Пусть простит меня читатель, за то, что я, целый год после расставания друзей, держал его в неведении о судьбе боярского сына Василия Скурыдина. А между тем, полная удивительных и опасных приключений, она заслуживает полного и подробного их описания. Восполним этот пробел. Вернемся к бедному и несчастному юноше, уходящему на корабле "Олень" в дальнее плавание, с тоской наблюдающему с его борта, как быстро удаляются от него и сливаются в неразличимую массу фигурки людей на пристани, среди которых - милая сердцу Джейн и преданный друг Андрей.
* * *
Матросы поставили паруса на всех трех мачтах "Оленя", галеона водоизмещением триста испанских тонн, вооруженного восемнадцатью пушками разного калибра. Под свежеющим ветром с материка паруса сначала захлопали и затрепетали, а потом упруго надулись. Корабль стал набирать скорость, разрезая форштевнем, как ножом, мутные воды Темзы.
Скрылась за поворотом реки пристань с провожающими, а Василий, не отрывая головы, все смотрел и смотрел в том же направлении.
Растаяла в тумане громада лондонского моста. Медленно проплыли вдоль левого борта мрачные башни Тауэра, подозрительно оглядывающие провалами своих окон-бойниц проходящие мимо суда. Закончились дома за городскими стенами вдоль Темзы-стрит, оживленные доки и пристани на берегах реки. За предместьем обители Святой Екатерины началась сельская местность, и корабль долго плыл в окружении берегов с пологими холмами, от которых к воде спускались кустарниковые изгороди.
Василий продолжал стоять на шканцах, вцепившись в ярко- красный планширь фальшборта не только оттого, что им полностью овладели грустные думы, но и потому, что он не знал, как быть дальше. Скрипели реи и мачты, раздавались громкие команды и свист боцманской дудки, матросы пробегали мимо, лихо поднимались на мачты по вантам, а он никому был не нужен: про него словно забыли! Напрасно он так думал! Ни один человек на "Олене", от неопытного юнги до бывалого марсового матроса, от молодого стюарда до седого кока, от квартирмейстера до первого помощника не мог выпасть из цепкой памяти капитана. Просто до Скурыдина не дошла очередь.
Наконец, не выдержав, юноша решил сам расспросить первого попавшегося. Выискивая глазами среди пробегавших мимо матросов, к кому бы из них обратиться, Василий ощутил, как кто-то сзади, потянул его за рукав. Юноша обернулся. Позади него стоял маленького роста, щупленький, загорелый парнишка, лет двенадцати, босоногий и простоволосый. Это был юнга. На нем были порты до колен из парусины грязно-белого цвета и точно такая же куртка, с краев которой живописно свисала бахрома и обрывки ткани. Несмотря на свою убогую одежду, юнга держался прямо и с достоинством. Обычно в юнги шли сироты или мальчишки, сбежавшие из дома. Но попадались и родственники офицеров.
- Сэр! - критически осмотрев его, выкрикнул юнга звонким мальчишечьим голосом. - Вас, вызывает капитан! Идите за мной, я покажу Вам дорогу.
Сказав это, юнга повернулся к Василию спиной и направился в сторону кормы, уверенно ступая по палубе босыми ногами. Надо сказать, что на кораблях все матросы ходили босыми, надевая обувь только в высоких широтах, там, где было совсем холодно. Исключением были офицеры, всегда носившие сапоги или башмаки.
Куда делись Васькина грусть и тоска? Его вызывает сам капитан корабля, знаменитый Роберт Кросс! Забыв свои переживания, подхватив одной рукой свой матросский сундучок, а другой за ремни - стальную кирасу, с зажатым под мышкой шлемом он последовал за мальчишкой. Юнга стрелой взлетел по трапам на самую высокую надстройку полуюта и пропал с глаз отягощенного поклажей Скурыдина. К тому же, как назло, тяжелый неудобный шлем несколько раз выскальзывал из-под руки и, подпрыгивая на ступенях трапа, со звоном скатывался вниз. Юноша, не выпуская из рук кирасу и сундучок, цепляя ногами за ножны палаша, купленного по случаю у какого-то шотландца, кидался вслед за ним. Путаясь под ногами матросов, он ловил в очередной раз стальное яблоко шлема где-нибудь возле грот-мачты под станком кулеврины, и снова повторял попытку подняться по трапу. Наконец, передняя нога тяжело дышащего, обессилившего юноши ступила на выскобленную палубу надстройки полуюта. Василий облегченно вздохнул. Но не надолго. Его радость завершения подъема на полуют быстро прошла, когда он кроме мальчишки-юнги, обнаружил наверху трех важных джентльменов и матроса-кормчего, управляющего рулем с помощью колдерштока (1). Они внимательно разглядывали его. Рулевой и юнга с трудом сдерживали гуляющие по их физиономиям гримасы смеха, а глаза джентльменов излучали веселый блеск. Скурыдин посмотрел вниз. Стала понятна причина их веселого настроения. Его беготня по трапу за упрямым шлемом очень хорошо просматривалась сверху.
Василий покраснел как свекла. Ну и угораздило же его! Что подумают о нем? Ладно рулевой и юнга. Оплеухи и подзатыльника хватит, чтобы заставить забыть их этот прецедент. А вот, мнение джентльменов, наблюдавших за его неуклюжими попытками обуздать стальной шлем, пожалуй, не изменить! Наверное, среди них сам капитан "Оленя", господин Роберт Кросс!
Скурыдин не ошибся в своем предположении. Стоящий в центре коренастый, широкоплечий джентльмен, лет сорока, с внушающим к себе расположение, волевым лицом, увидев, как смутился Василий, постарался разрядить обстановку.
- Помощник! Что здесь делает юнга? Почему рулевой рыскает по курсу? - строго спросил он у щегольски одетого молодого джентльмена.
Помощник был одет в ярко-желтый дублет(2) с золотыми пуговицами и широкие шаровары из венецианского шелка в фиолетово-зеленую полоску. Ноги, до колен украшали шерстяные чулки белого цвета. Ярко-красные туфли из мягкой испанской кожи с серебряными пряжками и высокими каблуками, довершали его одеяние внизу. Шею до подбородка прикрывали высокие белоснежные брыжи, из-под которых спускалась на грудь золотая цепь из звеньев толщиной в палец. Голубая кожаная шляпа с пером покрывала голову, с черными как смоль, подстриженными до плеч, прямыми волосами. Дорогая шпага на малиновой перевязи торчала из-под края короткого плаща, зеленого цвета.
"Такое впечатление, что он собрался на бал!" - подумал Скурыдин про молодого франта.
Помощник капитана не успел сделать внушение юнге. Съехав на руках по поручням трапа на палубу, сверкая пятками, юнга исчез за полотнищем паруса бизани. В отношении рулевого оно также потеряло актуальность. Он также упредил нагоняй.
- Есть не рыскать, сэр! - привычно произнес рулевой, уставившись в картушку компаса, установленного в нактоузе прямо перед ним.
Увидев, что его приказание исполнено, джентльмен, с волевым лицом прокашлявшись, обратился к Василию:
- Подойдите к нам юноша!
Скурыдин, поставив на палубу вещи, послушно сделал несколько шагов по направлению к нему.
- Я капитан этого корабля Роберт Кросс! Назовитесь и вы! - властным голосом потребовал капитан.
- Василий Скурыдин! - назвал себя юноша.
