Трощенко Виктор Владимирович : другие произведения.

Летучий голландец

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

Виктор Трощенко

ЛЕТУЧИЙ ГОЛЛАНДЕЦ

сборник стихотворений

Светлой памяти дочери

посвящается

Ростов-на-Дону

2002 г.

0x01 graphic

   Трощенко Виктор Владимирович родился 1 февраля 1936 г. в г. Артемовске Донецкой области на Украине. Окончил Новочеркасский политехнический институт. Геолог-угольщик. Участвовал в наземных и подземных геологических исследованиях в различных угольных бассейнах России, Украины и Вьетнама. Публиковался в Антологии современной донской поэзии, альманахе "Южная Звезда", периодической печати. Работает во Всероссийском геологоразведочном научно-исследовательском институте угольных месторождений (ВНИГРИуголь) в Ростове-на-Дону.
  
  
  
  
  
  
  
   * * *
   Ты мне была и радостью и болью,
   И счастьем, и бедой тебя я звал.
   Бедою - потому, что сам не знал,
   Как сладить с безнадежною любовью.
   В каких краях, в какой дали я не был,
   Скрываясь от себя и от судьбы,
   Вот только звезды северного неба
   Мне не давали о тебе забыть.
   Неугасимы и неумолимы,
   В безмолвном одиночестве ночей
   Они шептали мне все то же имя
   Морзянкою мерцающих лучей.
   В конфликт ненужный с совестью вступая,
   Других любить пытался, не любя,
   Но и в чужих объятьях засыпая,
   Я в сновиденьях обнимал тебя.
   Мечтал я, что у света на краю
   Сумею одолеть я эти беды,
   Еще не сознавая, что кую
   Дамоклов меч для Пирровой победы.
   И вот иные дальние места,
   Иные лица и иные встречи,
   И светят звезды Южного Креста
   В мое окно, как колдовские свечи.
   Земные дали узки и тесны,
   Но убежал я от своей печали.
   Другие звезды и другие сны
   Меня тревожат синими ночами.
   И нет тебя ни среди бела дня,
   Ни ночью, когда сон сведет ресницы,
   Но почему ж не радует меня,
   Что ты теперь мне перестала сниться?
   Так значит, все, что было, было зря,
   Победы не даются малой кровью,
   И вместе с безнадежною любовью
   Себя я безнадежно потерял.
   Как часто в плен к себе мы попадаем,
   Стараясь удержать себя в руках,
   И от себя успешно убегаем,
   Себя же оставляя в дураках.
   С самим собою постоянный бой -
   Бывает ли нелепее сраженье?
   Ведь каждая победа над собой -
   Не чье-нибудь, а наше пораженье.
   Об этом до поры не знаем мы,
   И только с запозданьем замечаем,
   Что сами строим стены той тюрьмы,
   В которую себя же заточаем.
   Вернуться бы назад, пожить сполна,
   В момент решив бессмысленные споры,
   Но дверь закрылась, и крепка стена,
   И нет пилы, чтоб подпилить запоры.
   02.09.1975
  
  
  
  
  
   НОНКА
  
   Идет по телевизору балет,
   В графине не осталось самогонки.
   Серега! Выводи мотоциклет,
   Поедем к зоотехниковой Нонке.
   Залей ему ведро бензину в пасть,
   Седло от пыли оботри немного.
   Ну вот, теперь лады, чтоб мне пропасть,
   Готово? Заводи мотор, Серега!
   Я Нонку встретил в летошнем году,
   Гуляли свадьбу у меньшого брата,
   И с той поры, когда я ни приду,
   Она мне беспременно очень рада.
   У ней фигура - не ходи в кино,
   И рожа - на таких в церквях молиться,
   А цицки - во, по полтора кило,
   И все торчком, вот чтоб мне провалиться!
   Когда взасос целует, не дыша,
   Поверишь - не выдерживают нервы,
   А в этом деле - ух, как хороша,
   Бывают ли еще такие стервы?
   Ну как это я только о себе?
   У Нонки есть соседка, кличут Динка,
   Увидишь сам, как раз подстать тебе,
   А волосом - травленая блондинка.
   Вот-вот, давай сворачивай на гать,
   Тут через луг короткая дорога,
   Да как бы поворот не проморгать,
   Включи-ка фару, поднажми, Серега!
   О чем бишь я? А, как же, все о том,
   Все про свою фартовую подружку,
   Вот только просыпаешься потом -
   Она давай разматывать катушку.
   Что, мол, мерзавец, как и все подряд,
   И что любви такой она не рада,
   Что ей подруги тоже говорят:
   -"Не хочет, мол, жениться, и не надо".
   Что три недели к Нонке ни ногой,
   Хоть каждый вечер захожу в пивную,
   Что на танцульках видели с другой,
   А то начнет пилить, что не ревную...
   Мол, не мужик я вовсе, а трепло,
   Мол, дура, что в любви была не строгой...
   А знаешь, заворачивай в сельпо,
   Пока ларек работает, Серега!
   15.09.1975
  
  
  
  
  
   ТЫ И Я
  
   Я на тебя случайно поглядел -
   Ты душу мне в бараний рог согнула.
   Стоял я у киоска и балдел,
   А ты прошла и даже не взглянула.
   Ты как подснежник вешний хороша,
   Но знаю я о собственном изъяне:
   Вот мой портрет: в кармане ни шиша,
   А сам подобен старой обезьяне.
   Шестидесятилетний обормот,
   Алкаш со стажем (это между нами).
   И что тебе глядеть на мой живот,
   На клифтик мой с потертыми штанами?
   Ну, быть бы мне хотя бы молодым,
   Тогда плевать, что за душой ни цента,
   А можно - благородным и седым,
   На "Волге" и очки как у доцента.
   А на какую карту ставить мне?
   В каких словах с тобою объясниться?
   Могла бы ты прийти ко мне во сне,
   Так мне давно эротика не снится.
   Свои желанья загоняя вглубь,
   Поставить я хочу научный опыт:
   Куплю сегодня стронция на рупь
   В центральном магазине "Изотопы".
   Потом зайду в ближайший гастроном,
   У винной стойки задержусь подольше,
   И гадость эту скушаю с вином,
   Чтоб ничего мне не хотелось больше.
   12.11.1975 г.
  
  
  
  
   В.П. Чудову
   СВИДАНИЕ
  
   Я на свидание спешу к девчоночке,
   Букетик ландышей с собой возьму.
   Хлебну заранее сто грамм водчоночки,
   Чтоб было ладно все и по уму.
   Надену лучшую свою рубашечку,
   В кармашек беленький вложу платок.
   К такому случаю - еще рюмашечку,
   Пускай помается минут пяток.
   А после водочки - кусок селедочки
   И на свиданьице бегом, бегом,
   Вот только нет ее, моей молодочки,
   Ни под часами нет, ни за углом.
   Ушла девчоночка, явился поздно я,
   Чем боль в середочке мне утолить?
   Ой ты, печеночка моя циррозная,
   Позволь мне водочкой тебя полить!
   29.11.1975 г.
  
  
  
  
  
   ЗАКОМПЛЕКСОВАННЫЙ
  
   Плесни-ка, кореш, вермуту глоточек
   И папироской тоже угости.
   Я расскажу о том тебе, браточек,
   Как не везет в любви мне с юности.
   Сперва я, как порядочный, влюбился.
   Ходил с одною шмарой пару лет,
   Потом на свадьбе собственной напился,
   Проснулся, а жены простыл и след...
   И с той поры я стал такой закомплексованный,
   Как будто крест на моей жизни нарисованный,
   И нахожу я только в вермуте спасение
   От невезения, от невезения.
   Девчонка мне одна ночами снится,
   Красотка - переспать и умереть,
   Да вот некстати ломит поясницу,
   А скипидаром некому тереть!
   Была в гостях веселая вдова,
   Которую я знал еще студентом,
   Бутыль портвейну выжрала сперва,
   А после обозвала импотентом.
   Ну, а какой я импотент? Я жизнью сломанный.
   Я отставной интеллигент закомплексованный,
   И если даже оплошаю в этом деле я,
   Так то ж с похмелия, всегда с похмелия!
   Сосед меня на танцы приглашает.
   Сходил я раз, не вышло ни фига.
   Все эти шейки танцевать мешает
   Мне костяная левая нога.
   Профессор мне один давал совет;
   Тебе в игре, мол, выпадают шансы,
   Так нет же, мне и в картах счастья нет,
   Спустил я в покер все свои финансы...
   Налей мне вермуту еще, скажи, чтоб смолкли все,
   Быть может, это хорошо, что беды в комплексе?
   Я закалюсь от них как сталь, они и скроются,
   Так за здоровьице, твое здоровьице!
   20.03.1976 г.
  
  
   НЕЖДАННОЕ
  
   Обычный день катился прочь, обычный вечер,
   И не сулила эта ночь с любимой встречи,
   За много месяцев разлук все изменилось,
   Почти не верится, что вдруг ты вновь приснилась.
   Как в прежних снах, ты глаз моих рукой коснулась,
   Хочу я верить: в этот миг и ты проснулась,
   В том невозможном далеке, что только снится,
   Прижались вдруг к твоей руке мои ресницы...
   Прошла ты, легкая, как тень, и нет виденья,
   И наступает снова день - для пробужденья...
   19.06.1976 г.
  
   С.П. Ачкасову
  
   КОЕ-ЧТО О СУПЕРМЕНАХ
  
   Расплодило эти сказки заграничное кино:
   Супермены - суперласки, супержизни супердно...
   Воплощая в жизнь масштабы суперсексбоевиков,
   Рыщут, рыщут супербабы - ищут супермужиков.
   Только зря вы мельтешите, бередите глубь души.
   Супербабы, не взыщите, мы лишь супералкаши!
   Так не драйте ваши ....., не выпячивайте грудь.
   Да, рогами мы ветвисты, ну а членами - отнюдь!
   Ваши киносупермены - бутафория одна,
   А у нас не суперчлены - суперглотки для вина.
   С этой мутью голубою, как ни тычь - одна беда:
   Вы всегда готовы к бою, мы почти что никогда.
   Так не будем заблуждаться, будем вновь и вновь страдать:
   Вы - что некому отдаться, мы - что нечего отдать.
   Если ж нету сил таскаться, остается лишь одно:
   Все быстрее опускаться на бутылочное дно.
   08.02.1977 г.
  
  
  
  
   ПОЛЮШКО, ПОЛЕ...
  
   За сельской околицей вышки торчат,
   Хорошие песни у местных девчат,
   В вечернем саду засвистал соловей,
   Я с вахты иду мимо хаты твоей.
   Открыта калитка и вишня бела -
   Попытка - не пытка, была - не была...
   Ты, ночь, не кончайся, рассвет, погоди.
   Петух, не старайся, ты нас не буди.
   Ни нефти, ни газа я здесь не найду -
   Два ласковых глаза накличут беду.
   С судьбой я не спорю, и все ж ерунда -
   Мне горе - не горе, беда - не беда...
   Разобраны вышки, станки увезли,
   И наши делишки быльем поросли.
   Разведка окончена, залежей нет -
   Бригады уходят на новый объект.
   Не сжаты колосья, и всходов не жди,
   Пусть осень - не осень, дожди - не дожди...
   Геолог - что ветер, любовь как огонь.
   Разлуку под вечер пропела гармонь,
   Горит за окошком полоска зари,
   Ты мне, моя крошка, рюкзак собери.
   Обидно немножко, но все же прощай -
   Любовь - не картошка, а водка - не чай...
   - - - - - - -
   Досадно немножко, но ты не серчай -
   Любовь - не картошка, пиши, не скучай!
   08.12.1979 г.
  
   У ПОГАСШЕГО КОСТРА
  
   Сижу я у костра, а он давно погас,
   Из пепла струйка дыма пробивается
   И смотрит темнота зрачками волчьих глаз
   И холод с темнотою надвигается.
   Пришел печали срок, мне не гореть любя,
   Ушла ты навсегда, а это значит -
   Погас тот уголек, что взял я у тебя, -
   Взаймы частицу жизни без отдачи.
   Как дым костра, растаяло непрочное тепло,
   Хорошее всегда быстрей кончается,
   Что было, то прошло и в прошлое ушло,
   А прошлое назад не возвращается.
   Не греют нас угли, сгоревшие дотла,
   Зачем пенять на прописные истины?
   И радости любви, что в прошлое ушла,
   Печалью в нашей памяти записаны.
   Что ждет меня беда, не думал, не гадал,
   В игре любви никто не знает правил
   Как дым ушли года, что я тебе отдал,
   А может, взяв твои, себе оставил.
   Следы любви ушедшей серым пеплом занесло,
   Разлука с серым холодом венчается,
   Что было, то прошло и в прошлое ушло
   А прошлое вовек не возвращается.
   12.03.1981 г.
  
