Трошин Борис Александрович : другие произведения.

Пятый интернационал

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
   Пятый интернационал
  Аннотация      .
  
         В 1965 году начинался моральный и нравственный упадок в частях Советской Армии.
         Из-за трагических событий в подразделении, где проходил службу герой. Он дезертирует. Попадает в Афганистан, проходит школу террористической борьбы в Афганистане, под руководством всё тех же советских специалистов.
         На этом фоне разворачивается новая история афганской державы, при непосредственном участии героя.
         Все события происходят до ввода советских войск в Афганистан.
         О том, как подготавливались обстоятельства, способствовавшие этом вводу, какое участие в этом принимал герой и рассказывается на страницах данной повести.
         А также о многих других интересных и неинтересных историях, послуживших началом возникновения "Пятого интернационала", то есть "Аль - Каиды" - современной мировой террористической организации.
  
  
   Гнилой колодец или Внутреннее дело России
       
  
  
  
  
         Пустыня.
         Дюны, пропечённые на солнце до полной готовности.
         Здесь, в Кара-кумах, они с твёрдым, почти "асфальтовым" покрытием, между каждой парой скобообразных песчаных холмов, переносящихся ветром, по своему усмотрению, с места на место.
         Эти барханы, из песка серого, почти чёрного цвета, который повсюду, куда не кинь взгляд.; в песке тонут ноги; по песку ползут, тяжело надрываясь моторами машины, у которых от нестерпимого жара лопаются камеры, вздуваясь пузырями.
         Это верблюжья колючка, заполонившая прикаракумскую степь, на шипах которой жиреют курдючные овцы, чьё копчёное сало из курдюков одним запахом своим вызывает у солдата бешеный аппетит.
         Это пламенные цветы маков, которыми по весне покрываются необозримые просторы местной равнины, дающие в изобилии опиум, чёрный как дёготь, а другого цвета опиум не знает, Здесь всё в чёрных тонах.
         Это и юркие ящерицы от взгляда человеческого закапывающиеся в песок, так мгновенно, что и шанцевым инструментом их не взять. Принцип вибратора наоборот.
         Механизм вибратора разжижает бетон, механизм ящерицы разуплотняет песок до состояния разжижения, на глубину неизвестную, но лопата может утонуть в таком разжиженном песке, если не крепко держишься за рукоять.
         Борис хотел прихлопнуть ящерицу подошвой, но обувь провалилась вслед за стремительными вибрационными движениями самца, переливающегося под солнцем всеми оттенками радуги, подобно камням самоцветам.
         Провалилась так глубоко, что, вырываясь из песочного плена, он оставил в глубине соскочивший башмак.
         Лопата, от лезвия штыка до вершины рукояти, один метр десять сантиметров. Она и называется в неуставном солдатском творчестве БСЛ-110.(Большая сапёрная лопата 1м 10см).
         Вот и пришлось копать на такую глубину.
  
         Пустыня.
         Это горько - солёная вода, добытая из недр и поднятая на поверхность. Она не годится для питья, то есть овцы и лисы, волки, и птицы её пьют, но человек... Человек нет, а солдат пьёт. Добавят на кухне кизилового экстракта и, от такой смеси, в воде появляется градус, который бьёт по мозгам и делает солдата до бесшабашности бесстрашным.
         А если сверху гашиш из маковой соломки, то хоть сейчас грудь на распашку и, иди хоть в атаку, хоть к чёрту на рога.
         Но чаще комбат посылает таких солдатиков на три буквы. И они идут, далеко не уходят, потому что идти - то некуда, и за ближайшим барханом падают они на горячий песок, и замирают, кто до отрезвления, а кто и до смерти.
         Их быстренько списывают, готовят сопроводиловку , отправляют в цинковом гробу по местам жительства, как героев, погибших смертью храбрых на боевом посту.
  
         Вот какая эта страна Кара-Кумы. Живой песок и мёртвая вода.
         Почему?
         Да потому, что по местным поверьям, вода из песчаных глубин и не вода вовсе, а кровь многих сотен тысяч батыров убиенных. Она пропитала песок и лежит в озёрах под земной корой в метрах ста под поверхностью и ждёт когда же и кто её попробует, чтобы убить не только любопытство поднявшего из глубин на поверхность мёртвую воду, но и жизнь саму его.
  
         Начальство смеётся.
         Начальство пьёт воду привозную, пресную. Около штабного помещения закопана цистерна, ёмкостью в десять баррелей туда и сливается драгоценная влага. Там и стоит часовой, обычно кавказец, потому что русского солдата часовым на пресную воду ставить нельзя.
         Русский солдат не только портянки пропивает, но и воду пропьёт.
         Как бы там ни было, а служба есть служба. Важна не качеством, а временем, отпущенным на неё.
  
         Под вечер выползает из своего убежища зам. по политчасти капитан Хамешев. Прозывают его за глаза: Хаммершельд. Для тех, кому эта знаменитая фамилия ничего не говорит, напомню, что Хаммершельд, в своё время, являлся секретарём ООН и проявлял замечательную активность по примирению двух африканских головорезов Мобуту и Чомбе.
  
         Наш "Хаммершельд", был таким же докой по этой части, много разглагольствовал, однако боялся жары, потому как был толст, потлив и вонюч; оттого способности свои проявлял ближе к вечеру.
         Вот он вытирает толстые губы тряпочкой, очевидно, носовым платком. Нет, нет! Это просто обрывок солдатского вафельного полотенца, спёр у коптёрщика или выпросил.
         Коптёрщик - армянин. Почему-то армяне любят быть при материальной базе, базе особого рода. Им боевая техника не нравится, а вот склады с разным барахлом, а лучше продуктовые склады, что ни есть лучшие места для прохождения службы. Замечательная база. Здесь коптёрщики зарабатывают нашивки на плечи и прочие знаки отличия.
         Не мне судить. Армяне - великая нация.
  
         Как бы у кого не складывалось, а все находятся на отведённых им местах.
  
         Секретарь комсомольской организации Давид Гольдберг не армянин, он держит пламенные речи, во всём советуется с "Хаммершельдом", своевременно проводит политинформации, докладывает по инстанции о неблагонадёжности иных военнослужащих, раз в полгода ездит на какие-то конференции и возвращается оттуда отдохнувшим, пополневшим, с новыми нашивками и пачками прокламаций, которые потом использует при отправлении естественных надобностей.
         У офицеров есть нужник, солдаты же отправляют нужду в ров, что выкопан в метрах ста за казармой. Там они сидят десятками, нахохлившись как галки, а жуки - скарабеи спешат многорукавными колоннами на "свежатинку".
         Но что я всё о приятных вещах!
  
         Пограничники - свои ребята. Только что живут похуже нашего. У них и бани нет, к нам мыться ходят и транспорт у них на балансе с сорок пятого года, из прошлого века, но не "виллисы" и "студера" американские, а наши "газики", полуторки, на которых прежде чем поехать, нужно с места их столкнуть и разогнать до скорости примерно в десять км. в час, чтобы завелись, затарахтели их заслуженные моторы, тогда уже кто в кабину, кто в кузов и поскрипели за топливом, то есть за саксаулом, которого на нашей стороне в избытке, а у афганцев шиш.
  
         Умный картограф наносил линию границу на карты. На афганской стороне колодцев раз-два, а у нас много; и не по одному, а по два, по три на квадрат.
         Помните:
         Уч-Кизыл, три колодца...
  
         Наше поселение называется Ширам - Куи, то есть Гнилой колодец. Самая гнилая вода во всём крае, в центре этого гнилого края столичный "портовый" город Керки. Под Керками, быстрая Аму-Дарья, несётся она практически кувырком, тащит за собой размытые барханы и наворачивает их то на отмели, то где придётся.
         Сегодня здесь глубины - завтра отмели. Сегодня остров, а утром судоходный пролив.
         От нашей воинской части река в ста пятидесяти километрах. На пляж не побегаешь.
         У нас воды рядом нет, но пляжи есть и на все четыре стороны. Вот и ходим по территории до пупа раздетые. Загораем. Нарушаем воинский устав. Подворотнички забыли, как и куда пришивать. Топчемся в босоножках или на худой конец в сандалиях. Дай тревогу и... трудно будет ребят собрать. Потому как служба у нас специфическая. Спасает, что редко видимся. Дежурство в разные смены и так из месяца в месяц.
         Но бывают и развлечения.
  
         На нашу сторону регулярно переходят афганцы. Иногда до десяти человек сразу. Что ищут? А всё. Всё что плохо лежит по каптёркам да складам. Берут. От солдатского обмундирования до мешков с гречневой кашей.
         Наш комбат - хохол. Не знаете, что такое хохол? Это мужик с голым черепом и оселедцем по центру кумпола. Что такое оселедец? Так это чуб. Хохлы оставляют чуб специально, чтобы их за хохол легче было из воды вытаскивать.
         Ну, там из Днепра, а чаще из моря Понтийского, по которому хохлы любили путешествовать, отправляясь пограбить береговые поселения турок или персов. Награбят и уплывают на лодчонках. Турки вдогонку летят.
         У глупых, турок корабли и пушки. У хитрых хохлов, оселедец на макушке.
  
         Турки топят хохлов, но те как пробки. Вот их за оселедец и вытаскивают бабы в устье Днепра. Они там своих доблестных мужей - грабителей дожидаются. Уже и тележки приволокли, чтобы бочки грузить, что с золотыми цехинами. В этот раз цехинов нет, а хохлы тут как тут. Повытаскивали их бабы из воды за оселедцы и в морду, в морду....
  
         Помните Стеньку Разина. Ушёл от погони. Всё потерял, а баба осталась. Как делить бабу? Это же не золото. Ну и выбросил он царевну за ненадобностью.
         В те времена ещё не знали, что за человека можно выкуп брать. Рабство знали, а выкуп дело новое, современное. Цивилизация развивается. Идёт вперёд. Человеческие взаимоотношения совершенствуются.
         Но я отвлёкся. Итак, комбат наш хохол. По фамилии Поднимиспола. Родовая фамилия. Но комбату она не по душе и он требует, обращения по форме, то есть:" тов. Майор" или :Майор Поднимилов.
         У комбата большие способности. За эти способности он недавно внеочередное звание получил. Очень любит торговать. Потому сержант Говорлян, до трёх раз в месяц выезжает на базы в г. Керки за продуктами. Привозит всегда много разного добра.
  
         Бойко идёт торговля и с афганскими пограничниками и с чабанами. Мы им гречку, сахар, сало, концентраты - они нам приёмники "Panasonik", той же марки другую аппаратуру, шкурки рыжих лисиц, каракуль и курдюки с вяленным и копчёным овечьим салом. Иногда кока-колу меняют, естественно сигареты, в основном Kemel? Где на пачке верблюд нарисован.
         Бедные, бедные, нищие люди афганцы. Ничего у них нет. Даже гречки. Правда и мы гречкой не объедаемся. Всё больше перловую кашу наворачиваем, но зато нескольких сортов: и сечку и дроблёную, и в ячменной скорлупке.
         Сахар тоже уходит за рубеж. Однако солдаты не возражают. Наоборот, поощряют действия командования, ведь наша, отдельно стоящая воинская часть, каждый год премируется переходящими вымпелами и отпусками.
         Ещё и кинотеатр у нас есть. Когда стемнеет, смотрим порно фильмы, с американскими звёздами. На открытом воздухе. Можно курить вволю, а курим - то иностранные цигарки. Класс! Элитная воинская часть.
  
         И, фельдшер наш, Зейнап Бекзазоев говорит, что очень хорошо, когда солдаты не прячутся по углам, чтобы снять сексуальное напряжение, а культурно, на скамеечках занимаются этим, все разом, потом спокойно отправляются, кто отдыхать, кто заступать на смену, а кто обслуживать офицеров, потому что тем жён не разрешалось здесь держать; их обязанности исполняли либо армяне, либо эстонцы.
         Вот латыши нет, и грузины против, а эстонцы легко шли к офицерикам. На все их условия соглашались. А условия одни и те же. Внеочередной отпуск, доппаёк из офицерской столовой и никаких тебе строевых смотров и разводов.
         Эстонцы исправно также служили при кухне. У котла.
  
         Но в это раз произошла свара, между комбатом и афганцами. Кто- то, кого-то обманул.
  Скорее всего, Поднимиспола. Он вечно крутил с пришельцами, недодавал своего товара, всегда оставался должен. Его и побили.
         Помяли косточки и, огромный "фингал" под глазом поставили. Армянская охранная "гвардия" разбежалась. Хорошо, пограничники неподалёку оказались, как всегда толкали свой ГАЗ-51, с "вечным" двигателемю Они и выручили.
         Поднимиспола сгоряча, хотел всех кладовщиков на тяжёлые работы поставить, но армяне цыкнули, комбат замолчал, а потом с Говорляном уединился и, вышел посвежевшим и утешенным.
  
         Но долги - то нужно отдавать.
         Пришлось списывать несколько АКееМов и карабинов СКС, конечно, с полным боезопасом.
  Дело хлопотное. Однако одному, там наверху, лисьих шкурок на шубу жене, и другому, на шубу жене и, приехавшая комиссия, констатировала естественную убыль новеньких спецорудий ближнего боя; причём все остались довольными. В первую очередь афганцы.
         Плакались нам, что худо живут. Мол, мал - мало стрелять джейрана надо. Семья, дети, две-три жены...
         Говорлян начинал приставать, просить бородатого Бимбуллу, ну приведи хоть одну с собой, хоть старшую, что тебе жалко! Пол рюкзака патронов дам. Пол рюкзака!
         И привёл чернобородый, но не афганку, а какую-то полукровку. По русски балакает. Рожа плоская как пенёк. Нос бульбочкой. Глаза от пьянства приплюснуты. Но когда разделась, то тело ещё ничего. Груди в меру опущены. Живот в складочках. Задница - курдюками не измерить.
         Два дня её про забарханьям таскали. Помоют горькосолёной "кровушкой" и опять в дело.
         "Хаммершельд два дня крепился. Делал вид, что не замечает разврата. Уходил за территорию части, благо она не огорожена, так условные столбики стоят.
         Я вначале думал, что он от стеснения, а потом пошёл на ХНП (расшифровка ниже)
  Гляжу, крадётся толстяк. Кого-то заприметил. Действительно, в бинокль вижу, трое ростовских: Тарадин, Говорун и третий, фамилия забылась, с этой девкой, оседлали её со всех сторон. У Хаммершельда слюни текут, но он уже ничего не замечает, кроме группового секса, платочек вафельный достал, пот утирает.
         Потом ниже приложил, и нижней половиной тела в в горячий песок тыркается.
  
         Грязный народ эти афганцы. Почти не моются. Язык у них смешной, гортанный, как орлиный клёкот. И всё бы ничего. Как говорится: солдат спит - служба идёт, но как-то, вместо привычных торговцев на территории нашего батальона оказались совершенно чужие люди.
  
         Батальон - звучит громко.
         Это в сороковых годах прошлого столетия укомплектованный батальон мог насчитывать и тысячу бойцов и полторы, и больше, переходя плавно в полк.
         А радиотехнический батальон шестьдесят пятого года прошлого столетия - это всего на всего три смены технарей, на каждую станцию слежения, плюс кухня и хозприслуга.
  
         У нас две "Дубравы", (станции слежения) два "Дренажа" и "Долорес Иббарури", так мы называли допотопный радиолокационный аппарат, доставшийся нашей части в сороковых годах в подарок от испанских коммунистов.
         Итого, семьдесят человек личного состава, включая офицеров.
  
         Время мирное. Оружие в оружейной комнате под замком. Процветает мирная торговля с соседями, но внутри батальона отношения натянутые. Русские рязанские парни ходят, втянув головы в плечи, потому что элита русской армии не они, а кавказцы и эстонцы; что держат крепко в своих руках власть в батальоне.
         "Тёмные" устраиваются еженощно. Всегда, кто-нибудь, высунется в неположенном месте, в неположенный час. Его и побьют. Рязанские и слышат, что русского бьют, но пикнуть не смеют. Эстонцы и армяне - горячие, мстительные парни.
  
         В такое приблизительно время, когда личный состав находился, где придётся. Кто барыши подсчитывал, кто синяки затирал, кто играл в карты, а кто и на смене скучал, играя в большие военные учения, проводимые командованием Туркистанского военного округа, с привлечением не только авиации, но и других родов войск.
  
         В это же время человек пятнадцать афганцев при оружии, пришли с той стороны, во внеурочное время, когда их никто не ждал, пограничники их даже не заметили, а кто заметил не удивился.
         Часто ходят.
         Они быстренько проникли в штабное помещение, положили на пол дежурного офицера, планшетистов, радиста; захватили вход в казарму, выкатили нашу установку ЗПУ и направили расчехлённые стволы на окна, из которых могли бы высунуться отдыхающие, пока что свободные от смены и нарядов солдаты;
         Вохабиты вырвали замок в оружейной комнате, сгребли наши АКМы и СКСы, ящики с патронами и всё это на наш штатный ЗИЛ - 137 погрузили.
         Я, в это время, за последней "Дубравой" копал окоп. Здесь, должны мы по плану командования развернуть пост визуального наблюдение за воздушными целями, потому что тактика противника изменилась и теперь боевые самолёты летали низко, что радары их не брали.
         Рядом находился ХНП. - наблюдательный химический пост, на случай атаки отравляющими веществами или радиоактивными изотопами.
  
         Вдруг, сухой треск. Даже не обратил на него внимание. Так трещит и саксаул, когда перегревается на солнце. Его кручёный ствол, напоминающий мышцы рук, нагреваясь, разрывается на части, по линии жил, которые начинают рваться одна за другой. Подобную трескотню, мы слышим ежедневно в полдень или около того.
         Вогнал штык лопаты в слежавшийся песок и думаю. А почему только одна "очередь". Обычно идёт сплошной или периодический треск, как ружейная пальба. И время не подходящее. Солнце не в зените.
         В яме прохладно мне, наружи уже жарко. Но выполз. Навстречу, согнувшись пополам перебежками, капитан Суслов.
         Я встал во весь рост. Вот думаю чудо! Чего он летит? Машет мне рукой: мол, ложись. Сползаю в яму, капаитан сверху, да так придавил меня, что в шее хрустнуло.
         Сиди тихо!
         Что случилось?
         Вохабиты с той стороны пришли. Без выстрела батальон взяли. Лейтенанта Фёдорова, то ли ранили, то ли убили, он было, за пистолет схватился, не вовремя из нужника навстречу вышел.
         Я удивился.
  - Боже! Мир во всём мире... и какие-то вохабиты.
  - - Надежда у нас с тобой одна, может возьмут, что им надо и уйдут. Оружие - то сразу захватили. Батальону не чем отбиваться.
         Тут нужно сказать пару слов о том, кто такие вохабиты:
         Такие же мусульмане, с которыми наше командование приторговывает, даже лучше других мусульман, потому что вохабиты - это почти христиане, почти православные. Они не отрицают нашего Иисуса, лишь не верят, что он сын божий. Что пророк соглашаются.
         Но они очень воинственны и никому обид не прощают, как и кавказцы. Значит, их обидели.
  Это нас, русских можно с головы до ног оплевать, что и делается повсеместно, а вохабитов нельзя трогать. Нарвёшься на пулю или ножичек.
  
         - Говорил я, - верещит Суслов, - Поднимиспола, не торгуй с афганцами, нарвёшься! Ему всё мало.
         Правильно говорят, где хохол прошёл - еврею делать нечего.
         Видимо за долгами пришли. Теперь обязательно кровь прольётся.
  
         А что теперь нам делать? Может отсидимся, - говорю я.
         Суслов: - держи лопату крепче. Если что, придётся отбиваться. Живыми им нас не взять!
  
         - Ни фига, себе! Вот тебе, бабушка и Юрьев день! Дембель на носу, а он мне, лопатой отбиваться.
         - Что ты понимаешь, говорит Суслов. Лопата страшнее штыка будет. Жаль что одна.
         Да не одна. Одна только штыковая. А вон, шуфель лежит. Совковая.
         - Шуфель, так шуфель. Давай мне штыковую, бери шуфель. Тыкай в рожу, в область глаз, лучше в нос. Они вооружены, мы нет. И гранаты у них, гадов, есть. Если навалимся внезапно, покажем им "кузькину мать"!
         - Ни фига, себе!
         У совковой лопаты ручка тяжёлая. Никак не мог представить, каким образом буду сражаться. Разве, что по заднице треснуть? Так отскочит же.
         Суслов высунулся. Долго смотрел. Опять спрятался.
  - Они, говорит, - на радиолокационные станции, нацелились. Никак выводить из строя будут.
  - Вдруг схватился за голову.
  - В двенадцать дня сегодня полёты. Вводная была, наши должны вдоль границы барражировать. На той стороне англичане. Неужто пакость, какую-то задумали?
  -
  - Но что мы то, можем сделать?
  - Вот тебе и неумытые афганцы. Вот тебе и приёмники "Panasonik"! Как пить дать все под трибунал пойдём!
         Так пограничники же проморгали - говорю я. Спят. А эти и пролезли. Радио как сорока трещит ежедневно: граница на замке!
         Какой, к чёрту на замке! Личного состава не хватает. И у пограничников, и у нас. Года рождения пошли. 42, 43, 44гг. Мужики повыбиты на войне. Бабы от кого придётся, нарожали придурков. Солдат дефективных, ни в сказке сказать, ни пером их описать.
         Один наш Фофанов, чего стоит!-
   
         Действительно, есть такой солдат. Не то, чтобы идиот, но и на нормального не похож. Недоносок какой-то. Его и офицеры боятся. А в армию определили.
         Я как-то сделал ему выговор, ещё не понимая, с кем имею дело, так он, с оловянной миской на меня бросился, хорошо в руках моих половник оказался. Треснул по зубам. Четырёх передних как небывало у Фофанова.
         Теперь, проходя мимо, всегда слежу за ним боковым зрением, не то треснет той же ложкой и меня.
         Суслов: Выползай из ямы. Ползи на закат. Знаешь где закат?
         Где Запад там и закат.
  
         Доползём до тех барханов и сориентируемся. Да, брось шуфель! Блестит лезвие сильно. Свет отражает как зеркало.
         Об песок заполировался начнёт зайчиков гонять, выдаст нас.
         Поползли. Не по грязи всё-таки, по песку. Хорошо, что обмундирование старое, выгоревшее. Проползли скрытно. Позади тихо. Пот уже ручьями, но от страха ничего не чувствую. Позади Суслов сопит. Тянет - таки с собой лопату штыковую.
         Вот и бархан, но осыпь крутая и чтобы обогнуть, нужно выше подниматься. А как в бинокли увидят?
         Но обошлось.
         С другой стороны уже поднялись на гребень. Ноги дрожат. Во рту пересохло, смотрим... Видно, что солдатиков гоняют нещадно, туда сюда группами бегают, зачем неизвестно.
         Вдруг, со стороны границы, нарастающий рёв. Низко, низко, почти над головами два "Старфайера" пронеслись в нашу сторону и, скрылись.
         Суслов с тёмной гримасой на лице: никак Москву бомбить?
         Далековато до Москвы.
         Если везде дисциплина такая же, как у нас, так и отбомбятся.
         городок Карши ближе, чем Москва. Там военный аэродром высшего класса, куда недавно СУ-9 поступили.
         А кто их предупредит? Разве что соседи не проморгают?
         Может Карши хотят отбомбить. Это четыреста км. по прямой, а по воздуху километров до трёхсот. Через пятнадцать минут они там. Ничего уже сделать нельзя. Только на колени встать и молиться.
         Молитвам нас не учили. Одна молитва "Пролетарии всех стран соединяйтесь!"
         "Пролетарии всех стран соединяйтесь", говорю я вслух.
  - Чего? - не понял капитан, Ты что чокнулся?
  -
  - Я, товарищ капитан, и на гражданке не чокался. Пил всегда из горла.
  - Но алкоголикам не стал. Алкоголики пьют в дружной компании и обязательно чокаются, и за здравницы произносят, потому что им не хочется быть алкоголиками. Они уверены, что алкоголики пьют в одиночку.
  -
  - Захотелось испить водицы.
  - Вот бы родниковой. Помню в Винницкой области в Ямпольком районе, в селе Иванково, на взгорке родник бил и вода в нём кристально чистая, бежит вниз весёлым не унывающим потоком, пробив в траве неширокое устье, а чуть дальше люди любовно поставили лотки, они - то направляют воду в нужную им сторону и полнится небольшое озерцо холодной, ломающей зубы , живой опьяняющей водой.
  -
  - Мы шли быстро в надежде встретить пограничников. Если б знать, где их "секреты" находятся, где телефоны у них установлены, мигом бы сообщили о случившемся, куда следует. Но это секрет. Нам секреты знать не положено.
  -
  - Вот два куста саксаула. Суслов быстро - быстро, начал зондировать песок и о чудо! Телефонный аппарат в коробке нашёлся. Крутит ручку. Ничего.
  - Нет, связи,- говорит, - обрыв.
         Вышли на колею. Ага. Пошли по колее. Звук мотора. Прыснули в сторону, прилегли. Навстречу "газончик". За рулём только водитель.
         Это связист, - говорит Суслов.
   Останавливаем.
         Ну, молодец, давай разворачивайся! В батальоне бандиты.
         Солдатик хлопает раскосыми глазами:
         - Мой, связь делай. Мой, связь делай.
         - Едем в отряд. В пограничный отряд.
         - Мой, связь восстанавливай.
  Суслов хватает казаха за гимнастёрку, волочёт его из машины. Солдатик вырывается. За спинкой сидения у него припрятан карабин. Идёт борьба. Связист ногой ударяет Суслова в грудь. Я хватаюсь за личное оружие водителя, карабин у меня в руках. Суслов лежит на спине. "Газон" с рёвом срывается с места и несётся в расположение нашего батальона.
         В магазине карабина семь патронов. Суслов поднимается, обозлённый выхватывает у меня карабин, досылает патрон в ствол, но вдруг опускает ствол и выдыхает:
         - Пошли назад, к ХНП. Будем отстреливать бандитов.-
         Я не против. Я то, знаю, чем мне грозит эта история. Моё прошлое может всплыть, обо всех моих историях дознаются и, вышка мне обеспечена.
  Что ж буду кровью смывать собственные прегрешения.
         Невдалеке "газончик" связиста. Связиста - казаха, бандиты вытаскивают из кабины и как тюк кидают под колёса. Мы переглядываемся. Мёртв.
         - Болван - сипит Суслов. - Говорил же, разворачивайся.
         - Он, твоя, не понимай.
         Перебежками приблизились метров на пятьсот.
  Ты хорошо стреляешь, - спрашивает Суслов. Отрицательно мотаю головой.
         Суслов смотрит в прицел, но солнце высоко и различить кто свой, кто чужой невозможно.
  - Ползём ближе.
  - Нельзя. Заметят. Солнце, пламенея, смотрит в нашу сторону.
  - Над головой проносятся ещё два "Старфайеера"
  - Ей богу! На Карши!
  - Думаю,- шипит Суслов, - бандиты сейчас, дают по нашим кодам, на Каршинский аэродром ложные вводные, Они хотят сбить учебную программу наших лётчиков
  - Как это сбить? Очень просто. Наведут на свою территорию. Наши лётчики пересекут
  государственную границу и окажутся над территорией Афганистана. А там англичане. Конфликт. Война.
         У меня в голове не укладывается. Какая война?
   Всё и раньше благополучно лично для меня обходилось. Обойдётся и сейчас. Служба не мёд, но жить можно. Можно жить.
         Вот "Старфайеры" возвращаются. Две пары. Опять летят низко. Я вырываю ствол у Суслова, падаю на песок и разряжаю магазин, прямо в брюхо самолёта. Именно в брюхо, потому что самолёты эти высотные, это не летающие крепости, которых защищает броня почти по всему фюзеляжу. Это просто алюминиевые лодки с крыльями.
         Стрелял не целясь. Сейчас вспоминаю, может быть, даже не открывая глаз.
         Самолёты промчались, но, исчезая, мы видим, как один из них вдруг валится на правое крыло и через минуту за барханами, взметнулся гейзер чёрного песка, пыли и дыма.
  - Есть! - Кричу я. -
  - А Суслов бросается на меня, оба падаем и слышим, как свистят над нами пули.
  - Минута или две лежим. Опять рёв самолётов. На этот раз наши. СУ девятые, штук шесть. Бросились в погоню.
  - Куда же вы, дурни, прёте? Вот она, граница!
  - - Но самолёты пересекают рубеж и исчезают за горизонтом. В сорока километрах - Анхой, большой афганский город.
  - Откуда-то сверху, как ястребы, сыпятся на СУ- 9 английские перехватчики, трассирующие следы от выпущенных ими ракет цепляются за хвосты Девяток и, один единственный оставшийся на крыле "сушка"-9, набирая высоту, уходит на нашу сторону.
  - Всё, - говорит Суслов,
  - Война.
  - А мы с тобой свидетели, - он запнулся, - и, соучастники этой грандиозной провокации. -
  -
         Я думал о другом. Я думал, как выпутаться из этой истории. Граница рядом. Двадцать минут и я на той стороне. Посмотрел в глаза Суслову. Он впился в меня ответным взглядом.
  - А ведь нам сидеть с тобой, - говорю, - Вильям Александрович, -
         .- Или пойдём сдаваться?
  - Чего выдумал! Мы самолёт сбили.
  - Хотя... Наше правосудие...- И он замолчал.
  Я перекидываю карабин через плечо и иду к границе.
  - Стой! Громко приказывает капитан.
  - Иду не останавливаясь.
  - - Стой! - шкура!
  Продолжаю идти. Капитан торопится, бежит, догоняет, тяжело дыша. Снимаю карабин с плеча.
  - У тебя ж патронов не осталось, идиот. Стой! Никому не скажу!
         Я примыкаю штык. Поворачиваюсь
  - Мне нельзя под трибунал, капитан. Никак нельзя. -
  - Пойдё-ё-шь, а-а-а...
  Штык вошёл легко. Суслов хватается за лезвие, но я как положено по инструкции, проворачиваю штык в животе, нарушая хитросплетения кишок. Он не чувствует боли, отстраняется, но я двигаюсь за ним пол шага, ещё пол шага...и вдавливаю, вдавливаю, пока капитан не падает.
  Я смотрю на него, он на меня.
  _Это ты! Ты бандитов привёл -
         Нет, капитан, ты ошибся. Это ты и Поднимиспола, совместно с Хаммершельдом.
  