Капитан долго и проницательно вглядывался в его лицо. Наконец удовлетворенно произнес:
- Ну, что ж! Сэр Уолтер Рэли рассказывал мне о вас. Из вашего произношения и рассказа сэра Уолтера я понял, что вы иностранец. На каком языке так странно произносится ваше имя? Мне это не очень нравится! - откровенно заметил капитан.
- На русском! - покраснев, ответил Скурыдин.
- Слышал про вашу удивительную страну! Но вы находитесь на палубе английского судна. Чтобы не коверкать язык, впредь я буду называть вас на английский манер. Отныне вы - Бэзил Скуридайн! - уверенно сказал капитан Кросс. - Вас это устраивает юноша?
- Устраивает! - не стал возражать новоиспеченный Бэзил Скуридайн.
Честно говоря, ему не нравились его имя и фамилия в новом произношении. Но Бог с ними, чудачествами этих англичанами! Разве их имена произносить проще? У них на верфи работал плотником один парень, которого все звали Проспер. Василий долго не мог разобраться, как его зовут на самом деле, пока в списках работников не увидел полное имя плотника. Оно представляло собой фразу: Prosper-Thy-Work ( Преуспевай в труде). Родители этого парня, протестанты, стараясь как можно больше отличаться от католиков, отказались дать ему имя из святцев, и сами изобрели его. Плотнику повезло. В разговорах, его длинное имя можно было сократить до традиционного имени Проспер. А что было делать тем людям, которым родители присваивали имена, беря целые фразы из Библии. Например: Obadian-bind-their-kings-in-chain-and-their-nobles-in-arons-Needham (Овадия-Закуй-Их-Царей-В-Цепи-И-Их-Вельмож-В-Кандалы Нидхем). Неважно, как его будут называть, мудро рассудил Василий-Бэзил, хоть горшком, лишь бы в печь не ставили.
Довольный ответом юноши, Роберт Кросс с улыбкой спросил его:
- Бэзил Скуридайн, мне рассказывал сэр Уолтер, о Вашем желании стать капитаном корабля. Говорят, под руководством мастера Виллиса вы изучали навигацию. Можете ли вы пользоваться астрономическим кольцом и градштоком? Определять место и скорость судна? Читать портоланы(3)?
- Да! - уверенно ответил Василий.
То, чему учил его капитан Виллис, усваивалось Скурыдиным легко.
- Покажите нам свои знания! - потребовал капитан. - Энтони Дарси, эсквайр, наш навигатор, поможет вам в этом!
Стоявший рядом с капитаном джентльмен средних лет, еле заметно кивнул Василию головой. Штурман был одет куда скромнее помощника капитана. На нем был темно-малиновый камзол из недорогой ткани, разноцветные шелковые шаровары с серыми чулками и башмаки, такого же цвета, как чулки, с простыми металлическими пряжками. Шею облегал простой белый голландский воротник рубашки. Голову прикрывала видавшая виды коричневая кожаная шляпа. Замасленные рыжие волосы обрамляли его налитое кровью лицо с чертами простолюдина. Шпаги при нем не было. Спускавшаяся на грудь не чесаная борода делала его похожим на обыкновенного йомена. Несмотря на свою простоту и отсутствие оружия, джентльмен держался уверенно и с достоинством.
- Бэзил! - по-дружески обратился он к Скурыдину, - помоги мне вынести инструменты из каюты.
Каюта находилась сразу же за постом управления рулем. Пригнувшись под балкой, стягивающей борта корабля, Василий вслед за Энтони Дарси вошел в каюту штурмана. Внутри было светло. Дневной свет проникал в небольшое помещение через стекла в свинцовом переплете двух окон проделанных в транцевой доске "Оленя". По спартански простая обстановка состояла из узкой двухъярусной койки, прижавшейся к стене, полки, рабочего стола, двух скамеек и сундука с картами. Инструменты - астрономическое кольцо и геометрический крест лежали на полке. Василий взял астрономическое кольцо, а эсквайр геометрический крест.
Поскольку в руках Скурыдина первым оказалась астрономическое кольцо - усовершенствованная астролябия, с нее Роберт Кросс и начал экзамен. На практике, измерения астролябией проводят три человека, но Василий так живо и достоверно описал этот процесс, что вызывать помощников не потребовалось. С помощью более приспособленного к морским условиям геометрического креста юноша практически измерил высоту солнца. Роберт Кросс на этом не успокоился и задал Василию еще кучу сложных вопросов по измерению долготы в море. Скурыдин с честью выдержал и это испытание. После этого, капитан, пошептавшись с навигатором, похвалив Василия, спросил:
- Молодец Бэзил. На словах ответил хорошо. А есть ли у тебя опыт плавания?
- Разве если это можно назвать опытом, сэр! - смущенно ответил Скурыдин. - Три месяца рабом на галере и месяц плавания матросом под руководством сэра Джона Грина!
- А, что старик Грин еще ходит в море? - удивился капитан. - Говорят, разбогатев, он с этим делом завязал навсегда!
Роберт Кросс задумался.
- Ну, что ж! Это тебе в зачет. Но для успеха дела нужно еще хорошо поработать, - покряхтев, наконец, изрек он. - Определяю тебя в помощники Энтони Дарси эсквайру. Будешь стоять матросскую вахту на руле, и помогать штурману, на правах младшего офицера. Об обязанностях в бою, поговорим, когда придем в Плимут.
Василий смотрел на капитана благодарными широко открытыми глазами. Наконец-то исполнилась его мечта!
Место для сна и еды определил Василию квартирмейстер. Это была верхняя узенькая койка в поделенном перегородками помещении на юте для размещения младших офицеров и пассажиров. Но и ей был рад юноша. Личное спальное место на корабле - большая роскошь!
С соседом, Василию также повезло. Им оказался главный стюард, двадцати восьмилетний Девора Смит, с которым он быстро подружился. Смит, не был дворянином, но в отличие от некоторых других особ голубых кровей умел писать и хорошо считать. Кроме этого, он был исключительно порядочен. Эти и другие качества, дали ему возможность, за короткий срок, вырасти от простого моряка до помощника боцмана. Ведь стюард на корабле следит за хранением и расходом запасов провианта - пищи, вина и воды. Он же определяет размеры рациона в случае нехватки продовольствия.
Василия, стюард, расположил, прежде всего, своей заботой о нем. Кто не знает, как скудна и однообразна еда моряка в плавании? Полтора фунта (0,7 кг) сухарей из пшеничной муки, пинта красного вина, порция похлебки из чечевицы и бобов составляют дневной рацион простых членов экипажа. Также, четыре дня в неделю они получают вареную солонину и три дня в неделю вареную селедку. В штормовую погоду, в боевой в обстановке, когда нельзя было разводить огонь в камбузной печи, мясо заменяют сыром. Еду для рядовых членов экипажа готовит корабельный кок с помощником, выделяемым из матросов.
Стол офицеров гораздо разнообразнее, потому что им разрешается брать с собой в плавание собственные запасы провизии. И готовит еду для каждого старшего офицера - его собственный слуга. Младшим офицерам слуги не положены, поэтому обязанности по приготовлению трапезы для них возлагаются на назначенного капитаном юнгу. Им оказался тот самый парнишка по имени Джим, с которым Василий столкнулся в первый день пребывания на "Олене".