  
   НОКТЮРН
  
   Осеннего дождя негромкое стаккато
   На золоте листвы в покинутом саду.
   Угас последний луч сгоревшего заката,
   Я больше никогда к тебе не подойду.
   Еще не холода, но дни уже короче,
   Еще шумит листва, но лета больше нет.
   И черное крыло осенней хмурой ночи
   Как траурная шаль, накрыло белый свет.
   Что было, то прошло, к былому нет возврата,
   На небо не вернуть упавшую звезду.
   Во всем моя вина, а ты не виновата,
   Я больше никогда к тебе не подойду.
   Пустые берега забудут нас с тобою,
   Уходит теплоход в другие времена.
   Две цепочки следов на полосе прибоя
   Загладит навсегда холодная волна.
   Не будет на земле нам счастья и уюта,
   Тебе цвести в раю, а мне гореть в аду,
   И даже за чертой последнего приюта
   Я больше никогда к тебе не подойду.
   Поблекла зелень трав и краски карнавала,
   Застыла на щеке дождинка как слеза.
   И больше мне в глаза не глянут, как бывало,
   Зеленые твои печальные глаза.
   Осеннего дождя негромкое стаккато
   На золоте листвы в покинутом саду.
   Угас последний луч сгоревшего заката,
   Я больше никогда к тебе не подойду.
   01.10.1989 г.
  
   * * *
   Я не верил в судьбу и не слушал пророчества
   И во все, чем живу, так слаба моя вера.
   Все сильнее сжимают тиски одиночества
   И в озябшей душе так пустынно и серо.
   Из чернил и бумаги не вырастет памятник,
   Жизнь в пустую воронку течет и течет...
   Где-то адской машины невидимый маятник
   Продолжает неслышно обратный отсчет.
   Что осталось от жизни - отдал бы не глядя:
   Вся цена ей - полушка, не жаль отдавать,
   Чтоб, губами раздвинув упрямые пряди,
   Снова в теплое ушко тебя целовать.
   Вновь и вновь целовать эти тонкие пальчики,
   Утонув в глубине переменчивых глаз,
   Как целуют девчонкам влюбленные мальчики,
   На свиданье дождавшись подруг в первый раз.
   11.09.1996
  
  
   МОСТЫ
  
   Листая жизнь, как книжные листы,
   Шагаем мы тропой неповторимой,
   А за спиной горят, горят мосты,
   Незримо, а порою даже зримо.
   Ты в первый раз на солнце посмотрел,
   Тебе от роду сутки с половиной,
   А первый мост еще вчера сгорел
   С разрезанной врачами пуповиной.
   Бегут года и радуешься ты,
   Все меряя еще по детским меркам,
   Когда от детства к юности мосты
   Сгорают разноцветным фейерверком.
   Вот институт, а вот в руках диплом,
   Горды мы нашей зрелою умелостью,
   И согревают нас своим теплом
   Мосты, горящие меж юностью и зрелостью.
   Мы не глядим на прошлое в тоске,
   Не верим никаким дурным приметам,
   И нам легко по тлеющей доске
   Вернуться за оставленным предметом.
   Кто по земле, кто под землей, кто среди звезд
   Спешим куда-то, торопя события.
   В самом зачатье был уже сгоревший мост,
   Что нас однажды вывел из небытия.
   Мы ко всему легко умеем привыкать,
   Гордимся даже ранней сединою,
   Но что-то спину начинает припекать,
   И зарево вполнеба за спиною.
   И, несмотря на жар, бросает в дрожь,
   Когда, сраженный странною усталостью,
   Впервые до конца осознаешь:
   Горят мосты меж зрелостью и старостью.
   Все злей и злей немилосердный жар
   И пляшут, пляшут тени в ритме резком.
   Уже не фейерверк, а подлинный пожар
   Нас догоняет с сумасшедшим треском.
   И гари горечь на сухих губах,
   Как горечь хины в розовых облатках.
   Мы, сколько можем, замедляем шаг,
   А кожа волдырями на лопатках.
   И блеск огня невыносимо желт,
   Торопится огонь, ему неймется,
   Он сзади все безжалостнее жжет,
   А там, гляди, и впереди займется...
   И под лихой заупокойный тост
   Закончится банальная история...
   Сгорит без шума наш последний мост
   Свечою восковой иль дымом крематория.
   Так не рискнуть ли нам еще разок
   Рвануть назад, куда пути заказаны?
   Не весь перебродил в нас юный сок,
   Не все еще слова любимым сказаны.
   И пусть горят и рушатся мосты,
   Вернемся вплавь мы на далекий берег.
   А коль не доплывем ни я, ни ты -
   Ну что же, обойдемся без истерик.
   06.10.1975
  
  
  
   "Und wenn die Handgranate kracht,
   Das Herz im Leibe lacht"
   МОЛОДОМУ ПРИЯТЕЛЮ
  
   Я из войны не сотворю кумир
   И не желаю миру новой драмы,
   Но знаю: я рожден смотреть на мир
   Сквозь призмы орудийной панорамы.
   Перед войной, - мне скажут, - все равны, -
   Противники войны непримиримые.
   Но я - ее дитя, дитя войны,
   Быть может, не родное, но любимое.
   В любых невзгодах бережно храня
   От бомб, осколков, вшей и прочей дряни,
   Война по детству провела меня
   За ручку, как заботливая няня.
   Чтоб от случайной пули уберечь,
   Премудростям нехитрым научила,
   А чтобы несмышленыша развлечь,
   В игрушки мне оружие вручила.
   Греха не видя в этом, хоть убей,
   Я забавлялся гибельным железом
   И воробьев, ворон и голубей
   Выслеживал с нешуточным обрезом.
   Я целил в них недрогнувшей рукой,
   Прости меня, приятель-голубятник!
   Я разве виноват, что я такой -
   Умом я голубь, а душой стервятник.
   В том возрасте, когда тебя в детсад
   Водила мама, опасаясь кори,
   Я разбирал на части автомат,
   Ища дефект в заклинившем затворе.
   Когда тебя, умытого, за стол
   Сажала няня кушать кашу манную,
   Я выплавлял из бомбы желтый тол,
   Костром подогревая окаянную.
   Ты в полдень безмятежно засыпал,
   Немного утомлен игрой в солдаты,
   А я вставлял всамделишный запал
   В отверстие всамделишной гранаты,
   Из мины капсюль ловко вынимал,
   Военным счастьем наделенный с детства,
   И на снарядных ящиках дремал,
   Не опасаясь жуткого соседства.
   Пусть для других от страха свет померк,
   Когда взрывались с адским громом бомбы,
   А мне налет - как лучший фейерверк,
   И я стоял, не прячась в катакомбы.
   Быть может, кто-то плакал и рыдал,
   Не в силах пережить кошмарной сцены,
   А я в немом восторге наблюдал,
   Как в пыль дробятся взорванные стены.
   Пусть нет в помине прежнего врага,
   Иными времена и люди стали,
   Мне до сих пор мила и дорога
   Литая тяжесть вороненой стали.
   Приятель юный! Ты приятель мне?
   Так не суди с презреньем инфантильным
   Людей, что знают правду о войне
   Не только по художественным фильмам.
   Приятель! Мне почудилось не раз,
   Хоть уважаю я тебя всецело,
   Что навожу тебе я между глаз,
   Как в тире, перекрестие прицела.
   Приятель! Мы приятели с тобой?
   Так не забудь про мой давнишний опыт,
   Чтоб, если доведется завтра в бой,
   Не угодить нам в разные окопы.
   Но это впрочем, это между делом,
   И вряд ли грянет новая гроза.
   Но - бойся перекрестие прицела
   Увидеть невзначай в моих глазах.
   09.10.1975 г.
  
  
  
  
  
   ПАВШИМ ГЕРОЯМ
  
   Каждый век посвящает поэмы своим
   Фермопилам, Афинам и Троям,
   Ну, а песня моя посвящается им -
   Своевременно павшим героям.
   И живущий герой людям дорог порой,
   А порой и безвестно пропавший,
   Только все-таки самый удобный герой -
   Лишь герой, своевременно павший.
   Табака он не курит и горькой не пьет,
   Не нужны ему деньги и вещи,
   Не хрипит он ночами "Ребята, вперед!" -
   И зубами во сне не скрежещет.
   Ну и что же, что нас он от гибели спас,
   Мы ему благодарны - и точка!
   Он невесту отбить не сумеет у нас,
   Нашей водки не выпьет глоточка.
   Он нам не был родным, не был близко знаком,
   Был он просто хорошим солдатом.
   От него откупиться мы можем венком
   Раз в году, по торжественным датам.
   Монументы по тыще и более тонн
   Возвели на геройских могилах,
   А живым на жилища бы этот бетон -
   Им бы, может быть, меньше хватило?
   Ну, а если герой за черту не шагнул
   Ту, что смерть отделяет от жизни,
   Он как будто людей и себя обманул,
   Как гуляка на собственной тризне.
   Пусть он ловок и смел, пусть в боях прогремел
   Громче прочих и вдвое и втрое -
   Если жизнь отдавал, да отдать не сумел,
   Так куда же он лезет в герои?
   (Так с геройством дела обстоят на войне,
   Да и в мирных сражениях тоже:
   Тот герой, кто сгорел на пожаре в огне,
   А не тот, кто пожар уничтожил).
   Павших ценят и чтут, ну а выживших - нет,
   Что же им репутацию губит?
   Мы им жизнью обязаны, вот в чем секрет,
   А живых кредиторов не любят.
   Стал из них алкоголиком каждый второй
   И наверно не раз мы видали,
   Как лежит в подворотне непавший герой
   И забрызганы грязью медали.
   И при этом - такое бывает порой -
   Кто-то, по уши жиром заплывший,
   Вдруг обронит презрительно: "Ну и герой!"
   И добавит обидное "бывший"...
   Разве ж он не за то, чтоб мы жили сейчас,
   Расплатился горячею кровью?
   Мы в тылу отъедались, когда он за нас
   Отдавал свою жизнь и здоровье.
   Под дождем из свинца, средь кровавой травы
   Прикрывал нас он грудью вот этой...
   Только если по чести: готовы ли вы
   Отплатить ему той же монетой?
   А калеки с одною ногой иль рукой,
   Чем мы долг отдадим им, увечным?
   И маячит герой непогибший такой
   Нам укором тяжелым и вечным.
   Я открою секрет, но об этом молчок:
   Не за нас шел он грудью на танки,
   А за тех, кто делил фронтовой табачок
   С ним по-братски в промерзлой землянке
   А еще за свою молодую жену,
   Что врагу на потеху досталась,
   За братишку, который томится в плену,
   За сестру, что вдовою осталась.
   Знаю я, почему он не носит наград -
   Он в долгу пред друзьями своими.
   Те друзья в позабытых могилах лежат,
   Только он почему-то не с ними.
   Есть немало рецептов в герои попасть,
   Только надо в одном торопиться:
   Если кто не успел своевременно пасть,
   То потом бесполезно топиться.
   Обращаюсь к тебе, мой неведомый друг,
   С юных лет о геройстве мечтавший,
   Если станешь героем когда-нибудь вдруг,
   Становись, по возможности, павшим.
   Налететь бы и мне на горячий свинец
   Перед вставшей под пулями ротой,
   Чем найти под забором бесславный конец,
   Захлебнувшись похмельною рвотой.
   Только где мое место в солдатском строю
   И ремень автомата на шее?
   Прозевал я, наверное, роту свою,
   Отсидевшись однажды в траншее.
   Над вчерашним враньем и сегодняшним днем
   Встала рота развернутым строем.
   Ей шагать без меня под жестоким огнем
   И ложиться в могилы героям.
   23.03.1976 г.
  
