составляющие единое целое - клетку. По-моему, лучше термин и не подберешь. У тебя есть возражения?
- Подумать только, я замужем за Всемогущим! - усмехнулась она и отстранилась, так и не дав себя поцеловать. - Если бы я еще могла понять хоть половину из того, что ты сказал...
- Смейся-смейся, но я в буквальном смысле знаю, сколько волос у него на голове.
- Лешка, может, мы его усыновим. Он такой сладкий. И будет только нашим. Виктор Алексеевич - это звучит. Ты же всегда хотел сына.
- Лара... У нас есть обязательства, спонсоры... Не могу же я пустить под откос аэрокосмическую программу из-за того, что тебе захотелось поиграть в дочки-матери. Милая, мы же уже говорили...
Она зябко повела плечами и встала.
- И сколько малыш будет привязан к компьютеру?
- Пока не научится сам контролировать свое тело. Акселератор роста клеток и ассемблеры наноботов работают на все сто. Думаю, месяца через три у него будут антропометрические данные годовалого ребенка. Вот тогда и попробуем постепенно приучить его жить без браслета.
Лариса снова склонилась над ребенком, крепко спящим в гнездышке из свернутого одеяла. У него было смуглое личико мудрого Будды.
- А потом? Что с ним будет, когда он станет взрослым?
Муж встал рядом, обняв ее за плечи.
- Ну, это не скоро - лет через пять.
- Я серьезно!
- И я. Ну, что с ним будет? Он станет первым космодесантником и полетит к звездам. Сможет реально оставить следы 'на пыльных тропинках далеких планет'. Как мы всегда мечтали. С его-то способностями и скоростью обучения!
- Я не об этом. Акселератор роста не вызовет онкогенной трансформации?
- Не беспокойся, он совершенно безобиден.
- Но ведь ассемблеры будут собирать кластеры и дальше. Ты же не сможешь их отключить.
- Продолжительность сборки можно и запрограммировать, только зачем?
- Что с ним будет, когда он окончательно вырастет и сформируется?
- Виктор сможет при необходимости регенерировать изношенные или утраченные органы как ящерица хвост. И, вероятно, впервые в истории человечества, у человека получится дублировать себя простейшим делением.
- Ого! - Лариса посмотрела мужу в глаза. - Бедный мальчик. Лешка, что же мы с тобой натворили?
- Ребенка сделали, - твердо сказал он.
Гуй набирал силу изо дня в день. Рос быстро, наблюдал за всеми сквозь черные щелки глаз и уже пытался что-то лепетать. Ему удалось одурачить госпожу Ля Ли Са и доктора А Лье Шо круглым миловидным личиком. Жена и муж - словно палочки для еды: всегда парой - души в нем не чаяли. День и ночь кудахтали над черноволосым гуем, словно никогда не видели настоящих детей и не знали, что так быстро они не растут.
Гуй злобно скалил беззубый рот, пытаясь и ее обмануть. Тянул к ней пухлые ручонки. Но Тан Шо наотрез отказалась брать маленького Ви Тя на руки. Склонив голову в знак почтения, она сказала хозяйке: 'Я делать все дом, эмбе - нет!'
Ля Ли Са огорченно вздыхала и переглядывалась с мужем.
Шо помогала госпоже по хозяйству: чистила овощи, стирала и гладила белье, перемывала посуду, разноцветными перышками на длинной палке смахивала пыль с корешков толстенных книг. Потом, прячась от злобного демона, закрывалась в своей комнате, на дверях которой нарисовала красным карандашом, выпрошенным у доктора, охранительный иероглиф. Вспоминала маму и часто плакала.
Доктор каждый день звонил кому-то, писал длинные письма на компьютере, но так и не смог получить для нее паспорт. 'Потерпи немного, Тан Ня, - говорил он, гладя ее по голове. - Скоро мы отправим тебя домой'. Шо знала, ничего не выйдет. И это не его вина - гуй не даст ей уехать.
Как обычно, после ужина Шо мыла посуду. Из гостиной раздались одобрительные возгласы и радостный смех.
- Таня, принеси Вите воды! - крикнула Ля Ли Са из гостиной.
