Время создано тобою самим, это часы в твоей голове. В тот миг, когда ты перестанешь думать, время тоже рухнет замертво.
мистик XVI века Ангел Силезиус
Я посмотрел на часы. Успею заскочить к биотехам? Начальница отдела кадров мурыжила меня вот уже полчаса:
- Психических расстройств в вашей семье, Крымов, не наблюдалось? Зависимости у вас есть? А стрессы в течение последнего года были? Запрещённые препараты принимаете?
С приятно щекочущим чувством мщения я улыбнулся, глядя на её ярко-красные губы, расплывшиеся на жирном лице. Да я собаку съел на всех этих вопросниках! Хоть с закрытыми глазами могу любой заполнить так, что она запищит от восторга, изучив мой личностный профиль. Десять лет работы консультантом не проходят даром.
Достали меня все эти ирки, натальи, виолетты петровны, приходящие в центр с вечными проблемами: жалобами на мужей и одиночество, нытьем и соплями. Каждый раз одно и то же: он меня не слушает, всем мужикам только одно и нужно. Как мне хотелось порой встряхнуть их за шкирку и прокричать: зачем ты ко мне приперлась, я что же не мужик?
Несколько месяцев назад послал их всех к чертям собачьим, и шагнул в разверстую пасть бюро темпоральных путешествий обычным агентом по продажам. Никаких больше слез и соплей...
Полгода я продаю людям счастье, хрупкий символ достатка и изысканности, новейшее доказательство теоремы Белла, капсулы времени. Базовой информации о том, как действуют капсулы, мне, гуманитарию, хватало, чтобы втюхать капсулу кому угодно. Ведь в продажах главное не квантовая механика и не биотехнологии, а индивидуальный подход к людям. Но для особо дотошных клиентов, желающих знать, что да как, мне пришлось составить новый проспект. Попросил Макеева и Рубцова объяснить на пальцах принцип действия. Подредактировал немного. Добавил пару схем и фотографий, несколько высказываний известных физиков и отзывов клиентов, и готово. Работы на пару часов, а продажи за последнюю неделю выросли на целых семь и три десятых процента.
Отделавшись от вопросов кадровщицы, я забежал в лабораторию.
- Здорово, мужики. Как обещал, с меня причитается, - я вытащил из портфеля бутылку рома и свежие проспекты.
Рубцов с радостью оторвался от монитора:
- Крымов! Ого, черный Баккарди. Уважаю, брат. Ну, спасибо. Приятно с тобой дело иметь.
Макеев выглянул из подсобки, помигал рыбьими подслеповатыми глазами:
- А, Федюша, зашёл! Прошу, как говорится, к нашему шалашу, - улыбнулся он. Меня чуть не передёрнуло от его фамильярно-ласковой манеры.
Старший биотех быстренько припрятал ром к себе в сейф и съязвил:
- Балуешь ты его. Малому и обычной беленькой хватило бы.
- Да ладно, Сергунь, и на твою долю хватит. Станешь еще звездой рок-н-рола. Главное, колы не забудь купить. Хватит дуться, глянь, как хорошо получилось, - он ткнул пальцем в фотографию. - Какие мы тут с тобой красавцы. Биотехнологи Макеев А.В. и Рубцов С. П. Вот ведь, прилипло старое название. По-правильному, нас, конечно, нужно метапрограмистами величать. Но и так неплохо. Только что же ты, Федюша, здесь ничего о ТБ не упомянул? Мы её с тобой тогда подробно обсуждали.
Оседлал любимого конька. Месяц назад он прочитал мне нуднейшую лекцию часа на два об ограничениях, которые накладываются на путешествия во времени. "По модели Уиллера, каждая субатомная система во Вселенной мгновенно подстраивается под согласованное целое за счет сверхсветовой синергической обратной связи", - важно, словно в аудитории, начал объяснять Макеев. Потом, поняв, что я ни черта не смыслю в науке, перешёл на обычный шутливый тон. Он растолковал, что, вживляясь, капсула, оставляет биохимический импринт в нервной системе и открывает туннель. Капсула превращала человеческий мозг в некое подобие компьютера, подключенного к Вселенской Сети на нейроатомном уровне. Проще говоря, человек оказывался в условиях определенного времени-пространства, запрограммированных в капсулу, а все остальное, достраивал его мозг, создавая собственный мир. Все, что было возможно в тех условиях, осуществлялось. Разработчики ограничивали каждую капсулу конкретным сроком действия. По технике безопасности не разрешалось путешествовать чаще раза в месяц, особенно, в одну и ту же точку времени-пространства. Считалось, что психика может не выдержать.
Я пожал плечами:
- Зачем клиентов запугивать? С ТБ они все равно знакомятся перед тем, как получить товар на руки. И потом, официальных данных о влиянии неоднократного посещения конкретной точки все равно не существует.
- Официальных данных, как ты точно подметил, нет. А то, мы б давно на мировой рынок вышли. Это только у нас, чтобы продвинуть что-то, надо иметь друзей наверху. За бугром все должно быть официально. На такой экспериментик добровольно никто ж не согласится, - хищно улыбнулся Макеев. - Кто знает, чем дело кончится? Психушкой или ещё чем похуже. Э-хе-хе. Если бы Шеф позволил мне такой материальчик собрать, я бы может давно Нобелевскую получил.
- Дык, бодливой корове, как вы сами говорите, Бог рог не дает, - попытался съерничать обидчивый Рубцов.
- Я тебе дам "бодливой корове", оболтус! Мы с Шефом вместе начинали, он теперь миллионами вертит, а я прозябаю на одну зарплату.
- Будет вам прибедняться-то. Вы к нему без доклада входите, научные споры ведете. Пари какие-то заключаете, сам слышал. Можно сказать, второй человек в бюро.
- Пари! Что бы ты понимал. Все это баловство одно, а не наука. А мне ещё таких неучей, как ты, натаскивать приходится, - посетовал словоохотливый биотех, отвесив легкий подзатыльник напарнику.