  
  
  
  
   СОЛДАТЫ УДАЧИ
  
   Кровавый закат над пустыней погас,
   Лишь звезды маячат.
   Нелегкая нынче победа у нас,
   Солдаты удачи.
   Зарыты убитые в желтых песках,
   Уснули живые,
   Лишь отблеск костра на холодных штыках -
   Не спят часовые.
   Не ради каких-то высоких идей
   Мы встали в шеренги.
   Мы так же, как вы, убиваем людей,
   Но только за деньги.
   И там, где идеи осечку дают -
   Неправые, значит, -
   Стеной за неправое дело встают
   Солдаты удачи.
   Глядим мы без жалости жертвам в глаза,
   Тверды наши руки.
   Нам чистой монетой уплачено за
   Их слезы и муки.
   Невинная кровь как вода утечет,
   И все позабыто,
   Зато подрастает наш банковский счет
   От крови убитых.
   Наемный солдат - он всегда холостяк,
   Нельзя нам иначе.
   Никто нас не любит - ну что же, пустяк
   А мы и не плачем.
   Сердца наши грубы и руки в крови,
   Что верно, то верно,
   Но верный помощник солдату в любви -
   Зрачок револьверный.
   До завтра не всем нам удастся дожить,
   А значит, а значит -
   С любовью особенно надо спешить
   Солдату удачи.
   Когда же наскучит купаться в крови -
   Ничто ведь не вечно -
   Ну что же, полюбят и нас, c'est la vie,
   (За деньги, конечно).
   Из боя не все возвращаются в строй
   И на перекличке
   О тех, кто убит, узнаем мы порой
   Лишь только по кличке.
   Никто не кладет к изголовью венки
   И вдовы не плачут.
   На наших могилах растут сорняки,
   Солдаты удачи!
   - - - - - -
   Мы только в гробу навсегда земляки
   По смерти собачьей -
   На наших могилах растут сорняки,
   Солдаты удачи...
   14.09.1976 г.
  
  
  
   БАЛЛАДА О ДВУХ МЕРЗАВЦАХ
   (или Песнь о вещем мерзавце, если угодно)
  
   Нас было двое, я и ты,
   Лишь я и ты, и край обрыва,
   И триста метров пустоты.
   Подписан был твой приговор:
   Я раскусил в тебе мерзавца,
   Тогда мне было восемнадцать,
   На приговоры был я скор.
   Хоть я от ярости кипел,
   Но, если говорить по чести,
   Не за себя я жаждал мести:
   Ты насолить мне не успел.
   Своим двуличием ужасен,
   Ты был опасен для людей,
   А для меня был безопасен,
   Поскольку был предельно ясен,
   Как опереточный злодей.
   Исполнен черной неприязни,
   Я посмотрел на твой висок
   Без сожаленья и боязни
   И подобрал орудье казни -
   Скалы зазубренный кусок.
   У края близко ты сидел,
   Во мне угрозы ты не видел,
   Среди своих постыдных дел
   Смертельно многих ты обидел,
   Меня ж ни разу не задел
   И нападенья не предвидел.
   Там не было досужих глаз,
   На нас глядели только горы,
   Что видели уже не раз,
   Как исполнялись приговоры,
   Несправедливые подчас.
   Занес я каменное жало,
   Но задержалась на момент
   Рука, которая держала
   Мой смертоносный инструмент,
   Пещерных жителей патент,
   Двойник кремневого кинжала.
   Две мысли в голове сплелись,
   Одна: - А вдруг ты станешь лучше?
   Вторая - гаденькая мысль
   О том, что совесть будет мучить.
   Две мысли, словно слизняки...
   И стало страшно мне, признаться,
   Что превращу себя в мерзавца
   Простым движением руки.
   Тогда я тяжело вздохнул
   И в пропасть камень зашвырнул.
   Не знал я, что в минуты эти
   С твоей сплелась судьба моя:
   За то, что ты живешь на свете
   С тех пор не общество в ответе,
   Не мать, не школа, не семья,
   Не ты, в конце концов, а я.
   Я муки совести изведал
   В своей причудливой судьбе
   За тех, что верили тебе,
   Твоих друзей, кого ты предал;
   За все, что после ты творил,
   Я всякий раз себя корил.
   Я не убийца, видит Бог,
   И мне давно не восемнадцать,
   Но, если честно разобраться,
   Вот этой сказки эпилог:
   Я обмануть судьбу не смог,
   Мне суждено всю жизнь терзаться
   За неубитого мерзавца,
   Которого убить я мог,
   Но - не убил. Таков итог.
   И понял я еще одно:
   Хоть жизни праведной нас учат
   Газеты, книги и кино
   И мы хотим, как лучше, но
   Порою все меняет случай,
   Играть судьбой нам не дано,
   Коль совесть есть, то все равно
   Она за что-нибудь замучит.
   Так плюйте ж на меня, друзья!
   Я - негодяй, мерзавец - я!!!
   10.12.1976 г.
  
   ПОЗДНЯЯ ВЕСНА
  
   Затянулась весна непомерно и тягостно,
   Снеговые заносы не сходят с полей.
   Нам без ландышей вешних на сердце безрадостно,
   А без мяса и масла еще тяжелей.
   Придержал капитал кукурузу с пшеницею
   И, грустя втихомолку о пище иной,
   Мы деремся за синею битою птицею,
   На закуску давясь колбасой кровяной.
   Не хватает кормов до расчетных параметров,
   На веревках голодные кони висят,
   Полудохлых коров забивают, как мамонтов,
   И по банкам фасуют грудных поросят.
   Грех нам братьев меньших отдавать на заклание,
   И должны мы, конечно, природу любить...
   Мы согласны (почти!) с безубойным питанием,
   Только надо заранее все перебить.
   Скоро, скоро на бойне машины щипальные
   Обдерут пух и перья с последних курей,
   Будем есть мы без лука перловку банальную,
   Чтобы запах жаркого забыть поскорей.
   Скоро травы согнутся под ранними росами
   И поманит в луга озорник соловей.…
   И пойдем мы, как прежде, с серпами и косами
   Помогать безответной скотине своей.
   Ешьте, ешьте, коровки, сенцо камышовое
   И плодите потомство для будущих дней...
   Может, внукам достанется мясо дешевое
   И свиная тушенка из взрослых свиней.
   Апрель 1980 г.
  
  
   МОРОСЯЩИЕ ОСАДКИ
  
   Моросящие осадки затянули небеса,
   Нет ни взлета, ни посадки и закрыта полоса,
   Вертолеты не летают, на приколе мокнут "Ту"
   И никто не покидает мокрый город Воркуту
   А природа нас не нежит, не ласкает,
   Нам погода не сулит веселых дней,
   Заполярье неохотно отпускает
   Комарами недоеденных людей.
   Под крылом Аэрофлота грусть с печалью пополам,
   И курортников без счета, и летящих по делам,
   Как нахохленные птицы, дремлют сумрачные "Ту"
   И никто не веселится в мокром аэропорту.
   Время тает и курортники страдают,
   И слетает с босоножек летний шик,
   Воркутяне, вас напрасно ожидает
   Южным солнцем опаленный Геленджик.
   Только грусть нам не подходит, мы печали не хотим,
   Все когда-нибудь проходит, все равно мы улетим,
   Круг природы завершится, вновь придут и стают льды,
   Зарастут травой пушицей вездеходные следы.
   Что нам будет от тумана и болтанки,
   И видали мы в гробу небесный гром,
   Мы по тундре, как десантники на танке,
   Вездеходом пробивались напролом.
   27.07.1981
  
   ОСТРОВ КРЫМ
  
   Когда мы Отчизне присягу давали,
   Застыв перед строем, как учит Устав,
   Священного знамени край целовали,
   С оружьем в руке на колено привстав.
   Но годы короткие быстро летели
   Под жуткую правду и низкую ложь,
   Все в лоб, а не в спину дожди и метели,
   А цель далека, до нее не дойдешь.
   В расколотом зеркальце заднего вида
   Сплошные ухабы да грязи следы.
   А что впереди? Только боль и обида
   И нет ни дороги, ни чистой воды.
   Взлететь бы повыше, да сломаны крылья,
   Стряхнуть бы года, только силы не те,
   И летопись наша с позорною былью,
   Как грязная клякса на белом листе.
   Испачкано кровью священное знамя,
   Кому же теперь его край целовать?
   Что было - пропало, что есть, то не с нами,
   А значит, что будет, тому не бывать.
   Знакомые лица - чем дальше, тем ближе.
   За Родину б выпить, да Родины нет.
   Поручик Голицын скончался в Париже
   Под светом неверным не наших планет.
   Ах, кровь голубая, ах, белые кости,
   Лихие атаки в казацком седле...
   Корнет Оболенский лежит на погосте
   В такой неродимой и жесткой земле.
   И в горле першит не от горького дыма,
   От боли за прошлое стынет душа,
   И дали лазурные Острова Крыма
   Исчезли за мутной волной Сиваша.
   22.05.1990 г.
  
  
  
  
  
   КРАТКИЙ КУРС
  
   О коммунизме пролетарии мечтали
   Их били, вешали, но это все детали,
   Буржуй обманом богател, купец дурачил, как хотел,
   А пролетарии при этом пролетали.
   Хлестнули революционные метели,
   Восстали все, кого держали в черном теле,
   Но вот пожар отбушевал и Ленин власть завоевал,
   А пролетарии опять же пролетели.
   О пятилетке громко трубы протрубили
   И мы вождя сильнее жизни полюбили,
   ЦК подонками пестрел, шли миллионы на расстрел,
   А пролетарии в Сибири лес рубили.
   В те годы знала назубок любая дура,
   Что Чемберлен для нас, конечно, не фигура:
   Когда сидят в Кремле самом владыки нищие умом,
   Не пролетарская ли это диктатура?
   Бывало ветрено, бывало и штормило,
   Шутов сменяли недоумки у кормила,
   Шел за лакеем лизоблюд, тонул в вине безвинный люд
   И от неправды пролетариев тошнило.
   О коммунизме больше люди не мечтают,
   Надежды добрые как снег весною тают,
   Пьет коньяки и мясо ест КП, которая СС,
   А пролетарии все так же пролетают.
   Задами влипнув в незаслуженные троны,
   Снимают пенки геростраты и нероны,
   Им яства, вина и почет, в швейцарском банке круглый счет,
   А пролетариям - сырец и макароны.
   Но вот назвали перестройкою разруху,
   Соседей съездили Чернобылем по уху,
   А свой шесток чтоб всякий знал, такой придумали финал:
   У пролетариев отняли бормотуху.
   КП-эсэсовцы за крепкими замками
   Уйдя в подполье, хлещут вина с коньяками,
   А пролетарии в цехах, от ускоренья впопыхах
   Отраву в вену колют прямо за станками.
   Гремят оркестры на победной медной ноте,
   Эй, пролетарии, чего ж вы не поете?
   Хоть гастрономы и пусты, но есть кометные хвосты,
   А пролетарии в космическом пролете.
   У перестройки невеселые итоги
   И новый НЭП не замаячил на пороге,
   Звенит от гласности в ушах, но нет на полках ни шиша,
   И к коммунизму заросли пути-дороги.
   А между тем хребты кавказские трясутся,
   Оттуда вопли кровожадные несутся,
   И Фергана уже горит, и Вильнюс грубо говорит,
   И в Кишиневе оккупанты не спасутся.
   Труби, труба заупокойного органа,
   Еще ни разу не бывало так погано:
   Пусть будет счастлив тот, кто жив: пятнадцать тысяч положив,
   Свой хвост с позором унесли мы из Афгана.
   Летят в отставку судьбоносцы пожилые,
   Бегут, как крысы с корабля, друзья былые,
   А пролетариям опять, как прежде, нечего терять -
   И вот бастуют углекопы удалые.
   А после съездов пролетарии без дрожи
   Не могут видеть ни одной партийной рожи:
   Друг друга вымарав в мазут, партийцы партию грызут,
   Ее история кончается, похоже...
   Казалось, рухнула КП, дойдя до точки,
   Но оказалось, это все еще цветочки,
   Урок истории таков: живуче семя сорняков,
   И прорастают ядовитые росточки.
   И, хоть нельзя войти повторно в ту же воду,
   Тасуем мы одну крапленую колоду,
   И в ямы старые вступать, на те же грабли наступать
   Судьба опять велит российскому народу.
   Гэкачепистов разогнали, ну и что же?
   Из телевизоров глядят все те же рожи,
   И снова те, кто у руля, не знают курса корабля,
   И те, кто тянется к рулю, не знают тоже.
   Когда же выборов пора подходит ближе,
   То на афишах избирательных они же,
   И за кого ни голосуй, и как колоду ни тасуй,
   Ты пролетаешь, как фанера над Парижем.
   1980 - 1991 - 1996
  
  
  
  
  
  
  
