Чужое сознание сидело, как дурно пошитый костюм - там жмет, здесь топорщится и шею натирает. Эль поймала отражение в большом окне и чуть не разревелась от злости - опять проделки Камински! Она словно наяву услышала скрипучий голос: "Кому много дано, с того многое спросится! Для вас, Элечка, у меня специальное задание. Повышенной... кхе-кхе... сложности".
Витрина давно осталась позади, а перед глазами Эльвиры все еще стоял широкоплечий, угловатый силуэт с коротким ежиком прямых волос. Мужчина! Первое серьезное перемещение, - не в виртуальность, не в скучный и насквозь изученный мир-полигон - а ее запихнули в мужика! Ладно, жалеть себя будем потом, сейчас надо работать. Эль усилием воли отрешилась от неудобств, созданных ощущением чужой, колючей личности.
Тем временем объект остановился перед женщиной средних лет с широким, добродушным лицом. Грубое черное платье туго обтягивало высокую грудь и волнами спускалось до самого тротуара, вымощенного крупным булыжником. Куда же это ее забросило? Аркада? Нет, там, вроде, женщины лицо прячут. Беллинге? Стриар? Извращенная воля куратора могла зашвырнуть студентку в любой из нескольких десятков известных миров. А, может, он вообще припас для нее что-то особенное? Новый, неисследованный мир? С Камински станется! Эль печально вздохнула, возвращаясь к наблюдению. И растерялась.
Пока она предавалась размышлениям, картина мирной беседы разительно переменилась. Носитель гортанно выкрикивал резкие и, судя по всему, оскорбительные слова, а его собеседница отвечала насмешливо и лениво. Мужчина, не прекращая браниться, теснил женщину в узкий сумрачный переулок. Оттуда, из полумрака, тянуло сыростью и тяжелым духом гниющего мусора.
Теплый солнечный свет исчез. Глаза различали лишь смутные контуры стен и размытую фигуру в сливающемся с темнотой платье. Память услужливо подсунула затверженные до полного автоматизма строчки инструкции: "При повышении напряжения эмоционального поля носителя до критических величин, немедленно прервать контакт и произвести аварийный разрыв связи. В итоговом отчете зафиксировать детали произошедшего и сделать отметку о недопустимости дальнейшего использования данного носителя"
Эль мысленно потянулась к виртуальной клавише разрыва контакта и... остановилась. Если прервать перемещение сейчас, вредный старикашка наверняка решит, что она не справилась с гендерными различиями. Это будет не просто обидно - унизительно! А если потом окажется, что она не смогла отличить обыкновенный мужской тип ведения конфликта от предельно допустимого превышения эмоционального фона... Нет! Эль решительно "отвернулась" от призывно мерцающей тревожной кнопки.
Как раз в это мгновение мужчина-носитель с торжествующим возгласом вытащил откуда-то деревяшку размером с карандаш и победно взмахнул ею перед исполненным презрения лицом собеседницы. Эль успела разглядеть густую вязь символов, покрывающих палочку, а потом все ее внимание поглотила странная перемена, происшедшая с лицом женщины. Глумливо-насмешливое выражение медленно, но неостановимо сползало. Его место занимал страх, изливающийся из широко распахнутых глаз женщины. Она открыла жалко перекосившийся рот, но не успела произнести ни звука - носитель вдруг замолчал и легко переломил свой загадочный талисман. Женщина вскинула обе руки, пытаясь защититься, но мужчина схватил ее за горло и принялся душить. На лице у жертвы появилось странное выражение обиженного изумления, как у ребенка, которого выпороли вместо того чтобы похвалить.
Потом оно сменилось яростью, страхом, отчаянием и, наконец, несчастная тяжело обвисла в дрожащих от напряжения руках убийцы. Острый запах мочи и внезапно наступившая тишина обрушились на Эль. Девушка всхлипнула и рванулась к заветной кнопке. И не смогла достать! Чужое сознание облегало как тугое трико, не давая дышать, не позволяя пошевелиться. Девушка в панике задергалась и, уже теряя сознание, услышала равнодушный механический голос: "Внимание, объект 2-268-б - экстренное прерывание контакта!"
Она падала в бесконечную темную пропасть, сквозь треск и сверкание голубых разрядов, а сознание носителя сползало с нее. Кажется, вместе с кожей. Беззвучно лопались тонкие нити, связывающие ее с убийцей, и каждый рывок заставлял Эль кричать от боли.
Здесь
Эль продержалась три дня.
Она не могла спать - мучили кошмары, от которых Эль просыпалась, дрожа и судорожно кутаясь в тонкое одеяло, будто оно могло стать щитом между ней и убийцей. Не могла есть - в носу навсегда поселился удушливый запах мочи и гниения. Не могла общаться с людьми - казалось, что стоящий напротив может безо всякой причины обернуться зверем, протянуть к бьющейся на шее тонкой жилке хищные руки и давить, давить, давить... Эль обрывала разговор и уходила, не оборачиваясь на шепот за спиной.
Камински на удивление спокойно отнесся к ее неудаче: "Случайность, безусловно, случайность, Элечка! Давайте-ка знаете что - повторим, ну... скажем, через недельку. Я вам подберу носителя поспокойней, вы отдохнете..." Впрочем, Эль не сказала старику, свидетелем чего она стала. Да, аварийный выход, объект столкнулся с какой-то женщиной, начал ссору. Конечно, она сразу нажала. Нет, ничего не случилось, просто тяжело было с непривычки.
Кажется, он поверил. Какое счастье, что нет возможности вести запись перемещений, что все события фиксируются только со слов исследователя. Она не смогла бы, просто не смогла рассказывать об этом. Вновь погрузиться в душное и тесное ощущение чужого ментального поля, увидеть, как меняется выражение на лице жертвы. Нет, только не это!