Скурыдин, поглощенный мыслями о разлуке с Джейн, совсем потерял голову и о запасах провизии естественно забыл. Матросского пайка для такого здоровяка, как он, явно не хватало. Статус джентльмена не позволял ему посылать Джима на камбуз, чтобы выклянчить у кока добавку. Смит, добрый и не жадный парень, понял сразу все. Слушая во время своей трапезы, вздохи голодного Василия, лежащего на верхней койке, стюард деликатно предлагал ему спуститься вниз, чтобы отведать яств с его роскошного стола, убеждая гордого соседа наивной хитростью, что, мол, ему все не съесть и продукты придется выбросить за борт! Скурыдин, как бы нехотя соглашался и принимал приглашение. Так они стали друзьями. В Плимуте Василий, опять же с помощью Деворы приобрел запас провизии для себя и рассчитался с ним. Но всегда после этого относился к стюарду с уважением за его заботу о нем. Ведь ничего страшного не случилось бы, если бы он попостился несколько дней до Плимута!
Смит был прекрасным собеседником. Многое он рассказал Василию об офицерах и матросах "Оленя". Оказывается, большинство членов его команды, старые опытные моряки, которые за свою жизнь не раз принимали участие в дальних морских походах. В разное время, на тех или иных кораблях, в составе отрядов кораблей возглавляемых Хэмфри Гилбертом, Френсисом Дрейком, Мартином Фробишером и Томасом Кавендишем они ходили в море, отражали атаки испанцев, сами нападали на их корабли, открывали новые, неведомые земли.
Стюард с восхищением отзывался о капитане "Оленя" Роберте Кроссе.
- На нашем корабле, в случае смертельной опасности, все равны! - говорил он. - Капитан считает, что в таких ситуациях джентльмены наравне с простыми моряками должны тянуть, двигать, поднимать!
Василий, молча с ним соглашался: "Кому интересна не попранная честь аристократа, если корабль из-за него пойдет ко дну!"
Кое-что Девора рассказал Скурыдину о его начальнике, Энтони Дарси. Несмотря на свой заурядный вид, Дарси, в отличие от разряженного как петух первого помощника Дэвида Терри, происходившего из семьи разбогатевшего йомена, которых настоящие аристократы иронично называют "джентльменами в первом поколении", принадлежал к старинному норманнскому роду. Но, поскольку он был младшим сыном в семье барона Фитцджеральда Дарси, то с кончиной отца ему досталось бы только почетное обращение "эсквайр". Понимая, что ему в этой жизни ничего не светит, юный Тони бежал из усадьбы своего отца в ближайший портовый город. Там он устроился юнгой на один из торговых кораблей. Сообразительный юноша быстро сделал карьеру и мог стать капитаном. Но, почему-то остановился на должности навигатора. Может потому, что люди, обличенные наследственной властью и вкусившие плоды ее, в большинстве своем добры и не так честолюбивы, как люди из народа, с уязвленным самолюбием и ожесточившиеся на жизнь. Или понял, что штурман на корабле подчас личность более могущественная и уважаемая, чем сам капитан.
Скурыдин быстро приспособился к трудностям и невзгодам корабельной жизни. Да что там, эти "ягодки" и "цветочки" для бывшего галерного раба!
Жизнь на корабле делилась на вахты, по которым были расписаны почти все члены экипажа. Вахты сменялись через каждые четыре часа. Каждая вахта делилась на восемь склянок. Для определения времени, в ящичке на внешней переборке помещения для кают младших офицеров, рядом с бронзовым корабельным колоколом (рындой), стояли песочные часы. Песок из верхней колбы пересыпался в нижнюю за полчаса. Это время соответствовало одной склянке и отмечалось вахтенным, ударом в рынду. Всего восемь раз за вахту. Когда, после седьмой склянки, песка в верхней колбе оставалось совсем мало, моряки, стоящие на вахте, будили подвахтенных.
Первая вахта начиналась за полночь и продолжалась до восьми утра. Этой вахтой командовал штурман Энтони Дарси. Утренняя и дневная вахты подчинялись первому помощнику капитана Терри. Вечерней вахтой руководил сам капитан.
Вахты бывали разные. Многое зависело от так называемых наблюдателей. Стоит им проморгать появление на горизонте верхушек мачт вражеских кораблей или вовремя не обнаружить рифы мели при входе в бухту, быть беде! Матрос, сидящий в "вороньем гнезде" на грот-мачте, должен был через определенные промежутки времени докладывать обстановку. Тоже делал вахтенный, находящийся на наблюдательной площадке на бушприте.
Не менее ответственна и тяжела была вахта рулевого, которую стоял и Василий. Попробуй, поворочай колдерштоком пятнадцатифутовый румпель, который прилажен к трехфутовому баллеру с тяжелым пером руля! В штормовую погоду, чтобы удержать корабль на курсе, на штангу кольдерштока налегали сразу четыре моряка.
Остальная вахта следила за парусным вооружением и трюмом корабля. Вахта правого борта контролировала состояние грот - и бизань-мачты. Фок-мачта и бушприт находились в ведении вахты левого борта.
Не простым делом было управление верхней группой парусов. Это опасная работа на открытых всем ветрам высотах возле верхушек мачт. Попробуй, побегай по реям и вантам на высоте 65-70 футов! С ней справлялись только самые проворные, самые храбрые матросы.
Труд рядовых членов вахты был тяжел и однообразен: они откачивали воду из трюмов, теребили паклю, смолили тросы, прибирали палубу, красили, конопатили, занимались множеством других дел.
Скурыдин, почти полгода пробывший галерным рабом, наверное, как никто понимал их и радовался тому, что здесь на корабле он не матрос.
Среди членов экипажа имелись мастеровые: плотник, кузнец, бондарь, конопатчик, парусный мастер и трубач. Некоторые из них даже были освобождены от несения вахты.
Корабельного плотника экипаж причислял к важнейшим людям на корабле. Как ни крути, дерево на корабле имеет свойство гнить и ломаться. Это может быть и трухлявая доска корабельной обшивки, и грот-стеньга, как тростинка, сломанная во время внезапного порыва ветра. Не приложи к ним вовремя умелые руки плотник, кораблю - авария или гибель! На "Олене", плотник лишь иногда стоял вахту на руле.
Другим незаменимым мастеровым на корабле был парусный мастер. Его работа на корабле ценилась столь же высоко, как и плотника. Он также не стоял вахту. После каждого шторма находилась работа этому мастеру иглы, шила и ниток. Он шил новые белые паруса, взамен старых, свисающих лохмотьями с рей.
Более высокий статус, чем матросы, занимали канониры. Под командованием мастера-канонира они обслуживали пушки, а также вели из них огонь во время боя.
Всю вспомогательную работу на корабле выполняли юнги. Они драили палубы, готовили пищу, помогали матросам.
На борту "Оленя" находились также солдаты. Их, вместе с сержантом и двумя капралами, было всего 19 человек из 72, отправившихся в плавание. По замыслу сэра Уолтера Рэли, они предназначались в основном для действий на берегу и захвата торговых судов. В бою с испанскими военными кораблями, Рэли надеялся, прежде всего, только на точность и скорострельность артиллерии своих кораблей в сочетании с их скоростными качествами. К таким выводам Уолтер Рэли пришел не от хорошей жизни, а от знания испанской тактики морского боя. На испанских кораблях артиллерия не играла роли главного вооружения, а использовалась как средство поддержки абордажной партии. Сразу после залпа в упор, пехота врывалась на палубу корабля противника. Всего два года назад, в морском сражении у Азорских островов испанцы убедительно продемонстрировали эффективность своей тактики. В коротком, но яростном сражении, они захватили основные силы французского флота. Вряд ли, английские пехотинцы на борту "Оленя" или "Барк Ройяля", измученные многомесячным плаванием смогли бы дать достойный отпор лучшей в Европе испанской пехоте.