Когда Шо вошла, гуй стоял, держась за кресло. Госпожа сидела на полу напротив него, точно собралась читать молитвы. Она оглянулась и сказала:
- Ты должна это увидеть! - женщина потрясла яркой игрушкой, заманивая гуя. - Витя, иди ко мне, малыш! Смотри, что у меня есть.
Сквозь узенькие щелочки глаз гуй полыхнул черным огнем в Шо.
- Иди к мамочке, - повторила Ля Ли Са.
Злой дух засмеялся так, что у Шо все похолодело внутри. Оторвавшись от кресла, он, минуя приемную мать, пошел прямиком к Шо, бойко стуча ножками по полу.
Всем известно, гуи только так и ходят - прямо, никуда не сворачивая.
- Да ты хочешь пить! - воскликнула Ля Ли Са. - Дай ему водички, Таня.
Демон присосался к чашке с водой. Жена доктора радостно захлопала в ладоши. Ее лицо сияло как начищенная монета.
Шо сглотнула. Еще один верный знак. Ви Тя обожал воду. Даже дети знают, что вода это стихия гуй. Госпожа научила его плавать и проделывала это с ним дважды в день.
Хлопнула входная дверь. Доктор вернулся домой, озабоченный и уставший. Ля Ли Са повисла у него на шее, чмокнула в щеку.
- Лешка, он научился ходить. В два с половиной месяца! Хочешь, мы тебе покажем.
Она заплясала вокруг демона, завлекала его яркими игрушками, щекотала. Доктор А Лье Шо смотрел на них рассеяно сквозь круглые очки, но мыслями был где-то далеко.
Неудачи и несчастья скоро начнут сыпаться на дом этих добрых людей как из мешка.
От гуя нужно избавиться, пока он не вырос и не стал слишком сильным, решила Шо. И делать это придется ей.
Духа можно задобрить или изгнать, только для этого сперва нужно притвориться, что и ее он обманул.
- Я дельжать Ви Тя, - сказала она и протянула руки к гую.
Ля Ли Са просияла:
- Наконец-то! Малыш, пойдешь к Тане? Таня хорошая, - она подняла ребенка и передала его девушке.
Маленький демон скривился, открыл рот, и Шо зажмурилась, боясь, что сейчас он обдаст ее роем черных мушек. Ледяные мурашки побежали по спине. Но дух радостно загукал, и прижался к ней, ухватился ручонкой за грудь. Опустевшие соски вдруг отозвались и напряглись. Грудь охватило нежным огнем.
Гуй Ви Тя, словно почуяв запах материнского молока, заволновался, блаженно ткнулся губами и носом в футболку. Шо сглотнула, у нее вдруг закружилась голова, и ноги стали ватными.
- Лариса, забери ребенка, - угрюмо приказал доктор. - Только аккуратнее. Не напугай его, он без браслета.
- Когда ты его отключил? - ахнула Ля Ли Са.
- Мы тренировались всю последнюю неделю. У него уже получается, когда он не боится.
Малыш захныкал и крепче сжал маленькие кулачки, не желая отрываться от Шо.
- Витя, нет! Нельзя! - строго сказал доктор. Гуй, выгнув спинку, сучил ножками и изо всех сил тянулся к ароматной футболке.
- Таня, в комнату! - рявкнул А Лье Шо и закрыл от нее ребенка спиной. Хныканье переросло в оглушительный рев.
Шо кое-как дошла до своей комнаты и в изнеможении упала на постель, чувствуя, как полыхают щеки.
Признаться в том, что произошло, было страшно даже самой себе. Даже ма она такое не осмелилась бы рассказать.
Шо облизнула пересохшие губы.
Когда гуй коснулся жадными губами ее соска, там внизу вдруг все сжалось и запульсировало. Так мучительно... сладко... постыдно... Такого Шо еще никогда не чувствовала. Она едва сдержалась, чтобы не застонать от сильного, почти болезненного наслаждения. Гуй попытался завладеть ею, отнять у нее ум. Маленькое чудовище с радостью бы выпило без остатка и тело, и душу. Только он не знал, что Шо, как молодой бамбук, легко гнется, но не ломается. Недолго ему осталось. Она обманула гуя! Полдела сделано. Теперь она сможет победить его. Только... больше нельзя позволять ему прикасаться к груди.