Было и еще кое-что... Все страхи, напрямую связанные с увиденной сценой жесткого убийства можно было объяснить шоком, но это... То, в чем Эль боялась признаться даже себе, малодушно списывая на недосып, потрясение и общую усталость.
У нее начались галлюцинации. Ни с того ни с сего темнело в глазах и не хватало воздуха. Эль ясно ощущала тяжелые каменные стены вокруг. Несколько раз она останавливалась посреди улицы, видя перед собой преграду. Протягивала руку, готовясь почувствовать стылый холод неровной кладки... И приходила в себя под недоуменными взглядами прохожих.
В первую ночь после перемещения она проснулась и поняла, что не чувствует своего тела. Глупо извиваясь на узкой кровати, с трудом дотянулась до ночника непослушной, словно деревяшка, рукой и вскрикнула - запястья и щиколотки обвивали багрово-красные, вспухшие рубцы. Она попыталась встать с кровати и рухнула на пол, ударившись так, что перехватило дыхание. Тонко подвывая от растерянности и страха, Эль доползла до телефона, с третьей попытки ухватила скользкую трубку и... застыла, недоуменно рассматривая чистую кожу на месте жутких стигматов.
К концу третьих суток она была готова на всё. Выложить правду куратору, сдаться в психушку, выпить разом упаковку снотворного. Лишь бы хоть ненадолго избавиться от кошмара, в который превратилась ее жизнь. Собрав остатки здравого смысла, Эль решила поговорить с Камински. Вредный старик имел за плечами тридцатилетний опыт перемещений - один из первых наблюдателей, из тех, кто испытывал едва открытую методику исследования миров. Он должен, просто обязан помочь ей разобраться в происходящем.
Не давая себе времени на то, чтобы передумать, Эль быстро оделась и выскочила из дома. Такси появилось в ту же секунду, словно давно поджидало за углом, и скоро тяжелая дверь Центра Исследований Множественных Миров бесшумно захлопнулась за спиной девушки.
Просторный вестибюль, обычно наполненный множеством голосов и лиц, был непривычно пуст. Эль только сейчас догадалась взглянуть на часы и поняла, что приехала зря - половина двенадцатого ночи. В здании давно никого нет, кроме охраны и нескольких исследователей, работающих над своими задачами. И уж точно здесь нет старого профессора, всегда покидавшего центр ровно в шесть вечера.
Эль бездумно шла мимо запертых дверей, мимо растений в больших кадках, мимо уходящих под потолок стеллажей, заполненных плотными рядами старых книг... Очнулась она только в лаборатории. В той самой, где состоялось ее последнее, неудачное перемещение.
Эль растерянно огляделась по сторонам, недоумевая, как педантичный старик мог оставить незапертым ценнейшее оборудование. В полумраке мягко светилась белая кожа рабочего кресла. Мертво чернели выключенные экраны приборов. На столе, в дальнем углу лаборатории, горела одинокая лампа, желтым светом заливая разложенные бумаги. Эль подошла. "Протокол проведения зачетного испытания... Студентка Амигон Эльвира... Основные параметры настройки... Перемещение прервано..." Эль втянула воздух сквозь стиснутые зубы.
Она боялась! Смертельно боялась всего этого - кресла, аппарата перемещения, жадных присосок с тонкими хвостиками проводков... Боялась объекта 2-268-б. Эль подумала, что сейчас убежит и больше никогда не сможет заставить себя войти в эту комнату. И это будет конец. Работа в ЦИММ была ее мечтой. Всегда, всю жизнь, сколько Эль себя помнила, она хотела исследовать неизвестные миры, погружаться в таинственные глубины чужих судеб и иметь возможность прожить не одну, а десятки, сотни жизней. Что же - отказаться от всего, что составляет смысл и суть ее существования, из-за грязного средневекового дикаря?!
Она решительно рванула центральный рубильник. Плеснули холодным белым светом потолочные лампы, мягко заурчала, пробуждаясь, аппаратура. Эль, как во сне, сдернула легкую куртку и принялась размеренно прилеплять датчики.
Ввести настройки перемещения; не забыть лингвоанализатор (на этот раз Эль хотела понимать его речь); опуститься в кресло, чувствуя, как медленно теплеет гладкое покрытие; дотянуться до тумблера запуска, откинуть защитный кожух... Щелчок.
Там
Лязгнула решетка темницы. Заскрежетал проржавевший механизм замка.
Каждое утро стражники вытаскивали чан с нечистотами. Опорожнив, наскоро омывали в реке и возвращали обратно, наполненным водой. Сквозь решетку, словно диким зверям, бросали сухие заплесневевшие лепешки.
Кашляя и ругаясь, заключенные собачились из-за паек. Жирные крысы по-хозяйски шныряли под ногами, подбирая засохшие крошки.
- Эй ты, убивец! Иди жрать! - пролаял один из узников.
Дар не пошевелился.
- Третьи сутки валяется.
- Сдох что ли? Ну и пес с ним.
Пронзительно верещали крысы, не сумевшие поделить добычу. Двое мелких воришек горстями черпали нечистую воду, запивая скудный обед. Кто-то негромко и безнадежно то ли молился, то ли жаловался на судьбу. В дальнем от решетки углу раздавался глухой стук костей по земляному полу и чья-то брань - проигравший не желал отдавать почти новые башмаки... Никому не было до него дела. Но Дар продолжал чувствовать пристальный взгляд, тяжелый, как мешок с песком. В первый раз он ощутил его в тот день, поэтому и не удивился, когда появились стражники. Но сейчас... Он заперт, безоружен и уже почти мертв. Зачем ведьмам следить за ним?
И все-таки, взгляд вернулся.
Одна из крыс бесстрашно забралась ему на грудь, пробуя на зуб кожаные пуговицы. Дар прогнал мерзкую тварь взмахом руки и отвернулся к стене.
