Аннотация: В соавторстве с Мариной Артлегис. Опубликован в журнале "Меридиан" 2012
Синяя кровь на белом снегу - красота. Жаль, быстро впитывается, уходит - все знают, что у снегожорки кровь горяченная. Говорят, был один счастливчик, поймал тварь и в клетку запер - грелся потом чуть ли не год, пока она не сдохла. Хотя, откуда у него клетка? Врут, конечно!
Моргнул я - ресницы тук-тук. От этого звука в голове у меня будто что-то щелкнуло: и сразу все на свои места встало - что ж я, думаю, торчу тут, как кайло в стене?
Судьба просто так подарками не разбрасывается, а мне второй раз за смену повезло. Сперва сосульку в новой шахте отрыл. Кожу жжет проклятая сквозь три свитера, двести грамм утеплителя и мембрану! Теперь вот снегожорку завалил. А чем, кстати, я ее замочил-то? Ух ты! Крюком вот этим, которым лед к вагонеткам подтаскивают? Ну, не иначе, крышу мне капитально сорвало! Не удивительно, впрочем - пока удобный момент поджидал, чуть копыта не откинул. Кажется, полдня проторчал возле тоннеля - термостельки подчистую разрядились, еще бы чуть-чуть и прощайте, пальцы на ногах!
Чувствую - и лицо уже жечь начинает - это тварь с меня маску сорвала, пока я ее... Ресницы уже стучат - пар изо рта вырывается и моментально на лицо инеем ложиться. Нос слипается! Сколько уже здесь мучаюсь - никак не привыкну. Ух, до чего же я ненавижу эту планету! Лед, лед, лед - без конца и края! И пришло в голову создателю этакую пакость соорудить! Видать, специально для грешников старался. Глупости это - что в аду, мол, пекло и сковородки всякие... Холод там и белизна неохватная, взглядом неизмеримая, человеческим разумом непостижимая. В точности, как здесь!
Минут пятнадцать у меня есть, не больше. Так что хватит ерунду думать, пора действовать! Бежать. Сегодня или никогда! Тем более, момент как раз самый что ни на есть подходящий - снегожорка всех распугала, один возле пространника торчу, как... Как кретин! Обожгло меня - аж, чувствую, пот по спине потек - а вдруг сосулька моя того... Без нее каюк. И до барака без маски мне уже по-любому не добежать. Как подумал, сразу в холод бросило, будто примерз я и шевельнуться не могу. Надо руку в карман сунуть да проверить - делов-то? А не могу. Стою, глазами лупаю, как в детстве, чувствую, что по щекам пятна знакомые расползаются...
***
Война началась, когда его ребенком привезли в черный холодный город, намертво скованный стужей. Тимурка впервые увидел маленьких солдат Зимы, и они не показались ему смертельно опасными. Легкие, вихрящиеся в свинцовом небе пушинки. Похожие на те, что по весне окутывали нежной дымкой цветущие вишни возле их прежнего дома...
Он отпустил мамину руку и шагнул в скрипучий снег. Непривычная тяжелая одежда сковывала движение. Шаг в сторону, еще шаг. Справа и слева белые высокие стены. И впереди ледяная горка.
В горле запершило. Он не сразу почувствовал, как холод залез за пазуху. А потом стало поздно. Морозная рука потянула мальчишку вперед, ноги поехали назад, и Тимурка, плюхнувшись на живот, покатился с огромной скоростью вниз, влетел головой в сугроб. Он хотел позвать на помощь, но воины зимы залепили ему рот, накрепко сковали руки и ноги, затопили жгучей болью. Тимурка забарахтался что есть мочи, чувствуя, как слипаются глаза. "Есть только ты и я, - шепнула Зима. - Спи. Бороться бесполезно, малыш!"
- Вот съехал с горы, так съехал! - крепкая отцовская рука вытащила его из сугроба. - Молодец, сынок!
- Что с ним? Смотри... Он весь пятнами пошел...- испуганно сказала мать. - Тимурка!.. Максим, он же не дышит!
- Да тут и снегу-то по колено...
- Что ты стоишь? Звони в скорую!..
Он провалялся в кровати две недели, рассматривая вырванную из маминого журнала фотографию с пальмами, солнцем и ласковым морем. От высокой температуры казалось, что он плавится под солнцем на обжигающем песке. Тает, как шоколад в потной ладошке. Потом еще долго Тимур видел Зиму только из-за стекла, когда ему удавалось отвоевать горячим дыханием кусочек окна.
Мама постоянно охала - у ребенка тяжелый случай холодовой аллергии да еще сопряженный с криофобией.
Но он знал - это война. Зима не отступится, пока не убьет его. Можно всю жизнь прятаться от Нее под теплым одеялом, как под броней. Не подходить к разверзнутой пасти холодильника. Можно попытаться упросить родителей вернуться в теплые края. Но отступать стыдно! И Тимурка принял вызов. К следующей зиме он обзавелся оружием. Натягивал кусачий свитер, тяжелую куртку, шапку и варежки - как рыцарские доспехи. И каждый день, несмотря на протесты мамы и обожженные морозом щеки, ходил на улицу убивать снеговиков, генералов Зимы.
