Какой запах! Каждый согласиться, что больница - мягко говоря, не самое приятное местечко для времяпровождения. Редко улыбающиеся лица, шприцы, лекарства, слезы, мысли о бренности жизни. Но запах фенола, которым по старинке дезинфицируют медучреждения, от него в моей груди приятно щемит.
Почему? Сам не знаю! Мое детство было богато на болезни, и я провел в не один месяц в плену этих белых стен, разбавляя страх и одиночество ночными грезами о скором возвращении домой. Мне сложно вспоминать те дни, они не оставили приятных воспоминаний. Так почему же я счастлив, чувствовать этот запах вновь? Может быть, я привязался к нему, а может он так часто был рядом, что успел приникнуть внутрь и стать частичкой меня. Забавно если в моем теле живет маленький фенольный человек, а каждый новый визит в больницу подпитывает его энергией. Что ж, остается только надеяться на то, что в один прекрасный день ему не придет в голову устроить революцию.
- Здрасти баб Зин! - поздоровался я с низкорослой бабулей, сидящей за столиком, для приема посетителей и звонков.
- Привет засранец! - Зинаида Васильевна со строгостью взглянула на меня из-за линз огромных очков.
- А че сразу засранец-то? - хотя я уже смекнул о причине её недовольства.
- Мне вчера твоя мамаша во всех смертных грехах обвинила, - начала сетовать пожилая женщина, - Будто это я виновата в том что вместо того чтобы к нам пойти, ты к черту на кулички решил прогуляться.
- Каюсь, виноват! - собрав руки в крестное знамение, я слегка преклонил голову, - Простите весь наш дом, за все беды причинённые вашему. Мы не хотим войны!
- Вот жучара! - прошипела баба Зина, - Ладно, чего приперся так рано, время без двадцати двенадцать только.
- Э-э-э.... - замялся я, не совсем соображаю, причем тут время.
- Э-э-э-э-э! - передразнила меня старуха, - Тебя мамаша на полпервого записала.
- Да!? - спросил я с улыбкой идиота.
Точно, мама разбудила меня ранним утром и сообщила об этом, но я что-то невнятно пробурчав в ответ, тут же уснул, начисто выбросив её слова из головы, до этого момента. В кои-то веки моя рассеянность сослужила мне добрую службу. Приди я сюда в десять утра, произвел бы впечатление умственно отсталого. Сейчас же есть за что зацепиться.
- Точно! Все верно, на полпервого! Да-да! - активно закивал я головой, и, остановившись, произнёс, - Я просто решил навестить Ульяну. Братские чувства, и все такое.
- Не получиться, - фыркнула Зинаида Васильевна, - Твоей сестре ходить сейчас небезопасно, а в общую палату я тебя не пущу.
- Ну, так и в прошлый раз тоже самое говорили, но ведь пустили, - улыбнувшись, подмигнул я бабульке.
- Селиверстов, а ты не обнаглел? - повысила она голос.
- Не-не, сейчас! - сбросив узелок с плеч, я достал оттуда самый большой апельсин и положил его на стол перед бабой Зиной, - Вот!
- Се-ли-вер-стов! - угрожающе проговорила она по слогам.
- Понимаю! - уверенно вскинув ладонь, я остановил её, - Вы тетушка в годах, вам много витаминчиков требуется. Я все понимаю! - порывшись в узелке, я вытащил оттуда еще один апельсин и водрузил его рядом с первым.
- Ты...
- Не вопрос! - прервал я её уже знакомым жестом, и из узелка на стол перекочевала книга, - Вам тут скучно целый день сидеть, вот почитайте. Хемингуэй, настоящий мужчина и бодрый рыбак.
Зинаида Васильевна, глубоко вздохнув, поправила очки и сказала:
- Бахилы не забудь как в прошлый раз!
- Конечно! - победоносно произнес я, - А халат?
- Можно и без него.
- Но не положено ведь.
- Я разрешаю, иди!
- Но я хочу поносить..