         Вырываю из тела плоский штык карабина. Забираю оружие. Брошу потом, где - ни будь, на той стороне.
         Не оборачиваюсь. Капитан что-то полушепчет, полуговорит, но мои уши заложены воздушными пробками, я ничего не слышу. Во мне нет жалости.
         Я, вообще, никогда не слышу стоны и жалобы жертв, как бы громко эти жертвы не взывали.
         
         Шум вертолётных крыльев. Бегу в кусты саксаула. Шесть вертолётов идут боевым строем. Вижу чёрные точки. Это разбегаются афганцы. Бегут в мою сторону. Осматриваюсь.
  
         Я уже за рубежом.
         Вертолёты захлёбываются пулемётным огнём. Осторожнее! - думаю. Своих побьёте. Но вертолёты заходят в новую атаку. Я вижу, как несётся ЗИЛ - 157, приближаясь ко мне. В кузове бандиты. На машину падает сверху бомба. Всех в клочья.
         Кровавый башмак на микропорке, подпрыгивая, стукнулся мне в колени. Даже больно. В нём чулок, в чулке белая кость.
         Когда приподнял голову, увидел, что из других вертолётов выпрыгивают люди. Десант.
         Ура! Наши!
         Схватился бежать навстречу. Но вижу, что они собирают оставшихся в живых наших солдат и офицеров и добивают их.
         Зачем?
         Вот они пошли прочёсывать местность. Двое из них стоят у обломков ЗИЛа. Опять выстрелы. По искалеченным, но живым.
         КСП они переходить не стали. Это меня спасло. Двинулись обратно. Смотрю пристально в сторону казармы. Различаю лицо Хаммершельда. Он так толст, что ни с кем его не спутаешь.
         Думаю, сейчас он начнёт десантникам мозги вправлять.
         Ещё человек двадцать пять солдат, сержантов и младших офицеров завели за пристройку, где находился, вышедший из строя бывший орудийный тягач,
         Положили на землю и, какая-то мордоворот в униформе, стал стрелять из пистолета Стечкина, им в затылки.
         Причём тут ребята? Есть говняные командиры! В них и стреляйте!
  
         Ещё некоторое время из разных мест советские десантники тащили, упирающихся ребят. Били прикладами, кололи штыками, особо жизнеспособныхм стреляли в головы. За пособничество врагу, чтобы не было смягчающих вину приговоров.
  
         Стемнело. Я лежал тихо, почти не дыша. Может быть, в двух шагах рядом притаились чекисты. Поймают, разорвут на части.
  
         Вот какие-то звуки. Мяуканье? Потом рычание. Засверкали глаза и, я понял, что это лисы. Скоро послышалось чавкание, треск обмундирования, специфический запах прелого парного мяса.
         Чья - то морда ткнулась мне в ботинок. Я дёрнулся. Попал каблуком в нос зверю. Лиса взвизгнула, отскочила, крутя продолговатой башкой, с фосфорисцирующими челюстями.
         Во! Собака баскервилей.
  
         Как заснул, не помню. Проснулся, светло. Тихо. Только запах гари и горелого мяса.
         Куда идти?
         В расположение уже несуществующей части или в Анхой. В Анхой не дойду. Нет воды и я голоден. Нет оружия. Долго всматривался в очертания казармы, штаба, столовой. Никого.
         Осторожно двинулся к останкам грузовика. Так всё раскурочено, оружия нет. Но вот обрубок, без ног, одна рука. Переворачиваю, на поясе подсумок. Пуст. В оставшейся в предплечье на своём месте руке,уке зажата РГД. Пальцы разжались.
         Кругом ящики из - под патронов. В траве нахожу промасленный свёрток, в нём пять обойм для СКСа. Это уже находка! Это уже везение!
         Бегу в сторону кухни. На полу вещмешок, набитый консервами. Это уже работа десантников. Грабили. Снимаю с трупа Говерляна две фляжки, думаю, вода, ни черта себе! В обеих фляжках спирт.
         Но вот и вода. Всё в вещмешок. Не всё влезает. Выбрасываю пару банок консервов. Пресная вода много дороже и ухожу в сторону границы. Иду спокойно во весь рост и чувствую, чувствую, что на меня смотрят. Сжимаюсь в пластит, готовый, ежесекундно взорваться, но не отдаться в руки мясникам. Однако на меня никто не бросается и, я ухожу всё дальше и дальше.
  
         Первое КСП. Дышать даже легче. А вот уши видимо заложены Я пропускаю шум вертолётного мотора. Справа практически на меня надвигается нос машины. Так низко, что казалось протяну руку и коснусь.
         Из открытого люка послышался усиленный мегафоном голос:
         - Солдат. Остановитесь. Положите оружие на землю. Встаньте на колени. Руки за голову.-
         Я послушно выполняю команду. Машина присаживается буквально в трёх от меня метрах. Вижу, как готовятся спрыгнуть вниз военные.
         Исчезает растерянность, сжимаются нервы в одну струну, в ушах звенит, звон нарастает, сейчас будет его пик.
  
         Я помню эти звуки, они всегда сопутствовали моей удаче. Выдёргиваю чеку и бросаю в открытый люк вертолёта. Граната даже не опускается внутрь, она взрывается на лету, на уровне груди обоих десантников. Взрыв глушит меня. Я вскакиваю и стреляю в лицо лётчика за стеклом. И бегу. Бегу.
         Второе КСП. Только б не упасть. Начинаю петлять, потому что сейчас может заговорить пулемёт. Но пулемёт молчит. Я оборачиваюсь.
  _Здрейфили! Здрейфили!
  - кричу во всё горло.
  - - Это вам не безоружных мальчишек расстреливать, Сталинские соколы! Палачи засраные, сталинское говно!
         Внутри машины ещё копошатся, и, я раз пять стреляю по теням. забыв про рюкзак, бегу, опять петляя, вглубь территории Афганистана.
  
         Когда выбился из сил, упал на песок и минут двадцать, а может час пытался отдышаться, но лёгкие требовали ещё и ещё кислорода, которого не было, потому что кислород - газ, он сгорает на солнце, а солнце уже припекало, и язык прилип к гортани так, как будто гортань медная и раскалена, да так, что приварила мой язык накрепко к нёбу. А, оставшиеся в воздухе азот и углекислота, лишь душили и травили сознание.
         Упал в забытьи.
   
         А на той стороне зашевелилась Советская власть. Поднялись с мягких коек генералы. Им понесли доклады. Но они их не читали, оставляя на потом; полковники настаивали, потому что волновались; И всю ночь не спали майоры, которых доставали капитаны, что послали своих лейтенантов на обычное боевое задание; а задание необычное , не полностью выполнено и более того, армия понесла потери.
         Генералам пришлось выслушать донесения. Они их выслушивают и не верят. Просят повторить. Требуют перепроверить, потому что это всё слухи. Наша армия непобедима. А кто посмеет! И зачем! Когда возмездие неотвратимо.
         Всё же трясясь и вытирая от страха солёный пот, генералы докладывают информацию выше; то есть генерал - майорам. Те, - генерал лейтенантам и генералам армии. Но ещё выше сидят маршалы. Их не так много маршалов. Но они есть - по родам войск, и по роду службы, по родовитости, и по родственным связям.
         Короче почти сутки прошли, армия проснулась.
         Пока шла оперативная лихоманка, я скрылся.
  
         Политические отношения с Афганистаном у Союза очень хорошие. Если я буду установлен как личность, то меня выдадут обязательно советским властям и тогда участь моя незавидная.
         Какие шаги предпринять, чтобы спастись? Языка не знаю. Обычаев не знаю. Денег нет. Знакомых, родственников нет. Ребус.
         
         Капитана Суслова найдут. Суслов мёртв. Проверят весь списочный состав. Соберут все трупики. Сложат останки по чертежам и, кто-то доложит, мол, не хватает одного жмурика.
         Тут уж чиновники от инфантерии развернутся во всю. Перетрясут всю Россию, все свои западные и восточные колонии. Все ближние и дальние зарубежные государства, потому что рука Москвы, это не досужие выдумки, это факт, неоспоримый и страшный.
  
         В Ирак пойти? Там говорят, в фаворе любимец США Саддам Хусейн. Очень образованный и очень хитрый политик. Но с политиком иметь дело всё равно, что с отпетым мошенником. На то он и политик, что ему веры нет. Политики очень нервные люди, подверженные тику не столько лица и собственно тела, сколько своей психики. Утром говорят одно, вечером другое.
  
         Хорош Пехлеви, иранский шах. И жена у него красавица. И коммунистов не любит. Я бы пошёл в Иран, но советские спецслужбы в Иране очень сильны. Ещё со времён второй мировой и, потом, с Союзом Пехлеви ссориться не будет.
  
         Какой-то, солдат! К чему осложнения...
         Светский лев не удостоит вниманием дезертира. А какие мотивы у дезертира не важно.
         Можно податься в Китай. Но сердце не лежит. Нет, в Китай сердце не лежит. Эти ещё более жестки, чем русские чекисты. Китайцы все хунхузы, им бы только головы срезать. А дезертиров они на дух не переносят.
  
         А может задержаться в Афганистане. Может быть, ветер в другую сторону подует. "Хаммершельд" покойный, уверенно говорил на политинформации, что Афганистан вот-вот перейдёт к строительству социализма в стране. Вот уберут шаха и начнут сотворять колхозы, потому что афганский народ очень беден и мечтает о социализме по советскому образцу.
         Податься в горы...
         "Лучше гор могут быть только горы"
         Но я равнинный житель средней полосы. Горы - это слишком сурово для меня. Я городской житель. Затеряюсь в Кабуле. Прикинусь немым, глухим, отращу бороду, перестану мыться.
  Перебьюсь годик-другой, глядишь, что-либо изменится.
  
         Тонкая струйка дыма.
         Чабаны. Чабаны костёр жгут. Чабаны везде народ хлебосольный, только карабин спрячу, чтоб не напугать.
         Струйка дыма как марево. Иду, иду, она всё такая же тонкая и призывно манящая, но, наконец, к моему облегчению, уже вижу и костёр.
  
         Некоторые сомнения одолевают меня по поводу моей форменной одежды. Но по опыту знаю, что за те два года, что я здесь, мы, то есть наше подразделение, а точнее наш комсостав передал на ту сторону, на выгодных условиях, наверняка вагон формы, как рядового состава так и офицерской. Практически все чабаны, которых я наблюдал, любят носить наши гимнастёрки, брюки и панамы. В панамы они вставляют верблюжьи жилы, высушенные на солнце по периметру верха или поперёк периметра и, тогда, они напоминают английские колониальные шлемы, только более лёгкие и проветриваемые.
         Наши солдаты таких сложностей не приемлют. Всунут проволоку и любуются на себя до поры до времени, пока проволока голову в каком либо месте не порвёт до крови.
         Наверняка они не удивятся моему одеянию.
         Я осмотрел себя более внимательно. Погоны оторвал и закопал в песок, также значок отличника боевой и политической подготовки, разрядника. Естественно снял с панамы звёздочку, проверил карманы и теперь я, бесфамильный странник, почти дервиш, только слишком молодой и безбородый.
  
         Чабаны молча смотрели, как я приближаюсь. Часть из них действительно была одета в советские гимнастёрки. Некоторые из них вертели над костром палочки, обмазанные как дёгтем опиумом, вдыхали его испарения, зажмурив глаза от прекрасного расположения духа.
         Всё также безмолвно аксакал протянул мне чашку с зелёным чаем, и я не сдержавшись, взахлёб стал его пить, несмотря на то, что чай жёг гортань.
         Предложили подышать опием, но я помотал головой отрицательно и продолжал пить чай.
  
         Скоро почти все уже спали или бредили. В казанке варилась каурма. Я поел. Хотел облизать пальцы по обычаю, но на меня никто не смотрел, поэтому я полил немного на руки из чайника, подобрал на земле сильно поношенный халат, прихватил посох, онучи, вывалил остатки каурмы в цветастый платок и обвязав его вокруг талии, пошёл на юго - восток, в противоположную сторону от полярной звезды, что почти совсем скатилась к ультрамариновому горизонту.
         
   Дезертир или Смена ориентиров
  
  
  
   Из-за горы показалась вереница людей. Это скотоводы. Люди и повозки переваливали через склон. Поток казался бесконечным. Шли и ехали они, вперемешку с вольно идущими животными; несколько десятков верблюдов, ослы, лохматые большеголовые собаки и люди. Женщины с детьми, старики с посохами.
         Малых детишек женщины привязали кто к спине, кто к тюкам с поклажей. Малыши кричали, как заведённые, на что их матери совершенно не обращали внимания.
         Вся эта беспорядочная толпа выглядела довольно живописно на сером однообразном ландшафте природы. Одежды женщин когда-то были ярки. Индийские ситцы, китайские шелка, турецкие шали в беспрестанных скитаниях выцвели, песчаные бури проделали в одеждах прорехи, многие из которых залатать уже было невозможно.
         Встречались лица, хотя и тёмные от загара, но молодые и красивые, потому, одежды их лишь контрастировали с задорным блеском глаз, сверкающими белыми зубами, в окружье улыбающихся ярко красных губ.
         Звенели колокольчики на шеях верблюдов. В корзинах, на спинах ослов хлопали крыльями куры, пели петухи, но весь это шум перекрывал лай собак, иногда начинающих между собой беспощадную грызню.
         Как попал в эту толпу пришлый человек, никто не поинтересовался. Многие из незнакомцев приходили, кормились, некоторое время путешествовали, потом покидали караван, исчезая навсегда. Здесь так принято.
         Словам кочевники придают большое значение. Слова носят магический смысл. Слова - это высказанные мысли, не всем понятные, но всем доступные. Слова можно использовать на добрые дела, но можно и обратить во зло. Потому кочевник кочевника понимает без слов и даже если о чём-то догадывается, то молчит.
         Скотоводы шли в Кандагар. Это пять привалов, если ехать верхом, но для пастухов дорога намного длиннее, потому что нужно пасти скот.
         Пришлому человеку тоже дали работу. Погонять верблюдов, пасти их, грузить, разгружать, за это можно и есть вместе со всеми, и ночевать под общим шатром.
  
         Я старался, как мог, водил верблюдов в поисках кустарника, полыни; верблюжьей колючки кругом много. Мои верблюды к утру выглядели отдохнувшими, и я заслужил похвалу от Даврана, так звали хозяина скота.
         У Даврана четыре дочери, от пятнадцати до двадцати лет. Востроносенькие, смешливые. На молодого парня поглядывали с интересом и с ехидцей. Обратили внимание на то, что одежда на мне с чужого плеча.
         Воду животным они подносили по очереди, но когда я брался за кожаные бурдюки, своих рук они касаться не разрешали, да я и не стремился, потому что глаза их родственников, если не отца с матерью, сверлили меня постоянно. Мне лишних неприятностей не нужно.
         Вот в стороне остался посёлок Келат и, не доходя до Джельдака, услышали дробный стук барабана. Навстречу торговцы. Начался обмен товарами. Оказывается и те, и эти знали друг друга по именам. Знали и помнили долги друг друга. Шёл расчёт, а если расчёт не получался, то били себя в грудь и зычно ругались. Но расходились мирно.
  
         Зима в Афганистане хотя и бесснежная, однако, суровая. Иногда холода приближаются к тридцати градусам мороза и овцы, несмотря на тёплую и густую шерсть, падают и погибают.
         Вот и в эту зиму большой падёж скота был.
         Торговцы беду скотовода понимают и долги до конца, не востребуют. Верят до следующего раза.
         Но случается, происходит и по другому. Кто-то отправляет жалобу в Келат и начинается тяжба. Появляются сборщики налогов, всегда в сопровождении полиции и тогда можно потерять всё. А если уже ничего нет, и в тюрьму посадят.
         Власть везде одинакова. Власть кушать хочет и хочет кормить свою чиновничью рать.
  
         Два дня простояли без дела. Вернее у скотоводов шли пререкания с купцами. Дел за год набралось множество. Много долгов. Но всё-таки разошлись; подарки своё дело сделали.
         Обычаи у скотоводов странные. То они готовы человека зарезать, если он не так посмотрит на женщину его клана, то отдают за долги этих женщин и тщательно помечают в своих свитках, сколько, с кем и за какую сумму спали их супруги
         . Старшая или младшая, потому что на всё есть цена. Купцы хитрые, цены у них на товары и женщин низкие, потому долги почти не уменьшаются, а так, перетекают в новый год со старыми едва уменьшающимися цифрами.
         Когда дела уладились, зарезали парочку баранов и попировали всем миром.
  
         С утра я уже выгнал скот и стоял на холме, опершись о посох, наблюдая за тем, как оживает, гулявший до утра лагерь.
         Купцы одеты аккуратно. На старшине - Хане, как его почтительно называл Давран, халат парчовый с серебряной нитью. Чалма жёлтая, тоже серебром шитая. Широкие рукава, спадающие до колен, Хан постоянно подправлял их, закатывая по локти.
         Говорил немногословно, но убедительно. Смысл слов мне не понятен, но потому, какое ему почтение оказывали скотоводы, авторитет его высок.
         Келат - городок саманный. Саман - это кирпич сырец, вперемешку с рубленой соломой, высушенный на солнце. Из него построено большинство одноэтажных построек, в основном жилых. Магазины, бани уже из кирпича красного, привозного.
         Торговля всегда и везде - дело прибыльное. И если кто в этом понимает, то живёт много лучше других, тем более скотоводов-кочевников.
         Вот и местный базар. Людей здесь толпы. Никто никем не интересуется. У магазинчика с вывеской на арабском языке, застыл полицейский. Глаза его прикрыты, как будто спит, но иногда блеснёт короткой искрой взгляд, и чувствуешь, как он ощупывает тебя, твои карманы и в мыслях своих тебя ощипывает как курицу. Потому нет - нет, к полицейскому подходят люди, и что - то суют ему в руку. Сам полицейский даже не шелохнётся.
         Много людей с дорожными кожаными сумками. Тащат на рынок или с рынка. Молодёжь организовала круг, и борются. Борьба на деньги. Заключают пари. Одного мускулистого силача так бросили оземь, что не может подняться. Тут же появился костоправ и массирует ему позвоночник.
         Два старика колупаются в волосатых бородах друг друга, ищут блох, находят и давят их ногтями, слышится треск насекомых, раздувшихся от живой человеческой крови.
         Продают лепёшки, но у меня нет денег. Лепёшки горячие.
         Дородный мужик лепит раскатанное тесто через горловину глиняной печи, на её внутренние стенки, а вытаскивает оттуда румяные и пахучие блинообразные хлеба.
         Додай, называют хлеб афганцы. Тут же продаётся молоко, и простокваша, кумыс и другой мне ещё неизвестный молочный продукт.
  
         Я вытащил из под халата советский офицерский ремень, правда, без портупеи, но со звездой и вмиг нашлись покупатели. Просто выхватили из рук, отсыпав в ладонь мне горсть монет.
  
         Салам алейкум - поздоровался со мной мужчина с чёрной бородой и несколькими витками седых волос на висках.
         Малейкум.
  - Да будет тебе благополучие в делах твоих! -
  -
  Простейшие приветственные фразы я уже знал и мог даже отвечать односложно, но говорить с русским акцентом пока воздерживался.
         Мужчина подождал, пока я проглочу, последний кусок пшеничной лепёшки и заметил: Пшеничная лепёшка дорогая. По твоей одежде вижу, что ты не богат. Впредь позволяй себе покупать только кукурузные, так дешевле, да кукурузные и сытнее будут.
  Заработать хочешь?
         Я утвердительно мотнул головой. Он улыбнулся.
         Плачу десять афгани.
         Мало? Ну, человек! Тут больше никто не платит. А всего-то мешки с зерном перетаскивать. Вон люди яму копают, для дохлятины. Глубокая яма нужна, а почва глинистая, долбят, долбят, получат восемь афгани на каждого.
  А тебе, что таскай себе мешки. И денежки считай.
  
         И я решил, что так лучше. Чем маячить на глазах полицейского пойду к складам.
  
         Афганистан не Россия. Здесь нет перекуров, а за упавший с плеч мешок, можно и палкой получить по спине и на штраф нарваться. Нужно работать аккуратно, но быстро.
  
         Через три часа работы мои ноги гудели, поясница ломила, и я уже поглядывал по сторонам, а не удрать ли мне. Но нарушать цепочку носильщиков нельзя было, и уж очень мне нужны были эти десять афгани.
         Слава Богу, объявили перерыв. Я думал, отдадут мне деньги, встану и уйду. Но денег пока не дали, а принесли еду, Это был горячий мучной суп с мясным концентратом и кукурузная лепёшка.
         Мне она показалась сладкой.
         К вечеру загнали в сарай и там выдали аванс. Сказали что и завтра работы срочные, бригада подобралась работящая, физически выносливая. Хозяин доволен. Оставили и меня.
         Две недели я проработал на рынке. Товары подвозили беспрестанно. Здесь в Келате, перевалочный пункт. Сюда привозят с двух, трёх сторон, отсюда во все стороны развозят, по большим и малым кишлакам.
  
         Разговаривать я стал сносно. Многие из рабочих изъяснялись похуже меня. На рынке полный интернационал. Кого только нет. Индийцы, китайцы, турки, пакистанцы, иранцы, иракцы, арабы. Из русских, я видимо один.
  
         При полном расчёте меня не обманули. Почти богатым покидал я Келат.
         Но питался теперь исключительно кукурузными лепёшками, иногда брал лепёшку с луком, но это уже разорительно. Чай я любил. Без чая не мог обходиться. А чай без сахара - двадцать пять пулей одна пиала. С сахаром - сорок.
         В одном Афгани - сто пулей. Как в рубле сто копеек.
         Сорок копеек за стакан чая - это дорого.
  
         Поработал я и на заводе по промывке шерсти. В огромный бассейн бросали из тюков шерсть, длинными баграми шевелили её в воде, затем вытаскивали, и на плотном солончаке просушивали. За всю работу в день шесть афгани. Не густо.
         Но я вспомнил, как работал токарем в Риге на заводе РЭЗ. Восемь часов к ряду, обтачивал на шпинделе токарного револьверного станка металлические нипеля и, нарезал на них двустороннюю резьбу, левую и правую. Едва выгонял три-четыре рубля за смену.
         Для не сведущих, ниппель - это часть чугунного радиатора, посредством которого соединяются рёбра домаашнего отопительного радиатора между собой. Он пустотел, для свободной циркуляции нагреваемой воды.
         Так что: Нет, худа, без добра.
  
         Приехал хозяин. Он ходил по заводу. Кричал, давал нагоняи, спорил с мастерами и требовал гнать нерадивых рабочих. Но другие рабочие, остановили станки, сгрудились в плотную массу и тоже стали кричать о несправедливости, а потом подали хозяину бумагу с требованием улучшения условий труда и повышения заработной платы.
         Хозяин уехал. Через несколько дней он вновь появился, а с ним полиция, и десятники стали выкрикивать фамилии людей, попавших под увольнение, полиция выгоняла их за ворота. Хозяин объявил, что оставшимся добавить жалование, но не потерпит, чтобы у станков стояли старики, старухи и горлопаны - бездельники.
         Я усердно мыл и высушивал шерсть, меня оставили, даже взяли в штат.
         Большая удача. Уже через месяц я познакомился с замечательным человеком, товарищем Амином.
         Амин несколько лет руководил профсоюзом рабочих, занятых на шерстевыделочных фабриках и знал их беды очень хорошо. И на нашем заводе он тесно общался с людьми, расспрашивая их о мелочах, вникая в их жалобы.
         Его секретари подробно всё записывали и отмечали фамилии активистов, на которых Амин делал свою ставку, ведь он готовился к серьёзной политической борьбе за преобразование афганского общества, в передовую социалистическую систему.
         Я как всегда находился в толпе, слушал и, жалел этих глупых бедолаг, для которых социализм - мечта.
         Мечта и должна оставаться в мечтах, быть только мечтой, не имеющей практического воплощения, потому что материализованная в социализм мечта, ничто иное, как бред сивой кобылы.
         О чём я в задумчивости и высказался вслух. Никто бы не обратил внимание на мои, на русском языке, сказанные слова, не будь среди секретарей Амина одного русского человека. Этот, русский, как в последствии я узнал, сотрудник то ли КГБ, то ли ГРУ или ещё такого чего-то, шепнул Амину словцо и тот мельком глянул на меня. Взглянул недружелюбно.
  
         Я спешно уходил в барак, но тот же человек меня нашёл позже и сказал, что я не должен опасаться. Что Амин - "наш"человек и люди в Кремле делают на него ставку.
         Назвался Павлом, работником русского посольства. Заявил сразу, что его не интересует, кто я? Как попал сюда? Какие к тому были причины?
         Но если я буду сотрудничать с ним, то есть с посольством и выполнять ответственные поручения, то Родина мне заслуги забудет и всё сложится O.Kej!
  
         Естественно я согласился, но про себя решил, что завтра же, с утра отправляюсь в Кабул и затеряюсь в огромном городе.
  
         Утром нас подняли по тревоге, потому что на заводе произошла авария. Взорвалась цистерна с аммиаком, посредством которого происходила очистка шерсти. Погибло несколько рабочих из ночной смены. Нам объявили, что ожидается государственная комиссия и нужно срочно "замести следы".
  
         Оставшийся аммиак вылился в бассейн. Вонь нестерпимая. Пришлось откачивать воду и вывозить её подальше от завода. Разбирать завалы в цехах, вытаскивать и грузить трупы. Некоторые из трупов оживали, начинали хлопать глазами, просить о помощи. Им надевали на головы полиэтиленовые пакеты и стоны замолкали.
         К двенадцати часам к полудню вид территории стал сносным. Некоторых из десятников определили в "раненые" и они с перевязанными руками, ногами, головами лежали на носилках, их обслуживали "доктора" и, комиссия составившая акт, о неосторожном обращении рабочих с огнём, поблагодарив хозяина за совестливое отношение к рабочему классу, уехала восвояси.
         
         Павел внимательно прочёл мой рапорт, вынул бумажник и отсчитал мне пятьдесят афгани на карманные расходы.
         
         На заводе рабочие и мастера звали меня Давраном. Я взял себе имя прежнего своего хозяина. И так привык к нему, что позови меня сейчас кто-нибудь: Борис! Я и не откликнусь. Забыл.
         Старался забыть и русский язык. Неплохо получалось. Но от матовых слов отделаться не смог.
         Чуть что не получается, я заверну в два-три этажа. Тогда мне вспоминается капитан Бранд, казахский немец, командир курсантской роты в Самаркандской курсантской дивизии, который постоянно "боролся" с бранными словечками и, делая кому-то выговор, начинал со слов означающих половую принадлежность, в сочетании этих принадлежностей между собой.
         Традиция, думаю, имеющая глубочайшие корни в естественной истории русского народа.
  