- Почему же неучей? - Серёга покосился на меня и покраснел. - От вас никогда доброго слова не услышишь. А я, между прочим, университет с красным дипломом закончил.
***
Не успел я ступить на порог квартиры, как появилась соседка. Следила за мной через глазок, что ли. Будь проклята эта моя хваленая общительность! Ирка, наглая, в последний месяц ходит ко мне, как на прием, строго раз в неделю. Считает, что раз она у меня прибирается, то может выливать все свои проблемы в любое время суток. Ей наплевать, что сегодня я встретился с десятком людей, что у меня нет ни сил, ни желания её выслушивать. "Ты же этот, как его, психопатолог?!" - и накрашенными ресницами хлоп-хлоп.
Я подлил соседке горячего чаю и привычным движением пододвинул коробку с бумажными салфетками. Ирка благодарно шмыгнула, и, промокнув глаза, залилась ещё больше. Теперь часа на полтора, не меньше. Каждый раз одно и то же, про нечувствительного мужа Андрюху, который в ней видит лишь поварешку, про то, что ей не хватает ласки и внимания. Андрюха нормальный мужик, даже не пьет почти, только дома редко бывает.
Володька всё спрашивает, чего я не женюсь. После десяти лет работы в центре никаких душевных сил на отношения не осталось. До сих пор нет желания выкладываться. Нет, я давно для себя решил. Никогда не свяжу себе руки добровольно. Хоть кому-то из них было дело до меня, до моих чувств, души? Вот, той же Ирке, например? Нет. Консультант, всегда должен оставаться на высоте, никаких проблем, никакой боли. Я откинулся на спинку стула, прикрыв глаза, и махнул ей рукой - продолжай, я тебя слушаю - зная наизусть всё, что она расскажет.
Какое дело кадровщице с цепким взглядом старой девы-кошатницы до моих стрессов и проблем? Ну, были и что? После того как мой старший брат, талантище и разгильдяй, умер при невыясненных обстоятельствах, я перестал спать. Как только закрывал глаза, видел разбитые бутылки, шприцы, кровь по всей квартире... В тот вечер я вернулся с очередного авторского семинара и нашёл брата, скрюченным с телефонной трубкой в углу. Кому он звонил в последний миг? В милицию? Мне? Что хотел сказать? То ли брат сам себе вены вскрыл, то ли кто-то из дружков постарался, я так и не узнал. Соседи вроде слышали какую-то возню и крики, но менты разбираться не стали.
Коллеги поахали, посочувствовали, и через месяц уже не вспоминали, как будто братухи, единственного моего родного человека, и не существовало. Когда Данил ещё был жив, Володька, меня жалел, уговаривал разменять родительскую квартиру на две. Со временем даже он перестал приходить, опасливо косился на дверь братухиной комнаты, из-за которой раздавался визгливый смех Даниловых девок. "Прости, - сказал, - но жена боится меня к вам отпускать, и вообще, переезжал бы ты отсюда, подальше от греха". А я не мог. Верил, дурак, что спасу его, а может, заодно, и девиц, и дружков-наркоманов. Душеспасительные беседы вёл на кухне, отпаивая их по утрам зеленым чаем, книжки приносил, в реабцентр устраивал. Стыдно вспоминать, даже Володьку просил молиться за него. Когда мы оставались одни, Данил лишь смущенно улыбался и отмалчивался. Со мной он, вообще, говрить перестал. Сказал только однажды: "Ты так до сих пор и не понял, что тобой я никогда не стану". Потом начиналось все сначала, водка, девки... Пока вдруг всё не кончилось.
Не вышло у меня. Не получилось. Не спас я брата. Не сработали мои формулы, шаги, принципы и цитаты. Разлетелись, как карточный домик. Где был Володькин Бог, в которого я тоже тогда верил? Если Он вообще был, то захлопнул дверь прямо перед моим носом и повернул в замке ключ на той стороне. Я пытался протестовать, пинал эту проклятую дверь ногами, ломился в неё до изнеможения. Без толку. За ней царили лишь тишина и пустота. Если Он и был, то, наверное, хохотал до икоты, глядя на меня сквозь дверной глазок.
- Ты, что не слушаешь? - обиженно спросила Ирка.
- Нет. То есть, конечно, слушаю, - встрепенулся, я, тщетно, пытаясь вспомнить хоть слово.
- Вот я и решилась.
- А по конкретней?
Она картинно закатила глаза. Потом вдруг, соскочив со стула, села поближе. Сегодня тушь, как не странно, на ресницах не расплылась под глазами, как обычно.
- Я хочу ему отомстить, - доверительно сказала она, заглядывая в глаза. - Ты мне поможешь?
- То есть как? - облажался, ничего не скажешь, тут какой-то новый поворот в её мыльно-оперных отношениях с мужем-геологом, а я прослушал, "психопатолог" хренов.
Ирка неожиданно взяла меня за руку.
- Я ему тоже изменить хочу, с тобой, - и заговорила скороговоркой, чтобы не дать мне опомниться. - Ты один меня понимаешь. Вроде недавно тут живёшь, а как родной.
И эта туда же, дурёха! Дождался. "Печеньица тебе испекла! Соль кончилась!" Так и знал, к чему приведут ее излияния. Раз знал, чего же раньше не выгнал её? Из-за дурацкой привычки "спасать"? Да не всё ли теперь равно? Профессиональной этикой я больше не связан.
Воображение тут же нарисовало ее тощее тело, обвисшую грудь, и брезгливость взяла вверх. И ещё скука, не более и не менее.
- Ира... Вам с Андреем это не поможет...- сказал я чужим голосом, и решительно вырвал руку.
Она тут же, истерично всхлипнув, смазала меня ладошкой по лицу, и, не сказав ни слова, выскочила за дверь. Теперь, как пить дать, соседкам всяких небылиц нарассказывает.