- СЕЛИВЕРСТОВ! - баба Зина громко ударила кулаком по столу.
- Понял! Ухожу!
Ещё раз, поблагодарив Зинаиду Васильевну за проявленное ко мне милосердие, я натянул поверх кроссовок полиэтиленовые чулки и поднялся на второй этаж больницы.
- День добрый! - поприветствовал я всех присутствующих, открыв нужную мне дверь.
Палата с тремя лежащими в ней женщинами, явно не дотягивала до уровня выдающихся больничных стандартов и не могла похвастаться высокой комфортабельностью. Известковые стены, металлические разборные койки с пружинными сетками, громоздкие деревянные тумбочки. Единственным изыском этого стародавнего интерьера, были новенькие красные шторы на окнах. Правда за последние несколько лет, с тех пор как больница стала частной, многое претерпело изменения. Помниться раньше, когда тут лежал я, стены были не побелены, постоянно пахло чем-то отвратительным, уборку проводили максимум раз в неделю. Самым же мерзким были многочисленные тараканы, снующие туда-сюда. Как-то ночью один из них заполз мне в ухо, и, пожалуй, это была самая сильная боль в моей жизни. Но с тех пор как здесь начал заправлять Мефодий Григорьевич усатые твари исчезли, как и все остальные антисанитарные условия.
Ульяна отдыхающая на самой дальней кровати улыбнулась и помахала мне рукой. Соседствующая с ней толстая кудрявая тетка начала возмущаться:
- Ты бы хоть стучался, прежде чем заходить, - её щеки при разговоре забавно надувались и сдувались, - Тут, между прочим, беременные женщины лежат.
Похоже, я застал дам за трапезой. Посуда щекастой была уже пустой, Ульянина на половину, а вот третья очень худощавого и замученного вида женщина, не притронулась ни к гречневой каше, ни к овощам, ни к слабо заваренному чаю.
Взяв один из стоящих у входа стульев, я сел рядом с сестрой.
- Ну как ты тут? - спросил я, - Когда роды планируются?
- Врачи говорят через неделю, - Ульяна застенчиво заулыбалась.
У меня в груди потеплело от этой улыбки, захотелось крепко прижаться к ней как раньше. Жаль, что детские годы прошли, сейчас такой поступок все сочтут странным, в том числе и сама Ульяна. А ведь я по-прежнему люблю её больше чем кого либо.
Здесь мне стоит объясниться. Естественно папа и мама навсегда останутся моими самыми близкими людьми, я их очень люблю и уважаю, второе как по мне для родителей даже важнее первого. Но с Улей все иначе, в свое время она стала для меня сразу: первым другом, педагогом, защитником, воспитателем и даже первой любовью. Родители всегда были очень заняты на работе, и мое воспитание было взвалено на её плечи. Она играла со мной, читала сказки, забирала из детского сада, успокаивала - когда я плакал, в общем, проводила со мной огромное количество времени. Вот так я и привязался к ней больше чем к кому-либо другому. Три года назад, когда она уехала учиться в город, я очень часто плакал по ночам, а ведь мне тогда уже было одиннадцать. Еще очень долгое время после отъезда я мечтал о её возвращении, представляя, как брошусь в её теплые объятья. Спустя три года она действительно вернулась, но наше воссоединение прошло вовсе не так, как я того желал. Я за это время повзрослел, став менее плаксивым и более сдержанным. А она оказалась в положении, залетев от какого-то проходимца, который, узнав об этом, тут же исчез из её жизни навсегда. Тогда я понял, что как раньше не будет уже никогда.
- Как у тебя в школе дела? - спросила она, отвлекая меня от ностальгических воспоминаний.
- И ты туда же? - я посмотрел на неё с укором, - Учеба, учеба, учеба! Всегда только один вопрос и одно требование. Больше учебы, больше пятерок, больше грамот, больше комплиментов от учителей, больше гордости на родительских собрания, больше насмешек над родителями двоечников, больше авторитета в семью, - я горестно выдохнул, - Всегда нужно больше, больше, больше...