***
Мысли в голове текут какие-то глупые, неторопливые. Не об этом думать надо. Что если сосулька разбилась? Помру я быстро, но не легко. И как это мне вообще в голову такая глупость пришла? А еще - зачем меня именно сегодня к тоннелю понесло? Мысль в голову засела, как соскочить отсюда. Присмотреться захотел, ети твою дивизию! Вот и насмотрелся - по самое не улыбайся!
Тут я понял, что если прямо сейчас что-нибудь не сделаю, то так и окочурюсь по-дурацки, в шаге от лета. Проняло. Крюк этот долбанный бросил - еле пальцы разжал, между прочим - и в карман лезу. Так прямо в варежках трехслойных кевларовых и лезу! Точно последний мозг отморозил, пока удобного момента ждал! Зубами одну рукавицу содрал, руку в карман засунул... Не чувствую ничего. Пальцы-то онемели в момент. И второй раз вспотел: может, она целехонька лежала, а я ее, родимую, прямо сейчас вот этими сосисками бесчувственными и разломал! Ой, мать моя женщина!
Выдернул я кисть кое-как из кармана, другой рукой - в варежке прямо, дураков больше нет! - из-за пояса термопакет тащу. Зубами детонатор перекусываю и к замороженной ладони прикладываю. Ой-ё! Больно-то как, твою же дивизию! Слезы из глаз, и смех тут же пробирает, нервный - вот, думаю, картина маслом будет, если сейчас ледышки на глазах намерзнут, и я сослепу под вагонетку свалюсь! Не выползу ведь из колеи-то без помощи, а кто меня там искать будет? Только когда состав оттолкают, в затылках почешут: "Чего это нашему герою под вагоном понадобилось?"
Чтобы отвлечься от адской боли, заставляю себя думать о чем-нибудь. Не важно, о чем, лишь бы голову занять. Например, что за планета такая дурацкая, на которой никакие механизмы сложнее лопаты не работают? Если б не аномалия эта, разве ж сюда бы каторжников ссылали? Да ни в жисть! Это ж непроизводительно жутко! Десяток машин специальных за месяц бы отсюда весь лед подчистую вымели и привет! А так приходится нам, сидельцам-страдальцам ковыряться. Как в древние времена все равно...
Ух, кажется, отошла рука-то. Теперь аккуратненько... Вот они - чудеса ловкости. Никакому фокуснику на Земле и не снились такие трюки - руку с термопакетом из-за пазухи вытащить, другой рукой в варежке себе помогая, потом все это вместе до кармана донести и в карман ее засунуть, да так, чтобы термопакет и внутрь не провалился - растает сосулька драгоценная - и снаружи остался прямо рядышком, чтоб сразу потом опять греться.
Ф-фух... Цела, родимая! Цела-целехонька, зараза этакая! Готова к употреблению!
Кое-как исхитрился варежку вторую надеть - надо наверх лезть, в вагонетку забираться. Да еще ведь не просто забраться, а куда-нибудь там заныкаться, поглубже желательно. А то первый же брат-каторжанин мигом заинтересуется: а чегой-то тут Тимурка разлеживается весь такой холодный и неподвижный? В составе, между прочим, к отправке приготовленном! А давай-ка мы его из вагонетки-то вытащим, подождем пока разморозится и спросим: чего ты, друг сердечный удумал? Ах, сбежать! Нет уж, извини-подвинься, найдется кому твоей идеей гениальной воспользоваться! Отдавай сосульку заветную и вали дальше лед колоть на благо Родины!
Шиш вам! Через снегожорку переступил - успел еще удивиться мельком: безобиднейшее на вид существо. Когда потрохами наружу валяется. Плюнуть хотел, но чего-то застыдился. Если бы не она, я бы, может, еще год в засаду ходил, да удобный момент поджидал, наблюдатель хренов! Это она мне выбора не оставила, когда маску сорвала. Так что спасибо тебе, мерзкая тварь, извини уж, что я тебя так...
***
"Средняя температура на земле составляет пятнадцать градусов по Цельсию". Так было написано в учебнике. Вранье! Это было раньше. До глобального похолодания. В его городе пятнадцать градусов - настоящее лето. Двадцать и вовсе жара. Одноклассники без страха плескались в речке. Им казалось, что Зима ушла навсегда, потому что в детстве лето - это целая жизнь. Но Тимур знал, что она просто отдыхает. Затаившись, на время дает ему передышку. И даже летом за ним повсюду следят Ее шпионы. Кубики льда в стакане с лимонадом издевательски звенели - куда ты денешься? Мальчишки со двора весело хрустели мороженым на палочке. И с каждым укусом Зима словно вонзала зубы в его сердце. Друзей у Тимура не было. Кто станет дружить с двинутым, который ломает чужих снеговиков и ненавидит снежки и хоккей? И это в городе, где восемь месяцев в году царит Зима. Но ради мамы он сидел рядом с ними, слушал болтовню мальчишек, которые с удовольствием поглощали "яд" в шоколадной глазури.