Я облегченно вздохнул, сунул в мойку грязные чашки. Иркино твердое, как камень, печенье полетело в мусорное ведро. Я машинально открыл холодильник и, достав одинокую пачку пельменей, кинул в кастрюлю. Телефон рассыпался дребезжащей трелью.
- Да, - говорить не хотелось, но звонки разрывали мозг.
- Теодор, а почему ты до сих пор дома? Почему мобилу выключил? - Володька везде достанет. - Ну, да, ладно. В общем, я сейчас к тебе сам приеду, жди.
Я чуть не взвыл. Из-за Ирки совсем забыл о назначенной встрече. Да ни при чем тут соседка, зачем себе-то врать. Помнил, но не хотелось идти. С Володькой мы дружим ещё со школы, но слушать его я больше не могу. Все эти елейные речи вызывают только рвотный рефлекс, а сердце...
Оно умерло вместе с Данилом. Сперва я не хотел себе в этом признаваться, слишком уж было страшно. Потом, привыкнув к этому новому обстоятельству, я просто постарался сделать так, чтобы остальные не заметили. Решил, пусть для них я останусь все таким же компетентным, продвинутым, цитирующим Бердяева, Шопенгауэра и Роджерса. "У меня всё под контролем. Типичный цикл скорби, пройдёт со временем". Только видеть никого не хотелось. Особенно, когда люди приходили с своими микроскопическими проблемками. С этим я справлялся какое-то время, натягивал вежливую улыбку, говорил правильные слова, а потом попросту ушёл. Продал квартиру на автопилоте, по дешёвке, переехал на окраину, чтобы научиться жить заново без брата-неудачника.
Пельмени превратились в густую кашу. Я щедро сдобрил их чёрным перцем и уксусом, но вкуса всё равно не почувствовал. Торопливо, обжигаясь, запихал в себя порцию пельменей, просто чтобы заглушить голод.
В дверь требовательно позвонили. Володька, собственной персоной. Что ему дома не сидится? Неужели, он до сих пор носится со своей бредовой идеей "братства"? Какой нормальный мужик будет добровольно признаваться в своих слабостях перед другими? За всю мою практику таких были единицы, да и то, в основном те, которых жены на аркане затаскивали в наш центр. Лучше проводил бы побольше времени с пацанами и женой. Охота ему тащиться на другой конец города.
Володька крепко пожал руку:
- Решил к тебе заглянуть, раз ты не пришел.
Я что-то промямлил насчет того, что совсем замотался и пошел ставить чайник, не пива же ему предлагать. Сюда он приходил только раз, когда помогал перевозить вещи. Должен признать, если бы не Володька тогда...
- Что же ты не обжился совсем?
"Ты бы ещё через год заявился".
- Неуютно у тебя как-то. Занавески так и не повесил. Книги, вон, до сих пор стоят нераспакованные. Жениться бы тебе. Живешь, как бирюк.
"Нет, только не это!" Володька по-хозяйски прошёлся по комнате, посмотрел на остатки пельменей в кастрюле и неодобрительно покачал головой.
- Гм, ну, да ладно, вообще-то я к тебе ненадолго и по делу, - он достал из кармана чёрную коробочку. - С днем рождения!
Я хлопнул себя по лбу. Точно! Сегодня мой день рождения, а два дня назад Данилу исполнилось бы тридцать семь.
- Спасибо. Я открыл коробочку и не смог удержаться от снисходительной улыбки. Володька подарил мне то, что я продавал пятьдесят часов в неделю. "Капсула времени - это посредник между возможным и осуществившимся". Ещё хвастливая русская пословица, в рекламных проспектах: "У Бога недолго, а у нас тотчас!" И последний слоган, придуманный вместе с Анжелой на прошлой неделе во время утреннего кофе, "Создай свою Вселенную!"
- Володька, - я с чувством пожал руку друга. - Но это же ужасно дорого! Даже с нашими дилерскими скидками я не мог бы себе позволить...
- Мы скинулись с мужиками, ну, нашими... которых ты консультировал. Я их тоже привести хотел, но не знал, как ты... В общем, нам тебя здорово не хватает.
Я поморщился. Услужливая память, которую никак не вытравить, тут же подсказала знакомые "диагнозы" давних клиентов.
- Олег-маленький, наконец-то, осмелел и познакомился с одной девочкой. Ничего такая, хозяйственная. Пирожками его кормит. И Санёк держится. В казино ни ногой. Недавно мы с ним год чистоты отмечали. Жена его не нарадуется, привет тебе передавала. А Тимур...
- Не надо. Я больше этим не занимаюсь...
- Знаю, знаю... - поспешно согласился Володька.
Я взглянул на этикетку. "День рождения. 1992- 4 часа".
- Хотели, чтобы ты развеялся. Правда, на большее нам денег не хватило. Тимур Рустамович хотел тебя в средние века закинуть, а Санек предлагал к динозаврам. Но цены у вас, оказывается, кусаются...
Цены и вправду были улётными. Я еженедельно отправлял детальные каталоги с новинками постоянным клиентам, многие из которых обладали довольно неплохими коллекциями. Капсулы выпускались небольшими партиями. Особо состоятельные могли заказывать себе время и условия. Цена раритетных капсул доходила до астрономических цифр. "Капнём?" - каждые пятнадцать минут спрашивала у телезрителей восточная красавица из рекламного ролика. "Капнём!" - отзывался плечистый спецназовец с рекламного щита. Партия начала девяностых двадцатого века, спросом не пользовалась. Время не из приятных, да и не такое уж это далёкое прошлое. Их создавали для тех, кто хотел побаловаться путешествием во времени, но особо не имел для этого средств. Володька взял её на распродаже, но всё равно приятно, что он вспомнил.
Когда Володька наконец-то ушёл, я долго сидел на тахте, слушая любимый "Зоопарк":
И когда мне так плохо,
Что вынести это никак нельзя.
И когда жизнь -- это не жизнь,
А просто обломок странного дня,
И когда в сером небе над полем
Кружит воронье,
Я шепчу: "Да святится имя твое!"
