Директивой от 28 июля 1941 г. начальник Управления ОО НКВД СССР заместитель наркома внутренних дел комиссар госбезопасности 3-го ранга B. C. Абакумов потребовал реорганизовать заградительные отряды, стихийно возникающие на танкоопасных направлениях и нацеленные на удержание бойцов в расположении своих частей, укрепив их кадровыми работниками НКВД, имеющими опыт сыскной работы, с целью выявления предателей и шпионов.
В под дерективном акте указывалось, что работники НКВД не должны принимать участие в боевых действиях, так как последствием таких участий может быть стихийно возникшее панибратство с солдатами и сочувствие к дезертирам.
Всех отступающих красноармейцев приравнивать к дезертирам, а тех, кто выходил из окружения, считать предателями до полной их реабилитации при имеющихся на это доказательствах.
И даже после всех мер за такими военнослужащими должно было устанавливаться неусыпное наблюдение.
Десятки тысяч красноармейцев вышедших или выходящих после разгрома их частей из окружения, оказались списанным материалом.
Если штрафники считались материалом расходным, то окруженцы, материалом списанным. То есть заранее обречёнными на расстрел.
На практике была доказана безуспешная политика Советской власти, воспитать с помощью Политуправления и возглавляющего его комиссара 1 ранга товарища Мехлиса, солдата новой Советской формации. Солдата безгранично преданного РКПб, партии российских нацменов и лично каждому из них.
Не уставая бредить коммунистическими идеями, большевики даже смертельную битву с фашистской Германией использовали для чистки русского народа и отфильтровывали граждан наиболее умственно развитых, определяя их в неблагонадёжные элементы, а недоразвитых, в актив безликой и безголосой массы, так называемого Советского народа..
Борьба с уклонением военнослужащих от участия в боях пошла с новой силой после широко известного приказа Ставки ВГК Љ 270 от 16 август а 1941 г. "О случаях трусости и сдаче в плен и мерах по пресечению таких действий".
Ставка обязывала командиров и комиссаров расстреливать на месте "дезертиров из начсостава" - командиров и политработников.
"Если дать волю этим трусам и дезертирам, - говорилось в приказе, - они в короткий срок разложат нашу армию и загубят нашу Родину. Трусов и дезертиров надо уничтожать".
Инициативные действия противника, широко прибегавшего к обходам и охватам, танковым прорывам, постоянным ударам с воздуха, выброске в ближайшем тылу десантов, наряду с поголовной деморализацией большей части военнослужащих в армии Жукова, а также массовой гибелью командно-политического состава РККА, приводили к тому, что многие воинские части буквально рассыпались, подчас даже не успев как следует вступить в соприкосновение с врагом.
Как следует из справки, представленной наркому внутренних дел Л. П. Берии заместителем начальника Управления ОО НКВД СССР комиссаром госбезопасности 3-го ранга С. Р. Мильштейном, только с начала войны и по 10 октября 1941 г. оперативные заслоны особых отделов и заградительные отряды войск НКВД задержали 657 364 бойцов и командиров.
Было записано в шпионы 1505 красноармейцев. В диверсанты определено 308 бывших бойцов. Изменниками названы 2621 человек. В паникёры зачислено 2643 из числа отступивших.
Утративших оружие, а следовательно дезертиров, насчитали 8772 человека.
В распространителей вредных слухов попали все окруженцы, но из них было избрано 3987 как наиболее говорливых.
Не обошлось и без самострельщиков, ежели таких не выявили, то таких организовывали. Потому что если есть графа, она должна быть заполнена и подписана реальными людьми.
Из миллиона с лишним красноармейцев, красных бойцов и командиров, отступивших с боями в направлении Москвы, было принято решение тов. Мехлисом, в купе с тов. Мильштейном, представить Совету Обороны подробный расстрельный список на 1021 человек, и по утверждении оного, произвести расстрел изменщиков перед солдатским строем.
Направить в местные органы самоуправления тем, кто проживал на не оккупированных землях, списки для выявления родственников и принятия к ним строжайших мер.
Через неделю эта практика была распространена на стрелковые дивизии всей Красной Армии. В директиве Љ 001919, отданной Ставкой ВГК 12 сентября 1941 г., говорилось:
"Опыт борьбы с немецким фашизмом показал, что в наших стрелковых дивизиях имеется немало панических и прямо враждебных элементов, которые при первом же нажиме со стороны противника бросают оружие, начинают кричать: "Нас окружили!" и увлекают за собой остальных бойцов. В результате подобных действий этих элементов дивизия обращается в бегство, бросает материальную часть и потом одиночками начинает выходить из леса. Подобные явления имеются на всех фронтах..."
В целях исправления сложившейся ситуации Ставка ВГК предписала главнокомандующим фронтами истреблять по малейшему подозрению солдат и офицеров в красноармейской форме, возможно являющихся предателями и дезертирами.
Такую армию получил в наследство от маршала Жукова Г. К. генерал А.А. Власов.