Однажды он увидел живого снеговика прямо посреди жаркого летнего дня. И по-настоящему испугался, что и вправду сошел с ума. У снеговика все было, как положено - три шара разного размера, плавно перетекающие один в другой, черные глаза-угольки, ветвистые руки и даже классический нос-морковка. Но он был не из тех, что Тимурка расстреливал кирпичами, протыкал деревянным мечом и растаптывал в прах. Этот Снеговик был деловит и важен. Он не стоял неподвижно на одном месте, а величаво парил над Главной площадью города. Молочно-белое тело его переливалось как мыльный пузырь в лучах солнца. Военные и серьезные дядьки в черных костюмах водили вокруг него хоровод. Тимура оттеснили в сторону. Снеговик проплыл мимо, уставившись на мальчишку большими влажными угольями. Тимурку захлестнуло волной холодного воздуха, так что кожа сразу пошла пятнами и волдырями. Даже летом от Нее никуда не спрячешься! Летом! Рука сама потянулась к верной рогатке. Камень привычно лег в седло. Получи, гадина!
Он даже не понял, как очутился на земле, с заломленной за спину рукой. Потом его долго держали в местном отделении милиции. Дядька в черном пиджаке, тот самый, что повалил его и отобрал рогатку, угрюмо расспрашивал, зачем он это сделал. Тимур бубнил про войну с Зимой, про то, что Снеговик хотел его заморозить.
- Кто тебя этому научил? - хмурился дядька. - Ты что телевизор совсем не смотришь? Что за глупые стереотипы? Ну, почему сразу заморозить? И при чем тут снеговик?
Потом появились сердитый отец и заплаканная мама. Дядька долго читал им нотации о том, как Тимур чуть не сорвал величайшее событие в истории человечества. "Это наши гости! Они пришли с миром и хотят помочь нам! А ты с рогаткой!" - кричал он, брызгая слюной.
Так началась Эра Снеговиков.
***
Залез. Как раз возле стенки щель нашел удобнейшую - размерчик мой и не видно будет на темном-то фоне. Забился. Лежу. Надо сосульку глотать, а меня опять заколдобило - страшно так, что ни рукой, ни ногой не шевельнуть.
Вытащил сосульку. Ледышка-ледышкой, только если приглядишься, золотая искра в ней проскальзывает. И никто не знает, отчего в них сила такая - любую органику в цельный кусок льда превращают. Хоть и редкие эти сосульки, но встречаются иногда. Главное, растут не как обычные, а снизу вверх. Нет-нет да спотыкнешься об такой вот столбик. Кто говорит, что это такая растительность местная, вроде галлюциногенных грибов. А кто с пеной у рта спорит, что это то, чем снегожорки под себя ходят. Житуха здесь скучная, ежу понятно, вот и травят байки братья-каторжане. Про прошлую жизнь у нас тут говорить запрещено. Новобранцам быстро втолковывают: про жизнь на Земле ша! Чего зря душу травить, если не суждено ее больше увидеть. Вот еще и забаву придумали - крещение для вновь прибывших. "Что будете на завтрак жрать, терпилы, сосульки или вафли с бананами?" Те, кто соображает быстро, соглашаются сосульки жрать. Ну и вот... Двое из трех отмораживаются через пару часов. А остальные в дальней пещерке сложены. Рядами. Даже одежду с них не снимешь - так цельными кусками льда и валяются...
Но самое страшное не это. Так-то бы и ладно - замерз, все равно, что помер. А нет! Когда в ледышку превращаешься, все слышишь! И мысли в голове бегают. А вот сделать ничего не можешь. Один-то раз я себя пересилил - никак иначе было, перестали ли бы уважать, если бы поняли, что трушу. Чуть не подох, не знаю, как и выжил. Наверное, помогли таблетки от аллергии. Закинулся ими, перед тем как сосульку жрать. А теперь... Брр! Некоторых из этих, когда в пещерку-то оттаскивали и поломали слегка. Неудобно ведь такую ледышку раскоряченную по скользкоте тащить! Ну, бывает и уронят, или стену какую заденут... Отломается там что-нибудь. Рука или нога... С одной стороны, им как бы и все равно уже, а с другой - кто знает... Планету эту лет пятнадцать всего как разрабатывать начали, так что, может, они и разморозятся еще...
Ох и жутко! Вдруг во второй раз не отморожусь. Мать моя женщина, это ж представить и то страшно - год за годом вот так лежать, не живым и не мертвым! Ненавижу! Будь проклята Зима! Не могу больше. Ну, или пан или пропал...