Я смотрел сквозь незашторенное окно, как умирал вечер, и не решался прикоснуться к капсуле. Может оставить на потом, когда будет совсем хреново? А разве этот момент еще не наступил? В одиночку отмечаю свой день рождения банкой пива. Почти полжизни уже за спиной, да и не жизнь это вовсе, а какие-то обломки... Раскрыв защитную оболочку, я достал серебристую капсулу и запустил её в ухо.
***
Сумерки полностью завладели моей квартиркой. Капсула бесследно растворилась. Я ждал чего угодно, клиенты всякое рассказывали. Про то, что некоторых клонило в сон, и про странный звон и легкое жжение в ухе, и даже про то, что кого-то начинало тошнить. Просидел, не шелохнувшись, минут десять и ровным счётом ничего не почувствовал. Проклятое бюро! Обманывают простых людей, отдающих свои кровные. Всё равно, я что-нибудь придумаю завтра, расскажу Володьке, как оттянулся в девяностых. Зачем человека зря расстраивать. Я включил свет и от неожиданности вздрогнул. За спиной раздалось дружное: "Сюрприз!" Комната наполнилась веселым смехом и голосами. Кто-то чмокнул меня в щеку. Я оказался в нашей старой квартире в толпе одноклассников.
- Ребята, - я не находил слов. Не видел их целую вечность. Какими же молодыми и смешными мы тогда были! Худощавый, с едва пробивающимися усами Володька разливал по стаканам водку. Девчонка в вязанном свитере, дикого оранжевого цвета, и лосинах дорезала колбасу на газетке, застилавшей стол. Она повернулась ко мне: "Сырокопченая. Мама из-под полы достала, по случаю твоего дэрэ!" Светка Соколова! Мы ещё прикалывались над ней: "У Светки Соколовой день рожденья, ей сегодня тридцать лет". Тогда это казалось глубокой старостью. Теперь ей уже за тридцатник. Наверное, расплылась, подурнела, живет где-нибудь с мужем-алкашом и тремя детьми.
- Теодор, ну, что ты, как чужой. Хватай стакан, - командовал Володька. - Девчонки, подсуетитесь, кончайте с бутербродами. Наська, давай уже за картошку берись. Ну, Теодор, за тебя! И чтоб не по последней!
Володька с водкой? Ах, да, это же девяносто второй, ещё до того как он ударился в свои божественные дела. Мы чокнулись. Я машинально опрокинул стакан. Зажмурился, не ожидал, что она обожжет так по-настоящему.
- Вовик, а нам? - из кухни выглянула обиженная Настя со смешно начесанной химией и огромными красными кольцами в ушах.
- А для вас девочки шампусик, и то, только после того, как на стол приготовите.
Они поженятся через три года.
Славик и Рустам (где они теперь?), сидя на продавленной тахте, хвастались друг перед другом знанием трех блатных аккордов, бренча на Даниловой первой гитаре:
- Но если есть в кармане пачка сигарет,
Значит все не так уж плохо на сегодняшний день.
Вот она, немудреная философия нашей жизни начала девяностых в чистом виде. Прожил день, уже хорошо. Было время, когда у нас с Данилом оставался червонец на двоих, который надо было растянуть на неделю до его следующей зарплаты. К счастью, всегда находились бескорыстные подружки и их сердобольные мамаши, готовые накормить и обогреть.
- И билет на самолёт с серебристым крылом, что, взлетая, оставляет земле лишь тень, - гундосил Володька, подсаживаясь к ним. Виктор Цой был его кумиром. В девяностом, узнав о его смерти, он сам едва под машину не бросился. А потом, прийдя в себя, размалевал весь подъезд надписями "Цой жив!".
Блин, пацаны! Я готов был их расцеловать.
- Давайте лучше что-нибудь новое послушаем. Мне брат группу "На-на" записал, - капризно сказала Светка, смешно растягивая слова. - А то все "Кино", да "Кино", надоело. Она сунула кассету в наш раздолбанный "Романтик" и нажала кнопку под бурные протесты пацанов и одобрительные возгласы девчонок. Вскоре из кухни стал доноситься дразнящий запах жареной картошки с тушенкой. Слегка захмелевший Володька разлил по второй и предложил:
- Данила ждать не будем, жрать охота.
Я поперхнулся:
- А он придет?
- А куда вы без меня? - раздался из дверей весёлый голос. Я вскочил и, не помня себя, кинулся к братухе. Данил, такой живой, реальный! Тот же шрам на подбородке, серьга в ухе, умные глаза. Данил, балагур и душа нашей тогдашней компании, обнял меня:
- С днем рожденья, Федор! Ради такого случая даже репетицию пришлось подсократить.
В носу защипало. Я закусил губу, чтобы не разрыдаться прямо у него на плече, но все-таки хлюпнул носом. Данил немного отстранился и удивленно посмотрел на меня. Нежности у нас были не в ходу. Потом сунул мне бутылку "Распутина" и за руку из коридора втащил в зал смущённую девушку.
- Знакомьтесь, это Ляля. Моя большая поклонница.
И понеслось: тосты, шуточные пожелания. А я никого не видел кроме братухи. Данил спел несколько своих новых вещей в стиле "Нирваны". Девчонки бурно обсуждали очередную серию "Санта Барбары". Немного позже выключили свет, и поставили записи. Давно меня так не развозило от водки и горячей еды. Я удобно устроился на тахте, разглядывая танцующие пары и во все глаза смотрел на братуху, танцевавшего с неприметной девушкой. Серенькая мышка, и что Данил в ней нашёл? Мне всегда нравились хищницы, независимые, яркие, как Анжела, моя начальница, например. Они притягивают, но не связывают, и никогда не закатывают сцен. Расставаться с ними одно удовольствие. Данилу... Но ведь не встречался Данил с такой девушкой. Откуда взялась эта Ляля? Я был готов поклясться, что она никогда не бывала в нашем доме. Но я мог бы до бесконечности так лежать и любоваться тем, как она неподдельно краснеет, слушая то, что шепчет ей Данил в маленькое розовое ушко.