         Насильно посаженные на землю, вынужденные заниматься земледелием, скифы, в будущем русский народ, ненавидели византийских владык земли своей - бояр и плохо принимали слова из чуждого им языка. Поэтому большое количество вполне реальных, обозначающих, вполне конкретные вещи и действия слов, в русской интерпретации начинали звучать зловеще или пренебрежительно уничтожительно.
         Любое ругательное слово русского языка переводимо в слова благопристойные и имеет конкретное происхождение.
  Так русский народ смеялся над поработителями. Таким образом, он высказывал своё к ним отношение.
         Но это и характеризует русский народ. Пассивное сопротивление властям вошло в обычай. Пугачёвы редки на русской земле. Это из ряда вон выходящие личности, обычно с большой примесью иных кровей.
         Русский народ за своё тысячелетнее прошлое, тихо пересиживал многих владык. Но и не приобрёл национальной гордости и национального самосознания. Он легко меняет не только убеждения, но и "кумиров" своих, и богов своих, что неоднократно в истории доказывал.
  
         Афганцы народ древний. Они верны своим предкам и не один агрессор никогда Афганистаном, в конечном счёте, не владел.
  
         Как горная система Гиндукуша пронизывает весь Афганистан в восточной части страны, переходя в хребты Парапомиза в западной его части, образуя стержневую ось, вокруг которой вращается эта гордая земля, так и люди, сцепленые между собой силой, непонятной для европейцев гравитации, демонстрируют единение и сплочённость, неведомую русскому человеку.
         Легендарный Афган, родоначальник афганцев, сделал страну империей, расширив её пределы, вплоть до Индии на Востоке и Персии на Западе.
         Держась крепко за традиционные ценности, афганцы оставались на более низкой ступени развития, чем даже ближайшие народы, например турки или китайцы. Отсюда нищета народа, смиренное отношение к высшей власти.
  
         Опрокинув английский оккупационный режим в 1919 году, Афганистан стал независимым, но, в конечном счёте, сохранил монархию.
         Как теперь я понимал, Советский Союз не мог смириться с потерей своего влияния в Афганистане и в Иране. Очень уж близки были большевики к исполнению своей мечты, к перманентной революции, Народы населяющие северные территории этих стран прониклись доверием к ленинским социалистическим лозунгам и революция вот - вот должна была состояться. Её очень ждали не в Кабуле, но в Москве.
         Афганистан, в первую очередь, среди других независимых ближневосточных государств был наводнён политическими агентами ЧК и ВЦИЦКа, которые вели разнузданную агитацию на большинстве предприятий страны.
  
         Богатая страна Афганистан.
         Я видел, как тут добывают золото. Много бурильных установок. Прокладываются нефтяные и газовые трубопроводы. Возникают сталелитейные предприятия, залежи железа огромны.
         У страны прекрасные виды на будущее, но идёт жестокая борьба не столько за идеологию, сколько за сырьё, которым Афганистан может снабжать за бесценок бедную на полезные ископаемые Европу и которое Советская Россия никак не хочет уступить своим врагам, в первую очередь амбициозной Англии.
   
         Таким агентом Кремля был и мой непосредственный шеф русский агент Павел. Таким агентом был и Амин, образованный афганец, явно тяготеющий к социалистическому укладу жизни, к идеям Ленина.
  
         Через год Павел предложил мне иную работу. Я должен был стать слугой в доме высокопоставленного чиновника, приближённого к монарху. Я пытался отказываться. Не приучен прислуживать. Я груб. В этикете ничего не смыслю. Не знаю, в какой руке держать вилку, а в какой нож. Но Павел был непреклонен, пришлось подчиниться.
         Прошёл краткосрочные курсы, на которых мне показали, как внедрять "жучки" в телефонные аппараты, в систему освещения, научили некоторым азам шифрования прочей ерунде, так необходимой цивилизованной системе межгосударственного общения.
         Скоро я приступил к работе.
         Высокопоставленным чиновником оказался известный писатель и общественный деятель Афганистана Нур Мухаммед Тараки.
  
         Образованный, красивый, средних лет мужчина, уже лет двадцать подвизающийся на литературной стезе, привлечённый монархом к общественной и государственной работе он вызывал всеобщее уважение среди интеллигенции. В Москве его ценили как борца за новые социалистические идеи, но не приветствовали его приверженность к троцкизму. Хотя надеялись, что со временем это увлечение у него пройдёт.
  
         К моменту моего появления он был уже признанным лидером молодёжи, его работы, особенно в публицистике, оказывали влияние на формирование новых взглядов на государственность, на необходимость демократических преобразований в стране.
         Но Тараки не призывал к решительным действиям, и не видел необходимости в уничтожении монархии, что не совсем то, что нужно было новому брежневскому руководству в Москве.
         Москва, оказывая должное уважение Тараки, видимо традиционно, желала насильственного переворота, революционных преобразований, а монарх оставался гарантом стабильности. Какая же революция может состояться, когда существуют гарантии прочного поэтапного развития.
         Революции должны потрясать любые общества, тогда только Москва может чувствовать себя спокойно. В этом политика. Все ловят рыбку в мутной воде.
         Срочно нужна "пятая" колонна в Афганистане и Кремль настойчиво и последовательно, разрушал системы, которые, исповедовала монархия и передовая афганская интеллигенция, в том числе, в лице Тараки.
         
         Другим человеком был Амин. Энргичный, словоохотливый, мужественный. В жилах Амина текла кровь курдов, народа который на территориях четырёх сопредельных стран сотни лет безрезультатно борется за свою независимость.
         Амин знал, как это добиться. В Кремле, на столе Первого секретаря ЦК лежал план преобразования не только Афганистана, но и всего региона в целом.
         Афганистан должен стать оплотом социализма на южных рубежах. Сделавшись таким оплотом он, сможет и несомненно влиять уже и на сопредельные страны, где так же сильны московские настроения.
         Курды должны получить независимость. Все четыре курдских сообщества, объединённые в государство, подпитываемые оружием и деньгами Москвы, станут форпостом коммунистических идей в регионе.
  
         Курды прекрасные воины. Традиции партизанской борьбы очень сильны. Но они не любят работать и Москва вынуждена давать им очень много денег, что весьма накладно даже для такого государства как СССР.
         Получив независимость, Курдистан станет одной огромной базой боевиков-революционеров, чьи боевые подразделения наводнят мир бомбистами, разрушат западные ценности и приведут социализм, как идеологию, к мировому триумфу.
  
         Убегая из Советской Туркмении в Афганистан, я думал, что здесь обрету покой. Мне не важно кем и где работать. Важно жить.
   
         Но события складывались не по моему сценарию.
         Однажды Нур Мухаммед попросил меня исправить настольную лампу в его кабинете. Заела кнопочка. Заела, потому что Мухаммед любил пить зелёный чай, когда работал. Чай заваривала служанки и приносила в кабинет. За вечер он выпивал до двадцати пиал. Постоянно бегал в туалет и, возвращаясь, всегда виновато улыбался, как будто совершал детский грех. Постоянно проливал чай на стол, на скатерть, на настольную лампу, на самого себя. В этом он был очень неаккуратен.
   
         Металлические лепестки контактов окислились, позеленели и естественно, их функции закончились. Но дело нехитрое. Кусочек сукна и, скоро, контакты стали блестеть. Лампа зажглась.
  
         Мои глаза как степь сухи.
         Но я прижал к лицу ладони,
         Проснулась мысль и в полудрёме
         Я тихо стал читать стихи.
  
         Задекламировал Тараки.
         Ну - ка, покажи свои способности, Давран! Продолжи! Мне говорили, что ты имеешь склонность к стихосложению?!
  
         В моих стихах не будет слёз.
         Слезами жизнь не утверждают,
         Стихами бренность побеждают,
         Они - нектар прекрасных роз.
  
         Нур Мухаммед привстал с кресла и протянул мне руку. Мы обменялись рукопожатием.
         С этого вечера отношение ко мне стало вполне дружеским.
         
         Павел передал приглашение от Амина. Мы должны были встретиться у магазина писчих принадлежностей, где я покупал для Тараки разные мелочи.
         Амин подошёл ко мне в сопровождении двух мужчин. Крепкие ребята, бритые. Хороший одеколон. Телохранители Амина.
         В то время на многих предприятиях страны уже произошли возмущения рабочих. Крепло и ширилось забастовочное движение. Амин находился под давлением владельцев предприятий и власти стали относиться к нему настороженно с подозрением.
  
         Амин поблагодарил меня за службу. Те документы, что я копировал и переснимал в кабинете у Тараки, ему очень пригодились. Амин хотел держать руку на пульсе времени и переговоры Тараки с русскими, англичанами, даже с американцами теперь ему становились известными и молодой политик чувствовал себя много увереннее. Добытая документация давала возможность революционным подпольщикам наблюдать за политическими соперниками и координировать свои действия.
         Тараки вёл политическую борьбу открыто, легально. Его программа не предусматривала насильственную смену существующей власти. По многим вопросам Тараки сотрудничал с властями, многие его идеи власти перенимали; неохотно двигаясь в сторону преобразований.
         Амин наоборот, всё более отдалялся от легальных путей и его методы стали напоминать действия большевиков-подпольщиков в России, когда все способы становились хороши, вплоть до оголтелого террора.
         Но внешне Амин и его структуры сотрудничали с политиками клана Тараки, и Нур Мухаммед видел в Амине надёжного политического партнёра, с несколько экстравагантными взглядами на существующее положение вещей, но с вполне чёткой программой преобразования страны.
  
         В Герате забастовали автоперевозчики. Профсоюз их возглавлял некий Хаюз. Правительство не сумело договориться с Хаюзом и профсоюз автоперевозчиков разогнали. Самого Хаюза органы арестовали.
         Не выдержав давления Хаюз стал сотрудничать с полицейским управлением и его выпустили на свободу.
         Он вернулся в Герат, снова собрал профсоюз и всё было бы хорошо, если бы не новая программа Хаюза. Теперь она учитывала в большей степени интересы властей, а не рабочих. Он бесповоротно встал на сторону "непротивленцев злу". Во всеуслышание заявляет с трибун, что революционная борьба бесперспективна и ищет подходы к партии, возглавляемой Нур Мухаммедом, чтобы заключить соглашение.
         Такого позора революционеры допустить не могут.
         Мне поручается ещё внимательнее следить за Тараки, и всю, всю его переписку подвергать перлюстрации. Очень важное, очень ответственное задание.
  
         Кроме того, и Амин посмотрел на меня внимательнее:в органах безопасности страны есть фотография некоего молодого человека, русского, нелегально перешедшего афганскую границу в прошлом году, советская разведка уверена, что этот русский солдат до сих пор находится на территории Афганистана. Бежавший солдат оказывается безжалостным убийцей, виновным во многих преступлениях, совершённых им в разное время в разных местах Советского Союза.
  
         Я молчал. Только зубы мои скрипели и мысли брызгали в разные стороны, в поисках путей выхода из новой для меня, весьма опасной ситуации.
  
         Я ожидал самого плохого и думал, что вот, эти крепкие ребята сейчас набросятся на меня, а я безоружен, и бежать мне некуда. Всех документов у меня - временное разрешение на временное пребывание в стране на вымышленное имя.
         Но Амин смотрел вполне дружелюбно и вновь протянул мне руку, прощаясь. Сказал: Встретимся через месяц. А пока делай всё так, как тебе будет приказывать Павел. Он в курсе наших с тобой общих дел.
  
         Нур Мухаммеда Тараки принимал сегодня сам сардар Дауд, чей отец в своё время считался названным братом афганского короля Надир-шаха.
         Мой хозяин тщательно готовился к приёму. Он рассчитывал переговорить с правителем страны с глазу на глаз. Ходил по дому, разговаривал сам с собой. Разговаривал в лицах, вполне как писатель, который сопереживает своим героям, которые для него все одинаково дороги, невзирая на их общественные амплуа.
         В его произведениях резко очерченные до гротеска, отрицательные и положительные персонажи, которые в советской литературе, как я ещё понял со школьной скамьи, довели художественный уровень советских произведений до примитивизма.
         Роман о строительстве Комсомольска На Амуре, изучался в своё время в школах и ВУЗах тщательнее, чем Библия в симинариях.. Конечно же, и руководители стройки и сами строители являлись положительными образами, с точки зрения советской идеологии.
         Но когда узнаёшь, что строили этот Великий город заключённые, то есть отрицательные персонажи, то мозги начинают ехать набекрень, потому что чётко очерченные границы характеров и характеристик начинали стремительно размываться и возникали вопросы, на которые не идеология, не власть, ответов не давали, но открывалась возможность и самому стать одним из "строителей коммунизма" под дулом автомата ППШа, а потом и АКМа.
  
         Не существует в практике жизни таких границ. В теории советская доктрина существует, но на практике она не имеет права называться идеологией, потому что пачкает и извращает любую из идеологий, выворачивая мозги наружу и делая из человека животное.
         Потому что СОЗНАНИЕ - продукт СВОБОДЫ. Только свободное существо, вне общественных формаций, смогло развить в себе или пусть даже получить сверху ( как кому угодно) это великое достижение КОСМОСА - сознание человека.
         Советская идеология - направлена на одно. Если она не в состоянии уничтожить продукт свободы совершенно, то должна обязательно извратить его. Опустить до состояния инстинкта. До состояния послушного скота. И не просто скота как животного, а скота в ярме. То есть одомашненного животного.
  
         У Тараки, нет в произведениях ярко выраженной идеологии. У него есть лёгкая обида на несовершенное общество людей. Где один человек зависит от другого в силу разных причин. Он не скрывает болезни этих общественных процессов, он просто рассказывает о них и показывает на примерах своих персонажей.
         
         Но человек эмоциональный, Тараки писал книги свои своеобразно. Он не сидел за столом, согнувшись к листу бумаги, вставленную в печатную машинку "Филипс". Он ходил по комнатам, то быстрее, то медленнее, бормотал, жестикулировал, вскрикивал и когда перед ним открывалась полная картина эпизода, бросался в кресло вертушку и печатал, печатал, печатал.
         Всё чаще теперь он зачитывал мне куски из своих произведений. Спрашивал моё мнение. Я не очень-то задумывался о сюжетах, незамысловатых, наивных, о поступках прописанных в них героев, до меня иногда трудно доходил замысел произведения, но по техническому исполнению, всё было сделано правильно и я говорил автору, что хорошо, а что мне не совсем нравится.
         Но литература уходила от Тараки. Его интересы поглощала политика. Он всё больше писал и печатал статьи на злободневные темы, но эти вопросы внутренней политики Афганистана, меня совсем не интересовали.
         Тараки удивлялся моему непониманию или равнодушию, но продолжал вслух читать, а я только кивками головы соглашался с ним или нет.
         Так, постепенно превращался я из слуги, в технического секретаря, потом в слушателя и критика, а позже, в секретаря литературного. Со временем обрёл полное доверие этого нестандартного, эмоционального и очень образованного для обычного афганца человека.
  
         Павел появлялся как всегда внезапно, получал от меня дипломат с копиями и микроплёнками, и исчезал.
         Как-то вечером я провёл к Тараки молодого человека лет тридцати пяти. Маленькая бородка. Ясный взгляд. Крупный подбородок. В аккуратном пиджаке, в европейского покроя брюках.
         Это и был лидер вновь воссозданного профсоюза автоперевозчиков Гемаль Хаюз.
         Сначала, они уединились в кабинете шефа. Но скоро Нур позвал меня и попросил принести некую справочную литературу.
         Тараки убеждал Хаюза в том, что полностью вставать на линию власти позорно и невыгодно.
         Политика, заключается в способностях творца политики, лавировать между вехами событий, а если эти события задевают политика, он должен соприкасаясь с ними не ломать ситуацию, не гнуть эти вехи до треска материала, из которых они состоят, но придавать им нужный в свою пользу уклон. Один раз в эту сторону, другой раз в другую, но всегда незначительно, как бы играя ситуацией.
         Политика - это множественность положений, каждое из которых несёт определённую нагрузку. Каждое из таких положений может влиять на сиюминутную ситуацию; угадать выигрышное положение ситуационного момента есть первейшая задача политика.
  
         Хаюз бубнил, что власть сардара Дауда - лучшее из общественных устройств, которые он знает. Что государство должно иметь стабильность и крепнуть экономически. Только крепкое государство может улучшить жизнь людей и поставить экономику на собственные ноги.
         А то, что Вы предлагаете уважаемый Нур Мухаммед, то есть гнуть палочки в удобную Вам сторону, есть ничто иное, как азартная игра. Будь это игра хоть в кости или нарды или в футбол...
         Тут много зависит от мастерства, но далеко не всё. Выиграл или проиграл - даже не пятьдесят на пятьдесят. Скорее девяносто пять на пять, где пять- эфемерная возможность выигрыша, но девяносто пять - поражение.
         Ресурс власти неограничен. У власти деньги и люди. А деньги и люди - это уже сила.
         Я знаю о Ваших связях уважаемый Нур Мухаммед с русскими. Они, конечно, помогают Вам и хотели бы видеть Вас у руля власти, но они также помогают премьер-министру Дауду. У Москвы прекрасные отношения с Даудом. Мои люди бывают в Москве. Вы знаете, что основная часть перевозок осуществляется через наш профсоюз и мы видим людей Дауда на площадях Москвы, тем более в правительственных учреждениях.
         Но являются ли чужие пришлые деньги полезными для Афганского народа? Когда их получают как государственные кредиты, то да.
         Кредиты - форма взаимодействия и взаимопонимания, не говоря уже о взаимовыгоде.
         То, что получаете Вы, уважаемый Нур - это подкуп. Это попытка поставить Ваше политическое движение под контроль. Вы теряете при этом не только свободу движения и свободу выбора. Вы, вынуждены идти по пути, указанному Вам из иного центра.
         
         - Дорогой Хаюз - отвечал ему Тараки. - Вы наивно полагаете, что преобразования, технические, экономические и политические возможны, где либо, без вливаний из вне? Такого примера история не знает. Все революции, какие бы не случались, в любых частях света, проплачены третьими сторонами.
         Да, это долги. Но они делаются в расчёте на новый стремительный подъём экономики. Это реальная необходимость.
         Я проговаривал эти вопросы с Даудом. Он возмущён, что я без его ведома вошёл в контакт со спецслужбами России. Но я и не скрывал от него своих намерений. Я буду вести честную политическую борьбу. При нашей монархической системе всё-таки есть возможность поиграть в демократию и, я хочу довести эту игру до победного конца.
         Сардар со мной не согласился, мы пришли к пониманию, что время нынче другое. Сегодня невозможно без долгов третьим странам построить современное общество при традиционном укладе жизни населения.
         Я как социалист обещал Дауду, что треть валютных поступлений из Москвы буду переводить на счета его фирм. Что национальное единство в стране мне дороже моих личных успехов. Население поддерживает меня. Но я не враг Дауду. Я его друг. Чтобы сохранить и упрочить престиж государства я буду всецело поддерживать демократические преобразования, которые помогут привлечь новые миллиардные инвестиции в страну. -
         
         На что Хаюз, саркастически заметил:
         - Профсоюзы - это внутренняя сила страны. Государство должно опираться на профсоюзы, чтобы они в свою очередь поддерживали государство, особенно в моменты его интенсивного роста. Если хотя бы одна из этих подпорок станет вдруг коротка, в силу укрепившегося в росте и могуществе государства, то оно превратится в "Колоса на глиняных ногах".
         Профсоюзы должны расти и укрепляться вместе с государством. Это естественный политикоэкономический процесс, который возможно прервать революционными преобразованиями, но это означает только, помочь своему же государству рухнуть, как это не раз бывало в истории.
         И какой вы приведёте пример?
         А та же Россия. Россия, которая, игнорирует общественные опоры, считая их пристройками и надстройками и потому, набирая собственную государственночиновничью силу, в итоге оказывается у разбитого корыта.
  
         Вы имеете в виду семнадцатый год в России? Ленина?
         Я имею в виду собственно Россию, с её традиционным феодальным общественным укладом и примитивизмом народного сознания, которое не приемлет богатства ни личного, ни богатства своих же недр. Не пользуется ими, а отдаёт на откуп нацменам ростовщикам. Так было всегда раньше, и так будет всегда позже.
         В России народ привык к собственному паразитизму. Паразитизм в России как застойная болезнь и я не хочу, чтобы наш народ привил на себя эту уродливую "коммунистическую" формацию.
  
         Тараки: Я не раз бывал в России и у меня такого впечатления не сложилось. Да, Россия богатая страна. Она наша соседка, мы должны с уважением относиться к существующему там политическому строю. Пусть США спорят о том, что им не нравится, что нравится, но плевать на курицу, которая несёт нам золотые яйца , не следует.
  
         Заказывает тот, кто платит. По крайней мере, Москва не ставит нам условия. Не требует свержения монархии. Не лезет в нашу внутреннюю жизнь. Она хочет дружить со всеми, но как всякая разумная власть, Москва хочет держать руку на пульсе времени. Русские не исключают, что со временем в Афганистане к власти могут придти другие силы. И всё заранее хотят просчитать.
         Хаюз: Москва - враг монархии. Я это хорошо понял.
         Тараки: В охранке Дауда?
         Хаюз: И там также. Мне убедительно объяснили, что такое национальные интересы. Я общаюсь и с другими крупными профсоюзными деятелями. Но большинство их безграмотно. Они бьются за экономические выгоды, но ничего в этой борьбе не смыслят и ничего от этой борьбы не получают. Может быть, за исключением Амина.
         Тараки: Я знаю Амина. Видел его, но никогда с ним не разговаривал. Он возглавляет профсоюз скотоводов и заводов, производителей шерстяных изделий. Странно, человек с военным образованием, избрал себе вполне мирную стезю.
         Хаюз: Амин избрал путь интенсивной борьбы за главенствующее положение своего профсоюза в нашей системе.
         Тараки: Но как Вы, богатая организация, наверняка стимулируемая властью, опасаетесь какого-то Амина?
         Хаюз: Я и попросил Вас принять меня именно потому, что знаю о Вашей лояльности к власти, и о Вашем мирной демократической программе, чтобы в итоге договориться о совместных действиях против Амина.
  
         Тараки: Но уважаемый Хаэз! И у стен есть уши. Мы живём, одной большой семьёй, и чтобы один брат договаривался с другим, чтобы вместе действовать против третьего?!
  
         Сим, Хам и Иафет между собой не враждовали. А мы, если помните, потомки этих братьев.
  
         Хаюз улыбнулся. Да, мы братья. Но дороги у нас давно уже разные.
         Шах Афган пытался объединить всех симитов, но долго ли наша империя продержалась. Вражда, как проточная вода, подтачивает основания, казалось бы, незыблемых скал и обрушивает их в пропасти.
  
         Я не хочу плохого Амину, но я не хочу и его усиления. Ходят слухи, что и его пригревает Москва. Говорят, у него в команде есть уже русские.
         
         Тараки: Русские есть везде. Эта страна наводняет своими шпионами мир. Вы скажите мне, где нет русских? Россия - Великая Монголия. Один раз в сто лет она выбрасывает из своих территорий миллионы своих граждан и те, разбегаются во все концы света.
  
         Вспомните 18, 19, 21 годы Советской власти в России. И у нас здесь, я видел коммунистических эмиссаров Москвы. Даже в Иране они объявляли Советскую Власть.
         Русские - это народ, предводимый всё новыми и новыми Моисеями, не может жить в покое. Он в постоянном поиске новых земель. Экспансия Москвы бесконечна и время не может её остановить.
  
         Россию может только погубить собственный живот, в который она складывает чужие территории, и который рано или поздно лопнет от несварения желудка.
  
         Ну, да с Москвой всё ясно. Однако реальные задачи проще. Реальная обстановка такова, что сейчас мы нуждаемся в помощи Москвы и должны принимать её с благодарностью.
         А что касается действий наших совместных против Амина, я посоветуюсь с ЦК Народно-демократической партии Афганистана. Думаю, после изучения вопроса, мы найдём общий язык. Но прежде, хотел бы посоветовать Вам, хорошенько изучить нашу программу. Чтобы в скором времени войти в наши ряды. Честно скажу Вам, что Вы произвели на меня благоприятное впечатление, и я рад был бы видеть Вас на заседаниях нашего ЦК.
  
         Стенограмму встречи Хаюза и Тараки я передал Павлу. Наверняка зная, что прочтут её и люди Амина и в КГБ СССР.
         Отношения Нур Мухаммеда с правителем Даудом становились всё более доверительными и дружественными.
         
         Дауд был просвещённым деспотом. Он изучал в юности не только историю Мира и Афганистана в частности, как державы некогда могущественной и влиятельной, но и многие другие дисциплины. Особенно преуспел в математике, физике, литературе.
         Судьба афганского народа сложная. Народ этот знал достойные времена, как и моменты катастрофических поражений.
  
         В сознании афганцев, враг номер один - Англия. Прежний правитель Афганистана эмир Хабибулла сотрудничал с Английскими эмиссарами. После трёх афгананоанглийских войн, опасаясь новых конфликтов с могущественной державой, он согласился с антисоветской политикой, политикой, такой же, как и Англия, колониальной державы и стал тщательно готовить поход в Советскую Среднюю Азию.
  
         Нужны были деньги. Англичане дали.
         Остальное, сказали, возьмёшь в Ташкенте, Самарканде, Бухаре, Термезе и т. д.
  
         Но и Советы не дремали. Они тоже дали деньги и 21 февраля 1919 г. эмир Хабибулла был убит. Это стало очень важным событием того времени. Потому что, интервенция афганцев могла полностью отторгнуть Советские азиатские территории от Москвы. А это неисчерпаемые ресурсы как экономические, так и человеческие. Ведь Красная армия на 80-90 процентов формировалась за счёт азиатов.
         Азиаты прекрасные воины, понимающие дисциплину и обученные беспрекословному подчинению иерархии власти.
  
         Сам Михаил Фрунзе, чья фамилия с английского языка переводима как "Мерзляк", а в свободном русском звучала как "Отморозок", на радостях настоял, чтобы знаменательный день 21 февраля был отмечен в советском календаре, как национальный и всенародный праздник.
         Но Каменев выступил против, а Сталин предложил сделать этот день днём рождения Советской Красной Армии, но перенести праздник на два дня позже.
  - Конспирация не повредит, - сказал он.
  
         Россия всегда опасалась иметь на своих рубежах столь опасного и грозного противника как Афганистан. Она предпочитала видеть послушного соседа и потому, прикармливала всех мало - мальски значительных лидеров афганского общества.
  
         Кормила она и афганскую власть, но делала это хитро. Заключались договора на поставку в Россию свинца, металла, газа, которые не исполнялись на практике, но исправно проплачивались.
         Наоборот мелким политическим лидерам деньги давались ( в лапу), то есть не оставляя следов.
         Наследниками Римской политики "Разделяй и властвуй" вслед за англичанами стали и большевики.
         Льготные кредиты, предоставляемые Советским Союзом, обеспечивали свыше семидесяти процентов поступления валюты для практического осуществления афганского пятилетнего плана.
         Объём торговли Афганистана с северным соседом значительно вырос за последние годы и составлял уже более сорока процентов общего внешнеторгового оборота страны.
  
         Почти всё промышленное оборудование государство получало из СССР, но не потому что, оно было более дешёвое и качественное, а в значительной мере оттого, что Союз не продавал Афганистану по внутренним ценам товары первой необходимости и вооружение, без нагрузки, коим и являлся устаревший послевоенный станочный парк. Большей частью, вывезенный, в счёт контрибуции из оккупированной Германии.
  
         Дауд, укрепивший свою власть до абсолютизма, не желал обрывать связи с бывшей метрополией, Великобританией, также брал займы и у американцев, в основном на строительство дорог.
         В этом деле Советский Союз являлся ему плохим помощником. В России бездорожье - устойчивая внутренняя болезнь.
  
         Если Россия благосклонно смотрела на монархию Дауда; и сама тяготела к монархии, то Штаты, сотрудничая, предъявляли требования о демократизации общества.
         Что такое демократия, в своей основе Сардар отлично понимал. Это тот же римский лозунг "Разделяй и властвуй", только относящийся не к внешней политике, а к политике внутренней.
         Разделяя единый народ на противоборствующих оппонентов, главная государственная сила, может легко управлять настроениями людей. Внушать им мысли, удобные для власти.
         В годы удачного правления присваивать народные заслуги себе, а в годы экономических провалов, находить виновников в народе и спускать на них "всех собак".
  
         В этом смысле Тараки, был необходимой фигурой в политической игре. В Москве, не дураки сидят. Они хорошо понимают у кого в руках реальная власть. А Игра Нур Мухаммеда Тараки в оппозицию неуклюжа. Пусть он и строит иерархию по советскому образцу, но в этом нет ни капли прагматизма.
  