***
Мир принял "снеговиков" с распростертыми объятиями и изменился навсегда. Люди, присосавшись к "снеговикам" жадной пиявкой, тянули из них каждую каплю информации о недоступных тайнах Вселенной. Гости делились секретами не слишком охотно, но время от времени подбрасывали землянам технологические подачки. Подарили нуль-переход, действовавший только в радиусе пятидесяти километров. Проблемы с пробками и городским транспортом это решило. Но выйти на другой уровень ученые, как не бились, так и не смогли. "Это просто какое-то нескончаемый Новый год! - захлебывались слюной телекомментаторы. - Подарки сыплются на землян, как из рога изобилия!"
Бусы и зеркала для туземцев. Вот что это было. Тимур знал - вслед за праздником, с его искусственной радостью и фальшивой заботой друг о друге, приходит морозный январь и вьюжный февраль, когда день и ночь не слишком отличаются друг от друга. И остается только одно желание - дожить до первого весеннего солнца, не сойти с ума от отчаяния и одиночества. Он доставал из кармана старую поистершуюся картинку, висевшую когда-то над детской кроватью. Его пропуск в лето. Впитывал в себя желтый песок, каждую чешуйку лохматой пальмы, каждый листок. Солнечные блики на лазурной воде. Чаек и белый парус вдалеке. И в нем просыпалась злость, загоняющая страх в дальние уголки сердца. С остальным справлялись антигистаминные лекарства, защитные кремы и теплая одежда. А шрамы на щеках... Да что шрамы, он носил их, как ордена. Он дотянет до весны, он выживет и победит.
Родители, конечно, не поняли, когда, окончив школу, сын не захотел связать свою жизнь с космосом, как тысячи других мальчишек, не пошел изучать инопланетные премудрости и продвигать земную науку.
Тимур проигнорировал блестящие перспективы и открытые "снеговиками" двери. После краткосрочных шестимесячных курсов он стал оператором снегоуборочного робота. Через год отвечал за уборку снега в одном из спальных районов города. Через три под его началом оказались все снегоуборочные роботы города. Они рассыпали реагенты, топили лед лазерными пушками, прессовали снег и вывозили за город, не давая сосулькам ни одного шанса упасть на головы горожан. Тяжелая артиллерия, против которой не могли устоять армии снежных баб. Зима не ожидала от него такого напора. Дрогнула и сдала позиции.
Его карьерного взлета родители стыдились. "Наш сын - коммунальщик, - говорили они, отводя глаза. - Добровольно служит обществу, набирается жизненного опыта". И думали при этом: "Перебесится, а уж потом..." Наивные. Не знали, что никакого "потом" не будет.
***
Язык щиплет. Несильно - терпеть можно. Лежу, дальше мысли всякие думаю. А что еще делать? Даже и не страшно уже - обратного ходу по-любому нет. Не действует, что ли? Ничего не чувствую. Странно...
О, голоса. Братья-каторжане осмелели, видать, решились к составу вернуться. Им тоже деваться некуда: вовремя не отправишь норму - сдохнешь с голоду. До следующей отправки неделя, а пайку никто без выработки не подгонит. Жратвы каждый раз присылают - только-только ноги не протянуть. На самой проклятой планетке ни черта, кроме снега, нету. Так что вкалываем мы тут не за страх, не за совесть, а чисто чтобы выжить. Тоннель вот-вот откроется, хочешь - не хочешь, а надо состав в него заталкивать.
Рядом совсем гомонят, удивляются, кто снегожорку замочил. А вот и Серго голос подает - он у нас вроде главного - хватит, типа, трындеть, догружаем по-быстрому и вперед. Вот интересно люди устроены - обязательно им надо, чтобы кто-то командовал. Здесь ведь как - ни надзирателей, ни охраны. Говорят, первые партии почти целиком вымирали, пока не сообразили, что халява не пройдет. А вот кто из них, из первых, выжил, те потом главарями и стали. Они уже следующие партии встречали и сходу объясняли, что жить хотите - будьте любезны десять тонн в неделю выдать! Это на всех, естественно. Так что, чем больше тут народу живого обитает, тем легче - на каждого меньше выработки получается. Те, которые из первых партий, они как, интересно, до подмоги дотянули? Хотя нет, не интересно. И так понятно - как. Тут ведь из съедобной органики только снегожорки, которых фиг завалишь, и свои же братья-сидельцы. Кстати, эту, которую я грохнул, наверняка сегодня же зажарят и слопают. Да порадуются еще - какое-никакое, а разнообразие. Те, кто нам с Земли пайку отправляют, не больно-то об этом думают - кормежка получается, прямо скажем, как... как на каторге.