Все испортил Володька. Он вдруг засобирался, заявив, что до закрытия метро остался час, а "ему ещё Наську провожать". Всей компанией вышли в прохладную весеннюю ночь, мерцавшую звёздами в островках чистого неба меж облаков. Рев моторов с улицы разорвал тишину. Мимо неслась банда байкеров. Из окна пятого этажа послышался отборный мат домкома, пенсионера Быковского. Всё это составляло часть моего мира пятнадцать лет назад, совсем другого мира.
На подходе к метро мы заметили у ларька нескольких парней в косухах. Один отделился и двинулся к Володьке.
- Закурить не найдется? - спросил он с каменным лицом. Окошко ларька торопливо захлопнулось. Данил шагнул вперед и протянул парню пачку сигарет.
Я заметил, как остальные трое обошли нас и встали за спинами. Первый закурил, а потом протянул руку к Наськиной шее и сорвал золотую цепочку. Данил, не тратя времени, коротким рывком дал парню под дых. В следующий миг все смешалось: визги девчонок, кулаки, ботинки, невесть откуда появившиеся нунчаки и кастеты. Бешеная ярость вырвалась наружу с неудержимой силой, будоража кровь, ослепляя, выбивая зубы и расквашивая носы. Или мы или они. Я бил не разбирая, до хруста в пальцах. В памяти вдруг всплыли все уличные драки, когда мы бились двор на двор. Страха я не чувствовал, только ненависть и злость, накопившиеся за последние несколько лет. Каким-то боковым зрением я вдруг увидел, как сцепился с одним из нападавших Данил, как Володька стал заваливаться на бок. Рванулся к нему на помощь. Но тело вдруг перестало слушаться. Руки и ноги стали ватными, в глазах потемнело. Я почувствовал, как чей-то кулак опустился на мое лицо, но боли уже не ощутил. Голова откинулась в сторону, и я провалился в темноту.
***
Открыв глаза, я моментально вспомнил всё, что произошло. Что это: просто игра воображения, или я побывал в одном из бесчисленного количества возможных вариантов прошлого? Наверное, даже разработчики, не смогли бы ответить на этот вопрос.
Во рту ощущался медный привкус крови. Кончиком языка я пощупал разбитую губу. Как странно, что тело отзывается на приключения на нейроатомном уровне. Оно не только затекло от многочасового сидения на диване, но и болело, помня о каждом ударе. Ничего не скажешь, весёленький получился день рождения. Я посмотрел на часы и ругнулся, вспомнив, что моя старенькая Тойота окончательно накрылась на прошлой неделе. Через полчаса, я уже должен быть в бюро, а туда добираться не меньше часа на маршрутке! Я бросился в ванную и, открыв кран, сунул голову под холодную струю.
Благодаря лихачу-таксисту, я опоздал всего лишь на двадцать минут и, влетев в здание бюро, помахал секьюрити на входе ID карточкой.
- Все в конференц-зале на планёрке, - крикнул мне вслед охранник.
Я постарался проскользнуть в зал незамеченным и тут же услышал свою фамилию.
- ...признается лучшим торговым агентом по результатам продаж за квартал, - Шеф нашёл меня взглядом как раз в тот момент, когда я собирался присесть.
- А, Крымов... - добродушно протянул он, - пожалуйте сюда!
Коллеги захлопали, заулыбались. Да, отдел кадров не зря старается, чтобы каждый работник бюро чувствовал себя частью большой дружной семьи. Вон, биотех Макеев рукой помахал.
- Ты, что такой помятый? - тихо спросил Шеф.
Интересный тип, крупный ученый, а ведь не гнушается с персоналом за руку здороваться, по именам помнит. Должно быть, старика Карнеги на ночь перед сном почитывает. Ну, чем ни отец родной?
- День рождения вчера отмечал, - буркнул я. Догадался ли Шеф, где я был ночью или просто обратил внимание на мою небритую физиономию? Оставляют ли путешествия во времени свои отметины?
- Руководство бюро награждает господина Крымова премиальной капсулой, - он сунул сертификат и пожал руку. Теперь понятно, что нужно было отделу кадров! - И ещё, вчера наш лучший агент отметил день рождения, поздравим его, товарищи! - Шеф крепко похлопал меня по спине. Ну, ни дать, ни взять, председатель профкома.
Немного смущенный от столь пристального внимания, я пошёл на место. Рубцов, плюхнулся рядом со мной и пожал руку:
- Молодец, Крымов, без году неделя у нас, а уже в передовиках. Поздравляю, - с плохо скрываемой завистью протянул он. - Заполнишь заявку, я тебя куда хочешь отправлю в пределах двадцатого века,
- Почему двадцатого? - не понял я.
- Дык, мы ж нижнее звено. Средние имеют право на путешествия вплоть до десятого века, верхние - до древних времен, а руководство мотается куда захочет. Это твоё первое путешествие?
Я неопределенно мотнул головой. Сам ещё не переварил всего, что произошло со мной этой ночью. Но приключение в прошлом определенно что-то перевернуло во мне. В груди, где вместо сердца застыло его жалкое высохшее подобие, что-то зашевелилось. Как будто мне удалось разглядеть в замочную скважину, как по ту сторону наглухо закрытой двери зажегся свет. Может быть, не всё так безнадежно. И она когда-нибудь откроется?
Через час, проверив почту и выпив законную чашку кофе с Анжелой, я понёс заполненную заявку в лабораторию. На весь коридор пророчески гремела музыка:
Я надеюсь скоро меня выпишут домой.
Правда тут недавно приходил доктор Шванц
Посмотрел и грустно покачал головой.
Дай же, доктор, мне еще еще один шанс.
- Д-а-а-ай! Латипу-типу-ту-тай! - орал Рубцов. Так, значит Макеева нет.