В Плимут "Олень" пришел на четвертые сутки после выхода из Лондонского порта. Благополучно пройдя Английский канал с его постоянными туманами и коварными мелями, он бросил якорь на рейде этого порта, рядом с ожидавшим его "Барк Ройялем".
В этот же день начались погрузка пороха, пополнение запасов воды и продовольствия. Несколько юрких пинас(4) с грузом пороха из местного арсенала, по очереди разгрузились у борта "Оленя". В выгрузке пороха с пинас участвовал и Скурыдин. Он очень удивился тому, что его назначили начальником над моряками, которые должны были переносить бочки с порохом с пинас в крюйт-камеру "Оленя" и размещать их там. Ему, пробывшему на корабле всего четыре дня новичку, доверили эту ответственную операцию! Стоило, какому-нибудь балбесу закурить, чиркнуть железом по железу, как корабль мог взлететь на воздух! Такие случаи уже бывали.
Василий не знал, что еще вчера, на вечерней вахте, к капитану подошел старик Джонни. Так называли на "Олене" мастера-канонира Джонни Гордона, высокого, сухого моряка, с багровым шрамом через всю правую щеку. На вид Джонни было лет пятьдесят. Стариком его называли за седые волосы, клоками, торчащими из-под кожаной шапки, плотно облегающей череп, которую он не снимал в жару и холод. Лет десять он провел в плену на испанских галерах. Там и поседел. На корабле он заведовал всем, что имело отношение к пушкам, пороховым бочкам, картечи и снарядам. Кроме этого, начальник канониров отвечал за оружейную комнату, в которой хранилось все оружие, находящееся на борту.
- Робби! - прошепелявил он, обращаясь к капитану, показав краем рта уцелевшие передние черные и гнилые зубы. - Дай мне на погрузку того русского парня, который в помощниках у Тони.
- Зачем? - удивился капитан. - Тебе мало Артура Смита?
Артур Смит был штатным помощником Джонни.
- Понимаешь, - Гордон уткнулся взглядом в палубу. - Пьет он с самого Лондона.
Роберт Кросс нахмурился: "Вышвырнуть его немедленно с корабля!". Но вовремя понял, что лучше этого не делать. Артур Смит - один из лучших канониров английского флота. Такого потеряешь и больше не найдешь. Подберут другие.
- А по какому случаю? - зло поинтересовался капитан.
- Пришел с моря, а Молли, его жены дома нет! - не поднимая головы, ответил артиллерийский квартирмейстер.
- Умерла что ли? - участливо спросил Кросс.
- Такие, как она не умирают! - вдруг хохотнул Гордон, представив себе невзрачного Артура и дебелую, на голову выше мужа, миссис Смит.
- Она сама, кого хочешь, похоронит! Сбежала с королевским капралом! - добавил он.
- Скажешь Тони Дарси, что я даю тебе на время Бэзила Скуридайна, - раздраженно произнес капитан. - Человеку легкомысленному, способному позабыть о долге, в таких мероприятиях делать нечего. А Смита сегодня же приведи в порядок. Или я сам разберусь с ним!
Погрузка пороха прошла успешно. Василий издергался и перенервничал, следя за порядком, но остался довольным тем, что его заметили.
Вечером того же дня капитана и штурмана вызвал на "Барк Ройял" старший в плавании капитан Джекоб Уиддон. Все с нетерпением ожидали их возвращения, потому, что никому не был известен маршрут плавания. Он держался в строжайшем секрете. Узнав планы англичан, испанцы могли сорвать их, выслав на перехват боевые корабли.
Все облепили борт "Оленя", с нетерпением ожидая возвращения шлюпки с капитаном и штурманом. Наконец, она вернулась. Гребцы, шесть крепких парней, как положено, взяли весла на валек. Вахтенный, за брошенный конец подтянул шлюпку к трапу. Шлюпка уткнулась носом в обшивку корабля. Роберт Кросс и Энтони Дарси по трапу поднялись на борт "Оленя". Но тайна так и осталась тайной. Никто из них никаких заявлений не сделал.
Зато по кораблю пошли гулять разные слухи. Одни говорили, что корабль пойдет в Средиземное море, чтобы неожиданно напасть на порты Восточного побережья Испании, другие утверждали, что они поплывут на юг, чтобы перехватить идущие с западного побережья Африки каракки, груженные золотом и специями.
Глава II. Неудачное плавание.
С якоря снимались ранним утром, когда морская даль еще была покрыта ночным мраком. Услышав звуки горна, заспанные моряки бросились занимать свои места, согласно походному расписанию. Десять моряков, под зычные команды боцмана, налегли на вымбовки шпиля, ручного ворота, предназначенного для подъема и отдачи тяжелого якоря. Под его скрип и тяжелый топот матросских ног, цепь медленно пошла вверх. На соседнем "Барк Ройяле", черные силуэты мачт которого возвышались над освещенной сигнальным фонарем высоко поднятой, украшенной резьбой кормой, происходило тоже самое. На нем подняли фок и грот. Корабль медленно пополз в сторону выхода из бухты. Наконец его корпус поравнялся со стенами форта, прикрывающими своими пушками гавань Плимута. Роберт Кросс, внимательно наблюдающий за маневром "Барк Ройяля" с высокой надстройки полуюта, дал команду поднять паруса.
Вслед за "Оленем", подняла якорь и поставила паруса "Веселая Эльза", 30-тонная каракка, груженая припасами.
Рассвет окрасил паруса кораблей в приятный розовый цвет, когда за горизонт начали уходить, становясь неясными в тумане очертания мыса Визард. Вид исчезающих вдали берегов доброй старой Англии не оставил равнодушными даже зачерствелые души старых морских волков. Не у одного матроса заныло сердце от тревоги за тех, кого он оставил на родной земле. Вернется ли он обратно, увидит ли знакомые лица?
Грустен был и Василий. Перед глазами стояли лица Джейн и Андрея, такие, какими он видел их в последний раз. Джейн рукой смахивала слезы текущие по щекам, а лицо Андрея пыталось изобразить улыбку, которой он хотел поддержать друга. Мол, ничего страшного и мы скоро увидимся!
- Тысяча чертей! Бэзил Скуридайн! Куда вы держите курс? - внезапно раздалось у него за спиной.
Василий вздрогнул от неожиданности и покраснел от стыда. Нельзя ему предаваться чувствам на столь ответственной вахте. Голос принадлежал Энтони Дарси, несущему капитанскую вахту.
- Соскучились по французским шлюхам? - грубо пошутил он. - Держите на два румба правее. Тогда мы точно в кильватер за "Барк Ройялем" будем идти.
- Есть держать на два румба правее! - бодро ответил Василий и навалился на штангу кольдерштока. Кажется, сбываются прогнозы "парней с бака": "Барк Ройял" держит курс на юго-запад, в Бискайский залив. А это значит, что корабли идут либо в Средиземное море, либо к берегам Африки!
Без приключений корабли прошли бурные воды Бискайского залива. День за днем попутный ровный ветер бодро нес флотилию заданным курсом. Стало меньше работы и намного теплее. Этим сразу воспользовались рядовые члены экипажа, которые в отличие от офицеров и пассажиров, размещались в мягко говоря, совсем не приспособленных для этого местах. Мастер-канонир и его подчиненные, мастеровые и опытные матросы, ученики матросов и юнги, солдаты с сержантами - обитали на нижней палубе. Зловоние, смрад от скопившейся в трюмах протухшей забортной воды, стоявшие в помещениях нижней палубы особенно в свежую погоду, когда закрывались пушечные порты, и никакой вентиляции не было, вши, блохи и снующие по углам крысы, делали жизнь человека здесь почти невыносимой. Поэтому, с наступлением жаркой погоды, почти все моряки, для сна выбирали верхнюю палубу, устраиваясь в дневное время на теневой стороне или укрывшись от солнца тентом из запасных парусов.