Сирена завыла, значит, до открытия тоннеля десять минут осталось. Засуетились грузчики, забегали. Грохот кругом - остатки льда в вагонетки закидывают, торопятся. Ох, ети твою дивизию, крошка ледяная сверху летит. Лицо, между прочим, режет не хуже стекла битого! Хотел зажмуриться, а не могу. Это что ж - сработало, что ли? Ой, жуть какая - смотрю, как ледышки прямо на меня летят и не могу ничего поделать. Был бы не замороженный - обделался бы, к бабке не ходи!
Погодите-ка... Это что же - я теперь так всю дорогу и буду на все таращиться? Мать моя женщина! Что ж я глаза-то не сообразил прикрыть, кретин?!
О, вторая сирена. Открыли, значит. Ну, с богом, православные! Поехали!
Небо надо мной плывет - серо-голубое, противное. Я уже и не помню, как солнышко живое выглядит... Машинально руку хотел за пазуху сунуть - там у меня картинка заветная хранится, из журнала которая - забыл, что не могу шевелиться. Ну, я ее и так наизусть знаю. Пальмы там такие, море синее-синее и солнце сверху... неужели я все это скоро увижу? Даже не верится...
Вагонетка скрипит, визжит. В таких условиях никакой металл не выдерживает - год, два и привет, рассыпается. Ничего, главное, чтобы она меня до Земли довезла, а там пусть хоть аннигилируется к такой-то матери...
Что такое? Крики, топот... "Куда прешь, стой, идиот, держи его!"... А, понятно - опять кто-то из новеньких бежать решил. Как не объясняй - без толку это, через тоннель ничего живого пройти не может - все равно лезут чуть не каждую неделю...
Тень большая черная сверху мелькнула. Запрыгнул, значит. Попутчик, ети твою дивизию! Ладно, посмотрим заодно, чего будет. А то ведь сколько говорят - бесполезно бежать, бессмысленно, а только никто не видел, что с теми, кто в тоннель ушел, случается. Вдруг они давно на солнышке греются? А мы, трусы легковерные, лед для проклятых снеговиков колем.
Ну, что он там? Звуки какие-то странные - не то плач, не то скулеж... Боится, видать. Ничего, быстро все решится. И для него и для меня...
Темно. Значит, в тоннель уже вкатили. Ну все, сейчас переход будет. Помолиться бы... Как там? Господи, спаси и помилуй... Да святится имя твое, ныне, присно и... Не помню ни черта! Ладно, бог не выдаст, свинья не съест! Должно сработать, должно! Не может быть, чтоб не сработало! Это просто нечестно будет! После всего, что я натерпелся, нет, не может не получится! А все-таки страшновато. Тоннель - он ведь неживое только пропускает, поэтому и охраны возле него никакой. На эту планету в один конец дорога - на корабле тюремном. Причем, они никогда на поверхность не садятся - сбросили капсулу с арестантами и в обратный путь. Им-то что, выжил кто-нибудь или разбились все скопом, а то и в атмосфере сгорели на подлете... Плевать. Все равно те, кто тут есть, норму выдадут, потому что человек существо повышенной выживаемости и жрать хочет постоянно!
Смотри-ка, ничего и не происходит. Тишина. Темнота. На месте как будто стоим. Врали, значит, про то, что нельзя в тоннель лезть? Это кто ж, интересно, такую лажу запустил? Встретить бы его, да крюком, как ту снегожорку! Чтоб кровища во все стороны и кишки наружу! Я, значит, зря столько лет тут погибал! И сосульку зря жрал! Можно было просто вот так вот запрыгнуть и уехать?!
Ой, мать моя женщина! Что такое? Чего он так орет-то?
Прекрати! Эй, ты, не могу больше! Прекрати орать! Не может человек так надрываться! Да что там с ним происходит-то?! О господи! Сейчас с катушек съеду, к бабке не ходи. И, главное, не видно ни черта, только вой этот и будто хлюпает что-то... Хватит! Хва-а-атит!..
Уф... Замолчал. Капает. На лицо. Не хочу думать. Не буду об этом думать... Да что это капает-то, черт побери, в бога, в душу, мать вашу, не хочу - не хочу - не хочу, остановите это, пусть оно перестанет, а-а-а-а-а-а!..
***
Тимур стоял один посреди снежного полигона, куда роботы сваливали грязный городской снег. Города ему было мало. Мало! Если уж удалось потеснить зиму на окраины, так почему бы не пойти ва-банк. Может если они получат то, что хотели, уберутся отсюда навсегда?
Морозный воздух, плотный и колкий, задрожал. Жерло тоннеля уплотнилось, сформировав сияющий блин. И через несколько мгновений из него выглянула переливающаяся круглая голова. Следом вывалились оставшиеся шары. "Снеговик" возвышался над человеком, поводя носом-морковкой, точно принюхивался. Черные угли рассматривали его в упор. Хрусть-хрусть, буль-буль...
Тимура чуть не стошнило от этих мерзких звуков, а в голове выкристаллизовались слова:
- Мы готовы рассмотреть ваше предложение.