         Слепое подражание ни есть Творчество.
         Однако дурной пример заразителен. Случай с профлидером Хаюзом доказал это.
         Все стали стремиться к мифической самостоятельности, но так как, нет для этого никаких средств, ищут поддержку на стороне. Кто в Союзе, кто в Штатах, кто у ближайших соседей.
         В мире неспокойно и его долг, хозяина страны, держать эту страну как коня в поводу, потому, что конь афганский очень, и даже очень горяч.
  
         Намечается визит в Москву. Будут обсуждаться серьёзные вопросы. Англичане вооружают Пакистан. Индию вооружает Москва и нужно сыграть на этом. Получить и кредиты, и новое вооружение.
         В Турции, в Ираке лютуют курды. Они требуют независимости, а это огромные территории. Курды компактно проживают в границах четырёх стран и создают тем огромные неудобства. Они пишут себе собственные законы. Отказываются исполнять федеральные. Имеют только им подчинённые вооружённые силы.
         Но Москва поддерживает курдов. Потоки оружия идут из Москвы. Нужно и на этом сыграть.
         Он, Дауд, не будет преследовать курдов, как это делают соседние державы. Наоборот, он создаст им благоприятные условия. Пусть их идеи находят понимание у афганского народа. Пусть бежавшие люди здесь укрываются и, он, Дауд, как правитель великой страны и потомок великого Афгана, даст Москве своё согласие на обучение курдских беженцев в спецлагерях, для последующего формирования из них боевых мобильных подразделений.
  
         Но об этом Тараки не должен знать. Никто об этом не должен догадываться. Иран силён. Ирак могуч. Турция - великая страна. А тут про английский Пакистан и про советская Индия. В тисках. Эти тиски ни в коем случае не должны сомкнуться на его, Даудовой шее.
  
         Сардар отломил кусок додая, афганского хлеба. Расписной поднос, подарок советского посла, с хлебом и с чистой родниковой водой всегда стоял на его столе в кабинете. Он демонстрировал всем вошедшим сюда, его Дуда, происхождение, его приверженность к крестьянской пище и к обычаям предков. Он же не родной племянник бывшего шаха, а всего лишь названный.      
         
   
         
         
         
         Командос или Работа как работа. Гл. 3
  
         Работать даже техническим секретарём у человека, занимающего высокое положение в обществе, разве это не карьера? Немногие добиваются столь почётного для себя места. А для человека молодого, ещё и иностранца, это несказанное везение.
         После мытья шерсти на заводе, после пыльных мешков на рынке, после верблюдов и прочей живности нужно только радоваться и благодарить Бога, за милость. За провидение, что, не даёт тебе пропасть, ведёт тебя за руку по жизни и выводит узкими тропами на широкую дорогу будущего успеха.
         Но работа скучная. Если бы не тайные задания Павла, то, возможно, я давно бы убежал, куда глаза глядят.
         С тех пор, как Тараки, стал первым Председателем НДПА работы прибавилось. Теперь я возглавлял целый штат помощников. И всё бы ничего, но появились русские. Русские агенты Кремля. Они натаскивали партийных афганских боссов в идеологическом смысле.
         Ездили на места, изучали особенности жизни простых афганцев, особенности их общественных отношений, писали и записывали, сочиняли и фантазировали, упорно создавая вокруг себя атмосферу деловитости, удивляя местные общины своим любопытством, одаривая и оплачивая щедро, услуги простых людей.
         Писали они ни много, ни мало новейшую историю Афганистана, в которой проводили параллель между историей монархической России и монархического Афганистана.
         В 1919т году дед Захир- шаха, тогдашний Кабульский эмир Аманулла, первым в мире признал власть большевиков в России. Но вспыхнула англо-афганская война. И хотя англичане понеся значительные потери, по сути, были разгромлены, всё же эмиру пришлось бежать за границу.
         Отец Захир-шаха, Надир-шах вёл ту же политику.
         После убийства Надира, на престол взошёл Захир - шах, правивший Афганистаном сорок лет. Он мудро не ссорился ни с кем. Отвешивал реверансы. как русским, так и агличанам. Получал кредиты, которые постоянно списывались обеими сверхдержавами.
  
         Шла непримиримая борьба между Советской Россией и Великобританией за влияние в этом регионе. Афганский народ склонялся в своих предпочтениях к русскому народу, считая истории своих стран, чуть ли не родственными.
         Но такая политика Захир-шаха не устраивала Москву. И вот, в 1973 году происходит, бескровный переворот. На языке Москвы - революция. По аналогии с бескровным переворотом 1917 года в России, объявленным также революцией, Великой Октябрьской, Социалистической.
         Уже от многих афганских товарищей слышал я, что русские, люди очень великодушные. Что Россия фантастическая страна. Что она богаче и щедрее Америки. Что дружить с Россией выгоднее, чем воевать. А торговать сам Бог велел. Потому что русские платят, не скупясь, и сдачи не требуют.
  
         Действительно Россия страна сказочная. Это каждый ребёнок в России знает, потому что с детства на сказках воспитывается и проникается такой верой в сказку, что, подрастая, теряет ощущение реальности.
         Когда гражданини СССР входит в юность, понимает, что сказка постепенно заканчивается, а раскрывается перед отроком новая страна и, эта страна настолько фантастична, что не верить, и не любить эту фантазию нельзя.
         Оказывается, что все чиновники в России - герои. Народные герои. Сначала они Герои Труда, потом Герои СССР и всё это за самоотверженный труд на благо народа.
         Так хочется им соответствовать! Но не получается. И тогда винишь себя. И понимаешь, что ты не вписываешься в рамки фантастической страны. Что ты, урод, в семье избранных.
         Поднимается ненависть к самому себе и хочется вернуться в детство, в сказку, где всё по щучьему велению, по моему прошению; где можно без труда вынуть рыбку из пруда. Но не у всякого хватает силы воли, на что-то радикальное решиться.
         А позже, фантазии обрастают шкурой варана и она, эта шкура, уже не пробиваема для совести. И тогда, ты начинаешь бороться за своё место под солнцем, и топчешь ногами более слабых и душишь их новыми фантастическими идеями, где нет места рассудку, но зато есть деньги и "любимая" власть, и место под солнцем и золотая звезда Героя, сначала Труда, а потом СССР, за то, что ты и не делал никогда, чем ты никогда не занимался, а только давил, давил, давил..., слабых и беспомощных.
  
         Награды в России чиновникам даются за выслугу. За безропотность и за показное усердие.
         Но разве афганцам это объяснишь? Они как дети, живут в сказке, но их сказка не про русского Иванушку - дурачка, у которого и ум, и аппетит халявный, расчитаный на то, что вокруг него дураки живут, и потому, если мало - мало думай, то в дураках не останешься.
         Этого и советским людям не объяснить. Они веру в царя и бога автоматически перенесли на первых секретарей и также им молятся и также их любят, ожидая их конца, их провального момента, что бы ещё больше и ещё сильнее любить следующего, но уже в должности генерального секретаря.
         История советской страны повторилась с некоторым опозданием в истории Афганистана.
         
         Нет, мне хотелось размаха в поступках, свежего ветра идей, новых историй, а то, к чему стремился Тараки, и к чему его подталкивали русские "братья" мне совершенно не подходило.
         Тараки усердно стал строить "социализм" по советскому образцу, насильно отбирая земли у помещиков и просто "излишки" земли у зажиточных крестьян (кулаков), перераспределять в пользу безземельных, но результат оказался плачевным. Безземельные не имели никаких средств для обработки земли, и кредиты в банках им были недоступны.
         И ещё: русских шпионов вокруг становилось всё больше. А если кто-нибудь докопается и о моём прошлом. А тогда всё. Конец. Отравят, зарежут, задушат, вывезут в Россию и, Тараки, такой обходительный Нур Мухаммед Тараки, легко со мной расстанется.
  
         Позвонил Павел. Опять назначил встречу.
  - Вот, что братец, - сказал он мне. Хватит тебе в канцелярии штаны просиживать. Погуляй немного на свободе. Очень с тобой хочет встретиться наш дорогой Хафизулла Амин. Есть у него к тебе неотложная просьба. Я, знаю, ты ему не откажешь.
  - От себя добавлю, что если всё что он прикажет тебе, ты исполнишь, я пробью тебе командировку в Турцию. Прекрасная страна. Богатая. С Афганистаном не сравнить. А турецкие женщины совершенно раскованы. Лица под паранджу не прячут. Любят мужчин европейского типа. Месяцев шесть, отдохнёшь.-
  
  Что-то неспокойно стало у меня на душе, но делать нечего.
  
  Привезли меня в какой-то кишлак. Сейчас отпусти на все четыре стороны и я не смогу вернуться назад, не найду дорогу, хотя Луна как зрелый абрикос, нависла над горизонтом, от неё и светло, но мрачно.
         Ждал около двух часов. Вот фары сверкнули и, появился Амин с сопровождением. Поздоровались. Амин был спокоен, как всегда улыбчив. Выплюнул жвачку и, протерев влажные губы платком, сказал:
         Слушай, русский солдат. Если ты думаешь, что нашёл доброго дядю, которого будешь держать за дурака, и доить как "божью коровку" то, ошибаешься.
         За твою службу на твой расчётный счёт я перечислил двадцать тысяч долларов и это только аванс. Если выполнишь сегодняшнее задание, получишь ещё двадцать тысяч.
  
         А дело тебе знакомое. Что тебе стоит убить человечка? Одним больше, одним меньше. "Вышка" тебе так и так обеспечена. Но если ты убьёшь афганца, то все прошлые грехи аллах с тебя спишет. Потому что этот афганец, очень плохой мусульманин.
         Плохой, но всё же мусульманин; и как я, сунит. А мы, суниты, не можем убивать братьев по Вере. Лучше всего, если это сделает христианин, неверный, а ещё лучше, если такой безбожник как ты.
         Ну, вот, пронеслось у меня в голове, всё возвращается на круги своя. Видно как шпион я не вполне хорош, зато как ликвидатор сгожусь.
         Улыбаясь говорю: "Да, я безбожник, но кто сказал, что Богу не угодны ликвидаторы. Если есть заказчики, значит, есть и киллеры. Вез Божьего ведома, ничего на Земле само по себе не случается."
         Хафизулла показал фотографию. На фотографии, профсоюзный лидер автоперевозчиков, Хаюз.
         Амин: Проследи за ним. Переоденем тебя дервишем. Но дело не затягивай. Хаюз доверчив, любит общаться с народом, вот, из толпы и, выстрелишь в него. Пистолет получишь у Павла. Пистолет должен быть американской системы. Пули будут разрывные. Стрелять лучшего всего в сердце, но контрольный выстрел в голову обязателен.
         Мы знаем тебя как классного стрелка. Возьми тысячу афгани, но много не пей.
         Жду от Павла донесения о благополучном завершении операции к концу недели.
         Всё. Желаю тебе успеха. О прочем, через Павла. Будущее у тебя есть, только при условии сотрудничества.
  
         Солнце круто вплыло в зенит и от жары, и от натуги, раскраснелось так, что опалило всё живое на земле. У меня голова шла кругом. Видавшая виды чалма прикрывала лоб, но пот катился по бровям и падал на сандалии, которые от жары потрескались. Пот высыхая, оставлял белую соль, и та, слой за слоем покрывала кожаную обувь.
         Посох приварился к ладони и пальцы уже не ощущали его гладкой поверхности. Тень от моей фигуры скатилась к ногам, я наступал на неё, когда двигался вперёд.
         Кто обратит внимание на одинокого путника, который в такой час, когда и собаку на улицу не выгонишь, от жары околеет, тащится по пескам, неизвестно куда, закутавшись в прочный шерстяной балахон.
         Хотя кочевники знают, чтобы сохранить прохладу для тела, нужно очень плотно укутываться в тёплые, ниспадающие до пят одежды; тогда внутри сохраняется микроклимат и, когда приоткрываешь полы халата, горячий воздух снаружи, приходит в движение и соприкасаясь с телом, создаёт турбуленцию, которая понижает микроклимат под одеждой почти до минуса. Тогда плотнее запахиваешь халат, чтобы не застыли нежные части тела, и получив, таким образом, заряд бодрости, вновь продолжаешь свой путь.
  
         Маленькие хитрости помогают делать большие дела. Я прошёл почти сорок километров по обочинам дорог. Меня перегоняли и конные и пешие. Проносились автомобили. Все видели убогого дервиша. Все жалели его. Иногда летели на землю фрукты, иногда хлеб, иногда бумажки афгани.
         Я всё это поднимал, садился и ел, благословляя руку дающего.
         Но вот и цель моего путешествия, город Газни, что неподалёку от озера Навур. Здесь к вечеру состоится встреча Хаюза с его избирателями.
         Я разве не сказал, что Хаюз баллотируется в Диван от этого округа?
         Если его изберут, а изберут его обязательно, то про правительственная часть Дивана получит в свою поддержку очень большую организованную силу. Эта сила поможет Дауду устойчиво держать всю полноту власти в своих руках. Оппозиция ещё слаба. Но она набирает обороты.
   
         Сардар (князь), Али Мохаммед Ломари Бин Мохаммед - Азиз Дауд Хан или проще Мухаммед Дауд сводный племяник короля Афганистана Надир-шаха.
         Генерал. Командующий центральным округом. Президент военной академии. Наконец правитель Афганистана.
         Ныне у него про английская ориентация, а во вторую мировую войну была, про нацистская, прогерманская.
         Сейчас, после устранения Захир - шаха находится у власти. Не так давно, под влиянием Москвы и Лондона вновь разрешил партийную деятельность в стране, им же ранее запрещённую. Потому и активизировались социал-демократические силы и даже коммунисты - в лице Тараки.
  
         Хаюз поддерживал генерала Дауда. Нужны верные профсоюзы. Рабочие обязаны бесприкословно выполнять инструкции правительства. Для того чтобы укрепить их веру в справедливую власть, Дауд силой призывал владельцев предприятий и держателей земли помещиков к порядку; у строптивых и неугодных отбирая собственность, национализируя её.
         
         Хаюз пока ещё доверчив. Но охрана есть. Подобраться к нему сложно, но можно.
         В рукаве у меня многозарядный армейский пистолет, с перламутровой ручкой, никелированным стволом и ярко выраженным клеймом "Made in USA"
         Народу на площади до двух-трёх тысяч человек. Шум стоит, гомон.
         Люди спорят, смеются. Иные ругаются. Время новое. Афганцы почувствовали вкус реформ и первые реформы: это ограниченная свобода слова и самовыражения.
         Нынче все говорят. Даже скотоводы, осторожно относящиеся к словам, как к божьему дару, стали что-то громко требовать и что-то очень сильно ругать.
  
         Я вошёл в толпу. Здесь много дервишей. Эти люди, всегда были уважаемы в мусульманских обществах, они заместители Аллаха на земле и несут его Слово в массы, ведя аскетический и полуголодный образ жизни.
         Я не толкался среди них. Я смиренно шептал молитвы и заклинания, выученные к этому случаю наизусть и они видимо помогали, потому что скоро я оказался у деревянного прямоугольного помоста, огороженного простыми верёвками.
         
         На помосте стояли люди. Хаюз где-то в центре. Говорили ораторы. Иных принимали тепло, иных холодно. Когда вышел Хаюз, наступила полная тишина.
  
         " И будьте верны в мере, когда отмериваете, и взвешивайте правильными весами. Это - это лучше и прекраснее по результатам". Сура 17. (37-35).
   
         Речь Хаюза спокойная, величавая как равнинный речной поток, без ускорения, без водоворотов слов, без пауз. Говорил о насущных для афганцев проблемах.
         Но я - то далёк от проблем меня не касающихся. Я - то, думал о том, как мне справиться с заданием. Хорошо, что Хаюз не крутит головой, это всегда мешает вести прицельный огонь.
         Оратор в халате. Халат толст. Простой халат простого кочевника.
         А если в подстёжке толстый слой ваты? А если под ним бронированный жилет? Могу ли я так рисковать. Ведь не прикончив Хаюза, я подпишу себе смертный приговор, если даже озверевшая толпа не растерзает меня на месте.
         Нет, стрелять в сердце не буду. Хотя грудь широка, захочешь, не промахнёшься.
  Голова в чалме, а чалма скрывает очертания черепа. Пуля может скользнуть по крышке черепа, Хаюз упадёт только от шока, но останется жив?
  
         Вариант не годится. Вот если бы он снял чалму. Солнце светит в затылок мне, значит Хаюзу в глаза. Он не увидит, охрана не заметит стрелявшего в него. Я как чёрный силуэт.
         Ах, зачем он выбрал такую позицию?
         Стрелять придётся снизу вверх. Значит, чтобы разрушить мозги нужно целиться промеж глаз. Тогда меньше вероятности, что пуля только расколет череп и уйдёт в небо. Можно целиться несколько ниже, допустим в верхнюю губу, в чёрную щёточку усов...
         Да, да буду стрелять в усы. Угол наклона около тридцать градусов. Разрушатся важнейшие мозговые центры и, мозжечок.
         И никаких потом контрольных выстрелов. Время - жизнь. Нажатие курка и десять пуль в две сотые секунды сделают своё дело. Ни одна не успеет уйти в "молоко". Это, верняк.
         Кругом закричали, зааплодировали. Хаюз снял чалму и вытер пот рукавом халата. Он улыбался.
         Все десять пуль из обоймы вошли в эту улыбку.
  
         Я тоже аплодировал. Пистолет упал под ноги. Тело Хаюза кинуло на шеренгу свиты, но люди, ещё не понимая в чём дело, толкали его назад, думая, что их лидер просто оступился. Движение толпы происходило как в замедленном кино. Как лепестки цветка, вдруг раскрылись кости головы, и, брызнули фонтаном, сверкающие на солнце, мозги.
  
         Толпу качнуло вперёд, потом назад и я, оказался от места события уже в метрах пятидесяти. Раздались душераздирающие крики, народ побежал. Я бежал в своём длиннополом халате, страшась оступиться, потому что толпа тут же затопчет, раздавит, превратит меня в месиво.
  
         Уже не раз наступал на лежащих сшибленных с ног людей, но чем дальше толпа откатывалась от площади, тем свободнее вокруг становилось. Я уже не бежал, а шёл быстрым шагом по узкой улочке. Шёл к озеру Навур, где меня должна была ждать лодка. По дороге я избавился от халата, снял накладную бороду, выбросил чалму и теперь был обыкновенным рыбаком, каких в этой местности множество.
         Лодок на берегу штук тридцать. Какая из них моя? В моей должны быть снасти. Но здесь почти все со снастями. В такой день все пошли на площадь. Теперь все рыбаки там, Будут обсуждать событие и к лодкам сегодня уже не вернутся.
         Я отвязал первую попавшую, сел за вёсла и стал выгребать дальше от берега. Уже темнело, когда мимо проскочил полицейский катер. Он сбросил скорость, полиция приглядывалась ко мне, катер взревел двумя моторами и исчез в дымке вечера.
         Я грёб к противоположному берегу, что находился километрах в шести - семи от города Газни.
         
         Едва причалил, поднялся ветер. Поспешил подняться выше. Берег скалистый, волны захлёстывали прибрежные камни. Разбиваясь о берег, они орошали всё пространство вокруг. Едва выбрался на ровное плато, новая беда. Ветра нанесли в это место уйму песка и ноги проваливались в песок по щиколотки. Даже не песок это, а просто пыль.
         Шквал усиливался. Пыль заскрипела на зубах, попадала в глаза. Я прикрыл голову и лицо большим клетчатым платком. Но ветер срывал его и потому концы платка я крепко зажал в зубах, что совершенно не давало мне дышать, тем более при таком шквальном ветре.
         Во рту пересохло. Несмотря на то, что солнца давно не было видно, но не было видно и Луны. Только часа через два выбрел на плотное место, разбегавшееся паутиной трещин. Трещины, некоторые в руку шириной, некоторые в ногу, но большей частью мелкие. Однако идти нужно было с опаской. Осторожно ставить ногу и прощупывать, чтобы не угодить в трещины.
         Можно тогда легко подвернуть ногу или побеспокоить "медведка". Это такой жук огромный, челюсти как у носорога. Прокусывает обувь легко и тут же вносит заразу в кровь. Трупный яд.
         Хотелось отдохнуть, прилечь, но как приляжешь на этой земле, где в каждой трещине таится какая-нибудь гадость.
         Ветер стих также внезапно, как и начался. Блеснули звёзды и, наконец, сама, оранжевая Луна - королева ночи, выкатилась из-за пелены облачного сумрака и осветила цветом степных пожаров, всю местность вокруг.
         Я помнил карту этой провинции. Здесь нет поселений, потому что нет пресной воды. Меня это устраивает. Плохо, что нет даже кустарника, ведь там где что-то растёт, всегда есть надежда на каплю воды.
         Подошёл к гряде, вросших в почву огромных каменных глыб. Придётся обходить. На северной стороне, о чудо! Вижу пучки сиреневой травы. Нет, она, конечно же, зелёная, но в свете оранжевого солнца и серебряных звёзд трава выглядит сиреневой. Стал рвать её пучками и в рот. Трава жёсткая, влажная. Безвкусная, но необходимая.
  
         Светало. Стало легче дышать. Наконец-то, ночь огромная, знойная, липкая, от выделяемого телом пота, позади.
         Вбитый песок стал чередоваться с полянками серой, но земли. Чем дальше я уходил на Запад, тем земли становилось больше. И вот уже редкая трава. И вот уже следы джейраньих копыт, этих лёгких как воздух козочек, способных бежать и бежать многими часами без отдыха, почти без пищи и воды.
         А это что? Это дорога. Но здесь не должно быть дороги. Я хорошо помнил карту. Здесь бескрайняя полуголая степь. Вдали послышался звук. Он нарастал.
         Вертолёт? Пошарил глазами по небу от горизонта до горизонта. Нет. Далеко на востоке увидел фары автомашин. Прилёг за бугорком. Сам превратился в бугорок, не отличить. Жду.
         Полиция? Нет. Это грузовые тягачи, без фур. Понятно. Ребята из профсоюза обшаривают местность. Видимо водная полиция спохватилась, по поводу одинокого рыбака, да поздно. Вот, водилы, и взяли на себя задачу, поймать убийцу, во что бы то ни стало.
  
         Дал слово, выполняй. Сдал игральные карты, не торопись в дураках остаться.
         Тягачи проскочили мимо метров на триста и резко встали. Из кабин посыпались мужики. Сколько их там набилось? Четыре тягача, а человек тридцать набежало. Пошли в сторону озера, рассыпавшись цепью вдоль побережья. Я лежал почти у края дороги, если бы ближе к пылевому плато, не уйти бы мне.
         Так и подмывало вскочить в тягач, стукнуть по голове того, кто там, на стрёме остался и, рвануть во всю мощь движка на Запад, где меня ждут.
         Но, дорога незнакома. Куда выведет неизвестно. Во - вторых: как пить дать догонят профсоюзники, они - то опытные гонщики. В - третьих: зачем мне шум. Что я в Голливуде?
  
         Но как пересечь дорогу? Может быть, наблюдатель смотрит сейчас в зеркало заднего вида, а тут я, собственной персоной. Нужно попасть в мёртвую зону и тогда...
         Я полз по центру малоезженой дороги, стараясь ползти быстро, но тихо. Подполз под крайний тягач, перевернулся на спину и вытягиваюсь, вытягиваюсь, чтоб глянуть, есть ли кто на месте водителя?
         Вдруг, бац! Нога в военном ботинке, другая. Мужик в униформе. Потоптавшись, стал расстёгивать ширинку и достал, ну, честное слово, хобот. Хотелось закрыть глаза и не видеть этой мерзости, этой бычьей струи на колесо. От него на лицо мне брызги. Я губы сплюснул, а щёки, чёрт с ними.
         Мужик закончил, издал протяжный тпру образный звук, зевнул и полез в кабину. Через минуту буквально, раздался храп.
         Поднялся, утираться мне некогда. Заглянул в полуоткрытую дверь. Спит. Френч висит на подъёмнике стекла. Увесистая монтировка под сидением. И то и другое я взял. Ему мелочи, а мне подспорье.
  
         Перекатился на другую сторону дороги и опять пополз.
         
         В кармане френча нашёл водительское удостоверение, несколько десятков афгани, фотографию девицы и членский партийный билет. Всё это кстати.
  
         Под Урузганом меня ждал Насыр, один из помощников Амина. Мне он мало знаком, но слышал, что Амин, людьми с трудным прошлым, не брезгует, Не один я у него такой и, потому, догадывался какими качествами, обладает этот парень.
  
         Скоро я был в Кабуле. Первым делом в банк. Действительно мой счёт распух. Я снял совсем скромную сумму и два дня, которые мне отпустил для отдыха Амин, провёл весело, с девочками, с напитками соответственно, но с полуоткрытыми даже во сне глазами.
  
         На третий день в гостиницу врывается Насыр.
         Одевайся! Срочно выезжаем.
         Куда?
         Не знаю, но говорят, профсоюз автоперевозчиков намеревается громить наш офис. То есть офис Амина.
         Сведения достоверные. Амин все силы бросает на защиту наших принципов и наших завоеваний.
         Я выскочил следом за Насыром. В автобусе масса ребят. Все с палками и мне палку подали. Палки хорошие, из тука. А тук, дерево высшего качества, он дубу ни в чём не уступит.
  
         Когда подъехали к офису, там уже дым коромыслом. Летят стёкла. Люди ломятся в двери. Охрана малочисленна. Нас человек тридцать, а тут сотни. Всё же мы не стали мешкать. Сразу вслед за нами, ещё автобусов пять подкатило с нашими, и вот, всей этой армией, мы ударили в тыл погромщикам.
  
         Если вы когда-нибудь играли в городки, то представляете себе, какую выдержку нужно иметь, какую силу в руках, чтобы, держа деревянную тяжеленную биту в вытянутой руке, медленно поднимать её на уровень глаз, целясь, затем резко опускать и снизу вверх, броском,
   резким, как выдох, сбивать битой очередную, выстроенную из кругляков фигуру.
         Вот так и я размеренно, но уверенно поднимал биту и коротко, но точно бил в лоб или по затылку. Человек опрокидывался навзничь и уже больше долго ни о чём не думал, кроме как о собственном здоровье.
  
         Не прошло и получаса, как великая толпа стала разбегаться. Не помогли шоферне, ни металлические монтировки, ни кованные железом носки солдатских ботинок.
  
         Амина, конечно же, в офисе не было. Пока шёл погром, а потом бойня, полиция не вмешивалась, но как только мы навели порядок, сразу понаехали, засвистели, стали хватать за рукава. Меня тоже под локоть кто-то схватил, а мне в охранку никак нельзя. Хотел локтём скулу на бок своротить хаму, но, гляжу, а это Павел.
         Павел посадил меня в свою легковую машину и мы, поехали.
  
         Павел: - смотрю на тебя и удивляюсь. В чём только душа держится? А ведь ещё держится. Ведь жить хочешь. Хорошо жить лучше, чем просто жить. Но те, кто стремится к хорошей жизни, это всё слабые или очень слабые люди.
         Знаешь, это как "длинные" и "короткие" деньги. За длинными нужно далеко ходить. Можно не дойти, можно опоздать. Можно придти раньше, а можно не туда придти, где деньги лежат.
         Так и люди. Кто больно скор на короткие деньги, тот бежит на короткую дистанцию, а короткая дистанция требует большой выносливости и скоростных качеств. Поэтому "короткие" деньги приходят ни откуда и уходят в никуда.
         Богатых держателей "коротких" денег очень много. Но их и нет в конечном итоге, потому что "короткие" деньги не имеют начала и не имеют конца. Они как морская соль. Она есть. Но её не пощупаешь, потому что растворена. Можно выварить, но нужно время. У "коротких" денег времени нет.
         Так и у "коротких" людей. У них постоянно нет времени. Они в постоянной погоне за "короткими" деньгами, просачивающимися у них морской солью между пальцев рук или ног.
         "Короткий" человек богат? Неужто?
         Да, "короткий" человек не беден, но несчастен. И век его короткий. И не видеть ему большого мира, как и "длинных" денег.
  
         Другое дело "длинные" деньги. Здесь во всём виден размах. И человек, нацеленный на "длинные" деньги, живёт полноценной полнокровной жизнью. Он не мечется. Он не избирает выгодные пути. Он идёт своим путём, избранным, о котором мало кто знает. Многие не могут понять, зачем и кому, нужен этот длинный бесперспективный путь.
         Этот длинный путь, иногда, длинною, в целую жизнь, но он - путь избранных людей. В итоге, на финише, всегда лежат "длинные" деньги. А "длинные" деньги - это деньги вечные.
  