   О ПЛАГИАТЕ И ПЛАГИАТОРАХ
  
   Позорен плагиат, как онанизм,
   Но чем же лучше те, скажи на милость,
   Кто на корню ворует нашу мысль,
   Которая еще не народилась?
   Изобретаешь, скажем, что-нибудь,
   Корпишь, как карла, не смыкая веки,
   А после узнаешь, что эту муть
   Придумал Эдисон в минувшем веке.
   Да что там паровоз и патефон?
   Вот я недавно слышал от соседа,
   Что есть, в закона мать, такой закон,
   Что не моги открыть велосипеда!
   А что, к примеру, тот же Архимед?
   Все эти греки сущие вредители!
   Да мне приснился архимедов бред,
   Когда крестить несли меня родители!
   У физиков давно такая прыть -
   Простые вещи объяснять запутанно.
   Ну разве я бы не сумел открыть,
   Открыть, как надо, все законы Ньютона?
   Я запросто великим мог бы стать,
   Закон периодический взлелеяв,
   Мне эти лавры были бы подстать,
   Но тут, как тать, подкрался Менделеев.
   Об Маркса, что состряпал "Капитал",
   Я думаю, не стоит и мараться,
   Я "Капитала" даже не читал,
   А написать и нечего стараться,
   А вот Есенин, в сущности, подлец:
   Мои ведь "Глухари" и "Анна Снегина"!
   И Пушкин в плагиатах тоже спец:
   Что, я б не выдал басню про Онегина?
   И Маяковский в эту шайку влип.
   Видал бы я в гробу такие шутки!
   Да я б такой муры, как этот тип,
   Мог испекать по килограмму в сутки!
   Вот, думал я, вершину покорю,
   И именем моим пусть будет названа.
   Карабкался полдня, залез - смотрю,
   Коза пасется, к колышку привязана.
   А с песнями и вовсе анекдот,
   Вдобавок совершенно идиотский:
   Придумал было песню (эту вот),
   А все кричат: - "Так это же Высоцкий!"
   Я об одном правительство молю:
   Пусть учредит в защиту честных авторов
   Такой закон, чтоб привести к нулю
   Всех этих наглых древних плагиаторов!
   05.09.1975
  
   Альберту Прядко
   ТЯЖЕЛЫЙ ДЕНЬ
  
   Какой суровый нынче выпал понедельник!
   Чтоб мне вовеки не видать такого дня:
   Соседкин хахаль, прощелыга и бездельник,
   Увел канистру с политурой у меня.
   И вот с утра хожу тверезый, как собака,
   Опять же горе приключилось в выходной:
   Серега, кореш, окачурился от рака -
   Клешней по пьянке подавился у пивной.
   Я пару рваных раздобыл - и за портвейном,
   Едва пропикало одиннадцать часов,
   Да как назло, случилась кража в бакалейном,
   Кругом менты, а дверь закрыта на засов.
   Ну, я, понятно, света белого не взвидел,
   (А в голове стучит клепальным молотком),
   И, чтоб позора моего никто не видел,
   По черной лестнице в буфет за молоком.
   А тут еще некстати вспомнил за Серегу,
   Глаза мне застило и набок повело...
   Свалился с лестницы, сломал ребро и ногу,
   Очнулся в гипсе я, опять не повезло!
   Так будь же доброй, милосердная сестрица,
   Не дай погибнуть, грех на душу не бери.
   Флакон спиртяги принеси опохмелиться,
   А календарь от глаз подальше прибери.
   17.09.1976 г.
  
  
   ЛЕТУЧИЙ ГОЛЛАНДЕЦ
  
   Остались в прошлом огорченья и утраты
   И все земное остается на земле,
   В последний рейс уходят старые пираты
   На виды видевшем усталом корабле.
   Все онемело перед бурей неминучей,
   Лишь вой собачий нарушает тишину,
   Предгрозовые электрические тучи
   Затмили звезды и ущербную луну.
   Тускнеют редких фонарей слепые бельма,
   Тяжелым сном непротрезвевший город спит,
   Горят на клотиках огни святого Эльма
   И мачта старая предательски скрипит.
   Нас не пугают ни шторма, ни ураганы,
   Готовы к схваткам флибустьеры-старики.
   И вновь наточены кривые ятаганы,
   И под рукою абордажные крюки.
   Плевать, что многие хромы, беззубы, лысы,
   Что компас сломан и не годен никуда,
   Что накануне с корабля сбежали крысы
   И в трюмах плещется соленая вода.
   Поставлен крест на бесполезных разговорах,
   Пиратам слышится баталий близкий гром,
   Ведь дело главное, что сух в бочонках порох,
   Что жгуч и крепок дорогой ямайский ром.
   Мы в ночь уйдем, ну а потом рассвет настанет
   И портовой непросыхающий поэт
   С похмелья встав, на внешнем рейде не застанет
   Такой знакомый и привычный силуэт.
   Крепчает ветер штормовой, с волнами споря,
   А волны медленны, как стрелки на часах.
   С Веселым Роджером уйдем мы ночью в море
   На трижды латанных смоленых парусах.
   09.04.1997
  
  
  
  
  
   ГИПНОПЕДИЯ
  
   Как-то праздничным вечером в тостовом раже
   Я стаканами теплую водку хлестал,
   Пил в рассечку коньяк, пил я пиво, и даже
   Ото всех возлияний немножко устал.
   И хотя, возвращаясь, шатался не шибко,
   (Пусть и вовсе не чаем нутро замочил)
   Совершил сгоряча я большую ошибку:
   Спать валясь, невзначай я транзистор включил.
   И едва лишь сознанье мое отключилось
   И в тумане ночном утонул потолок,
   Вижу я, что большая беда приключилась:
   Кто-то в грязное дело меня заволок.
   Сжат в руке моей ствол автомата ребристый,
   Сто заложников мчат в подневольный полет.
   Это, встав во главе мусульман-террористов,
   Из Бейрута в Багдад я угнал самолет.
   Оттого ль, что под газом, а стало быть, спьяна,
   (Ведь не слышал ни разу я этот иврит),
   Только тень одноглазого Мойши Даяна
   На чистейшем иврите меня материт.
   Я столкнулся с проблемою, мне незнакомой:
   Словно в Африке белому, чудится мне,
   Будто Роберт Мугабе вместе с Джошуа Нкомо
   Уплетают филе мое в белом вине.
   А еще одновременно чудится, будто,
   Чтоб поставить на кознях политиков крест,
   Зульфикара Али по фамилии Бхутто
   Я сажаю под строгий домашний арест.
   А вот эта беда непонятно откуда:
   Не бывал никогда ведь я в этой стране,
   Только с этого дня я Такэо Фукуда
   И Японией править поручено мне.
   С блокировки срывая охранную пломбу,
   Нажимаю я кнопки холодный металл.
   То в пустыне Невады нейтронную бомбу
   На беду всенародную я испытал.
   И, по счастью избегнув жестокой расправы,
   Кинув в светлую рань беспросветную рвань,
   Из-под власти адептов покойного Мао
   Я китайским Беленко лечу на Тайвань.
   И внезапно, охваченный умственным свихом,
   Так, что жутко становится даже во сне,
   Я - не я, а Буковский в палате для психов
   Психиатру плюю в золотое пенсне.
   Тут мой умственный свих, словно свечку, задуло.
   Вижу волны бурлящие, чую - тону!
   И, захлестнутый вмиг наводненьем Сеула,
   К вертолету дрожащие руки тяну.
   Подскочил я в поту и бегом к унитазу,
   Сквозь туман предрассветный не видно ни зги.
   У кого я узнаю про эту заразу,
   Что всю ночь напролет мне сушила мозги?
   У меня два инфаркта и стенокардия,
   А от этого сна - и медвежий понос.
   На фига мне нужна эта гипнопедия,
   От которой прибавилось белых волос?
   Сквозь разряды и писк комариного тона
   Я расслышал ответ на проклятый вопрос:
   Это Голос Америки из Вашингтона
   Мне на ухо всю ночь околесицу нес.
   Постарайтесь усвоить простую мыслишку:
   Если лишнего выпьете - это плевать,
   Только если уж с вечера дернули лишку,
   Выключайте транзистор, валясь на кровать.
   А не то пропаганды враждебной потоки
   Подсознание ваше в момент захлестнут
   И, чужими путями послав биотоки,
   Замыканьем коротким нейроны замкнут.
   И тогда, дорогие друзья и сестрички,
   Не останется больше другого пути:
   Коридорами светлыми психиатрички
   В диссидентскую шайку придется уйти.
   Встретит Сахаров вас вместе с Юрой Орловым,
   Генерал Григоренко вино разольет,
   И, зовя отщепенцев к свершениям новым,
   Алик Гинзбург тюремную песню споет.
   И, подобно другим простакам-бедолагам,
   Что свихнули мозги на заморской брехне,
   Вы начало положите новым ГУЛАГам,
   Чтоб трубили о вас по "Немецкой Волне".
   12.07.1977 г.
  
  
  
   БЕЛЫЕ СТИХИ О НЕВОЗВРАТНЫХ ПОТЕРЯХ
  
   Элегия
  
   В центральном гадючнике города Энска
   Над грязною кружкой с разбавленным пивом
   Я мыслью стремился к исчезнувшей вобле
   И с лика Земли изгоняемым ракам.
   Затем мои мысли естественным ходом
   Коснулись камчатских изысканных крабов,
   Байкальского омуля, семги соленой,
   Икры одновременно черной и красной,
   В томате бычков, судаков с окунями
   И мелкого частика в банках стеклянных.
   Потом я припомнил, как после исчезли
   Донская селедка и северный палтус,
   Как тень нототении быстро умчалась,
   Едва лишь успев промелькнуть на прилавках,
   А следом за ней пролетели как тени
   Мерлуза и хек со своей прастипомой,
   Исчезли колбасы сырого копченья,
   А после и полукопченые тоже,
   Столичная водка, приличные вина
   И много других превосходных продуктов,
   Которые даже припомню едва ли.
   И так, погрустив, я допил свое пиво
   И, перефразируя Поля Дирака,
   Пришел наконец к коренному вопросу:
   Чего из продуктов, доступных сегодня,
   Мы завтра лишимся навек без возврата?
   Икры минтая, или вяленой мойвы,
   Иль гнусного завтрака бедных туристов,
   Который приемлет не каждая кошка?
   А может, уже колбаса кровяная
   С почетом записана в Красную Книгу?
   Назвать бы для важности что-то получше,
   Так вроде уже ничего не осталось,
   А этого, кажется, вовсе не жалко...
   И тут посетило меня озаренье:
   Тем меньше в грядущем терять нам осталось,
   Чем больше на нынешний день потеряли!
   И с радостным чувством решенной задачи
   Я вышел на улицу города Энска,
   Покинув тот грязный центральный гадючник,
   Где сильно прокисшим разбавленным пивом
   Пытался запить я останки усопшей,
   Усохшей, как мумия, рыбы ставриды.
   30.05.1981 г.
  
  
  
  
   ЗАБЫТАЯ ПЕСНЯ
  
   Я погулять под вечер вышел,
   Хватив для бодрости вина,
   И песню старую услышал
   Из неприкрытого окна.
   И сразу в сердце всколыхнулись
   Давно забытые дела:
   Шумел камыш, деревья гнулись,
   А ночка темная была.
   В пылу любовного угара
   Забыв, что спать давно пора,
   Одна возлюбленная пара
   Всю ночь гуляла до утра.
   Кусты податливо сомкнулись
   И закружилась голова...
   А поутру они проснулись -
   Вокруг измятая трава.
   Ковыль поник, пожухла мята,
   Упала с клевера роса.
   Но не одна трава измята -
   Измята девичья краса...
   Как жаль, что в те, былые годы,
   Не чуя будущей беды,
   Не охраняли мы природы,
   Не берегли своей среды...
   Теперь природы нет, хоть тресни,
   И только горечь на душе,
   Когда услышишь звуки песни
   Об отшумевшем камыше.
   02.06.1979 г.
  
   УТРО НА СКОТНОМ ДВОРЕ
  
   или Гримасы шефской помощи селу
  
   Синь ночного перламутра
   В сумрак Запада гоня,
   Заколхоженное утро
   Надвигалось на меня
   Впрыснув солнечные брызги
   Под заслоны сонных век,
   Утробуд гортанновизглый
   Вспетушил свой кукарек.
   С недосыпа и спросонья,
   Квохтокурье распугав,
   Лохмопсовый стражесоня
   Возгласил хрипливый гав.
   Смозговав, что дело плохо
   И до ветру невтерпеж,
   Взвил я ввысь с переполоху
   Междометливый вопеж.
   Потеряв от страха зренье
   В недрах сонного одра,
   Я ввинтил свое ноздренье
   В вонь скотинного двора.
   Бычась грозно и сурово,
   Частокол рогов клоня,
   Многовымная корова
   Стадно перла на меня.
   Как в Мадриде на корриде,
   Громозлобный поднял мык
   Закошмаренного вида
   Вороной колхозный бык.
   Натянув на уши ватник,
   Через груды курьих тел
   В загуаненный курятник
   Я, как встрепанный, влетел
   И, влепившись лбом до боли
   В запомёченный насест,
   Я качнулся поневоле
   И присел в глухой присест,
   Но, погрязнув задней частью
   В яйцедавленную грязь,
   Я очнулся в одночасье,
   По несчастью обмочась,
   И поплелся в обалденьи,
   Тошнорвотность тщась унять,
   Перепуг от пробужденья
   С тела грешного смывать.
   Но водой водопроводной
   С тела, духа и ума
   Не отмыть животноводно-
   Изнавозного клейма.
   Только память в утешенье
   Поживотно сохранит
   Куроптахов петушенье
   И свиней уклюжий вид.
   15.05.1982 г.
  