Увидев меня, Серёга уменьшил звук, и, мельком взглянув на указанные параметры в разделе время-пространство, скептически скривился:
- Чтой-то у тебя, Крымов, фантазии не хватает. На кой тебе девяносто второй, да ещё в нашем городе? Я же сказал любая точка времени-пространства двадцатого века. Серебрянный век, революция, Вторая Мировая, Вудсток, хиппи. Ну, я не знаю, день, когда твои родаки тебя заделали...
- Написано девяносто второй, вот и программируй, что тебе заказали.
- На фига программировать-то. На складе их завались, никто не берёт. Фуфло! На скидках в конце месяца купи, если так приспичило. Почти даром получится. Зачем зря сертификат переводить?
- Рубцов, - я едва сдержался. - Я в твоей консультации не нуждаюсь.
- Да уж! Куда нам-то, убогим, до лучших работников квартала!
- И чтобы координаты пространства-времени такие, как в заявке, без проколов. Слышал я, как ты главбуха отправил на битву за Сталинград. Я всё понятно объяснил?
Бедная старушка, говорят, чуть с ума не сошла от страха, бюро откупилось от неё приличной персональной пенсией. Рубцова спасло лишь то, что он был двоюродным братом любовницы самого Шефа.
- Понятно, повторять не надо, - огрызнулся Серега. - С ТБ ознакомился? Распишись. Заберешь через час у девчонок на складе.
***
Я бежал по родному городу девяносто второго. Время поджимало. Я не нашёл брата ни дома, ни в ЖЭКе, где он работал по совместительству электриком и дворником. Куда он подевался, чёрт побери? Чем закончилась та драка? Оставался только ДК машиностроителей, где репетировала "Амальгама". Для них все ещё было в будущем: нечаянная слава, скандалы, забвение, наркотики. Если его нет и там, то... Я не успел додумать, что буду делать, когда со всего размаху налетел на хрупкую девушку в сереньком плаще, выбил из её рук авоську с кефиром и яблоками. Стеклянная бутылка разлетелась вдребезги, забрызгав мои джинсы.
- Простите, пожалуйста. Я не хотел, - подобрав авоську, вытряс осколки и стыдливо протянул девушке перемазанные кефиром яблоки.
- Федор, это ты!
- Ляля? - вот кого не ожидал увидеть снова.
- Тебя уже отпустили? И всех остальных?
- Отпустили... - кивнул я, не совсем понимая, о чем это она. - Где Данил? Его ни дома, ни на работе?
- Ты не в курсе? - она удивленно подняла на меня огромные серые глаза.
- Что случилось? - напрягся я.
- Данил в больнице. Эти подонки, его ножом пырнули, - у неё задрожали губы. - Ты, что, разве не видел?
- Я... В общем, я уже в отключке был. Потом очнулся... там... мне ничего не сказали.
- А... - с деланым безразличием протянула она, и вдруг покраснев, сжала кулачки и почти крикнула. - Гады, какие гады! Убивать таких надо. Если бы менты не подоспели, нас бы всех... И ведь откупятся, таким мордоворотам ничего не будет!
Прохожие стали на нас оглядываться. Я взял ее за руку:
- Тихо, Ляля, давай без истерик. Лучше скажи, Данил в порядке? Куда его отвезли?
Девушка потерла переносицу.
- Прости. Я как раз к нему собиралась, - она смущенно кивнула на кефирную лужицу на тротуаре.
- Я с тобой. Пошли.
- Нам туда, - она показала на кованую решетку больницы метрах в ста.
К Данилу нас не пустили. Мы полчаса простояли в приемном покое, вдыхая неприятный запах хлорки, ждали, когда к нам спустится лечащий врач. Нет, ну надо же было такому случиться, что в неприятности влип не Володька, ни Славик с Рустамом, и даже не я, а мой брат. Да, что ж это такое? Последние пять лет я только и делал, что жил его проблемами. Вытаскивал то из одной переделки, то из другой. Сколько ж можно? Чтобы хоть как-то избавиться от глухого раздражения разрастающегося во мне с бешеной скоростью, я начал рассматривать лица пациентов и врачей. На какой-то миг мне вдруг почудилось, что в толпе промелькнул Макеев. Почему бы и нет. Мог же он прийти в больницу в девяносто втором, бабушка ногу сломала или ещё что. Меня тяготило молчание, хотелось расспросить девушку, кто она и откуда, но я не знал, как начать, точно снова стал подростком. Искоса посмотрел на Лялю. Ничего в ней примечательного, но в порывистых движениях, в линии губ и подбородка чувствовалась решительность и даже отчаянность. Нет, она не "серенькая мышка", сегодня она похожа на птицу. Я отвернулся, чтобы не пялится на неё так откровенно.
- Ты веришь, я ведь Данила почти не знаю, - вдруг заговорила Ляля, словно подслушала мои мысли. - Мы с ним в день твоего рождения познакомились. Я в ДК на работу устраивалась. Никогда бы не подумала, что вы родные братья.
- Данил меня часто в детстве дразнил. Говорил, что я - подкидыш.
- Вы совсем разные. Только когда улыбаетесь, что-то в лице появляется такое, неуловимое... Он на пирата похож, а ты...
- На плюшевого медведя? - девушки всегда считали, что со мной уютно и безопасно.
Она улыбнулась:
- Скорее на грустного пса.
- А на дворе скулит бездомный пес, он замолчал бы, если б смог. Мне так же плохо, как ему, я так же одинок, - пробормотал я, по привычке вспоминая слова любимых песен.
- Что?
- Ничего, песня такая.
- Знаю. Это Науменко. Ты торопишься?
Заметила, как я украдкой то и дело поглядываю на часы, висящие в вестибюле.
- Подходит. Идемте молодой человек. Вашему брату нужно переливание, а доноров сейчас не хватает.
Я оглянулся на Лялю, которая все никак не хотела отпускать мою руку. Она ободряюще улыбнулась и разжала пальцы.