Рубцы, оставленные веревками на руках и ногах, горели. Одежда впитала сырость стен и пола и больше не защищала от холода. Тело сотрясала мелкая дрожь. Но больше всего страданий приносили паразиты, избавиться от которых не было никакой возможности. Такие же мерзкие кровососущие твари, как и ведьмачье семя, которым кишит страна. Только ведьмы и чувствуют себя здесь вольготно. Одну он уже раздавил собственными руками. Не будет больше сосать чужую кровь.
Странные мысли! Чужие. Они поднимались откуда-то из глубины, распирали черепную коробку, мешали ему. А кроме этих мыслей - пустота. Словно жизнь закончилась. Другие ссорятся из-за куска хлеба, боятся приговора, мечтают выбраться отсюда. А у него вместо сердца дыра.
Неужели он всегда хотел лишь одного - чтобы ведьма сдохла?
Дар вздохнул. Кем он был раньше? До того, как очнулся под деревом со странной палочкой в руках? До того, как встретил эту женщину-ведьму и задушил ее? Временами на него накатывало странное оцепенение, и в этот миг, ему казалось, что тело начинает плавиться, истончаться. Еще чуть-чуть и оно рассыплется, как стеклянные бусы по полу. Потом ему удавалось сделать вдох, и тело приобретало прежнюю плотность. Все было чужим. Эти черные тяжелые мысли, и даже это тело, которое требовало тепла, страдало от насекомых и грязи.
Дар в который раз вспомнил, как растаяла надменность и заметался страх в глазах женщины, когда она на мгновение лишилась колдовских чар. Руки похолодели и налились свинцом. Хрип и клекот, вырвавшиеся из ее горла, все еще отдавались в пальцах.
Гнет чужого взгляда сделался неподъемным.
"Ты задушил слабую женщину! Простую красивую бабу, которая почти не сопротивлялась"
К горлу подступил липкий ком. Дар сунул руки под мышки, чтобы пальцы перестали дрожать. Подтянул ноги к груди.
"Это не женщина, - напомнил он себе. - Это ведьма, не имевшая права марать нашу землю своим присутствием. Жирная мерзкая вошь".
Когда ведьма упала, он не почувствовал ни ненависти, ни жалости. Только удовлетворение. Дошел до реки, выбросил обломки талисмана, и вдруг понял - он больше не знает, что делать.
Заскрежетала решетка.
- Узник Аттикс! На выход!
Его рывком поставили на ноги. От слабости все плыло перед глазами. Что впереди? Пытки, пожизненный каменный мешок, вечное изгнание или костер... Все равно.
Площадь была полна. Горожан набилось, как моченых яблок в бочку. Люди толпились за скамьями, поставленными для знати, свисали неопрятными гроздьями с балконов и крыш домов. Поглядывали на первый ряд, где в траурных платьях, со скорбными лицами сидели товарки убитой.
В центре площади возвышался столб, обложенный вязанками хвороста. Несмотря на то, что у распорядителей было лишь несколько суток, они ничего не забыли. Со стены ратуши над головами судий строго смотрел портрет убиенной ведьмы. Плакали флейты и скрипки. Когда Дара вывели, толпа взвыла, готовая растерзать преступника.
- Признаете ли вы себя виновным, подсудимый Дарий Аттикс?
- Да! - его голос прозвучал неожиданно глухо и страшно.
По рядам пронеслась волна негодования.
- Суд приговаривает вас к казни путем сожжения.
Стражники потащили Дара к сложенному костру. Палач заломил осужденному руки, крепко привязал веревками к столбу. Заботливо поправил пару вязанок, сунул за пазуху моток пакли.
"Скоро все закончится! Скоро..." - стучало в висках.
Палач плеснул вонючей жидкости, чтобы лучше горело. Встал поодаль с зажженным факелом, ожидая отмашки. От резкого запаха живот скрутило узлом. Ноги ослабели.
Судья поднял руку.
Толпа затаила дыхание.
- Удовлетворяя просьбу Совета, ради светлой памяти погибшей, - судья поклонился сидящим ведьмам, - и в честь ежегодного праздника Жатвы, суд смягчает приговор. Сожжение на костре заменяется изгнанием на Ведьмин Остров.
Толпа взорвалась аплодисментами.
Дара бросило в пот. В глазах мельтешило. Звуки торжественной музыки прорывались к нему, словно сквозь толщу воды.
Веревки упали. Увесистый кулак стражника заставил Дария слететь с помоста и растянуться в пыли.
- Заснул, смертничек? Пожалуйте на выход!
Дар скользнул по широкому, растянутому в ухмылке лицу непонимающим взглядом. Какой выход? Нет у него больше выхода!
Здесь
Присоски разочарованно чмокали, отпуская кожу. Эль оторвала последний датчик и с облегчением выбралась из кресла. Затекшее тело слегка гудело. Взгляд скользнул по безвольно свисающим проводам... "Как дохлый Иырг" - брезгливо подумала девушка... Стоп! Какой еще... ырг? Откуда он взялся?!
Перед глазами возникла картинка - бесконечный пляж, кроваво-красное солнце, тяжело сползающее в море и выброшенный прибоем на камни пучок тонких щупалец с присосками на концах. Иырг. Он самый. Никогда не существовавший на Земле морской хищник.
Ноги внезапно ослабели, и Эль чуть не упала, в последний момент успев схватиться за гладкий кожаный подлокотник. Вот, значит, как... Что это - шизофрения? Раздвоение личности? Определенно можно сказать только одно - она сходит с ума.
Показалось, что кто-то смотрит в затылок - угрюмо-равнодушным взглядом палача. Эль быстро обернулась. Лаборатория пуста. Девушка прикрыла глаза, чувствуя, как по вискам сползают холодные капли.
"Прекрати! Сейчас же возьми себя в руки! Ты сможешь, ты сильная!"
