Аннотация: Нет повести печальнее на свете... И вот это все о том-же.
Древний город Элас у подножья дремлющего вулкана - небо стократ синее над пологими склонами Кавры! Не увидишь ни в Мороссе, ни в Авве такого синего неба. Дурманящий запах роз, разлитый вдоль широких прямых улиц - нигде больше розы не пахнут так нежно! А еще жемчужные звезды, видные иногда даже днем, и соловьиные трели до первых лучей солнца; словно туман плывет над городом, когда зацветает леведан...
Это было слишком давно, что бы людская память сумела сохранить правду. Тумеда и Рог светили тогда так же высоко, как Шеларе, а город звался Элёсси. Однако все также в городе благоухали розы, и небо было точь-в-точь таким, как сейчас.
В городе жила девушка. Говорят, что была она златоволосой и кареглазой - говорят, что как вороново крыло были черны ее волосы, а глаза были цвета морской волны. Звали ее Алвирош. Это значило "янтарь" на древнем языке ушедших в тень кианов. Но море было слишком далеко, и откуда Алвирош принесла в Элёсси свое имя, история умалчивает. Девушка жила одна в маленьком доме на окраине города - утопленные в землю нижние окна, верхние на высоте чуть больше ее роста, бревенчатые, коричневые от времени стены и прохудившаяся крыша; маленький сад - три яблони, черешня и пышный розовый куст. Жила ли она там всегда, или пришла откуда-то - это не так важно...
Это было время правления Афелейны, когда никто не мог знать каким будет его завтрашний день, и никто уже не боялся смерти. Афелейна был жесток и ему нравился вид, запах и вкус человеческой крови. Рэвра горела на небесах, знаменуя время смут и несчастий - и правитель Вельгвера был полукровкой, в его венах текла проклятая кровь эёоли. И хотя был Афелейна еще молод, многие земли покорились ему - и прахом легли под копыта его конницы...
Кто может понять минувшее - кто может прозреть движение звезд? В городе Элёсси, напоенном дивным ароматом цветущих роз, под голубым простором небес Алвирош и Афелейна встретились...
Афелейне служили Саханами-Бьянки - девять прекрасных воительниц, неистовых в схватке и никогда не терпящих поражение. Они были жестоки и преданы всем сердцем своему повелителю. Тому, кто желал занять место одной из них подле Афелейны, предстояло сражение не на жизнь, а на смерть - и Афелейна чувствовал себя на пике блаженства, когда живое, еще бьющееся сердце дерзнувшего испытать судьбу подносила ему бьянка в окровавленной руке.
Другим верным слугой Афелейны был черный колдун, чьего имени история не сохранила. Он умел оборачиваться огромным крылатым ящером, алым как заря накануне битвы. Афелейна обманом сумел добился от него клятвы верности, но даже Афелейна не рисковал становится ему поперек дороги.
И вот однажды, когда Афелейна в очередной раз прибыл в Элёсси за данью, лучшая среди его бьянок - Саханами-Тэль - получила вызов на бой от не известной никому девушки с дивным именем Алвирош...
На площади в центре города собрался народ. Вельгверец не промедлил явиться в окружении своих бьянок, хотя дело было на рассвете и владыке после ночного разгула трудно было подняться так рано. Вовремя появилась и Алвирош - не испугалась, - но к недоумению толпы девушка была одета всего лишь в тонкую белую альпу и восьмиклинки из мягкой коричневой замши. Тэль, затянутая в доспех из трехслойной воловьей кожи, расшитой железными кольцами, только посмеялась над ней и пожелала легкой смерти, хотя славилась бьянка именно тем, что умела снимать кожу с человека так, что он после этого мог жить и мучиться еще сутки. Когда Афелейна разбил между ним кувшин с вином, Алвирош напала первой...