- Ой, разошелся! - хихикнула Ульяна, - Вообще-то я имела в виду другое.
- Что, например?
- Нуу.. - прищурившись, она лукаво посмотрела на меня, - Может у тебя девочка любимая появилась?
Поначалу я растерялся от столь внезапного вопроса, такие вещи мы с ней еще не обсуждали, но быстро взял себя в руки.
- Нет спасибо, спермотаксикоз у меня запланирован на начало второго тысячелетия, а до тех пор наслаждаюсь жизнью как могу.
Все присутствующие в палате залились смехом после моего ответа, даже та худая женщина, не притронувшаяся к еде. Правда, спустя несколько секунд она громко вскрикнула, схватившись за грудь.
- Ты чего Галина? - с беспокойством посмотрела на неё щекастая, и когда увидела полные тарелки с едой, злобно надулась, - Ты чего опять не ешь ничего, что б тебя.
- Пост у нас, - тихим голосом ответила худощавая, - Муж мой разгневается.
- Тьфу, на тебя дура. О себе не думаешь, так о ребенке подумай, тебе же Григорьевич сказал, что ему питательные вещества нужны, чтобы здоровым родиться.
- Филип сказал, что если будем божьим заповедям следовать.. - женщина прервалась, было очевидно, что даже говорить ей удаётся с большим трудом, - ...то он нам вдвойне воздаст.
- Типа двойню родит тогда? - шепотом спросил я у Ули, за что удостоился укорительно взгляда от нее.
- Теть Галь вы бы правда поели, - ласково проговорила она, - На вас смотреть больно.
- Во-во, - закивала ей в ответ щекастая, поднимаясь со своего место, - Мы твоему Филипу ничего не скажем, давай ка пару ложечек хотя бы.
Сев рядом, щекастая взяла ложку, и, наполнив её гречей, поднесла ко рту худощавой.
Та вначале повертела носом, потом сглотнула и алчно уставилась на ложку.
- Ну, давай! - уже более мягко сказала щекастая, - У тебя же мальчик будет, вот за сынишку будущего.
Галина вначале аккуратно пригубила кашу, но уже спустя секунду жадно пережевывала еду. За ней последовала вторая и третья ложки.
- Ну как вкусно? - словно ребенка спросила её щекастая.
Та в ответ закивала, и улыбнулась, её глаза наполнились влагой. Господи, неужели можно быть настолько голодным, чтобы расплакаться при потреблении пищи.
- Ну вот! - довольно улыбнулась щекастая, - Давай еще парочку....
- Что здесь происходит! - мужской голос заставил всех присутствующих вздрогнуть от неожиданности.
На пороге появился низенький бородатый мужчина в черной церковной расе. Дьякон Филипп, единственный представитель бога, в нашей небольшой деревенской церквушке.
- Ты что творишь Галина! - моментально подлетев к кровати жены, он буквально вырвал ложку изо рта жены и швырнул её в лицо щекастой, - А ты дурная баба, зачем её искушаешь?
- Ты это, не бузи мужичек, есть твоей жене сейчас нужно.
- Бог знает, что лучше для моей жены, - истерично закричал дьякон, - А тебя грешницу он покарает.
Дьякон опасно начал надвигаться на щекастую, однако та угрожающе подняла свою огромную руку, которая в таком состоянии была похожа на кувалду и замахнулась её на дьякона. Тот, взвизгнув, сразу же отпрыгнул от неё на несколько шагов, начав сыпать всеми известными ему церковными проклятьями.
- Витя..- опасливо начала Ульяна.
- Понял, - подавшись вперед, я чмокнул Ульяну в щеку, - На днях еще зайду.
Юрко прошмыгнув между священнослужителем и щекастой, я выбежал в коридор и тут же натолкнулся на проходящую мимо пожилую медсестру.
- Эй! - поднял я руку, привлекая к себе внимание, - Там, в палате дьякона бес обуял.
- Опять?! - возмущенно вскрикнула она, - Боже, когда же этот цирк закончиться!