Режущий свет потолочных ламп начал стремительно меркнуть, кресло качнулось раз, другой... Эль еще успела удивиться распирающей изнутри пустоте, а потом в воздухе открылась черная крутящаяся воронка и проглотила ее вместе с креслом, проводами и впившимся в затылок чужим взглядом...
Утром все, случившееся в лаборатории, стало каким-то... туманным, как быстро тающий при дневном свете остаток сна. Никто не смотрел в спину, мебель оставалась на своих местах, мысли текли спокойные и понятные: "До пересдачи неделя, можно отдыхать... А как теперь отдыхать? Из дома выйти страшно - вдруг на людей кидаться начну. Кто его знает, как оно проявляется. Не пойду к врачу! Ни за что не пойду! Может, прошло уже..."
Так, изо всех сил цепляясь за успокаивающую обыденность, Эль провела несколько дней. Потом закончилась еда, и пришлось выйти в магазин. Ничего не случилось. И тогда она осмелела настолько, что отправилась в ближайший парк...
Эль расстелила предусмотрительно захваченный из дома плед и устроилась загорать на крохотном пляжике возле подернутого желто-зеленой ряской пруда.
Визжали играющие в мяч детишки. Из кустов вкусно тянуло дымом и жареным мясом. В пруду дрались за брошенные хлебные корки наглые утки. Эль удовлетворенно вздохнула и уткнулась в книгу.
Очень скоро она поймала себя на том, что в третий раз перечитывает одну и ту же страницу. Что-то мешало погрузиться в хитросплетения лихо закрученного детектива. Вместо полицейского участка перед глазами стояла площадь с хищно торчащим из груды растрепанных вязанок столбом.
Эль в который раз мысленно прокручивала в голове суд, пытаясь определить, что же ее так задело?..
Он не сопротивлялся! Даже не пытался оправдаться. Словно ему было все равно, что дальше. Присутствовал на процессе, как зритель - равнодушный, скучающий... посторонний. Лишь когда зачитали приговор, Эль почувствовала мгновенную вспышку... радости? Нет, скорее, мрачного удовлетворения. Словно Дарий получил то, что хотел. Дарий... Дар... Имя перекатывалось на языке, как обточенный водой морской голыш.
Но было еще что-то. Кроме странного оживления при вести о скорой и мучительной смерти. Что-то совсем, абсолютно неправильное... Да! Когда объявили помилование! Она ясно ощутила растерянность, пронзившее его сознание. Что же - он... хотел умереть? Жаждал понести заслуженное наказание? Раскаивался в содеянном?
Эль сердито вздохнула и перевернулась на живот. Уткнулась лицом в скрещенные руки и закрыла глаза, чувствуя, как ласковое солнечное тепло заставляет расслабиться напряженные мышцы, припекает затылок, прогоняя ставшую уже привычной головную боль...
По темной, непрозрачной глади пруда пронеслась легкая рябь. Как от налетевшего ветерка. Но листья на кустах и деревьях неподвижно висели в горячем, плотном воздухе. Мелкая зыбь добежала до песчаной кромки пляжа и пошла дальше. Крупный грязноватый песок заволновался почти неуловимо для глаз. Эта волна быстро добралась до пледа, на котором лежала Эль. Несколько мгновений песчинки приплясывали вокруг спящей девушки, будто выжидая, а потом разом взметнулись вверх и невысокой - по щиколотку - стеной бросились на жертву. Одновременно с этим земля просела, и Эль почувствовала, что падает в жадную пропасть. Песок с негромким шелестом ссыпался с края воронки, неся с собой пляжный мусор. Промелькнула мятая сигаретная пачка, пластиковый стаканчик, коричневая банановая шкурка, яблочный огрызок. Эль тупо следила за мельтешением предметов, таких обычных, знакомых и... нормальных. Когда же она смогла оторваться от созерцания песчаного бега перед лицом, оказалось, что до края воронки уже не меньше полуметра. В этот же момент снизу пахнуло жаром и раздался странный, скрежещущий звук, будто гигантские челюсти в глубине предвкушали скорую добычу...
Эль вскрикнула, забилась, как муха в паутине и изо всех сил рванулась наверх - к свету, солнцу, к людям... К привычному, устойчивому миру. Песок побежал быстрее, сводя на нет жалкие попытки выкарабкаться. Голые ступни коснулись чего-то влажного. Эль дико закричала и... села.
Стоящий рядом малыш в смешной розовой панамке с тряпичными ушками, громко заревел и бросился наутек. Стайка жирных городских уток, торопливо работая лапами и помогая себе редкими взмахами крыльев, улепетывала к противоположному берегу.
Эль всхлипнула и бросилась одеваться.
Она все-таки пошла к врачу. Не к психиатру, нет - в районную поликлинику, к участковой. Получила в регистратуре тоненькую карточку, чувствуя себя инородным телом среди заполонивших вестибюль старушек.
Номер кабинета начинался на тройку - значит, третий этаж. Шелестя ярко-синими бахилами, Эль прошла мимо лифта, возле которого толпилась жиденькая очередь "настоящих" больных, и свернула к лестнице. Пересчитывая ногами истертые ступени, она мысленно готовилась к предстоящему разговору с доктором. "Здравствуйте, у меня небольшая проблема..." Да уж - небольшая! Может, так и сказать: я схожу с ума? Ага, и прямо из кабинета уехать в совсем другое заведение - с мягкими стенами и привычным ко всему персоналом. Нет, надо как-то издалека... "Мне иногда кажется, что..." - что? Что у меня в голове кто-то есть? Что мир вокруг меня расползается, как старая тряпка? Кстати, даже не психиатрический диагноз - подозрение на него автоматически отсекает любую возможность работы в ЦИММ! Недаром абитуриенты, кроме обычного набора вступительных экзаменов, проходят не меньше десятка тестов и собеседований. Нет, это исключено! Пока есть хоть какая-то надежда разобраться с проблемой самостоятельно - нельзя привлекать внимание! Все - домой! Отдохнуть, выспаться, книжку почитать... Просто накопилась усталость. Сессия, стресс, да еще этот убийца, чтоб его! Все - домой!