- А у вас системы одноразовые? - не хватало еще в прошлом СПИД подцепить. Врач усмехнулся:
- Не бойтесь, у нас лучшая больница в городе. Гуманитаркой обеспечивают. Сделаем стерильно. Чем болели?
***
Я сидел, тупо уставившись в экран компьютера. Возвращаться на этот раз было тяжелее. Кое-как заставил себя прийти на работу. Голова раскалывалась от любого движения, как с похмелья. Ошибся Макеев, крыша не поехала, но я никак не мог сосредоточиться, ни на встречах с клиентами, ни теперь, пытаясь написать письмо.
Почему же капсулы так ограничены временем? Хорошо хоть кровь сдать успел. Встал с клеёнчатой кушетки, голова сразу закружилась. Медсестричка чаю сладкого принесла с бутербродом, но я даже не притронулся к нему. Не успел. Когда вернусь туда в следующий раз, кто знает, что там произойдет? Хоть бы Данил оклемался. Я не могу ещё раз потерять его.
"На ваш запрос отвечаем..." Что же мы отвечаем?
Ляля никак не шла у меня из головы. Она так посмотрела своими глазищами. Будто я бежал, бросив их там у ларька, и Данила из-за меня порезали. Если бы она знала. А может, я виноват? Не вернись я в прошлое, у них там все было бы совсем по-другому.
"На ваш вопрос отвечаем, в настоящий момент..." Что-то есть в этой девчонке. На коже остались следы от её ногтей, когда она вцепилась в меня там, в приемном покое. Мне надо вернуться. Продам раздолбанную Тойоту на запчасти, всё равно нет денег на ремонт. И вернусь.
"... в настоящий момент мы располагаем следующим ассортиментом капсул..." Гениальное изобретение, как я раньше этого не понимал!
Машина так быстро не продастся, ещё и побегать придется, а деньги нужны срочно. До получки три дня. Хотя если тачку подешевке отдать... Может на капсулу и хватит. Потом зарплата...
- Крымов, ты что оглох? Где ты витаешь весь день?
От неожиданности я подскочил на стуле. Анжела умеет незаметно подкрасться сзади, как пантера.
- Каталоги отправил? - прошептала она на ухо, запуская руку за ворот моей рубашки.
- Нет ещё, - неприязненно ответил я, сняв с груди её руку. - До вечера сделаю.
- Косынку раскладываешь целыми днями или порнушку с нета качаешь? Уже вечер, а ты и не заметил. Все ушли, - сказала она особенным голосом с хрипотцой. Анжела скользнула ко мне на колени, прижимаясь бюстом.
Надо же, уже вечер! Последние полгода время тянулось бесконечной резиновой лентой, а теперь сжалось в точку. Я просидел над письмом четыре часа, а написал только пару строк, и это обстоятельство почему-то привело меня в бешенство. Неожиданно для себя, я оттолкнул девушку и сорвался в крик:
- Отвали, Анжела. Сказал сделаю, значит сделаю. Не стой у меня над душой!
Она захлопала ресницами, не ожидав такого откровенного хамства с моей стороны. А мне нестерпимо - даже под ложечкой засосало - захотелось послать всех и всё и оказаться в девяносто втором.
- Мне к биотехам... - буркнул я и выскочил в коридор.
***
Взлетев на третий этаж, я неожиданно столкнулся с Макеевым, выходившим из туалета. Он аккуратно вытер руки платком, а потом промокнув лысину, сунул его в карман.
- Слушай, Макеев, как я тебя, кстати, встретил, - я машинально пожал его влажную, прохладную ладонь и поморщился. Его нарочитая ласковость, фамильярность и бесцветные рыбьи глаза вызывали во мне безотчетное чувство гадливости. Но без этого типа мне было не обойтись. - У меня заказ тут один срочный. Вернее просьба. Сделаешь, а?
- Заработался ты, Федя, выглядишь плохо, - участливо сказал Макеев. - Я домой собираюсь, наши с голландцами сегодня играют. И Рубцов уже ушёл. Он на тебя, кстати, обиделся тогда. Молодой ещё. Ему, видишь ли, тоже хочется попутешествовать. Только всё другие обскакивают на поворотах. Зря ты, Федюша, его обидел. С биотехами ссориться нельзя! Ну, что там у тебя?
- Да так, безделица. Вот, другу хочу подарок сделать на день рождения. Только, м-м-м, проплатить смогу в конце недели. Мне позарез нужно сегодня, ну, в крайнем случае, завтра, - я спрятал руки за спину, чтобы биотех не заметил, как они дрожат.
Макеев огляделся по сторонам, не слышал ли кто из сотрудников, спешащих домой, и затащил меня в лабораторию.
- Тут и поговорим, спокойненько, - он азартно потер ладони. - Так, говоришь, это для товарища? На тебя оформить, сам понимаешь, не могу. Ты в этом месяце у нас сертификат использовал. Как фамилия именинника? - он ввел данные в компьютер и посмотрел на меня каким-то липким взглядом. - И на него тоже не могу. В этом месяце он уже приобрел капсулу, за пару дней до тебя.
Я мысленно пнул себя за то, что, не сообразив, машинально назвал Володькину фамилию. Прокололся.
- Жарко сегодня, - Макеев достал клетчатый платок, обтер лысину и шею. - Э-хе-хе. Не пошли тебе, Крымов, в прок мои лекции. Каждый следующий импринт создает более крупный туннель реальности. Образно говоря, ослик, на котором ты едешь верхом, после каждого импринта становится совсем другим осликом. Не боишься за своего ишака? - он насмешливо улыбнулся. - Малой сказал, что твою капсулку на те же параметры программировал. Значит, для товарища, говоришь?
Чтобы сгоряча не съездить по этой ухмыляющейся наглой роже, я молча встал и рванулся к двери. После этого разговора Макеев имел полное право написать на меня докладную начальству, и тогда, короткое внутреннее расследование с последующим увольнением и полным запретом на приобретение капсул. Это я мог предсказать, даже не заглядывая в будущее.