Самым сложным оказалось достать красного петуха. Пришлось просить об этом госпожу. Ля Ли Са долго не могла понять, что ей нужно, а потом вдруг просияла лицом и сказала, что к вечеру петух будет. Она несколько часов колдовала на кухне, откуда тянуло аппетитным запахом. Потом позвала Шо и поставила перед ней на стол жареную курицу, фаршированную яблоками и грибами.
- Вот тебе красный петух!
Из-под румяной корочки шел сок, прозрачный как слезы. Но Шо лишь печально покачала головой. Злой дух окончательно помутил рассудок госпожи. Разве можно умилостивить духа жареной курицей? Нужно пролить кровь красного петуха. Ма всегда так делала, если кто-то из детей болел.
Петуха Шо нашла через несколько дней во дворе старого домика, когда довезла спящего гуя, пристегнутого к коляске, до конца улицы. Ля Ли Са иногда позволяла ей погулять с Ви Тя, когда доктора не было дома. У петуха был большой мясистый гребень и яркие, отливающие золотом на солнце перья.
На следующий день, выйдя на прогулку, Шо быстро дошла до конца улицы и огляделась. Убедившись, что гуй крепко спит, и никто ее не видит, она легко перемахнула через соседский забор. Пять минут спустя девушка гнала коляску к берегу реки, прося духов предков, расположить злого гуя, чтобы он принял дар. Под мышкой трепыхался петуха.
Спросонья Ви Тя хмурился и хныкал. Шо вытащила его из коляски и посадила на траву. Яркие перья петуха, мирно щиплющего свежую зелень, привлекли внимание гуя.
- Ко-ко, - сказал он, потянув ручки к гордой птице, привязанной за ногу к коряге.
- Гуй, - сказала Шо, - петух твой, если ты уйдешь из дома господина доктора. Пожалуйста, уходи, оставь нас в покое.
- Дай коко, - потребовал Ви Тя. - Ко-ко!
Сердце запрыгало. Петух ему нравится. Хвала духам предков! Шо отвернулась, чтобы достать со дна детской сумки острый нож, аккуратно завернутый в тряпочку. Нужно полоснуть по шее, одним резким движением. И зелень окропится красным. Потом она мазнет кровью лоб и щеки гую и себе в знак того, что они заключили завет. И после этого гуй навсегда исчезнет вместе с петухом.
Когда она повернулась, на месте Ви Тя кружился маленький черный вихрь.
Шо вскрикнула и зажала рот рукой.
Постепенно вихрь сгустился, обретая форму. Через мгновение на берегу стояли два красных петуха, копошились в траве, выискивая корм. Что теперь делать? Зарезать петуха? А может обоих? Или бежать домой, бросив их? Значит ли это, что гуй принял дар, или он снова хочет отнять ее разум? Если бы тут была ма, она бы знала, что делать. Она всегда могла придумать что-нибудь.
Петух, привязанный к коряге, вдруг заполоскал крыльями и, вытянув шею, громко закукарекал. Второй тут же рассыпался в прах и вновь закружился маленьким вихрем над землей, двигаясь к Шо.
Шо стала потихоньку отползать, не спуская с него глаз. Рой мушек снова уплотнился, и теперь перед ней стояла испуганная маленькая Тан Шо. Точно такая же, только ростом до колена. Она сморщилась и, сделав несколько шагов к большой Шо, жалобно позвала:
- Та!
- Ты меня не обманешь! Забирай петуха и уходи!
Девушка, не раздумывая ни секунды, бросилась к птице и, навалившись на нее всем телом, полоснула по горлу ножом. Горячая кровь брызнула на лицо и обагрила руки. Тушка отчаянно задергалась, обезглавленный петух перебирал ногами, а потом затих. Шо потянулась к гую, чтобы оставить на лице кровавые отметины. Ее рука ушла точно в куль с мукой.
Перемазанный кровью Ви Тя оглушил ее громким плачем.
- Уходи! Уходи! - кричала Шо, уже понимая, что задобрить гуя не вышло и остается только одно -- изгнать его. Он пришел с водой. И может, раз он так сильно ее любит, вода его заберет?
Как же она раньше не догадалась? Хвала духам предков!