Потому стал укреплять дивизии, освобождёнными из лагерей и тюрем заключёнными. Как наиболее выносливыми и видавшими виды людьми, не боявшимися ни милиции, ни инквизиции, ни СС Германии и тем более солдат Вермахта.
Солдаты штрафных рот и штурмовых групп, так же состоящих из неблагонадёжных, по отношению к скрытым врагам России, то есть к коммунистической партии СССР, на деле оказались среди самых ярких и устойчивых её защитниках.
Естественно подвиги солдат всегда блекнут на фоне звёздной сиятельности генералов русской армии. И самых "выдающихся" из них, таких как репрессированные Сталиным и за дело, Блюхером, Тухачевским, Якиром, Егоровым, Корком и множества других, выпестованных ещё Троцким, на деньги Германии и США.
Но оставались недобитки. Ползучие гады очень вёртки и скользки. Они ловко меняют шкуру и принимают любые условия, чтобы только выжить. Вот и стали славословить вождю и исполнять наперегонки все его прихоти. Среди них и Мехлис и Жуков, и убиенный Павлов.
Всё это не настоящие их фамилии. Всё это приставшие к ним собачьи клички.
И ждала собак собачья смерть.
Немцы автоматчики отрезали роту Соколова от леса. Пришлось лезть в вырытые немецкой техникой траншеи и яростно отстреливаться. Людей осталась горстка. Фашисты забрасывали траншеи гранатами.
Немецкие гранаты удобные. Взрывная сила их сравнительно небольшая, но деревянная рукоять длинная. Такую гранату, размахнувшись можно закинуть очень далеко и точно попасть ею в цель. Когда наши гранаты, с гораздо большим боезапасом, летят совсем недалеко. Они рассчитаны на ближний бой, когда до врага почти рукой дотянуться можно.
У немецкой гранаты рукоятка тёплая. В ладонь ложится хорошо, такую гранату спешно не бросаешь, а только прицелившись. Рука к металлу не пристынет.
Сволочи немцы, всё у них путём, и при чём, продуманным.
Вот и боезапас заканчивается. Соколов даёт команду на прорыв. Первым выскакивает из немецкой траншеи и хрипя во всё горло бежит на фашистов преграждающим путь к лесу.
Он не оглядывается. Он не знает, сколько бойцов в его роте в строю. На бегу примыкает штык и наскакивает на крепкого унтера, у которого заклинило патрон и он, спешно передёргивает затвор в надежде дослать в ствол новый.
Унтера сбивает с ног, но тут же и Василия кладут на землю и пробил бы его последний час, если бы не ребята, подоспевшие на подмогу. Разметали фрицев, похватали немецкие автоматы и пятясь, и поливая фашистов свинцом стали уходить за стволы деревьев.
Со свистом из-за леска понеслись снаряды. Это заговорила полковая артиллерия. Спасибо полковнику Карягину. Прикрыл. Из леса выбегали по одиночке, ещё оставшиеся в живых бойцы роты.
Когда через час Василий дождался последнего участника разведбоя, схватился за голову. Из восьмидесяти человек в наличии одиннадцать. Считая тех, кого он отстранил от вылазки, то есть школьников, всего в наличии двадцать пять штыков. Из них трое раненых.
Полевая кухня готовила еду на всю роту.
- Хоть тут душу отведём, - буркнул старшина Семенюк. Сели в кружок с полными котелками.
А тут майор, с двумя автоматчиками в синих галифе.
--Командир! Постройте людей. Докладывайте.-
И такое зло взяло Василия Соколова, что он не сдержался, что-то хотел крикнуть в ответ инквизиторам, но поперхнулся ложкой овсянки, закашлялся, припал головой к коленям и долго не мог продохнуть от ужасных спазм в горле.
На его счастье появился полковник Карягин, а с ним представитель Власова коренастый и хмурый капитан.
Карягин пожал руку Соколову - Спасибо, старик. Задачу Вы выполнили достойно. Потери значительные, но на другие мы не рассчитывали. Пока вы ломились сквозь немцкие траншеи, группа захвата прошла по просёлку и захватила пленных "Языков".
Сейчас их трясут. Выводи ребят в тыл на переформирование и доукомплектование.
Майор НКВДист:
- прежде я допрошу этих граждан на предмет соответствия их действий выполненному заданию.
Карягин: - Майор, катись из расположения полка. Иначе придётся допросить тебя, что ты делаешь на передовой и, с какой целью сюда явился. Что здесь вынюхиваешь?
Но это штрафники.
Это советские люди и они только что вышли из боя.
Я доложу по инстанции.
Катись!
В деревне Яхновка, что случайно осталась не разграбленной спецотрядами поджигателей, нашёлся постой для уставших бойцов.
Проснулись от страшного грохота. Над головами проносились светящиеся стрелы реактивных снарядов, выпущенных из гвардейских миномётов. Гудели низкоутробно тяжёлые танки, колыхалась почва под мерным шагом тысяч и тысяч людей.
Началось наступление Советских войск под Москвой, отбросившее фашистов на сотню километров от столицы. Дышать становилось легче, вольготней.