  
   PERPETUUM MOBILE
  
   Кличет кречет. Кот мурлычет.
   Почему-то крячет кочет.
   За стеной дитя канючит,
   Под окном ручей бормочет,
   У авто шофер хлопочет -
   Видно, что-то не фурычит.
   Чет иль нечет? Счет не начат,
   Но уже тревога мучит:
   Что грядущий час пророчит?
   Если кто-то покалечит,
   Это значит врач полечит,
   Ну а если изувечит
   Или попросту замочит?
   Если часом околпачит
   Или чем-то опорочит?
   Гром грохочет. Ветер плачет.
   И опять ребенок хнычет.
   За просчет начальник хочет
   Из зарплаты сделать вычет,
   А поэт свое талдычит -
   Людям голову морочит!
   22.05.1986 г.
  
   ОДНОСТИШИЯ НА ИЗБРАННУЮ ТЕМУ
  
   От холода и мысли покороче...
   Вот вам бы и заняться мерзлотою...
   Ассигнованья тоже замерзают?...
   А ну включи кондишен наизнанку...
   Везет медведю - теплая берлога...
   Сумеем ли достичь анабиоза?...
   Сосите лапу - и наступит спячка...
   Зачем же лед? -Ах, это Ваши пальцы...
   Нет, только не целуй - примерзнут губы...
   Какая седина, ведь это иней...
   Смотри, и у тебя заиндевело...
   Так что же делать, если вдруг примерзнем?...
   Ну где теперь достать чертеж буржуйки?...
   Бесспорно, в холодильнике теплее...
   Естественный отбор идет успешно...
   Да, это вам не конкурс, тут покруче...
   Геолог должен при любой погоде...
   Сперва померзнут эти пенсоеды...
   Кто доживет - займет любое кресло...
   Давай дуэль - кто первый задубеет...
   При минус трех мозги не замерзают?...
   Сними пиджак, мучений будет меньше...
   Уж лучше б сразу жидкого азоту...
   А может, дихлофосом эффективней?...
   Куда сдавать мороженое мясо?...
   Нет, это не возьмут, сплошные жилы...
   А может, проживем без туалета?...
   Какая там вода, топи сосульки...
   Давайте заморозим экскременты...
   Подход, достойный истинных ученых!..
   Премировать бутылкой керосина...
   В размере минимального оклада...
   Кремацию отложим до апреля...
   А при пожаре пустят отогреться?...
   Как все потает, то-то будет вони...
   Зато вклинимся в рынок удобрений...
   А в августе оттают батареи?...
   И все-таки гуманнее зарином...
   В июле это вспомним с сожаленьем...
   Так кто же встретит будущую зиму?...
   Ну это ж надо, все-таки примерзли!..
   А говорили - замерзать не больно...
   И что же нам напишут в некрологе?..
  
   06.03.96
  
   ЭТЮД О ВЛАСТИ
  
   Кормило власти - это там, где корм,
   Там сладко кормят, оттого и страсти,
   И потому так жадно рвутся к власти,
   Кто прямиком, а кто и кувырком,
   Жлобы и проходимцы всякой масти,
   Давно тюрьма соскучилась по ком,
   Стяжатели, что любят только сласти,
   С подвешенным удачно языком,
   Закон и совесть обходя тайком,
   Взахлеб болтая о народном счастье
   И не заботясь вовсе ни о ком.
   11.11.98
  
  
  
  
   ОСТАЛОСЬ ТРИ ГОДА...
  
   Текучие годы сквозь пальцы проходят
   То черной, то белой, то пестрой тесьмой,
   И вот девяносто седьмой на исходе,
   Стоит у дверей девяносто восьмой.
   Не вспомнит никто из живущих на свете,
   Как первую тысячу мир разменял:
   По нашей земле неоседланный ветер
   Седые ковыльные волны гонял.
   Не скажут о том ни легенды, ни мифы,
   Как десять веков пролетели над ней,
   Когда по степям только дикие скифы
   Пасли табуны полудиких коней.
   И тысячa первый никто не отметил
   Особой зарубкой на вечном кресте.
   И люди тогда были вовсе не эти,
   Не знали они о распятом Христе.
   Поэзии взлеты и низкая проза
   Сменяли века, и не знал человек:
   На смену векам парусов и навоза
   Грядет опаляющий атомный век.
   И, встав под знамена времен неспокойных,
   Он вихрем помчался под грохот и дым,
   Росли нескончаемо списки покойных -
   Кто старым скончался, а кто - молодым,
   Кулак - от "нагана", чекист - от обреза,
   Еврейство Европы - от рук палачей,
   От сердца огромного - матерь Тереза,
   Сергей Королев - от ошибки врачей...
   Пушинками месяцы время уносит,
   Сменяя страницы оборванных дней,
   И ржавой косой все поспешнее косит
   Таких дорогих и любимых людей.
   Безмерны утери прошедшего года.
   Россия, ты плачешь? Замены им нет.
   Становится ясно лишь после ухода,
   Кто больше, чем клоун, ученый, поэт...
   И где-то в тиши происходит, похоже,
   Меж старым и новым невидимый бой,
   А может, столетье, богатства итожа,
   Всех тех, кто дороже, уносит с собой?
   И сколько же их за три года исчезнет,
   Кто славу прошедшего века ковал -
   От пошлых случайностей, тяжких болезней,
   От пули убийцы, что бьет наповал.
   Дождинками судьбы сбегут в океаны,
   Чтоб веку грядущему жизнь завещать,
   И светлой улыбкой принцессы Дианы
   Останется нашего века печать.
   Наверно, напрасно концом нас пугали
   Пророки, нарушив библейский завет,
   И тем, что пророчили, светит едва ли
   Всему человечеству выключить свет.
   В свой срок прозвучит под еловою веткой
   Грядущего века младенческий крик,
   Но вложит Чернобыля черную метку
   В ладошку младенца беззубый старик.
   Придет этот час, мы бокалы наполним
   И чудо свершится у всех на виду:
   Ударят часы и, шагнув через полночь,
   Мы будем в две тысячи первом году.
   Но кто эти "мы"? Кто поднимет бокалы?
   Кому суждено новый век пеленать?
   Чья лодка минует подводные скалы,
   Кого поздравлять, а кого поминать?
   Никто не узнает ответа до срока,
   Весь мир за столом новогодним сидит,
   Но взор ледяной беспощадного рока
   Уже на кого-то бесстрастно глядит.
   Так сдвинем бокалы, в литавры ударим,
   О том, что случится, нам знать не дано.
   Мы Новому Году улыбку подарим
   И выпьем до дна золотое вино.
   И пусть успокоится мир неспокойный,
   Не будет освистан вчерашний кумир,
   Пусть канут в былое жестокие войны
   И царствует в мире согласье и мир.
   А ждут ли в грядущем нас райские кущи -
   Пускай эта тайна таится во мгле.
   Что будет, то будет. Любите живущих,
   Пока они живы на этой Земле!
  
   24.09.97
  
   ВМЕСТО НЕКРОЛОГА
   (опыт автоэпитафии - на случай, ежели вдруг...)
  
   Сегодня событие, скорбное вроде,
   Но есть в этой скорби и светлая грань:
   Скончался поэт, неизвестный в народе,
   Не будет нести несусветную дрянь.
   Одним стало меньше в полку графоманов,
   Больных борзописцев-бумагомарак.
   Хотя не строчил он пудовых романов,
   Зато был стишок накропать не дурак.
   Объемом немерянным, строчкою длинной
   Терзал он редакции местных газет.
   Пусть нынче узнает уют домовинный,
   Приличную кисть и отличный глазет.
   Согласно объему им выпитой водки,
   Казне он дохода немного принес.
   Встречают поэта в раю одногодки,
   и радостно думать, что это всерьез.
   Стаканом граненым печаль не измерить,
   Но надо поэта добром помянуть.
   Проводим в последний (так хочется верить)
   Ему на земле предначертанный путь.
   Настигнет проруха любую старуху,
   Поэт окачурился - что из того?
   Так мир его праху, и прах его пуху,
   И ненапечатанным виршам его.
   Зачем выбивался из общего стада?
   Нет, братец, шалишь! Вот и гикнулся он.
   Давайте не чокаться! Звона - не надо!
   А вдруг это лишь летаргический сон?
   30.09.97
  
   С НОВЫМ ГОДОМ!
  
   Новый Год у порога - избитый сюжет!
   Снова слышится вой политической вьюги,
   Снова Дума в штыки принимает бюджет,
   Вновь политики рвут пиджаки друг на друге.
   Разгорается пламя священной борьбы
   И расходятся волны все шире и шире,
   И трещат у чубайсов тугие чубы
   И лягают собратьев "зюганы" и "жири"...
   И жиреют избранники день ото дня,
   Как клещи, присосавшись на нищем народе,
   С жертвой кровную связь нерушимо храня,
   Как хранят паразиты в могучей природе...
   А в природе идет все своим чередом,
   Но в народе нет лада с кривою судьбою:
   Там разнес самолет подвернувшийся дом,
   Тут шахтеров метан запечатал в забое...
   Мир безмерных соблазнов и жгучих страстей
   Так нелепо жесток и заманчиво ярок.
   Сколько надо пройти непутевых путей,
   Чтоб писать свою жизнь набело без помарок...
   Не ищите святых, не ловите иуд,
   Нет расстрельной статьи у Святого Закона.
   Наша кара за глупость - бессмысленный труд,
   А награда за веру - святая икона.
   Затерялись святые, ищи - не ищи,
   Но придет, может быть, запоздавший мессия,
   Отпадут, насосавшись, родные клещи
   И вздохнет, пробуждаясь, и встанет Россия!
   Так откроем Историю с чистых листов,
   Будем жить, если сможем, гуманней и проще,
   Пусть для новых христов не поставят крестов,
   Пусть гуляют иуды в осиновой роще...
   И давайте хоть в праздник не помнить обид,
   Все простим хоть на час неприкаянным душам,
   Всех помянем замученных, всех, кто убит,
   И во здравие выживших чарку осушим.
   Жизнь как будто застыла средь снега и льда,
   Но не сгинет подснежник под снежной одеждой.
   С Новым Годом, товарищи и господа!
   С новым счастьем, с любовью и с новой надеждой!
  
   11.12.1997
  
  
  
  
  
  
   ТАЕЖНАЯ-БЕЗДОРОЖНАЯ
  
   Вечер над тайгою опустился,
   Как мне без романтики прожить?
   Я с цивилизацией простился
   И ушел с природою дружить.
   Дома меня, мама, не ищи -
   Я решил натуру навестить.
   Где вы, кровожадные клещи?
   Я хочу вас кровью угостить.
   Светятся гнилушек огоньки,
   Тени побежали по воде,
   Копошатся мошки и жуки
   У меня в дремучей бороде.
   Тишина над елками пролита,
   Только комары в ушах звенят.
   Не боюсь совсем энцефалита,
   Хоть и нет прививки у меня.
   Птицы замолкают до зари -
   Я не сплю, как будто на часах,
   Все, что накусали комары,
   Буду добросовестно чесать.
   Стану жить я, словно троглодит,
   Вдалеке от пыли городской,
   Пусть на меня мама поглядит
   Через месяц жизни вот такой!
   1973 год.
  
  
   ГЕОЛОГИ
  
   Дремлют пальмы, лунным светом заворожены,
   А до дома восемь тысяч по прямой.
   Мысли тайные, не званы и не прошены,
   Словно голуби, торопятся домой.
   Наши жены, к расставаниям привычные,
   Мы на ваши фотокарточки глядим.
   Есть профессии, быть может, романтичнее,
   Только мы за них свою не отдадим.
   Дальних зорь угасли розовые всполохи,
   По реке огни рыбацкие плывут.
   Не туристы мы, ребята, а геологи,
   Утром нас маршруты новые зовут...
   Нам, геологам, близки края далекие,
   Словно песня, мир бескрайний нам знаком,
   И обходят стороной дороги легкие
   Те, кто ходит с молотком и с рюкзаком.
   Наши души в расставаньях не изношены,
   И хоть есть края полегче, чем Вьетнам,
   Только мы своей судьбой сюда заброшены
   И работу нашу делать тоже нам.
   17.03.1975 г.
  