Их поединок длился так долго, что солнце успело закатиться в зенит. Белая альпа Алвирош стала совсем красной от крови, а Тэль не получила ни царапины. Ее преимущество было так очевидно, что она совсем не торопилась скорее разделаться с противницей. Каждый удар бьянки мог стать смертельным для Алвирош, если бы только Тэль этого захотела... Но вот что-то изменилось. Даже показалось кому-то будто замутненный болью и усталостью взгляд Алвирош на мгновение прояснился, а сама она вдруг перестала отбрасывать тень... И откуда у девчонки взялись такие силы? - удивлялись потом элёссийцы. Алвирош голой ладонью остановила направленный в нее меч, а следующим неуловимым движением со всего маху вогнала свой собственный клинок в подреберье бьянки. И отступила, улыбаясь невесть чему - ярко блеснувшему солнцу, потрясенному вздоху тысячной толпы, может быть жадному взгляду Афелейны, который, сидя на выносном паланкине, весь подался вперед, стараясь не упустить ни одного ее движения. Конечно он не жалел о гибели своей верной Тэль... Рядом с телом мертвой бьянки медленно опустилась на колени Алвирош...
Как и было обещано, Алвирош заняла место Тэль, и утром следующего дня вместе с Афелейной и его конницей покинула Элёсси. Говорят, она даже не обернулась, уезжая вдаль по пыльной дороге - говорят, она плакала и не скрывала слез, расставаясь со своим городом...
Прошло много времени. Громкая и кровавая слава шагала далеко впереди Афелейны. Города сдавались ему без боя, но кровь все равно лилась рекой. Алвирош всюду была рядом с ним. Она стала ближе ему, чем мать, желаннее всех, кого он знал до нее. Он стал для нее понятнее собственной души. И тогда наступило их последнее лето.
Случай привел Афелейну и Алвирош в Элёсси - в город, где все было по-прежнему.
Соловьиные трели и дурманящий запах роз, звездное небо над дремлющим вулканом Кавра - Алвирош, прогуливаясь без особой цели, дала ногам волю нести ее туда, куда они захотят, и, задумавшись о чем-то, не сразу заметила, что ноги несут ее полузабытой дорогой к старому домику. Алвирош остановилась, а потом не смело сделала шаг вперед... Перешла через мостик над пересохшим ручейком, привычно придерживаясь рукой за ствол осинки, перелезла невысокую оградку, и, воровато озираясь, пересекла чей-то чужой садик, срезая путь. Перелезла оградку еще раз, и очутилась на улице с мощеной красноватым камнем мостовой. Ступнями почувствовала знакомую до последней выбоинки поверхность, чуть было не повернула назад, но тогда ноги сами понесли ее вниз по улице. Перескочив через нижнюю, вытоптанную до основания, ступеньку, поднялась вверх по узенькой лесенке, и тут же нагнулась, уберегая голову от низкого сучка дикой сливы. И снова побежала вниз...
Дом и маленький садик были на месте. В окне дома тускло горел свет, и крыша была подлатана. Яблоньки и черешня. Пышно цветущий розовый куст. Алвирош, почувствовав внезапную боль в сердце, опустилась прямо на мостовую и закрыла глаза, стараясь представить себе, что не видела всего этого. Она подумала, что ей было бы легче найти здесь развалины...
Скрипнула дверь, послышались торопливые шаги и кто-то, осторожно тронув ее за плечо, спросил, нужна ли ей помощь.
Нет, - хотела сказать Алвирош. Помощь возможно нужна тебе, - готова была сказать она. Сейчас ты умрешь, а этот дом и этот сад будут преданы огню, - чуть было не сказала Алвирош. Но подняла глаза на заговорившего с ней и увидела безоблачное полуденное небо в неподдельно встревоженных и почему-то чуть-чуть грустных глазах. Выражение глаз менялось. Тревога сменилась узнаванием, грусть превратилась в удивление. Мальвирик, - произнесла Алвирош, вспоминая соседского мальчишку, чей восхищенный взгляд когда-то много значил для нее.
В тот вечер время повернулось вспять. Никак по-другому не могло получиться разговора между безжалостной воительницей Афелейны и бедным травником из города Элёсси. Мальвирик рассказал, что ждал ее, как ждут только ушедших навсегда в Бездну. Ухаживал за ее садиком и потерял целую жизнь, мечтая, вспоминая и надеясь непонятно на что... Алвирош прикоснулась к выращенным Мальвириком розам - снежно-белым с перламутровым переливом на нежных лепестках - и не захотела возвращаться к Афелейне...