Появившееся свободное время, моряки использовали по-разному. Кто-то, не знакомый с морским бытом, может подумать, что во время отдыха они только и занимаются тем, что сквернословят, играют в кости и пьют ром. Как бы ни так! Эти жестокие и безжалостные в бою, алчные и ненасытные при грабежах люди, посвящали минуты отдыха на корабле если не богоугодным, то совсем невинным делам.
В азартные игры на парусных кораблях никто не играл, потому что они были строго запрещены. Те, из матросов, которые умели читать, в который раз перечитывали письма из дома. Другие, более активные, устраивали массовые игры, такие как бег в мешке, перетягивание каната. Когда настроение поднималось, в дело шли губная гармошка, бубен или волынка для аккомпанемента матросскому танцу.
Устав от игр, принимались за приведение в порядок одежды. Одни сами, другие с помощью "зашивателя мешков". Такое прозвище матросы дали парусному мастеру за его дополнительную обязанность - зашивать в парусину умерших или погибших во время плавания моряков. Моряки были обязаны парусному мастеру не только этим, но и своей повседневной рабочей одеждой, которая шилась тем же мастером из остатков парусины.
Они и сами были искусными мастерами. Обрывки тросов в их руках превращались в удобные коврики и маты.
Но делу время, а потехе час! Учения, по приготовлению корабля к бою, никто не отменял. В кратчайший срок орудийные расчеты должны были привести орудия в готовность открыть огонь. Сигналом к их началу служила продолжительная барабанная дробь. Одну пушку обслуживал один канонир и от трех до шести матросов и юнг, в зависимости от калибра орудия. Матросы откатывали пушку от орудийного порта, а юнги подносили боеприпасы, бегая между крюйт-камерой и пушкой, поднося картузы пороха.
У Василия свободного времени не было. Он нес вахту на руле. Кроме этого ему доверили пополам с первым помощником капитана обязанности по измерению скорости судна. Результаты измерений ежечасно заносились в корабельный журнал. Эти записи служили для определения средней суточной скорости корабля и общего пути, который прошло судно на момент отсчета. Измерение скорости продолжалось всего 14 секунд, окончание которых контролировалось юнгой по песочным часам. По его команде "Пошел!", помощник штурмана, перегнувшись через планширь ограждения кормовой галереи, бросал в воду лаглинь с навязанными на нем узлами, на конце которого находился поплавок. Бросать лаг следовало немного в сторону, чтобы поплавок не двигался вперед вместе с корпусом корабля. Сколько волнений первое время доставляло ему чувство неуверенности в том, что он выполняет эту простую манипуляцию правильно! Во время измерений Василий вытравливал рукой лаглинь. Юнга кричал "Стоп", когда в нижнюю колбу пересыпался весь песок. Услышав команду, Скурыдин прекращал травить лаглинь и отсчитывал число прошедших через руку узлов. Оно соответствовало числу морских миль пройденных "Оленем" в течение часа. Не успевал помощник штурмана смотать лаглинь, как его приглашал в свою каюту Энтони Дарси:
- Бэзил Скуридайн, Где ты?
Василий послушно поднимался в обиталище своего наставника.
- Бэзил, тысяча чертей? Разве прокладка курса не твоя обязанность? - нарочито строго напоминал он.
Прокладка курса "Оленя" не была обязанностью помощника штурмана. Его к ней просто не допускали. Только два человека на корабле имели на это право: сам штурман и капитан Роберт Кросс. Василий же, как прилежный ученик, согнувшись над плечом Энтони Дарси эсквайра (встать у стола с картой одновременно двум человекам, мешали малые размеры каюты) должен был наблюдать за его действиями. Широту места Василий определял самостоятельно по астрономическим таблицам, используя данные по высоте солнца, измеренной с помощью геометрического креста.
Если честно говорить, свободного времени у Василия почти не было потому, что штурман ревновал его к мастеру-канониру Джонни Гордону и всячески стремился загрузить работой. А что ему оставалось делать, если мастер-канонир, едва увидев вышедшего на палубу Скурыдина, хватал его за локоть, и тащил на орудийную палубу, к одной из своих "красавиц", как он называл свои пушки, чтобы увлечь его рассказом о ней. Таким образом, он, наверное, намеревался в будущем склонить любознательного и сообразительного Бэзила Скуридайна к переходу из штурманов в свои помощники. Василий из помощников штурмана превращаться в канонира не хотел, но послушно шел за настырным стариком, памятуя о том, что когда-нибудь и под его началом будет корабль, о котором он будет должен знать все.
А рассказать, старому канониру было о чем.
- Это пушка! - пояснял Джонни Гордон, с любовью поглаживая рукой отполированную бронзовую поверхность ствола своей "красавицы". - Пушка, Бэзил,- продолжал он, дотронувшись кривым ногтем указательного пальца к надраенной до солнечного блеска табличке на лафете, с выгравированными на ней цифрами, - конечно не двойная пушка, но в умелых руках и она может составить ей конкуренцию!
Василий наклонялся к табличке. На ней были видны цифры 2 и 4.
- А что означают эти цифры и что такое двойная пушка? - спрашивал Василий.
- Число "24" означает калибр стандартного морского орудия, который равен весу чугунного ядра (1фунт=0,45 кг) - отвечал Джонни. - Двойная пушка стреляет ядрами в два раза тяжелее. А "полупушка" 12-фунтовыми ядрами. Пушки калибром меньше двенадцатого называются кулевринами.
Джонни с гордостью рассказывал Скурыдину, что "Олень" вооружен четырнадцатью бронзовыми пушками, расположенными на нижней палубе, по семь с каждого борта.
- Кулеврины - добавлял он, - ты видишь каждый день. Они расположены по две в корме на квартедеке и в носу на фордеке. Это орудия дальнобойные. Стреляют почти на полторы тысячи ярдов. А вот пушки - всего на 300-350 ярдов. Зато они мощнее. Могут не только снести все, что находится на палубе, но и пробить борт вражеского корабля.
Канониры и матросы, обслуживающие пушки разбегались в разные стороны при виде своего начальника, когда он вместе с помощником штурмана спускался на орудийную палубу, и запросто мог привлечь зазевавшихся для учебы своего спутника. Все это выглядело следующим образом: по его команде заряжающий укладывал в пушку шелковые мешочки с порохом - картузы, которые его помощник уплотнял при помощи шомпола и устанавливал льняной пыж, который не давал пороху рассыпаться внутри ствола. Помощник канонира протыкал специальным шомполом картуз и насыпал пороховую дорожку в казенной части ствола, которая должна была поджигаться фитилем. Подносчик снарядов заряжал орудие ядром и забивал второй пыж. После этого пушку выкатывали вперед, так, чтобы дульный срез выступал за пределы пушечного порта и раскаленные газы не могли поджечь корабль. Канонир, он же Василий Скурыдин, под руководством Джонни Гордона наводил пушку на цель. После воображаемого выстрела, пушку втягивали обратно, причем на достаточную глубину, чтобы между нею и бортом можно было развернуться с банником и шомполом. Все, что касалось заряжания - имитировалось, а вот таскать пушку приходилось по настоящему. А ведь это работа нелегкая! Вес пушки в 120-180 раз превышал вес заряда.