         Всё что зарабатывается трудом - всегда "длинные" деньги. Сейчас модно зарабатывать спекуляциями. Спекулируют как люди, так и государства. Например, торговля нефтью и газом - это "короткие" деньги. Любая торговля - это "короткие" деньги. Потому что такие торговцы не знакомы с товаром, который они продают. Это не произведённый ими товар. Это кровь земли, которая добывается из земли и сгорает до тла, в адских машинах времени.
         "Короткие" деньги, как правило уходят к людям с длинной судьбой. Как правило.
  
         Сегодня достаточно стран, которые в попытках разбогатеть пустились в спекуляции, не развивая собственный потенциал, в чём бы он не выражался.
         "Короткие" деньги разрушают такие государства. Такие государства не имеют внутренней базы, а значит, там отсутствуют длинные дистанции и значит, такие государства бедны, даже если им кажется, что они богаты.
         Дело во времени.
  
         Ты вот цепляешься за жизнь. Ни разу я не слышал от тебя, торговли по поводу вознаграждения. Ты не торгуешься. Я понимаю, что ты убивал и бесплатно, поэтому любая оплата для тебя как дар неба.
         Мне лично всё равно, что будет с тобой. Но мы тебя приметили и больше уже не отпустим. Твоя способность выживать при любых обстоятельствах нам нравится. Ты быстро освоился в Афганистане. Быстро находишь общий язык с местными людьми. Очень хорошо.
         Но ты остаёшься, и всегда будешь оставаться преступником, у себя на Родине. Поэтому возврата нет. Только сотрудничество. Тебя ищут? Пока формально.
  
         Но всё о тебе наверху, знают. В их власти жить тебе или нет.
         Хочешь жить, будешь жить. Возможно, даже иметь "длинные" деньги. Зарабатывай. Умеешь работать, будешь всё иметь.
         Что молчишь?
         Я пожал плечами. О себе то, я не думаю. "Длинные" деньги, "короткие". Мне нужны всякие, и в любой валюте. То, что меня ведут на поводке, понятно. На коротком поводке и никогда уже, на длинный, не отпустят.
         Я заверил Павла, что сотрудничать рад и пока жив буду работать, хорошо буду работать.
         - Это уже слово мужчины, - подмигнул мне Павел. - Ты догадался, вижу, что мы ведём не только Тараки, но и Амина. Как вели до этого Захир-шаха и того же Дауда. Но афганцы, не русские. Это русские продают своих хозяев за медные гроши. Продают богов своих. Продают кумиров. Легко и просто.
         Как сказал покойный Иосиф Виссарионович Сталин: русский человек, ненадёжный человек и плохой солдат, потому русскую столицу спасли восточные люди, хорошие солдаты, так называемые сибирские дивизии.
  
         Нур Тараки - писатель, а сейчас генеральный секретарь. Смешная фигура, но нам необходимая. Как и Амин. Всегда должен существовать запасной вариант.
         Пусть себе пишет человек. Плохо, что он слишком правильно понимает Ленинские идеи, и готов, ради чистоты идеи, пренебречь прописными правилами.
         А прописные правила таковы, что, в любой политике любые средства хороши. И хороши в первую очередь те средства, и те люди, зависящие от средств, которые в этих средствах не стесняются.
  
         Мы прибыли на загородную виллу одного из боссов, подручных Хафизуллы.
         Номинально Амин как и Тараки считался большевиком, то есть состоял в партии, в его левом крыле, "Хальк".
         Были и меньшевики в партии, назывались они "Парчам". Возглавлял Парчам меньшевик Бабрак Кармаль. Но от Тараки я не получал приказов убивать людей. Это всё равно, что получить такой приказ от Бухарина.
         Можно было его получить от Ленина, Троцкого, Сталина, Дзержинского, но не от Бухарина. Я по себе знаю, что алкоголики или в данном случае "бухарики", хорошие люди, но слабые.
         Амин действовал в духе Дзержинского. Он не убивал собственноручно только из-за того, что в конечном итоге, мечтал стать новым королём Афганистана. На это пост он хотел взойти с незапятнанной биографией.
         Всего собралось человек пятьдесят. Много незнакомых людей, но многих я уже видел, встречался с некоторыми, на последнем ристалище перед партийным офисом Амина.
         Наконец, появились Хафизулла сопровождении своего соратника Панджшери, и другие приближённые к нему люди. Я тогда не знал, какой пост в партии занимает этот человек, но неоднократно видел его и в обществе Тараки.
         Разговор сразу же принял деловой характер. До этого нас переписали поимённо и списки выложили перед Хафиззуллой.
  
         Речь пошла о государственном перевороте. Нужно было срочно устранить Дауда, который снюхался с английской разведкой, наплевал на договорённости с Москвой и вот, вот обратится к Лондону и Вашингтону за помощью.
         Дауд опытный политик, и боевой генерал. Его на испуг не возьмёшь. Он прочно закрылся в своём дворце. Охрана набрана из родственников и из единоплеменников, которые будут верны ему до конца.
         Обсудили план операции. Вывесили на стене огромные фотографии самого дворца, подходов к нему. Были точно указаны сторожевые посты и пулемётные гнёзда. Охрана дворца вооружена прекрасно. У охраны имеется связь с верными Дауду воинскими частями и поэтому перед самым штурмом эту связь нужно прервать.
         Несомненно, генерал живым в руки не сдастся, поэтому он должен быть ликвидирован на месте. В случае если во дворце окажется какая-то часть его семьи, ликвидировать всех, без различия пола и возраста.
         Кто-то из зала заметил, что в семье верховного правителя есть дети годовалого и трёхгодовалых возрастов, и мальчики, и девочки, как с ними быть?
         На что Панджшери заметил, что приказ сформулирован точно. А Великий Ленин не церемонился с русским императором и посчитал необходимым умертвить всех.
         Это воля даже не Амина, а русских братьев в Москве, и выполнить её нужно безукоризненно и безжалостно.
         Затем начался личный инструктаж. Мне было предложено, не отвлекаясь на побочные ситуации, которые будут неизбежно возникать, прорываться к опочивальням жён и детей. Дали в помощники двух арабов, жестоких головорезов, наша троица должна заняться истреблением жён Тараки и их потомства.
         - Мы не можем, - сказал Пенджшери, поручать такое дело мусульманам - афганцам, а ты, русский, привык это делать, ты и сделаешь.
         Но я не убиваю женщин и детей!
         Неважно.
         Арабы будут следить за каждым твоим шагом.
  
         Я, понял. Делать нечего.
  
         Мы не имели права покидать помещение, сидели на вилле, как в заключении. Кормили хорошо. Горячительных напитков не было, Но кока-колы и пепси- колы, и российского "Буратино" в избытке.
  
         На следующий день получили оружие. Советские АКМы. Советские гранотомёты. Гранаты РДГ-5, ножи в чехлах, подсумки с патронами. Всё по форме и по воинской инструкции, известной как "Устав гарнизонной и караульной службы" Советской Армии.
  
         Ночью плохо спалось. А когда, впал в забытье, увидел странный сон: я сползаю вниз по грязному мокрому склону и конца этому скольжению не видно. Наконец, поднимаюсь на ноги. Ноги не держат. Иду, качаясь, спотыкаясь, кляня всё на свете, вдруг, хижина.
         Захожу - две женщины. Старая и молодая.
         Гляди, говорит, старая, он же обкакался.
         Молодая всплёскивает руками. Зажимает пальцами нос, другой рукой толкает меня , я падаю. Нет сил им сопротивляться. Молодуха стаскивает с меня штаны, кальсоны и я действительно вижу, и чувствую, что моя одежда и бельё в дерьме.
         Она трясёт кальсонами и гадость попадает мне на лицо. Я инстинктивно размазываю всё по губам и щекам. Просыпаюсь в ужасе.
  
         Приснится же...
         Днём мы выступили. Подъезжали ко дворцу на английских джипах. В национальной армейской форме. На первой заставе нас легко пропустили.
         Но на второй, произошла заминка. Тогда по приказу старшего, все четверо караульных были заколоты клинками и мы продолжили путь.
         У самого дворца нас встретили пулемётными очередями, мы рассыпались и поползли к зданию.
         Из гранатометов охрана разбила джипы, но нам они уже больше не нужны.
         Шквальным огнём, заставив пулемёты замолчать, мы ворвались на лестницы.
         В каждую дверь летели наши гранаты.
  
         Женские опочивальни находились в правом крыле здания наверху. Наша троица бросилась туда. Иногда в нас стреляли, но мы, не отвечая встречным огнём, продвигались в женскую половину. Отсекла нас тяжёлая деревянная резной росписи дверь. Пришлось взрывать и, как только, вбежали в коридор, раздался женский вой и детский визг.
         Скажу вам, это работа! Никогда бы с детьми и с женщинами не работал. Им говоришь: идите! Они стоят. Им говоришь, ложитесь на пол, они хватают тебя за руки, ноги, гимнастёрку и нужно отталкивать их ногами.
         Дети подняли такой рёв и так сцепились друг с другом, что эти крохотные детские пальчики невозможно было оторвать от одежды их братьев и сестёр.
         Тогда я стал ломать эти пальчики и только так избавил себя от ужасающих мук.
  
         Женщин согнали в одну комнату, детей в другую. Всех положили на пол и выстрелами в затылок, усыпили их. Они ведь жёны или наложницы Дауда, а значит наши враги.
  
         К детям арабы не подходили, они взяли автоматы наизготовку и смотрели на меня, каждую секунду готовые нажать на спусковой крючок.
  
         Рассказать Вам я как я убивал малышей? Не смогу. Да я и ничего не помню. Стрелял.
         Позже арабы подтвердили, что уничтожены четыре женщины и восемнадцать детей. В других местах дворца, ещё убили до двух десятков родственников Дауда.
         Как и его самого.
  
         За убийство Дауда, человек, исполнивший "приговор народа", получил хорошее вознаграждение и впоследствии стал генералом национальной армии Афганистана. Мне трудно вспомнить его фамилию, кажется Имам, нет Имамов, тоже нет. Или Имамуддин. Да, Имамуддин.
  
         Для меня всё складывалось хорошо. Со мной уже за руку здоровались многие высокопоставленные члены народно-демократической партии Афганистана.
  
         К этому времени Нур Тараки уже возглавлял страну. Произошла, так называемая, Саурская революция.
         Начались его бестолковые реформы. Особенно он проявил заботу о рабочем классе. Урезал зарплату, увеличил рабочий день. Ввёл карточную систему распределения благ - всё по плану, по примеру революционного времени военного коммунизма в Рооссии.
         Он отменил ограничения по владению землёй. Понизил налоги. Дал возможность развиваться малому предпринимательству но, стоп!
         Нарушался принцип ленинизма, по которому всякая собственность есть средство для реставрации частной собственности вообще. А это уже самоуправство. Так посчитали в Москве.
         Собственность - это то, что является смертью для коммунизма. А коммунизм в условиях голода и разрухи, это тот же первобытно общинный строй, где все являются рабами старейшины, где всё, вплоть до личной жизни, принадлежит старейшине, ведь частная жизнь такая же собственность как одежда, скот, орудия труда.
         В России собственность категорически была запрещена лично Лениным и, нарушение это строго преследовалось, вплоть до введения НЭПа.
         А Ленин поступал по Ветхому Завету, так, как в своё время поступал Моисей с единоплеменниками. Граждане должны быть нищими, только тогда они верят вождю и вручают ему свои жизни. Потому и водил Моисей тридцать девять с половиной лет еврейских романов (бродяг, скитальцев) по Синаю. Ленин собирался водить русский народ за нос тысячу лет.
  
         Романтик и демократ Н.С. Хрущёв за личную собственность казнил. Мои друзья, рижане немало лет провели в тюрьмах и лагерях только за то, что покупали жвачку или выменивали доллары у "енек".(иностранцев)
         
         В Афганистане должна быть создана точная копия советской модели.
  Всякая другая модель не сможет устойчиво существовать в окружении империалистов. Человек, должен быть благодарен государству, которое его кормит. Оно и отбирает. Но люди должны это правильно понимать.
         Им ежедневно, с пелёнок внушается, что государство - это мы. А, значит, мы сами и решаем, как нам жить. Хотелось бы лучше, но не получается, потому что плохо работаем, а вокруг империалисты.
         Всё что нами изобретено, ими украдено. На ворованное добро они хорошо живут. За воровство мы их и ненавидим.
  
         Хотя плохие граждане считают, что ненавидим мы их не за то, что они воруют, а за то, что хорошо живут.
  
         Экономика сложная вещь. Сложнее, чем политика. Политика что? Там всё просто, как дважды два. Что им, империалистам хорошо, то нам плохо. Кто им друг, тот нам враг. И поступай соответственно.
         Поэтому русские учёные сделали открытие и объединили эти две величайшие науки в одну дисциплину, которую и назвали политэкономией . Что такое политэкономия, никто не знает, но изучают её все в России, зато становятся много умнее обыкновенных "енек", у которых, правда, есть доллары, но это только потому, что они воруют. Воруют у нас.
         Если бы мы воровали у них, тоже были бы богатыми. Но мы можем только у самих себя.
  
         Ленин, Плеханов, Мартов, Аксельрод думали: у кого бы украсть идейку всеобщего благоденствия и украли у Маркса. В круговую закричали комиссары, что сделано новое супер открытие: о возможности построения социализма в отдельно взятой стране.
         Для этого всего-то половину населения уничтожить нужно.
         Так в чём дело? И уничтожили.
         Делов - то!
  
         С уголовниками справились, хватит патронов и на врагов народа, и их пособников, и их заступников, и их радетелей и на всяких других, кто не так думает и по этому поводу высказывается, и на тех, кто не высказывается, но так думает.
  
         "Широка страна моя родная". Народу много. Плотно живут. Бабы русские рожают в охотку. Здоровые, ядрёные, не то, что империалистическое бабьё.
         Ихние, на поле не родят. Кишка тонка.
         Ихние, на быках поле не пашут, а всё тракторами, а наши и на себе вспашут, если партия прикажет. А то и без, приказу, по идейности.
         
         Поэтому Тараки перестал нравиться московскому руководству. Да и меньшевик всё же. А меньшевики, это те же предатели, что и остальные оппозиционеры, только хитрые, вот и примазались в попутчики.
         Долой попутчиков!
         
         Так мне пришлось, в составе нашей группы избавлять афганский народ и от изменника и алкоголика, "Отца народов" Нур Мухаммеда Тараки.
         Я от него ничего плохого не только не видел, но и не слышал. И не пил он вовсе. Это всё придумки Аминовской пропаганды. Как писатель он меня не интересовал, как человек был незаурядный.
         Как политик - полный профан, потому что доверился прожжённому авантюристу Амину. Но это сейчас, я так свободно рассуждаю, потому что никого из вышепоименованных лиц уже нет в живых, а старость, видит грехи молодости и пытается увести грешную душу от ответственности.
         Я хоть и неверующий, но точно знаю, что Бог есть. Бог есть. Бог и накажет. Наказания можно очень долго ждать, но наказание неотвратимо.
  
         Красивый был мужчина Тараки. Его чёрные усы придавали ему вид мужчины - сердцееда. И надо было ему стать меньшевиком. Какая тебе разница, какие идеи тебе нравятся, какие нет. Власть - она сладка. Слаще женщин. Но власть и обманчива как женщина. Власть как женщина добивается тебя, а получила... и ты её уже неинтересен, подавай ей новенького.
         Потому и сидят советские деятели, как сычи в своих дуплах, и боятся народа своего, а пуще народа боятся друзей своих, и соратников, потому что знают, на чём их верность замешана.
         Либо ты убивай. Либо тебя убьют. Что проще это науки!
         Хочешь выжить - выживай!
         Кто-то должен быть принесён в жертву. Не хочешь ты, стать жертвой - ищи себе замену, а все разговоры, про совесть и нравственность, это для народа, для конспирации истинных твоих намерений и твоих планов.
         Я написал Тараки письмо с просьбой принять меня.
         Но благословенные времена прошли. Тараки, уже вёл себя как монарх . Амин всячески способствовал расширению его культа личности.
         Амин повторял российский спектакль
  
         . Культ личности Сталина не продукт его мозга, а продукт мозгов подчинённых ему и ниже его, стоящих людей. Культ личности направлен не на возвышение этой личности, как всем видится, а на создание у народа нетерпимости к этой личности, в угоду тем, кто этот культ создаёт, и кто, в последствии, с этим культом будет бороться.
  
         Невозможно придти к власти, не затоптав кого-то до смерти. Россия такая же азиатская страна, как и Афганистан и, события, происходящие в Афганистане, вполне объясняют подобные события происходившие в СССР.
  
         Я хотел объяснить Тараки, что будущее его незавидно. Что на него, Тараки, всегда найдётся свой Амин, как на Хрущёва нашёлся Брежнев, а на Сталина Хрущёв.
         Но меня к президенту не допустили и, увидел я его только в день убийства. Он был уже избит, со связанными руками, лежал на кровати, обводя присутствующих своими племенными коровьими глазами, в которых не было страха, не было разочарования, не было удивления или негодования. Он всё понял и видимо, был готов принять смерть.
         Увидев меня, попросил стакан воды. Когда я вернулся, на лице президента уже лежала большая пуховая подушка. Двое огромных арабов навалились сверху. Я слышал как зубы Тараки, его крупные сверкающие белизной зубы, рвали полотно подушки, разорвали насыпку. Но он зря это сделал, потому что тут же пух забил ему носоглотку.
         Тараки захрипел. Люди, прижавшие ему ноги, не сумели их удержать, и они, стали взлетать, причём одному из палачей крепко досталось в лицо башмаком и он залил своей кровью часть пола и часть матраса.
  
         Так умер первый президент Афганистана Нур Мухаммед Тараки.
  
         
         К власти пришёл Амин. Он, конечно же, стал развенчивать культ личности Тараки, клялся Москве в дружбе, но боковым зрением всегда выискивал на Западе нового хозяина.
  Москва в ту пору сильно обеднела.
         Политэкономия потеряла вторую часть своего названия и осталась только политика. Голая и голодная. Продуктов не хватало для народа, Правительство заботилось лишь об обеспечении чиновничьего аппарата, а народ, как это всегда в России бывало, должен был думать сам о себе.
         Вопреки ленинским идеям, были разрешены дачные наделы и, народ ринулся обрабатывать землю.
         Но об этом я узнал позже. А тогда работал в команде и, беспрекословно выполнял приказы вышестоящих начальников.
         Хафизулла Амин занял пост президента Афганистана и был для меня, и таких же наёмников как я, практически недосягаем.
  
         
         
          Курды или Освободительный поход. Гл. 4
  
   
  
  
         В свободные часы, а нужно сказать, что таковых оказывалось всё меньше и меньше, я приезжал на окраину Кабула, к одной молодой женщине, чей муж был некогда старшим офицером Даудовской гвардии.
         Но как обычно случается, при переворотах гибнут не только политики и руководители страны, но и их окружение. И не только родственники. Все, кто не успел переметнуться под знамёна нового владыки, так или иначе, оказывались отстранёнными от власти, изгнанными из армии, с гражданских постов.
         Чиновничьи посты - доходные места. Есть зарплата, нет зарплаты, но сидя на доходном месте не пропадёшь.
         Поэтому идёт борьба постоянная за право называться государственным чиновником. Взятки берут везде, по всему миру, но только на Востоке существует государственное поручительство о неприкосновенности взяточников. Оно не записано в конституциях, не узаконено, но существует. Потому что, чиновник, дослужившийся до вершин власти - уже сформированный закоренелый взяточник, совершенно не обеспокоенный о своём безоблачном будущем.
         Где-то в Китае, для порядка одного-двух лихоимцев, в год казнят, но остальные процветают. Считается, что брать взятки почётно, риск минимальный.
  
         Афганистан, обычная восточная страна, где народ даже не понимает, что такое взятка. Веками платили люди дань сардарам, и по сей день, считают это своей обязанностью.
         Сколько жил в России, столько и слышал о борьбе с взяточничеством; и каждый новый руководитель, напрямую вышедший из когорты взяточников, бил себя в грудь, объявляя новую непримиримую войну с этим гибельным для государства пороком.
  
         Милые россияне! Вы находитесь в глубоком летаргическом сне. Оглянитесь. Посмотрите. Какие бы революции и контрреволюции не потрясали Советское государство, взяточники в России, были, будут и есть.
         Взяточничество - менталитет восточного человека. А, Россия, восточная страна и абсолютное большинство населения видит в этом пороке национальную традицию.
  
         Тем более политбюро, состоящее из восточных владык. Им нужны вагоны золота. И везут.
         Какой-то, горе-партизан, белорус некий Пётр Машеров, пытается войти в политбюро России. Пролезть.
         Но стеной встают сардары Азербайджана, Казахстана, Армении, Грузии, внутренней советской Монголии, объединившей в себе сто языков Великого Могола, и, заблудившегося на просторах Азии, Петра Мироновича Машерова, физически убирают, как чужака, как врага монгольских советских орд.
         Не то наломал бы дров, неприступный Машеров (Машер- гора в Израиле, носящая одноимённое название), разрубая змеиный ком сложившихся экономических отношений в "Великой России".
  
         Афганистан более древняя страна. Россия ещё не вошла в период государственной зрелости, но она быстро усвоила пороки своих соседей и других уже порабощённых ею народов.
  
         Что такое Россия? Это семь губерний. Одна - две, чернозёмные, остальные дотационные.
         Россия не может самостоятельно существовать без эксплуатации подземных ископаемых, что находятся на территориях заселённых Великими Моголами.
         Потому при всех амбициях по поводу своей неповторимости и исключительности, Россия как спрут, оплела народы и высасывает из них жизненные силы.
  
         Я не против России. Я сам русский. И болею за своё Отечество, но не было момента со дня образования России как государства, чтобы Россией когда-либо управлял бы русский человек.
         Какая-то напасть просто. То Рюриковичей приплетут, то Романовых сажают, как будто непонятно, что и слово то, Роман, не имя вообще и не фамилия. ( Roam ) - скиталец.
         Некий скиталец из Израиля или из Индии, стал хозяином (боярином)-(евр.) на местных территориях.
         Мы, русские - народ без роду, без племени. Иваны, не помнящие родства, потому нас и тянет во все времена на заграничное, что даже дома у нас своего нет.
         Но что из того, что Афганистан древнее России. Давно это было, когда гремела слава хана Афгана и народы мира поклонялись ему.
         Теперь Афганистан рутинный. Он как политический слепок с России, неудачный слепок.
  
         А моя теперешняя женщина, когда молодой её супруг ещё учился в СССР в Академии генерального штаба, вдруг решила, что любая заграница лучше Москвы - столицы, которая является сердцем России и, вышла замуж за пуштуна.( туркмен), да и уехала в Афган. Многие девицы наши выходят за кого попало, то за кубинца, то за "черномазого", чтобы только хлебнуть глотка свободы.
         Иные хлебают ложками, иные вёдрами. Моя новая знакомая, жила хорошо. Муж занимал видный пост. Она ела и пила, лишь гулять на стороне не могла. Что в России женщине хорошо, то на Востоке очень плохо.
         Мужу, президент Тараки снёс голову. Казнили с пару десятков таких же бедолаг, прямо на площади, публично. А головы подвесили за уши, проткнув насквозь череп и подвязав верёвочной петлёй к "позорному" столбу.
         Выехать назад к родителям в Россию не смогла. Не пустили. Ещё и пригрозили выпороть.
  
         Я увидел её на рынке. Пошёл купить себе шахризабскую дыню. Шахризабс город в Советской Туркмении. Обмен товарами, несмотря на границы и таможни, идёт бесперебойно.
         Татьяна, её так звали, помогала хозяину туркмену. Разгружала дыни, обтирала их, помогала покупателю выбрать по вкусу и по нраву.
         Женщины в Афганистане не работают. Но русские женщины трудятся, как и мужчины, наравне и даже больше. Зарабатывают копейки. Дома у Татьяны двое сыновей, малыши. Есть хотят.
         Муж до пенсии не дослужил, к тому же "врагом народа" оказался. Положение, хуже некуда.
  
         Таня красивая женщина. Она не располнела с годами, как это часто бывает с бабами, после родов. Но и не сухая вобла. В теле. Мне она понравилась ещё тем, что не задаёт вопросов. Жизнь - штука кручёная. Покрутит, закрутит - о себе некогда подумать, не то, чтобы копаться чужом белье.
         У меня уже были деньги. Я делился. И отношения наладились. Мальчишки - полукровки болтали на трёх языках. В том числе на русском.
         Меня они сторонились, но подарки брали и от денежек на безделушки и сладости не отказывались.
  
         Ухожу, у Татьяны слёзы на глазах. Как в последний раз вижу, - говорит.
  А я ей в ответ: есть правило, звучит так: бей первым, Фредди! И это справедливо. Потому что иначе завалят тебя. Пока следуешь этому правилу, можно жить спокойно.
         У меня был друг в юности. Его били, а он спрашивал, за что бьёте? И часто слышал в ответ: а мы не знаем. Не огрызаешься, вот и бьём.
         Люди везде одинаковы. Они храбры, когда их много и трусливы, когда остаются в меньшинстве. Если ты не боишься одиночества, если в тебе крепок дух мужской, то всегда есть шанс выйти победителем, даже из самой для тебя невыгодной ситуации.
         Уж поверьте мне. Человека губят малодушие и панический страх.
         Вы когда-нибудь видели, как ведёт себя травоядный зверь, когда его настигает хищник? Он бежит, но не сопротивляется. Не вступает в схватку с хищником. Он уже парализован страхом и смерть ему кажется, избавлением от мук.
         Так водили в печи евреев в Освенциме. Так их укладывали ещё живыми в штабеля в "Яму" в Минске; в "Бабий Яр" в Киеве и так далее.
         Смерть у малодушных приобретает форму избавления.
         
         Видел я и другое. Заяц бежал по при каракумской степи. А тут ястреб с высоты. Стремительно так, падает, крылья сложив. И что вы думаете, заяц перестал петлять, упал на спину и прижал длинные, мощные толчковые лапы, к животу.
         Как только ястреб выпустил когти на лёгкую добычу, заяц ударами задних ног разорвал ястреба в клочья.
  
         Поэтому, свободные граждане могут быть равноправными членами общества только в свободном государстве. В тоталитарном государстве, все они, потенциальные жертвы объединившегося в союз тоталитаризма, цель которого, вовсе не внешний враг, а свои люди, свой народ.
         Любой тоталитарный режим пуще всего на свете боится свободного человека, потому и свирепствует по отношению к свободному человеку и выдумывает "идеологии", направленные на закрепощение свободного человека.
  
         Нет никаких идеологий на свете.
         Любая идеология - ложь. Есть десять правил вечных и незыблемых, называй их, как хочешь, хоть "моральным кодексом строителя коммунизма", хоть "заветами", хоть "домостроем", ничего это не изменит, потому что мир стоит, и стоять будет на этих правилах.
  
         Когда приходил в гости, часто с Татьяной разговаривали на разные темы. Она москвичка. Я - рижанин. Русский рижанин. Не тот русский, что пришёл в Латвию как оккупант, простите как освободитель от кошелька, а тот русский, чьи предки пришли в Латгалию ещё с Петровыми полками. Да и осели здесь
         Моё детство прошло у Стаббурага ( такая гора из скальной породы).
         Её детство - в столичном городе Москве.
         Но всё равно мы земляки. В несчастье люди тянутся друг к другу.
         Большой страсти между нами не было, но отношения сложились прекрасные. Мужем она меня не считала, я не считал её женой, но мы поддерживали друг друга и, отсутствуя, я вспоминал её тёплые руки.
         Хибарку, в которой жила Татьяна с детьми, считал своей конспиративной квартирой.
         Квартиру мужа, в центре Кабула, власти отобрали. Переселили сюда, на окраину, но зато платить ей нужно было только за коммунальные услуги, за жилплощадь деньги не взимались.
  
         Как-то выхожу на верандочку, Павел стоит.
         Улыбается.
         Хорошо, говорит, устроился. Баба тёплая под боком.
         Кто такая? - спрашивает.
         Я объясняю.
         Говорю. Похлопотал бы ты Павел, чтобы ей в Москву вернуться разрешили. Пропадёт здесь.
  