Эль остановилась и ощутила смутное беспокойство. Третий этаж? Сколько она уже поднимается? Ладно, ерунда! Вот и площадка. Белая дверь с большим стеклом, почему-то густо замазанным краской. Заперто. Хм... Похоже, она увлеклась и забралась на чердак, куда нет хода посторонним.
Девушка развернулась и зашуршала вниз по ступенькам - гораздо бодрее, чем наверх. Вот и следующая дверь, тоже наглухо закрашенная - что у них за мода такая?! Заперто? Может, это вообще не та лестница? Эль усмехнулась собственной рассеянности и, перескакивая через две ступеньки, устремилась к выходу. Замелькали лестничные клетки с дверями-близнецами. Заперто. Заперто. Заперто! Черт! Сколько она уже проскочила этих тупиков? Пять? Десять? Явно больше трех! Да что происходит?! Эль ясно помнила, как выглядит здание поликлиники снаружи - типовая трехэтажная коробка уныло-красноватого цвета. И где она бродит уже... сколько? Часы на запястье молчали, бессильно замерев на пятнадцати минутах седьмого - именно это время она видела, когда, сворачивая к лестнице, бросила на них взгляд - успеет ли до конца приема?
В животе завозился скользкий противный ком. Эль несколько раз сильно сглотнула, пытаясь взять себя в руки... Мобильник! Там есть часы и можно позвонить... Кому? Камински? Спасите меня, я заблудилась на лестнице в поликлинике? Да-а...
Она все-таки вытащила из кармана джинсов теплую плоскую коробочку. Уставилась на черный экран. Разрядился? Утром - Эль четко помнила - была полная зарядка...
Она прикусила губу, чувствуя, как начинает сотрясать тело мелкая, частая дрожь. Спокойно! Все будет хорошо! Нельзя же пропасть среди бела дня, в людном месте... А, кстати, почему на лестнице никого нет?
Ступеньки ложились под ноги, как бесконечная лента эскалатора, по которому пытаешься бежать против хода. Матово-белые двери, одинаковые батареи, шероховатые железные перила...
На этот раз Эль была готова к тому, что случится и, когда черная воронка, расширяясь, закрутилась в воздухе, девушка изо всех сил постаралась не потерять контроль над собой. Неяркий свет лестничных ламп на мгновение померк, очертания перил и ступеней вдруг потеряли четкость, мир вздрогнул, растянулся, как огромная резинка и со щелчком схлопнулся...
Прямо перед носом распахнулась тугая створка с прозрачным - наконец-то прозрачным! - окошком, пропуская бодрую старушенцию с толстой, как "Война и мир" карточкой под мышкой. Эль покачнулась и больно ударилась плечом о стену, с умилением слушая возмущенное брюзжание пенсионерки. В распахнутом проеме виднелась все та же негустая толпишка перед лифтом, деловито сновали люди в белых халатах, и змеилась очередь в регистратуру...
Оставшиеся два дня до зачета Эль просидела дома. Без происшествий. Почти. Так, ерунда - полотенце, вдруг облепившее лицо и заткнувшее рот душным ворсистым комом; телефонная трубка, плюющаяся короткими злыми молниями; убегающие стулья, сотрясающаяся в ознобе кровать, пульсирующие в такт дыханию стены. Главное было - переждать и не потерять сознание в момент перехода от галлюцинаций к реальности.
Эль приняла решение: сдать зачет, уйти на долгие летние каникулы и уже тогда вплотную заняться своей маленькой проблемой. Так оставался хоть какой-то шанс утаить случившееся от всевидящего ока куратора.
Камински долго вглядывался в ее лицо, шевелил бровями, будто хотел и не решался что-то сказать. Кожа под присосками зудела и чесалась. Наконец Эль не выдержала и нервно спросила:
Куратор протянул листок с цифрами и отошел к столу. Эль рассеяно пробежалась глазами по строчкам: "Мир: Гардиан... Объект: 3-118-прим..."
Она медленно сложила бумагу пополам. Еще раз. Еще. Сунула крохотный прямоугольник в карман и задумчиво перевела взгляд на спину Камински. Потом, как во сне, подняла руки и уверенно отстучала намертво запечатленные в памяти координаты. "...Объект 2-268-б"
Там.
Дар представлял себе, что Ведьмин Остров встретит его суровыми скалистыми берегами, шквальным ветром и пронизывающим холодом. Каким еще может быть место пожизненной ссылки?
После сложного магического ритуала, остров предстал перед осужденным в проеме распахнутой двери. Более умиротворяющей картины, Дарий не видел. Остров переливался нежными красками, манил и завораживал. Чудо природы или хитроумное изобретение ведьм? Даже стража точно не знала. Единственное, что Дар уяснил из разговоров - никто еще не возвращался оттуда.
Почему? Почему нужно продолжать издеваться над ним, подсовывать этот игрушечный мир вместо того, чтобы просто отправить на костер? Дарий раздраженно плюнул в распахнутый портал.
Стражник пихнул осужденного в спину и захлопнул дверь.
Дар распластался на огромном валуне, окруженном мягкой травой, усыпанной изумрудными ягодами. Камень вдруг закачался, словно на плаву. По траве побежали круги. Тишина стояла такая, что уши закладывало. Ни птиц, ни насекомых. Светило клонилось к горизонту. Вдалеке росли деревья и громоздились скалы, едва различимые в голубой дымке.
Дар перевернулся на спину. Распростершись на теплом камне, он наблюдал, как загораются незнакомые звезды.
Проклятые ведьмы! Еще вчера все было понятно. Жизнь закончилась. Его ждал костер. Можно сжать зубы, перетерпеть. И там, за гранью боли... Беспамятство? Конец? А теперь!