- Возвращайся к себе, гуй, в мир духов, - Шо взяла ребенка на руки и понесла к воде. Он тут же затих, прижался к матери. - Я не сержусь, что ты забрал моего эмбе. Теперь я смогу вернуться к ма. А к доброму доктору с женой снова вернется их разум.
- Та ня я я! - ветер донес до нее голос доктора. - Таня я я!
- Всем будет лучше без тебя, гуй.
Ви Тя улыбнулся, показывая все восемь зубов.
Мальки прыснули в стороны, когда она опустила гуя в прозрачные холодные струи...
- Проклятье, Лара! Как ты могла доверить этой примитивной дикарке результат наших десятилетних исследований? Хорошо, что я вовремя подоспел. Она одним махом чуть не уничтожила будущее нашей космической программы.
- Ребенка, - хрипло сказала Лариса. Ее подбородок все еще дрожал, глаза и нос покраснели и распухли. - Она чуть не уничтожила ребенка, Лешка. Нашего Витю!
Алексей выхватывал с полок папки с бумагами, просматривал их и швырял на пол.
- Нашего? Да как бы ни так! Из-за этого теперь одни проблемы. Это до сих пор ее ребенок по закону. И она, если захочет, может сделать с ним все что угодно - утопить, продать, отнять у нас и увезти в свою чертову Тмутаракань. И зачем я тебя только послушал? Грохнул столько средств, времени и усилий из-за того, что ты у нас жалостливая. Пожалела несчастную сиротку... А ты знала, что эта сиротка, как только мы ее привезли из госпиталя, пришла отблагодарить меня за гостеприимство? Той же ночью, когда ты была на дежурстве. И потом приходила. Да! И не смотри на меня так. Ты сама во всем виновата! Не зря говорят - послушай женщину и сделай по-своему. Нужно было дождаться разрешения на эксперимент с чистым человеческим материалом в нормальных лабораторных условиях. Пожалела она 'живую душу'! Бессмысленный комок клеток, эмбрион, зачатый от какого-то урода! Неужели так трудно не смешивать работу и чувства? Из-за твоей халатности мы все можем потерять! Все! Если хоть кто-то узнает о том, что случилось, Гуманитарное сообщество нашу шарагу быстренько прикроет. А эту больную на всю голову девку депортируют из страны, как того требует ее тмутараканское посольство. А уж наши конкуренты их науськают. И тогда меня посадят за утечку секретной информации. Проклятье, Лара! У нас дома ничего нельзя найти. Куда ты засунула ее медицинскую карту? Куда ты пошла?
Лариса принесла из другой комнаты папку с бумагами и тяжело опустилась на стул. Она не могла постичь, что случилось с мужем. У них раньше бывали размолвки и ссоры, но никогда он не был таким - страшным, невозможным, чужим. Она смутно понимала, что это навсегда. То, что он сейчас ей наговорил, невозможно перечеркнуть и выкинуть из головы. Все рухнуло. И никакой ребенок этого не исправит.
Алексей поспешно сунул папку в шредер, который взвизгнул, едва не поперхнувшись двойной порцией бумаг.
- Нужно уничтожить всю документацию по беременности и родам. Сотри все файлы. Пусть теперь попробует доказать, что ребенок ей не приснился. Я сейчас же заберу его в институт. Что ты расселась? Иди, собери сумку с вещами.
Она победила гуя. Он ушел из дома. И дом опустел, стал безмолвным. Только настенные часы отмеряли пустые минуты. Тан Шо ходила по комнатам как тень, прислушиваясь к их мерному тиканью, чувствовала, как из нее медленно, капля за каплей, вытекает жизнь. Доктор не появлялся уже целую неделю. Первые дни Ля Ли Са почти не выходила из своей комнаты. А потом, когда они встречались, она с распухшим красным лицом шла мимо, не глядя Шо в глаза. Словно Шо стала прозрачной, невидимой глазу.
В дверь позвонили. Шо открыла и отпрянула от неожиданности. В дом ворвались два широкоплечих офицера в зеленой форме, схватили ее за руки. Третий вошел следом. Тот самый, что нашел ее в порту. Шо сопротивляться не стала. Иногда муравьи съедают рыбу, а иногда рыба съедает муравьев. Она вышла из гостеприимного дома так же, как и вошла туда. Ни с чем. Одного было жаль -- что не смогла проститься с госпожой. Вышла и села в машину, зажатая с обеих сторон зелеными квадратами. Ее привезли в серое здание за высокими заборами, напоминающее больницу. Провели длинными коридорами и заперли в комнате с привинченными к полу столом, двумя стульями и зеркалом на всю стену. Сквозь дырочки в потолке сильно дуло. Шо обхватила плечи руками, пытаясь согреться.