  
  
  
   * * *
  
   Меж ребят городских был я весел и лих,
   Да и ты никогда не грустила.
   Ты могла бы меня упустить, как других,
   Ты могла бы, но не упустила.
   Незаметен почти поворот на пути,
   Та минута, что все изменила,
   Я бы мог стороною тебя обойти,
   Я бы мог, только ты поманила.
   Я, быть может, не бог, но не так уж и плох,
   Много девушек рядом вертелось,
   Подыскать бы другую, наверное, мог,
   Я бы мог, только мне не хотелось.
   А чего мне искать? Мне б ласкать и ласкать
   Молодое, горячее тело,
   Ты могла бы меня на порог не пускать,
   Ты могла бы, но ты не хотела.
   Был я молод тогда, видно, в этом беда,
   Слишком, видимо, жить торопился.
   Я бы мог не влюбиться в тебя никогда,
   Я бы мог, только все же влюбился.
   А сердца покорять, словно в волны нырять,
   Ты умела красиво и смело.
   Ты могла бы при этом меня не терять,
   Ты могла бы, но ты не сумела.
   Кто другой, может быть, мог такую убить,
   Но не стал я ни злобным, ни грубым,
   Я бы мог, вероятно, тебя разлюбить,
   Я бы мог, только был однолюбом.
   От бессонных ночей и от лживых речей
   До беды я почти докатился.
   Я бы мог с высоты головою в ручей,
   Я бы мог, только я спохватился.
   Однолюбы в чести, только ты уж прости,
   Поумнеть мне пора подоспела.
   Ты могла б до инфаркта меня довести,
   Ты могла бы, но ты не успела.
   И не стоит рыдать. Слишком долго, видать,
   Жизнь тебе карнавалом казалась.
   Я бы мог тебе счастье, наверное, дать -
   Я бы мог, ты сама отказалась.
   Пусть порою грубы повороты судьбы,
   Только нам ли судить ее строго?
   Много всякого "бы" было б, ежели бы
   Мы умнели пораньше немного.
   13.10.1975
  
  
  
  
  
   АТОМНАЯ ТРАГЕДИЯ
  
   Тяжелый Атом как-то, говорят,
   Был создан то ль природой, то ли богом,
   А после миллиарды лет подряд
   Спал, недоступный всем мирским тревогам.
   Ничто вокруг не трогало его
   И мирно жил он, никого не тронув,
   Не сто, так где-то около того
   Вокруг Ядра кружилось Электронов.
   Он их приобретал и уступал
   И не считал их, даже уступая:
   Он в это время тоже мирно спал,
   В реакции без просыпу вступая.
   Ничто, казалось, не могло помочь
   Стряхнуть тот сон, неслыханно могучий:
   Частицы-Бета отлетали прочь,
   Едва столкнувшись с электронной тучей.
   Частицам-Альфа вроде бы мура,
   Что копошатся Электроны рядом,
   Так эти были прямо от Ядра
   Отброшены чудовищным зарядом.
   И, надо думать, вовсе неспроста
   Друг с другом были чрезвычайно милыми
   Протонов сотня и Нейтронов больше ста,
   Спрессованные ядерными силами.
   Не раз пытались Атом просветить,
   Но все ж не просыпался он, и точка.
   Фотоны застревали по пути
   На дальних электронных оболочках.
   Лишь Быстрому Нейтрону удалось
   К Ядру сквозь все препятствия пробиться,
   Но он с разбега проскочил насквозь
   И даже не успел остановиться.
   Дремал наш Атом, сонно грезил он,
   Не замечая в этой спячке длительной,
   Что рядом бродит Тепловой Нейтрон,
   Спокойный с виду и такой медлительный.
   Такой нейтральный, серенький Нейтрон,
   При массе, но обиженный зарядом,
   На вид-то он добряк со всех сторон,
   Но берегись, когда такие рядом...
   Он осторожно двинулся в обход,
   Не тронув по дороге Электронов,
   Потом в Ядро нащупал черный ход
   (Такой подход у Тепловых Нейтронов).
   И, как лиса среди домашних птиц,
   Подкрался он к насиженным насестам.
   Хотя хватало места для Частиц,
   Но все ж для новой нехватило места.
   И вмиг проснулось сонное Ядро,
   Как будто рой разбуженный пчелиный,
   Как будто кто-то кипятку ведро
   Разбрызгал над ватагой муравьиной.
   К разделу дело быстро подошло
   (Того Нейтрону только и хотелось)
   Микросекунды даже не прошло -
   Ядро на два Осколка разлетелось.
   И полетели в стороны они,
   Как будто слезы, оставляя треки,
   Им жить секунды, может даже дни,
   Вот только вновь не встретиться вовеки.
   А стоило рассыпаться Ядру,
   Лишившись разом трона и короны,
   И, словно по команде, сразу, вдруг
   Рассеялись, как тучка, Электроны.
   И днем на миг оборотилась ночь,
   И, словно паровозы под парами,
   Два Гамма-Кванта покатили прочь,
   Чтоб миру протрубить об этой драме.
   А где же делся Тепловой Нейтрон,
   Разбойник, что сгубил Тяжелый Атом?
   Он снова на свободе, вот и он,
   И даже не один, а вместе с братом.
   И вот, потолковав о том, о сем
   Пошли искать другие жертвы братья,
   Чтоб, расплодившись этаким путем,
   Стать хоть на миг неисчислимой ратью.
   И я болтать кончаю, то да се,
   И эту песню петь мне не о том бы:
   В куске урана было это все,
   Что был запалом водородной бомбы.
   21.04.1976
  
  
  
  
   КАМФИНСКАЯ ВЕСНА
  
   Петь об этом нам хочется, рады все мы,
   Каждый рад сочинить по поэме:
   После Тэта закончится время зимы,
   Стылой сырости мерзкое время.
   Отступает пора греться чаем с утра
   В известковых застуженных скалах
   И, кляня сквозняки, попивать коньяки,
   Перемерзнув в дырявых бунгалах.
   Но лишь только вздохнуло в весенней Камфе
   Неуемных геологов племя,
   Вновь нам время готовит ауто-да-фе,
   Зноя летнего тяжкое бремя.
   Время летней жаре свой удар нанести
   Тем, кто впрок не успел просолиться,
   Время рису расти, время шкуре цвести,
   Время поту горячему литься.
   Время сдрючить носки, время жгучей тоски
   О трескучих сибирских морозах,
   Время душных ночей, время кожных врачей
   И "лямоя" в тропических дозах.
   04.02.1977 г.
  
   (примечание: Тэт - Новый Год по лунному календарю, "лямой" - рисовая водка 45%,
   Камфа - город в северном Вьетнаме)
  
  
   ЗВЕЗДНАЯ ПЫЛЬ
  
   Летя сквозь звездную пыль, планета волчком вращается
   И трудно поверить в быль, что время не возвращается.
   Кладя за витком виток, старушка мотает годы,
   Все тот же бежит поток, да только другие воды.
   Неполную горсть монет нам жизнь на размен оставила,
   А прошлого просто нет, оно словно дым растаяло.
   Летят перегоны в дым, напрасно ты их считаешь,
   Сегодня ты стал седым, а завтра как дым растаешь.
   С надеждой глядишь вперед и в старость еще не верится,
   А время - оно не ждет, Земля, как и прежде, вертится.
   А жизнь-то всего одна, сквозь пальцы песком струится,
   И что не прожил сполна, то завтра не повторится.
   Но я не тому родня, кто смог, позабыв горение,
   Прожить до судного дня от первого дня творения.
   Пусть годы как поезд мчат, чтоб версты слились в полоску,
   Пусть ярче горит свеча, покамест хватает воску...
   Летя сквозь звездную пыль, не гасит планета скорости,
   Когда ж догорит фитиль, погаснет пускай без копоти,
   Прочь руки от кнопки "стоп", вперед до отказа скорость,
   А завтра пускай потоп, пусть мир улетает в пропасть!
   25.03.1977 г.
  
  
  
  
   ГЕОМЕТРИЧЕСКАЯ СТРАСТЬ
   Люблю фигуры Лиссажу,
   Лишь их увижу, весь дрожу,
   Но никому не расскажу,
   Насколько ими дорожу.
   19.06.1980 г.
  
   А. ИВАНОВУ
   Приятно шпорой ребра щекотать,
   Пока Литфонд дежурит на атасе,
   (Кому не приходилось полетать
   Хотя бы раз на угнанном Пегасе?)
   14.12.1980 г.
  
  
   ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ
  
   Ой ты, быстро текущее времечко,
   Мне полвека авансом зачти!
   Сорок пять нынче стукнуло. В темечко.
   Это с каждым бывает. Почти...
   02.02.1981 г.
  
  
   ЖИЗНЕННАЯ ПОЗИЦИЯ
   Горы я не сворочу,
   Хоть от нагрузок не охаю.
   Многое мне по плечу,
   Но еще больше мне по сердцу.
   09.04.1982 г.
  
   ГЕНЕТИЧЕСКАЯ НЕРАЗБЕРИХА
   Кто-то вычислил по генам,
   Что во мне Ван Гог с Гогеном,
   Только я понять не мог,
   Кто я - Гог или Магог?
   30.11.1982 г.
  
  
   АВТОБИОГРАФИЯ ВЕТЕРАНА
  
   На хронте был, служил на хлоте,
   Под красным хлагом воевал,
   Правохланговым был в пехоте
   И хлиртом время убивал.
   1984 г.
  
  
  
  
  
  
   БОЛЬНОЙ ВОПРОС
  
   Смотрят как будто сквозь
   Искорки женских глаз,
   Будто бы я - не я,
   Вешалка для пальто.
   И не шепнет никто
   "Милый, я вся твоя",
   Видно, в который раз
   Счастье со мною врозь.
   Жить или ждать конца?
   Годы летят в трубу.
   Быть иль совсем не быть -
   Вот в чем больной вопрос.
   Что же я так зарос?
   Брить или бросить брить?
   В зеркале, как в гробу,
   Маска взамен лица.
   19.02.98
  
  
  
  
  
   В МОРГЕ
  
   Я лежу на полке чистой, как на пляже у нудистов,
   Без рубашки и штанишек, как указано,
   В голове на дырке дырка, а на щиколотке бирка,
   Как жетон из раздевалки, перевязана.
   И фамилия, и номер, и число, когда я помер,
   Все записано по делу, как положено,
   А прозектор полупьяный шил с похмелья, окаянный,
   Все нутро, как после бури, покорежено.
   На душе скребутся кошки: рядом с биркою на ножке
   Загорает обнаженная красавица,
   Экcтерьер - мечта поэта, но теперь меня все это
   По техническим причинам не касается.
   Все снаружи будто гладко, но в утробе нет порядка,
   Перепутаны печенка с селезенкою,
   Все обратно побросали, что студенты покромсали
   По разрезам, что намечены зеленкою.
   Аденомы, метастазы и следы другой заразы,
   Результаты неудачного лечения -
   Все сгодится для науки, и профессорские руки
   Отхватили естество для изучения.
   А шкодливые ручонки недоученной девчонки
   Все пришили ради смеха вверх тормашками,
   Килограмм филе из спинки для закуски к вечеринке
   Взяли психи с людоедскими замашками.
   Печень съедена циррозом, в легких рак с туберкулезом,
   Все во чреве упаковано спокойненько,
   Камни вынуты из почек, грыжа вправлена в пупочек,
   Чтобы справный был видочек у покойника.
   Сердце дряблое, с пороком червяки сожрут с причмоком,
   Все сгниет, ничто навечно не останется.
   Забирай, родная, тело, впрочем, то, что ты хотела,
   Ни тебе, ни прочим бабам не достанется.
   В жизни был с большим приветом, хоть и числился поэтом,
   Что ты думаешь об этом - дело пятое,
   А останкам человечьим думать не о чем и нечем:
   В голове взамен мозгов газета мятая...
   02.04.1998
  
  
  