Криофобия, находившаяся в коматозном состоянии последние лет пять, вдруг зашевелилась и провела по спине морозной пятерней. Садануть бы по сосульке из лазерной пушки. И канистрой реагентов добить. Такие теперь у него рогатки.
Злость привычно гасила страх. Клин клином...
Он не зря просиживал ночи напролет, собирая информацию и делая подсчеты. К концу зимы в северном полушарии масса сезонного снега достигает 27 000 миллиардов тонн. Глобальное похолодание. Зима тратит на войну колоссальное количество энергии. Это не могло не вызывать уважения. И даже восхищения. На полную победу он уже не рассчитывал. Скорее, защищал свои границы. Он все просчитал. То, что он собирается сделать лишь капля в море и равновесия не нарушит. Мелкая диверсия, не более.
Продают же участки на Луне, на Марсе, и даже целые звезды. Почему бы ему не продать "снеговикам" то, что никому не нужно?
Тимур по-хозяйски обвел снежный полигон рукой.
- 200 миллионов тонн снега и льда. И это только после одного снегопада. Подсчитайте сами, сколько будет за зиму.
- Почему вы считаете, что нам интересно ваше предложение?
- Иначе зачем бы вам оформлять концессию на разработку одного из малых планетоидов? Кроме льда там ничего нет.
Шары, составлявшие тело снеговика, как гигантские молочные ириски переливались нежным желтоватым сиянием на фоне грязного снега.
- У вас есть полномочия?
- Проверьте по базе данных. Мы бы с вами здесь не беседовали...
"Снеговик" снова покрутил морковкой.
- Что вы хотите взамен?
Тимур усмехнулся. Если ему удалось настроить "снеговиков" против Зимы, разве это уже не само по себе победа? Разве нужно что-то еще? Он похлопал перчаткой по левой стороне груди - во внутреннем кармане всегда лежал его пропуск в лето. Хорошо бы вот такой остров, чтобы навсегда забыть о войне с зимой. По кредиту за каждую тонну будет достаточно. Нечего жадничать. За зиму он накопит и на собственный остров, где-нибудь в Тихом океане, и на профессиональную климатическую установку, способную круглый год поддерживать тропическое лето на отдельно взятом кусочке земли...
***
Что... Ой, мамочки, свет какой яркий!.. Что вообще... Где я?.. Больно глазам... Не могу пошевелиться... Голоса... Люди?.. Что?..
А, вспомнил... Это я, наверное, отключился все-таки. Не выдержал. Постой-ка... свет? Значит, все закончилось? Прибыли, типа, просьба освободить вагоны? Твою же дивизию! Свобода-а-а! Погоди, погоди, Тимурка... Не суетись. Для начала неплохо бы разморозиться. Неизвестно, куда сейчас груз денут, вдруг начнут куда-нибудь скидывать безо всякого почтения, тут тебе, милый друг, и кранты...
О, тень какая-то. Это, похоже, человек ко мне в вагонетку запрыгнул. Чего он там болтает?..
- Тьфу ты, Вась, опять тут какого-то психа размазало! Ну что ты будешь делать с этими придурками - лезут и лезут!
- Не парься, малой, кидай себе!
- Да чего там не парься... Вляпался я тут... Мать ругаться будет, блин! Ой!
- Чего там?..
- Да тут еще один! Вот блин, что за непруха - как моя смена, так полвагона жмуриков вместо груза.
Лицо надо мной. Молодое совсем, я такой был, когда на каторгу загремел. Ничего, там быстро заматерел, обломался. Особенно после того, как мы с Серго вдвоем остались... Нет, не хочу вспоминать.
- Слышь, Василий, он, кажись, целый...
- Как это?
- Не знаю.
- Да не может быть!
- Говорю тебе - лежит целехонек! Только...
- Чего еще?
- Мороженный он, кажись! Чисто ледышка. Чего делать-то с ним будем? Пузырям отдадим?
- На кой он им сдался? Они только чистый лед потребляют, а жмур мороженный им ни к чему.
- Ну и че?
- Ну... Кидай его давай вниз, что ли... В брак отправим...
Мать моя женщина! Нет! Слышите, нет! Не надо меня никуда кидать! Неужели так глупо все закончится? Уже здесь, на Земле, два тупых грузчика расколотят меня на кусочки? Не-е-ет!
- Вась, я того... Не могу...
- Ну что еще?!
- Он смотрит, Вась. Натурально глазами смотрит. Как я его кидать буду? Разобьется ведь.
- Так он, по-любому, дохлый уже! Был бы живой - не прошел бы через тоннель. Не тормози, малой, сейчас бригадир придет, получим мы с тобой по шапке!
- Слышь, давай его аккуратненько спустим, а? И старшого спросим, че дальше с ним делать...
- Ох, ну что ты как маленький... Ладно, давай куда-нибудь оттащим и делом займемся!