Медсестра вбежала в палату, а я, пожав плечами, пошел обратно на первый этаж. Поболтаю с баб Зиной, пока не настанет моя очередь на прием, жаль, конечно, что с Улей почти не получилось поговорить, но еще успеется. Надо же было это святому выпрыгнуть из табакерки в самый неподходящий момент. Долбаный дьякон! Плохой дьякон! Так, стоп!
- Дьякон, дьякон, дьякон! - начал повторять я вслух.
И тут меня прорвало, я заржал как конь.
- А-ха-ха-ха! Дьякон! - по щекам потекли слез, не в силах больше стоять на ногах я распластался на лестничных ступеньках.
Какое же смешное слово, наверно самое смешное из всех, которые я когда-либо слышал. Дьякон товарищи! Кто его вообще придумал? Как им можно было назвать представителя церкви.
Вскоре воздух в легких закончился. Все дело в том, что смех это ряд короткий спазматический выдыханий, и для того чтобы втянуть в себя новую партию кислорода, требуется хотя бы на секунду остановиться. Я попробовал, не получилось, сила дьякона слишком велика. Я попытался перенаправить свои мысли в другое направление, но слово "дьякон", находило меня в самых потаенных уголках подсознания. Остается только один вариант.
Я открыл глаза, и увидел лицо Зеленки на фоне ясного голубого неба.
- Чего разлегся? - спросила она, и протянула мне руку, - Поднимайся, нам нужно бежать.
Я протянул руку, и, схватив её Эльфийка, легко подняла меня на ноги. Оглядевшись по сторонам, я понял, что вокруг твориться настоящий хаос. Представители цветной расы, с криками проносились мимо нас, и один за другим скрывались в густом лесу.
- Что происходит? - возбуждено спросил я Зеленку.
- Дьяконы темных глубин вырвались из заточения и теперь проклинают все сущее, нужно спасаться - договорив Зеленка что-то воинственно прокричала, и побежала вслед за своей братией.
Вскоре я остался один, но мое одиночество не продлилось долго. В ивовых зарослях, со стороны которых минутой ранее сломя голову бежали эльфы, послышались шорохи, и спустя секунду, на поляну смешно перебирая крошечными ножками, хлынули сотни маленьких - сантиметров по двадцать, дьяконов Филиппов.
- Буги-буги-бу! - хором проговорили они, и, остановившись, подняли руки вверх и прокричали, - Проклятье! - после чего продолжили движение вперед, - Буги-буги-бу! - вновь остановились и подняли руки, - Проклинаем!
Что было дальше, я уже не видел. Меня скрутил припадок смеха, и я упал на траву, вскоре обнаружив, что вновь лежу посреди лестничного пролета. Похоже, не сработало, дьяконы оказались слишком сильны и вскоре меня ждет смерть от смеха. Прискорбно, но я сам повинен в столь бесславной кончине, не нужно было столь кощунственно угорать над священнослужителем. Последняя мудрость, которой меня наградила жизнь - уходящая в закат под оглушительное "буги-бу" дьяконов, заключается в том, что смех не всегда продлевает жизнь, иногда бывает и наоборот. Прости мама, прости папа, прости пошлый дед, прости Уля, Гусев я буду ждать тебя в аду, наше противостояние еще не окончено. Простите и прощайте!
- Селиверстов! Какого лешего ты тут устроил!- волевой мужской голос, полный внутренней силы и мощи, ворвался в мои уши. Пройдясь ураганным ветром по внутренним органам и их содержимому, он мгновенно выдул из моего организма весь смех без остатка.
Открыв глаза, я увидел, что надо мной стоит Мефодий Григорьевич, главврач, а заодно и владелец больницы. И его вечно неулыбающееся лицо, а сейчас и вовсе окаменевшее, не предвещало ничего хорошего.
Мама, папа, моя смерть откладывается. Правда, судя по выражению лица человека, стоящего надо мной, я вряд ли вернусь домой живым и здоровым.