И все же, и у Василия выпадали минутки, когда он оставался наедине с собой. Прохладной тропической ночью, стоя вахту на руле, под белым куполом надутых пассатом парусов, поверх которого черный небосвод мерцал загадочными, яркими, южными звездами, Василий вспоминал не только Джейн, но и всех, с кем свела его короткая, но полная удивительных приключений жизнь.
На десятые сутки похода съели все живые припасы, находящиеся на корабле (кур, четырех телят, с десяток поросят) и перешли на жесткую солонину, бобы, соленую селедку и твердые как камень ржаные сухари. Вода в бочках от жары совершенно протухла и чтобы не отравиться ею, стали пить, наполовину разбавляя ромом. В один из дней, в очередной раз, взглянув из-за спины штурмана на карту, Василий понял, что в Средиземное море они не идут. Обойдя мыс Сан-Висенти, корабли не повернули к Гибралтару, а продолжили идти дальше на юг вдоль берега Африки. Капитан приказал собрать две разобранные пинасы и разместить их на палубе между фок- и грот мачтами. Под руководством боцмана несколько моряков приступили к их сборке. Всем стало ясно, что они понадобятся для дела.
Утром двадцать третьего сентября флагманский "Барк Ройял", повернул к берегу. Его маневр повторили остальные корабли. Вскоре, среди однообразия пейзажей пустынных пляжей, солончаков и выжженных солнцем пологих гор на горизонте, открылся вид на волнолом, закрывающий вход в гавань порта, за которым виднелись мачты кораблей и белые стены крепости. Крепость, построенная португальцами, называлась Манаган и была перевалочным пунктом для судов, которые занимались перевозкой золота с рудников Гвинеи в Португалию. Старший похода, капитан "Барк Ройяля" Джекоб Уиддон надеялся хорошо поживиться, перехватив в гавани Манагана одно или несколько таких судов. Но для этого, нужно было нейтрализовать крепостные пушки, под прикрытием которых находились золотоносные каракки.
По сигналу с "Барк Ройяля", на "Олене" и "Веселой Эльзе" взяли на гитовы паруса и бросили якоря. Ночью, от "Барк Ройля", отделилась пинаса и направилась на разведку в бухту. Разведка прошла удачно и дала положительные результаты.
- Капитан! - едва поднявшись по штормтрапу на палубу "Барк Ройяля", восторженно заявил командир разведчиков, бравый сержант Том Браун, - там четыре каракки и галера!
Джекоб Уиддон почему-то равнодушно отнесся к восторгу сержанта. Утром он собрал у себя на корабле командиров и штурманов всех кораблей.
- Джентльмены! - объявил он, - нашим комендорам придется серьезно поработать!
Уиддон довел до них свой план по захвату судов, стоящих в гавани под прикрытием крепостной артиллерии:
- Нечего и думать о взятии крепости. Стены крепости подступают к самой воде, а во время отлива наши солдаты застрянут в илистом дне или утонут, если не возьмут крепость до очередного прилива. Наши силы слишком малы, чтобы атаковать крепость с суши. И приз, который ожидает нас в случае взятия крепости, невелик. Какие богатства может иметь военный гарнизон? Ни зажиточных горожан, ни купцов! Я сомневаюсь, что этим, забытым Богом гарнизоном командуют офицеры известных в Португалии благородных фамилий. Так что надеяться на большой выкуп в случае их пленения скорее бесполезно.
Флагман угрюмо оглядел собравшихся в его каюте старших офицеров.
- Мы тут, со старшим штурманом, за ночь кое-что придумали, - усталым голосом объявил он. - Подойдите поближе джентльмены.
Офицеры обступили стол, за которым сидел капитан "Барк Ройяля". На карте, лежащей перед ним была изображена гавань Манагана с подробной лоцией на португальском языке. Она была точной копией португальской карты. Очевидно ее оригинал был когда-то позаимствован на одном из захваченных испанских или португальских кораблей. Настоящие английские капитаны оценивали такие находки на вражеских галеонах и каракках дороже их груза
На карте были помечены места диспозиции английских кораблей в бухте Намагана. Внезапно ворвавшись в гавань, корабли должны были встать на якоря в указанных местах, и своим огнем подавить сопротивление крепостной артиллерии. План был рискованным. Уиддон надеялся на внезапность (крепость вела себя беспечно, ни одно судно не подошло к английским кораблям, чтобы уточнить причину их появления), а также на скорострельность своей артиллерии и искусство канониров. Манаган был оснащен мощными, но устаревшими пушками. На перезарядку они требовали больше времени, чем пушки англичан. То, что было хорошо в борьбе с осаждавшими крепость войсками берберов, явно не годилось для отражения атаки англичан. Во время артиллерийской дуэли пинасы со штурмовыми группами должны были захватить стоящие в бухте суда и вывести их в море за пределы действия крепостной артиллерии. План флагмана был принят всеми. Правда, потом, еще долго уточняли его детали.
Вернувшийся на "Олень" Роберт Кросс был сосредоточен и серьезен.
- Собрать всех на шкафуте! - приказал он.
Места для построения на шкафуте всем не хватило. Поэтому моряки расположились и на надстройках окружающих его. Стоял страшный шум. Моряки обсуждали причины сбора. Гвалт не прекратился, даже когда на палубе кватердека в сопровождении штурмана и первого помощника появился капитан Кросс.
- Матросы и солдаты! - громко выкрикнул он собравшимся, выйдя на центр шкафута. - Сегодня вам представится возможность серьезно поработать.
Крики сразу умолкли. В наступившей тишине капитан показал рукой в сторону берега.
- Там, за волноломом, стоят купеческие суда битком набитые золотым песком и пряностями. Я не сомневаюсь в том, что вам и вашим семьям они нужны больше, чем ожиревшим торгашам. Правильно я думаю ребята?
Одобряющим ревом толпа отозвалась на предложение капитана. Капитан поднял вверх руку, и, успокаивая толпу, показал на развевающийся, на грот-мачте флаг с крестом Святого Георгия:
- Кроме этого джентльмены, вы знаете, в каких отношениях состоит Англия с Испанией и находящейся с ней в союзе Португалией! Между нашими странами идет негласная война. Король Испании открыто оскорбляет нашу королеву, исподтишка призывая к ее свержению и убийству! Защитим нашу королеву и Англию, не опозорим Святого Георгия!
Толпа отозвалась негодующим гулом, в котором были слышны невинные высказывания типа: - "Да здравствует королева! Не дадим нашу девственницу в обиду!"; и более грубые: - "Кастрируем этого кастильского ублюдка! Англию не запугать!".
- Корабль приготовить к бою! - распорядился капитан, убедившись в высоком боевом духе экипажа "Оленя". - Боцман, раздать абордажное оружие! Командирам штурмовых групп, ко мне!
В мгновение ока весь корабль превратился в гигантский муравейник и также быстро затих, оставив на положенных местах, готовых к бою моряков.