         Всё в наших руках, отвечает. Амин послушен. Москва довольна. Выполнишь спецзадание и считай, что она уже поехала в Россию.
         Кого нужно убрать?
         Убирать никого не нужно. Помнишь, был разговор о Турции?
         На отдых?
         Практически, да.
         Поступил приказ из Москвы, собрать группу и, ехать на север Турции. Там есть народ, курды прозываются. Местная власть называет их горными турками. Но это не турки.
         Это отдельный народ.
         Курды должны были самоопределиться давно и решения ООН по этому вопросу были приняты, но что-то не сработало и теперь там курдские волнения.
         Москва хочет помочь курдам. Выделяются большие деньги. Предстоит интересная работа.
  Нужно набить туркам морду. Заставить их признать независимость Курдистана. То есть, проделать всё то, чем мы и тут занимались.
         У тебя будет другой руководитель, Игорь. Я вас познакомлю. Нужно создавать подрывные группы, обучать бойцов.
         Так я же не специалист по партизанской войне.
         Во! Ты правильно врубился в вопрос. Именно партизанская война и нужна нам.
         Партизанская война обескровливает сильного врага. Она заставляет шататься государство и тогда, среди малодушных, нужно искать своих сторонников и тогда лепи из народа всё, что нам нужно.
         Нам нужна мировая революция.
  
         Но троцкизм разгромлен!
         Идея осталась. Нам не выжить, если не станем организовывать по всему миру идейных последователей. Лучшая оборона - нападение.
         Ты, со своей выживаемостью, очень даже неплохой специалист. Короче, вопрос закрыт. Москва утвердила всех списком. Сегодня же вечером, сбор на известной тебе вилле. Не вздумай задержаться. А то поступят как с Троцким.
         Я знал, как поступили с Троцким. Так же поступили и с Даудом, близким к троцкизму. Так же поступили и с местным "Бухариным", с Тараки. Москва - гнездо костоломов, заговорщиков и неугомонных перманентных революционеров.
  
         Вся группа в сборе. Не хватало пару человек. Добавили ещё группу. Тоже сборная. Люди разных национальностей, иногда с плохим знанием языка, но смахивающие на людей востока и отменные вояки и бомбисты.
         Теперь Амин уже не выступал перед террористами. У него чистые руки. Он глава государства. И идеи у него вполне мирные, но всё-таки террор оружие сильное. Зачем от него отказываться. Вот и содержали нас на довольствии.
  
         Баба с возу, коню легче. Теперь Москва напрямую финансировала наше предприятие. Амин может вздохнуть с облегчением. Получили новое обмундирование. "Сделано в СССР", но нашивки курдской национальной армии, которой ещё и в помине нет.
         Самолётом нас доставили на границу с Ираном. Здесь ожидали курдские проводники. Они жители Ирана, но считают себя единым народом со всеми остальными курдами, проживающими в пределах четырёх стран: Ирана, Ирака, Турции и Советского Союза. Курды просили Верховный Совет и лично Никиту Сергеевича Хрущёва выделить им территории в пределах СССР, но Хрущёву эта идея не понравилась.
         Он сказал Подгорному, в то время Председателю КГБ; Набегут "черножопые" к нам. Объявят свободу совести и слова. Признаем их самоопределение и, все чужие беды рухнут на наши головы как снежный ком.
         Нет повременим. Нам выгодно, чтобы они сражались. Пока двое дерутся, третий брюхо набивает. Будем продавать и тем и этим оружие. Будем стравливать их, и тогда, к нам придёт долгосрочный мир.
         Границы крепки не замками и засовами, а слабыми соседями. Наше дело правое.
   
         Иранские курды находились в лучшем положении, чем их соплеменники. Война не велась.
  Иранский самодержец Пехлеви находился в прекрасных отношениях с США, Англией и Европой. Его красавица жена очаровывала мужчин с первого взгляда, какие бы они высокие должности не занимали. Иран стал при Пехлеви могущественной державой и оппозиционеры всех мастей старались держаться от него подальше.
         Иран отказался от мусульманских обычаев, становился процветающей светской страной и соответственно оказывал подобное влияние на своих соседей. В первую очередь на Турцию.
  Во времена правления Аттатюрка Турция казалось также встанет на путь, ведущий к современной цивилизации, но...
         Курды терзали страну. А дать возможность отделиться какой-либо провинции, значит открыть шлюзы и другим народностям к самоопределению. А это путь к ликвидации турецкой государственности.
  
         В Москве такой план вызывал в Политбюро воодушевление. Хорошо бы развалить Ирак, Иран, Турцию, совершить там "революционные" перевороты и оградить свои границы от возможных посягательств. Как после второй мировой. Окружить себя странами - сателлитами.
         На Западе получилось. Теперь такое же заграждение нужно построить и на Юго-Востоке.
  
         Что не сделаешь штыками, то могут сделать наёмники. И потому в отряды курдских повстанцев в Турции засылались, вернее, завозились люди давшие согласие сражаться за деньги, то есть наёмники.
         В тюрьмах и лагерях на территории СССР шёл отбор добровольцев, которые натаскивались инструкторами, "добровольцев" обучали языку, наиболее способных отправляли в Турцию.
  
         Свобода хоть на час, а свобода. Если у тебя в руках оружие ты уже не подневольный, не раб, и не просто гражданин, ты. СВОБОДНАЯ ЛИЧНОСТЬ, что означает, преимущественность твоих желаний и даже поступков над желаниями и поступками других людей.
         Да, ты инструмент в чужих руках. Но не заключённый. Что по этому поводу переживать? Все мы инструменты в чьей-то игре. Хочешь, не хочешь, а человек всегда зависим.
         Поэтому СВОБОДА - всего лишь ощущение. Это состояние души. Когда можно быть свободным в зависимости и быть подчинённым зависимости. Любой человек в любом уголке земного шара зависим от обстоятельств, от среды в большей степени, чем человек находящийся под присмотром, то есть в заключении, когда и о хлебе насущном думать не приходится.
         Но когда у свободного человека, зависимого от обстоятельств, в руках ещё и убойное оружие, то он свободен абсолютно.
  
         На границе с Ираном сосредоточилась целая бригада наёмников. Человек триста. Очень много русских. Я вздохнул облегчённо. Надо мной как Домоклов меч, висело моё прошлое. А тут, вдруг, оказывается таких, как я, сотни. Это прекрасно.
  
         Нас погрузили в кузова тентованных грузовиков и мы, из иранского города Маку, что напротив армянской Нахичивани, отправились навстречу судьбе.
  
         Прибыли в турецкий Диядин, что у Большого Арарата. Высота гор больше пяти тысяч метров. Это не самые высокие горы на свете, но примечательно, что по поверьям, именно с этой стороны причаливал Ноев ковчег к вершине. Много разных слухов ходит, не первый день и не первое тысячелетие, о тех библейских временах и всё же это удивляло и приходило понимание как мы люди мелки. Как гнусно, наше тщеславие и как примитивны наши амбиции на фоне вечности.
         Мы убиваем друг друга с разными чувствами. Бывает равнодушно, бывает с ожесточением или с "идейными намерениями", а иногда с восторженной радостью, как уничтожают друг друга политические враги но, никогда при этом не думаем, что всё это напрасно.
  
         Что борьба за жизнь под солнцем не в убийствах и в смерти, а в радости существования. В радости жизни. Жизни, которая мгновенна.
  
         И вот собрались вместе типы, которые совершили в своей жизни гнусные, непростительные ошибки, те грехи, которые может отпустить только Бог, но не другие такие же, возможно чуть менее грешные люди. И, зэки, прощённые политическими проходимцами, являющими собой абсолютную власть над жизнью и смертью, нацелены уже на новые преступления.
  
         Что такое война за независимость?
         Кому она нужна? К независимости рвутся все. И люди и государства. Но не получают её ни люди, ни государства. Просто горстка негодяев, мошенников, выдумала правила игры, при которых можно мошенничать лишь в рамках не задевающих интересы иных мошенников. И такие правила называются международными, а нарушители этих правил, беспредельщиками, на которых и обрушивается гнев объёдинённых в сообщества негодяев, изгоняющих дьявола из своей среды.
         Как видим, дьявол многолик и при государственных разборках, то есть в войнах, слетает лишь несколько сатанинских голов, легко замещаемых и компенсируемых за счёт народов, обслуживающих эти политические конгломераты мошенников.
  
         Сегодня СССР разворачивает новую игру. Видимо она на пользу стране, возможно, такие цели оправданны, но не справедливы.
         Это ж кто-то разделил массовое смертоубийства, на войны справедливые и не справедливые. Мол, те войны, где убийство ведётся во имя выживания - справедливы. А те, где убийство ведётся, во имя насыщения - несправедливы.
         Значит, я всегда вёл справедливую борьбу за собственное телесное выживание, собственную душу. Значит, я виноват перед людьми за то, что остался жив, но не перед обществом, допустившим гонения на меня, не перед властью, организовавшей эти гонения и не перед людьми вышедшими на охоту на меня.
  
         Я не оправдываю себя и многих из этих людей, которых смерть скоро проредит и они, так и не узнают вкуса свободы. Но рок, как валун, катящийся с горы. Как шквал ветра, не знающего преград. Как водный поток, поднявшийся до вершин Большого Арарата.
         Рок - это неизбежность.
         Спустивший собак, не попади в волчью стаю, уходящую от собак. Ибо звери сделают крюк и настигнут тебя, и страсть твоя охотничья к убийству, убьёт тебя.
  
         В деревню Арзурат въехал открытый джип. В нём пятеро жандармов, офицер и водитель
  У дома Мустафы - эфе машина остановилась. Вышел хозяин. Он широко раскинул руки и приветствуя гостя, полу обнял того за плечи.
         Хасан - пограничник, Мустафа - курдский разбойник, Друзья.
         Не так давно Мустафа разбойничал в горах, возглавлял маленький отряд повстанцев, а Хасан неизменно его преследовал. Мустафа стрелял по пограничникам, пограничники по курдам, нанося друг другу иногда ощутимые уроны.
         Но они были друзьями и в редкие часы перемирия, собирались вместе в ближайшей чайхане и говорили, и выпивали, и обнимались, клянясь друг другу в вечной дружбе.
         Что им политика! Дружба важнее.
  
         На этот раз Хасан выглядел весьма озабоченным.
  Что с тобой, спросил Мустафа? Какие такие плохие мысли тебя одолевают? Между нами мир. Правительство объявило нам амнистию. Жизнь налаживается. Пойдём выпьем
  - Э-э-э! - Протянул Хасан. - плохие вести достигли ушей моего начальства. Но давай, прежде войдём в дом.-
  Вошли в дом. Хозяйка уже постелила на стол свежую скатерть и расставляла посуду.
         Таифа, дорогая, распорядись, чтобы жандармам подали еду в павильоне. Да угости их как следует.-
         Ты говори, уважаемый Хасан - Бей. Что за новости и отчего у тебя дрожат руки?
  
         В это время в комнату вбежал младший сын Мустафы. Шустрый круглолицый мальчик. Он звонко поздоровался и приклонив колено поцеловал руку пограничника.
  
         Учтивый мальчик, - сказал Хасан и протянул пацанёнку большую латунную монету. Но малыш отрицательно помотал головой, полез отцу на колени.
         Мустафа пригладил его курчавые волосики и приказал сидеть тихо и молчать.
  
         Вошёл один из жандармов и протянул Хасану его сумку. Из сумки появилась чёрная как смоль каракулевая папаха, которая пришлась как раз впору маленькому Махмуду.
         Тот заверещал от счастья, он не ожидал такого дорогого подарка, но отец снова приструнил его и повторно приказал сидеть тихо.
         Подошла мать, таки сняла сына с отцовских коленей и вынесла на руках во двор.
  
         Что случилось, брат?
         Меня вызывали в штаб и предупредили, что границу перешла большая группа разбойников. По предварительным данным это не ваши горные турки. Пришли они со стороны Ирана. Каковы их цели неизвестно. Но нам приказано держать уши востро и прочёсывать местность каждый день. Я хотел бы просить тебя мобилизовать своих людей и наладить патрулирование подконтрольных твоей общине земель.
         Если так, сделаем.
         Мало того. В мой офис прибежали курдские женщины, из тех, что пасут скот в верховьях реки Анни. Неизвестные воины побили их мужей, за то, что те не хотели отдать им четырёх баранов. Мужья достали винтовки, чтобы защитить своё добро, а пришлые в упор их расстреляли из автоматического оружия.
         Река Анни здесь недалеко.
  
         Пришлые пришли пеши. Далеко уйти не могли. Нужно догнать их. Убили то, они не османов, а ваших, курдов.
         Мустафа обхватил голову ладонями.
         Видишь, как поворачивается. Худой мир, пусть так, но мир. И кому надо этот мир нарушать?
         Мустафа кликнул слугу и отдал приказание. Через пару минут до десятка конников понеслись в разные стороны трубить тревогу .
         А ещё через пару часов, отряд в сто пятнадцать ружей выступил к верховьям реки Анни.
  
  
         Вот уже две недели как бригада в горах. Оборудовали укрытия. Нашли подходящую пещеру. Установили пулемётные точки. Можно до полугода сидеть в осаде, но с пропитанием плохо.
         Обещали подвозить продовольствие горными тропами из Армении. Говорили, что местные курды с удовольствием будут снабжать по возможности всем необходимым. Но на деле курды встретили "революционеров" враждебно.
         Вот и сегодня, открыли беспорядочную пальбу. Ранили одного афридия.
         Афридии - племя афганское, они мусульмане - суниты, что проживают на границе с Пакистаном.
         Афридии народ бескомпромиссный. Афридия обидишь одного, всё племя за обиженного встанет.
         Сам Тамерлан, покоривший Индию, не справился с Афридиями. Они перекрыли Хайберский перевал и стояли как вкопанные. Их было пятьсот воинов.
         А спартанцев, при Фермопилах, триста, плюс две тысячи вспомогательных частей.
         И Тамерлан потерпел от афридиев единственное в своей жизни поражение. Так передают в местных песнях акыны:
         И сказал Великий Хан Батыр
         Покорил я поднебесной мир.
         Только твёрже всех земных стихий
         Оказался воин афридий.
  
         Призываю я владык всех стран
         Не ходить в страну Афганистан!
  
         Но кто учится на чужих ошибках. Вот и англичанам в трёх войнах, именно афридии нанесли сокрушительные поражения. Афридии не берут пленных.
  
         Несколько семей скотоводов турецких курдов вырезаны афридиями. Остались лишь те, кто находился на дальних пастбищах.
  
         Командиром бригады у нас русский офицер Игорь Иевлев. Кавказец. Орденоносец. Участник многих партизанских вылазок в различных странах, на различных континентах. Опытный начальник, хороший дельный руководитель. Держащий дисциплину в отряде на должном уровне.
         Сразу же, при вступлении в права, объявивший, что мы не комсомольцы - добровольцы, а наёмники и за провинности у нас одно наказание - смерть. Поэтому никакого пьянства. Никакого насилия, тем более бегства с поля боя.
         А тут такой прокол со стороны афридиев. Но ссориться с ними Иевлев не стал. Он переговорил с руководителем группы и тот, клятвенно обещал, что в дальнейшем живыми никого из пленных они оставлять не будут, невзирая на пол и возраст.
         На том и порешили.
  
         В том месте, где небольшой поток высокогорной воды, падал отвесно со скалы, превращаясь в стремительный ручей, существовала с незапамятных времён пещера. Её нам показал один местный старик, за два дня до своей естественной смерти.
         Пещера заповедная. Какие-то силы хранили её стены, потому что под нашими фонариками явственно выступали рисунки охрой, сделанные видимо, ещё первобытными охотниками.
         Пыль лежала толстым слоем. Пыль вековая. Мало кто из местных жителей заходил сюда и те, кто приходили лишь топтались перед входом или углублялись внутрь не далее, чем на два, три метра.
         Но мы люди неверующие. Нам черти не почём. Многие из нас сами похуже всяких чертей будут. Поставили аккумуляторы. Приспособили фонари под лампы и, пещера заиграла. Своды, выложенные из допотопного камня, играли зелёными оттенками, искрились. Красота неописуемая. Но холодно.
         Попытались жечь костры. Дым уходил низом, не поднимаясь к сводам, тугой полосой вглубь пещеры и понятно было, что тяга немалая там есть.
  
         Очень хорошо. Дым не выдаст нашего расположения, если турецкие ВВС, попытаются засечь нас. А что правительство знает, о переходе через границу такой большой группы не приходилось гадать.
         Предатели существуют с тех пор, как появилось человеческое общество. Подсматривать друг за другом, доносить, приятная работа. Интересная и доходная. Тот же патруль пограничников, получивший из наших рук немалую взятку, доложит своим, и, получит опять награду.
         Такова человеческая натура и переделать её невозможно.
  
         Раздался зуммер полевого телефона. Иевлев снял трубку. Он переспросил о чём-то абонента и положил трубку на аппарат.
  
         Ребята, тревога!
         Боевые расчёты занимали свои места. Я, как старший группы специального назначения, должен был вместе со своим отрядом находиться выше пещеры, среди хаотических нагромождений камней и ждать там дальнейших указаний.
         Почти вся моя группа моя уже обустроилась и я ,поспешил занять , отведённое мне место.
  
         Весь ближайший склон был усыпан людьми. Это горные турки, то есть курды, которых мы пришли освобождать от турецкого ига, дружно карабкались в гору к истоку Анни.
         Иевлев в мегафон приказал остановиться, прекратить движение, и выслушать нашего представителя. Двое турецких курдов, из наших, пошли навстречу. О чём они там говорили, неизвестно. Но по установке я знал, что они должны представиться как национально освободительная курдская армия, борющаяся за независимость и самоопределение Курдистана.
         Долго ли коротко шли переговоры, часть людей стала покидать горный перевал, а часть продолжала кричать и размахивать оружием.
         Началась драка. Иевлев приказал дать очередь из пулемёта поверх голов. Драка прекратилась. Несколько курдов как делегаты поднялись в пещеру. Их встретил Иевлев, хорошо разговаривавший на местном наречии, и долго объяснял делегатов, уговаривал.
         Курды были обижены расстрелом своих единоплеменников и требовали выдачи убийц.
         Мы было, договорились о выплате компенсации пострадавшим, но показались турецкие жандармы.
  
  - Вы привели с собой ищеек, - закричал Иевлев. Вы предатели!
  - Старший из горных турок сказал, что это его личный друг Хасан. Что он очень хороший человек, никогда по серьёзному с курдами не воевавший. -
  
         Пригласили и Хасана и ещё пятерых. Хасан держался настороженно. Он сказал, что не знает здесь никого, а знать должен, поэтому просит всех присутствующих назваться. Он запишет и отправит донесение в жандармерию.
         Сейчас турки - османы не воюют с курдами, мир, и потому нет причин для вражды. Но инцидент должен быть расследован и потому он требует весь наш отряд спуститься на равнину, где будет проведено опознание. Возможно, убийцы скрываются в нашем отряде.
         На что Иевлев ответил согласием и вышел вместе с Хасаном и Мустафой к его людям.
  Его окружили и, опять началась свара.
         Я подумал, что зря Иевлев вышел. Не всё Игорь продумал. Вот сейчас схватят и потащат вниз. А там, на лошадь и ищи ветра в поле. А в жандармерии начнут, загонять иголки под ноги и в яйца, и на вольтах поджаривать, кто его знает, что дальше будет.
  
         Приказал, как только солнышко, что сейчас в зените, посмотрит в глаза горным туркам и жандармам открыть прицельный огонь. Пулемётчикам, что много выше затаились, отсекать бегущих, но стараться не зацепить своего командира.
         Сам с отрядом уже выступил и находился на расстоянии ста метров от сгрудившейся толпы. Как только раздались пулемётные очереди, мы бросились вперёд. Иевлев, естественно, упал сразу, поэтому не пришлось особо осторожничать. Бегущие настигались пулемётными очередями. Пока горных курдов уничтожали афридии, мы стремительно, насколько возможно в горной местности, спускались по течению ручья, туда где стояли на коновязи кони.
         Нескольких коноводов уложили сразу. Тех, что бежали пришлось расстреливать вдогонку. А затем, вернувшись назад, встречали последних, из убегающих, и милостиво лишали их жизни, потому что они уже не сопротивлялись и, готовы были, принять смерть.
         И Иевлев, и я, и другие командиры подразделений были весьма огорчены. Всё не так складывалось. Убили пятерых жандармов - османов, это хорошо. Плохо, что убили Мустафу- бея, а он уважаемый курд, местный предводитель и его племя вряд ли станет нашим другом.
         Однако, сказал Игорь, есть и другие племена; в отношениях с которыми мы учтём свои ошибки. Теперь же, незамедлительно, мы должны выступить и захватить районный центр. Убийство Мустафы нам не простят. Но за убийство жандармов народ нас восславит.
  
         Нужно уничтожить всех в селе до единого человека. Возложить ответственность на османов, на жандармов. Пусть курды приходят и видят, как соблюдают мир эти обманщики. Нужно срочно заказать в Союзе листовки и распространить их по всему Курдистану, рассказать людям о зверствах турков.
         Народ нельзя поднять на борьбу обещаниями безоблачной жизни и раздачей бесплатного хлеба. Народ должен пролить кровь. Вид родственной крови, пролитой на своей земле, возбуждает. Это возбуждение сильнее страсти любви. Сильнее и опаснее.
  
         Мы окружили село. Всех кто шёл в село и выходил из села вели в большой сарай, где готовилось сырьё на сыры, где оно хранилось и где из него изготавливали сырные круги.
  Запах там стоял отвратительный, кисло тухлый, хоть не дыши совсем.
         Жителям объясняли, что вокруг ходят банды негодяев, которые зверствуют. Что ваши мужчины преследуют часть негодяев, но остальные хотят прорваться через село и уйти на равнину.
         Они могут убить ваших детей! Хотите ли вы этого? Восклицали наши пропагандисты.
         Никто не хотел. И все благодарили нас за помощь, за участие.
         Две молодые бабёнки, держа за руки пяти, шести летних пацанов, пытались целовать руки моим бойцам. Те позволили и женщины целовали шершавые ладони бывших зэков. Те ладони, которые через пол часа задушат и их самих, и их детей.
  
         Такова жизнь. Такова высокая идея всеобщей революции, вписывающаяся в идеологию человека с большой буквы и гражданина, строителя будущего времени, то есть коммунизма.
         Иевлев приказал не стрелять вообще. Убивать нужно палками, душить, резать ножами. Всё должно выглядеть так, что здесь поработали османы. Турки любят убивать безоружных людей голыми руками. Это делает их героями в глазах их жён и детей, ну и в собственных глазах естественно,
         Что описывать бойню. Кто бывал на живодёрне, тот знает. Сначала оглушить, чтобы не орал, потом хоть кожу снимай. Но это всё-таки люди. Они видят, понимают, что творится. Ужас делает их сознание невменяемым. Крик стоит такой, хоть уши затыкай.
         Иная женщина упадёт на землю и телом ребёнка прикрывает. Возись с ней. Тогда встанешь над ней, напружинишься, высоко клинок над головой поднимешь и целишь остриём в сердце, потому что все женщины как одна, ребёнка сердцем прикрывают. Если у тебя рука твёрдая, одного удара хватает, чтобы обоих насквозь. Смерть мгновенная. Добрая смерть.
  
         Убить пол дела. Потом всё это нужно представить как нападение жандармов. Притащили мёртвых жандармов и соорудили картины на земле. Один жандарм, два три курда на нём. Понятно, что происходило. В руках у жандармов клинки окровавленные. Одному жандарму афредий прокусил горло, и бросили рядом с ним бабу. Губы ей оскалили и кровью жандарма вымазали.
         Потом искали, не спрятался ли кто. Тоже много времени поиски отняли. Нашли сына Мустафы, младшенького, в каракулевой папахе. Голову по турецкому обычаю отрубили и на кол водрузили.
         А Иевлев, недаром, что кавказец, армянский кавказец, уж так ненавидел турок, что не в сказке сказать. Привязал к колышку перекладину, бурку надел и совсем голова на палке стала похожа на молодого йигита, по турецки, джигита, значит.
  
         Жизнь партизана тяжела. Развлечений никаких. Смерть кровь будоражит, а что толку. Смерть не терпит посмертных издевательств. Смерть может отомстить. Но игра со смертью зажигательна. И поэтому мало кто обращает внимание на этику в этом деле.
         Какая этика? Какая нравственность? Всё это только разговоры. Человек тот же баран, Только двуногий, мясо его вкуснее и сочнее бараньего. Мне афридии рассказывали. Они пленных не берут, но иногда в голодные годы, держат в клетках несколько десятков бедолаг. Парней молодых, женщин. Откармливают и потихоньку съедают, кости собакам бросают. Из черепов холм делают. На холме том своё знамя держат. Чтобы враги знали, что их ждёт. Я видел один такой холмик, без малого, из тысячи черепов. Черепов английских солдат и офицеров.
  
         Через перевал нам доставили из Союза продукты и прессу. Весь мир кричит криком о турецких зверствах. Туркам мало геноцида армян. Они взялись за своих граждан. Бедные курды. Мировое сообщество должно помочь им. Курды должны, все как один, подняться на борьбу за своё освобождение.
         И не слова о нас. О нашем героизме. Кто-то жизнью жертвует, кто-то пенки снимает.
  
         Что-то в народных мозгах зашевелилось. Стали приходить к нам курды из разных мест, кто за советом, кто за помощью и движение наше стало разрастаться. Семена упали на благодатную почву. В этом нам повезло.
         Как повезло и Фиделю Кастро, который с горсткой проходимцев высадился на Кубе и крышка бы ему, если бы не простой народ.
  
         Росток взошёл и пошёл в рост.
         А вот Чегевара промахнулся. Народ его не поддержал и легендарный Че, кончил жизнь на деревянной плахе, потеряв под топором сначала пальцы рук, потом руки, ноги от ступней и выше и затем только, уже пустую голову без мыслей, с закатившимися, цвета ржавой соломы, глазами.
         Кто что ищет в этой жизни.
         Боливар истории - двоих не вынесет.
         Вторые номера гибнут первыми.
  
         Москва довольна нашими действиями. В Москве готовится политическое руководство независимого Курдистана. Так называемое правительство в изгнании.
         Мы приобретаем статус армии. Денежное довольствие увеличивается. Я извещён, что мне присвоено звание капитана и я, за мужество, награждён орденом Красной Звезды.
         Но всё это будет там, в СССР, когда дела здесь наши закончатся.
         Иевлев уже генерал. И не какая-нибудь штабная крыса и паркетный шаркун, а самый что ни есть боевой и настоящий.
         Иногда, собравшись в палатке или в домике чабана, мы говорим. Говорим откровенно. Кто что думает. Такое у нас правило. Правило такое: о себе самом ни слова!
         Но за жизнь, за ситуацию, за политику, пожалуйста! С огромным удовольствием. И мы, русскоязычные, костим по чём попало и Москву, и Вашингтон, и Лондон. Лишь когда разговор заходит о Париже, то разговоры о политике заканчивается, начинается разговор о бабах.
  
         Тоже благодатная тема. Мало кто от неё отказывается. Разве, что афридии, которые, всю жизнь хранят верность одной жене и даже разговоров на эту тему не переносят. Для них женщина, это сошедшая с неба на Землю Луна. Которая, не только прекрасна, но ещё и мудра.
  В мудрости женщины они находят своё спокойствие и своё будущее. Пока их жёны живы, афридии, не о чём не думают. Они живут легко и счастливо.
         Это не наши женщины, любовь к которым приводит мужчин к бесконечным несчастьям. Потому что наши женщины не ведают тяжести жизни. Они ведают лишь кошельками, от наполненности которых, зависит и их ум, и их настроение.
         За всех не скажу, но тенденция такова.
         
         Тем временем в предгорьях совершались события. Хаджи, двоюродный брат убитого нами Мустафы, решил отомстить османам. Он собрал до пятнадцати человек единоплеменников и напал на небольшую турецкую деревушку. Нападение оказалось внезапным. Ходжа хорошо подготовился. Несмотря на это, сопротивление жителей оказалось ожесточённым. В ответ стреляло не менее тридцати ружей и конникам Хаджи приходилось носиться как сумасшедшим, чтобы сбить прицел. Стреляли из окон домов, из сараев, из других укрытий, которых в любой деревне немало.
         Тогда Хаджи приказал поджигать дома. Ветер дул с окраины к центру и, огонь понесло на деревню. Запылали жилые дома, другие постройки. Скрываться обороняющимся уже было негде. Этим и воспользовались курды, они налетали на выбегающих из деревни жителей и рубили их ятаганами. Теперь турки не знали, что им делать в первую очередь, то ли стрелять, то ли спасать детей и имущество.
         Тут уж у конного, преимущество несомненное перед пешим.
         Ятаган, страшное оружие. Жестокое оружие атаки. Вес ятагана в лезвии распределяется неравномерно, от эфеса к вершине. Вершина широкая и тяжёлая. Хлёсткий удар рассекает человека как лозу. Плечо отваливается вместе с рукой. А если удар наносится горизонтально, то крышка черепа отлетает, словно крышка кастрюли.
         Я видел всадника, несущегося во весь опор. Рот открыт, усы развиваются, глаза вращаются, но крика нет. Крика нет, потому что ятаган снёс голову с плеч, но так ловко, что она осталась на плечах. Временно конечно, потом падает под ноги лошади.
         Вот что такое ятаган.
  