Вторая тень - побольше. Мужик. Бородатый, глазенки бегают. Спасибо тебе, пацан, что пожалел. Этот бы скинул и забыл. Осколки веничком смел в уголок и дальше бы лед грузил спокойненько, скотина бесчувственная! Эй, аккуратнее! Да куда ж ты!.. Стой, стой, дубина!
Уф... Положили у стеночки, и опять полезли на вагонетку. Слава тебе, господи, вроде цел. Ну давай, давай же, размораживайся, Тимурка! Быстрее! Неизвестно еще, что этот самый бригадир придумает...
Ох ты, мама дорогая! Снеговики! Откуда они тут? Много как, ети твою дивизию! Что-то они за последние десять лет изменились слегка... Тощие какие-то. Тусклые. Балаболят по-своему - ни черта не понятно. Буль-буль, хрусть-хрусть... Тьфу, гадость!
Ух ты! Чего это они делают? Лед едят, что ли? Или не едят, а... поглощают? И надуваются прямо на глазах, смотри-ка... Блестеть начинают... Это они от голода, что ли, так плохо выглядели? А мы, значит, не жалея сил, жратву для мерзких тварей добывали на забытой богом планетке? Ну, гады, ну, сволочи! Дайте мне только отморозиться, я вам... А что я? Хватит, навоевался. Мне теперь только бы пожить спокойно...
Эй-эй... Чего это вы ко мне лезете? Сейчас как примут за ледышку, да и сожрут. Вот только этого мне не хватало! Ишь, собрались вокруг, таращатся. А бульканье такое стоит, что уши закладывает... Ну чего вам? Человек я, поняли, пузыри бессмысленные! Дайте мне отмерзнуть, и я пойду себе потихоньку... Опа! Кажется, глаз один моргнул! Или показалось? Нет, точно моргнул! Ну все, теперь скоро уже! Солнце, я иду к тебе-е-е!
***
Он и раскрутиться-то как следует не успел. Только-только оформил лицензию на право владения небольшим островком в Океании. На подставное лицо. Не дурак же, чтобы на себя оформлять. Откуда у скромного коммунального служащего такие деньги? Внешне его жизнь ни изменилась ни на йоту. Сдержанный, подтянутый, педантичный. С начальством подчеркнуто вежлив. Водку не пьянствует, по девкам не бегает. Как-то ночью методично отрабатывая информацию в поисках подходящей многофункциональной климатической системы, Тимур набрел на сайт благотворительного фонда помощи детям, страдающим от глобального похолодания. Дрогнуло сердце - перевел на счет крупную сумму. На том и погорел.
Его имя полоскали в каждой желтой газете. Припомнили все: даже асоциальное поведение в детстве и нападение на представителя инопланетной расы. Тимура заклеймили предателем, мошенником, обманщиком, который воспользовался служебным положением и присвоил себе "народное добро". Никто не вспомнил, как раньше после каждой снежной бури и ледяного дождя все жаловались и проклинали зиму. Родители заперлись дома и не отвечали на звонки. Даже на суд не явились.
Зима никогда не проигрывает. Воспользовавшись его ошибкой, она взяла реванш и навсегда сделала его своим пленником. Через неделю после суда Тимур с группой таких же как он, осужденных на пожизненный срок, был отправлен на скованную льдами планетку, чтобы вечно добывать лед для "снеговиков". За порцию высокобелковой баланды в день.
Черт их знает, почему "снеговики" сами тут не живут и не корячатся, если так дорог им этот растреклятый лед. Поговаривали, что магнитное поле планетки действует на них губительно. Тут все быстро приходило в негодность. И оборудование, и люди. А человек не "снеговик", ко всему привыкает.
Двое из его одноэтапников погибли при приземлении. Трое так и остались навсегда лежать в пещерке, нажравшись сосулек на потеху братве. Еще одного через неделю разорвали зверюги.
За десять лет, что он тут провел, почти никого не осталось с того этапа. Кто в расщелину ухнул, кого в пространнике на молекулы размазало, кто с голодухи сдох, не сумев защитить свою пайку от других каторжан, кто и сам пошел на корм снегожоркам. Первое время Тимур и сам был готов сдохнуть от отчаяния. Зима, как ревнивая любовница, истерзала его, растоптала, надсмеялась, приковала к себе навсегда ледяными кандалами. Лицо покрылось грубой коркой от ее поцелуев, глаза научились различать оттенки вечной ночи. Зима ожесточила его, проглотила с потрохами и не облизнулась. И вместо сердца у него давно кусок черного льда. Только старая, давно истлевшая на сгибах картинка, продолжала дарить ему надежду.