Афелейна не пожелал смириться с уходом Алвирош. Она просила его оставить Элёсси и их с Мальвириком в покое, будто не знала, что Афелейна никогда не простит ее. Два следующих дня были даны ей взамен той жизни, которую она оставила, погнавшись за ветром, а на третий разразилась беда...
В двери домика на окраине Элёсси, где под окнами пышно цвели белые розы, постучались двое, закутанных с головой в длинные серые плащи. Мальвирик открыл дверь и, встретив удар кинжала, упал на пороге. Алвирош бросилась вперед, не видя, кто стоит перед ней, а ей навстречу зазмеилось колдовское слово черного колдуна Афелейны и Алвирош обессиленная упала на пол.
Возвращайся ко мне, - сказал ей Афелейна. Вторым, кто пожаловал к ней в тот день, был именно он, и это его кинжалом был поражен Мальвирик. Возвращайся, - сказал Афелейна. Я прощу тебя и забуду все, - сказал он.
Я не вернусь, - ответила Алвирош. Ты убил того, с кем я была счастлива, - произнесла она. И я уже мертва - почти мертва. Если ты когда-то любил меня, Афелейна, добей меня, - произнесла Алвирош.
Афелейна в последний раз взглянул на нее, а потом отвернулся и вышел. Говорят, его глаза были сухи и пусты - говорят, он смахнул с ресниц слезы, посмотрел наверх и улыбнулся сияющей в вышине Шеларе...
А потом черный колдун обернулся крылатым ящером - и щепками разлетелись бревенчатые стены от одного удара его крыльев. Алвирош, опустив руки, стояла прямо перед ним и не стала сопротивляться, когда острее ножей клыки ящера впились в ее плоть. Она уже не чувствовала боли, ее уже не было там. Ясным полднем она брела по колено в траве об руку с Мальвириком, и не было никогда на этом свете Афелейны. Ей снова было семнадцать лет и никого не было счастливее ее...
С тех пор жизнь Афелейны стала пустой. Все так же во славу его проливалась кровь, и при звуке его имени трепетали могучие воины - только теперь, после смерти Алвирош это потеряло для него прежний смысл. Безропотно верные саханами-бьянки погибли, перебили друг друга, выполняя его приказ - ни одна из них не была на нее похожа. Афелейна перестал ходить в походы, все дни и бессонные ночи проводил не выходя из своей крепости... И все также одним ударом на лету он мог перерубить пылинку и голыми руками дробил камень, и все также каждый день он выходил на тренировку вместе со своими воинами и, как и прежде, каждый его удар был силен, точен и скор... Вроде бы все не так уж изменилось и, в конце-концов, все люди меняются... Но вот - длинный кривой порез на щеке владыки, оставленный мечом новобранца... Парень побелел, опуская меч и ожидая немедленной смерти. Афелейна рассеянно тронул пальцами щеку, поглядел на кровь и, потрепав парня по макушке, удалился к себе... Жажда жизни пропала из его глаз вместе с жаждой смерти...
Убей меня, - приказал Афелейна своему колдуну. - Убей так же, как ты убил ее...
Когда-то я был бы счастлив тебя убить, - ответил ему колдун. - Убить тебя тысячу раз. И я бы не повторился ни разу - я бы убил тебя тысячей разных способов. Когда-то я ненавидел тебя...
Неужели твоя ненависть выгорела? - спросил колдуна Афелейна. - Ведь ты же помнишь, что я обманом заставил тебя служить себе.
Я помню, - сказал колдун. - Но это было давно. Я не смог ненавидеть так долго.
Тогда улетай, - приказал ему Афелейна. - Я завидую тебе - у тебя есть крылья, и ты можешь улететь... Что бы я дал за такую свободу для себя?.. Но у меня ничего нет...