         Спалив деревню и уничтожив её жителей Хаджи устремился к другой, более дальней деревни. Его отряд увеличился до сорока, а через несколько дней до семидесяти конников. Он разорил несколько отдельно стоящих дворов, а потом напал на большое село. Но подоспели турецкие войска и, пошедший в лобовую атаку конный отряд Хаджи был развеян артиллерийским огнём.
         Всё это мы узнали от успевших скрыться двух молодых курдов, которых мы приняли в свои ряды, потребовав от них клятву на верность революции.
         Игорь позвал начальников подразделений. От лазутчиков мы уже знали, где расположился турецкий батальон. Каким парком машин он располагает. Сколько орудий. Тысяча турецких солдат, против трёхсот обученных и проверенных в боях героев, добрая треть которых это русские, представители великой воинствующей нации, объединившей силой оружия и хитростью ума, чуть ли не половину народов мира.
  
         Русский воин - это воин освободитель. Не терпящий насилия, борющийся за свободу во всех уголках земли.
  
         Лозунг русского человека: Пролетарии всех стран соединяйтесь.
  
         Мужественный, организующий лозунг. Он раскалывает любое общество. Ведь так всегда в истории было. Тот, кто внизу, хочет наверх попасть, но не наоборот, потому пролетарские войны всегда кровавые и беспощадные. Вспомните русские бунты.
         И пролетарский бунт Ленина не отличался нравственными началами. Он был в ещё большей степени кровавым и беспощадным.
         Но чтобы выжить в ситуации, когда весь мир против тебя, нужно разжигать бунты по всей земле и именно на пролетарской основе.
         Мы - буревестники революции. На наших крыльях курды получат свободу. Мы принесём на эту землю мир, труд, равенство, братство и счастье.
         Наши штабисты засели за разработку операции. Нам, линейным командирам, приказано было усилить военную подготовку и разъяснительную работу с вновь прибывшими к нам новобранцами из местных жителей.
         Конечно, мы не могли пускать новичков сразу же в дело. Кровавая баня войны многих отпугивает. Нужно обязательно вязать новичков кровавой порукой.
         Значит, приводили пленных турков, ставили их в ряд перед плахой и новички, вооружённые топорами, должны были сносить им головы с плеч.
         Естественно тут же крутились фотографы и мы знали, что при необходимости эти фотографии окажутся в руках западных репортёров, а значит, и у турецких властей и тогда уже героям этих снимков от турков несдобровать, если попадутся им в руки.
         
         Выехали на задание в шести грузовиках, которые уже были в нашем распоряжении. Моя команда переодета в турецкую армейскую форму и мы, первыми должны были достигнуть известной точки X.
         Как можно дольше удержать турок в неведении. Документы у нас прекрасно исполненные, печатались в Особой, ордена Красного знамени, ленинградской типографии, специализирующейся на фальшивках всякого рода, в том числе и фальшивых денежных знаках.
         Поэтому у каждого из нас в карманах лежали и доллары, и фунты, не говоря уже о турецких лирах.
         Сначала всё складывалось благополучно. Нас подпустили довольно близко к селу, потом всё же остановили. Я предъявил документы. Офицер сверил моё лицо с фотографией на военном удостоверении и пошёл к телефону.
         Артиллерийских орудий нигде не видно. Наверное, пушки находятся за домами. Это хорошо. У турков не хватит времени, чтобы развернуть их в боевые позиции.
         Офицер долго не появлялся. Мы приготовились к метанию гранат. Отступать некуда. Как штрафники мы приговорены к победе, к победе любой ценой.
         Но вот и дежурный на КПП. Стал объяснять, что подполковник, командир соединения, находится на другом участке. Он ничего не знает о нашем прибытии. Ему из штаба никаких радиограмм не передавали и потому, нужно подождать. Когда он появится, то свяжется с командованием, а нас разведут по квартирам.
         Так, значит, придётся ждать и неизвестно чего. Дождичка в четверг. Тут вижу, повели пары лошадей, в артиллерийских упряжках.
         Подполковник, битый жук и тёртый калач.
         Выведет артиллерию на тот холм, за деревней и до выяснения обстоятельств будет держать нас под прицелом.
  
         Непринуждённо я попросил офицера собрать какую никакую закуску, и мы побалуемся, пока есть время, коньячком. Выпьем за знакомство и дружбу. Офицер улыбнулся, опять вошёл в караульное помещение. Подозвав турецкого солдата, держащего нас на прицеле автомата я попросил отнести мой саквояж в караулку.
         Солдат взялся за ручку саквояжа и в тот же момент мой сосед ударил его монтировкой по голове, а наш, "Урал", взревев как бомбардировщик, врезался в караулку, попутно подмяв ещё нескольких часовых.
         Переходя на повышенные передачи, колонна устремилась по центральной улице к большой постройке, видимо резиденции местного старосты.
         Там мы действительно увидели пушки, но развёрнутые к нам лафетами. С крыши кабины нашего грузовика ударил крупнокалиберный пулемёт и лошади сорвавшись с постромок понеслись кто куда. Наши люди тут же бросились к турецким орудиям. На руках вскатили их на холм и, через минуту, по турецким солдатам открыт был беглый огонь. Снарядных ящиков до черта. Пали, пока стволы не покрасняют!
         Но, турецкий батальон состоял не из первогодок, а из опытных солдат. Они обложили нас со всех сторон, открыли такой плотный огонь из автоматического оружия и гранатометов, что нашим артиллеристам пришлось бросить пушки и укрываться за строениями и в огородах.
  
         Несколько сот турок лезли напролом, сдерживал их лишь наш снайперский огонь.
  Другие несколько сотен обходили нас справа и слева. Может быть, и кончилось бы всё для нас плачевно, но в домах прятались мирные жители и турки, опасались стрелять наобум.
         Я приказал афридиям тащить местных жителей на улицы, чтобы за живым щитом попытаться прорвать окружение. Бой длился уже пол часа, а подкрепления всё ещё не было.
         Что если раньше подоспеют правительственные войска? Но вот красная ракета.
         Это в дело пошла курдская национально освободительная армия. То есть наши головорезы.
  
         Теперь уже турки-османы вынуждены были сражаться на два фронта и я понял, что компания нами выиграна. Мы погнали часть местных жителей на боевые порядки османов и солдаты турки, отказываясь стрелять в свой народ, стали в массовом порядке поднимать вверх руки, сдаваясь в плен.
  
         " Не вы их убивали, но Аллах убивал их, и не ты бросил, когда бросил, но Аллах бросил, чтобы испытать верующих хорошим испытанием от Него" Сура 6. 17 (17).
  
         Операция закончилась блестяще. У нас всего несколько человек погибших. В плен взяли около шестисот турецких военнослужащих, пятнадцать офицеров, всю технику и артиллерию.
         Солдат и местных жителей построили в две колонны, повели на север к известковому карьеру. По дороге курды объясняли туркам, что их отпустят, но, у курдской национальной армии не хватает элементарно одежды, особенно воинского обмундирования.
         Поэтому у известкового карьера все турки разделись, включая женщин и детей, и их стали голыми загонять в глубокие траншеи, с известью, из которых им выбраться самостоятельно было невозможно.
         Люди догадались о том, что их ожидает, стали упираться, о чём-то просить, кричать и плакать. Но афридии, ножами распороли животы двум бабам, а остальные сами бросились в ямы.
         В отвесные известковые образования заложили фугасы и на коротком бикфордовом шнуре взорвали их.
         Всё. Сказал Иевлев. За неделю известь съест всю биологическую плоть. Пройдут годы , прежде чем кому-нибудь понадобится вскрыть карьер. А если курды победят, то и не в их это интересах, копаться в дерьме.
  
         Мы уже более года в горах. Война идёт с переменным успехом. То турки нас одолевают, то мы им перца подсыпаем. Я уже майор. Имею государственные награды. Мне стало нравиться защищать свою страну на дальних подступах к её рубежам.
         Это в Союзе мне было скучно. Неинтересная серая жизнь, однообразная и нудная. День начинается с похвальбы в адрес единственной и безгрешной коммунистической партии и заканчивается пожеланиями здоровья Леониду Ильичу Брежневу.
         Тот вечно что-то шамкал и, ребята смеялись мол, ходят слухи, что это Хрущёв приложил ему ботинком по зубам, спонтанно.
         У Никиты Сергеевича живот габаритный. Он не мог видеть, что под низом живота делается. А у него в тот раз в ботинке шнурок развязался.
         Лёник это заметил и шепнул об этом Никите.
  - Завяжи, - приказным тоном бросил ему Хрущёв. Лёник присел, чтобы завязать, но пальцы толстые, неуклюжие, пока завязывал, у Никитки уже терпение стало лопаться.
  В зале ждут, рукоплещут, выходить пора. Смотрит Леонид Ильич а и ширинка у Никиты расстёгнута. То ли забыл застегнуть, то ли пуговицы сами из петель выскочили.
         Он, ну застёгивать, а Никита как взбрыкнет, как заорёт:
         - Чего ты! Дурак! Время нашёл! - и, коленкой, ему под челюсть.
         Лёник брык. А Никита в ярости ещё и ботинком по зубам.
         Пришивали потом челюсть и кости на штифты сажали. Такое было дело.
         
         Но это присказка, а сказка...
         Народные волнения курдов распространились на территорию Ирака. Курды стремительно набирались политической грамотности. Теперь каждый крестьянин, каждый скотовод знал наверняка, кто его друг и где его враг. Другом был и будет теперь всем курдам могучий Советский Союз, страна неисчерпаемых возможностей.
         Страна - оплот всех бедствующих на земле людей.
         Ипериалисты все стран, особенно развитых капиталистически, объединились против СССР.
         Они не понимали, что Советский Союз незримо присутствует на их территориях в лице большинства их народов. Что СССР - это уже мировая держава и нет силы на земле, которая смогла бы эту державу поколебать.
         Да, колос на глиняных ногах. Можно смеяться по этому поводу. Да, рисковое земледелие.
  Да несовершенная экономика. Но земледелию государство уделяет исключительное внимание.
         Осваиваются целинные и залежные земли. Освоение целины - стало гимном сознания советского человека. На примере целины была практически доказана концепция о развитии форм труда в одну высшую его форму, то есть коллективную.
         Советская страна набирала силу и, кольцо вражеского окружение подалось назад, вчера на западных границах СССР, а сегодня стало распадаться на её юго-восточных границах. Тенденция, скорее всего, приобретала необратимый характер.
         А что ноги глиняные, так это красивая упаковка страха. Страх перед Союзом гнетёт наших врагов и, они его прячут под красивую упаковку. Мол, посмотрите на этого чудика, колоса на глиняных ногах и куда он прёт? И чего ему надо?
         А глина, не просто земля. Глина - это форма земли. В этой форме Бог отливал Землю, когда создавал её. Как отливают колокола церквей, как отливают стволы пушек. Глина - это фундамент любой цивилизации. И чем пластичнее глина, тем при обжиге она крепче. При хорошем мощном обжиге, получается хорошее прочное изделие, будь то игрушка или будь то пушка.
         Поэтому Россия, как колос, стоит на своих собственных, хорошо обожжённых в печах солнечного света, ногах. И не легко, а даже не возможно сбить Россию с её глиняных ног.
  И я горд, что в авангарде своей страны, прикрываю собой Родину от штыков мирового империализма.
         Цели мне ясны. Задачи мне поставлены. И я уверен, что победа будет за нами.
  
         " Если вы просили победы, то победа пришла к вам. Если вы удержитесь, то это лучше для вас, а если вернётесь, то и мы вернёмся. Но ни отчего не избавит вас ваше сборище, если оно и многочисленно, и ведь Аллах с верующими". Сура 8.19(19).
  
         Турецкие власти не на шутку обеспокоены требованиями курдов признать их независимость. Вооружённая борьба обострила отношения. Турки запросили военную помощь у США и она им была оказана. Против нас выдвинулись механизированные соединения, авиационные части, вертолётные полки. Теперь ни один турецкий солдат не допускался к военным операциям без специальной горной подготовки.
         Но и этого оказалось недостаточно. Курды прирождённые скалолазы и поэтому оперативное преимущество в схватках всегда было за нами.
  
         Я теперь командовал горной спецбригадой. Иевлев осуществлял общее руководство курдскими соединениями не только на территории Турции, но также уже и на территории Ирака.
         Сообщения с Москвой хорошо отлажены, наши запросы и просьбы, внимательно рассматриваются и, большей частью, удовлетворяются.
  
         Мирное население турецких провинций мы оставили в покое. В Москве решили, что дальнейшие провокации излишни. Они могут случайно пролить свет на истоки таких провокаций и нужно перейти к мирному диалогу с турецким населением.
         Турки османы и горные турки, то есть курды, всегда мирно сосуществовали. Но настало другое время. Схлестнулись две политики. Политика денег и силы. И политика идеи и силы.
  Политика денег, приносила моментальные результаты; политика идеи требовала определённого времени для, раз агитации масс.
         У человека два органа пищеварения. Живот, в комплексе составляющих органов, и, душа, которая не должна иметь комплексов.
         А политика денег - закомплексовывала души. Душа начинала просить подаяние. И такая душа становилось зависимой и не душой вовсе, а скорее уже инстинктом. Ибо человек уверовал, что иначе заработать на пропитание, как только выпрашиванием подаяний невозможно. И не нужно. Зачем искать то, что лежит на поверхности. Помните евангелие: Проси и воздастся.
         Весь мир стоит на коленях перед политикой денег. Почти весь мир
         . Есть такая страна, где никто никогда не страдает от холода, голода - пел я в первом классе Куйбышевкой средней школы, имея в виду страну СССР.
  И что в том плохого, если отучить людей от дармовщинки. Нужно своим трудом зарабатывать на хлеб насущный. Сколько заработал, столько и съешь.
         Но где там! Проще руку протянуть и получить.
         Такой, кажется простой взгляд, на вещи, но разъяснить этот взгляд людям сразу, не удаётся. Не понимают. Потому империалисты и практикуют раздачу бесплатных товаров в развивающихся странах.
         Все страны и люди, составляющие население таких стран, должны развиваться согласно естественной теории поступательного развития. Только тогда государство может окрепнуть. И когда оно окрепло, опираясь на собственные силы, можно переходить к активным внешним продажно закупочным отношениям.
         Империалисты привыкли покупать. И рабочую силу, и общественные отношения. Задача коммунистического авангарда разъяснять людям ошибочность такого подхода. Из - за неправильных взглядов местного турецкого населения на простые вопросы политэкономии, .
  случались казусы и конфликты.
         Однажды привели курда, который принёс нам шкуру барана с курдюком, заявив, что он жертвует делу строительства социалистического Курдистана всё своё добро, а именно шкуру и курдюк. Что он бескорыстно расстаётся со своим добром, потому что знает, что коммунизм - это общество очень бедных людей, но сплочённых идеей выживания за счёт объединённых ресурсов.
         Взамен курд попросил малость, помочь ему прокормить свою многодетную семью, трёх жён и двенадцать разновозрастных ребятишек. Некоторые бойцы наши возмутились, но я попросил не трогать хитрого курда. Я сказал, приводи семью, мы всех поставим на довольствие.
         Он и привёл. Курда взяли под ружьё и в одной из очередных вылазок он благополучно был убит турками. Его детей девочек, мальчиков и жён, раздали по отрядам, где у них будут функциональные обязанности.
         Из мальчишек мы воспитаем прекрасных головорезов, беспрекословно выполняющих приказы.
         Из девочек всё уже получилось.
  
         Так случилось. Мы обвязывали мальчишек и девчонок пакетами с тротилом и посылали их под танки и бронетранспортёры.
  
         Что-то не сработало в Москве. Нас заранее не предупредили о начале грандиозной контртеррористической операции, подготовленной турками и проводимой совместно с американцами.
         Лишь рассвело, десятки бомбардировщиков как ястребы накинулись на наши позиции по всему фронту. Бомбили волнами. Уходили одни эскадрильи, на смену появлялись другие, головы не поднять. Кого не убило бомбой, давили камни, срывающиеся с дрожащих от грохота скал. Многие убежища оказались засыпанными вместе с отрядами бойцов.
         И это не только у нас. Так было по всему фронту, по всей приграничной полосе, от Ирана до Ирака. Видимо решили османы смести нас с лица земли.
         Связь нарушена, командиры соединений на свой страх и риск выводили бойцов из под обстрела. От Игоря ни слуху, ни духу.
         Он в то время находился на правом фланге, в районе иракской границы. Я ближе к левому, у реки Анни. Это как раз то место, откуда мы начинали свой поход.
  
         Люди стали вспоминать Аллаха.
  
         "Он - тот, который сделал вас приемниками на земле и возвысил одних из вас над другими по степеням, чтобы испытать вас в том, что Он вам доставил. Поистине, господь твой быстр в наказании, и, поистине, Он прощающий, милосердный". (Сура 6. 165)
  
         "Разве они ждут, что придут ним ангелы или придёт твой Господь, или придёт какое-нибудь знамение Господа твоего? В тот день, когда придёт какое-нибудь знамение Господа твоего, не поможет душе её вера, раз она не уверовала раньше или не приобрела в своей вере доброго. Скажи: Ждите, мы будем ждать!" (Там же. 159,158)
  
  Большинство наших воинов мусульмане.
  - Было знамение, - говорили они. - Пещера открыта, для таких, как мы, чтобы переждать нашествие врага.
  
  
  
   Пятый интернационал или Далеко от Москвы. Гл. 5
  
  
  
  
         Я ввёл в бой последние резервы. Из Советской Армении, через перевал, подходили свежие, правда, немногочисленные отряды, кое-как обученные к боям в гористой местности. Без их помощи нам бы долго не продержаться. Человеческий ресурс на войне перемалывается легко и быстро.
         Турки обладают прирождённой сноровкой. Они хитры и последовательны. Постепенно, шаг за шагом, они зажали нас на пятачке между двумя пиками скалистых гор.
         Несколько тысяч солдат ломали нашу оборону. Мы оборудовали многие десятки пулемётных гнёзд, выдолбили в скалах ячейки для укрытия личного состава, взрывая скалы создавали ниши на два, три бойца, с достаточно широким сектором обстрела.
         Однако нашлись предатели и среди курдов, независимость которых, мы защищали.
  
         Афридии приволокли одного такого. Они, застали его сидящим на подстеленной под задницу кошме, прижимающегося спиной к стенке каменной щели, выставившего наружу лишь ствол автомата Калашникова, из которого он, иногда, не глядя на врага, постреливал в небо.
  
         " И не делай твою руку привязанной к шее и не расширяй её расширением, чтобы не остаться тебе порицаемым, жалким". Сура 17. (31-29)
  
         Вытащили, приволокли, всучили ему в руки белый флаг, вывели на простреливаемое турками место, а чтобы привлечь их внимание заставили махать флагом.
         Он усердно махал белым флагом, турки привставали с каменистых россыпей, приветственно кричали ему, обещая, не стрелять.
  
         Несколько десятков османов осторожно двинулись вверх по горному склону.
         Тут мы их и прошили очередями. Многие остались лежать Естественно нашего "парламентёра" тут же убили. Ну, да чёрт с ним.
  
         Приходилось часто менять укрытия. Турки быстро засекали пулемётные точки, били по ним из орудий. Тяжёлые снаряды колебали горные породы, было опасно отсиживаться в не в слишком глубоких пещерах. Доставал и миномётный обстрел. Снаряды отвесно падали в ячейки, трепали наш отряд.
         На восьмой день обороны мы потеряли больше половины личного состава. Османы прознали, о помощи из Армении и вообще, озверели. Ведь они, армян за людей не считают. Говорят: не люди - армяне, а хитрые лисы, высматривающие жертвенную добычу.
         Там где турок тяжёлым трудом зарабатывает на жизнь, начинают, эти лисы, туда стремиться... и, давай, хвостами вилять, и давай, добычу переполовинивать, да так нагло, что последний кусок из горла вырывают.
         У османов руки чешутся, когда они об армянах думают. Для них армяне хуже евреев.
         Это почему же?
         Потому что евреи обманывают элегантно, заставляют жертву поверить в благое своё дело и, разоряют свою жертву не до конца.
         А армяне последнюю рубаху насильно с тела сдирают.
         
         Кажется из одного корня народы, а разные.
         Это как?
  
         Да так. Ноев ковчег причалил к Арарату. И сошла на гору семья Ноева. Но вышли из этой семьи разные народы, в том числе и армяне, и евреи.
         Армяне - древнейшая из Ноевых ветвей. Даже великий Рим не трогал Парфию. Парфия (Армения) была в древнем мире, как Швейцария в современном. То есть, денежным мешком цивилизации.
  
         "Он - тот, который сделал вас преемниками на земле и возвысил одних из вас над другими по степеням, чтобы испытать вас в том, что Он вас доставил. Поистине, Господь твой быстр в наказании, и, поистине, Он - прощающий, милосердный!" Сура 6. 165 (165)
  
  
         Отвлекаясь на исторические изыски, я всё же внимательно наблюдал за ходом сражения, думал, как бы переломить ситуацию.
         Отсутствие связи с соседними подразделениями затрудняло задачу. Турки расчленили наши группы и добивали их по частям.
         Моя храбрая гвардия, афганские афридии, окружали меня плотным, ощетинившимся пулемётным огнём кольцом. Я - то находился в относительной безопасности. Но землячков, русских, уже растерял.
         Почти все рязанские, воронежские, костромские и тульские парни погибли, те, что в живых остались, разбежались; некоторые ушли через перевал обратно в Армению, пока перевал был ещё открыт. Но скоро, вертолёты турецких ВВС и на вершинах гор высадили десанты. Теперь мы полностью были окружены и успешно, с точки зрения османов, уничтожались.
  
         Велика душа у русского человека! Чего только не вмещается в пространстве его души! И доблесть, и трусость, и щедрость, и скупость, и радость, и подлость, и дружба, и измена.
         С другой стороны, всех людей можно понять. Кто выживал в советских застенках, мечтал найти хотя бы здесь истинную свободу, но находили лишь верную смерть.
         Потому и бежали обратно в Союз, что не свобода там, означала жизнь. А свобода здесь - означала уже смерть.
  
   
         Турки атаковали со всех сторон. Курдские заслоны принимали смерть с достоинством и, только, благодаря афридиям, одолев в одной из ожесточённых схваток противника, мы вырвались, очень немногочисленной группой из окружения и вышли на козью тропу, где и создали новый рубеж обороны, схоронясь, за мощными скалистыми выступами.
         Отсюда мне хорошо видно поле боя. Склоны горы усеяны трупами. Турецкие солдаты преследовали нас, но теперь уже один пулемётчик мог справиться с сотней солдат, ведь на козью тропу можно выходить лишь по одному человеку и то, держа оружие на правом плече, на том плече, которое прижимается к скальной вертикали.
         Перевес на левом плече может утащить бойца в бездну.
         Проверено.
  
         А вот и пещера. Ниже её, ещё одна глубокая щель в скальной породе. Из щели вытекает ручей, тот самый, что ниже по течению называется уже, рекой Анни.
         В преддверии входа в пещеру, местами валяются остатки старой амуниции, из хлама ставленного здесь два года назад. Негодные ремни. Рассыпанные гильзы. Впечатление, как будто вчера мы тут были, но время уже другое.
   
         Что делается в Афгане? Как там Павел? Кого опять возводит на престол?
         Президент Амин послушен русским.
         Не за горами построение социализма в Афганистане, а если мы победим здесь и, тут построим справедливое общество, а кто не хочет этого, кто против коммунизма, с теми разговор короткий. У нас уже немалый опыт. Нам бы только средства в руки и, да здравствует мир во всём мире!
         
         Турки прекратили преследование. Ещё кружили вертолёты, но я приказал не стрелять. Зачем? Обнаружим себя, начнут бомбы метать. Враги вошли во вкус. Врагам кажется, что они нас разгромили окончательно и, теперь им сам чёрт не брат. Ради одного партизана могут привлечь не только вертолёты и самолёты, но и морской флот.
  
         Про турецкий морской флот мы, всё знаем. Пешие янычары, могут, если пожелают, драться самозабвенно. Мамелюки - вообще звери.
         А вот флот подкачал. Сколько существует морская сила у России на Чёрном море, столько она турков и била.
  
         Послал я лазутчиков, выше новую тропу разведать. Ведь должен быть у коз свой козий перевал. Нам бы по этому перевалу да на ту сторону.
         Аккумуляторов нет. Электричества нет. Генераторы в горы не потянешь. А хотелось бы.
         Ну, ладно, я человек несведущий. А Иевлев, он же закончил кремлёвское пехотное училище. Потом академию. Потом несколько горячих точек прошёл, главное, у него за плечами Венгрия. А в Венгрии, знаю понаслышке, было не просто. Там стреляли не в грудь, а в спину.
  
         Иевлев имел возможность подумать и о сооружении запасной базы. Хорошо её оборудовать. Рацию оставить, законсервировать. Прочее....
         Но что прошло, того не воротишь.
         Видимо посылали нас сюда, не для того чтобы мы возвращались обратно.
         Аккумуляторы побросали мы, отступая. Поэтому, сейчас в пещеру углубляться опасно. Могут случиться неожиданности.
  
         По старой памяти развели костры, благо дым внутрь тянет. Существуют, значит, иные входы, выходы. Нужно искать.
         Утром слышались голоса. Турки. Они шарили кругом, в поисках бойцов наших, оставшихся в живых. Костры пришлось загасить.
         Так просидели несколько дней. Ночами подмораживало. Подстрелили пару коз тем и питались.
         Вернулись разведчики. Козья тропа много выше упиралась в скальный массив. Козы перепрыгивали через неширокую провальную щель. Но то козы, а людям никак. И никаких подручных средств.
         Пошёл и я, чтобы на месте оглядеться. Действительно провал метра два в ширину. Я помню, в школе и три метра перепрыгивал, но там ровное место и, пятая точка достаточно мягкая, упитанная, приземляться не страшно.
         А тут под ногами пропасть, с отвесными стенами, на той стороне плоский скользкий каменный пятачок. Если бы горный барс за задницу кусал, возможно, я бы прыгнул, а так, неохота. Нужно другие возможности поискать.
  
         Обнаружили большой выход горной смолы. Ядовитое такое, горючее, смолистое вещество. В руках катаешь - руки жжёт.
         Афридий по имени Шавкат, взял нож, оторвал полу гимнастёрки, обмотал туго, испачкал в смоле и поднёс зажигалку. Факел вспыхнул.
         Ура!
         Факел горел устойчиво, дымил только изрядно. Вернулись к пещере. Откуда-то сверху, посыпались мелкие камни, чуть ли не на головы нам, а следом, на заднице, съехал к нашим ногам человек в форме. Ему сразу скрутили руки, но он объяснил, что он боец из второй бригады, из русского взвода, которым командовал лейтенант Курочкин.
         Лейтенант Курочкин мой подчинённый. Бывший ЗЭК. Бывший вор рецидивист, изъявивший желание кровью искупить свою вину. Так попал к нам.
         Солдата звали Фёдором. Он из того же лагеря, что и Курочкин. Они там дружили и, именно Курочкин, уговорил Фёдора испытать судьбу. Но Курочкин погиб. Миной голову оторвало. Из его людей кто ушёл в горы, прорываясь к перевалу, кто в долину. Фёдор подвернул ногу.
  
         Афридии довели хромоногого Фёдора до пещеры. Я очень обрадовался земляку. Он ведь теперь единственный, с кем бы я мог перекинуться словцом на родном языке.
         Сейчас каждый человек на счету. Курдский фельдшер проверил суставы солдата. Вправил что надо. Сказал, через день-два будет ходить. И, слава богу!
         Как ты узнал, что мы не турки?
         Ты же кричал "Ура"!
  
         Снаряжённые факелами, мы могли подробнее обследовать пещеру. Разожгли костёр и, следуя за дымной полосой, пошли вглубь. Скоро заметили, что ход углубляется. Стены становятся уже, а дым гуще. Через некоторое время и дышать стало трудно. Нет, так ничего не получится. Решили вернуться.
  