***
Неужели все позади? Даже не верится. Выпустили, выпустили меня снеговики поганые! Все расспрашивали: как мне удалось тоннель пройти, да почему меня там не распылило на атомы? Безмозглые создания! Я, знай себе, одно в ответ - ничего не знаю, ничего не помню, поскользнулся, упал в вагонетку, очнулся уже здесь. Тот тоннель-то, который вынес меня с каторги, вел, оказывается, прямиком на их родную планету. Побулькали-побулькали да отстали. И даже согласились домой отправить. Видать, боятся обратно меня засылать - я ведь молчать не буду, всем растреплю, что есть способ слинять с проклятой планеты! Так что им проще меня одного отпустить, чем без рабочей силы остаться!
Только я очумел слегка от расспросов их, да и ляпнул не то. Адрес почему-то назвал свой, ну, где до каторги жил. Надо было что-нибудь такое придумать - у моря... Ладно, сам уже разберусь, куда двинуть. Счет у меня один остался, не выпотрошенный, хватит на первое время, а там посмотрим...
О, кажется, приехали...
Мама дорогая, жара-то какая! И глаза режет, сил нет! Напутали чего-то снеговики тупорылые. Погоди, или я счет месяцам потерял? По моим прикидкам, сейчас декабрь, так? Не, ну я мог, конечно, ошибиться, но на полгода вряд ли! Стоп, для начала комбинезон надо скинуть, а то расплавлюсь сейчас...
Ф-фух... Асфальт, зараза, горяченный! В носках невозможно стоять. И в валенках мембранных, на минус пятьдесят рассчитанных, тоже никак. Ну, ситуация! Тень надо найти скорее!
Ох... Еле добежал. Думал, кранты. Теперь можно и осмотреться. Куда ж это меня занесло?.. Погоди-ка, погоди... Это же мой дом! Натурально, мой! Вон и окошки мои - два крайних справа! Занавески какие-то дурацкие висят! Ну, понятное дело - отдали кому-то квартирку... Так, а почему же пекло такое адское? Тут и летом-то такого не бывало, я же помню! Ох... Голова... Что-то мне нехорошо... не хватает только... сознание потерять... ети... твою...
Брр! Это что?.. Зачем?!. А?.. Ты кто такой?
Дед какой-то. Плюется на меня! Какого?.. Что?.. Нет, блин, мне хорошо!
Отключился все-таки, значит. А дедуля меня в чувство приводил, понимаешь! Мог бы и не плеваться, а так водичкой полить, старый хрыч! Стой! Подожди, дед! Что происходит-то? Месяц сейчас какой? Февраль? Ошибся я, значит... Погоди, как февраль?! А почему?.. К тебе? Да я не дойду, дедуля, извини... Ну хорошо, хорошо, пошли...
***
Вот и все. Этот город, когда-то суровый и гордый, лежит передо мной, как бурая высушенная палящим солнцем водоросль на морском берегу. Безжизненный, выжженный, изнемогающий от жары. Ветер гоняет по пустынным улицам серые смерчи пыли. Трещат, сворачиваясь и осыпаясь, чешуйки краски на стенах. Дрожит раскаленный воздух над растрескавшимся асфальтом... Город мертв.
Старик не удивлялся тому, что я ничего не знаю. Он - высохший, желто-коричневый, как и этот город - похоже, уже давно ничему не удивлялся. Просто тянул лямку жизни изо дня в день. Привычно, как каторжник толкает нагруженную вагонетку - просто потому, что так надо.
Нет, он не помнил громкого судебного процесса. Нет, он не знал, кто первый додумался продавать снег пузырям. Но он рассказал, что было потом, после того, как я отбыл на проклятую богом и людьми планету-каторгу...
Странно такое говорить, но, пожалуй, я даже скучаю теперь по братьям-каторжанам... По незабываемому чувству, когда, придя с мороза в барак, ты снимаешь с себя толстенный комбинезон, протягиваешь руки к печке и - греешься... Впитываешь тепло и представляешь солнце. Ласковое, нежное. Не тот безумный огненный шар, что висит сейчас над моей головой...
Смешно - сослали меня, а через полгода узаконили торговлю снегом и льдом. И тут же поставили на широкую ногу. На уровне государств. О-о-о, как кусали локти разные Африки и Австралии! И как потирали руки главы северных стран! Выручку от продажи ледников Арктики и Антарктики распилили, правда, по-честному - на всех...
Снеговики платили щедро, да и добывать лед здесь - это вам не на той планетке, тут все просто - запустил роботов и только забрасывай добычу в тоннель... Вот и добросались.
Сдохла Зима. Распилили ее земляки, распродали оптом и в розницу. И оказалась, что Земля хрупкая, как сосулька. Разбил вдребезги, и больше не соберешь. Даже через миллион лет. Даже за очень большое бабло. Да и кому оно теперь нужно?
А снеговиков здесь больше нет. Тут им делать нечего - пищи не осталось. Им то что? Хищники. Те же снегожорки тупые, только покрупнее. Выжрали все и дальше полетели. Так что некого попросить отправить меня куда-нибудь, где похолоднее...
Пить хочется, сил нет. Дай мне талончик на воду, дед. Я отработаю...