Сердце стучало, приближая и отдаляя звезды с каждым биением, и Дару казалось, что он плывет в дышащем небе.
Справа метнулась быстрая тень. Тело, повинуясь чужим инстинктам село, прислушиваясь к шорохам. Это не человек. Тень была слишком маленькой. Должно быть зверек, привлеченный его запахом.
По спине побежали мурашки. Что-то заставило его обернуться. На мгновение в призрачном свете звезд Дар увидел маленькое человеческое лицо, чуть больше его кулака, искаженное злобной гримасой.
Дар отпрянул от неожиданности, чувствуя, как в нем поднимается знакомая ярость. Волоски на теле встали дыбом.
Лицо растворилось в темноте. Все стихло.
А может остров - это мир мертвых? Какое наказание может быть страшнее, чем оказаться живым среди покойников?
Дар снова лег на спину. Он не сдвинется с места и будет ждать, когда бесполезное сердце наконец-то замолчит. Или кто-нибудь заставит его замолчать. Скорее бы...
Несколько минут он блаженствовал, вдыхая свежий воздух. Потом вскочил. Тело и душа, казалось, были взяты на время у разных людей и наспех пришиты друг к другу суровыми нитками. И оттого не действовали сообща. Разум говорил, что все закончилось, что нет смысла в дальнейшем существовании. Его тело, когда не хотело распасться на куски, рвалось к жизни изо всех сил. А чувства не успевали ни за тем, ни за другим.
Валун не стоял на месте. Повсюду двигались островки сиреневого моха, повинуясь подземному течению. Разбросанные кое-где чахлые деревца и кусты, раньше едва видневшиеся вдалеке, приблизились на расстояние брошенного камня.
Он ступил в пружинящую траву и земля заволновалась. Широко расставив согнутые в коленях ноги, Дар успевал сделать два-три нетвердых шага и грузно падал ничком. Полежав немного, вставал на четвереньки, сражаясь с неверной почвой под ногами. Земля с ним играла. Болтала вверх и вниз на мягких сиреневых качелях. Росла под ним, горбилась, надуваясь пузырем. Человека мотало, как утлое суденышко в штормовом море. В глазах рябило. К горлу подкатил ком вонючей желчи. Дария скрючило пополам. Болезненный спазм вывернул его наизнанку. Ещё раз и ещё.
Проклятое место! Чем больше он барахтается, тем больше колеблется почва под ногами.
Дар снова почувствовал сверлящий взгляд в затылке! Ведьма! Он стиснул зубы, стукнулся лбом о землю. Лопнувшие ягоды брызнули в лицо темной жижей. Он машинально слизнул черные капли. Кислый терпкий сок связал все во рту, но дурнота отступила. Дар подобрал губами еще несколько ягод.
"Вставай!"
Обнаглела ведьма! Мало ей следить за ним, как за зверьком в клетке. Теперь и в голову к нему влезла!
"Вставай!"
"Замолчи!" - он стиснул голову руками.
"Сейчас же!"
По земле кругами побежала едва заметная дрожь. Кто-то невидимый сжимал кольцо вокруг Дара. Ягоды вспухали и лопались неряшливыми кляксами.
Дар поднялся на ноги, и понял, что может удерживать равновесие. В глазах больше не рябило.
"Беги! Спасайся!"
Островок прогнулся под ногами, готовясь устремиться вниз.
Дар отпрыгнул в сторону и понял, что оказался в воронке. Бешено работая руками и ногами, он карабкался по вздымавшейся волне. Вцеплялся пальцами в мох, но волна становилась все круче и отвеснее. Он словно попал в мягкий стакан, наполненный до краев тлеющей соломой. Как же жарко! Еще секунда, и оторвется дно. Из недр поднималось глухое ворчание и клацанье зубов.
"Не останавливайся!"
Края "стакана" начали смыкаться. Просвет все меньше. Еще чуть-чуть и тот, под землей, схватит добычу.
Дар протискивался между смыкающимися стенками, вырываясь из объятий земли. Рвал мох и землю вокруг себя, сдирая ногти в кровь. Выдернул правую ногу.
Куски почвы летели в разные стороны. Застрявшую левую обожгло, словно с нее стащили кожу. Зарычав от боли, он высвободил ногу. Окровавленную, без сапога.
Из дыры в земле вырвалось облачко пара и низкий утробный вой.
Дар отпрянул и, потеряв равновесие, скатился к подножию холма.
"Поднимайся. Нужно уходить отсюда, иначе хищник соберется с силами и начнет новую атаку. Нужно найти укрытие".
Дар кое-как приспособился к ритму качающейся земли. Приметил вдали несколько больших валунов и, не останавливаясь, побежал в ту сторону. В висках стучало. Перескакивая с островка на островок, Дар бежал к темнеющим скалам. И только когда страшный холм, вспухший болезненным нарывом посреди долины, остался позади, он осмелился спросить.
"Кто ты?"
"Эль... Меня зовут Эль".
Здесь
Свет. Боль. А-а-ах-х-х!.. Выворачивает наизнанку, сдирает кожу, рвет на части. Внутри, снаружи, в каждой клеточке - боль!
"Внимание, аварийный разрыв контакта!"
Невозможно терпеть, и нет сил сопротивляться. Пытка. Казнь. Не-е-ет!
- Что это такое?!
Темнота. Холод. Голоса.
- Я вас спрашиваю - что это такое?! Как это вообще могло...
Эль долго - несколько лет? - поднимала веки. Свет! Господи, какой яркий свет! Ничего не видно, все растворяется в дрожащем ослепительно-белом мареве.
- Дайте же ей... не знаю... воды? И вызовите врача, наконец!
"Я в порядке", - хотела сказать Эль, но пересохшие губы лишь слабо шевельнулись.
- Вы слышите меня, Эльвира?!
Она слабо кивнула.