- Постой, Федюша. Не расстраивайся так, - с энтузиазмом крикнул мне вдогонку Макеев. Он схватил меня за рукав у самой двери и снова усадил на стул. - Мне нет дела, что там с твоим товарищем. Я мог бы ему помочь, за умеренное вознаграждение, конечно. Если очень хочется, срок действия тоже можно увеличить. Были б денежки, всё можно сделать.
- Будут, - твердо сказал я, решительно тряхнув головой.
- Вот и ладушки.
***
Я сам сотни раз предупреждал клиентов, что прошлого не изменить. Данила воскресить невозможно. Но теперь это и не нужно, потому что он жив там, в прошлом. Для меня он жив! Другое прошлое за последние несколько дней стало гораздо реальнее настоящего. Здесь я метался в четырех измерениях, как в тюремной камере. Знал бы Володька, что он мне подарил. Он дал мне второй шанс спасти брата. Дверь приоткрылась, и я, очертя голову, шагнул в неё, почти физически ощущая, как невысказанные когда-то слова и разбитые надежды подняли голову, выползли из темных глубин моего омертвевшего сердца, куда, как мне казалось, я надежно упрятал их полгода назад. Теперь они, закручиваясь в тугую пружину, сладким ядом отравляли меня, заставляя сделать выбор между настоящим и прошлым. Даже если оттуда нет возврата.
Я долго ходил от окна к двери, вымеривая шагами комнату. Потом, крутясь без сна на диване, считал минуты до рассвета. Утром я отдам корыстному биотеху то, что удалось выручить за эти дни, и вернусь. К Данилу? К Ляле? А может к самому себе? Все будет по-другому. Я так решил. И Макеев тут не при чем. Может позвонить Володьке? Я представил себе, как он примчится ко мне среди ночи (с него станется), и будет долго и нудно говорить о том, что никто не может изменить прошлого. Даже Бог. Надо просто принять смерть, как должное, и жить дальше. Дальше...
- Теодор, - сказал Володька, тряхнув меня за плечи. - Ты сделал для брата все, что мог. Не надо играть в Спасителя. Остановись, ты уже не отдаешь себе отчета. На Анжелу-то, зачем наорал?
- Что ты в этом понимаешь?
- Не обманывай себя. В одну реку дважды не войдешь.
- У меня получилось. Я открыл дверь! Я сделал то, чего не может твой Бог.
- Это не та дверь!
- Откуда ты знаешь?
- Сколько раз ты сам говорил это другим? Ты же профессионал. Неужели не видишь, куда ты катишься? Бессонница, мысли в кучу собрать не можешь, руки трясутся. Посмотри на себя. Тебе это ничего не напоминает?
Я взглянул на свое отражение. Из зеркала на меня смотрел мертвый неподвижный Данил. Я вздрогнул и очнулся, за окном светало.
***
Данил поправлялся, жаловался на ужасную больничную кормежку и летнюю жару. Сердобольные сестрички позволили принести гитару, и он развлекал соседей по палате матерными частушками. Мы с Лялей вернулись из больницы домой.
- Тебе тоже нужно показаться врачу. Снова эти провалы в памяти... Неужели ты совсем ничего не помнишь? Все эти две недели? - тревожно спросила Ляля. - И про нас с тобой? Совсем ничего?
Я вдруг ощутил нежный ванильный запах ее кожи совсем рядом.
- Ну, что ты молчишь? Хочешь, я тебя ужином покормлю? - упавшим голосом спросила Ляля.
Я покачал головой и притянул её к себе, чтобы больше никуда не отпускать.
***
С трудом разлепив воспалённые опухшие веки, не вставая с дивана, я дотянулся до истерично звонящего телефона.
- Да, - прохрипел я в трубку.
- Федюша, это ты? - ахнул на другом конце провода биотех.
- Я, - каждое слово давалось с трудом.
- Ты уже три дня на работу не выходишь. Дозвониться невозможно. Шеф просил найти тебя. Что случилось?
- Болею, - во рту пересохло. Неужели прошло трое суток... Что сейчас вечер или утро? Откуда Макеев...?
- Завтра выйдешь?
- Нет. Прощай, Макеев.
Я бросил трубку. Встал, как в тумане. Доковылял до кухни, напился воды прямо из чайника. Мельком взглянул на отражение в окне и не узнал себя. Должно быть, это мне снится. Квартира, телефон, Макеев. Что за бред? Скорее бы проснуться. Я нащупал в кармане пакетик с последней капсулой, привычным движением запустил её в ухо и лег на диван.
Идя по аллее парка, я заметил впереди стройную фигурку девушки. Она ждала меня там, где мы условились в последний раз. Ляля, может теперь я перстану все забывать?
***
- Нет у него никого, доктор. Одинокий. Друзья вроде были, приходил кто-то. Он не умрёт? - всхлипнула соседка Ирка. - Его вылечить можно? А что с ним будет, доктор?
Лысоватый врач в белом халате равнодушно пожал плечами:
- Коматозное состояние второй степени. Может, очнётся когда-нибудь, а может нет. Хорошо, что он успел вызвать нас перед припадком. Не беспокойтесь. Отвезем его сейчас в больничку. Значит, говорите, нет у него никого.
Ирка кивнула и, уткнувшись в плечо врача, собралась разрыдаться. Доктор строго отстранил её от себя и подтолкнул к двери:
- Идите, девушка, не надо мешать нам работать. Сейчас санитар с носилками поднимется.
Когда соседка ушла, он внимательно ощупал бесчувственного Крымова, пошарил по карманам, осмотрел комнату. Фирменный пакетик из-под капсул исчез в кармане его халата. Он достал мобильник:
- Шеф? Макеев. Никаких проблем. А ты проиграл пари. Обойдется... Как говорится, теля умерло, хлеба прибыло, - весело сказал он. - Готовь лабораторию, старый пень, займемся делом.