   БЫЛОЕ
  
   Весенней птицей годы детства пролетали
   Над океаном неурядиц и невзгод,
   Сияли радуги и грозы грохотали,
   И дольше века длился каждый новый год.
   Все в прошлом было, были радости и горе,
   Друзей надежных было больше, чем врагов,
   Казалась жизнь необозримой, словно море,
   Был парус полон, и не видно берегов.
   Гремели годы, как железные колеса,
   Дотла сгорая, вновь вставали города,
   Но, без тревоги и забот встречая весны,
   Мы о дурном не вспоминали никогда.
   Цветным ковром стелилась милая сторонка,
   Суля в грядущем только радости свои,
   И на рассвете пели жаворонки звонко,
   А ночью смену принимали соловьи.
   Но время шло, пространство делая все уже,
   И пенье птиц сменилось карканьем ворон,
   А море сжалось до размеров средней лужи,
   И обступают берега со всех сторон.
   Над жизнью прожитой сгущаются потемки,
   Кто их разгонит, и каким огнем?
   Уходят предки и рождаются потомки
   И круг друзей все реже, реже с каждым днем.
   Буксует память, наше прошлое итожа.
   Кому и что об этом прошлом рассказать?
   Все меньше тех, кто вместе с нами видел то же,
   Все меньше тех, кто может что-то подсказать.
   Так незаметно обросла былого глыба
   Ползучим хмелем и могильною травой,
   И тщетно памяти моей слепая рыба
   Бессильно бьется в сеть забвенья головой.
   15.04.1997
  
  
   ЧУЖИЕ СНЫ
  
   По аллее, будто по облаку,
   Не скажу, сколько жизней назад,
   Мы входили с тобою об руку
   В мой слегка запущенный сад.
   Гнулись ивы плакучие ветки
   И в пруду зеленела вода.
   У порога садовой беседки
   Ты сказала мне ласково "да".
   Кивер, ментик, небрежная поза
   И прохладная сень куста...
   И свежи, точно нежная роза,
   Молодые твои уста...
   Были кони в упряжке парадной
   И кадила венчальный дым,
   Поп напыщенный и нарядный
   Аллилуйю пел молодым.
   Поселян пасторальные лица,
   Одобренья нестройный гул...
   И ждала впереди столица,
   И придворных балов разгул...
   *
   Нас прибой в порту Лиссабона
   Легким облаком брызг обдавал,
   Я в ту ночь на борту галеона
   В кругосветную даль отбывал.
   Расставаний полная мера,
   Безграничных просторов власть...
   А Великих Открытий эра
   Пять минут назад началась...
   Лишь межзвездных просторов млечность
   Колыхала ночная волна.
   Уносились в синюю вечность
   Неразменные времена.
   Миг прощанья скорого долог,
   Бесконечны ленты дорог
   И Вселенная звездный полог
   Постелила у наших ног.
   Что планеты нам напророчат?
   И увидимся ли еще?
   Ты кудрявую голову молча
   Положила мне на плечо.
   Может, годы пройдут до встречи,
   А быть может, возврата нет...
   Обнимая хрупкие плечи,
   Я тебе сочинял сонет.
   *
   Где тот вечер, морозный и снежный,
   На изломе какой зимы,
   Что далекой порой мятежной
   Коротали с тобою мы.
   Чуть потрескивали поленья
   В изразцовой голландской печи,
   И присев ко мне на колени
   Ты глядела на свет свечи.
   Или я на твои колени
   Молча голову положил...
   Ни людей вокруг, ни селений,
   Лишь во тьме снегопад кружил.
   За окном сатанела вьюга,
   Белоглазая дочь зимы.
   Мы любили с тобой друг друга,
   Были счастьем согреты мы.
   *
   А когда в неистовой схватке
   Шквал свинцовый свалил меня,
   Не меня ли на плащ-палатке
   Ты тащила из-под огня?
   И пронзая, словно иголки,
   Пушек гром и моторов вой,
   С леденящим визгом осколки
   Рвали воздух над головой.
   Было мне не очень понятно,
   Жив ли я, и зачем здесь ты?
   Проступали алые пятна -
   Уходила жизнь сквозь бинты.
   Но девчонка в пилотке рыжей
   Мне отерла холодный пот,
   И тогда я понял, что выжил,
   Что не мой сегодня черед.
   И сквозь слезы, меня целуя,
   Ты шептала: "Живи, родной!"
   Понял я, что пройду войну я -
   Ты теперь навсегда со мной.
   И какие б ни были муки,
   И в каком ни гореть аду,
   Все равно найду эти руки,
   Все равно я тебя найду...
   Перекрестком счастья и боли
   Эти вехи свинцовых лет.
   Навсегда на выжженном поле
   плащ-палатки кровавый след.
   *
   Что мне делать с моими снами,
   Что как горстка чужих монет?
   Почему все было не с нами,
   Почему тебя рядом нет?
   В небе утреннем пусто и чисто,
   Лебединая даль легка,
   Уплывают на север льдисто
   Тонкокрылые облака.
   Горизонт прозрачен и зыбок,
   Равнодушьем простор прошит.
   Не простит никому ошибок
   Тот, кто нашу судьбу вершит.
   Зря нездешних снов наважденье
   Бередит и уносит прочь,
   И ненужное пробужденье
   Всякий раз завершает ночь.
   16.05.97
  
   ПАУК
  
   За окнами мрак и слякоть,
   Темно на душе и сыро.
   И камень лежит на сердце
   Тяжелый и ледяной.
   Холодный и серый камень,
   Такой невзрачный и плоский,
   Что плюнул бы даже Ферсман,
   Его ненароком пнув.
   Идти никуда не стоит,
   Ну, разве нужда заставит,
   А впрочем, бегом бежал бы -
   Было б только к кому...
   А в темном углу на стенке
   Какая - то тень мелькает,
   Мелькает и суетится:
   Паук плетет свою сеть.
   Плетет паук паутину,
   Своя у него забота,
   Инстинкт сохраненья жизни
   Толкает его взашей.
   Плетет паук свое сито,
   Не зная основ морали,
   А мухи, что в сетку влипнут,
   Его ежедневный хлеб.
   А если чего захочет,
   Найдет свою паучиху,
   Любимой своей на ужин
   Муху он отнесет...
   Но нет у меня любимой,
   Вернее, есть, но не любит,
   А есть, которые любят,
   Но мне глубоко начхать.
   Я вам ничего не должен,
   Дамы, которым под что-то,
   И вы мне, надеюсь, тоже -
   Тетки, которым за.
   И пусть не строит иллюзий
   Вертлявое племя старушек,
   Которым чего-то надо,
   Хотя им давно уже...
   О девочках нет и речи,
   О них и куры не шепчут,
   Они стариков не любят,
   Как прочие - пауков.
   Такая вот в жизни штука:
   Никто пауков не любит,
   Хотя полезные твари -
   Их все норовят давить...
   Паук плетет паутину,
   Его мне немножко жалко,
   Полезная он скотина
   И носит крест на спине.
   Он много зловредных мошек
   Съедает с подругой вместе,
   Но нет у меня подруги
   И я его задавлю.
   Была б у меня подруга,
   Она бы меня любила,
   И я дарил бы ей ласки,
   И не глядел в потолок,
   И было б по барабану,
   Что портит часть интерьера
   Ничтожная паутинка
   В каком-то из уголков...
   А так - все чисто и гладко,
   И нет в углах паутины,
   Всосал пылесос со свистом
   Злосчастного паука.
   Напрасно ждет паучиха
   На ужин жирную муху,
   А муха рада стараться -
   Мой мед преспокойно жрет.
   А я, никому не нужный,
   Лежу у холодной стенки,
   Хотя по большому счету -
   При чем же здесь пауки?
   Прости, мой друг восьминогий,
   Что я принес тебе лихо.
   Печальна житья картина,
   Паучий жребий таков.
   Хоть губит двуногих многих
   Подружек их паутина,
   Зато не все паучихи
   Едят своих пауков.
   18.05.1998
  
   ЗВЕРЬ
  
   Крадусь я привычно звериной тропой,
   Меня, как обычно, зовет водопой,
   Неспешно и чутко ступает нога,
   Но в темени жуткой я чую врага.
   Локатор звериный, я знаю, не лжет,
   Стрелок с карабином меня стережет.
   Одна моя слабость известна врагу:
   Он знает, что я без воды не могу.
   Даны мы друг другу судьбиной слепой:
   Всего на округу один водопой.
   Охотник и зверь - тут скрестились пути,
   От встречи теперь никуда не уйти.
   Капкан мне не страшен, силки обойду,
   Все хитрости ваши по нюху найду,
   Стараться напрасно, ведь лес мне знаком,
   Но встреча опасна с искусным стрелком.
   У тропки в засаде охотник лежит,
   Он прихоти ради меня сторожит,
   Приклад у плеча и на взводе курок,
   Добычу встречает холодный игрок,
   Все видно ему в электронном зрачке
   И палец застыл на знакомом крючке,
   Металл вороненый сустав холодит,
   И пуля в патроне сквозь дуло глядит.
   Лишь стоит в прицельное поле попасть,
   Чтоб дичью простою от выстрела пасть.
   Незыблем дремучего леса закон:
   Жизнь выберет лучшего - я или он;
   Закон есть закон, я обид не держу,
   Но шкурой исконной своей дорожу.
   Расклад тут несложен - лишь "да" или "нет",
   Но где-то проложен предательский след.
   Банальная истина - он или я,
   На след его выйти - задача моя.
   Иду я на чутких, пружинящих лапах
   И вот он, тот чуждый, неведомый запах.
   Теперь я изведать по правде могу
   Чем пахнет тот след, что направит к врагу.
   Он сложен, охотника запах особый:
   Насыщен он потной брезентовой робой,
   Патронною медью, ружейною смазкой,
   Отборною снедью и сталью дамасской
   Латунью от пряжки, надежным ремнем
   И ромом от фляжки, что тоже при нем,
   Примятой ногою травой молодою,
   Чуть-чуть дорогой туалетной водою,
   В нем брызги успеха и дым порохов
   И дальнее эхо парижских духов.
   Стрелок не напрасно уверен в себе,
   Он вызов прекрасный бросает судьбе:
   Подругу свою он решил покорить,
   Ей шкуру мою обещал подарить.
   Он смел и коварен, но, думаю я,
   Не будет подарена шкура моя.
   Неслышно я с тыла подкрался к стрелку -
   Все в мире застыло: готовлюсь к прыжку.
   Пугливая серна крадется тропою,
   Ей нужно, наверно, как мне, к водопою,
   Охотнику нынче она не нужна,
   И мне не добыча сегодня она.
   На ужин обоим сошла бы, наверно,
   Но будет моею союзницей серна.
   Всего на мгновенье его отвлекла,
   Он глаз оторвать не успел от стекла.
   Взвилось мое тело пружиной стальной,
   Стрелой пролетело - и враг подо мной,
   Смертельною хваткой сомкнулись клыки,
   Под ними так сладко хрустят позвонки...
   Эффектов не надо в коротком сраженьи,
   Мой враг не узнал о своем пораженьи,
   Охотник вернулся к началу начал,
   Сегодня его карабин промолчал,
   Он рыльцем железным уткнулся в песок,
   Горит бесполезный зеленый глазок...
   Пугливая серна в испуге сбежала,
   Застегнуты верные ножны кинжала,
   Хоть был так возможен последний звонок,
   Не вышел из ножен булатный клинок...
   Не зря я удачу средь ночи искал,
   Пусть то, что я начал, докончит шакал.
   Домой, не таясь, выбираю дорогу,
   Спасибо за счастье звериному богу.
   Восток засияет в рассветном огне,
   А шкура моя, как и прежде, на мне.
   Тропою обратно я тихо крадусь,
   Я знаю: когда-то и я попадусь,
   Охотник найдется хитрее меня,
   И мне не придется уйти от огня...
   Эй, люди, не ваша сегодня победа -
   Рожденье еще одного людоеда!
   Пусть больше не будет прокушенных шей,
   Но мной будут люди пугать малышей.
   Вчера был неведом мне вкус ваших тел,
   Я быть людоедом совсем не хотел...
   Рассвет наступил. Я ушел от беды.
   Я крови попил - и напился воды.
  
   06.02.1997 г.
  