- Слава богу! Что вы творите?! Не ожидал от вас, никак не ожидал... От кого угодно, но от вас... - Камински поджал губы и скорбно покачал головой. Паника на его лице быстро сменялась осуждением. - Ей-богу, не понимаю, зачем вы это устроили.
Эль наконец-то смогла сесть.
- Я... Мне было нужно. Это сложно... объяснить, но у меня... не было выхода.
- Ничего не хочу слушать! - перебил Камински. - Ваша эскапада лишила вас права на объяснения, Эльвира!
- Но...
- Мне жаль. Поверьте, мне действительно жаль. Я всегда считал вас перспективной студенткой, но теперь... Человек, отрицающий дисциплину... Самовольное изменение координат - это не шутки! Я вынужден отстранить вас от занятий. И подать официальный рапорт в учебную комиссию!
Он махнул рукой и быстро вышел из лаборатории.
Дома она с трудом разделась - болела каждая мышца и сустав - и поплелась в ванную. Пока тугая струя с шумом подала вниз, взбивая густую пену, Эль сидела, бездумно глядя на сине-зеленые плитки стены.
Горячая вода обняла измученное тело. Эль до подбородка погрузилась в расслабляющее тепло, откинула голову на бортик, закрыла глаза. Ну и пусть! Ей даже не дали ничего объяснить! Ни слова сказать в свою защиту! Теперь все кончено - упертый старик не простит своевольства и так распишет ее действия перед комиссией, что им останется только одно...
Эль не чувствовала, как по раскрасневшимся щекам ползут слезы. Только стало почему-то трудно дышать...
Ну и что! Живут же люди! И не знают, что совсем рядом существует множество других миров - отсталых, развитых, страшных, красивых, волшебных, обыденных...
Крохотные мыльные пузырьки лопались с чуть слышным потрескиванием. Эль слизнула с губ соленые капли пота - как жарко, пора вылезать... Но невеселые мысли лениво ползли в мозгу, свиваясь в кольца, как толстые, неповоротливые змеи...
Зато никаких больше опасностей. Ни бесконечных лестниц, ни жутких подземных тварей... Ничего. Скука, размеренность и убийственная предсказуемость дней.
Горло сдавил спазм. Пена лезла в лицо и Эль подняла руку, чтобы отогнать ее... Хотела поднять. "Совсем без сил,- с грустной усмешкой подумала она. - Какие тебе перемещения, если ты после них рукой двинуть не можешь". Преодолевая оглушающую слабость, Эль открыла глаза.
Белоснежная шапка пены была живой! Она странным образом шевелилась, вспучивалась и опадала, издавая негромкий, но отчетливый звук, напоминающий потрескивание рассохшихся половиц и... смотрела на девушку тысячами крохотных немигающих глазок!
Эль закричала и рванулась прочь, но не смогла двинуться с места - вода, ставшая вдруг очень плотной, обхватила ее, сжала в горячих объятиях, не давая пошевелиться. Пена заволновалась и начала торопливо сползаться к ее голове. Эль дернулась изо всех сил и высвободила одну руку - за ней потянулись толстые нити загустевшей как клей воды.
Отчаянно цепляясь за скользкий эмалевый бортик, Эль по сантиметру выдирала неподъемное тело из плотной текучей массы. Бывшая пена скрипела все громче и оставляла на коже горящие, как от химического ожога, следы, ...
Эль тяжело шлепнулась на холодный кафельный пол. Постанывая от омерзения, стряхнула с себя липкие, студенистые остатки жидкости. И вдруг все закончилось. Исчез неумолкающий стрекот, растворились в мыльных разводах немигающие крохотные глазенки, растеклась безобидными лужицами вода. Просто ванная, просто пена... просто бьющаяся в истерике голая девушка.
Не отводя глаз от ванной, Эль отползала, пока не уперлась в дверь. Подняла руку, нашарила край полотенца, дернула. С треском вырвался из стены крючок, сверху упала мохнатая темнота. Девушка вскрикнула и забилась в испуге - показалось, что навалилось страшное, враждебное... Безобидное полотенце упало в лужу.
Этак и свихнуться недолго.
Она кое-как заставила себя подняться, спиной открыла дверь и вывалилась в коридор. Шарахнулась от мирно висящего плаща, локтем коснулась зеркала - прозрачная гладь помутнела, подернулась мелкой рябью - и двумя огромными прыжками достигла спальни. Заметалась, пытаясь найти безопасное место - покрывало на кровати слегка вздымалось и опадало, широкие дверцы шкафа подозрительно дергались, а занавески на закрытом окне развевались, как от сильного ветра. Было холодно и очень страшно.
Спустя некоторое время квартира успокоилась, затихла. Эль опасливо потыкала пальцем висящий на стуле халат. Замирая от страха, накинула на плечи махровую тяжесть. Ничего не случилось. Тогда она села там, где стояла и наконец-то смогла заплакать.
Когда слезы иссякли, Эль еще долго сидела и, почти не моргая, смотрела в сгущающиеся за окном сумерки. "А если он погибнет там? - мысль, словно пришедшая извне, пробилась сквозь чугунную усталость и опустошенность. - Что случится со мной здесь?" Она помотала головой и тихонько застонала. Нет, это невозможно! Нельзя об этом думать! Но мысль не унималась: "Надо его спасти!" - "Как?" - "Думай!" - "Я не могу!" -"Думай!"...
Пробраться в лабораторию и остаться там после закрытия было делом техники - выбрать день, когда Камински нет в институте, забежать будто бы за забытой тетрадкой, выждать пока лаборант отправится в столовую и спрятаться в огромном шкафу с архивными отчетами. Самым сложным было просидеть неподвижно, скрючившись в три погибели, два часа до конца рабочего дня, но Эль справилась. Её поддерживала вера в то, что можно покончить с вторгшимся в жизнь кошмаром.