         Я отправил нескольких человек, скрести смолу со стен ущелья. Принесли. Опять экипировались и стали спускаться в грот.
         Засёк время. Прошло два часа. Дым от факелов нестерпимо ел глаза. Подземная галерея стала петлять. После трёх часов спуска, обозначился небольшой подъём.
         Вышли в залу. Зала метров пятнадцать на двадцать. Личному составу разместиться
   можно вполне.
         Если враг прижмёт, спустимся сюда. Всё, какая - никакая, а надежда.
  
         В зале два выхода. Сунули факел в один вход- тяга есть. Сунули в другой - тяга есть.
         Каким путём идти?
         Размышляли недолго. Пришла пора возвращаться.
  
         В горах темнеет поздно. Солнце долго висит напротив, не хочет скрываться за горизонтом, краешек его торчит ещё перед глазами, а под горами уже темень. Здесь же, под вершиной, только начинаются всполохи закатных зарниц.
         
         Приказал людям, чтобы очистили площадку, что у входа в пещеру от камней, от грязи. Чтоб убрали всё до мельчайшего окурка, а золу костров, чтобы замели в ущелье или развеяли по ветру.
         Никто не должен, из тех врагов, кто позже объявится здесь, знать, где мы скрываемся. Узкую козью тропу пришлось завалить камнями так, чтобы не было желания её расчищать.
  
         Затем, захватив провиант и оружие, начали спускаться вниз путём уже нами хоженным.
         Двое суток обживались на новом месте. Иногда беспокоили летучие мыши, я опасался, что их будет слишком много, как в приключенческих кино. Но ничего подобного. Иногда слышался писк, шли лёгкие волны сотрясаемого крыльями воздуха, и это всё. Ничего фантастического.
  
         У нас раненых нет. Спасибо афридиям. Раненых они избавляют от мук, такой способ смерти у них вполне обычен.
         Начнём с левого хода, - сказал я.
  
         Афридий Шавкат возразил, что лучше с правого начинать.
         Но в левом туннеле тяга сильнее!-
  - Ничего не значит.
         В правом нам легче будет ориентироваться и дышать. Чем слабее поток воздуха, тем надёжнее и шире ход. Чем шире ход, тем больше надежды выбраться в случае обвала.
         Шавкат, умудрённый опытом человек, но я полагал по другому: чем тяга лучше, тем выход ближе.
         Афридий, вздохнул и сказал:
         Делай, как знаешь.
         Пошли левым провалом.
  
         Некоторое время ход позволял пробираться в полный рост, только расставленные локти задевали стенки туннеля. Скоро под ногами стали кататься мелкие камни. Потом всё крупнее. Обвалоопасное направление.
         Афридии шли бесшумно. Неожиданно послышался грохот.
         Шавкат прокричал мне на ухо:
         Обвал! Назад!
         Шедшие за нами следом люди уже поднимались наверх.
  
         В зале мы перевели дух. Так и не обследовали ход до конца. Решили судьбу не искушать.
         Но делать всё равно что-то надо.
  
         Уже с некоторым страхом я входил в правый туннель. Действительно он много шире первого. Тут и в паре можно идти. Тишина. Только иногда, пролетали удивлённые нашим присутствием мыши.
         Через некоторое время утомительного путешествия, вышли в большую подземную залу и что удивительно, освещённую не ярким рассеянным светом. Где-то очень высоко находилась щель, через которую лился бледный оранжевый свет.
  
         Я так обрадовался, что чуть не расцеловал Шавката, тот отстранился и сказал :
         Нужно обследовать стены всей этой пещеры, нет ли из неё других ходов? Пещера хороша, просторна, светла, только придумать нужно, как по этим вертикальным обводам мы наружу выберемся.
         Действительно, обошли вокруг, и диву дались. Похоже, что пещера вулканического происхождения. Она как огромный полый пузырь.
  
         Нас позвали. В наименее освещённой части пещеры, находился небольшой проход. Скорее лаз. Пригнувшись можно было влезть в него, но идти нормально невозможно. Продвигаться на полусогнутых? Шавкат хотел попробовать, но я запретил.
         Прежде всего, всех людей перебазировать сюда. От центрального входа далековато, но мы оставим на прежнем месте несколько охотников и сигнальщиков, поручим им следить за обстановкой и сообщать о передвижениях противника.
  
         Так и сделали. Потом снова пару суток обживались на новом месте. Я ходил наверх, инструктировал людей, как вести себя, что делать в той или иной обстановке.
         Шавкат не бездействовал, уже обследовал лаз на несколько десятков метров вглубь. Он утверждал, что этот лаз - имеет ход сообщения между первым туннелем, где мы слышали обвал, и этой пещерой.
         Что из того, спросил я?
         
  
         Из этой пещеры мы можем выбраться наверх. А...
         Попытка не пытка, - вмешался Фёдор. Он уже достаточно хорошо себя чувствовал, лишь слегка прихрамывал и вызвался идти с Шавкатом.
  
         _- Чего доброго удерёт афганец, если найдёт выход, - шепнул он мне.
         Иди, коль охота.
         Они ушли.
  
         Действительно, стены пещеры гладкие и сырые. Подняться по ним даже с альпинистским снаряжением невозможно. Для настоящих альпинистов ничего невозможного нет, но не для меня. Я не покорял вершин.
  
         Однако: "Голь на выдумку хитра".
         А что, если...?
         И я, взяв ручной пулемёт с подствольным гранатомётом, предположил, что если с патрона снять взрыватель, установить карабин для пристёгивания канатика, то можно попытаться выстрелить в проплешину свода и, якорьком зацепиться за какой либо выступ.
         Идея хорошая. В рюкзаках были и верёвки, и карабины, и якоря. Ведь мы горные стрелки.
         СССР начиная с 41 года прошёл большую школу большой войны и, Гитлер, многому научил наших талантливых военноначальников, уложивших, за просто так, миллионы советских людей.
         Победив Германию, эти горе начальники возомнили себя, полководцами. Героями. Столько навесили на груди свои цветного металла, что сукно мундиров не выдерживало и другой раз рвалось клочьями.
         Смеялись над глупостью генералов солдаты, да и офицеры, из молодых: ордена и медали, в российской армии от генетической памяти. Это наши предки на протяжении веков облагали свои тела латами, чистили бронзу и медь с песочком, оттого блестели как нынешние консервные банки.
         У наших полководцев уже не латы , а "третий фронт", американская тушёнка. Американская тушёнка на обед, ужин и завтрак, Сами банки собирались и монетный двор чеканил из латуни ордена, медали, памятные значки.
         В принципе так и есть. Блестящие безделушки любят женщины, дети, сороки - воровки, и генералы.
  
         Но это всё присказка.
         Оставалось не менее важное дело. К патронам прикрепить фалы с якорями.
  
         Уже дважды меня вызывали на поверхность. Турки не могли согласиться с тем, что до сотни бойцов армии освобождения Курдистана, исчезли на пятачке в горах. Они неоднократно подходили и каменному завалу, лазили где-то рядом, но, опасаясь улететь в пропасть завал не расчищали.
         Другой раз над пещерой барражировал лёгкий вертолёт без опознавательных знаков. На фале висело две или три коробки. Вероятно с гостинцами. Иногда они болтались так низко, что хотелось обрезать трос.
         Я осторожничал. Провокация.
         О том, что Советы пришлют нам помощь нечего заикаться. Любовь нашей страны к своим гражданам известна, Тем более к тем гражданам, которые согласились на бесправную свободу в качестве наёмников. Согласились сражаться за чуждые им интересы, но за привлекательные идеи.
         Любовь случается, обоюдной, но это редкие случаи даже в жизни, а уж в политике, никогда.
  
         Ловушка. Схватишься за ящичек, думаешь там конфетки, а из люка под фюзеляжем на тебя другие конфетки посыпятся, бомбочки.
         И я увёл людей глубже в пещеру, где и пересидели.
   
         Лежали в камнях, прислушиваясь, принюхиваясь. Турки любят пить кофе. Кофе у турков ароматное. В горах воздух чист. Иногда пахнёт ветерок запахом горного воска и ничего более.
         А кофе... Турок пьёт кофе на другой вершине, а мы, здесь, кайф получаем и ещё определяем с сахаром ли пьёт турок или без...И какой марки кофе.
         Афридии определяют марку с точностью до провинции, где кофе был произведён. В Пакистане или в Афганистане. В Турции или в Алжире.
  
         Наконец, вернулись в нашу главную большую пещеру. Если бы не трудности с провиантом, то и здесь жить можно. В нескольких местах по стенам струились ручейки хорошей пресной воды. Афридии ловили летучих мышей, варили и ели с удовольствием.
         Я воздерживался. Голод ещё не схватил меня под микитки. Привычки к мясу птицы такого рода, у меня не было.
  
         С детства нахлебался бабушкиных сказок, в которых летучая мышь обязательно, то с Бабой- Ягой водится, то у Кащея бессмертного на побегушках подвизается. Оттого чувство брезгливости, продиктованное детскими страхами, непреодолимо.
  
         В глубине лаза раздался крик. Это возвращались наши первопроходцы. Прошло ещё с пол часа и вот они, голубчики. Мы все сгрудились толпой, ожидая хороших вестей.
         Устали оба смертельно. Сразу повалились спать. Я только и понял, что там озеро, там нет выхода и что - то ещё, про чудеса.
         Позже Фёдор утверждал, что лично видел Ноев ковчег, то есть то, что от него осталось. Они в паре с Шавкатом, под землёй вышли на берег огромного озера. Свет лился из десятков трещин в своде пещеры и вертикально ниспадал в воду. Отчётливо видно, что буквально в метре от поверхности воды, лежат остатки огромного, разломанного на части судна,
         Ни мачт, ни палубы. Но видны трюмы, состоящие из множества отсеков.
  
         Как мог попасть корабль под сотни метров скальных пород он не ведает, но уверен, что раз он там, то, как - то, туда попал.
         Шавкат определённо ничего не утверждал. Возможно, это всего лишь игра света и теней; только знает он точно, что сквозь трещины в породе того свода, нам не выбраться, потому что все они находятся над озером. А вода в озере щелочная, как мыло. И неизвестно, что будет, если в озере кроме затопленного корабля, ещё какая нечисть водится.
  
         На минуту мне это показалось интересным, но практика жизнь взяла своё и, я решил пока не заниматься чепухой, а думать о выживании.
  
         Подготовка к стрельбе "кошками", как называют подобные крюки, лапы, якоря специалисты, закончилась. В последнее время мы стали испытывать голод. Летучие мыши покинули пещеру и ближайшие к ней входы, выходы. Фёдор морщился, но обгладывал косточки уже редко попадающих к нам в руки, летающих зверьков.
         Я сдерживался от тошноты, только потому, что тошнить уже было нечем. Хорошо, что соли вдоволь. Местами солевые столбы, сталактиты, сталагмиты стояли и висели так густо, что между двумя образованьями протиснуться было сложно. Но, почему - то, они встречались только на восточной стороне пещеры. Западная голая и пустая.
         Афридии предупредили, что стрелять под землёй опасно. Всё зависит от состояния стен и сводов. В горах обвалы и лавины не редкость, происходят по малейшему поводу. А тут, если начнётся камнепад, нам не уберечься. Поэтому большинство людей мы вывели в первую, малую пещеру. Остались только снайперы и я.
         В случае явного неуспеха, командовать уцелевшими людьми, я предложил Шавкату. Никто не возразил, даже Фёдор.
  
         Первый, пробный выстрел, прозвучал как весенний гром в средней полосе России, когда зарницы уже полыхнули, а треск и грохот, вдогонку идёт, с запозданием.
         Промах.
         "Кошка" скребнула по камням и шлёпнулась, звеня и подпрыгивая по полу пещеры. Ещё несколько пробных выстрелов не достигли цели, но, наконец, снайперы выбрали удачный угол для прицеливания и четыре выстрела прозвучали синхронно.
         Три прямых попадания. Удача.
  
         Теперь нужен человек, который бы смог подняться на такую высоту по верёвке. Хотя мы и вязали узлы, для опоры рукам и ногам, но эта работа - подниматься строго вертикально, практически на руках, трюк, мало кому по силам.
         Решили так. Из подручных средств, сплетены были широкие петли, использовали для этого мы детали вещевых мешков, ружейных ремней, через каждые десять метров, цепляли на фал одно такое сидение, чтобы поднимающийся, мог передохнуть.
         А чтобы руки не срывались с тонкого фала, объединили все три каната в один, но толстый. Теперь, петли держались прочно и даже отсиживаться можно, не опасаясь сорваться вниз.
         Первым пошёл молодой воин курд, который по рассказам его, был прежде профессиональным альпинистом. Обслуживал туристов. Лёгкий, подвижный, цепкий, с развитыми, сильными ладонями рук. Сноровистыми пальцами и гибкими ногами, он оплетал канат всем телом, превращаясь в лиану и, буквально три достаточно длинных пролёта, прошёл без отдыха.
  
         Потом скорость упала и, к пролому он добрался только через пару часов. А ещё через пол часа к нам полетела записка. Мемед сообщал, что он находится на восточном склоне совершенно иной горы, не той, в которой мы начали спуск в пещеру, а той, что несколько правее и по высоте несколько ниже нашей.
         Я обрадовался. Обрадовались все. Во-первых, несомненная удача, а во - вторых турки там уже всё облазили. В записке сообщалось, что тропы здесь более удобны и доступны, их больше, хотя много зарослей, которых на прежней горе не было вовсе.
         Первым делом, мы подняли наверх все имеющиеся в наличии канаты и пулемёт с боезапасом. Потом поднялись наиболее сильные мужчины. Были закреплены и спущены вниз дополнительные фалы, сделаны подобия ступенек, но всё равно, абсолютное большинство мужчин не могли самостоятельно подняться даже до половины пути.
  
         Мне повезло. Несколько пар рук за минут пятнадцать подняли меня к спасительному отверстию, но я, чуть не испортил эту прекрасную акцию, схватившись за выступ, едва не оказавшийся для меня роковым.
         Камень сидел в гнезде, как сидит сочленённый сустав в своей выемке, и от моего прикосновения он с шумом ушёл вниз.
  
         На воле не могли надышаться свежим воздухом и насмотреться на голубое небо. Погода прекрасная. Дул ветерок, но он только проветривал нас. Потому что мы пропахли подземной затхлостью и отсырели до самых внутренностей.
         Забыли обо всём. О том, что мы на войне. О том, что желудки наши пусты. Ощущение безраздельного счастья оттого, что мы спасены и находимся на поверхности. Пусть даже смерть, но на солнышке. Вот так мы себя чувствовали.
  
         Нас разморило, но Шавкат стал расталкивать бойцов, и меня не обошёл.
         - Пора, пора - говорил он. Нужно уходить в заросли. Здесь мы как на ладони -
         Действительно, где-то слышался шум вертолётного двигателя. Подхватив оружие и боеприпасы, мы как могли быстро, стали спускаться по склону, где ниже зеленел кустарник и небольшие корявые деревца. Едва мы скрылись под кронами, шум двигателей стал явственнее.
  На этот раз это была огромная машина, которая, зависнув над соседней горой, высадила десантников.
         Турки не отказались от мысли найти нас. Они планомерно обшаривали все горы, скальные образования, долины между ними, тропы и перевалы.
         Пришёл, запыхавшись один из афридиев и сообщил, что ниже нас метрах в пятистах турецкий пост. У турок рация.
         Рация! Вот что нам нужно. Именно рация. Мы все взглянули друг на друга и решение мгновенно принято.
         Тихо, как снежные барсы, афридии окружили турок, без единого выстрела в три минуты с ними было покончено. Курды обшарили всю местность вокруг, нашли контейнер, в котором турки хранили боезапас и продукты. Нас много, но всем досталось. Главное не консервы, а хлеб. Лепёшки, которые изготовлены вчера, нам показались свежеиспечёнными.
         Перекусив, мы стали ориентироваться на местности. Вон та вершина, в которой оказался лаз в пещеру. Она недалеко, но и не близко. По прямой, километров пять - семь. Однако, немалое путешествие мы под землёй совершили. Под землёй время течёт иначе, там расстояния не чувствуешь.
  
         Я сел за рацию. Антенну забросили на крону дерева. Направление западное, нам нужно южное... Нужно или менять месторасположение и работать с юго-Восточной стороны. Нас обязательно запеленгуют. Могут нанести артиллерийский удар.
         Значит что?
         Значит нужно работать с другой горы. Между нами и нашей бывшей горой - спасительницей, обломок скалы, достаточно сложный для подъёма, но Шавкат с ребятами забрался почти на две трети её высоты, а потом и мне помогли подняться.
  
         Я стал перебирать волны, проговаривать старые наши коды, переключаться на приём. Молчание эфира было недолгим. Мне ответили. И очень удивились, потому что давно нас похоронили. Но радоваться по поводу восстановленной связи и выяснять подробности, не стали из чувства самосохранения.
         Поэтому я только передал свои координаты.
  
         Мы уходили. В противоположную сторону от реки Анни.
  
         В назначенное время, я снова вышел на связь, нам было предложено следовать в район X, где нас будут ожидать два вертолёта. Так и случилось.
         Между двумя невысокими горными вершинами, зелёный пятачок окаменевшей глинистой земли. Мы рассредоточились, я обратился к ребятам, проинструктировал как поступать в дальнейшем, если не всем повезёт выбраться, если нам всем не повезёт и прилетят турки, а не афганы. Тогда каждый сам за себя.
  
         Но если фортуна улыбнётся, значит, мы рождены в рубашках.
  
         Едва рассвело, над полянкой зависли две машины. Всем отрядом набились в салоны как селёдки в бочку, всё равно мест не хватало. Тогда некоторые из курдских повстанцев проявили бесстрашную инициативу: решили остаться.
         Вертолёты тяжело поднялись в воздух и низко, почти над верхушками деревьев, набирая скорость, понеслись к границе. Вдруг, наша машина резко накренилась, её качнуло и отвернуло в сторону. Оказывается, лётчик изменил курс, увёртываясь, от огня вражеского вертолёта, который появился внезапно и пытался пристроиться к нам в хвост.
         Следом появились ещё несколько машин. Они легко догнали нас и атаковали, жаля как пчёлы. Некоторые наши бойцы открыли ответный огонь. Это испугало нападавших. Тот вертолёт, в котором находился и Фёдор был подбит. Он задымил и, выписывая хвостом петли, стала стремительно снижаться.. .
         Наши лётчики раскачали вертолёт так, что если бы не полный коробок народу, то мы бы своими телами устлали всё предгорье внизу.
  
         Но вот уже иранская граница. Здесь, преследователи оставили нас в покое.
         Радостные, что ушли живыми из лап смерти, люди бегали, кружились, танцевали, я тоже разминал затекшие от долгого сидения на корточках ноги.
  
         Лишь на третий день по прибытию попал в Кабул. В столице произошли новые события. Свергнут Амин. Свергнут и убит. Как это водится в восточных странах. Уничтожен русским спецназом.
         Амин ослушался кремлёвских поводырей, нарушил каноны испытанных правил революционной борьбы, той борьбы, что обкатана на российских просторах ленинскими и сталинскими патриархами и, переметнулся в стан угнетателей и поработителей народов мира, то есть к американским империалистам.
         Опять народ повернули как "быдло", в нужную для Москвы сторону.
         
        " Поистине, те, которые разделили свою религию и стали партиями, ты - не из них. Их дело к Аллаху, потом он сообщит им, что они делали" Сура 6.160(159)
  
         Не мне судить то время и людей того времени. Мне нужно думать уже о себе.
         Среди наёмников, вернувшихся со мной, пронёсся слух, что многие из нас будут арестованы советскими органами по подозрению в сотрудничестве с врагом. Называлась и моя подпольная кличка.
         Некоторых, прежде уже арестованных, расстреляли на месте, иных отправили в СССР.
  
         Но я успею ещё рассказать о последней моей встрече с Павлом.
         Генерал долго тряс мою руку. Сказал, что я обязательно должен сейчас пойти в военкомат, при одной из советских воинских частей, где и зарегистрироваться. Мне выплатят денежное довольствие.
         Получу заслуженные блестящие награды. Меня ждут почести. Но прежде, мы сегодня встретимся с представителями КГБ и здешнего руководства сорок пятой армии - Армии освободительницы, чтобы я поделился с людьми своим опытом, наблюдениями и там я буду представлен специальному агенту Кремля, некоему Мохаммеду Бен Ладену.
  
         Вот краткая о нём справка. Мохаммед Бен Ладен, бывший Йеменский житель, строитель каменщик, завербован КГБ в Саудовской Аравии, когда волей случая оказался в числе приближённых шейха Абдаллы Азиза.
         Шейх был покорённый красотой каменщика, приблизил его ко двору, обласкал и постепенно Бен Ладен вырос в крупного латинофундиста и предпринимателя.
  
         В отрочестве, ещё будучи подмастерьем каменных дел мастера, Бен Ладен много слышал сказок о "стране счастья", находящейся на севере и называющейся Советский Союз.
         Вербовка произошла легко и естественно. Служить стране, в которой счастье, наравне с равенством, братством и освобождённым трудом, объявлено государственной программой, обязанность любого гражданина любого общества.
  
         И Бен Ладен с тех пор и до сего дня очень точно и во время информировал "друзей" о делах, встречах, беседах, что проходили при дворе короля.
         Дважды он проходил стажировку в Чехословакии, в Румынии, куда выезжал как предприниматель и личный представитель Абдаллы, шаха Саудовской Аравии.
  
         Вот и теперь, по делам коммерческим, заглянув ненадолго в Москву, он возвращался домой, но через Кабул, чтобы здесь непосредственно оценить обстановку.
         Сопровождал старшего Бен Ладена, его подающий надежды и любимейший его сын двадцатидевятилетний Осама бин Ладен.
  
         Бен Мохаммед бин Ладен, закончил Общевойсковое училище в Москве, в течении четырёх лет носил звание, форму и нашивки Кремлёвского курсанта. В двадцать девять лет он уже был подполковником Советской Армии.
  
         Разговор вышел долгим и обстоятельным. Старший Бен Ладен задавал вопросы, выслушивая ответы, либо утвердительно кивал головой, либо укоризненно покачивал ею.
  Младший молчал, иногда вскидывал стремительный взгляд на меня, обжигая чёрными как безлунная ночь глазами, выпуская из-под коротких и редких ресниц, раскалённые до бела искорки.
  
         Поздно ночью, за обоими пришла машина, Саудовский отец- миллиардер небрежно кивнул мне и стал устраиваться на заднем сидении автомобиля. Они должны были срочно вылетать в Эль - Рияд, для подготовки вооружённого выступления против монарха.
         Инструкции Советского Генерального штаба лежали в его дипломате. Ему нужно встретиться с генералом, командующим советской группировкой, и договориться о некоторых деталях, возможной вспомогательной операции.
         Сын отказался ехать. Сказал, что прибудет прямо к самолёту, задержится всего лишь на несколько часов. Осама, выпьет со своими друзьями по паре бутылочек пива и точка.
  
         Пьянка затянулась до поздней ночи.
         Появились русские девочки. Они висли на шеях и плечах именитых гостей. Танцевали, шныряли кругом и, по очереди, делали всем гостям минет.
  
         Скромнее всех вёл себя молодой Бин Ладен. Осама, как правоверный мусульманин, не признавал разврата, но и не отменял его, потому что считал, что женщина сосуд греха создана Аллахом именно для греха в первую очередь, а уж воспроизведение потомства дело вторичное.
  
         "Поистине, господь твой лучше знает тех, кто сходит с Его пути: и он лучше знает идущих прямо" Сура 6. 117(117).
   
         Он слыл приверженцем известного в исламском мире произведения "Тоска по Раю", в котором воспевался женский и мужской героизм во имя ислама. Потому, смотрел на разврат как на патриотическое действие гурий, в чью обязанность входит грешить во имя достижения общих целей и торжества Ислама.
         Человек, будь то женщина или мужчина, совершающий сомнительный в моральном и этическом плане грех на земле, на небе будет удостоен безграничных ласк и наслаждений от особ иного пола или однополых, что Там вовсе не считается грехом, а лишь служением Аллаху.
         
         Хороший парень Осама. И я, напрямую, спросил его, сколько платят ему как шпиону? Осама криво улыбнулся. Ответил:
         Меньше чем тебе. Мы, Ладены, идейные борцы.
         Мой Отец - последователь Бухаринского Третьего Интернационала.
  
         Объединить угнетённые народы для борьбы с империями зла, к которым относили оба шптона не только Америку, но и Советский Союз, потому что эти державы живут за счёт иных народов и требуют от подданных им народов, большую долю их богатств.
         Но у Отца не хватает смелости и нацеленности на большое дело. Москва обогатила нас. Мы, Ладены за счёт России стали мультимиллиардерами, а предпринимательская деятельность, всего лишь ширма для прикрытия наших настоящих, великих дел.
  
         Пятый Интернационал - вот схема нашей общей с отцом деятельности. Все мусульмане общим фронтом должны выступить против засилия в мире христиан, всех мастей и всех направлений. Христиане расколоты на секты. Христианские церкви враждуют между собой. Православная русская церковь упорствует в своих заблуждениях, ест и пьёт на золоте и из золота Противопоставляет себя учениям Христа, хотя упорствует в обратном.
         Католики, протестанты, лютеране и прочие за внешними преобразованиями прячут истинное лицо врагов народов и цивилизаций. Много говоря и рассуждая о любви они торгуют любовью и издеваются над принципами Бога.
         Мы же мусульмане, считаем необходимым объединиться под зелёными знамёнами вохабизма.
         На что я возразил:
         " И не следуй за тем, о чём у тебя нет знания: ведь слух, зрение, сердце - все они будут об этом спрошены". Сура 17. 38(36).
         Ты не прав! - воскликнул Осама.
         
         "Мы отправили к каждому народу посланника: "Поклоняйтесь Аллаху и сторонитесь язычества". Были среди них те, кого Аллах повёл прямым путём, а были те, кому оказалось суждено заблуждение. Идите же по земле и посмотрите, каков был конец считающих ложью."
  Сура 16. 38.(36).
  
  - Советский Союз - слабая держава. Люди плохо едят, плохо живут, пьют хорошо, много и плохого. Аллах не терпит всеядия. Ибо всеядие есть яд для Души.
         Будешь пить, - стрельнул он на меня глазами. - Пропадёшь. Пьяного человека легко обмануть, оттолкнуть, затолкать, покалечить, убить, духовно изнасиловать.
         Советую, не пей. Пропадёшь.
  
         Когда уходил, добавил: И не возвращайся в Союз. Расстреляют тебя. Много знаешь. Теперь и меня знаешь, а прежде знать то, чего и знать не надо, опасно.
  
         Позову, придёшь?
         Прежде позови.
         Он козырнул мне, совершенно по - русски и ушёл.
   
         Наутро пришло известие, что самолёт, в котором старший Бен Ладен улетал в Саудовскую Аравию потерпел катастрофу. При его падении сгорел и экипаж, и пассажиры, весь груз. О чём было пропечатано в газетах.
         Генерал Павел удовлетворённо потёр руки, потом правда, сник, потому что младшенький-то Бин, не летел тем рейсом Уцелел и исчез бесследно.
         Мне было предложено воспроизвести слово в слово всю мою беседу с Бин Ладеном. Вокруг меня стали суетиться незнакомые мне люди.
  
         Подшёптывали, что Бен Ладены переметнулись к американцам.
  
         Как не прав был Осама Бен Ладен! Не пей, предупреждал. А ведь самого от уничтожения спасла именно и только пьянка в тот вечер.
   
         Ранним, предрассветным утром, с котомкой за плечами, с посохом дервиша я уходил не в военкомат, а в Герат.
         Татьяны уже не было в Кабуле. Сказывали, разрешили ей вернуться в Москву к родителям. Меня она не дождалась.
         Несколько минут лишь переговорил я с её соседями, но тут же подрулил "козлик", вышли местные полицейские, с ними два русских офицера.
         По мою душу.
         Аксакал открыл лаз и я, опустившись в колодец, пошёл по тоннелю, спотыкаясь и шаря по выступам стен, сожалея, что не принял приглашение Осамы Бен Ладена.
  
         До сих пор я не ношу собственную фамилию. Не имею пенсии. Не имею ничего, что связывало бы меня с "Родиной". Но я живу на своей Родине и часто вижу сны, в которых я молод и быстр. Сны, в которых, я вместе с Осамой, исполняю на практике революционные идеи Ленина, Сталина, Троцого, Бухарина, Бен Ладена - живые прочные идеи пятого всемирного интернационала.
  
         О том, как создавался Пятый интернационал, как он боролся с махровым абсолютизмом во многих странах мира, на многих континентах я поведаю в другой своей книге.
         
         
  
  
         
         
         
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"