  
   ТАИНСТВЕННЫЙ ОСТРОВ
  
   Неприметная точка на маленьком глобусе,
   Где нас волны людские столкнули с тобой.
   Я стою в переполненном душном автобусе,
   А в коралловых рифах грохочет прибой.
   Пахнут берегом дальним медовые волосы,
   Синим бризом наполнены стаксель и грот
   И мерцают заката лиловые полосы
   На тропическом небе далеких широт.
   Ты, автобус, лети, пусть маршрут не кончается,
   Пусть не кончится душная ночь без луны.
   Под ногами у нас бригантина качается
   И Таинственный Остров встает из волны.
   Только зря тебя ждет этот Остров Таинственный,
   Флибустьерские клады ревниво тая.
   Мой Таинственный Остров совсем не единственный,
   Не причалит к нему бригантина твоя.
   Вот и прерван наш путь остановкою близкою
   И прощальным аккордом поют тормоза...
   Из распахнутой двери непойманной искрою
   Мне блеснули твои золотые глаза.
   Наша точка исчезла с хрустального глобуса,
   Снова сжат я в людском равнодушном плену.
   Это волны сомкнулись над крышей автобуса
   И с пробоиной в сердце иду я ко дну.
   28.11.1980
  
   ДЖИНН
   Берег. Ночь. Луны восьмушка на незримом волоске.
   И бутылка, вся в ракушках, на сыром морском песке.
   Встрепенулось сердце разом, как на тысяче пружин. Что внутри? Мутится разум: Неужели старый джинн?
   Нет, не градусная винность за печатным сургучом -
   Дух, что кем-то за провинность был в бутылку заточен.
   Сказки детства как не вспомнить: пробку прочь! И в тот же час
   Три желания исполнить он обязан на заказ.
   Закажу я первым делом неразменный капитал,
   Чтоб транжирил деньги смело и, транжиря, не считал,
   А еще хочу я славы, чтоб народ в любой стране,
   На земле любой державы знал и помнил обо мне.
   Кину взор на гладь морскую и, держа в уме весь мир,
   Закажу любовь такую, что не ведал и Шекспир...
   Только вот одно тревожит: сказка - ложь, да в ней намек:
   Передержан джинн, быть может, и настроен поперек!
   Страх пытаюсь одолеть я: ведь тогда, наверняка,
   Лишние тысячелетья обозлили старика.
   Пробку вынь, а он взорвется, как разбуженный вулкан,
   Вихрем атомным пройдется по пяти материкам
   И несчастного поэта, коль узнают обо мне,
   Проклянут за все за это те, кто выживет в огне.
   Слава - дым, богатство - скука, а любовь - сплошной обман...
   И, пожалуй, зашвырну-ка я бутылку в океан...
   Обойдусь без огорченья и без радости пока,
   Пусть несет ее теченье в неизвестные века...
   Пусть ее другой бродяга в новолуние найдет
   Пусть помучится, бедняга, и к решению придет.
   Ну а мне покой дороже, как на вещи ни смотри...
   Только все же, только все же, что там спрятано внутри?
   Зашвырну, а там, быть может, (жизнь устроена хитро)
   Червь сомнения изгложет любопытное нутро!
   Реалист я в жизни все же, и науки не забыл!
   К черту сказки! Где мой ножик? Там как будто штопор был!
   И разгадка - рядом, близко. Сургуча отбит кусок,
   Пробку - вон, и вот записка, вот балласт - сухой песок.
   И английский текст записки недвусмысленно гласит:
   "Выпил с горя это виски лейтенант Джон Фостер Смит".
   И ни адреса, ни даты, долготы и широты...
   Эх, Джон Фостер! Где, когда ты, с кем распил бутылку ты?
   Лейтенант! Какое горе? Ведь была бутыль полна,
   Лишь потом, пустую, в море унесла ее волна...
   Время дрейфа не измерить, путь ее не угадать...
   В горе можно и поверить, но тебя не оправдать:
   Ты бы дату мог проставить, мог бы место указать,
   Мог бы мне глоток оставить - для знакомства, так сказать...
   Ну а если рюмку виски незнакомцу жаль послать,
   Мог бы в этой же записке мне удачи пожелать,
   Чтоб в кармане деньги были и на виски, и на хлеб,
   Чтобы женщины любили, и пилось, и пелось мне б...
   Дайте в руки мне гитару! Ладно ль петь о горе нам?
   Горе, что пустую тару носит ветер по волнам,
   И везде в подлунном мире все добро идет на дно,
   А по глади водной шири лишь дерьмо плывет одно.
   27.08.1996
  
  
  
   "Только смерть спасла князя Андрея от гибели"
   (из школьных сочинений)
  
   ПОСЛЕДНИЙ БОЙ
   От огня батарей раскололся рассвет,
   В пулеметной метели не видно просвета,
   Вот и пробил наш час, значит выбора нет,
   Главный бой нашей жизни начнется с рассвета.
   Как ферзя, нас швырнули в смертельный гамбит,
   Нами заткнута рваная брешь в обороне,
   Но позора не ведает тот, кто убит,
   Мы погибнем, но чести своей не уроним.
   Все могло быть иначе, но нету причин
   Клясть державу свою за незваные беды,
   Нам судьбою назначена доля мужчин -
   Пасть в неравном бою, не дожив до Победы.
   Не испить нам Победы хмельного вина,
   Но тверды наши руки, готовые к бою,
   И суровую чашу мы выпьем до дна,
   От свинца прикрывая друг друга собою.
   Раскалились стволы, зол и яростен бой,
   А в прицелах врагов озверелые рожи,
   Нам не выжить, но мы их прихватим с собой,
   Сколько сможем, а может и больше, чем можем.
   Солнце щурится зло сквозь тротиловый дым,
   Мы заката его не увидим, но все же
   Тот, кому повезло умереть молодым,
   От бессилия старости плакать не сможет.
   Мы не требуем платы за годы невзгод,
   Нам не надо салютов и траурной тризны,
   Мы не станем просить привилегий и льгот
   У своей разоренной и нищей Отчизны.
   Наш противник силен, он с пути не свернет,
   И в неравном бою нам не вырвать успеха,
   Так вперед, мои мальчики, только вперед,
   Для бессмертья солдатского смерть не помеха.
   Вот знакомой команды последний набат
   В контратаку последних бойцов поднимает.
   Как всегда, впереди ваш оглохший комбат
   Свой "ТТ", словно знамя, в ладони сжимает.
   Полководцы на карте флажки разнесут
   И прикрутят себе ордена на мундиры.
   Справедлив, но неспешен Истории суд,
   Так трубите победу, отцы-командиры!
   15.05.1990 г.
  
   КОЕ-ЧТО О ПТИЧКАХ
  
   Я обидой хочу поделиться,
   От досады поплакать в жилет:
   Гадят людям на голову птицы,
   Люди птицам на голову - нет!
   Не позор ли, бродя по аллеям,
   Нам на каждом шагу отмечать
   На прохожих, от мерзости млея,
   Божьих пташек шальную печать?
   Эй, профессор! Ты шляпу сними-ка,
   Посмотри в роговые очки:
   На полях для особого шика
   Воробьиных отметок значки.
   Зря смеешься, красотка-кокетка,
   Ты, наверно, не знаешь сама,
   Что на лбу твоем грязная метка
   Из упавшего с неба дерьма.
   Лейтенант, не глазей на фонтаны,
   Полюбуйся собою, птенец:
   Произвел тебя вмиг в капитаны
   Мимолетом паршивый скворец.
   Сколько шляпок, косынок, беретов
   Нам пришлось оттирать и стирать,
   Сколько славных ученых, поэтов
   Обмарала крылатая рать!
   Был обгажен и дед мой, и прадед
   И обид неотплатных не счесть:
   Птицы людям на голову гадят,
   Где ж людей справедливая месть?
   От бессилья готов я заплакать:
   Как несносному горю помочь?
   Как да как? Что тут попусту какать,
   Воду в ступе без толку толочь?
   И стою я с мечтою о чуде
   У грядущего светлых дверей:
   Гадить птицам на голову люди
   Научиться должны поскорей.
   Почему в наше светлое время
   Мне, вершине творенья, нельзя
   Гадить сверху, по-крупному, в темя,
   (Иль по-мелкому, брызгой разя?)
   Так давайте же твердыми будем,
   За обиды свои постоим.
   Гадят птицы на голову людям -
   Будем гадить на голову им,
   Чтобы совести гордой веленье
   В дело жизни своей воплотить:
   За минувших обид поколенья
   Гадя птицам на голову, мстить.
   Не заводов отравленным дымом
   (Тут попробуй и сам продохни),
   А весомо, конкретно и зримо
   Сверху вниз, так, как гадят они.
   И тогда безо всяких кавычек
   Будем метить позорным клеймом
   Этих наглых порхающих птичек
   Полновесным кондовым дерьмом.
   Выше горных орлов Закавказья
   Унесемся в небесную гладь,
   Чтобы этой зловонною грязью
   Им, пернатым, возмездье воздать.
   Пусть парящие в вольном полете
   Из высот, что всего голубей,
   Гадят дети, и дяди, и тети
   На ворон, воробьев, голубей.
   Выше туч, выше леса и крыши
   Воспарим мы в метель и грозу:
   Гадит тот, кто нахальней и выше
   Всем на голову тем, кто внизу.
   Беспардонное это нахальство
   Не от птиц ли впервые пошло:
   Нам на голову гадит начальство
   Мелко, крупно, беззлобно и зло.
   Вознесемся ж над этим нахальством,
   Будь мне крыльями, стонущий стих!
   Над орлами, ослами, начальством
   И - нагадим покруче на них!
   06.02.1979 г.
  
   О ВЕЛИКОМУЧЕНИКАХ
   Мало быть одержимым мечтою о чуде,
   Быть не надобно гением, чтобы понять:
   Чтоб в тебя нерушимо поверили люди,
   Надо муки и смерть за идею принять.
   Можно быть провозвестницей высших идей,
   Быть невестой иль матерью божьего сына, -
   Не убили тебя при стеченьи людей -
   Ты не Деви Мария, а просто Марина.
   Ведь святыми угодников сделали те,
   Кто жестоко обрек их на смертные муки:
   Кто сейчас бы хоть что-нибудь знал о Христе,
   Если б Понтий Пилат не умыл свои руки?
   Тут, конечно же, важен и крест, и палач,
   Только вовремя надо рекламой заняться:
   И замученный, богом не станешь, хоть плачь,
   Если мысли, ржавея, под спудом хранятся.
   В самый раз закруглиться на маленьком выводе,
   Сочиняя поэму, иль, может, сонет:
   Никакая Ксантиппа в Сократы не выведет,
   Если нужных извилин под лысиной нет.
   Жен сварливых навалом - дурной генотип!
   Жаль, умы в дефиците средь нашего брата,
   Оттого в нашем мире так много Ксантипп,
   Оттого в наше время не сыщешь Сократа...
   Я, пожалуй, непрочь перед смертью помучиться,
   Только лучше я все же не стану святым.
   Вы живите, как надо, а я - как получится,
   И не нужно Ксантиппы - умру холостым!
   13.09.1996
   СОДЕРЖАНИЕ
   "Ты мне была...". . . . . . . . . . . . . . . . . . . 3
   Нонка. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 4
   Ты и я . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 5
   Свидание . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
   Закомплексованный. . . . . . . . . . . . . . . . 6
   Нежданное. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
   Кое-что о суперменах . . . . . . . . . . . . . . 7
   Полюшко, поле. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
   У погасшего костра . . . . . . . . . . . . . . . . 8
   Ноктюрн. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
   "Я не верил в судьбу...". . . . . . . . . . . . . . 9
   Мосты. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
   Молодому приятелю. . . . . . . . . . . . . . . 10
   Павшим героям. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .12
   Солдаты удачи. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 13
   Баллада о двух мерзавцах . . . . . . . . . . .15
   Поздняя весна. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 16
   Моросящие осадки . . . . . . . . . . . . . . . . .
   Остров Крым. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 17
   Краткий курс . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .18
   О плагиате и плагиаторах . . . . . . . . . . . 19
   Тяжелый день . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 20
   Летучий Голландец. . . . . . . . . . . . . . . . . 21
   Гипнопедия . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 22
   Белые стихи о невозвратных потерях . .23
   Забытая песня. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .24
   Утро на скотном дворе. . . . . . . . . . . . . . 25
   Perpetuum mobile . . . . . . . . . . . . . . . . . . .26
   Одностишия на избранную тему . . . . .
   Этюд о власти. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .27
   Осталось три года. . . . . . . . . . . . . . . . . .
   Вместо некролога . . . . . . . . . . . . . . . . . . 29
   С Новым Годом! . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 30
   Таежная - бездорожная. . . . . . . . . . . . . . 31
   Геологи. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 33
   "Меж ребят городских…". . . . . . . . . . .
   Атомная трагедия. . . . . . . . . . . . . . . . . . .34
   Камфинская весна. . . . . . . . . . . . . . . . . . 36
   Звездная пыль. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .37
   Четверостишия. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
   Больной вопрос. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 38
   В морге. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 39
   Былое. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
   Чужие сны. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .40
   Паук. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .42
   Зверь. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 44
   Таинственный Остров. . . . . . . . . . . . . . .46
   Джинн. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .47
   Последний бой. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .48
   Кое-что о птичках. . . . . . . . . . . . . . . . . .
   О великомучениках.. . . . . . . . . . . . . . . . 50
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Џ Трощенко Виктор Владимирович, 2002 г.
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"