Наконец, гудение аппаратуры затихло, громко щёлкнул рубильник и хлопнула дверь. Заскрежетал ключ. Всё.
Одеревеневшее тело не слушалось, руки дрожали от волнения, присоски отваливались. С третьей попытки удалось ввести координаты. Эль на мгновение прикрыла глаза и решительно потянулась к кнопке запуска.
Там
Он обрадовался и испугался одновременно. Так бывает, когда чего-то очень сильно хочешь, но в то же время боишься, что это произойдет. Дар уже научился отличать тяжелый холодок её взгляда. Точно сквозняком тянет из открытого окна.
Эль... капель...
Он был почти уверен, что это она смотрела его глазами, как умирала ведьма.
Она пронзала его колючими мыслями в темнице, а потом, внезапно сменив гнев на милость, спасла от верной гибели в пасти подземного чудища.
Эль... свирель...
Дар чувствовал, с каким ненасытным любопытством она рассматривает остров. Уловив ход волны, он на минуту остановил бесконечное движение, огляделся. Лиловый мох услужливо понес его вверх.
На соседнем островке замер мальчишка. Тот самый, чье острое личико он принял за лик смерти в первую ночь на острове.
- Уходи, - крикнул Дар. - Тебе нельзя со мной!
Мальчишка припал к земле, не сводя с него напряженного взгляда. Глупый! Не понимает, что рядом с Даром он в опасности. Не бросать же в него камнями, чтобы отстал! Так можно и пришибить ненароком.
"Кто это?"
Хотел бы он сам знать, кто этот маленький звереныш, который таскается за ним, как приблудный щенок.
Прошлым вечером, приноровившись к непредсказуемому нраву подземных волн, Дар выбрался к скалам. Единственному, как ему казалось, безопасному месту на острове.
У подножия двое оборванных мужиков остервенело метелили мальчишку лет десяти. Из выгрызенной в породе норы высовывались несколько измученных женщин.
Мальчишка вертелся волчком, визжал, царапался и кусался, как бесенок.
- Твою мать! Ишь, что удумал, ведьмачье отродье! - вторил напарнику тот, что помоложе, норовя попасть мальчишке ногой по голове. - Зря мы тебя кормили, ублюдок!
- Дави его, Хозяин!
Мальчишка захлебнулся в крике и повалился на бок, прикрывая голову руками. Мужик занес ногу над узкой грудью.
У Дария потемнело в глазах. Что бы малец ни натворил, никто кроме него не имеет здесь права карать!
Он быстрым движением сбил молодого с ног, отшвырнул в лиловые волны. Коротким ударом опрокинул второго на спину. Растрепанная борода слиплась от хлынувшей из носа крови. Заголосили женщины.
- Только пальцем троньте! - Дарий стоял над ребенком, как хищник над добычей.
Мальчишка подобрался в комок. Темная кожа обтянула тонкие ребра.
В самый неподходящий момент тело Дария удумало сыграть с ним злую шутку. Оно начало выворачиваться наизнанку, пытаясь обрести другую, привычную форму.
Молодой резво вскочил на ноги и подобрался к подножию скалы.
- И что ты сделаешь, здоровяк?! - зло скалясь, он рванул к незваному гостю, размахивая кулаками.
- Остановись, - крикнул бородатый, сплевывая кровь. - Не связывайся. Ты только глянь, что с ним творится. Он же нелюдь!
На мгновение Дарию даже показалось, что превращение свершилось, и он стал легким, гибким... неотвратимо-убийственным... Петлей? Удавкой?
Хозяин подскочил к Дарию, норовя ударить, и вдруг съежился, точно сдувшийся воздушный шар.
- Оборотень! Живое п-п-проклятье! - пробормотал он и упал перед Дарием на колени.
Бородатый тоже подполз к его ногам.
- Не погуби! Мы всего лишь пытаемся выжить на этом проклятом острове, - он завыл тонким женским голосом: - Пощади! Все отдадим, только уходи! И этого забирай с собой.
Дар не мог понять, почему он до сих пор не превратился в исчерпавшую магические силы тонкую полоску кожи с начертанным на ней потухшим заклинанием? Он - орудие убийства с тонкой настройкой. Удавка, которую чья-то злая воля облекла в человеческую плоть, чтобы его руками расправиться с ведьмой. Каким образом его телу все еще удавалось упрямо цепляться за жизнь?
Жалким каторжникам, набившим полную сумку провизией, и в голову не могло прийти, что проклятие не опасно для них. А вот для щенка...
Дар покосился на мальчишку.
Со вчерашнего вечера Дар боролся с собой. Его ломало от желания сомкнуть руку на тоненькой грязной шейке. И в то же время он отчаянно не хотел этого. Было в этом что-то неправильное, наверное, его, Дария, настройки на истребление ведьм сбились. Мальчишка, не обращая внимания на Дария, затеял странную игру, пытаясь сложить пирамидку из плоских камней. Булыжники, качаясь на волнах, не желали держаться друг за друга, расползались в разные стороны. Мальчик сердился, хмурил брови, сосредоточено облизывал губы. И камни сами собой послушно складывались башенкой.
А ведь не зря каторжники называли его "ведьмачьим отродьем". Может мамка мальца и была сильной ведьмой, да такой, что от сына до сих пор за версту разит ее чарами, но его-то за что карать? Он-то чем провинился?
Рано или поздно тело Дария утратит магическую силу и развеется по ветру. Он превратится в кожаный ремешок. У нет будущего нет. Только пустота. Так пусть хоть у этого щенка оно будет. Голодное, полное опасностей и несчастий. Но будет.
"Я - нелюдь".
Все наконец-то встало на свои места. Чужое тело, чужие мысли, раздирающие его противоречивые чувства и желания. И Дару стало легче оттого, что он нашел для себя определение.
"Почему ты спасла меня? Я все равно скоро исчезну"...