Почему ты так говоришь? - удивился тогда колдун. - Разве все твое золото и жизни твоих людей - это ничего?
Это ничего... - тихо повторил за ним Афелейна...
И только высоко в небесах, улетая прочь и стремясь поскорее добраться до своих родных мест, колдун вдруг понял, что это и был ответ на его удивленный вопрос...
Афелейна совсем перестал показываться на люди. Он совсем ничего не ел и почти не двигался, все дни проводя сидя в своем каменном троне. Он не откликался, когда кто-то из слуг осмеливался его звать и даже не смотрел на него. Каждому, кто видел Афелейну таким, сначала казалось, что владыка мертв, а потом - напротив, что он единственный живой среди всех, и что это не Афелейна, а все кругом умерли. Это было жутко, и постепенно замок опустел, словно и вправду вымер. Никто не хотел оставаться наедине с Афелейной. Напуганные же россказнями слуг вельгверцы боялись нос из дома высунуть и ждали непонятно чего.
А когда поменялась луна, истаяв медвяным светом до узкого иззубренного серпа, за Афелейной явился закутанный в ночную темень эеоли из проклятых южных лесовий и увел его за собой...
Не так уж и много времени прошло, но люди быстро забывают плохое. Вот и Афелейна был забыт, до срока оплаканный и отпетый. Минули годы, и он вернулся в Элёсси. Тихо вернулся. Серой тенью просочился мимо стражей в закрытые ворота - и остался незамеченным...
Его не узнавали на улицах города. Он смотрел людям прямо в лица, заговаривал, напоминая о прошлом, но его никто не узнавал. И от этого Афелейне было легко, потому что он боялся быть узнанным - и тяжело ему было от этого, потому что он так этого желал...
Афелейна не помнил, как вдруг оказался рядом с тем местом, где когда-то жила Алвирош. Он не сразу узнал это место. Ноги вдруг почему-то приросли к каменной мостовой, а потом сами сделали неуверенный шаг вперед, за калитку. Болтаясь на одной петле, калитка чуть поскрипывала на ветру... Но Афелейна этого не видел. Калитка была еще цела там, куда он шагнул. И не истекало пряными ароматами вокруг него буйное дикоцветье. Не было дичков на клумбах, и розовый куст был бережно подстрижен. Ветви яблонь заботливо подпирали жердины и они не клонились к траве под весом плодов. Домишко был ветхим, но стоял, а не лежал в руинах, проросший сорной травой.
Афелейна постучал в дверь, и ему открыли, а на пороге стоял кто-то едва-едва знакомый, словно бы виденный только однажды, но отчего-то ярко запавший в душу. И в его глазах плескалось ясное полуденное небо, и он неуверенно улыбался.
Мои руки безоружны, - прошептал Афелейна и мужчина посторонился, пропуская...
Афелейна вошел в запустение, сырость и мрак. Под ногами пружинил мох, а порушенные балки оплетала паутина. Но этого Афелейна не увидел. Навстречу ему колыхнулось светлое платье, и тонкие руки нежно обняли его за шею, а в ухо вместе с торопливым поцелуем толкнулись немного тревожные слова: ну, где ты так долго был?..
Афелейна шагнул еще вперед и очутился на лестнице. Перепрыгивая по уцелевшим ступеням, он поднялся наверх и замер. Его висков коснулся ветер, рассказывая о том, что было и чего не было на самом деле... Афелейна оглянулся, стряхивая наваждение. Были руины и молчание замершего города. Не было боли - совсем не было...
А на перекосившемся и разбухшем от дождей колченогом столике поверх каких-то черепков и серых кружевных лоскутьев, откуда ни возьмись, лежала прекрасная, снежно-белая роза с перламутровым переливом на нежных лепестках. Росяные капли звездно горели в ее перламутровом переливе, и она казалась только что срезанной с куста. Афелейна подошел на негнущихся ногах и чуть коснулся белоснежных лепестков - легче, чем ветер, самыми кончиками пальцев - роза рассыпалась в прах...
Утро уже не застало его в городе, и больше его никто не видел...