Она не смогла избавиться от гуя. Как не могла выкинуть из головы мучительного воспоминания. Когда его лицо оказалось под водой, он не закрыл глаза. Он продолжал смотреть из-под воды, только крепче сжал ее пальцы. А потом улыбнулся одними губами. На круглых щечках появились ямочки, и что-то дрогнуло в сердце, точно оно раскололось. Ей захотелось вдруг снова прижать его к себе и больше никогда не отпускать. Она заколебалась на мгновение, и...
Гуй победил ее.
Ви Тя влез в ее сердце. Его миндалевидные глаза, его улыбка преследовали ее днем и ночью. Жить без них стало невыносимо.
Дверь открылась. В комнату вошел сухонький господин, говоривший на ее родном наречии. Он задавал вопросы. Как ее зовут? Кто ее родители? Как она здесь оказалась? Знает ли она, что ее паспорт принадлежал женщине, которая умерла много лет тому назад? И еще тысячу других вопросов. На большинство из них Шо не знала ответов и молчала, глядя в стол. Господин спросил, родила ли она ребенка.
Ви Тя пялил на нее глазенки из-под воды и улыбался уголками губ.
Шо покачала головой. А как по-другому ответить на этот вопрос, если ребенок стал гуем... Гуи ведь не рождаются, они просто существуют.
Господин кивнул: 'Скоро вас отправят домой'.
Он вышел из комнаты, вместо него пришли сердитые строгие мужчины, все в официальных костюмах. Доктор А Лье Шо тоже был среди них. Мертвый свет неоновых ламп отсвечивал в круглых очках, так что и глаз было не видно. Он даже не глянул в ее сторону. Никто не обращал на нее внимания. Все спорили между собой, кричали, ругались, словно разом сошли с ума.
А потом у доктора зазвонил телефон.
- Как пропал? На нем же был браслет! Снял? Срочно перекрыть систему вентиляции. Законсервировать здание, отрезать от внешнего мира.
Она снова осталась одна, и чтобы не было страшно, начала мурлыкать под нос старую колыбельную.
На столе лежала забытая папка с пачкой фотографий, которыми доктор тряс перед остальными, что-то доказывая. На каждой был Ви Тя. Он был опутан проводками и трубками, обклеен датчиками. Испуганный, осунувшийся, печальный. Совсем не похожий на злобного духа. Ей вдруг показалось, что она слышит, как он тихо плачет где-то в соседней комнате. Сердце сжалось.
Ее отправят домой к ма... Что будет с ним? Он так и останется в этой ужасной больнице среди злых кричащих людей. Никто не обнимет его. Никто не споет ему песню про золотого слона. Никто не утешит. Они победили друг друга и оба проиграли. Наверное, Шо плохая, раз ее эмбе родился гуем. Что тут поделаешь? Какая мать, такой и ребенок, говорила ма.
Шо прислушалась, звук становился все отчетливее.
Хнык. Хнык.
Он шел откуда-то сверху, из тех дырочек, откуда раньше дул холодный ветер.
Шо взобралась на стол.
- Ви Тя, - позвала она. - Это ты?
Хныканье затихло, по вентиляции что-то прогромыхало.
- Та? - послышалось совсем рядом.
Сердце зашлось от радости.
- Ви Тя, я сейчас.
Срывая ногти, она попыталась отодрать крышку вентиляции.
- Ай! Слишком высоко. Не могу открыть. Ви Тя, иди сюда. Иди ко мне. Я не дам тебя в обиду. Что-нибудь придумаю...
Черный как сажа вихрь просочился сквозь дырки в потолке и осел на руках, принимая форму ребенка. Ви Тя приник к ее щеке. Осторожно спустившись, Шо села в уголочке, обнимая мальчика. У них еще есть время.
Подумав, Шо подняла майку и дала сыну грудь.
Спи крепко, усни, мой малыш. Мама воды принесет и спину слона помоет...