Дождавшись прилива, корабли один за другим подняли паруса. Выстроившись в линию, с выставленными пушками и заряженными фитилями, они вошли в гавань и заняли места на расстоянии пушечного удара от стен крепости. Как и предполагал Уиддон, визит англичан под стены крепости оказался неожиданным для ее гарнизона. Только в нескольких местах белой зубчатой стены крепости бойницы сверкнули огнем и закрылись черными пороховыми облачками. Грохот пушек запоздало долетел до кораблей и вражеские ядра шлепнулись о воду в нескольких ярдах от них. В ответ корабли огрызнулись дружным залпом своих орудий. Посыпались вниз сбитые снарядами зубцы стен, а одна из башен вдруг приподнялась в воздух и рухнула вниз, рассыпаясь в огне и дыму. Очевидно, ядро попало прямо в пороховой погреб, находившийся в ней. Сразу после этого к купеческим судам устремились пинасы, до отказа набитые вооруженными матросами и солдатами штурмовых групп.
К ним, набирая ход, рванула португальская галера. В такт бою барабанов, ускоряясь, синхронно замелькали лопасти ее пятнадцати пар весел, на каждое из которых налегали по три раба, заставляя кипеть воду вокруг себя. От покрытого медными листами острого тарана галеры разошелся в обе стороны высокий водяной бурун. Стали видны суетящиеся возле двух носовых пушек комендоры, пехотинцы, собравшиеся на полуюте и полубаке. Еще немного, и она, пересечет курс направляющихся к караккам пинас.
На "Олене", первыми заметили опасность, исходящую от галеры. Попавшему в опалу Артуру Смиту и переведенному в простые матросы, было предоставлено право реабилитировать себя. Под бдительным взором Джонни Гордона он встал на колени и, припав щекой к стволу носовой кулеврины проверил свою наводку на галеру.
- Готово! - поднявшись, сказал он.
- Смотри Артур! Если не попадешь с первого раза, капитан высадит тебя где-нибудь на необитаемом острове, за ненадобностью! - напомнил ему мастер-канонир.
- Не высадит! Артур Смит ему еще пригодится! - уверенно ответил канонир.
Взяв фитиль из рук матроса орудийной прислуги, он поджог им пороховую дорожку. Из-за пальбы пушек с орудийной палубы, выстрела не было слышно, а пороховое облако, окутавшее пространство перед пушкой и бортом, не дало возможности стрелявшим оценить его результаты. Когда дым рассеялся, все увидели, что галера, уже не мчится на полной скорости навстречу пинасам. Накренившись набок, она очерчивает круг на воде. А ровный ряд весел ближайшего к "Оленю" борта прорежен и из него торчат их неровные обломки. Залпы кормовых пушек с "Барк Ройяля" довершили разгром галеры. Она начала медленно погружаться в воду, унося с собой на дно кричащих от страха и отчаянья прикованных к ней гребцов. Но до них никому не было дела. Оставшиеся в живых офицеры, солдаты и матросы экипажа галеры занимались своим спасением, плывя к берегу, а англичане - захватом каракк.
Скурыдин находился в одной из пинас, когда галера противника попыталась перехватить ее. Держа в руке до боли сжатый палаш, он тревожно наблюдал за курсом галеры.
- Ты должен беречь себя и своих моряков! - инструктировал перед началом штурма Василия сам капитан. - Ваша задача важней!
Успеет ли пинаса уйти от удара тараном? Если рулевой пинасы будет удачлив, тогда, прижавшись к приземистому борту галеры, можно будет попытать счастья в абордажном бою! В противном случае гибель или плен неизбежны! Когда Василий понял, что чуда не случится, пришло неожиданное спасение. Раздался гул пролетевшего над пинасой ядра и треск ломаемого дерева. Ядро пушки, направленной Артуром Смитом, разнеся в щепки ряд весел, проломило ниже ватерлинии борт галеры. Послышались крики боли раненых гребцов и громкие команды капитана, пытающегося спасти положение. Набрав воды, галера накренилась и пошла по кругу, не подчиняясь требованиям капитана и рулю. Пинаса, не останавливаясь, обошла тонущую галеру. Наконец, она достигла цели. В борт каракки, взмыв в воздух вцепились крюки и кошки с веревочными лестницами и канатами. По ним, готовые вступить в схватку, англичане полезли на палубу судна. Однако сопротивления им никто не оказал. Увидев приближающуюся пинасу с англичанами, экипаж каракки покинул ее борт, спасаясь бегством на двух шлюпках.
Не мешкая, Скурыдин занял место у руля. По его команде матросы из состава десанта подняли якорь, поставили фок и грот. Судно медленно сдвинулось с места.
Едва рассеялось облако пыли над рухнувшей башней, как с крепостной стены неожиданно замахали белым флагом.
- Что это они? Сдаются что ли? - удивился Джекоб Уиддон.
Взятие крепости не входило в его планы. Но почему не воспользоваться этим? Основная задача выполнена. Все каракки захвачены его десантом и выведены за пределы порта!
По его приказу на "Барк Ройяле" подняли сигнал прекратить огонь. Пушки замолкли, но никто не отошел от своих мест. Возможно белый флаг уловка врага.
Неожиданно, в нависающей над водой стене крепости, открылись незаметные, приземистые металлические ворота. Все увидели, что они запирают собой вход в канал, который ведет внутрь крепости. Из полумрака ниши ворот, показался сначала нос, а потом и весь корпус шестивесельного яла. Ближе к его носу стоял парламентер, размахивающий белым флагом. По его команде гребцы разом налегли на весла. Шлюпка заскользила в сторону "Барк Ройяля". Не успели капитан Джекоб Уиддон и его первый помощник Харри Эванс сопровождаемые корабельными офицерами спуститься с квартердека на шкафут, как послышался удар носа шлюпки о борт корабля. По веревочному трапу, на палубу поднялся парламентер, высокий и стройный молодой человек, в форме лейтенанта испанской королевской пехоты. Его красивое, смуглое лицо выражало благородство и спокойствие. Ни один мускул не дрогнул на лице молодого человека при виде появившихся на шкафуте офицеров "Оленя" с капитаном во главе. Его поклон был короток и сдержан.
- Сэр! Лейтенант Диего Эстебан де Геррера! Уполномочен комендантом крепости доном Филиппе Родриго ди Кастро Баррозу вести переговоры о выкупе крепости! - произнес он на чистом английском языке, гордо откинув черноволосую голову.
Страусиные перья на его шлеме, встрепенулись как гребешок на голове у боевого петушка. Судя по фамилиям, лейтенант был испанцем, а комендант португальцем, да к тому же принадлежал к аристократическому роду графов Лемос ди Кастро.
Услышав слово выкуп, офицеры "Оленя" переглянулись. Об этом они и не мечтали.
- Лейтенант, пройдемте в мою каюту, - еще не веря своим ушам, предложил Джекоб Уиддон.
У дверей каюты капитана, лейтенант категорично потребовал, чтобы переговоры велись наедине только между ним и капитаном. Капитан согласился. Заботясь о жизни капитана, офицеры "Оленя" потребовали от лейтенанта перед входом в каюту оставить им шпагу и недовольно ворча, расположились на квартердеке.
- Где это вы так хорошо научились говорить по-английски, лейтенант? - спросил капитан "Оленя", предложив де Герере место в кресле за столом.
- Мой отец восемь лет был испанским посланником в Лондоне! - с неохотой ответил лейтенант. - Давайте капитан лучше приступим к переговорам! Прежде всего, о наших условиях!
- Я вас слушаю лейтенант! - согласился Уиддон.
- Дон Фелиппе считает, что кровопролитие не нужно ни вам, ни нам! Крепость выдержит любой удар, а вы можете застрять здесь надолго, пока к нам не подойдет помощь из Испании! - произнес лейтенант и замолчал, ожидая реакции англичанина.
Капитан, подумав, кивнул головой. Да они вообще не собирались брать эту забытую богом крепость!
- Пять тысяч дукатов, выкуп за то, чтобы вы прекратили штурм крепости. Больше в казне ничего нет! - сообщил лейтенант.
"Кажется, говорит правду! - глядя лейтенанту в лицо, подумал Джекоб Уиддон. - С них мало чего возьмешь. А про помощь из Испании, я и сам знаю. За неделю, через рыбаков, весть об осаде крепости дойдет до Севильи, а еще через пять дней здесь появятся два мощных испанских галеона, напичканных пушками и солдатами! Дон Филиппе об этом прекрасно знает. Интересно, почему гордый португальский аристократ идет на позорную для себя сделку с совсем не опасным противником?"
Джекоб Уиддон не знал, что виной всему, военно-политическая обстановка сложившаяся на территории Марокко после пресловутой "битвы трех королей", состоявшейся 4 августа 1578 года. Как известно, битва двух претендентов на трон и союзника одного из них португальского короля Себастьяна, привела к смерти всех участвовавших в ней монархов, грандиозному разгрому португальского войска и потере Португалией контроля многочисленных торговых путей Средиземноморья и Сахары, ухудшении связей со своими владениями в Африке.
Из-за гибели короля, Португалия утратила независимость. Воспользовавшись тем, что 24-летний король Себастьян не имел наследников, испанский король Филипп II, в 1580 году, применив военную силу, добился признания своих прав на португальский престол.
Марокко, напротив испытало стремительный взлет. К власти пришел брат погибшего в битве султана Марокко Ахмад аль-Мансур. Он оказался способным правителем. При нем была значительно расширена территория страны, произошел экономический и политический подъем страны. Крепости португальцев на ее территории, Мазаган, Танжер и Сеута стали подвергаться постоянным атакам марокканцев. По сообщениям разведки, они как раз собирались нанести сокрушительный удар по Мазагану. Поэтому-то, благородный дон Филиппе Родриго ди Кастро Баррозу решил пойти на унизительный выкуп англичанам, чтобы во всеоружии встретить более опасного врага - победоносные армии Ахмад аль-Мансура.
- Я, согласен, но с условием, - произнес капитан Уиддон, решив выторговать как можно больше из предложения противника, - дон Фелиппе даст нам возможность пополнить запасы воды из источников крепости, для чего предоставит лошадей и повозки!
Теперь настала очередь задуматься лейтенанту.
- Я передам ваши требования дону Филиппе Родриго ди Кастро Баррозу! - после небольшой паузы ответил он.
- И не стоит медлить с ответом! - усмехнувшись в душе, пригрозил капитан Уиддон. - Если через час не будет принято мое предложение, наши канониры разнесут еще одну башню крепости!
Лейтенант, побледнев, откланялся и вышел из каюты. За ним, к заждавшимся его офицерам поспешил капитан. Его сообщение о переговорах с лейтенантом, обрадовало всех. А вот новости, поступившие к этому времени с выведенных на рейд каракк, огорчили. Небольшой груз золотых слитков, выплавленных из золотого песка, был обнаружен только на одном из захваченных судов. Другие суда были пусты. Как сообщили захваченные в плен, не успевшие сбежать отдельные члены команд каракк, они пришли в Мазаган, наполненные золотом и специями. Здесь, их встретил, присланный для сопровождения галеон королевского флота 600-тонный "Сан-Жуан Батиста". Так как, на Золотом и Перцовом берегу скопились большие запасы золота и пряностей, в Мадриде было принято решение перегрузить груз с каракк на галеон, а их, после разгрузки отправить назад. Как всегда расчеты столичных чиновников не сошлись с тем, что было в действительности. Для размещения всего груза с каракк на галеоне места не хватило. На одной из них осталась часть золота, которое собрались оставить на хранение в крепости. Но не успели. "Сан-Жуан Батиста" ушел в Испанию за три дня до прихода англичан. Очевидно, флотилия Джекоба Уиддона разошлась с ним в море. "И, слава Богу!" - решили офицеры флагманского корабля. Нападать на 40-х пушечный испанский боевой корабль - верх безумия!
Капитан Уиддон, распорядился срочно пересчитать золото на каракке. Вскоре с нее сообщили:
- 16 стоунов (102 кг), капитан!
Джекоб Уиддон поморщился: "С пятью тысячами дукатов - сумма большая, но если учесть, что придется отдать кредиторам только без процентов по полторы тысячи фунтов стерлингов за снаряжение каждого корабля плюс десятые части различным высокопоставленным особам, что останется солдатам и морякам? А он так надеялся захватить весь золотоносный караван! Ушли они в поход нищими, и вернутся ими! Ну, нет, пусть лучше он погибнет, но собирать милостыню не будет!".
Слух, о скромных результатах похода быстро распространился по кораблям. В итак напряженной атмосфере экипажей распространились грустные, упаднические настроения.
В этой обстановке незаметно прошло возвращение испанской шлюпки с ответом от коменданта крепости. Гребцы выгрузили на борт "Барк Ройяля" тяжелый кованый сундук с золотыми дукатами, а лейтенант Диего де Геррера сообщил капитану, что его условия приняты. Завтра, с утра, испанцы допустят англичан к подземным источникам воды и предоставят гужевой транспорт для перевозки ее к причалу. Условие одно: англичане, участвующие в перевозке воды должны быть безоружными. Джекоб Уиддон согласился на это условие. Под руководством стюарда, матросы перенесли сундук в хранилище ценностей, а лейтенант на шлюпке отправился восвояси.
Тот час, на грот-мачте "Барк Рояйля" взлетел сигнальный флаг, требующий от капитанов кораблей немедленно прибыть на его борт. Одна за другой подошли шлюпки с "Оленя" и "Веселой Эльзы". Вечерело. Половина выросшего в размерах багрового солнечного диска медленно тонула за горизонтом. Капитаны, не спеша, поднялись на палубу флагманского корабля. Их сразу же провели в каюту капитана. Там, при зажженных свечах, уже собрался весь офицерский состав "Барк Ройяля". Сидящий за столом Джекоб Уиддон встал и внимательно оглядел собравшихся. Пламя свечей, колеблясь от сквозняка, выхватывало из полумрака молодые и старые, мужественные и нежные, грубые, словно вырубленные из камня и изящные, благородные лица. Ему они доверили свою жизнь, в обмен на роскошь и богатство, которые он обязан был им дать! Ну, что ж парни, придется вам сказать горькую правду!
- Джентльмены! - объявил капитан. - К сожалению, в этом походе, мы не разбогатели ни на пенни!
Среди находящихся в каюте офицеров пролетел неодобрительный шепот.
- Почему? - спросил кто-то из общей темной массы. - Разве мы не сделали все возможное, не захватили каракки груженные до отказа, как ты говорил, золотом и пряностями?
- Вы все сделали правильно ребята. Но каракки, за исключением одной, оказались пустыми. Того, что на ней есть, хватит только для того, чтобы расплатиться с кредиторами. Их опорожнили за три дня до нашего прихода сюда! - грустно сообщил капитан.
- Проклятье! Клянусь ранами Спасителя, этого не может быть! Кто же вернет мне мои деньги, вложенные в это плавание? Что теперь делать? Боже, на что жить моей семье? Неужели нет никакого выхода? - послышались со всех сторон ожесточенные, отчаявшиеся голоса.
- Нет, джентльмены! Выход есть! - уверенным твердым голосом произнес Джекоб Уиддон.